Инстинктивно качаю головой. Страх оковывает меня, словно лед.

– Я так и знал. Ладно, что-нибудь придумаем. Садись в машину.

Я стою как вкопанная, сердце вот-вот выскочит из груди. Что-то ужасное произошло.

– Что случилось?

– Садись в машину.

– Что случилось?! – Я повышаю тон, потому что ужасно нервничаю. Чувствую, как мои губы начинают дрожать. Нет, я не собираюсь плакать. Пока что.

– Пожар. – Монотонно отвечает мне Денис.

– Пожар? – Меня с новой силой, будто впечатывают в землю.

– Садись в машину! Без вопросов, ясно?

Его крик как пощечина, которая приводит меня в чувства за считанные секунды. Тембр голоса этого мужчины может заставить покойника встать из могилы.

Я сажусь на переднее сидение авто. Мне страшно, но я заставляю себя не паниковать раньше времени. Пожар – это ведь не значит, что дом сгорел, правда? Наверняка, кто-то вызвал пожарных и, они уже все потушили. Да, так и есть, потому что я не могу потерять свой дом. Это абсурд. Даже думать об этом не хочу. Этого не может произойти со мной.

Смотрю на свои руки, замечаю, что они трясутся, Денис тоже это видит.

– Успокойся. – На этот раз он говорит тихо, без упрека. Не запугивает.

– Что случилось?

– Я не знаю.

– Кто позвонил тебе?

– Малышка.

– Яна?

Молчит. Да и зачем я спрашиваю и так ясно, я знаю только одну девушку, которую называют малышкой.

Едем слишком долго, кажется целую вечность. Когда приближаемся, все внутри меня начинает дрожать.

Пламя. Куча народу. Должно быть, любопытные соседи. Пожарные. Почему все полыхает? Меня охватывает ужас. Я словно перестаю быть самой собой. Выскакиваю из машины почти на ходу. Ворота нараспашку, люди толпятся вокруг, как муравьи. Я смотрю на свой дом, большая часть которого уже начинает разрушаться. Треск, жар, запах гари.

Огонь – все, что я вижу. Перешептывания – все, что я слышу. Все это, как страшный сон, который вот-вот должен закончиться.

Бегу через дорогу, спотыкаюсь о бордюр, падаю на колени – больно. Нет сил встать. Это не сон, это карма. Я словно возвращаюсь в тот день, который хотела бы стереть из своей жизни.

Я снова слышу треск горящего дерева, нет, это не мой дом. Слышу музыку, смех, споры пьяных подростков. Слышу: голос судьи, свой плачь, оправдания, крик мужчины, перешептывания в зале, проклятия женщины. Я даже не хочу вспоминать об этом, больше никогда в жизни, но картинки сами всплывают перед моими глазами.

Канун моего восемнадцатилетия – самый радостный день в моей жизни. Нет, не потому что, я вот-вот должна стать совершеннолетней, а потому что этот день – переходный этап, дорога прямиком в новую жизнь, день окончания школы, день свободы. Мне почти восемнадцать, а это значит, что я могу официально устроиться на работу, поступлю в институт, перееду в общежитие и больше не буду лицезреть пьяного отца по вечерам.

После школьного праздника в честь окончания школы, наш класс и еще два параллельных решили отпраздновать это без участия взрослых, что означает с наличием алкоголя, естественно.

Мы с Янкой пришли чуть позже, чем остальные, около десяти вечера. У меня была работа: я подрабатывала по вечерам, где могла. Последний месяц, я например, ухаживала за старухой, которая живет через три улицы от меня. Я хожу вместо нее по магазинам, готовлю ей и убираюсь в квартире два раза в неделю. Ее дочь, довольно, неплохо мне платит, поэтому я особо не жалуюсь. Вряд ли смогу найти что-то более удачное, имея только среднее образование. Все мои мечты и надежды крутились вокруг медицинского университета.

Это, кажется, был последний день, когда я была настолько инфантильной и глупой. Я всегда казалась взрослее своих сверстников, самостоятельнее, это потому что родители достались непутевые. Но, несмотря на это, я была переполнена мечтаниями и надеждами, которым никогда не суждено было сбыться.

Янка позвала на нашу тусовку парней из другой школы, они, конечно же, не отказались от халявной выпивки. Мне нравился один парень, по крайней мере, я так думала. Я знаю, что он богат, играет в футбол и его глаза цвета ясного неба, могут свести с ума любую девчонку.

Вечер был шумным, веселым и пьяным, что в принципе, одно и то же. К полуночи многие разошлись по домам – строгие родители могут устроить взбучку, потому что здесь мало кому уже есть восемнадцать, а если даже и есть, то это не меняет правил, но не для меня. Я могу приходить домой, во сколько захочу, меня никто не контролирует, а если мой папа – алкоголик и попытается, я не собираюсь его слушать.

Было весело и грустно одновременно. Я выпила три или четыре стакана пива и меня развезло. Янка где-то потерялась, наверняка с одним из тех красавчиков из футбольной команды сто тридцатой школы. Уставшая и пьяная, я оказалась на поваленном бревне, у которого мы развели огромный костер, он пылал, казалось, до самых небес. Мне нравилось наблюдать за ним, нравился исходящий от него жар, треск прогорающего дерева и угля.

– Привет. – Кто-то подошел ко мне сзади, я сразу же оглянулась. В висках что-то застучало, кажется, алкоголь дает о себе знать.

Это он, высокий, симпатичный, его светлые волосы и кукольные глаза могу отличить от любых других, даже в полной темноте.

Это последнее приятное воспоминание об этом человеке.

Я сделала нечто ужасное. И я не признала свою вину. Меня оправдали, и это тоже последняя хорошая новость в моей жизни. Суд меня оправдал, но я навлекла на себя гнев семьи Артёма, который обрисовал попытку самозащиты, как намеренное причинение вреда.

Клянусь Богом, я не хотела толкать его в тот костер, я не хотела, чтобы так все произошло. Я просто защищалась. Это была защита.

Дальше все пошло ко дну, словно я сама пошла ко дну. Никакого университета, никакой нормальной работы, больше никаких надежд. Сплошные счета и долги. Кажется, я почти смирилась с этим, годы прошли, я привыкла к этой жизни. Я больше никогда не встречалась с Артёмом или его родителями. По правде говоря, я боялась этого.

Дом – единственная ценная вещь в моей жизни. Я так цеплялась за него. Ради чего все? Чтобы позволить ему сгореть? Мне пришлось быть воспитанной так, что кроме крыши над головой ничего не важно. Я чуть было не позволила человеку сгореть, и я уверена, что тогда, я чувствовала гораздо меньше боли из-за того, что случилось. Я больше переживала о том, что будет со мной, а не с тем парнем.

Кто-то поднимает меня с земли. Сколько я так просидела? Не знаю. Лицо мокрое от слез, вытираю его пыльными руками.

Люди не расходятся, словно пришли поглазеть на какое-то супер крутое фаер – шоу. Я хочу их всех разогнать, хочу, чтобы они поплатились за то, что случилось. Это глупо, они ведь не виноваты. Я зла. Я в отчаянии.

Вырываюсь из рук, которые придерживали меня за талию. Бегу вперед, ближе к воротам.

– Чего уставились! – Кричу. – Нечего здесь смотреть!

Человек пятнадцать здесь, как минимум, я не знаю и половины из них.

– Девушка, отойдите, пожалуйста, в сторону. Все вы, отойдите в сторону! – Кричит мужчина в форме.

– Это мой дом!

– Вы владелец? – Обращается ко мне. Нормально. Не повышая тон.

– Да. Можете сказать, что произошло? – Стараюсь держать себя в руках.

– Судя по всему проблемы с проводкой. Скоро приедет полиция.

Внезапно вспоминаю об отце. Он ведь должен был быть дома. Господи.

– Кто. Кто-нибудь был в доме, когда.. – Мой голос дрожит.

– Насколько мы успели все осмотреть – нет.

В следующую секунду меня осенило. Тварь. Это он. Мой папаша спалил дом. Денис обещал ему деньги, но я запретила. Я отказалась идти у него на поводу. Денег он не получил и решил избавиться от того, что значит для меня слишком много. Мразь. Лучше бы сгорел вместе с этим домом. Не могу поверить.

Смотрю на то, что осталось. Мои внутренности стягивает в тугой узел, с трудом сглатываю огромный ком, стоящий в горле.

Слышу свое имя. Оборачиваюсь. Янкина мама. Иду к ней навстречу. Она обнимает меня, я утыкаюсь носом в ее плечо и позволяю себе заплакать.

– Все будет хорошо, солнышко. Ты можешь жить у нас, ты ведь знаешь?

Раньше знала, теперь нет. Не уверена, что имею право на это. Поднимаю голову, замечаю Дениса, он стоит у дороги на том месте, где я упала. Это он поднял меня с земли. Ловлю его взгляд на себе. Мы смотрим друг на друга и даже на расстоянии я понимаю его взгляд, он сочувствует мне. Кажется, на обычно невозмутимом лице невозможно разглядеть этого, но я вижу и, он знает это.

Замечаю Янку, она бежит. Почему она бежит не ко мне? Она кажется расстроенной, но не уверена. Прежняя Яна обняла бы меня крепко-крепко и рыдала бы вместе со мной, придумывала бы различные дурацкие способы, чтобы развеселить меня, но ту девушку, что я вижу – я не знаю. Она вешается на шею к Денису, прижимается к нему, он никак не отвечает, просто позволяет ей виснуть, все так же смотрит на меня. Яна что-то говорит ему, здесь не слышно. Он отпихивает ее в сторону, я отвожу взгляд, пытаюсь сосредоточиться на более важном.

– Вы не знаете, где мой отец?

– Я не видела его после того, как ты заходила за ключами. Ты не волнуйся, я уверена, что в доме его не было. – Она пытается утешить меня, но понятия не имеет о чем, я думаю.

– Мне все равно, был ли он там или нет. Я хочу знать, имеет ли он отношение к поджогу.

– Поджогу? Ты думаешь? О, Кристина, девочка. Зачем ему это делать?

Я уже говорила, что эта женщина самый добрый человек на планете? Она не понаслышке знает историю моей семьи, знает, как отец обращался со мной и все равно ищет в нем что-то хорошее.

– Я не знаю. – Вру. Он отомстил мне. Показал свою надуманную власть.

– Не волнуйся, ладно. Мы обязательно тебе поможем, ты не одна.

– Спасибо.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не заплакать, но оставляю это на потом, сейчас не время. Здесь и так все думают, что пришли на какое-то шоу.

Огонь потушили полностью, в воздухе лишь витает неприятный запах гари и пепел. От дома осталось меньше половины: та часть, где находится кухня и этажом выше – спальня отца, от моей остался лишь фундамент и обломки, над которыми огонь не властен.

Встреча с полицией оказалась короткой, они приняли мое обвинение в сторону папаши, но кажется, всерьез его не восприняли – настаивают на ветхости проводки. Возможно, я бы поверила, но не в этот раз. Если эти козлы не хотят заниматься поджогом, я сама найду своего отца и, ей – Богу, я кастрирую его.

Интересно, видела ли Яна меня? Нарочно не подходит? Ведь знает, что я здесь. Иду к ней сама, она стоит рядом с Денисом, словно примагниченная, они о чем-то спорят, когда я подхожу – оба замолкают.

Мое тело все еще трясет, но я не могу при всех поддаться панике. Хочется кричать, плакать, топать ногами, упасть на землю и бить по ней кулаками. Я бы позволила себе такое, раньше, рядом с моей лучшей подругой. Теперь она холодна ко мне, я это не только вижу, но и чувствую.

Яна обнимает меня, делая при этом кислый сочувствующий вид. Я хочу спросить у нее: «Кто ты? Верни мне мою подругу, я скучаю». Желание разреветься становится еще сильнее, но я стараюсь, стараюсь быть сильнее, чем есть.

– Я пыталась дозвониться до тебя, твой телефон был выключен.

– У меня новый номер.

Как странно звучит диалог двух лучших подруг. Это неприемлемо для нас обеих. Получается, одна из нас, конкретно я, сменила номер телефона, а другая об этом знать ничего не знает. Мы же сестры? Разве нет? Что с нами стало?

– Ты не видела моего отца?

– Он здесь?

Я киваю.

– Я не знала. Мама сказала, ты можешь жить у нас.

– Мама сказала? – Я не хотела вкладывать столько злости в свой голос, получилось само собой.

– Я имела ввиду, мы обе так решили.

Моя подруга умоляла бы остаться у нее. Жить вместе разве не мечта лучших подружек? Лежать ночью в кровати, сплетничать, обсуждать парней. Все так хотят.

– Ей есть, где жить. Не думаю, что тебе нужно волноваться об этом.

Поддержка? От Дениса? Как ни странно, но сейчас он кажется мне гораздо ближе, чем Яна. Мы все втроем обмениваемся быстрыми взглядами.

– В любом случае, ты знаешь, что наши двери для тебя открыты.

Знаю ли я теперь? Где теперь мои двери?

После этих слов, подруга уходит. Бросает последний косой взгляд на Дениса и направляется в сторону своего дома.

Народ почти рассосался, осталось пару зевак, которым обязательно нужно все знать. Полицейские мне сказали, что будет проводиться экспертиза, и если это действительно был поджог, в чем, конечно же, они сомневаются, то только тогда они смогут завести уголовное дело.