Глава первая БЕЗ НАЗВАНИЯ

Когда я очнулась, то узнала о том, что произошло. Бальдерик Рэй искал меня, но не найдя, страшно разволновался, и, как мне рассказала Велеста, он вёл себя словно сумасшедший: ворвался в приёмную, поднял всех на уши, потом кинулся ко мне домой… Только чудо могло спасти меня. Он звонил и стучал в мою дверь, но я уже не слышала его; тогда он, до смерти напугав жильцов дома, по балконам вскарабкался на третий этаж и разбил окно…

Он нашёл меня лежащей на холодном кафельном полу в ванной: мне оставалось жить, быть может, ещё минут пять…

Говорят, я долго не могла проснуться, хотя мне сделали промывание желудка по всем правилам официальной медицины и поставили очищающую капельницу.

У меня была сломана кисть руки и разбита голова. Когда я падала, то ударилась лбом о край шкафа.

Меня лечили все, кому не лень. Таджичка Шику пела гортанным голосом песни на своём языке и каждое утро выгоняла через форточку «злых духов уныния», чтобы они не терзали моё израненное сердце.

Лесовичок делал горькие отвары и поил меня из деревянной пиалы, нашёптывая какие-то заговоры. Я молча пила и глотала всё, что мне предлагалось. У меня не было сил, чтобы спорить и сопротивляться.

— Болезни тела вылечить куда проще. А вот болезни духа — это вещь посерьёзнее… Ну ничего… и это тоже пройдёт. И не таких ещё на ноги поднимали, — с видом знатока заявлял Лесовичок.

Мисс Магда заходила, садилась у изголовья моей кровати и гладила меня по голове, как ребёнка, тихонько вздыхая.

Мне было стыдно, и я не желала ни с кем разговаривать. Никто меня не доставал разговорами о том, что я сделала.

Я всё равно не хотела жить. Мне хотелось уйти. Подальше от этого жестокого мира — туда, где я наконец-то обрету долгожданный покой. Словно что-то высосало из меня всю жизненную энергию. Я чувствовала, что впереди у меня будет ещё очень много страданий, к которым я была не готова. Но и сил на борьбу у меня тоже не было.

Бальдерика Рэя я не видела. Он ни разу не зашёл ко мне, хотя я знала, что он в городе. Однажды мне показалось, что его фигура промелькнула в коридоре из-за неприкрытой двери. Не знаю, испытывала ли я к нему чувство благодарности за то, что он вырвал меня из почти сомкнувшихся объятий смерти. Наверное, нет. Скорее, раздражение оттого, что он вмешался в мою судьбу и решил за меня — жить мне или умереть. Хотя я выбрала второе. Если бы не он, то сейчас бы мне уже было так легко…

— Ты станешь ещё сильнее, чем была, — грустно сказал мне барон Беллингаузер. — Но теперь, что бы ни случилось, ты уже никогда не сможешь стать прежней…

Через неделю я решилась уйти домой.

Я долго смотрела на разбитое балконное окно и засохшее кровавое пятно на кафеле в ванной, разбросанные в беспорядке вещи. Я не могла понять, как всё это могло произойти со мной…

Вымыв пол одной рукой, я набрала номер диспетчерской.

— Алло, не могли бы вы попросить зайти ко мне кого-нибудь, вставить стёкла? Хулиганы разбили окно…

Кладя трубку, я увидела на журнальном столике фотографию, на которой я была вместе с Вадимом, когда мы летом катались на теплоходе по Москве-реке. Вытащив фото из рамки, я отправилась с ним на кухню и сожгла его на газовой плите.

— Всё, — сказала я, и болезненная тоска накатила на меня с новой силой. Нет… Ещё не всё… Не всё так просто…

* * *

«Кощей» взял мою здоровую руку и, растерянно заглядывая мне в глаза, участливо сказал:

— Ты так похудела, бедняжка, ну проходи, садись… Если захочешь поговорить, то, пожалуйста… после лекции в моём кабинете.

Я благодарно улыбнулась ему и кивнула, естественно не собираясь с ним ни о чём беседовать, тем более о своих личных проблемах. Но меня удивило и тронуло его участие. Я даже и не подозревала, что он способен проявлять к кому бы то ни было сострадание.

Хоть обитатели «Дубовой рощи» и постарались скрыть попытку моего суицида от людей, возможно они догадались обо всём сами. Мой жалкий, убитый вид говорил сам за себя. Я пропустила почти три недели занятий.

Я сидела одна в стороне от всех. Никто из ребят не подошёл ко мне и не спросил, как я; девчонки, хихикая, перешёптывались, поглядывая в мою сторону. Мне было больно, но я привыкла. Я слышала, как они громко обсуждали предстоящую свадьбу Вадима и Ларисы, ничуть не стесняясь меня. Моя мрачная фигура и мои проблемы абсолютно никого не интересовали, потому что я не вписывалась в их радужные планы. Мне очень хотелось сделать что-нибудь нехорошее, расстроить их свадьбу. Им было хорошо, а мне плохо. От острого ощущения несправедливости и жалости к себе слёзы стали щипать мне глаза; я украдкой смахнула слезу и уколола ручкой палец, чтобы переключиться с душевной боли на физическую.

Профессор начал занятие.

Минут через десять я услышала, как скрипнула дверь аудитории.

«Кощей» с кем-то недолго спорил, затем пропустил его в кабинет. Я бросила взгляд на вошедшего и тут же негодующе отвернулась. Бальдерик Рэй с невозмутимым видом поднялся по ступеням наверх, гордо неся свою красивую голову, и сел рядом со мной. Я сделала вид, что не заметила его и с демонстративно повышенным интересом стала изучать исписанный каракулями стол. Надо думать, все взгляды устремились в нашу сторону, а особенно девушек — на моего соседа по парте.

— Привет, — произнёс он вполголоса, ласково.

Я молча кивнула, не глядя на него.

— Знаешь, мне пришлось солгать, что я твой брат. Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, сестрёнка! А ты? Рада мне? Или я должен заплакать от обиды? — попробовал он развеселить меня.

— Разве ты не должен сейчас быть в Париже? — как можно более безразличным тоном осведомилась я и всё же соблаговолила посмотреть на него, но тут же отвела взгляд, чтобы не попадать под гипнотизирующее воздействие его глаз.

— Некоторые обстоятельства вынудили меня вернуться досрочно… — ответил он, нахмурившись. — Но я подумал, может тебе поддержка нужна, потому и пришёл…

— Зря… — буркнула я, отворачиваясь и не смотря на него. — Мне ничего не нужно.

— Может быть, — он вздохнул и посмотрел в сторону моей группы. — Но я вижу очевидное: где они, и где ты.

— Чего ты добиваешься? — взвилась я. — Хочешь увидеть моё одиночество среди людей? Теперь, когда ты, наконец, увидел это собственными глазами… надеюсь, теперь ты доволен?

— Вообще-то я хотел взглянуть на него, — Бальдерик Рэй кивнул на Вадима. — Когда всё это закончится, у меня к нему будет небольшой разговор тет-а-тет. Это даже любопытно…

— Ты и про это тоже знаешь? — разозлившись, спросила я.

— Я знал об этом ещё год назад. Что всё будет примерно так. Хотя я и предположить не мог, что ты решишься на нечто подобное…

— Хм… Наверное, тебе должно быть приятно, — ядовито заметила я.

— Не смей так говорить! Думаешь, что это я… Нет. Я бы никогда не опустился до такой низости. Никогда! Слышишь?

— Ну что же ты знал — и ничего не сказал…

— Навряд ли ты бы стала слушать меня или кого-то другого. Кроме того, существовала очень высокая вероятность навредить тебе ещё больше. Но ты не думай, — ему это так просто с рук не сойдёт. Есть силы, от которых не отвертеться…

— Собираешься ему морду набить? — мрачно поинтересовалась я.

Его почему-то развеселил мой вопрос. Он поднял брови и усмехнулся.

— Правда? И как это мне сразу в голову не пришло? Хотя, может, именно так и стоит сделать? Ты бы этого хотела? Только скажи честно — хочешь этого?

— Нет, не хочу! — оборвала его я, со злостью посмотрев ему в глаза. — И пожалуйста, не вмешивайся! Зачем тебе вообще сюда лезть? Это абсолютно не твоё дело — и оно никоим образом тебя не касается!

Он пристально разглядывал моё лицо до тех пор, пока у меня не загорелись щёки и я снова не отвернулась.

— Чтобы ты ни говорила, но я сам решу, что моё дело, а что нет. Понятно тебе?

— Молодые люди, мы вам не мешаем? — спросил «Кощей», прокашлявшись, обращаясь непосредственно к нам.

— Ах! Простите, профессор, — обаятельно улыбаясь, извинился Бальдерик Рэй. — Я так давно не видел сестрёнку и страшно по ней соскучился… Мы больше не будем, обещаем.

— Будьте так добры.

Я промолчала, уставившись в парту. Не устраивать же сцену на глазах у всей группы.

Нет. Драки не было. Не было никакого скандала. После окончания лекции Бальдерик Рэй попросил меня подождать возле раздевалки, а сам уверенной походкой направился к Вадиму. Во мне всё кипело от бессильного гнева. Я не могла его остановить, и это бесило меня. А ещё больше меня возмущало то, что он влез без спроса в мои личные дела, и, в общем… мне стало нехорошо. Я видела, как Вадим обернулся на его оклик, и они отошли в сторону. Я осталась угрюмо наблюдать за ними, спрятавшись за стендами.

Кто-то неуверенно тронул меня за руку. Оглянувшись, я увидела Андрея Певунова. Он выглядел несколько обеспокоенным.

— У тебя всё нормально? — спросил он, рассматривая бегающими глазками моё лицо.

— Относительно… — пространно ответила я.

— Если бы я знал, что ты… то не… — неловко начал он.

— У меня к тебе абсолютно нет никаких претензий, — сказала я, желая как можно быстрее оборвать ненужный и неприятный разговор.

— А этот… — он кивнул в сторону Бальдерика Рэя. — Он не из милиции?

— Почему ты так решил? — удивлённо посмотрела я на него.

— Да так… Просто…

— Нет, это мой двоюродный брат.

— Ясно. Ну и зачем ты ему разболтала, что это я продал тебе «дурь»?

— Я ничего никому не рассказывала! — возмутилась я.

— Значит, у нас завёлся стукач.

— А ты что, с ним разговаривал? Интересно о чём?

— Да, — со злой улыбкой сказал Певунов. — Поговорили немного. И выяснилось кое-что, что ставит под сомнение моё доверие к тебе.

— Если кто-то тебя и подставил, то это кто угодно, но только не я.

— Ладно. Будем считать, что верю, — кивнул он, заминая разговор. — Но на будущее, чтоб ты знала… Теперь ты у меня в чёрном списке. Потому что мне больше не нужны проблемы.

— О, кей. — согласилась я.

Я посмотрела на Вадима и Б.Р.

Они говорили, мне даже показалось, смеялись. Напоследок Бальдерик Рэй, весело улыбаясь, по-дружески хлопнул моего бывшего бойфренда по плечу. Он вообще всё время улыбался. И Вадим тоже. Со стороны всё выглядело довольно безобидно. Ничего особенного: обычная мирная беседа двух человек. Правда, в конце я увидела, что улыбка Вадима сползла с его лица и он стал бледным как смерть.

 

Глава вторая ГРУБАЯ СУБЛИМАЦИЯ

Наконец-то мне сняли этот дурацкий гипс — как он мне надоел! Я позвонила Ане, чтобы узнать, как у неё дела. Она устроилась работать секретарём в фирму, занимающуюся продажей каких-то БАДов, и предложила мне встретиться, поболтать, попросив меня зайти за ней в семь часов вечера, когда у неё заканчивался рабочий день.

Едва подойдя к Аниному офису, первое, что я услышала из открытой двери — отвратительный мужской голос, срывающийся на крик, выговаривающий кому-то свои претензии и недовольства его работой. Я остановилась за дверью и стала прислушиваться.

— Ты будешь лишена части зарплаты! — заявил визгливый голос.

— Опять? Но это же не я, а… — раздался дрожащий от обиды голосок Ани.

— Поговори мне ещё тут, идиотка!

Минуты через две я осторожно заглянула в офис. Обладатель противного голоса уже удалился.

Аня, вся красная, сидела за столом возле двери, украдкой утирая слёзы и шмыгая носом.

— В чём дело? — спросила я её.

— Да вот… Семейка тут у нас — собственников… Творят, что хотят… — всхлипнула Аня. — Жена хозяина снова накосячила, а я почему-то виновата… Она всегда всё сваливает на меня, и попробуй докажи, что это её ошибки. Никаких нервов уже не хватает, честное слово! Хоть на рынок возвращайся…

— М-да… Неприятная контора. И как только тебя сюда занесло…

— Ох, чёрт! — встрепенулась Аня, посмотрев за мою спину. — Сюда идёт эта стерва, его жена, сейчас она сожрёт меня окончательно…

— Держись! — я быстро пожала её холодную руку и снова спряталась за дверь.

— Значит, так! — услышала я надменный женский голос. — Ещё раз пропустишь сюда посторонних — вылетишь в два счёта! Поняла? У нас полно желающих работать, причём москвичек, и если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь отправиться обратно в свой Урюпинск — доить коров!

Мои руки сжались в кулаки. Не в силах больше слушать оскорбления моей подруги, я вышла из укрытия. Передо мной стояла высокая холёная женщина средних лет с причудливо уложенным шиньоном на голове, дорогим маникюром и неестественно пухлыми губами. Она изучающе смерила меня высокомерным взглядом.

— Слушайте, мадам, — обратилась я к ней. — Что вы тут из себя строите, а? Хозяева жизни, тоже мне! Она что, ваша рабыня, чтобы так с ней обращаться?

— Вы это мне? — удивилась женщина, смотря на меня как на насекомое.

— Нет, сама с собой разговариваю! — усмехнулась я.

— Что вы себе позволяете?!

— То же, что и вы. Или вы думаете, только вам позволено хамить?

— Кто вы такая?

— Отпугнутый вами клиент! Хотела воспользоваться вашими услугами, но услышав, как вы разговариваете с персоналом, сразу же передумала. Мало того, что народ дурите своими псевдолекарствами, так ещё и над людьми издеваетесь!

Офисные работники, сидящие за столами, оторвались от своих телефонов и компьютеров, с интересом прислушиваясь к нашей перепалке.

— Что такое? Кто эта наглая девица? — недовольно спросил вновь подошедший директор.

— Я её подруга, — ответила я. — А вы сейчас оба извинитесь перед этой девушкой за своё омерзительное поведение и за все оскорбления, что вы ей наговорили, или на собственной шкуре узнаете, что такое настоящее унижение!

— Что? Я должна извиняться перед этой одноклеточной? — презрительно усмехнулась хозяйка. — Ты в своём уме?

— Я сейчас позову охрану! — пригрозил её супруг.

— Ладно, как хотите. Я дала вам шанс, но, похоже, вы решили им не воспользоваться…

Я опустила на глаза очки и в одно мгновение увидела все внутренние проблемы в их организмах. Придётся-таки сделать гадость… поморщилась я про себя.

Первой не выдержала жена директора, и её вывернуло прямо на глазах у сотрудников. Тут же сработал кишечник у её мужа: содержимое его желудка изверглось на пол. В офисе запахло рвотой, раздались возмущённые возгласы, задвигались стулья: работники зажимали носы и спешно покидали помещение.

— Фи… Ну разве можно столько есть? — брезгливо заметила я. — Вам нужно как следует прочистить кишки.

Они не могли ответить: их безудержно тошнило.

— Ну что? Не передумали? — спросила я. Директор согласно закивал головой, держась за живот.

— Пожалуйста… прости… — с трудом выдавил он из себя, посмотрев на Аню: непрекращающиеся спазмы желудка мешали ему говорить.

— Извини… — прошептала вслед за ним, бледная как смерть, его супруга; от сильной боли в животе и неудержимой рвоты у неё на глазах выступили слёзы, косметика размазалась по лицу, несколько локонов выбились из растрёпанного шиньона и повисли, как пакля.

— С тебя этого хватит? — повернулась я к Анне, но та застыла в ужасе, глядя на это отвратительное представление.

— Господи! Пойдём скорей отсюда! — словно очнувшись, она торопливо схватила свою сумку и пальто и потянула меня за руку прочь.

— Боже! Что это было? — ошарашено спросила она, когда мы шли к выходу по коридору.

— Обычное несварение желудка. Ерунда… Меньше надо кушать в ресторанах сомнительные экзотические блюда, проедая зарплату своих подчинённых.

— Теперь я могу забыть о том, что у меня была работа… Чёрт! Я с таким трудом на неё устроилась…. - едва не плача, пробормотала Аня. Я почувствовала себя виноватой, запоздало подумав, что, очевидно, оказала ей медвежью услугу.

— Знаешь, Ань. Ты, главное, не расстраивайся, — попробовала утешить её я. — Ведь ты и сама понимаешь, что тебе здесь совсем не место. Давай вместе попробуем поискать для тебя что-то другое. Более подходящее. А пока поживёшь у меня. Мы с Вадимом… в общем, мы расстались. Он оказался совсем не тем человеком, которым казался вначале. Надо забрать твоего малыша.

— Ну что мне ещё остаётся… — сквозь слёзы улыбнулась она. — Ты ведь уже всё решила за меня.

Слава Богу, что она не такая гордая, как я…

Мы сидели с Анютой на кухне, пили кофе по-турецки и трепались о том о сём. Ванька уплетал кашу, болтая босыми ногами под столом. Щёчки у него порозовели, и в глазах исчезло затравленное выражение.

— Классный у тебя пацан получился, — похвалила я Аньку.

— Да… Жаль, что у папаши его только это классно и получается — типа, пацанов делать. Ещё где-то двое таких гуляют, и есть две такие же дуры, как я. А может, и больше, не знаю…

Я рассказала ей про Вадима, его предательство, трусость и подлость, и даже про мою неудачную попытку самоубийства, — естественно опустив некоторые невероятные детали моего спасения.

— Значит, всё правда, что про тебя в Велиже говорили… — сказала Аня, выслушав мой рассказ.

— Они сами не знают, что говорили… — произнесла я, разглядывая в чашке разводы кофейной гущи.

— Знаешь, а я вот думаю, они ошибались на твой счёт. На самом деле ты совсем не такая, и сердце у тебя доброе. Просто ты другая. Не для этого мира. А у людей — злые языки. Один дурак ляпнул, другие подхватили — и понеслось.

— Я не могу судить об этом. Иногда я сама себе кажусь злой, иногда мне хочется осчастливить весь мир… Раздвоение личности, наверное…

— Да ладно… А из-за мужиков травиться — последнее дело. Сегодня — один, завтра — другой. Не расстраивайся. Твоё тебя дождётся.

— Ну… — усмехнулась я. — Возможно, не у всех такой подход к… мужикам, но где-то ты права. Не все мужики заслуживают того, чтобы из-за них травились. Да и не из-за него это вовсе, а так… всё как-то навалилось сразу. Я вот лично больше никогда не буду влюбляться. От мужчин одно зло. Любовь зла…

— Это да… но, согласись, они нам жизненно необходимы. Хотя бы ради этого… — она погладила по белокурой головке своего сына.

— Угу… — криво усмехнулась я.

— Значит, Анна Михайловна умерла. Жаль. Бедняжка… Хорошая была женщина.

— Да… А вышло так, что вместо того, чтобы поехать на её похороны, я решила устроить заодно ещё одни — свои…

— Вот такая она жизнь… Слушай, что мы всё о грустном? Может, сейчас своего троглодита спать уложу, а мы с тобой… того… по маленькой? У меня припрятано.

Я скептически улыбнулась, но кивнула:

— А давай. За новую жизнь…

* * *

Зачем он ходит за мной словно тень? Неужели он думает, что я не замечаю его преследований? Как он скользит, смешиваясь с толпой; его машину — припаркованную то здесь, то там за углом. Бальдерик Рэй неотступно следовал за мной, куда бы я ни направлялась, но… на расстоянии. Не приближаясь ко мне.

Всё бесполезно… Моё настроение портилось день ото дня всё больше. Попытки хоть как-то отвлечься ни к чему не приводили.

Я попросила Мисс Магду предоставить мне тайм-аут на неделю-две для решения своих психологических проблем.

— Я тебя понимаю, — сказала она. — Без вопросов. Отдохни как следует. Ты должна переболеть. Со временем всё встанет на свои места, и тогда возвращайся, двери нашего дома всегда открыты для тебя.

Как оказалось, я ещё не до конца исследовала все свои возможности. Но вот сегодня, например, узнала о себе кое-что ещё. Точнее, во мне, как всегда спонтанно, проснулась новая аномалия: я увидела и услышала через стену то, что люди предпочли бы скрыть от посторонних глаз и ушей, а это значит, что я могла не только видеть на расстоянии и сквозь преграды, но и, при желании, СЛЫШАТЬ.

Вечером я зашла в банк, чтобы оплатить счёт за коммунальные услуги, и, ожидая своей очереди к оператору, неожиданно испытала странное чувство: будто что-то или кто-то настойчиво пыталось привлечь моё внимание. Прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что меня влечёт к одному месту в здании банка, а именно к левому углу, где стояли кресла для посетителей. Это нечто исходило от стены напротив. Оно было желтовато-серого оттенка и проникало из какого-то другого помещения, находящегося за этой стеной. Когда-то давно, ещё живя в Велиже, я узнала, что человеческий страх имеет жёлтый цвет. Но оттенок, который я видела сейчас, принадлежал смеси страха с ненавистью. Я села в кресло и сделала вид, что поглощена игрой на мобильном телефоне, а сама, включив своё «второе зрение», мысленным усилием велела себе проникнуть взглядом сквозь бетонную преграду, что у меня неожиданно легко получилось. Я увидела то, что происходит в этом помещении за стеной, как если бы сама находилась в нём. В кабинете было трое человек. На стуле по центру комнаты сидела бедно одетая женщина болезненного вида с растерянным выражением лица; за столом возле окна — усталый мужчина лет 30, видимо сотрудник банка; на краю второго стола расположился какой-то неприятный тип, отталкивающая внешность которого выдавала в нём профессионального «выбивателя долгов», не имеющего ни совести, ни сострадания. Угрожающим тоном он внушал даме, чтобы та отдала взятый ею кредит с процентами. Она переводила затравленный взгляд с одного мужчины на другого. Но для них её беда абсолютно ничего не значила.

— Итак, или вы отдаёте долг в течение недели, или можете попрощаться со своей квартирой, — заявил тип с мерзкой физиономией.

— Где я возьму столько денег? — заплакала женщина. Сотрудник банка нервно кашлянул в кулак, но промолчал.

— Это никого не касается, — холодно заметил коллектор.

— Я брала только двадцать тысяч, почему же теперь я должна отдать девяносто? Я уже и так заплатила вдвое больше…

— Думать надо было раньше, дамочка, — злорадно ответил хмырь, утирая платком пот со своей бычьей шеи. — И погашать задолженности вовремя.

— Ну что же мне делать, если у меня нет этих денег? У меня очень трудное положение. Я одна воспитываю двоих детей…

— Это ваши проблемы. Продайте свою почку, в конце концов. Чёрт, да что у вас творится с отоплением? Кровь уже закипает! — недовольно обратился он к мужчине у окна.

— Сами мучаемся, завтра обещали исправить, — пожал плечами тот, избегая смотреть на женщину.

— Кстати, о детях… — продолжил коллектор запугивать должницу. — А вы не боитесь, что с ними может что-нибудь случиться: например, их собьёт машина, или другой несчастный случай — мало ли их бывает? Неужели вам на них совсем наплевать?

— Ну хотя бы ещё месяц вы можете подождать?! — в ужасе прорыдала женщина.

— Неделя — и ни днём больше, — категорично отрезал мерзавец.

Этот человек вызвал у меня сильное отвращение и нестерпимое желание его как следует проучить.

Я посмотрела на часы: было без четверти семь. Терпеливо просидев в кресле сорок минут, я дождалась, когда коллектор выйдет из кабинета, и проследовала за ним к выходу. На улице «пикнула», отключаясь, сигнализация его «BMW», стоящего на парковке банка. В моей голове тут же созрел коварный план.

Я медленно прошла около его машины, и когда коллектор уже садился в неё, ненадолго остановилась перед ней, будто бы для того, чтобы посмотреть что-то в телефоне. Этого времени мне хватило, чтобы осуществить задуманное. Мне не составило труда проникнуть взглядом под капот во «внутренности» автомобиля, и вывести там из строя кое-что, как мне показалось, связанное с системой зажигания.

Коллектор попытался завести машину. Щёлкнул стартер. Двигатель закряхтел, но не запустился. Так повторилось ещё много раз, а затем, похоже, у автомобиля сел генератор, и кроме «щёлканья» у него больше ничего не получалось. Негодяй, должно быть, был вне себя от бешенства.

Я ликовала про себя и дала волю своему злорадству. Теперь-то я знаю, что мне нужно. Я возьмусь за старое. Буду щедро мстить подонкам направо и налево. И они никогда не узнают, что это сделала я. Как тогда, в Велиже. Это то, что наконец заполнит мою невыносимую пустоту.

— Ты омерзительная крыса — и гореть тебе в аду! — сквозь зубы процедила я.

Я захохотала. И вдруг смех мой оборвался.

Внезапно я почувствовала на себе взгляд и обернулась. Высокая фигура в чёрном пальто отделилась от дерева: Бальдерик Рэй вышел из-за тополя, за которым прятался, и подошёл ко мне. Выражение лица у него было строгое и озабоченное.

Я презрительно усмехнулась и отвернулась.

— Ну и что ты по кустам прячешься, как мальчишка. Тебе это не к лицу… — сказала я насмешливым тоном, не смотря на него.

— Ты… в порядке? — спросил он, не обращая внимания на мою колкость.

— В полном… А ты?

— И я… А он? — он кивнул на красного, как рак, коллектора, который копался под капотом своей машины.

— Хм… — хмыкнула я. — Ну это, скажем так, его проблемы. В конце концов, он моральный урод, ничтожная личность! Пусть помучается так же, как мучает других!

— Тебе не кажется, что ты переходишь всякие границы? Ты расстроила его машину, выкрутила разные штучки, и ты даже не подумала о том, что, не разбираясь в механике, могла повредить что-то важное. Короткое замыкание, пожар, взрыв — пострадают ни в чём не повинные люди, которые просто мимо проходили!

Я промолчала.

— Смотри на меня, пожалуйста! Я, кажется, с тобой разговариваю, а не с деревом!

Он взял меня за плечи и, как следует встряхнув, заставил смотреть на него.

— Да что тебе от меня надо? — раздражённо оттолкнула его я.

— Не заводись…

Я поняла, что он прав, но постаралась не показывать вида.

— Ну хорошо… Ладно… В следующий раз я буду более осмотрительна. Надо было сделать его импотентом — вот это было бы здорово!

— Что ты вытворяешь? Ты только посмотри на себя, — строгим голосом продолжал он отчитывать меня словно девчонку. — Ненависть разъедает тебя изнутри. Так нельзя…

— А как можно? У меня что, есть другой выбор?

— Как ни странно, но есть.

— Если бы он был, то я была бы другой.

— Послушай. Ты уже сделала свой выбор, когда согласилась играть на стороне Светлых. А сейчас ты не по той дорожке пытаешься идти. Боюсь, что ты наделаешь много глупостей, поэтому…

— Не смей мне указывать, не смей меня учить, и вообще, если даже ты и спас мою поганую жизнь — это ещё не даёт тебе никакого права на что-либо подобное! Единственное, чего я хочу, это чтобы все оставили меня в покое! Ясно тебе? И прекрати за мной шпионить, иначе… иначе я за себя не ручаюсь!

Я заметила, что на мои истерические выкрики оборачиваются прохожие.

Бальдерик Рэй обжёг меня нечеловеческим взглядом и, резко повернувшись, пошёл прочь.

«Так-то лучше», — сказала я про себя. Но в душе появился осадок, словно изжога в желудке от тяжёлой пищи.

Я купила бутылку коньяка в ближайшем магазине, отъехала подальше и, спустившись под мост, выпила почти половину её без закуски. О боже… Надо было хоть шоколадку купить… Неожиданно я вспомнила, как в прошлом году ночевала под мостом, и усмехнулась. Небо закачалось над головой, и звёзды закружились. На время чувство тяжести ушло. Отпустило…

— Сестра, всего один глоток, один только маленький глоточек… — я увидела рядом с собой сморщенное лицо старика и его протянутую трясущуюся руку.

В другое время я бы прониклась к нему жалостью и попыталась изгнать из него «сухого червя», но сейчас, утратив эту возможность, я просто молча отдала ему остатки коньяка и с отвращением наблюдала, как старик, жадно припав к бутылке губами, утоляет «сухой огонь», снедавший его.

Я вернулась в машину, повернула ключ, но, посидев так немного с заведённым мотором, включила остатки разума. Выключив зажигание, я пересела на заднее сидение, не в силах бороться с накатывавшей дремотой. В голове взорвался сноп искр — и я провалилась в темноту.

Проснулась я только через несколько часов от того, что мои зубы стучали от холода. Я с удивлением потрогала окна, покрытые инеем, и увидела гаснущие на небе звёзды.

Утренний рассвет осветил местность передо мной: красно-жёлтые наряды деревьев и золотые купола церкви… «Господи! Вот, что мне нужно! Здесь моё спасение», — подумала я, включая зажигание и сразу печку. Брр… Как же холодно! Доехав до дома, я обнаружила, что лифт не работает, и с трудом поплелась пешком на третий этаж, спотыкаясь о ступени. Мне стало плохо. Едва войдя в квартиру, я тут же побежала в туалет. Меня вывернуло наизнанку. Потом я упала на кровать прямо в одежде и забылась сном без сновидений.

* * *

— Покрой голову, девочка, — сказала мне немолодая женщина, когда я перешагнула порог церкви — той самой, которую случайно увидела с холма на рассвете.

Я накинула на голову шарфик и прошла внутрь. Вечерняя служба закончилась, и в это время в храме уже почти никого не было, кроме священника, произносившего последние слова молитвы возле алтаря, а также одной служительницы, протиравшей иконы и подливавшей масло в лампадки.

— Ты что-то хотела, дочь моя? — обратил на меня внимание священник, закончив свою молитву. Он был достаточно молод — не более 35 лет на вид, и я не нашла в выражении его лица ничего отталкивающего: никакого осуждения, скуки или усталости от необходимости вновь выслушивать чужие проблемы. Подобный взгляд бывает у людей добросердечных и адекватных, не склонных к мракобесию. Я решила, что не ошиблась, зайдя именно в эту церковь.

— Нет… То есть… да. Не знаю, правильно ли я поступаю, но мне нужно поговорить с вами, — я волновалась, пытаясь подобрать нужные слова.

— Я внимательно слушаю тебя, — в глазах священника было только участие и искреннее желание узнать о том, что меня волнует.

— Только пообещайте сохранить в тайне то, что я вам расскажу.

— Тайна исповеди. Ты ведь хочешь исповедоваться?

— Даже не знаю, так ли это называется, но, возможно, я, скорее, хочу что-то понять для себя или же получить оценку со стороны кого-то вроде вас. В любом случае этот разговор не предназначен для посторонних ушей, — я покосилась на женщину.

— Валентина, пожалуйста, — попросил он уборщицу. Та, молча взяв тазик с водой, перешла в соседнее помещение.

— Ну вот, теперь мы одни. Можешь рассказать, что у тебя на душе.

— Понимаете, мне кажется… Точнее, я уверена, что во мне есть что-то нехорошее…

— Все люди грешны, — заметил он.

— Да, конечно… но я не совсем об этом… Дело в том, что внутри меня живёт что-то потустороннее, сверхъестественное, — некоторые называют это даром, но мне оно кажется настоящим проклятьем. Словно я не принадлежу себе полностью…

— Почему ты так решила? — скептически, как мне показалось, спросил он.

— У меня есть основания так думать; и после того, что я вам расскажу, мне хотелось бы знать: существует ли возможность сделать что-нибудь, что освободит меня от моего аномального состояния.

— Пока ещё не знаю, о чём идёт речь, и поэтому не могу что-то обещать. Для начала я должен узнать, что именно тяготит тебя.

Я собралась с мыслями и рассказала ему всю свою историю, начиная с детства и кончая недавними неприятными происшествиями. Правда, я ничего не сказала ни о Центре Магии, ни о существовании в городе кланов Тёмных и Светлых и об их тайной жизни среди людей.

Священник молча слушал меня, не перебивая, и, когда я закончила, осторожно спросил:

— Скажи, дочь моя, а ты точно уверена, что не сама напридумывала себе всё это?

— Вы считаете меня сумасшедшей?

— Нет-нет! Ни в коем случае! Просто некоторые молодые люди, а особенно девушки, иногда фантазируют: тому могут быть разные причины, например — несчастная любовь.

— Если бы это было так… Но всё, что я говорю, — действительно чистая правда. Я даже могу вам представить доказательства, если хотите. И чтобы вы поняли, что я более чем адекватна…

Я поискала глазами вокруг себя — и мой взгляд остановился на Валентине, приводившей в порядок церковный инвентарь в соседнем зале.

— Вот смотрите. Сейчас эта женщина по моему желанию разольёт воду.

Она не успела пройти и трёх шагов, как наткнулась на таз с водой, стоявший на табурете, выронив на пол свечи, которые держала в руках.

Священник, нахмурившись, молча смотрел, как та собирает рассыпанные свечи, а я тем временем «сканировала» его организм. Как ни странно, стены церкви не являлись препятствием к совершению данных моих действий.

— А ещё у вас сейчас начнёт чесаться левая ладонь.

Он схватился за руку и, с удивлением глядя на меня, почесал её.

— Это к деньгам, — улыбнулась я. Меня всё ещё забавляла эта невинная шалость. — Мне нужен какой-нибудь больной человек или животное, — сказала я священнику.

— Что? — испугавшись, спросил он.

— Ладно, не надо. Скажу про то, что есть. Вот у вас, например, есть недуг, который является следствием давней травмы. Скорее всего, он мучает вас с детства. В крестце и поясничном отделе вашего позвоночника сидит опухоль, — без операции она растёт и постепенно захватывает костную ткань; не хочу пугать, но есть серьёзная опасность перерождения её в саркому.

— Как…

— Я вижу её и могу убрать. Всего лишь за одну минуту. Верите? Для меня это так же просто, как для вас прочитать молитву.

— Ты рассказала, что умеешь исцелять…

— Так вы согласны? — нетерпеливо спросила я.

— Согласен, — неожиданно быстро согласился он.

— Вот и всё. Больше она вас беспокоить не будет, — пообещала я священнику, избавив его от долго мучающей многолетней проблемы. У меня на это ушло не более тридцати секунд.

Он недоверчиво посмотрел на меня, сел на стул, потом встал и снова сел, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Неужели, правда не болит? — потрясённо спросил он.

— А вы что чувствуете? — улыбнулась я.

— Абсолютно ничего, — сказал он. — И именно это-то и удивляет…

— Ну вот, собственно, о чём я вам… Можете обратиться к врачу и убедиться в том, что опухоли больше нет.

— Я никогда ещё не сталкивался с людьми, подобными тебе. Церковь не признаёт экстрасенсов, причисляя их к противникам Божьей Веры, хотя до сегодняшнего дня лично я всегда придерживался убеждения, что по большей части вся современная плеяда магов и целителей представлена обычными шарлатанами, ну и, за малым исключением, не совсем психически здоровыми людьми.

— А что вы думаете по поводу меня?

— После того, что я услышал и увидел, и даже испытал… Я пока затрудняюсь дать точное определение этому явлению.

— Я не думаю, что я экстрасенс, — сказала я. — Но я вынуждена напомнить вам о том, что вы обещали сохранить в тайне моё обращение к вам.

— Конечно, я ведь дал тебе слово… Но если ты можешь делать добро и исцелять болезни, то почему ты считаешь, что твой дар происходит именно от дьявола?

— А разве каждый человек не должен сам нести свой крест? Ведь так учит церковь? То, что я делаю, не является вмешательством в чужую судьбу?

— И это тоже верно говоришь… Но всё равно… Это так удивительно… Как я понял из твоего рассказа, точно так же как исцелять, ты можешь и разрушать?

— Да… Именно так. В этом и заключается основная тяжесть моего бытия. Это какое-то проклятье… Никогда не позволять себе расслабиться, распуститься, дать волю своим чувствам, чтобы не причинить вред окружающим. В самом начале, когда всё это только проявилось во мне, я так радовалась, считала себя исключительной, особенной, что ли… Но сейчас я чувствую, что слишком устала от каждодневной борьбы с собой. Мой дар несёт в себе очень много сложностей, о которых я не задумывалась раньше. Это становится непосильной ношей для меня…

— Что-то мне подсказывает… Точнее, я даже почти уверен, что на самом деле ты хорошая. Если в тебе и есть бесы, то… это, должно быть, какие-то странные бесы… Я действительно чувствую, что ты очень добрый, чуткий и светлый человек. Ты родилась для того, чтобы сделать что-то важное. Такое ощущение, что твои демоны — это орудие Бога, но это я так… говорю то, что думаю… просто мысли вслух…

Не скрою, мне было приятно услышать такие слова.

— Возможно, вы так говорите только потому, что я избавила вас от болезни, — улыбнулась я. — Знаете… мне довелось общаться только с одним священником в своём родном городе Велиже. Но вы совсем другой. Вы мыслите по-другому… А меня изгнали из моего города. Они считали, что я ведьма и приношу одни несчастья…

— Я пока стараюсь только слушать и не делать никаких скоротечных выводов, — заметил он.

— Так вы согласны помочь мне? Избавить меня от моих способностей, чтобы я стала обычным человеком.

На его лице отразилось некоторое замешательство.

— Скажи, а почему ты решила обратиться именно ко мне?

— Даже и не знаю. Просто зашла в первую попавшуюся церковь, и вы оказались здесь. Я почувствовала к вам расположение и доверие — только и всего.

— Ты ждёшь от меня какого-то совета, или что?

— Нет. Если это в ваших силах, то сделайте что-нибудь, чтобы освободить меня от сверхъестественного во мне; может, существуют какие-то специальные ритуалы по изгнанию бесов или что-то в этом роде…

— Дело в том, что православная церковь не практикует обрядов экзорцизма. Вполне возможно, что у католиков и староверов ещё сохранились какие-то методики, но я ими не располагаю.

— Что же мне делать? Ну хорошо, если вы сами не хотите браться за это, то, может, вы мне посоветуете, к кому обратиться?

— Не отчаивайся. Мне нужно некоторое время, чтобы подумать над твоим случаем, — возможно, придётся посоветоваться кое с кем. Ты можешь оставить мне свой номер телефона, чтобы, если вдруг что-то прояснится, я мог связаться с тобой? Скорее всего, это произойдёт в ближайшее время.

Я считала, что он взял мой телефон только для того, чтобы отделаться от меня, но вечером следующего дня на мобильном раздался звонок.

— Майя, это отец Валерий. Скажите, вы всё ещё хотите избавиться от того, что вас угнетает? От вашего дара. Не передумали?

— Да. Я хочу.

— Тогда приезжайте в церковь завтра, после утренней службы, — надо кое-что обсудить, обговорить все детали. Мне по своим каналам удалось выйти на одного человека, который владеет кое-какой засекреченной информацией в данной области, и, хотя это и противоречит регламенту, он согласился проинструктировать меня. Правда, неизвестно, насколько это подействует на вас. Обряд несёт в себе некоторые осложнения и небезопасен.

 

Глава третья ПРОДЕЛКИ ТЁМНЫХ. СПАСЕНИЕ СВЯЩЕННИКА ВАЛЕРИЯ

Я вышла из церкви, выпал мягкий ноябрьский снег. Я подумала, что это должен быть хороший знак. Мы договорились с отцом Валерием, что во вторник он проведёт обряд моего крещения, а в субботу ночью он вместе со своим помощником попробует избавить меня от моего аномального состояния.

Бальдерик Рэй стоял на ступенях, прислонившись спиной к колонне, снег блестел в его волосах.

— Ну и как тебе запах ладана? Не мутит? — улыбаясь, с какой-то издевкой в голосе спросил он.

Проходя мимо него, я попыталась улыбнуться, но, видимо, вместо улыбки получилась вымученная гримаса.

— Представь себе, нет…

Он кивнул.

— Если тебе от этого будет легче, то можно и в церковь, — сказал он, спускаясь вслед за мной по лестнице. — По крайней мере, это всё-таки лучше, чем играть с чужими жизнями.

— Точно. Я уже договорилась со священником, скоро он проведёт обряд моего развоплощения от магических образов, — зачем-то сообщила я ему цели и подробности моего посещения храма. — И тогда я наконец-то смогу зажить спокойно. Да и, кстати, по поводу разоблачения и каких-то там законов, по которым я не должна разглашать секретов… Можешь не волноваться, я ничего такого не сказала — ни про «Дубовую рощу», ни про вас. Кроме того, священники не нарушают тайну исповеди…

Он внимательно рассматривал моё лицо, потом усмехнулся.

— Ты глубоко заблуждаешься по поводу бесов и прочей чертовщины в тебе, но, кажется, я догадываюсь о причине твоих страданий, и она более чем материальна. И потом, ты разве не думаешь, что забрать что-то — может только тот, кто это дал? Я имею в виду твои способности.

— Я уже всё для себя решила, — твёрдо сказала я, стараясь не смотреть в его глаза. — Я хочу избавиться от своего проклятого дара. Он приносит мне только одни несчастья, и другим тоже, как выяснилось. Я просто хочу жить нормальной жизнью, как все обычные люди, и больше ничего.

— Пытаться переубедить тебя бесполезно?

— Абсолютно.

— Посмотрим, что у тебя из этого получится.

* * *

Я ничего не ела с утра, как и положено готовящимся принять крещение, и пришла в церковь к назначенному времени. Я не заметила за собой никакой слежки. Бальдерика Рэя нигде поблизости видно не было. Может, ему надоело таскаться за мной по всему городу и он, наконец, отцепился от меня?

— Ох, горе-то какое! — запричитали с порога помощницы священника. — Отец Валерий… Он исчез. Уже второй день не могут найти его.

Неприятный холодок пробежал по моему позвоночнику.

— Как исчез… Может, он куда-то уехал? — предположила я.

— Нет, он постоянно живёт при храме, и предупредил бы нас; да и все его вещи на месте. Телефон сотовый лежит в комнате…

— А в милицию заявляли?

— Нет ещё… Думали, может, само всё образуется, решили подождать немного…

— Ясно. А когда вы в последний раз видели его?

— Вчера утром, а потом он больше не появлялся…

— А перед тем, как он пропал, ничего необычного не происходило?

— Да вроде нет. Хотя…

— Приходили тут две позавчера после вечерней молитвы, — вмешалась в разговор вторая женщина. — Мы уже закрываться хотели, а они — настырные такие — зашли с непокрытыми головами, ну и с батюшкой им, мол, надо поговорить. Мы-то ни в какую, и даже прогнать хотели, но отец Валерий вмешался и принял их.

— Погодите-ка… Здесь были какие-то женщины? Как они выглядели?

— Блондинка и черноволосая. А какие же у чёрненькой глазищи-то — просто ужас! Такие наглые, зелёные — прям ведьма ведьмой!

— И чего они хотели? — упавшим голосом спросила я.

— А кто ж их знает. Вели себя очень развязно. Платки не надели. Были в брюках. Тьфу, стыдобища! Он пошёл с ними в своей комнате разговаривать; долго они беседовали, а когда вышел, лица на нём не было. Пробовали его расспросить, да он замкнулся, сославшись на то, что неважно себя чувствует.

— Ясно…

«Ну, погодите же у меня!» — не на шутку разозлилась я.

Выходя за церковные ворота, я заметила на земле между кустами что-то поблёскивающее, а именно — большой нательный крест на цепочке. Я сразу вспомнила, что видела его на груди отца Валерия. Не знаю зачем, я подняла крест и положила его в карман.

Оставив машину возле церкви, я поехала к Тёмным на метро: в это время на Садовом всегда были жуткие пробки. Через сорок минут я уже подходила к подъезду дома на улице Фадеева, но неожиданно встретила препятствие, от которого, как я полагала, уже избавилась.

— Куда собралась? — раздался позади резкий оклик, заставивший меня вздрогнуть. Я закрыла глаза. Чёрт! Откуда он здесь взялся?

— Опять ты… — раздражённо произнесла я. — Да что же это такое! Я-то думала, ты отстал от меня. Сколько ещё это будет продолжаться?

— Даже не надейся, — отрезал Бальдерик Рэй, подходя ко мне. — Итак, какова цель твоего приезда сюда?

Я промолчала, думая, как от него отвязаться.

— Отвечай, — потребовал он.

— Я здесь для того, чтобы выяснить кое-что. Тебя это совершенно не касается.

— Что именно выяснить? Ты ещё недостаточно получила проблем на свою голову?

Неожиданно я почувствовала слабость и сникла. Что у меня есть, кроме моих голых эмоций? Я одна, и никто мне не помогает. Справлюсь ли я с этой проблемой в одиночку? Я действительно смогу это сделать?

— Отца Валерия украли… — ответила я.

Его брови удивлённо взметнулись вверх.

— Что значит — украли?

— Кира и Лаура… Позавчера они заходили в церковь, а вчера отец Валерий исчез, и никто не знает, где он. Думаю, это они. Не знаю, для чего он им понадобился, но я уверена, что эти мерзавки нарочно оставили следы, чтобы я поняла, откуда ветер дует…

— Скажи, и о чём ты только думаешь? — с тяжёлым вздохом спросил Бальдерик Рэй. — Ты совершенно не представляешь, с кем собираешься связаться. Они ведь размажут тебя по стенке.

— Это мы ещё посмотрим, кто там кого размажет! — с вызовом сказала я, хоть и понимала, что с моей стороны это чистой воды бравада.

— Не будь такой самонадеянной, — нахмурился он. — Я-то знаю, о чём говорю, а ты просто глупая девчонка.

— Ладно. Кажется, ты уже всё сказал, что хотел, а теперь дай пройти. Мне совершенно некогда тут с тобой препираться! — рассердилась я, сделав движение, чтобы обойти его, но он загородил мне дорогу.

— Мы поднимемся к ним вместе. О, кей? — тоном, не терпящим возражений, заявил Бальдерик Рэй. Я лишь нехотя пожала плечами.

Дверь нам открыла Кира. Посмотрев по очереди на Б.Р. и на меня, изобразила кривую улыбку.

— Привет, — сказала она, с громким хрустом откусив от яблока, которое держала в руке, выражая нам этим своё презрение. И уже менее дружелюбно поинтересовалась: — Что вам угодно?

Бальдерик Рэй сбросил её руку с притолоки двери и вошёл в квартиру. Она пошла за ним по пятам, не спуская с него глаз, похожая на подозрительную лисицу.

— Нам нужна Лаура, но чувствую — её здесь нет. Где она? — спросил он у Киры, резко повернувшись к ней лицом, — та отшатнулась назад от неожиданности.

— Вы её не найдёте так скоро, — насмешливо сказала Кира. — Она бегает по лесам и полям — вольная волчица, сама себе хозяйка, — и никто не обязан отчитываться перед такими ничтожествами, как вы.

— Похищение батюшки — ваших рук дело? — продолжал наступать на неё Б.Р. — Я знаю, что это так. Отвечай, где он, и в каком состоянии?

Она фыркнула.

— А что мне за это будет, зая?

— Нуу… скажем, я могу превратить тебя в курицу, которая будет беспрерывно нести золотые яйца. Или, может, лучше сразу отнять твой разум?

— Нет, не сможешь, — усмехнулась она. — Ты ведь Светлый, тебе нельзя, а вот детка… — она кивнула в мою сторону, — наш человек. Махнёмся, не глядя? — она подмигнула мне. — Её на священника? Идёт?

— Сделки не будет…

— Я подумаю… — услышала я свой замогильный голос будто бы со стороны.

— Замолчи! Тебя никто не спрашивал! — грубо оборвал меня Бальдерик Рэй, наградив убийственным взглядом. — Итак… — снова повернулся он к ней. Я молча психовала.

— Лаура никогда ничего не делает своими руками, — сказала Кира, меняя ехидную улыбку на злобную. — Всё больше — чужими. Но поскольку я с вами тут излишне разболталась, и за что всенепременно получу по шее… Знайте… Священник — это так… разминка. Всё самое интересное — ещё впереди.

— Я понял тебя. Пошли!

Б.Р. подтолкнул меня к выходу. Кира противно захихикала.

— С тобой и Лаурой я ещё разберусь, но чуть позже, — пообещал он ей.

— Ах! Кто бы говорил! — презрительно захохотала она. — Если бы вы ещё исполняли свои угрозы, а то только так… пустословие одно. Ля-ля тополя…

— Как? Мы уходим? Но мы же ничего не узнали, — заупрямилась я.

— Делай, что я говорю. Прошу тебя… — тихо сказал мне на ухо Бальдерик Рэй и, тут же схватив меня под руку, довольно бесцеремонно потащил к двери.

— Запомни одну восточную мудрость, — начал снова поучать он меня, когда мы спускались на лифте. — Заставь противника поверить в то, что ты побеждён и, когда он меньше всего этого ожидает, нанеси последний решающий удар.

Я вырвала у него свою руку, раздражённая безуспешностью нашего визита к врагам.

— Но как мы найдём его, если не знаем, где он? — едва не плача, спросила я.

— Предоставь это профессионалам, — важно заявил он, улыбаясь.

— Я вообще ничего не понимаю! — с досадой произнесла я.

— Знаешь что, — он на секунду задумался. — Вернись-ка ты лучше сейчас в церковь и попроси у служек какие-нибудь его вещи. Например, шапку или пальто. У меня есть кое-какое срочное дело. Надо съездить, поговорить с одним человеком. А ты, как добудешь вещь, приезжай в «рощу».

— Ты что, собираешься использовать собаку-ищейку? — с сарказмом поинтересовалась я.

— Увидишь, — усмехнулся он.

— С этим можно что-то сделать? — я вытащила из кармана и протянула ему крест на цепочке.

— Это принадлежало священнику? — спросил он.

Я кивнула.

— Ничего себе! Вот так удача. Тогда не будем терять времени. Давай, садись в мою машину! — велел он мне.

— Но…

— Пожалуйста, сейчас нет времени на разногласия, ты не находишь?

— Ну… хорошо… — скрепя сердце, я подчинилась. Меня сильно напрягало то, что он так легко отодвинул меня на пассивную позицию, заняв главенствующую роль в моём, но теперь уже, получается, нашем общем деле.

— И ещё. Пообещай, что забудешь сюда дорогу, — строго сказал он, пока прогревался двигатель. — Даже близко не смей подходить к этому дому.

— Разве, что мне сотрут память… — недовольно огрызнулась я, уставляясь в окно.

— Это тоже можно устроить, — многозначительно заметил он.

Когда мы приехали в Центр Магии, Б.Р. почти бегом отправился по лестнице на четвёртый этаж; я последовала за ним, едва поспевая. Он привёл меня в одно из помещений, где я ещё ни разу не была. Особенность его состояла в том, что оно было разделено стеклянной перегородкой на две комнаты. Дальняя имела зеркальные стены и какую-то странную форму — то ли полукруга, то ли сферического многоугольника; внутри неё не было ничего, кроме чугунной треноги, стоявшей на небольшом возвышении по центру.

— Это мой личный кабинет, — обернулся ко мне Бальдерик Рэй, загадочно улыбаясь. — Не знала? Теперь знаешь.

— Посиди там, вон на том стульчике, и приготовь ручку с бумагой, — он указал мне на единственный стул в первой комнате. — Когда понадобишься, я тебя позову.

— А туда мне нельзя войти? — кивнула я на круглую комнату.

— Пока нет, — сказал он, с интересом разглядывая меня. — А вот это, — он вынул из внутреннего кармана куртки чёрный газовый шарфик Лауры, — я взял в квартире Тёмных, когда эта дура Кира из кожи вон вылезала, пытаясь унизить нас.

— Даже и не знаю, чем это может нам помочь… — пробормотала я, усаживаясь на стул и не очень-то веря в успех задуманного им сомнительного предприятия.

Тем временем он позвал Мэги Ра. Они что-то недолго обсуждали за стеклом второй комнаты, после чего Б.Р. достал откуда-то (вероятно, из какой-то потайной секции в стене) непонятные принадлежности в виде нескольких чёрных непрозрачных баночек и большой круглой емкости, которую они тут же водрузили на подставку посреди помещения.

Он добавил в чашу жидкости из разных сосудов и чиркнул зажигалкой. Высоко, чуть ли не до потолка, вспыхнуло огненное пламя, но тут же снизилось больше чем наполовину. Я никогда в жизни не видела такого удивительного огня. Он был разноцветным и, разгораясь — то ярче, то тише, — напоминал северное сияние, но в какой-то момент пламя начало сильно искрить, а потом словно успокоилось и приобрело ровный тёмно-красный цвет. Бальдерик Рэй стал что-то произносить с серьёзным выражением лица, держа перед собой в одной руке крест отца Валерия, а в другой — вещь Лауры. Мэги Ра, закрыв глаза и поднеся руки к пламени, едва не касаясь его, «считывал» некую нужную информацию, явившуюся ему в результате всех этих манипуляций. Когда они закончили, Бальдерик Рэй вернулся ко мне.

— Запиши. Сто семидесятый километр Волоколамского шоссе, правый поворот, через пятнадцать километров — недостроенное здание слева.

— Это точно? — одарила я его сомневающимся взглядом.

— Точнее не бывает, — с абсолютной уверенностью ответил он.

— А он… жив?

— Да. Но он довольно слаб. Возможно, у него есть какие-то травмы. Нужно поторопиться.

Я встала со стула. Меня слегка качнуло в сторону.

— Ты в порядке? — озабоченно спросил он.

— Вроде, да… Наверное, просто забыла поесть.

— Хорошо, тогда быстро дуй в буфет внизу, перекуси, потом поезжай домой, оденься потеплее, возьми самое необходимое, но долго не копайся. Через два часа я заеду за тобой, мне ещё надо успеть кое-что сделать. Встречаемся ровно в три.

Я усмехнулась про себя, но кивнула в знак согласия. Не знаю, что им двигало в его желании найти священника, но, наверное, в моём случае глупо было бы отказываться от помощи. И раз уж он решил взять на себя руководство этим процессом, то мне лишь остаётся довольствоваться ролью статиста. Впрочем, почему бы и нет? Возможно, это даже к лучшему.

— Запомни, — повторил он. — У тебя есть только два часа. Ты всё ещё здесь? Бегом!

Я пулей вылетела из комнаты и понеслась по коридору к лифту. Меня несколько покоробил его тон. Какого ещё чёрта он тут раскомандовался!

Без двадцати три он мне позвонил на мобильный.

— Ну ты как? Собралась? Я сейчас приеду за тобой.

Я надела тёплый свитер, обулась в зимние унты и с чашкой горячего кофе подошла к окну. Снег валил беспрерывно. Я увидела, как подъехала машина Б. Р. Возле дома свободных мест не было, и он аккуратно припарковался на другой стороне улицы. Подняв воротник куртки, он направился к светофору; поскользнувшись на льду, едва не упал, но удержался на ногах. Когда зажёгся зелёный, он бережно перевёл через дорогу рядом стоящую старушку с палочкой, любезно предоставив ей свой локоть. Я невольно улыбнулась. Несмотря на все его чудачества и властный характер, он кажется добрым и отзывчивым по сравнению со многими людьми, которых мне, к несчастью, довелось узнать.

— Хочешь кофе? — предложила я ему, открыв дверь.

— Уже некогда, ты готова?

— Да, только куртку надеть, и можно выдвигаться.

Критически оглядев меня с ног до головы, словно проверяя: на месте ли все части моего туловища, а особенно голова, — и удовлетворившись увиденным, он поправил на моей шее шарфик и скомандовал:

— Вперёд! Пора спасать батюшку!

Мы спустились вниз и молча пошли к его машине. Он шёл так быстро, шагая своими длинными ногами, что я едва успевала бежать за ним. Всю дорогу он непонятно чему улыбался. Наверное, ему нравилось, что я бегу за ним как собачка.

Избегая пробок по малоизвестным объездным улочкам, Бальдерик Рэй довольно быстро вывез нас на Северо-Запад Москвы, но, проезжая мимо одного из подземных переходов, неожиданно остановил машину у обочины и попросил меня пересесть назад.

— Мы кого-то ждём? — осведомилась я, когда уже прошло минут десять.

— Увидишь, — загадочно ответил он.

Ладдок плюхнулся на переднее сидение и, обернувшись, быстро сунул мне в руки ледяную банку с коктейлем, которую я чисто машинально поймала.

— Зима наступила! — громогласно возвестил он.

— Тебе что ещё надо? — зашипела я, как кошка.

— Я с вами, — просто ответил он, потирая замёрзшие руки.

— Он с нами, — подтвердил Бальдерик Рэй.

— Зачем он нам? — недовольно спросила я.

— Сейчас не время пререкаться. Это будет, так сказать, жест доброй воли.

— Я горю желанием совершить светлый поступок! — картинно воздев очи вверх, произнёс Ладдок.

— Хм… Но ведь ты же понимаешь, что это священник. Зачем тебе спасать служителя церкви, своего злейшего врага?

— Дело в том, дорогая, что мне катастрофически не хватает эйбов. Считай, что я делаю это из своекорыстия. Да и вам помощь не помешает. И потом, с чего ты взяла, что священник — мой злейший враг?

— Тогда всё понятно… — разочарованно протянула я.

— Что тебя понятно? Ничего тебе непонятно! Короче, молчи женщина!

— Что? Сам заткнись! — я стукнула его по голове своей шапкой.

— Ай, спасите! Помогите! — тоненьким голоском завопил Ладдок, шут такой!

— Эй, эй, ребята! Не ругайтесь, — весело сказал Бальдерик Рэй. — И не смейте пить до завершения операции. После — все вместе оторвёмся по высшему разряду!

— Я и не собиралась, — с отвращением посмотрев на коктейль у меня в руке, я отбросила его на другой конец сиденья.

— Ну, ты крутой босс! — засмеялся Ладдок.

— Надеюсь, мы сработаемся, — выразил уверенность Б.Р., запуская двигатель.

Ладдок включил магнитолу. Из динамиков полились нежные релаксирующие звуки.

— Как такое можно слушать за рулём! — возмутился он. — Я под эту релаксацию просто засну. У тебя случайно нет чего-нибудь вроде «Рамштайна»?

— Увы, нет. Если бы ты заранее сказал о своих предпочтениях, то я бы озаботился.

Ладдок поискал волну радио. Нашёл ритмичную поп-музыку и пренебрежительно скривился.

— Уж лучше это… Так и сколько же нам ехать, позвольте узнать, господа любезные? — поинтересовался он.

— Всего-то? Часа три. В одну сторону. Не так уж и долго, — усмехнулся Бальдерик Рэй.

— Ммм… Может, это… — Ладдок многозначительно посмотрел на Б.Р., но тот, сдержанно улыбнувшись, медленно покачал головой, ответив ему не менее многозначительным взглядом. Уж и не знаю, о чём они пытались договориться.

— О-фи-геть! Ладно, разбудите, — буркнул Ладдок, откидываясь на спинку сидения и закрывая глаза.

Когда мы выехали за город, Бальдерик Рэй прибавил скорость, и, поискав новую радиоволну, остановил свой выбор на композиции моей любимой старенькой группы «The Cranberries».

— Как дела? — спросил он, глядя на меня в зеркало.

— Нормально. А у тебя? — улыбнулась я. Почему-то мне стало весело и как-то очень спокойно.

Усмехнувшись, он ничего не ответил и стал смотреть на дорогу. Он действительно странный. Слишком много загадок…

Мне вдруг пришла в голову мысль, что я еду с двумя самыми симпатичными парнями на свете, и они помогают мне спасать священника, хотя могли бы послать куда подальше. Чего мне, спрашивается, не хватает? Другие бы на моём месте на седьмом небе были. Поймав мой взгляд в зеркале, Б.Р. улыбнулся и подмигнул мне. Я смутилась и уставилась в окно на заснеженный лес, сдерживая улыбку. Трасса была свободной, и мы ехали так быстро, насколько это было возможным. Вскоре я тоже задремала.

Я проснулась от того, что машина стала ощутимо подпрыгивать на неровной дороге. Открыв глаза, я увидела, что уже совсем стемнело. Мы съехали с Волоколамки и следовали по какой-то другой, более узкой и неосвещаемой дороге с колдобинами на каждом шагу. Ладдок продолжал сладко посапывать.

— Это должно быть где-то здесь, — предположил Бальдерик Рэй. Снизив скорость, он выбрал более-менее ровное место и остановил автомобиль.

— Просыпайся! — толкнул он в плечо Ладдока. Тот недовольно застонал и проснулся.

— Чёрт! Мне такой сон снился… — лениво потягиваясь, проворчал он.

— Не время спать. Пошли.

Б.Р. погасил фары. Открыл багажник, достал сумку и фонарь.

— Постарайтесь не шуметь, — предупредил он нас. — Двигаемся тихо, как мышки.

Ни дорог, ни тропинок… Пришлось пробиваться через поросль молодых деревьев, почти вплотную подступивших к дороге.

В темноте я не заметила и наподдала ногой какую-то жестяную банку, валявшуюся на земле, — она с грохотом покатилась; вдобавок тут же наступила на ветку — раздался громкий треск; я испуганно замерла и перестала дышать, боясь совершить ещё какие-либо движения.

— Тихо! Тебе же сказали не шуметь! Что ты гремишь как слон? Смотри, куда наступаешь! — накинулся на меня Ладдок, но Бальдерик Рэй одёрнул его.

— Замолчите! Смотрите!

Он раздвинул ветки кустов, и мы увидели пустырь, а посреди него огромное одиноко стоящее здание со зловеще зияющими окнами без стекол.

— Я пойду на разведку, а вы глядите в оба, чтобы враг не подкрался сзади.

— Пожалуйста, будь осторожен… — неожиданно вырвалось у меня.

Б.Р. остановился и повернулся ко мне. Его глаза в темноте блеснули лукавым огоньком.

— Что-то новенькое. Ты волнуешься за меня? — насмешливо спросил он, посветив в моё лицо фонарём.

— Кто? Я? Да нет… Ну ладно… Может, и волнуюсь совсем чуть-чуть. Просто я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь ещё пострадал.

— Так, ладно. Я вернусь ровно через десять минут. А если не вернусь… то можете считать меня коммунистом, — со вздохом сказал он, сделав героическое лицо.

Ладдок издал сдавленный смешок.

— Может, лучше православным христианином?

— Вы оба… паяцы какие-то! — рассердилась я. — Даже в минуту опасности не можете удержаться от своих дурацких шуточек.

— Жизнь — игра, а мы в ней все — актёры. Не стоит относиться к ней слишком серьёзно, — печально произнёс Бальдерик Рэй и, уходя, напоследок улыбнулся.

Ладдок высмотрел невдалеке от нас старое кострище с лежащими вокруг него брёвнами. Мы уселись на них, и какое-то время молчали, прислушиваясь к тишине и отдалённому шуму машин со стороны шоссе.

— Знаешь… Он всё ещё неровно дышит к тебе, — выдал вдруг Ладдок неожиданное признание.

— Интересно… И зачем ты мне это говоришь? — недоумевающе посмотрела на него я.

— Год назад его друзья заключали пари, что ты падёшь в объятья прекрасного принца с первой же попытки. Когда все поняли, что орешек мальчику оказался не по зубам, предложили ему сделать на тебя приворот. Но он отказался.

— Ты уверен? Ты врёшь! — не поверила я, ужаснувшись.

Он пожал плечами.

— Хочешь верь, хочешь нет. Когда он притащил тебя почти бездыханную, всю в крови, то плакал как ребёнок и просил спасти тебя. А потом несколько дней и ночей провёл у двери твоей комнаты, бормоча свои варварские заклинания и молясь идолу у себя на цепочке. Да… я действительно не знаю, зачем я тебе всё это говорю… Но, пожалуй, ты должна знать. Так будет справедливей.

— Ты считаешь… — я не успела договорить.

Луч фонаря упал на землю впереди нас.

— Чем вы тут занимаетесь? Шалите тайком без меня? — раздался насмешливый голос позади.

— Ты как подкрался сзади… Ах ты! — шутливо возмутился Ладдок.

— Да уж… С вами только в разведку ходить — запалите всё дело!

— А мы тут беседуем на философские темы… — соврала я.

— Например, о трудах Ницше, — предположил Бальдерик Рэй.

— Скорее уж о Фрейде, — усмехнулся Ладдок, недвусмысленно посмотрев на меня.

— Всё с вами ясно, — вздохнул Б.Р., принимая серьёзный вид. — Значит, так. Докладываю обстановку. Двое в здании на первом этаже в северном крыле. Чёрная «Волга» припаркована со стороны запасного входа: там есть проезд от дороги. Больше я никого не увидел, но, возможно, есть кто-то ещё. Думаю, это будет несложно. Здание достаточно большое, мы можем блуждать в нём бесконечно долго. Поэтому придётся брать «языка». Ну и… короче, пойдём, что ли, поиграем в «Чипа и Дейла», — позвал он Ладдока.

Мы поднялись с брёвен, собираясь последовать за ним.

— А ты, — остановил он меня, — останешься здесь, и только когда я позвоню тебе на мобильный, сможешь подойти; но если вдруг почувствуешь опасность, беги со всех ног к машине, — ключ держи, смотри — не потеряй, — он протянул мне ключи от машины.

— Поняла? — спросил он, улыбаясь, словно я была полной идиоткой.

Я лишь вяло кивнула, крайне недовольная своей жалкой ролью, которая мне была отведена. Зачем тогда, спрашивается, нужно было тащить меня с собой, если я им не нужна?

— Не слышу ответа, — наклонился Б.Р. ко мне ближе.

— Да поняла я, поняла! — раздражённо бросила я.

— О, кей. Надеюсь, благоразумие входит в число твоих добродетелей.

— У меня это… — я сжала окоченевшие пальцы.

— Что ещё случилось? — нахмурился он.

— Руки мёрзнут, я забыла варежки в машине.

Он достал из кармана куртки свои перчатки и отдал их мне с ворчанием:

— Ну почему все девушки такие несобранные…

Я хотела ему ответить, но, не найдя нужных слов, лишь возмущённо хмыкнула и повернулась к нему спиной.

Когда они скрылись, мне стало страшновато сидеть в темноте одной. Я несколько раз подавалась из кустов вперёд и снова пряталась обратно, но, в конце концов, терпение моё лопнуло и я осторожно вышла. До дома было метров сто, не больше.

Я неслышно подобралась к трём освещённым окнам на первом этаже и потихоньку заглянула вовнутрь здания. Там, за исключением несущих перекрытий, отсутствовали стены комнат и прямо на полу был разложен костёр. Двое типов сидели возле него на кирпичах и что-то ели пластиковыми вилками из консервных банок. Вокруг них валялось много пустых бутылок. И тут я увидела Ладдока: он прятался за большими ящиками с какими-то стройматериалами. Я перевела взгляд правее — там за полуразрушенной перегородкой притаился Бальдерик Рэй. Он что-то показал рукой Ладдоку, и они с двух сторон стали подкрадываться к тем двоим, сидящим около костра. Б.Р. бросил кусок железной арматуры в сторону. Мужчины вскочили на ноги, но один из них, едва успев обернуться, тут же наткнулся на кулак Ладдока и рухнул как подкошенный, а второй вступил в борьбу с Бальдериком Рэем. На секунду я похолодела от ужаса: бандит успел выхватить нож. Но Б. Р. не растерялся и, обхватив двумя руками запястье противника, вынудил его бросить нож и упасть на пол, после чего уселся на него верхом и врезал ему по челюсти, — тот перестал сопротивляться и вообще шевелиться. В общем, схватка была недолгой, эффективной и закончилась полной победой моих друзей. Раскрыв рот, я наблюдала за исходом драки, забыв о всякой осторожности.

Внезапно я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног и я лечу вниз. Что-то тяжёлое навалилось на меня сверху. Это был человек. Третий. Я не умела драться и изо всех сил принялась дубасить его кулаками куда попало. Мы отчаянно барахтались на земле, пока я, изловчившись, не оттолкнула его и на четвереньках не отползла в сторону; он поднялся на ноги и вновь направлялся ко мне с явно недружелюбными намерениями.

Свет от костра из окна осветил его лицо. Это был совсем молодой парень, почти подросток. Лет 15–16 от силы.

Я впилась глазами в его солнечное сплетение и воткнула туда невидимую иглу. Парень остановился, вскрикнул от боли, согнулся, схватившись за грудь, но одновременно в руке у него блеснул предмет (я не сразу поняла, что это пистолет), который он тут же направил мне в лицо. В этот момент Бальдерик Рэй, неслышной рысью появившийся из-за угла, перехватил его руку и заломил назад — тот заорал и упал на колени; грохнул выстрел, пистолет полетел в сторону. Он бы точно меня убил… Б.Р. отшвырнул его к стене, как щенка.

— Испугалась? — участливо спросил он, подавая мне руку. Поставив меня на ноги, он стал отряхивать на мне одежду, словно я была клушей какой-то.

— Нет… не успела, вот сейчас уже испугалась… — задыхаясь от волнения, с трудом произнесла я.

— Помощь нужна? — высунувшись в окно, поинтересовался Ладдок.

— Нет.

— Всего лишь «травматика»… — разочарованно произнёс, Бальдерик Рэй, рассматривая подобранный им пистолет.

— Ну-ка, вставай, ковбой, пошли разбираться, — подняв за шиворот мальчишку, он подтолкнул его вперёд; парень захныкал и, поддерживая неестественно свисающую как плеть руку, поплёлся в дом.

— Ты что, замёрзла так сильно? Трясёшься вся, — спросил Б.Р., идя рядом со мной.

Я только сейчас заметила, что у меня зуб на зуб не попадает. Мы зашли в здание. Ладдок подтащил поверженных противников к батарее и, обыскав их карманы, привязал к ней обоих их же брючными ремнями. Отойдя на два шага назад, удовлетворённо оглядел творение рук своих.

— Когда оклемаются, решат, что попали в ад, — сделал предположение он.

— Здорово вы дерётесь, — восхитилась я, грея руки у костра. — Прямо как в голливудских боевиках.

— Спасибо, милая, мы польщены безмерно. Неподдельное восхищение прекрасных дам вдохновляет рыцарей на подвиги — опять же… во имя прекрасных дам. — Ладдок сел на корточки рядом и приобнял меня за плечи, хитрая улыбка заиграла на его губах.

Я легонько толкнула его в живот.

— А как же ваши магические приёмы? Зачем нужно было так выделываться?

— Разминка никогда не помешает, — заметил Бальдерик Рэй, подходя к нам. — Но разве я не сказал тебе, чтобы ты не приближалась к зданию?

— Мне было ужасно любопытно, — с виноватой улыбкой ответила я. — И потом, я подумала, вдруг вам помощь понадобится. Я хоть и не «спец» по восточным единоборствам, но тоже кое-что могу.

— Тебе повезло, что у него оказалась почти игрушка, но всё могло закончиться гораздо плачевнее.

Единственный бандит, находящийся в сознании, — тот самый пацан, который напал на меня, — глухо стонал в углу и затравленно смотрел на нас.

— Так. Пора заняться выбиванием показаний, — Ладдок, решительно встал и направился к нему.

— Осторожнее, — предупредил его Б.Р. — Он может отключиться. Я, наверное, ему руку сломал.

— Не дёргайся, — сказал Бальдерик Рэй парню, осторожно ощупывая его плечо.

— Кажется, вывих. Справишься? — оглянулся он на меня. Я молча кивнула.

— Ни в коем случае, — возмутился Ладдок. — Зачем ей тратить драгоценные эйбы на этого ушлёпка, который к тому же хотел её убить? Сделаем операцию по старинке — без наркоза, — добавил он, и глаза его садистки заблестели.

— А в принципе… — улыбнулся Б.Р. — Думаю, он это заслужил. Пусть это будет его расплатой за покушение на священнослужителя, попытку убийства и пособничество Тёмным.

— Подержи-ка его, — кровожадно попросил Ладдок, засучивая рукава. Бедный парень сразу стал одного цвета со стеной и умоляюще смотрел на моих друзей.

— Давай лучше я, ты его убьёшь, маркиз де Сад, — едва сдерживая смех, произнёс Б.Р.

— Как скажешь… босс, — пожал плечами Ладдок, нехотя уступая ему место.

Парень затрясся как в лихорадке. Я почувствовала в желудке болезненные спазмы.

— Ну, ну… ладно тебе… расслабься, — успокаивающе произнёс Бальдерик Рэй. — Ты мужчина, в конце концов, или нет? Это быстро. Раз и всё. Даже пикнуть не успеешь.

Ладдок держал беднягу, а Б.Р., ухватив его руку двумя руками, повернул её и дёрнул на себя. Послышался хруст вправляемого сустава и дикий душераздирающий вопль.

Я зажала руками уши и в ужасе выбежала в другое помещение, перепрыгивая в темноте через какие-то трубы, валявшиеся на полу. Меня сильно мутило.

— С тобой всё нормально? — раздался рядом встревоженный голос Бальдерика Рэя: он появился почти сразу вслед за мной.

— Не знаю… — я сглотнула комок в горле.

— Что случилось? — спросил он, убирая мне за ухо падавшую на лицо прядь волос. От его нежного прикосновения и ласкового взгляда я почувствовала некоторое смятение.

— Я… я просто не выношу чужой боли. Я… вижу её — она ослепляет меня…

— Бедняжка… Ты, оказывается, такая чувствительная… Ай-яй-яй!

Как-то он странно разговаривал. Может, ему всё-таки стукнули в драке по голове?

Когда мы вернулись к костру, парень стал уже почти нормального цвета.

— Пошли! — сказал ему Б.Р. — И не вздумай выкинуть ещё какую-нибудь глупость.

— Здесь… — показывая на пол, хрипло произнёс он, приведя нас в какое-то техническое помещение в другом крыле здания.

Бальдерик Рэй вдвоём с Ладдоком отодвинули лежащий на полу ржавый металлический лист, под которым оказалось что-то вроде шахты. Я с волнением подошла к её краю и заглянула вниз: там было темно и оттуда тянуло подвальным холодом. Луч мощного фонаря осветил стены и дно «колодца». Глубина — метра четыре, не больше. На дне, скорчившись, неподвижно лежал человек — отец Валерий… Я дважды окликнула его, но он даже не пошевелился… Парень обеспокоенно переминался с ноги на ногу.

— Сколько он здесь пробыл? — спросил у него Бальдерик Рэй.

— Двое суток… Но ему давали еду и воду… — стал оправдываться тот, и вдруг прошептал с ужасом: — Он что… разве умер?

— Так… Надо где-то взять верёвку… — не слушая его, сказал Б.Р. самому себе.

— Там, у стены есть лестница, — подсказал парень.

— Где? — Бальдерик Рэй посветил фонарём по стенам и увидел её. — Это хорошо.

Он принёс наспех сколоченную узкую деревянную лестницу, очень непрочную на вид, и, попросив меня подержать фонарь, опустил её вниз ямы, затем забрал фонарь. Я подошла к лестнице, собираясь спуститься первой.

— Нет, — остановил меня Б.Р., рукой отодвигая от лестницы. — Ты останешься здесь.

— Но мне надо посмотреть в каком он состоянии, — возразила я, едва сдерживая слёзы.

— Попробуем поднять его. Если всё окажется совсем плохо, тогда я позову тебя.

Он осторожно спустился по шатким ступеням, повесив фонарь себе на шею. Прошла минута-две-три… Снизу не доносилось ни звука.

— Что там? — не выдержала я, сильно нервничая. — Он живой? Да ответь же ты, чёрт возьми!

— Водка есть? — спросил Б.Р. вместо ответа, обращаясь к молодому бандиту. — Я видел, вы там неплохо затарились на шальные деньги ведьм.

— Есть! — с готовностью откликнулся парень. — Даже коньяк есть, хороший… «Хеннесси». Принести?

— Хорошо. Объясни девушке, где найти ваш «стратегический запас», — она принесёт. И тащите уже чего-нибудь, да побыстрее! Здесь нужны радикальные меры, — поторопил он.

Через тёмный коридор, почти на ощупь, я добралась до левого крыла здания. Оба бандита по-прежнему пребывали без сознания. Тихо потрескивал догорающий костёр. В указанном мальчишкой месте я обнаружила большую дорожную сумку и достала из неё бутылку коньяка, а также подобрала валявшийся на полу фонарь, который оказался очень кстати. Я посмотрела на костёр и внезапно почувствовала сильную слабость и головокружение; пламя раздвоилось и расстроилось у меня в глазах, но усилием воли я не позволила себе отключиться и вернулась к своим друзьям.

Ладдок присматривал за мальчишкой, а Б.Р. в ожидании меня сидел на краю шахты. Взяв у меня из рук бутылку, он посмотрел мне в лицо и сказал:

— А теперь ступай обратно.

Я застыла, не двигаясь с места. Мне не понравился его излишне спокойный тон, будто он хотел скрыть от меня что-то страшное. Бальдерик Рэй повторил терпеливо, но уже более настойчиво:

— Я тебя очень прошу, возвращайся, пожалуйста, к костру и жди нас там.

Я была не в состоянии возражать и, повернувшись, молча побрела обратно, ощущая себя чудовищно больной и разбитой.

Подбросив в раскалённые угли несколько сломанных досок, я в изнеможении села рядом на кирпичи и сжала руками пульсирующие виски. Неизвестность была мучительна для меня; казалось, этот кошмар наяву тянется уже слишком долго и теперь вообще никогда не закончится. Я чувствовала себя виноватой в произошедшем с отцом Валерием. Если с ним действительно случилось что-то нехорошее, то я никогда не смогу себе этого простить. Озноб усилился, и я всё никак не могла согреться у костра. Голова раскалывалась от боли. Зловещие тени плясали в отблесках пламени на стене. Я замерла в покорном ожидании, уставив невидящий взор в тёмный проём коридора…

Я не знаю, сколько я просидела в полузабытьи, потеряв счёт времени. Но вот в коридоре послышались чьи-то шаги и негромкие приближающиеся голоса. Ну наконец-то! Я испытала огромное облегчение, увидев, как входят четверо: Ладдок, мальчишка и Бальдерик Рэй, поддерживающий под руку слабого отца Валерия.

— Святой отец! — подбежала я к нему и, уже не сдерживаясь, заплакала от радости. — Слава Богу, вы живы! А я уже думала…

— Майя, ты? — удивился он. — Как ты здесь оказалась?

Б.Р. осторожно усадил его на один из ящиков.

— Боже мой! Они вас били? — в негодовании воскликнула я, заметив на его лице и руках кровоподтёки. — Вот подонки!

— Ничего, ничего… — пролепетал он. — Христос пострадал за всех нас, отдав свою жизнь. А это пустяки. Заживёт…

— Это всё из-за меня… — продолжала я грызть себя. — И зачем я только втянула вас во всё это?

— Не вини себя. Почему ты решила, что это из-за тебя? Ты как-то замешана в этом?

— А как вы думаете, мы вас нашли? — вырвалось у меня.

Я собиралась было сказать про Лауру и её козни, но в этот момент рука Бальдерика Рэя предупреждающе сжала мой локоть.

— Что ты хочешь этим сказать, дочь моя? Я не понимаю тебя…

— Да… Не знаю… Наверное, какие-то злые силы пытались нам помешать. Я должна была подумать об этом, прежде чем просить вас помогать мне.

— Нет-нет! Ни в коем случае! — возразил отец Валерий. — Это вовсе не твоя вина. То, что со мной случилось, — лишь испытание для меня.

Я посмотрела на Б.Р. и, наткнувшись на его запрещающий взгляд, промолчала.

— Сломано два ребра, сотрясение мозга, гематома голени, воспаление верхних дыхательных путей… — зачитывала я диагноз, одновременно пытаясь устранить негативные последствия пребывания священника в руках подельников Лауры. Горячий туман застилал мне глаза, а голова кружилась так, что я делала огромные усилия, чтобы не упасть в обморок.

— Тебе нехорошо? — озабоченно спросил Бальдерик Рэй, на его лице отразилось волнение. — Выглядишь ты неважно.

— Да… Что-то я не в форме сегодня… — с трудом выдавила я из себя.

Как я ни боролась с накатывающей слабостью, мои глаза сами закрывались, а горящие веки словно налились свинцом. Руки ни на что не реагировали. Я почти утратила свои способности.

— Я не могу закончить. У меня не хватает силы… — пожаловалась я с досадой, опуская руки.

— Хорошо. Пожалуй, хватит с тебя, — сказал Б.Р., бережно обнимая меня за плечи и отводя в сторону. — Остальное доделают доктора традиционной медицины.

— Простите, батюшка. Кажется, я труп… — пробормотала я.

— Ничего, ничего… — отозвался отец Валерий. — Я уже больше чем наполовину чувствую себя гораздо лучше.

— Как я понимаю, вы не совсем обычные люди… — обратился он к моим друзьям.

— Смотря что вы подразумеваете под словом «обычные», святой отец, — невозмутимо ответил Бальдерик Рэй после небольшой паузы. — Вот вы ведь тоже не совсем обычный человек, поскольку выбрали для себя главным делом служение Богу, а кто-то — совершенно противоположное, весьма далёкое от пути духовного совершенствования, как, например, они, — он кивнул на привязанных к батарее бандитов, которые уже начали вяло шевелиться. — В любом случае — мы не те, кем вам кажемся.

Он протянул ему крест на цепочке.

— Это вроде ваше.

Отец Валерий молча взял крест из его рук.

Двое типов у батареи уже очнулись и тихо матерились, пытаясь освободиться от пут. Бальдерик Рэй подошёл к ним и отвязал ремни.

— Вы можете уйти, — сказал он им. — Забрать свою машину и убраться отсюда подобру-поздорову, но с одним условием. Вы ничего и никому не расскажете. Поняли?

Те закивали в знак согласия.

Поднявшись, они пошли к выходу. Тот, которому в драке досталось меньше, помогал идти второму. Ладдок свистнул мальчишке и бросил ему ключи от «Волги», изъятые им у одного из бандитов, — тот поймал их и пулей выскочил на улицу за своими товарищами.

— Через десять минут они забудут нас, забудут Лауру, — тихо сказал Бальдерик Рэй, глядя вслед их удаляющейся машине, — и то, что они похитили святого отца; но ещё через час они придут прямиком в руки милиции. За ограбление кассы в придорожном магазине.

— Теперь, что касается вас, — повернулся он к отцу Валерию. — Вы ни в чём не виноваты, поскольку лишь стали орудием мести в руках недостойных. Считайте, что Господь ценою ваших молитв отвёл от вас беду, пусть даже и с помощью таких «бесноватых» существ, как мы. Откажитесь от мысли проводить ритуал экзорцизма в отношении Майи, ибо она не нуждается в нём. Постарайтесь забыть этот неприятный эпизод, и живите дальше, как жили до этого. Продолжайте просвещать вашу паству и нести в этот мир свет божественного откровения. Завтра никто и не вспомнит об этом происшествии. Для людей, обеспокоенных вашим отсутствием, — ваша версия: вы ездили за город навещать другой приход, по дороге на вас напали хулиганы, ограбили и избили, приметы их вы не запомнили.

Отец Валерий вопросительно посмотрел на меня.

— Что ты на это скажешь, дочь моя? Тебя не принуждают отказаться от твоего намерения, или это твоё добровольное решение?

— Думаю, это была моя ошибка, святой отец, — ответила я. — Видите, чем это всё едва не обернулось? Я не хочу, чтобы пострадали вы или кто-то ещё. Наверное, вам лучше поступить именно так…

— Если дело только во мне…

— Нет. Просто я поняла, что у каждого своя судьба, и не всегда стоит пытаться изменить её. Скажите, что вас ограбили, хорошо? Я буду иногда посещать вашу церковь, если вы не против.

— Ну конечно же! Как я могу быть против? Наоборот, я буду очень рад видеть тебя. И если ты действительно этого хочешь… То ладно. Так всё и скажу. Но как мне отблагодарить вас всех за своё чудесное спасение? Я обязательно должен вас поблагодарить… Скажите мне ваши имена, чтобы я упомянул их в молитве и ваши заблудшие души смогли обрести покой.

— Благодарите Бога и не волнуйтесь о наших душах, святой отец, — ответил ему Бальдерик Рэй. — Когда придёт время расплаты, мы все непременно ответим за содеянные нами злодеяния, если таковые будут иметь место.

— Он не вспомнит тебя, — сказал мне Б.Р., глядя, как Ладдок усаживает отца Валерия в машину. — Скоро все лишние события выпадут из его памяти.

— Что?! — возмутилась я. — Какие ещё лишние события? Да как ты посмел! Я не хотела, чтобы он забывал меня, понял? Он хороший человек и священник! Он один из немногих поверил мне и…

— Так будет лучше, — перебил он меня. — И для него, и для тебя.

— Почему это? Кто тебе дал такое право? Какого чёрта ты опять решаешь за меня?! — крикнула я ему в гневе и внезапно потеряла голос; голова сильно закружилась и, покачнувшись, я ухватилась за него, чтобы не упасть.

Нахмурившись, Б.Р. приложил руку к моему лбу и отдёрнул её, словно моя голова была раскалённой головнёй.

— Ты вся горишь! — воскликнул он.

— Быстрее! Садись за руль! — велел он Ладдоку, выбегая на улицу. — Отвези святого отца в больницу, но сначала подбрось нас в одно место, тут недалеко.

Шатаясь как пьяная, я пошла к машине, но, не дойдя до неё двух шагов, оступилась и упала в снег. У меня не было сил идти и вообще шевелиться.

— Я просто посплю немного и всё… Совсем чуть-чуть… — пробормотала я заплетающимся языком, кладя голову на руки и сворачиваясь калачиком.

— Только не здесь… — сказал Бальдерик Рэй, но я его почти не слышала.

 

Глава четвертая ЗАТЕРЯННЫЙ УГОЛОК

Я ненадолго очнулась оттого, что меня куда-то несли.

— Я затопила печь, — произнёс женский голос. — Через десять минут здесь будет совсем тепло.

Некто отнёс меня на единственную кровать в комнате. Постель показалась мне ледяной, я запротестовала и стала требовать, чтобы меня откопали из сугроба.

Едва я положила тяжёлую голову на подушку, как меня начало раскачивать. Я пыталась приоткрыть глаза, но тут же закрывала их: предметы множились и кружились по комнате, отчего начиналась сильная тошнота. Я ворочалась и металась на кровати, но не могла избавиться от мерзких ощущений. Ужасные видения заполнили моё воспалённое воображение. Картинки одна ужаснее другой сменяли друг друга. Какая-то тонкая ниточка связывала меня с реальностью, и я понимала, что всё это не наяву, но давление на моё сознание было слишком сильным, чтобы я могла ему сопротивляться.

Кладбище с покосившимися древними крестами, покрытые лишайниками надгробия, заросшие бурьяном заброшенные могилы. Мертвецы, как в фильмах ужасов, вылезают из могил и ползут ко мне, распространяя вокруг себя жуткий смрад; я зажимаю нос, но едкий трупный запах разложения… он повсюду. Они прикасаются ко мне ледяными скользкими руками, и я кричу, кричу, кричу…

Велиж, я снова в детстве…

Огненный розовый шар летит прямо на меня, грозно сверкая множеством переплетённых в нём молний. «Помогите!» — зову я на помощь и вижу свои босые маленькие ноги, бегущие по траве, чувствуя сзади раскалённое дыхание неумолимо надвигающейся смерти.

Что-то холодное и влажное легло мне на лоб. На какое-то время стало немного легче. Я услышала рядом с собой чьё-то невнятное бормотание и приоткрыла глаза: кто-то сидел на моей кровати, но было темно, и я не смогла разобрать, кто это. Новое бредовое видение подхватило меня и унесло из реальности.

Всё перевернулось вверх дном. Я оказалась на поле сражения среди людей с копьями и мечами: вокруг пыль и мгла, затмевающая небо, топот конских копыт, запах крови и вопли раненых; гудит и стонет взрытая земля. Рыцарь в доспехах на огромном чёрном коне, вырвавшись из кольца атакующих его, устремляется ко мне. Следом за ним скачет преследователь, но рыцарь не видит его.

— Осторожнее, сзади! — кричу я: почему-то мне хочется помочь ему. Рыцарь поворачивает коня и одним ударом клинка поражает противника. На мгновение он приподнимает забрало шлема и смотрит на меня, — я вижу только его блеснувшие в темноте глаза. Рыцарь благодарно кивает мне, поднимает коня на дыбы и исчезает.

Я слышу журчание воды. Лёжа на спине я безвольно плыву по реке. Мои распущенные волосы струятся вместе с водой и водорослями по течению. Чёрное небо, усыпанное звёздами, безмолвно проносится надо мной. Меня прибивает к берегу.

Всплеск воды за спиной. Из реки, нагая, выходит Кира с венком из водяных растений на голове. В кустах неподалёку ощущается какое-то движение.

— Тсс… Иди сюда, иди… — зовёт Кира кого-то, приблизившись к зарослям. Включается сразу несколько пар светящихся жёлтых глаз, и на берегу, с треском раздвигая ветки, оказываются двенадцать крупных волков. Один из них — изящный, чёрный как смоль — приседает вниз, тянется всем телом, игриво припадая не передние лапы, и превращается в Лауру, одетую в остатки чёрного, изорванного в клочья платья. Она тоже зовёт кого-то из чащи. Странно: на её зов, вытянув вперёд руки, выходит Вадим в одних брюках, босиком и без рубашки, с завязанными глазами.

— Фас! — приказывает Лаура волкам. Щёлкая зубами, звери окружают меня, в их жестоких глазах горит голодный блеск и жажда крови. Неожиданно я поднимаюсь в воздух и лечу вверх, а затем оказываюсь в густом белом тумане, и не могу понять — то ли я в нём двигаюсь, то ли мимо меня движется то, что я вижу.

На миг передо мной возникает фигура человека в длинном коричневом одеянии с капюшоном, скрывающим его лицо; в руках он держит песочные часы, — я успеваю хорошо разглядеть, что в верхней их части песка ещё достаточно много.

Потом из тумана по очереди выплывают знакомые и незнакомые мне лица, среди них снова лицо Вадима, — он истерично хохочет, напоминая свихнувшегося сатира. Но он быстро исчезает, а смех его ещё некоторое время эхом доносится откуда-то издалека.

— Читайте устав! — строго заявляет Мисс Магда непонятно кому, сидя на убогом деревянном стуле в сером старомодном платье и чепце, держа раскрытый зонтик над головой. — Там всё написано. И будет вам счастье!

— Нет, — неожиданно возражаю я ей. — Этот устав не для меня, а для вас. Мне он не нужен… — Но она не отвечает мне и растворяется в тумане.

— Ты никогда не попадёшь в рай, мне очень жаль… — печально говорит священник Валерий, сменивший мисс Магду на стуле. — Они украли твою душу, и теперь у тебя её нет…

— А она была у меня? — спрашиваю я.

— Нет. Ты — это проект.

Слеза ползёт у меня по щеке. У меня нет родителей, никто меня не любит, а теперь, оказывается, и души-то у меня тоже нет…

Какая-то отвратительная беззубая старуха в лохмотьях выскакивает из тумана, хохочет и тычет в меня кривой клюкой:

— Ты не туда попала, правда? Ищи свою мать! Найди её могилу — она ждёт тебя! Кровь мертвецов на ней. И на тебе!

— О, мертвецы! — восхищённо восклицает «Кощей», потрясая человеческой бедренной костью и, с наслаждением понюхав её, откусывает от неё кусок чёрного засохшего мяса. — Мертвецы — это хорошо! Они больше ничего не чувствуют.

Вновь я стою на поле. Молния летит на меня сзади; обернувшись, я молча смотрю на неё, она врезается в мою голову многовольтным электрическим разрядом.

Я слышу свой крик.

Жгучая боль пронзает меня, словно тысячи игл втыкаются в моё тело.

Я вижу свою фотографию, плывущую по ручью, всю истыканную иглами; следом за ней, изгибаясь, плывёт фотография Вадима, будто вырванная из какого-то глянцевого журнала, где он позирует в откровенном виде; кто-то достает её из воды и аккуратно вырезает его лицо. Я следую взглядом выше за руками, взявшими фотографию, и вижу Лауру — её торжествующую волчью улыбку и горящие синим пламенем волосы.

Наверное, прошла целая вечность, пока я находилась в бредовом плену. Но потихоньку власть кошмара стала ослабевать и рассеиваться, уступая место тягучей сонливой усталости. Пожалуй, я скоро смогу уснуть, и это спасёт меня. После ледяного озноба меня бросило в адский жар. Чьи-то заботливые руки бережно приподняли мою голову, и я ткнулась сухими горячими губами в край железной кружки, — потянувшись к ней, жадно глотнула живительной прохладной воды. Кто-то сидел рядом со мной на кровати. Приоткрыв тяжёлые, горящие веки, я узнала Бальдерика Рэя, но подивилась его странной перемене: у него были длинные волосы ниже плеч, лоб пересекала тонкая повязка из переплетённых лоскутков, а одежда на нём выглядела как будто из какого-то далёкого прошлого времени. Он что-то тихо произносил с закрытыми глазами, держа в руках медальон на цепочке, — какие-то фразы на непонятном языке, бессмысленный набор звуков, больше похожий на ахинею. «Что ты говоришь? Я тебя не понимаю…» — спросила я, отбрасывая одеяло. «Спи, милая, я здесь, с тобой», — сказал он, наклоняясь ко мне и снова накрывая меня; лицо его было встревоженным и озабоченным. Мне захотелось, чтобы Б.Р. прилёг рядом со мной и обнял меня. Я попыталась провести слабой рукой по его щеке, но он осторожно взял мою руку, поцеловал её и положил на кровать, — я не могу сказать точно — во сне это было или на самом деле. Потом я провалилась в тёмную пустоту и спала без сновидений до утра.

Я проснулась, почуcтвовав приятный запах кофе. Открыв глаза, я болезненно прищурилась: вся комната была залита светом непривычно яркого для ноября солнца. Бальдерик Рэй сидел на подоконнике и что-то увлечённо писал в блокноте. На его лице отображалась работа мысли, а на губах играла сдержанная улыбка. Рядом с ним стояла кружка с дымящимся кофе. Я полюбовалась его безупречным античным профилем. Он заметил, что я смотрю на него, и заулыбался.

— Проснулась, спящая красавица?

Он встал, потянулся, разминаясь, и подошёл к моей кровати.

— Красавица? — с недоверием произнесла я. — Наверное, выгляжу как Баба-яга после шабаша. Волосы вон все перепутались… — я перебирала безнадёжно свалявшиеся космы. — На ночь я всегда заплетаю себе косу.

— Ну извини. Теперь буду знать. В следующий раз заплету тебе две косички.

Я вяло улыбнулась.

— Нет уж. Лучше не надо… никакого следующего раза… — и, обведя взглядом незнакомые стены, спросила: — Где мы находимся? Что это за дом? Чей он?

— Мы всё ещё в глуши. В затерянном уголке, где нас никто не найдёт.

— А что мы тут делаем? — я попыталась сесть на кровати, но голова резко закружилась.

— Боялся, что не довезём тебя до города живой, пришлось тут остановиться, — он помог мне принять сидячее положение, поправив подушки за спиной.

— Ясно, — вздохнула я. — Я мало, что помню. Последнее — это то, что я ужасно хотела спать, а потом на меня навалился какой-то жуткий бред.

— А сейчас как ты себя чувствуешь? — участливо спросил он.

— Нормально… почти.

— Ты так кричала ночью… Тебе что-то приснилось? Это был кошмар?

— Это был бред. Я почти ничего не помню. Я же сказала — у меня был жар.

— Что-то мешает мне… Не могу понять, что с тобой происходит. Словно заслонку кто, какую поставил. Скажи: что ты видела во сне? — повторил он настойчиво. — Ты ведь что-то видела, но не хочешь говорить, верно? Что ты скрываешь?

— Да нет же! Я действительно ничего не помню… Наверное, подхватила этот мерзкий вирус гриппа вчера в метро. Он у меня всегда так тяжело протекает с высокой температурой. Я болею редко, но метко. Через пару дней всё пройдёт.

— Уверена? — допытывался он.

— Я же учусь на врача. Кому как не мне знать симптомы, сопутствующие заболеванию?

Он потрогал мой лоб.

— Кажется, температура спала. Но лучше бы тебе сегодня не вставать. У тебя что-нибудь болит?

— Нет. Только слабость и…

— Что? — встревожился он.

Если я и умру в ближайшее время, то это произойдёт от голода.

— Я это… ужасно есть хочу, нет ли у тебя корочки хлеба? — смущённо спросила я. Он тихо засмеялся.

В этот момент скрипнула дверь и в комнату вошла пожилая женщина в платке и овчинной безрукавке, — она несла что-то на подносе.

— Молодёжь, я вам тут покушать принесла. Чем богаты…

Когда женщина ушла, я посмотрела на содержимое своей тарелки и с отвращением отодвинула от себя поднос.

— Фу, гадость! Не буду…

— То есть как это — не буду? Ты не любишь жареную капусту? — изумился Бальдерик Рэй, словно это открытие поразило его до глубины души.

— Ненавижу с детства! А ещё тут котлета лежит… Отдай собаке.

— Ну… Какая капризная девочка! Не хочу, не буду… Может, всё-таки дать тебе корочку хлеба, как заказывала? Ну ладно, так и быть. Превратим капусту в… во что?

— Я хочу эклеры с шоколадным кремом и клубнику со взбитыми сливками. И бокал шампанского.

— Шампанского? — удивлённо присвистнул он. — Ну, милая, у тебя и замашки с утра пораньше. Но впрочем — это же нам раз плюнуть. Крэкс, пэкс, фэкс! Пожалуйста: ваши эклеры, мэм, а вот и клубничка.

Б.Р. стал с аппетитом уплетать из своей тарелки, хитро поглядывая на меня. Я недоверчиво заглянула в свою тарелку.

Капуста, естественно, не превратилась ни во что другое, но в то же время уже не выглядела такой неаппетитной, по крайней мере в моём сознании.

Он кормил меня с ложечки как маленького ребёнка, приговаривая: «Это за маму, это за папу, а это за меня…»

— Ну ладно, ладно, хватит, — произнесла я с набитым ртом полушутя-полураздражённо, отодвигая его руку. — Вообще-то я не при смерти.

Отобрав у него вилку, я доела всё до последней крошки, и даже, скрепя сердце, съела ненавистную котлету.

— Отлично! — похвалил он меня. — Держи своё шампанское, — он подал мне стакан молока. — Сегодня ещё полежи, а с завтрашнего дня начнём утренние пробежки и обливания ледяной водой.

— Что?!

— Шутка, — сказал он, увидев испуганное выражение на моём лице, и подмигнул совсем по-мальчишески. Похоже, он пребывал в прекрасном настроении.

Он вдруг словно что-то вспомнил и куда-то вышел. Вернулся через минуту с кувшином воды, чистым полотенцем и тазиком.

— А теперь, займёмся туалетом барышни. Не подобает юной девице иметь такой растрёпанный вид.

Он помог мне умыться, а затем, взяв большой деревянный гребень, стал осторожно расчёсывать мои длинные волосы. Он делал это настолько бережно и аккуратно, стараясь не причинить мне ни малейшего дискомфорта, что я закрыла глаза от блаженства: ещё немного, и я бы замурлыкала, как кошка.

— У тебя лёгкая рука, — похвалила его я.

— Как бы мне этого не хотелось, — с грустной улыбкой сказал Бальдерик Рэй, — но придётся покинуть тебя. Поживёшь тут недельку, наберёшься сил, подышишь свежим воздухом, отдохнёшь, а потом я приеду за тобой.

— Неделю? — растерялась я. — А как же институт?

— Надо, чтобы ты побыла здесь некоторое время. Тебе это нужно. Это же твоя стихия. Вокруг — один сплошной лес, неподалёку есть родник. Почти всё как в твоём родном городе. Клавдия позаботится о тебе, — не волнуйся, ей хорошо заплатили. Только, пожалуйста, не уходи одна далеко. Я приеду в пятницу утром. И в этот же день у тебя будет оправдательный документ с печатью для подтверждения уважительной причины твоего отсутствия. И ещё, запомни: Клавдия не знает о том, что мы другие, — не выдай себя ненароком и не проговорись, хорошо?

— Поняла.

— Хорошо. Возьми это, — он вложил в мою руку свой медальон на цепочке.

— Что это? — повертела я его в руках. — Зачем он мне?

— Это оберёг для тебя. Он несколько раз спасал мне жизнь, и я хочу, чтобы теперь он был у тебя. Мне так спокойнее.

— А как же ты?

— Со мной ничего не случится, можешь быть уверена в этом.

Он снова куда-то вышел.

Снаружи доносился лай собак, мычала корова и кудахтали куры. Совсем как у меня дома…

Спустя минуту я услышала на улице какой-то стук, босиком на цыпочках подошла к окну, чуть отодвинула занавесь и увидела Бальдерика Рэя. Одетый в грубый деревенский свитер, он колол дрова перед домом, от работы на его щеках играл лёгкий румянец. Я невольно засмотрелась на него. Странное чувство, подозрительно похожее на нежность, зашевелилось в моём, как я полагала, уже мёртвом и окаменевшем сердце. Запоздало я попыталась отогнать наваждение. Наваждение — оно и есть. Только и всего… Промелькнуло и ушло. Не о чем беспокоиться…

Увидев, что он направляется к дому, я быстро юркнула под одеяло и прикинулась, что дремлю.

Из-под полуопущенных ресниц я увидела, как он принёс стопку дров и положил её возле печи, подбросив в огонь несколько поленьев, которые с треском разгорелись.

— Ну вот… теперь точно не замёрзнешь, — сказал он, догадавшись, что я притворяюсь.

Я открыла глаза и увидела его широкую улыбку, не выдержала и улыбнулась тоже.

Через час он уехал.

Я быстро подружилась с Клавдией — хозяйкой дома. Она оказалась простой и доброй женщиной, не избалованной благами цивилизации, к тому же большой рукодельницей. У неё было много животных: собаки, кошки, корова, козы и десяток кур с петухом, — с которыми она разговаривала, как с людьми, за отсутствием других собеседников. Днём я гуляла по лесу, а вечерами мы сидели у печи: я пила горячее молоко с диким мёдом, а Клавдия вязала тёплые вещи из козьей шерсти и рассказывала разные интересные истории времён своей молодости. Она также дала мне немного женской одежды — не моего размера, конечно, старомодной, но чистой. Хоть она и не просила, но я не упускала любой возможности помочь ей по хозяйству: кормила её животных и прибирала в избе.

Вдали от города и людей я вновь почувствовала давно забытое умиротворение и покой. Бальдерик Рэй оказался прав — мне пошло на пользу пребывание здесь. Силы постепенно возвращались ко мне. Со времени первой ночи в «затерянном уголке» мне не приснилось ни одного кошмарного сна, за исключением одного.

Это было больше похоже на очередное воспоминание из далёкого детства.

Он вырос словно из-под земли. Границы его территории были нарушены, и покой потревожен.

Зверь…

Монстр затаился в кустах, ни единым шорохом не выдавая своего присутствия. Ноздри его нервно подрагивали, втягивая холодный осенний воздух.

Я заметила огромного кабана раньше остальных детей и сразу поняла, что его так разозлило.

«Глупые, да не кричите же вы так!»

Но дети продолжали шуметь и резвиться, не подозревая об опасности.

Я увидела его на большом расстоянии сквозь плотный слой кустарника, — не своим привычным зрением, а каким-то ДРУГИМ, словно в моих глазах включились мощные «линзы», увеличивающие всё во стократ, и я не менее чем за полкилометра от себя увидела источник, излучающий угрозу, как если бы сама стояла там, но прежде я почувствовала, что сейчас произойдёт…

Они не успеют убежать…

Глаза зверя густо налились кровью и наполнились злобной решимостью. Мокрые листья, кусочки мха и глины полетели в стороны из-под его сильного копыта. В следующее мгновение, более не таясь, кабан с негодующим визгом и хрюканьем вырвался из укрытия, выставив вперёд своё смертоносное оружие — острые уродливые клыки. Дети застыли от ужаса, услышав воинственный звериный рёв.

Разъярённое чудовище неумолимо приближалось. Но в этот момент произошло нечто ещё более необъяснимое, чем моё аномально усилившееся зрение…

Какая-то неведомая сила подняла меня с бревна, на котором я сидела, заставив быстро переместиться на середину поляны и встать между насмерть перепуганными детьми и обезумевшим от ненависти кабаном, уже выбежавшим из зарослей. Зверь, ещё секунду назад жаждавший крови, остановился и застыл как вкопанный. Бока его ходили ходуном, из ноздрей валил густой пар. Я неподвижно стояла перед ним на расстоянии всего одной вытянутой руки, не испытывая ни малейшего страха. Между нами происходила странная борьба, словно вдруг само пространство вокруг нас наэлектризовалось, завихрилось потоками сильной энергии. Кабан хрипел, мотал головой, рыл копытом землю, но не мог сдвинуться с места. Казалось, какая-то невероятная потусторонняя сила удерживает его, или что-то ему преграждает путь. Противостояние длилось не более минуты. Наконец зверь, неловко подпрыгнув на месте в последней попытке прорваться сквозь невидимую преграду, рухнул на землю, издав жуткий рёв, гулким эхом прокатившийся по лесу…

Спустя минуту всё было кончено. Кабан лежал на боку тяжело дыша и ловя последние мгновения жизни.

«Ты убила его? — спрашивает чей-то строгий голос внутри моей головы. — Это твоих рук дело?» Потрясённая произошедшим, я в ужасе качаю головой.

Дети с воплями убежали из леса, оставив меня одну с умирающим зверем. Когда их крики затихли, я опустилась рядом с кабаном на землю и долго гладила его косматую морду, не зная чем ему помочь. Мне было его жалко и одновременно я испытывала чувство вины и бессилия. Слёзы градом хлынули у меня из глаз.

Нет… Я не могла этого сделать. И никто бы не смог. Это не я убила его, а КТО-ТО ДРУГОЙ…

Я ловила себя на том, что думаю о Б.Р. гораздо чаще, чем раньше. Я пыталась понять его, но не могла. Его отношение ко мне и мотивы его поступков. Многие обитатели «Дубовой рощи» не были счастливы в личной жизни. У Ладдока погибла невеста, и он запутался, имея множество порочных связей. Алхимик рано потерял свою жену. Эльвиру бросил муж с тремя детьми, вероломно уйдя к её сестре. Мисс Магда, та вообще не встретила спутника жизни. Бальдерик Рэй, видимо, искал идеальную женщину и никак не мог найти. Может быть, дар магии подразумевает одиночество?

Я всё ещё грустила по бабушке, но история моих отношений с Вадимом как-то заметно потускнела, и уже при мысли о нём я не испытывала, как прежде, никаких острых и болезненных эмоций, — абсолютно ничего. Я даже специально пыталась вызывать в памяти его образ, но с удивлением обнаруживала, что не могу вспомнить даже его лица. Не понимаю, как я могла настолько сильно переживать из-за него и чуть с ума не сойти, а теперь стать такой равнодушной…

Мне было так уютно и спокойно в этом затерянном уголке природы, что если бы была возможность, то я бы осталась здесь жить надолго, а может, и навсегда.

Правда, на пятый день моего пребывания здесь произошло кое-что не очень приятное, несколько омрачившее мои «каникулы».

Гуляя по лесу, я в задумчивости отошла на довольно большое расстояние от дома и в итоге забрела достаточно далеко, куда ещё никогда не осмеливалась заходить. Начинало темнеть, и я повернула обратно, собираясь вернуться по своим следам, когда неожиданно увидела между деревьев старую женщину, собиравшую хворост. Почувствовав мой взгляд, она разогнулась и посмотрела мне в лицо недобрыми колючими глазами. Но ведь это же… Я с удивлением узнала старуху, которую видела в своём последнем кошмаре, — ту, что хохотала, как безумная, и кричала что-то про мою мать и кровь неотомщённых мертвецов. Меня это очень сильно потрясло… Пока я приходила в себя, старуха закинула вязанку хвороста на сгорбленную спину и тут же, ковыляя и помогая себе палкой, убежала в глубь леса, скрывшись из виду.

Вечером Клавдия попросила меня помочь ей с пряжей для вязания, пожаловавшись на то, что в последнее время стала очень неловкой. Я посмотрела на её руки: скрюченные пальцы с большими узлами напоминали птичьи лапы. Пока она наматывала нити вокруг моих рук, я незаметно вылечила её артрит.

— Я видела в лесу какую-то старую женщину. Она была одета в лохмотья, — сказала я.

— Ой! Это Ярема. Будь с ней осторожна. Она шаманка, живёт одна, и она почти безумна, — встревожилась Клавдия.

— Почему она не живёт среди людей?

— Люди боятся её. Говорят, у неё есть сильный дар. Она ясновидящая — может видеть не только будущее, но и прошлое. Но среди людей Ярема жить не может, поскольку она очень зла и духи сводят её с ума.

— Может видеть прошлое… — повторила я задумчиво.

— Ты только, бога ради, не ходи к ней. Не буди лихо, пока оно тихо, — Клавдия суеверно перекрестилась.

— Не пойду, — заверила её я. — А где её дом? Просто интересно…

— Это далеко. К её избе есть постоянная тропинка возле замёрзшего болота. Только обещай туда не ходить. Ярема правда очень страшная… Слушай-ка… А что это такое? — удивлённо воскликнула она, бросив на колени пряжу, сгибая и разгибая гибкие помолодевшие пальцы. — Представляешь? Артрит-то мой исчез… Я мучилась с ним двадцать лет, а шишки вдруг куда-то взяли и пропали… Вот чудеса-то…

— Правда? Действительно чудеса, — я взяла её руки в свои и с притворным удивлением стала разглядывать их, стараясь не улыбаться. — Я хоть и учусь в медицинском, но такое вижу впервые. Может, у вашего организма активизировались какие-то дополнительные силы?

— Нет, я уже давно им страдаю, и даже смирилась… Господи! Вот радость-то мне на старости лет! — счастливо засмеялась Клавдия.

— Вам действительно очень повезло.

— Это надо же…

— Скажите, а здесь есть кабаны? — спросила я её, переводя разговор на другую тему.

— Кабаны могут быть опасными, — заметила она. — Особенно поздней осенью.

— Да, я знаю, — улыбнулась я.

— Иногда они подходят довольно близко к дороге, но обычно не выходят за пределы заповедника, а до него отсюда больше десяти километров, так что в нашем лесу их почти не встретишь.

…Я дошла до того места, где повстречала вчера старуху, и, пройдя ещё немного вперёд, быстро нашла ту самую тропинку, про которую говорила Клавдия. Она огибала покрытый тонким льдом водоём, петляя, шла вниз под горку меж редкой поросли молодых сосенок и терялась в густом неприступном ельнике.

Проходя в сосенках, я увидела на снегу рядом с тропой свежие раздвоенные следы и услышала подозрительный звук, напоминающий слабый рокот мотоцикла. Впереди колыхнулись ветки деревцев: что-то пряталось за ними — и, по всей видимости, довольно большое. «Кабаны!» — мелькнуло у меня в голове.

В этот же момент из-за невысоких сосен, чуть припорошенных снегом, на поляну вышел крупный клыкастый самец кабана. Он был очень старым, судя по его седой, косматой бороде, придававшей ему почти мудрый вид. Секач остановился в нескольких метрах от меня, подняв кверху морду и нюхая воздух.

Я замерла, не двигаясь, ожидая дальнейших действий кабана.

Он некоторое время смотрел на меня, как мне показалось — усталым стариковским взглядом, затем недовольно фыркнул, повернулся и не спеша удалился в лес. Я подождала ещё немного, но больше никто из его собратьев не появился. Видимо, он был здесь один.

Я принюхалась: откуда-то ощутимо тянуло дымком, значит где-то неподалёку отсюда топилась печь. Путь мой лежал в тёмный зловещий ельник, в который мне идти совсем не хотелось.

Войдя в чащу, я поёжилась от неуютной, мрачной атмосферы. За высокими кронами елей почти не было видно неба, а сам лес казался обиталищем сказочных существ: бабы-Яги, кикимор, леших и прочей нечисти. Сопровождаемая подозрительными воронами, с недовольным карканьем перелетавшими с ветки на ветку вслед за мной, я прошла ещё метров триста по узкой извилистой тропинке и увидела его.

Посреди чёрных стволов елей стоял убогий, некрасивый дом, небрежно сложенный из серых выцветших брёвен, испорченных непогодой и червями. Глухое, безрадостное убежище Яремы…

Дом мог показаться необитаемым, если бы не дым, столбом поднимавшийся из полуразрушенной кирпичной трубы на крыше. Я с опаской ступила на покосившееся, поросшее мхом крыльцо и нечаянно спугнула большого чёрного кота, дремлющего на грязном половике возле порога. Кот зашипел на меня, угрожающе выгнул спину и, яростно взвизгнув, умчался прочь. Под ногой, как назло, скрипнула гнилая половица. Я постояла немного на крыльце, переводя дух, потянула дверь на себя — и чуть не вскрикнула от ужаса: старуха стояла посреди комнаты, прямо напротив двери, руки её тряслись, а лицо было перекошено в приступе сильной злобы.

— Здравствуйте… Извините, что я вошла без разрешения… Мне сказали, что вы предсказываете… — пролепетала я, испугавшись не на шутку.

— Уходи! Духи не хотят видеть тебя! — громко закричала она, и взгляд её чёрных глаз стал страшным. Я испытала внутренний трепет, но не двинулась с места, увидев проблему здоровья отшельницы, решив которую, могла бы умилостивить её.

— У вас уже очень долгое время болит нога, — начала я, справившись с волнением. — Я вижу это. Двойной перелом голени, который сросся неправильно. Я могу вам помочь в обмен на вашу услугу.

Неожиданно моё предложение заинтересовало Ярему, и в её лице появилось признаки смягчения.

— Не врёшь? — спросила она, пытливо заглядывая мне в глаза маленькими колючими глазками.

— Зачем мне вам врать? Спросите у своих духов, если не верите мне.

— Я посоветуюсь. Стой пока тут. Не входи.

Через пять минут она открыла дверь.

— Заходи.

Она села на скрипучий древний стул и, задрав юбку, обнажила изуродованную ногу.

— Духи не сказали вам, как лечить ногу? — поинтересовалась я, разглядывая её распухшее колено и узлы вздувшихся вен.

— Они ненавидят меня. Зачем им помогать мне? — с ненавистью произнесла Ярема.

— Да, действительно, — согласилась я. — Незачем…

Распутав клубок из костей и сухожилий, я срастила их в нужном порядке.

— Готово, — сказала я.

Старуха недоверчиво посмотрела на меня, осторожно подвигала коленом в разные стороны, зловеще ощерилась и вдруг радостно вскрикнула, вскочила со стула, топнула ногой, отшвырнув от себя ставшую ненужной клюку, и победно захохотала.

— Что ты хочешь узнать? — сквозь чёрные зубы процедила она.

— Я хочу узнать кое-что о себе. О своих родителях. Кем был мой отец. И мать….

— Хорошо. Садись. Жди.

Что-то бормоча себе под нос, она удалилась в какую-то смежную каморку сбоку, закрыв за собой низенькую дверь и оставив меня в одиночестве созерцать её жуткое захламлённое жилище. Вернулась минут пятнадцать спустя, держа в руках деревянную пиалу с чем-то дымящимся, горячим, издающим чертовски неприятный запах.

— Пей, — протянула она мне пиалу.

— Что это? Из чего это приготовлено? — брезгливо спросила я.

— Если я скажу тебе, что там, то ты не станешь пить, но только так я смогу связать тебя с духами. Если не хочешь — не пей. Твоё дело.

— Я выпью.

— Духи скажут ответы, — подбодрила она меня.

Я зажмурилась и, сделав глубокий вдох, выпила залпом густую тёмную жидкость. Меня тут же чуть не вывернуло обратно — настолько отвратительным было содержимое чашки.

— Терпи, терпи, — приговаривала старуха.

Я дышала часто, как собачка, стараясь удержать эту дрянь в желудке.

— Началось. Иди сюда, сядь, — позвала она меня, — и смотри в тот угол.

Я посмотрела в указанный угол, оборудованный старухой под место призывания духов, увешанный примитивными амулетами на верёвках и каким-то грязным тряпьём вперемешку со стеблями растений и чьими-то костями, но никого не увидела, зато почувствовала странное движение воздуха, словно откуда-то подул лёгкий ветерок или просочился сквозняк.

— Задавай вопросы, — велела старуха, закрывая глаза и водя рукой возле меня.

— Кто я? — спросила я у «ветерка».

— Что-то странное… Ты родилась от мёртвой женщины, но выносила тебя другая — живая. Ты — плод людского эксперимента над плотью, противоестественного и безобразного.

— Что?! — возмутилась я.

— Тихо! Они мне говорят!

— Хорошо, продолжайте.

— Твой отец… он был очень неосторожен. Любопытство и самоуверенность сгубили его.

— За что его убили?

— Некто хотел похитить тебя и нажиться на сенсации, но тебя спас случай.

— Я - ведьма?

— Ведьма? — зло засмеялась Ярема. — Нет. Чтобы быть ведьмой, нужно иметь к этому проклятую душу через многие поколения. Но твоя душа также темна, как и тайна твоего рождения, покрытая мраком, и будущее твоё связано с тёмным миром. Ты будешь много страдать, но получишь большую власть над людьми и демонами. По твоей вине погибнет очень много демонов, потому что ты зайдёшь туда, куда даже дьявол боится заходить, и выпустишь на свободу чистый ужас, от которого содрогнётся земля и прольётся море крови. Ты станешь преёмницей чёрной королевы. Знак, который есть на тебе, будет довлеть над тобой до тех пор, пока алтарь не будет окроплён кровью и не будет принесена жертва. Кровь за кровь!

— Я не верю вам. Вы лжёте! — в ужасе вскочила я со стула.

— Ты сама просила, зачем теперь злишься?

— Вы выдумали эту чушь, признайтесь?

— Уходи! Духи гневаются на тебя! — закричала Ярема. — Проваливай отсюда, и чтоб духу твоего здесь больше не было!

Я выбежала за дверь, едва не упав, поскользнувшись на крыльце. Меня стошнило в снег.

Забежав в сени, я выпила полный черпак ледяной воды.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Клавдия.

— Ничего, — ответила я, пытаясь отдышаться, и снова глотнула воды. — Вы были правы. Эта женщина — сумасшедшая…

— Господи! Зачем ты туда пошла? — всплеснула она руками.

— Сама не знаю… Дурацкое любопытство.

— Евгений просил меня приглядывать за тобой.

— Кто просил?

— Твой жених.

— Мой — кто?

— Вы разве не жених и невеста?

До меня наконец дошло, что это легенда.

— А… ну да… мы в общем… — какого чёрта он меня не предупредил, что он «мой жених»?!

Слова безумной старухи не шли у меня из головы.

В пятницу вместо Б.Р. приехал Ладдок. Я не смогла скрыть своего разочарования, которое не ускользнуло от него.

— Не смог… весь в делах, — развёл он руками. — Пришлось прислать вместо себя гадкого отморозка, типа Ладдока Девятого…

— Да нет… Всё нормально, — я улыбнулась и протянула ему жестяную кружку с тёплым молоком. — Хочешь молочка? Только что из-под козочки… Кстати, очень полезно для печени.

Он только поморщился, улыбаясь, и отрицательно покачал головой.

— Спасибо, но я предпочитаю другие напитки — как раз именно те, которые портят печень.

Я не знаю, что они сделали с Лаурой и её подельницей. Прошёл месяц — будто бы они затихли. Говорят, их в городе не видели.

 

Глава пятая ВНЕЗАПНАЯ ГОРДОСТЬ БАЛЬДЕРИКА РЭЯ

Я возвращалась домой из института, и, повернув на боковую улицу, ведущую к шоссе, сразу увидела их возле пешеходного перехода. Вадим и его будущая жена Лариса. С большим количеством сумок в руках они собирались перейти дорогу. Мои глаза невольно сузились.

В какой-то момент искра злобы вспыхнула во мне: на сотую долю секунды я подумала, что могу причинить вред ей или её ребенку, но тут же усилием воли отбросила нехорошие мысли. Сначала я хотела проехать мимо них, но меня привлекло выражение лица Ларисы, искажённое болезненной гримасой. Уронив пакеты на землю, она стояла, согнувшись в какой-то неестественной позе, и держалась руками за огромный живот. Поравнявшись с ними, я остановила машину и опустила окно.

— Что случилось? — спросила я у Вадима. Он также был взволнован и растерян.

— Мы вышли из магазина, и ей неожиданно стало плохо. Кажется, схватки начались, но вроде бы ещё рано…

— Воды уже отошли?

— Нет ещё…

— Садитесь, — предложила я. — Я отвезу вас, здесь недалеко есть больница с родильным отделением.

Лариса с громким стоном стала оседать вниз, черты её лица страдальчески заострились. Я вышла из машины, и мы вдвоём с Вадимом помогли ей сесть на заднее сидение.

— Ну потерпи, что ж ты так орёшь, будто тебя режут, — довольно грубо сказал он ей, когда мы уже отъехали от светофора.

— Ей ужасно больно. Разве не понятно? Сам рожать не пробовал? — накинулась я на него.

Он больше не возникал, но в зеркало заднего вида я видела, как он раздражённо сжимает губы.

Она продолжала вскрикивать, пока крики не превратились в одно сплошное завывание. Я посмотрела на Ларису — её лицо было нехорошего землистого оттенка.

— Что-то не так… — произнесла я.

— Не так — что? — спросил Вадим.

— Думаю, она не сможет родить.

Я остановила машину.

— Что значит — не сможет? Зачем ты остановилась? Пожалуйста, поехали!

— Сейчас посмотрим, что там стряслось… — я решительно открыла дверь.

— Мы теряем время!

— Я будущий врач, между прочим, и разбираюсь кое в чём, впрочем, как и ты должен бы…

— Я не гинеколог, да и ты тоже.

— Неважно. Поднимай кофточку, только поживее, — сказала я Ларисе.

Она вцепилась в мою руку и сжала её так, что побелели костяшки пальцев.

Я увидела в её чреве силуэт ребёнка — он был повёрнут совершенно неправильным образом. Поскольку плод уже силился родиться, матка неистово сокращалась, но довольно крупный ребёнок застрял между узких тазовых костей. Схватки причиняли Ларисе сильную боль, и я видела, что и ребёнку тоже. Я положила руку на её живот, она сразу перестала орать.

— Сейчас всё пройдёт…

Она сильно вскрикнула, задрожала вся и задышала нормально, расслабилась, мышцы её живота продолжали сокращаться.

Ребёнок перевернулся головкой вниз и замер.

— Теперь быстро едем! У нас есть десять минут.

Ларису отвели в родильное отделение, а мы с Вадимом остались ждать в приёмном покое. Вид у него был отрешённый, а сам он — похож на мокрого испуганного воробья.

Мы сели на стулья возле комнатных растений у окна, и какое-то время не разговаривали друг с другом.

— Можно узнать, что ты такое сделала? — первым нарушил молчание Вадим сдавленным голосом.

— Ничего. Просто внушила ей, что всё будет хорошо.

— Ты ей внушила? И всё?

— Всё…

В этот момент из внутреннего коридора в холл вышла сестра в халате и маске и что-то сказала женщине за стойкой.

— Погодин здесь? — расплывшись в улыбке, громко позвала она.

— Да! — подлетел к ней Вадим. Я тоже подошла и встала рядом с ним.

— Всё отлично, роды прошли без осложнений, у вас родился мальчик весом три двести, вашей жене наложили несколько швов, но это не страшно.

Вадим повернулся ко мне и взял меня за плечи.

— Майя… — благодарно пробормотал он. — Майя…

— Не надо, — остановила я его. — Ты не знаешь, что мне сказать, да и я не хочу ничего слушать, хотя… может, только одну вещь…

— Что именно?

— Что тебе тогда сказал Бальдерик Рэй, и отчего ты так внезапно побледнел?

— Кто такой Бальдерик Рэй?

— Ну помнишь, три недели назад, после лекции к тебе подошёл парень — высокий такой, шатен с зелёными глазами, — и вы с ним разговаривали, а потом у тебя лицо так сильно изменилось.

— А, этот… Гм… Ну он сказал, что… Знаешь, вообще-то это очень личное, поэтому я не хотел бы тебе этого говорить.

— Услуга за услугу?

— Хорошо! — с досадой согласился Вадим. — Он заявил, что отнимет у меня мужскую силу, если я посмею бросить Ларису с ребёнком. Сказал, что сделал на меня какое-то несмываемое проклятье или заговор — фиг его знает что, короче, — отчего я до конца своих дней не должен иметь интимных связей с другими женщинами, кроме Ларисы, иначе мне труба…

— И ты что, поверил ему? — усмехнулась я.

— Не могу сказать, что прям так и поверил. Я не верю в колдовство, но всё же… Наверное, это было какое-то очень сильное внушение. Я скорее почувствовал, что он способен на это. И мне почему-то трудно избавиться от этого ощущения до сих пор. Странный всё-таки у тебя дружок. Впрочем, как и тот первый, которого, как ты сказала, не знала…

— Ладно, я пошла. Пока.

— Спасибо и… прости, если причинил тебе…

— Мне это уже неинтересно. Береги жену и ребёнка! — бросила я, направляясь к выходу. — И себя тоже.

— Спасибо! — крикнул он мне вдогонку. — Но признайся: ты ведь всё-таки ведьма?

— Думай, что хочешь…

Садясь в машину, я приняла одно довольно сумасшедшее решение…

Час спустя я уже входила в дом на Садовой-Каретной. Пока я ехала, всю дорогу пыталась отговорить себя от этой безумной затеи, но тщетно. Что привело к следующей нелепой выходке, о которой мне пришлось пожалеть.

Консьержка беспрепятственно пропустила меня в подъезд, поскольку я ещё ранее была внесена Б.Р. в «белый список» его друзей, которым разрешалось посещение в любое время суток. Дома его, как и следовало ожидать, не оказалось. Я не без труда справилась с хитрым замком двери и проникла в квартиру.

С бьющимся сердцем я набрала номер его мобильного с городского телефона. Мне пришлось бесконечно долго слушать музыку, прежде чем он ответил. Наконец он взял трубку.

— Привет, — поздоровалась я, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.

— Майя? Ты звонишь из… — Бальдерик Рэй растерянно замолк.

— Да, я у тебя дома. Ты… когда-нибудь приедешь?

— Что-то случилось? — встревожено спросил он.

— Мне надо с тобой поговорить, и как можно скорее, — «пока я не передумала», — добавила я про себя. — Так ты приедешь?

— Я сейчас немного занят…

— Хорошо, ну тогда, значит, в другой раз… — я собралась положить трубку, чувствуя себя полной идиоткой.

— Нет-нет, подожди! — остановил он меня. — Мы, наверное, закончим раньше, чем планировалось. Не уходи, я скоро приеду!

Я побродила по пустой квартире, не зная, чем себя занять. От нечего делать заглянула во вторую комнату, которую ещё не видела, когда приходила сюда в первый раз. Она показалась мне очень интересной и таинственной, похожей на кабинет давно минувшей эпохи. Кожаный диван, два кресла, громоздкий шкаф из морёного дуба со сложной резьбой, бордовые шторы до пола, а на стене — большой рисованный портрет молодой красивой женщины с длинными белокурыми волосами и голубыми русалочьими глазами. Интересно, кто она? Его мать, сестра, девушка, которую он любил или, быть может, продолжает любить до сих пор? Некоторое время я разглядывала картину с любопытством и небольшой примесью ревности. Мой взгляд упал на низенький круглый столик в углу, на котором стояло несколько изящных бутылок с вином и три бокала. Чтобы как-то успокоить нервы, я налила себе немного тёмно-бордового напитка из сосуда, взятого наугад. Я чуть пригубила его, и мне сразу стало заметно легче, но я почему-то почти ничего не помню из того, что происходило дальше, и как случилось то, что случилось…

Я была в ванной, когда услышала звук повернувшегося ключа в замке и шаги в квартире.

— Как ты сюда попала? — раздался удивлённый голос из коридора.

Я закончила принимать душ и вышла в одном полотенце.

Увидев меня в таком виде, Бальдерик Рэй остолбенел. Вид у него был ошарашенный. На его волосах и одежде блестела влага от растаявшего снега с улицы.

— Ты… что это? — испуганно спросил он, что меня несколько задело.

Я босиком подошла к нему почти вплотную, капли воды с моих волос упали на палас и на рукав его пальто.

— А я вот… решила сделать тебе подарок…

Неожиданно я почувствовала себя последней дурой и пожалела о том, что сделала. Господи, да я сошла с ума!

Его губы как-то странно дрогнули, скривились, он осторожно провёл рукой по моим волосам, но тут его лицо перекосила страдальческая гримаса. Он резко убрал руку и попятился от меня, словно увидел чудовище.

— Что? Что случилось? — растерялась я. — Всё понятно… Я больше не возбуждаю твоего воображения…

— Ты пьяна… Ты выпила напиток Сов. Я чувствую это! — он трагически закрыл рукой глаза, будто ему было больно смотреть на солнце.

— И что в этом криминального? — с раздражением пробормотала я. — Я выпила-то совсем чуть-чуть. Две капли. Мне что, уже и расслабиться нельзя?

Полотенце упало на ковёр.

— Ты сегодня видела его… — каким-то образом догадался он, не глядя на меня.

— Да, видела! Но скажи: что это для меня значит? Абсолютно ничего! Мои чувства к нему давно остыли, и мне уже всё равно.

— Неужели ты считаешь меня подонком? Что я сейчас, именно в эту самую минуту, воспользуюсь твоей слабостью и глупой безрассудностью?

— Ты же сам давно этого хотел, разве нет? Почему тогда не сейчас?

— Да…. Но не такой ценой… — я стояла перед ним совершенно голая, а он смотрел куда-то мимо меня. Это было невыносимо!

— Свою цену я уже заплатила. Или ты хочешь назначить свою?

— Нет… это всё не то… и так не должно быть…

— А как должно?

Вино совсем опьянило меня, и чем больше я хотела близости с ним, тем более неприступным он становился. Какая досада! Какой стыд! Это так мерзко! Значит, он отвергает меня? С чего я вообще взяла, что у него ко мне есть какие-то чувства? Ладдок зло подшутил надо мной, а я, наивная дура, повелась!

— Мне непонятен твой внезапно возникший приступ целомудрия…

— Ты чушь сейчас несёшь, оттого что пьяна, и я не стану слушать тебя… — он упорно избегал смотреть на меня, словно боясь ослепнуть.

— Тогда зачем ты спас меня? Зачем? Зачем? Зачем?! — крикнула я со злостью, чуть ли не в истерике.

Он промолчал.

Я вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Но ничего. В них не было ничего, кроме презрения и отвращения. Я почувствовала себя никому не нужной грязной шлюхой. Б.Р. молча поднял с пола полотенце, обернул им меня и отвернулся; в глазах его застыла боль, хотя я готова была поклясться, что всего лишь минуту назад в них горела страсть. Боже мой! Опять я так глупо обманулась — в который уже раз!

— Оденься… заболеешь.

Словно пребывая в ступоре, я стояла, не двигаясь, уставившись в одну точку, не в силах пережить кошмарной ситуации, в которой оказалась, благодаря своему же собственному идиотизму и самонадеянности.

— Я переночую у друзей, а ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь… — словно издалека донёсся до меня его голос.

Ничего более не говоря, он повернулся и быстро вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я подошла к окну и раздвинула шторы. Снег крупными хлопьями тихо падал, кружась, в жёлтом свете фонарей. Я смотрела, как Б.Р. идёт решительным шагом к своей машине, пересекая улицу. Ну что ж… Безумие уже случилось, и ничего теперь не исправить. Но я никогда не прощу тебе, Бальдерик Рэй, эту минуту моего стыда и унижения!

Мне хотелось заплакать, но вместо этого я рассмеялась, и смех мой в большей степени был истерическим. Во мне созрело ещё одно решение — как оказалось впоследствии, опять неправильное. Я быстро оделась и покинула квартиру, — оставаться в ней одной для меня было совершенно невыносимо.

Ночью мне приснилась бабушка в чёрном платке. Она была очень грустной.

* * *

Наутро почти весь снег растаял, и на улице было также грязно и пасмурно, как в моей душе.

Мисс Магда, как обычно, сидела за своими манускриптами и скрупулёзно разглядывала их в пенсне поверх очков; водила длинными крючковатыми пальцами по огромным страницам, переворачивая тяжёлые листы. Увидев меня, она обрадовано улыбнулась и отложила в сторону книгу.

— Ты как раз вовремя, деточка, я заварила чай с лепестками фиалок.

— Я уезжаю, — бросила я, избегая смотреть на неё.

— Уезжаешь? — удивилась она. — Куда это?

— Домой, в Велиж.

— Ты совершаешь ошибку…

— Возможно. Но, в конце концов, это будет моя ошибка; и, вообще, мне надоели постоянные нравоучения. Все кому не лень поучают меня и говорят, что я должна делать и как. Так что, всё. С меня хватит.

— Этот человек не пара тебе, и любовь твоя — неправильная.

— О ком вы говорите? Да и что вы вообще понимаете в любви? — взорвалась я и тут же пожалела об этом.

Трогательная она и такая милая… Мне стало стыдно за свои злые слова; Мисс Магда расстроенно заморгала, похожая в своих больших очках на обиженного кузнечика.

— Боже мой! Простите меня! — я обняла её и чуть не разревелась.

— Нет… Ты права. Но я вижу, что сейчас на твоём лице отображены неправильные чувства. На твоём лице всегда отражается всё, что ты чувствуешь. Ты ничего не можешь скрыть.

— Да, я ужасна! А вы добрая, но я должна съездить домой. Я не была на похоронах у бабушки. Поэтому навещу хотя бы её могилу… Только, пожалуйста, никому об этом не говорите. Обещаете?

— Да… Конечно… — пообещала она.

 

Глава шестая ЗДРАВСТВУЙ, ДОМ РОДНОЙ!

Я оставила Ане ключи от квартиры, взяв с неё обещание, что она не станет искать себе другого жилья до моего возвращения.

Забежав в супермаркет, я закупила несколько пакетов еды и предметов первой необходимости, побросав всё это в багажник как попало. Когда я бродила по магазину, возле одного из стеллажей мне почудилось, что прямо передо мной возникла фигура Бальдерика Рэя, стоящего ко мне спиной. Я попятилась назад, собираясь незаметно скрыться среди людей, но тут он повернулся, оказавшись совершенно незнакомым мне мужчиной. Встретившись с моим испуганным взглядом, незнакомец, вероятно, принял меня за сумасшедшую и перешёл в соседний ряд, продолжая выбирать покупки. Господи! Неужели он мне теперь повсюду будет мерещиться? Выехав с парковки, я рванула с места так, что завизжали тормоза, и едва не столкнулась с другой выезжающей машиной, потом ещё вдобавок обрызгала водой из лужи проходящую мимо парочку. «Эй ты, дура! Совсем обнаглела!» — понеслось мне вслед, но я уже унеслась прочь, запоздало моргнув «аварийкой» в качестве извинения.

Оказавшись на загородном шоссе, я вела машину так быстро, насколько это было возможно, самым грубым образом нарушая правила дорожного движения и подрезая всех подряд. Два раза меня даже остановили гаишники за превышение скорости, но почему-то отпустили без штрафа, лишь покрутив пальцем у виска и посоветовав хоть изредка включать мозги. Только когда я пересекла границу московской области, я немного успокоилась, снизила скорость и включила магнитолу. Мне нестерпимо сильно хотелось побыть одной, убежать от всех, забраться далеко-далеко и поплакать вволю, как в детстве.

Дорога домой заняла у меня около шести часов, и за это время я ни разу не остановилась, чтобы отдохнуть.

Оставив машину на краю посёлка, возле оврага, я решила прогуляться немного пешком.

Я шла по заснеженному полю, вдыхая чистый прохладный воздух. Сколько же раз я ходила по нему… Но сейчас родные места отчего-то показались мне чужими, мрачными, даже зловещими… или, быть может, это я стала какой-то другой? По дороге я не встретила ни одной живой души. Моё сердце забилось сильнее, когда я увидела очертания своего покосившегося домика с зелёной облупившейся краской на стенах. Окна дома были наспех заколочены старыми досками. Ветер лениво трепал одинокий ржавый флигель на крыше. Я сунула в рот несколько покрытых инеем ягод рябины, росшей у забора соседей. Их горьковато-сладкий вкус напомнил мне о детстве.

Когда я вошла в калитку, кто-то толкнул меня сзади, едва не свалив с ног. Я присела вниз, и, обхватив руками мохнатую собачью голову, прижала её к груди.

Джек…

Пёс неистово молотил хвостом, поскуливая; в глазах у него стояли самые настоящие человеческие слёзы. Я едва сдержала свои.

Боже… Такой исхудавший…

— Прости меня… — с трудом выдавила я из себя, проглотив комок в горле. — Я просто сволочь и предательница. Ты имеешь право ругаться. Но теперь я тебя ни за что не оставлю…

Я увидела краем глаза, как соседка из дома напротив вышла на улицу в пальто и с сумкой в руках, но, увидев меня, торопливо забежала обратно, захлопнув ворота.

Волнуясь, я вошла в свой дом и ужаснулась бардаку и запустению, царившим в нём. Завывание ветра в щелях оконных рам навевало печаль и уныние.

Я бродила по пустому холодному дому, как во сне, среди до боли знакомых предметов и запахов, не в силах до конца принять новую жестокую реальность, снова почувствовав себя маленьким ребёнком, оставшимся без помощи и мудрого совета взрослых. Грустные образы прошлого, как призраки, витали вокруг меня, усиливая невыносимое чувство одиночества и безысходности. Внутри поселилась разъедающая душу тоска вперемешку с бессильной яростью от невозможности вернуться во времени назад и изменить ход событий, чтобы всё стало как прежде. Если бы только у меня были такие способности…

Я долго не решалась зайти в бабушкину комнату, но всё же заставила себя это сделать. На тумбочке у её кровати с незастеленной отсыревшей постелью в беспорядке были разбросаны пачки таблеток и ампулы с лекарствами. Я взяла одну из ампул двумя пальцами и поднесла к глазам, чтобы рассмотреть название. Значит, всё действительно было настолько серьёзно… Я стиснула зубы. Ну почему она не рассказала мне о своей болезни? Ведь тогда бы у меня был шанс… Это я во всём виновата, оставив её надолго одну из-за своей безумной, нелепой страсти! Мне нет оправдания… Я сняла со шкафа потрёпанного плюшевого медвежонка, которого бабушка хранила как память о моём детстве, и сотряслась от беззвучных рыданий. Не в силах более сдерживаться, я расплакалась впервые за долгое время. Болезненный спазм в животе заставил меня согнуться пополам и я упала на пол. Скорчившись и подтянув коленки к подбородку, я заревела во весь голос громко и протяжно, судорожно прижимая к себе медвежонка.

Я предавалась страданиям до тех пор, пока не раздался какой-то подозрительный шум на улице: что-то упало снаружи и покатилось по земле. Я перестала рыдать и подняла голову, прислушиваясь. За окном быстро промелькнула чья-то тень.

— Кто здесь? — крикнула я, вскакивая на ноги.

Я выбежала во двор и увидела дырявый эмалированный тазик, раскачивающийся на земле возле рассыпавшейся поленницы.

— Кто здесь был? — спросила я у Джека.

Он заскулил и сделал волчок вокруг себя.

— Ты не прогнал его? Кто это был?

— Друг или враг?

Пёс снова покрутился, дружелюбно помахивая хвостом, и как-то чудно тоненько тявкнул, словно вдруг впал в детство, превратившись в щенка. Мне даже показалось, он улыбается.

— Наверное, птицы… — решила я.

Я сходила к машине за провизией, чтобы накормить Джека. Он никак не мог наесться. Я скормила ему почти все припасы тушёнки.

В моей комнате ничего не изменилось с тех пор, как я была здесь в последний раз. На столе лежала стопка нераспечатанных писем, адресованных мне. Я вскрыла одно из них и извлекла фотографию счастливо улыбающейся женщины с ребёнком на руках. Я вспомнила ту, самую первую мою «клиентку». Значит, всё-таки получилось…

Света в доме не было — электричество в нём уже давно отключили. Я нашла на кухне в чулане запасы стеариновых свечей.

Затопив печь и приготовив себе на скорую руку нехитрый ужин, я легла на кровать, не раздеваясь, и несколько часов посвятила воспоминаниям о прошлом и размышлениям о причинах, которые заставили меня покинуть Город. Наевшийся Джек дремал на полу, ворча во сне и нервно подёргивая лапами.

С утра я отправилась к утёсу, чтобы пополнить запасы глины. Для этого мне пришлось выдолбить несколько кусков ножом, поскольку она основательно промёрзла.

Возвращаясь обратно, я увидела Надежду — жену соседа Алексея, — с любопытством заглядывающую через калитку во двор моего дома. Я окликнула её, поздоровавшись. Женщина вздрогнула, обернулась, посмотрела на меня с непонятным ужасом и снова, как и вчера, торопливо убежала к себе. Постояв в замешательстве несколько секунд, я решительно направилась к дому соседей и постучала кулаком в их дверь, чтобы потребовать объяснений.

Мне открыл Алексей — заспанный и небритый, — скорее всего, он сильно «поддавал» несколько дней подряд.

— Что тебе? — не очень-то любезно спросил он, не здороваясь.

— Почему она убежала, едва увидев меня? — не скрывая раздражения, поинтересовалась я. — Я вам что — прокажённая?

— Я поговорю с тобой, но не здесь, — понизив голос, сказал он. — Пойдём за дровяной склад, чтобы Надежда нас не слышала.

— Здесь были твои подруги, — начал он, прислонившись боком к стене сарая и закуривая сигарету.

— Какие ещё подруги? — нахмурилась я.

— Они так сказали. Московские… Заявили, что пришли мстить за тебя. Обе — очень яркие, эффектные. Одна такая — высокая, красивая, с голубыми волосами, а вторая — блондинка — нервная, и худющая как смерть.

По описанию походило на Лауру и Киру. Вот стервы! Почему они никак не оставят меня в покое? Похоже, они задались целью сделать моё существование невыносимым, настроив против меня всех и вся. Они изучили историю моей жизни, узнали все слабые места, и решили отомстить таким подлым и мерзким способом!

— Они мне не подруги… — безжизненным голосом произнесла я.

— Неважно, кто они тебе; важно, сколько у нас из-за них народу пострадало, — мрачно сказал сосед. — Считай, почти в каждом доме случилась какая-то беда: у кого пожар, у кого болезнь или несчастный случай. Даже поп у нас тут ходил по домам в округе, окропляя всех святой водой, но и это не помогло. В прошлом месяце похороны были чуть ли не через день.

— Они мне не подруги, — горько повторила я. — Это мои враги.

— Даже если это и так, всё равно тебе лучше уехать. Народ будет связывать произошедшее с тобой. Люди считают, что это именно ты навлекла на наш город неприятности.

— Мне нужно навестить могилу бабушки…

— Её похоронили с левой стороны… Помнишь, где сосенки начинаются? Табличка там есть. Но мой тебе совет… Уезжай-ка ты лучше, да поскорее. Сходи на могилку Анны Михайловны и… В общем… прощай.

Алексей бросил недокуренную сигарету в снег, повернулся и ушёл в дом.

Велижское кладбище… Я заметила много свежих могил, покрывших ранее нетронутую землю. Видимо, Алексей не преувеличил масштаб чудовищных бед, свалившихся на головы ни в чём не повинных жителей, благодаря стараниям проклятых ведьм. На самом краю кладбища я отыскала запорошенный снегом маленький холмик с казённой табличкой, на которой было указано имя бабушки и даты её рождения и смерти. Комок в горле снова причинил мне боль, но заплакать я так и не смогла: наверное, все слёзы были выплаканы ещё вчера. Постояв недолго над могилой, я воткнула в мёрзлую землю несколько искусственных цветков и ушла прочь. Надо будет позаботиться о памятнике и оградке…

 

Глава седьмая СТОЛКНОВЕНИЕ С ЖИТЕЛЯМИ ВЕЛИЖА

Я нахожусь в своём городе чуть больше суток, но чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее ощущаю напряжённую атмосферу, насквозь пропитанную липкой враждебностью.

Тишина оказалась затишьем перед бурей.

Сосед предупреждал меня о грозящей мне опасности, но я не послушала его, решив остаться в городе ещё на одну ночь, — и моё упрямство едва не обернулось трагедией.

Ибо ночью случился погром.

Сначала я услышала в отдалении какой-то странный гул, который по мере приближения превратился в многоголосье большого скопления людей, и вскоре у меня уже не было никаких сомнений в том, что под самыми моими окнами гудит огромная толпа. В следующий момент с разных сторон раздались стуки в стенах — то одиночные, то градом. Я поняла, что находящиеся снаружи кидают в мой дом камни. Один из камней влетел в комнату, разбив окно.

Я вышла на крыльцо, рискуя быть убитой на месте, и едва успела отскочить в сторону, как в дверь ударило несколько булыжников.

На улице творилось что-то невероятное! Мне показалось, что возле моего дома собрался если не весь город, то добрая его половина. Пришедшие уже сломали калитку и повалили на землю забор. Кругом что-то горело и полыхало, люди держали в руках зажжённые факелы и… Господи! Да это же Средневековье какое-то!

— Что вы против меня имеете? — крикнула я толпе. Голос мой дрожал от обиды и злости. — Говорите же, ну! Скажите прямо сейчас!

— Тебе не место здесь, сваливай! — с ненавистью ответил мне из толпы чей-то нетрезвый голос, к нему присоединилось ещё несколько, выкрикивая оскорбления в мой адрес, вплоть до пожеланий смерти, вперемешку с нецензурной бранью.

— Ишь ты, как разоделась! — со злобной завистью заметили впереди стоящие женщины, в одной из которых я узнала Светлану — парикмахершу с соседней улицы, которой я в прошлом году отказалась делать приворот на директора хозяйственного магазина.

Со слабой надеждой я посмотрела в окно Алексея, — тот робко подглядывал за происходящим на улице сквозь щель между шторами, но заметив, что я смотрю на него, быстро задёрнул занавеску и погасил свет.

— Что мы с ней церемонимся? Сжечь ведьму! Разжигайте костёр!

Безумствующая толпа двинулась на меня. В моих глазах вспыхнул огонь: я приготовилась обороняться от нападающих с помощью своего дара. Идущие в первых рядах ахнули и остановились от неожиданности, — видимо, в темноте мои глаза произвели на них устрашающий эффект.

— Глаза! Смотрите! Её глаза! — заверещал кто-то тонким голоском.

— Надо выколоть ей глаза! — нашёлся некто посмелее.

— Семёныч, стреляй же! Давай, грохни её — и дело с концом!

Я ужаснулась, увидев в толпе человека с охотничьим ружьём. Неужели, они и вправду собирались меня убить?!

Двое парней запрыгнули на крыльцо — мне грозила неминуемая смерть. Да они же все сошли с ума! Мне не справиться с такой оравой безумцев, но в этот момент… Я бросила отчаянный взгляд вперёд и застыла в изумлении, увидев следующую странную, но обнадёживающую для себя картину.

Сквозь толпу, с высоко поднятой головой, к моему дому шёл Бальдерик Рэй. Он просто что-то сказал двум типам на крыльце, и они убежали прочь, словно трусливые псы.

— Ты цела? — спросил он, подойдя ко мне, приподнимая моё лицо за подбородок и с тревогой всматриваясь в него.

— Тебе-то какая разница? — буркнула я грубо, отпихнув его руку. Но я, хоть и не могла признаться в этом, была несказанно рада присутствию Б.Р. как никогда. От сильного волнения у меня кружилась голова и моё сердце выпрыгивало из груди. Эти люди будто обезумели, и были готовы на всё.

Мы одновременно повернулись к разъярённой толпе, подступившей к нам уже настолько близко, что казалось — ещё чуть-чуть и нас обоих начнут рвать на куски.

— Уезжай Матвеева! — продолжали кричать пришедшие перекошенными от ярости ртами. — Убирайся, ведьма проклятая! Покинь наш город!

Всё это время Джек лаял за дверью как сумасшедший: я закрыла его в доме, чтобы он ненароком не пострадал, попав под горячую руку какому-нибудь психу; но он выскочил через разбитое окно и, подбежав к толпе, укусил за ногу пожилого мужчину с ружьём. Тот заорал и, прежде чем я успела что-либо сделать, направил на Джека ствол своего ружья. Раздался оглушающий выстрел и следом жалобный визг, болью пронзивший моё сердце. Подняв тяжёлый взгляд, я посмотрела на стрелявшего. Он испуганно шагнул назад, но упёрся спиной в напиравшую сзади толпу.

Я бросилась к собаке, мои руки погрузились во что-то тёплое и мокрое. Джек был в агонии. Я протянула трясущуюся окровавленную руку над его телом, но слишком поздно… Синие вихри, за которые можно было зацепиться, взмыли вверх и ускользнули от меня в самый последний момент. Преданный пёс отдал за меня свою жизнь и безвозвратно ушёл навсегда…

В моей голове помутилось, и в ту же секунду я впилась безжалостным взглядом в убийцу моего друга. Люди, огни — всё закружилось перед глазами… Мужик уронил дробовик и схватился руками за горло.

Бальдерик Рэй молча смотрел на меня: его красивое побледневшее лицо было искажено ужасом.

— Сделай что-нибудь! — взмолилась я, не в силах вырваться из охватившего меня желания возмездия. — Я же сейчас убью его на месте! — я почти потеряла контроль над собой, затягивая невидимую удавку на шее человека всё сильнее и сильнее. Мужик хрипел и корчился на земле, а люди в панике топтались вокруг него, издавая бессмысленные возгласы.

Я никак не ожидала того, что он сделает, но тем не менее он это сделал, закатив мне сильнейшую пощёчину, от которой я едва устояла на ногах. Как ни странно, это сразу подействовало отрезвляюще. Возмущённая, я попыталась дать ему сдачи, но он перехватил мою руку и отшвырнул меня назад, как котёнка, после чего снова повернулся к толпе.

Бальдерик Рэй с сосредоточенной решительностью пошёл навстречу к собравшимся, отрезая меня от них. Толпа испуганно попятилась, — уж и не знаю, что именно вызвало её ужас, могу только догадываться. Может быть, люди увидели в его глазах полыхающий зелёным дьявольский огонь или что-нибудь ещё наподобие этого. Неожиданно он крикнул так громко, что его крик разнёсся эхом на далёкое расстояние, как раскаты грома.

— А ну-ка, быстро всем назад!

Толпа снова отхлынула. Но тут кто-то завопил:

— Бей колдунов! Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь!

Несколько человек с палками ринулись на нас в атаку. Бальдерик Рэй поднял перед собой руки ладонями вперёд — и атакующие резко остановились, словно наткнулись на непробиваемую стеклянную стену, а затем, оторванные от земли неведомой силой, отлетели назад и упали прямо в гущу толпы, из которой раздался истошный визг.

Я никогда ещё до этого момента не видела открытого проявления способностей Б.Р. и, как заворожённая, наблюдала за его действиями.

— Всем назад! Назад, я сказал! Шакалы, вашу мать! — в сердцах выругался Бальдерик Рэй, чего никогда себе обычно не позволял. Он подобрал валяющийся на земле дробовик и потряс им над головой. И тут внезапно он… запел. Вначале я решила, что он сошёл с ума. У него был необычайно сильный, чистый и пронзительный голос. Изумлённая, я робко подошла к нему чуть ближе. Он пел песню на каком-то непонятном тарабарском языке. Песня произвела странный эффект на собравшихся. Толпа замерла. Когда он замолк, все стояли неподвижно, точно каменные статуи, и не издавали ни единого звука.

— Добрые соседи, да? — спросил Б.Р., лицо его было искажено гневом, зелёные глаза метали молнии. — Предупреждаю всего лишь один раз. Если кто-нибудь из вас сделает ещё хоть шаг, бросит камень, подожжёт что-либо во дворе или просто замахнётся, то, клянусь, от него останется только кучка из белковой муки — и я не шучу!

Толпа ответила безмолвием.

— Молодцы, — похвалил он её. — А теперь все дружно — кто парами, а кто поодиночке — идут по домам! И подберите свои осиновые колья — они вам сейчас не понадобятся. Завтра можете с ними сюда прийти и сделать из них частокол, взамен сломанному забору. Итак, даю вам установку на счёт «три». Раз, два, три. Кругом! Шагом марш! Пошли все вон!

Толпа «зомби» нестройными рядами поковыляла по улице прочь. Бальдерик Рэй поднял с земли чью-то затоптанную куртку и стал сбивать ей пламя с горящей поленницы, занявшейся от брошенного факела. Я молча стащила со ступеней крыльца половик и присоединилась к нему. Минут пятнадцать мы сражались с огнём.

Мы не спали всю ночь и встретили тревожный рассвет.

Я прикладывала мокрое полотенце к лицу: щека горела огнём; посмотрев в зеркало, я увидела на ней расплывшееся красное пятно и почувствовала раздражение.

— Ты не мог стукнуть меня поаккуратнее? — недовольно процедила я сквозь зубы, мрачно глядя в спину Б.Р., стоящему у окна. — И вообще, ты не мог придумать что-нибудь менее тривиальное, чем пощёчина? Ты мне чуть челюсть не сломал.

— Прости, но ты была уже почти целиком во власти эгрегора мести, нужно было переключить тебя… — отозвался он, не оборачиваясь и продолжая смотреть на улицу.

— Точнее выключить… — саркастически поправила его я.

Бальдерик Рэй повернулся ко мне лицом, но ничего не ответил. Взгляд его был рассеянным.

— Мы уезжаем, — сказал он после некоторого молчания.

— Мы? Ты сказал — мы? — переспросила я. — Ты не ошибся?

— Нам нужно покинуть город — и как можно быстрее, пока они не очухались и не собрали новое войско «куклуксклановцев». Я истратил чёртову тучу эйбов, чтобы утихомирить твоих односельчан, поэтому память им удалось отключить всего лишь на несколько часов. Они не вспомнят этого происшествия ночью, но Лаура хорошо постаралась и прочно вбила им в головы, что ты источник всех их бед, и теперь, едва завидев тебя, они предпримут очередную попытку твоего уничтожения. Я не смогу отразить ещё одну атаку, мне нужно время, чтобы восстановиться…

— Я пока ничего не решила… — сказала я. — Мне надо подумать…

Б.Р. сжал губы. Видимо, терпение давалось ему нелегко.

— Ты всё ещё сомневаешься? Я думаю, тебе нет смысла сопротивляться разумным решениям, — устало произнёс он. — Будь же честна сама с собой. И если у тебя осталась хоть капля здравого смысла, то ответь, пожалуйста, на один единственный вопрос — не мне, а себе: разве ТЫ СМОЖЕШЬ ЗДЕСЬ ЖИТЬ?

— Я должна доказать им, что они заблуждаются… В конце концов, поставить их на место, — сказала я, проигнорировав я его вопрос. — Здесь мой дом, я здесь родилась и выросла. Насколько они могут быть слепы в своей ненависти? Почему я всегда должна убегать как изгой?!

— Оставаясь здесь, ты можешь сделать только хуже себе и другим, — спокойно ответил Бальдерик Рэй, начиная пристально смотреть мне в глаза. Я попыталась отвести свой взгляд, но почему-то не смогла.

— Пойми одно, — продолжил он, — тебе нет места среди этих людей. Однажды они уже выжили тебя из города, и, знаешь, мне как-то не особо верится, что ты хочешь крови. А она прольётся неизбежно, если ты не оставишь свою затею. Это то, что я вижу слишком отчётливо. И боюсь, в следующий раз для тебя всё закончится гораздо плачевнее, чем сегодня. Иногда нужно уметь вовремя остановиться и попытаться включить трезвый рассудок, даже если тебе кажется, что ты должна сразиться со всем миром, чтобы он признал тебя.

В душе я понимала, что он прав, но не могла смириться с мыслью о своём поражении в войне, развязанной против меня Лаурой.

— Ты такой спокойный, холодный и рассудительный… Я не такая… — сказала я ему, изо всех сил борясь с отчаянием и безуспешно пытаясь вырваться из плена его глаз. — Но неужели ты не видишь, что мне очень трудно? Я словно заложница своего проклятого дара. Этот мир чужд для меня, мне нельзя думать, нельзя чувствовать… Я… я не понимаю… отчего это всё? За что? Что я им сделала… Мне так обидно… Понимаешь? — я стала заикаться от переполнявшей меня боли и чуть не расплакалась.

— Я тебя прекрасно понимаю, как никто другой, — с грустью ответил он. — Ты не такая, как они, но тебе придётся смириться с этим и принять как данность раз и навсегда. Но и ты также пойми, что мы — никакие не проклятые, просто мы не такие беззащитные, как простые люди. У нас есть знания и способности, которых нет у них. Это единственная правда, которая существует на сегодняшний момент. И что бы ты ни вбила себе в голову, люди никогда не примут тебя настоящей, а тебе всё труднее и труднее сдерживать свою силу. Они не смогут выносить твоего присутствия, потому что не готовы к этому. Это равносильно тому, что пытаться подружить огонь и воду…

— …И нетрудно догадаться, что они не очень-то рады соседству с такой, как ты, — добавил он.

— Это мягко сказано… — с горечью согласилась я. Он наконец отвёл гипнотизирующий взгляд от моих глаз, и я тут же уставилась невидящим взором в зияющую черноту разбитого окна.

Бальдерик Рэй принёс табурет и сел напротив меня, взяв мои ледяные руки в свои. Его ладони были тёплыми, и взгляд такой же — тёплый и сочувствующий.

— Знаешь… — продолжил он. — Далеко не всем повезло, как тебе. Ты хотя бы встретила себе подобных, иные же — в разное время были забиты камнями и отвергнуты обществом, или поодиночке сгинули в тюрьмах и домах для умалишённых. Так происходило веками, и мало что изменилось с тех пор… Мы стараемся держаться все вместе, потому что так легче. Может быть, на самом деле не такие уж мы и плохие, как тебе кажется?

— Я считаю… Я считаю… Я не такая, как вы. Я… другая… — я выдернула свои руки из его рук. — Я не такая, как люди, и не такая, как вы.

В его лице ничего не изменилось, только в глазах появилось что-то пронзительное.

— Я честно не знаю, кто ты и откуда пришла, — признался он. — Но мы вместе с тобой это обязательно выясним. Это то, что я могу тебе обещать. Но сколько бы ты ни пыталась убежать, от себя всё равно не убежишь. Отвергая свою природу, ты отвергаешь себя. Подумай об этом, хорошо? Только думай побыстрее, потому что через час я уезжаю. С тобой или без… Но лучше бы с тобой.

— Я думаю, тебе лучше уехать… — не глядя на него, безжизненным голосом выдавила я из себя и, поднявшись со стула, отошла к печи, чтобы подбросить в неё дров.

Он молчал, но я чувствовала его взгляд на своей спине. Обернувшись, я посмотрела на него. В его глазах светились нежность и сострадание. Неожиданно я не выдержала и разревелась как ребёнок. Бальдерик Рэй как-то растерянно моргнул пару раз, а затем шагнул ко мне, осторожно убрал мои волосы назад и начал покрывать моё лицо поцелуями. У меня моментально ослабли ноги и вдоль позвоночника побежали мурашки.

— Перестань… Ты с ума сошёл? — возмущённо воскликнула я, испугавшись своей реакции, и высвободилась из его объятий.

— Ты что… Боишься своих чувств? — удивлённо спросил он.

— После всего, что со мной было? Да, боюсь! И теперь я больше не могу позволить себе быть размазнёй.

Больше ничего не говоря, Бальдерик Рэй сел за стол у окна, и подперев рукой щёку, снова в задумчивости уставился на улицу. Интересно, чего он ждёт? Что я передумаю?

Поскольку говорить мне стало больше не с кем, в моей голове начался напряжённый внутренний диалог.

Что и кому я хочу доказать? Мне ведь действительно здесь не жить — события сегодняшней ночи это наглядно показали. Да и зачем мне оставаться в холодном, населённом призраками прошлого доме, где всё: каждый уголок, каждая вещица, книга, фотография — всё-всё, на что только может упасть взгляд, — будет служить постоянным напоминанием о давно минувших днях, которых никогда не вернуть, отзываясь в сердце колкой, разрушающей болью. Что я буду делать одна в этом, хоть и родном, но забытом богом городке, где я абсолютно никому не нужна и где все меня ненавидят? У меня здесь нет ни одного друга, даже близкого человека, не говоря уже о возможности как-то заработать себе на жизнь. И если до конца быть честной, то моё желание уехать домой по большому счёту было продиктовано обидой на Б. Р. То, что произошло между нами накануне моего отъезда, — всего лишь простое недоразумение, глупость; причём я сама же и создала эту нелепую ситуацию, — мне некого винить в её последствиях, кроме себя. Конечно, моё самолюбие было сильно задето, но в любом случае это не стоит того, чтобы совершать новые ошибки и тем самым создавать себе и окружающим ещё более чудовищные проблемы…

В итоге чаша благоразумия перевесила чашу гордости, и, хоть это далось мне нелегко, я приняла окончательное решение.

— Хорошо… — услышала я свой надломленный голос. — Я поеду с тобой, только дай мне десять минут.

Бальдерик Рэй молча кивнул, не отрывая взгляда от окна. Словно с самого начала знал, что мой ответ будет именно таким, и просто ждал, когда в моей душе улягутся все противоречия.

Накинув на плечи бабушкин пуховой платок, я в полном расстройстве вышла на улицу. Начинало светать. Я посмотрела на место недавнего побоища и содрогнулась. Забор был завален, а земля вытоптана множеством ног. Сожжённые в саду деревья пугающе торчали вверх чёрными обугленными палками.

Мой взгляд упал на что-то лежащее возле тропинки, чуть припорошённое снегом. Новая слеза поползла у меня по щеке. Лёгкий ветерок шевелил шерсть на окоченевшем теле собаки.

Бедный Джек…

Бальдерик Рэй вышел на крыльцо и остановился позади меня.

— Мой единственный друг, его больше нет… — глотая слёзы, произнесла я. — Теперь я осталась совсем одна… Как всегда… Неужели так будет всегда? Почему? — спросила я, повернувшись к Б.Р.

Мне показалось, что в его лице что-то напряглось, словно его кольнула какая-то боль, но он лишь тяжело вздохнул и снова промолчал.

— Надо похоронить Джека… — выдавила я из себя, изо всех сил стараясь не зареветь.

— Да, надо. Я сделаю это, а ты лучше собирайся, — сказал он тихо, но настойчиво.

— Мне нечего собирать, чемодан до сих пор лежит в багажнике — я даже не успела его распаковать…

— Послушай… — он отвёл взгляд в сторону. — Я должен сообщить тебе кое-что неприятное… Твоей машины больше нет. Они сожгли её прежде, чем я успел им помешать. Свою я предусмотрительно оставил на другой стороне поля. Опыт погромов от людей в крови у моего рода…

— О, проклятье… Так вот, что это был за взрыв!

Я схватилась руками за голову. Боже мой… Какая ненависть! За что?

Опустив глаза, я увидела под сломанной ступенькой лестницы какой-то полиэтиленовый мешок, перевязанный чёрной тесьмой; машинально нагнувшись, сунула руку в проём между ступенями и вытащила его.

— Что это? — удивилась я.

— Дай сюда! — неожиданно грубо сказал Б.Р. и вырвал пакет у меня из рук.

— В чём дело? — возмущённо воскликнула я.

— Это всё проделки Тёмных. Кто-то из них подбросил сюда останки мёртвых тел с кладбищ.

— Зачем? — спросила я, ужаснувшись.

— Человек, которому подбрасывают такой «подарочек», обычно долго не живёт и умирает в течение нескольких месяцев, а то и недель, — пояснил он.

— Мерзкие гадины! — произнесла я с ненавистью. — Они убили мою бабушку, сделали мне приворот к негодяю и вдобавок настроили против меня весь город. Как я их ненавижу! Хочу отомстить… Но как?

— Тихо! — оборвал меня Бальдерик Рэй, сделав предостерегающий жест.

Мы одновременно повернули головы, услышав подозрительный шум со стороны улицы. Кто-то прятался за уцелевшими остатками забора.

— А ну, выходи оттуда! Быстро! — грозным тоном приказал Б.Р. — И подними руки, чтобы я их видел!

Бледная Людмила, та самая медсестра, которая была с моей бабушкой до конца и проводила её в последний путь, вышла из укрытия, подняв над головой руки вместе с сумочкой. Увидев меня, она бросилась ко мне, потрясённо качая головой и с удивлением разглядывая следы моего ночного столкновения с жителями Велижа.

— Майя, дорогая, что здесь стряслось? Пожар? Кошмар какой! Была моя смена… — медсестра с опаской покосилась на моего спутника. Бальдерик Рэй, убедившись, что мне ничего не угрожает, тактично отошёл в сторону, предоставив мне возможность поговорить с Людмилой наедине.

— Ты так сильно похудела, изменилась. Ты не больна? — заметила она, глядя на меня с сочувствием.

Я вяло покачала головой.

— Я должна передать тебе одну вещь… — сказала Людмила. — Анна Михайловна просила меня… Знай, что твоя бабушка в последнее время не доверяла никому, кроме меня. Ты не приехала на похороны, я подумала что-то случилось…

— Да случилось… много чего… — безжизненно произнесла я, не желая углубляться в подробности своих злоключений. Медсестра понимающе кивнула.

— Здесь у нас тоже не всё хорошо… — сказала она. — Точнее сказать, совсем хреново. Пойдём, проводи меня до дома: заберёшь то, что оставила тебе бабушка, и заодно поговорим по дороге.

Дом Людмилы находился недалеко от моего, в конце нашей улицы.

Я собиралась последовать за ней, но неожиданно кое-что вспомнила.

— Подождите, я должна отдать вам деньги за похороны…

Сцепив зубы, чтобы не расплакаться, я пошла в дом за деньгами.

Выходя, я увидела, как Бальдерик Рэй, расстелив одеяло на земле, завернул в него моего друга и, бережно взяв его на руки, понёс в поле через задний двор. Я зажмурилась, чтобы удержать слёзы, но они всё равно хлынули из глаз.

— Что такое? — обеспокоенно спросила Людмила.

— Ничего… — сказала я, открывая глаза и делая глубокий вздох. — Джека убили. Подстрелили из охотничьего ружья, когда он пытался меня защитить. Люди сошли с ума…

— Джек был здесь? — удивилась она. — Странно, как же это он тебя почуял? Я несколько раз пыталась покормить его, но после смерти Анны Михайловны он совсем одичал, убежал в тот же день, и с тех пор никто его не видел. Говорят, с волками бегал.

— А давно здесь появились волки?

— Трудно сказать. Они то появлялись, то исчезали. Недавно охотники приезжали, поставили по краю леса флажки — и вроде бы отпугнули стаю.

— Понятно…

— Ну вот и мой дом. Ты… подожди здесь, хорошо? — немного замявшись, попросила она меня у своей калитки. — Я вынесу сюда, а то моя мать… видишь ли, она тоже попала под какое-то нехорошее влияние… Но не все в этом городе к тебе плохо относятся. По крайней мере, я не в их числе. Лично я желаю тебе только добра, поэтому… лучше уезжай, пожалуйста, как можно скорее. Не обижайся и пойми меня правильно…

Людмила ушла в дом и тут же вернулась, держа в руках что-то прямоугольное, завёрнутое в плотную почтовую бумагу. Она отдала свёрток мне. На нём стояла сургучная печать и была подпись: «лично в руки Матвеевой Майе».

Через полчаса машина Бальдерика Рэя тихо и осторожно выехала на трассу, увозя меня из негостеприимного спящего города.

Мы ехали, не разговаривая друг с другом; лишь увидев знак, перечёркивающий название моего родного города, теперь ставшего мне совершенно чужим, я произнесла с отчаянием:

— Прощай, Велиж! Теперь уже навсегда!

Ничто меня в нём больше не держало. Отец, мать, бабушка, Джек… все они мертвы. Лес, речка? Что мне теперь с них? Найду другие! Будьте вы все прокляты — разрушившие мой мир и покой!

 

Глава последняя ПРИМИРЕНИЕ

Сладко потянувшись, я открыла глаза и некоторое время удивлённо разглядывала высокий потолок просторной комнаты, лёжа на широкой чужой кровати и пытаясь понять, как я здесь очутилась. Последнее, что я припоминаю, — это как я перебралась на заднее сидение автомобиля, чтобы хоть немного вздремнуть после бессонной ночи, и… наверное, в какой-то момент отключилась. Но куда делись все мои вещи? Сейчас на мне была только чистая мужская рубашка и больше ничего… Боже мой! Да ведь я же в квартире Б. Р. Не может быть, чтобы я так крепко спала, что не заметила, как он вытащил меня из машины, принёс в свою квартиру и вдобавок… вновь посмотрев на своё облачение, я залилась краской. Неужели он осмелился раздевать меня? Я встала с кровати и подошла к окну. Улица по-праздничному искрилась снегом, в магазине напротив служащие наряжали ёлку и украшали витрину новогодними гирляндами.

Я покосилась на свою сумку, стоящую на комоде, — из неё выглядывал уголок свёртка, который отдала мне Людмила перед отъездом. Разрушив сургуч и развернув бумагу, я извлекла на свет очень старую, сильно потрёпанную временем книгу вместе с конвертом. «Моей дорогой внучке от бабушки» — прочитала я надпись на конверте. Отложив в сторону книгу, я вскрыла конверт.

«Доченька, прости меня за то, что не рассказала тебе о своей болезни, я ужасно виновата перед тобой. Я долго хранила молчание, чтобы не сделать тебе больно, потому что моя болезнь — из тех, что ты не можешь вылечить. Но сейчас я уже чувствую сильную усталость и понимаю, что времени у меня осталось немного. Поэтому, перед тем как я уйду в мир иной, мне необходимо сделать одно важное признание, связанное с твоим появлением на свет. Я не хотела раскрывать тебе эту тайну, но ты имеешь право знать правду.

Ирина не является твоей биологической матерью — вот отчего ты так сильно не похожа на неё. Извини, мне трудно писать, и глаза мои совсем плохо видят. Я не знаю, кем была та бедняжка, которая тебя родила, и как она выглядела, но Феликс — действительно твой родной отец. Он многое не рассказывал мне о своей жизни вдали от дома, и я, наверное, ещё много чего не знаю; могу лишь только сказать, что история, связанная с твоим рождением, — очень странная и запутанная, а также, возможно, в ней таится какая-то опасность. Что же касается твоей настоящей мамы, то она скончалась при родах, и Феликс принял сложное решение воспитать тебя вместе с Ириной. Как много значила та женщина для моего сына — увы, мне не известно. На самом деле Феликс не погиб в день твоего рождения, как ты привыкла считать. В тот день он вёз тебя домой в Велиж, из далёкого северного города, с другого конца России, когда тебе уже было полтора месяца, и ты ехала вместе с ним, на руках у кормилицы, в том самом поезде, в котором его убили. Та кормилица, узнав об убийстве Феликса, сильно испугалась и несколько дней скрывалась с тобой в Смоленске, перед тем как решилась прийти к нам и поведать эту ужасную историю. Правда, рассказала она совсем немного, взяв с нас клятвенное обещание ни в коем случае никому не говорить, что она находилась с твоим отцом в том поезде (по договорённости с ним она ехала тайно, в другом вагоне), потому что очень боялась, что её найдут и убьют тоже. Также она наотрез отказалась раскрывать какие-либо подробности твоего рождения, сказав лишь, что ты не совсем обычный ребёнок; и, чтобы вывезти тебя из какого-то закрытого научного центра, им пришлось имитировать твою смерть, но если об этом узнают очень влиятельные и страшные люди, то они сотрут в порошок и её, и нас. Мы дали ей немного денег на дорогу и посадили в автобус. У Ирины, несмотря на её легкомысленный характер, была добрая душа, и она решила тебя удочерить. Она очень любила твоего отца и согласилась принять его ребёнка от другой женщины из любви к нему. У тебя не было свидетельства о рождении. Мы с Ириной придумали простую историю: будто бы неизвестная женщина подбросила младенца к дверям нашего дома, а мы захотели взять его себе, чтобы не отдавать в дом малютки. После недолгих и безуспешных поисков горе-матери подкидыша власти дали нам добро. Дальнейших проблем с твоим удочерением не возникло. Ты часто спрашивала, чем занимался твой отец. Так вот, он был историком-археологом, участвовал в поисках следов древнейших цивилизаций, но по каким-то причинам его деятельность была тщательно засекречена органами государственной безопасности. Несколько раз он упоминал о том, что работает на скрытых от посторонних глаз объектах, имеющих важное научное и стратегическое значение. Книга, которую ты держишь в руках, должно быть, принадлежала твоей настоящей матери. Так нам сказала кормилица, отдав её вместе с тобой. Это единственная вещь, уцелевшая при пожаре. Я не знаю, какова её ценность и что в ней содержится. Возможно, она очень древняя…»

Мои руки задрожали, я выронила листок и взялась за книгу. Она показалась мне странной и даже отталкивающей. Её пожелтевшие листы, непохожие на бумагу, скорее были пергаментом или папирусом. На полуистлевших страницах прочитать что-либо не представлялось возможным, поскольку язык текста, написанного вручную, был мне совершенно не знаком, хотя и отдалённо напоминал латынь. В книге также содержалось множество иллюстраций непонятных существ — по большому счёту уродливых и вызывающих чувство брезгливого внутреннего неприятия.

Я вздрогнула от неожиданно раздавшегося звонка в дверь. Бросив обеспокоенный взгляд на своё легкомысленное одеяние, я на цыпочках подкралась к входной двери и, заглянув в глазок, повернула замок.

На пороге стоял Бальдерик Рэй. Вид у него был немного растерянный, хотя на губах его, едва заметная, играла хитрая улыбка. Он что-то тщетно пытался спрятать за пазухой, поскольку… оно шевелилось.

— Конечно же, она не заменит тебе утраты, поскольку невозможно заменить одного друга другим, но я подумал, что тебе нужно отвлечься, и вот… может быть… — тихо пробормотал он, не глядя на меня.

— Она?

Вместо дальнейших объяснений он достал из-под пальто маленький пищащий комочек. Щенок… Моё сердце дрогнуло.

— Её полное имя — «Афина со святых островов», — сказал Б.Р. — Это чистокровная немецкая овчарка, — по крайней мере, так написано в её родословной. Но ты можешь назвать её по-другому, как сама захочешь. Может быть, Ласточка? Ей полтора месяца.

— Её? Это она? Боже… Ласточка?

Мне показалось, он сжался, напрягся как-то…

Наверное, он ожидал, что я скажу какую-нибудь очередную колкость, возражу или надменно, как и раньше, откажусь от его подарка, но я лишь улыбнулась и протянула к щенку дрожащие руки. Обняла и прижала его к груди. Щенок был мягкий и от него пахло молочком. Он тыкался мне носом в лицо и шею, изо всех сил виляя маленьким хвостиком.

— Кажется, ты ей понравилась… Нет, точно понравилась, — с облегчением произнёс Бальдерик Рэй. — Теперь ты просто обязана её удочерить…

— Прелесть!

Я стала сюсюкать со щенком и целовать его, потом вспомнила, что не одна, и взглянула на Б.Р.

Я увидела широкую улыбку на его лице. Он весь просто светился от счастья, и неожиданно мне захотелось сделать что-нибудь приятное для него тоже. Всё-таки он хороший, несмотря на все наши прежние разногласия… И почему я к нему всегда так подчёркнуто несправедлива?

— Как приятно видеть радость на твоём лице… — смущённо признался он, и лёд в моём сердце начал стремительно таять.

— Да что же ты наделал! — воскликнула я. — Я не могу оторваться от этой лапуси! Так бы и зацеловала!

— Ты же её затискаешь насмерть, а ей нужно много спать, потому что она ещё ре-бё-нок, — со смехом заметил он. Я нехотя отдала ему щенка.

— Знаешь, у меня есть кое-что. Возможно, тебе это будет интересно, — предположила я.

Б.Р. продолжал молча улыбаться, но в глазах его сверкнули искорки любопытства.

— Бабушка оставила мне одну книгу. Я пыталась её прочесть, но ничего не поняла. Картинки в ней есть. Правда, — я слегка поморщилась, — мерзкие малость.

— Можно мне взглянуть?

Я принесла из комнаты книгу и протянула ему.

— Осторожно, она может рассыпаться, — предупредила я его. — Она ужасно старая.

Он опустил щенка на пол, тот, смешно покрутившись на месте, сделал маленькую лужицу.

Бальдерик Рэй рассматривал книгу и даже зачем-то понюхал её страницы. Я, как заворожённая, уставилась на его руки. Тонкие, длинные пальцы. И одновременно сильные. Наверное, многие красавицы мечтали о прикосновении этих рук, а он тут со мной возится… с такой-сякой… и, кажется, я тоже хочу… Боже, что за идиотские мысли снова бродят в моей голове…

Он заметил мой взгляд, оторвался от книги и посмотрел мне прямо в глаза, отчего меня сразу унесло куда-то далеко-далеко, в космос. Что-то новое. Приехали…

— Это мёртвый язык. Древнегреческий, — пояснил Б.Р. — Попробую что-нибудь прочесть.

Он полистал книгу и остановился на странице с изображением исполина в рыцарских доспехах, сражающимся с каким-то многоруким чудовищем. Люди, толпящиеся вокруг них, казались лилипутами. На левой странице разворота имелось пояснение к картинке.

— «Повержен будет сей могущественный демон, творящий беззакония, силами зла, ибо беззакония его станут настолько немыслимыми по своей жестокости, что оное, накопившись сверх всякой меры, вызовет ропот даже среди верноподданных Тёмного Царства — и те восстанут и свергнут своего Господина, после чего будет дух его сокрушённый покоиться четыре тысячелетия, три столетия и ещё двадцать девять лет, пока не пробудится, — а потом воскреснет и отомстит. Дочь, тайно рождённая необычным способом от дочери Ламии и одного из Богов, повелевающих небесным огнём, видящая невидимое, разбудит гнев Земли и вызовет из преисподней Города Руин дремлющих воинов тьмы, и тремя огненными мечами будет убит ужасный монстр, охраняющий сосуд с эманацией зла. Сосуд будет повреждён, но не уничтожен окончательно, после чего начнётся хаос, но демонических сил окажется недостаточно…», — прочитал Бальдерик Рэй, и внезапно, нахмурившись, замолк.

— Интересно, что бы это значило, — в недоумении пожала я плечами. — Наверное, сказка какая-то, да?

— Сложно делать однозначные выводы, — ответил Б.Р., закрывая книгу. — Странно, но у моего рода есть похожая легенда о древних воинах гигантского роста, находящихся в состоянии сомати в затерянном городе, погребённом глубоко под землёй. Происхождение их никому неизвестно, так же как и местонахождение самого города. Эти спящие воины — как бы не являются полностью живыми существами, но в то же время это и не роботы. Возможно, архаический вид гибридных великанов, запрограммированных на совершение определённых действий.

— Каких действий, например? — спросила я.

— Судя по размерам исполинов и намеренном погружении их в неестественный сон, дабы оградить от всего остального мира, они явно могут быть очень опасными и представлять угрозу и для ныне живущих. Вероятность того, что они являются безжалостным оружием массового убийства, очень велика. С какой целью создавалось это оружие, и на кого было направлено его действие… — вопрос пока остаётся открытым, гадать не будем, но попробуем это выяснить. Существует ряд предсказаний, основанных на закономерном повторении событий одинаковых временных витков спиралей. Для людей тысяча лет — это очень много, для магов же — всего лишь одно мгновение. Я думаю, что в этой книге содержится зашифрованная информация. Для того времени — вещь вполне обычная. В книге есть упоминание о Ламии, — это персонаж из древнегреческого эпоса, хотя иногда встречается в мифологиях других народов — правда, не в качестве самостоятельного имени, а для обозначения женщин-полудраконов.

— Да уж… — усмехнулась я. — Вот это полёт фантазии был у древних. Видимо, всё-таки сказка…

— Как эта книга попала к твоей бабушке? — серьёзным тоном спросил он, внимательно посмотрев на меня.

— Как оказалась? — растерялась я, и на всякий случай решила пока соврать, точнее, кое-что умолчать. — Вообще-то мой отец был археологом… Наверное, где-то и нашёл её на раскопках, но точно не знаю… Думаешь, эта книга имеет какую-то ценность?

— Пожалуй, она единственная в своём роде. Покажу её одному моему другу. Изучение протолингвистики — это как раз по его части. Ты не против?

— Нет, конечно. Делай с ней, что хочешь. Она твоя… — книга мне не нравилась, и я была только рада от неё избавиться.

— Ах, да! Чуть совсем не забыл. Это тоже тебе, — Бальдерик Рэй вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок. — Больничный, чтобы тебя не отчислили за прогул, — пояснил он.

— Надо же! — обрадовалась я, удивлённо рассматривая больничный с печатью и подписью врача. — Спасибо. И как это у тебя получается всё так замечательно предусмотреть… Даже и не представляю, что бы я без тебя делала.

Б.Р. не ответил, но по его скромной улыбке я поняла, что ему приятны мои слова.

Я неловко покачала головой, не зная, что ещё сказать.

— Хотела тебя спросить… А как ты оказался в Велиже? Похоже, Мисс Магда совсем не умеет держать язык за зубами?

— Нет, она ничего не сказала. Нетрудно было догадаться, куда ты направишься, и я ехал за тобой на некотором расстоянии. У меня было сильное предчувствие, что с тобой что-нибудь обязательно случится. Правда, не предполагал, что всё окажется настолько серьёзно. Ты ужасно гоняешь. Я едва поспевал за тобой, и даже вынужден был обработать пару гаишников, которые остановили тебя за превышение скорости. Хотя, наверное, зря. Не знал, что ты такая нарушительница. Никогда больше так не делай! — добавил он строгим голосом.

— Гм… странно… — проигнорировала я его последние слова. — И где же ты был всё это время, если не секрет? Я тебя не видела в городе.

— Пришлось спать в машине, что не очень-то удобно. Наблюдал за обстановкой. В какой-то момент я незаметно подкрался к твоему дому, и я слышал, как ты плакала за стенкой. Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не зайти и не обнять тебя. Ты так горько рыдала, бедняжка, что я и сам чуть не расплакался, а моё сердце едва не разорвалось от боли. А вот Джек твой позволил мне пройти: наверное, понял, что я не враг; он даже звал меня, чтобы я помог утешить тебя. Не веришь?

Я невольно улыбнулась, вспомнив шум во дворе, рассыпанную поленницу и странное поведение собаки.

— Похоже на правду. А эта безумная толпа… Это просто кошмар какой-то! Они же на полном серьёзе готовы были разорвать меня на куски и сжечь живьём, а оказалось достаточно одного твоего слова, точнее, песни. Как тебе это удалось?

— Секрет «фирмы», — полушутя-полусерьёзно ответил Бальдерик Рэй с некоторым оттенком превосходства в голосе. — На самом деле, ничего сложного в этом нет, и данный приём частенько использовали мои далёкие предки для того, чтобы управлять энергией людских масс, попавших под влияние отрицательного эгрегора.

— Могу и тебя этому научить, если ты захочешь, конечно, — предложил он.

Я неуверенно пожала плечами, растерявшись от столь неожиданного предложения, но в то же время перспектива получить настоящие магические знания, закрытые от многих показалась мне очень заманчивой.

— Если будешь хорошо себя вести, — добавил он.

— Смотря что ты под этим понимаешь, — насторожилась я.

— Я понимаю — взаимопонимание.

— Угу… — кивнула я. — А эта рубашка на мне… Ты это…

— Нет, — усмехнулся он. — Я знал, что тебе это вряд ли понравится. У меня есть хорошая соседка, с которой мы дружим много лет. Она помогла, хоть я и видел тебя обнажённой, причём совсем недавно. Разве запамятовала?

В глазах его плясали задорные зелёные искорки.

— Ах, да… тогда… — раздосадовано пробормотала я, краснея.

— Да всё нормально, — ободряюще подмигнул он мне. — Что сделано, то сделано.

— Значит, ты всё-всё про меня знаешь? — поспешила я перевести разговор в другое русло.

— Не всё, но я умею предугадывать намерения людей при условии наличия у меня их определённых данных; а также почти со стопроцентной точностью прогнозировать последствия ещё несовершённых поступков и закономерное развитие будущих событий, связанных с ними. Предупреждаю: тебе будет нелегко скрыться от меня, и если я захочу тебя найти, то обязательно найду — можешь быть абсолютно уверена в этом. Нет, я, конечно же, многое успел узнать о тебе, но далеко не всё, и мне этого недостаточно… — сказал Б.Р., посмотрев на меня своим странным проницательным взглядом, от которого мне снова стало не по себе, словно меня исподтишка исследовали изнутри, вторгаясь в самую мою суть. — Хотя недавно узнал о тебе кое-что ещё… — с загадочным видом произнёс он.

— Да? И что же? — сгорая от любопытства, спросила я, волнуясь.

— Ну… например, что ты очень любишь собак, — ответил Бальдерик Рэй, одарив меня лучезарной улыбкой.

* * *

Прошло почти пять месяцев. Наверное, это было самое спокойное время для меня за последние два года. Бальдерик Рэй вынужден был улететь в Англию из-за учёбы в колледже. Он уехал рано утром за день до Нового года — по своему обыкновению, внезапно и без предупреждения, — прислав мне на телефон лишь коротенькое сообщение из аэропорта. Не скрою, моё самолюбие было уязвлено, и я ответила ему в том же духе, — также коротко и сухо пожелав удачи в новом году. Но справедливости ради должна упомянуть, что вечером того же дня он перезвонил мне и принёс извинения за столь скоропостижный отъезд, объяснив свой не очень красивый поступок нелюбовью к долгим прощаниям. Мы расстались на дружеской ноте, договорившись общаться с помощью СМС и интернета. Б.Р. попросил меня как можно более подробно описывать все события моей жизни, что я и делала — иногда честно, иногда ленилась.

Я подтянула все «хвосты» в институте и почти блестяще закончила второй курс.

Также я вернулась к работе в Центре Магии. Мисс Магда и другие встретили меня с распростёртыми объятиями. Никто даже и не напомнил мне о моём свинском поведении. Напротив, все были очень радушны со мной, словно и не было никакого временного затмения.

Вадим женился на Ларисе и взял очередной академический отпуск; теперь он мог не опасаться, что его призовут в армию, поскольку у него был маленький ребёнок.

Певунова отчислили за неуспеваемость, прогулы и появление на занятиях в нетрезвом виде.

За это время я многое передумала и пересмотрела в своей жизни. Моя любовь к Вадиму казалась мне в высшей степени безумием. Кошмары больше не терзали меня по ночам. Их как-то плавно и незаметно сменили какие-то успокаивающие пейзажи природы, тихий шум морского прибоя и ОН. Странно… Раньше мне так только Вадим во сне являлся…

В один из майских дней — то была последняя суббота месяца, — делая уборку в квартире, я вдруг ощутила необычайно приятное волнение — будто бы от предчувствия приближающейся радости. Вообще-то это странное чувство впервые посетило меня ещё с утра и периодически повторялось, ненавязчиво подсказывая мне, что сегодня, возможно, произойдёт что-то неординарное, выбивающееся из привычной вереницы похожих друг на друга дней. Так продолжалось почти всё утро до самого обеда. Поначалу я не осознавала, отчего это происходит, сколько ни прислушивалась к себе. Но в какой-то момент волнующие ощущения многократно усилились и моё сердце забилось чаще. «ОН вернулся», — внезапно пришёл в мою голову ответ. Отказавшись поверить своей интуиции, я выглянула в окно: внизу во дворе стоял чисто вымытый чёрный «кадиллак», весело поигрывая слепящими бликами на солнце. Будто во сне я увидела, как Б.Р. выходит из машины и направляется к моему подъезду. Не может быть… Возможно, просто кто-то похожий на него… Я обалдело заморгала, пытаясь прогнать наваждение. Нет, наверное, я всё-таки дремлю и вижу сон… Пока я размышляла над этим, в квартире раздался звонок, и, как была — с тряпкой в руке, — я отправилась открывать дверь, даже сейчас не веря до конца, что происходящее является результатом реальности. Но «сон» оказался явью.

Бальдерик Рэй, как всегда, безупречно красивый и уверенный в себе, молча смотрел на меня, изучая моё лицо; в его необыкновенно выразительных глазах одновременно светилась радость от встречи, плясали знакомые, едва уловимые лукавые искорки, но в их проницательной глубине пряталось что-то ещё, — что-то очень тёплое и мягкое, от чего даже самый холодный лёд мгновенно начинал плавиться… Это не было похоже на страсть — но что же это тогда? Нежность? Господи! Изумрудное море нежности… На миг моё сердце испуганно замерло и перестало биться. «Начинается… — с притворной досадой подумала я, усилием воли сдерживая улыбку. — Конец моему временному спокойствию и безмятежной рутинной жизни…» Но я также поняла, как сильно мне его не хватало все эти месяцы. Ни у кого, как у него, не получалось — да и вряд ли получится — так замечательно держать меня в постоянном тонусе и психологическом напряжении. Достаточно было только одного его присутствия рядом, чтобы ощутить каждой клеткой тела его удивительную энергетику, заставляющую кровь в моих венах струиться быстрее, а интеллект — работать на полную катушку. Но я себя опять не понимаю… Тысяча вопросов в голове, родившихся в один момент… И откуда сразу столько всего взялось? Хорошо это или плохо? Нужны ли мне эти будоражащие чувства, взрывающие мозг и нарушающие моё умиротворённое равновесие? Правильны ли они? А может, я так долго пребывала в «спящем» состоянии, и теперь появилась возможность проснуться? Какая же я тогда — настоящая? С НИМ я становилась совсем другой — более робкой, растерянной и уязвимой. Но так всегда было и раньше. Почему? У меня нет ответов на эти и многие другие вопросы. Я, словно нечаянно оступившись, упала в огромный шумящий водопад, и стремительный поток воды уносит меня всё дальше, прочь от берега, а я даже не делаю попыток выкарабкаться из него, поскольку знаю, что он всё равно сильнее, поэтому остаётся лишь плыть по течению и по возможности осторожно лавировать меж острыми камнями, чтобы не разбиться об них. Это сравнение захватывает дух, оно одновременно и нравится, но в то же время пугает, разрушая и сводя на нет все удобные стереотипы и хорошо отлаженные ориентиры, вынуждая злиться на себя за свою слабость и беспомощность. Ощущение такое, будто хочешь спрятаться от приближающейся бури в хорошо обжитую, тихую и уютную скорлупку, ставшую вмиг совершенно ненадёжной, но что-то настойчиво заставляет, словно коварно подталкивая тебя придвигаться всё ближе и ближе к тёмной воронке водоворота, обещая рай и успокоение внутри чёрного, устрашающе бурлящего жерла. Но ты не знаешь, что там в действительности, — возможно, там притаилась твоя погибель. Какая-то борьба с собой, со своими искренними чувствами, неподвластными логике и безудержно стремящимися вырваться из рациональных оков разума, пребывающего в состоянии близком к панике от осознания, что в конечном итоге ему суждено проиграть, и тщетно продолжающего цепляться за остатки привычных установок. Похоже, эта игра — без каких-либо правил, но раз остаётся возможность хоть как-то сопротивляться и частично контролировать ситуацию, то значит время проигрыша пока ещё не пришло. Вопрос лишь в том, на сколько хватит сил…

Интересно, о чём он думает в эту самую минуту? А вдруг он, как и я сейчас, испытывает переживания, подобные моим, и пытается выбраться из своего такого же «водоворота чувств»? Да нет, конечно… Всё это только мои безумные мечты и фантазии, — слишком уж хорошо он умеет владеть собой, чтобы позволить каким-то глупым эмоциям взять верх над холодным разумом, тем более из-за такого пустяка, как встреча со мной. Но не дай ему бог узнать о моих странных романтических мыслях… Главное, не показывать вида, как сильно я взволнованна.

Мы стояли вдвоём на пороге моей квартиры, в полном безмолвии глядя друг на друга, до тех пор, пока Афина, молодая собака, бесцеремонно не оттеснила меня в сторону; подойдя к моему гостю, она поставила передние лапы ему на грудь и стала тянуться к его лицу, дружелюбно помахивая хвостом.

— Надо же… Она узнала тебя, — нарушила я наконец молчание, отступая в сторону, чтобы впустить его в квартиру, и не зная куда деть тряпку, которая всё ещё была у меня в руке.

— Ух, ты! Какая большущая стала, — в свою очередь изумился Бальдерик Рэй, ласково гладя собаку по голове. — Интересно, чем ты её кормишь.

— А ты разве не знал, что все дети имеют свойство расти? — спросила я.

— Да, но не настолько быстро.

Его вдруг почему-то осенила странная мысль:

— Неужели ты уже подумываешь о детях?

— В каком смысле? — я посмотрела на него и, глупо улыбнувшись, отрицательно покачала головой.

— Да так, ничего… — он смущённо усмехнулся и принял какой-то торжественно-официальный вид. — На самом деле я пришёл, чтобы пригласить тебя на вечер поэтических встреч, а потом на бал. Надеюсь, у тебя есть вечернее платье?

— А… если я прям в таком виде? — я бросила шутливый взгляд на свои рваные джинсы школьных времён и старую выцветшую футболку.

— Для меня ты в любом наряде прекрасна, но это всё-таки званый вечер, поэтому необходимо соблюдать некоторые правила этикета… — нарочно растерянным голосом пробормотал он, впрочем понимая, что я дурачусь.

— Я пошутила. Но мне уже некогда искать платье. Ладно, мистер сноб, так уж и быть, исключительно ради сохранения вашего душевного равновесия одолжу что-нибудь у Велесты, — мы с ней одного размера.

— Значит, договорились. Так я заеду за тобой завтра в восемь вечера? Честно говоря, голова уже идёт кругом… А мне ещё надо успеть сделать миллион дел… — он устало провёл рукой по своим волосам.

— Ты мог бы просто позвонить мне по телефону, зачем нужно было ехать на другой конец города?

— В таких случаях для меня важен физический контакт, но ты вряд ли это поймёшь… Так ты не ответила, ты согласна пойти со мной на вечер в качестве моей пары?

Я улыбнулась и молча кивнула, хотя не совсем поняла, что он имел в виду, предлагая мне стать «его парой». Может, изобразить его очередную пассию?

— Ну всё… тогда я пошёл… — улыбаясь, сообщил он сам себе, взявшись за ручку двери, но не двинулся с места.

В этот момент с прогулки вернулись Аня с Ванькой.

Бальдерик Рэй вышел из квартиры, пропустив мою подругу с сыном. Анна уставилась на него, раскрыв рот. «Ну конечно, — усмехнулась я про себя. — Как всегда, одна и та же реакция…» Я вспомнила свои ощущения, когда увидела его впервые.

— Привет, — сказал он, улыбнувшись потерявшей дар речи Ане и весело подмигнув мальчику.

— Кто это был? Неужели сам бог Адонис? — спросила Анна, с трудом водружая отвисшую челюсть на место, едва за Б.Р. закрылась дверь.

— А что, похож? — усмехнулась я.

— Какой красавчик!

— Тебе нравится?

— Ну, знаешь, если бы я была на твоём месте, то времени бы зря не теряла. Такими кадрами не бросаются.

— Может быть… — задумчиво произнесла я. — Может быть… Хотя это ещё не факт…

Я вернулась к уборке, прерванной внезапным появлением Б.Р., и рассеянно продолжила стирать пыль с плафонов люстры, когда из соседней комнаты раздался душераздирающий вопль. Неудачно спрыгнув с табуретки, я упала, но тут же вскочила и забежала в комнату Ани. Бледная как мел, она стояла, прижавшись к шкафу.

— Змея… там… — прошептала она, показывая трясущейся рукой под диван, из-под которого доносилось слабое шипение.

Афина громко лаяла, лёжа на животе, и пыталась дотянуться до кого-то лапами.

Я оттащила собаку за ошейник. Шипение повторилось.

Взяв фонарик, я посветила в темноту: в самом дальнем углу, свернувшись кольцом, лежало что-то довольно крупное.

— Ну иди, иди сюда, глупый ужик, — позвала я змею, и, ухватив рукой её скользкое тяжёлое туловище, не без труда вытащила из-под дивана; Аня снова испуганно вскрикнула.

Это оказался вовсе не «ужик», а огромный тигровый питон, который, изогнувшись, тут же обвился вокруг моей шеи. Впрочем, кажется, у него не было намерения меня душить, но всё равно по моему позвоночнику пробежал лёгкий холодок.

В этот момент раздался звонок в дверь. Аня всё ещё пребывала в ступоре, и я пошла открывать. Я сильно удивилась, вновь увидев за дверью Бальдерика Рэя.

— Я забыл… — начал он и застыл в ужасе, уставившись на змею, обвивавшую мою шею.

— Вот ты где! — обрадовано воскликнул загорелый усатый мужчина, спустившийся с верхнего пролёта лестницы и заглядывавший в мою открытую дверь.

— Ваш питомец? — спросил у него Б.Р.

— Наверное, незаметно выполз на балкон через окно, пока я находился в ванной, — объяснил тот, помогая мне снять с шеи питона. — Но он абсолютно ручной, не бойтесь. И, знаете ли, он не вешается на шею кому попало, а исключительно только тем, кто ему очень нравится. Так что извините за причинённое беспокойство… С меня коробка конфет и букет шикарных роз.

— Ты когда-нибудь меня в могилу сведёшь раньше времени, — выдохнув с облегчением, произнёс Бальдерик Рэй, когда любитель рептилий удалился вверх по лестнице. Укоризненно покачав головой, он повернулся, чтобы уйти.

— Ты кажется что-то забыл, — напомнила я ему.

— Правда? — улыбнулся он, оборачиваясь уже возле лифта. — Да… Точнее, нет… Я просто соскучился и хотел ещё разок тебя увидеть.

На следующий день в «Дубовой роще» состоялся вечер поэтических встреч, а затем — традиционный приём в Большом Зале.

После двухчасового прослушивания всех желающих представить на суд публики свои творения на сцену неожиданно пригласили Б. Р. Его выступлением и завершился вечер.

Бальдерик Рэй прочитал стихи. Это были грустные, красивые строки. Арфистка в длинном белом одеянии, с венком из лилий на голове, тихо перебирала струны, аккомпанируя ему. Под нежные трели арфы он стал зачитывать своё сочинение:

Я дрожащей рукой достала свой мобильный. «Эсэмэски» со странными стихами… Тайный поклонник… Не может быть… Боже мой, какая же я идиотка! И как я сразу не догадалась…

— Ты всё ещё сомневаешься в искренности его чувств к тебе? — услышала я тихий голос Ладдока, как всегда неожиданно возникшего рядом.

— Нет-нет… Я просто не знала, что он сочиняет стихи… — пробормотала я в растерянности.

— Ты ещё много, чего не знаешь.

Я взглянула на Бальдерика Рэя, стоящего на сцене. Ему оглушительно хлопали. Я тоже хлопала — глазами, сидя на стуле и пытаясь прийти в себя. А он стоял, ни на кого не обращая внимания, и смотрел в глубину зала, прямо на меня…

— Что-нибудь хочешь сказать? — спросил Б.Р., когда, наконец, овации стихли, и он смог вернуться ко мне.

— Даже и не знаю… Красиво… Очень… — ответила я невпопад, не в силах справиться с охватившим меня волнением.

— Я написал в домике Клавдии, когда ты спала, — пояснил он; глаза его сияли, как изумруды.

— В смысле… для меня? — я чувствовала себя дурой, не зная, как воспринимать всё происходящее.

— Нет, для Шику, — засмеялся он. — Ты лучше скажи, что ты об этом думаешь.

— Ну… Я сохранила все твои «эсэмэски» со стихами, и даже про унылую русалку… Рифма там, конечно, малость хромает, но смысл довольно интересный… — сказала я что-то опять наверняка очень глупое.

— Это бардовский стиль. Рифма в подобном стихосложении совершенно не обязательна, — невозмутимо возразил он. — Но я не об этом. Ты ведь понимаешь, о чём я? — Б.Р. многозначительно посмотрел на меня.

Я молчала, боясь снова сморозить «что-нибудь не то». Бальдерик Рэй взял с подноса мимо проходящего официанта два бокала шампанского и протянул один мне. Я отпила пару глотков вина и немного успокоилась.

— А как же тогда… — неуверенно начала я. — Помнишь, у тебя в квартире? Мне показалось, что я тебе безразлична…

— Если честно, то на самом деле в тот момент мне едва удалось сдержаться, чтобы не наброситься на тебя, но я не сделал этого ради тебя, и ещё преследуя кое-какие свои определённые цели.

— Какие цели?

Он улыбнулся и хитро посмотрел куда-то вверх.

— Как сказал один замечательный русский поэт: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей…» Уверен, ты была вне себя от ярости.

— Ах вот как! — возмутилась я, забывая про своё недавнее смятение. — Между прочим, я испытала тогда сильный эмоциональный стресс, а ты, оказывается, находишь это забавным?

— Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее… — хладнокровно заметил он.

— Ты вообще когда-нибудь перестанешь играть со мной?

— А ты? — последовал ответ-вопрос.

— Я не играю!

— Тебе это только кажется, или ты действительно так считаешь, но я слишком хорошо разбираюсь в женской психологии, чтобы не замечать очевидного.

В этот момент к нам подошла красивая китаянка Омелла Чи, подруга Бальдерика Рэя, — ослепительно улыбаясь, она протянула нам два амулета на тонких цепочках.

— У нас сегодня образовались новые пары, — сказала она. — Поэтому примите эти знаки инь и янь, как символ любви и согласия. Так вы дополните друг друга ещё сильнее.

— Спасибо, милая, — поблагодарил её Бальдерик Рэй. — Ты, как всегда, затмеваешь всех своей неземной красотой.

Прежде чем я успела открыть рот, чтобы продолжить тему, прерванную появлением Омеллы, на лице Б.Р. вновь появилось загадочно-хитрое выражение. Наверняка опять задумал какую-нибудь гадость, подумала я — и не ошиблась.

— Здесь мои родители, — вполголоса сообщил он, наблюдая за моей реакцией. — И я хочу тебя им представить прямо сейчас.

— Зачем? — испугалась я. — Но…

— Как же забавно видеть тебя растерянной. У тебя бывает одновременно такой испуганный и беспомощный вид, — не удержался от смеха Б.Р.

— Да, я растерялась, — с досадой призналась я. — Разве можно без предупреждения так огорошивать?

— А что в этом такого ужасного? Я что, не могу познакомить свою девушку со своими родителями?

— Свою девушку! — воскликнула я, поражённая этими словами. Интересно, с каких это пор он считает меня «своей девушкой»?

— Ох, извините, пожалуйста! Вырвалось нечаянно… Моего лучшего друга! — с улыбкой поправился он. Похоже, ему было очень весело. Но только не мне.

— Может, лучше не стоит… — пробормотала я упавшим голосом, делая маленькие шажки по направлению к дверям. — Не сейчас, то есть… Мне кажется, время неподходящее! — я всё ещё надеялась избежать этой неудобной ситуации, но Б.Р. остался непреклонен.

— Вполне подходящее! Когда ещё представится такой случай? Не переживай, они тебе понравятся. И ты им тоже. Я знаю, что говорю, — он решительно шагнул ко мне и схватил меня за руку, предупреждая моё бегство.

— Нет…

— Да! Они уже многое знают о тебе по моим рассказам, и потом, мой отец — идеальный образец такта и понимания, а мать — доброты и интеллигентности, — приговаривая так, он стал увлекать меня за собой.

— Подожди, подожди, подожди! Да стой же, ты! — пыталась я вырываться, но он не слушал меня, продолжая тащить вперёд, как упрямого ослика. — Я не могу… не хочу…

— Не упирайся, пожалуйста, если не хочешь привлечь нездоровое внимание публики, — строго заметил он. — Вот, посмотри: они уже оглядываются.

Стоящие неподалёку действительно стали заинтересованно поглядывать в нашу сторону, ожидая продолжения неожиданного спектакля.

Бальдерик Рэй подвёл, точнее, практически подтащил меня к высокому мужчине в тёмном смокинге и невероятно красивой хрупкой даме в воздушном светло-сиреневом платье с распущенными по плечам пепельными волосами. На вид им обоим было не больше тридцати лет.

Женщина встретила нас тёплым взглядом и сияющей улыбкой. Я сразу почувствовала себя не в своей тарелке и как предательская краска заливает мои щёки и уши. Бальдерик Рэй отпустил мою руку и стал обниматься со своими родителями. Я осталась стоять у него за спиной, не зная, куда мне деться и изо всех сил стараясь принять невозмутимый вид скучающей аристократки.

— Ты был просто великолепен, — похвалила мать выступление сына и заговорила с ним на английском, вопросительно поглядывая то на него, то на меня.

— Позвольте вам представить мою подругу, — сказал Б.Р., вспомнив наконец обо мне. — Майя, это мои родители Миа и Нэд Мак Рэй.

— Рада познакомиться с тобой, Майя, — обратилась ко мне дама уже по-русски. Обняв меня, она легонько прикоснулась губами к моей щеке, одновременно окутывая облаком нежных духов. Она мне показалась похожей на сказочную фею.

— Да… И я тоже… То есть… Мне очень приятно… — выдавила я из себя.

— Как ты себя ощущаешь в «Дубовой роще»? — участливо поинтересовалась она.

— Спасибо. Хорошо… — промямлила я.

Его отец наклонился и галантно поцеловал мою руку, смотря при этом на меня, и от этого я ещё сильнее залилась краской. У них были почти одинаковые глаза — у отца и сына. Такой же внимательный и проницательный взгляд.

— У Бальдерика есть ещё младший брат Эдгар, но, к сожалению, он не смог приехать с нами, — пояснил он.

— Правда она прекрасна? — обратилась Миа Рэй к мужу, очевидно, имея в виду меня. — Вы отлично смотритесь вдвоём, — сказала она нам.

— Я знаю, — довольно нескромно подтвердил Бальдерик Рэй.

— Мы остановились на неделю в загородном коттедже возле Белого Озера, — сообщил Нэд Мак Рэй. — И вы бы доставили нам огромную радость, если бы оба приехали погостить у нас.

— Мы с удовольствием принимаем приглашение, — ответил Б.Р. за нас обоих, видимо по привычке забыв поинтересоваться моим мнением. — Улыбнись, пожалуйста, — тихо попросил он меня, едва касаясь губами моих волос возле уха.

Я попыталась заставить себя улыбнуться, но, скорее всего, вместо улыбки получилась какая-то вымученная гримаса.

— Как они тебе? — спросил Бальдерик Рэй после того, как мы остались одни.

— Твои родители? Приятные…

— А ты боялась, — улыбнулся он. — Страшно было?

Я посмотрела на него и встретилась с его насмешливым взглядом.

— Да нет вроде… Но вообще-то о таких вещах следует предупреждать заранее. Это явная подстава с твоей стороны! Тебе что, доставляет удовольствие издеваться надо мной? — снова разозлилась я, осмелев от осознания, что всё уже позади.

— Однажды наступит день, когда из запуганной, закомплексованной девчонки ты превратишься в уверенную в себе леди; а если — нет, то мне придётся испробовать на тебе новые технологии в области магии, — пообещал он.

— Ты же знаешь, что я кошка, а кошку нельзя заставить. Разве что…

— Разве — что? — слегка нахмурился он.

— Ничего… Мало ли что… — тихо произнесла я, не желая продолжать словесный поединок.

— В таком случае могу я пригласить Вас на танец, мой прекрасный и грозный Эльф? — Бальдерик Рэй снова улыбался.

— Я не умею танцевать в паре, поэтому со мной ты рискуешь опозориться.

— Зато ты прекрасно танцуешь на столе, — заметил Б.Р.

— Не напоминай. И хватит меня всё время подкалывать! Мне это не нравится.

— Ладно, попробую, но ничего не обещаю. Потому что это чертовски забавно. Ты ведь не будешь драться со мной из-за этого?

Я недовольно поджала губы, но подняв глаза на Б.Р., увидела его обезоруживающую улыбку, не выдержала и улыбнулась тоже.

Мы прошли в Большой Зал, где уже кружилось несколько пар.

Ладдок танцевал с Велестой рок-н-ролл, без конца наступая ей на ноги и топча подол её неожиданно длинного бального платья, явно не подходящего для такого танца. Из-за этого они постоянно останавливались, чтобы поругаться и отряхнуть платье, а затем продолжали снова. Увидев нас, они приветливо помахали нам, приглашая присоединиться к ним. Стоя за спиной Велесты, Ладдок сделал «свирепые» глаза и поднёс к её шее руки, будто собираясь придушить. Заметив это, она огрела его веером по голове, и он был вынужден спасаться от неё бегством через весь зал.

Заиграла красивая и романтичная музыка.

Я почувствовала тепло руки на своей талии. Мои глаза беспокойно забегали, и я беспомощно посмотрела на Б.Р.

— Что… Как?

— Не волнуйся, — успокаивающе произнёс он, убирая мои волосы назад. — Я буду вести, а ты просто расслабься. Со мной не пропадёшь.

— Что это за музыка?

— Кажется, эта песня называется «Сердца, разбитые навечно».

— Мне нельзя влюбляться… — предупредила его я.

— Знаю. Но тогда всё-таки придётся тебя заколдовать…

— Ты дал слово, его нельзя нарушить.

— Да, нельзя…

Он улыбнулся и бережно обнял меня за талию. Мы плавно влились в число танцующих, постепенно оказавшись на середине зала. Я чувствовала себя в кольце его рук, как в плену, но очень защищённой.

Мы танцевали два медленных танца, а потом ушли, точнее, сбежали через распахнутое окно на первом этаже, вызвав у проходящих мимо старушек возмущённое сокрушение по поводу морального облика молодёжи, «шатающейся где ни попадя в поисках уединения». Мы ещё долго гуляли по тёплому ночному городу. В густой листве деревьев заливались соловьи, а в воздухе витал пьянящий аромат сирени. От запахов и звуков кружилась голова. На лавочках в парках, то тут, то там, попадались влюблённые парочки. Сегодняшняя ночь была особенной. Идти домой совершенно не хотелось. Я нечаянно сломала каблук и, несмотря на все мои протесты, Бальдерик Рэй поднял меня на руки и нёс почти две улицы до самого моего дома. Гасли фонари. Начинался рассвет. У порога моей квартиры мы расстались. Я не пригласила его войти, а он не попросил. Мы смотрели друг на друга и не могли оторваться; в его глазах горел огонь страсти, а мои — умоляли сделать первый шаг. Но я прекрасно понимала, что стоит ему только поцеловать меня, и мы оба сойдём с ума. Тонкая грань реальности отделяла нас от последнего шага в безумие. Я видела, что ему трудно, я слышала, как бьётся сердце у него в груди, и его прерывистое дыхание. Но, приблизившись ко мне, он лишь легонько коснулся своим лбом моего и нежно погладил меня по волосам, произнося при этом странные слова: «Агапэ… Я чувствую агапэ. Ещё чуть-чуть… Позволь мне насладиться этим чувством…» Мне тоже передалось это необычное состояние. Возможно, это заразно. Словно паришь где-то очень высоко-высоко в небесах, а весь остальной мир становится таким далёким и незначительным… Наверное, мы оба — законченные мазохисты…

* * *

Мы сидели в беседке, в загородной резиденции семьи Бальдерика Рэя, пили чай по-английски и наслаждались красотами природы и обществом друг друга.

— Что означает надпись на твоём браслете? — спросила его я.

— «Любая цель будет достигнута», — ответил он. — Это древний кельтский амулет, точный его аналог.

Я посмотрела на родителей Б. Р., не спешно прогуливающихся в саду.

— Какие интересы связывают твою семью с Россией, если вы живёте в Англии?

— Скажем так — мы не находимся там постоянно, а перемещаемся время от времени между разными странами и континентами. Мой прапрадед был женат трижды, один раз на русской женщине, а после её смерти, основал в Вавилоне «Дубовую рощу». Дома у меня как такового нет, и я не привязан к какому-либо месту, хотя у нас есть родовой замок в Ирландии, который в настоящее время является памятником архитектуры и открыт для свободного посещения всех желающих. Что же касается наших интересов в этой стране… Честно сказать, мы не выбираем объекты для своего влияния — так уж сложилось исторически в результате определённых событий, происходивших на протяжении многих веков. В России живут особенные люди, их судьбы нам небезразличны; это народ со сложной историей, обречённый бесконечно долго переживать тяжёлый опыт потрясений и страданий. Здесь также проживает большое количество наших воплотившихся собратьев с подавленными способностями, которые необходимо выявить и разбудить.

Такое расплывчатое объяснение показалось мне не слишком убедительным. Скорее всего, он что-то не договаривает или утаивает от меня.

— Я всё равно не очень хорошо понимаю… Какая вам выгода от того, что ваша семья даёт деньги на существование многочисленных офисов и их филиалов, не получая ничего взамен.

— Ошибаешься. Моя семья не нуждается в сторонних средствах. Ты опять всё переводишь в материальную плоскость. Главная выгода состоит в том, что имея более обширные возможности помогать людям, становишься ближе к Источнику и обретаешь ещё большую силу. Это намного важнее денег и прочих материальных благ.

«Хорошо, наверное, рассуждать о высоких материях, презрительно отзываясь о материальном благополучии, когда у тебя и так всё есть», — подумала я про себя. Видимо, его удивительная «семейка магов» с помощью какого-то тайного волшебства или алхимического превращения свинца в золото могут сделать себе столько денег, сколько захотят, разбрасываясь ими направо и налево и совершенно не заботясь о завтрашнем дне.

Я увидела, как мистер Рэй, проходя по естественной тропинке между деревьями, бережно отвёл ветку для своей жены. Такая забота показалась мне чрезвычайно трогательной, и в наши дни — экзотикой.

Бальдерик Рэй проследил за моим взглядом, сдержанная улыбка чуть тронула его губы.

— Они для меня всегда были и будут примером идеальной семьи, и любовь их с годами не утихает, — сказал он.

— Видно, что твой отец очень любит твою маму, — заметила я.

— Знаешь… Я ведь тоже мог бы окружить тебя такой же заботой. Если бы ты, конечно, захотела… Но настаивать не буду. Ты же кошка, и сама так сказала, что «разве что…» — он отвернулся и стал смотреть куда-то вдаль в притворной грустной задумчивости.

Я не знала, что ответить. Мне хотелось сказать «да, я хочу» и броситься ему на шею, но гордость проклятая опять помешала, или, быть может, я боялась показаться глупой и слабой. Хотя… Разве именно так делают предложения руки и сердца? Да и предложение ли это? Я лишь неопределённо пожала плечами. Неужели он только со мной себя так странно ведёт? Продолжает изучать меня, испытывает на прочность мои психические и моральные барьеры? Или это часть его изощрённой тонкой игры? Возможно, он хочет полного реванша, чтобы я сама попросила его… Хотя если вспомнить, как он иногда смотрит на меня… Может, он желает заполучить мою душу? Интересно, как это должно выглядеть? В книгах написано одно, а в жизни… Не знаю, что и думать. Я всё ещё терялась в догадках и сомнениях.

— Ты не веришь мне… — с горечью в голосе угадал Б.Р. — Но, думаю, я это заслужил. Должен признаться, я всегда был законченным эгоистом в отношениях и довольно часто соблазнял женщин только ради развлечения. Мне было чертовски скучно, и я… В общем, так продолжалось до тех пор, пока мы с тобой не встретились… Когда я увидел тебя там, в аэропорту, то сразу почувствовал, что это Ты… Мир словно перевернулся. Это из области необъяснимого… Что-то изменилось во мне в один миг.

Его неожиданное признание взволновало и удивило меня.

— Да, ты прав, — согласилась я. — Мне действительно трудно поверить. По крайней мере — пока. Вернее… я этого хочу, но только почему-то что-то мешает. На самом деле я совершенно не понимаю, что ты во мне нашёл; будь я на твоём месте, то давно бы уже послала такую, как я, куда подальше… И если ты считаешь себя законченным эгоистом, то я, вероятно, — законченная неудачница, — невесело усмехнулась я.

— Можно тебя кое о чём спросить? — спросил он после небольшой паузы.

— Не знаю… Попробуй.

— Откуда у тебя такая заниженная самооценка?

— Наверное, потому что я выросла в определённых условиях — не самых худших, конечно, но и весьма далёких от беспечной жизни миллионеров. К хорошему быстро привыкаешь и к плохому — увы, тоже… Я привыкла к постоянной борьбе за жизнь, и мне слишком часто приходилось сталкиваться с человеческой несправедливостью и непониманием, а ещё — подлостью и предательством… Я не чувствую себя до конца защищённой, даже несмотря на мои сверхспособности; хотя, возможно, отчасти и в них кроется причина моей неуверенности. Большую часть времени я вынуждена находиться в состоянии стресса и напряжения, боясь зайти за рамки дозволенного и совершить непоправимое, поддавшись сильным эмоциям. Чтобы мне стать другой, я должна заново родиться. Не знаю, понимаешь ли ты меня…

Бальдерик Рэй легонько провёл пальцами по моей щеке.

— Ты очень чистая внутри… — сказал он, глядя на меня с нежностью. — Но эта рана в твоём сердце… Она слишком глубокая и зажила не полностью, поэтому продолжает кровоточить — отсюда все твои барьеры. Я всегда помню об этом, но тебе не стоит меня опасаться. Никогда я не причиню тебе повторно той же боли, что тебе пришлось пережить. Обещаю и клянусь. Каким бы ни было твоё решение.

«Пожалуйста, прими его за меня», — мысленно попросила его я и тихонько вздохнула. Мне так хотелось, чтобы он прочёл мои мысли, понял мои настоящие чувства, выпустил меня на свободу из моей темницы, в которую я заточила себя сама; чтобы он прогнал все мои страхи и сомнения… И зачем только я сказала, что я кошка… «Господи, да что же ты от меня хочешь? Чего ты ждёшь?» — в отчаянии крикнула я молча, но вслух сказала другое.

— Я не хочу, чтобы мои психологические проблемы становились проблемами других; я должна справиться с ними сама. И чтобы ты знал: я не жду жалости или сочувствия. Более того — я этого не приемлю. Просто надо немного подождать. Я верю, что однажды всё встанет на свои места — и буду этому содействовать по мере своих возможностей.

Он выслушал меня, чуть склонив голову набок, затем улыбнулся.

— Нет, ты неисправима. Придётся всё-таки взяться за тебя всерьёз. Первым делом нужно поставить тебе более надёжную защиту. Но делать это мы будем не здесь, а поедем в одно укромное местечко. Там есть те, кому это по силам, и заодно они помогут разобраться с твоим даром. Кажется, мне становятся понятны истоки твоего неудавшегося самоубийства. Должен признаться, я делал кое-что за твоей спиной, чтобы отпугнуть эту свору Тёмных от тебя. Для этого пришлось прибегнуть к помощи более могущественных покровителей, — они мне не отказали, как я и предполагал.

— Кто они? — немного напряглась я.

— Тебе это ровным счётом ни о чём не скажет. Один из них — мой преподаватель из колледжа.

— Интересно, почему мне не помогает обычная защита, как остальным?

— Я беседовал с Мэги Ра по этому поводу. Он поделился со мной некоторыми необычными фактами, касающимися тебя. Ты действительно не такая, как мы, и в тебе есть тайна, которую мы с тобой, надеюсь, совместными усилиями попробуем разгадать.

Понятно… Значит, Мэги Ра не сдержал своего обещания оставить наш разговор между нами…

— С одной стороны мне это было бы интересно, но с другой… — я тревожно посмотрела на Б.Р. — А вдруг это что-то очень плохое или даже… ужасное? Тогда я не хочу знать…

— А может быть, и нет. Ты прямо трусишка какая-то, — снисходительно улыбнулся он.

— Эти пять месяцев… — перевела я разговор на другую тему.

— Ты должна была отдохнуть, — ответил он, прежде чем я успела закончить.

— Ах, вон оно что, — усмехнулась я. — А я-то уж обрадовалась. Думаю: и что это мне так спокойно и безмятежно…

— Это, пожалуй, был единственный раз, когда я позволил себе вмешаться в твой ментальный план, — точнее, почти единственный…

— Верю, — сказала я с шутливым сарказмом и добавила: — Почти.

Мы оба рассмеялись.

— Лаура всё ещё не отступилась от своих намерений и лелеет новые коварные замыслы в отношении тебя, — напомнил мне Б.Р.

— Да, я думала об этом. И о том, зачем она пыталась уничтожить меня, используя грязные средства.

— Догадываешься, почему?

— Похоже, этой красавице с синими волосами вместе со своей подругой больше делать нечего, как только отравлять мне жизнь, — усмехнулась я.

— Ты должна была стать добычей Тёмных. Светлые вырвали тебя из их когтей в самый последний момент, и они не смогли смириться с этим. Но мне кажется, есть и другая, более веская причина, по которой они продолжают преследовать тебя.

— Какая?

— Пока не знаю, но посмотрим, что будет дальше, понаблюдаем за их поведением. В крайнем случае задействуем наших агентов в среде Тёмных, — возможно, им удастся узнать что-то большее.

— Если честно, то я немного боюсь их… Вернее, побаиваюсь. Неужели мне никогда не отделаться от их присутствия в моей жизни?

— Со мной им не справиться. Отсюда делай вывод: тебе лучше держаться меня. Пока я рядом — тебе ничего не угрожает. В любом случае у меня хватит сил, чтобы защитить нас обоих.

— И всё-таки… Мне не очень понятна твоя странная связь между мной и тобой. Как тебе так часто удаётся узнавать, где я оказываюсь? Всё это очень подозрительно…

— Хочешь, чтобы я открыл тебе свою тайну? — хитро улыбаясь, спросил он.

— Скажем так, я была бы не против.

— Ты любопытная.

— Что есть, то есть, — согласилась я.

— Ну ладно. Ты сама попросила…

Бальдерик Рэй достал из внутреннего кармана пиджака небольшую коробочку, обтянутую синим бархатом, и, открыв её, вытащил ожерелье — то самое, которое он мне когда-то пытался подарить вместе с шубой из белого горностая.

— Что… Что такое? — растерялась я.

— Это частично ответ на твой вопрос.

— Я не понимаю…

— Ты ведь одевала его хотя бы раз.

— Ну… — уклонилась я от прямого ответа. — И что из этого следует? Какая здесь может быть связь?

— Поскольку это всё-таки случилось, то теперь я в курсе всех твоих перемещений и могу знать твоё настроение, причём заранее. Это ожерелье состоит из специальных кристаллов Сидхе. Помнишь священника и поиск? Здесь задействованы те же механизмы, только в гораздо более сложном варианте.

— Всё это магические штучки?

Б.Р. не ответил, по его губам скользнула загадочная улыбка. Не нравится мне это… Я стала лихорадочно соображать. Надо как-то заставить его отдать ожерелье мне. Или мне придётся украсть его у него. Одно из двух.

— Знаешь, что… — начала я.

— Что?

— Наверное, я бы теперь могла принять твой подарок. Точнее… Если он всё ещё в силе…

— Ты серьёзно? — усмехнулся он, удивлённо приподнимая брови. — Вот так вот просто взять — отдать его тебе и потерять контроль над ситуацией? И потом, дорогая, разве это прилично — выпрашивать подарки?

Он с интересом рассматривал кристаллы, держа их на ладони прямо перед моим лицом. Они меняли свой цвет, взволнованно поигрывая разными оттенками.

— Смотри, как он считывает все твои эмоции, — улыбаясь, сказал Б.Р. — На это можно смотреть бесконечно…

Я нервно сглотнула слюну.

— Во-первых, ты мне его уже дарил. Забыл? — напомнила я ему. — Я думала, что, когда ты мне его дарил, твои намерения были искренними. Но, оказывается, опять обман… Все мужчины — обманщики, и ты — не исключение.

— Подарок был искренним, хотя я и знал, что ты мне его вернёшь, но точно не устоишь перед соблазном надеть хотя бы разок, — ответил он, переводя на меня насмешливый взгляд.

— Значит, ты воспользовался моим неведением и женской слабостью!

— Иногда это бывает полезным.

Я вспомнила психологические приёмы давления Ладдока, сделала грустные глаза и приняла обиженный вид. Как ни странно, это подействовало, или он притворился, что подействовало.

— Я могу доверять тебе? — обеспокоенно спросил Б.Р.

— Смотря в чём, — уклончиво ответила я.

— Ты обещаешь, что никуда не денешься, и не станешь делать глупостей?

— Ну конечно! Куда же я могу деться? — сказала я с напускным удивлением.

— Хорошо. Тогда повернись и подними волосы, — велел он мне.

Он осторожно застегнул ожерелье на моей шее. Я повернулась к нему лицом.

Бальдерик Рэй не мог оторвать от меня восхищённых глаз.

— Ты просто неотразима! Его цвет показывает, что сейчас ты находишься в превосходном настроении.

— Замечательно, — улыбнулась я. — Значит, теперь я всегда буду знать своё настроение заранее, чтобы не испортить его кому-нибудь ещё.

— Ну вот, теперь ты снова улыбаешься… — произнёс он. — Пожалуйста, улыбайся почаще, тебе это так идёт.

Мы прошлись немного по саду в полном молчании.

— Слушай… — неожиданно вырвалось у меня.

— Да?

— Я больше не хочу быть Сибиллой Вейн. И ещё… Все эти приёмы с балами… Меня они довольно сильно напрягают. Я чувствую себя там, как… не знаю, как кто.

— Это всего лишь чистая формальность… Но впрочем… — неожиданно он улыбнулся и сказал то, чего я от него никак не ожидала: — Если честно, то мне и самому уже давно надоели эти церемониальные излишества. Веришь? До чёртиков надоели! Всегда — одно и то же. Веками ничего не меняется…

— Правда? — обрадовалась я. — Но я думала…

Где-то вдалеке раздались глухие раскаты грома. Я вздрогнула и невольно прижалась к своему спутнику.

— Что я вижу? Ты боишься грозы? — удивлённо спросил Бальдерик Рэй.

— Да. Это моя самая сильная фобия… — призналась я.

— Ты продолжаешь удивлять меня всё больше и больше. Так что? Давай бояться вместе? Или расскажешь всё как есть?

— Лучше второе. Но только чуть позже, ладно?

— Хорошо, я подожду. Терпения мне не занимать, в отличие от тебя.

Вздохнув с облегчением, я благодарно улыбнулась ему. Он аккуратно взял мою руку и положил на свой локоть.

Мы чинно пошли по живописной тропинке к дому. Начал накрапывать маленький дождик.