В священную обитель святого Дионисия
После многих просьб, уговоров, обсуждений и принятия окончательного решения в начале сентября 1979 года наше братство наконец переезжает с хилендарской келии в благословенный монастырь святого Дионисия.
Эту священную обитель украшали многие известные наши современники, среди которых первым был старец Гавриил, являвшийся ее игуменом на протяжении целых сорока лет. Жизнь его в ту пору уже склонялась к закату. Кроме сего доброго пастыря, обитель обогатилась истинным чадом пустыни — подвижником Арсением.
От юности они оба предали себя Богу, одинаковое время провели в монашестве; будучи ровесниками, они и преставились в один год и перешли в небесные обители, чтобы получить воздаяние за свои монашеские труды.
На протяжении четырех лет мы сподоблялись вкушать их медоточивые слова — плод их многолетнего духовного опыта. И удивительно то, что до самого часа своего исхода они оба сохраняли ясность ума, без каких бы то ни было расстройств психики или галлюцинаций, что обычно случается с очень старыми людьми.
Первые два — три года эти два святых старца, держа свой старческий жезл, обходили братий на послушаниях, укрепляя их в трудах. Исполнявшие трудные послушания знают, как, точно росой, освежало повара или гостиничника лишь одно присутствие великого старца. А если из освященных уст услышишь и два сладких слова, тогда душа получает отдых, молодеет и с двойной ревностью продолжает свой труд. В ушах одного повара, как рассказывал он сам, каждую секунду звучало утешительное слово старца:
— Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне . Ты, чадо мое, услышишь это от Господа.
Старец Арсений
Бесспорно то, что братия, работавшие в Моноксилите, всегда сподоблялись особого благоволения великого старца Гавриила. Им он всегда давал двойные благословения: во-первых, потому, что этот святой старец начинал там свой монашеский искус, а во-вторых, потому, что на протяжении всех лет его игуменства это подворье кормило монастырь. Кроме того, служащие там братия, отделенные от остальной монастырской братии, считаются как бы находящимися в «изгнании».
В монастырской больнице
Игумен Гавриил, первым открывший эстафету, за два года до своей преподобнической кончины прикованный к постели, госпитализируется в маленькую больницу монастыря. На следующий год за ним следует и другой подвижник пустыни — старец Арсений. Его помещают в ту же палату.
Благодаря ясности ума, которая отличала обоих старцев, больница нашего монастыря стала настоящим духовным центром, куда зачастили все, от игумена до последнего монаха, и даже многие из паломников.
Два медбрата нашего монастыря — отец Иаков и отец Каллиник — без устали по очереди несли свое послушание, хотя у них было благословение ухаживать и за другими престарелыми и святыми монахами. Но в данном случае Божия Матерь и святой Иоанн Предтеча оставили их на этом послушании, чтобы они обогатились последними благословениями двух современных нам великих людей Афонского монашеского государства. Безусловно, было бы несправедливо умолчать и о добровольной помощи других братьев, таких, как монахи Агапий, Нифонт, Серафим и прочие, старавшиеся облегчить ежедневные труды наших медбратьев.
Плоды многолетних трудов
В своем Послании к Галатам апостол Павел, подводя итоги всех духовных подвигов, говорит о духовном плоде следующим образом: Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание .
Старец Арсений в больнице монастыря Дионисиат
Эти прекрасные плоды были явлены в обоих старцах, с тою лишь разницей, что первый прошел большую часть своего духовного пути как руководитель, а второй — как руководимый.
Каждый из них благоугодил Богу в том звании, в котором был призван. Трудно изменить образ жизни и нрав, приобретенный в течение всех прошедших лет. Первый — все еще властный, а второй — утешающий или молчаливый.
Один из медбратьев монастыря часто говорил нам:
— Я сподобился ухаживать за многими святыми старцами. Но такого кроткого ягненка, как старец Арсений, я не видал.
Приснопамятный старец Гавриил говорил:
— Поверь мне, обязанности по управлению монастырем не оставляли мне времени следить за собой. Только теперь я почувствовал сладость непрестанной молитвы и безмолвия.
Эта сладость молитвы, посетившая его на одре болезни, была не чем иным, как присутствием и свидетельством Святаго Духа о том, насколько угодил Богу этот святой старец на посту игумена.
Но преимущество истинного послушника состоит в том, что эти плоды Святаго Духа он вкушает на всем протяжении своего духовного пути в соответствии с тем, насколько он предал всего себя, без остатка, послушанию. Тогда его душа, плененная божественным эросом, растворяется во множестве слез, происходящих не от страха, а скорее от желания смерти, «во еже изыти и с Желаемым выну вселитися».
Если мученики и те, кто сподобился мученической благодати, в неописанной радости спешили, чтобы им отсекли ноги, руки и все члены тела, даже голову, то пусть каждый помыслит о том, насколько божественная любовь сильнее всех этих многоболезненных мучений.
До такой меры мученической благодати возвысился, предав себя многолетнему подвигу в послушании, этот благословенный старец — отец Арсений. Мы переживали и чувствовали это сами до последнего его вздоха.
Конечно, он не стал мучеником. Просто ему не было дано такой возможности. Но несомненно то, что он был мучеником по произволению, умерщвляя и порабощая тело другим видом мученичества: суровым житием, многолетними постами, всенощными стояниями, множеством коленопреклонений, лежанием на земле, хождением босиком и в рубище, перенося ругань, подобно юродивому, и претерпевая мучения совести: как бы не поддаться ни на йоту даже помыслу.
Итак, старец — безумный для мудрецов мира, но мудрый во Христе, потому что продал все, чтобы купить бесценный бисер — Христа. И вот уже вместе с Павлом он шепчет: Подвигом добрым я подвизался, течение совершил …
Блаженная кончина
1 сентября 1983 года. Лето на исходе. Оно предвозвещает одновременно об исходе двух столетних небошественных подвижников. Один за другим они передают эстафету.
Уходя из монастыря в столицу Святой Горы, где мне пришлось тогда нести послушание, и приходя обратно в монастырь, я спешил в монастырскую больницу. Услышав из уст опытного медбрата отца Каллиника о том, что дни старцев сочтены, я не желал этому верить. Несмотря на то что смерть — это переход к жизни, она все же часто угнетает человеческое сознание. Прожил ты с человеком целую жизнь вместе, и если отходящий к вечности является твоим духовным руководителем и благодетелем, то, несомненно, его отсутствие становится очень ощутимым.
Что касается нас, духовных чад старца, то это чувство господствовало в нас. Что же до самого освященного старца, то в ясности ума предчувствуя кончину, он открыл и обнажил всего себя перед своими духовными потомками.
Многие братия не успевали задать ему вопрос: как только они приближались, он опережал их, входил в их помыслы, в их затруднения и тотчас давал соответствующий совет.
Некоего брата, помышлявшего уйти из монастыря, он призвал и, наедине открыв ему его же собственные помыслы, предложил и соответствующие лекарства, чтобы избавиться от брани.
Особенно же он открылся игумену — своему родному племяннику и крестнику, которого посвятил во многое, доселе тому неизвестное. Наконец, он дал ему последнее благословение и наставления.
Старец Арсений встречает начало сентября изможденным, но с ясным умом до самого конца, в полной готовности ожидая великого отшествия. Поодиночке прощается с братией, дает советы. Все происходит естественно и спокойно, как будто он просто переселяется в другое место. Но в то же время счет идет уже на минуты. Сообщение получено. Его исполнение как бы немного запаздывает. Но вот благословенный час пришел — глубокой ночью, в полночь с 1 на 2 сентября. На мгновение показалось, что лицо старца просияло, и затем душа его, подобно птичке, улетела к небу.
Но, чтобы не думали, будто он пренебрег своей любимой сестрой — монахиней Евпраксией, нужно сказать, что в означенную ночь, как старица сама рассказывала мне, она ощутила его живое присутствие вместе со сладким дуновением в душе. Причем продолжалось это до утра. Произошло к тому же невиданное и странное явление: всю ночь за окном келии какая-то сладкоголосая птичка пела так сладко, точно это было небесное ангельское пение, приготавливавшее ее к трезвенному принятию известия.
На рассвете 2 сентября звонок из монастыря Дионисиат принес одновременно и радостное, и скорбное известие: «Герондисса, ваш брат старец Арсений только что отошел ко Господу».
Праведных души в руце Божией…
Успение старца Арсения
Что же касается старца Гавриила, то совпало так, что в последние часы жизни своего сподвижника он находился в предсмертной афазии. Это случалось два — три раза, но он снова приходил в себя. В этот раз, как только он пришел в сознание, первым его вопросом было, что стало с другим старцем.
Медбрат говорит ему:
— Он почил, геронда.
Отец Гавриил помолчал немного, а потом с удивлением сказал:
— Хороший старчик.
— Откуда вы это знаете, геронда?
— Я увидел его в ярком свете, подпоясанного красным поясом.
Поинтересовавшись тем, что означает красный пояс, я узнал, что, согласно отцам, это символ девства и бесстрастия.
Но отец Арсений не замедлил забрать с собой и своего сподвижника — самого старца Гавриила, который дней через сорок последовал за ним, согласно со своим давнишним предречением.
…Как-то в 1966 году игумен Гавриил посетил нас в Новом Скиту. Из беседы со старцем Арсением он убедился, что они ровесники не только по возрасту, но и по годам, проведенным в монашестве. И тогда игумен сказал: «Ну, в таком случае мы — два старца — умрем вместе». Слово это стало настоящим пророчеством.
Погребение старца
Известие о смерти старца тотчас, подобно молнии, распространилось и по Афону, и за его пределами. В нашу обитель стеклось множество монахов почти из всех афонских монастырей, из калив и скитов, много мирян. Особенно же много было братий из монастырей и скитов, состоявших со старцем в близком духовном родстве, — Филофея, Ксиропотама, Каракалла, Констамонита, а также с Катунак, из Нового Скита и из других мест.
«Приидите, последнее целование дадим, братие…». Игумен монастыря Дионисиат отец Харалампий воздает последнее целование старцу Арсению во время последования погребения. На заднем плане между двух священников виден приснопамятный старец Ефрем Катунакиот
Последование отпевания было совершено с величайшим благоговением в соборном храме обители в присутствии многих игуменов афонских монастырей. Из собора святое тело старца было благоговейно перенесено в его последнее жилище. А чистую душу праведника встретил с распростертыми объятиями его блаженный спостник старец Иосиф. Помните, как однажды он посетил его и с великой любовью ему сказал:
— До каких же пор мы будем жить по отдельности?
Приснопамятный старчик со свойственной ему простотой ответил тогда:
— Разве это в моих силах?
Но вот и пришел благословенный час окончательной встречи двух сподвижников.
Незадолго до преподобнической кончины отца Арсения снова приходит к нему Великий Старец, однако на этот раз не для того, чтобы спросить: «Когда ты придешь?», но сказать: «Арсений, настал благословенный час. Я жду тебя с распростертыми объятиями».
Когда два юноши впервые встретились на вершине Афона, они дали обещание, что только смерть разлучит их.
Смерть первого заставила двух неразлучных подвижников расстаться на двадцать четыре года, чтобы потом навеки соединить их по кончине второго. Как вместе они подвизались, так вместе и вкушают сладчайшие плоды своих трудов и в то же время вместе непрестанно молятся, как обещали, об осиротевших чадах и о всем мире, особенно же о всех, с верой призывающих их молитвы.
Вечная им память!