Элеонора приехала домой поздно. В гостиной горел приглушенный свет, она обрадовалась — Арнольд дома. В последнее время он часто пропадал где-то вечерами, а иногда и вовсе не ночевал, ссылаясь на работу и гастроли.

Она сняла плащ, переобулась в тапочки и тихо вошла в гостиную.

Арнольд сидел в кресле рядом с торшером, перед ним на низком столике стояла бутылка вина и ополовиненный бокал. Он с кем-то ворковал по телефону, а увидев ее, поспешно закончил разговор.

— Привет, — холодно бросила Элеонора.

— Привет, где была?

— Где была, там уж нет, — раздраженно огрызнулась она. И пошла на кухню, сделать себе кофе. Сварив кофе и бросив в него кружочек лимона, девушка вернулась в гостиную. Арнольд, расслабленно развалившись в кресле, потягивал вино.

— Будешь? — кивнул он на бутылку.

Элеонора опустилась в соседнее кресло и покачала головой:

— Нет, я лучше кофе.

Некоторое время они молчали, каждый думая о своем, первым нарушил молчание Арнольд:

— Так где ты была?

— В квартире Виолетты Генриховны.

— Зачем? — удивился он.

— Нужно было сделать опись вещей, я одна из наследниц.

Он нахмурился:

— А кто еще?

— Люба Ланская и директриса кинотеатра.

— Ноты Моцарта нашли?

Элеонора разочарованно вздохнула.

— Нет.

Он вскинулся.

— А может, не заметили?

— Мы каждый уголок просмотрели, каждую бумажку перевернули, все ноты перебрали, — покачала она головой. — «Реквиема» нет в квартире.

— Может, вы просто не узнали, что это именно те ноты?

Певица обиженно возразила:

— Во-первых, я знаю партитуру, а во-вторых, мне Виолетта Генриховна их показывала, к ним еще письмо старинное приложено на немецком языке. Все это в тоненькой кожаной папке. Папку она хранила в своей старой дамской сумочке.

Арнольд взволнованно приподнялся.

— Надо же, кому-то повезло, тому, кто сумку спер!

— Ошибаешься, — насмешливо усмехнулась Элеонора. — Следователь сказал, убийца продолжает искать «Реквием», я сегодня узнала, что после убийства Виолетты Генриховны в ее квартиру кто-то дважды забирался и в квартире Любы Ланской устроили погром.

Арнольд допил бутылку вина и открыл вторую.

— Не много ли на ночь? — возмутилась Элеонора.

— Нет, милая, для меня в самый раз. — Он налил вино в бокал и пригубил. — Что касается «Реквиема»… А что, если ноты у Дианы?

Элеонора насторожилась и подозрительно посмотрела на Арнольда:

— Откуда ты знаешь Диану?

Он неискренне рассмеялся:

— Так ты мне сама сказала, что директриса кинотеатра наследница.

— Но я тебе не говорила, как ее зовут…

Он пожал плечами.

— Разве? Ты, наверное, не помнишь…

Внезапно Элеонора расхохоталась:

— Так это ты Диане чайные розы подарил? Как ты, однако, постоянен в своих вкусах, вот только мы с Дианой не похожи!

Арнольд спокойно допил вино и сказал:

— Да, это я. И я это сделал намеренно, потому что ты не смогла старушку взять за жабры и заставить ее написать завещание на тебя! Я уверен, что ноты у этой девицы, она в отличие от тебя не рохля и свое дело знает!

— Ты даешь себе отчет в том, что ты делаешь? — брезгливо проговорила Элеонора.

— Я — да, — выкрикнул Прозоровский. — Это ты такая дура и ничего не понимаешь! Ты представляешь, сколько стоят эти ноты? Это же такие деньги, которые нам и не снились! У меня даже люди есть, которые могут толкнуть этот «Реквием». Как ты могла проворонить ноты?

Зябко поежившись, Элеонора закуталась в халат:

— Ты пьян и не понимаешь, что несешь, проспишься, завтра поговорим!

— Пьяный проспится, дурак никогда, — хмыкнул Арнольд.

Элеонора ушла в спальню и захлопнула за собой дверь.

Тревожные мысли не давали ей уснуть. Перед глазами возникла светящаяся от счастья Диана, а затем пьяный Арнольд. Его слова, ужасные слова, все еще звучали в ее голове. Вдруг ей невольно пришло на ум: а вдруг это Арнольд убил Виолетту Генриховну? Элеонора вздрогнула и прогнала эту мысль. Но никак не могла перестать об этом думать. А что, если Арнольд подслушал их разговор с Виолеттой Генриховной? Несчастная старушка будто предчувствовала свой скорый конец и подробно рассказала о своей тайне, показала Элеоноре «Реквием», написанный рукой Моцарта, и письмо на немецком языке. Рассказала, что они с Любочкой Ланской проводят исследование, связанное с Моцартом, что она дала деньги Любе и та едет в Австрию.

«Какая же я дура! — каялась Элеонора. — Правильно мама сказала, что Арнольд — темная лошадка, так оно и есть! Кто еще мог знать про Любочку? Не иначе как он залез к ней в квартиру, недаром вчера дома не ночевал! — вздыхала она. — А вдруг он и меня убьет?»

Она встала и закрыла дверь спальни изнутри на замок. Элеоноре с трудом удалось уснуть, но через несколько часов ее разбудил стук. Она с трудом разомкнула веки, встала и, накинув халат, приоткрыла двери.

Перед ней стоял пьяный Арнольд и, дыша перегаром, орал:

— Ты что закрылась?

Подбоченившись, Элеонора холодно процедила:

— Мне кажется, что мы с тобой все определили. Ты решил завести роман с другой!

Арнольд попытался войти в комнату:

— Ты что, дурочка, я же тебя люблю!

Не пуская его, Элеонора вновь закрылась и произнесла через дверь:

— Знаешь что, дорогой, выметайся из моей квартиры, и чтобы я тебя больше не видела и не слышала!

— Ты что, больше не любишь меня? — дурашливо засмеялся он.

— Убирайся вон! — крикнула Элеонора и упала в кровать, разрыдавшись.

Она была сражена коварством мужчины, которого любила и которому доверяла. Ей было и больно, и обидно. Сначала возникло желание позвонить Диане и все рассказать об этом мерзавце, предупредить ее, но, вспомнив чайные розы в ее кабинете и счастливое лицо соперницы, она поняла, что Диана влюблена по уши и не поверит брошенной любовнице. Она сейчас никому не поверит, для нее существует только Арнольд. Элеонора вспомнила, как совсем недавно сама не верила родной матери, когда та пыталась открыть ей глаза.

Арнольд тем временем собрался и без сожаления покинул квартиру любовницы. Сунув в рот жвачку, с беззаботным видом забросил на заднее сиденье своей машины сумку с вещами и сел за руль, ничуть не тревожась, что в стельку пьян.

Выезжая со двора, он счастливо улыбался, все прошло как по маслу, и он безболезненно расстался с Элеонорой. Он хорошо изучил за два года ее характер и был уверен, что она скроет причину их разрыва и никому ничего не скажет — слишком гордая. А он пока поживет у матери. Или лучше у Дианы?

Он набрал номер Арсеньевой и, едва услышав ее голос, сообщил, что страшно соскучился.

А Элеонора, убедившись, что любовник ушел, открыла бутылку вина и заливала горе в полном одиночестве под 40-ю симфонию Моцарта.