Ах!.. если бы старинные вещи могли рассказывать, сколько волнующего они бы поведали о прошлой жизни, сколько бы нового, неожиданного мы узнали. О людях, ушедших в забвение словно тени… О событиях, приводящих нас в священный трепет… Прошлое всегда нужно знать, потому что без прошлого мы не познаем себя и не сможем понять, какое нас ожидает будущее…
Граф Николай Бестужев, высокий стройный красавец с черными как смоль волосами, поднимался по мраморным ступенькам знакомого с детства белоснежного особняка в поместье любимой тетушки.
Бестужев вышел в отставку и возвращался с Кавказа в Санкт-Петербург, а по дороге заехал к тетушке, проживавшей в Фатежском имении Курской губернии.
Долгая дорога утомила его, и он не чаял, как скорее добраться до мягкой постели и, уткнувшись в пуховую подушку, уснуть сладким, безмятежным сном.
Навстречу уже спешила дородная дама – тетушка, графиня Мария Алексеевна, урожденная Бестужева, в окружении многочисленной челяди.
Охи, ахи, поцелуи, объятия… Растроганный радушным приемом племянник с великим почтением приложился к ручке родственницы, а подняв глаза, вдруг увидел рядом с ней дивное видение.
Невыского роста, великолепно сложенная, с прелестными чертами лица, ему улыбалась тетушкина горничная Матрена и темными бархатными глазами словно стрелой пронзила сердце молодого графа. У него сладко зашлось внутри, и Николай влюбился в девушку мгновенно и смертельно!
Матрена тоже почувствовала к молодому барину расположение, и немудрено, уж очень хорош был он собой.
Забыв про усталость и сон, Николай не мог насмотреться на девушку.
– Иди, мой друг, – легонько подтолкнула Мария Алексеевна племянника. – Располагайся, комнату еще давеча приготовили для тебя… И вещи графа туда же несите, – приказала она прислуге.
После обеда Николай Бестужев настиг Матрену в саду и пригласил прогуляться.
Стыдливо краснея, Матрена бросала на графа осторожные взгляды и нежным голоском отвечала на его вопросы. А Николай чем больше узнавал девушку, тем больше ею увлекался. А когда Матрена призналась, что тоже неравнодушна к нему, граф окончательно потерял голову.
Однажды вечером он выбрал момент, когда тетушка оказалась в покоях одна, рухнул перед ней на колени и стал просить, чтобы она отпустила горничную Матрену с ним в Петербург.
– Матушка Марья Алексеевна, я люблю Матрену Саввишну всей душой и жизни без нее не представляю… Разрешите ей поехать со мной, я родителям ее представлю, жениться хочу…
Мария Алексеевна взглянула на племянника с ужасом.
– Ты что, мой друг, с ума сошел?! Она же неровня тебе, простая крестьянка!..
– Но я люблю ее больше жизни!.. – мучительно простонал Николай.
Тетушка сурово сдвинула брови.
– Нет! Даже не думай об этом!
Но чувство молодого графа было так сильно, и он так страдал: не ел, не пил, не спал, что чувствительное сердце Марии Алексеевны не выдержало, и она дала согласие на их отъезд.
Через неделю счастливый граф привез молодую невесту в Петербург.
Своей красотой и кротким нравом Матрена Саввишна покорила родителей Бестужева, и они благословили молодых на брак.
Бестужев нанял учителей, чтобы те обучили новоиспеченную графиню светским манерам, правилам хорошего тона, умению одеваться, петь, читать и писать.
Матрена Саввишна оказалась прекрасной ученицей, к тому же у нее оказался чудесный голос, и она великолепно пела. Вскоре она затмила многих светских дам Петербурга, что было очень опасно, ибо нельзя простой крестьянке дразнить дам из высшего общества, а уж тем более превосходить их, и обиженные женщины решили проучить выскочку. По случаю дня рождения на балу у княгини Воронцовой собралась вся знать. Приехали даже те, кто давно не выходил в свет. И все потому, что прошел слух, что граф Николай Бестужев представит свою жену-простолюдинку.
Элен Воронцова приходилась кузиной графу, и ее больше всех снедало любопытство.
Когда Матрена Саввишна вошла в залу в воздушном бледно-зеленом кринолине из лионского шелка, спадающем волнами до пола и подчеркивающем тонкую талию, все ахнули – настолько девушка была хороша. Черная бархотка с камеей обвивала ее точеную шейку и оттеняла взгляд ее темных прекрасных глаз.
Мужчины как завороженные окружили Матрену Саввишну, невольно оттеснив от нее супруга.
Прозвучали звуки торжественного полонеза, и виновница торжества, хозяйка бала Воронцова, под руку с градоначальником горделиво возглавила танец.
Перед Матреной Саввишной выстроилась очередь кавалеров, желающих пригласить ее на танец. Прозвучал вальс, и пары кружились, все вертелось вокруг, пролетела четвертая кадриль, разгоряченные танцами дамы утомленно обмахивались веерами.
А вот и мазурка, особый танец, на который очень надеялась княгиня Воронцова, но под изумленный ропот гостей градоначальник столицы подошел к Матрене Саввишне и пригласил на танец ее.
Элен Воронцова была оскорблена, ноздри ее красивого носа гневно раздувались, а глаза сверкали негодованием, ведь это был ее танец!
После мазурки градоначальник сопровождал Матрену Саввишну на ужин в боковую гостиную.
А княгиня, шурша платьем, приблизилась к кузену и демонстративно бросила ему:
– Ваша жена дурно воспитана, сразу видно, что крестьянка…
Бестужев вздрогнул, будто от удара, рот его гневно скривился, но он нашел в себе силы промолчать. А ведь проницательная Матрена Саввишна не хотела ехать на бал, она не любила столичный бомонд, но он настоял, хотел свет удивить своей женой. И вот удивил. Ах, как горько он сожалел об этом!..
После того случая дом Бестужевых атаковали назойливые поклонники Матрены Саввишны. Под любым предлогом они являлись в дом и пытались завоевать ее расположение, досаждая всяческими знаками внимания. Этому способствовали щедро распускаемые слухи дамами высшего общества, они намеренно подогревали внимание мужской половины к молодой женщине и, страстно завидуя ей и ненавидя, уничтожали ее добрую репутацию.
Граф Бестужев оказался в двояком, скользком положении, и ему пришлось особо активных почитателей красоты супруги вызывать на дуэль. Матрену Саввишну это пугало, она любила мужа и боялась его потерять, старалась примирить соперников, чем вызывала новую волну слухов, домыслов и гнев мужа.
Иван Крамской случайно увидел Матрену Саввишну зимой, в проезжающей мимо него пролетке, и изумился ее необыкновенной красоте. Он много слышал о графине Бестужевой, но представлял ее совсем другой: расчетливой, распущенной, гнусной, а увидел дивную, живую, прекрасную и глубоко страдающую женщину, лишний раз убедился, как беспощаден высший свет, как безжалостна и лжива человеческая молва.
Матрена Саввишна настолько запала в душу Крамскому, что он потерял покой. Это было наваждением, абсолютно независящим от его воли, он сам поражался, но ничего сделать не мог. Он испытывал сильное волнение, думая об этой женщине. А увидев однажды на пороге своей мастерской Николая Бестужева, растерялся.
Граф Бестужев приехал заказать Крамскому портрет любимой жены и приобрел для нее изумительную камею, изготовленную художниками артели.
При близком знакомстве Ивана Крамского покорили искренность и открытость Матрены Саввишны, ее живой, любознательный ум и обаяние. А когда он услышал, как она поет, художник окончательно потерял голову. Впервые в жизни Иван Николаевич так страстно влюбился. Более того, он увидел в ней родственную душу.
Дивная красота молодой графини перевернула представления Ивана Крамского о женщинах, ведь он полагал, что женщина это прежде всего мать, хозяйка, жена, он презирал дам высшего света, они казались ему лживыми, расчетливыми и развратными, а тут перед ним совершенно иная женщина, «в ней все гармония, все диво…» – сочетание красоты внешней и духовной. Он даже не представлял себе, что могут быть такие удивительные женщины, как Матрена Саввишна, и испытывал необыкновенную нежность к ней. Прикасаясь к холсту кистью, он словно касался ее прекрасного облика, всем своим существом и физически осязал каждую клеточку ее лица и тела!..
Позже, когда муж запретил Матрене Саввишне позировать Крамскому, он сделал фотографию графини в ее любимом бледно-зеленом бальном платье. И, «разделав» портрет акварельными красками, использовал его в качестве натуры, когда Матрена Саввишна не могла прийти.
От долгой неподвижности у Матрены Саввишны затекало все тело, ужасно болела шея, но она мужественно преодолевала неприятные ощущения, позируя художнику. Портрет Крамской писал в особняке Бестужевых, и вначале супруг присутствовал при этом, но потом утомился, да и невысокий, щуплый, скуластый художник не вызывал опасения у графа. А зря, потому что Матрена Саввишна подпала под обаяние гениального Крамского.
Да это было и немудрено, Иван Крамской был необыкновенно красноречив, умен, образован и умел увлекательно рассказывать. Остроумно излагая графине теорию Дарвина, он любовался ею, глядя, как она смеялась над его шутками. Как изумительно блестели ее темные глаза! Какие ослепительные, идеальные были зубы! Как чудесно растягивались пурпурные свежие губы! Ему хотелось впиться в них поцелуем. А Матрена Саввишна не догадывалась о его мыслях, ей было просто необыкновенно хорошо и весело с ним.
Как-то во время прогулки они случайно встретились на Вознесенском проспекте в морозный день, и Крамской пригласил Матрену Саввишну выпить горячего чая в мастерскую, она согласилась и поехала, тем более что это было рядом, на углу, на пересечении с Адмиралтейской площадью.
Крамской с гордостью показал громадное помещение с огромными окнами. Два больших зала, кабинеты, удобные мастерские и большую столовую, где стоял длинный стол.
В товариществе было многолюдно. Кто-то музицировал в зале, где стояло пианино, кто-то занимался живописью, человек двадцать сидели в столовой и о чем-то шумно спорили.
Матрена Саввишна смутилась и заторопилась домой.
– Я вижу, вам не до меня, – улыбнулась она Крамскому. – Давайте как-нибудь в следующий раз выпьем вместе чая…
Художники заметили появление прекрасной дамы, но на все расспросы Крамской лишь загадочно улыбался.
Надо ли говорить о том, что знакомство Матрены Саввишны с таким необыкновенным человеком изменило ее. Общение с ним разбудило ее страстную натуру для новой, более важной, более наполненной смыслом жизни. Прошлая жизнь показалась ей скучной, пустой, она увлеклась идеями Крамского. А в ее личной жизни стало происходить что-то ужасное, муж почувствовал, что Матрена Саввишна охладела к нему, и стал закатывать дикие скандалы. Отношения между супругами стали портиться, от ревности он сходил с ума. Родственники Бестужева во всем обвиняли Матрену Саввишну. Дошло дело до того, что Бестужев отказал от дома Крамскому и запретил писать портрет графини.
Но Крамской не мог справиться со своей страстью и, забрав незаконченную картину, стал украдкой писать ее в мастерской. Он закрывался на ключ и писал портрет сутками напролет.
Крамскому мало было изобразить красоту женщины, он хотел наполнить прекрасную оболочку живой душой Матрены Саввишны, ее жизнью и ее драмой. Графиня Бестужева настолько казалась ему близкой и родной по духу, что он любил ее больше себя и обожал как некое божество. Она так же, как и он, вышла из народа, из простой, бедной семьи и добилась высокого положения, к тому же родом Матрена Саввишна была почти из тех мест, где родился он.
Работа над картиной окончательно сблизила их, и она отдыхала душой, когда украдкой приезжала в мастерскую и позировала Крамскому. А серьезный семейный человек, один из лучших портретистов своего времени, забыв обо всем на свете, радовался ее визитам как ребенок. Это было неудивительно: каждый мужчина, увидевший эту необыкновенную женщину, словно становился ее рабом.