Следствие зашло в тупик, необходимо было выяснить, где Башлыков приобрел картину.
Несмотря на просьбу следователя, чтобы Башлыков позвонил, мэр города Стерляжинска не давал о себе знать. А тучи над ним сгущались, прокурорская проверка выявила столько грубейших нарушений в его деятельности, что на Башлыкова было заведено уголовное дело.
Семикомнатные палаты на двадцать первом этаже с видом на Кремль находились под угрозой ареста. Поэтому когда Суржиков там появился в очередной раз, то застал в пустой квартире только одну расстроенную домработницу Катю.
– Звоню им, звоню в Англию, и хозяйке, и хозяину, а они не отвечают. А у меня все деньги кончились, что мне делать прикажете?!. И сюда без конца журналисты ходят, всякие вопросы задают, а что я им могу сказать? – развела она беспомощно руками.
– Да, тяжелый случай, – вздохнул Суржиков. – А где они находятся сейчас, вы не знаете?
– А кто их знает! – в сердцах воскликнула Екатерина. – Были в Лондоне, а где непонятно.
– Придется в международный розыск Башлыкова объявлять, – нахмурился следователь. – А где охрана его?
– Вы Генку Жаркова имеете в виду? Он сюда больше не приходит.
Несолоно хлебавши, Суржиков направился в отдел. И, увидев Бричкина, подмигнул ему.
– Привет, герой, как дела на личном фронте?
На лице Алексея алым цветом разлилось смущенное негодование.
– Хотите меня к Стасовой направить?
– А ты сам предлог для визита не придумал?
Уткнувшись в монитор, Бричкин буркнул:
– И не собираюсь придумывать.
Опустившись на стул, Суржиков усмехнулся:
– Тогда разыщи мне срочно господина Башлыкова, он находится предположительно в Англии.
Бричкин даже подскочил на месте.
– Ну вы прямо как злая мачеха из сказки задания мне даете!
– А ты поищи, может, у него какой сайт есть или страничка. Или у его жены…
– Вы думаете, он такой продвинутый?
Суржиков рассердился:
– Какой ты непонятливый, мне нужно его местонахождение. Может, детки Башлыкова? Между прочим, у него два сына – пятнадцати и двенадцати лет, может, где засветятся в чатах… Ну что, мне тебя учить, что ли?
Помощник хлопнул себя по лбу.
– Понял!
– Если понял, действуй!
Через некоторое время Бричкин завопил:
– Егор Иванович! Я нашел страничку младшего Башлыкова – Антона…
– Ну и?
– Антон переписывается со своими друзьями из Стерляжинска.
– Напиши ему, чтобы его отец срочно позвонил, и укажи мой номер телефона…
– Я, конечно, напишу, но дело в том, что парень выходил на сайт неделю назад…
Суржиков разозлился:
– Черт знает что! Какое-то заколдованное дело. Как только начинает что-то открываться, тут же появляются новые обстоятельства и останавливают весь процесс расследования.
Бричкин оскорбился:
– Шеф, вы меня обвиняете?
– Не городи чепухи, лучше попытайся найти еще что-нибудь. А мне, похоже, придется ехать в Лондон.
Помощник оторвал голову от монитора и с завистью воскликнул:
– Везет же людям!..
Суржиков отправился к полковнику Карсавину и доложил обстановку.
Карсавин связался с прокуратурой, узнал, что те организовали международный розыск Башлыкова и его экстрадицию в Россию.
– О, он теперь так глубоко запрячется, что вряд ли мы его найдем, – расстроился Суржиков.
Время шло, а ничего не менялось. Башлыков из Англии перебрался в какую-то другую европейскую страну, и возможность провести его допрос равнялась нулю.
Суржиков уже было совсем потерял надежду на благополучный исход дела, как вдруг в Европе разразился скандал. На международном аукционе господином Башлыковым были представлены на продажу картины, которые оказались искусно подделанными копиями. У Башлыкова потребовали заключения экспертов на полотна, но он не мог их предоставить, мотивировав тем, что есть запрет на вывоз подлинников из России.
Господин Башлыков хотел было сделать серьезное заявление о том, что его преследуют по политическим мотивам, но в последний момент передумал. Зато его жена сказала несколько слов для прессы.
– Господа, вы все прекрасно понимаете, что происходит в России. Мой муж, замечательный человек, настоящий патриот, обвинен во всех грехах, которые он не совершал. На него в России завели уголовное дело.
Суржиков, увидев на первых полосах газет воззвание супруги Башлыкова, поразился.
– Сколько же у нас мрази развелось! Но самое главное, и Башлыкова обманули, все картины, которые он вывез, оказались копиями, а он был уверен, что владеет оригиналами, и выставил на продажу в солидном аукционном доме. Мне бы очень хотелось узнать, кто продал ему эти копии? Кто так жестоко кинул его?!.
– Отправь еще раз его сынку сообщение, только проникновенное. Пообещай, что мы постараемся найти мошенников, чтобы они вернули деньги. Я представляю, – усмехнулся Суржиков, – как бежал с награбленным из страны Башлыков. Ему было необходимо превратить часть денег в ценности, а он в этом деле невежда, тут-то ему и встретились мошенники.
– А мне его не жалко, – заявил Бричкин.
– Дело не в этом, – холодно ответил Суржиков. – Дело в торжестве закона!..
– Вы уверены, что закон всегда прав и побеждает?! – засмеялся Бричкин.
– Ты слишком молод, чтобы судить о таких вещах, – вспылил Суржиков. И успокоившись, добавил: – Если так думать, то не стоит работать в правоохранительных органах. Любое дело, которым ты занимаешься, ты должен делать хорошо, иначе все лишено смысла. Да, мир не идеален, но к этому надо стремиться!
– Какая удобная позиция! – не выдержал Бричкин. – Как стремиться? Зарплата у нас маленькая, народу не хватает, пашем круглыми сутками, можно сказать, жизнью рискуем, а вы меня, – с обидой вспомнил он, – отправили Чарущева охранять…
– Кстати, – просиял вдруг Суржиков, – есть же господин Чарущев! Спасибо, что напомнил, ведь это он Башлыкову делал экспертизу картины. Нужно узнать поподробнее!
Господин Чарущев, как обычно, в рабочее время находился в своем уютном кабинете, обставленном заботливой Верочкой горшками с цветочками. И как всегда, разговаривал по телефону.
– Вам такие портреты не сделает ни одно фотоателье, – убеждал он кого-то. – Мы, если хотите, работаем в духе девятнадцатого века, сам величайший портретист Крамской работал таким образом. Считайте, что вы получите свой портрет самого лучшего портретиста девятнадцатого столетия за сущие копейки! – Увидев следователя, он скривился, словно увидел перед собой гюрзу. Прикрыл рукой телефонную трубку и раздраженно шепнул: – Вот вы-то мне как раз и нужны!
– Как это взаимно, – усмехнулся Суржиков.
Чарущев быстро закончил разговор и уставился на следователя.
– Слушаю вас.
Взглянув на хозяина фотостудии, Суржиков медовым голосом поинтересовался:
– Вот я забыл, какую картину вам показывал Башлыков?
В глазах Чарущева мелькнуло небольшое замешательство, но он быстро ответил:
– Копия картины Крамского «Неизвестная».
Суржиков удовлетворенно кивнул:
– И вы сказали об этом Башлыкову?
– Конечно!
– А он сказал, где или у кого он приобрел эту копию?
– Нет, – замотал головой владелец фотостудии.
– А почему вы не поинтересовались?
– Зачем? – пожал Чарущев плечами. – Это как-то не принято. Если бы человек захотел, он сам сказал.
– Вот как, – задумчиво почесал кончик носа Суржиков. – А сами не предполагаете, кто может такие замечательные копии делать?
Владелец фотостудии задумался.
– Нет, из тех, кого я знаю, такими вещами никто не занимается.
Следователь усмехнулся:
– Но из вашей рекламы я узнал, что вы выполняете любые художественные работы, в том числе и копии полотен известных мастеров.
– Да, выполняем, – нервно дернулся Чарущев. – Я так и знал, что вы об этом скажете!
– Почему? – удивился Суржиков.
– Слышал, как Башлыков опозорился, – заерзал он. – Но мы такого качества копии не делаем!
– Ах, вы об этом, – засмеялся Суржиков. – Вы же были в доме Башлыкова, видели картины на стенах, ваше мнение, настоящие они или нет?
Отведя глаза, Чарущев пробормотал.
– Если честно, сомнение у меня мелькнуло, но я не стал озвучивать, чтобы не оскорбить хозяина…
– А как Башлыков мог вывезти столько картин?
– Значит, у него были документы на вывоз…
– Кто выдает такие документы?
– Эксперты дают, – пробурчал Чарущев.