Девушки сдружились с художниками и почти каждый вечер собирались в квартире Ляльки, чтобы пообщаться. Михаил Дроздовский с самого начала оказывал внимание Ляле Стасовой, а Данила Меньшиков увлекся Маргаритой.

– Ты настолько прекрасна, – вкрадчиво говорил он Вишневской, – что сама не понимаешь! Только тебе необходимо перекрасить волосы в темный цвет – и будешь совершенной копией знаменитой картины.

– Не хочу я быть копией, – морщилась Маргарита.

– А я хочу, чтобы ты мне позировала, – уговаривал Данила.

– Между прочим, – вырвалось у Ляли, – модель, которая позировала Крамскому, прапрабабка Маргариты.

– Да ну! Не может быть! – недоверчиво покосился на девушку Михаил.

– В Курской области, в Миленино, находится ее могила. У них и семейное предание есть! – вспыхнула Ляля. – Правда, Рита?

Маргарита кивнула:

– Да, моя прапрабабка похоронена там, и вполне возможно, что она была знакома с Крамским.

– Так, может быть, нам съездить в Миленино? Если это такое историческое место, – насмешливо прищурился Дроздовский.

В ближайшие выходные они собирались на машине Ляли поехать в Курскую область, но произошли невероятные события, которые сорвали их поездку.

Все средства массовой информации взорвались от известия, что в Лондоне рядом со своим домом был застрелен русский политик, мэр Стерляжинска Иван Башлыков.

А несколькими часами позже неизвестными был тяжело ранен владелец фотостудии «Авторский портрет» Арсений Чарущев.

Суржикова тут же вызвал злой как черт полковник Карсавин и накричал на него:

– Мало нам было убийств?! Если бы вы работали как следует, давно бы уже нашли этого маньяка!..

– Делаем все, что можем, – отвел глаза Суржиков. – Мы установили, что копии с картин Крамского делал Эдуард Хруст. Объявили в розыск неизвестного, который угрожал Чарущеву. Чарущев сам нарисовал его портрет.

– И что? Хоть какой-нибудь результат от этого есть?! – насмешливо процедил начальник. – Или результат – два убийства?

– Одно убийство и покушение.

– Какая разница?! – сердито махнул рукой Карсавин. – Идите работайте, пока еще кого-нибудь не убили.

Прихватив с собой Бричкина, Суржиков выехал на место происшествия.

Работники фотостудии собрались в вестибюле и испуганно пялились на экспертов, работавших в кабинете их шефа.

Суржиков приступил к допросу свидетелей. Но свидетелей как таковых не было. Чарущев сидел у себя в кабинете за закрытой дверью, когда Верочка услышала странный хлопок и отчаянный вопль шефа.

Она влетела в кабинет и увидела истекающего кровью, жутко хрипящего и бьющегося в конвульсиях начальника. Верочка смертельно испугалась и побежала за помощью к художникам. Те вызвали «Скорую» и полицию.

Копающийся в углу на полу эксперт вдруг резко вскочил и позвал Суржикова:

– Егор, иди сюда!

Суржиков пошел, а Бричкин занял его место за столом и продолжил записывать показания.

– Закрой дверь, – попросил Олег.

Следователь послушно захлопнул дверь и подошел к нему.

– Ну, что?

Указав на панель, Олег усмехнулся:

– Ничего не замечаешь?

Уставившись на панель, Суржиков увидел, что она слегка выдается вперед.

– Здесь тайник, что ли?

– В правильном направлении мыслишь, – хмыкнул Олег. Что-то потрогав, куда-то нажав, эксперт поколдовал и снял панель, под которой оказался встроен довольно внушительный сейф. – Осталось дело за малым: открыть его.

Вызвали специалиста по сейфам, и вскоре, тоненько звякнув, железный шкаф открыл свою темную пасть.

В тайнике оказалось немало интересного. Во-первых, огромная сумма денег в евро и долларах. Во-вторых, там странным образом нашелся ежедневник Дмитрия Красилина, а в самой глубине обнаружилась дамская сумочка и баллончик с черной краской.

Эксперт развеселился:

– Я тебе без анализа скажу, что розы окрашены именно этим спреем.

Суржиков обескураженно нахмурил лоб.

– Не понимаю. У меня, конечно, были подозрения, но чтобы Чарущев действовал так нагло?!. Вот это подарок! Не понимаю, зачем он хранил ежедневник и сумочку, почему не выкинул?

– Кто знает? – отозвался Олег. – Может, не до того было? А вообще, я тебе скажу, на всякого мудреца довольно простоты…

– Чарущев тот еще жук, такой затейник, мог использовать эти предметы в нужный момент, кому-нибудь подложить, – расстроенно протянул Суржиков. – Теперь я понимаю, все до жути просто. Чарущев, разговаривая по телефону, положил трубку на стол, пока говорил собеседник, вышел, убил девушку, забрал ее сумочку и продолжил беседу… Конечно, он прекрасно понимал, что мы не будем простукивать стены в кабинете.

– Если бы я не искал там пулю, я бы не обнаружил сейф, он очень искусно спрятан, поэтому хозяин кабинета ничего не боялся и так уверенно себя вел, – хмыкнул Олег.

Взволнованный Суржиков почти не слушал его и продолжал размышлять вслух:

– Кто-то позвонил Чарущеву после опознания трупа в морге, скорее всего Хруст, и сообщил, что Красилин поехал домой, – вздохнул он. – Чарущев уже ждал его в подъезде, убил, забрал у него еженедельник, опасаясь, что фотограф записал что-то опасное для него. Затем положил ключи на место, в карман убитого, и вернулся на работу. Убийство Хруста он заранее продумал, ночью проник на территорию клуба, через первый этаж забрался на балкон, дверь же он заранее открыл и заколол своего лучшего художника. Да, он любил деньги, но курочку, несущую золотые яйца, не пощадил, наверное, надеялся другого копииста найти. А история с сигнализацией на машине была отвлекающим маневром, на тот случай, если соседи заметят, что он куда-то отъезжал. До чего же умен, подлец!.. И как он по нотам разыграл покушение на самого себя, все рассчитал, сам себя порезал и подкинул нож, следы красной глины оставил, которой в избытке на строительной площадке перед общежитием художников, чтобы мы подумали, что это какой-нибудь сумасшедший студент убивает его сотрудников…

– Как художник, он прекрасно знал анатомию человеческого тела и убивал одним точным ударом стилета, – добавил Олег.

– И все мотивы на поверхности, – пробормотал Суржиков.

– Ты разберешься, Егор, – засмеялся Олег. – Теперь остались пустяки.

– Но кто же стрелял в него и в Башлыкова? – задумчиво изрек Суржиков.

– А вот это вопрос! – хмыкнул Олег. – В принципе я здесь закончил. В Чарущева стреляли снизу, из окна. Окно было открыто, и для преступника не составило никакого труда выстрелить. Стрелял не профессиональный убийца, потому что произведенный выстрел в голову не убил, а разворотил часть черепа, остальное тебе в больнице скажут.

– Надеюсь, Чарущев придет в сознание, – пробормотал Суржиков и отправился в больницу. Но там ему сообщили, что больной очнется не скоро, но, судя по характеру ранения, если не умрет, то едва ли скажет что-то вразумительное. У Чарущева очень тяжелое ранение головы, задет мозг, и ему грозит инвалидность.

Выйдя из больницы, Суржиков позвонил Маргарите Вишневской и попросил ее срочно подъехать в следственный отдел.

Теперь следователь был точно уверен, что Маргарита не все рассказала ему, поэтому встретил девушку неприветливо, с суровым видом кивнул ей на стул и некоторое время делал вид, что занят, не обращая на нее внимания. Закончив писать, он наконец поднял голову.

– Вы слышали последние новости? – вместо приветствия произнес он.

Маргарита нахмурилась:

– Вы про Башлыкова?

– Не только, и про Чарущева тоже.

– А что с ним? – с недоумением подняла она темные брови.

– В него тоже стреляли, только промахнулись. Он жив…

На Маргариту это произвело неприятное впечатление, но не более.

– Вы прошлый раз не все рассказали мне, – сказал следователь с укором.

– О чем? – невинно взглянула она на мужчину темными, прекрасными, бархатными глазами.

– Почему ваша сестра пришла так рано за фотографиями?

Маргарита заколебалась и вдруг решилась.

– Когда меня фотографировал Дмитрий Красилин, я завела с ним разговор о том, что хочу продать старинную картину, и я показала ему, ну эту копию, я говорила вам об этом в прошлый раз, – смутилась она. – Тогда-то я была уверена, что картина настоящая, он обещал мне помочь. И вдруг звонит другой мужчина и просит прийти завтра к девяти утра за фотографиями и принести картину на продажу. Что-то не понравилось мне в разговоре с ним, и я отправила вместо себя Ингу.

– Как вы думаете, кто вам звонил?

Девушка растерянно уставилась на него.

– Наверное, это и был убийца, раз Инга погибла. А кто он, понятия не имею.

– Это мог быть Чарущев?

– Не знаю, – покачала она головой. – Я не знакома с Чарущевым и по голосу его не знаю.

– А вот Башлыков был хорошо знаком с ним, вы что-нибудь знаете об этом?

– Нет, ничего, даже не слышала такого имени от Башлыкова.

Задав еще несколько вопросов, Суржиков отпустил девушку.

Уже у дверей она обернулась и сказала:

– Забыла сообщить вам, мы с Лялькой узнали, кто написал копию картины, что у меня, это художник Эдуард Хруст, которого убили.

– Благодарю, – улыбнулся Суржиков. – Я так и думал. – Отпустив Вишневскую, Суржиков с помощником отправились на квартиру Чарущева производить обыск.