Несмотря на то что Чарущев обвинялся в убийствах, великодушные сотрудники фотостудии «Авторский портрет» проводили бывшего шефа в последний путь со всеми почестями, и вдова пригласила всех на поминки в соседнее со студией кафе.

Работники кафе постарались и приготовили и блины, и кутью, и лапшу, и кисель, все как полагается в этих случаях.

За поминальным столом народу было немного, человек двадцать: бывшая жена, художники, фотографы, Верочка и студенты, подрабатывавшие в фотостудии.

Сначала все было пристойно. Первый как самый авторитетный взял слово Михаил Дроздовский. Он очень тепло и хорошо сказал о покойном. За ним слово взял Данила Меньшиков, после Данилы вспомнила добрым словом шефа и всплакнула Верочка. Глядя завороженно на Ирину, Марат Гареев страстно выразил ей соболезнование. Студенты помянули Чарущева за то, что он давал им подработку.

Последней слово взяла сама Чарущева и, сказав несколько слов в адрес покойного бывшего мужа, поблагодарила всех за память о нем, сказала, что для коллектива будет хорошей хозяйкой, и потребовала у Верочки:

– Отдай мне ключи от студии!

Верочка беспомощно взглянула на Михаила Дроздовского и неуверенно выдохнула:

– Но мы решили, что пока сами будем управлять фотостудией.

– Мало ли что вы решили! – грубо оборвала ее Ирина Чарущева. – Я имею полное право на это помещение, вернее, мой ребенок, я мать наследника.

– А где это сказано, что вы хозяйка? Какие документы это подтверждают? – вступился Дроздовский. – Вы хотите сказать, что мы ваши рабы? Ошибаетесь, мадам, если мы уйдем, все развалится!

Чарущева вспыхнула.

– Пока у меня документов нет, но есть адвокат, и он займется моими делами, и тогда разберемся, кто рабы, а кто уйдет!

– Вот когда адвокат докажет, что вы новая хозяйка «Авторского портрета», тогда и поговорим, – холодно заявил Михаил Дроздовский. – К тому же вдруг еще какие наследники появятся. Кто знает, сколько у Арсения могло быть жен…

– Видите, я не могу вам ключи отдать, – развела Верочка руками.

Вдова разнервничалась, вскочила из-за стола и демонстративно направилась к выходу. Марат Гареев виновато улыбнулся товарищам и побежал вслед за ней.

– У нас засланный казачок завелся, – презрительно усмехнулся Данила Меньшиков.

– Ты Марата в виду имеешь? Я так не думаю, просто она ему нравится, – засмеялся Дроздовский.

– Но что мы будем делать со студией, у нас же ее могут отнять? – заволновалась Верочка.

– Не отнимут, не переживайте, – мрачно хмыкнул Михаил. – Лучше давайте свои предложения по названию фотостудии, по работе.

– Так вроде все уже придумано Арсением, – ввернула Верочка. – Разве не будем работать как раньше?

– Мне не нравится, что было, – упрямо заявил Дроздовский. – Чарущев жулик и темные делишки проворачивал, да что я говорю об этом, вы все сами в курсе! Я хочу другого, хочу создать художественную мастерскую. Хочу, чтобы мы делали не только высокохудожественные портреты, но могли предложить на продажу свои жанровые картины. Проводить выставки-продажи, творческие вечера…

– Ты хочешь сделать салон? – заинтересовалась Верочка.

– Именно, – обрадовался Дроздовский. – Хороший художественный салон. Фортепьяно приобретем, музыкантов будем приглашать, поэтов.

– Ну, ты даешь!.. – хохотнул Данила Меньшиков. – Прямо девятнадцатый век какой-то!

– Да, я хочу возобновить самые лучшие традиции русских художественных салонов!

– Кто сейчас будет посещать такие салоны? – усмехнулся фотограф Огородников.

– Это как дело поставить, – загорячился Михаил. – Отбоя от народа не будет, ломиться начнут на все мероприятия, картины покупать, портреты заказывать…

Огородников недоверчиво покачал головой:

– Что-то не верится.

– У меня есть знакомая, прекрасный искусствовед. Она нам поможет. Найдем журналистов, сделаем рекламу.

– Как много появилось желающих прибрать фотостудию к своим рукам, – презрительно ухмыльнулся Огородников. – С твоими фантазиями мы рубля не заработаем.

– Посмотрим, – изрек Дроздовский.

– Ну да, поживем – увидим, – ехидно хмыкнул Огородников. – Одно дело – мечты, другое – реальность, обещать легко, попробуй сделать.

– Ну и сделаю, – расстроенно протянул Дроздовский. – Вот увидите!

– А я тебе верю, – ободряюще улыбнулась Верочка и торжественно вручила ему ключи. – Теперь ты у нас главный.

Но Дроздовский ключи вернул.

– Верочка, ты мой первый заместитель, и пусть ключи хранятся у тебя.

Покраснев от удовольствия, Верочка быстро спрятала ключи в сумочку.

– Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку, – пробормотал себе под нос Огородников.

Время подходило к вечеру, все начали расходиться, Дроздовский позвонил Ляльке и напросился в гости. Данила тоже поехал с ним.

На уютной просторной кухне в компании Лялечки, Данилы и Маргариты Михаил продолжил разговор о создании художественного салона.

– Мне твоя затея нравится, – просияла Лялька. – Надоело это выхолощенное, извращенное, вывернутое наизнанку, то, что искусством язык не поворачивается назвать. Хочется чего-то настоящего, совершенного, от чего можно восторгаться, что нужно любить. Я с удовольствием помогу тебе с этим проектом. Сам-то ты как видишь этот художественный салон?

У Дроздовского вдохновенно загорелся взгляд.

– Во-первых, это выставка-продажа картин современных художников, продвижение их работ, так сказать, в массы. Вот как художники в девятнадцатом веке создали артель, которую возглавлял Крамской, а потом Товарищество художников-передвижников. Ведь у них какие идеи были прекрасные, они искали пути развития русского искусства, сколько открыли новых талантов.

– Да, – вздохнула Лялька. – Это было прекрасное время, на обломках академического зарождалось исконно русское искусство, и сколько удивительных художников появилось тогда, но и сколько их погибло, трудная была эпоха.

– Можно подумать: сейчас лучшее время для художников, – буркнул Михаил. – В девятнадцатом веке бесплатно учились в Академии художеств, им еще и стипендию платили, и жилье предоставляли, а у нас за учебу плати, за общежитие плати.

– Хватит жаловаться, – перебила Лялька. – У меня созрел ряд предложений для вашего салона. Вам нужно будет поставить работу на широкую ногу, помещение у вас большое?

– Большое, – закивал Михаил. – Помещение роскошное, в центре, в сталинском доме с высокими потолками.

– Прекрасно. Вам необходимо привлечь молодых, но уже известных художников с громкими именами, проводить творческие вечера и выставки-продажи, с поэтами, с певцами, все как положено, программы проведения вечеров я вам буду составлять. А к этим художникам будем присоединять ваших талантливых ребят с их работами. Будем делать им имена, и художникам, и фотографам. Будем делать интересные, необычные, живые концерты, где классика, а где эпатаж, будем работать на контрастах, рекламу дадим, я все продумаю, народ повалит. Заказы на художественные работы будете брать, – она нахмурилась. – Копии с известных картин можно будет делать, как раньше.

Данила задумчиво изрек:

– Заманчиво, в этом что-то есть.

– Можно пригласить современных классиков – Шилова, Сафронова, я могу пригласить Алексея Чернигина, прекрасного художника, у него такие чудные картины «Лето», «Море», «Поцелуй», в них столько светлого чувства, романтизма. Станислава Плутенко, потрясающий художник, работает в удивительной технике, включен в каталог сюрреалистов всех времен и народов. Николая Блохина, уникального портретиста, Дмитрия Аненкова. Много кого! Я еще дедушку порасспрашиваю. Можно будет пригласить талантливого, известного своими неоднозначными картинами, такими как «Сортир», «Верхом на кентавре», «Упавший», скандального художника Василия Шульженко. Он точно никого равнодушным не оставит…

От избытка чувств Михаил подхватил Ляльку на руки и закружил. Лялька со смехом вырвалась и вернулась за стол.

– А вообще я мечтаю создать что-нибудь похожее на «Декабрьские вечера» Антоновой в Пушкинском музее. Ирина Александровна – мой восторг, мой кумир, я была бы счастлива, – вздохнула Лялька, – если бы она выступила в нашем салоне, а если бы дала хоть какой-нибудь совет, это была бы неоценимая помощь.

Михаил деловито произнес:

– Я попрошу отца, чтобы он обратился к ней, они знакомы, я, кстати, тоже преклоняюсь перед ней – великая женщина, она очень много сделала для нашей культуры.

– Но чур, все работы сначала мне показывать, – кокетливо засмеялась Лялька.

– Ты у нас худсоветом будешь, – согласился Михаил.

– Не худсоветом, а худруком, – поправила его, дурачась, Лялька.

– А как же моя прапрабабка? – дрогнули губы Маргариты от обиды, что все забыли про Матрену Саввишну Бестужеву.

– Ой, действительно, мы забыли о таком важном! – спохватилась Ляля. – Я предлагаю написать на сайт «Курск дореволюционный», у них должна быть информация о Бестужевой. Потом съездить в город Фатеж и в Миленино, где жила сестра Бестужевой. Там Крамской в разное время сделал эскизы к нескольким своим известным картинам. Поищем старожилов, которые могли что-то слышать об этом.

– Мне кажется, у нас там какие-то родственники есть, – вздохнула Маргарита. – Можем заехать к моему отцу, наверное, он поможет.