Коллектив художественного салона пригласил Суржикова на вечер, посвященный творчеству Крамского, который назывался «Кто вы, прекрасная незнакомка?».

Суржиков нарядился по этому случаю в парадный костюм, и первая, кого он в вестибюле встретил, была Верочка в вечернем длинном темно-синем платье. Она была обворожительна, и Суржиков невольно почувствовал себя робким подростком. Но девушка сама подошла к нему, улыбнулась, смело взяла под руку и повела в зал. Зал был уже полон, но Верочка провела следователя в первый ряд, на места для приглашенных.

Они сели. Когда раскрылся занавес, Суржиков увидев по центру портрет «Неизвестной», вздрогнул, ему на мгновение даже показалось, что она ему подмигнула.

– Что с вами? – шепнула Верочка.

– Да нет, ничего, я, наверное, просто переутомился…

На сцену вышла Лилия Стасова и продекламировала стихотворение Блока.

Каждое слово глубоко отзывалось в душе Суржикова.

Закончив стихотворение, Ляля вдохновенно продолжила:

– Когда мы слышим эти строки, в нашей памяти возникает прекрасная незнакомка, изображенная на картине «Неизвестная» прославленного художника девятнадцатого века Ивана Николаевича Крамского. Эту картину стали называть «Незнакомка», настолько созвучен образ блоковской героини и героини этого портрета. Эта картина была написана в несвойственной манере для Крамского и осталась тайной для всех. Никому, даже своему дневнику, он не доверил имя модели, позирующей ему, и картину писал втайне. На этот счет существует много версий, одни утверждают, что натурщицей служила его дочь, другие, что жена, третьи, что Екатерина Долгорукова. Но у нас существует иная, и наиболее достоверная, версия, и мы сегодня назовем имя той, чей портрет написал Иван Крамской на самом деле.

В зале поднялся шум, кто-то недоверчиво возмущался, кто-то начал хлопать, но большинство переговаривались, обсуждая неожиданное заявление. И тут на сцену вышла Маргарита Вишневская, одетая точно так же, как дама на картине Крамского, и все замолчали. Девушка словно шагнула с полотна.

Ляля довольно улыбнулась:

– Представляю вам Маргариту Вишневскую, она праправнучка Матрены Саввишны Бестужевой, простой крестьянки, ставшей графиней. – И молодой искусствовед рассказала все, что им с Маргаритой и ребятами удалось узнать об этой печальной истории, и закончила свою речь словами: – Трагедия неразделенной, несостоявшейся любви чувствуется в этом прекрасном образе. Ни в одной другой работе Ивана Крамского нет столько личного чувства и столько страсти, здесь даже каждая мелкая деталь одежды тщательно выписана, выписана с большой любовью.

На сцену вышел молодой человек во фраке и сел за фортепьяно. Его руки взметнулись, как крылья, и осторожно коснулись клавиш. Из-под его пальцев полились чудные звуки Четырнадцатой сонаты Бетховена.

Суржиков сидел рядом с Верочкой и думал о картине Крамского, о самом художнике, о стихах Блока, о живописи и своей жизни. И все ужасное, дурное, страшное, с чем он встречался каждый день, в этот момент как будто забылось, растаяло словно дым. А в душе рождалась радость, Суржиков чувствовал себя счастливым и верил, что впереди его ждет что-то прекрасное!..