1380 год, 8 сентября

На рассвете князь московский Дмитрий Иванович совершил объезд полков, изготовленных к бою. Цель – побудить воинов выполнить поставленную перед ними задачу: с радостью броситься на врага! Безоговорочно, безоглядно, бесповоротно! Заставить повиноваться не пространными речениями, а с помощью нескольких коротких, но выразительных фраз. Что и осуществил блестяще голосом громким, строгим, убедительным. С ударным взлетом в конце каждого слова. После чего, конь его сам остановился на взгорке, где на видном месте, на длинном древке, под охраной караульной сотни, трепетал крыльями на ветру главный стяг войска московского: раздвоенное сбоку полотнище с изображением нерукотворного лика Христа Спасителя. Перекрестясь на стяг, Дмитрий Иванович обратился к одному из сопроводителей:

– Михал Андреич, надеюсь, ты не будешь противиться, если я предложу тебе поменяться со мною, одеждою? Я в твою облачусь, а ты наденешь мой княжий плащ с поясом?

Дородный Брэньк приосанился:

– Дмитр Иваныч, в угоду тебе что хошь одену, да опасаюсь, что пояс твой княжий с рубинами-изумрудами на моем животе вряд ли сойдется!

– Не беспокойся, Михал Андреич, мы пояс через колено затянем, пустил веселый смешок кто-то из воевод, – ты что ради любимого князя потерпеть не можешь?

– А сколько терпеть-то? – обратил вопрос к небесам Брэньк, на что Дмитрий Иваныч выпрямился восклицательным знаком:

– На время сражения. Хочу ныне биться с вражьей силою простым воином в рядах пешцев!

– Что? – чуть не встал на дыбы вместе с конем главный воевода всего войска русского Боброк-Волынский. – Давно канули в прошлое те времена, когда князь был просто обязан рубиться в первых рядах, подавая пример удали и бесстрашия своей дружине! И, вообще, – нечего горячку пороть, может, три дня придется стоять на месте друг против друга, как то было на реке Воже всего два года назад!

– Не отговаривай, Дмитр Михалыч, раз мною задумано, значит, будет сделано.

– И, все же, я повторю известную истину: в бою каждый человек должен знать свое место. И воин, и князь. Если сын опозорит отца – виноват отец. Если воин ослушается приказа – виноват командир. А если сам князь поступает вопреки здравому смыслу, с кого спрос? Кто должен принимать решения и руководить боем?

– А воеводы на что? – изобразил вопросительный знак Дмитрий Иванович.

Что ж, воля княжья необсуждаема… Сдержанный, предусмотрительный Боброк-Волынский осуждающе покачал головой. Ему явно не по душе пришлась задумка князя московского.

– Мое дело предостеречь… Отводят руку от огня только дитяти неразумному… Войско дееспособно, пока управляемо. Пока князь у стяга!

Будь время, Боброк-Волынский привел бы беспрецедентный случай царевых приближенных по отношению к самому Ивану Грозному! В критический момент взятия Казани, войско московское дрогнуло и показало спину! Чтобы остановить позорное бегство царедворцы водрузили главную хоругвь у главных ворот Казани, а самого Ивана Васильевича взяли непочтительно под белы руки и посадили на коня возле хоругви…

В разговор главных военных лиц бесцеремонно влез командир сотни по охране высокопоставленных чинов, казны и главного стяга войска московского:

– Лица княжьего достоинства и к ним приравненные по уставу не имеют права вырываться наперед войска! Не княжье дело рубиться в строю простым воином. Мое дело – осуществлять охрану княжьего лица возле стяга, а не, не… И я обязан предупредить, что из-за пренебрежения своей ответственностью перед людьми и Богом, не раз гибли лица, значимые для, для… исхода военных действий…

Будь у Боброк-Волынского достаточно времени он бы нашел выход из тупикового положения, куда сам себя загнал князь московский, но при большом скоплении именитых военачальников конфузить князя нельзя ни при каких обстоятельствах! Даже запасную дверь из городьбы следует открывать осторожно…

Тем временем, Дмитрий Иванович уже успел снять с себя золоченый шлем с наушами, с наносником, с козырьком для защиты глаз, а на свою голову напялить брэньковский шлем без всяких защитных ухищрений. Даже без подшлемника и заусьников. Саморучно набросил на брэньковы плечи княжий парадный плащ изумительно-багряного цвета. И щит отдал, где затейливо выкован лев с отверзнутой пастью и хвостом, совмещенным с гривою. Оставил себе лишь тяжелый двухлезвийный меч, порешив биться держа меч обеими руками В броне рубашечного покроя до колен. Отдал и коня княжьей масти с клеймом в виде орла трехглавого. Самолично придержал стремя и ждал пока взгромоздится на коня грузный Брэньк. Сунул ему в руку тяжелое древко, понапутствовал:

– Держи знамя за древко крепко! На тебя вся Русь смотрит! – перекрестил его, похлопал по крупу своего коня, отошел…

Благородный поступок? Да. Или блажь княжья? Как бы то ни было, но этим необдуманным действием ОН, князь, нарушил одно из главных военных правил – возможности управления войском! Переодетый в княжьи одежды Брэньк, при всем желании не мог выполнить эту тяжкую миссию, он был не держателем знамени, а всего лишь придатком к стягу.

К знамени воинство относилось трепетно, оно, ведь, не только символ, но и указующий знак для подготовки к бою, для перемещения воинов в сражении, для подползания к нему израненных, как к последнему прибежищу жизни. Если знамя трепещет – значит войско воюет!

Из-за недостатка времени Боброк-Волынский упустил возможность поучительно поведать о давнем случае с княжьим знаменем. В 1169 году, при очередной битве с половцами сына Юрия Долгорукого, мечом был зарублен знаменосец. Торжествующе половцы сорвали с древка “чолку стяговую”… Все, конец, пиши пропало… Положение спас княжий воевода Володислав. Он не растерялся, водрузил на пустое древко свой подшлемник “прилбицу”, войско получило ориентир и бой был выигран!