Каждый вечер нашего лодочного похода Аврора и Сесил в компании прочих мелких буржуа собирались в небольшой палатке, а вояжеры укладывались на отдых под своими каноэ. Нам же с Магнусом, по статусу заурядным пассажирам, выдали куски парусины и веревки, из которых мы сооружали каждый себе сносное укрытие. Сознавая незавидность своего положения, я улегся спать, сунув под голову свернутый сюртук, закутался в шерстяное одеяло и провалился в сон, едва моя голова коснулась импровизированной жесткой подушки. Но посреди ночи мой навес вдруг рухнул, едва не задушив меня пропитанной влагой тканью. Что за черт?

— Подымайся, американец, или ты думаешь, что тебе позволят дрыхнуть целый день? — крикнул Пьер, пиная меня через парусину обутой в мокасин ногой.

— Да еще же тьма кромешная, — огрызнулся я. — Ты зря только перебудишь целый лагерь!

Ответом мне послужил дружный хохот.

— Все, кроме тебя, уже на ногах! Мы, северяне, не привыкли нежиться по утрам! Даже свиноеды встают пораньше тебя!

— По утрам? — Я протер глаза.

Звездная лента Млечного Пути еще дымилась на небосводе, хотя восток окрасился слабой синевой отдаленного рассвета. На разожженных вновь кострах уже закипали остатки вчерашней трапезы. Полностью готовые к отплытию Сесил и Аврора выглядели достаточно нарядными, чтобы прогуляться по Пикадилли.

— Давайте, давайте, наедайтесь, ведь скоро нам опять садиться на весла. Подкрепись и ты хорошенько, американец! Да не рассусоливай, надо еще успеть взглянуть на мое резное рукоделие. Я уже увековечил память о наших гостях на обтесанном дереве!

Мы заглотили остатки ужина, а потом проследовали за нашим лоцманом к путевой вехе. Как мы увидели, нижнюю часть ствола густо покрывала резьба, напоминавшая о некоторых важных особах, заглянувших на этот мыс. В основном там встречались шотландские и английские фамилии типа Маккензи, Дункан, Кокс и Селкирк. Вояжер зажег свечку и поднес ее к стволу, чтобы мы смогли прочесть нужные сведения.

— Вот, глядите, как вас тут обессмертили!

«Лорд Сесил и леди Аврора Сомерсет, — гласила надпись. — За компанию с двумя ослами».

— Ослами!

— Если будете пару дней грести как нормальные парни, то на другом дереве я, может, вырежу и ваши имена. От такой гребли ваши ноющие плечи должны загореться огнем, да таким огнем, что вам захочется поплакать на материнской груди. Но вы не заплачете, а просто будете грести дальше! Вот тогда удалой северянин Пьер окажет вам почет и уважение.

Мы, все простые смертные, остановились на ночевку в форте Святого Джозефа, а наши аристократы Сесил и Аврора расположились на берегу, поскольку частокол вокруг крепости был закончен лишь наполовину. Огромные штабеля ошкуренных стволов, срубленных и приволоченных сюда за прошедшую зиму, высились готовые для установки на места — и для предотвращения внезапного нападения лес отступил больше чем на милю. Несмотря на назойливую мошкару, я быстро уснул, тем более что меня лишили шансов пофлиртовать с отделившейся Авророй. А потом в предрассветном тумане нас опять подняли и мы поплыли дальше, слушая приглушенное пение, доносившееся с маячивших впереди и позади каноэ. Теперь больше не будет ни одного форта до самого Гранд-Портиджа.

Когда мы вошли в тридцатимильный проток, соединяющий озеро Гурон с озером Верхним, то сразу почувствовали, как трудно грести против течения. В Су-Сент-Мэри, изобиловавшей порогами или быстринами, мы в очередной раз принялись разгружать каноэ, перетаскивая товары на своем горбу, я взвалил на спину девяностофунтовый тюк, а Пьер и Магнус закинули на плечи вдвое больше. Но за одну ходку нам все равно было не уложиться. Наш переход с грузом составлял около мили, то есть полчаса мы тащились до более спокойного участка реки, а потом налегке, отдыхая, отправлялись обратно за очередной ношей. На этих порогах обычно рыбачили индейцы с копьями и сплетенными из коры сетями, и от их стоянки, над которой кружили тучи мух, жутко несло дерьмом. Бывалые вояжеры выставили около нашего склада охрану, считая индейцев ворами и зная, что они, в свою очередь, искренне не понимают, почему эгоистичные бледнолицые богачи не желают делиться собственным добром. Перетащив последние тюки с товарами, мы вернулись за каноэ. Конечно, грузовые каноэ относительно легковесны, но пропитанные водой все равно тянут на несколько сотен фунтов. Во время этого вояжа я ощущал себя как человек, несущий гроб на каких-то бесконечных похоронах. Наконец мы обошли опасные пороги.

— В Гранд-Портидже ты увидишь мужчин, способных перетаскивать зараз по три или даже четыре тюка, — отдуваясь, сказал Пьер. — Когда они так нагружаются, то выглядят как дома на ножках.

— А в Париже ты увидел бы мужчин, не способных поднять больше пары игральных костей или гусиных перьев, — простонал я в ответ.

— Ну, то не мужчины, месье. Городские паразиты, не способные ничего сделать самостоятельно, вообще не знают, что такое настоящая жизнь.

От Сесила, однако, никто не ждал помощи в переноске багажа. А надменную и чопорную Аврору переносили на плечах два вояжера, и она взирала на всех свысока, словно царица Савская, очевидно принимая подобные почести как должное. За ней, восторженно смеясь, бежали детишки из рыболовецких стоянок индейцев. Они сопровождали ее до тех пор, пока матери не призывали их обратно, но наша царственная особа не удостаивала их даже снисходительным взглядом.

И вот мы вышли на просторы самого большого из Великих озер. Вода в нем казалась совершенно прозрачной, и я видел уходящий в глубину гранитный склон так ясно, словно он мерцал в жарком воздушном мареве. Мы взяли курс к северному берегу по синим, протянувшимся до самого горизонта водам озера Верхнего, более ярким и темным на вид, чем в Гуроне. Берега справа от нас начали повышаться, вздымаясь отрогами розового и серого гранита с цеплявшимися за их трещины стайками низкорослых деревьев, среди которых выделялись березы, ольхи, сосны и ели.

Нам сопутствовал теплый восточный ветер, и мы, установив на шест импровизированный парус, позволили ему нести нас на запад, а сами прилегли на тюках, с благодарностью нежась в дремотном покое, отдыхая от изматывающей гребли. Убаюкивающую легкую качку каноэ сопровождала тихая колыбельная плещущих волн.

Неожиданно усилившийся ветер сменился на юго-восточный, и небеса в том направлении угрожающе потемнели. Парус изогнулся, каноэ накренилось, и нам пришлось быстро свернуть ветрило.

— Надвигается шторм! — крикнул Пьер, обернувшись к рулевому.

Жак кивнул, глянув через плечо на черные тучи. Капитаны других каноэ тоже выкрикивали предупредительные команды.

— Я же говорил вам, что это озеро не преминет показать свой ведьминский норов, — сказал Пьер. — Гребите теперь, мои ослы, гребите что есть мочи! В лиге отсюда есть тихая бухта, и мы должны дойти до нее, прежде чем разыграется стихия, если не хотим узнать, что значит вплавь добираться до Гранд-Портиджа! — Зачерпнув пригоршню воды, он брызнул ею на нас. — Чувствуете, какая ледяная кровь у этой ведьмы?

За нашими спинами сверкнула молния, и над водой прокатился низкий зловещий рокот. Гроза уже раскинула по вспыхнувшему небу пляшущие зигзагообразные щупальца, и ветер принес нам странный, запомнившийся мне в пустыне электрический запах. Вокруг нас грозно вздымались серо-стальные волны. Даже Пьер, переместившись со своего лоцманского места на носу, взялся за весло.

— Поднажмем, парни, если не хотим упокоиться в этой ледяной бездне!

Порывы ветра становились все сильнее, а крутобокие волны упорно подталкивали нашу флотилию к берегу. Нам пришлось четко держать курс, чтобы не врезаться в гранитные скалы, прежде чем мы достигнем мелководья и сможем безопасно высадиться на землю. Грозно вздымающиеся волны пресной, обжигающе ледяной воды имели иной привкус, чем морские. Впервые вода начала перехлестывать через борта лодки.

— Эй, американец, — крикнул Пьер, оборачиваясь ко мне, — от тебя тут меньше всего толку! Бери котелок и начинай отчерпывать воду, да поосторожней, не проткни обшивку, а то всем нам хана!

В общем, его слова взбодрили меня. Орудуя котелком, я размышлял о том, чего стоит больше бояться — той воды, что перехлестывает через борт, или того фонтана, что может хлынуть, если я от усердия зацеплю котелком кору, покрывающую днище. После очередного громового раската нас накрыла серая завеса дождя, озеро шквально вскипало за бортами, избиваемое тяжелыми каплями. Я уже едва различал берег, за серым туманом маячила лишь белая прерывистая линия бурунов. Грохот стоял почище артиллерийской атаки.

— Хорал Тора! — вскричал Магнус. — Именно основы такого его могущества, Итан, нам и надо отыскать.

— Не нам, а тебе, — проворчал я.

Запуская в грозу воздушного змея, Франклин вел себя как безумец, но Бладхаммер был ему под стать. Достаточно одного случайного разряда, чтобы от нас осталось мокрое место.

— Эй, колдун, приручи-ка молнию! — крикнул Пьер.

— Для этого мне нужны особые приспособления. Для начала необходимо выбраться из воды, прежде чем молния сожжет нас.

Уж я-то видел, какова может быть огненная мощь молнии.

Я глянул на каноэ Авроры. Ее волосы растрепались, а сама она с мрачной решимостью, отбросив зонтик, ожесточенно орудовала веслом. Сесил также, отложив книгу и ружье, занялся греблей, его промокший цилиндр надвинулся на лоб до самых бровей, и с полей ручьями стекала вода.

В нашей собственной посудине Магнус греб с таким остервенением, что его весло зарывалось в волны вместе с руками, а Пьер, чтобы уравновесить богатырскую силу норвежца, переместился к другому борту.

— Может, стоит избавиться от нескольких тюков, чтобы понизить уровень осадки, — предложил я, пытаясь перекричать грозовые раскаты.

— Ты что, совсем сбрендил? Я скорее побратаюсь с озерной ведьмой, чем буду объяснять Симону Мактавишу, почему его драгоценный груз отправился на дно Верхнего! Отчерпывай, колдун! Или придумай, как успокоить бурю!

Нас швыряло по волнам, как листья в водовороте, зловеще темный берег становился все ближе, а наши гребцы пока отчаянно пытались кружить на одном месте, чтобы нас не вынесло на каменистую отмель. Береговая линия тускло белела впереди, сурово ощерясь валунами и жилистыми деревьями, стволы которых дрожали и гнулись под шквальным ливнем.

— Гребите, друзья! Гребите, иначе нам придется сосать на дне ведьминскую титьку!

Спина моя уже горела огнем, как и предсказывал Пьер, но об отдыхе не могло быть и речи. Мы приблизились к мысу, о который, вздымая огромные фонтаны брызг, разбивались могучие волны, и сквозь тусклую пелену дождя, на фоне мятущейся природы я разглядел жуткие и белесые сооружения с острыми перекладинами.

— Кресты! — завопил я.

— Ага! — откликнулся Пьер. — Не каждому экипажу удается достичь спасительного укрытия, и это памятники спасовавшим перед стихией вояжерам. Запомни их хорошенько да начинай поживей отчерпывать!

Периодически озаряемые светом молний, они выглядели как бледные распятые скелеты.

Никогда еще мне не приходилось так яростно вычерпывать воду, мускулы дрожали от напряжения, вены на шее вздулись, как веревки. Я глянул вокруг. Аврора тоже работала черпаком, глаза ее расширились от страха. Ливень, казалось, превратился в настоящий потоп, дождевые струи сливались в сплошную стену и хлестали по лицу с такой силой, что у меня возникло четкое ощущение, будто я уже тону. На дне каноэ накопилось дюймов шесть воды. Я вновь наполнил котелок и лихорадочно выплеснул его содержимое за борт.

Оглянувшись назад, я заметил, что одно каноэ пропало из вида, и предупредил Пьера.

— Их уже не спасти, они погибнут от холода! Гребем, гребем!

Наконец мы пронеслись мимо обрывистого берега при входе в бухту, каноэ взмыло вверх и, прокатившись по гребню волны, осторожно легло на новый курс. Жак с ожесточенной сосредоточенностью крутил руль, удерживая лодку на плаву. Нас отбрасывало обратно в штормовые глубины, но под барабанящим ливнем мы упорно продвигались к защищенной скалистыми берегами гавани, в содрогающейся на их гребнях листве жутко завывал ветер. Впереди показался красноватый галечный берег, ближайшие к носу гребцы выпрыгнули за борт и оказались по пояс в воде, а волны добирались им до подмышек.

— Следите, чтобы каноэ не врезалось в дно!

Коченея в ледяной воде, мы удерживали лодки на месте, видя, как наши водонепроницаемые тюки подбрасываются беснующимися волнами, заодно обстреливающими нас галечными залпами. Аврору слегка приподняли, и она, почти свалившись за борт, оказалась на мелководье, юбки помешали ей сразу восстановить равновесие, но в итоге поднявшись на ноги, пошатываясь и расплескивая воду, она слепо направилась к берегу, таща за собой раскинувшееся парусом платье. Опомнившись, она вернулась и, вытащив один из тюков, побрела обратно. Мужчины, перевернув каноэ, слили из них воду и потащили, как гусениц, туда, где им не грозил штормовой ветер. Я взглянул на вздымающуюся темную сушу. Вверх уходили обрывистые и суровые кручи, смутно маячившие в тусклом штормовом свете. Сверкнувшая молния ударила в один из горных отрогов.

Я мельком оглядел нашу компанию. У всех с волос ручьями стекала вода, усы вояжеров повисли, как отростки плауна. Даже кудри Авроры почти распрямились, побежденные ливневой стихией.

— Да, не слишком быстро мы теперь попадем в Гранд-Портидж, — сказал Пьер. — Это озеро так просто нас не выпустит. Теперь понимаешь, американец, почему мы гребли с бешеным упорством, пока имели возможность?

— А что было бы, если бы мы не оказались поблизости от этой бухты?

— Тогда отправились бы к праотцам до срока, хотя когда-нибудь всем нам суждено встретиться с ними. Что и произошло бы, если бы ветер дул нам навстречу. Такое тоже бывало, нас относило далеко назад, и мне приходилось долго блуждать по волнам в поисках сносного укрытия.

— А как быть с отставшими?

— Выйдем на мыс и посмотрим, где они. И если озерная ведьма не выпустила их из своих объятий, то завтра установим новые кресты.

— Эти идиоты потеряли чертовски ценные грузы! — возбужденно воскликнул Сесил. — Им придется держать ответ перед морским дьяволом, но мне-то придется отчитываться перед Мактавишем!

Нам так и не удалось найти тела утонувших вояжеров, но часть тюков с товарами вскоре прибило к берегу, их спасла надежная брезентовая упаковка. Как только распогодится, все промокшие товары будут высушены под жаркими солнечными лучами.

* * *

Гроза унеслась дальше, на западе из-за туч выглянуло низкое солнце. Совсем закоченев, я дрожал от холода и с огромным удовольствием отправился поразмяться, когда Пьер предложил мне сходить вместе с ним в лес за сухими дровишками. Магнус тоже увязался за нами, размахивая здоровенной секирой и продираясь по тропе, как дикий лось. Почти сразу мы оказались в заросшей березовой роще, покрытой густым мхом, до нас еще доносился шум ветра и рев волн, но нашу тропу поглотили дикие заросли. Вскоре я уже окончательно потерял ориентацию.

— А как мы выберемся отсюда?

— Наши блуждания оставляют явные следы, к тому же мы ведь слышим шум волн. Хотя мне больше нравятся открытые водные просторы, а не лесные чащи, где приходится плутать вслепую. Как-то раз мои приятели отправились погулять, решив пройти сотню шагов да набрать ведерко ягод, а в итоге бесследно исчезли. Одни винят индейцев, другие — медведей или даже самого Вендиго. А по-моему, так просто лесной дух порой, проголодавшись, подкрепляется человечинкой.

Я огляделся. Деревья подрагивали, тени стали глубже, отовсюду доносились звуки всхлипывающей и капающей воды. Один я мог бы заблудиться здесь надолго.

Пьер, однако, казалось, уверенно вел нас в нужном направлении. Под защитой скального навеса нам попалось накренившееся дерево, его нижняя часть сильно подгнила, и мы довольно быстро нарубили по целой охапке сухих поленьев и набрали мха на растопку. Следуя за Пьером, мы с легкостью вышли обратно к стоянке, где остальные вояжеры уже развели костры с помощью кремня, огнива и пороха. Тем временем Магнус, разрубив своим топором более объемистое дерево, теперь занялся прибитым к берегу плавником, легко, с одного удара, превращая его в удобные поленья. Я подбросил свою охапку в нашу огненную пирамиду. Вскоре на стоянке уже потрескивали три завывающих костра. От одежды повалил пар, когда вояжеры, подобно краснокожим дикарям, пустились в безумные пляски, выкрикивая непристойные французские песни. Они радовались спасению и печалились, оплакивая товарищей, гибель которых, видимо, считалась у них таким же обычным событием, как сам шторм. Смерть в этих суровых северных краях неизбежна, как снегопад.

Спустившееся к линии горизонта солнце окрасило влажный берег и отступивший к холмам лес золотистыми блестящими красками. От установленных парусиновых палаток нашего избранного общества поднимался пар, а Сесил, вскрыв бочонок рома, выдал каждому по глотку, даже Аврора, как заправский матрос, хлебнула обжигающего напитка.

По нашим лицам блуждали глупые улыбки, частенько появляющиеся у людей, неожиданно избежавших смерти. Ничто не заставляет воспринимать саму жизнь с большей радостью, чем преодоление смертельной опасности.

Когда прогоревшие дрова превратились в хорошие угли, мы с урчащими от голода животами принялись готовить горох со свининой и кукурузную кашу. Здешние кашевары обильно сдабривали зерновую похлебку свиным жиром.

Дрожа от изнеможения, мы набросились на еду, словно изголодавшиеся животные. Вытерев рот тыльной стороной ладони и облизнув ее, Пьер обратился к Сесилу:

— Лорд Сомерсет, мы понесли сегодня потери, но главное — остались живы. По моим наблюдениям, наши ослы не ударили в грязь лицом… может, потому, что им не хотелось отстать от вашего каноэ, где гребла даже ваша очаровательная кузина?

— Если Итан и Магнус вымотались так же, как я, то мы все сегодня потрудились на совесть.

— Конечно, они еще не северяне, но, вероятно, уже достойны уважения монреальской компании свиноедов, так ведь, мои любящие окорока друзья?

— Один свиноед заткнет за пояс сотню северян! — воскликнул его монреальский компаньон. — Но что верно, то верно, нужно, пожалуй, принять их в наши ряды, проведя обряд посвящения.

Пьер, повернувшись к нам, величественно сложил на груди руки.

— Итан и Магнус, сегодня вы узнали, каков подлинный норов великого озера и, к моему большому удивлению, не только выжили, но и не позволили ему смутить ваши души. Собственными глазами я видел, как вы изо всех сил гребли и отчерпывали воду, помогая провести наше каноэ мимо мыса Мертвеца, и проявили несгибаемую волю к жизни, крайне необходимую в этой суровой земле. Да, порой умирают вояжеры, но их место занимают новички. По-моему, пора вам стать настоящими членами нашего братства, если, конечно, вы не боитесь удостоиться такой высокой чести.

— Я ужасно устал и весь дрожу от перенапряжения, — признался я.

— Через пару недель ты забудешь, что когда-то был таким неженкой. Поэтому мы склонны окрестить вас немедленно.

Он взял сломанную ветром сосновую лапу и спустился с ней по красноватому галечному берегу к горящей в закатных лучах полосе прибоя. Окунув хвойную ветку в воду, он вернулся и окропил наши головы озерными брызгами.

— Властью, данной мне как северянину Северо-Западной компании, я посвящаю вас в члены нашего братства! Отныне вы не просто ослы, а имеете право на личные имена, и завтра на рассвете я вырежу их на дереве.

— Это большая честь, — сказал Магнус. — Если нам удалось удовлетворить твои требования, то и сам ты, малыш, удивил меня своей выносливостью. Да, приятель, силища у тебя богатырская.

— Еще бы мне не удивить тебя, — гордо кивнув, заявил Пьер. — Французский вояжер стоит сотни норвежцев. — Он глянул на меня. — А теперь вам положено отблагодарить нашу компанию за такую честь, достав серебряные доллары и купив у лорда Сомерсета два бочонка шраба, как того требует обычай.

— Откуда ты знаешь, что у меня есть серебряные доллары?

— Глупый ты, американец! Разумеется, пока ты дрых без задних ног, у нас была масса возможностей порыться в твоих вещичках. Господь велел делиться! А у вояжеров не может быть никаких тайн друг от друга! И нам известно, что ты сможешь позволить себе угостить нас еще и в Гранд-Портидже!

Я решил припрятать несколько монет на всякий случай под стельку моих мокасин.

В общем, пирушка стала вполне заслуженным завершением драматичного дневного шторма, и ром живительным огнем полился в наши глотки. Ближе к ночи вновь разожгли костры, снопы искр взлетали в уже очистившееся от туч и полное звезд небо, а палатка Авроры порозовела, освещаемая изнутри горящей свечой. Пьер сказал, что завтра мы будем отдыхать, и тут меня осенило, что можно погулять на славу, раз завтра я смогу выспаться. После смертельной дневной опасности мне вдруг отчаянно захотелось прочувствовать всю полноту жизни. Изрядно захмелев, я покинул поющую у костра компанию и, отойдя в темноту, незаметно подобрался к входу в розовую палатку. Несомненно, Аврора уже готова сменить гнев на милость.

— Аврора! — прошептал я. — Это я, Итан! Как вы и предполагали, я пришел, чтобы позаботиться о вас. В такую холодную ночь, объединив усилия, мы можем отлично согреть друг друга.

Из палатки не донеслось ни звука.

— Аврора?

— Какая наглость, господин Гейдж. Я вас не приглашала. В конце концов, у меня приличная репутация. Нам нужно быть осторожными.

— Осторожность является моим особым даром. Держу пари, что сумею быть тихим как мышь в отличие от вас.

— Да вы наглец, Янки-Дудл!

— Зато очень приятный в общении. Я надеюсь, что ваши воспоминания так же сладостны, как мои.

Мне совершенно непонятно, почему женщин нужно так долго уговаривать, чтобы они признали очевидное. К счастью, я фонтанировал обаянием. Как говаривал Франклин: «Крепость, как и девственница, долго не продержится, если начать переговоры».

— Но разве что-то изменилось, Итан Гейдж? — спросила она. — Если человек не желает делиться своими планами, то ни о какой подлинной близости не может быть и речи. Только полное доверие способно породить любовь. Невозможно объединить усилия, пока мне неизвестно, какие цели вы преследуете.

О боже, для общения с женщинами порой требуется поистине ангельское терпение!

— Я простой разведчик! Честно говоря, мне самому не ясны мои цели. Я просто странствую, надеясь найти нечто интересное.

— Я не верю вам. И буду сомневаться в собственных чувствах, пока вы не убедите меня в реальности нашего содружества. Представьте, что будет, если мы объединим усилия в ваших изысканиях.

— Аврора, я уже говорил… мы собираемся искать слонов.

— Итан, я поделилась с вами всем, — громко вздохнув, обиженно заявила она. — Всем! А вы в ответ одариваете меня всякой чепухой!

— Я готов прямо сейчас подарить вам всего себя.

— Спокойной ночи, сэр.

— Но, Аврора!

— Пожалуйста, не вынуждайте меня звать на помощь кузена.

— Должна же у меня остаться толика надежды!

Молчание.

— Ну проявите хоть каплю жалости!

Я не люблю унижаться, но порой это срабатывает, и чем больше я думал о ней, тем больше возбуждался. Я сам понимал, что окончательно сбился с праведного пути.

— Отлично, — наконец ответила она. — Если вы научите меня хорошо пользоваться тем замечательным ружьем, которым так гордитесь, то, возможно, и дождетесь снисхождения. Стрельба стала моей страстью.

— Вам хочется пострелять из моей винтовки?

— Мы можем поохотиться вместе утром. Охота возбуждает меня.

Я слегка поразмыслил. Может, ей просто хочется удалиться в уединенное местечко? Порезвиться на лесной травке подальше от любопытных ушей и глаз? Я сумею поразить ее меткостью, настрелять некоторое количество дичи, а также, припомнив пару лирических сонетов, сделать массаж ее изящным ножкам на поляне возле ручья… В общем, пока мне пришлось удалиться слегка обескураженным, но далеко не сдавшимся.

Я вернулся к костру, вокруг которого собрались выпившие вояжеры.

— Ты выглядишь разочарованным, приятель! — воскликнул Пьер, сделав очередной глоток рома. — Тебя же только что приняли в члены нашего братства, неужели ты не можешь дождаться, когда твое имя увековечат на дереве?

— Я искал женского тепла.

— Ах, женщины! Их холодность способна нанести серьезные раны.

Сидевшие вокруг костра сочувственно покачали головами.

— Итан, неужели ты еще не понял, что твой мирской успех обратно пропорционален твоим романтическим достижениям? — укоризненно сказал Магнус. — У нас будет возможность открыть гораздо большие сокровища, чем Аврора Сомерсет!

— Но она здесь. А сокровища скрываются в туманной дали.

— Плюнь ты на эту капризную дамочку, — поддержал его Пьер. — С такими одна морока. Красна ягодка, да на вкус горька!

— Но она чертовски красива, — простонал я, сам смутившись от заунывной тоски, прозвучавшей в этом стоне.

— Не краше половины смуглянок в Гранд-Портидже, к тому же они в сто раз более благодарны и отзывчивы. Там ты быстро забудешь эту шлюшку и выберешь себе отличную скво.

— Я не хочу скво.

— Откуда ты знаешь, если еще не знался с ними?

Мне надоели их шутливые выпады и советы, поэтому я покинул их и забрался под каноэ, где предался беспокойным мыслям об утренней охоте, сознавая, что Аврора, возможно, дурачит меня, но не слишком переживая по этому поводу. Лучшим способом для восстановления моего спокойствия будет завоевать ее расположение. Вероятно, легче всего она покорится мне вдали от лагеря. Я не мог даже подумать о том, чтобы пролепетать ей бредовую историю о скандинавских молотах, иначе она попросту решит, что мы полные идиоты, и уговорит кузена бросить нас на этом берегу.

Я лежал без сна, слыша, как вояжеры прикончили запасы рома и улеглись спать, а потом до меня донеслось шуршание чьих-то шагов по гальке, около моего импровизированного укрытия, и я увидел сапог. Чуть позже под краем лодки появилось лицо сэра Сесила.

— Лорд Сомерсет! — Я испугался, что он собирается отругать меня за дерзость.

— Господин Гейдж, — откашлявшись, тихо сказал он. — У нас здесь небольшое общество, и я невольно услышал о вашем огорчении. Настроение моей кузины переменчиво, как у любой женщины. Она разбивает сердца, как чашки, почти не задумываясь. Не стоит так переживать.

— Мы с ней собирались завтра поохотиться, пока остальные отдыхают.

— Вы обнаружите, что она первоклассный стрелок. А пойдя навстречу ее желаниям, вы сможете укротить ее.

— Так значит, вы не возражаете против нашего дружеского общения?

— Я не возражаю против нашего партнерства.

Прошуршав по гальке, он удалился, а я осознал, что он сам заинтересован в каком-то союзе. Уже проваливаясь в сон, я подумал о том, почему вообще Сесила Сомерсета волнует роман его кузины с подобным мне бездельником.