Вояжеры отсыпались после попойки, а меня на рассвете растолкала Аврора. Она облачилась в небесно-голубой охотничий камзол с короткими фалдами, бриджи и сапоги. Роскошные волосы она собрала на затылке, а на руки натянула замшевые перчатки.

— Давайте же испытаем вашу знаменитую винтовку! — воскликнула она с живостью сказочного бурундучка.

Не успев толком выспаться, я мысленно застонал, но вскочил, словно кукла на пружинке, ведомый хмельным желанием произвести на нее впечатление. Возможно, бурундучья глупость поразила именно мой мозг.

Сбросив прихотливую маску манерной и беспомощной дамочки, Аврора вскоре обогнала меня, взбираясь на вершину гранитного хребта, под которым расстилались безбрежные синие воды озера Верхнего, и я даже запыхался, стараясь не отстать от нее. Она имела наметанный глаз и, заметив следы дичи, сразу выбрала наилучшую тропу, по которой передвигалась с проворством лани. Я с удовольствием следовал за ней, имея массу времени насладиться восхитительным зрелищем ее стройных ножек, но убедился, что радости жизни в этих диких краях для леди Сомерсет не ограничиваются зонтиками и сундуками с нарядами. Всякий раз, как я пытался добиться ее расположения остроумным или сентиментальным замечанием, она жестом и строгим взглядом заставляла меня умолкнуть, намекая на то, что вот-вот должен появиться наш будущий обед. И действительно, вскоре нам удалось незаметно подобраться к годовалому оленю. Она взяла у меня винтовку и с видом заправского егеря, легко совладав с тяжелым ружьем и его отдачей, с семидесяти пяти ярдов уложила самца выстрелом в шею.

— Прекрасный выстрел!

— К прицелу вашего ружья надо приспособиться, оно попадает слегка выше и левее намеченной цели.

Достав охотничий нож с рукояткой из слоновой кости, она выпотрошила оленя, позволив мне убедиться в ловкости, с какой смогла оскопить убитое животное. Затем она отрезала голову и, подняв тушу, взвалила ее мне на спину.

— Для меня он слишком тяжел, — заявила Аврора, начиная спускаться обратно по горному склону.

За ночь царственно утонченная женщина превратилась в независимую и немногословную наследницу нашего славного первопроходца Буна, и я осознал, что, несмотря на изящество ее форм, меня не особо волнует такая новая маскировка. Как странно порой действуют колдовские чары, и еще страннее, как порой неожиданно они начинают разрушаться. В итоге я пришел к выводу, что очень плохо понимал как ее натуру, так и возникшие между нами отношения. Вместо того чтобы соблазнить ее, я сам попался в расставленные ею сети, и пыталась околдовать меня не чопорная английская леди, а своенравная охотница — возможно, весьма опасная, как и предупреждал Магнус. Мне вспомнилась его легенда о многоликом Локи, капризном, плутоватом и зловредном скандинавском боге, чьи козни в итоге привели к Рагнарёку, гибели мира.

Но вот мы все же остановились передохнуть у ручья, чтобы освежить усталые и разгоряченные ноги. Причем, выступив с предложением расслабляющего массажа — тактика, безошибочно срабатывающая в деле обольщения любой женщины, — я обнаружил, что разочаровывающая твердость и мозолистость ее конечностей превзошли все мои ожидания и воспоминания. И уж конечно, она не впала в экстаз от моих прикосновений.

— Я начинаю подозревать, что вы гораздо лучше чувствуете себя в этих диких краях, чем я себе представлял.

— Неужели? — Откинувшись на спину, она взирала на меня из-под полуопущенных век. — Да, путешествуя с кузеном, я кое-чему научилась. А стрелять я научилась еще в Англии, благодаря урокам отца и Сесила. Разве вы не согласны с тем, что меткий выстрел доставляет потрясающее удовольствие?

— Как ни странно, меткость вашей стрельбы еще больше роднит нас, — с вкрадчивой задушевностью произнес я. — Мы оба ловко попадаем не в бровь, а в глаз, поэтому можем найти общие интересы не только в постели.

— Охота, господин Гейдж, всего лишь легкое развлечение.

— И я уверен, что кроме охоты мы могли бы порадовать друг друга чем-то более весомым и затейливым, — заявил я, упорно продолжая гнуть свою линию.

— Чем это, интересно, меня могут порадовать французский шпион и норвежский мятежник, блуждающие по лесам заодно с пушным зверьем?

— Я не шпион.

— Но подобно ему храните секреты. Вы действуете по поручениям Бонапарта, Астора и Джефферсона.

— Я всего лишь хочу исследовать природу и жизнь в Луизиане, как уже говорил вам. Особенно меня интересуют слоны.

— Вряд ли. Бладхаммера интересует нечто более важное. Очевидно же, что ваша парочка скрывает замечательную тайну, и я начинаю подозревать, что лично вы даже не до конца понимаете, в чем ее сущность. Вы покорно следуете за любым волевым человеком, вас попросту держат за дурачка. — Отстранившись от меня, она натянула сапоги. — Мы могли бы помочь вам, если бы вы захотели, но, похоже, вы получаете удовольствие, тупо оберегая свои секреты. Не важно. Так или иначе, в Гранд-Портидже все тайное станет явным.

Ее презрительный тон задел меня за живое.

— Так может, до тех пор мы еще успеем получить удовольствие от нашего приятного общения!

— Хватит с вас и одного любовного свидания, — заявила она, вставая с травянистого берега. — Более длительные отношения я завожу только с теми людьми, которым могу доверять.

И, взяв мою винтовку, она вновь начала спускаться с горы.

Взвалив на плечи оленью тушу, я еле распрямился, и внезапно меня расстроило то, что в ее крепких объятиях нахожусь не я, а моя винтовка. Я думал, что она из вежливости поджидала меня на краю скалы, но оказалось, словно совершенно забыв о моем существовании, Аврора напряженно вглядывалась в синевшую внизу бухту.

— Они прибыли, — наконец сказала она.

К берегу подгребало каноэ, оставляя позади себя серебристые расширяющиеся дорожки. На веслах стояли индейцы, но в центре маячила фигура в красном мундире британского солдата. Вояжеры вошли в воду, чтобы вытащить на берег лодку, а ее выпрыгнувшие обитатели быстро исчезли за деревьями.

— Кто прибыл?

— Проводник Сесила.

* * *

Нам понадобилось еще около часа, чтобы спуститься к подножию горы, откуда уже виднелся дым, поднимающийся от костров нашего лагеря. Но примерно в сотне метров от него нам встретился небольшой водоем, благодаря которому произошли судьбоносные перемены. Перед нами за деревьями, в тихом и защищенном от ветра местечке, находилась обрамленная зарослями камыша заболоченная низина. День выдался теплый, и купание могло доставить большое удовольствие. Мы услышали плеск и поняли, что кто-то уже решил искупаться.

До нас донесся женский смех.

В озерце плавали две женщины, их струящиеся волосы раскинулись веером, как бобровые хвосты. Я понял, что, должно быть, именно они прибыли в том индейском каноэ. Застыв в напряженной позе, Аврора выглядела не менее удивленной, чем я. Скрытые листвой кустарника, мы следили за купальщицами. Все виденные мной индейцы были хорошими пловцами, и женщины эти не являлись исключением. Одна из них наконец поднялась из воды и направилась к берегу, все ее бронзовое тело поблескивало в золотистых каплях, и я вдруг невольно издал громкий вздох.

Удивленно вскинув брови, Аврора глянула на меня с кривой усмешкой.

Юная индианка выглядела на редкость соблазнительно, ее груди, хотя не столь полные, как у леди Сомерсет, смотрелись не менее привлекательно, так же как и плавные изгибы ее гладких бедер и изящных ног. Волны плескались возле ее колен, а сама она, видимо, как-то почувствовав наше присутствие, оглянулась, не более смущенная своей наготой, чем лесная лань, и на лице ее отразилось лишь игривое любопытство. Солнечные лучи подчеркивали темноту ее сосков и влажный блеск сбегавшего к бедрам треугольного островка. Для индианки ее кожа оказалась неожиданно светлой, и волосы вместо привычной угольной черноты отливали темной медью. Эта нимфа смотрела прямо на наши кусты, хотя наверняка нас не видела, но вглядывалась в них с настороженным интересом.

— Почему ее кожа светлее обычной?

— Кто знает, — сказала Аврора. — Может, она полукровка или бледнолицая пленница. Пошли дальше.

Когда она вышла из-за деревьев, индианка вдруг резко нырнула в камыши, мгновенно спрятавшись, как дикарка.

— Погодите! — прошептал я.

Теперь уже вторая, более полная и менее соблазнительная особа поднялась из воды и, оглядываясь через плечо, быстро скрылась в прибрежных зарослях.

Аврора насмешливо оглянулась на меня.

— Значит, вы предпочитаете краснокожую дичь.

— А разве у меня есть шанс вкусить белокожей?

— Партнерство, господин Гейдж, партнерство.

— Я просто любознателен, как любой мужчина.

— Да уж не сомневаюсь, вы типичный американец. Но держитесь подальше от них, если вам дорога жизнь.

— Что вы имеете в виду? — Меня порадовало уже то, что она дала себе труд предостеречь меня.

— Вернемся в лагерь. Там вы сами все поймете.

Выйдя из-за деревьев, мы вступили на залитый солнцем берег озерца. Перевернутое вверх дном длинное индейское каноэ сушилось на поляне, где неподалеку от стоянки вояжеров его воинственные гребцы разводили костер. Шестеро мужчин в кожаных штанах и набедренных повязках подставили свои бронзовые торсы солнечным лучам. Они непринужденно сидели на корточках, как кузнечики, но производили впечатление крепких парней. Их рельефные мышцы блестели от жира, используемого индейцами для отпугивания мошкары.

Я заметил, что мужчина, показавшийся мне английским солдатом, также принадлежал к туземному племени. Его черные как смоль, собранные на затылке волосы украшало орлиное перо. В отличие от своих спутников он носил выцветший британский мундир с потертыми, но начищенными до блеска медными пуговицами. Меня заинтересовало, где он раздобыл его.

Возможно, это был очередной вождь, учитывая, как непринужденно беседовал он с лордом Сомерсетом, и его величественная, под стать этому аристократу, осанка вновь напомнила мне о встрече с Текумсе и Брентом. Похоже, все вожди непобежденных племен имели уверенный и самодовольный вид. Под темными глазами выделялся крупный нос и изогнутые в жесткой усмешке губы. Бугристые сплетения его крепких мышц, насколько я мог видеть, напоминали канаты военных фрегатов. Его взгляд сверкнул при виде Авроры, он явно узнал ее и так же, как на старого знакомого, почему-то глянул и на меня. Неужели мы встречались в одном из фортов? Странно, что я не запомнил его.

— Богиня Диана возвращается с охоты с добычей! — с улыбкой приветствовал кузину Сесил.

— Мы обнаружили не только этого оленя, — сказала она.

— Правда?

— Ваши скво решили искупаться. Верно, Красный Мундир?

— Его рабыни. Ему проиграл их один оджибве. Красный Мундир везет их до Гранд-Портиджа, а потом дальше, в свою родную деревню.

— Они заворожили Итана.

— Его можно понять. Одна из них красотка.

Аврора презрительно фыркнула.

— Итан, похоже, моя кузина нещадно использует вас в качестве бедной вьючной лошадки!

— У нее же винтовка, — попытался я отшутиться.

Честно говоря, я пребывал в замешательстве. Мое желание уложить в постель строптивую Аврору Сомерсет позволило ей водить меня за нос, как окольцованного быка, но теперь появились новые претендентки. Разве Пьер не говорил мне о симпатичных скво?

— Что ж, возможно, вы приобретете новую популярность, — заметил Сесил. — Всем нам по вкусу свежая оленина.

— Включая и ваших новых гостей?

— Познакомьтесь с Красным Мундиром, вождем с западных берегов этого озера. Это уникальная личность, плод любви двух издавна враждующих племен — его мать ведет свой род из оджибве, а отец — из дакотов. Мать его попала в плен к дакотам и вырастила сыночка, обучив его обоим языкам. Он много странствовал и стал отменным воином. Я надеялся на встречу с ним, хотя шторм мог помешать моим планам. Он знает Запад — знает те самые края, в которые вы, вероятно, направляетесь. Он может быть полезен нам обоим. Они переждали эту непогоду на острове к западу от нашей бухты, а утром прошли дальше, чтобы найти нас.

— Приветствую вас, — сказал я, протягивая руку.

Вождь никак не отреагировал на мое приветствие.

— А почему он одет в офицерский мундир?

— Да, это поразительно. Но вероятно, лучше не спрашивать, как он раздобыл его. Не думаю, что он получил его в подарок, и надеюсь, что этот наряд прослужит ему долгое время, позволив не завидовать моей одежде.

— Однако вы доверяете ему?

— Безоговорочно. Красный Мундир не делает тайны из своих воззрений и желаний. Его потребности крайне незатейливы.

Незатейливые потребности Красного Мундира включали оленину, которая помогла нам восстановить силы, и остаток дня мы провели на берегу, названном нами бухтой Спасения, купаясь, латая одежду и подъедая пищевые запасы. Аврора вернула мне винтовку, к тому же почистив ее, и похвалила, увы, не меня, а мое оружие. Замеченные мною в озерце женщины появились в нашем лагере, скромно одетые в индейские кожаные наряды; ходили они, опустив глаза и всем своим видом показывая покорность. Если их и смутило то, что кто-то заметил их купание, то они этого не показали.

— Вон ту красотку зовут Намида, что на языке оджибве означает «Звездная Плясунья», — прошептал мне Пьер, присев рядом на корточки, чтобы раскурить трубку. — Такое имя дал ей первый хозяин. А вторую зовут Лягушечкой. Эти мерзавцы выиграли их в кости на стоянке возле порожистой Су. Заодно они устроили там пьяную драку, и Красный Мундир нанес бывшему владельцу женщин смертельный удар томагавком. Теперь они будут жить рабынями в его разбойном племени, пока кто-нибудь из его головорезов не решит взять в жены одну из них. Индейские племена постоянно нуждаются в пополнении, ведь их численность заметно снизилась. Слишком многие умирают от войн и болезней.

Я с интересом разглядывал эту парочку, ожидая, когда же скромницы поднимут глаза. Намида все-таки мельком глянула в мою сторону, когда присела на краю стоянки, а мой ответный взгляд выразил пламенный интерес. На вид я дал бы ей лет двадцать, ее рыжие волосы блестели, как мех выдры, а движения отличались грациозной плавностью. Для индианки у нее была чересчур светлая кожа, хотя ее племенную принадлежность выдавали высокие скулы и большой рот с удивительно белозубой улыбкой, а также своеобразные украшения — шею ее обхватывало ожерелье из игл дикобраза, а одно ухо украшала подвеска из серебряной монеты. Летний наряд позволял оценить красоту ее гладких рук и крепких стройных ног, а вся фигурка… впрочем, я уже раньше оценил ее. Она отличалась от Авроры Сомерсет, как дикий мустанг от породистой скаковой лошади, но, по моим подозрениям, обладала особой природной живостью. Я осознал, что отчасти мой интерес к Намиде подогревала тоска по утраченной мною египтянке Астизе, хотя внешне они имели мало сходства, но, клянусь богом, меня пленило то, с какой изящной легкостью двигались ее обутые в мокасины ножки, как очаровательно покачивались бедра, какую невинность излучал ее уклончивый скромный взгляд! Она совершенно не походила на потрепанных, увядших туземок, которых я видел в Детройте. И вдруг она откровенно взглянула прямо на меня…

— Мне казалось, приятель, что тебя не интересуют скво! — усмехнувшись, сказал Пьер, когда я едва не свернул шею, наблюдая, как она проходит по лагерю.

— У нее голубые глаза.

— Ага, говорят, она из племени манданов… или, скорее, из родственного им племени аваксави… судя по слухам, ее взяли в плен еще девочкой, и она переходила из рук в руки, пока не объявилась в Су. Ее родные края находятся очень далеко отсюда, и, возможно, она надеется, что Красный Мундир отвезет ее поближе к дому. Для индианки у нее очень странная внешность, верно?

— Неуместная оценка для такой красотки.

Манданы! По-моему, Том Джефферсон предположил, что они потомки скандинавов или валлийцев.

— Мне казалось, что ты до безумия втюрился в Аврору, — вставил Магнус.

Я предпочел не услышать его замечания.

Аврора с явным неодобрением следила издалека за нашей оживленной и выразительной беседой, и я порадовался тому, что отплатил ей, вызвав такое беспокойство. Если мне удастся распалить в ней ревность к Намиде, то, возможно, насмешливой британке скорее захочется возобновить нашу близость. Я как раз обдумывал, как лучше подстегнуть ее эмоции, когда Красный Мундир заметил мой пристальный взгляд и отрывисто сказал что-то Сесилу.

Англичанин направился к нам. Аврора, продолжая свои наблюдения, одарила симпатичную индианку злобным взглядом.

— Вы не находите, что эта скво мало похожа на своих соплеменников? — спросил Сесил.

— Да, я не видел пока таких светлокожих индейцев.

— А я слышал о них и даже видел кое-кого. Некоторые считают, что их кровь разбавили валлийцы. В языке нескольких индейских племен даже встречаются валлийские слова.

— Или скандинавские, — заметил Магнус.

— Вы так полагаете? — сказал аристократ, удивленно приподняв брови. — Уж не воображаете ли вы, что ваши дальние предки заплыли в эти края! По-моему, я начинаю понимать, в какую сторону склоняются ваши интересы, Магнус. С другой стороны, возможно, именно валлийцы первыми обосновались на территории предков племени Намиды, а тогда… В общем, по-моему, право первооткрывателей Луизианы могло бы принадлежать и британцам.

— Или история колонизации станет столь запутанной, что никто вообще не сможет предъявить права на Луизиану, — сказал я.

— Держитесь подальше от этих скво, — предостерег нас Сесил. — Я слышал, что манданские девушки обладают поистине неземной красотой и слывут самыми соблазнительными на континенте… но эта славная парочка является собственностью Красного Мундира. А у него дьявольски вспыльчивый характер. Говорят, он слопал печенку бывшего владельца этого мундира.

— Уж не каннибал ли он?

— Они тут все такие, когда у них возникает желание уничтожить своих врагов и приобрести их силу. Я видел, как индейские воины пожирают человеческие сердца, а их скво жарят печенку. Но если уж на то пошло, то вы скорее пожелали бы быть съеденными, чем терпеть неописуемые мучения предшествующих пыток. Подобные им индианки бывают на редкость жестокими, они с удовольствием всаживают раскаленные на костре палки в самые разные отверстия захваченных пленников.

— Но я ведь только посмотрел в ее сторону, — нервно сглотнув, заметил я.

— Нельзя даже смотреть. Тому, кто не ссорится с Красным Мундиром, удается остаться в живых. Лучше попросту не замечайте их… если, конечно, вам еще не надоела моя кузина.

— На самом деле, лорд Сомерсет, скорее я надоел ей.

— Я советовал вам потерпеть. Мало кого из мужчин она приглашает на охоту.

— И вряд ли вообще кто-то из них дождется от нее иных приглашений.

Он рассмеялся и отошел от нас, кивнув индейскому вождю.

В эту ночь я спокойно лег спать в одиночестве, утомленный поиском расположения Авроры и шутливыми комментариями моих спутников по этому поводу. Я не прочь изобразить глупца, если рассчитываю в итоге получить славную награду, но даже для меня унижение имеет свои границы. Симпатия к леди Сомерсет превратилась в антипатию, и я решил окончательно завязать с этим флиртом.

Вдруг до меня донесся тихий звук шагов, кто-то остановился около моей походной подушки, и из темноты прозвучал женский шепот.

— Sauvez-moi, — разобрал я слова. «Спаси меня» — это было произнесено на французском, преобладавшем в пушных факториях.

И затем Намида тихо растворилась в ночи.