Оказалось, что она совсем не знает мужчин. Что понятия не имеет о жизни за пределами Вэлли, не говоря уже о жизни в Англии. Она размышляла об этом, пока они петляли по улицам, и потом, когда вертелась на узкой кровати на дешевом постоялом дворе, где они остановились на ночлег. Это был двухэтажный глинобитный домишко с комнатами без всяких удобств, которые снимали непритязательные путники, кто на ночь, кто на две. В их комнате оказалась всего одна кровать да еще ниша, в которой устроился Чарлз, завернувшись в свой плащ и положив под голову вместо подушки котомку с вещами. Таким образом, она не могла добраться ни до пистолета, ни до ножа, ни до денег, отложенных им на путешествие по пустыне. Попытайся она это сделать, он мог бы убить ее. Да и она его тоже.

Какая же она дура! Поверить тому, что он ей говорил в пылу страсти.

Ее должно было насторожить его упорное нежелание спать с ней. Она была для него всего лишь лекарством от скуки.

Да он и не скрывал этого. Таковы были взгляды и образ жизни его народа. Женщины использовались для одной-единственной цели. И она разыграла эту карту, обеспечив себе эскорт при переходе через пустыню Калахари и дальше. Что же ее возмутило? То, что он раскрасил ее груди хной? Или то, что вел себя так, будто увлечен ею, воспользовавшись ее наивностью?

Теперь-то уж ее на этом не поймаешь. Она быстро усваивает правила игры и попытается поменяться с ним ролями. Она не раз грозила ему этим, пора привести угрозы в исполнение.

У нее есть деньги, украденные у него. К тому же он еще не окончательно потерял совесть, раз привез ее сюда и готов был сопровождать и дальше. То ли он действительно хочет ей помочь добраться до Англии, то ли имеет на нее какие-то виды. Хорошо бы, конечно, найти ему более достойную замену. Но где? К счастью, он отказался вступать с ней в связь. И теперь ничто не связывает их, она свободна в своих чувствах. Хватит с нее жизни в Вэлли и путешествия по пескам пустыни. Главное теперь – добраться до Англии, до Элинга и отца, и начать новую жизнь. Без мужчин и без секса.

Путешествие обещает быть трудным, думал Чарлз. Он не спал всю ночь и знал, что она тоже не спала. Как вести себя с ней? Как избавиться от нервозности и беспокойства? Он совершил огромную ошибку, когда увлекся ее телом, потеряв над собой контроль. Да еще заключил с ней какую-то дурацкую сделку. Надо было оставить ее в Сефре или Акке. Из Акки она добралась бы до своей Вэлли и там была бы намного счастливее, чем в доме своего отца.

Он представил ее ступающей по массивной, покрытой ковром лестнице огромного загородного дома или совершенно нагой, демонстрирующей гостям свою прекрасную раскрашенную, похожую на цветок грудь.

Хотя при всей ее разнузданности она вряд ли позволила бы себе нечто подобное.

Но кто знает? Это уже не его забота. Нет? Прекрасно. Он будет держать ее на расстоянии, пока они не доберутся до Грейбурна. А главное, не позволит ей обнажаться перед ним.

Вряд ли такое возможно – он здорово ее разозлил. Она достаточно умна, чтобы понимать, что ничего не знает о жизни вне Вэлли, что в реальном мире все иначе.

И пока нуждается в нем.

Теперь главное – сбыть ее с рук. Потом найти эту мразь Мортона. Пусть заплатит за все мерзости, которые натворил. И конечно же, за убийство матери.

Но Мортон в Вэлли. Не станет же Чарлз возвращаться туда. Впрочем, Мортон может поехать вслед за Оливией в Англию.

А Оливия там непременно объявится. Не допустит, чтобы Джорджиана вернулась в Элинг и разболтала о том, что творится в Вэлли. Тем более этого не потерпит Мортон.

В Англии Джорджи не может причинить им вреда. Но хватит размышлять. Пора начинать новый день, двигаться в путь. У них еще есть пара часов до отплытия. За это время они успеют вымыться, позавтракать, запастись едой. Вряд ли Джорджи смогла бы проделать одна весь этот путь, внезапно подумал он. Так и жила бы в Вэлли, ублажая мужчин, выставляя напоказ свое роскошное тело.

Чарлз вскочил с постели. Черт бы ее побрал! Он налил из кувшина немного воды на ладони, плеснул в лицо, стараясь не думать о ее теле. Потряс Джорджи за плечо.

– Что? Пора в путь? – Она сразу проснулась.

– Пора. Надо найти баню, помыться, выпить кофе и чего-нибудь поесть.

– Я готова. – Она встала, поправила свое покрывало, набросила на лицо чадру. Он представил себе, как струи воды стекают по ее телу, по раскрашенным грудям, похожим на два цветка. Какую реакцию это вызовет у окружающих.

Он и сам хотел смыть следы пребывания в пустыне, невидимые, но ощутимые отпечатки ее сосков и выбросить из головы мысли о ее наготе.

Хотел, чтобы и она смыла со своего тела хну и его запах, его жизненные соки, чтобы они скатились на каменный пол бани и исчезли навеки, чтобы следующую часть пути они начали чистыми, с новой страницы. Было ли такое возможно?

На корабль, перевозивший пассажиров к берегам Сьерра-Леоне, было полно народу. Вместе с людьми грузили и домашних животных, купцы и торговцы помельче перевозили тяжелые сундуки и ящики.

Судно угрожающе кренилось под тяжестью непомерного груза. Джорджи пришла в неописуемый ужас.

– У нас нет выбора, ханум, – сказал он, – это самый быстрый способ добраться до места назначения.

– Или погибнуть в пути, – возразила она, когда он взял ее за руку и помог подняться по трапу. Через час корабль отчалил. Джорджи не сомневалась в своей близкой гибели. Скрипучая развалина с трудом держалась на плаву, но каким-то чудом все же двигалась вперед, переваливаясь с боку на бок в зеленой океанской воде, вскипавшей пеной у бортов. Корабль медленно плыл вдоль поросших зеленью берегов. Их линию изредка прерывали окутанные дымкой пурпурные скалы или старый каменный форт, стоявший в лесу как часовой.

Почти все пассажиры висели на поручнях, глядя на рыбачьи поселки и все остальное, что мелькало за бортом, пока пароход, натужно пыхтя, преодолевал милю за милей. Джорджиане было не до красот природы. Она чувствовала себя несчастной и замирала от страха при мысли о подстерегающих ее опасностях. К тому же ее подташнивало. У нее не было ни малейшего желания заговорить с кем-нибудь из пассажиров. К тому же в своей одежде она чувствовала себя словно в темнице, ключ от которой был у одного только Чарлза Эллиота.

Этому надо положить конец. Она должна пересилить страх и не дать возможности Чарлзу Эллиоту взять верх над ней. Но лишь с его помощью она может добраться до Англии. Странное ощущение в желудке, неравномерное покачивание корабля, а также липнувшая к разгоряченной коже одежда мешали ей собраться с мыслями. Раздражал ее и этот самодовольный Чарлз Эллиот, наслаждавшийся каждой минутой пребывания на корабле, не отходивший от поручней. Неужели это путешествие продлится целую неделю? Господи… Неделю…

Сьерра-Леоне означала приближение к цивилизации, лесистые холмы и полуостров с тремя бухтами и пляжами, окруженными хлопковыми полями и пальмами, гавань для кораблей торгового флота с верфями и товарными складами, расположенными недалеко от города.

– Это Либерти-Таун, – сказал ей Чарлз, наблюдая за тем, как бросают якорь. – Его называют Ливерпулем Западной Африки.

– Похоже, здесь все из камня.

– Нет, в основном из дерева. Увидишь, когда мы попадем в город. Там много магазинов. Есть церкви. Все расположено на одной улице, очень похоже на… – Он хотел сказать на главную улицу в Вэлли, но вовремя спохватился. – Мы сможем там купить все необходимое. Это отправная точка нашего дальнейшего путешествия. Если повезет, то через пару дней в порт войдет «Малабар», и мы отплывем на нем в Грейбурн.

– И как долго мы будем плыть?

Он прищурился на солнце:

– Возможно, недели две.

Больше им не о чем было говорить. Они спустились по трапу, воздух был напоен цветочными ароматами. Прошли по главной улице, обходя стада овец и коз, а также лоточников, зазывавших покупателей, прислушиваясь к разноязыкому говору. Наконец они выбрались из толпы и сразу увидели молящихся, сидевших на корточках на площади, а также игроков в кости, солдат и крестьян. Жара стояла невыносимая, и не было от нее спасения.

В этом городе, как и в Камеруне, не было принято задавать вопросы. Вы показывали деньги, и вам оказывалось всяческое внимание. Они нашли комнату в глинобитном домишке с двумя узкими кроватями и умывальником. Здесь останавливались путешественники.

Много времени они провели в лавках, спасаясь от жары. Там было все: от фарфоровой посуды до изделий из кожи, но ничего необходимого. В этом городе им предстояло провести день-другой. Это в лучшем случае. Она подумала, что могла бы купить пару штук ткани и сшить себе платье. Чтобы избавиться от тяжелой и порядком надоевшей абейи и снова почувствовать себя женщиной. Ведь Чарлз обращался с ней как с неодушевленным предметом, с мебелью. Сначала ради собственного удовольствия приукрасил этот предмет, а потом решил, что он ему не по вкусу. Черт бы его побрал! Однако среди путешественников она не увидела никого, с кем могла бы заключить такую же сделку. К тому же Чарлз следил за каждым ее шагом. Мало ли что взбредет ему в голову.

Она должна быть готова ко всему. Таким, как он, неведомо понятие чести.

Но как только они сядут на корабль и останется всего две недели до прибытия в Грейбурн, возможно, многое изменится. И ей удастся отделаться от него.

Чарлз, казалось, читал ее мысли. Двухнедельное путешествие в обществе этой женщины, охваченной страхом перед неведомым и яростью потому, что нуждалась в нем, представлялось ему нелегким. Как же он мог выпустить ее из поля зрения хоть на минуту?

Но в то же время как он мог все время смотреть на нее и не желать ее? Это было похоже на безумие. Он дал волю своим низменным инстинктам и теперь расплачивался за это. А до прибытия в Англию оставалось еще много недель. И он не был уверен, что не потеряет над собой контроль. Ему оставалось либо откликнуться на зов плоти, либо спокойно наблюдать за ее попытками найти ему замену.

Он мог бы удержать ее, если бы овладел ею. Для него это был единственный выход. И кого, собственно, он наказывал во время их путешествия по пустыне, воздерживаясь от близости с ней?

Она все еще играла роль его покорной спутницы и подчинялась ему с ненавистью в сердце, пересиливая себя. Но Либерти-Таун не был местом, где она могла бы сбросить мусульманское платье и предстать во всей красе перед любителями женской плоти. Зато могла сделать это на борту «Малабара». Или когда они прибудут в Грейбурн. Он видел это по ее глазам. Но ведь он ничуть не хуже любого другого мужчины. Так не все ли ей равно, с кем заключить сделку.

Она ничего не знала о жизни за пределами Вэлли. Мало что знала о гнусной природе мужчин. Впрочем, эту природу он продемонстрировал ей весьма убедительно.

Но и сам тоже мучился, глядя на ее обнаженное тело и пытаясь подавить в себе желание.

Любой мужчина сделал бы что угодно, лишь бы заполучить желаемое.

Ведь даже сейчас, под многочисленными складками тяжелой абейи, угадывалось нечто притягательное. Ее походка, движения заставляли мужчин оборачиваться и бросать восхищенные взгляды. Любой мужчина готов был бросить к ее ногам сокровища королевской казны, только бы она приподняла покрывало.

Но быть может, все это его фантазии?

Он раскаивался в том, что раскрасил ее тело хной, да и во многом другом. Но окажись они снова наедине, во время этого двухнедельного плавания, он не остался бы равнодушным к ее обнаженному телу.

Джорджиане во что бы то ни стало надо было добраться до Англии. До их отплытия на «Малабаре» оставалось два дня. И она опасалась, что в последний момент Чарлз Эллиот найдет причину не брать ее с собой.

Нельзя сказать, что она не пыталась найти ему замену, но никто даже отдаленно не соответствовал ее запросам. К тому же не хотелось связываться с совершенно чужим человеком.

Уж лучше этот дьявол, Чарлз Эллиот. Хотя и в его черном сердце иногда просыпалось что-то человеческое.

Предложи она ему плату за его услуги – а она знала единственный способ сделать это, – он не смог бы ей отказать. Главное, как это представить. Он, конечно же, без ума от нее. Именно на это она и надеялась.

Однако на этот раз она не станет требовать полной близости. Будет делать лишь то, что он хочет.

Она должна расплатиться с ним за потраченные на нее время и силы. Особенно за его ласки. Теперь ее очередь удовлетворять его сексуальные потребности, это наверняка сработает при ее-то способностях. Джорджиана изложила ему свои планы вечером, когда они сели перекусить на обочине дороги, возле овощного рынка.

– По-моему, я полностью расплатилась с тобой за первую часть нашего путешествия, теперь давай обсудим условия второй его части.

– Какие еще условия? – произнес он в замешательстве. – Мы уже обсуждали это в Дар-эль-Рабате, ты мне ничего не должна.

– Нет, должна, кади. В течение двух недель нашего путешествия я буду ласкать тебя так, как ты пожелаешь. И никакой близости. Все остальное – пожалуйста.

– Никакой близости?

– Как скажешь, кади.

– Так уже было, ханум.

– Мое предложение остается в силе. Или ты решил бросить меня здесь? Мне кажется, у меня есть выбор. Что, если мы заключим другое соглашение?

– Но никаких каверз с твоей стороны.

– Это было бы для меня слишком сложно, просто невыполнимо. А вдруг тебе так понравятся мои ласки, что ты пожелаешь большего?

О, эта уверенность куртизанки в своей плотской неотразимости! Она намеревалась сделать его своим рабом. Стоило задуматься над этим. Но ведь ничего другого она не понимала: одержать верх над мужчиной и манипулировать им. Для нее существовало только это, в какой бы части света она ни находилась. Она всегда была готова разыграть эту карту и не сомневалась в выигрыше.

Ведь и с ним это срабатывало. Одна лишь мысль о том, что в течение двух недель она будет постоянно его ласкать, повергла Чарлза в трепет. Как ни старался он в последние две недели приучить себя сдерживаться и жить без близости с женщиной, все оказалось впустую. Он лгал себе, что может обходиться без женщины. А теперь его ждало новое испытание. Пусть она и была шлюхой, использовавшей все известные ей ухищрения, чтобы соблазнить свою добычу, он не был нечувствителен к ее чарам с самого начала, с того момента, когда она прижалась к его спине своими сосками, придя к нему в ту первую ночь в Вэлли.

– И как ты все это себе представляешь? – не удержался он от вопроса. – Ты будешь лежать на спине с моим органом между ног, вместо того чтобы ласкать его руками. Но я знаю по опыту, что это доставляет почти такое же наслаждение. Ты права, ханум. Это долгое путешествие, а я всего лишь смертный. И не могу обходиться без женщины. – От него не ускользнула легкая улыбка торжества, мелькнувшая на ее губах. – Я принимаю твои условия, ханум.