Я вошла в зал в тот момент, когда художник уже выставил свои полотна, каждое из которых было покрыто шелковой вуалью. Дхри сидел, нахмурившись, и, кивнув мне, даже не улыбнулся. Он так и не притронулся к манговому соку, который Дхаи-ма принесла ему. Осязаемая, как горячий воздух, его тревога, передалась и мне. Я решила дождаться момента, когда мы останемся одни, чтобы выяснить причину проблемы.

Художник уже бывал в Кампилии раньше. И когда пришло время других дочерей Друпада выходить замуж, он приехал вновь, чтобы написать их портреты, которые затем должны были быть отосланы царям, с которыми мой отец хотел наладить отношения. Сегодня художник привез портреты влиятельных царей, чтобы при встрече со своими поклонниками я знала, кто есть кто.

Я надеялась найти Кришну. Я зависела от него, так как хотела разузнать секреты, которые должна была знать потенциальная жена, информацию, которую художники старались избегать из-за незнания или страха. У кого из царей было скрытое заболевание, кого преследовало семейное проклятие, кто был скрягой, кто бежал с поля боя во время битвы, а кто был слишком упрям, чтобы сделать это? Знание Кришны о таких вещах озадачивало. Возможно, подумала я с неким раздражением, сейчас он был в своем дворце на берегу моря и наслаждался компанией своих жен.

Художник раскрыл первый портрет:

— Это благородный Салья — правитель южного королевства Мадрадеш, — сказал он нараспев, — и дядя пандаванской принцессы.

Я стала рассматривать портрет царя. Его искусно сделанная корона не могла скрыть седину волос. У Сальи было добродушное лицо, но грузная фигура выдавала его любовь к легкой жизни. Под глазами у мужчины были мешки.

— Он старый, — прошептала я Дхри с неприязнью. — Возможно, у него даже есть дочери моего возраста. Почему он хочет приехать на сваямвару?

Мой хмурый брат пожал плечами.

— Это вызов, как ты сама сказала, а мужчины не могут не принять вызов. Он не представляет никакой опасности для нас. Он не победит.

Хотя Дхри и сказал «нас», меня это не слишком успокоило. Если Салья одержит победу в состязании, думала я с ужасом, мне придется идти с ним, молча и покорно, как будто я кошелек с золотом, который победитель уносит с собой в конце боя.

Художник раскрыл другие портреты.

Он показал мне Ярасандху — царя Магадхи с горящими, словно угли, глазами. (Я слышала, как наставник Дхри говорил, что он держит всех побежденных королей закованными в лабиринте под своим замком.) Потом Шишупала — его друга, с кривым подбородком и насмешливым ртом. Он правил Чеди и давно был в ссоре с Кришной. Я увидела Джаядратху — мрачно ухмыляющегося владыку Синхуса с чувственным ртом.

Я смотрела портрет за портретом, пока лица царей не стали сливаться в одно. Многие из них были приличными людьми. Но я ненавидела их всех за желание обладать мною и не хотела достаться никому из них.

Этот длинный полдень прошел в скуке и ужасе ожидания. Я хотела увидеть только одно лицо. Мне было интересно, могла ли я отчетливо представить его. Возможно, нет. Неужели для воображения характерно все время преувеличивать или умалять правду?

Когда художник раскрыл последний портрет, я вскочила от удивления, так как это был точно портрет Арджуны.

Но тут он сказал:

— Это могущественный Дурьодхана, наследник престола Хастинапура, с наследниками двора.

Это был принц Кауравов, двоюродный брат Арджуны, пользующийся дурной славой. Учитель прошептал Дхри, что Дурьодхана ненавидит братьев Пандавов.

Дурьодхана был красив, крепок, но его неестественная улыбка совсем не тронула меня. Весь в драгоценных камнях, он сидел на троне, украшенном золотыми лотосами. Слева от него сидел юноша — его слабая, как будто чем-то обиженная, но точная копия.

— Это его младший брат Духшасана, — пояснил художник.

По необъяснимой для меня причине портрет братьев вызвал у меня чувство неловкости.

— Уберите портрет, — приказала я.

Но как только мои глаза остановились на фигуре справа от Дурьодханы, я сказала:

— Нет, подождите!

Мужчина, изображенный рядом с Дурьодханой, выглядел старше принца. Он сидел прямо, со строгим и настороженным выражением лица, словно знал об опасностях этого мира. Несмотря на то что мужчина был нарисован в окружении придворных, он казался таким одиноким. Его единственными украшениями были золотые сережки и доспехи, украшенные узорами, каких я никогда не видела. Я не могла отвести взгляда от его глаз, излучавших какую-то давнюю печаль. Мое нетерпение испарилось в одну секунду, и я забыла об Арджуне. Все, о чем я теперь мечтала — увидеть глаза этого мужчины, когда он улыбается. И мне хотелось, чтобы я стала причиной его улыбки.

— А, это Карна, — сказал художник почтительно, — правитель Анги и лучший друг Дурьодханы. Говорят, он один из лучших…

— Хватит!

Одно-единственное слово, которое заставило нас вздрогнуть. На пороге стоял Кришна. Я никогда не видела его таким разъяренным.

— Зачем вы показываете принцессе портреты этих мужчин? Он не принц.

Обеспокоенный художник закрыл портрет дрожащими руками, прося прощения у Кришны.

Я была смущена. Почему Кришна так разозлился? Что такого было в человеке, из-за которого Кришна повел себя так, как никогда раньше?

— Зачем ты сказал это художнику? Разве он не правитель царства Анга?

— Это царство ему подарил Дурьодхана, — сказал Кришна с твердостью. — Это оскорбление для братьев Пандавов, так как он лишь сын возничего колесницы.

Впервые ответ Кришны меня не убедил. Человек, который с таким достоинством сидел в окружении принцев, и привел в замешательство Кришну, не может быть просто сыном возничего колесницы. Я повернулась к Дхри, чтобы найти ответ на свой вопрос, но он опустил глаза. Ага, значит, есть какая-то тайна, о которой Кришна не рассказывал мне! Я обязательно расспрошу брата об этом позже.

Кришна поспешно спросил:

— Нет ли у вас других портретов?

— У меня есть портрет вашего величества, — ответил художник, запинаясь, — и портрет вашего прославленного брата, Баларама. Тысяча извинений! Я сейчас же их принесу!

Мое лицо пылало. Неужели Кришна намеревался бороться за мою руку? Я никогда не думала, что такое возможно. Все эти годы он был для меня как воздух, которым я дышала — неотъемлемый и незаметный. Но сегодня я чувствовала, что это был другой, новый Кришна, с глазами, полными злости, и голосом, твердым, как стрела. Я не сомневалась, что он пройдет испытание сваямвара, если захочет.

Что будет, если он станет моим мужем? Тревога росла в моей душе. Я любила его, но совсем иначе, не так, как должно любить мужа.

Кришна улыбнулся, на лице появилась давно знакомая, насмешливая улыбка:

— Не волнуйся, Кришнаана, я не собираюсь сражаться против моего друга Арджуны. Также не будет этого делать и Баларама. Мы знаем, твоя участь уведет тебя совсем в другую сторону.

Я была раздосадована такой откровенностью. Я смотрела на пол, состоящий из разных кусочков мрамора, намереваясь более ничего не показывать своим видом.

— Но я буду там, — сказал он. — В этот решающий день я помогу тебе и предостерегу тебя от неверного выбора.

Я подняла взгляд на Кришну. Что он имел в виду? Ограниченная этим состязанием — что я могла выбирать?

Его глаза были холодны и непроницаемы. Сидящий позади него Дхри наблюдал за угасающим днем и время от времени зевал. Придумала ли я слова Кришны? Или он нашептал их мне, так, что их услышала только я?

* * *

В зал вернулся художник, согнувшись под тяжестью двух портретов в серебряных рамах, которые Кришна с нетерпением у него отобрал.

— А почему ты не показал принцессе портреты Пандавов? — спросил он.

Художник колебался. Было видно, что он боится снова вызвать гнев Кришны, но наконец он прошептал:

— Ваше высочество, они мертвы.

Мое сердце глухо и неровно забилось. Что он такое говорит? И почему Кришна или Дхри не возражают ему? Неужели художник сказал правду? Не поэтому ли Дхри такой мрачный?

— Что ты знаешь об этом? — спросил Кришна слишком спокойно.

— Случился пожар, — стал рассказывать художник. — О нем рассказывали все странствующие торговцы. В Варанвате, куда пятеро принцев приехали, чтобы провести праздничные дни со своей матерью, несчастной вдовой Кунти. Дом, в котором они остановились на ночь, сгорел дотла. Все, что осталось от них — лишь кости. Люди считают, что это было убийство. Некоторые говорят, что дом был пропитан смолой, поэтому он так быстро сгорел. Но конечно же никто не осмеливается обвинять Дурьодхану.

— Я слышал то же самое, — воскликнул Дхри. — Какая утрата для всего Бхарата!

У меня закружилась голова. Какая-то часть меня была объята ужасом от услышанного, но при этом я не могла не думать о себе. Страх делает нас эгоистами. Если Арджуна погиб, что будет со мной? Если ни один из правителей не пройдет испытание, сваямвара не будет иметь смысла. Моего отца обвинят в том, что он придумал заведомо невыполнимое задание, а я останусь старой девой до конца своих дней. Но это было еще не самое страшное. Оскорбленные цари могут объединиться и выступить против моего отца, а потом поделить между собой трофеи побежденного королевства, включая и меня.

— Кришна, — произнес Дхри дрожащим голосом, — что нам делать? Уже слишком поздно отменить сваямвару?

— Мой дорогой мальчик, — ответил Кришна с необъяснимым воодушевлением, — неужели ты так ничему и не научился у брахмана, который дает тебе уроки? Принцы не должны впадать в панику, пока сами не проверят, насколько правдивы слухи.

— Но кости…

— Кости могут принадлежать кому угодно, — перебил его Кришна, пожав плечами и сделав знак художнику, чтобы тот принес портреты Пандавов.

— Как ты можешь быть уверен, что они живы? — не унимался Дхри. И тут же, округлив глаза, он спросил: — Или ты что-то слышал от них?

— Нет, — ответил Кришна. — Но я бы почувствовал, если бы Арджуна был мертв.

Мне хотелось поверить Кришне, но меня мучили сомнения. Разве можно полагаться на предчувствия? По крайней мере, мое сердце не было на такое способно.

— Вот пятеро братьев Пандавов, — тожественно произнес художник, снимая покрывало с портрета, на котором был изображен один из моих потенциальных мужей.

* * *

Позже Дхаи-ма скажет: «У него слишком темная кожа и упрямый взгляд. Старший из братьев — как там его? Юдхиштхира? Он выглядел гораздо более спокойным. Ты видела, какой он крупный и какие у него ровные белые зубы? Может, тебе лучше выйти замуж за него? Он все равно станет царем, его дядя раньше или позже обязательно передаст ему власть».

— Но Арджуна выше! — возражала я дерзко, пытаясь отогнать другой образ с печальными глазами, который не выходил из моей головы. — А ты видела шрамы на его плечах? Они говорят о его храбрости.

Дхаи-ма сморщила нос.

— Как я могла не заметить их? Они были похожи на земляных червей. Если все, что тебе нужно — это высокий рост, тогда выбирай второго брата, Бхиму. У него такие огромные мускулы! Я слышала, что ему легко угодить. Достаточно накормить его большой порцией вкусной еды, и он будет твоим на всю жизнь!

— Разве не ты рассказывала, как Дурьодхана с легкостью обманул Бхиму, словно ребенка? Он дал ему рисовый пудинг, а потом, когда Бхима потерял сознание, бросил его в реку? С Арджуной бы никогда такого не случилось, потому что он умен. Это видно по его острому носу и точеному подбородку.

— Точеному! — фыркнула Дхаи-ма. — У него ямочка на подбородке и взгляд. От таких мужчин одни хлопоты, я-то уж знаю! А если тебе так важно, чтобы твой муж был хорош собой, то выбирай тогда одного из младших братьев-близнецов. У них глаза — словно лепестки лотоса, золотистая кожа, а тела как молодые деревья шала, — сказала Дхаи-ма, причмокнув в знак одобрения.

— Ради бога, Дхаи-ма, они слишком молодые для меня! Я предпочитаю зрелых, уверенных в себе мужчин.

Дхаи-ма раздраженно вздохнула.

— Я так понимаю, что тебе понравился Арджуна, и тебя не переубедить. Тогда хотя бы постарайся не допустить, чтобы он помыкал тобой. Хотя твой разум слишком замутнен всякими романтическими мыслями, чтобы послушать моего совета.

— Когда я выйду замуж, я заберу тебя в свой новый дом, так что у тебя будет возможность давать мне советы, — сказала я, и мы обе рассмеялись. Однако мы тут же притихли. Хотя мы и шутили, но лишь для того, чтобы скрыть беспокойство. Дхаи-ма обняла меня. Почувствовала ли она, как колотилось мое сердце, словно лошадь, не желающая слушать наездника? Как же мне хотелось поговорить с Дхаи-ма о том человеке, чье имя я даже не смела произнести вслух! Карна. Снаружи, в ночи цвета чернил, кричали птицы, чьи печальные голоса то приближались, то удалялись от стен дворца.