Антона уже несколько лет преследовали боли где-то в промежности, под мочевым пузырем. Поначалу он считал это каким-то временным заболеванием, которое когда-нибудь пройдет. Но время шло, привязчивая боль не уходила, а наоборот, становилась все сильней. Бывали дни, когда он не мог сидеть на стуле и весь рабочий день ходил по кабинету. Потом боль начала будить его по ночам и стала невыносимой. В конце концов, прошлой весной Антон обратился за помощью к отцу. Константин Владимирович выслушал сына, а затем сказал:

– Вот что, Тоша. Забудь, что я твой отец, помни только, что я доктор. Тебя надо посмотреть. Раздевайся.

Сгорая от стеснения, Антон разделся и лег на тахту боком. Через некоторое время старый доктор уже мыл руки.

– Ну, Антон, самое страшное предположение не подтверждается. Рака прямой кишки у тебя, слава Богу, нет. Зато есть сильное воспаление предстательной железы. Эту болезнь пускать на самотек вообще нельзя, а в таком состоянии – тем более. Будем тебя лечить. Из всех имеющихся средств на сегодня у нас имеется только массаж. Так что каждый день изволь приходить ко мне в больницу.

Но есть и одна более деликатная вещь. Воспаление предстательной чаще всего возникает из-за отсутствия половой жизни. А тебе уже за тридцать. Ты человек свободный, но я как отец должен тебе прямо сказать: тебе необходимо жениться.

Антон улыбнулся:

– Папа, а без женитьбы этот вопрос нельзя решить?

– Мне, Антоша, подобные вещи не понятны. Ваше поколение к ним относится просто. Но если ты с женщиной сблизился, то несешь ответственность и за нее и за детей. Они же перед жизнью беззащитны. Тем более, перед нашей страшной жизнью. Или я в чем-то не прав?

Антон не стал спорить с отцом. Тем более, что спорить было не о чем. С тех пор, как он расстался с Ксюшей, у него не было серьезных отношений с женщинами. Да и его давняя близость с Ксюшей не дала ему существенного опыта. Девушка боялась забеременеть, а он берег ее, как умел. Случаи их соединения были крайне редкими.

Потом на пути Антона встречались женщины, которые охотно сближались с симпатичным судейским чиновником. Но каждый раз душа его оставалась холодной, и он воспринимал случившееся как неизбежный акт освобождения от гнета физиологии.

Слова отца заставили Седова по-другому взглянуть на себя, и он стал целенаправленно присматривать себе сожительницу. Однако в его положении сделать это достойно, без грязных слухов и сплетен, оказалось непросто.

Однажды он сидел у себя в кабинете, размышляя, как решить проклятый вопрос. Искать себе подругу где-то на стороне не было ни времени, ни желания. К тому же, это потянуло бы за собой шлейф нежелательных пересудов. Из всех немногочисленных женщин совпартактива, которые могли бы держать язык за зубами, ни одна ему не нравилась, и он никак не мог представить сближения в медицинских целях. С улыбкой Антон вспомнил об Эльке Шанц, которая теперь возглавила клуб пошивочной фабрики. Эта, конечно, не отказала бы, но кто, как не он, учил ее революционной морали. Как-то незаметно мысли его переключились на собственную секретаршу Ольгу, довольно неприметную девушку, которая старалась держаться так скромно, что он порой ее просто не замечал.

– А ведь девчонка-то в общем ничего. Если приглядеться – все в ней есть. И в общении приятна, и женственна и… так далее.

Он позвонил в колокольчик, и в кабинет вошла его секретарша, она же пишбарышня Ольга, незамужняя двадцатилетняя девушка с серыми глазами и бледным, нездорового оттенка, лицом.

– Антон Константинович, вот, как раз отчет напечатала. Уж, пожалуйста, пишите поразборчивей. Просто слезы одни.

Антон присмотрелся к ней. Русые волосы спрятаны под косынкой, модно завязанной узлом на боку, грудь маленькая, но твердые соски выпирают через кофточку, под длинной юбкой угадываются стройные крепкие ноги. Губы большого чувственного рта слегка накрашены, брови подведены. В глазах поблескивает тщательно спрятанный женский огонек. Он вспомнил, что секретарша всегда встречает его появление улыбкой, по-детски смущается от его шуток, а заходя докладывать документы, старается встать поближе. Вот и сейчас она обошла стол и стояла вплотную, выкладывая бумаги из папки.

В животе Антона неожиданно образовался сладкий спазм. Он поднялся, повернул Ольгу к себе и неловко поцеловал в щеку. Она посмотрела своими серыми глазами и прошептала:

– Дверь не закрыта.

На ослабевших ногах Антон подошел к двери, повернул ключ и возвратился к Ольге. Девушка ждала, стоя рядом со столом. Он снял пенсне, взял в руки ее лицо и стал целовать ее в губы. Ольга обняла его за шею, сердце его понеслось вскачь неудержимым стуком. Они долго и страстно целовались, крепко обнявшись и все больше и больше наполняясь желанием. Наконец Ольга отстранилась и смущенно взглянула на Антона. Ее глаза заволокло дымкой, пальцы подрагивали от волнения.

– Антон Константинович, я не знаю… так непривычно…

Антон молча притянул ее к себе и стал расстегивать пуговицы на кофточке. Ольга не сопротивлялась. Она лишь закрыла глаза и положила голову ему на плечо…

Когда секретарша покинула кабинет, Седов подумал, что сейчас на него навалятся угрызения совести. Уполномоченный ЧК… у себя в кабинете… невинную девушку… Однако угрызения не приходили. Напротив, на душе было легко, а боль в промежности улетучилась. «Черт его знает, – подумал Антон, – видно, я превратился в зарвавшегося чинушу, который забыл о совести. Надо бы с Митей посоветоваться. У него на все ответы есть. Хотя, нет, нельзя. Нашу с Ольгой тайну надо хранить. А хороша, чертовка. Порох да и только!»

С этого случая Ольга дожидалась момента, когда немногочисленные сотрудники ЧК разойдутся по заданиям, заходила в кабинет и, повернув ключ, говорила вопросительно:

– Давай ляжем?

Потом быстро сбрасывала одежду, садилась на стол в одних чулках, полуприкрыв глаза и раздувая ноздри, наблюдала, как он раздевается. Через некоторое время она полностью свыклась с ситуацией и стала давать волю эмоциям. Антон понял, что у нее все очень серьезно и он принес ей совершенно новую жизнь.

Да и в нем самом происходили изменения. Каждое появление Ольги возбуждало его. Под ее неброской одеждой Антон открыл красивое, наполненное страстью молодое тело. Она была непривычно темпераментна, словно заряжена любовным порохом. Любой его знак, означающий желание, воспринимался ею как сигнал к действию. Иногда Антону даже не верилось, что в женщине может таиться такая неутолимая жажда. Он стал, наконец, понимать, что такое плотская любовь, и почувствовал в себе мощный мужской тонус.

Ольга уговаривала его встречаться на ее квартире, чтобы по-настоящему отдаться друг другу. Но Антон не соглашался, понимая, что по Окоянову неизбежно покатится снежный шар слухов.

Месяца через три Седов стал воспринимать Ольгу как жену. Она превратилась в повседневную участницу его интимной жизни. Девушка была скромна по характеру и долго не заводила разговора об их отношениях. Но однажды у нее все-таки вырвалось наболевшее: ей хотелось, чтобы Антон хоть словечко сказал ей о любви. А то, что сама она была полна любовью к нему, было видно в каждом ее движении. Он видел, что все ее существо стало перестраиваться на него, как на будущего отца ее детей. Наверное, в тайных своих мечтах она уже представляла его своим мужем, тем более что новые времена позволяли заключить брак без лишних проволочек.

Об этом же стал подумывать и Антон. Он уже не воспринимал свою близость с Ольгой как случайное стечение обстоятельств. Одно воспоминание о ней наполняло его сладкой нежностью и желанием. Ему нравилась ее скромная молчаливость и ежеминутная готовность к любовному ответу. Но, вспоминая Ксюшу, Антон отдавал себе отчет, что в его отношениях с Ольгой нет и тени той высокой любви, небесной романтики и обожания, которыми была наполнена его душа тогда.

Ксюша продолжала оставаться хозяйкой его сердца.