1. Явления добрых ангелов, представляемые св. писанием ветхого завета.

Книги ветхого завета передают нам много фактов явления добрых ангелов. Пред входом в земной рай поставлены были херувимы ; ангелы являлись Аврааму и предвозвестили ему рождение сына; являлись Лоту и предсказали ему погибель Содома и других нечестивых городов ; ангел говорил с Агарью в пустыне ; Иаков на пути в Месопотамию видел во сне ангелов, восходивших и нисходивших по таинственной лестнице ; ангел же открыл Иакову тайну, как достигнуть того, чтобы овцы рождались пестрые , – и боролся с ними на обратном пути его на Месопотамии . – Все эти были добрые, благотворные ангелы света. Равным образом и той ангел, который говорил с Моисеем на Хориве из горящего тернового куста и вручил ему на горе Синае скрижали законы, и которому обыкновенно усвояется имя Божие, потому что он действовал но поручению и уполномочию Божию ; ангел, который днем в виде темного, а ночью в виде светлого облака вел евреев по пустыне; ангел, говоривший с Валаамом и грозивший умертвить у него ослицу , – все эти, без сомнения, были также добрые ангелы.

То же нужно сказать и о том ангеле, который с обнаженным мечом в руке являлся Иисусу Навину в равнине Иерихонской, назвав себя при этом архистратигом небесных сил . Справедливо полагают, что это был тот самый архангел Михаил, который, но свидетельству апостола Иуды , спорил с сатаной о теле Моисеевом. Ангел являлся жене Маноя и потом самому Маною и возвестил ему рождение Самсона . Ангел возвестил Гедеону, что он освободит израильтян от рабства моавитян . Архангел Гавриил являлся Даниилу в Вавилоне . Рафаил сопровождал молодого Товию в Мидию . Пророк Захария в своей книге упоминает о явлении ему ангела . В книгах ветхого завета самый престол Саваофа изображается в таких чертах: Господь восседает на херувимах , пред Его престолом предстоят семь высших духов , всегда готовых исполнять Его волю ; четыре херувима вечно воспевают Ему хвалу с молитвой повергаются ниц пред Его Высочайшей святостью.

2. Явления добрых ангелов, представляемые книгами нового завета.

В св. писании нового завета передается также множество случаев явления добрых ангелов.

1. Архангел Гавриил является Захарии, отцу святого Иоанна Крестителя, и возвещает ему рождение сына, имевшего быть предтечей Мессии .

2. Тот же самый архангел Гавриил предвозвестил Пресвятой Деве Марии рождение от Неё Сына Божия .

3. Когда Господь Иисус родился в Вифлееме, ангел Господень ночью явился пастырям и благовествовал им о рождении в Вифлееме Спасителя мира.

4. Далее можно признать за несомненное, что звезда, которая являлась приходившим для поклонения младенцу Иисусу волхвам и привела их прямым путем к Иерусалиму и оттуда в Вифлеем, была управляема добрым ангелом .

5. Праведный Иосиф, по требованию небесного вестника, вместе с младенцем Иисусом и Его Матерью бежал в Египет для того, чтобы, таким образом, избавить Святого Младенца от рук жестокого Ирода. Этот же ангел сообщил Иосифу о смерти Ирода и повелел ему теперь возвратиться в свою отечественную землю .

6. После искушения Иисуса Христа в пустыне, приступили к Нему ангелы и служили Ему . Искуситель говорить Иисусу: «Бог заповедает ангелам Своим хранить Тебя, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею . Слова эти заимствованы из девятидесятого псалма Давидова (11-12 ст.) и доказывают веру иудеев в бытие ангелов-хранителей. Спаситель подтверждает истину существования таких ангелов, когда говорит, что ангелы детей постоянно созерцают лицо Его небесного Отца . На последнем суде добрые ангелы отделят праведных от грешников и ввергнут грешников в вечный огонь .

7. Во время душевной борьбы Иисуса Христа в Гевсиманском саду пред Его страданиями укреплял Его ангел, сошедший с неба .

8. После Его воскресения, ангелы являлись святым женам, которые пришли ко гробу Спасителя за тем, чтобы помазать Его тело.

9. По свидетельству книги «Деяний апостольских», ангелы явились апостолам непосредственно по вознесении Господа нашего Иисуса Христа на небо .

10. Св. апостол Петр, будучи заключен в темницу, освобождается из нее ангелом , который потом проходит с ним одну улицу и скрывается. Когда святой Петр постучался в двери дома, в котором тогда находились верные, то никто из них и верить не хотел, чтобы это был сам Петр: все подумали, что стучится и говорит его ангел.

11. Апостол Павел также признавал существование ангелов и действительность их явлений . Когда этот апостол рассказывал собравшемуся около него народу, как он на пути в Дамаск повергнут был на землю, фарисеи, присутствовавшие при этом, заметили тем, которые вопили против Павла: «если дух, или ангел говорил ему, нам не должно противиться Богу» . Святой евангелист Лука говорит, что в Троаде Павлу было ночью видение, что ему именно явился македонянин (вероятно ангел – хранитель Македонии) и просил его прийти в Македонию для проповедания евангелия .

12. Святой Иоанн Богослов в Апокалипсисе говорит о седыми ангелах, которым вверен надзор над семью малоазийскими церквами. Известно, что именем ангелов называются здесь у Иоанна епископы этих церквей. Но, по церковному преданию, каждая церковь имеет и своего ангела-хранителя. В апокалипсисе вообще представляется много различных видений и явлений ангелов. Святой Иоанн Богослов, наприм., говорит: «и видел я четырех ангелов, стоящих на четырех углах земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево. И видел я иного ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живого. И воскликнул он громким голосом к четырем ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревьям, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего».

Если предсказания греческих и других оракулов справедливо признаются делом злого духа, то с равным правом можно сказать, что истинным пророкам и Богопросвещенным мужам Бог давал знать будущее посредством добрых ангелов. Так, архангел Гавриил послан был Богом к Даниилу сообщить ему о судьбах четырех великих монархий, о семидесяти седминах и об окончании плена вавилонского. Пророк Захария ясно говорит, что ангел сообщил ему все то, что он говорит, и повторяет это замечание в нескольких местах своей книги . То же говорит и св. Иоанн Богослов в своем Апокалипсисе, именно он говорит, что к нему послан был Богом ангел и открыл ему все то, что он сообщил церквам . В другом месте Апокалипсиса св. Иоанн Богослов упоминает также об ангеле, который говорил с ним и в присутствии его измерял небесный Иерусалим. Св. апостол Павел говорит в своем послании к евреям: «если ангелами возвещенное слово было твердо… и пр.

3. Рассказы из церковной истории об охранении людей ангелами.

а) Ангелы охраняют людей от разных опасностей, грозящих их жизни.

1. Когда препод. Кирилл строил белозерский монастырь, все соседние жители, удивляясь успеху постройки, считали Кирилла великим богачом. При такой молве один корыстолюбивый помещик собрал всех своих слуг и отправился в ночь ограбить Кирилла и монастырь. Подойдя к ограде, злоумышленники видят, что около монастыря ходит несметное множество воинов с обнаженными саблями. Разбойники до самого утра ждали, что воины эти уснут, но не дождались; так и отправились домой. На вторую ночь злоумышленники заметили еще более воинов, – опять без успеха возвратились. Когда наступило утро, помещик послал слугу в монастырь узнать, какой полк стоит в монастыре, и долго ли пробудет он здесь? Посланный, возвратясь, донес, что больше недели ни одного и богомольца не было в монастыре, не только что войска. Тогда помещик понял, что монастырь охраняют ангелы Божии, и раскаялся в своем намерении. («Чет. – Мин.»9 июля).

2. Благочестивый подвижник авва Исидор возвел однажды на высокое место другого подвижника, изнемогавшего в борьбе с помыслами – авву Моисея, и говорит ему: «смотри на запад». Моисей взглянул и увидел там бесчисленное множество демонов: они были в смятении и с шумом стремились на брань. Авва Исидор опять говорит ему: «посмотри и на восток». Авва Моисей взглянул и увидел бесчисленное множество св. ангелов, облеченных славою. Затем сказал ему авва Исидор: «вот те, которых посылает Господь на помощь святым; а те, которые на западе, воздвигают брань против нас. Но помощников наших гораздо более». Видение ободрило и успокоило боримого помыслами старца. («Сказ, о подв. св. отц.» стран. 186).

3. Блаженный Феодор, епископ едесский, спросил одного прозорливого столпника, каким образом он узнает и различает праведных и грешных. Столпник отвечал: «если мимо столпа моего проходит муж праведный и боящийся Бога, то я вижу благодать Божию, и светлые ангелы шествуют с ним по обе стороны, а бесы идут издалека, не смея приблизиться к нему; если же проходит человек грешный, то вижу вокруг него полчище торжествующих бесов, а ангел – хранитель следует за ним в отдалении, сетуя и сокрушаясь о погибели грешника. Но когда бесы хотят окончательно погубить этого человека, тогда является ангел с огненным оружием и прогоняет их». Так святые ангелы хранят нас от поглощения вражеского. («Чет. – Мин.»).

4. Они наблюдают за людьми не только в бодрственном состоянии их, но я во время сна. К преподобному Паисию пришел некоторый инок, имея нужду побеседовать с ним. Нашедши его спящим, он увидел стоящего пред ним святого ангела-хранителя в образе прекрасного юноши, и с удивлением сказал: «по истине Бог хранит любящих Его». Он не осмелился приступить к спящему старцу ради присутствия ангельского и, воздав благодарение Богу, удалился. Подобным образом видимы были ангелы Божии, с верами в руках, над почившим Петром, епископом севастийским, братом святого Василия Великого. Эти посланники небесные имеют попечение не только о душевном спасении, но и о телесном здравии людей.

Так, в Патерике упоминается, что один пустынник, страдавший от сильной боли в желудке, исцелен был ангелом. Пришедши к больному и узнавши причину его страдания, ангел-хранитель перстом своим, как бы ножом, разрезал болезненное место, очистил накопившийся там гной, потом рукою загладил рану, и этим действием исцелил пустынника, и возвратил ему телесное здравие. Но самый разительный пример, несомненно доказывающий попечительность святых ангелов о людях, вверенных хранению их, представляется в истории юного Товии, составляющей главное содержание священной книги Товита. (Из «В. чт.», 1865 г.).

5. Несколько лет был омрачен ересью Феодотиона один муж, прежде проводивший благочестивую жизнь. Однажды, во время самого глубокого сна его, вдруг является ему ангел и ударами напоминает о том, что он неправо изменил первоначальной вере. Пробужденный таким чудным явлением, а больше всего болию ударов, старец послал за собором епископов и, рассказав им сонное видение, смиренно просил принять его в число православных христиан, истинных сынов церкви. (Истор. Евсев. кн. 2).

6. Когда препод. Онуфрий Великий (живший в IV в.), возлюбив пустынническую жизнь, оставил монастырь в Фиваиде и отправился в пустыню, при входе в нее ему показался луч света, и Онуфрий испугался, так что хотел было бежать снова в монастырь. Но луч света приблизился к нему, и послышался голос: «не бойся, потому что я ангел твой, с самого дня рождения твоего я приставлен от Бога хранить тебя, – постоянно хожу с тобою, а ныне, по повелению Господа, веду тебя в эту пустыню, будь совершен и смирен сердцем пред Господом, служи Ему с радостью, и я не отступлю от тебя».

б) Ангелы являлись св. мученикам при страданиях их и укрепляли их в сем подвиге. Ангелы, явившись св. мученику Акакию, омыли раны его теплою водою и уврачевали оные. Когда св. мученик заключен был в темницу и обложен железными узами, ангелы снова явились ему и разрешили его от уз («Чет. – Мин.» мая 7).

Св. мученикам Евстафию и Анатолию, заключенным в темницу и осужденным на голодную смерть, явился ангел, разрешил их от уз, соделал здравыми и, подав им манну в пищу, сказал: «во всех страданиях ваших буду с вами, ибо послан от Христа Господа хранить вас» («Чет. – Мин.» ноября 20).

Когда Феодор Тирон в темнице, крепко затворенной и запечатанной, молился, то к молитве его присоединились ангелы. Караул сперва услышал громкое пение, а потом чрез окно увидел множество с Тироном юношей, которые были одеты в белую одежду и вместе с ним пели; сам правитель пришел к темнице и услышал многие поющие голоса, между тем как великомученик был заключен один («Чет. – Мин.» 17 февр.).

в) Ангелы принимают особенное участие в спасении души человека. Св. Давид долгое время был разбойником, но после покаялся и, поступивши в монастырь, начал вести строгую подвижническую жизнь. Архангел Гавриил явился ему в келье и сказал: «Давиде! Господь простил тебе грехи, и отныне ты будешь творить чудеса» («Чет. – Мин.» сент. 6). – Архангел Михаил, явившись св. Евдокии, говорил: «я князь ангелов Божиих; мне дано служение принимать грешников кающихся и вводить их в блаженную жизнь. Многая бывает радость на небеси небесным ликам, если грешник приносит покаяние; ибо Бог, Отец всех, не хочет погибели души человека, созданной по образу Его. Все ангелы радуются, когда видят душу человеческую украшенною правдою, они приветствуют ее, как сестру свою» («Чет. – Мин.» марта 1).

Ангел, явившийся св. Григорию Двоеслову, говорил: «Господь послал меня к тебе, чтобы я был с тобою в продолжение твоей жизни и возносил твои молитвы к Богу, чтобы все, о чем ты просишь с верою, получил» («Чет. – Мин.» марта 12).

Преп. Нафонт видел однажды при вратах дома одной блудницы в образе юноши и ангела плачущим и спросил его о причине плача. Ангел отвечал: «в этом доме с блудницею пребывает человек, на хранение которого я дан от Бога. Не могу видеть того беззакония, которое он творит. Как мне не плакать, когда образ Божий пал в такую тьму?» («Чет. – Мин.» дек. 23).

Св. Павел препростой имел тот же дар прозрения в мир духовный. Однажды за вечерним пением он наблюдал, кто с каким расположением входил в церковь. Тот, у кого душа была чиста, имел, светлое лицо, и ангел-хранитель с радостью входил с ним в церковь; но один грешный брат входил в церковь, окружаемый бесами, и ангел-хранитель издали следовал за ним и плакал («Чет. – Мин.» октяб. 4).

г) Ангелы соблюдают уповающих на Господа невредимыми от зла, когда оно или только ожидает их, или уже постигло их. Как ангелы поступают в первом случае? Псалом отвечает: на руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, то-есть, как мать, когда дитя учится ходить, наблюдает за каждым его шагом, и если видит, что оно может споткнуться обо что-нибудь, тотчас берег его на руки: подобно сему поступают ангелы с людьми, которые, имея детскую преданность воле Божией, вверены их надзору. Ангелы с материнскою заботливостью охраняют их от преткновения о камень, т. е. не допускают их до искушения и соблазна греховного. Иосиф, обручник Пресвятой Девы, впадши в сомнение о Ее девственной чистоте, возымел намерение тайно прекратить условие обручения с Нею, но удержан был от сей несправедливости ангелом, и таким образом не преткнулся о камень соблазна. Охраняя чистоту душ наших, ангелы оберегают и телесную нашу безопасность от врагов видимых и невидимых, от опасностей явных и тайных. Некогда многочисленный отряд войска, посланный царем сирийским схватить пророка Елисея, обступил город, где находил убежище пророк. При виде угрожавшей опасности, ученик его приведен был в великий страх, но был успокоен пророком, по молитве которого отверзлись очи ученику его, и он увидел сонмы ангелов, ополчившихся вокруг пророка для защиты его (4 Цар. VI, 17).

Подобную защиту от искушений греховных и бед получают от ангелов и все, подобно Иосифу, Елисею и другим святым, боящиеся Господа и на Него уповающие, хотя не все они сподобляются видений ангельских. В этой утешительной истине может удостоверить каждого из нас собственный опыт. Нередко и нам случается избегать опасностей, о которых узнаем уже по миновании их. Кто, как не ангелы, отвращают сии опасности, для нас незримые, а для их прозорливости очевидные? Чьи, как не их, тайные внушения удаляют нас с дороги, на которой мы непременно преткнулись бы о пагубный для нас камень? (Извлеч. из «Сборника для любителей духовн. Чтения» Прот. В. Нечаева, ныне епископа костромского Виссариона. Москва, 1884 г., стр. 61-63).

д) Ангелы принимают участие в человеке в час смерти его. Не оставляют нас св. ангелы-хранители и при нашем переходе из жизни временной в вечную. «Всегда содержи в уме своем мысль о смерти, говорит св. Феодор Студит, размышляй о самом разлучении души от тела, – разлучении, которое будет под начальственным смотрением твоего ангела» (Догм. Бог. пр. Макария, стр. 432). Потому и св. церковь заповедует нам обращаться к ангелу-хранителю с такою молитвою: «прежде оного (страшного) суда не забуди раба твоего, руководителю мой… покрый мя исходяща от тела, еже не видети мерзкия лица демонския» (Кан. анг. – хран.). Мы веруем так образом, что присутствие ангела-хранителя и его светлый радостный взор облегчают тяжелые минуты разлучения души с телом и успокоят доброго христианина, не лишившего себя этой последней на земле небесной помощи.

Верует св. церковь и в то, что ангел-хранитель бывает покровителем христианской души и по разлучении ее от тела, во время прохождения ею мытарств. Потому молится всякий из нас, христиан, ангелу-хранителю: «буди ми защититель и поборник непоборим, егда прехожду мытарства лютого миродержца» (Кан. анг. – хран.).

То же свидетельствуют и св. отцы церкви. Напр., св. Кирилл александрийский в слове на исход души говорит: «душа поддерживается святыми ангелами в шествии по воздуху и, возвышаясь, встречает мытарства, которые стерегут восход, удерживают и останавливают души восходящие» (Догм. Бог. пр. Макария, стр. 432). В чем именно и как может выражаться заступничество ангела-хранителя во время мытарств, наглядные свидетельства тому мы находим в житии преп. Нифонта, епископа кипрского. Молясь некогда в церкви и возведши очи на небо, преп. Нифонт увидел отверстые небеса и множество ангелов, из которых одни на землю нисходили, а другие на небо восходили, вознося туда человеческие души. Два ангела несли в высоту какую-то душу. Когда они приблизились к блудному мытарству, оттуда вышли бесы, с гневом говоря: «это наша душа; как вы дерзаете нести её мимо, когда она наша?» Ангелы отвечали: «какое знамение на ней имеете, называя ее своею?» Бесы отвечали: «она до смерти грешила, осквернила себя, осуждая ближнего, и, что еще хуже, умерла без покаяния, а вы что скажете на это?» Ангелы отвечали: «поистине, ни вам, ни отцу вашему, дьяволу, не верим, пока не расспросим ангела души сей хранителя». Ангел-хранитель сказал: «правда, много согрешила душа эта, но с того часа, с какого разболелась, она стала плакать и грехи свои исповедовать Богу. Если Бог ее простил, то Он знает почему; Он имеет власть, Того праведному суду слава». Тогда ангелы, посмеявшись бесам, вошли с душою в небесные врата (23 декабря).

Верующая христианская душа ждет от своего ангела-хранителя утешения и помощи и в тот страшный день, «егда поставятся престоли и книги разгнутся, и Ветхий денми сядет и судятся человецы, и ангелы предстанут и земля восколеблется, и вся ужаснутся и вострепещут; тогда – молит христианин – твое человеколюбие на мне покажи, и избави мя геенны, Христа умоляяй… Егда трубный страшный глас имать мя от земли воскресити на суд, близ мене стани тогда тих и радостен, надеждою спасения отъемляй мой страх» (Кан. анг. – хран.).

Но, разумеется, ангел-хранитель «тих и радостен» станет близ того только человека, который в здешней жизни, по слову апостола, подвигом добрым подвизался и веру соблюл. Напротив, далек он будет от такой души, которая здесь, на земле, затворила для себя врата царствия небесного. Преп. Нифонт видел и такую душу, влекомую бесами во ад. Это была душа некоторого раба, которого господин морил голодом и ранами. Он же, не терпя мучения, будучи научен бесами, взял вервь и удавился. Ангел этой души, идя издали, горько плакал, а бесы веселились. Так тяжек грех самоубийства! («Чет. – Мин.»).

4. Рассказы о явлении ангелов из жизни современников.

1. Рассказ одного афонского подвижника о предсмертных явлениях ученику его ангелов. На половине пути от моря до самой вершины Афонской есть местность, называемая Керасия или, по простонародному выражению, Кераши. В этой местности находится около 12 подвижнических келлий; в одной из этих келлий более тридцати лет подвизается старец – родом грек, схимонах Георгий, по прозванью Хаджи, который постоянно имеет при себе до двадцати, а иногда и более учеников, большею частью юных. При этой келлии имеется церковь, посвященная имени святого великомученика Димитрия Солунского. Устав и образ жизни этого старца с учениками – весьма строги: в продолжение целого года, даже в св. Пасху, они не едят рыбы, сыру и с маслом, а также никогда не пьют никакого вина. Все они постоянно управляются в молитве и рукоделиях.

Однажды я застал в келлии нашего русского духовника, отца Макария, означеннаго старца Георгия, который рассказывал отцу Макарию о кончине своего ученика, схимонаха Гавриила, и о предсмертных ему явлениях. Так как этот рассказ не возбуждает никакого сомнения, то я нужным счел его записать в мою памятную книжку.

Вот именно что рассказывал старец Георгий: «Скончался на 26 году от роду наш собрат, схимонах Гавриил, который болел только две недели. За три дня до смерти ему было следующее видение: ему представились четыре юноши, облаченные в диаконские стихари с препоясаньем орарями, и приглашали его отправиться с ними в путь. На это он им так отвечал: хотя и приятно мне с вами путешествовать, куда бы вы ни пошли, но без благословения своего старца я ни на шаг не смею выйти из этой келии. Подождите немножко, пока я испрошу у него благословения. Явившиеся согласились подождать. Потом отец Гавриил подозвал меня к себе, да и говорит: «отче! вот за мною пришли четыре молодых диакона в облачениях и приглашают меня с собою куда-то отсюда идти. Благослови меня с ними отсюда отправиться. Я вижу, что они очень хорошие люди, они полюбили меня и хотят отвести туда, где живут сами, мне с ними везде будет хорошо; итак, умоляю тебя отче, отпусти меня с ними поскорее». Выслушав эти слова, я подумал, не бредит ли отец Гавриил вследствие сильной болезни, или не находится ли в бесовской прелести, а посему так ответил ему: сотвори на себе крестное знамение с произношением Иисусовой молитвы и скажи пришедшим за тобою: «я не могу идти с вами, меня старец не отпускает, потому что ни он, ни я не знаем вас, что вы за люди такие». Это мое наставление сейчас, в присутствии моем, он исполнил. Явившиеся же юноши ему сказали: «мы даем тебе сроку еще на три дня, в которые ты можешь хорошенько поразмыслить и приготовить себя к отходу с нами: чрез три дня мы за тобой непременно опять придем!» Вслед затем явившиеся юноши стали невидемы больному. Объявив мне это, больной был очень духом весел и спокоен, как будто совершенно оправился от своей болезни. Однако ж, несмотря на его перемену, я почему-то предчувствовал, что он долго не проживет, и посему посоветовал своему Иеромонаху совершить над ним таинство елеосвящения и каждодневно приобщать св. тайн, с согласия, разумеется, больного. На третий день после явления юношей, больной быстро начал телом ослабевать, хотя духом, по-прежнему, был спокоен, находился в полном, сознании до последнего издыхания. За час до смерти один из братий, живущих с нами в пустынной келлии, просил больного оставить ему на память что-нибудь из вещей. На эту просьбу больной твердо отвечал: «что ж я тебе дам? Ты знаешь, что у меня ничего своего нет; возьми, если хочешь, вон в том угле (больной показал рукой) пять маленьких камешков, которые я попеременно держал во рту, чтобы не празднословить». – «Да и камни то не твои, а Божии, и ты их можешь дать кому-либо только с благословения нашего старца», – так заметил больному слегка другой брат, стоявший около его постели. «Ну, так простите меня, Бога ради, за мое самочиние», – проговорил больной. После этого он начал дышать чаще, тяжелее прежнего и озираться на все стороны. В это время я внимательно смотрел на больного и заметил, что он улыбается; потом в услышание нас всех он проговорил: «вот за мной опять пришли те четыре диакона и еще один с ними новый дьякон, а посему теперь прости меня, отче, и благослови идти вместе с ними». – «Сам Бог да благословит тебя, чадо, переселиться в вечную жизнь, иди и молись там о нас грешных, Пресвятой Троице», – ответил я ему. После этого больной, не сказав ни одного слова, тихо и мирно скончался.

Покойный поступил в нашу пустынную келью 16 лет от роду, а на двадцать шестом году своей жизни преставился к Господу; во все время пребывания с нами он был очень кроток и послушлив, имел ко всем любовь и сам был всеми нами любим. Дай Бог ему царство небесное!» Этими словами старец Георгий заключил свой рассказ о кончине своего ученика. Не трудно догадаться, что явившиеся больному – были ангелы. Иеромонах Свияжского Богород. монастыря Михаил (постриженный на св. Афонской горе, в русском Пантелеимоновом монастыре). (См. «Душ. чт.» 1875 г., стр. 474-476).

2. Белые люди. (Факт из миссионерской деятельности митрополита московского Иннокентия ). Известно, что митрополит Иннокентий начал свое церковное служение простым священником при Благовещенской церкви в г. Иркутске и вскоре почувствовал призвание посвятить себя миссионерской деятельности на Алеутских островах в колониях бывшей Российско-Американской компании. Поселившись со всей своей многочисленной семьей на острове Уналашка, первоначальным делом его было построение первого храма на острове, имевшем дотоле только деревянную часовню, а затем тщательное изучение местных языков и наречий для преподавания алеутам истин веры Христовой родным их языком. Освоившись с ними, он стал совершать ради проповеди частые плавания но другим меньшим островам, окружающим Уналашку, во время которых нередко подвергался значительной опасности. Об одном из этих путешествий своих на остров Акун будущий митрополит московский, а тогда еще отец Иоанн Вениаминов часто рассказывал своим родным и друзьям следующее:

«Проживши на острове Уналашке почти 4 года, я в великий пост отправился в первый раз на остров Акун к алеутам, что бы приготовить их к говению. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу наряженными, как бы в торжественный праздник, и когда я вышел на берег, то они все радостно бросились ко мне и были чрезвычайно со мною ласковы и предупредительны. Я спросил их: почему они такие наряженные? – Они отвечали: «потому что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас; то мы на радостях и вышли на берег, чтобы встретить тебя». – Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы меня узнали, что я именно отец Иоанн? – «Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам: ждите, к вам сегодня приедет священник; он уже выехал и будет учить вас молиться Богу; и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя». – Могу ли я этого вашего старика – шамана видеть? – «Отчего же, можешь; но теперь его здесь нет, и когда он приедет, то мы скажем ему; да он и сам без нас придет к тебе». Это обстоятельство хотя чрезвычайно меня удивило, но я все это оставил без внимания и стал готовить их к говению, предварительно объяснив им значение поста и проч.; явился ко мне и этот старик-шаман и изъявил желание говеть и ходил очень аккуратно, и я все-таки не обращал на него особенного внимания и, во время исповеди, упустил даже спросить его: почему алеуты называют его шаманом? – и сделать ему по этому поводу некоторое наставление. Приобщивши его св. тайн, я отпустил его… – И что же? к моему удивлению, он, после причастия, отправился к своему тоёну и высказал ему свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я не спросил его на исповеди, почему его алеуты называют шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратий, и что он вовсе не шаман. Тоён, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова, и я тотчас же послал за ним, для объяснения; и когда посланные отправились, то Смиренников попался им навстречу с следующими словами: «я знаю, что меня зовет священник, отец Иоанн, и я иду к нему». Я стал подробно расспрашивать о его неудовольствии ко мне, о его жизни, – и на вопрос мой, грамотен ли он? он ответил, что хотя и не грамотен, но евангелие и молитвы знает. Тогда спросил его объяснения, почему он знает меня, что даже описал своим собратьям мою наружность, и откуда узнал, что я в известный день должен явиться к вам и что буду учить вас молиться? – Старик отвечал, что ему все это сказали двое его товарищей. Кто же эти двое твои товарищи? спросил я его. «Белые люди, – отвечал старик, – они, кроме того, сказали мне, что ты в недалеком будущем отправишь свою семью берегом, а сам поедешь водою к великому человеку и будешь говорить с ним». – Где же эти твои товарищи, белые люди, и что это за люди и какой же они наружности? спросил я его: «Они живут недалеко, здесь в горах, и приходят ко мне каждый день»; – и старик представил их мне так, как изображают св. архангела Гавриила, т. е. в белых одеждах и перепоясанных розовою лентою чрез плечо. – Когда же явились к тебе эти Белые люди в первый раз? – «Они явились вскоре, как окрестил нас иеромонах Макарий». После сего разговора, я спросил Смиренникова: а могу ли я их видеть? «Я спрошу их», ответил старик и ушел от меня. Я же отправился на некоторое время на ближайшие острова, для проповедования слова Божия, и, по возвращении своем, увидав Смиренникова, спросил его: что же, ты спрашивал этих белых людей, могу ли я их видеть, и желают ли они принять мена? – «Спрашивал, отвечал старик; они хотя и изъявили желание видеть и принять тебя, но при этом они сказали: зачем ему видеть нас, когда он сам учит вас тому, чему мы учим? – Так, пойдем, я тебя приведу к ним».

«Тогда что-то необъяснимое произошло во мне, – говорил отец Иоанн Вениаминов: – какой-то страх напал на меня и полное смирение. Что, ежели в самом деде, подумал я, увижу их, этих ангелов, и они подтвердят сказанное стариком? – и как же я пойду к ним? ведь я же человек грешный, следовательно, и недостойный говорить, с ними, и это было бы с моей стороны гордостью и самонадеянностью, если бы я решился идти к ним; и, наконец, свиданием моим с ангелами я, может-быть, превознесся бы своею верою или возмечтал бы много о себе… И я, как недостойный, решился не ходить к ним, – сделав предварительно, по этому случаю, приличное наставление как старику Смиренникову, так и его собратам алеутам, и чтобы они более не называли Смиренникова шаманом».

Событию этому отец Иоанн Вениаминов, как сообщает затем автор книги, придавал так много значения, что по возвращении в Уналашку, в донесении от 1 мая 1828 года к архиепископу Иркутскому Михаилу о своем плавании на остров Акун, особенно подробно описывает его.

«От природы и от воспитания моего, пишет он, я, будучи весьма далек всякого суеверия, а паче – вымысла ложных чудес, и впрочем не желая таить от вашего высокопреосвященства, яко милостивого архипастыря моего, ничего, даже самых слабостей моих, – к сведению вашего преосвященства честь имею довести о следующем случае, не как о невозможном, – ибо сила благодати Божией не оскудела и не оскудеет, – но в нынешние времена редчайшем или, по крайней мере, неслыханном. В бытность мою, сего 1828 года в апреле, на острове Акуне и прилежавших ему трех островах, узнал я, чрез толмача Ивана Панькова, что житель острова Акуна, селения Ричешнаго, лежащего на северо-восточной стороне оного, в расстоянии от главного селения в верстах 10, тоён Иван Смиренников, старик лет более 60, от всех здешних и многих других жителей почитается шаманом, или по крайней мере не простым, потому: 1-е. Артельновского селения тоёна Федора Жаркова жена, 1825 года в октябре, попала на клепцу (ловушку, делаемую для промысла лисиц) ногою, так что не было средств излечить ее, и она уже была при смерти, поелику удар был в коленную чашку всеми тремя железными зубцами, длиною до 2 вершков. Родственники ее тайно попросили означенного старика Смиренникова об исцелении ее, и он, подумавши, сказал, что утром будет здорова: и действительно, к удивлению всех, она поутру встала и пошла, не чувствуя никакой боли и даже поныне. 2-е. Зимою того же 1825 г., жители здешние имели величайшую нужду в пище, и некоторые из них попросили старика Смиренникова, чтоб он дал кита (это их слова), и он обещался попросить; и спустя весьма немного времени, сказывает всем жителям, чтоб они все пошли в означенное им место за китом: и действительно, пришедши, нашли целого свежего кита, в том самом месте, где он сказывал. 3-е. В прошедшую осень, я намерен был побывать на Акуне, но бывшие здесь из России казенные суда помешали, и тогда, когда меня все ожидали, потому наипаче, что поехали за мною с Акуна. Он же смело утверждал, что я не буду осенью, а буду на весну. И действительно, ветры удержали меня, и время сделалось уже позднее, а потому я оставил намерение свое до весны. Есть и еще таковые случаи, доказывающие его необыкновенное ведение и силу, но я умалчиваю об оных. Таковые повествования, утверждаемые достоверными свидетелями, убедили меня лично спросить старика Смиренникова: почему он узнает будущее и чем излечает? – Он, поблагодарив меня за то, что я хочу спросить его о сем, рассказал мне следующее. Вскоре по крещении его иеромонахом Макарием, явился ему прежде один, а потом и два духа, невидимые никем другим, в образе человеков, белых лицом, в одеяниях белых и, по описанию его, подобных стихарям, обложенных розовыми лентами, и сказали ему, что они посланы от Бога наставлять, поучать и хранить его. И, в продолжение 30 лет, они почти каждодневно являлись ему днем, или в вечеру, но не ночью, и являясь, 1-е, наставляли и научали его всей христианской богословии и таинствам веры; я не нахожу за нужное здесь говорить, потому что оно есть учение веры христианской. 2-е, подавали ему самому и, по прошению его, другим, впрочем весьма редко, помощь в болезнях и крайнем недостатке пищи. Но в рассуждении помощи другим, они всегда отзывались на прошение его тем, что мы спросим у Бога, и если благоволит Он, то исполним. 3-е, иногда сказывали ему происходящее в других местах и, весьма редко, будущее, но всегда с тем, если то угодно Богу открыть, и уверяли, что они не своею силою все то делают, но силою Бога Всемогущего. И хотя их учение есть учение православной церкви, но я, зная, что и бесы веруют и трепещут, усомнился, не хитрая ли и тончайшая это сеть искони лукавого? и спросил его: как они учат молиться, себе или Богу, и как жить с другими? Он отвечал, что они учат молиться не себе, но Творцу всяческих, и молиться духом и сердцем, и иногда молились с ним весьма долго; и учат исполнять, словом, все чистые христианские добродетели (кои он подробно мне рассказал), а более всего советуют наблюдать верность и чистоту, как в супружестве, так и вне супружества (и это, может быть, потому, что здешние жители более всего склонны к сему); сверх того, учили его и другим внешним добродетелям и обрядам, как-то: как изображать крест на теле, не начинать никакого деда не благословясь, не есть рано поутру, не жить вместе многим семействам; не есть вскоре убитой рыбы и зверя еще теплого; а некоторых птиц и животнорастений морских совеем не употреблять в пищу и проч.

После сего спросил я его: являлись ли ему они ныне, после исповеди и причастия, и велели ли слушать меня? – Он отвечал что являлись, как после исповеди, так и после причастия, и говорили, чтоб он никому не сказывал исповеданных грехов своих, и чтоб, после причастия вскоре, не ел жирного, и чтоб слушал учения моего, но не слушал промышленных, т. е. русских, здесь живущих; и даже сегодня на пути явились ему и сказали, для чего я зову его, и чтоб он все рассказал и ничёго б не боялся, потому что ему ничего худого не будет. Потом я спросил его: когда они являются ему, что он чувствует, радость или печаль? – Он сказал, что в то только время, когда он сделает что-нибудь худое, увидя их, чувствует угрызение совести своей, а в другое время не чувствует никакого страха; и поелику его многие почитают за шамана, то он, не желая таковым быть почитаем, неоднократно говорил им, чтоб они отошли от него и не являлись ему; они отвечали, что они не дьяволы и им не велено оставлять его, и на вопрос его: почему они не являются другим? они говорили ему, что им так велено. Можно подумать, что он, услышавши от меня, или научившись от кого-либо другого, рассказывал мне учение христианское, и только для прикрасы, или из тщеславия, выдумал явление ему духов-пестунов. Но в опровержение сего скажу я, сверх того, что все чистые алеуты почти совершенно чужды гордости, тщеславия и пустосвятства. 1-е. Поучая их, я, за краткостью» времени, а паче дабы не обременить их памяти, всегда опускал в истории творение и падение ангелов, о древе познания добра и зла, о первом человекоубийце, о Ное, Аврааме, Предтече и иногда о Благовещении и Рождестве Иисуса Христа. Но он все сие рассказал мне подробно; во время же поучения моего, он из первых подтверждал слова мои, и тоном человека, сведущего св. писание. 2-е. Алеуты, все здесь живущие, кроме толмача Панькова и еще весьма немногих, хотя до прибытия моего верили и молились Богу, но едва ли знали, кому верили и молились, поелику отец Макарий, предместник мой, иеромонах Кадьякской миссии, 1794 и 1795 года, крестивший всех здешних алеутов, весьма мало поучал их, за неимением даже посредственного толмача, – так как весьма недавно начали появляться хорошие толмачи, и Паньков едва ли не первый из лучших и разумных. Но Паньков, опасаясь впасть в заблуждение и имея твердую веру во единого Бога, никогда не входил со стариком сим в таковые разговоры, и сильно восставал и упрекал других, спрашивающих и просящих Смиренникова. Это засвидетельствовали алеуты. А потому ни от кого от человек, ни посредственно, ни непосредственно, не мог он слышать сих историй. 3-е. Сам же он, будучи безграмотен и нисколько не зная русского языка, не мог ни читать, ни слышать от других и 4-е. Наконец, дабы удостовериться, точно ли являются ему пестуны его, я спросил его: могу ли я видеть их и говорить с ними? он отвечал, что не знает, а спросит у них; и действительно, чрез час приходит и говорит, что они сказали на то: «и что он хочет еще знать от нас? Ужели он еще почитает нас дьяволами? Хорошо, пусть видит и говорит с нами, если хочет»; и еще сказали нечто в одобрение мое; но и я, дабы не сочтено было за тщеславие со стороны моей, умолчу о сем. Но я от собеседования с ними отказался. Можно сказать мне: почему я не увидел их, для удостоверения в их явлении? – Но я скажу на это, что я недоумевал, можно ли и нужно ли мне видеть их лично. Я думал так: что мне нужды видеть их, если учение их есть учение христианское? разве для того, чтоб из любопытства только узнать, кто они, и чтоб не быть наказанным за таковой поступок мой; и что надобно испросить благословения и наставления его преосвященства, а паче – чтоб, увидя их, каким-нибудь образом и когда-нибудь, не и впасть в какое-нибудь заблуждение или недоумение и проч., – вот причины, по коим я отказался видеть их лично. Итак, все вышесказанное им и клятвою подвержденное, а мною хотя и не везде точными его словами, но без прибавления и утайки изложенное, и также свобода, безбоязненность и некоторое его удовольствие в рассказе его, а паче незазорное житие его, убедили меня думать и даже увериться, что являющиеся сему старику духи (если только являются) не суть дьяволы, потому что хотя дьявол и может иногда преображаться в ангела светла, но никогда для наставления и назидания и спасения, а всегда для погибели человека. Но поелику не может древо зло плоды добры творити: они должны быть служебни дуси, посылаемые для хотящих наследовати спасение.

А потому, чтоб некоторым образом не ослабить веры и надежды на Единого Всевышнего и Всеведущего, я до разрешения вашего преосвященства осмелился дать ему следующее наставление: вижу я, что являющиеся тебе духи не дьяволы, а потому слушай их учения и наставления, если только оно не будет противно тому, чему я учил вас, в общем собрании. Но другим, спрашивающим тебя о будущем и просящим помощи твоей, сказывай, чтоб они сами просили Бога, как общего всех Отца. Лечить тебе не возбраняю, но только с тем: кого намерен излечить, сказывай, что не своею ты силою лечишь, но Божиею, и советуй прилежнее молиться и благодарить Его Единого; не запрещаю также и учить, но не более как только давать наставления малолетным. О будущем же никому и даже мне самому не говорить ни слова. Прочим же алеутам, бывшим тогда, сказал и велел сказывать, чтоб никто не называл его шаманом, но и не спрашивал и не просил бы его ни о чем, кроме единого Бога.

Донося о сем вашему преосвященству, я почел за нужное и приказал толмачу Ивану Панькову, переводившему слова мои и означенного старика, для удостоверения в истине повествования моего и для подтверждения верности его перевода, здесь подписаться своеручно и хранить сие до времени за тайну».

На это донесение высокопреосвященный Михаил отвечал нижеследующим письмом, от 5 мая 1830 г., из Иркутска.

«Все бумаги, от разных чисел июня 1828 года, вами ко мне присланные и мною 9 сентября 1829 года полученные, приведены в исполнение, согласно желанию и намерениям вашим. Остается мне ответствовать на одну только из них, а именно, касательно описанного вами весьма обстоятельно происшествия, на острове Акуне, с алеутским тоёном Иваном Смиренниковым. Подлинно, происшествие это редчайшее и в наши времена неслыханное. Посему-то имел я нужду сообщить оное хотя не всем моим знакомым, но многим отличным по уму и сердцу мужам, в коих возбуждена чрез то особенная ревность услышать современем объяснение во всем том, что ни есть темного и непонятного как в сем, так и в других подобного роду повествованиях, и что может в продолжение сего и будущего года случиться еще необыкновенного с вашим Смиренниковым. Так, благодаря вас за сию редкость и откровенность, благодарю и за и благоразумный совет и весьма приличное наставление, данные вами как Смиренникову, так и собратиям его алеутам, чтобы первого не называли напрасно они шаманом, а сей шаман чтобы не хотел искать и желать славы чудотворца. Нелицемерно скажу вам в глаза и заочно, что вы, не дав места любопытству превознестися над своею верою, блаженнее всех тех, кои веруемые вещи, подобно св. апостолу Фоме, подвергают осязанию. Но как неверие Фомино в наших церковных песнях названо добрым, то и я желал бы, и многие другие пожелают со мною, чтобы вы, в большее прославление благочестивые нашей веры, решились, если еще жив будет старик Смиренников, видеться и говорить с духами, ему являющимися. Большей предосторожности к сему не требуется, кроме чистой веры вашей и сердечной молитвы: помните только при сем свидании и в продолжение оного молитву Господню, которую и повторите вместе с духами. Разговор же ваш с ними может быть не иной, как о судьбе новообращенных алеутов, ваших прихожан, коим какого вы желаете добра, просите их испросит оного у Бога. Sat sapienti. Что Бог, по дару Христа Своего, даст вам узнать, о том сообщите мне на письме в удобное время, или на словах при будущем приятном свидании. Призывая на вас благословение Божие, имею пребыть вам, дондеже есм, вседоброжелательным слугою, Михаил, архиепископ иркутский.

Но отцу Вениаминову, как мы лично слышали это впоследствии от московского владыки, так и не удалось видеть самому «белых людей». Когда он, по получении им разрешения от архиепископа Михаила на это свиданье, возвратился на остров Акун, то не нашел уже в живых старика Смиренникова. (См. указ. выше кн. и Н. Барсукова).

ПРИЛОЖЕНИЕ

***

Предание сохранило во всех народах понятие о злых духах. Таково, например, учение персидской религии о злом начале – Аримане и злых духах – Яцатах; таково учение греческой религии о фуриях и пр. (Илиада стих 24, 145, 144, 159).

Египтяне верили, что при рождении каждому человеку дается демон – хранитель; признают злых духов и китайцы – буддисты; по их учению есть две области духов: чистых-эригонов Негри и нечистых – Ассуров .

Само собой разумеется, что все эти верования, как не освященные Божественным Откровением, искажены; но уже одно существование этих верований у народов показывает, что бытие злых духов не противоречит началам здравого разума, как и существование добрых.

В самом деле, во 1-х, если в видимом нами мире есть много разнообразных предметов, то почему бы не допустить, что и разумно – нравственное существа не ограничиваются одним родом человеческим? Во 2-х, если мы замечаем постепенность в созданиях, идущую от низших форм к высшим, то предполагается подобная постепенность и в созданиях нравственных – в отношении к Богу. Потому-то и Платон – философ учил, что «есть духи средние между человеком и Богом, которые удаляются от злых людей и помогают добрым; они не могут быть зримы, хотя присутствуют при нас» (Диалоги Платона: «Тимей»). Действия духов возможны сами по себе подобно тому, как существуют действия одного человека на другого, действия души человека на его тело. Поэтому, только люди испорченные отрицают добрых духов, потому что далеко от них находятся, и злых – так как, сами того не замечая, состоят их рабами.

Живую уверенность древнего мира в бытии злых духов подтверждает и тот факт, что древняя философия часто соединялась с магиею (Исх. VII, 11), как видим на мудрецах фараона, противодействовавших Моисею, на Киприане – впоследствии мученике и епископе антиохийском.

Для получения очного понятия о духах злобы у нас есть одно средство – христианское учение, содержащееся в св. писании, раскрытом и утвержденном творениями св. отцов и учителей церкви. Что такое дьявол, каковы его действия, – узнаем из св. писания, которое указывает нам и средства для борьбы с дьяволом; а как принять эти средства на деле – узнаем из творений св. отцов и жизни св. подвижников, всю жизнь посвятивших на борьбу с духом злобы. Познание духов злобы св. подвижниками есть особый дар Божий; оно – «рассуждение духовом» (1 Кор. XII, 10); с ним сопряжена победа над греховными помыслами, мечтаниями и ощущениями. Открыл Господь этот дар царе-пророку – Давиду, и он от лица всего человечества воззвал: «изведи из темницы душу мою» (Пс. CXLI, 8). Правда, вследствие плотского состояния своего, мы не способны зреть духов, но мы «имамы известное пророческое слово, ему же внимающе, яко светилу сияющу в темнем месте» (1 Петр. I, 19), можем познать своих врагов настолько, чтобы быть в состоянии противостоять им.

По мнению мудрых веки сего, дьявол – это олицетворение злого начала, присущего нам и действующего в мире, а подчиненные духи – дальнейшее развитие этого олицетворения. Но слово Божие открывает нам, что пространство между небом и землей, – вся видимая нами лазуревая бездна, служит жилищем для падших ангелов, низвергнутых с неба (Еф. VI, 12: Апок. XII, 7).

С учением о дьяволе, как о действительно существующем, личном, живом и злом духе, мы встречаемся на первых страницах библии. По свидетельству книги Бытия, дьявол, вошедши в змия, обольстил наших прародителей и склонил их к преступлению заповеди Божией (Быт. III, 1-19). Что дьявол был виновником греха, который в Адаме погубил весь род человеческий, свидетельствует премудрый Соломон: «яко Бог созда человека в неистление и во образ подобия Своего сотвори его, завистью же дьяволею смерть вниде в мир: вкушают же ю, иже от ее части суть» (Прем. II, 23-24). По этой причине дьявол называется человекоубийцею от начала (Иоан. VIII, 44).

О том, что и Моисею существование злых духов было известно, свидетельствует книга Второзакония. Перечисляя беззакония иудеев, Моисей говорит, что они «приносили жертвы бесам, а не Богу» (Второз. XXXII, 17), т. е., как поясняет св. Иоанн Златоуст, приносили жертвы идолам, в которых сидят бесы . Каким изображается злой дух в книге Бытия, таким он описывается в книге Иова, т. е. клеветником. Там он клевещет на Бога, а здесь на его праведника, которого «поразил гноем лютым от ног и до головы». Он поразил бы ненавистного ему праведника и смертию, если бы это не было ему запрещено Богом (Иов. I, 6-22; II, 1-7). Дьявол попустил Давида, «да сочислит народ израильский» (1 Парал. XXI, 1). Демон Асмодей убил семь мужей, за которых по очереди была выдаваема Сарра, дочь Рагуила (Тов. III, 8); злой дух овладевал Саулом (Царств. XVI, 14-15).

Св. Иоанн Богослов истину бытия злых духов тесно связывает с истиною пришествия в мир Сына Божия: «творяй грех от дьявола есть, яко исперва дьявол согрешает. Сего ради явися Сын Божий, да разрушит дела дьявола» (1 Иоан. III, 8, ср. Мф. XII, 24-29; Иак. II, 19; 2 Кор. II; 11). Из этих слов следует, что, не зная, кто такой дьявол, мы не можем знать, что сделал для нас Иисус Христос, и отрицание злых духов ведет к отрицанию тайны падения, а следовательно, и тайны искупления. В самом деле, для чего Христу было приходить на землю, когда дьявола нет? А отрицание искупления необходимо должно привести к отрицанию всего христианства.

Что Иисус Христос приходил для того, чтобы разрушить дела дьявола, свидетельствует вся евангельская история.

«Ваш отец дьявол, – говорит Иисус Христос иудеям, – и вы хотите исполнить похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала, и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо лжец и отец лжи» (Иоан. VIII, 44). Затем Христос и в положительном учении, и в притчах, – в объяснительной их части, часто упоминает о дьяволе и о ангелах его, и везде учит о них, как о существах действительных, как о злых духах, старающихся вредить людям, губить их, и блюдомых для вечного огня. Изображая последний, страшный суд, Христос говорит: «Сын человеческий скажет тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его» (Мф. XXV, 41). Осуждение Свое Господь изрекает грешникам – существам действительным; не ясно ли из этого, что дьявол и ангелы его – тоже существа действительные, ибо для них прежде всех уготован огонь вечный, ожидающий и их последователей – грешников?

По утверждению Христа Спасителя, сатана в течение 18 лет мучил несчастную скорченную женщину (Лук. XIII, 11-16); он же просил Господа сеять апостолов – как пшеницу (Лук. XXII, 31).

В других местах св. евангелия приводятся слова Иисуса Христа о том, что существует целое царство злых духов, что дьявол – злобный князь сего царства, имеет слуг своих и называется поэтому князем бесовским (Мф. XII, 25-27; Лук. XI, 17-20), что дьявол – князь бесовский – есть «князь мира сего» (Иоан. XII, 31), что дьявол и ангелы его действуют совместно, не препятствуя, а поддерживая друг друга ко вреду людей (Мф. XII, 25-27; Марк. III, 28-24; Лук. XI, 17-20).

Не сомневались в бытии дьявола и святые апостолы. Подобно Иисусу Христу, они учили о душевредной деятельности злых духов, о пагубном влиянии их на род человеческий. Говоря о Христе, что Он исцелял всех, одержимых дьяволом (Деян. X, 38), апостолы и сами, по примеру своего Божественного Учителя, исцеляли бесноватых (Деян. V, 15, 16, 8) и, проповедуя людям Христа, смотрели на переход из язычества в христианство, как на переход от власти сатаны к Богу (Деян. XVI, 18).

По учению апостолов, Христос воспринял нашу плоть и кровь для того, чтобы Своею смертию лишить власти имеющего державу смерти, т. е. дьявола (Ев. II, 14). Дьявол есть действительное лицо, иначе бы апостол Иуда не стал бы его изображать спорящим о теле Моисея с архангелом Михаилом (Иуд. I, 9). Апостолы учили, что демоны – духи разумные (Иак. III, 15), но злые (Деян. XIX, 13). Будучи многочисленны (Апог. XII, 4), они образуют свое царство, во главе которого стоит сатана (Рим. XVI, 20; 1 Кор. IV, 5).

Из этих мест писаний апостольских ясно, что дьявол есть лицо действительно существующее. Так эти места и поняли святые отцы церкви. Св. Игнатий Богоносец неоднократно в своих посланиях увещевает избегать коварства и ухещрений князя века сего и укрепляться против дьявольских корней кротостью, верою и любовию.

Ангел, который по своему первородству был мудрее прочих, за свое преступление и ослушание стал демоном, а вместе с ним и те, которые подражали ему и увлекались его мечтами, составили полк демонов . Дьявол, по учению св. Иринея лионского, есть творение Божие, как и прочие ангелы. Он сам был причиной своего отступничества . По убеждению Тертуллиани, все, что оскорбляет Бога, должно Сыть приписано демонам и нечистым духам .

Признают бытие злых духов и все другие отцы и учители церкви. В своих творениях (что не раз будем видеть ниже), они рассуждают о природе злых духов, их первом грехе, их кознях против людей и проч. Особенно убедительно доказывается бытие злых духов историей святых подвижников, как это мы можем усматривать из их назидательных писаний. Всю свою жизнь подвижники вели жестокую брань с духами злобы. Нередко случалось, что демоны являлись им в чувственном виде. Отвоевываясь от демонов своею высокою нравственною жизнью, святые подвижники изгоняли бесов из других людей, на что смело указывали язычникам в доказательство истинности христианской веры. Во второй апологии Иустиана мученика читаем: «Иисус сделался человеком и родился, по воле Бога и Отца, ради верующих, в Него людей и сокрушения демонов. Это и теперь мы можем узнать из того, что происходит перед нашими глазами, ибо многие из христиан исцеляли и ныне еще исцеляют множество одержимых демонами, заклиная именем Иисуса Христа, распятого при Понтии Пилате, между тем как они не были исцелены остальными заклинателями – гипнотизерами».

«Большая часть из вас знает, говорит Минуций Феликс, – что сами демоны приходят в сильный трепет от наших заклинательных слов именем единого истинного Бога и или тотчас оставляют тела одержимых ими, или постепенно удаляются, смотря по вере страждущего или по желанию исцеляющего» . Тертуллиан пишет: «что касается демонов, то мы не только не отвергаем их, но сражаемся с ними, преследуем их, изгоняем из тела человеческого, как это всякому известно. Приведите в судилище человека, о котором известно, что он одержим демоном, и пусть христианин, какой бы он ни был, прикажет демону говорить. Демон сознается, что он действительно демон, и что в иных случаях ложно выдает себя за Бога .

Верование св. церкви в бытие злых духов и их зловредное влияние самым убедительным образом выразилось в ее молитвах и молебных чинах. В своих молитвах св. церковь настойчиво поучает верующих просить Бога об избавлении и от злых демонов, лукавых бесов, врагов бесплотных. «Избави мя, Господи, настоящего обстояния бесовского… Изми мя от уст пагубного змия, зияющего пожрети мя и свести во ад жива». (Мол. на сон гряд. 8).

«Да воскреснет Бог и расточатся врази Его… Да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением…» «Избави мя. Господи, дьявольского поспешения». «Спаси мя, яко Бог мой еси и Создатель… Да не убо похитит мя сатана и похвалится, Слове, еже отторгнути мя от Твоея руки и ограды… Сподоби мя, Боже, поработати Тебе без лености, якоже поработах прежде сатане льстивому» (Мол. св. Макария, 13).

Наставляет св. церковь прибегать к Пресвятой Богородице с такой молитвой: «Избави мя от огня вечнующего и червия же злого, и тартара; да мя не явиши бесам рабование, иже многим грехом повинника». Научает молиться и ангелу-хранителю, дабы он не дал «места лукавому демону обладати насильством смертного сего телесе», дабы возбранял демонам мучить нас (Кан. анг. хр. п. 6).

В чине св. крещения, употребляющемся в церкви и до ныне, требуется от восприемников, чтобы они за крещаемого отреклись «от дьявола и всех дел его, и всея гордыни его». Возможность же существования бесноватых, как действительно одержимых злыми духами, церковь признает тем, что имеет особый чин «об избавлении от духов нечистых». Это последование вместе с тем открывает нам и несомненную веру церкви в силу имени Христа и данную Им пастырям церкви «власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их» (Мф. X, 1).

Итак, все убеждает нас в бытии злых духов: и предание народов, и здравый разум, освещаемый светом Божественного Откровения, и опыт святых подвижников и, наконец, верование церкви. Поэтому, как говорит о. Иоанн кронштадтский, «упорное неверие в бытие злых духов есть настоящее беснование, ибо идет наперекор истине, – наперекор божественному Откровению ; отрицающий злого духа человек уже поглощен дьяволом (1 Петр. V, 8) и, сидя во тьме и сени смертный, не в состоянии зреть Солнце правды. (См. кн. игумена Марка: «Злые духи», Спб. 1899 г.).

ПРИЛОЖЕНИЕ

Более 30 лет находясь в сане священническом и обращаясь в кругу с людьми разного состояния, я не раз слыхал от некоторых, будто бы злые духи не существуют, и что так называемые бесноватые суть или больные естественными недугами, или притворяются, чтобы избежать трудов, либо заискать сострадание к себе в людях богатых, но суеверных.

Не буду входить в какие-нибудь соображения о бытии духов: для православного христианина эта истина выше всякого сомнения. Укажу только на виденные мною примеры таких недугов, которых невозможно изъяснить ни естественными причинами, ни притворством: они были действительно жестоки, а уступали единственно силе заклинательных молитв, положенных церковию на изгание злых духов.

1856 года, 12 августа, был я с моею женою, по хозяйственной надобности, в губернском городе Орле. Без нас дети, которых у меня восьмеро, особенно малолетние, гуляли, резвились, шутили. Более всех их отличался десятилетний сын мой Орест. Над ним домашние и соседи много смеялись и дивились разным его выдумкам. Чрез два дня, к вечеру мы возвратились домой и всех детей, слава Богу, нашли здоровыми. В сумерки работник, по сельскому быту, отправился на ночь в поле с лошадьми, а я пошел в огород свой с двумя детьми, Орестом и другим, девятилетним сыном Аркадием, чтоб там караулить овощи от бродящей ночью скотины. Не знаю, сыновья мои, ложась со мною спать, молились ли Богу или нет, только скоро заснули, а я долго не спал. Около полуночи вдруг Орест мой поспешно вскочил, начал бегать около одонков и будто что-то ловил. Видя это, я сказал ему: «Орест, зачем ты встал и что делаешь?» А он мне на это: «разбуди, пожалуйста, Аркашу: вот мы эту кошку поймаем, да и убьем; она с одонка бросилась мне на грудь, разбудила и больно зашибла».

Говоря так, он, между тем, не переставал что-то ловить. Разбудил я Аркашу, приказал ему пособить Оресту поймать, что он ловит. Аркадий, проснувшись, подумал, что брат его ловит какую-нибудь птицу, побежал к нему и спросил: «где она?»- «Вот, вот, лови ее». – «Да тут ничего нет». – «Ты сам как слепой кот; видишь, кошка бегает». Так все это представилось Оресту.

Не допуская детей до ссоры, я приказал им опять лечь на постель. Аркадий скоро заснул, а Орест охал да кряхтел. С рассветом он пошел домой, но от боли груди едва-едва дошел до двери. Кроме того, у него под коленями начало сводить жилы: заболела спина, появилась нестерпимая боль в голове, а скоро затем открылись и страшные корчи, дыхание у него сделалось тяжелое, глаза налились кровью. Он не ног ни пить, ни есть, и из красивого и стройного ребенка сделался уродом.

Чрез неделю повезли мы его в г. Орел к известному там доктору Дашкевичу. Я рассказал ему о времени и причинах болезни моего сына. Доктор удивлялся моим рассказам и велел мне везти его в больницу, куда и сам скоро прибыл. Здесь приказал он служителю снести больного в залу больницы; фельдшерам велел его раздеть, растянуть у больного ноги и выправлять туловище. Больной кричал из всей силы. После осмотра врач, обратившись ко мне, с насмешкой сказал: «что вы привезли урода, испытывать что ли мое знание? Я вижу, он родился уродом, и его лечить нельзя». – «Помилуйте, доктор, – заметили ему я и моя жена, – испытывать вас мы не имеем надобности, потому что считаем за лучшего доктора, оттого и обратились к вам с покорнейшею просьбою помочь нам в нашем горе. Он не таким родился, а таким сделался только за одну неделю назад». Тогда врач сказал: «ну, это нашей науки не касается, а везите его к русским бабкам, да про запас купите трескового жиру, мажьте им его и давайте по столовой ложке пить утром и на ночь, да сделайте ванну из сенной трухи, чтоб он распарился и вспотел; белье переменяйте чаще. Вот что я, со своей стороны, могу вам посоветовать!» Сказал это он и ушел.

Купив трескового жиру, мы привезли больного домой и сделали все, что доктор предписал, но больному сделалось хуже: дыхание у него стало порывисто; появился бред; ребенок стал близок к смерти, чего и сам он желал от нестерпимой боли. Все мы скорбели о нем, а особенно мать. Она пошла к соседям и сказала им, что доктор отказался лечить, а велел свезти больного к какой-либо русской бабке, не знает ли кто такой? Тут старушка соседка, вдова духовного звания, выслушав рассказ жены моей про болезнь сына, сказала ей: «час дурной, матушка, с ним случился; ему сделалось с глаз, родимому. Не возите же, матушка, к бабкам, а отслужите молебен Божией Матери Троеручице, да на волю Божию и отдайте его».

Жена рассказала мне про совет соседки старушки; это было вечером. С рассветом я и все дети взяли на руки больного, понесли в церковь и положили его пред св. иконою. Отслужил я молебен с акафистом Божией Матери и с водосвятием окропил его св. водою и прочитал над ним евангелия, именно, от Иоанна зач. 1, от Марк. 71, от Лук. 51 и 57, потом дал ему св. воды проглотить. После этого он, хотя с поддержкою и трудом, мог уже из церкви дойти до дому, где и положили его на постель, и он скоро заснул.

Во время сна больной то охал, то вздыхал, то потягивался и зевал, и целые сутки спал почти без просыпу. С рассветом на другой день, прямо с постели он быстро подбежал к матери и с радостью сказал: «маменька! полно плакать обо мне, я теперь уже совсем здоров». И действительно, с этих пор он выздоровел и теперь учится в орловском уездном училище.

Другой случай: 1858 года, 23 июня, под 24 число в селе прихода моего, крестьянская жена, лет 40, по имени Вера, нрава угрюмого и сварливого, крепко и горячо бранилась с соседними детьми за какую-то ничтожную, причиненную ей обиду. Я это слышал, так как она жила подле моего дома, но не хотел остановить ее, отложив до завтра сделать ей выговор. В ту же ночь, очень поздно, муж ее Василий пришел ко мне под окно и стучится. Я спросил: «кто там?» – «Я, батюшка, – отвечал он, – пожалуйте к больной». – «Кто ж у тебя болен?» – «Да жена умирает», – был ответ: я вчера не был дома, а на барщине; пришел домой поздно, и вот с нею сделалось что-то очень дурно». Я взял церковные ключи и хотел идти с ним за дароносицей и церковь, но он сказал мне, что св. даров брать не нужно, а чтоб взял я ту книгу, по которой читал над своим сыном Орестом во время его болезни. Потом прибавил: «жена моя так взбесилась, что страшно к ней и приступиться».

Тогда я пошел прямо в их дом с требником и епитрахилью. Там была толпа народа, а бесноватая в одной рубашке, с растрепанными волосами, сидела на печи, зверски глядела на меня и стала плевать, потом горько заплакала, приговаривая: «головушка моя бедная, зачем он пришел?» – «Что ты, Вера, плачешь?» спросил я ее, не подходя близко к ней. Она, выругав меня по площадному, сказала: «я не Вера, а Иванушка молодчик, а ты-то зачем пришел?» и пустила с печи в меня поленом, которое пролетело мимо моей головы и попало в притолку дверей. Тут я сказал предстоявшим: «возьмите ее и приведите ко мне». Четверо сильных мужиков едва стащили ее с печи, а подвести ко мне помогли им другие. Она, между тем, всячески ругала меня и плакала. Несмотря на это, я, накрыв ее епитрахилью, стал читать молитвы над нею об изгнании бесов и на каждой молитве спрашивал: «выйдешь ли ты?» – «нет, не выйду, – отвечал он, – мне и тут хорошо». – «Но убойся Бога, выйди». А он в ответ: – то «выйду», то «нет». Наконец, пришло время идти мне к утрене, и я велел нести ее за собою в церковь. Принесли.

Когда народ собрался, я просил всех стать на колени и усердно молиться Богу об избавлении Веры от беса, а сам опять начал читать молитвы и вышепоказанные евангелия. Тогда бес голосом Веры громко закричал: «ох, ох, ох, тошно, тошно мне!» Заплакала Вера голосом нечеловеческим, приговаривая: «боюсь, боюсь, боюсь; тошно, тошно мне, выйду, выйду, не мучь меня». Во все это время я не переставал читать. Потом Вера зарыдала и упала в обморок на пол и стала как мертвая. Так прошло с четверть часа. Я окропил ее св. водою, и она пришла в чувство, потом дал ей воды проглотить, и она сотворила молитву, перекрестилась, встала и попросила отслужить молебен Иоанну Предтече.

Третий случай. В приходе моем есть деревня Зайцева; в ней живут крестьяне, принадлежащие к ведомству министерства государственных имуществ, люди достаточные и православные. Но всех достаточнее живут два родные брата в особых домах, оба женатые и имеют детей, только жены их часто ссорятся. Однажды жене меньшого брата в хорошую погоду вздумалось пересушить приданое свое имущество, и она развесила его на изгороди своей усадьбы. Часа через два после того, собирая развешанное платье, вдруг видит она на миткалевой своей рубашке вырезанное на груди, против самого сердца, пятно, величиною в медный пятачок, и подумала на старшую свою сноху, с которою часто ссорилась; тогда же почувствовала она нестерпимую боль в груди и лом в костях. С этого времени целую ночь не было от нее покою ни мужу, ни детям: все кричала она, бесилась, требовала ножа или веревки погубить себя и других. Ей не представлялось уже ничего родного, ничего святого; не было ни скромности, ни прежнего благоразумия. Муж ее должен был объявить соседям о ее поступках. Собрались соседи, посмотрели на нее, и все единогласно порешили: «это порча, надобно везти ее к знахарю-деду для отговора». Но одна старушка сказала: «нет, не грешите, не возите ее, а ступай-ка ты к батюшке, пусть он посмотрит на нее». Приехали за мной. В это время больная начала беситься еще сильнее. Лишь только появился я с крестом и требником в горницу, она вся затряслась и, бледная как снег, смотрела на меня исподлобья, будто зверь. «Что с тобой, Авдотья?» – спросил я. – «А тебе что за дело? – отвечала она. – Ничего». Я велел подвести ее ко мне. Подвели. Когда стал я читать молитвы и евангелия и при этом осенил ее крестом во время чтения, она то тряслась, то плевала, то икала, то была холодна, как лед, то делалась черною и краснела. По окончании чтения молитв, я окропил ее св. водою, заставил перекреститься, дал ей напиться святой воды и спросил: легче ли тебе? Она поклонилась мне в ноги и сказала: «спасибо вам, батюшка, я теперь здорова, только кости болят». Теперь она совсем здорова. (Из журн. «Странник»).

ПРИЛОЖЕНИЕ

***

1. В 1874 г., Виленской губ., в дер. Шаколданах, в доме крестьянина Беганского, происходило бросание камней, дров и проч., хождение по избе бутылки с молоком; привязали ее веревкой к гвоздю – сама отвязалась и опять пошла; выкинули ее на двор – вернулась в избу. Подозрение пало на коновала Бардадыма, который нашептывал на эту бутылку с молоком для больного ребенка Беганского. Возникло дело. Виленская соединенная палата уголовного и гражданского суда определением своим от 28 мая 1874 г. крестьянина Бардадыма по обвинению в мошенничестве от суда освободила, но клятвенные показания шестерых свидетелей бывших явлений не утратили от этого своего значения. – Определение палаты напечатано целиком в «Ребусе» 1894 г. (стр. 182).

2. В 1873 г., Симбирской губ., Ардатовского у., в с. Барашеве, в доме священника, с 23 декабря по 28 декабря, «разнообразное самодвижение и самолетание предметов», самовар с кипятком поднялся с пола и отлетел аршина на два: из русской кухонной печи вырывало и разбивало вдребезги кирпичи; домашняя посуда и утварь летала в разные стороны и разбивалась. «Момент поднятия какой бы то вещи с известного места и перелет ее при внимательном наблюдении моем ни разу не был замечен, а только ее падение» , – пишет священник Н. П. Цветков в письме своем к А. Н. Аксакову от 14 июня 1874 г., которое напечатано в «Ребусе» 1882 г. (стр. 391).

3. В 1880 г., Петербургской губ., в д. Ручьях, возле Лесного Корпуса, в доме колониста Бич, стуки, бросание разной домашней утвари, преимущественно в девушку Пелагею; за нею гоняется метла; ковшик с водою выливается ей на голову, или просто вода сама плещется в нее; шапки сброшены и прыгают по поду; кот поднят на воздух и брошен в спину Пелагее. По удалении ее из дома явления прекратились («Ребус» 1888 г., стр. 129).

4. В 1883 г., в Ташкенте, в городской тюрьме, в камере, занимаемой тремя офицерами, начались в конце апреля, с прибытием последнего из них – артиллериста Ж-на, загадочные явления, которые и продолжались до выхода его из тюрьмы, 18мая того же года: самодвижение и самолетание предметов, находившихся в камере; принос вещей, находившихся в других помещениях тюрьмы и падавших как бы с потолка; сперва наблюдалось это при лунном свете, а потом при полном ламповом. Однажды, в присутствии смотрителя тюрьмы и дежурного надзирателя, получилось самописание: положили бумагу на стол с вопросами карандашом, и получились краткие толковые ответы. («Ребус» 1885 г., стр. 336-354).

5. В 1886 г., Ярославской губ., в г. Данилове, в доме купца М-ва, стуки, самодвижение и летание всех предметов: кипящий самовар и посуда переносятся на пол, и проч.; невидимая сила не коснулась только образов, пред которыми теплилась лампада. Продолжалось более месяца пред глазами целой толпы любопытных, без всякого повреждения людей и предметов. (Сообщено свидетелем в № 180 «Петербургского листка»; см. «Ребус» 1886 г., стр. 280).

6. В 1887 г., Томской губ., возле г. Мариинского, на кожевенном заводе купца Савельева – в ночь на 1 сентября полный погром: почти во всех окнах двухэтажного флигеля, где жили хозяева, перебиты стекла и множество всякой посуды. Прибыли следователь, товарищ прокурора, воинский начальник; хозяева и 40 заводских рабочих показали, что видели, как вещи, лежавшие спокойно, внезапно поднимались с места и стремительно летели в окна и разбивали их. «Никто не мог уловить момента поднятия, но все ясно видели полет вещи. Корреспондент был свидетелем, как, на глазах у всех, большая табуретка, стоявшая у плиты, поднялась на воздух и полетела в окно. (Корреспонденция из Мариинска в «Сибирском вестнике»; см. «Ребус» 1887 г., стр. 429).

7. В 1890 г., в Петербурге, в одной из казарм, в квартире полковника А. Б., почти ежегодно с 1886 г., замечались разные явления: слышались шаги, вздохи, голоса, царапание по платью или мебели, пронзительный свист, стройное пение; виделись при полном свете человеческие фигуры; растворялись и захлопывались двери сами собой и проч. – Сообщение самого свидетеля и хозяина квартиры («Ребус» 1890 г., стр. 176).

8. В 1891 г., Курской губ., возле Обояни, в с. Горяинове, в д. крестьянина Симеона Пашкова, в течение почти года – бросание камней и кирпичей в окно, выбита рама, и камни вылетают на улицу; это повторялось почти ежедневно при толпе народа. Дочь Пашкова, 9 лет, видит разные человеческие фигуры в связи с происходившими явлениями, на себе самой терпит разные гонения – точно кто ее бьет, сшибает с ног, путает ей ноги, сбрасывает с постели; незадолго до прекращения явлений хозяин слышит в сенях крик, свист, топот и голос: «не долго буду у вас»; соседи также слышали этот шум и крик. – Сообщено по просьбе редакции «Ребуса» местным священником Иосифом Сергеевым («Ребус» 1891 г., стр. 411).

9. В 1893 г., в Тобольской губ., в Тюкалинском округе, в с. Сыропятском, в д. священника Донарского – в течение шести месяцев преследование разными таинственными проказами: выдергивание растений из горшков, обламывание листьев и сучьев, так что были вынуждены перенести цветы в другой дом; тогда началось опрокидывание и швыряние всякой утвари; унос, прятание и даже истребление разных вещей. После молебна с водосвятием все прекратилось. (Письмо священника Донарского от 10 сент. 1893 г., см. «Ребус» 1893 г., стр. 427).

10. В конце 1889 г., на окраинах Канады, в провинции Понтиак, возле городка Шаувиля, в доме фермера Дэтта вдруг начались необычайные явления: стуки, движение предметов, их внезапное исчезновение и появление, и разные проказы, иногда далеко не невинного свойства, напр., неоднократное самовозгорание занавесок на окнах и различные преследования, направленные преимущественно против 11-тилетней девочки Дины – приемыша Дэттов. Вскоре в ее присутствии, в воздухе, в нескольких шагах от нее, стал раздаваться грубый, старческий голос, преследовавший ее всюду всякой бранью и непристойными речами; голос одинаково раздавался и в доме, и на открытом воздухе; все присутствовавшие его слышали и разговаривали с ним. Газеты затрубили об этих диковинках, и вскоре приехал на место действия для точного исследования г. Вудкок, член королевской канадской академии в Броквиле, давно интересовавшийся этими явлениями. Он тотчас же вступил в гласное собеседование с таинственным голосом. На первый же вопрос г. Вудкока: «кто ты?» он ответил: «я чорт! Убирайся прочь, не то сверну тебе шею». В продолжение пяти часов, среди белого дня, при толпе народа, г. Вудкок увещевал мнимого «чорта», и, наконец, он стал сдаваться и извиняться в своих проказах. На вопрос – зачем он преследовал эту семью? он ответил: «меня подослала соседка, миссис Уоллэс». Тогда г. Вудкок отправился к соседке, захватил ее с собою и устроил «чорту» очную ставку. После всяких уверток, измышлений и брани, он был уличен во лжи и сознался, в конце-концов, что все это проделывал для потехи; сказал, что покинул землю двадцать лет тому назад , открыл свое настоящее имя, под условием неоглашения его; просил у всех прощения и обещал в такой-то день со всеми распроститься – что и исполнил.

Письмо В. А. Щапова

11. Письмо В. А. Щапова к бывшему управляющему Илецкими станицами, майору А. В. Покотилову, в ответ на запрос Оренбургского отделения Императорского географического Общества от 18 января 1871 г.

Милостивый государь,

Александр Васильевич!

Исполняя вашу просьбу относительно сообщения о происходивших и происходящих еще и в настоящее время чудесах, я прошу только извинить, что рассказ мой выйдет, может быть, не так связен и последователен, но зато, что он верен и не вымышлен, – ручаюсь и выставляю свидетелей, которые подтвердят все это.

Начну с того, что 16 ноября я, возвратившись из Илецкого городка на свой хутор, узнал от своих семейных и служащих, что во время моего отсутствия, именно с 14 на 15 ноября, т. е. накануне воскресенья, около 2 часов ночи, началось совершаться что-то необыкновенное. Именно, как они рассказывали, сначала их испугал сильный стук к стену кулаком, потом вызывающий стук по стеклу наружного окна, выходящего к лесу; затем они явственно слышат, что у них над головами, т. е. на потолке, кто-то пляшет, и так эта пляска была отчетлива и натуральна, что первое время они подумали, что это продолжает потешаться наша стряпка Марья, которую жена моя, ради шутки, чтобы развлечь ребенка, в этот вечер заставила поплясать в комнате. По справке оказалось, однако, что стряпка спит, а стук, повторявшийся время от времени, и пляска не прекращались до утра. На следующую ночь, рассказывали они, около 11 часов такая же история повторилась снова. Несмотря на то, что все служащие в нашем доме (до 6 человек) были собраны и оцепили дом, строго следили, не шутка ли эго какого-нибудь чудака или мошенника, но все их наблюдения и даже выстрелы из ружья около дома – не повели ни к чему; стук в стену, в окно и пляска, с небольшими перерывами – все продолжались по-прежнему, так что и эту ночь они провели почти без сна.

Я слушал их рассказ довольно равнодушно и насмешливо, будучи еще с малолетства очищен, так сказать, от всяких суеверий, и дал это почувствовать своей жене, упрекнувши ее за это; а также дал им в то же время слово, что, если эта история повторится при мне (чего жена моя пожелала, обидевшись за мой упрек), то я берусь объяснить им то явление, происходившее, по моему мнению, от причин каких-нибудь, конечно, естественных, а не по наважденью дьявола, на которого они теперь сваливали всю вину.

Часов в 10 вечера, когда все пошли спать, и я в это время, лежа на кровати в смежной с жениной комнате, спокойно читал книгу, как стук в окно довольно осторожный, а вслед затем действительно пляска на потолке подняли меня на ноги. Еще несколько минут спустя, раздается сильный стук кулаком в стену. Я не знал, что подумать. Трудно было допустить, чтобы это какой-нибудь негодяй решался третью ночь сряду и без всякой цели тревожить нас, наверное зная, что я дома (я приехал часа в 2) и что ему это не пройдет безнаказанно, тем более, что накануне делались, как я сказал, выстрелы. Кроме этого, пристально наблюдая в окно, я при всем старания ничего не мог заметить. Оставалось думать одно, что это какой-нибудь сумасшедший, который как-нибудь ловко укрывается, и с этою мыслию я с ружьем и в сопровождении других отправился к наружной восточной стене, обращенной к лесу. Подошедши к ней, мы все, к общему нашему удивлению, услышали, что стук кулаком раздался подле нас, но только теперь он уже слышался нам изнутри, тогда как находившиеся в комнате все единогласно утверждали, что они явственно слышали стук снаружи. Я и сам, взошедши в дом, действительно убедился в этом, когда снаружи мать-старуха ставила кресты на завалину. Перед таким загадочных явлением я уже спасовал, потому что ничего не нашлось такого в моей голове, чем бы можно было объяснить себе это.

После этого, около часа спустя, и все прочее прекратилось; уже ничего не было слышно, и мы уснули. Я знал только, что это не иллюзия слуха, не галлюцинация, а, что-то такое необыкновенное, что все меня окружающие окрестили «чертовщиной» и с чем, как ни грустно это было, я должен был согласиться, хотя на время.

В следующие затем ночи было тихо, хотя изредка и повторялись некоторые штуки, так, например, раз вечером без всякой причины запрыгал диван, и раздавался где-то за стеною стук, похожий на падение куля с мукой, но все это было как-то неопределенно.

Но вот, 20 декабря приезжает ночевать ко мне один знакомый и, слышавши раньше о происходящих чудесах, сильно интересуется услыхать что-нибудь подобное; а так как я сказал, что до этого все было тихо, то я и не мог ручаться за успех, но все-таки в виде опыта прибегнул к искусственному вызову этого явления, именно, заставивши свою стряпку Марью, женщину очень веселого характера, поплясать в комнате, что она и исполнила. Хотя и не было никакого основания думать, что это явление имеет какую-нибудь связь с пляской, однако через час или полтора, к общему нашему удивлению, представление началось с теми же самыми явлениями, с тою только разницею, что вместо пляски на потолке теперь раздавалось барабаненье, сначала в стену, а потом в окно, и очень тактичное, и нельзя также сказать, чтобы однообразное, по временам с сильным стуком в стенку, продолжавшемся до 12 часов.

На следующий вечер, т. е. 21 числа, тоже около 11 часов, ко всему прежнему присоединилось еще дикое уканье, раздававшееся по общему заключению в трубе, а потом самопроизвольное летание разных вещей, например, валенков, ботинок и т. д., лежащих на полу и стремительно взброшенных к потолку или с силою ударяющих в дверь, в стену и т. д.; при этом замечено, что иногда летающая вещь издает шипенье, или вдруг из-под кровати взметывается что-нибудь из черного белья, например, сорочка, и, падая на пол, покрытый кошмами, производит стук, как бы от падения тяжелого тела.

Под Новый год собирается у меня несколько человек моих знакомых, и все они крайне интересуются слышать наши чудеса. С вечера, разумеется, наша Марья отплясала предварительно, как следует, а потом, часов уже около 2, мы улеглись спать и созерцали наши чудеса часов до 4, опять разразившиеся в очень резкие трели по стеклу окна в комнате жены, и переходившие даже на стеклянную дверь в самой комнате. Тут мы снова проверили и убедились в странности явления, что стук, раздающийся в стену, во-первых, совершенно похож на удары кулаком, во-вторых, находящимся снаружи слышится изнутри, а находящимся в комнате – снаружи. Стук этот переходит на разные предметы в самой комнате и явственно чувствуется рукою, когда приложить ее к стене, к стеклу, или, например, к железной кровати, на которой спит моя жена. Слышались и уканье и разнообразные звука у окна в роде мычания, рычания и т. п. То кто-то ломится в дверь, запертую на крюк, или ни с того ни с сего вдруг какая-нибудь вещь, например, платок, или что-нибудь из обуви поднимается с пола или печки и с силою ударяется куда-нибудь в сторону. В этот вечер жена моя, которая, правду сказать, не из трусливого десятка, видела явственно в окне просунувшуюся между ставнем руку величиною, по ее словам, как у десятилетнего ребенка, совершенно черного цвета, но с красными ногтями, или, как она говорит, с просвечивающими, т. е. когда вы поднесете вашу руку к зажженной свече, то цвет ваших ногтей именно будет таков.

В этот же вечер на том же месте окна она видела два каких-то отростка, если так можно выразиться, т. е. в роде больших пиявок, но, когда она торопливо позвала меня из другой комнаты подивиться на это чудо, – видение уже скрылось.

Могу уверить, что она в это, как и в остальное время, находились совершенно в нормальном состоянии и что вообще она ни к каким болезненным припадкам не предрасположена.

8 января, когда у меня ночевали двое знакомых, и когда особенно барабаненья по стеклянной двери были отчетливы, – жена увидела шар, вылетевший против нее, в углу, из-за изголовья другой кровати, на которой лежала ее мать. Цвета он, по ее словам, был темно-малинового и не светящийся, т. е. не издающий от себя света, но только прозрачный и очень походил на надутый гуттаперчевый шар, какие обыкновенно бывают в продаже; величиною в первое время появления был он в чайную чашку, а потом начал повертываться на одном месте, увеличился в объеме до величины чайного блюдечка и с этим вместе стал снова опускаться вниз подле стены и уже из-под кровати (только в меньшем размере), устремился на нее, – вследствие чего она не выдержала и со слабым криком упала в обморок. В это время ее мать тоже подтвердила, что она видела что-то красное, промелькнувшее мимо ее, и что вместе с тем она увидала уже, что моя жена, опустившись с кровати, лишилась чувств. Все это произошло, разумеется, моментально, так что мы и не успели заметить.

До этих пор было еще сносно и даже забавно смотреть и слушать все эти штуки, но с этого вечера, т. е. с появления этого, как сказано в письме (Геогр. Общ.), знаменитого шара, мы уже враждебно стали относиться к этим явлениям, потому, например, что этот проклятый стук в окно жениной комнаты 9 января раздался уже днем, часов около 3, когда жена легла отдохнуть, и после того в тот же день начал преследовать ее всюду; так, например, когда она сидела на диване за чаем, забарабанило рядом с ней по ручке дивана, и когда я сел на ее место, то стук перешел опять рядом с ней на клеенку дивана, и т. д.; даже раздавался в шкафу, куда она ставила посуду, или когда выходила в кладовую, и там ее преследовал. Понятно, что все мы взволновались, тем более, как она говорила, что хотя собственно и не боится этого стука, но что при этом она чувствует слабость и сильный позыв ко сну.

Боясь каких-нибудь последствий для ее здоровья, а особенно умственного расстройства, – мы заблагорассудили поехать на некоторое время в Илек; там-то и встретились с знакомым мне доктором Алек. Дмитр. Шустовым, который, удивляясь нашим дивам, успокоил нас тем, что объяснял, хотя и поверхностно (так как дело было проездом), что это, вероятно, дело электричества и магнитизма, проявляющихся вследствие особенного состава почвы под нашим домом, а что группируется все это около моей жены, так как она, вероятно, тоже имеет к этому особенные и индивидуальные предрасположения. Считаю не лишним заметить, что жена моя – женщина небольшого роста, блондинка, телосложения не особенно слабого; характера довольно спокойного и сосредоточенного, темперамента скорее флегматичного.

Эти указания доктора, действительно, нас несколько успокоили, и мы все, т. е. кто мало-мальски мог понять что-нибудь, перестали приписывать это чертовщине. Но так как это сильно заинтересовало доктора, то мы на другой же день и поскакали обратно к себе на хутор, находящийся верстах в 30 на р. Кинделе. Там, по предварительной пляске Марьи, мы, часов в 10 вечера, наблюдали повторившиеся чудеса в виде стуков по стеклу, по стене и все опять-таки в комнате жены, царапание за ковром, около ее кровати, в то время, когда она спала. Но на этот раз, как нарочно, не было ни резких стуков, ни подбрасываний но, тем не менее, факт подтверждался, и мы были рады, а доктор, воспользовавшись этим, сделал нам еще несколько пояснений, – еще более убедивших нас, что это не чертовщина. Но, чтоб все-таки не оставаться под этим впечатлением, он посоветовал на некоторое время уехать из дома в город.

В продолжение 11 дней, прожитых нами там, по справкам от оставшихся в доме на хуторе, ни разу никто из них, ни днем, ни ночью, не слыхали ни малейшего стука. Но представьте наш ужас, когда по возвращении в дом, 21 числа, и по наступлении ночи, т. е. как только улеглась моя жена, – стук и бросание вещей в ее комнате возобновились снова; причем столовый ножик, лежащий на печке, с силою, после других вещей, был брошен в дверь, что заставило нас с этих пор прибирать уже все более тяжеловесные вещи.

Но пред открытием, сделанным нами в следующий вечер, т. е. на 24 число, все, прежде бывшее, положительно бледнеет, именно, в то время, когда жена ухе легла спать и барабаненье около нее в стену началось, я ходил в другой комнате со своей дочуркой и напевал ей: «я цыганка молодая…», тогда жена моя и другие около нее, в том числе и мой добрый приятель, Лукьян Семенович Алексеев, просят меня продолжать этот мотив, так как оказывается, что барабаненье в стену отчетливо вторит моему пению. Переменяю «цыганку» на «фигурантку», и мне вторят совершенно верно и этому мотиву. Чтобы убедиться в музыкальной способности этой вторящей или аккомпанирующей силы, Л. С. заводит протяжную казацкую песню: «Не ясные соколики…», и стук этот видимо старается как можно тщательнее подделываться под протяжный тон песни: хотя заметно, что ему это очень трудно. Но как только переменят на более веселый мотив, то звуки пойдут гораздо резче и веселее.

Наконец, жена взяла к себе на кровать ребенка; стук разом прекратился, и уже на все наши завывания и старания каким-нибудь образом вызвать его снова он молчал упорно до тех самых пор, пока уснувшего возле матери ребенка не положили в люльку, и эта сила, как бы обрадовавшаяся, в ту же минуту проявила себя, швырнувши обе вязанки, лежавшие на полу у кровати, в стену.

Чтобы продолжать наши опыты, жена моя, по просьбе нашей, перешла на другую кровать в той же комнате, рядом со стеклянной дверью, по другую сторону которой в другой комнате мы все и поместились для наших музыкальных занятий.

Стук по стеклу был слышнее и отчетливее, и вот началась потеха и всевозможные песни, польки, марши и мазурки были исполнены блестящим образом. Но вот старухе, моей матери, вздумалось пропеть молитву, и мы тихо затянули «Отче наш»; что же бы вы думали? ни гу-гу – молчат! Только под конец сделан аккорд. Думая, что в этом мотиве мало такта, – мы начали «Пасху», как мотив довольно живой; но нет, не обманешь, – ни звука, как будто ничего и не было. Но вот, опять тотчас же начинают протяжную, даже умышленно с перерывами «Во лузях» – вторит и, временами приостанавливаясь, старается попадать в такт.

В это время я позвал своего работника, татарина, и попросил его пропеть по-своему молитву, только почаще, – молчание. Два раза принимался он за «Аллах Бисмллля», и ни звука в ответ. А как в ту же минуту я начинал нарочно речитативом подражать татарину из «Волшебного стрелка: «О, духи, духи, с подземелья…» то звук в стекло громко и отчетливо выбивает каждый такт. Начинаем просто вызывать, например: стукнем один раз, и в ответ раздается один удар. Два раза – и столько же ответных стуков!

Начинаем выделывать дробь, и по стеклу раздается отчетливая и мастерски выделываемая та же дробь. Выделываю всевозможные вариации со звуками,

даже заказывая число их, и ни разу не было ошибки. Вели даже целые диалоги с различными вопросами о причине происхождения всех этих явлений, и было отвечено, что все это проделывалось «злым духом», «чортом», «напущенным» в дом одним соседом-казаком, с которым у меня идет тяжба.

Но вот, просыпается ребенок, жена кладет его возле себя, и звук затихает, и наши старания вызвать его остаются тщетны. Тот же факт не раз замечен нами в продолжение музыкальных занятий, которые разом прекращались и при моем появлении в комнате жены. Даже, по словам свидетелей, я не успевал дойти до порога ее комнаты, как звук, вызванный какою-нибудь песнью, – уже замолкал, тогда как присутствие других, ходивших нарочно попеременно к ней в комнату, не имело ни малейшего влияния на барабаненье по стеклу.

Что это такое? – спросят нас. – Не знаю! но что это факты и что ничего тут не переврано, не извращено и не преувеличено, в этом поручатся много посторонних свидетелей, слышавших все это своими ушами. Так, например, кроме всей нашей прислуги, при этом три раза был уважаемый Федор Филиппович Соловьев, человек со сведениями и даже более чем не суеверный; Федор Федорович Федулеев; доктор Александр Дмитриевич Шустов; несколько человек торговцев из Илека, как Савин Иванович Сыромятников; местный начальник, Василий Ивановича Загребин и Лукьян Семенович Алексеев и другие, всего человек до 20.

Теперь не лишним считаю добавить плоды наших тщательных наблюдений в течение 24 месяцев. Именно, мы убедились, что все эти разнообразные звуки, происходившие прежде непосредственно после пляски Марьи – теперь повторяются и без нее; а также, что совершаются они исключительно около моей жены, которой стоит только лечь в кровать и успокоиться когда бы то ни было, т. е. днем или ночью – и стук этот раздается, или громко, как-то: в стену, в кровать, в стекло, или тихо, как: о ковер, о подушки и т. д., но непременно послышится; стало быть, только она одна и есть виновница всех этих явлений, которые продолжаются иногда более 2 часов, иногда менее часу, а также громче или тише, чаще или реже, как, значит, вздумается. Словом, последовательности нет никакой. Так, например, 23 днем или 24 вечером он был в полном разгаре, вчера же ничего не было слышно; а сегодня, вот, когда я пишу эту черновую, сила эта чудит и разгуливается в полном блеске, швыряя вещи и барабаня до того сильно, что приподнимается кровать жены; несмотря еще на то, что ее (силу) заклинает какой-то, заехавший по своей охоте – знахарь-колдун Иван Федорович, рассказывавший с вечера о своем могуществе над духами и излечивший многих, будто бы, от разных болезней, так что сделался известен чуть ли не «всему миру», о чем просит навести, однако, справку в г. Барнауле, Томской губернии. Это тоже последовательно, нечего сказать!

В заключение скажу одно, что надо слышать все это собственными ушами и видеть, чтобы составить себе ясное понятие обо всем этом, а рассказом, даже в десять раз лучшим моего, не произведешь и сотой доли настоящего впечатления. Так это, действительно, все странно и непонятно, что невольно, отбросивши в сторону мало знакомое нам и электричество, и еще менее понятный – магнитизм, невольно веришь в чертовщину.

Надеемся, впрочем, что с помощью просвещенных наукою (узнавших теперь об этом) людей – рано или поздно – найдем разгадку. А я буду продолжать наблюдения и сообщать их по мере надобности.

С моим к вам почтением имею честь быть ваш покорнейший слуга

Василий Щапов.

Хутор Измаиловский. 26 января 1871 года.

Рассказы о явлениях на хуторе А. В. Щапова

12. Рассказы о явлениях на хуторе А. В. Щапова (Уральской области) в 1870- 1871 г.

Все это, изложенное в помещенном выше письме Щапова, было для нас пустяки, сравнительно с тем, что уже мы перенесли, если бы этим только и кончилось; но представьте наш ужас, что, как только в первых числах марта мы перебрались в хутор, так с первого же шага в доме опять пошла разгуливать эта сила. И на этот раз явления совершались даже без присутствия жены. Так, однажды, перед вечером, на моих глазах запрыгал на всех четырех ножках большой тяжелый диван, да еще вдобавок в то время, когда на нем лежала моя старуха-мать, перепугавшаяся, разумеется, ужаснейшим образом. Этот случай имеет для меня особое значение потому, что до этого я все как будто не так «хорошо мог проверить себя во многом из виденного и слышанного, так как во все время был посторонний народ, и я мог быть под чужим влиянием, хотя, повторяю, сомнений и тогда не было, но тут, ведь, весь диван был на виду, так как дело было днем, под ним никого и ничего не было, мать-старуха лежала на нем совершенно спокойно, в комнате, кроме меня и мальчика у двери в передней, тоже никого не было, а между тем пяти-шести пудовой диван, с лежащею на нем старухою – раза три-четыре подпрыгнул, как сказано, сразу на всех ножках – ясно, что уж тут никак не галлюцинация.

Затем, в тот же или на следующий день, вечером, когда мы сидели в больной нашей комнате – вдруг у всех нас на виду из-под умывального шкафчика, стоявшего в передней, – с треском вылетела синевато-фосфорического цвета искра, по направлению к спальной жены (где ее это время не было) и, одновременно со стремительным вылетом этой искры – мы увидели, что в спальне что-то моментально вспыхнуло. Опрометью ринувшись туда, я увидел, что горит ситцевое недошитое платье, лежащее на столике в переднем углу. Затушить его предупредила меня моя теща, находившаяся одна в этой комнате и успевшая вылить на вспыхнувшее пламя кувшин воды. Я, остановившись в узеньких дверях и не пропуская никого вперед себя в эту комнату, принялся первым долгом за исследование: не было ли причиной воспламенения платья чего-либо иного, помимо виденной нами искры, как-то: упавшей свечки, спички ит. п. Но положительно ничего такого вблизи этого места не было, а между тем в то же время в комнате чувствовался довольно сильный и смрадный запах серы, исходивший именно от залитого платья, горелые места которого, несмотря на то, что были мокрые вылитой воды – на ощупь были еще горячие, и от них шел пар, как будто вода была вылита на горячее железо, а не на ситец.

Как ни тяжело и опасно было оставлять в такое время своих семейных – двух старух и жену с ребенком, но я по одному безотлагательному делу должен был на один день поехать в город, а чтобы семейным не было страшно оставаться одним (так как мы все уже не на шутку стали бояться этих явлений) – я попросил одного юношу, соседа нашего А. И. Портнова, остаться с ними. Вернувшись через день, застаю всю семью в сборах с уложенными уже на воз вещами; мне объявляют, что оставаться долее никак нельзя, потому что начались самовозгорания в доме разных вещей и дошло до того, что вчерашним вечером на самой хозяйке дома (т. е. моей жене) воспламенилось само собою платье, и Портнов, бросившийся тушить его на ней – обжег себе все руки, которые у него и оказались, действительно, забинтованными и сплошь почти покрытыми пузырями. Вот что рассказал мне об этом Портнов. Вечером, в день моего отъезда, явления, кроме стуков и проч., осложнились еще появлением светящихся метеоров, которые появлялись перед окном, выходящим в наружный коридор; числом их было несколько штук и разной величины, начиная от большого яблока и до грецкого ореха; формой круглые и цветом темно-красные и синевато-розовые, не совсем прозрачные, а скорее матовые. Довольно долго, по его словам, продолжалось это удивительное летание светящихся огоньков, сменявших один другого. Подлетит такой шарик к окну, повертится по ту сторону стекла несколько времени, без всякого шума, и только что скроется, как на смену ему, от противоположной стены коридора другой, третий; потом два, три вместе, и т. д. продолжалась эта игривая смена огоньков, как будто желавших проникнуть внутрь дома. Жена моя не спала в это время. На другой день к вечеру только что они вышли посидеть на крыльцо (время настало уже теплое), как Портнов сейчас же вернулся опять зачем-то в комнату и видит, что горит постель. Зовет на помощь, сбрасывают покрывало, простыни, прогоревшие уже довольно изрядно, и, затушивши все тщательно и осмотревши кругом, не осталось ли где огня – снова выходят на воздух от дыма в комнате и недоумевают, откуда мог появиться на постели огонь, когда там не было ни зажженной свечки, ни курящих папиросы… как вдруг снова слышат гарь в комнате. На этот раз оказался горящим волосяной тюфяк, с нижней его стороны, около угла, и огонь настолько уже успел проникнуть во внутрь толстой волосяной (без всякой примеси) набивки тюфяка, что, по их мнению, этого никак не могло произойти от недосмотра при тушении первого воспламенения, потому что горящие места были потушены окончательно, и огня не должно было остаться, тем более, что волосяная набивка – материал не горючий – не то что мочало или вата, которых тут и не было.

Но и этим все не кончилось, а завершилось в тот же вечер такой катастрофой, после которой и решено было совсем оставить дом, переехать куда- нибудь, несмотря на то, что уже снег таял и кругом бежали вешние ручьи.

Этот случай тот же Портнов передал мне так: «сижу, говорит, я и наигрываю на гитаре, а сидевший туг перед тем мельник вышел из комнаты, а вслед за ним вскоре вышла и Елена Ефимовна (моя жена), и только что затворилась за ней дверь, как я услышал откуда-то, как бы издалека, глухой и протяжно – жалобный вопль. Голос же мне показался знакомый и, оторопев на мгновение от охватившего меня безотчетного ужаса, – бросился за дверь и в сенях увидал буквально огненный столб, посреди которого, вся объятая пламенем, стояла Елена Ефимовна, – на ней горело платье снизу и огонь покрывал ее почти вею. Разом соображаю, что огонь не сильный, так как платье на ней тоненькое, легкое – кидаюсь тушить руками; но в то же самое время чувствую, что их страшно жжет, как будто они прилипают к горящей смоле; раздается какой-то треск и шум из-под пола и весь он в это время сильно колеблется и сотрясается. Прибежав со двора на помощь мельник, и мы вдвоем внесли на руках пострадавшую в обгорелом платье и без чувств».

Жена же рассказала следующее. Только что вышла она за дверь в сени, как под ней вдруг затрясся весь под, раздался оглушительный шум, и в то же время из-под пола с треском вылетела точно такая же синеватая искра, какую мы прежде видели вылетавшею из-под умывального шкафчика, и только что успела она вскрикнуть от испуга, как внезапно очутилась вся в огне и потеряла память. При этом весьма замечательно то, что сама она не получила ни малейшего обжога, тогда как бывшее на ней тоненькое жигонетовое платье кругом обгорело выше колен, а на ногах не оказалось ни одного обожженного пятнышка.

Мельник передал мне так: выйдя из комнаты, он направился через сад во флигель и, не доходя до него, услышал позади себя сначала шум, а потом крик и, оглянувшись, увидал, что в сенях горит. Он до того испугался, что ноги у него подкосились, и он едва был в силах добежать на помощь.

Что же, действительно, оставалось делать? Передо мною был с покалеченными от обжогов руками Портнов, обгорелое платье, на тонкой материи которого не было ни малейших следов какого-либо горючего материала, – ясно, что оставалось бежать! Это мы и сделали в тот же день, переехавши в соседний поселок в квартиру казака, где и прожили, все время половодья без всяких уже тревог. Не было никакого повторения и по возвращении нашем в дом, который я, однако, тем же летом распорядился сломать, благо и раньше этого я думал перенестись из своей усадьбы на другое место, но, вероятно, просбирался бы еще год – другой; эта же катастрофа заставила ускорить исполнение моего желания.

Так тем и закончились эти явления и никогда более не возобновлялись; да мы, признаться, избегали даже говорить об этом между собою, как от тяжелого впечатления, оставленного этими явлениями, доводившими нас даже до опасения за наше существование, так и от неприятностей, вынесенных нами от клеветы и пересудов.

Забыл еще в своем месте упомянуть о том, что было два случая видеть, так называемую теперь – материализацию (тогда же просто мы называли дьявольским наваждением).

Так, в первый раз жена видела в окне, снаружи, нежную, розовую, как бы детскую, ручку, с прозрачными, светящимися ногтями, которыми она и барабанила в стекло. Потом в том же окне видела два какие-то темного цвета живые существа вроде пиявок, которые и напугали ее до обморока. А другой раз я уже сам, будучи один в доме и добиваясь несколько часов подсмотреть: кто и как (не жена ли сама, притворяясь спящею) барабанит по полу в ее спальне, – несколько раз незаметно подкрадывался к дверям спальни, где стуки по полу шли непрерывно, но каждый раз, лишь только я чуть-чуть заглядывал в спальню – звуки приостанавливались и тотчас же возобновлялись снова, когда я отходил или отводил только глаза от внутренности спальни, как будто дразнили меня. Но вот, полагаю в двадцатый, а то и больший раз, я как-то вдруг ворвался в комнату, лишь только там начались стуки и… оледенел от ужаса: маленькая, почти детская, розовенькая ручка, быстро отскочив от пола, юркнула под покрывало спящей жены и зарылась в складках около ее плеча, так что мне ясно было видно, как неестественно быстро шевелились самые складки покрывала, начиная от нижнего его конца до плеча жены, куда ручка спряталась. И напугаться-то, кажется, особенно было нечего, но меня, как я говорю, оледенил ужас, потому что спрятавшаяся ручка была вовсе не рука моей жены (хотя и у той руки были небольшой величины). Это уж я заметил ясно, и, кроме того, самое положение спящей жены было такое (на левом боку, отворотившись к стене), что при ее неподвижности, на моих глазах, невозможно было спустить руку на пол и потом так неестественно быстро поднять ее в одной вертикальной линии с плечом… Что тут надобно было думать – галлюцинация? Но нет, тысячу раз нет! Я этому совершенно не подвержен. Обман со стороны жены, ее болезненное к тому предрасположение? Но форма, цвет, величина самой ручки, какую я видел?

Наконец, покойница была женщина вполне солидная, серьезная, любящая мать и жена, строго религиозная и никаким болезненным припадкам до самой смерти (от родов, в апреле 1879 года) – не подвергалась. А, между тем, все почти явления, как-то: летание вещей и стуки, как бы прятались за нее, отчего многим казалось, что это делает именно она сама, в особенности в тех случаях, когда наблюдали с недоверием или сомнением, хотя в то же самое время можно было привести сто шансов против одного за невозможность исполнить ей то, что совершалось, так как зачастую вылетали, напр., вещи из закрытых помещений – шкафов, сундуков и проч., до которых она в данный момент и не дотрагивалась. Так однажды, когда наша комиссия в полном составе трех лиц и нас посторонних, стольких же, села обедать, и жена в это время возвращалась из кладовой с полными руками банок с маринадами, то, как только она начала еще с трудом от занятых ношею рук отворять наружные из сеней двери, против которых находился обеденный стол – в этот же самый момент к нам на приборы и на стол посыпались разные мелкие вещи: свинцовые пули, старые ржавые гайки и прочий хлам в количестве нескольких горстей, находившийся до этого (как я едва припомнил) в закрытом и заваленном разным громоздким старьем ящике, в той же кладовой, до которого, однако, по удостоверению прислуги, барыня и не дотрагивалась. Да и бросить ей такое количество вещей прямо на стол через одну комнату, занятыми руками, было невозможно.

Странно было еще и то, что, несмотря на силу, с какой упали эти тяжеловесные вещи на тарелки, ни одна из них не была разбита. А все же казалось, что бросила она, хотя все, видя ее входящую в дверь, не могли заметить ни малейшего со стороны ее жеста или усилия (См. А. Н. Аксакова: «Предвестники спиритизма». СПб. 1895 г., стр. XIX-XXI, 229-230; 185-197; 165-174).

Странные явления в русской крестьянской избе.

13. Странные явления в русской крестьянской избе. Хороший мой приятель, под начальством которого я служил в Нижнем Новгороде, в палате государственных имуществ, П. Л. Бетлинг, проживающий ныне в отставке в своем имении Ардатовского уезда, Нижегородской губ., сообщил мне в январе 1889 года о замечательном случае, происшедшем совершенно неожиданно в селе Силине, находящемся от него в 15 верстах. Случай этот наделал в околотке некоторый шум, тем более, что крестьянская семья, невольная свидетельница этих явлений, была привлечена к уголовной ответственности и едва не поплатилась за дело, ей самой непонятное.

Сущность дела сводится к тому, что в селе Силине, в доме бывшего сельского старости Чеканова, с 23 сентября и по 1 ноября 1888 года, стали происходить странные явления: слышались стуки, бросались вещи и – что составляет главную черту явления – раздавались различные голоса, которые входили в беседу с членами семьи Чеканова и приходящими полюбопытствовать посторонними крестьянами. Замечательно, что явления эти, как и на медиумических сеансах, происходили в темноте, и обнаруживались только в присутствии десятилетней дочери Чеканова. Предположить тут обман нет никакого основания, ибо явления эти вскоре сделались источником неприятностей для хозяина, и он не знал, как от них отделаться, покуда не принял данного ему совета прибегнуть к молитве, о чем скажем ниже.

Теперь перейдем к подробностям.

Г. Бетлинг лично расспрашивал самого Чеканова и семью его, а также и зятя его, Миронова. Из показаний, записанных им с их слов и мне доставленных, я извлекаю следующее. Семья Чеканова состоит из хозяина, Ивана Тимофеева, 45 лет, старика отца, жены – Анастасии, 42 лет, и дочерей: Александры-14 лет, Анюты -10 лет, и младшей девочки -4 лет. Старшая дочь замужем за Мироновым, проживающим в соседней деревне. Анюта, румяненькая, темно-русая, сероглазая, недурная собой девочка, казалась очень миниатюрной и с виду не более 7-8 лет. По словам Чеканова дело началось так: однажды ночью, около 23 сентября, жена его Анастасия с обеими дочерьми спала к передней избе на конике (прилавке) около входной двери, сам же он, Иван Чеканов, спал в задней избе, а старик отец спал на дворе, так как было еще тепло. Ночью Анастасия заметила, что избная дверь растворилась сама собой; она заперла ее, но дверь отворилась опять. Тогда Анастасия длинным поясом своим привязала дверь за скобу. Пояс был развязан, и дверь опять растворилась. Она вторично ее привязала и, не смотря на то, дверь все-таки отворилась. Тогда в испуге она позвала мужа; в свою очередь, и он очень крепко, в несколько узлов привязал дверь, а та все-таки растворилась. Тут послышался стук в конике и в полатях точно палкой. Анастасия взяла 4- летнюю дочку, у которой с перепугу билось сердечко, на руки, Анюту уложила на переднюю лавку, а Иван пошел на печку. В это время послышались в избе точно вздохи; Иван решился спросить с печи: «что это, к худу или к добру? Не ты ль это, дедушка домовой?» Последовал ответ хриповатым голосом: «не бойтесь, это я – ваш дедушка домовой. Пусти меня погреться на печку». Когда Иван сошел с печи, чтоб лечь на лавку, где лежала дочь Анюта, то ее уже тут не было; Анастасия, сидевшая на конике против окон, сказала, что ей показалось, словно от лавки к печи прошло, и на печи уже оказалась Анюта, которая сама не знала, как туда попала, – ей «дедушка сказал, чтоб лежала». С этой поры в доме Чеканова начались разговоры, всегда по вечерами и продолжались час или два, всегда в темноте. Разговоры касались обычных крестьянских дел: то голос запрещал продавать лошадь, называя ее по масти; то запрещал Ивану делиться с отцом его, угрожая разорением; голос спрашивал Ивана: «ты староста?» – Я, отвечал Иван. – «ты не сажай крестьян под ареста; пусть сажает урядник». Как-то вечером хриплый голос сказал: «говорить больше не хочу, а вот придет Машенька», и в вскоре раздался тонкий, женский голос: «добро живете, Бог помочь». Слышно было, как будто говорившая унимала младенца, бывшего у нее на руках и по-детски плакавшего. «Не плачь – говорила она – я дам тебе сахарку». На вопрос бывшей тут однажды посторонней бабы: «твоя что ли дочка-то?» – «Бессовестная – ответил голос – разве у девиц бывают дети! Это моей матери дочь, моя сестра». – Машенька, по словам Чеканова, говорила чистым языком, господским, а дедушка прицокивал (букву ч произносил как ц). Когда другие в избе пели, то голоса подпевали. Голос с печи называл стоявших на улице людей под окном, и говорил так громко, что люди эти ясно слышали слова его. Чтоб это мог быть голос Анюты, этого слышавшим и помыслить было невозможно. Ответы имели большею частью шутливый характер, даже иронический. Так одному, на вопрос: «отчего хрипишь?» Голос ответил: «был на празднике»; другому: «устал, бревна ворочал». На уходе, прощаясь, говорили: «теперь пойдем – пора чай пить», или «пора ужинать».

Со слов другого свидетеля, Павла Михайлова Миронова, женатого на дочери Чеканова, и проживающего в дер. Звереве, в работниках уг. Я. И. X. – а, хорошего знакомого г. Бетлинга, сим последним записано следующее:

Явления в доме Чеканова начались за неделю до Сергиева дня (25 сентября); сперва, без всякой причины, слышались стуки в разных местах избы; стали отворяться двери сами собой; когда их притворяли, они вновь кем-то отворялись. Затем неизвестно кем стали произноситься слова: «вы меня не бойтесь, я ваш дедушка домовой». Голос слышался будто с печи, около десятилетней Анюты. Назвал он себя Иваном Ивановичем Варламовым. Явления происходили вечером, и только когда гасили огонь. Разговоры начинались только тогда, когда Анюта сидела на печи или на полатях. Говоривший имел к ней особенную приязнь; если ее в избе не было, то и голоса не раздавались; голос говорил, чтоб ей не давали шататься зря. Однажды семейные положили Анну спать на полу, и все легли сами около нее, тогда голос сказал: «что вы всю избу заслали, плюнуть некуда». В другой раз, когда Анну уложили спать на переднюю лавку, то ее перенесли ночью на полати. Говоривший сказал, что видит, все, что делается в избе. Как-то сестра Александра, 14 лет, ударила Анну по голове, во время обеда, вечером голос стал выговаривать за это, и сказал Александре: «ты зачем бьешь Анюту, я за это тебя сам скребком побью». Потом говоривший стал объяснять, что он не один, что у него есть отец, брат солдат, и сестра Машенька с ребенком; вслед затем все услыхали, что как будто кто-то вошел, и тотчас раздался женский голосок: «здорово живете». У Машеньки на руках, по видимому, был ребенок, который начал тонким голосом плакать; она его баюкала и утешала, говоря: «не плачь, на тебе сахарку». Как только вздували огонь, разговоры прекращались. Во время разговоров все находящиеся в избе слышали шум и возню. Как только голос раздавался, то слышно было, как кто-то идет на печь, где обыкновенно спала Анюта; она тоже это слышала, и об этом всегда заявляла домашним. Для Анны казалось, что голос исходил как будто из-за стены, тогда как для остальных он раздавался как бы в самой избе, в близком от них расстоянии, разговор велся всегда грубым, громким голосом. Кто-то из присутствующих предложил как-то надеть на говорившего крест, тот согласился; тогда надели крест на длинный гайтан (шнурок) и по слуху, откуда слышался голос, быстро накинули крест. Тотчас вздули огонь, но крест оказался на Анне, сидевшей на печи. Однажды голос просил напиться; налили в чашку святой воды и поставили на печь. Чрез несколько времени вздули огонь, и вода оказалась вылитой на порог. Когда вновь огонь загасили и спросили, зачем он вылил воду? Он ответил, что он воду не выливал, а выпил. Голос читал и повторял молитвы; когда же кто-то запел Херувимскую, то Иван Иванович подпевал толстым голосом; подпевал и девкам, когда те затягивали песни. В семье тестя Миронова, т. е. между отцом и сыном Чекановыми, перед Сергиевым днем было не ладно; они задумали делиться, но голос положительно запретил дележ, угрожая разорением.

В числе любопытствующих, бывших в доме Чекановых, был и кузнец с. Силина, Василий Ильич Читаногов; услыхав голос, он сказал: «что это такое? Дайте-ка мне ружье, я убью его!» – «Я те сам убью», был ему ответ, и в эту минуту в лицо его полетела портянка, лежавшая на полице (полке). Приходил и урядник; но когда услыхал стук на палатях, то тотчас попросил вздуть огня и ушел из избы. Когда приходили посторонние, то некоторым голос отвечал, другим – нет. На селе говорили, что должно быть мать «али прокляла свою дочку (Анюту), али дурно выбранила», что к ней увязались «нечистые», и на улице некоторые стали упрекать Анюту, обегать ее в игре и на гулянье. Отец Чеканова даже выгонял «их» местным способом – битьем по стенам липовыми лутошками.

Г. Бетлинг уговорил Чекановых приехать к нему, чтобы сделать опыт в его доме. Они действовали, как, люди привычные: отвели Анюту в темную комнату; она спокойно осталась одна, и отец ее стал звать дедушку домового поговорить с ним, но ответа не было, несмотря на все старание и разнообразные просьбы Чеканова: «да говори же, дед! Что же ты молчишь?» Жена его также принимала участие, но успеха не последовало. Анюту всячески обласкали, нашли ей сверстницу, с которой она охотно играла. Она держала себя, как сторонняя личность, как ничего непонимающий ребенок. Куклы ей понравились, и больше знать ничего не хотела. Из свидания своего с Чекановыми г. Бетлинг вынес впечатление, что они относились к происходившему совершенно просто, и в рассказах своих были вполне искренни.

На расспросы мои г. Бетлинг дополнял предшествующее следующими подробностями, полученными чрез сына местного священника, человека вполне благонадежного. Голоса раздавались возле девочки, большею частью с печи, на которой она находилась; если же она была на лавке, то над девочкой, у потолка, или под лавкой. Сначала слышался тихий, едва слышный старческий голос, потом он становился сильнее и громче, так что его слышали и в другой горнице. Слова произносились внятно, отчетливо, особенно голос Машеньки был звонкий. Зараз вместе с Анютой не говорили. Узнавали в темноте, где кто сидит. Один крестьянин, держа в кармане крестик, сказал Машеньке, что он принес ей яблочко. «Обманываешь, у тебя в кармане не яблоко, а крест» – ответила Машенька. На вопрос кр-на Павла Базаева: «чьи вы?» Машенька ответила: «мы здешние, Повалишинские» (часть с. Силина принадлежала гг. Повалишиным). – «Из какого дома?» – «Варламова». Такой дом в селе есть; но у Варламовых все было спокойно, и Машеньку там не помнят. Машенька также отвечала на вопросы и подпевала. «Дед» запел было «Солдатушки», да тут же и оборвал. В присутствии Анюты останавливались и пускались в ход часы, по приказу хозяина. С полатей бросали на пол одежду; но висевшую лампу не задевали. Стуки раздавались большею частью на полатях, и так сильно, что однажды была разбита доска. Этим стуком «дедушка» заявлял о своем присутствии, и тогда начинался разговор, но иногда крестьяне и сами вызывали его, спрашивая: «дедушка, здесь ли ты?»

Напуганный появлением урядника, который составил акт о привлечении Чеканова к ответственности на основании 37 ст. уст. о наказ., налаг. мир. суд., за распространение ложных слухов и возбуждение умов, – он не знал, как отделаться от напасти. 1 ноября вместе с женою и дочерью он поехал на богомолье в Понятаевский женский монастырь, где им посоветовали отслужить на дому молебен с водосвятием и усердно помолиться, что и было ими исполнено; молитва оказалась в подобном случае действительнее полицейских мер, и с того времени явления в доме Чекановых прекратились.

Между тем возбужденное уголовное дело шло своим порядком; приставом 2 стана Ардатовского уезда было произведено 13 ноября дознание, на основании которого крестьянин Чеканов был привлечен к ответственности за проступок, предусмотренный 37 ст. уст. о наказ., налаг. мир. суд. По распоряжению судебного следователя было произведено, 20 декабря, вторичное дознание, более подробное, в котором подтвердилось, в главных чертах, все изложенное выше. На основании этого дознания, судебный следователь нашел, что помянутый крестьянин мог бы подлежать ответственности лишь в том случае, если бы с его стороны был какой обман, но как свидетелями бывших в с. Силине явлений были и другие лица, подтвердившие то же самое, а необъяснимость явления еще не служит доказательством обмана, и так как не видно, чтоб Чеканов при рассказах об этих явлениях извлекал какую выгоду, а напротив старался от них избавиться, то судебный следователь и не усмотрел в настоящем деле признаков какого-либо преступления. На основании такого заключения, с которым согласился и товарищ прокурора нижегородского окружного суда, дело и было прекращено. Благодаря столь разумной и справедливой резолюции, Чекановы избегли угрожавшей им ответственности пред законом, ведающим изведанное. (См. «Ребус» 1889 г., № 20).

Загадочные явления в Чернигове в 40-х годах

14. Загадочные явления в Чернигове в 40-х годах .

Это было в 1843 или 44 году (точно не помню), в Чернигове, в доме моего дяди (по тетке) священники отца Иоанна Герасимовича Менайлова.

Отца Иоанна в Чернигове знали и почитали, как священника самой строгой жизни, всегда готового быть там и с теми, где и кому он нужен был; его считали за святого.

В то же время я был в духовном уездном училище и был певчим Елецкого певческого хора (хор ректора семинарии), который жил в Елецком черниговском монастыре.

Как племянник матушки Менайловой, всякий воскресный и праздничный день я ходил к ним и проводил у них весь день до вечера. Семейство Менайлова состояло из мужа, жены, двух сыновей, двух дочерей и временно жила у них племянница, моя двоюродная сестра, Анна Емелиановна Корнух. Прислуга была одна, большого роста, здоровая девка, не первой молодости, местная уроженка.

Придя к ним, не помню в какой день, я заметил на всех лицах какой-то ужас и страшную суету по всему дому и двору. Уже дня за два, или за три прежде, началось в их доме и на дворе что-то ужасное, непостижимое! Началось с того, что все, проснувшись поутру, проспав тихо и спокойно, увидели, что около каждого члена семейства, и даже служанки, на кровати, около мужчины лежала кукла в виде женщины, а около женщины в виде мужчины. Все куклы были сделаны из вещей, принадлежащих им же. Многое было взято из сундуков и комода запертых – ключи же были всегда у тети. Все полы были засыпаны на вершок и толще разным мусором – фузом, какой бывает, когда ломают старую печь. На дворе ничего подобного не было – откуда же это все взялось?! Такого рода проделки повторялись несколько дней сряду. Начались ахи, охи, расспросы, розыски, предположения, но все только крестились и ахали. Все было в порядке, все были всю ночь на своих местах, двери и окна закрыты и заперты.

В тот же день и в доме и на дворе начали двигаться все неодушевленные предметы; не было ни одной вещи, которая не двигалась бы и не перемещалась бы с места на место. Все неодушевленное как бы жило деятельною жизнью.

Всем живущим в том доме и приходящим туда сначала было жутко и страшно, потом привыкли понемногу, тем более, что куда же было деваться? И жили там спокойно, потому что далее уже начали быть явления и веселые и смешные – так: зажигают свечу и слышат – фу! и свеча гаснет, повторяют в другой раз, тоже; тогда говорят: да перестань же дурачиться! и все успокаивается – свеча горит. Или сидят за чаем, или с гостями, горит свеча, но вот трость священника срывается со своего места (около двери), идет по воздуху и собою гасит свечу; опять просят не дурачиться – и все спокойно!

Или надо идти на рынок купить, что надо, открывают ящик (запертый), денег нет; да что же это, говорят, не оставаться же нам голодными? и деньги неизвестно откуда падают у ног говорящего. Или сидит гость, фуражку держит в руках; но встал, чтобы идти, а фуражки нет, как нет! Ищут долго, просят возвратить – нет; начинаются тщательные розыски, и находят фуражку в той же комнате, в комоде, завернутою в белье, или что другое. Было и так, что фуражку нашли в сундуке, а в фуражке селедку, приготовленную для закуски. Был случай, и очень неприятный: пришла к тете ее приятельница, помню и фамилию – Боборыкина; охает, вздыхает и говорит: конечно, все это худо, но самое худшее то, что все это случилось в доме священника! В ту же минуту откуда-то взялся грязный, прегрязный веник, и ну хлестать но лицу эту несчастную сокрушающуюся!

Весь город перебывал в этом доме, все видели многое из рассказанного мною и много другого.

Ревностно следила полиция за всеми живущими в доме и за всем, что там делалось, но открыть ничего не могла! Конечно, и дядя, и вся семья, и многие друзья усердно молились Господу Богу об избавлении их от такого ужаса, но…

В то время ректором семинарии был архимандрит Адриан, жизни самой строгой, аскет, усерднейший богомолец; особенно избегал он женщин. Просили его служить молебен; приехал со своим певческим хором, в числе коих был и я. Были губернатор, жандармский полковник, полицеймейстер и много других знатных и знакомых. Начался молебен; вдруг, мгновенно вся мебель, которая была в комнате, перевернулась вверх ногами – все ахнули, но молебен продолжался, и когда все поуспокоились, с печки слетела кукла, роста взрослой женщины, стала лицом к архимандриту и начала ему кланяться. Молебен окончился, но что-то сказочное, неразгаданное, необъяснимое продолжалось.

Однажды тетя шла с дочерьми помолиться в Троицкий монастырь, где жил архиерей, за ними шла служанка. Когда они отошли довольно далеко от дома, пред тетей падает ее собственная помадная банка. Это подало повод обратить особое внимание на служанку – не она ли это делает? Дали знать полиции. Полиция усугубила надзор за двором, домом и служанкой, но все продолжилось по-прежнему.

Анна Емелиановна, гостившая у тети, уехала в деревню к брату священнику. Когда она приехала туда, ее начали расспрашивать, что и как в доме Менайловых? Был уже вечер, горела сальная свеча; Анна рассказывала, а брат ее и его жена внимательно слушались и ужасались. Вдруг слышат, что за перегородкой, где никого не было, что-то шуршит; идут туда и видят, что пара сапог и пара башмаков друг против дуга танцуют! Началось и там что-то ужасное: также все неживое и заходило, и задвигалось. Там были случаи, угрожающие опасностью людям: тяжелый медный подсвечник слетел откуда-то и попал в колыбельку ребенка, но ребенка не задел; нож сорвался со стола и полетел прямо на вошедшего мужичка, и только благодаря тому, что на мужичке была толстого сукна свитка, он не получил раны на теле; срывались картофель и свекла со скамьи и летали по кухне и пр. и пр., как и в Чернигове.

После того, как с отъездом Анюты в Чернигове стало тише, хотя и продолжалось еще долго, – у брата ее началось, с момента ее приезда, то же, что было в Чернигове. Начали думать и говорить, что все это непостижимое зависело от воли Анюты!

Анна Емелиановна была очень, очень красивая, умная, хорошо воспитанная кем-то из благодетелей (она была сирота); имела маленький, но очень приятный голос и пела, как птичка! За нею ухаживали многие, и между ними некто Зенков. Зенков семинарист, юноша очень умный и беспримерной энергии в изучении всего, чему только имел возможность научиться. Он был помощником семинарского библиотекаря; а библиотека Черниговской семинарии обладает, как говорят, такими книжными сокровищами, каких, пожалуй, и в петербургской публичной библиотеке нет. Вот поэтому-то и сочинили, что Зенков откопал там книги кабалистические, позаимствовал из них кое что, для нас непонятное, и научил тому Анюту, а она не сумела справиться с делом.

Зенков поехал в Петербург в медицинскую академию, и там умер. Говорили много и другого, но никто ничего не доказывал.

У брата Анны тоже, после ее отъезда, стало тише и тише; а в день Воскресения Христова, когда ударили в колокол к заутрене, батюшка уже был в церкви, а матушка и другие семейные еще были дома, вдруг сама собою открылась оконная форточка, и из нее что-то, довольно шумно, как бы вылетело!

Анна Емелиановна вышла замуж за г. Виноградского, который потом был священником. Жили они прекрасно, любовно, и более никогда с нею ничего чудесного не случалось. (См. «Ребус» и 1897 г., № 4).

В «Воспоминаниях о польском мятеже 1863 г.» г. Пономарева

15. В «Воспоминаниях о польском мятеже 1863 г.» г. Пономарева, в сентябрьской книжке «Исторического Вестника» за 1896 г. автор рассказывает следующий необъяснимый факт, свидетелем которого он был сам, вместе с офицерами Л… уланского полка, куда незадолго до начала, восстания 1863 года автор был выпущен из корпуса.

Третьему эскадрону, рассказывает автор, в котором я находился, назначена была стоянка в деревне Квитки, расположенной в десяти верстах от штаба, оставшегося в г. Корсуне (Киевской губ.). Большая деревня состояла из нескольких сот домов, и так как в Малороссии почти при каждом доме имеется садик, то утопавшие в зелени Квитки занимали в окружности несколько верст. Встретившие нас квартирьеры объявили, что удобных квартир и для гг. офицеров не оказалось, и единственное сносное помещение отведено для эскадронного командира, причем добавили, что есть хороший особняк, но они занять и его не решились.

– На каком же основании ты его не взял? – спросил старший офицер, обращаясь к унтер-офицеру.

– Ваше благородие, по словам крестьян, там уже несколько лет как завелась не чистая сила.

– Что за вздор ты говоришь? – со смехом вскричал офицер, – вероятно это тебе бабы наговорили.

– Никак нет, ваше благородие, по этому случаю и управляющий из него выехал. А до яблок и груш в саду ни один крестьянин не прикоснется.

– А дом хорош?

– Хороший, ваше благородие: четыре больших комнаты, кухня и комната для прислуги.

– Мы все можем поместиться? – продолжал допрашивать штаб-ротмистр Маркович.

– Вполне, ваше благородие.

– А отдадут ее под постой?

– С превеликим удовольствием.

Мы с радостью изъявили согласие и в количестве шести офицеров и восьми человек прислуги направились к заколдованному домику. Дом был одноэтажный, окруженный большим фруктовым садом и прилично меблированный. Как только управляющий узнал о нашем желания взять помещение, то сейчас же пришел к нам. Это был мужчина лет 60, с очень добродушной физиономией. Вот, что он нам сообщил:

– Я служу дет тридцать его светлости и пять лет тому назад был переведен из другого хутора. Со дня моего переезда но ночам раздавался какой-то гул в этом доме, напоминающий стон, а иногда случалось, что какая-то невидимая рука переставляла всю мебель. Кое-как я промаялся два месяца, но потом не выдержал, и с разрешения князя переехал в другой дом. В саду масса яблок и груш, но озолотите любого крестьянина, он до фруктов не дотронется. Ходит легенда, что это место проклятое, и что тут, несколько десятков лет тому назад, один из управляющих, находясь в белой горячке, перерезал всю семью, и в том числе грудного ребенка. Мой предместник не послушался крестьян и построил здесь домик. В нем он прожил пять месяцев, и однажды утром его нашли без признаков жизни лежавшим на полу. Вот на его-то место я и поступил. А может быть, с вашим приездом – закончил он рассказ – все будет обстоять благополучно, и нечистая сила оставит в покое этот дом.

Поблагодарив управляющего за сообщенные нам сведения, нисколько не изменившая нашего решения, мы прекрасно устроились в помещении, облюбованном сынами ада. Собравшись в столовую, мы весело болтали, вспоминая старую стоянку.

Вдруг раздался какой-то гул, словно кто-то молотом колотил по железу, и вслед за этим в доме послышался стон. Мы взглянули на часы: было ровно без четверти двенадцать. Испуганная прислуга выскочила из кухни и прибежала к нам. С фонарями в руках осмотрели весь дом, все закоулки, побывали в погребе, обошли сад, и нигде не нашли нечего подозрительного. Гул продолжался до четверти первого, и потом все стихло.

– Это первый бенефис, устроенный для нас, – сказал штаб-ротмистр Маркович, – знаете, господа, я готов пари держать, что это не что иное, как какая-нибудь мистификация. Вероятно, кому-нибудь нужно, чтобы этот дом был свободен от постоя, вот и свалили все на чертовщину. Завтра займусь розыском подземелья, и когда его найду, то и дух пропадет.

Мы приняли участие в розысках, но подземелья не нашли.

Явилось предположение, что кто-нибудь по ночам забирается в сад и, спрятавшись в нем, пускает в ход таинственную музыку, а потому, с разрешения эскадронного командира, майора Османова, с вечера были поставлены часовые в сад, а равно и около дома. Но ничто не помогло. На следующий день ровно с четверти 12 до четверти первого произошло то же самое, что и накануне. Часовые тоже слышали стон, как бы выходящий из нашего помещения. Если бы наша прислуга не состояла из денщиков, то мы бы ее лишились. Только строгая дисциплина могла удержать ее на месте.

Один из молодых офицеров заявил нам, что у него так расходились нервы, что он сейчас же отправляется искать помещение. Как мы его не уговаривали, ничто не помогло. Через час времени он возвратился очень довольный, так как ему удалось нанять у одного крестьянина комнату за три рубля в месяц. Его денщик, вероятно, с радости, что покидает проклятое место, напился пьян, и П. вынужден был отправить его под арест. При помощи наших денщиков товарищ перебрался на новую квартиру. В назначенный час гул возобновился, и спустя полчаса все стихло. Мы легли спать. После этого прошло не более двадцати минут, как в дверях раздался сильный стук, и вслед за этим мы услыхали голос покинувшего нас П…

– Господа, отворите скорее, это я.

К нам вошел наш товарищ, бледный как полотно.

– Что случилось с тобою? – в один голос вскричали мы.

– А вот слушайте. В 12 часов я лег спать. После пережитых волнений, я с удовольствием окидывал взглядом свою крошечную комнатку. Вдруг кто-то постучался в мою дверь. Предполагая, что это хозяин, я спросил: кто там? Ответа не последовало, а стук, но еще более сильный, повторился.

Мой денщик, как вам известно, сидит под арестом, но я, желая показать тому, кто ко мне стучится, что я не один, громко сказал: «Иван, посмотри, кто там?» Вслед за этим раздался третий стук, но такой сильный, что дверь задрожала. У меня промелькнула мысль, что мужики опять взбунтовались и, пользуясь моим одиночеством, решились на меня напасть. Ну, думаю себе, я дешево не продам вам своей жизни. Моментально я вскочил с кровати, надел пальто, выхватил из ножен саблю, взял ее в левую руку, а в правую револьвер. Подойдя к двери, я локтем отбросил крючок и ногой отворил дверь. Коридор был пуст. Выходная дверь была заперта деревянною балкою. Тут, господа, у меня мурашки забегали. Я вернулся в комнату, зажег фонарь и затушил свечу. Поставив в коридоре саблю в угол, я открыл балку и вышел в огород. На улице зги не видать, и несмотря на то, что у меня был фонарь, я не мог отыскать калитку. Пришлось перелезать через забор. Шпорой я задел за изгородь, и, конечно, растянулся на земле. Фонарь разбился и потух, а мое оружие выпало из рук. Я его едва нашел и насилу к вам добрел.

При этой фразе раздался гомерический хохот. Он был так заразителен, что П… сам расхохотался.

На другой день наш, товарищ, выпустив из под ареста денщика, послал его за вещами, а равно приказал привести хозяина своей квартиры.

Мы все были в сборе, когда он пришел на зов. Это был старик лет 70, белый как лунь.

– Ну, братец, – сказал П…, – данный тебе в задаток рубль возьми себе, а, больше я в твою проклятую хату не вернусь.

– Спасибо, ваше благородие, за милость, но деньги ваши я вам принес обратно, мне на старости лет не следовало вас обманывать, да бедность заставила польститься на эти три рубля. Да вот за обман и пришлось краснеть.

– За какой обман? – спросил П…

– Нужно было всю истину открыть вашему благородию. Изволите видеть, у меня был единственный сын, добрый, тихий парень. Двадцати лет я его женил. Жена у него была примерная, и жили они душа в душу. Бабенка через год принесла мне внучку, да Богу и отдала свою душу. Зачах после этого мой сынок родимый, да через год и сам за любимой женщиной отправился на тот свет. В голосе старика слышались слезы. – Внучка моя, царство ей небесное, красавица была, вся в моего покойного сына. Моя старуха да я только в ней утеху и находили. Подросла она, ну, за ней и стали женихи увиваться. Богачи были, только ей, красавице, не по сердцу приходились. Был у нас один бобыль, солдатский сынок, полюбился он внучке, и стала она просить нашего благословения. Мы со старухой даже обрадовались, что раз бобыля в дом принимаем, ну, и наша внучка при нас останется. Сыграли свадьбу. Два года счастливо жили, только одного не доставало – детей. Стали мы замечать, что наш приемыш стал задумываться. Как мы его ни расспрашивали – молчит. После оказалось, что он нашу голубку приревновал к какому-то парню, и, видит Бог, напрасно. Однажды ночью он зарезал Машу, и сам с собою хотел прикончить, только Господь смерти не дал. Его вылечили, да суд на каторгу Петра и сослал. Не дошел только до места, дорогою помер. Вот с тех самых пор, два раза в месяц, кто-то в дверь и стучится. По этой самой причине мы из этой комнаты и перешли. Вот, ваше благородие, ваш рубль, простите мне, старику, мой грех.

П… чуть не насильно заставил хозяина взять себе деньги.

Из штаба полка почти ежедневно приезжали офицеры, чтобы лично убедиться в таинственном стуке. Наслушавшись его, они сами производили розыски, но результатов не достигли.

Вскоре мы получили приказ идти на зимние квартиры в местечко Меджибож, Подольской губернии, и вопрос о таинственном явлении так и остался не разъясненным. («Ист. вестн.», сент. 1896 г.).

Из воспоминаний очевидца загадочных явлений в слободе Липцах.

16. Из воспоминаний очевидца загадочных явлений в слободе Липцах. Родом я из Черноморья, сын казачьего есаула, воспитывался в Харькове, в качестве войскового стипендиата. Черноморское войско (с 1860 г. переименованное в Кубанское) в 40 годах не имело своей гимназии и для дальнейшего образования детей казачьих офицеров, с успехом окончивших 4-классное войсковое в Екатеринодаре училище, определяло их за свой счет в пансион при 1 харьковской гимназии, а с окончанием курса – и в харьковский университет, где в то время оно имело по пяти вакансий. Окончив училище в июне 1848 г., я получил войсковую стипендию в Харькове и в сентябре того же года, имея 11 с половиною лет, был принят в первый класс гимназии.

Месяцем ранее в тот же класс поступил своекоштным пансионером и Константин Жандак, которому тогда едва исполнилось 10 лет; мальчик слабый, золотушный и от природы робкий и застенчивый. Как «новичок», он постоянно подвергался всяким школьным испытаниям и под тяжестью их, по выражению товарищей-остряков по адресу его, «никогда не высыхал от слез». Плохая подготовка также приносила ему свои огорчения. Сам я ранее, еще в училище, прошел школу преследований и всяких издевательств, которую обыкновенно в то время проходили «новички», особенно в закрытых заведениях, а главное, как казак, способный, по утвердившемуся в пансионе мнению, в видах самозащиты, на самые крайние средства, я скоро успел обеспечить в этом смысле свое положение и самым решительным образом принимал на себя защиту гонимого Кости Жандака. В занятиях также постоянно приходилось оказывать ему товарищескую помощь.

Таким образом, сближаясь постепенно и часто разговаривая «про домашнее», мы знакомились с нашей семейною обстановкой, в которой росли до поступления в пансион, и, находя в ней много общего, стали еще ближе друг к другу.

Отец Кости, Николай Прохорович Жандак, из дворян Черниговской губернии, начал службу свою в гусарском полку в западных губерниях вольноопределяющимся.

С выслугою срока Николай Прохорович был отчислен от полка, с производством в прапорщики и с зачислением в харьковский гарнизонный батальон. Здесь он также выдвинулся знанием строевой и хозяйственной частей и своею исполнительностью. С производством в поручики он назначен был начальником липцкой конно-зтапной команды. В год моего первого к ним приезда, супруга Николая Прохоровича, Дарья Ивановна, выглядела женщиною средних дет, хотя ей было уже 43 года. Ниже среднего роста, со следами былой красоты, она как бы соперничала с мужем в обходительности, была приветлива, ласкова, предупредительна, по характеру спокойная и ровная в обращении. Плохо говоря по-русски, она часто конфузилась своих промахов и постоянною своей доброю, как бы виноватою, улыбкой старалась их заглаживать; поэтому, может быть, была молчалива и большая домоседка. Хозяйка она была хорошая: обед она готовила сама, любила водить птицу, завести огородину; за мытьем белья присматривала неукоснительно. Николай Прохорович относился к жене с особым уважением, тепло и предупредительно. Дарья Ивановна отвечала ему тем же. Между нами было полное согласие. Они были люди весьма набожные, здоровые и сохранившиеся не по летам.

Детей у них было двое, дочь и сын. Дочь они похоронили уже в Липцах и всегда вспоминали о ней с какою-то тихой грустью. Сына Костю они лелеяли, баловали и берегли, как зеницу ока.

Спустя несколько дней после того, как проводили нас в гимназию после Крещенья (в январе 1852 г.), случилось у них на новой квартире, именно в кухне, где обитали денщик Кораблев и Афимья, что-то весьма загадочное. Ночью, когда уже все спало в доме, послышался сильный стук кухонной двери, возглас Афимьи и плач ребенка. Дарья Ивановна первая проснулась с испугу и подняла на ноги Николая Прохоровича. Он зажигает свечу и чрез двери в сени спрашивает: «что случилось?» Кораблев испуганным голосом докладывает: «у нас, ваше благородие, в кухне неблагополучно» и, впущенный в приемную, добавляет: «в кухне бросает кто-то камни и поленья…» Успокоив жену, Николай Прохорович пошел в кухню и из расспросов у денщика и Афимьи узнал, что первым проснулся Кораблев, услышав сквозь сон страшный стук брошенной вещи. Окликнув Афимью и не получив от нее ответа, он вздул огня, пошел разбудить ее и, насилу растолкав ее, убедился, что не она дурит. В то время, когда они за перегородкою разговаривали, раздался в кухне новый стук в двери. Когда они бросились в кухню, то увидели на лавке и подле, на полу, разбитую глиняную чашку, которая после ужина была вымыта и поставлена на печь для просушки, а у дверей в сени лежало полено, одно из тех, что были приготовлены для завтрашней топки господской печки и лежали в кухне, на полу у печи. Тут они оробели. Афимья испугалась и «в плачь» а он «выбег» доложить. Стали обыскивать за перегородкою, под кроватью и на печи, и в кухне – ничего; болты в окнах оказались заложенными. Оставив их обоих в кухне при себе и на глазах, Николай Прохорович и Дарья Ивановна, которая явилась в кухню вслед за мужем и вслушивалась в доклад денщика, стали наблюдать за комнатою, что за перегородкою, и за печью, в особенности же за прислугою, которая сразу была взята ими в подозрение в деле так нежданно объявившихся ночных проделок. Вскоре пред глазами хозяев из растворенной двери перегородки и по направлению к ним быстро пронесся какой-то предмет в виде темного комка, и в то же мгновение упал к их ногам со звоном жестяной посуды. Оказалось, что это жестяная кружка, которую Афимья ставила на ночь с водою у своей постели, на окне, где ее и видели при осмотре комнаты за полчаса пред этим. Зажгли фонарь в сенях, прибавили свету в кухне. Господа сидели на лавке у стола, к улице, Афимья по другую сторону стола, в углу перегородки, укладывала девочку на постель денщика, Кораблев стоял у дверей в сени. Через большой промежуток временя Николай Прохорович ясно увидел, что через просвет между перегородкою и печью, сверху вниз, мелькнуло темное пятно – и в то же мгновение Кораблев испуганно вскрикнул от удара в правое плечо. Удар нанесен был куском сухой глины, которая сберегалась под кроватью Афимьей для мазки печи. Затем все затихло. Господа и прислуга дежурили далеко за полночь и заснули только под утро.

На другой день с утра было тихо. Кораблев был отправлен в команду к лошадям вместо Водопьянова, а сему последнему приказано было заменить в доме денщика. Явился Водопьянов и получил инструкции. Афимья возилась у печи, Водопьянов больше занят был наблюдениями над нею, дверью за перегородку и просветом. В господской половине услыхали стук. Николай Прохорович в кухню. Смущенный Водопьянов доложил, что «в него бросило» глиняным кувшином, который едва «не врезался» ему в голову, попал в стену к улице и разбился в мелкие куски в то время, как Афимья, пригнувшись к печи, приставляла варево к огню. Он явственно видел, что кувшин мелькнул от печи сверху через просвет… Покончив наскоро с обедом, во время приготовления которого, в присутствии Николая Прохоровича и Водопьянова, Дарья Ивановна получила в правую руку сильный удар тарелкою, которая с чем-то стояла до этого на печи и полет которой был пропущен и Николаем Прохоровичем и Водопьяновым (она свалилась как бы сверху, совсем неожиданно для всех). Дарья Ивановна ушла испуганная на свою половину, где в это время Афимья мыла полы; она не была в кухне, когда Дарью Ивановну ушибло тарелкою. Затем затишье на весь день; вечером так же.

Около 10 часов, когда Водопьянов и Афимья ужинали, кусок булыжника, которого не было в доме, и полет которого Водопьянов «прозевал», – «ударился» в стену к улице и свалился на лавку. Явился «ночной», с которым Водопьянов чередовался, держа наблюдательный пост.

Но в течение ночи все было тихо. Раннее утро третьего дня так же. Встали поздно. Дарья Ивановна, по обыкновению, оправила свою постель сама: это было ее правило; к этому порядку, приготовить и убрать свою постель, были приучены и мы с Костею. Воду для умывания и самовар подал Водопьянов. Печка обыкновенно затапливалась позже, и потому из кухни никто, кроме Водопьянова, не выходил. К концу чая старики обратили внимание на смрад, отдававший горелою шерстью или перьями. Самовар прикрыли наглухо, между тем смрад все усиливался, и как будто тянуло из спальной. Николай Прохорович идет туда, обыскивает: нигде – ничего. Он закидывает одеяло, прикрывавшее постель, смрад сильнее, показался дымок. Срывает одеяло, простыню, подушки на пол, дым и смрад усиливаются… поднимает пуховик – и глазам не верит: на нижнем матраце, набитом соломою, горсть горящего угля… нижний матрац прогорел, тлела подстилка деревянной кровати; в пуховике также обгоревшее место. Старик потерялся. Дарья Ивановна, несмотря на страшный испуг, нашлась, схватила с чайного стола кувшин с водой и затушила уголь. После оказалось, что это был каменный уголь, которого ни в доме, ни у кого другого в слободе, и нигде, кроме кузницы, не было. Этим покушением на поджог закончились январские загадочные явления 1852 года в квартире капитана Жандака.

Напряженное состояние в течение трех дней, когда обнаружились и длились эти загадочные явления, а в особенности покушение на поджог постели при невероятной обстановке, подкосили живучесть и здоровье Дарьи Ивановны и были настоящею причиною ее болезни, от которой она едва оправилась к Святой. Желая избежать неприятностей и бесплодной «волокиты», – что было бы неизбежно, если бы в это дело вмешать полицию и властей, – Николай Прохорович решил потушить это дело, тем более, что не было никаких данных подозревать кого бы то ни было, не исключая и прислуги; так все было сверхъестественно и непостижимо. А так как Николай Прохорович со своей стороны не давал официального повода к начатию «дознания» о происшествии, то дело о нем и не возникало . О нем судили, рядили в кругу близких людей, немало толковали и в народе, несмотря на угрозу «не делать молвы»; но все успокоилось, и происшествие мало-помалу стало забываться.

В январе 1853 года лежал глубокий снег; крещенские морозы доходили до 28°. Оставалось два-три дня до нашего отъезда в гимназию. Хотя мы были в 5 классе и мне шел уже 16-й год, но выезжали мы из дому всегда неохотно и, как малыши, кисли. Спалось как-то тревожно. 5 января утром, около 8 часов, когда мы еще спали, раздался звон разбитого стекла.

Я вздрогнул и разом проснулся. Засуетились, забегали; кухонная дверь то открывалась, то захлопывалась спешно; слышался сдержанный разговор в сенях. В то же время в спальне стариков Дарья Ивановна испуганно заговорила, видимо, втолковывая что-то сонному Николаю Прохоровичу. Наконец, наскоро одетая она идет в кухню и через несколько минут возвращается.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Опять начинается!… – упавшим голосом ответила она и скрылась в спальню.

Не трудно было догадаться, что «начинается»… Надо признаться, что под впечатлением народных толков мы не думали, чтоб явления подобного рода, как январские 1852 г., одним разом окончились; каждый из нас молча, но с тревогою ожидал сперва полугодовщины, а после и годовщины явлений, которая вот-вот приближалась. Скоро Николай Прохорович и я были на ногах и совсем одетые. Костя также оделся и ушел в спальню к матери, рассчитывая своим присутствием отвлечь ее от тяжелых мыслей. А мы – в сени и кухню. Фонарь висел на своем месте, но с разбитыми стеклами, которые валялись под ним на полу; тут же, у стены, к двери на господскую половину, лежал булыжник, величиною с гусиное яйцо (в доме, да и во дворе булыжника не было). Судя по тому, что из четырех стекол фонаря разбиты были два противоположные, из которых одно обращено было к кухне, а другое – к господской половине (третье стекло было надтреснуто) и что камень лежал у господских дверей, нужно было думать, что булыжник направлялся со стороны кухни. Появившийся со двора Кораблев объяснил, что, отворив ставни на своей половине и возвращаясь в кухню, он закрыл двери во двор. Афимья молилась Богу, а он стал умываться. «Вдруг – «брязг» в сенях! Бегу… отворяю снова дверь во двор; вышла и Афимья, видим – фонарь разбит». Едва мы вошли в кухню, и Кораблев успел закрыть за нами дверь, как что-то явственно мелькнуло с просвета (между столбом перегородки и печью), и раздался стук о скамью под окнами на улицу. Повернувшись на стук, мы увидали на скамье глину и тут же на полу кусок кирпича, бывшего в деле, так как он имел на себе смазку из глины. Это была почти 1/3 часть кирпича. Что кирпич показался из просвета и как бы отделился от потолка, не подлежало сомнению: эта часть кухни была предметом наших наблюдений с минуты входа и была хорошо освещена от окна за перегородкою, через дверь и просвет, и двумя окнами с улицы (окно в кухне на север и окно на север за перегородкою, по случаю холода, были закрыты ставнями). В момент появления кирпича Афимья возилась над самоваром, продувая его, и оставалась равнодушною ко всему, окружавшему ее. Кроме двух прислуг и нас двоих, никого в кухне не было. Я был в возбужденном состоянии; видеть явление и не понимать причины его, не знать, от чего брошенный предмет получает движение!., нелепое, комичное положение!., и в то же время не безопасное… Но об опасности в то время меньше всего думалось; вся сила мышления напрягалась и направлена была на то, чтобы раскрыть, разгадать фокус… да, фокус, думали многие… и в связи с этим припоминался рассказ об арестанте, который жестоко наказан был капитаном за пьянство в камере, и его слова: «будешь ты долго помнить меня…» открыто погрозил он в присутствии конвойного, лежа в телеге и обращаясь в сторону дома, когда партия, направляясь на север, по обыкновению остановилась перед квартирою капитана, и когда тот сам выходил на улицу для проверки партии и проглотил угрозу… Скорее фокус, чем «домовой»! Не станет же «он» преследовать и изводить человека «молча», «в глухую!…» В кухне только печка была кирпичная, поэтому я занялся осмотром печи, а Николай Прохорович – тщательным осмотром комнаты Афимьи. Наружная сторона печи была без изъяна. Поднявшись на скамью, с которой влезали на площадку печи, ограниченную с двух сторон стенами под углом, а с третьей – коробом, отводящим дым (колуне), я был изумлен… зову Николая Прохоровича, и мы видим, что средина печной площадки вся глубоко, до самых сводов печи взрыта, кирпичи целые и битые выворочены, лежат в беспорядке и смешаны с кучками глиняной смазки; по краям этой впадины, со всех сторон, явственные следы крепких когтей…, брошенный в нас кусок кирпича взят был отсюда… На вопрос Николая Прохоровича: «кто разбуравил печь», Афимья отвечала со вздохом: «Бог его знае!…» А Кораблев объяснил, «что с вечера посуду на печь ставил он, но не видно было, чтобы печь была попорчена. Сегодня еще на печь не лазили: не было дела. А сквозь сон слышал, – прибавил он виновато, – точно дюже скребло, думал, кошка в двери просится… Сичас припомнил, как увидел это дело… оченно фонарем смутило», – вздохнул он.

Пошли на свою половину. Дарья Ивановна спокойно разговаривала с Костею, и сама начала сообщать ему о прошлогодней истории, как «он» буйствовал, причем, обращаясь ко мне и Николаю Прохоровичу, выразила уверенность, что и теперь будет бунтовать несколько дней, пока не успокоится… Николай Прохорович, видя, что жена интересуется подробностями открытия на печи, спокойно и покорно относится к новой «напасти», и сам повеселел. Подали самовар. С целью ослабить впечатление сегодняшнего утра и отвлечь мысли Дарьи Ивановны в сторону, я сказал:

– Мамаша! а обещанные на сегодня пирожки с капустою и яйцами будут?

– Будут, если ты пойдешь со мною на кухню, – улыбаясь, ответила она.

– Конечно, пойдет… чего там, пусть себе… – заметил Костя и умолк.

Явилась Афимья и позвала барыню в кухню. Вскоре и мы с Костею отправились туда же. Молча осмотрел он печь и ушел к отцу.

У стола, спиною к выходной двери, стояла Дарья Ивановна, приготовляя фарш; на той стороне стола, что к перегородке, Афинья делала тесто. Я поместился на лавке под окнами на улицу, возле Дарьи Ивановны, курил и балагурил, поглядывая за перегородку, в окно и за печь, и припоминая полет кирпича утром. Вдруг по этому направлению мелькнуло пятно, направляясь прямо мне в голову; по инстинкту я отклоняюсь в сторону стола… шум мимо уха и удар в стену…, быстро вскакиваю и чувствую, что я бледнею и дух у меня захватывает… нагибаюсь…, булыжник в кулак величиною.

– Господи, помилуй! – шепчет Дарья Ивановна, обращаясь в мою сторону.

– Это мне угощение! пробую я шутить и посылаю «ему» соответственное пожелание.

– Не брани, внушает мне она: уходи отсюда! Не прошло и двадцати минут, как вскрикивает Дарья Ивановна.

– Посмотри! – обращается она ко мне, указывая на стол.

Вижу на раскатанном уже тесте слой золы, от которой еще не осела и стоит в воздухе легкая пыль. Никто из нас не заметил, откуда она была брошена, но нужно было думать, что сверху, так как она осела на руках и голове у Дарье Ивановне и Афимьи.

– Ничего, другое тесто сделаем, а пирогов не оттягаешь!., шумел я, и отправился с докладом на свою половину. Здесь мы сообща порешили о происшествии заявить становому приставу, которого к вечеру ожидали в становую квартиру. К полудню стало тише.

Вечером явился становой и несколько близких знакомых. Смущались, расспрашивали, осматривали печь и стали свидетелями влетания в кухню, из-за перегородки, ложки, куска дерева и т. п. Становой предложил в виде охраны и для наблюдения сделать наряд людей от волости, которые заняли бы пост в кухне; а в сенях и снаружи дома советовал капитану из своих нижних чинов установить наружный пост. В этом смысле и были посланы распоряжения.

С утра следующего дня посты заняли свои места. В этот день я и Костя были пробуждены странным случаем. Прикосновение к голове и лицу чего-то холодного, падавшего сверху, разбудило нас. «Ты спишь, Костя?» – вскрикиваю я. – Что это холодное падает на голову? – так же громко переспрашивает он. Этот говор разбудил Дарью Ивановну, которая вошла к нам в приемную, вынула защепки из оконных болтов и вышла в кухню приказать Кораблеву, чтоб открывал наружные ставни, запиравшиеся болтами, проведенными внутрь дома. Таким способом, обыкновенно, будила нас мать по утрам. На этот раз ее упредил казус, о котором я помянул. Когда ставни были открыты, мы оба были глубоко возмущены: в волосах, на подушке, на одеяле, у меня и у Кости, был мокрый, холодный песок. Пришлось раньше времени встать и чиститься. День прошел в приемах знакомых, в расспросах, объяснениях. Бросало кое-что из кухонной посуды и наводило смущение и страх на мужиков, державших в кухне наблюдательный пост, но бросало реже. Обед нам готовила Афимья с Кораблевым у соседей, откуда и подавали, унося потом за собою и посуду и все остальное, ножи, вилки и т. п. Служил, вместо них, Водопьянов, который с мужиками – сторожами занимал кухню.

Последними в этот день приехали навестить нас одна из наших знакомых барыня с сестрою, барышнею. Проводить их на место действия взялись я и Николай Прохорович. При уходе Дарья Ивановна шепнула мне взять со стола стеариновую свечку, так как в кухне не достаточно было светло. Пошли; я со свечою – впереди, за мною гости, Николай Прохорович – в арриергарде. В кухне были одни мужики. Осмотрели печь, осколки битой посуды, разбитые стекла в одном из окон. Барыни были неробкого десятка – шутили, я не отставал.

– Дарья Ивановна, обратился я к гостям, советовала мне взять с собою страстную свечу , чтобы оградить вас во время осмотра; но оказывается, что и стеариновая действует: как видите, все тихо…

– Не дури! – с улыбкою, но укоризненно заметил мне Николай Прохорович. Барыни засмеялись и пошли из кухни, но уже в обратном порядке: я оставался в хвосте. Мужики стали усаживаться на лавке, у кадки с водою. Едва я занес ногу через порог и протянул левую руку к двери, чтобы взяться за край и притворить ее за собою, как почувствовал сильный удар в левую лопатку, вскрикнул от неожиданности и боли и пригнулся к порогу, которого не успел переступить… Николай Прохорович подхватил меня, шагнул в кухню, я за ним; барыни снова вернулись; снова осмотр без результата. Мужики ничего не приметили; кроме них, другого никого не было; порядочный кусок кирпича в глине лежал у порога, по видимому взятого из печи… осмотрели, даже взвесили на руке и бросили в число прочих вещественных доказательств…

На 7-е января приглашено было духовенство отслужить молебен в соборне с прочтением «заклинательных молитв». Но при этом произошло совсем уж что- то невероятное. Молебен служили в кухне. Кроме трех священников с причтом, в кухне поместилось несколько прихожан, принесших святыню, нас четверо (Дарья Ивановна с Костею у перегородки, Николай Прохорович против просвета, ближе к устью печки, я – рядом, но ближе к углу), у дверей в сени – сторожа, за порогом – прислуга и другие прихожане. В это утро печь топилась для тепла, причем кипятилась в ведерном котле вода про случай. Печь была истоплена, и устье ее было заставлено чугунной заслонкою. Хотя с утра и в момент прихода духовенства все было тихо, но все были в напряженном состоянии; опасливо переглядываясь, как бы выжидая событий. События не заставили себя ждать; произошло три случая, скоро, один вслед за другим. Еще в начале молебна священнодействующий заметно вздрогнул и быстро обернулся в нашу сторону, в то же время раздался звон медного котелка со святою иорданскою водою в руках причетника, стоявшего сзади близко к священнику. Причетник пугливо мотнул котелком в нашу сторону. Смотрим, опять булыжник… Очевидно, ударив священника в правое плечо и отразившись от него, он со звоном упал в котелок… Между священниками и причтом движение… Едва начали «заклинания», раздался двойной стук с треском в углу, где висел образ; все глаза направляются туда – и мы видим: часть доски, на которой написан был образ (около половины его), отделяется и падает на стол, вслед за кирпичом, которым расщепило доску. Смятение общее и полное… Чтение прерывается на мгновенье; священнодействующий берет упавший осколок иконы, благоговейно прислоняет ее к церковному образу и опускается на колени… все, как один человек, следуют его примеру… между прихожан слышатся возгласы: «Господи, спаси! Господи, помилуй!…» Чтение молитв возобновляется, но голосом, сдавленным спазмою, в котором слышатся слезы. Еще не улеглось впечатление от случившегося, как появляется из печи котел с кипятком… направляясь из печи по воздуху, между мною и Николаем Прохоровичем, и двигаясь стремительно, он ударяется о левое бедро Николая Прохоровича с такою силою, что того отталкивает вправо, а сам котел, отскакивая в сторону, падает между причтом и прихожанами, пролив воду и наполнив переднюю часть кухни паром… прихожане оторопели… Служение кончается торопливо, подымаются святыни, и священники с кропилом и святою водою спешат из кухни, а затем вовсе из дому, где происходят такие необычайные, сверхъестественные явления.

Два дня после этого было тихо. Передохнув, на третий день мы уехали в Харьков, и явились в пансион с опозданием, вынужденные объяснить инспектору истинную причину опоздания. Рассказ о необыкновенном случае в Липцах переходил от одного к другому, придавая мне и Косте Жандаку особый интерес в глазах не только товарищей, но и учителей. Это обстоятельство удручало Костю до болезненности, так что, наконец, он замолчал, и любопытные стали обращаться исключительно ко мне. Недели через три Николай Прохорович уведомил нас о «финале событий…» По отъезде нашем его убедили перейти на временную квартиру, оставив прежнюю под охраною и наблюдением сторожей и часовых, как было. Нуждаясь в отдыхе, он уступил. В народе в это время упорно держались два слуха: один, «Це ему пороблено», наслано; «це ему той арештант, що похвалявся!…» и другой: «То загублену душу, умершу без покаяния, покою не находят…» Намек на давнишний уже слух о том, что выселившийся дворник, продавший обществу избу с планом для постройки этапному квартиры, зарезал двух монашек, зашедших к нему на ночлег, и скрыл их в подвале. Стали выжидать, что будет дальше. Было ли это личное преследование, касающееся капитана Жандака, или же явления эти были принадлежностью данного места? Необходимо было, в виду этих соображений, сделать опыт и наблюсти.

Прошло 8 дней; все было тихо и на временной, и на оставленной квартирах. Николай Прохорович ободряется, переходит обратно, снова служат молебен. Еще два дня тихо, только ночью ясно слышали скорбный человеческий стон на кухне, что было удостоверено и свидетельскими показаниями прислуги и сторожей во время следствия. Затем явления возобновились с большею силою, чем прежде: бросанье, битье стекол в окнах, которые поэтому пришлось и с улицы забить ставнями; опрокидывание посуды с зимними запасами в погребе и т. п. Наконец, несмотря на охрану и бдительность, 23 января загорелась крыша (с чердака) и горела вместе с потолком: отстояли одне стены.

Капитану Жандаку отвели другую квартиру и в том же порядке, крайний дом на околице, против опустевшей избы крестьянина Саламахи.

Святую и половину летней вакансии 1853 г. прожили мы благополучно, уверенные, что с переменою места окончилась жизнь, полная тревог, волнений и опасности.

Но не тут-то было. В средине вакации, ровно через полгода со дня пожара, 23 июля, во флигеле и в кухне снова обнаружились прежние явления и того же характера. Во флигеле разбрасывались подушки, из которых был выпущен пух, разрывались учебники; в кухне учинялось то же разрушение печи со следами когтей, началось перелетание кухонной утвари и других предметов из комнаты Афимьи через дверь из-за перегородки в кухню, как и в прежней квартире.

Василия Кораблева с 11 июля 1853 года заменил новый денщик Мартын Кудерка. Не могу не отметить совпадения (может быть, совершенно случайного) двух обстоятельств: явки 22 июля Василия Кораблева и в Липцы к капитану Жандаку за своими вещами с возобновлением явлений в новой квартире 23 июля!…

С первого же дня возобновления явлений, с 23 июля, становой пристав, извещенный о происшествии, установил, по соглашению с капитаном Жандаком, те же меры предосторожности: – в кухне сторожей от волости, в сенях и снаружи дома – часовых от команды. В самый день своего прибытия сторожа были смущены опрокинувшеюся на глазах у них кадкою с водою, стоявшею в углу кухни у дверей; – брошенным в их сторону топором, и другими случаями летающих предметов.

Отмечаю здесь обстоятельно, как отмечал и в январских явлениях 1853 года, те лишь факты, которых я был очевидцем, касаясь остальных вскользь, поскольку они нужны для ясности моего рассказа. В этом отношении я сделал лишь одно отступление – для рассказа капитана Жандака о явлениях в январе 1852 года, но это потому, что рассказ его отличался обстоятельностью наблюдения и, ручаюсь безусловно, правдив. Я верил и верю ему, как если бы все это я видел своими глазами. В виду того, что капитан Жандак, (не желая подвергать нас гимназистов порядкам «вызова и дачи свидетельских показаний»), в донесениях своих о происшествии по возможности обходил те случаи, которые пришлось бы впоследствии подтверждать мне или его сыну, то мои «воспоминания» являются как бы дополнением того материала, который был собран следователем по делу «о явлениях в слободе Липцах» в 1853 году.

Те четыре случая, о которых я хочу сказать, однородны с случаем второго периода январских явлений (когда мне нанесен был в лопатку удар кирпичом) и характеризуются одною общею чертою: связью их с мыслями человека, которая резко обнаруживается в них. Стоит поглумиться, высказать какое-либо опасение, хотя бы шутя, или только подумать о чем-либо, и вам ответ готов! Это была своего рода игра «в загадки» – опасная игра!…

Первый случай. Стоя на коленях во время утренней молитвы перед божницею, когда Костя еще не просыпался, а старики в спальне одевались, я обратил внимание на лежавшие на подоконнике раскрытые ножницы и подумал: «ну, как они да вонзятся мне в шею, как нож Кораблеву »… и, прежде чем положить поклон, я невольно всякий раз перед этим взглядывал вправо, в сторону окна, где лежали ножницы.

Прошла минута-две, кладу поклон, другой, и я ощущаю прикосновение к волосам, к темени, чего-то холодного…, что-то звякнуло…, быстро вскидываю голову – и оторопел: в половице торчат ножницы на острее своей половины. Зову Дарью Ивановну, не поднимаясь с коленей. Входят оба, Дарья Ивановна и Николай Прохорович, и оба побледнели, когда взглянули на меня и по направлению моей руки, быстро сообразив, в чем дело. Он тяжело вздыхает, она начиняет креститься и шепчет молитву…

Второй случай. Сидим за чаем, и я рассказываю подробности происшедшего. Подсаживается и Костя, только что вымывший руки после помажения головы и поставивший флакон с макассарским маслом в мою шкатулку тут же, на столике в углу.

– Замок испорчен? – спрашивает он… – не запирается… как бы масла не украли, – прибавил он.

– Да, испорчен, но, чтоб обеспечить тебя насчет макассара, шкатулку мы спрячем подальше. Куда бы ее? раздумываю я.

– Поставь в буфет, за нижнюю дверку; туда, кроме меня, никто не ходит, – заметила Дарья Ивановна.

Я встал и у всех на глазах перенес шкатулку в шкаф.

Летом мы пили чай и обедали в комнате стариков. Часа через два явился кто-то из любопытных. Едва обменялись приветствиями, открывается дверь, и часовой докладывает:

– Ваше благородие, бросило пузырек в дверь, и дух пошел!… Все мы трое переглянулись.

Николай Прохорович выходит, а за ним и мы с гостем. В дверях на нашу половину торчит склянка от флакона, и от нее тянется полосою макасарское масло… К шкатулке – шкаф закрыт, шкатулка также на своем месте, как поставлена.

Третий случай. За вечерним чаем пробовали свежее, утром сваренное Дарьей Ивановной варенье. Переложив его в банку и подавая ее мне, она просит поставить банку в печку подальше, где холоднее.

– А чтобы оно не пошло вслед за макассаром, смотрите, я затворяю дверку и задвижку закладываю на крючок, подмигиваю я в сторону Кости, который очень был огорчен утратою масла.

– Ну-у!… еще чего-нибудь накаркаешь, – хихикая, отозвался Николай Прохорович. – Вечером, за ужином, за нашими спинами раздается стук и грохот по полу. Глянули – банка с вареньем, накренясь в сторону, быстро вращается кубарем… Выскакиваю я из-за стола и схватываю банку руками, затем, подавая ее Дарье Ивановне, я в успокоение ее начинаю осенять банку крестным знамением…

– Не раз я говорил тебе – не балагань!… – укоризненно заметил мне Николай Прохорович. – Взглянули на печку, дверка открыта, но все остальное на своем месте.

Четвертый случай. На другой день утром пошли мы с Дарьей Ивановной в погреб за провизиею. Уходя оттуда, она останавливается и пересчитывает кочаны свежей капусты, присланные ей кем-то из соседей в подарок, как редкость по тому времени. В присутствии кого-то из посторонних, – пришлось к слову, – я и пошути, что Дарья Ивановна более опасается за свою свежую капусту, чем мы за макассарское масло, ибо держит ее за двумя замками… Спустя некоторое время – стук в дверь… вслед за этим – доклад часового: «Ваше благородие, капустою бросило!…» Все мы обращаем глаза в сторону Дарьи Ивановны; она вспыхнула и потупилась…

– Это не наша! выручаю я ее: это нам в награду, что верно бережем свою!… Дарья Ивановна инстинктивно полезла в карман за ключами и подает их Николаю Прохоровичу. Ждем, заинтересованные результатом проверки.

– Сколько было? – спрашивает он, входя к нам.

– Пять, – ответила Дарья Ивановна уверенно.

– Четыре, – серьезно отрезал Николай Прохорович, и все мы растерянно глядим друг на друга…

На третий день, 25 июля, утром раздается голос часового: «крыша загорелась снаружи!…» Скоро сбежались свои и соседи и затушили. Но около пяти часов пополудня, когда ветер усилился и повернул на слободу, снова раздается тревога: «пожар!…»

Сразу загорелась на доме вся крыша, от нее примыкавший к дому сарай, отсюда бросило на противоположный, и в несколько минут все подворье было в пламени… и сгорело все дотла… Сгорело при этом и несколько соседних подворий и домов. В ночь прибыл исправник, и на другой же день начато следствие о пожаре и о «явлениях в квартире капитана Жандака»

Итак: 1) «явления» в квартире капитана Жандака сразу признаются сверхъестественными и обнаруживаются трижды: в январе 1852 г., потом почти через год – с 4 по 5 января 1853 г., и ровно через полгода 23 июля 1853 г., и говоря вообще – при наличности в доме одних и тех же членов семьи и того же состава прислуги, кроме 1-го периода «явлений», когда я с Костею был в гимназии, и 3-го периода – когда новый денщик Кудерка (с 11 июля 1853 г.) заменил прежнего Василия Кораблева, который однако же приезжал в Липцы к полудню 22 июля и в тот же день являлся в квартиру капитана за своими вещами.

2) В «явлениях», с первого до последнего, резко обнаруживаются враждебность, и дух разрушения. Наносятся ущербы, даже поранения , бьется домашняя утварь, портятся запасы, и, наконец, двумя пожарами истребляются две квартиры и почти все имущество «опального» капитана Жандака.

3) «Явления» не могут быть приурочиваемы к месту, так как, обнаружившись в одной квартире, с истреблением, ее они возобновляются в другой, куда переходит капитан Жандак. Но, ни в двух временных квартирах (в промежутке между пожарами), ни в его собственном доме, который отделялся от квартиры № 2 одним лишь пустопорожним планом, они не преследуют его.

Мало того, в самой квартире № 2, в которой первоначально обнаружились «явления», и которую потом отстроили и отвели под квартиру станового пристава 2 стана Харьковского уезда, спокойствие хозяев ни разу не было нарушено.

Остается разве предположить, что «явления» были ограничены известным периодом времени, так как ни в условиях жизни капитана Жандака, ни в составе его семьи и прислуги (за исключением замены денщика Кораблева Кудеркою) никаких изменений и перемен не произошло. Я по-прежнему проводил вакантное время в доме капитана Жандака до декабря 1859 года, когда за окончанием университета расстался с ними, да и затем по переписке, длившейся до 1865 года, я знаю, что у них в доме и у соседей было все «тихо и благополучно». (См. «Ребус» 1897 г., № № 12-16).

Странные явления в г. Екатеринбурге.

17. Странные явления в г. Екатеринбурге. В газете «Урал» помещено нижеследующее описание явлений, наблюдаемых в Екатеринбурге и имевших место в доме священника села Логиновского отца Николая.

«Отец Николай живет в этом доме уже 13 лет. Истекшим летом дом капитально ремонтировали. До ремонта в доме было совершенно спокойно, и после ремонта еще два месяца прошили в полном спокойствии. Но вот, недавно батюшка стал слышать, что в кухне изнутри пола кто-то скребет, иногда посвистывает. Он тщательно осмотрел пол, заглядывал в подполье, но ничего там не нашел. Так прошло три дня. Он никому ничего не говорил, боясь смутить домашних. Затем, кроме скребленья и посвистывания, начались стуки в пол, довольно сильные. Казалось кто-то скребет пол когтями; поскребет и свистнет. Тогда услышали и узнали это все домочадцы. Понятно, сначала испугались, а потом стали доискиваться причины таких явлений. Полагали, что это мыши, хомяки или другие зверьки, но никаких признаков присутствия мышей не открыли. В подполье ставили съестное, разные приманки, рассыпали муку, чтоб открыть животных или хотя бы их следы. Приманки оставались нетронутыми, на муке не оказывалось никаких следов. Постукивание и посвистывание продолжалось то под шкафом, стоящим возле западни в подполье, то у противоположной стены кухни. Стучало утром часов в 9-10, стучало днем, особенно стук и звуки надоедали поздно вечером, ночью даже до 3 – 4 часов утра. Никто не мог заснуть, все были в напряженном состоянии. Защищались лишь молитвою и крестом. Раз собрались целою компаниею исследовать явление. Зажгли огонь и в подполье спустилось несколько человек. Смотрят, шарят там, но ничего не находят и даже не слышат, а наверху, напротив, постукиванье и свистки явственно продолжаются. Все село заволновалось. Толпами приходили наблюдать духов. Однажды днем на дворе и в доме были люди, в кухню вдруг со двора сверху влетел камень. Влетел в окно, когда окно не было отворено, даже рама не створная, а стекло оставалось неповрежденным. В другое окно, по другому направлению, влетели куски сухой глины и извести и упали на пол. Стоявшие на дворе не видали ничего особенного, но заметили только, что люди, бывшие в кухне, казались сильно испуганными. Куски глины и извести о. Николай хранит и поныне. Один кусок ударился в руку женщины, которая некоторое время чувствовала значительную боль. Ничего более не оставалось делать, как прибегнуть к молитве. О. Николай распорядился поднять св. иконы из церкви и принести домой. Лишь только иконы поставили в комнате, как в кухне еще два раза стукнуло. Отслужили молебен и прочитали соответственные молитвы; с тех пор стало спокойно» («Урал»; см. «Ребус» 1898 г., № 44).

Сообщение г. Пржецлавского

18. Я намерен рассказать бывший со мною в 1825 году странный случай. И тогда я не мог, да и теперь не могу объяснить его никакими известными нам по науке законами действующих в природе факторов, сообщает в «Русской старине» некто О. А. Пржецлавский.

С самого приезда в Петербург в 1822 году, я жил постоянно вместе с другом моим, товарищем по университету, Александром Парчевским. Во время происшествия мы квартировали в известном доме Иохима, в бывшей Мещанской (теперь Казанской) улице, напротив Столярного переулка. Квартира наша, в 3 этаже, расположена была следующим образом. При входе с лестницы малая передняя, из нее налево большая кухня, с окном, выходящим на лестницу так, что в него можно было видеть, кто к нам приходит. Затем вторая передняя побольше первой. Она вела в большую комнату, служащую нам общею гостиною; из нее направо также общий кабинет, где каждый из нас имел свое бюро. Налево из гостиной темная комната, общая наша спальня. Мы не обедали дома, и в кухне помещался наш лакей Антон. Мы имели собаку, большого легавого кобеля Бекаса. Пес этот был замечательно смышленое животное, до того, что в том, что его лично интересовало, он понимал наш разговор. Уходя со двора вечером, когда мы отправлялись к близким знакомым, то брали с собой Бекаса, что ему доставляло большое удовольствие. В других случаях он оставался дома. Когда мы собирались уходить, Бекас напряженно прислушивался к нашим речам, сам научившись понимать их. Если мы согласились между собою, что он пойдет с нами, то он впадал в радостный восторг, прыгал по комнатам, подавал нам шляпы и палки. Если же уразумел, что должен остаться дома, то с грустным выражением в глазах ложился под диван и в негодовании даже не провожал нас до дверей. Ночью это был самый чуткий страж.

В половине октября товарищ мой уехал на несколько времени в свое поместье в Виленской губернии, и в квартире остался я один с лакеем и с собакой. Я вел тогда жизнь довольно рассеянную, бывал много в свете, но главное принадлежал к кружку, где мы много играли, преимущественно в самую завлекательную игру «квинтич»; вследствие этого я возвращался и домой очень поздно, иногда на следующее утро, и вообще не ложился ранее третьего или четвертого часа. Однажды я заболел так называемою жабою (опасным воспалением горла) и должен был оставаться дома; тогда я читал часа с два в постели.

В первую же ночь, так проводимую дома, я продолжал читать в постели, когда часы прозвонили «страшный час полуночи». Бекас спал в углу на своей подушке. Только вдруг вижу я, что он встает с глухим ворчанием и с глазами, устремленными на дверь спальни. Потом замечаю в собаке признаки необыкновенного волнения и страха. Она подходит ко мне, вся шерсть встала на ней дыбом, глаза обращены на дверь, и она продолжает ворчать и трясется всем телом. Это меня тем более удивило, что когда что-нибудь тревожило ее ночью, то она обыкновенно не ворчит, а громко лает и бросается вперед. Я остаюсь в недоумении, когда вдруг раздается сильный стук во входную дверь, и кто-то шевелит ручкою от замка, как бы усиливаясь отворить эту дверь, запертую ключом. Я сначала подумал, не возвратился ли внезапно с дороги мой товарищ, в, позвав лакея, спросил его: не видел ли он из своего окна, кто так поздно, не звоня, ломится в дверь? Заспанный Антон принадлежал к тому разряду слуг, которые не много церемонятся с своими господами, поэтому он и отвечал грубо: «в окно не видно никого, да и никого нет». – «Кто же это стучит?» – «А кто его знает? Это уже пятая ночь. Если бы вы приходили домой раньше, то слышали бы его не в первый раз. Мне сначала страшно было, и я попросил знакомого лакея жильца со второго этажа ночевать со мною; теперь уже привык, пусть его стучит».

Я встал, взял свечу и пошел к двери, позвав собаку, но Бекас вместо того, чтобы следовать за мною, вскочил на мою постель и забился под одеяло. Я сперва удостоверился, смотря в окно лакейской, что у моих дверей, действительно, никто не стоял, как между тем замочная ручка не переставали стучать, шибко подымаясь и опускаясь. Я отпер внезапно дверь, думая поймать кого-нибудь, таким образом забавляющегося, но не было никого. Когда дверь стояла отворенною, то ручка переставала двигаться. Мне пришла мысль, что, быть может, из квартиры напротив моих дверей или с лестницы, ведущей в верхний этаж, какой-нибудь шутник зацепил нитку за ручку и шевелит ею. Но по тщательному осмотру ничего подобного не оказалось. Антон между тем позволил себе подтрунивать над моими поисками. Как только дверь была опять заперта, ручка стала по-прежнему сильно стучать. Я спросил, долго ли это будет продолжаться? Антон отвечал, что стучит обыкновенно четверть часа или двадцать минут и, действительно, вскоре все успокоилось. Тогда и Бекас возвратился на свою подушку. Признаюсь, что я не вскоре после этого заснул. На другой день я послал за управляющим домом. Немец выслушал меня с тевтонскою флегмою, потом сказал: «а, так это теперь у фас? Это ничефо, потерпите каспадин, это продолшается только неделю. Так само было у токтор Сфотерус, у анкличаннн Kapp, у тапакеречник Полле (Болль) ну, а теперь у фас. Ну ферно онойдеть фесь том».

Я спрашивал доктора Сведфруса, и он рассказал мне точно то же, что я слышал от моего Антона. Доктор даже заставлял своего лакея спать ночью снаружи двери, а на лестнице караулил дворник, и все это не помешало дверной ручке двигаться, и лакей с дворником напрасно старались удержать ее; неугомонная щеколда была сильнее их обоих. У меня стучало еще две ночи, но я уже не выходил к двери и старался только успокоить дрожавшего Бекаса. Я справлялся в домовой конторе и узнал, что после меня другие квартиранты испытывали то же самое.

Не угодно ли кому-нибудь из гг. присяжных «философов» объяснить рассказанный здесь феномен, сделавшийся в свое время известным всем жильцам большого дома. Я буду много обязан тому, кто сообщит мне удовлетворительную разгадку хотя бы – одного того, что злой и очень чуткой собаке препятствовало лаять, слыша такой шум у двери, а заставляло ее дрожать и визжать от страха? Что до меня, то, не пытаясь объяснить, настоящий случай известными до сии пор законами физической природы, приходится мне только привести в тысячный раз слова Гамлета к Горацию: «на небе и на земле есть много такого, о чем и не снилось нашим философам». («Рус. стар.»; см. «Ребус» 1883 г., № 39).

ПРИЛОЖЕНИЕ

***

Спиритизм впервые появился в Северо-Американских Соединенных Штатах, именно в 1848 году. Начало его было таково. В 1846 г. некто Уикман, живший в деревне Гайдесуль, в графстве «Wagne», услышал вечером стук у дверей своего дома. Он пошел отпереть, – никого не оказалось. И так до трех раз.

Те же стуки стали повторяться от времени до времени. Вскоре – движение мебели, перестановка стульев невидимой силой привело в ужас жителей дома. Уикман покидает свой дом, и его заняло семейство Фокс, состоявшее из мужа, жены и двух дочерей, Екатерины 14 лет и Маргариты 12 лет. В декабре 1847 года, ночью дочери Фокса, собираясь лечь в постель, слышат звуки, как бы удары молотка в дверь или хлопанье бича. Рассказали матери своей. Звуки повторялись, и с ними освоились. Но однажды ночью, в марте 1848г., госпожа Фокс решилась обратиться с вопросами к стене, откуда слышались удары: «кто производит этот шум»? – Ни какого ответа. – Производит ли его существо живущее? – Молчание. – Может быть умершие? – один удар. – Это дух несчастливый? – один удар. – Сколько лет моей старшей дочери? – Четырнадцать ударов. А моей младшей? – Двенадцать ударов. Число ударов точно соответствовало возрасту девочек. Г-жа Фокс, перепуганная, рассказала мужу, тот соседям. Те тотчас сбежались к дому. Стали опять спрашивать духа, который объявил свое имя, сказав, что пять лет тому назад убит был в этом самом доме, назвал и убийцу своего. Г-жа Фоке приказала предпринять раскопку в погребе, и дорылись до останков человека.

Переселясь в г. Рочестер, семья Фокс открыла здесь сеансы для желающих вступить в сношение с умершими родственниками или друзьями, и делала поездки по разным городам. Успех был громадный и вызвал множество убежденных последователей спиритизма, между коими были и служители церкви, и члены суда. Один из них, некто Гомон, в Сен-Луи, долго не веривший в сверхъестественность спиритических явлений, наконец, на одном на сеансов, принужден был признать действительность их. «В то время, когда мы держали наши руки на столе, – говорит он в письме, напечатанном потом в «Courier des Etats Unis», 18 июля 1852 г., – я почувствовал, что стол поднимается с того конца, у которого я сидел. Я желал удержать его, употребив на это все мои силы, но он выскользнул из моих рук и сам собою перенесся на шесть футов от меня. Один из присутствовавших сказал тогда: «не соблаговолит ли дух поставить стол, где он был?» И стол возвратился к нам, – точно его нес кто-нибудь на голове, причем он покачивался из стороны в сторону. Семья Фокс начала петь, – стол бил такт. Вдруг прозрачная рука, похожая на тень, появилась пред моим лицом. Я почувствовал, как на правом виске пальцы потянули меня за прядь волос и принудили меня наклонить голову. Затем мертвенно-холодная рука приложилась к моему лицу. Я почувствовал легкое содрогание, которое испытывается от прикосновения к мертвому телу. Две невидимые руки ударили меня по плечам; стул, на котором я сидел, вместе со мною передвинут… Стоящая позади меня софа энергически подпрыгивала».

В течение какого-нибудь полугода число одних «медиумов» возросло до шестидесяти тысяч . В 1870 г., по самой умеренной оценке, спиритов в Северо- Американских Соединенных Штатах насчитывалось уже 2,5 мил. В 1886 г. число их возросло там до 10 мил., а в целом свете полагают – до 20 мил. Спиритизм, как известно, получил у нас широкое распространение, – по городам и весям, среди интеллигентного сословия… По словам корреспондента «Московских Ведомостей» 1886 года, спиритические сеансы в нашей первопрестольной столице происходят «чуть не в каждом доме», – потребовались даже особые меры, со стороны начальства, для предохранения учащейся молодежи от вредного увлечения спиритизмом . То же можно сказать и о Петербурге. Спириты имеют свою литературу, свои журналы и газеты , свои катехизисы. Они имеют лицеи и свои конференции. Спириты прикрывались сначала личиною христианства. «Мы проповедуем, говорили они, более совершенную христианскую мораль», и в этом смысле увлекательно комментировали евангелие. Но уже в сочинении покойного вождя французских спиритов Аллана Кардека: «Le livre des esprits», среди потока заманчивых спиритических мистерий, как бы мимоходом брошена фраза: «первородного греха и искупления нет», – чем отвергается основа христианства. Вместо искупления – самоусовершенствование, без Бога, путем переселения душ в разные тела, высшие и низшие, смотря но заслугам. Спиритизм есть возобновленное египетское учение о «метемпсихозе», подкрепляемое сверхъестественными явлениями, что и увлекает многих.

Когда число спиритов быстро стало возрастать, когда они почувствовали себя силою, тогда они сбросили с себя личину христианства и открыто выступили (в Америке), кик враги его. Это обнаружилось, между прочим, на сходках спиритов в Сев. – Амер. Соединенных Штатах уже и 1873 году. Так, на конференции в г. Чикаго, некто Гиггинс, в речи своей, сопровождавшейся рукоплесканиями, говорил следующее: «нас называют спиритами, – я имею другого рода наименование для нашей церкви, а именно церковь антихристиан (рукоплескания). С тех пор, как христиане перестали возвышать человечество , ми должны стремиться, чтобы это возвышение пошло по иному пути». На том же заседании другой оратор, мисс Анна Мидльбрук говорила: «стоя сегодня вечером здесь, я вполне готова способствовать разрушению христианской религии. Зачем нам, живущим в XIX столетии, ища доктрин, обращаться за 18 столетий назад? Разве из современной жизни мы не можем научиться несравненно большему? Если бы мы были способны дорасти до современной философии, то мы могли бы усмотреть даже то время, когда высохшие как мумии, христианские верования будут, ниспровергнуты» .

В сентябре 1889 г. спириты устроили конгресс на всемирной выставке в Париже; цель конгресса была – основать международный союз спиритов всего мира и объявить спиритическое вероисповедание «profession de foi».

Спиритизм стремится, таким образом, заменить собою христианскую религию, как материализм стремится возвратить прирожденное человеку нравственное чувство. Спиритизм – своего рода религия, имеющая своих проповедников, свои чудеса; но эти чудеса – пародия на чудеса Иисуса Христа и святых Его.

Чудеса христианства – благодеяния; чудеса спиритизма – сверхъестественные явления, вызывающие лишь изумление. Это – летающие по воздуху столы , музыкальные инструменты, барабаны и другие предметы, прикосновение невидимой руки, стуки, появление голубых огоньков, звуки, неизвестно откуда происходящие, производимые духами, по объяснению спиритов; наконец, явления самих духов, облеченных тонкою материею, так что их можно видеть и даже фотографировать . Эти духи, по объяснению спиритов, суть души умерших, охотно вступающая в сношения с живыми, вызывающими их, отвечая на делаемые им вопросы. Ответы эти давались сначала помощью постукивания ножкою стола несколько раз, соответственно месту, занимаемому в алфавите требуемою буквою, на подобие постукивания телеграфного аппарата . Потом эта беседа упростилась до крайности. Вопрошающий берет в руку карандаш и, положа его на лист бумаги, громко дает духу вопросы, на любом языке, – и невидимая сила, овладевая рукой, держащей карандаш, пишет ответы на том же языке. Таким образом, вызывают умерших родственников и знакомых, или разных исторических лиц, а иногда духи сами напрашиваются на корреспонденцию, называя себя, кто они, откуда, когда жили, и рассказывают целые истории о себе. Делаемые духам вопросы относятся или к предметам загробного мира или к обстоятельствам современной жизни. Ответы получаются различные: один дельные, другие пустые, смотря по тому, чем был умерший, когда жил на земле, как объясняют спириты. Вот образчики этих сообщений загробного мира, переданные двумя липами, одно время с увлечением занимавшихся спиритизмом, но потом оставившими это опасное занятие, узнав нечто лучшее. Некий дух, рассказывал покойный 3-а, объявляет себя венгерцем, жившим в XVI столетии, рассказывает о себе длинную историю и в заключение говорит, что он ни ревности убил свою невесту. – «Где она?» спрашивают. – «Её нет с нами, – она там… на небе» . – Другой дух сказал, что он был пастором, жил в начале нынешнего столетия, разделяя рационалистические воззрения того времени на религию; но что он убедился в истине христианства и ожидает суда, с упованием на милость Божию. – В комнате спиритического сеанса собралось много духов; один из них на сделанный вопрос отвечал, что между ними стоят и злые духи, от которых они зависят, а поодаль стоят ангелы, на которых они не смеют взирать. Один дух назвал себя Наполеоном I, и на вопрос, где он находится, отвечал, что сатана присудил ему блуждать в молях Литвы, – месте битв 1812 года. Когда вторично вызвали этого духа для беседы и просили извинить, что обеспокоили его, называя его «Votre Majeste», – дух быстро и крупными буквами написал: «Non» (Нет)! и не захотел отвечать. Прочие духи заявили, что это сильный дух, и что сам сатана побаивается его.

Другой знакомый мой, Д. В. П-та, часто беседовал со мною о спиритизме, которым он некогда сам занимался, рассказывая мне свои личные опыты, которые так были интересны, что я немедленно записывал их. Вот наиболее замечательные из них. Во время одного из спиритических сеансов, дух объявил себя брамином, давно жившим. Он написал что-то на совершенно непонятном языке, и сам, по просьбе присутствующих, перевел по-русски, заметив, что понять этот текст, им написанный, могут только очень большие ученые. Текст заключал в себе несколько нравственных афоризмов. Текст этот, но без перевода, передан был потом ориенталистам С. – Петербургского университета. Язык текста и для них был мало понятен, кроме некоторых слов и выражений, которые они перевели по-русски, и сделанный ими перевод оказался тожественным с переводом духа; язык был, как они полагали, древне-санскритский. – В другой сеанс явился дух женщины. Она назвала себя по имени, сказав, что она швейцарка и похоронена на кладбище и Лозанне. Потом, в бытность свою в Лозанне, сидя за табльдотом, П-та слышит, что одна из присутствующих дам произносит фамилию, которая показалась ему знакомою, и он припоминает, что этою фамилиею назвал себя дух той швейцарки; – с удивлением обращается он к даме, произнесшей эту Фамилию, и узнает, что это была ее племянница, похороненная на Лозаннском кладбище. Но самым поразительным был следующий рассказ П-ты., в присутствии его супруги (подтвердившей потом подлинность его). В 50 годах общество наше познакомилось со спиритизмом; им стали интересоваться и в высших слоях его в Петербурге. Одна весьма высокопоставленная особа поручила спросить об этом новом явлении мнение известного своим умом и ученостью Стурдзы, жившего тогда в Одессе и, как слышно было, делавшего опыты спиритизма, с целью узнать, что это за явление. В ответном письме, излагая мнение свое о спиритизме, он сообщил следующий замечательный опыт свой. Раз на сеансе предложил он духу, с которым корреспондировал, три вопроса, написанных на бумажке, потребовав ответа, именем Христа. И именно следующие три вопроса: 1) Веруешь ли ты в Иисуса Христа? 2) боишься ли Его? и 3) любишь ли ты Его? – Ответы были такие: на первый вопрос: «Верую», на второй «трепещу» , и на третий: «не люблю». – Кто же ты? – «Сатана», был ответ. Письмо это читал Д. В. П-та, занимавшийся тогда еще спиритизмом, и пожелал сам повторить опыт Стурдзы. На одном из ближайших сеансов, он положил на стол перед медиумом свернутую в трубочку бумажку с теми же тремя вопросами. Руку медиума стала коробить какая-то сила, как бы стараясь сбросить досадливую бумажку. «Держите крепче руку!» вскричал П-та. – Тогда дух стал выражать жалобы на листе, лежавшем пред медиумом: «какой ты жестокий! зачем меня мучаешь? Возьми бумажку прочь». Когда бумажка взята была прочь, дух стал выражать свое удовольствие: «как мне теперь легко, как хорошо!» Затем бумажка опять была положена, – и прежние жалобы возобновились. П-та потребовал теперь ответа на свои вопросы. Ответы даны были те же, как и Стурдзе: «верую», «трепещу», «не люблю». Спрашивают: «кто ты?» – Ответ: «сатана», – и при этом прибавлено (разговор шел на французском языке): «Je suis toujours aupres de vous. Je voudrais vous vaincre, mais il у a qui vous protege (слово «qui» написано было очень крупными буквами).

На другой день П-та, имевший дотоле спиритические сеансы в собственном кабинете, решился бросить заниматься спиритизмом, пригласил в свой дом священника; отслужен был молебен с водосвятием комнаты, в том числе и кабинет, окроплены были святою водою. Несколько часов спустя, П-та, войдя в свой кабинет, увидел круглый стол, за которым обыкновенно происходили у него спиритические сеансы, весь смятым, скомканным, исковерканным (можно предположить, что на стол тоже упало несколько капель святой воды). Рассказ этот слышал я (в 1886 г.) из уст самого действующего лица, и тогда же записал буквально. Подобный же опыт имела и супруга покойного П-ты, как сама мне передавала. Одно время, живя в Париже, она в течение трех месяцев обычным способом корреспондировала каждый вечер с духом, который выдавал себя за одного из умерших знакомых. Почувствовав, что от этого нервы ее все более и более расстраиваются, она обратилась за советом к тогдашнему настоятелю русской церкви в Париже, о. Васильеву. Он посоветовал ей спросить своего таинственного собеседника именем Христа, кто он такой. Два-три вечера кряду она не решалась этого сделать, тем более, что дух изливался в жалобах, что их беседа, вероятно, скоро прекратится. Наконец, она решилась и спросила так, как советовал ей о. Васильев. Дух написал в ответ, что он злой дух, и назвал себя по имени.

Приведенных фактов достаточно, чтобы познакомиться с сущностью спиритизма; для иного материалиста, правда, он мог бы быть ступенью к христианству, раскрыв пред ним мир духов; но разумный христианин станет им заниматься, так как вызывание умерших положительно запрещается свящ. Писанием .

Вызывание теней умерших практиковалось и в старину, но далеко не в таких размерах, как ныне. Тертуллиан, напр., свидетельствует, что римские волхвы его времени (II века по P. X.) вызывали тени умерших помощью стола, становясь вокруг которого, образовывали цепь. Такие «mensae divinatoriae» упоминаются и у других писателей римских . Вышеупомянутое запрещение Моисеева закона вызывать умерших показывает, что этот обычай существовал у евреев, – он существует издавна у китайцев, причем ответы свои дух пишет палочкою по песку, рассыпанному на столе .

К области спиритизма нужно, по видимому, отнести те странные явления, о которых, с 1886 года, все чаще встречаем мы рассказы на столбцах наших газет. В том или другом жилом помещении – в Варшаве, Петербурге, Иркутске или м. Александрии (Волынской губ.), в д. Воронцове (Юрьевского уезда), а в 1897 г. и в Мюнхене по ночам, а иногда и среди белого дня раздаются необъяснимые стуки в стену, в двери, звонки, мебель сама собою двигается, по воздуху летят, срываясь с полок или с окон, посуда, горшки с цветами, являются привидения. Собирается толпа любопытных, полиция, приглашают священнослужителя отслужить молебен, – на время иногда притихнет, а потом кутерьма возобновляется .

Внутренняя ложь и вред спиритизма, как религиозной доктрины.

Здесь, кстати сказать, несколько слов о полной несостоятельности и вреде спиритизма, как религиозной доктрины. Это нужно сделать потому особенно, что в нашей книге «Из области таинственного», с которой настоящая книга находится в теской связи, служа как бы продолжением ее, приведены некоторые факты из спиритических сочинений, хотя мы придавали им другое объяснение, строго согласное с учением православной церкви и наукою о душе. Хотя ячменное зерно не перестает быть ячменным оттого, что оно найдено в куче мусора, подобно тому, как и научные факты, помещенные в спиритических сочинениях, и перестанут быть оттого научными, тем не менее, во избежание хотя бы малейшего соблазна, мы считаем целесообразным здесь же показать всю ложь и вред спиритизма, понимаемого в смысле религиозной системы, а не в смысле научных занятий явлениями из области спиритуализма и психизма. Мы будем пользоваться прекрасной статьей (помещенной в «Душ. чт.» за 1900 г.) об этом М. О. Бержболовича, с которых-: по данному пункту вполне согласны.

Как философская доктрина, спиритизм признает совечность духа и материи, бесконечность форм бытия в мире видимом и невидимом для нас, но реально существующем, – утверждает непрерывность развития органических форм в том и другом, а разно реальность непрестанного преуспеяния человека чрез бесконечный ряд форм бытия, солидарность духовных существ на всех ступенях их вечного прогресса, возможность объективного доказательства их общения и взаимодействия, непрерывность и вездесущность Божественного откровения, закон любви, как закон творчества и жизни.

Самую существенную сторону философской доктрины спиритизма составляет учение о природе духов, о бессмертии их, происхождении и назначении человека, об ответственности его за свои поступки и о возможности взаимообщения душ живых и умерших людей. Честнейшее развитие этого учения представляется в таком виде. Мир духовный, совечный материальному, не остается в своем первобытном состоянии. Закон прогресса, вечного развития и усовершенствования, неотразимо царит над тем и другим. Процесс развития в духовном мире происходит так: простые и не одаренные видением духи, по своей ли золе, или по назначению свыше, идут в материю и воплощаются во всех телах природы. В последней нет ничего мертвого: все царства ее одухотворены, причем духи являются необходимыми и ближайшими участниками образования и развития различных форм бытия на всех планетах. Этот процесс развития продолжается множество веков; один и тот же дух испытывает несколько перевоплощений, переходя из одного предмета в другой. Вместе с тем и каждая планета, населенная воплотившимися духами, проходит прогрессивный ряд преобразований. Воплощаясь в человеческом теле, дух становится душою, для чего, кроме тела, должен еще облечься в тонкую и невидимую оболочку, или перисприт, с которым остается и после разлучения с телом. Жизнью в теле, исполненною лишений и скорбей, а равно долгою борьбою с материей, духи достигают известных степеней умственного и нравственного совершенства. По разлучении с телом, совершенствование духов продолжается. – Спириты подробно описывают семь сфер духовного бытия. По учению американского духовидца и спирита Дэвиса, в этих сферах есть горы, равнины и реки, плоды и нивы, движимые имущества, промышленные предприятия, должности, пища и одежда, даже наши пути сообщения. Обитатели низших духовных сфер, безобразные и черные, странствуют по пустыне без зелени, проводят время в смутах и раздорах, бродят без определенной цели и ищут удовлетворения извращенным наклонностям, а затем, раскаявшись, избирают себе форму воплощения. Стоящие на дальнейших ступенях совершенства духи ведут постоянную борьбу с материей с целью совершенного освобождения от нее. Обитатели высших сфер проводят блаженную жизнь при наилучших естественных условиях роскошной природы; здесь уже существуют общественные собрания и дружеские сходки, на которых происходит взаимное обучение духов. Сохраняя свои «перисприты» и принимая человекообразную форму, духи различных сфер могут вступать в общение о людьми, которое может быть переводимо в область явлений методических, почти механическим способом. Этим путем спиритизм надеется опровергнуть материализм и дать наглядные доказательства бессмертия души.

Не трудно видеть, что философская доктрина спиритизма представляет собою довольно странную смесь гностицизма и буддизма, пантеизма и дарвинизма – с его эволюцией, переносимою на мир загробный. В ней также замечаются остатки деизма и рационализма, новейшего мистицизма и месмеризма. Из этой смеси образуется род атеистическо-материалистического скепсиса, в основании которого лежат древние и новые суеверия со всеми, давно осужденными наукою, представлениями.

Если рассматривать философскую доктрину спиритизма с обычной научной точки зрения, как произведение естественного ума, то и в этом отношении нельзя дать ей сколько-нибудь серьезного значения и поставить ее рядом с другими научными и философскими системами. В ней нет ни философской глубины, ни оригинальности, ни строгой последовательности, ни научной доказательности. Вся она представляет сбор разных мнений и гаданий, большею частью весьма не глубоких и произвольных, не обоснованных на прочном принципе и связанных между собою лишь внешнею связью. В большей своей части ока есть произведение мечтательной фантазии, исполненное самых крайних противоречий. Основные положения ее: о природе духов, предсуществовакии и перевоплощении душ, о прогрессе и ступенях развития и т. п., большею частью высказываются догматически, причем научные доказательства заменяются простыми ссылками на высшее происхождение спиритических истин, возвещаемых будто бы духами известных мыслителей и ученых, или знаменитых исторических деятелей. Самые истины не только не подтверждаются научными данными, но скорее представляют искажение понятий, выработанных наукою. Так, в спиритских системах совершенно произвольно изменено понятие о духе усвоением ему материальной оболочки со всеми телесными свойствами, – нередко до потребности в пище включительно; искажено и понятие о свободе духа, которая поставляется в зависимость от чисто механических условий, выполняемых на спиритических сеансах; разнообразные же сведения, сообщаемые спиритами о жизни и занятиях духов в загробном мире, суть порождения дикой фантазии. Далее, спиритская система вовсе не достигает тех целей, какие имеет в виду: она не только не решает путем опыта вопроса о бессмертии души, но, напротив того, сама его предполагает и основывается на кем. Все положения спиритов нисколько не могут служить доказательствами философского спиритуализма; наоборот, их может допустить только тот, кто сознательно, или по привычке, стоит уже на точке зрения этого спиритуализма. По поводу же значения спиритских доказательств истины бессмертия души можно сказать словами одного критика: «если очень незначительные сообщения духов являются существенными доказательствами непрерывности существования человеческой души, то они также должны быть доказательствами того, что духи чрез смерть становятся только тенями, очень глупыми душонками» . Равным образом, имея целью опровергнуть материализм, спиритизм, сам впадает в грубый материализм, а именно: в материализации вызванных духов он старается уловить высшую, тончайшую, недоступную чувствам материю, в которой сохраняется невидимо для обыденного зрения не только существо, но и самосознание отшедших душ. При наличности такой материи и совечности ее духу, нет места Божеству. Сами по себе феномены спиритизма не только не говорят ничего против материализма, но даже с успехом могут быть объяснены материализмом. Кто не задумывается видеть в собственной мысли простые вибрации материальных молекул, тот не должен быть удивлен всякими другими произведениями материи, – по-видимому, обусловливающей такие явления, которые ничего общего с нею не имеют . Вообще, если бы спиритизм и мог стать средством борьбы с материализмом, то, по меткому замечанию Зебера, «лекарство здесь было бы хуже самой болезни».

Отношение спиритизма к христианству – прямо враждебное. Спиритизм выражает дерзкое желание, по указанию духов, открывать и очищать истинный смысл христианства, выраженный будто бы в священных книгах не собственно, образно, приспособительно к грубым, чувственным понятиям людей, современных появлению христианства. Хотя спириты и признают христианство религией откровенною, однако, видят в нем только подготовительную ступень к спиритизму, как религии более чистой и духовной, усвояют ему только временное значение, проходящее с переменою интеллектуального и социального положения человечества.

Собственная религиозная доктрина спиритов, нередко построяемая по плану христианской догматики , касается, по-видимому, всех существенных вопросов последней, но в то же время представляет не только искажение основных истин религиозной веры, но и совершенное отрицание христианства. Так, в спиритской догматике отрицаются самые основные христианские догматы, как-то: о Боге, как Творце и Промыслителе мира, о троичности лиц в Боге, об ангелах и злых духах, о грехопадении человека, о воплощении Слова Божия и искуплении рода человеческого, о церкви с ее богоучрежденными таинствами, обрядами и установлениями, о будущем воскресении мертвых и мздовоздаянии за гробом. Взамен этого, вводится совершенно произвольное толкование христианских догматов. Так, учение о Боге, как личном Существе, заменяется учением о высшем разуме и первооснове вещей, а под Троицею разумеются три формы бытия: Бог, материя и духовный мир. Происхождение последнего объясняется процессом эманации в духе гностицизма и пантеизма; под падением ангелов разумеется нисшествие духов в материю и погружение их в чувственность. Злые духи, с точки зрения спиритизма, не составляют особого класса духов, отличных от душ человеческих. Это – те же души, ко только порочные, не очистившиеся. Их нельзя считать погибшими: они тоже достигнут совершенства и вступят в лоно Отчее. Библейское повествование о творении мира понимается в смысле иносказательном, как общее представление мирообразовакия. Адам и Ева, по спиритской доктрине, суть олицетворения начала телесной жизни каждого духа, а сказание о рае есть изображение первых ступеней жизни духа в телесной форме. В заповеди, данной в раю, спиритская догматика видит запрещение нарушать законы Творца, – в этом – иносказательное изображение соблазна, в грехопадении – телесную смерть людей, в первородном грехе – дела, совершенные на предыдущих ступенях воплощения. При отрицании первородного греха признается излишним искупление, а допускается лишь возможность освобождения от греховности чрез ряд перевоплощений. Божество Господа Иисуса Христа отрицается: Он представляется лишь сотворенным духом и посланником Божиим, подобным Будде, Моисею, Илии, Пифагору, Эмпедоклу и Аполлонию Тианскому. Искупительное значение личности Иисуса Христа ограничивается Его примером и назиданием к добродетельной жизни. Взамен будущего воскресения мертвых признается новое воплощение духов, а взамен вечных мучений – постепенное очищение духов путем лишений, страданий и скорбей при воплощении. Под антихристом разумеется олицетворение всей суммы зла, под воскресением мертвых – новые формы воплощений, под вторым пришествием Спасителя – преобразование Земли в умственном и нравственном отношении. Существование ада и злых духов, а равно всеобщий суд с особенною настойчивостью отрицаются в спиритской догматике. Отвергая самую сущность христианства, спиритизм по-видимому, удерживает в неприкосновенности нравственную сторону евангельского учения и говорит о любви, как основном законе жизни; в сущности же он проповедует нравственность естественную, при том послабляемую будущею безнаказанностью.

Нет нужды и говорить, что религиозное учение спиритизма, как дерзкое и страшное глумление над всем священным и спасительным, как учение богохульное и богопротивное, в такой радикальной форме не может быть опасным для христианина и заслуживает не опровержения, а осуждения. Но око может быть опасным в зависимости от тех общих приемов, которые допускает спиритизм: последний действует хитро и обольстительно, то примыкая по внешности к христианству, с целью представить будто бы высшее понимание его, взамен существующего образного, причем говорит языком слова Божия, приводит тексты свящ. писания, сопоставляет свои чудеса с христианскими , заботится о решении высших духовных вопросов и нравственном усовершении людей, – то вступая в борьбу с материализмом и стремясь наглядно доказать бессмертие души, то горделиво объявляя себя высшею и совершеннейшею религией. При этом, возбуждая в одних любопытство, в других – стремление к мистицизму, спиритическая доктрина одних обольщает ревностью о духовном благе людей, других – будущею безнаказанностью за грехи, иных – обещанием высших откровений о загадочной области потустороннего бытия. Этими средствами нередко соблазнялись даже весьма просвещенные умы.

Необходимо, однако, заметить, что религиозная доктрина спиритизма, в сопоставлении с христианскою религией, представляет самое тяжкое и опасное заблуждение, более ужасное, чем совершенное неверие. Основные принципы ее решительно отвергаются христианством. Предлагаемые ею новые откровения, после уже данного Богом, совершенно не нужны, даже богопротивны, и находят себе должную оценку в словах св. апостола Павла: «аще мы, или ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет» (Гал. 1, 3). Если и есть что-либо возвышенного в спиритизме, именно – в его нравственном учении, то око заимствовано из христианства, а все остальное есть собрание жалких суеверных представлений, возвращающих мысль ко временам грубого язычества. Неудивительно поэтому, что даже столь далекий от истинно-христианских воззрений мыслитель, каков Фехнер, сам очевидец спиритских манифестаций, находит невозможным сопоставление спиритской религии с христианскою: «как темная комната спиритического сеанса с нелепыми изречениями духов, говорит он, откосится к ярко освещенной церкви с проповедником на кафедре и прекрасным, гармоничным пением хора, так спиритическая религия относится к христианской». Далее, Фехкер удивляется самой возможности сопоставления явлений воскресшего Господа с явлениям духов, в виду полкой противоположности тех и других, а отмечая непоследовательность спиритской догматики во многих пунктах ее учения, доказывает неизмеримые преимущества верования в ясное и возвышенное учение священного писания и возвещенные там чудеса пред верою в шифрованное письмо спиритов и сообщаемые духами откровения. Различие же чудес христианских и спиритских, по Фехнеру, таково, каково – между ясным днем и темною ночью, – между разумною, нормально-одушевленною силою и действиями помешанного (Beweis des Glaubens, 1870 г., c. 286-288.).

Нет нужды также доказывать, что верующему христианину, при пользовании ясным светом христианского учения, не представляется ни малейшей надобности в тусклом свете оккультизма. Все необходимое для блага человека и его спасения уже открыто в слове Божием. Самое занятие спиритизмом, при наличности Божественного откровения, есть как бы недоверие к этому высшему источнику знания, есть вероломное нарушение обета верности религии и церкви, даваемого при вступлении в общение с церковью, – есть отрасль волхвования, а вместе и нарушение первых заповедей закона Божия, запрещающих служение иным богам. Мало того, общение с падшими духами – в спиритических сеансах, по слову Игнатия еписк. кавказского, есть прямое отступление от Бога. Вызывание духов христианских святых есть грубое и дерзкое кощунство над христианством. Стремление же спиритов – исправлять и очищать христианское учение, ясно свидетельствует, что они «осуетишася помышлении своими и глаголющеся быти мудри, объюродеша» (Римл. 1, 21-22). Над ними исполняется апостольские изречение: «послет им Бог действо льсти, во еже зеровати им лжи» (2 Сол. 2, 11). – Вообще, невозможно в одно время и сохранять верность христианству и заниматься спиритизмом. Поэтому-то приснопамятный митр. Филарет назвал спиритизм делом «непозволительным, неблагородным, преступным, языческим» (о стологадании).

Не ограничиваясь искажением религиозных представлений, спиритизм сопровождается вредными следствиями и в сфере нравственно-практической жизни. Отвлекая внимание людей от предметов и явлений действительной жизни, обращая его в область вопросов и стремлений, выходящих за пределы действительности, в мир фантастический, темный и таинственный, он доводит до затмения смысла и чувства жизни, дает простор распущенности и злоупотреблениям в действиях и взаимных отношениях людей, приучает легкомысленно играть высокими нравственными понятиями и серьезными вопросами жизни. Независимо от этого, мнимые откровения духов и их недобрые советы нередко вели к ослаблению нравов, к расшатанности начал семейкой жизни, к разного рода преступлениям. Сами спириты не скрывают того, чти их «духи» могут побуждать людей к преступлениям и мистифицировать тех, кто вызывает их из пустого любопытства. Затем, занятия спиритизмом, расстраивая нервную систему участников сеанса, изнуряют здоровье, ведут к помешательству и самоубийствам. Еще в 1852 году американские граждане в особой петиции, поданной правительству, жаловались на то, что занятия спиритизмом расстраивают физическое состояние и оказывают вредное влияние на нравственный характер большей части американского народа. С тех пор хроника спиритизма насчитывает много трагических случаев, обусловленных психическим расстройством его адептов. В наши дни также нередко приходится слышать о гибельных последствиях безрассудного увлечения спиритизмом. Так, несколько месяцев тому назад в С. – Петербурге одна интеллигентная девушка, убежденная спиритка, – по внушению духов, отрезала себе язык и умерла в страшных мучениях, но с успокоительным сознанием, что ока исполнила волю духов . Этим и многими другими фактами самая практика спиритизма громко говорит нам, что есть пути к знанию, на которых лежит свыше запрет, – а тем дерзновенным, которые пытаются поднять таинственную завесу, грозит умопомрачение, болезни, смерть. – В области научной спиритизм не только не может обещать благотворного воздействия на человеческий ум и развитие званий, но скорее, наоборот, угрожает науке застоем, в последствие расслабления и потемнения человеческой мысли.

На основании всего сказанного следует признать, что спиритизм есть болезненное явление в области современной мысли. В нем одинаково сказывается и крайний скептицизм, утративший веру в Бога, и крайний натурализм, пытающийся проникнуть в тайны природы и открыть загадочные силы, заправляющие жизнью естества. Он ведет к извращению истинных религиозных понятий, потому что на место живого личного Бога и Его премудрого и благого промышления о мире он полагает в основе бытия действия неведомых и темных сил. Он враждебен и истинному естествознанию, потому что с своим граничащим с суеверием методом он пытается объяснить такие факты, которые по праву причисляются к области ведения естественных наук и чрез это, на место точных знаний о природе, стремится поставить свои измышления, которые не имеют за собою иных оснований, кроме грубого суеверия. (Извлеч. в сокращ. из брош. препод. Моск. Дух. Сем. М. О. Вержболовича: «Спиритизм пред судом науки и христианства». М. 1900).

А. Рассказы из жизни подвижников благочестия в XIX столетии, свидетельствующие о бытии духовного мира и о близости его к человеку.

Б. Современные неверующие «мудрецы мира сего», обличаемые простою здравою логикою.

1. Внутренние противоречия неверия. – 2. Лживость разного рода доктрин, теорий и учений, воюющих против Бога и признания духовного мира вообще. – 3. Непосредственное сознание христианином бытия духовного мира. – 4. Вопросы, на которые бессильно ответить неверие в духовный мир.

1. Ни для кого, кажется, не составляет уже тайны тот факт, что либерально-скептические, отрицательно материалистические, «позитивные» и рационалистические идеи и воззрения глубоко проникли в наше тяжкое время и в науку, и в литературу, и в обыденную жизнь интеллигентно-культурного общества. Все более и более проникается ими и наша русская интеллигенция, во всем слепо подражающая западу, а чрез нее мало-помалу проникают они и в среду простонародья. Научные открытия и изобретения быстро прогрессируют, а божественна вера и нравы, в обратно-пропорциональном порядке, явственно падают во всех слоях общества… Культурное человечество всецело поглощено чисто – земными интересами и стремлениями, страстно заботясь только о наибольших удобствах, комфорте и утехах этой кратковременной земной жизни. А между тем, с ростом науки и знания, но при упадке религии, – уровень счастья человечества ни мало не повысился, а скорее – понизился; ибо слезы и страдания мира не уменьшаются.

Не улучшилось человечество и в чисто-физическом отношении; напротив, есть не мало признаков, что оно стремится к вырождению и физическому, и нравственному.

Не стало оно лучше и в альтруистическом отношении, ибо гуманность и проявление любви к ближним в нем не усиливаются, а скорее падают. В религии оно всегда почерпало счастье и чистые радости бытия. Упала религия – и оно обречено на состояние какой-то беспочвенности, неудовлетворенности, внутреннего разлада, недовольства жизнью, пессимизма, во вкусе Шопенгауера или Л. Толстого…

Поклонники и адепты Контовского «позитивизма», научно-материалистических теорий, либерально-скептических идей и рационалистических лжемудрований, направленных против божественной веры и христианства, – как будто и не замечают того поразительного факта, что в характере и направлении своих воззрений впадают сами с собою в странное внутреннее противоречие, отдающееся резким диссонансом. В своей слепой гордыне, при отрицании непостижимого разума, без участия веры сердца и без светоносного руководительства богооткровенным учением, – они бродят в лабиринте неудовлетворенности, догадок, крайностей, тщетно отыскивая свет истины… Признавая истинным только то, что добыто путем чистого разума или путем научно-экспериментальным, эмпирическим, эти новые учители и их последователи отрицают все то, что недоступно разуму и существующим средствам науки.

А между тем, они и сами должны бы путем опыта придти к заключению, что не все истинно из того, что добыто только одним умом и разумом человеческим, которым свойственна впадать в грубые ошибки и заблуждения, красноречивым доказательством чего служит, между прочим, те же многочисленные умозрительные философские школы и системы, взаимопротиворечащие, достаточно уже оцененные критикой, а также научно-материалистические теории и гипотезы, сегодня признаваемые чуть ли не за аксиомы, а завтра отвергаемые, как плод ошибочного умозаключения.

Как доказывает всемирная история и история научных открытий, нередко заблуждались даже гениальные человеческие умы. Разве чужды были ошибок и заблуждений даже такие великие и богато одаренные умы, как, напр., Аристотель, Платон, Сократ, Сенека, Коперник, Кант, Дарвин и другие? Ведь силы и интенсивность даже и феноменального человеческого разума, признаваемого философами беспредельным, имеют известные границы, переступать которые бренному существу человеку не дано.

Далее, просвещенному человеческому уму, уму пытливому, стремящемуся постичь непостижимое, проникнуть в область таинственно-сокрытую, недосягаемую, не может быть неведомою и та простая истина, что все наши чувства как внешние, так и внутренние, иначе все органы нашего существа с их функциями и познавательными способностями, далеко не могут считаться вполне совершенными и, так сказать, непогрешимыми в определении окружающего. Поэтому все наши чувства, как в совокупности, так и в отдельности, так часто заблуждаются и погрешают. А если они действительно несовершенны и способны ошибаться, то не может быть исключением отсюда, орган мышления, иначе такое духовное чувство, как ум, сознание, воля. Случаями ошибок и заблуждения ума полна вся жизнь человечества. Самое обилие различных, часто взаимно друг другу противоречащих, философских систем, рациональных и моральных учений, научных теорий и т. д., ясно говорит нам об этих заблуждениях, о чем мы и выше сказали. При том характер воззрений, сила и направление мышления у каждого мыслящего индивидуума до чрезвычайности разнообразны. Напр., один находит исходную точку стремлений, критерий и венец знания в абсолютном отрицании духовного начала в мире, другой – в позитивизме с примесью рационализма, третий – в мистицизме, четвертый – в пантеизме, пятый – в новоизмышленной религиозной или моральной системе, шестой – в каком-то странном полумистицизме с примесью других учений и воззрений (напр., Ницше, с афористичностью его манеры в изложении своих философских взглядов) и т.д. Но все эти новые «учители» почти одинаково толкают человечество в бездну погибели, отнимая у него веру в единого истинного Бога и отторгая его от евангелие; а, между тем, вместо веры в Бога, вместо богооткровенного учения, они ничего не дают человечеству… Или они вместо библии хотят дать народам яд своих лжеучений, плоды своих измышлений, а сами себя и свою горделивую мудрость поставить вместо Творца вселенной, Паря царствующих? О, неслыханное безумие! Разве может что-либо в мире заменить человеку религию, которую они отнимают от него? Есть ли что на свете дороже религии?!…

Признавая истинным только то, что подлежит восприятию наших несовершенных чувств при освещении разума, иначе сказать, веря в реальность существования только того, что видимо, слышимо, обоняемо, познаваемо вкусом и осязаемо при помощи ума и рассудка, отрицатели-материалисты смело отрицают, напротив, все то, что не поддастся восприятию и познании 5 внешних наших чувств и что свыше нашего разума. Таким образом, как материалисты, так и позитивисты и даже рационалисты, крайне отрицательно или скептически относятся к миру сверхчувственному, невидимому, таинственному, сокрытому, от восприятия внешних чувств, к тому миру, который выходит из пределов человеческого знания… А, между тем, истинная наука отнюдь не отрицает той великой и вечной истины, что человек состоит не из одной только видимой, физической природы или субстанции, не из гармонического сочетания элементов только космического вещества, как учат материалисты, но и из особого, невидимо-таинственного, неосязаемого животворного начала, которое мы, верующие, называем душою, созданную Творцом по образу и подобию Своему (Быт. I, 2 6-27). Даже многие из материалистов называют эту душу «основой или причиной жизни организма», «таинственным животворным началом», «источником жизни тела» и т. д. Отсюда следует, что объектом ведения внешних чувств служит видимый окружающий мир, а внутренних, духовных чувств, веры сердца – невидимый мир, насколько дано познавать его человеку. Ибо простая даже логика говорит нам, что если для внешних чувств и ума человека есть предметы ведения и созерцания, то непременно должны быть предметы ведения и для духовных его чувств. Если в человеке есть высшее духовное начало или субстанция, то непременно есть сродное ему начало и вне его…

Наконец, говоря о беспредельности науки и о пределах человеческого ума, современные мудрецы и сами нередко сознаются, что они еще «очень мало знают» и что «многое в мире остается еще неразрешимой загадкой» (напр., сознается в этом знаменитый совр. астроном-популяризатор и публицист, К. Фламмарион). Рассуждая, напр., о некоторых «вечных проблемах и «необъяснимых мировых тайнах», хотя бы из области психики (не говоря уже о выяснении, хотя бы только приблизительном, понятия о времени и пространстве и т. п.), они нередко и сами признаются, что ум и разум человека бессильны разрешить их, по крайней мере при существующем состоянии знания и средстве науки. Сталкиваясь с достаточно уже установленными фактами, так называемых, «таинственно-загадочных» явлений, напр., из области гипнотизма, медиумизма, ясновидения, сомнамбулизма, спиритизма и даже электромагнетизма, они часто становятся положительно в тупик пред этими явлениями, не имея возможности дать им научное объяснение…

Отвергнув божественнее откровение и истинную религию христианскую, они утратили истинное сознание и о причине, и о цели жизни человека, ибо идеалы и интересы их не простираются дальше земной, временной жизни. Некоторые из них, увлекшись своеобразными идеями и воззрениями пантеистических философских систем и древних религиозных учений Азии, напр., буддизма, прямо высказываются что конечный предел жизни и исходную точку стремлений находят в буддийской нирване… Разумного же и истинного объяснения причины и цели бытия, конечно, они не дают, да и дать не могут, как совершенно утратившие под собою почву богооткровенного учения и как отступившие от веры Христовой.

Думаем, что и сами отступники от божественной веры в глубине своего сердца сознают, что безверие их не дает им и тени того счастья, внутреннего мира и довольства, к которым стремится человек; ибо ни атеизм, ни позитивизм, ни материализм не могут дать удовлетворения уму и сердцу человека. Даже одна трата высших идеалов человеком влечет за собой неудовлетворенность, внутренний разлад, пессимизм. А они утратили их…

Наконец, они, вероятно, и сами (по крайней мере, часть их) сознают и верят в то, что в человеческой душе есть врожденное, инстинктивное понятие о добре, и зле, способность отличать хорошее от дурного, и наоборот; есть в ней чувство совести, воля, спрашивается, кто же мог дать эти свойства душе человека? Мог вложить их только Высший Разум, Сама Любовь и высшее Совершенство – Бог.

Вот тот мрачный лабиринт внутренних противоречий и разлада, – кратко нами очерченный, в котором блуждают, без веры и света божественного откровения, все скептики, последователи и поклонники отрицательных учений.

2. По позитивной философской системе, основанной в XVIII в. О. Контом, – «Бог, бессмертие и свобода есть не более, как только постулаты разума». А основа его же «позитивной религии» заключает в себе прямо атеистическое учение, что «вместо Бога есть человечество, как единое и истинное великое существо» и т. д. (Полетика, И. Крит, филос. сист. Конта, СПб. 1873 г.). Некоторые из последователей контовского «позитивизма», кажется, пошли еще дальше своего первоучителя… Основа учения людей естественной науки с крайним материалистическим направлением (напр. Бюхнера, Молешотта, К. Фогта и мн. др.) сводится в общем к тому положению, что «вместо Бога, Творца вселенной, есть бесконечное и вечное вещество, беспредельное в пространстве и времени». Таким образом, материалисты, в своих дерзновенных и безумно-смелых умозаключениях, пошли дальше позитивистов, ибо смелее отрицают невидимый, сверхчувственный мир на основании якобы естественнонаучных опытов и великих открытий, а не на основании только разума или умозрительной философии… По гипотезе Канта, продолженной Лапласом (заменившийся в недавнее время другими гипотезами), делается вывод что «вселенная образовалась сама собою, без особой причины, без Примерного Деятеля-Бога». Известная теория (давно уже оцененная) Ч. Дарвина заключает в себе более чем странное учение, ныне отвергаемое уже теми же натуралистами-биологами, что, путем подбора и борьбы за существование, из низших видов органической жизни земного шара, растений и животных, образовались постепенно и высшие виды, ибо и в первичном ди-организме существовал уже зародыш всех последующих поколений и видов (эволюционизм). Таким образом по той теории «происхождения видов» и по физиологической теории «эволюционизма» делается вывод, что человек произошел от обезьяны, как своего ближайшего прототипа или предка. По теориям материалистов «основою или причиною жизни во всей вселенной является зачаточное, вечное, первичное вещество (как мы выше сказали) и движение этого вещества по вечным и непреложным законам». Именно – причину и основу жизни всего существующего они видят не в живоносном духовном начале, а в молекулярном движении вещества, состоящем в частичном притяжении и отталкивании первичных, неизмеримо-малых частей, или элементов вещества, так называемых «атомов» и «молекул». Философ Ницше, вместо Высочайшего и Всесовершеннейшего Существа Бога, проповедует о каком-то «сверхчеловеке»… Так называемые рационалисты в области философии и богословия (Ренан, Штраус и позднейшие последователи их, напр., Павлюс, проф. Гарнак и др.) идут почти по тому же пути отрицания Божества, сверхчувственного мира, чудес ит. д., по которому шествуют и позитивисты и материалисты. Следовательно, те и другие и третьи совершенно сходятся между собою на пункте отрицания духовного, невидимого мира; все они одинаково ополчились против Бога и богооткровенного учения. Таким образом, центр тяжести, исходная точка всех этих позитивных мудрований, естественнонаучных гипотез и теорий, а также рационалистических утопий, – одна и та же, ибо все стремятся, в целях разумно-научных якобы, подорвать, разрушить и совершенно уничтожить авторитет св. писания, веру Бога и самое христианство на земле. Полная несостоятельность и лживость сказанных доктрин, теорий и утопий, воюющих против Бога и христианства, ясно доказывается уже тем одним обстоятельством, что многие из и них, как «построенные на песке», совершенно уже рушатся или пали уже в глазах ученого мира, хотя прежде и считались чуть ли не за общепринятую, непреложную истину. Односторонность и несостоятельность их, таким образом, выразились, и несомненно выразятся в будущем недолговечностью их существования… Только богооткровенное учение, заключающееся в библии, пережило и переживет целые тысячелетия, несмотря на козни многочисленных врагов…

Но должны умолкнуть все враги богооткровенного учения и отрицатели бытия Божия перед доводами даже простого здравого рассудка и ума, просвещенного советом учения Божественного, пред простой строгой логикой человеческого ума…

Если они не убеждаются в своих ошибках и заблуждениях неопровержимыми доказательствами богословских наук, доводами св. писания, историею всего человечества с самых древних времен и верованиями в Высшее Верховное Существо даже самых диких народов земного шара; если им не говорит о бытии Бога и загробного мира величие, беспредельность и красота видимого мира, строгая мировая гармония творения и самая бесконечность времени и пространства, в котором совершают движения бесчисленное множество светил – этих громадных таинственных миров; и если, наконец, они не могут убедиться в истинности многих библейских сказаний результатами археологических раскопок в древней Ассиро-Вавилонской монархии Халдее, Ниневии, Палестине, Египте, то они должны бы, хотя на основании простой здравой логики, придти к заключению, что кроме видимого мира есть и невидимый, ибо у цели следствий непременно есть и причина их, как и у мира есть начало и причина, а причина эта – Бог, – основная причина всего сущего.

Далее они, мудрецы века сего, должны вникнуть в следующие логические выводы, сравнения, посылки и подобия.

Если есть во вселенной явное, не сокрытое, то, как бы в противоположность этому явному, есть и тайное, сокрытое, сверхчувственное; если существует вещественное, видимое, то существует и духовное, невидимое. Первое – предмет восприятия наших внешних чувств, а второе – внутреннего, духовного чувства, веры. Если у телесных ваших чувств есть предметы ведения и восприятия, то есть таковые же и у внутренних чувств, насколько дано это человеку, подобно тому, как в мире существует целый ряд противоположных предметов, явлений и действий, напр.: добро и зло, бесконечно-малое и бесконечно-великое, полное спокойствие и общая деятельность, свет и тьма и т. п.

Находясь в здравом уме, человек не станет утверждать такой абсурд или бессмыслицу, как, напр., 2X2 не 4, а 5, или что треугольник не имеет основания, что у круга нет центра, а у центра окружности, что следствие не имеет причины, а какая-либо вещь основы; что часы, напр., пошли сами собою, без завода и пружины; что, напр., ветер дует без всякой причины и т. д., и т. д. до бесконечности. Так же точно нормальный и здравомыслящий человек не должен бы допускать мысли, а тем более открыто проповедовать, что у вселенной не было и нет разумной причины или основы, Премирного Деятеля, что человек не имеет разумной и бессмертной души и т. д. В самом деле, если у каждой искусственной вещи есть непременно причина, творец ее, мастер, устроивший ее, то тем более у такого дивно-величайшего творения, как вселенная, непременно должна быть и есть причина ее – Творец Всемогущий.

Если мое существо заключает в себе чисто-духовный, таинственно невидимый элемент, душу живую, то таковые же элементы непременно существуют и вне моего я, во вселенной; ибо духовный элемент моего я не может быть самосущным, самосотворившимся в мире и единственным в мире, но составляет только часть творения общего… Если существует мое духовное я, то существуют и другие, подобные ему, и более высшие (ангелы); если существуем все мы и высшие нас, то существует Некто несравненно Высочайший и Совершеннейший всех нас, всего мира, Начало, Причина, Основа, Создатель всего сущего. Если в сравнении со мною есть во вселенной существа (последовательно) низшие, высшие и более высшие и совершенные (бесплотные ангелы), то над всеми нами, земными тварями, и над более совершенными бесплотными духами должен быть Некто Высочайший и Совершеннейший, создавший всех вас и управляющий нами. Это Непостижимое, Вечное, Бесконечное Всенаполняющее, Всесовершеннейшее, Святейшее, Всемогущее и Высочайшее Существо – Бог во св. Троице. Это и есть та величайшая и непостижимая нашим умом причина, от которой все произошло, та живая и премудрая, вечная и всемогущая Сила, созидающая и промышляющая обо всех и обо всем. Дальше этого пытливому уму человеческому не дано идти; здесь для него та непроницаемая грань и преграда, чрез которую никто из бренных существ еще не переступал и никогда не переступит в своем земном странствии.

Если окружающий нас мир невыразимо дивен и прекрасен, если он непостижимо премудро устроен и поражает наш слабый ум строго-величавою гармониею в общем своем творении и в частностях, в необъятном великом и малом, видимом нами только под микроскопом; если он чудесно управляется по великим и вечным законам невидимою всемогущем рукою, в дивно строгом порядке и гармонии, то непременно существует и наипремудрейшая и величайшая Сила, его создавшая и им промышляющая… Посмотрите на небо в тихую, ясную звездную ночь. Не говорит ли вам о Боге и Его дивном величии и премудрости этот невыразимо прекрасный небесный свод, усеянный неисчислимым множеством громадных миров? Еще более поразит он вас, если вы будете созерцать его в телескоп… Не приведут ли в трепет сердце ваше эти бесчисленные светила: неподвижные звезды, планеты, кометы, по неизменным, вечным законам совершающие путь по своим орбитам и удаленные от нас на неизмеримо страшные расстояния? Не ясными ли становятся тогда нам боговдохновенные слова св. пророка и псалмопевца: небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвышает твердь (Пс. XVIII, 1-2)?. Но не в одном великом мы видим дивное творение Божие: мы видим его и в неизмеримо-малом. Посмотрите в микроскоп, и вы увидите, напр., в капле воды целый мир живых существ… Разве не видим везде и всюду в мире несомненность творения и премудрости Божией? Разве может создаться это чудо из чудес само собою, без причины, без Создателя? Разве делается что-нибудь в мире в наше время без внешней причины, само собою?

Можно ли в самом деле назвать нормальными, психически здоровыми тех людей, которые сознательно отрицают бытие Божие, бессмертие души и т. д.? Едва ли можно. Иначе – чем объяснить такое странное противоречие, что люди эти, просвещенные знанием и знакомые с Библией и с вескими аргументами в пользу бытия Божия в богословских сочинениях, все-таки не видят и знать не хотят той великой и совершеннейшей истины, которая открыта миру с первых времен творения и еще совершеннее, «многократно и многообразно», открывалась ему в последующие времена Самим Владыкою вселенной, и которая, наконец, ясно и неоспоримо засвидетельствована вочеловечившимся Сыном Божиим, Спасителем нашим, точным исполнением пророческих предсказаний и бесчисленными знамениями, явленными христианскому миру силою Божественною в различные времена?… Говоря о точном исполнении пророчеств вообще следует заметить, что не ясно ли мы видим такое же точное исполнение многочисленных предречений и предостережений богооткровенного учения и относительно появления в мире ложных пророков и лжеучителей, отрицающих истину и учащих неверию в Бога (Второз. XII, I; Матф. XXIV, 11-24; Марк. XIII, 22; 2 Петр. II, 1 – 3; Иуд. I, 18; 1 Тим. IV, 1-2; 2 Тим. III, 1 – 7; IV, 3-4 и проч.)? Да, история церкви и современная действительность отвечают утвердительно на этот вопрос.

3. Люди верующие ни мало не нуждаются ни в каких доказательствах бытия Бога, существования души, загробного мира и т. д.; ибо они все это познают своим верующим, сердцем, просвещенным Божественным учением разумом и неповрежденною волею… В известные моменты жизни (напр., во время пламенной, сердечной молитвы), они чувствуют в себе, как бы созерцают духовными очами и осязают чудесно-непостижимым образом присутствие Господа: Они, так сказать, реально и явственно испытывают всеми фибрами своего существа действие Его всесильной благодати; они чувствуют в себе дыхание Св. Духа и ощущают в сердце Его дары… Следовательно, мы, вместе с другими искренно-верующими людьми, можем сказать прямо и необинуясь, что мы познаем Бога, Творца вселенной, не только верою наших сердец, не только глубоко убеждены в бытии Его, но и чувствуем сердцем и душою присутствие Его в нашем внутреннем «я», созерцаем Его духовным оком, когда бываем достойны этого и когда с искренней верою стремимся к Нему, ищем и зовем Его. Пусть не говорят скептики и неверы, что это нервный аффект, религиозный экстаз, обман чувств, как следствие крайнего возбуждения нервной системы; нет, мы всем своим существом глубоко убеждены, чувствуем и духовным оком своим созерцаем Самого Бога, или ощущаем в себе присутствие Его благодатной силы. Состояние, так называемого, аффекта, простого экстаза и т. д. – мы умеем отличать от состояния нашего «я», когда его посещает, вышняя, неземная благодать, когда с ними соединяется таинственно Кто-то Великий и Страшный, приводящий все наше существо в какой-то неземной восторг и вместе с тем в неизъяснимо сладостный трепет… Вероятно, каждый из искренно-религиозных и верующих людей испытал это на себе по опыту хоть раз в жизни. Это благодатное состояние бывает с человеком, как повествуют и великие подвижники-аскеты, в состоянии пламенной молитвы к Богу и по достойном освящении св. таинствами, особенно же по причащении животворящих Тела и Крови Христа Бога нашего. Но, увы, лишены этого великого богопознания, внутреннего откровения и сладчайшего благодатного утешения люди неверующие, променявшие Бога и религию на новоизмышленных кумиров… Вот где кроется коренная причина их ослепления и заблуждения…

Пренебрегши истинным источником мудрости и внутреннего откровения, напрасно ждут они света этого откровения, разрешения проблематических тайн бытия и мироздания и вообще ответов на неразрешимые вопросы пытливого ума – от источника чисто-земного, от мудрости человеческой, без света богооткровенного учения и религии. Не найдут они искомой точки опоры ни в философских трактатах и доктринах позитивной школы, ни в научно – материалистических теориях и утопиях, ни в рационалистических лжемудрствованиях, стремящихся разрушить веру в Божество Иисуса Христа и вообще в сверхъестественную, божественную силу и в чудеса священно-библейских и евангельских событий. Не заменят им богооткровенное учение и святейшую религию христианскую ни Огюст Коит, ни Ницше, ни Кант с Лапласом, ни Дарвин, ни Шопенгауер, ни Гартман, ни Ренан со Штраусом, ни Тен, ни Френель с Фейербахом, ни Лев Толстой с его новою верою… Ничто в мире не заменит человечеству божественного откровения, засвидетельствованного Библией, истинность содержания которой во многом удостоверена и наукою. Да поймут мудрецы века сего, что истинность эта, между прочим, удостоверяется и строгою простотою и порядком самого библейского повествования, глубокою искренностью и убежденностью речи, проникающими все содержание этой св. и богодухновенной книги. Ведь против нее в разные времена ратовали многочисленные враги и гонители, но не могли и никогда не смогут победить ее. А в изысканно-величавых, напыщенно-витиеватых, хитроумных и высоко-стильных философских трактатах и материалистических произведениях, направленных – с неслыханной дерзостью и злобой – против Бога и христианства (по почину французских «энциклопедистов» еще с XVIII в.), – не найдет «культурное» человечество ни успокоения волнующейся мысли, ни спасительного пристанища, ни разрешения великих мировых тайн, ни даже просто – мира и равновесия душевного; ибо они (мир и равновесие) составляют достояние глубоко-верующих душ, ищущих света в светлом, а не в мутном источнике… В произведениях человеческой мудрости, не проникнутых и не согласованных с духом св. писания, мы видим только слова и слова, но слова человеческие (а не божественные), действующие на нас, как возвышенно-красивая речь ученого человека, – не более.

Нам кажется, излишне было бы доказывать, что потребность в религии, настоятельная необходимость и, так сказать, жажда во что-нибудь веровать, с кем-нибудь иметь духовное общение, кому-нибудь молиться, – лежит издревле в основе развития человечества и составляет природное свойство каждой души человеческой. Науки о душе человека и науки богословские считают это за несомненную истину. И действительно, эта истина как нельзя более красноречиво подтверждается, между прочим, и современной нам жизнью культурно-интеллигентных слоев западноевропейского, отчасти и нашего русского общества. Значительная часть его, крайне индифферентная к истинной религии христианской, или зараженная непримиримым скептицизмом, или же решительно отвергающая христианскую веру, – делает попытки и настойчиво стремится чем-либо заменить отвергнутую и попранную ею религию Христову, чтобы, таким образом, заполнить резко ощущаемую мучительную пустоту своего внутреннего, духовного мира, чтобы заглушить естественный вопль и жажду неудовлетворенной души и сердца. С этою целью, одни из интеллигенции жадно устремились в ту же загадочно-таинственную область, напр., в спиритизм, – область принципиально отвергаемую людьми «положительной науки», – особенно когда дело касается сверхчувственного элемента богооткровенной христианской религии; другие (напр., во Франции) ринулись в буддизм с его нирваной, восстановляя весь культ его и устроив уже храмы (в Париже); третьи стремятся воскресить грубый языческий культ многобожия «античного мира», – древней Греции и Рима; четвертые устремились в бездну различных рационалистических и мистических сект, ересей и лжеучений, начиная от жидовства и грубейшего человекообожания и до своеобразного пантеизма… Есть и такие, которые приняли омерзительный культ служения сатане… Таков удел и исход людей, отступивших от христианства и ищущих, взамен веры отцов, чего-нибудь другого… Не ясно ли отсюда, что потребность веровать, потребность общения с миром невидимым вложена в душу каждого человека его Всемогущим Творцом?

4. Чтобы еще яснее показать несостоятельность, односторонность, а иногда и непоследовательность позитивно-отрицательных воззрений, крайних научно – материалистических теорий, а также материалистических лжеучений, отвергающих чудесный элемент Библии, чтобы рельефнее показать их шаткость и взаимные противоречия и, наконец, чтобы доказать их последователям и поклонникам нередко полную безответность сказанных учений и теорий на множество вопросов из области мироведения и «загадочных» явлений, – предложим им, в заключение нашей заметки, несколько вопросов. Пусть адепты и поклонники этих учений и теорий ответят нам на наши вопросы строго-научно, точно и доказательно. Они должны дать такие ответы, – ибо многие мнят себя «царями сущего», мудрецами, постигшими тайны бытия и разгадавшими чуть ли не все загадочные силы и явления природы. Если они, отрицающие существование духовного мира, могут дать нам строго-научные и доказательные ответы, то и мы согласимся тогда признать полную состоятельность их философских трактатов, научных доктрин и теорий (хотя мы и заранее уверены, что они не могут дать нам таких ответов на все вопросы).

Вот вопросы наши, на которые мы ждем вполне беспристрастных и точных ответов на строго-научной почве.

Чем объяснят они, отвергающие бытие Бога и Его всесильной благодати, чудесное нетление свв. мощей в течение целых столетий и бесчисленные знамения мудрости Божией, доныне явно совершающиеся пред этими мощами свв. угодников и пред чудотворными иконами, по молитвам верующих людей?

Пусть они точно, вполне определенно и, так сказать, документально-научно опровергнут библейское сказание о сотворении мира, о потопе и т. д., а затем – докажут состоятельность таких научных теорий, как, напр., теория геологических периодов, по которой, между прочим, выводится, что органическая жизнь на земле существует-де много десятков тысяч и даже сотни тысяч лет, что всемирного потопа никогда не было и т. д.; или как пресловутые теории атомов с вечным молекулярным движением вещества, и т. д. Докажут ли они их? Докажут ли полную состоятельность и теории эфира, по которой делается заключение, что пространство вселенной наполнено тончайшим веществом – эфиром, от количества частичных колебаний вещества которого зависит-де явление света, электричества и т. д.?

Чем могут быть объяснены ими такие странные и загадочные явления в области электричества, когда, напр., молния то сжигает человека, который пылает при этом как охапка соломы, то она превращает кисти его рук в пепел, оставив нетронутыми перчатки ?. Почему молния спаивает кольца железной цепи, как в горниле кузнеца, а рядом с этим убивает охотника, даже не разрядив ружья, бывшего в его руках? Почему она расплавляет серьгу в ухе человека, не опалив даже кожи его? раздевает человека донага, не причинив ни малейшего вреда, или довольствуясь только тем, что уничтожает, напр., его обувь или шляпу? Чем объяснить то обстоятельство, что та же молния на груди ребенка снимает фотографию гнезда птицы, схваченного с вершины пораженного дерева? или золотит разные скрытые вещи, напр., серебряные монеты в закрытом портмоне, совершая таким образом гальванизирование через перегородку с двумя отделениями, но нисколько не вредя владельцу? Почему молния просверливает стекло без всяких трещин, совершает иногда движения в разные стороны не только по прямой линии, но и по кривой и ломанной, и возвращается, как некая разумная сила, в то же место, откуда вошла в дом? Почему она в одно мгновение разрушает каменную стену около сажени толщиною, опрокидывает столетний дуб и т. п., не причиняя, однако, никакого вреда близ стоящим предметам? или совершенно сжигает одного человека, не повредивши нимало других, рядом и очень близко к нему лежащих, сидящих или стоящих?

Далее, пусть они ответят нам и на такие вопросы: в чем заключается сущность, так называемого, гипнотизма, сомнамбулизма, ясновидения, телепатии, т. е. мысленной передачи внушения одного человека другому на расстоянии?

Чем объяснят они уже достаточно констатированные факты – появления двойников при жизни? Что такое раздвоение личности и чем оно объясняется? Как объяснить появление пред одним или несколькими человеками отсутствующего родственника или близкого лица в момент его смерти? или появление тени людей, давно уже умерших?

Как и чем именно могут объяснить отрицатели сверхчувственного мира и скептики – факты такого рода: существование домов, населенных таинственно- невидимыми существами, явственно дающими, однако, о себе знать; движение предметов без всякого прикосновения к ним; случаи поднятия на воздух невидимою рукою даже тяжелых предметов, появление в воздухе руки; звон колокольчика, звуки музыкального инструмента, таинственные стуки и т. д., и т. д., производимые невидимою рукою? А как объяснить «поразительные чудеса», производимые индийскими йогами или факирами?

Могут ли мудрецы мира сего хотя бы сказать что-нибудь определенное о «четвертом» измерении? или точнее определить понятие о пространстве и времени? или же объяснить, почему время сокращается в сновидениях, и что такое сновидение?

Чем они объяснят «вещие», пророческие сны? предчувствие и предведение будущего? ясновидение через громадные расстояния? чтение чужих мыслей, как в книге?

Чем, она объяснят удостоверенные наукою факты диктования при помощи ударов стола? материализацию сил и существование невидимых существ, дающих о себе знать тем или другим способом? фотографию этих таинственных существ?

Чем можно объяснить еще и такие загадочные факты, как действие проклятия родителями злых детей, заклинаний и т. д. .

Все перечисленные нами загадочные факты и явления и «нерешенные вопросы», по большей части, заверены представителями науки. Мы заимствовали их частью из специально научных журналов и статей, особенно из новейших очерков (в переводе на русский язык) Камилла Фламмариона, под заглавием: «Психические загадки и область неведомого» , и частью – из сочинений Бутлерова и Аксакова (особенно из книги: «Спиритуализм и наука»), из ряда статей, помещенных в журнале: «С. – Петербург» за 1899 г., «Ребус» за 1897 г. и проч.

Итак, пусть ответят нам научно-доказательно на выше изложенные вопросы современные скептики, материалисты – отрицатели и все свободно-мыслящие люди, – пусть ответят, и мы не прочь тогда признать некоторую состоятельность за их научными материалистическими теориями, за либерально – отрицательными трактатами, за позитивными и рационалистическими воззрениями и идеями. Мы тогда поверим, что естественнонаучные выводы материалистов, получены из верного источника, что пределы человеческого разума действительно безграничны, и что этот разум, мышление и наука представляют собою единственные средства и путь к познанию вселенной, ее явлений и тайн… Но, повторяем, мы никогда не дождемся таких ответов на эти вопросы…

В. Факты из области опытной психологии, приводящие к несомненному признанию души в человеке, как самостоятельной духовной сущности.

( Сост. по кн. К. Фламмариона: «Неведомое» )

. В дополнение к тому, что сказано нами об этом предмете в нашей книге под названием «Из области таинственного», приведем еще следующие факты и соображения.

Цель наших исследований там состояла в том, чтобы доискаться – существует ли душа, как нечто независимое от тела и переживает ли она разрушение тела?

И что же! Многочисленные факты почти все говорят в пользу существования души.

Несомненно, что одна душа может влиять на другую на расстоянии и без посредства чувств.

О многих случаях смерти было оповещено путем телепатических сообщений, видений (субъективных и объективных), слышанных голосов, пения, шумов, движений (фиктивных или реальных), словом – путем различных впечатлений. На этот счет не может быть никаких сомнений. Итак, душа действует на расстоянии; точно так же несомненно и мысленное внушение.

Психические сообщения между живущими не менее достоверно доказаны множеством наблюденных фактов.

Обилие свидетельств недавних и современных помешало нам привести примеры из древности, примеры также очень многочисленные, из коих многие представляются по всем признакам бесспорно достоверными. Напомним лишь самые главные. Телепатия была явлением почти заурядным в древней литературе. В произведениях Гомера, Еврипида, Овидия, Виргилия, Цицерона сплошь и рядом говорится о манифестациях умирающих и умерших, о явлениях вызывания духов, об исполнении вещих снов и т. п.

У Плутарха читаем трагическую историю убийства Юлия Цезаря и вещего сна его жены, Кальпурнии, всеми силами старавшейся не пустить его в сенат. У того же автора часто встречаются любопытные предзнаменования (внезапно распахнувшиеся окна в спальне Цезаря и т. д.), схожие с явлениями, приведенными нами.

Брут и Кассий, без сомнения, были люди мужественные, скептики, сторонники эпикурейской школы. Прочтите у того же Плутарха о явлении призрака Бруту в его палатке, – призрака, который назначил ему местом свидания равнину при Филиппах, где он должен был найти смерть.

Если бы Юлий Цезарь относился с меньшей недоверчивостью к снам, то он, может быть, послушался бы просьбы своей жены. Императору Августу более посчастливилось перед сражением при Филиппах. Повинуясь сну, виденному его другом, он, больной, покинул свою палатку. Лагерь его был захвачен неприятелем, а носилки его были изрублены сабельными ударами (Светоний, «Август»).

Цицерон в своей книге о «Прорицаниях» рассказывает о явлении Тиверия Гракха своему брату и о пророческом сне путешественника в Мегаре.

Валерий Максим говорит о вещем сне царя Креза, увидавшего, что его сын Атис погибает от чьего-то оружия; как он ни старался отвратить от сына всякую опасность, тот погиб-таки на охоте за вепрем, убитый своим же телохранителем.

Плиний младший повествует в своих «Письмах» об одном доме в Афинах, посещаемом духами, и о призраке, требовавшем погребения своего тела.

Григорий Турский утверждает, что в день смерти св. Мартина в Туре (400 г.) св. Амвросий Миланский узнал об этой смерти во время обморока. Известно, что в XVIII ct. Альфонс Лигурийский точно так же предвидел заранее смерть папы Климента XIV. Петрарка в 1348 году видел явившуюся ему во сне его возлюбленную Лауру в тот самый день, как она испустила последний вздох, и посвятил этому воспоминанию прекрасное произведение («Торжество смерти»).

Папа Пий II (Эней Сильвий) рассказывает в своей истории Богемии, что Карл, сын Иоанна, короля Богемии, впоследствии сделавшийся императором Карлом IV, был предуведомлен во сне о смерти дофина (26 августа 1336 г.).

Иоанна д'Арк сама предсказала свою смерть.

Екатерине Медичи было предсказано, что ее три сына будут королями.

Агриппа д'Обинье сообщает о явлении кардинала Лотаринского Екатерине Медичи в день и час его смерти.

Астролог Иоанн Стефлер (1472-1530 гг.) предсказал время и род своей смерти (падении тяжелого предмета на его голову).

Франсуа де-Бельфорэ, автор «Диковинных случаев» (1578 г.), рассказывает, что отец его явился ему в саду, как раз в момент его смерти, причем сын и не подозревал, что тот был болен.

Монлюк повествует в своих «Комментариях» о любопытном сновидении, показавшем ему, накануне этого события, смерть короля Генриха II, пронзенного копьем на турнире в Монгомери (30 июля 1559 г.). Королева Наваррская, Маргарита Ангулемская, находясь в Тюссонском монастыре, услыхала зов своего брата Франциска I в тот самый момент, когда он умирал в Рамбулье.

Видение, явившееся во сне Франциску Бэкону, предсказало ему смерть его отца, последовавшую между Лондоном и Парижем (1578 г.).

Давид Фабрициус, немецкий астроном, открывший звезду Mira Ceti, предсказал, что он умрет 17 мая 1617 года. На этом основании он принимал все предосторожности, чтобы отвратить судьбу, и в тот день не выходил из своей комнаты. Наконец, в десять часов вечера он отправился подышать свежим воздухом: какой-то крестьянин убил его вилами.

Аббат Сен-Пьер (1653-1703) говорит, что аббат Безюель увидал совершенно явственно своего товарища, Дефантена, утонувшего накануне, и беседовал с ним продолжительное время.

Сведенборг описал 19 июля 1759 г. подробности одного пожара, происходившего на расстоянии 200 километров от Стокгольма.

По словам Шарля Нодье, один молодой человек, Франсуа Бабле, предсказал в Безансоне 16 октября 1793 года казнь Марии-Антуанеты, чем привел всех в неописанное изумление.

Гратьен де-Семюр рассказывает в своем трактате «О заблуждениях и предрассудках», что одна знакомая его семейства, г-жа де-Соз, жена богатого колониста на Сан-Доминге, однажды, играя в карты, вдруг воскликнула: «Муж мой умер!» и упала навзничь. В тот же день муж ее был убит неграми. Мы вкратце напоминаем главные из этих давно известных случаев, собственно для того, чтобы показать, что они встречались и в прежние времена. Надо надеяться, что изучение их с научной точки зрения извлечет их из мрака предрассудков и суеверия.

Можно видеть без помощи глаз, слышать без помощи ушей и не в силу гиперстезии чувств зрения или слуха, ибо эти наблюдения доказывают как раз противоположное, а в силу чувства внутреннего, психологического.

Внутренние душевные очи не только могут видеть то, что делается вдали, на значительных расстояниях, но также прозревать наперед то, что случится в будущем. Будущее существует заранее определенное причинами, которые должны вызвать его, как следствие.

Позитивное наблюдение доказывает существование психического мира, столь же реального, как и мир, познаваемый нашими физическими чувствами.

Но из того, что душа действует на расстоянии с помощью присущей ей силы, имеем ли мы право заключать, что она существует как нечто реальное и что она не есть результат функций мозга?

Свет – существует ли он в действительности?

Существует ли теплота?

Существует ли звук?

Нет.

Все это лишь различные проявления движений.

То, что мы называем светом, есть лишь ощущение, производимое в наш оптический нерв колебаниями эфира, численность коих равняется от 400 до 756 триллионов в секунду; сами по себе волны эти бесцветны.

То, что мы называем теплотой, – есть ощущение, производимое вибрациями, число которых колеблется между 350 и 600 триллионов.

Солнце озаряет пространство в полночь, как и в полдень. А между тем пространство остается черным. Температура его равняется 270 градусам ниже нуля.

То, что мы называем звуком – есть ощущение, производимое на наш слуховой нерв волнами воздуха, которые безмолвны сами по себе, и численность которых равняется от 32 до 36.000 в секунду.

Существует ли на самом деле электричество или это есть только способ движения? В будущем наука разъяснит нам это (вероятно, что оно существует, как реальная сущность. Не есть ли эфир вещество электрическое?)

Слово притяжение было применено Ньютоном лишь для того, чтобы представить способ, каким небесные тела движутся в пространстве.

«Все происходит так, – говорит он, – как будто тела притягивают друг друга».

Что касается самой эссенции, самой сути этой кажущейся силы – то никто ее не знает.

Множество научных терминов выражают лишь следствия, а не причины. Очень может быть, что то же самое положение применимо и к душе. Но утверждать это преждевременно.

Наблюдения, ощущения, впечатления, видения, слышанные звуки и т. д. могли бы, пожалуй, означать действия физические, происходящие между тем и другим мозгом.

Да, конечно. Но в сущности это как будто и не так.

Возьмем пример.

Молодая женщина, горячо любимая мужем, умирает в Москве. Свекор ее в Пулкове, под Петербургом, видит ее в тот самый час идущей с ним рядом, а затем она скрывается.

Пораженный удивлением и ужасом, он телеграфирует сыну с запросом и узнает зараз и о болезни и о смерти молодой женщины.

Мы безусловно принуждены допустить, что какой-то ток выделился от умирающей и коснулся ее свекра. Это «неведомое» могло быть движением эфира, как и при свете, и явиться лишь следствием, продуктом, результатом; но это следствие имеет причину, а причина в самой умирающей – это, несомненно, так. Может ли строение мозга объяснить такое выделение? Я думаю, никакой анатом, никакой физиолог не дерзнет отвечать на это утвердительно. Здесь чувствуется неведомое свойство, – но не физического организма, а мыслящего существа.

Рассмотрим еще другой пример.

Одна дама у себя дома слышит пение, голос подруги, постригшейся в монастырь, и падает в обморок, поняв, что это голос умершей. В тот же момент подруга на самом деле умирала на расстоянии 40 километров.

Не встречаемся ли мы и здесь тоже с тем же явлением, сообщением между двумя душами?

Еще пример:

Жена капитана, уехавшего в Индию, увидала однажды ночью перед собою своего мужа, с прижатыми к груди руками и измученным лицом. Волнение, которое она при этом почувствовала, убедило ее, что он убит или опасно ранен. Это было 14 ноября. Позднее военное министерство сообщает ей, что ее муж был убит 15-го. Она проверяет дату, и оказывается, что министерство ошибалось: капитан умер именно 14-го.

Шестилетний ребенок останавливается среди игр и вскрикивает с испугом: «мама! Я видел маму!» В этот момент мать его умирала где-то вдали от него.

Все эти факты как будто указывают, не на физиологические действия от мозга к мозгу, а на психические воздействия одного духа на другой.

Без сомнения, трудно разграничить то, что принадлежит духу, душе от того, что принадлежит мозгу. Мы можем руководится в наших суждениях и оценках лишь внутренним чутьем, возникающим в нас при рассмотрении явлений. Таким путем было положено основание всем наукам. Разве не чувствуется здесь, что дело касается проявлений мыслящего существа, а не только явлений физиологических, материальных или превращений физической энергии?

Это впечатление обильно подтверждается проявлением неизвестных способностей души, играющих роль в сновидениях и в сомнамбулизме.

Брат узнает о смерти своей молоденькой сестры посредством страшного кошмара.

Одна дама видит во сне, как тонет друг ее семьи.

Матери снится дочь ее, лежащая на дороге, разбитая и окровавленная.

Одна дама во сне навещает своего мужа на далеком корабле; муж, как наяву, принимает это посещение, и даже при постороннем свидетеле.

Замагнитизированный субъект видит и описывает все внутренние органы своей умершей матери, и эти данные как нельзя лучше подтверждаются потом вскрытием.

Судья прозревает за три года вперед совершение одного страшного преступления, во всех его подробностях. Зачастую с большой точностью предсказывается чья-нибудь смерть. Сомнамбула разоблачает покражу и предсказывает казнь виновного.

Молодая девушка видит во сне своего жениха в самый момент его смерти (частые случаи).

Психическое действие одного духа на другой, сношения на расстоянии существуют реально – это так же верно, как и существование электрическим и магнетических токов в атмосфере.

Все это еще неизведанные способности души. Таково, по крайней мере, мое впечатление. Мне кажется, что неразумно было бы считать предвидение будущего и ясновидение за нервный продукт мозга.

Мозг есть не более как орган, точно так же, как зрительный и слуховой нерв. Душа, дух, интеллектуальное существо действует и воспринимает через его посредство, но не есть его физическое свойство.

Из всех этих явлений прорицание будущего, пожалуй, самое замечательное; – чтобы допустить его возможность, надо предположить, что будущее с точностью предрешено заранее теми причинами, которые вызовут его впоследствии. Заметим, что одного факта такого рода, в точности удостоверенного, было бы достаточно, чтобы доказать это положение. Но у нас перед глазами не один факт, а сотни фактов. Здесь не место обсуждать великую загадку свободы воли и рока. Вспомним только слова Лапласа: «события настоящего времени имеют с предшествующими связь, основанную на очевидном принципе, что никакая вещь не может начаться иначе, как вызванная какой-нибудь причиной. Эта аксиома распространяется на действия самые безразличные. Воля, как бы она ни была свободна, не может породить их без определенного мотива, так как, если б при существовании условий совершенно одинаковых в двух положениях воля эта действовала бы в одном и воздерживалась бы в другом, то выбор ее являлся бы следствием без причины: и тогда она была бы, как говорит Лейбниц, слепым случаем эпикурейцев. Думать иначе было бы иллюзией ума, который, упустив из виду мимолетные причины при выборе воли в вещах безразличных, воображает, что она решила сама собой и без всяких мотивов. Поэтому настоящее положение вселенной должно представляться нам следствием ее предыдущего состояния и причиной состояния последующего. Такой ум, который мог бы познать все силы, одушевляющие природу и взаимные отношения между ее существами, если б только он был настолько обширен, чтоб подвергнуть все эти данные анализу, обнимал бы в одной и той же формуле все движения и величайших тел, во вселенной и самых мельчайших атомов: ничто не ускользнуло бы от него, и будущее, как и прошлое, было бы раскрыто перед его глазами. В совершенстве, достигнутом астрономией, ум человеческий представляет слабый намек на подобный интеллект» .

Если будущее предопределено, то, что станется с нашей свободой? Без сомнения, философия когда-нибудь примирит эти два кажущихся противоречия , ибо мы чувствуем в себе власть, делать выбор и сознаем полезность сделанных усилий; весь прогресс западных народов именно и обязан сознательной интеллектуальной деятельности, в противоположность слепому фатализму восточных народов.

Все эти явления доказывают, по-моему, что душа существует, что она одарена способностями еще неизвестными. Мысль способна передаваться от одного духа к другому. Несомненно возможна передача мыслей, мысленные внушения, психические токи между душами. Пространство не является препятствием, и время иногда тоже уничтожается.

Какой способ энергии играет роль в этих сообщениях? Пока этого еще нельзя определить. Из наблюденных впечатлений многие напоминают проделки молнии и электричества. Нет ничего мудреного предположить, что эта сила гораздо ближе стоит к человеческому организму, чем до сих пор думали. Однако, повторяю, час теорий еще не настал.

Оставаясь относительно довольно редкими и не отличаясь банальностью вещей заурядных, будничной жизни, явления эти, однако, многочисленнее, чем до сих пор воображали.

Мне кажется, что из совокупности изложенных фактов вытекают следующие заключения:

1) Душа существует, как нечто реальное, независимое от тела;

2) Она одарена свойствами, еще неизвестными науке;

3) Она способна действовать и чувствовать на расстоянии без посредничества чувств;

4) Будущее предопределено заранее, в силу тех причин, которые должны вызвать его. Душа иногда способна предвидеть будущее.

Не мало имеется наблюдений и по другим вопросам, например, что касается двойников лиц живущих, тела эфирного или астрального, явлений умерших; но, по моему мнению, четыре предыдущих пункта уже вполне доказаны и удостоверены.

Рассмотренные нами факты поведут далее к рассмотрению явлений спиритизма и медиумизма, явлений сомнамбулизма, магнетизма, гипнотизма, к предсказанию будущего наяву, а не в сновидениях, к изучению предчувствий, двойников, астрального тела, явлений и манифестаций умерших, домов, посещаемых духами, движений предметов без прикосновения к ним, колдовства, магии и пр. .

Уже теперь мы можем прийти к выводу, что если исключить суеверия, заблуждения, иллюзии, обман, злые шутки, плутовство, то все-таки еще остаются настоящие, несомненные психические факты, достойные глубокого внимания исследователей.

Мы, так сказать, вступили в исследование целого мира, столь же древнего, как и само человечество, но еще нового для экспериментального научного метода, который только теперь начинает заниматься им, – и одновременно во всех странах.

Напомним еще раз, что это факты исключительные. Психические явления всех порядков, перестав принадлежать к болезненной области суеверий, все же остаются редкими и исключительными. Им никак нельзя предаваться, отрешившись от духа критики, без которого разум человеческий был бы сплошным заблуждением. На них следует смотреть как на предметы изучения, интересные для познания самого себя. Действительно, меньше всего мы знаем собственную свою природу. Правило Сократа: «Познай самого себя!» всегда должно внушать самые благородные помыслы.

Итак, будем поучаться, будем трудиться и надеяться. Совокупность психических фактов показывает, что мы живем среди мира невидимого, где действуют силы еще неведомые; это вполне согласуется с тем, что нам известно об ограниченности наших земных чувств и о явлениях природы. Повторим вместе с Шекспиром мысль, которая весьма идет сюда: «Поверь, Горацио, что на земле и в небе есть более чудес, чем снилось нашим мудрецам». И, возвращаясь к астрономической философии, скажем словами Ламартина: «Жизнь – это ступенька на лестнице миров; мы должны ее переступить, чтобы достигнуть обителей горных».

Г. Из загробовой сени.

Заключим нашу книгу замечательным рассказом «Из-загробовой сени». Отличаясь искренностью и простотою, он обоснован на учении церкви и заслуживает полного нашего внимания, как ясно указывающий на бытие души человека и начатки загробовой жизни. Вот этот рассказ.

Мария Григорьевна Миловидова, супруга священника Владимирской семинарской церкви, впоследствии архимандрита Владимира, была глубоко религиозна и сострадательна к ближним. В 1862 году Господь воззвал (эту) рабу Свою добрую к вечной жизни, к великой скорби супруга и детей ее. «И вот, замечательное обстоятельство, бывшее вскоре по кончине ее, рассказывает о. протоиерей Флоринский.

Скончалась Марья Григорьевна (сорока пяти лет от роду) 26 декабря 1861 года, и тело ее погребено было при Богородицкой семинарской церкви, вблизи св. алтаря с южной стороны. 30 числа января – день трех святителей – был день ангела отца Василия Миловидова. Он совершал литургию. Семинаристы были в классах. Народу в храме не было, так как эта была церковь бесприходская. При священнике литургисавшем исполняли дело певцов лишь диакон и псаломщик. По совершении литургии отец Василий один вышел с кадилом на могилу супруги и совершил здесь литию за упокой души новопреставленной рабы Божией Марии. Когда, по совершении литии, отец Василий возгласил: «во блаженном успении вечный покой подашь, Господи, рабе Твоей, новопреставленной Марии, и сотвори ей вечную память!» и затем пропел со слезами: «вечная память, вечная память, вечная память!» – тогда окрест его и могилы произошло легкое движение воздуха, и в этом веянии отец Василий услыхал голос супруги почившей, явственно произнесший: «а тебя, друг мой, поздравляю с ангелом». – В трепете пришел из храма отец Василий к родным жены своей, зашел и в дом ее тетки родной – покойной моей матушки, священнической вдовы Елизаветы Ивановны Флоринскои, и, пригласив ее и меня к себе на пирог именинный, примолвил нам:

«Ныне, достопочтенная тетушка и любезный брат Н. И., убедился я воочию, что души покойников странствуют сорок дней на земле. Кто бы, думаете, ныне первый приветствовал меня с днем ангела?… Покойница моя, Мария Григорьевна!»…

Твердо записал я тогда в памяти моей этот рассказ моего незабвенного наставника, а тогда уже и сослуживца по Владимирской семинарии, где я состоял профессором богословия – в должности помощника ректора от 1851 по 1867 год. Теперь, передавая его в печать, вспоминаю и многие другие подобные случаи, в которых умершие говорили с живым из-за гробовой сени. Читающим жития святых – не сомневаюсь – случаи эти известны, напомню только некоторые. Когда святитель Спиридон Тримифунтский, на спрос подруги его скончавшейся дочери-девицы, где покойница-дочь его положила взятую у ней на подержание одну вещь, ответом: не знаю, привел девицу ту в скорбь; он – из сострадания решился спросить о том саму покойницу, дочь свою. Вышел с ее подругой на могилу и, помолившись об упокоении души дочери своей со святыми, обратился к покойнице над ее могилою с вопросом: «вот, твоя подруга спрашивает у меня тобой взятую вещь ее: скажи, где ты ту вещь положила?» Из могилы послышался ответ скончавшейся, указавший место, где вещь находилась . Святая церковь православная память об этом чудесном вопрошении мертвой увековечила в песнопениях своих святителю и чудотворцу Спиридону Тримифунтскому (см. тропарь ему 12 декабря).

Преп. Иоанн Лествичник в замечательной книге своей «Лествица», в главе о добродетели христианского послушания, сообщает о препод. Акакии послушливом, что он на вопрос к нему, уже в могиле бывшему, одного великого старца: «жив ли ты, Акакий? отвечал: «я жив: ибо послушание не умирает».

Но еще поразительнее ответ, последовавший – в первый день святые Пасхи – из гробов преподобных печерских, почиющих в пещерах св. Киево-Печерскоий Лавры Успенской, на приветствие им пасхальное от преподобного игумена лавры, впоследствии епископа Дионисия Балабана. Когда этот святой настоятель пещер Антониевых, в светлое Христово Воскресение, по окончании утрени и литургии, вошел в трапезу преподобных отцов печерских и, окадив св. мощи, со св. крестом и трехсвечником пасхальным, радостно возгласил: «Христос воскресе! преподобные отцы печерские!» как сильнейший гром загремел от святых мощей угодников печерских явственный глас: «воистину Христос воскресе!» Об этом чудесном знамении св. церковь отечественная память запечатлела в каноне преподобным угодникам печерским, в котором среди других тропарей канона имеется следующий тропарь: «яко живи суще, Богоноснии, и по смерти блаженному Дионисию от среды гробовых отвещасте: воистину воскресе Господь! Умерщвлена мя страстьми оживите» (II. 8 кан. троп. 3).

О, Христе Боже, Светодавче и Живодавче наш! Ты рекл еси к неверующим саддукеям: несть Бог, Бог мертвых, но Бог живых: вси бо Тому живи суть. Слава Тебе, Сыне Бога Живого, Воскресителю и Оживотворителю нашему, слава Тебе со Отцом и Святым Духом, слава во века веков.

Этот рассказ принадлежит перу о. протоиерея Сретенской в г. Киеве церкви Н. И. Флоринскому и напечатан в «Душ. чт.» за 1900 г. в майской книжке, откуда нами и взят в сокращении. Мы и закончим нашу книгу этим рассказом. Думаем, что, если читатель все время во время чтения книги относился без предубеждения к тем истинам, которые излагались в ней, он пришел к твердому и решительному признанию духовного мира вообще и нашел в своем сердце светлое, радостное настроение – плод христианской веры и надежды на загробное существование во свете блаженства со Иисусом Христом. Во всяком же случае, по прочтении тех фактов, которые изложены как в этой книге, так и в ранее составленной нами под названием: «Из области таинственного», он не может, по нашему убеждению, не сказать с Шекспиром: «Поверь, Горацио что на земле и в небе есть более чудес, чем снилось нашим мудрецам».

Протоирей Гр. Дьяченко.