Таинственные предзнаменования кончины людей

а) Мой отец рассказывает г-н Теплов был крепкий старик, он умер 4 октября 1877 года, имея от роду 63 года. За всю свою жизнь он почти что ничем не хворал.

Мой старший брат занимавший дипломатический пост в Константинополе совершенно случайно тогда приехал по делам службы в Петербург, хотя незадолго до того уже был здесь в отпуске, и никто из домашних не рассчитывал его так скоро увидеть снова.

Отец умер от апоплексии мозга; он заболел 3 октября, приблизительно в шесть часов утра, а 4 октября, промучившись весь день и всю ночь, скончался ровно в это же время. Утомленный бессонной ночью, брат заснул в соседней комнате. За несколько минут до шести часов, повинуясь как бы какому-то внушению, он вскочил с дивана и бросился в комнату умирающего; благодаря этому обстоятельству он мог присутствовать при последнем вздохе отца.

Прошло несколько минут; мы с братом вышли в гостиную, чтобы переговорить о предстоящих похоронах. Брат попросил узнать, который теперь час на кухонных часах, так как каминные часы в гостиной почему-то остановились и показывали только шесть, т. е. остановились на моменте смерти отца.

Горничная ответила, что в кухне часы стоят на шести часах. Это было тем удивительнее, что часы эти были с гирями, которые, в данное время, едва спустились до половины запаса своих намотанных цепей и, следовательно, могли бы идти, не останавливаясь. Тогда брат сказал, чтобы я взглянул на часы во второй гостиной. Я тотчас же отправился туда, находившиеся там старинные бронзовые часы показывали тоже шесть, и маятник их не двигался. Надо заметить, что в первой гостиной часы были с месячным заводом, а во второй – с недельным. Подобное совпадение нас заинтересовало, и мы сейчас же пересмотрели все часы в нашей квартире, в том числе и карманные; все они показывали тоже шесть часов.

Предположение, что все часы были не заведены, не выдерживало критики, так как достаточно было дотронуться до их маятников или стержней заводов, как они немедленно же начинали идти. Мы подивились этой странной, необъяснимой связи между часами и жизнью человека и не могли не рассказать о ней псаломщику Исаакиевского собора – старику лет за семьдесят, – который явился читать над покойником псалтирь.

– Вас это удивляет? – спросил он. – Между тем, для меня ваш случай очень обыкновенен и бывал на моих глазах нередко. Почему это происходит – я не знаю, но сам был неоднократно свидетелем, что часы в доме, со смертью хозяина, иногда останавливаются без всякой видимой причины!…

С тех пор прошло уже двадцать лет, но этот случай по-прежнему остается для нас неразгаданным.

Подлинность вышеизложенного свидетельствуем нашими подписями, с приложением фамильной гербовой печати («Ребус» 1897 г., № 51).

б) Письмо мисс Бэлъ из Голъстона (в Англии). «В июне 1880 г. я приехала в одно имение в качестве гувернантки. В первый же день моего пребывания там, ложась спать, я услышала около себя странный шум, похожий на тиканье часов, которых, однако, в комнате не было. Скоро я убедилась, что этот шум преследовал меня повсюду, прекращаясь, только когда я была не одна; я даже привыкла к этому странному явлению и перестала обращать на него внимание. 12 июля со мной случилось нечто еще более странное: выходя из столовой, я увидела в дверях какую-то темную фигуру с распростертыми руками. В испуге я зажмурила на секунду глаза, когда же открыла их, видение уже исчезло. Через два с половиной месяца (23 сентября) я получила от родственников моих письмо с известием, что в тот день, когда явился мне призрак, утонул мой брат. С тех пор, как я узнала эту печальную весть, тикание невидимых часов совершенно прекратилось».

Из приложенного к этому письму удостоверения постороннего лица, находившегося на пароходе в момент несчастья с Уильямом Бэлем, видно, что день и час, когда оно произошло, совпали с видением мисс Бэль. Последняя прибавила к рассказанному ей еще следующее:

«Незадолго до получения мной вести о кончине брата (числа не помню) случилось еще нечто, о чем я не упомянула в первом моем письме, не думая, чтобы это обстоятельство имело отношение к постигшему меня горю. Едва я легла спать, как вблизи меня раздался сильный треск, точно упало и разбилось вдребезги что-нибудь из посуды. Я не решилась сейчас же встать и посмотреть, что разбилось; на следующее же утро, к удивлению своему, убедилась, что все цело и на своих местах. Три ночи подряд я слышала этот ужасный треск и ни разу не могла доискаться до его причины. Я никогда не имела никаких видений до того дня, когда увидела фигуру, о которой вам писала. Я тогда не успела рассмотреть её и заметила только, что на ней было верхнее платье, похожее на то, в котором я при прощанье видела брата».

Почти каждому, вероятно, приходилось слышать или читать о «часах смерти», т. е. о таинственном шуме, похожем на тиканье часов, раздающемся иногда в жилых помещениях, чаше всего в тишине ночи, и будто бы предвещающем чью-либо смерть. Несмотря на широкое распространение этого «суеверия», образованные люди не находят нужным поближе его исследовать, и до сих пор серьезно продолжают считать единственным его виновником одного жучка из породы «Xylophagae». Жучок этот гнездится в деревьях, преимущественно в дубах, и еще чаше в старой мебели; он имеет обыкновение привлекать свою самку оригинальной музыкой: спрятав передние ножки и щупальца, он ритмически ударяет о дерево головой и краем шейного щитка, производя шум, очень похожий на тиканье больших часов. Очень возможно, что во многих случаях беспокойный этот жучок, действительно, давал повод для суеверных опасений, но имеем ли мы право заключить, что распространенное поверье о часах смерти возникло единственно благодаря этому насекомому? Мне случилось однажды предложить это естественнонаучное объяснение одному крестьянину, слышавшему, по его словам, часы смерти, и он отвечал мне тем самым возражением, которого я ожидал: что и вне дома, когда поблизости не было ни мебели, ни строений, он продолжал слышать тот же шум. «Ведь не в старой же моей шапке сидел этот жучок!» – заметил он не без иронии.

Мистика и особенно спиритуализм издавна признают, что элементарная форма, в которой проявляется для нас трансцендентальный мир, – это разного рода стуки. Такое воззрение существовало и прежде у самых разнообразных народов – у индейцев, египтян, греков, римлян и др., продолжает существовать ив наше время. Столь прочно укоренившееся «суеверие» гораздо легче осмеять, чем найти для него сколько-нибудь удовлетворительное объяснение. По мнению Жана-Поля, «невозможно считать лишенными основания факты, с давнего времени и повсеместно известные; ведь никакая нация, – говорит он, – не станет утверждать, что имеет короля или ведет войну, если этого в действительности нет». Самый факт – стуки, известные под названием «часов смерти», и не оспаривается почти никем; сложилось же это поверье, я полагаю, не потому, что есть на свете стучащий жучок, а вследствие бессознательного, может быть, вывода, сделанного в разное время множеством людей из отдельных своих наблюдений. Вывод этот может, конечно, быть и ложным, и ссылаться на то, что «глас народа – глас Божий», научная мистика не имеет никакого

основания; ей скорее подобает помнить слова Джордано Бруно: «Laverita amata la comnagnia dei pochi e sapienti, odia la moltitudine»

Для нас, живущих в конце XIX века, только с переходом в иной мир могут вполне разъясниться эти тайны; но раньше или позже настанет, вероятно, день, когда они раскроются и перед земной наукой.

«Опрометчиво поступает тот, кто вне области чистой математики решается объявить что-либо невозможным», – говорил астроном Араго. Предоставляем самому читателю решить, следует ли считать математически и вообще логически невозможными нижеследующие случаи:

в) Весной 1863 г. супруги Сьюэль схоронили свою маленькую дочь Лили. Вот что пишет мать умершей:

«Незадолго до смерти нашей Лили муж мой, я и наш маленький сын сидели в комнате больной и старались её развлечь, как вдруг внимание наше было привлечено звуками музыки; она раздавалась как будто в углу комнаты и напоминала эолову арфу. «Слышишь музыку, Лили?» – спросила я но, к удивлению нашему, она ответила; «Нет». Звуки между тем все росли и, наконец, наполнили всю комнату, не уступая по силе полному тону органа; затем они стали удаляться – как будто играющие спускались с лестницы – и, наконец, умолкли. Старшая дочь наша была в это время в кладовой, а служанка в кухне, т. е. двумя этажами ниже нас, и, тем не менее, обе они также слышали музыку׳ и говорили о ней друг с другом. Это случилось около четырех часов дня. На другой день было воскресенье; в комнате больной, кроме моего мужа, сидели две гостьи: одна наша родственница и прежняя няня Лили. В тот же самый час, как и накануне, опять раздались те же звуки, и все слышали их, в том числе и я, занятая в кухне приготовлением молочного кушанья для больной. На следующий день музыки не было, но во вторник, опять в то же время, она возобновилась, и в этот же день ребенок наш умер. Ни один инструмент не способен издавать в человеческих руках тех нежных, жалобных звуков, которые нам троекратно пришлось слышать».

М-р Сьюэль прибавил со своей стороны следующее: «Я убежден, что слышанные нами музыкальные звуки не могли доноситься с улицы, от которой дом наш, расположенный в глубине большого сада, отстоял ярдов на 50. В соседнем доме никто в то время не жил. Музыка продолжалась всякий раз с полминуты; интересно, что больной ребенок, очень любивший музыку, не слышал ни единого звука».

г) В сочинении «Euthanasia» из надежного источника приведен следующий рассказ о смерти восьмидесятидвухлетнего прелата Хохштэтера.

«Накануне его смерти, последовавшей 7 ноября 1720 г., все бывшие в его комнате услышали пение чудного голоса, сопровождаемое тихой, благозвучной музыкой; казалось, звуки проникали в окна с улицы. Их слышали два раза: в 9 ч. вечера и в 3 ч. утра. Выражение блаженства на лице умирающего позволяло думать, что он больше других наслаждался этой музыкой, растрогавшей всех, кому удалось её услышать. Хохштэтер был большой любитель духовной музыки и еще за два дня до смерти ослабевающим голосом пел хвалу Богу».

д) Подобный пример, мы находим в некрологе немецкого поэта Мерике.

«8 сентября 1874 г. поэту исполнилось 70 лет. Скромно отпраздновав этот день, он рано лег спать, но сестра его Клара и дочь Мария еще не ложились. На улицах той отдаленной части Штутгарта, где жила эта маленькая семья, уже водворилась полная тишина, но вот её внезапно прервал громкий аккорд, и комнаты огласились звуками арфы. Это продолжалось недолго: музыка прекратилась так же неожиданно, как и началась. Клара подошла к окну посмотреть на музыкантов, пожелавших сделать сюрприз поэту, но, ни на улице, ни в доме их не оказалось. Старик спросил из своей комнаты: кто это играл? Услышав от сестры и от дочери, что никого не было видно, он задумался и потом заметил: «Для меня уже не наступит более день рождения». Слова его оправдались».

Если мы желаем подходить научно, то должны принять простейшее из всех объяснений, возможных для подобных фактов, не допуская, чтобы личные наши чувства и желания одерживали верх над требованиями рассудка. Предсмертные галлюцинации могут быть во многих случаях вполне удовлетворительно объяснены чисто физиологическими причинами: расстройством кровообращения, мозговой деятельности и т. д. В силу закона психологической реакции, галлюцинации человека, измученного болезнью, могут быть и приятного характера. Известно, что жертвы инквизиции иногда во время пыток впадали в экстаз (Wonneschlaf), и что умирающие от голода и жажды часто перед смертью видят во сне роскошные пиры.

Но если не один умирающий, а и другие слышат мистическую музыку? Тогда приходится уже допустить, что впечатления умирающего могут телепатически передаваться другим лицам. Для тех же случаев, когда музыку׳ слышали после чьей-либо смерти, далее и такое объяснение оказывается недостаточным, если мы не предположим, что тут смерть наступила позже, чем её констатировали. Это предположение не заключает в себе ничего невероятного; слух, например, остается очень долго деятельным, иначе не был бы возможен тот ужасный факт, что иногда рыдания и крики отчаяния окружающих возвращают на несколько моментов к жизни тех, от кого она, по-видимому, уже отлетела.

Однако и при таком предположении все-таки остаются непонятными случаи, в которых сам умирающий не слышит музыки. В поисках их разгадки некоторые смелые психологи еще более углубляются в область мистики; даже такие

научно и философски образованные люди, как г-да Перти и Шиндлер прибегли для объяснения их к метафизическому понятию о душе, как об особой сущности, выходящей за пределы знакомого нам (феноменального) я. Предполагается, что деятельность души при обычных условиях как бы не существует для нашего мозгового сознания, точно так же, как для пробудившегося сомнамбула не существуют совершенные во сне поступки. Такой взгляд на душу не заключает в себе логического противоречия; в этом убеждают нас такие общеизвестные свойства нашей природы, как раздвоение сознания во сне , память, совесть, а также известное в мистике «раздвоение личности». Душе, понятой таким образом, и приписывается интересующее нас загадочное явление; при наличности неизвестных нам условий, деятельность её телепатическим путем передается сознанию умирающего и близких к нему лиц («Ребус», 1890 г., № № 43-44).

е) Я проводил и это Рождество, как и во многие предыдущие года, в поместье старых друзей, где постоянно собирались одни и те же члены дружной семьи. Но в этот раз наша праздничная встреча была омрачена великой утратой: наш добрый друг, наш веселый хозяин, центр и душа нашего общества, внезапно покинул нас во цвете лет. Незначительная болезнь в продолжение недели… и мы, так весело расставшиеся несколько месяцев тому назад, сошлись опять в этом доме, не на радость, а чтоб разделить общее горе и наговориться о покинувшем нас друге.

Немало странных обстоятельств пришлось мне узнать из разговоров осиротевшей семьи.

Так, приблизительно за месяц до смерти нашего друга молодая девушка, немка, гувернантка его детей, встретив В. во время прогулки, внезапно ощутила какое-то странное не то предчувствие, не то представление, как будто он должен скоро умереть, хотя в это время он был еще совершенно здоров.

Впечатление это было в ней так сильно, что у нее невольно вырвалось то, о чем она думала. – Как странно, – ответил ей В., – в эту минуту я точно то же чувствовал сам.

Во время его болезни та же молодая немка и так же внезапно увидала перед собой сцену, точно повторившуюся наяву, после его смерти. В её видении ей представился гроб, совершенно незнакомой ей формы, нисколько не похожий на те, которые ей приходилось видеть у себя на родине. Немецкие гробы в некоторых отношениях отличаются от наших.

Следующие факты узнал я от одной знакомой дамы, друга означенного семейства, жившей довольно далеко от их поместья. Я передаю их подлинными словами двух её писем ко мне.

«Первое известие, которое мы имели о В., было письмо Л., уведомлявшее нас о его смерти. Получено оно 9 апреля. В продолжение многих недель перед тем мы не имели о них никаких известий, ни прямых, ни косвенных. По меньшей мере, две или три недели до получения письма Л. мы обе, моя мать и я, почувствовали одновременно, как будто что-то нехорошее случилось с семьей В. Чувство это было особенно сильно у моей матери и так угнетало ее, что, не считая удобным в данном случае писать им с единственной целью узнать, что у них происходит, я вздумала поискать у себя какую-нибудь гравюру, чтобы, посылая им ее, написать, кстати, но день ото дня откладывала свое намерение. Все это время нам обеим было что-то не по себе, как ни старались уверить друг друга, что все это вздор, воображение, беспокойное состояние наше не уменьшалось, напротив… За ночь или за две перед его смертью я два раза просыпалась от ощущения холодной руки, прикасавшейся к моему лицу, и при этом будто слышался чей-то вздох.

Я испытала почти то же самое незадолго до смерти моего брата, но тогда я не придала этому никакого значения. Наконец, в ночь на воскресенье, день, в который известие о смерти В. дошло до нас, я была разбужена колокольным звоном в нашей сельской церкви, викарий которой в это время был опасно болен. Звон начался около полуночи, так как было ровно десять минут первого, когда, досадуя на помеху моему сну, я посмотрела на часы, после чего крепко заснула. Звон этот произвел на меня тягостное впечатление, хотя я объяснила его возобновлением старого обычая звонить при смерти духовного лица и подумала, какое может произвести это дурное впечатление на нашего больного соседа, жившего как раз напротив церкви, что я и сказала моей горничной, когда та вошла утром ко мне. Отправившись затем в комнату матери, я застала её с письмом Л., извещавшим нас о смерти В. Нисколько не приписывая колокольному звону какого-либо предзнаменования, я попросила молодую девушку, гостившую у нас в это время, пойти узнать у церковного старосты, в котором часу скончался викарий и что заставило их возобновить так некстати старинный обычай? Оказалось, что викарий не умирал и никакого звона не было».

Сообщаю эти странные факты так, как они происходили, без всяких комментариев, исключая разве первый, который можно еще объяснить «передачей мыслей» от моего покойного друга В. к молодой немке («Light», см. «Ребус» 1884 г., № 34).

ж) «Пет. Лист.» передает о следующем происшествии, случившемся в С. – Петербурге. У купца Антона Павловича С… ва, живущего на Литейном проспекте, висел в роскошном кабинете в позолоченной раме портрет отца его, проживающего в Москве. Отец его, хотя и старик, но очень бодрый и совершенно здоровый человек, отличался крепким организмом. По возвращении с дачи, у всех картин, и в том числе у портрета отца г-на С… ва, шнуры, на которых они висели, заменены были новыми и крепкими. На днях вечером, когда г-н C…ов с семейством пил чай в столовой, в соседнем кабинете раздался стук от упавшего на пол предмета; все бросились в кабинет, и там оказалось, что портрет отца г-на С… ва упал на пол со стены, вследствие того, что шнур лопнул. На г-на С… ва это обстоятельство произвело крайне неприятное впечатление, и ему невольно представилось, что в этот момент его отец умер в Москве. И действительно, предчувствие его сбылось: на другой день утром получена была телеграмма, извещавшая, что накануне вечером отец г-на С…ва скоропостижно скончался («Пет. Лист»; см. «Ребус» 1885 г.,.42 49).