Атрий с застольем. Изюм, финики, сыр и оливы. Мясо ягненка, вина третий-четвертый кувшин. Вот и еще один день – зимний, холодный, дождливый. Если не вспомню всего, ты добавлять не спеши. Я ведь, как Титий, теперь, морщусь, под моросью мокнув, Доблесть играю и честь, щупая раны мои. Если б не старая боль, я и комедию мог бы С блеском сыграть для тебя, что ты там не говори. Зря ли я каждую ночь бой страшный вижу подробно — Вставших коней на дыбы, воинов дрогнувший ряд, — Чтобы вернуться домой из материнской утробы Снов, и приюта просить, Вакху справляя обряд. Чтобы встречая друзей-однополчан на задворках Форума – о лошадях, женщинах, слухах, рабах, О чем угодно болтать в тени полуденной, только Не о победе своей, и не о смерти в горах. Чтоб в колоннаде стоять, молча лицо запрокинув, Гарью святилищ дыша, слезы постыдные лить. Чтобы впустую жевать всех предсказаний мякину — Жребий не бросить уже. Прошлого не воротить. В термах на теплых камнях я, от себя не очнувшись, Спор о заездах возниц – сколько потрачено сил! — Выслушал. Душу отвел на говорливом чинуше, Не разделил с ним вина, хлеба с ним не преломил. Банщик-мальчишка меня зря только ласково маслил. Но не взаимность была – грубость – ответом моим. Нет мне покоя нигде. – Что ж, не могу выйти разве В хмурый запущенный сад, злиться, что сердце болит? Слушать, как с цирком сбежал раб-казначей у кого-то, Доблестной смерти моей должен был я вопреки. И как в провинции бунт будто замыслил, когорты Выведя, Тит, но уплыл вниз по теченью реки.

Под кипарисом меня встретив, ты спас от безумства, От похотливых волчиц и от настырных юнцов. Вывел двором, где во след ветка шептала стоусто: Следуй безмолвно за ним, спрятав от ветра лицо. К дому меня приведя, к старой моей голубятне, Любящий моря волну, ты не оставил меня. Может быть выпил со мной? Может быть выслушал? – Вряд ли. Молча со мною сидел в сумерках долгого дня. Можешь добавить теперь, есть что к пропетому если. Или продолжить вином скрашивать скромный досуг. Скоро светильник внесут, чтоб развернуться где песне Было о наших годах. – Жаль ты на музыку глух.