И когда надоел нам, как горькая редька, Маршак, Ты открыла мне тайну и несколько раз повторила — Чтоб услышать глухое биение пульса в ушах, Надо спрятаться в шкаф, где пропахло белье нафталином. Из космической будки, из норки, где тесно вдвоем, В щель в фанерных щитах я увидел стволы без скворешен, Среднерусскую графику, мерзлую тушь, монохром, Тусклый свет наклоненный, распутицу, дождь неокрепший. Под фонарик отцовский, горящий во тьме горячо, Брату, как в платяном животе кашалота Ионе, Дни рожденья, замужества, смерти, чего-то еще Ты читала по книге из библиотеки районной. Для того, пролистав, ты пугала меня темнотой, Чтоб лицо открывать на граните в щербатом овале, Чтобы с кладбища я возвращался уставший домой И лежал, сжавшись, как эмбрион, в остывающей ванне.