Узнав, что с Женей случилось несчастье, подружки прибежали её проведать. Лида, соседка Жени по парте, спросила:

– А где ты напоролась на стекляшки?

– На тропинке. Около большого камня. А что?

– Так я и знала! – сердито сказала Лида. – Это опять Бирюлькин! Он всегда там в войну играет. Наставит на камень пузырьков, бутылок и из рогатки по ним – бац! бац! Так стёкла и летят. Только в прошлую субботу его сторож поймал, заставил все осколки собрать и в урну выбросить. А он опять!.. Сколько раз ему наша вожатая говорила: «Бирюлькин, надо же о других думать!..» А с него как с гуся вода. Ещё и хвастается: «А чего я буду думать? Я никогда не думаю. Я делаю, как хочу!..» Прямо бездумкин какой-то!

– Правильно! – подхватили девочки. – Не Бирюлькин он. Бездумкин он настоящий! Мы его так и будем звать—Бездумкин! Бессовестный! Надо его матери сказать и отнять рогатку.

Дня через два девочки принесли Жене рогатку:

– Вот возьми! Мать у Генки из кармана вытащила. И такую ему взбучку дала!

– А он другую сделает, – вслух подумала Женя.

– А мы и другую отнимем!

– Нет, – задумчиво сказала Женя. – Это не поможет. Нужно что-то другое придумать.

– А что? – удивились девочки.

– Я ещё тоже не знаю. Только надо, чтобы Генка сам понял и перестал быть Бездумкиным.

Что делать с Генкой, Женя не придумала. Зато прозвище «Бездумкин» так к нему и прилипло.

Нога зажила только через две недели. Утром Женя с мамой проводили дедушку, который ехал лечиться в Ессентуки. А когда вернулись с вокзала, Женя отпросилась погулять.

– Только недалеко! Ногу натрудишь! – крикнула вслед мама.

«Наконец-то я выбралась», – подумала Женя, вступая под зелёные своды рощи. Едва она прошла по тропинке до первого поворота, как услышала громкий визг. Потом – треск ветвей. Женя глянула в просвет между деревьями: на встречу ей бежала здоровенная свинья. «Ну и пусть себе бежит, – подумала Женя, – обойду её подальше, да и только».

Но свинья вела себя очень уж странно. То визжала, будто её режут, и летела напрямик, ломая кусты. То вдруг останавливалась и начинала так яростно рыть землю носом, словно хотела закопаться в неё совсем. Потом принималась мотать головой и снова как ошпаренная бросалась вперёд.

– Бедная Хрюшка, что у тебя болит? – спросила Женя, став на всякий случай за толстое дерево.

Но свинья, ничего не видя, промчалась мимо, влетела в жидкую грязь канавы и стала как заведённая окунать и вытаскивать морду из воды. Но и это, видно, ей не помогло. Завизжав пуще прежнего, свинья выскочила из канавы и как сумасшедшая помчалась вдоль шоссе.

* * *

Вышла Женя на полянку у Большого Дуба да так и ахнула. Трава истоптана. Цветы вырваны. Земля изрыта. У корней дуба – ямы, на стволе глубокие царапины и даже кусок коры сорван.

– Что ж ты, бессовестная, наделала! Зачем ты сюда приходила, противная?! – рассердилась Женя. И вдруг вспомнила: «Свинья же ест жёлуди!.. Ведь она могла их тоже…» У Жени мороз побежал по коже.

Она бросилась обыскивать всё вокруг. Заглядывала под кустики. Звала. И когда уже совсем отчаялась, вдруг на колючке гледичии увидела голубую ниточку – ту самую, которую повязала Желудино вместо галстука. Ниточка висела высоко, Женя еле до неё дотянулась. Может, Желудино сидел тут, на дереве? Тогда свинья никак не могла его достать… А остальные?..

И хотя Женя ничего больше не нашла, домой она возвращалась с робкой надеждой: может, Желудино и его братцы всё-таки живы. Жене нужно было с кем-то посоветоваться. Но дедушки нет. Рассказать маме?.. Но она эти дни приходит с работы такая усталая и раздражённая, что, скорее всего, посоветует «выбросить эти фантазия из головы».

Вечером на балкон прилетели Щеглик и Карра. Они были взволнованы: вскидывали крылья, что-то кричали. Но Женя ничего не могла понять. «Вот дедушка сразу бы понял», – вздохнула она.

Теперь оставалась надежда только на Кукушку, что живёт в часах. Нужно поговорить с ней с глазу на глаз. Женя нарочно не зажгла свет, села на скамеечку напротив часов и шёпотом, чтобы никто другой не услышал, стала просить:

– Кукушка, миленькая, ты ведь всё знаешь. Ты и про волшебные жёлуди знала. Я вот нашла только галстук Желудино. Ну скажи мне, пожалуй ста, где он сам? Где его братцы?.. Живы?..

Сумерки вползали в окна. Сгущались, выступали из углов тени. Еле виден домик часов на стене. Так-так, так-так! – одобрительно постукивал маятник. Женя напряглась: вот-вот откроется дверка часов, и Кукушка скажет, что…

И тут распахнулась дверь. Щёлкнул выключатель. Женя съёжилась и закрыла глаза от яркого света. Вошла мама.

– Ты здесь? А я тебя искала! Что с тобой?

– Ты опять её испугала, – огорчённо сказала Женя.

– Кого испугала? – удивилась мама.

– Да Кукушку же. Она только хотела появиться…

– Ну и фантазёрка! Ты ведь знаешь, что она выскочит, когда стрелки покажут десять. То есть через полчаса.

– Нет, мама! Я слышала, как скрипнули дверцы. И они уже чуть-чуть приоткрылись. И тут ты вошла.

– «Ну почему нас взрослые не понимают? – с обидой думала Женя. – А ещё говорят, что они тоже были детьми!»

Она потушила свет, улеглась и снова стала шептать:

– Кукушка, миленькая, теперь нам никто не помешает. Ну расскажи, пожалуйста, расскажи…