- Ты понимаешь чем рискуешь!?- Калина и Пашков сидели друг против друга в просторном кабинете кладовщика.- Тебе Шебаршин о пяти годах по первой ходке говорил?- продолжал сурово вопрошать Калина.

  - Стращал,- криво усмехнулся Пашков. Он уже оправился от первоначального стресса испытанного в момент, когда его "застукали".

  - Он тебя не стращал, он предупреждал.

  - Иваныч, брось мораль читать, это бесполезно. Единственно, что я тебе обещаю, что тебя я никогда не подставлю, а всё остальное... Ты не беспокойся по документам у меня всё будет "бить", здесь меня никто не поймает. И потом... Сколько я возьму...? В общем объёме продукции этого же никто не заметит.

  - Как никто? Вон Карпов тебя уже засёк... другой, третий, разговоры пойдут, что кладовщик втихаря золотые детали стрижёт.

  - Да кроме этого Коли, никому больше дела нет. Другие рабочие меня никогда не продадут.

  - Что, думаешь если деньги им на выпивку даёшь, значит не заложут?- в глазах Калина промелькнула усмешка.

  - Хочешь верь, хочешь нет... но из этих мужиков никто. Один тут такой, дятел со стажем...

  Разговор не удовлетворил Калину. Кладовщик ясно дал понять, что будет "брать" и дальше. Доложить Шебаршину - у Калины такого и в мыслях не было. Да, ему всё меньше нравился Пашков, тем более после того, как выяснилось, что он занимается откровенным воровством у него под носом... Хотя... Каким воровством? У кого? Не у него же ворует, не у государства... у хозяина. А хозяин на поверку оказывается такая гнида. Нет, нет и нет, хоть ему так часто и грубо напоминают о его немосковском происхождении, что он здесь чужак и должен платить... Ему, конечно, обидно, что Пашков на правах москвича ту же квартиру получил бесплатно, а Шебаршин по праву сынка номенклатурной шишки имеет возможность без риска открыть фирму и дуриком, не прикладывая особых усилий, грести деньги. Гребёт с его помощью, а бросает за это какие-то ничтожные две тысячи. И всё-таки Пашков был куда ближе, такой же бывший офицер, тянувший лямку нелёгкой службы. А Шебаршин мажор, с детства имевший по блату все доступные блага. Нет, заложить кладовщика Калина не мог.

  Пашков из разговора это понял, но в то же время осознал, что шеф теперь будет делать всё, чтобы помешать ему "брать". И надо же такому случиться именно тогда, когда он, наконец, нашёл место куда можно без помех сплавлять добычу. У него даже мелькнула мысль предложить Калине заняться тем же, но он её тут же отверг - слишком уж начальник производства был "приближен" к хозяевам фирмы. Поразмыслив, Пашков решил, что надо торопиться, "брать" как можно больше и быстрее.

  В следующую субботу Пашков отнёс на Рождественку материала на триста долларов, чем вновь привёл Настю в смешанное чувство радости и страха одновременно. Таким образом за январь он заработал в фирме тысячу четыреста рублей, а "добыл" более пятисот долларов. Он был доволен результатом, но чувствовал, что его "хлебное" место становится всё "горячее".

  У Калины "открытие" подпольной деятельности кладовщика стимулировало раздумья в той же плоскости. Шебаршин так и не собирался по заслугам оценивать его работу, а деньги были очень нужны, ведь сына летом необходимо было положить на обследование в хорошую частную клинику. Валя предложила продать квартиру в Алма-Ате. Но Калина, переговорив по телефону с тёщей, отказался от этой затеи - там на всех заборах пестрели надписи:" Казахи, не покупайте дома и квартиры у русских. Они всё равно убегут отсюда и вам всё достанется бесплатно". Исходя из такой "перспективы" продать квартиру за хорошие деньги сейчас не удастся, и лучше приберечь её до лучших времён, когда несколько спадёт межнациональная напряженность. А то что она спадёт, Калина не сомневался - он хорошо знал казахов, этот народ не обладал кавказской способностью "хранить" ненависть столетиями.

  Проще всего было "проконсультироваться" у Пашкова, но напрашиваться... Нет, ни за что, уж он сам как-нибудь подсуетится, но от подчинённого ни в чём зависеть не будет. Пришла пора использовать внука своей бывшей квартирной хозяйки - пусть отслужит за то, что его устроили на работу. Калина вызвал Романа и уединившись в кабинете минут пятнадцать с ним говорил... Теперь Роман к концу рабочего дня сдавал уже бригадиру не всю лигатуру которую "налущил", и не все транзисторы, которые настриг, а часть прятал и относил в кабинет Калины. Сухощуп это видел, но в бригаде главенствовало негласное правило: обязательной является только сдача червонца по пятницам на общебригадную попойку, а в остальном... От бригадира узнал и Пашков. Калина же в свою очередь занялся поисками "рынков сбыта", то есть приёмных пунктов. Он стал покидать завод в разгар рабочего дня, вроде бы для поездок в организации на предмет приобретения радиотехнического лома. Адреса и телефоны приёмных пунктов Калина приноровился узнавать из объявлений в различных газетах. Где-то с середины февраля сдавать детали начал и он...

  В том же феврале, когда заканчивали переработку "англичанки", Горбунов привёз машину материала из так называемого ЦУПа, центра управления полётами космических кораблей. После разгрузки, снабженец отвёл Пашкова в сторону и зашептал:

  - Я много лишнего привёз... Эти цуповцы пьяные были, считали через пень колоду... Давай так, пересчитаем и что сверх приёмного акта, пополам с тобой разделим...

  В тот вечер они вдвоём остались после работы. Калина тоже посидел с ними час, но увидев, что пересчитывать ещё долго, уехал домой, уверенный, что кладовщик и снабженец тоже скоро уедут, отложив приём-сдачу на завтра... Но те упорно считали ещё два часа и ушли после девяти вечера... нагруженные "излишками". У Горбунова была битком набита его большая дорожная сумка, а Пашков часть вынес в своей небольшой, а часть спрятал у себя в кабинете, намереваясь остальное перетащить в несколько приёмов...