Калина сидел в комнате с невысоким закрашенным водоэмульсионной краской потолком, за столом, уставленным в основном закусками растительного происхождения. Напротив откинул-ся на спинку стула его уже захмелевший шурин Василий. Сестра Клавдия, на пять лет моложе бра-та, маленькая, остролицая, шустрая, не могла усидеть на месте, постоянно вскакивала, хлопотала.

  - ...Сейчас, Петь, жизнь у нас, совсем труба. Раньше то как... раньше мы все при деле были. Говоришь пили? Да пили, но после работы, а в страду никогда, пока хлеб не уберём никакой пьян-ки. Вот что значит при деле... Председатель, бригадир... они всегда работу найдут... А после рабо-ты, как же без этого...- пьяно разглагольствовал Василий.

  - Ну а сейчас, что у тебя дела нет? Вон на огороде... Клава же не управляется и там, и со скотиной. Помог бы,- раздражённо возразил Калина.

  - Неа... эт не то... не мущщинское это дело. Мы ж к чему привыкли, чтобы начальство указание давало, а огород, дом, это всё бабьи дела. Я тракторист, на тракторе пожалста, а за коровой убирать, или там на огороде с лопатой, мотыгой... неа.

  - А она, значит, пусть и лопатой и мотыгой!? Посмотри, как она ухайдокалась, и ещё на ра-боту ходить успевает, и за детьми смотреть! - Калина смотрел на шурина с откровенной нена-вистью.

  Прибежала сестра с кухни

  - Петенька... успокойся, что ты!

  - Не нратся... так и иди с моего дома! Ишь воспитатель выискался... приехал тут с Мос-квы...! Да я всё про тебя знаю...! Ворюга ты, деньги украл, когда в армии служил и квартиру себе в Москве справил! Я тебя выведу...!

  - Да замолчи ты!- Клава кинулась к мужу и закрыла ему рот ладонью.

  - Ты не очень-то хорохорься. Дом этот моих родителей. Не очень хороший дом, но твои и такого не заимели, вечно по чужим углам скитались, и ты такой же... Начальство тебе указать должно... Сам и шагу ступить не можешь, хрен обоссаный!- Калина поднялся из-за стола и "ода-рив" шурина уничижительным взглядом, вышел.

  Он приехал к сестре один. Валентина осталась в Москве, навещала лежащего в клинике сына. Старшая дочь на каникулах перед выпускным классом сидела дома и упорно занималась с учебниками - при переходе в московскую школу она, алма-атинская отличница, скатилась до хо-рошистки. Калина уже неделю жил в бывшем родительском доме. Кругом во всём летнем буйстве красок простиралась прекрасная земля, лучше которой и быть не могло. Трудно сказать, что по-несло в пятьдесят четвёртом году его, тогда ещё молодых, родителей отсюда, от метровой толщи чернозёма, от щедрого тепла, обилия влаги, где такое плодородие, что с простой палки вырастает дерево... Зачем поехали в безводные, малоплодородные, холодные павлодарские степи? Какой же должна была быть изощрённой пропаганда, чтобы так обмануть людей, соблазнить...?

  Назад вернуться оказалось куда трудней. Родители смогли это сделать когда старшие дети уже "выпорхнули из гнезда", дочь закончила институт, сын стал офицером. Они вернулись на Кубань с младшей дочерью, которая и унаследовала купленный за все скопленные "целинные" деньги небольшой саманный домик. Пожили в нём отец с матерью недолго - дурная авральная "целинная" пахота в течении почти тридцати лет, суровый климат, пришедшее в конце-концов осознание, что власть их просто-напросто "кинула", фактически задарма забрав молодость, здоровье... Всё это не могло способствовать долгой жизни, как и большинству прочих рабов всевозможных коммунистических барщин.

  Калина постоял над могилами матери и отца. Слеза сама собой, против воли, выкатилась на его щёку. Ему было до боли жаль родителей за выпавшую им тяжкую и безрадостную жизнь. До "целины" они имели дом в зажиточной казачьей станице... но вернуться пришлось в этот неустро-енный посёлок, нищий отстающий совхоз. В станицах дома стоили дорого, не с целинными день-гами было их покупать. А в этом, так называемом, посёлке сельского типа в то, ещё советское, время почти поголовно жутко пили, а после развала Союза, когда фактически развалился и совхоз, пить стали беспробудно. Сейчас стоял июль, пора было начинать уборочную, но никто не чесался. На личных приусадебных участках и огородах работали в основном женщины... Калине было жаль сестру, которая была вынуждена найти жениха здесь, жаль племянников, мальчика и девочку се-ми и десяти лет.

  - Если я в Москве закреплюсь, я и тебя, и ребят твоих отсюда вытащу, а эту пьянь... бросай,- советовал он сестре.

  - Да что ты Петенька, куда же я, я ж в городе не жила никогда... да и он... он же детям отец,- заливалась в ответ слезами сестра.

  По улицам посёлка сновали азербайджанцы на грузовиках и автофургонах, по дешёвке ску-пали то, что созревало в садах и огородах. Помидоры, персики, черешню везли в большие города продавать, приценивались к поспевающим яблокам, грушам, сливам, винограду. Никто из жителей посёлка, даже те, кто имел собственные машины не пытались куда-то поехать и продать, то что в изобилии росло у них рядом с домом. Да и некогда было, пили всё: водку, спирт, домашнее вино... С весны в посёлке стали появляться турки-месхетинцы, курды... щёлкали языками, удивляясь, как можно так плохо жить на такой земле... приценивались к домам, к почти бесхозной, уникальной земле. В Поссовете, пока им противились, даже если спившиеся хозяева и не прочь были продать свои жилища вместе с землёй, но пришельцы упорно вели "осаду".

  - Если месхеты здесь поселятся, готовтесь бежать сразу,- предупредил сестру Калина.- Я их нравы хорошо знаю. Они под Алма-Атой в Иссыке живут, рядом с ними невозможно существо-вать. И в Узбекистане они тоже компактно жили, там изнасилования чуть не через день случались, но в конце концов узбеки тоже озверели и их выгнали. Вы так не сможете. Месхеты, конечно, по своему, несчастные люди. Сталин от них Грузию очистил, они и остались без родины, без места на земле, вот и ищут слабину, где устроиться можно, местных вытеснить. А ваш посёлок как раз такой. Все эти пьяни вроде Василия твоего, они вас, жён своих и детей защитить не смогут. Так что, если припрёт, бери детей в охапку и в Москву, помни там у тебя брат и сестра...

  Калина рассчитывал погостить три недели, но и двух не выдержал - от новых переживаний у него опять стало покалывать сердце...

  Пашков в отсутствии Калины старался в "поте лица", ударными темпами увеличивая еже-дневную "добычу". Шебаршин вновь пару раз налетал с облавой... и застукал рабочих за распити-ем во время обеденного перерыва. Шума было много. Директор долго изощрённо распекал Паш-кова и Сухощупа, после чего бригадир подал заявление об уходе. Шебаршин сразу остыл, так как бригадир был единственным, кто сумел освоить работу на "дробилке". Он поручил Пашкову уго-ворить бригадира остаться... Второй раз директор застал напившегося в усмерть Карпова... и про-молчал. Эта непонятная реакция насторожила Пашкова - нетрудно было догадаться, что этот про-пащий пьяница, а в прошлом заводской начальник, "стучит" не только Калине, но и Шебаршину. О том же красноречиво свидельствовало то, что рабочие в фирме не задерживались, менялись как перчатки и лишь Володю Карпова несмотря ни на что не увольняли.

  И ещё одно наблюдение сделал Пашков. Роман Обделенцев и без своего благодетеля, Кали-ны, в бригаде не потерялся. Природная хитрость помогла ему "рассечь", что на этой работе можно неплохо "иметь". Как, он ещё пока не знал, но присматривался, искал. Пашков не раз замечал, что парень внимательно прислушивается к их разговорам с Сухощупом. А в этих разговорах Пашков советовал бригадиру тоже "настрич" конденсаторов с транзисторами и сдать. Но бригадир этим советом воспользовался лишь однажды, да и то не столько в своих интересах, сколько для "об-щества". Много задолжав Пашкову, он постеснялся просить у него и решил добыть деньги на обя-зательную пятничную выпивку таким образом. Всей бригадой в течении часа они настригли золо-та и платины. Сухощуп выяснил у Пашкова куда можно это сдать. Пашков не стал раскрывать своё "коронное" место и направил его на Ордынку, благо день был будний. Обделенцев сам нап-росился, и бригадир взял его с собой в обеденный перерыв. Вернулись они немного опоздав. Сухо-щуп сразу нашёл Пашкова и попросил отойти в укромное место, чтобы сообщить нечто важное. Пошли на склад.

  - Знаешь кого мы встретили на приёмном пункте?- чуть не в ухо зашептал бригадир, хоть на складе никого больше не было.

  - Кого?- с замиранием спросил Пашков, предвидя самое худшее, что там их застукал сам Шебаршин.

  - Горбунова!

  Пашков с облегчением рассмеялся:

  - Представляю как вы перепугались

  - Да не только мы, и он тоже,- заулыбался уже и Сухощуп.

  - Сдали то хоть нормально, не разбежались друг от друга?

  - Всё путём. Поговорили, он реле с матриц принёс сдавать. Откуда они у него? Наверное в ЦУПе со сдатчиками скорешился?

  - Наверное,- усмехнулся Пашков, отлично знавший откуда эти реле у снабженца...

   2

  На работу Калина вышел в середине июля и сразу же у него состоялся разговор с директо-ром. Шебаршин даже не поинтересовался, где и как отдыхал его начальник производства, зато сразу озвучил то, что в данный момент более всего его беспокоило:

  - Пётр Иванович, мне надо с вами срочно переговорить. Дело в том, что я уже не сомнева-юсь, ваш кладовщик занимается воровством, причём воровством в крупных размерах...

  Калина не производил впечатление человека отгулявшего отпуск: усталые глаза, осунувше-еся лицо... Но директор, похоже, не видел этого, вёл себя будто они расстались день назад.

  - Не могу ничего сказать, не замечал. Может пока меня не было?

  - Ничего подобного. Он ворует давно и по многу. И вы знаете об этом. Вам же был сигнал, но вы почему-то и мне не доложили, и со своей стороны ничего не предприняли. Почему?

  "Карпов... через голову настучал, сука",- сообразил Калина и сердце неприятно заныло. Возвращение из отпуска ознаменовалось "холодным душем".

  - Ничего я не знаю. Подозрения были, но они не подтвердились. Так что и докладывать было нечего.

  Шебаршин с полминуты удавьим взором смотрел на Калину. Потом вдруг сменил тон и заговорил вкрадчиво, почти дружелюбно:

  - Ведь он же не только у меня, он и у вас ворует. Понимаете? Из-за таких как он у нас боль-шие потери, почти нет прибыли и мы не можем вовремя расплатиться с кредиторами, не можем повысить и вам зарплату. Пётр Иванович, вы сейчас со свежими силами займитесь этим вплотную. Поймайте мне его, поймайте с поличным. Его надо принародно наказать для острастки. Я кое в чём пытался его прищучить, но с документацией у него полный порядок, а за руку схватить... это вам сподручнее. Поймайте, Пётр Иванович, а уж я вас не забуду отблагодарить, премию в конце года выпишу...

  По пути на завод Калина чертыхался и плевался: "Ну гад... премию. Знаю я твою премию, имею печальный опыт. Отпускные и те зажилил, даже сейчас не вспомнил. Если бы не кладовщик, за свой счёт бы в отпуск поехал. Но что верно, то верно, Сергей, похоже, и в самом деле зарвался".

  - Ну что, Иваныч, как отдохнул, куда ездил?- обычным вопросом с радушием встретил отпускника Пашков.

  "Ишь лыбится, доволен. Небось за этот месяц натырил выше головы",- неприязненно подумал Калина, а вслух сказал изобразив подобие улыбки:

  - Да ничего... На Кубань к младшей сестре ездил, к родителям на могилы. Ну а у тебя, как тут дела?

  - Всё в ажуре. Шебаршин, правда, замотал. Докладывать себе заставлял каждый день после работы, сколько готовой продукции поступило на склад из цеха. Это он так производительность поднять хотел, пока ты в отпуске. Ну я просёк, конечно, это дело и примерно столько же сколько при тебе делал. Он ругался, а я говорю, это максимум, больше не получается,- с подтекстом в котором значилось: тебя не подставил, объяснил свои действия Пашков.

  - Ты это, Сергей... ты поосторожней,- не реагируя на подтекст, как бы невзначай предуп-редил Калина.

  - Что поосторожней,- не понял Пашков.

  - Что, что, Карпов за тобой следит, будто не знаешь?!- повысил голос Калина.

  - А, вот ты о чём. Для меня не секрет и то, что он прямо Шебаршину стучит. Ты Иваныч сам поосторожней. Ему ведь всё едино, что меня, что тебя "заложить".

  - Ладно, давай по местам. Мне к химичкам сходить надо,- резко прервал "дебаты" Калина.

  "Иди, иди, соскучилась поди Людка-то. Нее Петя, нет у тебя, как это профессор говорит, эстетического вкуса. И жена у тебя средней паршивости и любовница",- подумал Пашков. Он всегда считал, что лучше "есть" один хороший эклер, чем два или больше перепечёных, или недо-печёных торта. Его "эклер", Настя, за каникулы так "выправилась", что уже ничем не уступала, а порой и превосходила самых ухоженных москвичек её возраста, что он наблюдал на эскалаторе...

  В начале августа приказала "долго жить" лелеемая идея Шебаршина, выход в Европу с полиметаллическим концентратом. Немцы отказались покупать его. Директор ходил чернее тучи. Тут ещё и сибиряки "накололи" фирму, точно так же, как до того это делал подмосковный ком-бинат. И тогда Калина предложил, неспособному мыслить нестандартно номенклатурному отп-рыску, простой и оригинальный ход:

  - Владимир Викторович, не надо отправлять лигатуру с высоким содержанием золота на передельный комбинат. На любом из них будут снижать истинный процент содержания драгме-таллов. Лучше здесь в Москве найти частные приёмные пункты и сдать туда за живые деньги. Не как от фирмы сдать, а как от частного лица. И налогов диких не будем платить и содержание они нам не снизят, они ведь будут заинтересованы иметь с нами дела, если мы зарекомендуем себя надёжными клиентами.

  - Да вы что?! Это же получается подпольный бизнес. У нас же обязательства сдавать про-дукцию только госпредприятиям, - тоном не терпящим возражений возразил Шебаршин.

  - Мы и будем сдавать, как сдавали, только не всю продукцию, а часть, с небольшим содержанием, чтобы терять меньше...

  Шебаршин согласился не сразу. Он привык всё делать через доставшиеся ему от отца связи в ВПК, в рамках госсектора. Он побаивался высовываться из-под уютного зонтика, выходить в рискованное "свободное плавание". Но жадность была сильнее страха.

  - А кто понесёт, как частное лицо... эту самую высокопроцентную лигатуру?- спросил он с вызовом.

  - Да хоть бы я,- с усмешкой предложил Калина.- И приёмный пункт у меня на примете есть.

  - Ну разве, что так... тогда можно попробовать. Только если там чего не так... вы действуете лично, по своей инициативе, к фирме никакого отношения...

  - Хорошо,- скептически улыбаясь согласился Калина.- Для почина думаю надо начать с шаровых контактов, тех что на реле из матриц. Они из чистого золота девяносто девятой пробы.

  - Вы что, чистое золото собираетесь туда нести? Да за это, если застукают... пять лет все огребём,- с ужасом произнёс свою обычную угрозу директор.

  - Чтобы нас приняли за серьёзных партнёров, надо сразу заявить о себе...

  Два дня к ряду весь цех скрупулёзно сшибал маленькие золотые бульбочки с контактов матричных реле. Всего их набралось примерно две трети банки из под кофе. Этот материал Кали-на не стал сдавать на склад, проводить по накладным. Взвесив банку он понёс её в офис.

  - Вот, почти килограмм чистого золота... по документам не значится,- Калина подал банку директору.

  - Здесь килограмм?- недоверчиво спросил Шебаршин, ибо тускло поблескивающие золотые шарики занимали совсем не много места.

  - Точнее, девятьсот пятьдесят два грамма,- Калина подал банку.

  - Ого... и в самом деле,- Шебаршин принял банку и сразу ощутил, что она тянет куда боль-ше чем казалось визуально.- Так говорите, что девятьсот пятьдесят два, и нигде... То есть его как бы и нет?- Директор смотрел недоверчивыми водянистыми глазами. Скорее всего, он хотел ещё спросить: а всё ли ты мне принёс... не взял ли себе... и сколько?

  Но то, что без труда читалось во взгляде, он не озвучил, а спросил:

  - И сколько за это можно получить?

  - В том приёмном пункте, куда я собираюсь его нести, за грамм золота дают восемь дол-ларов. Таким образом за эту банку дадут почти семь тысяч семьсот долларов... Главное почин, потом уже легче пойдёт.

  - И что они вам так прямо эти семь семьсот заплатят?- с прежним недоверием спрашивал Шебаршин.

  - Из рук в руки, без всяких НДС, документов и прочих лишних процедур,- снисходительно объяснил Калина и у директора всё явственнее обозначался алчный блеск в глазах...

  На следующий день Калина пошёл на Рождественку, терпеливо дожидался, пропуская впе-рёд прочих "сдатчиков"- он хотел переговорить, когда приёмщики полностью освободятся и даже в коридоре никого не останется. Когда он вошёл приёмщики с удивлением на него воззрились: этот сдатчик пришёл не в первый раз, они его помнили, но он зашёл почему-то без сумки, с пус-тыми руками.

  - А вы... что вы принесли?- удивлённо спросил один из приёмщиков.

  - Вот это,- Калина достал спичечную коробку и высыпал из неё на стол, несколько золотых шариков.

  - Что это?

  - Шарики с контактов реле ДП-12, чистяк 99-й пробы.

  - Мы вообще-то с чистяком не работаем...- начал было старший из приёмщиков заворожён-но разглядывая золотые шарики, но осёкся...- Сколько их у вас?

  - Около килограмма,- у Калины как будто пропала его природная суетливость, он смотрел на приёмщика пристально и спокойно.

  Приёмщики колебались.

  - Вы же меня знаете, не первый раз прихожу... Ну что берёте, или я другое место искать буду?

  - Хорошо... берём. Только эти вот шарики вы нам оставте, мы их на экспертизу возьмём. Мы вам верим, но сами понимаете. Вы нам завтра, после обеда позвоните, мы сообщим результат экспертизы и при положительном отзыве договоримся о встрече. Килограмм, это сколько будет стоить?

  - Почти семь тысяч семьсот баксов,- подсказал Калина. Ведь вы за чистяк по восемь баксов за грамм даёте?

  Приёмщики переглянулись и старший проговорил:

  - Ладно, если чистяк окажется, тогда договоримся...

  Через три дня Калина передал Шебаршину из рук в руки все семь тысяч шестьсот девянос-то долларов. Оставшиеся шесть долларов ему заплатили рублями, он отдал и их не взяв себе ни копейки... Но директор всё равно не поверил ему. Это было за неделю до восемнадцатого августа, когда грянул дефолт...