Сухо, солнечно, не холодно и не жарко. Стояло бабье лето, сентябрь 1997 года. Худощавый мужчина, выше среднего роста, лет сорока - сорока пяти, скорым шагом направлялся к комплексу жилых зданий, расположенных в одном из спальных районов Юго-Востока Москвы. Пройдя прямоугольную арку, ведущую во внутренний двор, он увидел детскую площадку и старика сидящего на скамейки возле песочницы. Мужчина вряд ли бы задержался взглядом на этой мешковатой фигуре, прошёл бы мимо к своему подъезду... Но во дворе никого больше не было, ни взрослых, ни детей. Он непроизвольно скользнул взглядом по сидящему раз... два. Со стариком было что-то неладно: голова в кепке хоть и не сильно, но явно заваливалась набок, одна рука бессильно повисла вдоль туловища, а вторая безуспешно пыталась что-то нащупать в кармане плаща.

   - Что с вами... вам плохо!?- мужчина спешно присел на скамейку рядом.- Вам помочь?

   - Дааа... пожалуйста... в кармане... валидол...- старик слабо застонал.

   Мужчина сразу нащупал пластиковую трубочку, вытряхнул на ладонь таблетку... Лекарство подействовало, но приступ отнял у старика слишком много сил.

   - Вы далеко живёте... может вам "скорую" вызвать?- участливо спросил мужчина.

   - Нет... не беспокойтесь... я здесь... я рядом... спасибо, я сам дойду... извините за беспокойство,- еле слышно отвечал старик.

   - Ничего, я не спешу. Давайте, я помогу вам дойти. Вам надо обязательно полежать. Не сидите, пойдёмте,- мужчина помог старику подняться и придерживая под руку повёл.

   Идти было действительно недалеко, метров сто до шестнадцатиэтажного дома-новостройки, близнеца дома, в котором жил и мужчина. Только квартира у старика была однокомнатной, тогда как мужчина с семьёй занимал двухкомнатную. Он помог старику открыть дверь. В прихожей стоял телефон, чему мужчина немало удивился, ибо подавляющее большинство квартир в близлежащих новостройках были ещё не телефонизированы.

   - О, вам телефон уже поставили? А нам только в будущем году обещают... Может всё-таки вызвать "скорую"?- мужчина кивнул на тускневший в полумраке аппарат.

   - Нет-нет... не стоит... это само пройдёт... мне уже легче. Проходите пожалуйста... не знаю как вас и благодарить.

   - Вам лучше прилечь.

   - Нет-нет... я уже почти в порядке... спасибо...

   По всему старик жил один. Квартира смотрелась по московским меркам бедновато, если бы не множество картин, статуэток, всевозможных декоративных изделий буквально загромождавших и единственную комнату, и небольшую прихожую. Они были повсюду, на стеллажах вдоль стен, на этажерках, подставках, прямо на полу... Возле окна стоял мольберт с натянутым холстом.

   - Вы, что художник?- спросил мужчина с интересом оглядывая "убранство" комнаты.

   - Художник? Нет, это слишком лестно для меня,- ответил старик, с трудом опускаясь в глубину массивного чёрной кожи кресла.- Хотя я имею самое непосредственное отношение к искусству. Я искусствовед, точнее доктор искусствоведения, профессор, преподаю в ВУЗах уже более тридцати лет.

   Мужчина с интересом продолжал рассматривать окружавшие его предметы.

   - Откиньте штору... вам будет лучше видно и откройте пожалуйста форточку. После улицы воздух кажется таким тяжёлым.

   Мужчина поспешил исполнить просьбу и солнечный свет беспрепятственно хлынул в комнату, увешанную и уставленную предметами, значимость которых он постичь не мог, но к которым его почему-то тянуло как магнитом. Он переходил от картины к картине, от скульптуры к скульптуре...

   - А это что?- мужчина остановился у странного холста в углу комнаты... Вернее, это был не один холст, а композиция включавшая холст с изображённым на нём пейзажем, который имел уже реальное продолжение прямо на полу, вернее на зелёном под траву паласе, где валялись пустые бутылки, консервные банки, головешки от костра...

   - Что, не приходилось такое видеть?- голос хозяина несколько окреп и даже звучал с оттенками весёлости.

   - Нет, - ответил изумлённый гость.- А что это, наверное модерн какой-нибудь?

   - Это называется инсталляция. Я вижу вы заинтересовались. Если хотите я могу вам кое что пояснить, ответить на возникшие вопросы.

   - Здесь наверное много ценных вещей,- мужчина не мог оторвать взгляда от его окружавшего...

   - Ценных...? Не знаю... Сейчас, пожалуй ещё рано говорить о ценности этих произведений. Это подарки моих друзей-художников. Произведения искусства, как правило, приобретают истинную ценность после смерти авторов. Ну а мои друзья, слава Богу, в основном ещё живы. Я исследую их творчество, пишу о них. Наверняка кто-то из них приобретёт известность, станет выставляемым, продаваемым, но пока... Когда-то и Родченко, и Кандинский, и Филонов немного стоили. Если у вас есть время...

   Напоминание хозяина о времени заставило вспомнить о нём и гостя. Он, спохватившись, глянул на свои часы и словно стряхнул с себя чары, исходящие от ауры комнаты.

   - Совсем забыл. Так вы говорите вам уже лучше?- гость явно заторопился.

   - Да, всё в порядке. Я вам так благодарен.

   - Сейчас вы уже сможете позвонить в "скорую", если что?

   - Да конечно... не беспокойтесь,- хозяин поднялся из кресла, как бы демонстрируя, что кризис миновал.- Вы спешите?

   - Да, извините... у меня дела. Я бы с удовольствием задержался. Мне было бы очень интересно вас послушать. Я... я очень люблю вот так смотреть картины, слушать про художников. Я ведь никогда вплотную не сталкивался с людьми искусства, но всегда к нему имел интерес. Если вы не против, я бы вас ещё посетил, но сейчас,- гость виновато развёл руками.

   - Что ж я рад, что могу вам быть чем-то полезен. Жду вас. Приходите когда пожелаете, по выходным в любое время, по будням кроме вторников и пятниц...- профессор уже совсем оправился и только не совсем уверенные движения напоминали о перенесённом приступе, голос же был твёрдый, звучный, голос человека привыкшего громко говорить в классах, аудиториях... на выставках, экспозициях, в салонах.