Домой Нора возвращалась быстрым шагом. Детский порыв заставил ее вынуть рамку из улья. Ей хотелось удивить Эдриана, пожалуй, даже произвести на него впечатление. Глупая выходка! Он отлично умеет оборачивать подобное хвастовство против нее. Когда он смахнул пчелу с ее руки, его прикосновение обожгло Нору огнем и вконец лишило самообладания.

Но он не сможет так легко поколебать ее твердость в том, что касается семьи. Пусть говорит что хочет, она не станет защищаться. Убеждать его, что не собирается раздумывать над поведением отца и брата, оскорбительно для ее семьи. Она обязана безусловно доверять суждениям отца и брата.

Тем не менее доверять им, не задаваясь вопросами, как раз и означает проявлять «бездумную верность»?

Нора почувствовала раздражение, раздражение на Ривенхема и на себя. Она ускорила шаг. Находиться с ним рядом все равно что находиться рядом с чумным — каждую минуту рискуешь заразиться.

Когда он хотел заговорить, Нора перебила его:

— Ты не заморочишь мне голову так, чтобы я предала свою семью.

— Я этого и не жду, — отвечал Эдриан.

Нора не отводила глаз от тропы вдоль лип у края поля. Ее немного задевало, что Эдриан совсем не задохнулся, хотя у нее самой от быстрой ходьбы закололо в боку. Прошагав в таком темпе еще немного, она пошла медленнее — что толку наказывать себя, если его это ничуть не беспокоит.

Нора всем своим существом чувствовала направленное на нее внимание Эдриана, подобное узкому лучу света. Причина его дружелюбия этим утром была ей понятна. Он рассчитывал обезоружить ее, а потом, без сомнения, убедить выдать тайны, которые не сумел добыть силой. Приходила ей в голову и более неприятная перспектива. «Ты не трутень», — сказал он.

— Ты испытываешь ко мне жалость, — резко бросила она. Ее лицо вспыхнуло от унижения. После того сокровенного и такого тяжелого разговора у нее в спальне он стал относиться к ней хуже — как к сироте или побитой собаке.

— Жалость? Нет, — спокойно произнес он. — Это было бы неразумно.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Тогда что? — с вызовом спросила она, желая услышать в ответ только правду. Пусть ответ будет любым — презрение, ненависть, недовольство — что угодно, только не жалость.

— Удивление, — подумав, сказал он. — Ты удивляешь меня, Нора. В Лондоне ты была совсем другой. Теперь ты подкинула мне еще кусочек головоломки, только я не могу вставить его на место.

Они добрались до липовой аллеи. Нора остановилась и повернулась к Эдриану лицом. Теперь они оба знали тайну шестилетней давности. Этот груз больше не давил ей на плечи. Однако их разговор прошлой ночью ничего не изменил, и она не позволит Эдриану убедить ее в обратном. Сейчас, прямо здесь, она определит их отношения раз и навсегда.

— Во мне нет никакой тайны, — собравшись с духом, заговорила она. — И вы не должны обращаться ко мне так фамильярно.

— Птички могут возразить? — с улыбкой отвечал он.

— Я возражаю.

Эдриан подошел на полшага ближе. Нора вздернула подбородок и твердо посмотрела ему в глаза. Больше никакой близости между ними не будет. Ей невыносима его притворная нежность.

— Ты помнишь игру, в которую мы играли? — спросила Эдриан. — По-моему, ты называла ее «Кураж»?

Смена темы сбила Нору с толку. «Кураж» — глупая забава, словесная игра из вопросов и ответов, которую придумал Дэвид. Тем мечтательным летом она научила Эдриана играть в нее и задавала вопросы, которые ни одна сестра ни за что не задаст брату.

— Детские глупости! — воскликнула она. — Они нам уже не по возрасту.

— Они и тогда были нам уже не по возрасту. — Солнечные блики танцевали в его зеленых глазах, тень от листьев падала на лицо и вновь убегала. — Но это не мешало нам с удовольствием играть.

— Ты... ты задумал флиртовать со мной?

Эдриан ухмыльнулся:

— А почему бы и нет? Как сказал бы лорд Джон, в борьбе со скукой все средства хороши.

Нора сглотнула.

— Вот и придумай другое средство.

— О, в играх нет ничего дурного, если даже дети могут играть в них. — Резко очерченные губы Эдриана растянулись в широкой усмешке. — Итак, Нора, вот первое испытание: покажи кураж, признай, ты сомневаешься в правоте своего брата?

— Ты не имеешь права задавать такие вопросы! — охрипнув от возмущения, воскликнула она. — Я не буду на них отвечать.

— Значит, ты струсила, — покачав головой, отметил Эдриан.

— Я Колвилл! Ты не сможешь заставить меня забыть об этом.

— Не смогу заставить? — с любопытством повторил он. — Значит, вот чего ты боишься?

— Я не боюсь! — Но когда Эдриан приблизился к ней еще на шаг, ее сердце застучало быстрее, что было очень похоже на страх. Вот только при этом по телу разлился жар, и Нора, к своему стыду, поняла, что испытывает не страх, а... возбуждение. Стараясь подавить разыгравшиеся чувства, она прибегла к насмешке:

— О, могучий и великий граф Ривенхем, вы льстите себе, если полагаете, что меня пугает ваше имя.

— А прикосновение? — Он приложил палец к голубой жилке у нее на шее, а взглядом впился в ее глаза. — Боишься прикосновения или твое сердце колотится из-за других причин?

Нора заметила, как его губы изогнулись в триумфальной усмешке. Ритм ее сердца действительно подчинился Эдриану, а не собственному разуму. Сердце едва не выпрыгивало из груди.

«Будь холодна как лед! Будь неприступна!» В Лондоне было легко изображать равнодушие. Она научилась проходить мимо, бросая на Эдриана лишь мимолетный взгляд. Сейчас Норе так хотелось вернуть то состояние бесчувственного оцепенения.

— Признаю, — решительно заявила она, — что мозг не всегда властен над телом, иначе все мужчины были бы святыми, а в аду не было бы ни одного распутника.

Эдриан удивленно приподнял бровь.

— Значит, я делаю тебя распутницей? — Он произнес эти слова с такой легкостью, словно тема совсем его не интересовала.

— Я этого не говорила! — выкрикнула Нора. Но, видит Бог, возможно, он прав. Одно-единственное прикосновение его пальца вызвало смятение всех ее чувств.

— Значит, мое прикосновение не нарушит сегодня ваш сон?

— Нет. Нет! — Казалось, она убеждает не его, а себя и не верит своим словам. — Мудрость подарила нам лекарства, а добродетель — желание ими воспользоваться. Сегодня я буду спать крепко. — Она без страха схватила его за руку и с удовольствием заметила тень удивления в его глазах. Не он один способен задавать дерзкие вопросы. — А теперь ваша очередь испытать собственную храбрость, показать кураж. Скажите, лорд Ривенхем, память обо мне тревожила ваш сон или размалеванные придворные красавицы занимали все ваши силы и время?

Казалось, язвительный вопрос совсем не задел его.

— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — спокойно отвечал он. — С одной стороны, ты хочешь, чтобы я сказал, что никогда о тебе не думал, и тогда ты заснешь сегодня в объятиях гнева и без всякого зелья. С другой — ты и сама знаешь, что твой образ каждую ночь провожал меня в постель. А теперь, когда я это признал, ты жалеешь, что спросила.

Нора оттолкнула его руку. Сейчас его честность казалась предательством.

— Что у тебя на уме? Зачем ты смеешься надо мной? — Нора закусила губу, отвернулась и хотела уйти прочь, но Эдриан поймал ее за локоть. Рассвирепев, она толкнула его в грудь. Эдриан ловко отступил назад и рассмеялся.

— Ну вот, — с усмешкой произнес он, — узнаю прежнюю горячую девчонку.

— Пошел к черту! Ты явился сюда, чтобы охотиться за братом, зачем тебе затевать игры еще и со мной?

— Затем, что ты мне не менее интересна, чем твой брат. Женщина, которая всю жизнь старается ради других, никогда не позаботится о себе и не ждет ничего иного.

— Глупости! А как, по-твоему, я должна себя вести? Еще раз стать твоей подстилкой? Сколько счастья мне это принесло!

Эдриан явственно отшатнулся, она и сама содрогнулась от этих ужасных слов, но ею двигали паника и гнев. Он стоял так близко, что Норе стало понятно, какими тайными намерениями он руководствовался сегодня. Они явно читались по его лицу, когда он, справившись с собой, снова шагнул к Норе.

От ярости она сжала кулаки. Эдриан мягко, но настойчиво разжал их и сплел свои пальцы с ее пальцами.

— Прекрати! — крикнула она. — Это бессмысленно. — Должно быть бессмысленно. Как он этого не понимает? Зачем он ее мучает?

Эдриан не отвечал — сжимал ее руки и словно бы... ждал.

Они стояли под липами. Эдриан не выпускал ее рук, вглядывался в лицо и, казалось, хотел посмотреть, что она будет делать теперь.

Нора перестала сопротивляться. Если он всего-навсего желает держать ее за руки, она подождет, пока он утолит, своей аппетит. Ответив ему самым безразличным взглядом, который только можно было изобразить, она бросила все усилия на то, чтобы не думать о прикосновении его рук. Но время шло, и ощущение близости все глубже проникало в ее душу. Он так крепко держал руки Норы, что граница между их телами начала таять. Вот так же уверенно эти крупные загорелые руки сжимали рукоять шпаги. Нора почувствовала, как дрожь, возникшая в самой глубине естества, побежала вверх по позвоночнику.

Они держатся за руки, и это самое невинное удовольствие для влюбленных сейчас кажется неуместным и в то же время многозначительным. В любой момент все скрытые чувства могут облечься в слова и изменить все на свете.

Чтобы не сказать лишнего, Нора прикусила язык. Боль прогонит неуместные фантазии. Но искушение спросить, что у него на уме, не проходило. Без сомнения, он сам хотел, чтобы она спросила. Своим молчанием, серьезным настойчивым взглядом Эдриан будил в ней любопытство, с которым нелегко было справиться.

Время шло. Эдриан осторожно провел пальцем по костяшкам ее руки.

— Послушай меня, Нора, — начал он глубоким, проникновенным голосом. — Я принес тебе много зла. Скажи, как я могу искупить его?

Среди придворных дам был распространен особого вида смешок, в котором сливались издевка и презрение. У Норы он никогда не получался. Сейчас она тоже хохотнула, но этот звук больше напоминал рыдание.

— Никак!

Он кивнул:

— Позволь мне хотя бы попробовать.

О Боже! Нора крепко сжала губы и покачала головой. Это непостижимо! Если бы в ту ночь, когда Ривенхем вошел в ее дом, Норе явился ангел и сообщил, что могущественный граф вскоре будет умолять ее, чтобы она позволила ему искупить вину, Нора сочла бы его посланием Вельзевула.

— Ты сказала, что мы должны научиться сосуществовать друг с другом, — продолжал он. — Согласен, но научи меня как.

— Тогда я солгала, — приглушенным голосом возразила Нора. — Ты же знаешь, что я хотела заманить вас за свой стол.

— Правда иногда предстает в непрошеной форме. Леонора, я не хочу превращать тебя в падшую женщину. Если ты примешь меня, я буду любить тебя, как прежде.

Нора была потрясена и долгое время не могла вымолвить ни слова. Наконец, задыхаясь, она пробормотала:

— Что... что это за трюк?

— Это не трюк.

Он лжет! Пытается соблазнить ее ради собственных целей. Но как серьезно он смотрит!

— Если не трюк, то полное сумасшествие, — прошептала она. — Ты меня совсем не знаешь. За что ты можешь меня любить?

— Думаю, точнее будет сказать, что ты сама себя не знаешь. — Он снова погладил ее по руке. — В Лондоне ты была чужой, чужой и себе, и мне. Что, если все пошло бы иначе? Если бы я проявил больше заботы о тебе? Если бы ограничился только ласками?

Он наклонился и поцеловал ее в шею.

Нора вскрикнула. У него были горячие мягкие губы. Глаза Норы прикрылись сами собой. Запах его кожи, смятые травы, зелень листвы...

Эдриан завел ей руки за спину и, удерживая кисти, коснулся губами уха.

— Эдриан, — прошептала Нора и открыла глаза. Над головой раскинулся роскошный шатер липовой кроны. Ярко-синее небо просвечивало сквозь листву. — Нам нельзя. Только потому, что я честно рассказала тебе все той ночью...

— Ты сказала, что с прошлым покончено, — зашептал он ей в самое ухо. — Но не с желанием. Оно никуда не делось. Оно жило, даже когда мы были далеко друг от друга. Когда ты с опушенными глазами проходила мимо меня в Лондоне, ты его чувствовала, и я — тоже. Я, даже не глядя, всегда знал. Что ты рядом. Но сейчас, здесь, расстояния больше не существует. Оно тоже осталось в прошлом. Нора, кто останавливает нас теперь? Что нам мешает?

Его губы спустились ниже, замерли у ключицы, а пальцы тем временем исполняли собственную партию, легко касаясь спины и повергая Нору в счастливое оцепенение. Она пыталась вздохнуть, чтобы набраться сил для сопротивления. Такие прикосновения кажутся невинными, но она знала, к чему это ведет. Горячая волна, разлившаяся внизу живота, не имела ничего общего с невинными поцелуями.

— Есть еще будущее, — возразила она. — Будущее и возвращение моего брата.

Его пальцы на миг замерли, но сразу вернулись к прежнему делу — медлительно и как будто лениво продолжили исследовать ее спину и талию.

— Если бы я сказал тебе, что мое самое большое желание — это вырвать тебя из этих пут, ты бы мне поверила?

Слова Эдриана изумили Нору. Она повернулась, чтобы заглянуть ему в лицо, их губы встретились.

Алхимия. Сомкнувшись, их губы уничтожили все ее доводы. Некоторым женщинам не дано изведать подобных чудес, и они никогда не узнают, чего достойны.

Нора знала. «Только настоящее», — сказал он, и эти слова заклинанием кружились у нее в мозгу, укачивая, словно колыбельная. Эдриан накрыл губами ее губы. Нора не сопротивлялась. Да, она позволит ему поцеловать себя, но ничем не станет его поощрять. Она сохранит эту минуту в памяти, как эталон, чтобы в грядущем знать, какого наслаждения она вправе ждать от мужчины.

Эдриан провел ладонью по ее спине. Его ногти легко, но вполне ощутимо скользили по коже. Нора задрожала. Должно быть, это реакция кошки, которую чешут за ухом. Теперь он губами раздвинул ей губы. Его язык коснулся языка Норы, и новая волна жара окатила ее. Руки, теперь свободные, взлетели к его голове. Пальцы зарылись в мягкие светлые волосы. Она что есть силы прижалась к Эдриану.

А ведь она намеревалась соблазнить его. Не ради себя, ради блага Дэвида. Неплохой расчет? И значит, она отдается этим удовольствиям не бездумно.

И она с жаром распахнула губы навстречу новым ласкам. Не ради себя. Она целовала его ради Дэвида, а болезненно-сладкая волна жара тут совсем ни при чем. Насколько лучше для брата, если этот человек будет ее обнимать, а не пытаться выудить у нее тайны! Даже в Библии описаны подобные случаи. Эсфирь, добродетельная царица, соблазнила царя ради спасения своего народа.

Длинные пальцы Эдриана обхватили ее лицо. Они вместе опустились на мягкую землю. Она стащила с его плеч фланелевый сюртук и вцепилась пальцами в мощные бицепсы рук, но этого ей показалось мало — она расстегнула пуговицы жилета, вытащила из бриджей подол мягкой шерстяной рубашки. Эдриан тяжело дышал, и этот звук пьянил ее, как вино, наполнял сладким триумфом. Под рубашкой обнаружилась горячая кожа. Пальцы Норы с восторгом пробежались по мощным канатам мышц.

В конце концов, чем она рискует? Ора столько лет не могла забеременеть, она была уверена, что близость с мужчиной не вызовет никаких последствий. И разве она не заслужила этой радости? Всего только раз, еще раз... Только раз, и не для себя, ради блага семьи.

И она стянула с него рубашку. Вид обнаженного торса поразил Нору. В воспоминаниях Эдриан выглядел иначе. Когда-то живот у него был гладким и безволосым, теперь его покрывали твердые бугорки мускулов, разделенных узкой полоской волос, которая убегала вниз и пряталась в бриджах.

Безобразный шрам на плече напоминал о минувших сражениях. На мгновение Нору отрезвил краткий приступ благоразумия. Что она делает? Шесть лет...

Эдриан потянулся к ней, мускулы на руках заиграли. Большим пальцем он приподнял ей подбородок. Взгляды их встретились, и Нора испытала новое потрясение — на нее смотрели глаза юноши, которого она когда-то любила. И все же перед ней был не мальчик, а мужчина, чье тело доказывало, как мало она о нем знает.

Кто знает, чему научила его жизнь, но сейчас он в отличие от Норы не выказал и тени сомнения. Притянув ее к себе, он накрыл губами ее губы. Тем временем свободная рука пустилась в долгое путешествие по ее телу — плечам, ребрам, бедрам. И каждая клеточка в ней дрожью отзывалась на эти прикосновения, просыпалась, требовала большего. Кожа натянулась, порозовела и словно бы раскалилась. Положив руку на ягодицы, Эдриан с еще большей силой прижал Нору к себе. Ее груди вдавились в его грудь. Она почувствовала, как он напряжен. В юности эрекция приводила ее в смущение... и возбуждала. Сейчас Нора чуть-чуть отстранилась, коснулась его отвердевшего стержня и провела по нему ладонью. Стон Эдриана заставил их разъединить губы. Он легонько укусил ее за шею. Нора откинула голову, подставляя шею его поцелуям, и вдруг вскрикнула, когда Эдриан ухватил ее за плечи и перекатил через себя. Его светлые волосы рассыпались по зеленой траве, как солнечные блики. Он смотрел на нее снизу вверх и улыбался. И не было в этой улыбке ни стыда, ни сомнения, одна только радость.

Теперь прошлое было открыто им обоим, в нем не осталось больше тайн. Дрожащим пальцем Нора обвела линию его губ. Эдриан крепко взял ее за бедра, уложил на спину и прижал всем своим весом к земле. Потом решительным движением стянул вниз вырез платья и припал губами к ее груди.

Нора застонала. В ней вдруг проснулась та прежняя девчонка, необузданная и беспечная. Завладев ее телом, она знать не хотела никакой житейской мудрости, приобретенной тяжелым опытом прошлого. Теперь-то Нора вспомнила, как все должно быть между мужчиной и женщиной. Вспомнила все — его яростный натиск, его руки, губы, язык. Вспомнила, как он покорял ее всем своим телом, возбуждая каждым движением и позой. Как просовывал колено ей между ног, заставляя извиваться под ним в сладких судорогах, пока губы целовали ее соски.

Нора тихонько вскрикнула, Эдриан приподнял голову и заглянул ей в глаза. Его плечи заслонили солнце, но небо вокруг светилось яркой голубизной. На миг напряженная сила его взгляда испугала Нору. Он смотрел так, словно хотел проглотить ее, как будто никакие слова и действия не могли остановить его в намерении, явственно написанном на его лице.

Но потом Эдриан испустил глубокий вздох, приложил ладонь к щеке Норы, провел пальцем по темной брови, по высокой скуле и там задержался. Его губы раскрылись, как будто он собрался что-то сказать, но передумал, нагнулся к ней и нежно поцеловал.

Вес его тела сместился. Целуя ее, он опирался на локоть, а свободная рука бродила по телу. Нора чувствовала, как прохладный воздух обдувает ее лодыжки и колени.

Горячая ладонь легла ей на бедро. Поднялась вверх. Немного спустилась. Нора инстинктивно поняла, что он ее дразнит, ощутила жгучее разочарование и попыталась вывернуться из его объятий. Но его рука и губы удержали ее на месте. Жадные пальцы Норы впивались в его тело, метались по бокам, спине, мускулистым плечам. Она оторвалась от губ Эдриана и покрыла поцелуями его шею, жаждая ощутить его руку там, где пожар разгорался всего сильнее. Провела по его шее языком, испытав триумф, когда Эдриан зашипел от страсти.

Его рука скользнула выше, с силой прижалась к жаркой и нежной плоти. Нора уткнулась в его грудь, чувствуя, как растет возбуждение. Вот оно, давно забытое ощущение — истинное желание, чистое, невыносимое, острое. В нем нет места ни стыду, ни страху. Есть только страстная жажда чувствовать над собой его власть, таять и гибнуть в его объятиях. И все время желать большего. Обнимать, обволакивать, вонзиться в него зубами...

Разрядка пришла нежданно — бешеное содрогание, сладкие судороги, слезы в глазах. Хватая губами воздух, Нора всхлипнула. Как давно, как давно этого не было...

Волна возбуждения отступила. Нора открыла глаза и с изумлением воззрилась на мир, который совсем не изменился. Она казалась себе прозрачной и почти невесомой. Не хрупкой, а наполненной жизнью. Ради этого чувства она стольким рискнула в юности и сейчас, решившись испытать его снова, как будто обрела прежнее мужество. Нора приподнялась на локте и заглянула в глаза Эдриана. Он смотрел на нее пристально и даже мрачно, но, заметив, как в ответ потемнел ее взгляд, улыбнулся, взял в ладони ее лицо и наклонился, чтобы поцеловать. Впрочем, поцелуй показался Норе слишком расчетливым, как будто он хотел переключиться на что-то иное. Ее эйфория мигом развеялась, уступив место смущению. Искусная игра его губ наводила на мысль, что он с ней еще не закончил.

Эдриан раздвинул ей ноги и лег на нее всем своим весом. Его поцелуи стали настойчивее. Тело Норы отозвалось немедленно, несмотря на возникшую настороженность. Казалось, сейчас Эдриан действует почти механически. Его бедра прижимались к ней с настойчивой силой. Теперь он сам искал удовлетворения. И если она это позволит, то вовсе не ради Дэвида.

Эта мысль вдруг открыла ей глаза на собственные побуждения — жар, что горит у нее внутри, имеет чисто животную, эгоистическую природу. Она не царица Эсфирь и не способна управлять своим желанием. Ее бедра, принимая Эдриана, раздвинулись сами собой и рванулись ему навстречу, но природная сдержанность заставила Нору очнуться.

Она сейчас не соблазняет, а становится жертвой соблазна. Ослабев душой и телом, она идет к гибели.

Нора оторвала губы от губ Эдриана.

— Подожди, — задыхаясь, прошептала она. — Я не могу.

Он замер. Потом провел пальцем по нижней губе Норы и склонил голову, пытаясь поймать ее взгляд.

— Объясни, почему?

Собираясь с силами, она глубоко вздохнула и отстранилась от его ласки. Эдриан не шевельнулся, не попытался ее удержать. Он сел на корточки и настороженно ждал объяснений.

У Норы заныло сердце, когда она взглянула на него, такого красивого и полного животной силы, которую он никогда не использует против нее. Она прикрыла глаза рукой, не зная, как выразить словами то, что так ясно было ей самой. Не могла же она признать, что страшится собственного вожделения, боится изменить долгу и лишиться решимости. Такие слова Эдриан воспримет как призыв, ему ведь нет дела до Дэвида.

— Это неразумно, — произнесла наконец она. — Нет смысла обсуждать причины. Я все уже объяснила.

— Неразумно? Да. — Эдриан помолчал. — Но, думаю, неизбежно.

Неизбежно? Норе не понравилось это слово. То, что когда-то их соединяло, казалось следствием абсолютного родства душ. Вероятно, оно было врожденным, раз выжило после стольких лет разлуки. Наверно, так назначили им звезды в момент рождения каждого из них. Но они люди, а не заложники звезд.

— Мы не животные, — сказала она, — и можем управлять своими страстями.

Несколько мгновений Эдриан удерживал ее взгляд. Нора по глазам видела, что в его голове мечутся противоречивые мысли, но не могла разгадать их. Вдруг лицо его изменилось, и он улыбнулся лукавой, озорной улыбкой.

— Но можем и удовлетворить их.

Он наклонился, провел губами по ее губам и отстранился быстрее, чем она успела запротестовать.

— Миледи так долго голодала. Боюсь, это вредно для здоровья. Позвольте же мне удовлетворить аппетит миледи.

Нора не удержалась от смеха. Он решил обольщать ее с шутками. До чего странно и приятно! Как давно за ней никто не ухаживал...

Когда Эдриан придвинулся, она отшатнулась, но ей помешала юбка.

— Нет, — сказала она — Эдриан... — Но он уже положил руку ей на плечо и, удерживая на месте, агрессивным поцелуем прекратил возражения. Его язык глубоко проник ей в рот. Он навалился на нее всем своим весом.

О Боже, как хорошо было бы лечь с ним, забыть о тревогах и бедах и отдаться только радостям плоти. Но на сей раз ее совесть не успела заснуть и диктовала свою волю, даже когда Нора его целовала. Наконец она оторвалась от губ Эдриана и отвернулась.

— Перестань! Ты не заставишь меня предать брата.

— Брата! — с резким смешком повторил он. Нора снова повернула к нему голову. Выражение недоверия на его лице удивило ее. — Нора, — воскликнул Эдриан, — это не имеет никакого отношения к твоему брату! Здесь только я и ты, и больше никого.

Она вцепилась пальцами в сырую траву — почва еще не просохла после недавних дождей. Он что, совсем ни о чем не думал, когда уложил ее прямо здесь?

Если бы хоть на миг Эдриан посмотрел на нее не как на сестру своего врага, не как на инструмент для достижения цели, а просто как на женщину... Женщину, которую он вожделеет.

Видит Бог, Эдриан достоин того, чтобы его хотеть. Сильный, высокий и светлый, как ангел, он обладает к тому же дьявольским талантом, кроющимся в его руках и губах. При одном взгляде на него женщины лишаются разума.

Нора закусила губу. «Сосредоточься», — приказала она себе, вырвала пучок травы и отшвырнула прочь.

— Не пытайся нас разделить. Мы одно целое, я и брат.

Эдриан снова рассмеялся. Но на сей раз легче и веселее:

— Господи, Боже мой. Да нет же! Я никогда не валял по траве твоего брата, и, думаю, он это подтвердит.

Нора, удивляясь сама себе, не сдержала улыбки. Они говорят о серьезных вещах, отчего же ей так легко?

— Всего два дня назад ты запер меня в комнате, чтобы допрашивать, — напомнила она. — Почему я должна тебе верить?

— Потому что я даю тебе честное слово, — отвечал он. — Всем, что мне дорого, я клянусь, что у меня самые постыдные намерения, которые не имеют ничего общего ни с благополучием королевства, ни с теми обетами, которые я дал королю. — Он перекатился, встал на колени и наклонился так, что их лица почти коснулись друг друга. — Соблазнить тебя — это само по себе награда, — добавил он шепотом.

Лицо Норы вспыхнуло. Он смотрел на нее так, словно она была Венерой, рождающейся из морской пены, словно у нее действительно была власть заставить его забыть о родине и о короле. Помоги ей Бог! Какая женщина устоит перед такой лестью?

Нора подалась к нему, но успела остановиться. По крайней мере она знает свою слабость, и эта слабость, белокурая и прекрасная, сейчас смотрит ей прямо в глаза.

— Я не могу, — уже спокойно сказала она. — Прости, не могу.

Складка легла промеж бровей Эдриана. Его глаза устремились вдаль, за плечо Норы. Она сдерживалась, чтобы ничего больше не сказать. Сейчас лучше всего оказаться от него подальше. Она стала отодвигаться, но Эдриан ловко поймал ее за руку.

— Подожди, — шепнул он, все еще глядя куда-то вдаль.

— Отпусти, я решилась.

Внезапно Эдриан вскочил на ноги и поднял ее следом. Его свободная рука метнулась туда, где должна была висеть шпага.

От этого движения у Норы в жилах застыла кровь. Она развернулась, чтобы посмотреть, куда устремлен его взгляд, но Эдриан не позволил, а быстро потащил к роще.

Его тревога передалась Норе. Когда они оказались в тени деревьев, она от страха была сама не своя. Укрывшись за толстым стволом, Эдриан приостановился и вынул из сапога кинжал. Оружие это, простое на вид, но в прекрасном состоянии, имело остро заточенный изогнутый кончик.

— Если скажу, беги, — негромко приказал он.

— Но...

— Слышишь?

И Нора услышала. Оба посмотрели в южном направлении.

На вершине холма появилась группа всадников. Они явно спешили в Ходдерби. И несли цвета Колвиллов.

— Нет, — прошептала Нора.

Дэвид!