Гроза, видимо, вызвала в Лидии какой-то электрический импульс, так как она с готовностью прижалась к виконту и позволила ему обнять себя. Сюртук Джеймса был мокрый и холодный, и это очень не понравилось девушке. Надо было избавиться от такой помехи. Тогда она просунула ладони ему под лацканы сюртука и принялась стаскивать его. Набухшая от воды одежда упала на пол с глухим звуком, который позабавил Лидию. Удивляла ее и собственная активность. От своих решительных действий она чувствовала приятное головокружение, чуть ли не опьянение. Лидия стиснула руку Джеймса. Испытываемое Лидией беспокойное и захватывающее чувство, влекущее ее к чему-то неведомому, наверное, и было любовным желанием.

— Я делаю это вовсе не для вас, — промолвила Лидия. «Я делаю это для себя».

Несколько мгновений виконт медлил с ответом. Наконец очень-тихо он произнес:

— Спасибо за честность.

Девушка скривила губы. Разумеется, этот человек не будет возражать. Наверное, он понимает, что ею движут откровенно эгоистичные побуждения? Этого мужчину невозможно обидеть, так как у него стойкий иммунитет к мнению других людей. Поэтому и ее мнение для виконта скорее всего безразлично. Вполне возможно, даже, что он считает ее способной отдаться первому встречному мужчине. Такое уж у нее сегодня настроение. А он вот оказался рядом, и это получилось так удачно. Джеймс не задавал никаких вопросов. Значит, и ей не стоит придавать значения его невнимательности.

Мужские губы коснулись ее губ. Их тепло быстро погасило в ней последние сомнения. Теперь Лидия без оглядки прильнула к желанному мужчине. Язык Джеймса ласкал ее губы слишком нежно для ее нынешнего состояния. Но она не какая-то боязливая юная девушка, нуждающаяся в заботе и покровительстве. Лидия намеревалась уже отстраниться от виконта, готовая высказать недовольство излишней его осторожностью. Однако в эту минуту рука Джеймса скользнула ей в волосы и не позволила девушке даже пошевельнуться. От его движения несколько шпилек высвободились и с легким звоном упали на пол. Лидия даже охнула от неожиданности. Тогда Джеймс еще крепче сжал голову девушки, и его поцелуй обрел желанную силу. Да, подумала Лидия, вот так — теперь он явно получал удовольствие, как будто это происходило уже тысячу раз между ними, как будто больше не существовало ни страха, ни сомнений. Реальным стало другое: заветное желание познать новые ощущения, придумать нечто такое, что удивит его.

Лидия ощущала, как рука виконта легла ей на талию и стала разворачивать ее туловище, как в танце. Она сказала ему правду: ей вовсе не нравилось танцевать. Кавалеры обычно считали, что если партнерша по танцу — старая дева, то ее нужно как-то по-особому, энергично кружить, чтобы доставить удовольствие. Однажды она даже споткнулась и упала, после чего решительным образом отклоняла все приглашения на танец. Пережитые унижения сейчас вспомнились ей, словно опасное предчувствие. Неужели и здесь она споткнется? Неужели все закончится очередной жестокой ошибкой?

Но Джеймс целовал ее совсем не так, будто она перезрелая старая дева. Он вообще ни разу не давал повода подумать о таком отношении. Значит, к дьяволу такие мысли! Ей решительно все равно, даже если суждено вновь споткнуться! В этом танце вести будет она. Лидия высвободилась из рук виконта и стала легкими скользящими движениями бесшумно отступать назад. Дождь глухо барабанил по крыше, но воздух в этом небольшом укрытии был неподвижен и тих, словно в ожидании каких-то событий. Однажды, когда Лидия сидела с Санберном в музее, ее поразило, что она способна флиртовать с мужчиной. Но лишь в эти минуты ей открылась истинная природа этого занятия. Насколько легко, свободно и бездумно можно это делать. С этой точки зрения ее попытка отодвинуться от партнера была просто глупа.

Джеймс без промедления двинулся следом — сосредоточенно, не говоря ни слова. У них обоих сейчас была одна цель, к которой они приближались с бесхитростной прямотой. Выражение лица виконта, насколько можно было видеть в полумраке сарая, было серьезным, если не мрачным. Что касается Лидии, то и ей не пришло в голову улыбнуться, когда спиной она почувствовала стену.

Ладони Джеймса уперлись в стену по обеим сторонам головы девушки. Над плечом виконта Лидия видела ряд окон, за которыми стояла белесая дымка. Сквозь нее лишь местами виднелось ночное небо, на котором изредка проплывали черные облака. Джеймс снова прижался ртом к губам Лидии. Она обхватила его за шею. Ямочка ниже затылка у него оказалась удивительно нежной, отчего по телу девушки прокатилась теплая волна наслаждения, которая совершенно не соответствовала страстности и силе его поцелуя. Лидии подумалось вдруг, что каждый из них представлял собой отдельный мир, где был свой язык, особые законы и традиции. Она все еще открывала свой собственный мир, однако уже знала, что ей не помешал бы проводник в лице Джеймса. Этот мужчина оказался отнюдь не примитивным самцом. Какие мысли ни бродили бы в его голове, какие бы мотивы ни заставляли его дарить ей такие поцелуи — а он целовал ее так страстно, что у нее дух захватывало. В эту минуту весь неизведанный мир этого человека, все загадочные и сложные лабиринты души Джеймса Санберна Дарема, казалось, приоткрылись перед ней.

Охваченная неожиданным нетерпением, Лидия принялась расстегивать пуговицы на его жилете. Девичьи пальцы с наслаждением ощупывали мускулистый торс и контуры грудной клетки Джеймса. Она жаждала расшифровать этого мужчину, как неведомый иероглиф. Нужно узнать его, и тогда его взгляды перестанут казаться ей такими загадочными, а он больше не будет лишать ее сна по ночам. Все, что сейчас происходит между ними, она делает только для себя. Мужское тело прижалось к Лидии, и она вновь осознала, насколько Джеймс силен. Пальцы Лидии крепко прижались к его пояснице, отчего Санберн даже изогнулся. От этого движения мускулы его тела напряглись под ее ладонями. Теперь Лидия почувствовала, как проявляет себя еще одна часть его тела. Она даже знала, как эта часть мужского тела называется по-латыни. Как-то ее сестра Софи откровенно описала, на что этот орган способен. Девушка с волнением представляла, что ее ожидает боль.

Как только за этими мыслями пробудилось сомнение, горячее желание Лидии словно наткнулось на ледяную преграду. Она не должна доводить до этого. Такой поступок погубит ее репутацию. Но с другой стороны, кого волнует ее репутация? Ведь она сама явно не собирается после этого считать себя падшей женщиной.

— Мне кажется, вы не перестаете думать, — прошептал Санберн прямо ей в губы. — Пожалуйста, расслабьтесь. Вы не на лекции.

В ответ Лидия тихо рассмеялась:

— Но я всегда думаю. Это невозможно остановить.

— Бросаете мне вызов? Хорошо. — Санберн принялся расстегивать пуговички на воротнике ее платья. Рука Лидии соскользнула туда, где заканчивалась мужская спина и начинался изгиб ягодиц. Из его груди вырвался горячий стон, опаливший их губы. Потом Джеймс засмеялся почти беззвучным смехом, отчего у девушки вдруг пробежали мурашки по телу.

— Лидия, — прошептал он. — Опустите руку пониже, и я сделаю то же самое.

Озноб усилился, уводя ее мысли от происходящего. Если посмотреть со стороны, получается довольно странная картина. Она здесь в сарае наедине с Санберном, ее сестры поблизости, всего в трехстах футах отсюда. По прежнему барабанит дождь, справа от нее лежит ялик, укрытый парусиной. Ткань была ослепительно белого цвета, так что выделялась даже в темноте. Слуги приложили немало труда, чтобы чехол был таким чистым. Лидия представила, как по ночам болят их усталые руки, стиравшие эту грубую парусину. И вряд ли кто-то когда-то похвалил их за усердие, хотя они добросовестно служили своим хозяевам. И если кто-то из них вдруг исчезал, то этого просто не замечали. Слуги, служанки повсюду были еще более незаметными существами, чем старые девы.

Губы Санберна приоткрылись.

— Лидия! Вы где?

— Что? — Вопрос девушки прозвучал как-то отрешенно.

— Посмотрите на меня.

Но она не хотела делать этого.

— Не нужно, просто продолжайте.

— Нет, посмотрите на меня, — спокойно настаивал он.

В полутьме, где все предметы казались темно-серыми, лицо Джеймса виделось ей лишь мазками почти черных красок, вычерчивающих угловатые линии скул. Глаза Санберна смотрели в упор на Лидию. Они были синевато-серого оттенка, цвета темной воды под неярким лунным светом.

— Красавец холостяк, играющий свою привычную роль, — пробормотала Лидия.

— В таком случае зачем вы все это делаете сейчас? Кто вас принуждает?

Санберн приложил ладонь к щеке девушки и нежно провел пальцем по ее губам.

— Вы прекрасны, дорогая.

— Звучит возвышенно.

— Не смейтесь, я сказал то, в чем убежден.

Сомнения по-прежнему одолевали Лидию. Этот опытный мужчина открывал для нее новый мир — мир чувственных удовольствий. Но можно ли верить этому человеку?

— Я вовсе не прекрасный хрупкий цветок, которым можно любоваться, — прошептала она. — Будьте так добры, назовите мне истинную причину вашего интереса ко мне. Но только такую, в которую я смогу поверить.

— Ох, как с вами непросто, — взмолился Санберн. — Вы сильная женщина и покорили меня, взяли в плен.

Нет, она знала, что это не так. Он намеренно льстит ей и тем самым разрушает последние очаги сопротивления. Противиться его воле уже нет никакого желания. Жилет Санберна был уже полностью расстегнут. Исчезла возможность остановиться, повернуть все назад. Лидия решительно принялась стаскивать жилет с его плеч. Джеймс послушно поднял обе руки, и жилет упал на пол.

— Замечательно, — сказала Лидия, — теперь моя очередь.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, затем Санберн согласно кивнул. Лидия глубоко вздохнула, а виконт опустился на колени и расстегнул пуговицы ее платья.

Горячий рот Джеймса скользнул по верхней части ее груди, и его губы сомкнулись на соске. Теперь Лидия открыла для себя совершенно новое значение слова «восхитительно». Это непривычное ощущение, а также ласкающие движения языка Санберна вызвали жаркую волну, быстро разлившуюся по всему телу Лидии. Руки Джеймса, очутившиеся под юбками, гладили ее по икрам, и одновременно он продолжал сосать ее груди, то одну, то другую. Пальцы Лидии перебирали его мягкие влажные волосы. Его рот стал особенно жадным, и она непроизвольно прижалась к Санберну еще ближе. Когда же его губы вновь стали нежными и ласковыми, пальцы Лидии ответили такими же движениями.

Она уже не ощущала тяжести своих намокших юбок. Ее живот непроизвольно вздрагивал от движений руки Джеймса, который взялся освобождать завязки панталон. Промокшая ткань липла к ее ногам. Джеймс поднял сорочку вверх, и бедра Лидии вздрогнули от прикосновения его губ. Джеймс поглаживал нежными пальцами у нее под коленками, медленно вычерчивая круги и спирали, которые поднимались все выше, как и его губы. А затем Лидия опустила голову. Если бы сейчас сарай обрушился, она не произнесла бы ни звука. Она позабыла все на свете и видела перед собой лишь его голову у себя между бедер. Лидия беззвучно шевелила губами, открывая для себя новые, неведомые, чарующие ощущения. Его язык уверенно раскрывал ее плоть и ласкал ее. Но девушка по-прежнему не понимала смысла его действий.

Мужская рука была поднята вверх, придерживая ее юбки и прижимая их к стене. Плечи Джеймса напряглись от этих усилий, но Лидия догадалась, что он намеренно демонстрирует ей все. Он хочет, чтобы она познала это.

Она вновь чувствовала свое тело, но это ощущение быстро сползало вниз, где дразнящими движениями работал язык Джеймса. Из груди Лидии вырвался сдавленный стон. То, что происходило, было удивительно. Это был настоящий экстаз. Девушка была готова взлететь на небеса. В эту минуту Лидия не могла найти слов, чтобы описать свои чувства. Она осознала лишь одно, что неожиданно для себя забыла обо всем на свете, кроме острого желания, чтобы это длилось бесконечно, чтобы этот мужчина прижимался к ней еще сильнее, входил в нее еще глубже…

— Ну пожалуйста. — Лидия надавила ему на плечи, подталкивая Джеймса опуститься на пол. Затем сама опустилась на колени рядом с ним. Она решила: будь что будет. Джеймс пытался что-то сказать, однако Лидия ладонью прикрыла его губы. Тогда он поцеловал ее руку, но она надавила еще сильнее. — Пожалуйста, вновь повторила она и тут поняла свою ошибку: если это нужно им двоим, то спрашивать разрешения вовсе не следует.

Убрав ладонь с губ Джеймса, Лидия дрожащими руками взялась за край его рубашки. Тогда он поднял руки, позволяя ей снять с себя рубашку. Его покорность неожиданно воспламенила в ней необычайный восторг. Теперь она могла делать с ним все, что захочет, а он будет во всем подчиняться ей. Лидия отбросила рубашку в сторону и принялась рассматривать обнаженное тело Джеймса. Никогда в жизни она еще не смотрела ни на кого с таким нескрываемым интересом. Девушка изучала его так внимательно и беззастенчиво, словно перед ней оказался какой-то артефакт, требующий научного исследования. Джеймс совершенно спокойно отдавался ее жадным взглядам, только его грудь вздымалась и опускалась от учащенного дыхания. На его плоском животе рельефно выделялись квадратики мускулов, которые вздрагивали и сокращались под ее прикосновениями. Они были такие незнакомые и такие соблазнительные.

Лидия наклонилась вперед и прижалась поцелуем к его обнаженному плечу, такому большому и твердому под ее губами. Джеймс откинулся на спину, и Лидия последовала за ним. Распущенные локоны ее волос рассыпались вокруг нее, покрывая и его мускулистый торс. Большим пальцем Лидия дотронулась до его соска, который сразу затвердел от этого прикосновения. Девушка поджала пальцы ног и сбросила туфли. Теперь она могла босой ногой поглаживать мокрую твердую лодыжку Джеймса. Даже в этом месте у него были сильные рельефные мускулы. Лидия распрямила ноги, лежа на нем. Затем просунула свою ногу под икры Джеймса и обняла его руками за спину. Она мечтала проникнуть в него, как дождь просачивается в землю.

Санберн повернулся под ней, перекатывая ее тело на пол, и теперь оказался сверху. Руки Лидии заскользили по его спине, затем спустились к животу и замерли у ширинки брюк. Вот что ей было нужно теперь. Ее пальцы стали неумело возиться с застежками, и Джеймс принялся направлять ее действия. Наконец рука девушки добралась до заветного места — твердого, горячего и неожиданно гладкого. Сила собственного вожделения даже шокировала ее. Страстная дрожь пронизала тело Лидии, и она замерла на самом краю восхитительного до боли чувства, которое даже нельзя было назвать физическим желанием. Это было что-то другое, какой-то ликующий восторг. Торжество плоти еще усилилось, как только девушка поняла, что исчезают последние остатки ее страхов. В эту минуту ее покинули благонамеренность и стыд, и только промокшие юбки, задранные до пояса, не давали молодым телам соприкоснуться, полностью. Все действия, совершаемые сейчас Лидией, от самых робких до решительных, были бы абсолютно неожиданными для других. Теперь она могла быть деревенской простушкой, распутницей, кем угодно, только не Лидией Бойс.

Но все дело в том, что она по-прежнему оставалась Лидией Бойс.

Она принялась осыпать Джеймса пылкими поцелуями. Его пенис напрягся и надавил на ее плоть. От такой твердой настойчивости у нее перехватило дыхание, Лидия почувствовала, как все в ней расслабляется и становится податливым от близости его мужской силы. Когда-то раньше она представляла себе, как у нее вырастают крылья. И вот сейчас она ощущала, будто она парит в невесомости и могла бы, кажется, взлететь в небо.

Боли не было, скорее это было какое-то горячее жжение. Затем пришло чувство, как будто ее тело постепенно открывалось для нового невообразимого ощущения, но в следующий миг Джеймс сделал резкое и сильное движение, которое пронзило ее нестерпимой болью. Лидия простонала, и он замер в неподвижности. Она испытала ощущение наполненности, о котором никогда даже не подозревала. Ей внезапно открылось знание ее изначальной сути, появилось новое чувство, до сих пор дремавшее в ней и ничем не выдававшее своего существования. Джеймс нежно шептал ей какие-то слова, но она была не в состоянии понять их смысла. Тем не менее она попыталась кивнуть ему, и оказалось, что этого ему достаточно. Мужские бедра тут же прижались к ее телу снова. Лидия ощутила, что Джеймс в то же самое время каким-то образом движется внутри ее. Она запустила руки в его волосы, потом принялась колотить его то по плечам, то по спине. И губами, и всем телом Лидия нетерпеливо заставляла Джеймса вновь и вновь входить в нее. Ощущения от происходящего, мысли о нем притупляли боль и пробуждали с новой силой разгоравшийся в ней любовный голод. Лидия захотела подняться под ним и вместе с ним, потом оторваться от него и вновь испытать с самого начала. Только теперь все повторилось уже без преград, помех и зажимов. Каждая клеточка ее тела звала его к себе, и он оставался с нею, всецело принадлежал только ей. Губы Джеймса осыпали ее поцелуями: в плечи, в подбородок. Они то перелетали вверх, то ласково скользили вниз по ее телу. Лидия могла стонать или кричать, не беспокоясь ни о чем, могла придумывать и осуществлять любое желание, любую ласку, и Джеймс каждое мгновение был рядом, слившись с нею воедино.

Он немного приподнялся, так что образовалось небольшое пространство для его руки, которая быстро скользнула к ней и сделала всего лишь два быстрых, но ощутимых прикосновения. Но и этого оказалось достаточно. Какие-то мускулы внутри ее напряглись и вздрогнули. Издав громкий стон, Джеймс вытащил пальцы, остановив их у заветного треугольника, но тут же быстро повторил свое прикосновение — один раз, второй, третий. Затем его рука замерла. Голова Джеймса опустилась на ее плечо. Лидия лежала разгоряченная, дрожащая и тяжело дышала, не в силах еще прийти в себя после этого фантастического чуда.

Еще через несколько секунд Джеймс откатился в сторону, увлекая за собой Лидию. Теперь они лежали лицом друг к другу. Лидия уткнулась носом в изгиб плеча Джеймса. Она чувствовала лихорадочное биение пульса в его теле и легкую дрожь, пробегающую по его рукам, ощущала напряжение его пальцев у себя на спине и бедрах. Ей хотелось сказать что-нибудь, но если и существовали слова, подходящие для такого момента, Лидия их не знала.

Когда телесные ощущения стали затихать, к ней начали возвращаться мысли о том, какой чудовищный поступок она только что совершила. Лидия вспомнила молодую парочку из библиотеки. Тогда, наблюдая за ними, она думала о Санберне и представляла этого мужчину и себя на их месте. Сейчас он продолжал гладить ее по спине, и ей казалось, что его ласки были все еще наполнены любовным чувством.

О, небеса! Неужели она убедила себя, что сможет совершить этот шаг и потом не сожалеть об этом? Лидия лежала, прижавшись к Джеймсу, словно ребенок. Ей не хотелось ни шевелиться, ни даже открыть глаза. Находиться так близко с другим человеком Лидии не приходилось еще, с тех пор, как ей было девять лет. Да, это было в то лето, когда она сильно заболела. Ее мучили лихорадки и галлюцинации, как будто перед глазами пляшут какие-то чертики. Расплакавшись от страха, она тогда успокоилась лишь после того, как мама улеглась рядом. Прижавшись к ней, маленькая Лидия почувствовала себя защищенной и вскоре уснула. Она в безопасности: именно таким было ее состояние в эту минуту. Сейчас ее согревало тепло Джеймса, его крепкие руки бережно поддерживали ее, чутко реагируя на каждое ее малейшее движение. Но разве в этом заключается безопасность? Ведь он ни разу не предложил ей свою защиту. Да и она совершила свой безрассудный поступок вовсе не для того, чтобы удержать этого человека. Или все же для этого?

Разволновавшись от таких мыслей, Лидия захотела приподняться.

— Подождите, — пробормотал Джеймс, прижимая ее к себе. — Всего одну минуту. Какие бы мысли ни овладели сейчас вами, что бы вы сейчас ни говорили себе, не обращайте внимания, хотя бы некоторое время.

— Это было полное безрассудство.

— В высшей степени. Такими и бывают лучшие мгновения в нашей жизни.

Взгляд Лидии остановился на окне. Дождь уже не стучал по стеклу, и на небе можно было различить облака.

— Не думаю, что в результате этого может появиться ребенок. Я немножко разбираюсь в физиологии и знаю… свой цикл.

— Разве это беспокоит вас? — Джеймс помедлил и дальнейшие слова произнес с какой-то запинкой, словно совсем не знал, как разговаривать с ней. — Я вам говорил, что я вовсе не распутник. Даже в этом случае я не бросил бы вас.

Такие ободряющие слова показались Лидии слишком удивительными для человека, практически лишенного природной сентиментальности. Сейчас она предпочитала не вспоминать, что у Джеймса есть и неприятные черты характера. Ужасное Отношение Санберна к лорду Морленду уравновешивалось его преданной любовью к леди Боуленд. Однако эти две стороны одного и того же человека все-таки с трудом укладывались в сознании Лидии. Ей было трудно сохранить душевное равновесие, но она продолжала лежать не шелохнувшись. Почему же этот человек так и не сумел оценить ее любовь к отцу? Ведь это было так похоже на его чувства к собственной сестре. Вот если бы такая сильная тяга друг к другу была у влюбленных… От этой мысли у Лидии вновь учащенно забилось сердце.

В следующее мгновение ее охватила злость. Джеймс говорил как-то, что его преданность распространялась лишь на тех, кто ее заслуживал. Разве может она всерьез надеяться, что заслужила эту преданность тем, что доверила ему свое тело? Но даже мысль об этом показалась ей унизительной.

Лидия повернулась на спину. Пальцы у нее затекли и онемели, что сильно мешало застегивать пуговицы на лифе платья. Когда же Джеймс тоже приподнялся и предложил ей помощь, она резко отказалась.

Виконт взял ее руки и получил в ответ шлепок по пальцам. Тогда Джеймс схватил Лидию за запястья и отвел ее руки в сторону с такой легкостью, как будто она была маленьким-ребенком, хотя именно он говорил, что она сильная. Лидия опустилась на колени и дернулась изо всех сил, пытаясь высвободиться. Но у нее ничего не получилось. Это сильно разозлило ее. Сердито крикнув, она сделала новую попытку, но лишь сумела повалить Джеймса к себе на колени. Руки Лидии он так и не отпустил. Тогда она принялась дергаться и вырываться из последних сил, и ее раздражение быстро сменилось нешуточным гневом. Но сколько бы она ни пыталась, Джеймс так и не разжал своей хватки. Его пальцы, твердые и горячие, цепко удерживали ее руки, и на протяжении всей этой борьбы Санберн неотрывно смотрел ей прямо в глаза. Его спокойный неподвижный взгляд тоже начал раздражать Лидию. Джеймс выглядел очень спокойным, особенно на фоне ее нервозности. У Лидии внезапно защипало в глазах.

Вся их борьба представлялась ей неуместной и ненужной, каким-то ребячеством.

Тяжело и прерывисто дыша, Лидия наконец сдалась. Санберн ослабил хватку, позволив ей немного высвободить руки, однако продолжал удерживать их за кончики пальцев. Одновременно другой рукой он вновь потянулся к пуговичкам на ее платье. Абсолютно спокойным голосом виконт произнес:

— Послушайте, Лидия!

— Да, — откликнулась она после недолгого молчания.

— Мне хотелось бы, чтобы вы мне доверяли.

Как же быстро он управляется с ее пуговицами! Наверняка он проделывал это тысячи раз.

— Почему? Может быть, вы хотите дать мне какой-нибудь совет?

— От меня такой щедрости трудно ожидать, — ответил Джеймс. — Нет, мне нужно только ваше доверие. Думаю, что вы уже поняли, как высоко я ценю его. Люди редко говорят друг с другом откровенно, но я надеюсь, что смог бы рассчитывать на это, пусть даже со временем.

Его ответ показался Лидии странным. В то же время эти слова Джеймса вызвали в ней какие-то перемены. Куда-то пропала ее извечная настороженность. Ее сменила задумчивость. Почему-то ей стало трудно говорить, едва только Лидия попыталась открыть рот.

— В таком случае и вы будьте честным со мной. Закончив застегивать пуговицы на платье, Санберн помог Лидии подняться. Затем отступил на шаг назад, сцепил руки за спиной и принялся прохаживаться с каким-то удивительно официальным видом.

— Что бы вы хотели узнать?

Первым ее побуждением было спросить, чего он все-таки от нее хочет. Но едва только этот вопрос возник у нее в голове, как он тут же потерял всякую значимость. У Лидии не оставалось никаких сомнений в том, что этот мужчина увидел в ней нечто притягательное для себя. Он ведь назвал ее… прекрасной. И она поверила в это. В противном случае она ни за что не пошла бы вместе с ним в лодочный сарай. Убежденность Лидии в его искренности стала тем колдовским зельем, которое и сделало возможным все происшедшее между ними.

Однако Лидия тут же вспомнила и обмен любезностями, который случился между ними на лестничной площадке возле квартиры миссис Огилви. Тогда Санберн, очевидно, и слышать не хотел о какой-то откровенности между ними.

— Скажите, почему моя откровенность так важна для вас? Что такого вы хотели бы услышать?

— Все, что вам угодно мне сообщить. Санберн криво усмехнулся:

— А вот у вас, Лидия, есть одна особенность: высказывать мне только неприятные вещи.

— Значит, я напоминаю вам клуб для кулачного боя. Со мной у вас есть еще одна возможность испытать боль. — Лидия грустно засмеялась. — К тому же еще один неплохой шанс огорчить вашего отца, разве не так?

— Боже мой, да нет же! — Виконт двинулся к ней, но Лидия торопливо отступила — она не могла доверять себе, когда этот человек прикасался к ней. Заметив ее реакцию, Джеймс тут же остановился. — Ну хорошо, — произнес он и нервно взъерошил шевелюру. — Скажу сразу: мой отец здесь совершенно ни при чем. Вы хорошо умеете подмечать тонкости, Лидия. А у меня это не всегда получается. Вы умеете достойно вести себя в любых ситуациях. Я на это не способен. — Виконт рассмеялся, но в его смехе не было особой радости. — Наверное, я со временем стану таким же, как мой проклятый папочка, верно? А вдруг мне удастся вырваться из этого круга?

Джеймс умел находить подходящие слова для выражения своих мыслей. Лидия с интересом выслушала его рассуждения.

— Свою судьбу вы создаете себе сами, Джеймс. Но при этом вы даже не представляете, насколько вы счастливы.

Санберн понизил голос, чтобы говорить так же тихо, как Лидия.

— Вам нужна свобода, не так ли? Я это понимаю. И хорошо знаю, как мораль светского общества сковывает жизнь женщин. Возможно я смогу вам помочь.

«Но я не сестра вам», — едва не сорвалось с ее губ. Какой-то инстинкт вовремя остановил ее. Ей вдруг открылась простая истина — она совершенно не хочет прогонять от себя этого человека.

— Вас никто не заставляет спасать меня.

— Конечно, нет. Но жизнь так жестока и несправедлива. И если вам потребуется помощь, рассчитывайте на меня.

Лидия уже перестала понимать, о чем же именно они сейчас беседуют. Она даже предполагала, что и Санберн утратил нить разговора. В наступившей тишине они просто смотрели друг на друга. Кто-то должен был прервать эту затянувшуюся паузу и произнести слова, которые нужны были в эту минуту. Однако Лидия уже кое-чему научилась. Говорить первой она не собиралась.

Послышался стук в дверь. Охнув от неожиданности, Лидия поспешно юркнула за корпус лодки.

Раздался скрип открываемой двери и женский голос.

— Компания захотела покататься на лодке при лунном свете, — объявила миссис Чаддерли. — Если мисс Бойс где-то здесь, то я предлагаю ей отправиться в дом вместе со мной.

Мокрая лужайка сверкала от капелек дождя. При каждом движении юбки Лидии волочились по грязи и еще больше намокали. Это заставило ее приподнимать их при каждом шаге по хлюпающей под ногами грязи. Миссис Чаддерли, по-видимому, не обращала внимания на такие прозаические вещи, как грязь и земное притяжение. Она словно плыла по воздуху и при этом высоко держала свою хорошенькую головку. Под холодным светом луны ее гладкая кожа походила на фарфор. Время от времени она бросала вопросительный взгляд через плечо, как бы пытаясь понять обстоятельства неожиданной встречи. При этом все ее лицо пылало от стыда.

Возле галереи, где они задержались, чтобы отряхнуть свои юбки, миссис Чаддерли объявила:

— Можете звать меня Элизабет. А я вас буду называть Лидия. Кстати, это очень красивое имя.

Не слыша никакого ответа, она выжидательно приподняла брови. У Лидии не оставалось иного выхода, как откашляться и промолвить:

— Благодарю вас.

— Не стоит. Теперь, Лидия, мы можем с вами говорить откровенно. И вот что я хочу спросить у вас. Какие у вас намерения в отношении Джеймса?

Приподнятые юбки Лидии выскользнули из ее онемевших пальцев.

— Я… но не кажется ли вам, что это как раз такой вопрос, который обычно задают джентльменам?

Элизабет рассмеялась:

— Теперь я вижу, что вы действительно новая женщина в нашей компании. Дорогая моя, Джеймс мне как брат. И я не настолько слепа, чтобы не заметить его интереса к вам. Но не поймите меня превратно, я вовсе не против этого. После той печальной истории со Стеллой он практически не проявлял интереса ни к чему. Конечно, — она пожала плечами, — за исключением своих фабрик. Впрочем, ведь и это тоже имело отношение к ней.

Такой фамильярный тон собеседницы не мог обмануть Лидию. Что-то в манере этой женщины выдавало ее: то ли наклон головы, то ли быстрые взгляды искоса. Миссис Чаддерли явно желала более подробного обсуждения, и Лидия не видела причины отказать ей в этом.

— А что вы имеете в виду?

— Как, разве он не рассказал вам? — Элизабет повернулась и посмотрела на другую сторону лужайки. Несколько гостей направлялись к озеру, окруженные слугами с факелами, которые отбрасывали пляшущие тени на траву. — Пожалуй, я ошибаюсь. Конечно же, вы знаете историю его сестры.

— Немного, — смущенно отозвалась Лидия. — Да и кто не слышал об этом?

— Так вот, все эти его фабрики предназначены для малоимущих, для женщин низкого происхождения, которые оказались в скверном положении и у которых нет никаких средств, чтобы выбраться из него. Джеймс дает им работу, а за небольшую плату их дети могут посещать детские ясли или ходить в школу, которые он тоже там построил. Во всяком случае, все это несколько отвлекает его внимание. — Элизабет улыбнулась: — Милочка моя, да вы, кажется, не на шутку удивлены. Или вы думали, что Джеймс полный балбес?

Лидия попыталась найти подходящий ответ.

— Я никогда так не думала, — медленно ответила она.

Они прошли в парадный холл. Лидии казалось, что минула целая вечность с той минуты, как она выбежала под дождь. Она покинула этот дом под влиянием скверного настроения, но теперь каждый ее шаг, отдававшийся болью между ног, напоминал Лидии, что она возвращается сюда совсем другим человеком. Ее чувства то и дело менялись — от мрачного оцепенения до какого-то непонятного состояния, больше всего похожего на перевозбуждение. Не это ли обычно называют истерией? Словно собираясь подтвердить свое же предположение, Лидия вдруг громко спросила:

— Как по-вашему, в чем же наш друг ошибается? Элизабет в этот момент уже начинала подниматься по лестнице. Она повернулась, держась изящной рукой за перила.

— Как в чем? Хотя бы в том, что он влюбился в вас. Только, пожалуйста, не подумайте чего лишнего. Весьма вероятно, что я ошибаюсь. Само собой разумеется, вы не тот тип женщины, который, как мне кажется, может отвлечь Джеймса от его меланхолии. Но если это всего лишь легкий флирт, то лично я не возражаю. Пусть хоть что-нибудь выведет его из этого нескончаемого гнетущего настроения. Это уже стало невыносимо. — Слегка пожав плечами, миссис Чаддерли повернулась и продолжила свой путь по лестнице.

Лидия осталась стоять в молчаливом оцепенении. Только признанная светская красавица могла с такой небрежностью завершить подобный разговор. Прямая стройная линия спины Элизабет и ее полное нежелание даже оглянуться показывали, что эта дама совершенно равнодушна к душевному смятению, которое владело в эту минуту Лидией.

Мимо нее по холлу проскользнула служанка, держа в руке бутылку портвейна. Ее любопытный взгляд заставил Лидию перевести дух и тоже поспешить вверх по лестнице.

Как только она достигла первой площадки, отражение собственного лица в большом зеркале не на шутку встревожило ее. Бледная, с покрасневшими глазами, женщина в зеркале явно собиралась разрыдаться. Похоже, будто тело Лидии знало то, что ее рассудок еще не осознал. Она долго рассматривала себя.

«Лидия Бойс, падшая женщина».

«Лидия Дарем, виконтесса Санберн».

Ее щеки пылали. Да уж, ничего не скажешь. Она не могла себе представить, что может стать женой человека, отказавшегося от собственного отца. Да и весь их роман — разве не шутка с его стороны? Прославленный красавчик виконт вынужден связать свою судьбу с ловкой авантюристкой, перезрелой старой девой. При всем несомненном безразличии Санберна к мнению других людей Лидии трудно было представить, чтобы он с таким же равнодушием отнесся к возможным издевательским шуточкам. Виконт любил, чтобы все его обожали. Этим он чуть ли не хвастался. Если же вспомнить об экстравагантных домыслах миссис Чаддерли, то сколь-нибудь серьезно относиться к ним вообще не следовало. Санберн ведь никогда не говорил ей о любви, тем более о брачных отношениях. Он просто обещал ей, что не бросит ее. Даже дорогая шлюха могла бы ожидать более существенных обещаний: снятое для нее жилье и полное обеспечение.

Лидия судорожно вздохнула. Затем отвернулась от своего жалкого отражения в зеркале и направилась по коридору к комнате Софи. На ее легкий стук ответа не последовало. Лидия надавила на ручку двери и вошла. На небольшом диване в углу комнаты спала служанка Софи. Постель ее хозяйки осталась нетронутой, идеально отглаженные простыня и покрывало со всей очевидностью доказывали, что Софи еще не ложилась.

Это означало, что ее сестра вместе с другими гостями отправилась кататься на лодке. Другого объяснения быть не могло.

Но когда Лидия повернулась, чтобы идти в свою комнату, у нее неожиданно промелькнула странная мысль. Быть может, было что-то здравое в том, что говорил Санберн. Софи вряд ли обменялась с Джорджам и полусотней слов наедине до того, как с легкостью приняла предложение стать его женой. Все то, что позволило сестре так быстро объявить о своей любви к Джорджу, а именно его светские манеры, приятное лицо, возможность дарить дорогие подарки, не шло ни в какое сравнение с тем отношением, которое она получила после свадьбы. Теперь замужняя сестра постоянно жаловалась на Джорджа и недвусмысленно страдала. А ведь все ее ожидания в полной мере осуществились. Лидия считала, что Софи следовало бы заставить мужа показать, на что тот способен.

Да и Софи не мешало бы показать, чего стоит она.

Войдя в свою комнату, Лидия обнаружила, что Антония уже спит. Под лампой лежала телеграмма из Гибралтара. В ней отец излагал свою версию недавних событий. На корабле он встретился со своим знакомым, который был их общим другом с Хартнеттом. К своему огорчению, отец узнал от этого человека, что Хартнетт незадолго до своей смерти завел дружбу с Овертоном. Он не хотел верить, что старый друг Хартнетт мог войти в заговор с его злейшим конкурентом, чтобы подорвать его репутацию. Однако вероятность такого объяснения нельзя было исключать.

Она положила телеграмму на стол. В этой версии была своя логика. Карнелли говорил ей, что в партии товаров, предназначенных для Овертона, возникла какая-то путаница. Хотя такое объяснение звучало шокирующе, Лидия была готова этому поверить. Овертон мог намеренно устроить путаницу в поставках, чтобы получить возможность подменить подлинные предметы древности, отправленные для Хартнетта, фальшивыми изделиями. Это была отвратительно мерзкая задумка, но с помощью ее репутацию конкурента можно было сильно скомпрометировать.

Лидия подумала, что сейчас ей полагалось бы испытывать облегчение от того, что появилось наконец разумное объяснение происходящему, в том числе и подлости Овертона. Однако ее эмоции насчет всей этой истории были необъяснимо притуплёнными. «Я не бросил бы вас». Так что же имел в виду Джеймс? Лидии очень хотелось бы доверять этому человеку, но лорд Морленд, несомненно, отозвался бы о нем совсем в ином свете. Джеймс сделал несколько серьезных ошибок. А разве не совершила их ее сестра Софи?

Со вздохом она сложила телеграмму и сунула ее в дорожную сумку. Пора снова нанести визит Карнелли, подумала Лидия.