На следующее утро Нелл проснулась с ужасной головной болью, которая только усиливалась по мере того, как становилось светлее. Она велела принести завтрак к себе в комнату, потом немного поела без всякого аппетита. В коридоре пробили часы, объявляя начало дня.

Сильвия предложила составить ей компанию на прогулке, но мысль о вездесущих репортерах заставила Нелл отказаться от этой идеи. К тому же ей все время хотелось плакать, поэтому она предпочла остаться в одиночестве.

В конце концов она отправилась в библиотеку, чтобы как‑то отвлечься. Она ждала, что вот‑вот столкнется с Саймоном, но дом был пуст.

В библиотеке тоже никого не оказалось. В тусклом свете ненастного дня здесь пахло бумагой и старинными книжными переплетами. В полной тишине Нелл медленно пошла вдоль полок. Ей казалось, что окружавшие ее книги, полные мыслей давно умерших авторов, беззвучно молили о внимании к ним.

— Любая подойдет.

Нелл испуганно ахнула и обернулась. В самом дальнем углу в широком кресле сидел Саймон. Белый галстук ярко выделялся в сумеречном свете дня, придавая его очертаниям сходство с призраком.

У Нелл разом пересохло во рту, но она заставила себя ответить на его реплику:

— Я тебе помешала?

Он положил закладку в лежавшую у него на коленях книгу и взял бокал со столика рядом с креслом. Холодная точная расчетливость его движений заставила ее сердце биться сильнее.

— Моя собственная жена спрашивает, не помешала ли она мне? — пробормотал он. — Как интересно.

— Разве? А я думала, это вежливо.

Когда он говорил с таким безразличием, ей казалось, что она разговаривает с красивым холеным незнакомцем, который ей совершенно не нужен.

— Разумеется, вежливо. Все правильно, уверяю тебя. Мы аристократы — муж и жена, мы должны следить за тем, чтобы всегда вежливо разговаривать друг с другом.

В его голосе прозвучало что‑то большее, чем простая ирония. Нелл неожиданно решила вернуться в библиотеку позднее, когда Саймон уйдет.

Она уже повернулась, чтобы удалиться, но тут ее внимание привлекла лежавшая на большом столе книга. С первого взгляда было понятно, что это очень старая книга. Она провела пальцами по переплету — кожа была мягкой и потертой.

Нелл давно пришла к выводу, что все старые вещи делятся на две категории. Для бедняков старое означало полностью изношенное, бесполезное. Для богатых старые вещи имели особую ценность, и чем старее, тем лучше, потому что это означало: кто‑то имевший деньги на новую вещь, предпочел сохранить старую. В доме Саймона было множество ковров, затертых почти до дыр.

— Семнадцатый век, — сказала ей как‑то Полли, показывая на один из ковров.

Для любого разумного человека этот факт мог бы послужить поводом купить новый ковер.

Так или иначе, было совершенно очевидно, что эта книга принадлежала к категории старых вещей для богатых. Но когда Нелл открыла ее, то сразу поняла, что несправедливо сравнила книгу с потертым ковром.

Она была великолепна. Иллюстрации, изображавшие мученические страдания святых, были выполнены яркими живыми красками. Она перевернула страницу и услышала слова Саймона:

— Это книга твоей матери.

Нелл замерла на месте.

— Я думала, они все проданы.

Он пожал плечами и сделал глоток из своего бокала.

— Ты выкупил эту книгу?

— Да.

— А другие книги?

— Я выкуплю их все, если смогу.

Нелл почувствовала, как от этих слов у нее сжалось сердце. Саймон достаточно много рассказывал ей о своей юности, чтобы она могла понять, какое огромное значение имело для него доброе отношение графини. Теперь он пытался отплатить ей за добро, выкупая принадлежавшие ей книги у тех, к кому они попали после ее смерти.

От этой мысли на душе стало теплее. Так же как и она, он знал, что такое душевная боль. Его родители безропотно отдали его под опеку чужому бессердечному человеку. Ее тоже лишили семьи, и даже дважды — в детстве и теперь, не признавая родства с ней. Они оба потеряли то, чего не должен терять ни один человек. Они оба были отмечены этой утратой.

— Возьми ее, если хочешь, — сказал Саймон.

Прижав книгу к груди, Нелл быстро вышла из библиотеки и вернулась в свои покои. Там она бросилась в кресло и стала рассматривать иллюстрации.

Саймон искал и купил эту книгу, потому что она принадлежала ее матери. Вряд ли он мог извлечь из этого какую‑то выгоду. И все же он сделал это, потому что любил графиню.

Нелл прерывисто вздохнула. Эта мысль показалась ей очень значительной. Он любил ее мать и продолжал любить даже после ее смерти. Он не перестал ее любить, когда о ней можно было уже забыть.

Нелл попыталась отмахнуться от этой мысли, но когда стала читать, строчки расплылись перед глазами, а рука, переворачивавшая страницы, задрожала.

Вчера ее гнев был обоснованным и понятным, однако ночью звуки рояля раскололи этот щит, которым она прикрывалась от Саймона. Теперь она еще сильнее чувствовала тоску по нему, еще сильнее нуждалась в нем.

Она говорила себе, что не может доверять своим чувствам. Но может, она ошибалась? Может, она просто боялась поверить им?

Может, он прав? Она и впрямь трусиха…

Дверь открылась, и Нелл, думая, что это пришел Саймон, вскочила с кресла.

Увы, это была Полли.

— Миледи, приехала леди Кэтрин Обен. Она хочет видеть вас. Что ей сказать?

Нелл остановилась в замешательстве.

— А что… что говорит его сиятельство?

— Его сиятельства нет дома, — ответила Полли. — К тому же леди Кэтрин спрашивала вас, миледи.

Леди Кэтрин ожидала в Розовой гостиной, глядя в окно на мокрую улицу. Когда вошла Нелл, она чуть не подпрыгнула на месте и резко повернулась, словно боялась, что ее застанут за каким‑то неприличным занятием. Нелл заметила, что она так и не сняла перчаток.

— Доброе утро, — натянуто поздоровалась леди Кэтрин.

На ней было темно‑синее повседневное платье и в тон ему шляпка с узкими полями, на тулье которой красовались две маленькие перепелки с раскрытыми крыльями.

Если бы не уроки миссис Хемпл, Нелл ни за что не обратила бы внимания на решение леди Кэтрин не снимать перчатки. Это означало, что она не собирается оставаться надолго.

Закрыв дверь, Нелл тоже поздоровалась с ней.

Кэтрин двинулась в сторону обитого парчой кресла, потом передумала и не стала садиться в него, чтобы не показаться невоспитанной, — ведь хозяйка дома стояла у двери.

— Я… я хотела поговорить с вами, — сказала она.

Это был косвенный способ попросить Нелл сесть, чтобы и гостья тоже могла это сделать.

Нелл еще некоторое время оставалась у двери, испытывая желание повернуться и уйти. Но в таком случае она снова вернулась бы к мучительным размышлениям о Саймоне. Нет, лучше уж воспользоваться представившимся случаем отвлечься от них. Увидев леди Кэтрин, она почувствовала, как в ней просыпается любопытство. Кэтрин переминалась с ноги на ногу, словно смущенная школьница. Бледность ее лица говорила о том, что ей непросто дался этот визит. Но зачем она явилась?

Мысленно приказав себе быть настороже, Нелл отошла от двери и опустилась в кресло.

— Ужасно неловко, — сказала Кэтрин, усаживаясь напротив Нелл. — Я надеялась как‑нибудь встретить вас на светских приемах, но… но вы больше нигде не появлялись после того вечера в доме Аллентонов.

Нелл пожала плечами:

— Но теперь вы здесь, и я вас внимательно слушаю.

— Да, — вздохнула Кэтрин. — Сегодня утром сэр Гримстон встречался с адвокатами Рашдена. Кажется, возник вопрос о каком‑то новом вещественном доказательстве. Так или иначе, он сказал мне, что решил не оспаривать ваш иск. Он сказал, что признает в вас мою сестру.

Нелл медленно кивнула. Все‑таки она не была точной копией Кэтрин. Та была чуть шире в плечах и бедрах и чуть выше ростом.

— А вы… ты тоже признаешь меня как свою сестру? — спросила Нелл.

Кэтрин опустила глаза и, теребя край перчатки, тихо сказала:

— Как скажет мой опекун, так и будет.

Опекун? Тот худой как спичка господин, который так грубо себя вел в библиотеке Аллентонов?

— Судя по тому, что я видела, твое положение незавидно, — сказала Нелл.

Кэтрин испуганно взглянула на нее.

— Он печется о моих интересах.

Как удобно, что эти интересы поставляли деньги в его карманы. Нелл пожала плечами. В конце концов, это ее не касается.

— Перейдем к делу, — чуть хрипло проговорила Кэтрин. — Я была не права, когда… когда говорила с вами… с тобой так… так холодно. Но ты должна меня понять — я была шокирована! Боюсь, мной руководили эмоции.

— Я все понимаю, — кивнула Нелл. Сейчас свои эмоции Кэтрин держала под жестким контролем. Возможно, она все еще считала Нелл обманщицей, и только обстоятельства заставляли ее скрывать свои сомнения.

— Это так великодушно с твоей стороны, — торопливо проговорила Кэтрин без тени улыбки. Нет, она не верила Нелл. Серебряная крестильная ложечка не произвела на нее никакого впечатления, просто теперь у нее не оставалось иного выбора, кроме как натянуть на разгневанное лицо маску вежливости.

Леди Кэтрин производила впечатление не слишком счастливого человека. Ей явно было неприятно произносить следующие слова:

— И тем не менее я чувствую себя обязанной загладить свою вину. Не хочешь ли… поехать вместе со мной на прогулку в парк?

— Зачем?

— Ну, просто так… Сегодня отличная погода.

Нелл взглянула в окно и удивленно приподняла брови. За окном виднелось затянутое тучами небо, трепетала мокрая от моросящего дождя листва деревьев.

Кэтрин нервно засмеялась:

— Ну хорошо, погода отвратительная. Но… в это время в парке всегда есть люди, и я… буду с тобой откровенна. Если уж нам придется вращаться в одних и тех же кругах, то нужно, как мне кажется, появиться вместе на публике. Было бы ужасно неприятно, если бы весь свет принялся строить догадки относительно того, что мы думаем друг о друге, следить за нами и шептаться за нашими спинами. Но если нас увидят вместе, если увидят наше сердечное расположение друг к другу, то вопрос о наших взаимоотношениях исчезнет сам собой. Знаешь, мне не нравится быть объектом бесчисленных сплетен. Думаю, и тебе это не понравится.

Последняя фраза была сказана слишком поспешно.

Нелл натянуто улыбнулась:

— Кажется, ты мне не оставила выбора. Наверное, ты заметила толпу репортеров возле дома?

— Да, — пробормотала Кэтрин. — Может, моя карета подождет тебя в глухом переулке за домом?

Нелл помедлила в нерешительности. Воспоминание о последней встрече не способствовало тому, чтобы она с легкостью приняла приглашение Кэтрин поехать в парк. Но может быть, нужно иногда прощать? В трудных ситуациях люди часто совершают ошибки и не думают о последствиях.

Саймон еще не знал ее по‑настоящему, когда думал об основаниях для возможного расторжения брака. В тот вечер у Аллентонов Кэтрин не была готова увидеть свою давно пропавшую сестру.

Нелл посмотрела на Кэтрин — лицо сестры было так похоже на ее собственное. Ей захотелось узнать Кэтрин поближе. Должно быть, и Кэтрин хотела того же.

— Ну хорошо, — сказала Нелл. Может, это станет для них обеих началом новых отношений.

Оказавшись в безопасном пространстве кареты, они сидели молча, пока кучер медленно выезжал на главную улицу. Цокот лошадиных копыт почти утонул в доносившихся снаружи криках:

— Леди Рашден! Только один вопрос!

— Мистер Нортон говорит, что вы работали на его фабрике в Бетнал‑Грин! Это правда?

— Леди Кэтрин, это действительно ваша сестра? Вы подтверждаете это?

Кэтрин быстрым движением опустила голову.

— Один из них навел на меня свой фотоаппарат, — сказала она с недовольной гримасой.

— Ты отлично выглядишь, — ответила, не подумав, Нелл, словно напротив нее сидела Ханна или кто‑то другой, кого надо было подбодрить. — И шляпка сидит ровно, как надо.

— Надо как раз не ровно, а слегка набок, — возразила Кэтрин.

— Ах вот как? — кивнула Нелл. Она должна была знать об этом. — Ну, тогда… давай я…

Она наклонилась вперед и поправила шляпку, сдвинув ее набок.

Кэтрин не сопротивлялась, но когда Нелл села на свое место, уставилась на нее широко раскрытыми удивленными глазами.

Заметив этот взгляд, Нелл слегка смутилась. У нее было такое чувство, будто она смотрит на себя, в свои собственные глаза.

— Неужели ты мне не веришь? — вырвалось у нее.

Кэтрин отвернулась, ничего не ответив.

Карета набирала скорость, и вскоре копыта и колеса весело стучали по мостовой.

— Кажется, теперь мы в безопасности, — пробормотала Кэтрин и отдернула шторки на окнах.

— Мне очень жаль, что я ничего не помню, — прошептала Нелл. — Как бы мне хотелось, чтобы это было не так…

В ответ Кэтрин лишь бросила на нее быстрый взгляд. Похоже, она просто не могла долго смотреть на сестру.

Нелл прикусила губу. Одним из ее жизненных принципов было никогда никому не навязываться. Но сейчас ей очень хотелось поговорить с сестрой и узнать ее поближе.

— После того как мы встретились у Аллентонов, я чувствовала себя словно выжатый лимон. Мне было очень плохо, — призналась она.

— Не надо, — прерывающимся голосом сказала Кэтрин. — Прошу тебя, не надо…

— Но почему? Ведь ты приехала ко мне, чтобы поговорить? Чтобы рассеять свои сомнения? Кэтрин, это закрытая карета. Если ты хотела, чтобы нас вдвоем увидели в парке, ты бы приехала в ландо с открытым верхом.

Кэтрин покачала головой. Потом нахмурилась, сжала губы и вдруг выпалила:

— Ты права, погода сегодня отвратительная! Неподходящая для прогулок в парке! — Она постучала в заднее окошко и, когда кучер наклонился, велела: — Едем назад, к дому Рашденов, и побыстрее.

У Нелл сдавило горло.

— Значит, ты не хочешь поговорить со мной? — хрипло спросила она.

— Зря я позвала тебя на прогулку, ты еще не готова к появлению на публике, да и твой муж не давал тебе разрешения…

— Мне не нужно его разрешение. Если Гримстон заставляет тебя просить у него разрешения, то он не опекун, а скорее тюремный надзиратель.

— Ты ничего не понимаешь, — торопливо проговорила Кэтрин. — Ты…

Ее голос прервался. Она облизнула сухие губы и слегка наклонилась к Нелл. Напряжение и тревога, сквозившие в ее глазах и во всей позе, неожиданно передались и Нелл.

— В будущем, прошу тебя, пожалуйста, — быстро проговорила Кэтрин, — не выходи из дома без мужа.

Карета замедлила ход и остановилась. Обе девушки посмотрели в окно.

— Слишком быстро доехали, — пробормотала Нелл, и в этот момент снаружи раздался стук в дверь.

— О Боже! — побледнела Кэтрин и схватила ручку двери, чтобы снаружи ее нельзя было открыть. — Уходите!

— Что ты делаешь? — испугалась Нелл.

— Кэтрин, с вами все в порядке? — донесся через дверь приглушенный голос.

— Уходите! — пронзительно крикнула она. — Я передумала! Уходите!

Нелл в страхе посмотрела в окно. На улице стояли двое полицейских. У нее бешено забилось сердце.

— Что ты натворила?! — прошептала она.

Побледневшая Кэтрин все еще держала дверь.

— Я не знала, — пробормотала она, — я не… я была в таком смятении…

Дверь сильно рванули, она распахнулась, и Кэтрин упала прямо в руки Гримстона.

Он мрачно взглянул на Нелл.

— Это она! — раздался его скрипучий голос.

В карету заглянул полицейский. У него был зловещий вид, так хорошо ей знакомый: узкий рот, нависшие брови, самодовольное выражение лица. Он упивался своей властью. Маленькие глазки остановились на Нелл, толстые губы кривились в глумливой ухмылке.

— Будьте умницей, выходите из кареты.

Вырываясь из рук Гримстона, Кэтрин закричала:

— Оставьте ее в покое!

Нелл отпрянула от полицейского, но деваться ей было некуда.

— Вы не смеете арестовывать меня! — воскликнула она, когда полицейский попытался схватить ее за руки. — Не смеете! Я замужем! Я графиня Рашден!

В карету заглянул второй полицейский с увесистой дубинкой в руках. Крепко сжав ее руку, он сказал:

— Вы должны пойти с нами. Это все, что мне известно.

Инспектор Ханслоу, худой лысеющий мужчина с одутловатым, блестевшим от пота лицом, все время облизывал обветренные, потрескавшиеся губы.

— Полицейский судья придет завтра утром в десять часов, — сказал он. — Честно говоря, вам бы лучше все откровенно рассказать, пока вас не посадили в кутузку.

Нелл отлично поняла его угрозу. Комнатка была маленькая, с затхлым воздухом, в ней было одно‑единственное высоко расположенное окошко. Но это не была настоящая тюремная камера.

— Я уже все сказала, — ровным голосом произнесла Нелл. Она никак не могла поверить в реальность происходящего. Не могла поверить, что оказалась такой глупой. — Я не крала никакой ложки. Я получила ее от человека по имени Майкл Уитби.

Она не хотела называть его сводным братом. Она не хотела думать о Кэтрин как о сестре. Она вообще не хотела больше думать ни об одном из них.

Ханслоу молчал. Из‑за тонких побеленных стен доносились звуки осуществляемого правосудия: плакал ребенок, двое ожесточенно ругались, какая‑то женщина выла в голос.

Инспектор не знал, как поступить. Он считал Нелл воровкой и самозванкой. Ему было известно, что она росла в квартале, где жители обоснованно боялись полиции, но он также знал, что она замужем за лордом. Он не смел применить к ней физическую силу или накричать на нее. Обычные приемы в этой ситуации оказались неприменимыми, и он не имел ни малейшего понятия, как заставить ее признаться в преступлении.

Нелл остановила на нем немигающий взгляд, и он с тяжелым вздохом произнес:

— Мы будем искать этого человека. Но если не найдем, вам будет только хуже.

— Вот и ищите, я сказала вам всю правду.

В дверь постучали. Ханслоу встал, одернул мундир и пошел к двери.

Нелл принялась разглядывать трещины в противоположной стене. Почему‑то ей казалось очень важным сосредоточить на них все свое внимание. Первоначальная паника, приступ отвращения от предательства Кэтрин — все это трансформировалось в некую бесстрастность. Это состояние нравилось ей больше, чем паника и ярость. Сейчас она не думала ни о себе, ни о сложившихся обстоятельствах, ни о том, что Саймон даже не знает, где она. Все ее внимание было сосредоточено на разглядывании стены.

— Вот и хорошо, — сказал Ханслоу, все еще стоя у двери, и нотка триумфа в его голосе заставила ее вздрогнуть.

Дверь закрылась. Ханслоу вернулся на место. Нелл подняла на него глаза — это был вовсе не Ханслоу! Перед ней сидел сэр Гримстон. Бледный как мертвец, в черном костюме, он едва заметно улыбнулся ей.

— М‑да‑а, — задумчиво протянул он, удобнее усаживаясь на стуле, где только что сидел инспектор Ханслоу. Его ноги плохо гнулись, словно он никогда не сидел. — В этой обстановке вы смотритесь вполне уместно.

Ей еще никогда не приходилось видеть, чтобы столь истощенный человек был способен самостоятельно передвигаться. Было что‑то страшное и одновременно завораживающее в том, насколько отчетливо проступали все кости его черепа сквозь желтоватую кожу. Кадык выделялся так сильно, что был похож на застрявшее в горле яблоко.

Надо было иметь колоссальное самомнение, чтобы с такой уродливой внешностью претендовать на роль мужа Кэтрин Обен.

— Полагаю, это вы подсунули Майклу ту ложку, — догадалась Нелл.

— Это невозможно доказать, — пробурчал Гримстон, перекинул ногу на ногу и забарабанил по колену пальцами в черных перчатках. — Слуги закона обнаружат, что он был в Рамсгите в тот день, когда случилась кража. Его друзья, хозяин постоялого двора и бармен, подтвердят его алиби.

Стараясь ровно дышать, Нелл смотрела в его глубоко посаженные темные холодные глаза. Нельзя отворачиваться от страха, иначе он тебя настигнет и уничтожит.

— Вы совершили ошибку, — сказала она. — Вы сделали ставку на пропойцу. Эту ложку я получила от другого человека, который подтвердит, что она была собственностью Майкла до того, как ее отдали мне.

Гримстон засмеялся. Его смех был похож на шуршание опавшей листвы, и от него у Нелл по спине побежали мурашки.

— Полагаю, вы имеете в виду мисс Кроули? Да, конечно, непременно расскажите инспектору о ее роли в этом преступлении. Ведь она должна сидеть в Ньюгейтской тюрьме за кражу, но ее отпустили… за взятку. Инспектору будет очень интересно узнать еще об одной краже, мисс Уитби.

У Нелл перехватило горло, стало трудно дышать. Он хорошо покопался в ее прошлом и был, конечно, прав — она никогда не станет вмешивать в это Ханну.

— Чего вы хотите? — прошептала она.

— Ничего особенного, — с готовностью ответил Гримстон. — Я хочу, чтобы вы ушли, мисс Уитби, исчезли, так сказать. Совсем не обязательно при этом сидеть в тюрьме. Это пятно на вашей репутации… Кстати, оно ведь не первое? Вы уже совершали преступления, так ведь? Насколько мне известно, на собраниях Общества покровительства девушкам вы без стеснения говорили о своих воровских наклонностях. Неужели это правда? Зачем же так откровенничать себе во вред? — Он снисходительно усмехнулся.

Нелл молчала. Значит, дамы из этого проклятого Общества рассказали ему, как в день ареста Ханны она кричала о том, что это она виновата в краже, а не Ханна Кроули. И это было правдой. В тот день она оскорбила этих дам, и теперь они с радостью будут свидетельствовать против нее в суде.

— Чего вы от меня хотите? — повторила Нелл.

— Ваше последнее преступление — кража серебряной ложки — ставит крест на вашей надежде получить наследство леди Корнелии. Если я сейчас не заберу свое заявление с обвинением вас в краже, вас будут судить как воровку и наверняка признают виновной. Как только приговор будет оглашен, во всей Англии не найдется такого судьи, который осмелится признать вас сестрой леди Кэтрин, равной с ней в правах. Самозванка, мошенница на доверии — вот как вас будут называть. И каждое из этих обвинений влечет за собой серьезное наказание. Эта комната покажется вам роскошной по сравнению с той тюремной камерой, где вам придется отбывать наказание.

Нелл крепко ухватилась за край скамьи. Гримстон нарисовал весьма убедительную картину. Она всегда знала, что суд будет против того, чтобы поднять ее из грязи. Слугам закона вряд ли захочется подать такой пример остальным беднякам. Она вспомнила, в каком плачевном состоянии вернулся из тюрьмы Майкл. Вот что делает закон с теми, кто осмеливается прыгнуть выше своей головы.

Но Саймон не позволит им упрятать ее в тюрьму.

Где же он?

Он обязательно приедет. В этом она ничуть не сомневалась. Он освободит ее. У него все получится, как это произошло с Ханной.

Правда, у Ханны не было такого влиятельного врага как Гримстон.

Ей вдруг стало трудно дышать. Саймон не сможет справиться с этой проблемой так же легко, как прежде. Уроки танцев и хороших манер, модная одежда — все это окажется пустой тратой сил, времени и денег. На скамье подсудимых никто не признает в ней графиню. Они увидят фабричную девчонку, укравшую серебряную ложку.

— А если вы заберете ваше заявление? — медленно проговорила Нелл, не узнавая собственного голоса, который стал вдруг глухим и надтреснутым.

— А вы быстро соображаете, — похвалил ее Гримстон. — Я человек не жестокосердный, мисс Уитби. Я понимаю, что ваше прошлое весьма нерадостное, ваше будущее на данный момент весьма туманно, если не сказать плачевно. Но я рад предложить вам альтернативу. Я готов подарить вам приличную сумму денег, на которую вы сможете вполне сносно прожить много лет там, где вам понравится. Но с условием, что вы вернетесь туда, откуда пришли, и публично признаетесь, что вы Нелл Уитби, и ничего более, а также отзовете иск о признании вас пропавшей дочерью Обенов.

— Что угодно, только не признание в мошенничестве.

— Хорошо. — Гримстон пожал плечами. — Пусть это будет не мошенничество, а, скажем, заблуждение. Вы молодая необразованная девушка, вас легко ввести в заблуждение. На вас сильно повлияли лживые слова некоего злоумышленника, который ввел вас в заблуждение ради осуществления своего хитрого и коварного замысла. — Он криво улыбнулся. — Лорд Рашден славится умением влиять на людей куда более образованных и умных, нежели простая работница табачной фабрики. Никто не удивится, если вы скажете, что это он надоумил вас назваться Корнелией Обен.

Внутри у Нелл все закипело от гнева.

— Нет, я не сделаю этого, — промолвила она. — Если вам нужно оговорить его, ищите кого‑нибудь другого.

На мгновение лицо Гримстона исказила ярость.

— Нельзя же быть такой глупой! — возмутился он. — Неужели вы хотите сказать, что он вам небезразличен?

— Я не стану его оговаривать, — упрямо повторила Нелл.

Гримстон вздохнул и замолчал. Потом пожал плечами и проговорил:

— Ну, как вам будет угодно. Скажите, что у вас было временное помутнение рассудка, да что хотите! Лишь бы вы публично признались, что вы никто, Нелл Уитби, дочь фермера из Лестершира. Вы меня понимаете? А я со своей стороны обещаю, что вас не будут преследовать за мошенничество и вообще ни за что другое. Ваши усилия будут вознаграждены свободой и тысячей фунтов. Что скажете?

Тысяча фунтов стерлингов!

Она не думала, что Гримстон предложит такие большие деньги. Облизнув губы, Нелл молчала, не находя слов.

Он заметил ее изумление и слегка наклонился к ней.

— Да, тысяча фунтов, — тихо повторил он. — И никакого риска для вас. Иначе — тюрьма и нищета. Полагаю, выбор очевиден.

Мысли путались в голове у Нелл. Гримстон говорил с убедительностью дьявола, но все в ней восставало против его предложения. Саймон решит эту проблему, твердило ей сердце.

Сердце! Разве когда‑нибудь хоть одно разумное решение принималось сердцем? Если жизнь ее чему‑нибудь научила, так это тому, что романтика опасна, так же как и стремление принять желаемое за действительное. Ей всегда хотелось верить в лучшее, но всякий раз это кончалось катастрофой. Вместо того чтобы пойти на панель, она стала воровать. В результате за это пострадала Ханна, а мама все равно умерла. Вместо того чтобы держать язык за зубами, на фабрике она требовала улучшения условий работы и была в конце концов уволена. Саймон появился в ее жизни как чудо, и на какое‑то — довольно короткое — время ей показалось, что все ее тайные желания наконец сбудутся. И тут она случайно услышала его разговор с Дотри.

История учит того, кто хочет учиться. Так что не стоило удивляться тому, что и на этот раз все ее надежды потерпели крах.

Она лихорадочно искала в душе силы для возражений. Она не могла рассчитывать на надежду, веру… но ведь у нее есть муж!

— Я замужем, — хрипло проговорила она с несказанным облегчением. — Даже если… если вы правы и меня никогда не признают Корнелией, я не могу вернуться туда, откуда пришла.

Гримстон расхохотался. На его лице было написано искреннее удивление. Это была первая живая эмоция, которую Гримстон продемонстрировал с момента появления в полиции. Ей стало страшно.

— Бедняжка! — сказал он. — В наши дни брак очень просто расторгнуть.

Нелл изо всех сил старалась не реагировать на его слова. Наклонившись ближе, он перестал смеяться и тихо прошептал:

— О, да я вижу, что вам это хорошо известно.

Эти слова больно ранили ее. Он словно посыпал солью ее незажившую рану. Но нет, она не доставит ему удовольствие видеть ее мучения.

— Уходите, — хрипло сказала она.

— Пять тысяч фунтов, мисс Уитби. Это мое последнее слово. У вас есть минута на окончательное решение.

Пять тысяч фунтов стерлингов!

Она сглотнула подкативший к горлу ком и отвернулась от Гримстона, чтобы он, не дай Бог, не прочитал ее мысли. За окном уже темнело. Надвигалась ночь, а Саймон так и не приехал.

Если бы он узнал, что с ней случилось, то пришел бы в ужас. Это был конец всем его надеждам на наследство.

Разумеется, он поймет, что она ни в чем не виновата, но это уже не будет иметь никакого значения. Он сказал, что для него деньги не главное, что он останется ее мужем, несмотря ни на что… Но если она так и не станет наследницей старого Рашдена, их брак превратится для него в ужасную ошибку, о которой он будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

К тому же ей грозит тюрьма.

Она закрыла глаза, стараясь отогнать подступившее отчаяние. Нужно оперировать только фактами. Саймону не нужна жена‑уголовница — без гроша за душой, она для него как мельничный жернов на шее. Если она возьмет деньги Гримстона, это будет означать полную свободу для Саймона. И ее свободу тоже. Ей вовсе не хотелось умереть в тюрьме.

Если она возьмет деньги, то выйдет сухой из воды без всяких судов. Не надо будет больше мучительно изображать из себя кого‑то и бояться разочаровать других. Бояться, что ее муж отвернется от нее или, что еще хуже, пожалеет о том, что решил остаться с ней.

Собственно говоря, согласие с предложением Гримстона было бы большим благом для Саймона. Ему нужны деньги. Ему был нужен брак по расчету ради денег. Поэтому, взяв деньги Гримстона и уйдя от Саймона… Стоп! Разве другая женщина уже не сделала с ним то же самое много лет назад?

У Нелл сжалось сердце, на глазах выступили горячие слезы. Она до боли закусила губу, чтобы не расплакаться. Та женщина, которую он любил, поступила именно так — взяла деньги Гримстона и рассталась с Саймоном, разбив ему сердце. Он рассказывал об этом не так уж много, зато его печальная музыка поведала ей все, чего он сам не договорил.

— Ваше время истекло, мисс Уитби. Итак, ваше решение?

Она открыла глаза и взглянула на Гримстона. Надо быть идиоткой, чтобы не взять пять тысяч фунтов. Если сейчас она откажется и вся ее жизнь окажется сломанной, винить будет некого, кроме себя самой. Настал момент истины.

— Хорошо, — кивнула она. — Я принимаю ваше предложение, если мне будет позволено немедленно уйти отсюда.

— Разумеется, — широко улыбнулся Гримстон. — Очень рад, что разум возобладал.

Он встал, откинув полы фрака и, повернувшись, щелкнул пальцами:

— Следуйте за мной.

Нелл хорошо понимала, что от нее требуется. Повесив голову, она побрела за ним в коридор, где он заявил, что произошла досадная ошибка. Ложку никто не крал, ее без должного предупреждения отдали попользоваться на время. Инспектор попытался было протестовать, но Гримстон умело отклонил все его претензии. Потом он цепко взял Нелл за локоть и проводил в свою карету.

Ей было не по себе. Тошнило, кружилась голова. Пять тысяч фунтов! И полная свобода в придачу.

Но… Саймон…

Да, он лгал ей, но потом сказал, что никогда не разведется с ней. Верила ли она ему? Теперь это не имело никакого значения. Она думала только о том, каким страшным ударом будет для него ее предательство. Гримстон все придумал не хуже самого дьявола.

Она поступила с Саймоном точно так же, как поступила когда‑то другая женщина. И даже если она от этого только выиграла, получив большие деньги и свободу, все же…

Проклятие! Она не могла потерять свободу, но не хотела покупать ее ценой собственной души.

— Куда мы едем? — спросила Нелл, как только карета тронулась. Ее голос дрожал. Ей хотелось то плакать, то смеяться. Нервы были на пределе. Она не могла поверить, что пошла на такую сделку. Нет, она трижды идиотка!

— Я везу вас к моим адвокатам, — ответил Гримстон. — Там вы подпишете документ, дезавуирующий иск о признании вас дочерью графа Рашдена, и получите банковский чек на оговоренную сумму в качестве вознаграждения за здравый смысл.

Нелл кивнула и откинулась на подушки. В глазах стояли слезы. Саймон был прав: она любила его, но не доверяла ему и бранила его, потому что так было легче не показывать свою любовь. Ненавидеть всегда проще, чем любить. Нелл не понаслышке знала, до чего может довести глупое сердце. Сьюзи, жена Майкла, была ярким тому примером.

И все же она тоже позволила своему сердцу руководить ею. Вне всяких сомнений, через двадцать лет она будет проклинать себя за непростительную глупость.

Когда карета резко повернула, Нелл застонала и сделала вид, словно ее тошнит.

— Что с вами? — спросил Гримстон.

— Ничего, — прошептала она.

Наступила пауза.

Она глубоко вздохнула, мысленно направляя всю свою боль, смятение и отчаяние в желудок. Если бы она могла все это извергнуть из себя и больше ничего не чувствовать. Ничего, даже любовь. Особенно любовь.

Она изобразила позыв к рвоте.

— Боже мой! — воскликнул Гримстон. — Вас тошнит?

— Это все нервы… — пробормотала Нелл.

Гримстон нетерпеливо постучал в крышу.

— Не вздумайте тут блевать! — рявкнул он ей.

— Нет, что вы… — Она схватилась за живот и снова изобразила рвотный позыв.

— Откройте дверь! — закричал он, и внутрь кареты тут же ворвался прохладный вечерний воздух. Чьи‑то сильные руки подхватили Нелл и поставили на землю.

Согнувшись пополам, словно ее вот‑вот стошнит, она неожиданно ударила лакея локтем в пах. Тот взвыл от боли, а Нелл, подхватив юбки, изо всех сил пустилась бежать.

— Вы делаете страшную ошибку! — взревел ей вслед Гримстон. — Вы об этом пожалеете!

Она ничего не ответила, сберегая дыхание для быстрого бега.

Саймон заметил Нелл на дороге. Она отчаянно махала ему рукой, словно боялась, что он не остановит карету.

Саймон был в ярости. Постучав в крышу, он не стал дожидаться, пока кучер остановит карету, открыл дверцу и спрыгнул на ходу. Когда он подхватил Нелл под руки, она повисла на нем всем телом.

Прикосновение ее теплой щеки привело его в чувство.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

Она была вся мокрая от пота, тяжело дышала и дрожала от усталости. Он прижался губами к ее лбу и обнял, стараясь не причинить боль слишком крепкими объятиями.

— Все… хорошо, — выдохнула Нелл. — Прошу тебя… едем быстрее… он повернул карету, чтобы… гнаться за мной…

— Гримстон?

Она кивнула, прижимаясь к его груди.

Саймон был готов разорвать Гримстона на куски, вырвать его сердце и скормить воронам.

Легко подняв Нелл на руки, он усадил ее в карету, несмотря на все ее протесты.

— Отвези миледи домой! — приказал он ошарашенному кучеру.

— Что… — Нелл высунулась из кареты; в свете уличных фонарей ее испуганное измученное лицо было мертвенно‑бледным. — Нет, едем домой вместе!

— Ты сказала, Гримстон гонится за тобой. Мне нужно… поговорить с ним. А ты поезжай домой.

У нее округлились глаза.

— Нет, только не сейчас! Саймон, прошу тебя! Пожалуйста!

Ее голос прервался. Саймон в отчаянии сжал кулаки. Она была под арестом. Кэтрин прислала ему записку, чтобы он успел расстроить планы Гримстона, но неприметный листок бумаги затерялся среди груды никчемных приглашений. Он наткнулся на него слишком поздно.

— Прошу тебя, Саймон, едем домой, — тихо повторила Нелл.

Ее голос несколько отрезвил и пригасил жажду немедленной мести. Он взглянул на нее, вздохнул и сел в карету, закрыв за собой дверь.

Он сел рядом с ней, карета тронулась, и Нелл упала в его объятия. От этого прикосновения его гнев стал гаснуть, намерения изменились, он немного успокоился и прижал Нелл к себе. Его пальцы принялись перебирать ее волосы. Она тяжело и прерывисто дышала, все еще не придя в себя.

— Как долго? — тихо спросил он.

— Что?

— Как долго тебя там продержали?

— А… несколько часов, наверное.

Он заскрипел зубами. Его снова охватила бешеная ярость. Снова захотелось убить Гримстона, раздавить, растоптать, как ядовитую змею…

Нелл слабо попыталась высвободиться из его объятий. Сначала он не хотел отпускать ее, потом все же убрал руки. Наверное, она сердита на него, и правильно. Она, его жена, из‑за него была вынуждена провести несколько часов в одиночестве, окруженная врагами.

— Я ничего не знал, — хрипло сказал Саймон. — Клянусь, я выехал, как только нашел записку Кэтрин. Карета была уже наготове, потому что я и так собирался искать тебя. Но мне и в голову не приходило просмотреть почту. Если бы я случайно не нашел ту записку, то поехал бы скорее всего совсем в другую сторону, в Бетнал‑Грин.

У него сдавило горло. Он представил себе, что случилось бы, если бы она, убегая от Гримстона в темноте, не встретила его. Гримстон догнал бы ее и…

— Все хорошо, — тихо сказала Нелл и взглянула на него своими большими синими глазами.

Саймон вздохнул, приводя свои мысли в порядок, и спросил:

— За что тебя арестовали?

— А ты не знаешь? — нервно засмеялась Нелл. — Из‑за ложки. Гримстон заявил, что я ее украла.

Саймон кивнул, не сводя с нее глаз.

— С тобой все в порядке? Тебя не тронули?

— Нет, все хорошо, — заморгала Нелл.

Ну конечно, у нее всегда все хорошо.

— С тобой действительно все в порядке?

— Ну да, да, Саймон. Со мной действительно все хорошо, — сказала она с улыбкой, потом посерьезнела. — Иди ко мне…

И тут же сама прильнула к нему.

Он закрыл глаза.

— Когда я прочитал записку от Кэтрин, — он с трудом сглотнул, — Нелл, я ведь мог…

Дрожь пробежала по его телу. Он не мог подобрать нужных слов для выражения своих чувств и мыслей.

— Он предлагал мне деньги, чтобы я отказалась от тебя, — прошептала она, уткнувшись носом в грудь Саймона.

Ну конечно! Что еще мог предложить ей Гримстон? Только деньги. Много лет назад именно он пришел к Марии с таким же предложением. Но в отличие от Марии Нелл отказалась от денег.

Он уткнулся лицом в ее волосы и медленно вздохнул. Сейчас ему было хорошо, как никогда.

— Что мы теперь будем делать? — тихо спросила она.

Мы. Никогда еще это слово не звучало так сладостно.

— Предъявим это фантастическое обвинение в краже Майклу, — сказал Саймон. А с Гримстоном он еще разберется.

Нелл покачала головой:

— Майкл был в Рамсгите, когда пропала ложка. К тому же я не могу втягивать в это семью Кроули.

Сейчас все это мало интересовало Саймона. Он хотел привезти Нелл домой, отвести в спальню, закрыть от всего мира и стеречь, не смыкая глаз.

— Давай не будем говорить об этом сейчас, — сказал он. — Обсудим все позже.

— Но… — она отстранилась от него, — я не должна подвергать опасности семью Кроули. Мы ведь не сможем опровергнуть обвинение.

— Я разберусь с этим.

— Но что ты можешь сделать?

— Могу, вот увидишь.

Она молча смотрела на него несколько мгновений, потом открыла рот, чтобы ответить, но передумала. Так ничего и не сказав, она вздохнула и положила голову ему на плечо.