Что может быть важнее сбора металлического лома, тряпья, макулатуры и костей! Только поэтому Ася и поручила это дело не кому-нибудь, а именно Агею, сказав ему напоследок:

— Действуй!

И он стал действовать. Собрал компанию отборных ребят, разбил весь дом на участки, провел со всеми сборщиками массово-разъяснительную работу.

— Десять никому не нужных и выброшенных в мусорный ящик гаек, — говорил он, — это новый пластмассовый шарик для настольного тенниса. Поломанная кровать — целая ракетка!

Но на беду юных заготовителей только недавно в их районе закончился месячник сбора утильсырья. И ни в одной квартире не находилось поломанных кроватей — будущих теннисных ракеток, подавно не было — откуда им быть в квартирах! — и гаек, которым надлежало превратиться в пластмассовые шарики.

— Нигде — хоть шаром покати!

— Стивка! Что делать? — упавшим голосом спросил Агей. — Нигде нет вторичного сырья.

Агей теперь иначе не выражался, как терминами, заимствованными из рекламных листовок.

Стивка стал его первым помощником в этой операции. Он был отчаянным парнем, верным товарищем и никогда не терялся.

Стивка яростно вытер замусоленным рукавом свой нос и бодро произнес:

— Есть одно место… Только можно нарваться на неприятности…

Он метнул глазами куда-то в глубь двора. Агей посмотрел туда же — и все понял.

— Ну, от этого сдатчика сырья влетит нам по первое число!

— Делов-то! — смело сказал Стивка. — Пойдем!

Оглядываясь по сторонам, они направились к разбитому на новом месте цветнику. Здесь, возле забора, лежали сложенные в кучу те самые ржавые железные листы, которыми был огражден прежний цветник.

Долго не раздумывая, Агей взял верхний лист и двинулся обратно со своей добычей. Стивка схватил второй лист.

— Куда тащите?! — крикнул вдруг неизвестно откуда появившийся Сергей Иванович.

— Металлолом — это ценное сырье для нашей промышленности, — в испуге процитировал Агей одну из листовок.

— Я тебе дам сырье! — еще сильнее закричал Сергей Иванович. — Клади на место!

В углу двора Любочка и Верочка прыгали по начерченным на земле клеткам. После крика Сергея Ивановича они прекратили игру и с громким ревом бросились обе в подъезд дома.

Стивка засопел носом и нерешительно произнес:

— Дяденька, они ведь вам не нужны… Ведь говорили, что все теперь будут туда ходить… В ваш цветник…

— Вот оборву тебе уши, тогда пойдешь ко мне! — грозно пообещал «дяденька» и взялся за лист железа.

Лист с грохотом упал на землю. Стивка очумело посмотрел на Сергея Ивановича и, видимо, поняв, что добра от него не дождешься, бросился бежать к воротам.

— Агей! Спасайся! — только и успел крикнуть он.

Агей тоже бросил на землю лист и, не оглядываясь, побежал за товарищем.

Сергей Иванович взял оба листа, положил их на кучу к остальным и направился к цветнику.

Здесь, присев на корточках среди грядок, возился Андрюша.

— За всем надо следить! — сказал Сергей Иванович, сразу успокоившись, и тоже опустился на корточки.

Теперь для них обоих, для старого и молодого садоводов, весь мир сосредоточился в этой черной, жирной, пахнущей навозом и перегноем земле, в этих семенах и рассадах, которые так скоро превратятся в благоухающие, радующие глаз цветы…

Во двор въехала грузовая автомашина. В ее кузове на куче желтого песка, воткнув в него лопату, важно восседал Тихон Максимович. Он что-то кричал с машины, делал знаки. Со всех сторон к грузовику бросились мальчики и девочки, взобрались на него. Замелькали лопаты, с машины вниз посыпался песок. В течение нескольких минут кузов опустел, а на земле выросла большая куча песка.

Из-за угла дома показались Наташа и Маруся. Маруся несла проигрыватель, в руках у Наташи была большая бельевая корзина, в которой лежали пластинки, кусок синей материи, старый чернильный прибор и еще что-то.

— Надоело всем объяснять, — пожаловалась Наташа. — В каждой квартире начинай сначала…

— А что же ты хотела, чтобы так сразу тебе все отдавали? — удивилась Маруся.

— Ничего я не хочу… А как эта докторша, на четвертом этаже. Сперва пластинки дала, а потом и проигрыватель.

— Для своих детей дают, — пояснила Маруся.

К ним подошел Антон Яковлевич. Не спеша вынул из красной коробочки сигарету, разломал ее на две половинки, одну половинку спрятал обратно в коробочку, другую начал разминать в руке. Потом извлек из бокового кармана мундштук, вставил в него сигарету и закурил. Наконец, глубоко затянувшись, сказал:

— Слушай, Наташа! Вот вы тогда говорили насчет сапожной мастерской. Я и подумал: у меня ведь Васька — мастер на все руки. Вы ему и доверьте работу в мастерской…

— Васе? — воскликнула Маруся. — Ему нельзя… Он не станет… Я вам сейчас все расскажу…

Но тут она поймала на себе взгляд подруги, который ясно ей сказал, что она должна немедленно замолчать.

— Я хотела сказать… — совсем уже другим тоном продолжала девочка и на этом совсем умолкла.

— Что же ты хотела сказать? — переспросил Антон Яковлевич. — Почему Васе нельзя?

— Маня хотела сказать, — вмешалась Наташа, — что для Васи найдется другая, более важная работа. Он ведь мастер на все руки…

— Ну, давайте, загружайте его… А он уже дома, не знаете? У вас сегодня сколько было уроков?

— Пять. Но только Вася… — снова не удержалась Маруся.

— Ах, боже мой! — нетерпеливо воскликнула Наташа. — Дался тебе Вася… Все Вася да Вася!.. Он, Антон Яковлевич, немного сегодня задержится. Куда-то его просили сходить после школы.

Наташа еще раз метнула в сторону Маруси уничтожающий взгляд, который пресек в ней всякое желание сказать хотя бы одно слово.

Антон Яковлевич внимательно посмотрел сначала на Марусю, потом на Наташу, затем выбил из мундштука остаток сигареты и сказал:

— Что-то он сегодня ушел раньше, чем всегда. Потихоньку, никто и не видел. Ребята за ним зашли, а его уже нет. И вчера вечером был какой-то… не в своей тарелке.

Он снова посмотрел на Наташу, потом на Марусю и ушел.

Теперь Наташа дала волю своим чувствам:

— Какая же ты несообразительная, Манечка! Два раза чуть не выдала Васю!

— Знаешь что, — рассердилась девочка. — Я не дипломат и не собираюсь работать в Министерстве иностранных дел… Васю выгнали из команды? Выгнали. Не был он в школе? Не был. Чего же скрывать от отца?

— Не все, Манечка, надо сразу же выкладывать родителям. Сами с ним справимся… Ты вот что, подожди здесь, постереги корзину, а я сбегаю к Саше за ключом.

Но к ним в это время подошли тетя Юля и мать двух девочек. В руках у портнихи был какой-то завернутый в цветной платок предмет.

— Слушай, Наташа, — сразу же начала она, — когда вы приходили, я впопыхах дала тебе какую-то мелочь. Ну что для вас несколько катушек ниток…

— Нет, отчего же, — вежливо успокоила ее Наташа.

— Катушки — это ерунда! Я решила дать вам вот это! Смотри!

Она развернула платок, извлекла из него узкую стеклянную вазу для цветов и торжественно заявила:

— Бери, Наташа! Это, правда, мамина вещь, но она, конечно, ничего не скажет. А эта ваза вам заменит кубок. Будете ее разыгрывать каждую весну или осень… Замечательная вещица!

Наташа и Маруся горячо поблагодарили тетю Юлю.

— А это для маленьких ребят, на площадку, — сказала мать двух девочек, в свою очередь протягивая коробку с настольной игрой. — Почти совсем новая.

Наташа не успела ее поблагодарить, как она пожаловалась:

— Я все-таки не понимаю, что это такое получается! Какая-то очень некрасивая история. Я не стану, конечно, просить, чтобы Верочку и Любочку приняли в футбольную команду. Но я хочу, чтобы они играли в баскетбол. А их не принимают, говорят — малы.

— Ваших девочек надо в кружок художественной гимнастики, — посоветовала Наташа. — Они очень гибкие, особенно Верочка.

— Художественная гимнастика меня тоже вполне устраивает, — удовлетворенно произнесла мать двух девочек.

Она хотела еще что-то сказать, но тетя Юля подхватила ее и увела с собой.

Во двор с улицы вошли Вася и Юрка. Вася был бледнее обычного, но по его виду никак нельзя было предположить, что этот день он провел весьма бурно.

— Вася! Где ты был? — подскочила к нему Наташа.

— Где был, там меня нет сейчас, — ответил Вася, проходя мимо.

Юрка подошел к корзине, заглянул в нее и пискливым детским голоском затараторил:

— Зина с корзиной шла из магазина…

— Не кривляйся! — оборвала его Наташа. — Это все мы собрали у жильцов. Они от души давали, а ты кривляешься… Где вы были?

— Васька тебе уже сказал, — рассмеялся Юрка. — Что допытываешься?

— Вася, может, у тебя есть ключ от гаража? — спросила Наташа. — Нам надо вещи сложить.

Вася запустил было руку в карман, но Юрка толкнул его под локоть.

— Нет у него никакого ключа! Обхамили парня, а теперь лезете к нему… Идем, Вася!

Они отошли от девочек.

— Так, значит, вечером встретимся?.. Договорились? — спросил Юрка и, широко размахнувшись, с силой ударил рукой по Васиной ладони. — Держись за нас с Сережкой!

Вася пошел дальше.

— Эй, капитан! — крикнул ему Тихон Максимович. — Песок сейчас будем разбрасывать или погодя?

Вася не ответил.

Тихон Максимович сказал громче:

— Ты что же молчишь? Может, вам он уже не нужен? А кричали — нужен, нужен!

— Кого-нибудь другого спрашивайте, Тихон Максимович, — тихо произнес Вася. — Не я один в команде.

— Кого спрашивать? Ты же у них главный, — проворчал Тихон Максимович, отбрасывая в сторону лопату.

На скамейке возле самого подъезда неподвижно и безмолвно сидели Петя и Коля. Вася хотел пройти мимо, но Коля его окрикнул:

— Слушай! Надо поговорить. Садись.

Вася остановился, постоял некоторое время, потом медленно и нехотя направился к скамейке.

— Чего говорить… Не о чем говорить…

— Есть о чем, — сказал Коля. — Ведь из-за тебя ребята пострадали, а ты — не о чем…

— Кто именно? — хмуро спросил Вася.

— Да мы с Колей, — пояснил Петя. — Не из-за тебя, конечно, это Колька хватанул. Но вернуться в команду без тебя мы не можем.

— Мы тут с Петькой уже решили, — продолжал Коля. — Надо пообещать Дугину, что ты исправишь тройку… Извиниться перед ним… Ну что тебе стоит, наконец. Скажешь два-три слова, и все…

— И мы тоже извинимся, — поддержал приятеля Петя. — Конечно, тебе это трудно будет сделать…

— Какие могут быть трудности, — повернулся к нему Коля, — если надо сделать хорошее дело… И тогда, Васенька, мы спокойно опять войдем в команду. А ты даже будешь капитаном. Мы за тебя постоим. И все.

— И все! — передразнил его Вася. — Но если требуется мое извинение для нашего возвращения в команду, то я скажу тебе… Я скажу тебе, что никогда вам в нее не вернуться!

— Это еще как сказать! — уже рассердившись, произнес Коля. — А кто мне может запретить? Буду еще центральным нападающим…

— Какой же из тебя центральный нападающий, — презрительно усмехнулся Вася. — Тьфу, а не нападающий!

И он с остервенением плюнул.

— Дело не в этом, ребята, — снова вмешался Петя. — Нельзя чтобы дружба ломалась из-за этого… Я лично не пойду в команду без Васи…

— А почему бы тебе не пойти? — саркастически спросил Вася. — Иди, иди. Может, и ты хочешь быть центральным нападающим?

— Свинья же ты, Васька! — возмутился Петя. — Когда перестанешь злиться, самому стыдно будет.

Коля встал.

— Словом, я вижу, мы не договоримся. Предупреждаю тебя, Вася, чтобы после не было разговоров. Я нашу «тройку без тройки» считаю ликвидированной. И завтра же возвращаюсь в команду.

Не оглядываясь больше на товарищей, он пошел по двору, остановился возле кучи песка, взял лопату и начал его разбрасывать по площадке.

— Так как же, Вася? — робко спросил Петя. — Надо что-то нам вместе решить… Втроем…

Вася тоже встал.

— Знаешь что… Я лишь теперь увидел, что такое настоящие друзья! А вы…

Он не договорил и, круто повернувшись, направился к дому.

Петя вскочил и побежал за ним.

— Вася!.. А в школу ты все-таки ходи… Вот уроки на завтра.

Он быстро всунул в руку Васи бумажку и убежал.

Вася подержал ее немного на ладони, криво усмехнулся и положил в карман. Потом с силой дернул ручку двери и вошел в подъезд своего дома.

Мать работала в вечерней смене, дома был только отец. В этом Васе посчастливилось — мама сразу заметила бы, что с ним произошло что-то неладное, а папа…

Папа стоял на стремянке с пылесосом в руке и водил наконечником по книжной полке. Вася не мог вспомнить такой минуты за всю свою жизнь, когда отец сидел без дела.

Вася поздоровался с отцом и прошел в ванную, делая вид, что ничего не случилось, быстро умылся и сейчас же вернулся в комнату.

— До чего же есть хочется! Кажется, быка съел бы, — наигранно весело произнес он, в то же время мысленно умоляя судьбу, чтобы оказалось, что мать забыла приготовить обед или он испортился.

Вася внимательно посмотрел на отца — известно ли ему, что он не был в школе? Но отец как ни в чем не бывало продолжал спокойно гудеть своим пылесосом и, не поворачиваясь, сказал:

— Возьми на кухне в кастрюле борщ, разогрей его… Знаешь, синяя кастрюля… А сметана в холодильнике… Мама сказала, чтобы после школы ты сейчас же сел за уроки…

«Не знает», — подумал с облегчением Вася и пошел на кухню.

После всего пережитого сегодня днем дома он почувствовал себя удивительно хорошо. Даже страшно было подумать, что он хотел бежать от папы, от мамы, пускай строгой и требовательной, особенно в отношении чистоты, мамы, которую они с папой одинаково боялись и одинаково любили… Нет, только перейти в другую школу — и все уладилось бы…

Вася налил себе неполную тарелку борща, вернулся в комнату и сел за стол так, чтобы отец не видел его лица.

Вася очень любил борщ, но сегодня он показался ему пресным и невкусным — наверное, потому, что просто ничего не лезло в рот. Как в эту минуту завидовал он Таньке, которая могла бы вылить этот борщ в миску Маришки! Вспомнив о ней, он сказал:

— Папа, мне надо поговорить с тобой… Наедине…

Антон Яковлевич осмотрел со своей стремянки всю комнату и удивленно сказал:

— Мы и сейчас одни… Что же мешает тебе говорить?

Вася с трудом прожевал кусок мяса, проглотил его и решительно произнес:

— Папа, мне надо перейти в другую школу…

— В другую? — переспросил отец.

— Да… Такая получилась история…

В голосе Васи было что-то такое, что заставило отца насторожиться.

Вася продолжал:

— Я не могу оставаться в этой школе…

Антон Яковлевич спустился с лестницы, подошел к столу и сел рядом с сыном.

— Вчера мог оставаться, а сегодня не можешь? Что такое вдруг стряслось?

Вася отставил тарелку и собрался уже встать из-за стола, но отец остановил его:

— Постой, еще не все… Там еще вареники есть… С творогом, твои любимые.

Вася покорно принес из кухни тарелку с варениками и снова сел за стол.

— Сметаной полей, — посоветовал отец. — Ну, слушаю тебя.

Вареники плавали в масле и сметане, и в другое время Вася набросился бы на них. А сейчас он с тоской посмотрел на крайний, самый маленький, даже воткнул в него вилку, но тут же положил вилку на место.

— Понимаешь, папа, есть совсем не хочется…

И он рассказал, как Колька выскочил перед их тренером Дугиным и объявил, что у них не будет троек, как он, Вася, не хотел давать обещание, потому что знал, что обещания надо выполнять, а это не всегда удается, но все-таки дал его под напором Кольки и Петьки. Рассказал, как Наташка назвала их «тройкой без тройки», прыгала и скакала, будто маленькая. А потом учительница придралась к нему и ни за что ни про что поставила тройку по французскому. Но ведь он исправит ее! Поэтому он и не сказал о ней Дугину. А тут Танька решила свое благородство показать и наябедничала Дугину. И все были против него. Даже Колька с Петькой. Теперь он, понятно, не может оставаться в одной школе с предателями, ябедами и доносчиками… И вообще он во двор не будет ходить и ни с кем не хочет знаться…

Вася кончил. Тарелка с варениками так и оставалась нетронутой, и он отодвинул ее от себя.

— Ты теперь понимаешь, папа, почему мне даже и есть не хочется? — схитрил он.

Отец поддался на удочку:

— Я понимаю… Но доесть надо, а то мама будет сердиться.

Вася с ненавистью посмотрел на вареники, потом перевел умоляющий взгляд на отца:

— Доешь ты за меня…

Отец не мог не выручить своего несчастного сына и принялся доедать его вареники.

— В общем, так, — сказал он, с явным удовольствием макая в сметану очередной вареник и отправляя его в рот. — Понимаю, дело серьезное. Но без мамы мы его не решим… Вот мой совет. Садись, делай уроки, завтра иди в школу. А мы утром с мамой решим…

Антон Яковлевич считал мать непререкаемым педагогическим авторитетом и целиком передоверил ей воспитание сына. Не посоветовавшись с нею, он не мог сейчас сказать что-нибудь Васе. Да и не хотел — по его мнению, Вася был уже достаточно взрослым, и не следовало вмешиваться в его дела.

После обеда Вася сел к письменному столу и взялся за уроки. Страшно тянуло прилечь, хотя бы на минутку, но, превозмогая усталость, Вася продолжал сидеть за столом. Голова кружилась, во рту было противно.

Потом, как бы между прочим, Вася сообщил отцу:

— Сегодня я пойду в театр, папа. Можно? Сережка обещал пропуск.

— Сережка?.. Кто это — твой новый приятель?

— Он очень хороший парень. И Юрка тоже пойдет… Они настоящие друзья, папа, не то что другие…

Отец покачал головой, но ничего не сказал. Вася тоже замолчал и снова уткнулся в тетрадки.

Без четверти семь, как было договорено, под окном раздался Юркин свист. Вася сказал отцу с извиняющейся улыбкой:

— Я пойду…

Быть может, если бы отец сейчас произнес только два слова: «Не ходи!» — Вася остался бы дома. В глубине души он даже ждал этих слов… Но Антон Яковлевич и тут оставался верным себе — он только утвердительно кивнул головой. Сложив книжки, Вася быстро сменил рубашку, надел пиджак и выбежал во двор.

Здесь, у дверей, его ожидал Юрка. Во дворе никого не было, только у ворот они встретили Агея со Стивкой. Потные и красные, они тащили старую железную кровать. Пыхтя от натуги, Агей похвастался:

— Вот какой металлолом раздобыли!

Но Вася и Юрка ничего не ответили и, не останавливаясь, прошли дальше.

На углу к ним присоединился Сережка. Хлопнув по плечу Васю, он сказал:

— Конечно, никакого театра у нас сегодня не будет. У меня выходной, и мы зальемся на весь вечер.

— Не будет? — удивился Вася. — А куда же мы пойдем?

— Не пожалеешь! — успокоил его Сережка. — Такой театр тебе покажем, что век вспоминать будешь…

Сначала все было, как выразился Юрка, «чин чинарем». Они сели в метро и доехали до центра. Прошлись по улице Горького. Возле памятника Пушкину Сережка купил букетик ландышей. Дал всем понюхать, их сильный и нежный запах Вася запомнил надолго.

На Тверском бульваре они посидели на скамейке. Сережке захотелось «промочить горло», и они зашли в павильон под вывеской «Пиво — воды — соки». Платил за всех Сережка, предупредив что после они рассчитаются. Потом снова пошли к памятнику — в восемь часов их здесь должен был ждать Валерка. Постояли несколько минут, пришел Валерка. Таинственно что-то шепнул Сережке, тот сказал: «Поехали». Сели в троллейбус. Возле аэропорта вышли, Валерка сказал: «Вот сюда» — и повел их за собой. Они очутились в большой, неуютной, загроможденной мебелью комнате.

Два парня уже ждали их. На большом, стоящем посреди комнаты столе было несколько бутылок, тарелки с закусками. Громко визжал патефон. Все выпили, посидели на диване, что-то пели. Нет, не что-то, а «Одинокую гармонь». Хозяин комнаты, его звали Игорь, снял посуду со стола и достал из ящика комода колоду карт. Вася долго отказывался — он не умел играть, да и денег не было. Но Сережка сказал, что ничего, он за него сам будет платить, а потом они рассчитаются. Игорь, нет, не Игорь, а толстый парнишка, которого все называли Бочонком, начал учить его играть. Сережке снова захотелось пить, и все опять выпили. И Вася с ними. Игра продолжалась. Вася тоже играл, но у него ничего не получалось, в голове все заволакивалось туманом. Его оставили, наконец, в покое. Как сквозь сон слышал он, что Сережка вдруг поднялся и заявил:

— Ну, детки мои, я вас покидаю. Вы можете тут играть, а у меня еще куча дел.

— Выиграл — и бежишь, — сердито пробурчал Бочонок. — Всегда у него так!

— Ну, ей богу, не могу! В «Метрополе» меня ждут… Сан Саныч с супругой.

— И все врет ведь, — возмутился Игорь. — Если бы проиграл, не выдумывал бы про своих режиссеров…

Но Сережка, посмеиваясь, сделал приветственный жест рукой и ушел.

После его ухода немного еще посидели, но больше в карты не играли. Потом Валерка, Юрка и Вася вышли на улицу. Здесь они подсчитали деньги, решили, что хватит на такси. Взяли его и поехали домой. На углу Грибного Вася попросил шофера остановиться — не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, как он разъезжает на автомобилях.

Все трое вошли во двор и сели на скамейку. Здесь было пусто, только светились еще редкие окна в доме.

— Ну как, Васька? — спросил Юрка. — Понравилось? Парни ведь мировые… Не то что твои дружки…

— Парни хорошие, — заплетающимся языком ответил Вася… — Только наших ты не тронь… У нас и Наташка хорошая…

Он повернулся к Юрке и, окончательно расчувствовавшись, продолжал:

— Но она даже не хочет смотреть на меня… Ей нравится… Толька…

— Разве одна она так к тебе относится? — посочувствовал Юрка. — Все обхамили тебя, а ты молчишь… На твоем месте я бы им показал!..

Он посмотрел на Васю, выжидая, что тот скажет.

— Нет, нельзя, — неуверенно сказал Вася. — Дугин говорил, что надо дружить…

— Забудь про Дугина, — воскликнул Юрка. — Но что бы такое сделать, чтобы позлить их? — размышлял он вслух. Потом ударил Васю по коленке и радостно воскликнул: — Есть идея! И безобидная и вместе с тем обидная! Чудная идея!

— Что ты еще придумал? — недоверчиво спросил Вася.

— У тебя ключ от «ПВ» с собой? — в свою очередь спросил Юрка.

Вася сунул руку в карман брюк:

— С собой.

— Тогда все. Мы сейчас потихоньку, чтобы никто не видел, вынесем оттуда все, что они собрали. Трусы разные, словом, форму, футбольную обувь. И спрячем. А завтра…

— Что завтра? — насторожился Вася.

— Завтра у них занятия, — развивал свой коварный план Юрка. — Они, Вася, хотели быть в новой форме. Представляешь, открывают дверь, заходят в гараж — и нет ничего.

Вася живо себе представил эту картину — и на душе у него сразу стало весело и легко. Юрка продолжал:

— Давай пошутим над ними. А? Потом отдадим, конечно. Нам чужого не надо…

— А где спрячем? — поинтересовался Вася.

Юрка задумался.

— Вот где спрятать, это действительно… Нашел! За гаражом есть яма, мы все сложим в нее, накроем брезентом, чтобы не испортилось… Пусть помучаются! А когда занятия кончатся — незаметно положим обратно.

— Так чего волынку тянуть, — нетерпеливо произнес Валерка. — Давайте сейчас все и сделаем.

Все трое поднялись со скамейки и направились в конец двора. Там, где начиналась дорожка, ведущая к бывшему гаражу, Юрка остановился.

— Давай, Васька, ключ. Сам стой здесь. А то, кто его знает, может, еще кого принесет нелегкая. Стой, как говорится, на часах. Если кто покажется — свистни.

— Понятно, — сказал Вася, передавая ключ. И осмотрелся вокруг. — Пока все в порядке.

Юрка с Валеркой исчезли.

Во дворе было пустынно и тихо. Где-то на крыше замяукал кот, ему ответил второй. Тускло светил узенький серп луны, едва пробиваясь через облака. Вася слышал, как щелкнул замок в гараже, потом скрипнула дверь.

Он стал прислушиваться — не идет ли кто. Но во дворе было по-прежнему тихо. Через некоторое время снова скрипнула дверь, опять послышалось щелканье замка. «Пошли к яме», — подумал Вася. Снова стал прохаживаться. Прошло еще несколько минут, из темноты вынырнули Юрка с Валеркой.

Юрка протянул Васе ключ:

— На, спрячь.

— Но вы что, только трусы и ботинки взяли? Или еще что-нибудь? — спросил Вася.

— За кого ты нас принимаешь? — обиделся Юрка. — Это же шутка, не больше.

— А брезентом покрыли? — продолжал выспрашивать Вася.

— Так накрыли, что сам не скоро найдешь, — заверил Валерка своего друга.

Они снова вышли на середину двора. Юрка просунул руку под локоть Васи и, заглядывая ему в лицо, покровительственно сказал:

— Вот такие дела, Вася! Твои прежние дружки мечтали, наверное, как разоденутся в новую форму, форсить будут. А ты смотрел бы на них и завидовал. Теперь мы посмеемся над ними.

— Мне уже смешно, — сказал Вася. — Откроют они дверь — и нет ни трусов, ни ботинок…

— Ну, ладно, смеяться завтра будем, — оборвал его Валерка. — Нагулялись, и хватит.

Вася пожал обоим руку и направился домой.

Подымаясь по слабо освещенной лестнице, он вдруг, как будто впервые, увидел в своей петлице чашечки совсем уже увядших ландышей. Но эти цветы уже не радовали его. Сейчас ему просто очень хотелось спать.