Я впервые был в кабинете у Сиракузова и удивился, что кабинет так сильно напоминает школьную канцелярию: стол, два кресла, два телефона, две карты (одна нашего города, другая района), шкаф с книгами, сейф и графин с водой. Не хватало только глобуса — тогда бы точно была школьная канцелярия.

Определённое разнообразие внесли войлочные шляпы, которые лежали теперь на столе у Сиракузова. При известном воображении их можно было принять за вещественные доказательства: сама банда, ходившая в шляпах, ещё не поймана, но зато сами шляпы уже в руках у правосудия.

Допустив это, я с большим почтением стал смотреть и на шляпы, и на Сиракузова.

— Ещё раз с приездом, — снимая очки, сказал Сиракузов-старший. — Какая там, на побережье, погода? Думаю, шляпы всем понравятся. Они на любую голову. Как обходились в дороге с поломками? — Только задав этот последний вопрос, Сиракузов вдруг усмотрел в наших действиях некое несоответствие: почему мы вдруг пришли с этими шляпами в милицию, а не к нему домой: — Случилось что-нибудь?

Случилось, сказал отец, исчезли цесарки, в ином случае он бы просто на них плюнул, но тут они предназначались бабушке Василисе, и бабушке не так-то просто будет доказать, что цесарки действительно были.

— Подожди, — остановил Сиракузов-старший. — Доводы с бабушкой Василисой меня мало сейчас интересуют. Интересует другое: сколько было этих цесарок и где вы их в последний раз видели?

— В Столбиках мы их видели, — сказал отец. — Десять штук их было.

— В корзине? — спросил Сиракузов.

— В корзине, — сказал отец.

— Столбики, между прочим, на вашей территории, — сказал я Сиракузову.

Сиракузов удивлённо посмотрел на меня:

— Думаю, лучше тебе помолчать. Значит, десять цесарок в корзине, которую вы последний раз видели в Столбиках.

— Этого мало? — спросил отец.

— Не много, — признался Сиракузов. — Подобные пропажи — почти безнадёжное дело, но учитывая, что это — цесарки… А как они, собственно, выглядят?

— Ну, птицы такие, — сказал отец.

— Я знаю, что птицы, — ответил Сиракузов. — Но на кого они похожи: на гуся, на индейку, на курицу?

— Ведь это были птенчики, — сказал отец, — а взрослые ни на кого не похожи: голова маленькая, тело большое и ощипанное, но зато мясо… нежнее нет, просто во рту тает. Я думал, к Новому году попробуем.

— Всё это хорошо, — сказал Сиракузов. — Но дело у нас так не пойдёт: я пытаюсь получить, так сказать, словесный портрет цесарок, а ты мне говоришь, какое у них мясо. — Он нажал кнопку звонка, вмонтированную в стол: эту кнопку я вначале не заметил.

В дверях появился дежурный.

— Товарищ Федорчук, — сказал Сиракузов, — вы видели когда-нибудь птенцов цесарок?

— Цесарок? — подумав, спросил Федорчук. — Нет, товарищ подполковник, не видел.

— Тогда возьмите Большую Советскую Энциклопедию и приходите сюда.

Через несколько минут Федорчук появился с томом Большой энциклопедии.

— Вот, — сказал он, — портрет цесарки. А рядом — птенец.

Сиракузов посмотрел, кивнул, сказал:

— Очень хорошо. Запомните получше. Запомнили?

— Запомнил, — сказал Федорчук.

— Тогда берите мотоцикл и езжайте в Столбики. По дороге тоже спрашивайте. Цыплят этих было десять штук. В корзине. Ясно?

— Так точно, — сказал Федорчук. — Только, если можно, товарищ подполковник, я возьму энциклопедию с собой.

— Берите, — сказал Сиракузов.

Федорчук вышел, а папа спросил:

— Ты думаешь, он найдёт их?

— Идёмте пить чай, — ответил Сиракузов. — Если цесарок ваших ещё не съели, то Федорчук привезёт их.