Долгое время Каракал просто отъедался и отсыпался. Рыбы в реке было более чем достаточно. Свет, исходящий от неё, позволял юноше видеть на несколько шагов вперёд. Накопившаяся за последнее время усталость не пускала в сознание страшные сны.

Вскоре его мышцы налились прежней силой, слабость покинула его. В сознание Каракала упорно стала стучаться мысль о том, что пора идти дальше. Но страх вновь потеряться в бесконечном мраке мира пещер и на этот раз окончательно сгинуть во тьме от голода и жажды, заставлял его каждый раз откладывать решение двинуться в дальнейший путь.

Но чего он добьётся, подчинившись страху смерти? Прожить остаток дней здесь, ничего не делая, ни на что не влияя, а лишь по мере необходимости удовлетворяя свои физиологические потребности? Эту судьбу он для себя определил?

Много раз приготовившись ступить во мрак неизвестности, Каракал возвращался, проклиная свою нерешительность. Потом делал новую попытку, но лишь только стоило свечению подземной реки исчезнуть во мраке, как он возвращался вновь. Наконец, подавив все эмоции, Каракал заставил себя тронуться в путь. И оказался прав.

В двух часах пути от подземной реки оказался выход на поверхность. Каракал не сразу понял, что в окружающем мире что-то изменилось, но в следующий миг в нос ударила столь насыщенная смесь запахов, что у него закружилась голова.

Он долгое время стоял на одном месте, раскладывая новые ощущения по полочкам. В мире пещер для острого обоняния Каракала было не слишком много работы. Камень был скуден на запахи.

Разобравшись с новыми ощущениями, подстёгиваемый любопытством, юноша припустил по стремительно светлеющему туннелю. Но выскочив из-за очередного угла, Каракалу показалось, что его глаза выжигают огнём, настолько сильный свет вспыхнул на выходе из пещеры. Обижено взвыв, юноша припустил назад, спасая от повреждений свои чувствительные глаза. Ещё долго перед ним плясали цветные бабочки. Почему-то обозлённый на дедушку Овла, который не предупредил его о столь вопиющей опасности внешнего мира, Каракал долгое время хныкал, жалея себя.

Но вскоре оказалось, что ночь является более благоприятным для него временем для изучения внешнего мира. Свет звёзд и луны хоть и слепил юношу, но позволял насладиться всем великолепием потерянного для его сородичей мира, в который он столь долгое время мечтал попасть.

Детские фантазии и близко не смогли сравняться с действительностью. Внешний мир был прекрасен. Он был объёмен, пресыщен информацией. Непрекращающийся звукоряд шума листвы, стрекота кузнечиков, шелеста потревоженных животными трав походил на дивную музыку, ночную симфонию жизни. Терпкость запаха трав, свежесть росы, сладость ягод, а главное — безграничная свобода, не скованная чередой стен и тоннелей, опьянили его, заставив забыть о всех своих невзгодах.

* * *

Шли в напряженном молчании. Диази сделала ещё две попытки уговорить друзей не идти к озеру Аргх, но они не стали её даже слушать. В конце концов, фея надулась и решила пустить всё на самотёк, предвкушая тот момент, когда они увидят, как она была права, когда поймут, сколько времени они потеряли, не прислушавшись к её советам.

На востоке от старой груши начинался сосновый лес. Гигантские, прожившие не одно десятилетие, деревья здорово вымахали в высоту. И хоть света здесь было в достатке, но каждое дуновение ветра вызывало зловещий скрежет, издаваемый кренящимися в разные стороны соснами. Молчание стало просто не выносимым.

— А помнишь, как ты из дому сбежала? — спросил у Камомилы Ирис в явной попытке разрядить обстановку.

— Угу, — передёрнула плечами фея. — Уж не дай Создатель.

— Зато у тебя магические способности тогда открылись. Кстати, ты нам так и не рассказала, что тогда произошло? И вообще, я до конца так и не понял, что там за дела с этой инициацией?

Кама тяжело вздохнула, так как считала себя неважной рассказчицей. Но заметив заинтересованный взгляд Бэлла, всё-таки решила ответить.

— Магические способности могут быть у любого из нас, но скрыты они достаточно глубоко, чтобы возникла вероятность так до конца жизни их у себя не обнаружить. Не знаю уж, в чём тонкость процесса, — зябко повела плечом Кама. — Но я за свои способности чуть жизнью не расплатилась.

На некоторое время установилась тишина, нарушаемая лишь пением птиц да громким стуком, создаваемым тружеником дятлом. Друзья напряженно ждали продолжения рассказа. Даже обиженная на весь мир Диази заинтересованно подняла свой взгляд.

— Я тогда с мамой поссорилась, — наконец прервала молчание Камомила. — Ну и решила сбежать. Но не успела покинуть пределы поселения, как на меня напал сапсан. Молодой ещё, глупый. Не распознал во мне хранителя. Он меня попытался схватить, а я руку в испуге выставила. А из неё огонь как полыхнёт! Я тогда этого огня, по-моему, больше самого сапсана испугалась, — хмыкнула фея. — Вот так у меня способности и проявились. Для того чтобы их закрепить, совет магов провёл довольно скучный обряд. Ну и несколько лет обучал меня. Я вообще мало что умею. Для большинства заклинаний силы надо уйма, а у меня её мало оказалось.

Этот рассказ поверг Ириса в состояние глубокой задумчивости.

— Так это что получается, — несмело начал фей, — что у каждого из нас могут оказаться скрытые способности?

— Не дай Создатель, — передёрнул плечами Бэлл. — Мне и моего умения разговаривать с деревьями хватает.

— И обнаружатся у тебя способности провидца, — зловещим голосом начала Диази, не удержавшись от колкости. — Затащит тебя провидец Дурман в свой кабинет, и станет меееедленно, со вкусом… обучать.

— Замолчи! Что за фантазии? Да уж лучше в пасть к Хаосу! — резко побледнел Ирис.

Диази удивлённо вытаращилась на друга. Остальные тоже были поражены степенью его страха перед провидцем Дурманом.

— Этот псих. Он следит за нами! — объяснил свое поведение Ирис. — Как где какая-то неприятность, на границе видимости всегда его присутствие ощущается. Да ещё ветер выдрессировал, чтоб ему помогал. Бррр.

Друзья удивлённо притихли. Диази тоже не стала развивать эту тему, удивленная наблюдательностью друга. Ведь пока учитель не сказал ей, что он за ними следит, она этого никогда не замечала. А Ирис смог. Как?

Солнце уже стало клониться к закату, когда их небольшой отряд вышел на окраину леса. Прошагав немного по обширному полю, друзья вскоре смогли убедиться в правдивости слов Диази, заранее их предупреждавшей, что все они направляются в тупик.

Упрямый Ирис положил свои тяжелые сумки у подножия скалы и полетел на разведку, чтобы проверить, как далеко тянуться заросли колючего кустарника. У него всё ещё теплилась надежда, что они смогут силой пробить выход из тупика.

Камомила долгое время смотрела на череду скал, обильно заросшую колючками. Потом обернулась к Диази.

— Прости, — тихо сказала фея.

— Я тоже виновата, — смиренно пожала плечами Ди. Фея давно поняла, что вела себя как малый ребёнок, половину пути питая себя бесполезной обидой. Ожидая, предвкушая тот момент, когда друзья поймут, как были не правы. Станут просить у неё прощение, признают заслуги. — Надо было сразу сказать, что я уже четыре года являюсь ученицей провидца Дурмана.

Признание феи повергло друзей в шок. Старый провидец всегда был для жителей радужного предела чем-то сказочным, недосягаемым, грозным в своей непогрешимости. С ним даже заговорить было боязно, ведь с его знаниями окружающего мира выставить себя на посмешище было проще простого.

Бэлл тут же вышел из своего флегматичного состояния, в немом изумлении уставившись на подругу. В его взгляде даже мелькнул страх, уж слишком укоренился в сознании фей трепет перед провидцем Дурманом. Глаза же Камомилы от удивления на мгновение расфокусировались, но придя в себя, она посмотрела на подругу как на некое, уму непостижимое заморское чудо.

— Это что, шутка такая? — охрипшим голосом переспросила Кама.

— Да нет, — флегматично пожала плечами Диази. — Такими вещами не шутят. А рассказывать вам об этом я боялась именно из-за отношения фей к учителю. Кто его знает, насколько силён в вас страх перед ним. Я не хотела…

— Дура, — возмутилась Камомила, обняв подругу за плечи. — Ты что там себе на придумывала?

— Да уж, — выдохнул Бэлл. — Умеешь же ты удивить.

Когда вернулся Ирис с печальным известием о том, что Диази была права насчёт тупика, то оживление друзей уже затихло. Ди даже всплакнуть успела от облегчения, что от неё никто не собирается отрекаться, а всё так же воспринимают такой, какая она есть.

Стыд от того, что именно он настоял на принятии неправильного решения, а его глупышка подруга в очередной раз оказалась права, загнал любопытство Ириса глубоко внутрь. Остальные тоже решили повременить и не рассказывать пока фею про источник знаний их общей подруги. Уж очень резко выраженную неприязнь тот показал в сегодняшнем разговоре при упоминании провидца Дурмана.

Найдя подходящую полянку, поросшую мягкой, душистой травой, укрытую от ветра полукругом колючего кустарника, друзья решили располагаться на ночлег. Диази конфисковала у всех сумки, с намерением покопаться в вещах и рассортировать их так, чтобы у каждого было всё необходимое. Остальных же отправила на поиски дров, воды и пищи. После столь впечатляющей демонстрации знаний с Диази не решился спорить никто.

Когда на скалы опустились сумерки, всё уже было приготовлено. Собрано корений и орехов про запас. Скоропортящиеся продукты, взятые с собой Ирисом, съедены. Друзья расселись на мягкой подстилке и сытым взглядом наблюдали за языками пламени, танцующего над почерневшими от жара ветками. А вокруг всё продолжала сгущаться темнота. Привыкшие, что окружающий мир всегда освещён не солнцем, так магией, друзья себя чувствовали, мягко говоря, неуютно.

— Ди, — позвала Камомила, стараясь смотреть исключительно на язычки пламени, игнорируя окружающую тьму. — А в твоих книгах много было про озеро равновесия?

— У? — сонно мотнула головой фея, которой особо не доставляла неудобств столь радикальная смена обстановки. — Да не особо. Нет, было конечно. Но я сама до конца некоторые вещи так и не поняла.

— Можешь объяснить? То, что сама сумела понять, — поспешила уточнить Кама, пока подруга не отказалась от ответа. — Интересно же.

— Хм, — задумалась, кусая губу, Диази. — Прежде всего я поняла, что озеро не доброе и не злое. Оно как огонь. Когда горит как сейчас — добро. А когда после молний разгорается, съедая лес — зло. Книги рассказывают, что оно находиться где-то в недрах нашего мира.

— Это где? — несмело переспросил Ирис, которому окружающая тьма, похоже, доставляла больше всех неудобств.

— Как я поняла, под землёй, — пожала правым плечом Диази, так как на левом обреталась коса. — Оно связано со всеми живыми существами. И каждый день сравнивает, сколько доброго произошло в мире, а сколько злого. В один день может произойти больше злого, в другой — доброго. Излишки осаживаются на дне озера равновесия и исчезают по взаимозачёту. Так соблюдается баланс, ведь ни в одну сторону перегибать нельзя.

— А что плохого в том, если будет больше добра? — искренне удивилась Кама.

— А ты представь, если все растения перестанут соперничать друг между другом, позволив каждому зёрнышку прорости. Надолго ли им места хватит?

Опять все погрузились в задумчивую тишину, слушая весело потрескивающий костёр. Языки пламени подсвечивали лица друзей, искажая цвета, отражаясь в глазах, гипнотизируя.

— А как же Хаос? — прошептал Бэлл.

От упоминания этого названия, вздрогнули все. Уж слишком атмосфера вокруг была зловещей для упоминаний о самом страшном зле этого мира.

— А его бы и не было, если бы не Дэйвы, — нахмурилась Ди. — Если бы они тогда не сбежали, равновесие можно было бы восстановить.

— А как? — дрожащим голосом спросила Камомила. Затронутая тема изучалась, но обсуждалась редко. Уж слишком много неясного было в ней. Уж слишком много грустных воспоминаний, страшных сказаний, мистических событий она затрагивала.

— Всё дело в том, что озеро давно уже не служит нашему Создателю, — почему-то понизив голос, сказала Диази. — Ведь до какого-то определённого момента озеро равновесия может компенсировать нарушение баланса. Но потом происходит пресыщение добром либо злом, и оно начинает потихоньку отдавать излишки. Сначала по чуть-чуть, потом всё сильнее. А ещё, — начала, было, фея, но внезапно запнулась и прикусила губу. Было видно, что этот разговор её пугает. — Не знаю, насколько это правда, но говорят, что наш Создатель не единственный творец миров. Некоторые из них не умеют поддерживать баланс, а потому все их миры рушатся, не успев окрепнуть. Большинство из таких сущностей воспринимают миры, как свою игрушку. Если в каком-то из них, где Создатель следит за своими детьми, стараясь оберегать их, баланс смещается. Другая сущность, не способная самостоятельно создать жизнеспособный мир, может захватить чужое озеро равновесия. Распоряжаясь скопленным в нём излишком негативной или позитивной энергии, чтобы подавить волю истинного Создателя мира, эта сущность пытается изгнать творца, чтобы никто не помешал ей играть с новыми игрушками.

— Ты хочешь сказать?.. — дрожащим голосом спросила Камомила.

— Да, похоже, что в нашем мире всё так и произошло.

* * *

Ему подчинялся и знал весь окружающий лес. Могучий медведь, своей нерастраченной силой, мог подчинить любого, просто продемонстрировав внушительного размера когти и заревев. Но сегодня в окружающем мире что-то изменилось. Он уловил тревожный запах, отдающий терпким привкусом силы и самоуверенности. А это означало, что в его лесу появился новый соперник.

И медведь начал ночную охоту, следуя за невидимой нитью нового запаха. Наконец чутье его вывело к подножию гор. У скалы Волчий клык обнаружился вход в пещеру, у которой стоял и зачарованно оглядывал окружающее пространство Кот. Именно так, с большой буквы. Ведь таких зверей медведь ещё не видел.

Во-первых, размерами своими его новый соперник минимум в два раза превышал матёрого волка. Во-вторых, от этого зверюги так и веяло Силой. На подсознательном уровне медведь даже ощутил какой-то непонятный трепет перед этим существом. Растерянно замерев, медведь каким-то шестым чувством понял, что его приближение не осталось не замеченным. Просто этот непонятный Кот не воспринимает его всерьёз, считая не опасным.

Наконец зверь, нервно шевельнув ухом с кисточкой на конце, соизволил повернуть к медведю свою чуть вытянутую морду. В огромных, выразительных, отсвечивающих в темноте желтым цветом глазах читался разум.

Отступать медведь не любил. Он уже настолько привык быть главным в этих местах, что не прислушался к своей интуиции, буквально кричавшей, что с этим зверюгой лучше не связываться. Медведь встал на задние лапы, показывая свой размер и силу, и громогласно заревел.

Соперник даже не вздрогнул, только в ярко-желтых глазах появилась укоризна. А в следующий момент он прыгнул и… исчез, настолько быстрым было его движение. Глазу обычного медведя за ним было не уследить. Оказавшись за спиной внезапного соперника, Каракал прыгнул вновь, ударив всеми четырьмя лапами в затылок сопернику, чтобы тот потерял сознание.

Очнулся косолапый только через сутки. Голова дико болела, память давала сбои. Напившись воды из родника, медведь окончательно осознал, что потерял статус главы этого леса. Но, почему-то, эта мысль его совсем не расстроила.

* * *

По скалам и лугу, медленно и текуче, стелился молочно белый туман. Солнце ещё не взошло, но отголоски рассвета окрасили небо в серые тона. Было уже достаточно светло, но ещё по-утреннему холодно и зябко. Выбираться из-под одеяла не хотелось совершенно. Но какое-то непонятное чувство вырвало Ириса из объятий сна и больше не дало погрузиться в блаженную дрёму. Перевернувшись с боку на бок, он, наконец, открыл глаза и понял, что тревожило его подсознание. Диази исчезла.

Тихо, чтоб не потревожить остальных, фей выбрался из-под одеяла и, взмахнув крыльями, поднялся ввысь. Шансов найти Диази с высоты птичьего полёта было гораздо больше. Облетев все прилегающие к месту их ночёвки скалы, Ирис было начал паниковать, не найдя подругу, но вдруг в ветвях сухого дерева, росшего у самой дальней скалы, ему почудилось какое-то движение. Подлетев поближе, он смог убедиться, что это действительно была она. Фея сидела и с задумчивым видом смотрела вдаль.

— Ты куда исчезла, никого не предупредив, — зло прошипел Ирис, приземляясь рядом с подругой на ветке.

— Тс, — махнула она рукой, даже не обернувшись. — Дай насладиться рассветом. В радужном пределе такого не увидишь.

Ирис было возмутился, но вчерашний стыд ещё не до конца улёгся у него в подсознании и фей послушно замолк.

С ветки сухого дерева открывался вид на бесконечное поле, покрытое белёсым туманом. Он стелился над землёй, где совсем укрывая её от посторонних глаз, где бессильно клубясь, не имея сил подняться на взгорок. А далеко-далеко, на границе неба и земли, горизонт окрасился в багровые краски. Сначала это была просто небольшая, красноватая линия. Потом она распалась на отдельные лучи, раскрасившие небо в бордовые тона у самого горизонта и в розовые у них над головой. Туман постепенно иссушался выплывшим из-за горизонта небесным светилом, испуганно истончаясь, впитываясь в землю. И вскоре на поверхности луга разноцветными бликами вспыхнула роса.

— Красиво, — признал очевидное Ирис и перевёл взгляд на Диази.

Фея улыбалась. Лёгкой, безмятежной улыбкой абсолютного счастья. На щеках её играли ямочки. Почему-то распущенные волосы пушистым грозовым облаком окаймляли её лицо. Непонятно почему, но Ирису вдруг сделалось жарко. Сглотнув невесть откуда взявшийся комок в горле, он отвернулся и сделал глубокий вдох, надеясь таким образом унять внезапно разволновавшееся сердце.

— В лесу сложно полноценно прочувствовать рассвет, — кивнула своим мыслям Диази. — А ты почему так рано встал?

— Не знаю, — буркнул Ирис. Признание в том, что его вырвала из сна тревога за неё, показалось ему смерти подобным деянием. — Кстати, ты так и не ответила, откуда столько всего знаешь? — спросил он, чтобы перевести тему разговора.

— Я ученица Дурмана, — просто ответила Диази, не глядя на друга.

— Что? — выдохнул Ирис. Жар моментально спал, превратившись в холод. — Ты…

— Потому и не рассказывала, что вы его слишком боитесь, — прервала его фея. — Я всегда удивлялась, как тот, кто первым рассмотрел истинную сущность Бэлла. Первым плюнул на стереотипы, вступившись за него. Первым поверил в его дар. Как такой как ты, может так неистово невзлюбить собрата, поддавшись предрассудкам?

Фея тяжело вздохнула, а Ирис от её слов впал в глубокий ступор.

— Полетели к остальным, пора собираться в дорогу.