1

Жизнь остановилась. Старая Исхаг протянула озябшие ноги к огню и закуталась в ветхую накидку. Последний кусочек вяленого мяса закончился ещё вчера и можно было бы наловить рыбы, а уж как вкусна озёрная форель ей ли не знать. Однако третьего дня рыбную ловлю пришлось отставить, поскольку со старой шаманкой пожелал говорить глава клана. Она хмыкнула — говорить, подумать только. Одноглазый и говорить-то научился только в пять лет. Она помнила драчливого орчонка с вечно мокрым носом и отбитым задом. Этот глава клана кое-как начал ходить к трём годам, шерстью обзавёлся только к одиннадцати, а дурацкое имя Одноглазый ему дала сама шаманка, поскольку духи отказались поименовать ущербного третьего сына её внука, Большого Пса.

А теперь смотри-ка, Хогров вылупок хочет её видеть! У этого дурного сына тупого отца все выходки тупые. Вот и теперь в простоте своей он хочет увидеть её просительницей перед шатром главы рода. Исхаг только плюнула в сторону посланца главы рода. Кому нужен такой род и этот глава? Духи ещё три утра назад донесли до её слуха весть о том, что Одноглазый, глава клана Черноногих, принял решение сменить шаманку на шамана. И такой же умный Совет клана его поддержал. К племени как раз прибился молодой орк с новеньким посохом. Старая шаманка хмыкнула, это отродье старой черепахи и песчаной вонючки вскоре на собственной шкуре поймёт, что такое приблудный шаман. Юный Говорящий с духами так и не понял, что родовые духи не оставили старую шаманку, напротив, собрались у её шатра, где и пребывают до сих пор.

Дело кончилось тем, что этот выползок старой гадюки, самолично явился к шатру клановой шаманки и объявил волю Совета клана. Исхаг даже не шелохнулась, услышав, что Совет клана отпускает её. Только фыркнула и то мысленно… можно подумать, они держали старую Исхаг, чтобы отпускать. А затем Хогрово семя в лице главы рода объявило, что ей даруется этот старый шатёр, всё убранство внутри шатра, две лошади, видела она этих лошадей — старые клячи, не способные принять седло. Нашёл чем напугать шаманку, ой-бой, дурачок. Он думает, вне клана жизнь её быстро остановится.

Её жизнь остановилась почти пятьдесят лет назад, когда в том самоубийственном набеге погибли все мужчины её рода. Ходили слухи о предательстве Одноглазого, но доказательств не было. И не было свидетелей. Старая Исхаг растёрла замёрзшие лапы, совсем духи огня от лап отбились, в шатре можно мясо морозить. Но и то сказать, что за шатёр-то — дыра на дыре.

Третьего же дня клан откочевал куда-то к северу, оставив на месте большой стоянки множество кострищ, слава всем духам, что мусор сожгли и закопали. Исхаг не удивилась, увидав на второй день перед шатром волчью стаю.

— О, явились, Хогровы дети? Что на этот раз?

Вожак Корноухий провыл что-то неразборчивое и, расталкивая приспешников главаря, к шаманке протиснулась две крупные волчицы. Обе зверюги держали в зубах тяжёленький свёрток за противоположные края, сумка что ли?

Исхаг только и вымолвила что крепкое ругательство — в плотной войлочной сумке сладким сном спал ребёнок. Человеческий ребёнок в орочьей степи спал сладким сном в дурацкой сумке, а над ним сидели волк, его две подруги-волчицы и вся стая неотрывно таращила жёлтые глаза на шаманку.

Ощущение неотвратимости неких событий заставило её сдержать очередное ругательство.

— Где вы его нашли?

Корноухий мотнул головой в сторону северо-запада.

— Далеко? Ладно, сейчас проводишь.

Кивнула волчицам — охранять. Самки опустили свёрток у огня и аккуратно прилегли рядом, согревая сумку с боков, чтобы спящий щенок не замёрз. Исхаг вызвала ездового духа. Тут же из носа знакомо закапала кровь, этот дух, как и все они, жил её кровью. Она наклонилась вперёд, наблюдая, как чёрные капли срываются, падают… и исчезают, не долетая до земли. Две… три… четыре… десять…двадцать — и хватит с тебя. Ездовой дух разочарованно взвыл.

— Ты мне тут поори, — рыкнула старая шаманка, — детёныша разбудишь! Вперёд, пошёл-пошёл!

Вожак помчался вперёд, изредка оглядываясь на висящего чуть позади и слева ездового духа, далеко обогнать это существо с Изнанки никогда не получалось, хотя Корноухий уже года два старался, точь-в-точь, как клановый ездовой пёс. Шаманка рассмеялась, пряча лицо от ветра, скоро зима, холодновато для полётов-то, но куда деваться?

Ага, вот оно, это место! Ездовой дух покружил над побоищем и резко пошёл на снижение. Исхаг обошла место магической битвы по кругу, ощупывая пространство, отмечая отголоски человечьей магии, послевкусие боевых проклятий горчило полынью. Она попыталась призвать родовых духов, откликнулись трое из восемнадцати, уже хорошо, она и на двоих-то не рассчитывала. Эти полетят искать ездовых животных, разбежавшихся от побоища и хорошо, если это будут лошади, а не магические существа, ушедшие за Грань вместе с повелителями. То, что на этом месте расстались с жизнью человеческие маги понятно даже младенцу… но вот кто отправил в Ничто эту женщину, явно мать того ребёнка? И кто убил отца?

Орка понюхала воздух… это случилось нынешней ночью… десяток человеческих воинов, не менее шести магов… и даже один приневоленный дух… И вся эта рать напала на двоих людей, обременённых только годовалым детёнышем. Старуха злорадно оскалилась, явив миру две пары немаленьких клыков… а ведь напавшие не осмелились приблизиться к убитым, не иначе, как убоялись посмертного проклятия. Старая Исхаг видела его узор, дрожащий над явно сражавшимися спина к спине родителями малыша. Отец так и умер, прикрывая мать и детёныша от огненных стрел. Женщина прожила дольше на мгновение и успела положить четырёх нападавших. Исхаг запустила воздушного духа над павшими врагами побеждённых, сгоняя воронов с тел. Походя, разрушила узор проклятия, так что теперь оно не страшно даже человеку. Исхаг озаботилась скрыть следы магического поединка. Она не желала, чтобы люди вернулись за телами погибших и надругались над павшими в неравном бою.

Старая шаманка вновь обошла побоище по кругу, призывая духов земли. Эти повиновались ей даже без кровавой жертвы. Они и так получат сегодня больше, чем могут проглотить. По периметру круга, очерченного старухой, вздыбилась утоптанная земля благословенной Орочьей степи, ненавистной людями за непокорность. И за плодовитость её обитателей.

Орки растут быстро, живут долго, воюют с малых лет. Пятилетний орчонок вполне способен одолеть взрослого воина людей. Могущество клановых шаманов тоже никем не оспаривается, неуязвимость орочьих воинов, прикрываемых в бою шаманами, давно вошла в поговорки людей.

Исхаг перевернула тело женщины и задумчиво поцокала языком, созерцая заострённые ушки… так вот оно что… мать детёныша светлая эльфа, а отец? Откинула окровавленную гриву волос в сторону, а папаша у нас человек! Вот тебе и разгадка. Однако тут же шаманка усомнилась, как так выходит, что эльфа ощущается человеком? Амулеты? Почему место сражения хранит только человеческую магию? Четвёрка мертвецов тоже люди, а где отголоски магии эльфов?

Непонятно. Исхаг помедлила, затем аккуратно уложила погибших друг подле друга, взвыла над павшими супругами длинным траурным плачем. И оставила их лежать рука в руке до поры до времени, посчитав, что выполнила долг живых по отношению к мёртвым, пусть они и не орки. Согрела дыханием руки, не желая призывать огненных духов и занялась тем, что на языке людей называлось мародёрством. К тому моменту, как она собрала в кучу то, что сочла необходимым забрать, вернулась тройка родовых духов. Три баловника весело гнали перед собой трёх лошадей. Исхаг одобрительно качнула головой, молодцы, что тут ещё сказать! Перехватила шарахнувшихся животных и дала понюхать ладонь, пахнувшую хозяевами. Знакомый запах успокоил скакунов. Степные лошадки, это прекрасно. Не хватало в Орочьей степи этих изнеженных людских скакунов, с горделиво изогнутыми шеями, способных сдохнуть после двух лиг стремительного галопа.

Орка навьючила лошадей собранным добром, особенно порадовавшись доброму орочьему шатру из войлока тончайшей выделки, и к счастью, не зачарованному на прикосновения чужаков. Так что считай, старая шаманка обеспечена хорошим жильём на зиму. Одежда людей и нелюдей, очищенная духами воздуха от крови, уже утрамбована в седельные сумки. Как и одежонка детёныша и его же одеяло из меха неизвестного зверя, два походных котелка, ложки. Старухе хватило рассудка не трогать амулеты родителей детёныша голыми лапами, она хмыкнула в сотый раз за нынешний день… её тупые сородичи уже бы валялись с ожогами и хорошо, если живые. Амулеты обоих покойников, боевые перстни отца и украшения матери покоились в плоском сундучке, шаманка долго уговаривала воздушных духов переместить магические побрякушки в деревянную шкатулку.

В десятый раз обойдя место магической битвы, Исхаг кивнула сама себе — хватит. Она собрала то, что нужно оставшемуся в живых детёнышу, собственно, она собрала всё, что не было сломанным и покорёженным. А теперь осталось только похоронить павших отца с матерью и их гонителей.

Орка ещё раз прогнала вокруг побоища родовых духов и не напрасно. Они закружились вокруг неприметного холмика, старуха быстро раскопала его. Духи не ошиблись — захоронка людей, шаманка повертела в лапах непонятный предмет размером и формой с приличное полено. Лёгким оказалось это полено. Пожала плечами, забираем и это. Она задрала голову к небесам, а светило уже высоко, пора уходить. Сколько Исхаг знает людей и эльфов, кто-нибудь да вернётся на место побоища — обобрать трупы, надеясь, что глупые орки сунутся под посмертное проклятие погибших магов. Глава клана, подобный её тупому правнуку, и не такое способен. Или это недоразумение праправнук?

Старая Исхаг ругнулась под нос и покинула очерченный земляными валами круг. И запела, взывая к земляным духам. Спустя короткое время на месте сражения не осталось ничего, земляные аккуратно погрузили тела разумных и двух лошадей во взрыхлённую землю, утащили поломанное снаряжение. Огненная волна, посланная старухой, аккуратно выжгла магию людей, затёрла следы её камлания, развеяла по степи остатки погребальной магии и вернулась к хозяйке втянувшись в её боевой посох.

О собственных следах шаманка не беспокоилась, об этом тоже позаботится её личный хранитель. Она ещё раз внимательно осмотрела место побоища, в поисках пропущенных следов. На всякий случай выломала с корнем приметную сосенку, отмечавшую место сокрытия последней находки, уничтожив попутно сам холмик и насыпав изрядный курганчик в другом месте. Призванный воздушный дух заметёт остатки её следов, а к тому же не сегодня-завтра полетят первые белые мухи. И снег ляжет до весны.

Исхаг покачивалась в седле и под мерный перестук копыт размышляла о своём будущем. Следует выбрать направление кочёвки, это понятно. Но куда ей идти? На Север не имеет смысла, детёныш не выживет в суровом краю снежных орков. На Запад? Тоже не слишком весело, там никто не обрадуется старой шаманке из клана Черноногих, слишком многим её клан успел оттоптать лапы. Даже великий шаман, если он лишён поддержки клана, первую атаку, может, и выдержит. А потом его просто сомнут, на Западе тоже хватает дураков. А где их нет?

Отправляться на Восток ей тоже не хотелось, там к владениям орков слишком близко подходят королевства людей и эльфов, особенно эльфов. Ушастые твари не преминут вытряхнуть старую Исхаг из её серой шкуры, аккуратно выделают её и постелют под ноги какому-нибудь остроухому магу.

Остаётся ей и детёнышу Юг. Там горы, гномы, и если послушать клановых сказителей, там в королевства людей и эльфов идут караваны с золотом, серебряные кирпичи устилают дороги в подземелье коротышек и в каменных небесах поют каменные птицы. Главное. что там тепло, а у детёныша совсем нет тёплой одежды. Конечно, ей бы лучше всего поселиться в долине гейзеров, но кто их туда пустит? Или всё же попробовать? Исхаг гикнула и лошадки побежали быстрее, надо успеть свернуть стоянку до наступления темноты и пройти как можно большее расстояние к Югу.

Уже подъезжая к стоянке, подумала, что кормить детёныша нечем, мясо кончилось, рыбу ловить некогда. Остались две лепёшки из старых запасов муки, да и самой муки в большом коробе на донышке, она так и не сподобилась купить припасов у главы встречного каравана. А могла б и сообразить. Эх, до чего же старость меняет орков, голова слабеет, что уж тут говорить. И Корноухого не пошлёшь вслед ушедшему клану, собаки враз учуют старого приятеля.

Спешившись, старая Исхаг стреножила лошадей, нет им пока доверия, сбежать могут. О, волчицы стерегут детёныша, и кто тут у нас? Да, детёныш совсем маленький, год ему, от силы два. Ишь ты, смотрит, моргает, а глаза какие, ой-бой! Ну и цвет! Шаманка принюхалась, точно — обделался! Очень кстати, подождать не мог до очередной ночёвки? Придётся отмывать этот подарочек, вот за что ей такое на старости лет? Не иначе как за грехи молодости расплачиваюсь, тяжело вздохнула орка, вытащила детёныша из сумки, стянула шароварчики и вздохнула ещё раз — девчонка!

Шаманка бесцеремонно опрокинула малышку на волосатое колено, и детёныш крепко вцепился в шерсть маленькими, но цепкими ручками. Наскоро обтёрла круглую попку мокрой тряпкой и сунула девчонку в сумку.

— Посиди смирно, сейчас найду какую-никакую одежонку.

Дитя уселось в сумке и потянулось к волчице, сидящей справа. Самка улеглась рядом и подтолкнула девочку носом. Малышка залилась смехом и после борьбы с высокими бортиками сумки выпала на спину волчице. Та заинтересованно толкнула носом ребёнка.

— Ты полегче там! — рыкнула на самку Исхаг, — это тебе не волчонок, понимать надо!

Самка взглянула снизу-вверх умными глазами, мотнула головой и облизала живот девчонке. Та опять залилась смехом, как хрустальный ручеёк весной. Вот и пусть пока играют, а её дело найти малышке одежду, затем собрать свой маленький караван и тронуться в путь. Сколько старая Исхаг могла заметить, штук шесть зубов у детёныша уже есть, так что лепёшку сжуёт и не поморщится. надо спешить!

Спустя малое время всё было собрано, уложено, навьючено, и Исхаг обратилась с речью к стае.

— Я ухожу на Юг, тех старых кляч оставляю стае, вам на первое время хватит. Прощай, Корноухий, надеюсь, встретимся ещё.

Крупный вожак прижался боком к её ноге и горестно взвыл, его понять тоже можно, кто теперь будет лечить их стаю? Шаманка потрепала его по загривку, ещё год назад он не допускал таких вольностей, случалось ей и глубокие укусы залечивать, было такое, а как же! Но гораздо больше было в их пятилетней дружбе хороших воспоминаний, ей тоже жаль расставаться с крепким помощником и другом.

— Слушай, Корноухий, а почему бы тебе не повести стаю вслед за мной, а? Поселимся друг подле друга и будем кочевать вместе, как и всегда. Ты поразмысли, только недолго, нам пора выступать. Сам знаешь мою теперешнюю беду. А с тамошними волками я тебе помогу сговориться. Ну как?

Корноухий сел на задние лапы, и старой шаманке вдруг показалось, что он потянулся правой передней лапой почесать в затылке. Исхаг сморгнула, тьфу ты, Хогр тебя забери, привидится же такое! Она сунула детёныша в плоскую корзину, выстелив внутри тёплым меховым одеяльцем. Тщательно укрепила корзину стоймя впереди седла слева, уравновешивая небольшой тючок и с кряхтеньем влезла на лошадь. Пока она разбирала поводья и крепила понадёжнее повод первой из вьючных лошадей, Корноухий сидел неподвижно, как заколдованный. Стоило тронуться с места как вожак, коротко взвыв, обернулся к стае и рыкнул так грозно, что сплошной меховой клубок откатился в сторону. Две самки-подруги встали рядом с вожаком и рыкнули на остающихся трусливых шавок.

Старая Исхаг повернула коня к Югу и её маленькая стая, ставшая кланом, торопливо двинулась в путь. Не позабыла шаманка и о родовых духах, поговорила с невидимыми друзьями и предложила следовать за ней в поисках лучшей доли или чего похуже, тут уж как получится. Трое из восемнадцати не пожелали сопутствовать ей. Ничего не поделаешь, но у неё всё же остались пятнадцать сущностей, способных на многое. Они служили её матери, деду, бабке теперь служат ей.

Мерное покачивание усыпило девочку, очень кстати, теперь можно послать Корноухого в сопровождении духов на охоту. К закату надо добыть что-нибудь к ужину, хорошо бы волкам спугнуть молоденького кабанчика, благо, в степи встречаются дубовые рощицы. Можно сварить похлёбку, приличный запас крупы нашёлся у покойных родителей девчонки. Кстати, какое имя дать найдёнышу? Вряд ли такая маленькая девочка помнит своё имя.

Исхаг отложила церемонию обретения детёнышем имени до того момента, как они осядут на Юге. Кочевать с таким хрупким человеческим существом не следует, дитя не выдержит дальних зимних переходов. Значит нужно поселиться где-то поближе к долине гейзеров, но вот как это сделать? Коротышки не больно-то жалуют орков, особенно серых, как старая шаманка. Крови оба народа попортили друг другу столько, что хватило бы на маленькое озеро. И чего нам делить, удивлялась орка, общих предков не имеем, общих врагов разве что много — люди, люди и ещё раз люди. Жадное, хитрое племя захватчиков, распахивающих благословенную степь, оно копошится с утра до вечера на своих подворьях, серебришком позвякивает на своих праздниках и им всего мало, мало и мало. Исхаг вздохнула, земля родит много всего на благо разумных, но им всегда кажется, что у соседа всходы зеленее, жена плодовитее, а дети — красивее. Орки тоже в этом мало от людей отличаются.

Слева в корзинке завозилась и захныкала девчонка, Исхаг шепнула простенький наговор на сон, и малышка снова засопела, ты смотри, орочий заговор и на эту полукровку действует! Старая шаманка всерьёз задумалась, а не правду ли пишут люди в своих книгах, что де орки и эльфы одной крови? Очень даже похоже! Она захохотала в голос, стоило ей представить рожу Одноглазого в эльфийском веночке, ой-бой, просто ужас немилосердный!

Она вздрогнула, когда справа взрыкнул Корноухий, приподнялась в седле… что там такое? Ух ты, двое коротышек топорами отбиваются от десятка людей, весело живут тут на Юге. Хорошо отбиваются, кстати, но силы всё равно слишком неравны. Надо бы помочь… Исхаг призывала родовых духов, аккуратно вспорола запястье и вызвала двух огневиков. Очень кстати, один з гномов уже упал, жив ли? Она махнула рукой сторону нападающих и, покорные её воле духи воздуха вспороли людей лезвиями по горлу, как баранов. Огневики добавили суматохи, отрезав ржущим и бьющимся лошадям путь с трёх сторон.

Торопливо спешившись, шаманка побежала к осевшему наземь старому гному, так, этот живой, а что со вторым? Ой-бой, невесёлое дело. Орка торопливо забормотала заговор остановки крови, взвыла, щедро плеснув крови духу земли. Так, молодой порозовел, вот и глаза открыл, хорошо! Теперь перевязать рану, её бы зашить надо, но нечем пока, главное — залить заговорённым настоем открытую рану на груди, чтоб не воспалилась, а мелкие порезы уже не кровоточат. Исхаг сбросила в траву обрезки кафтана молодого гнома, погладила повязку.

Да уж, на лошадь этот бедолага скоро не сядет, придётся ездового духа вызывать, а куда деваться? Исхаг с трудом разогнула уставшую спину и села на землю подле лежащего гнома.

— Погоди, почтенный, — бормотнула она, — сейчас тебя осмотрю, вот только посижу немного, устала.

Немолодой гном постоял над лежащим сородичем и низко поклонился старой шаманке.

— Ты и так сделала больше, чем я надеялся, уважаемая. Благодарю тебя за спасение сына.

— Да какое там спасение, — отмахнулась старая шаманка, — вот если довезём живым до дома, тогда будешь благодарить. Придётся мне ездового духа вызывать, вот Хогр, а я и так много крови отдала.

— Так мою возьми, — вскинулся гном, — или вот сыновья кровь ещё не свернулась, много её.

Исхаг хлопнула глазами, а ведь и верно! Вскочила, как укушенная, быстро собрала густеющую кровь в маленькую чашечку и вызвала ездового духа. Паршивец выел всю кровь и затанцевал в воздухе.

— Окоротись, нечестивец! — прикрикнула Исхаг, — опустись к земле, и потише, потише, так… сдвигайся потихоньку… есть! Не вздумай гнать во весь дух или трясти лежащего — душу выдерну. Смотри у меня! Поехали потихоньку.

Так они и двигались — караваном из двух десятков лошадей, не оставлять же разбойникам их животин? Мёртвым лошади ни к чему, а гномам с орками ещё как пригодятся. Пока старый гном хлопотал возле сына, Исхаг обобрала карманы нападавших, разбогатев на десяток золотых монет. Трофеями нагрузила двух своих лошадей и одного жеребца неудачников. Кому как, я ей день принёс даже некоторую удачу.

Шаманка погрузила молодого гнома в сон, остаток дня они провели в дороге, и к ночи раскинули шатёр, настоящий орочий шатёр на двадцати рёбрах. А старший гном молодец — в одиночку шатёр поставил пока Исхаг обмывала у ручья девчонку, очищала загаженную одежду и готовила ужин. Молодому гному сменили повязку, и он открыл затуманенные сном глаза с тем, чтобы попроситься в кусты. Исхаг отстранила отца, нашла нужный рожок, прикрикнула на молодого, чтоб не дурил, а спокойно мочился в рожок.

— Что ты мне нового показать можешь, ой-бой, бестолковая молодёжь пошла! Отливай свой испуг и ни о чём не беспокойся. Твоя задача сейчас — выздоравливать, вот и лежи себе. Выпей только вот это. О! Молодец, эта трава хорошо кровь восстанавливает. Я пока ездового духа отпущу — до утра, пусть себе по степи побегает. а ты лежи на кошме и спи. Спи!

Молодой покорно смежил веки, и старик позволил себе расслабиться. Интересная шаманка, надо признать. Впервые вижу орчанку, кочующую в сопровождении человеческого ребёнка и стаи волков. Как же вовремя им встретилась эта старая некрасивая орка.

Если бы не эта старая Исхаг, как она сама назвалась, они полегли бы в этой степи, потеряв при этом не только жизнь. Гном Фахадж, сын Фана и внук Финиана, ценил не только собственную жизнь и отвечал не только за себя и пока несовершеннолетнего сына.

Он держал при себе и вёз подгорному королю, Дорраду по прозвищу Большой Камень, легендарную секиру первого подгорного короля из рода Гехордов. Тот оружейник-человек, у которого Фахадж, сын Фана, обнаружил неповторимое оружие, за тридцать лет так и не понял, что именно хранилось в подвале его мастерской-кузни среди металлического хлама. Оружие, откованное столько столетий назад, что никто и не помнит, когда… заклятое на крови первого владельца — легендарная Секира Судьбы, артефакт, дарующий владельцу силу и непобедимость в бою. Много интересного можно было рассказать о Секире Судьбы, но у Фахаджа хватило сил и рассудка сдержать эмоции и вот результат — он везёт легендарное оружие своему королю. Старый кузнец-человек половину утра уговаривал неприступного коротышку купить «этот хлам» за два золотых и очень обрадовался, когда старый несговорчивый гном с видом «как ты мне надоел» нехотя выложил два золотых и сварливо затребовал себе ещё и чехол для секиры. Они сошлись на старой кожаной сумке, полностью скрывшей артефактную секиру от глаз любопытных горожан. Старый гном хмыкнул, ему везёт. Как говаривал его знаменитый дед, везёт тому, кто сам везёт!

Фахадж засмотрелся на странную картину — крупная орочья самка, украшенная татуировками, с виду крайне неповоротливая особа, ловко управлялась с хрупким человеческим ребёнком. Вот вытащила спящую малышку из круглой плоской корзины, поцокала языком, призвала воздушного духа, и заставила его нежно промассировать тельце ребёнка. Девчонка проснулась, села и звонко рассмеялась. После чего все неспящие были накормлены вкуснейшей похлёбкой из непонятной крупы и зайчатины. Девочку уложили на кошме близ нежаркого костра, устроенного гномом, рядом улеглись две волчицы, свернувшись вокруг девочки кольцом. Крупный волк улёгся у входа.

Удивительное зрелище, решил Фахадж, эта старуха умеет говорить с животными. А как насчёт птиц? Ему доводилось слышать версию, что-де орочьи шаманы умеют не только призывать на службу хищных птиц, но и смотреть птичьими глазами на происходящее за много лиг от стойбища.

И вообще непонятно, почему такая сильная шаманка кочует отдельно от рода. На изгнанницу не похожа, тем наполовину выбривают шерсть на торсе, иногда выбривают только спину, иногда грудь. А эта старуха может похвастаться роскошным серым, точнее, полуседым мехом. Но всё же близится зима и придётся кутаться в меха… вот только мехов в её небогатом хозяйстве нет, за исключением детского одеяла из меха восточной короткошёрстной лисицы. На сумасшедшую шаманка тоже не походит, и да не бывает сумасшедших орков. Серая орка из не самого воинственного рода. И что делает в её шатре человеческий ребёнок, да ещё девочка?

 

2

Исхаг утомлённо вытянула босые лапы к огню, за этот длинный день она устала так, что впору рухнуть там, где стоишь. Она прикрыла глаза, опершись спиной на орочье седло. Поела она совсем немного, зато выпила столько жидкости, что впору поспорить с ритуальным орочьим бурдюком… Молодой гном выживет, это уже ясно и сейчас, вот только ехать ему придётся лёжа на ездовом духе. Завтра нужно будет укутать болящего потеплее, попробуем ехать с большей скоростью, так что оставляем человечьи тёплые плащи на виду, чтобы не связываться с лишней работой при сворачивании стоянки. Спохватившись, Исхаг вышла из шатра в морозную ночь, украшенную огромными лучистыми звёздами, вдохнула живительный воздух благословенной Орочьей степи и вызвала родовых духов. Все пятнадцать согласились охранять разумных и два десятка лошадей этой ночью, а попробовали бы они не согласиться! Успокоенная, орка вернулась в тёплый шатёр, вновь устроила голову на старом седле… Видимо, она на краткое время нырнула в сон, поскольку вскинувшись от прикосновения к предплечью, едва не укоротила жизнь старому гному.

— Не делай так больше, — хмуро сказала Исхаг, — я могу и не сдержать удар. А после вмешательства моего хранителя от тебя останется только пепел. Не рискуй так в дальнейшем.

— Извини, но ты заснула с открытыми глазами… я приготовил отвар из сока дерева «тай», его сила поможет тебе пережить завтрашний поход. Не будет ли нескромным спросить, куда ты держишь путь? Я мог бы помочь тебе и приёмышу. Прости за прямоту, но похоже, вам некуда идти…

Исхаг, как это принято у орков, с поклоном приняла кованый серебряный кубок с угощением, отпила половину и прикрыла глаза от удовольствия. А насчёт помочь… Ей и детёнышу нужен доступ в долину гейзеров, иначе придётся откочевать далеко на Юг, а тамошние места ей незнакомы. Кто знает, какие испытания уготованы неосторожной орке, рискнувшей в одиночку пересекать степь с севера на юг. Не стоит рисковать жизнью детёныша. Исхаг никогда не спорила с судьбой, поэтому госпожа Судьба всегда была милостива к ней, оберегала от смертельных ударов и дарила орке ясное понимание своей сущности и роли в этой жизни. И сейчас эта роль определилась со всей доступной пониманию ясностью — постижение трудной науки воспитания человеческого детёныша и нелёгкое осознание ответственности за этого ребёнка.

Старая шаманка открыла глаза.

— Мне и детёнышу пока некуда идти, это правда, — на прямой вопрос она ответила со всей прямотой, — поразмыслив, я отказалась от кочёвки на Север, Запад и Восток.

Старик понимающе кивнул, ещё бы! Все три направления чреваты событиями не самой лучшей природы.

— Поэтому я прошу твоей помощи в трудном деле. Я надеюсь, что мне дозволят поселиться в долине гейзеров, там мне и детёнышу будет не только тепло среди зимы, но и совершенно безопасно. К тому же я смогу отслеживать опасные горячие источники и смирять их силу.

Помолчав Исхаг, добавила:

— Сколько я помню, орки и гномы враждовали, но у меня нет выбора — сам видишь.

Фахадж ненадолго задумался. Он вхож в Совет гномов и может попробовать помочь шаманке обрести покой — это долг жизни! Его соплеменники с пониманием отнесутся к его просьбе. И речь идёт о несомненной выгоде — старая орочья шаманка вполне способна справиться с духами воздуха, а уж утихомирить огненных духов земли ей сам орочий бог Стаун велел. И дело не только в прямой выгоде для гномьей общины, эта шаманка весьма сильна и сможет помочь обучению гномов. А если у гномьих шаманов получится договориться с духами гор, как Исхаг договаривается с земляными духами… не станет ли это новой вехой на пути развития подземного народа?

— Я постараюсь помочь тебе, Исхаг. Обещаю свой голос в поддержку твоей просьбы. Но тебе придётся предстать перед Советом и обосновать, хорошо обосновать свою просьбу, понимаешь?

Исхаг устало кивнула, свернулась на серой кошме, уткнулась лицом в согнутую лапу и мгновенно уснула.

А Фахадж всё сидел у негаснущего костра, разведённого внутри шатра, наблюдая, как огненные всполохи выхватывают из темноты светящиеся волчьи глаза, светлое личико спящей девочки и слегка улыбающееся лицо сына.

…Утро порадовало путников лёгким морозцем, снежной порошей и улыбающимся молодым гномом. Исхаг вновь заставила стесняющегося юного гнома опорожниться, прикрикнув на него, как на бестолкового орчонка:

— Не добавляй нам сложностей в пути, ты желаешь отморозить своё гномье хозяйство? Могу бросить тебя в степи и отмораживай себе всё на свете! Видит ваш гномий бог молота и горна, от тебя больше беспокойства, чем от моего детёныша!

Отец гнома только посмеивался в усы, давно пора привести в должное чувство молодого несмышлёныша, возомнившего себя великим бойцом! Так глупо подставиться под удар может только юнец. Сказано же было ему — держись слегка сзади и справа, так нет же — полез в бой, молодой идиот! Итог известен.

Исхаг занялась лепечущей девочкой, из остатков хлопковой рубахи одного из разбойников свернула что-то вроде косынки и ловко обвязала попку ребёнка. Ага, смекнул гном, это чтобы не испачкать одежду и меховое одеяло, то-то старуха вытряхнула всех нападавших из исподнего и прочих одёжек. Глядя на эту орку, можно решить, что она всю жизнь только и возилась с детишками, а между тем, все орочьи шаманы и шаманки бесплодны — плата за великую силу, даруемую им духами.

Завтрак оказался довольно скудным — остатки вчерашнего ужина разогрели на огне, первой накормили малышку, она безропотно съела пять ложек похлёбки и мгновенно уснула, не донеся головку до свёрнутой кошмы. Затем перекусили сами, кости отдали волкам, нечего их баловать, пусть охотятся, как сказала Исхаг, стукнув волка по носу ложкой. Гному даже показалось, что волк рассмеялся по-собачьи, таким разумным был его взгляд.

— Давай, Корноухий, зови своих женщин и ступай на охоту! Духи тебе помогут — вперёд!

— Думаешь, принесут дичь? — спросил Фахадж.

— Принесут, уважаемый гном, Корноухий и его подруги — это просто гроза степей. Собираемся! Лошадей кормить нечем, так что идём на Юг, там ещё не совсем исчезла трава и мох.

— Лошадей бы надо напоить, — возразил гном.

— В двух лигах впереди поворот реки, там и напьются. Вот торговый караван хорошо бы встретить, мука уже кончилась. Правда, крупы много. Немного жира есть. Ладно, за дело.

Они управились быстро, ездовой дух явился по первому требованию и безропотно принял тяжёлое тело молодого гнома. Исхаг плотно укутала раненого плащами, сунула ему подмышку спящую девчонку в коконе из мехового одеяла. Теперь можно будет двигаться гораздо быстрее. Свёрнутый шатёр и двадцать стоек несли две крепкие степные лошадки, остальное дорожное снаряжение равномерно распределили между остальными лошадьми, мимоходом порадовавшись тому, что шаманка обобрала покойников до исподнего. В числе прочей, пусть и небогатой добычи, обнаружились двенадцать арканов из конского волоса. По плетению Исхаг узнала род — четырём оркам из клана Рогатых Оленей не повезло на просторах великой степи.

Она привычно приподнялась в седле, запуская в полёт трёх духов воздуха — на разведку и издала гортанный возглас начала пути. Караван двинулся вперёд бодрой рысью. Ездовой дух скользил рядом, справа от шаманки на уровне колен и казался вполне довольным длительным существованием в материальном теле. Правда, тело это напоминало старый, хорошо послуживший коврик, но дух не роптал.

Исхаг пробормотала заговор на сон ещё раз — на всякий случай, чтобы спящие не проснулись в самый неподходящий момент путешествия. Справа уверенно держался в седле Фахадж, шаманка мимоходом отметила вполне молодецкую посадку и привычку к орочьему седлу. Значит, этот гном часто путешествует по степи. И явно бывает в человеческих поселениях, именуемых городами. Это непростой гном, если входит в Совет старейшин, то есть Совет гномов, что в сущности одно и то же. Исхаг вспомнила своего наставника старейшего из восьми шаманов клана Черноногих, который в незапамятные времена побывал в подземной столице коротышек и много странного рассказывал тем, кто готов был слушать. А слушать не хотел никто, кроме молодой и бестолковой орки Исхаг. И сейчас шаманка с огромной благодарностью вспоминала своего нелепо погибшего наставника, который заставлял её повторять легенды и сказания подземных жителей, научил языку гномов и позаботился о том, чтобы юная орка ознакомилась с принципами лечения подгорного народа.

Да, Фахадж выразил приятное удивление, когда Исхаг заговорила на его языке с выговором столичного жителя. Орочья шаманка промолчала, не желая это обсуждать, и гном понятливо сменил тему, задав незначащий вопрос, на который пришлось ответить такой же ничего не значащей фразой. Исхаг ухмыльнулась про себя, похоже гном приятно удивлён также и тем, что полуживотное, каким они всегда считали орков, способно рассуждать здраво — совсем, как умнейшие из подгорного народа. Ой-бой, его ждёт разочарование, орка Исхаг не только рассуждает здраво, она ещё и поступает вполне разумно… в отличие от некоторых молодых гномов. На широком лице Исхаг проступила такая лукавая улыбка, что Фахадж даже засмотрелся. Поросшее серебристым мехом лицо старухи выглядело таким старчески-милым, что Фахадж даже сморгнул в изумлении, и в следующее мгновение шаманка обратила к нему невозмутимое лицо, вот только в глазах дёргался смех.

Вдруг Исхаг резко привстала на стременах, глядя вперёд. Навстречу маленькому каравану стелющимся намётом спешили её волки, сопровождаемые по пятам завывающей чужой стаей. Ну что же, всё правильно, её звери вернулись вовремя. Шаманка сложила руки ковшиком, и Фахадж невольно пригнулся в седле, ибо со стороны Исхаг раздался завывающий рёв, в котором можно было различить и волчье завывание, и гнев вожака, и обещание скорой расправы, и что-то ещё такое страшное, что чужая стая резко затормозила. Задние волки налетали на передних, которые упёрлись в невидимую стену, шум, вой! Тут и там разгорались драки, старые волки трепали молодёжь, а вожак, зажатый в тиски, визжал, как недорезанный. Фахадж даже за сердце взялся, а шаманка испустила низкий вибрирующий вой и внезапно на степь пала испуганная тишина.

— Не двигайся, — шёпотом сказала она гному.

Лошади и гном вместе с ними замерли, как изваяния. Шаманка выехала вперёд, резко нагнулась с коня, ухватила вожака за загривок и вздёрнула на уровень своих глаз. Глядя в жёлтые волчьи глаза, старая Исхаг коротко взвыла. Фахадж с удивлением рассматривал матёрого волка, свесившего все четыре лапы с совершенно несчастным видом и явно зажмурившегося от страха. Орка снова испустила вой и на этот раз откликнулась вся стая, сбившаяся в отдалении. Опустив вожака на четыре лапы, Исхаг жестом позвала своих волков, и Фахадж с изумлением наблюдал сцену знакомства вожака с доблестной тройкой. Все церемонно обнюхались точь-в-точь, как собаки и дружно начали зализывать раны друг друга.

Шаманка жестом подозвала к себе Фахаджа, снова коротко взвыла и каждый волк стаи подошёл к неподвижному гному и обнюхал сапог, запоминая чем именно пахнет старший и его сын, парящий в воздухе.

— Они теперь знают ваш запах и не станут нападать. Всё! Пошли вперёд, Хогровы дети, вперёд!

Стая сорвалась с места и вскоре скрылась из глаз. Фахадж, не скрывая своего страха, перевёл дух.

— Клянусь молотом своего прадеда, ты великая шаманка! Глава Черноногих настоящий дурак, если позволил тебе путешествовать в одиночку.

— Некогда великого клана Черноногих давно уже нет, в благословенной степи скитается орочье отродье, не имеющее права называться народом орков. Жалкая полутысяча стариков и детей. Едем дальше.

Она тронула поводья, и лошади вновь пошли лёгкой рысцой, и великая степь охотно ложилась под копыта, и остроглазый коршун откликнулся старой шаманке с высоты, стоило ей заклекотать. Фахадж решил ничему не удивляться. Да, странной орке повинуются звери и птицы, ну подумаешь, диво какое! Вот ему, например, повинуется металл и пламя. Стоит ли удивляться, что жители степи понимают друг друга так, как никто иной? Они много веков живут рядом, делят одну землю, пьют из одних источников, веселятся и горюют по одним и тем же причинам… так что всё правильно.

… Они качались в сёдлах до тех пор, пока солнце не начало клониться к западу. По каким-то признакам и приметам, непонятным Фахаджу, старая Исхаг нашла в холмистой южной степи небольшой родничок и было решено остановиться близ источника. К счастью, лошади смогли напиться в середине пути и о водопое можно было особенно не беспокоиться, да и сухая трава кое-где ещё осталась. Поэтому шаманка решила остановиться меж двух довольно высоких, но пологих холмов. Не исключено, что они хоть немного, но защитят путников от внезапных порывов ветра. Исхаг и сама не знала, что заставило её выбрать это время и это место, но, подчиняясь всё возрастающему беспокойству, принялась распоряжаться, как полководец. Спустя некоторое время стала очевидной и причина такой спешки — пока ещё тонкая тёмная полоса облаков на востоке, у самой линии горизонта.

Фахадж раскладывал шатёр, а Исхаг выставила длину рёбер вдвое меньшую, чем обычно, стало быть, в шатре ей придётся наклоняться, ну ничего, она потерпит. Верные приметы говорили ей — надвигается буран.

— Быстро ставим шатёр, — скомандовала Исхаг, — к вечеру жди буран! Тучи идут с востока, поэтому выход шатра должен быть с западной стороны, иначе не выберемся. Ага, видишь, волки возвращаются. И с добычей!

Она занялась девочкой, быстро обмыла малышку у родничка, закутала в одеяло и сунула в руки кусочек сухой лепёшки. Усадила детёныша в корзину и занялась раненым. Молодой гном покорно вытерпел осмотр и даже сумел принять почти сидячее положение. На этот раз он самостоятельно обтёрся водой, настоянной на травах. Всё же гномы относятся к магическим расам, думала орка. Вон как быстро затягивается рана на груди. Подниматься ему ещё рановато, так что пусть почаще напрягает мышцы, дабы спустя пару дней мог твёрдо встать на ноги. А пока она в работе, как в драке, освежевать добычу, подкормить свежей кровью духов, разделать тушку молодого кабанчика, промыть от крови, нацедить воды из родника во все пять бурдючков, кто знает, сколько времени им придётся провести в этом шатре. Явно где-то в окрестностях растёт небольшой дубовый лесок, именно там волки загнали этого поросёнка и быстро принесли добычу. И никто не отнял по дороге — чудеса! Очевидно же, что шакальей стае или стае степных собак её трое волков на один укус. Орка разрывалась между тысячью мелких дел, как и Фахадж, помогавший что было сил.

Волки развлекали детёныша, и выпущенная из корзины малышка ползала по кошме, изредка становясь на ещё слабые ножки. Волки терпеливо сносили выходки несмышлёныша и только слегка отталкивали её носом, если она очень уж крепко таскала их за уши.

— На удивление спокойный ребёнок, — восторгался Фахадж, — весьма самостоятельная малышка.

Поставив на огонь котелок с мясом, старая Исхаг порадовалась, что гном умеет работать с магией огня совсем, как шаман и вышла из шатра в сопровождении Фахаджа.

— Что делать будем, уважаемый Фахадж? Идёт буран, а в соседней низинке у нас пасётся, считай, табун лошадей. Разбегутся — не соберём и как тогда кочевать?

Фахадж задумался. Стреножить всех? Они и так стреножены, но даже слабый буран встревожит весь табун. Это степные лошади и к буранам они привычны, но это лошади. Стоит взбеситься одной и безумие охватит всех.

— Ты сможешь уложить их на землю так, чтобы лежали рядом, как можно плотнее?

— Сделаю, — кивнула Исхаг, — и что дальше?

— У меня есть амулет с пологом тишины, он убирает все посторонние звуки на расстоянии в двадцать-тридцать локтей. Если ты сможешь уложить лошадей, то они пролежат всё время урагана и останутся спокойными.

— Лошадям нельзя долго лежать, ибо весят они много, а кости хрупкие. И если начнутся судороги мышц, без повреждения костей не обойдётся. Уж лучше сразу перерезать им глотки. Любой лежащей лошади надо пространство для того, чтобы встать, да и встаёт она не мгновенно. А если табун сбит плотно, да ещё и лежит… Нет. Это невозможно.

Фахадж снова задумался.

— Хорошо, а можно просто закрыть им глаза и согнать поплотнее?

— Можно. А смысл?

— А усыпить ты их сможешь?

— Хм, — теперь задумалась Исхаг, — усыпить… Усыпить я смогу, да и духи помогут им держаться на ногах. Да ещё и преградят дорогу… уж я постараюсь, чтобы со всех сторон… Так и сделаем, неси амулет. Начнём, иначе будет поздно.

Шаманка вызвала земляных духов, и поскольку откликнулись сразу пятеро, пришлось сцедить маленькую чашечку крови. Духи высосали кровь и, повинуясь просьбе, вырастили высокие земляные валы с двух сторон, запирая табун в достаточно узком, но довольно длинном пространстве. Фахадж активировал амулет и прошёл по склонам образовавшегося оврага, выясняя длину действия амулета.

— Почти достаточно, несколько лошадей слева и справа будут слышать бурю.

— Поправим, — кивнула старая шаманка, и земляные валы пришли в движение, уменьшая длину оврага — этого хватит?

— Да. Этой длины более, чем достаточно. Но они будут видеть разбушевавшуюся стихию. Не найдём ли мы здесь после бури лошадиный могильник? А если разразится дождь? Вся земля поплывёт вместе с лошадьми.

— Не думаю. Мы стоим у пологого, хоть и двуглавого холма, с какой стороны не посмотри. Лошади привычны к виду грозы, да и какая может быть гроза в начале зимы? Обойдётся. А если и нет, то мы всё равно ничего не сможем сделать. Возвращаемся.

В шатре шло неуёмное веселье, детёныш добрался до кожаной куртки гнома и с увлечением выковыривал магические заклёпки из рукавов. Горка заклёпок уже лежала перед ней. Фахадж онемел, как удалось человеческому ребёнку нейтрализовать защитную магию? А ведь любой, прикоснувшийся к его куртке без дозволения, получит сильный удар молнии, а эта малышка уже двенадцатую заклёпку выворачивает из гнезда сильными пальчиками.

Молодой гном виновато смотрел на отца:

— Я не смог её остановить, извини, отец.

— Сынок, остановить ребёнка может только мать или на худой конец ураган. Ты был точно таким же — портил и разбирал на части всё, что мать не успевала спрятать повыше.

Исхаг отвлекла малышку, и Фахадж смог незаметно забрать свою куртку вместе с заклёпками. Вместо похищенной куртки он вручил девочке занятную игрушку, поющую разными птичьими голосами.

— Для внука купил, — пояснил Фахадж, — но если девочке нравится, то дарю ей. Пусть играет. И это её надолго займёт.

И правда, отметила шаманка, девочка занялась игрушкой и оставила в покое волков, разлёгшихся за спинами гномов.

— Как думаешь, уважаемая, волки сыты? — спросил молодой гном.

— Конечно сыты, достаточно увидеть, как они по земле катаются, стирая кровь, наелись до отвала. Посмотри на Корноухого, он уже спит, ужин переваривает. Им всем на пару суток хватит, видишь, как у самок животы раздулись?

— Они не беременны?

— Нет, я разрешу это не раньше их второй весны, они ещё молоды приносить приплод. Пусть окрепнут и возмужают, тогда волчата будут здоровыми.

Вскоре похлёбка была готова, гном прибавил к трапезе сыр, добытый из седельных сумок разбойников. Жаль, что там не было хлеба. И пива, хмыкнул Фахадж. Покосившись на него, старая Исхаг добыла из своего мешка плоскую тыкву-горлянку и разлила по кружкам питьё, благоухающее резким винным ароматом и травами.

Гномы пригубили.

— Что это? — осторожно осведомился старший.

— Настойка на травах, — пожала плечами орка.

— И сколько тут трав?

— Сорок одна.

Старший прикрыл глаза и втянул воздух ноздрями.

— Пахнет поздним летом, — сказал Фахадж.

— И хорошо согревает в морозы, — добавила Исхаг, — но много нельзя, сердце может не выдержать. Только три глотка один раз в двадцать дней.

Молодой гном склонил голову.

— Я так не поблагодарил тебя за спасение, уважаемая Исхаг. Моё имя Фирад сын Фахаджа, внук Фана и я, как и мой достойный отец, принимаю долг жизни.

Шаманка кивнула, ну да, её старый наставник был прав. Что эльфы, что гномы — все помешаны на церемониях, долг жизни, ха! В степи с этим проще, сегодня ты помог соседу, завтра сосед поможет тебе. Ни о каких долгах и речи нет, все мы творения одного мира и должны помогать друг другу. Впрочем, что говорить, чужая жизнь — это чужая жизнь. Её наставник так и говорил — в селение, где живут одноногие, надо идти на одной ноге, так что принимаем этот «долг жизни». Вот только чем они намерены возместить сей долг? Смешные гномы, Хогр их поцелуй!

Малышка подползла со спины и вцепилась в кожаный пояс гнома. Фахадж одной рукой вытащил девочку и поставил перед собой. Крошка не устояла на ножках и села на попку. Круглая мордашка доверчиво разулыбалась, и у Фахаджа потеплело на сердце, какая очаровательная девочка, просто эльфийский ребёнок, с какого боку не посмотри. Светлые волосы, тёмно-серые глаза, улыбчивый рот, кулачки размером с орех.

— Искупать бы малышку, да не в чем, — с сожалением сказал Фахадж.

— Я её каждый день настойкой обтираю, и жиром, чтоб опрелостей не было.

— Вот-вот, от жира запах не слишком приятный, — вставил молодой гном.

— Другого у меня нет, — вздохнула орка, — кто же знал, что клан от меня отвернётся. Да и там, куда мы идём, сейчас караванов не встретишь, где масло брать? Хорошо, что нас волки кормят, а то ведь легли бы спать на пустой желудок.

Исхаг разлила вкусно пахнущую травами похлёбку по мискам, подхватила малышку. Девочка наелась быстро, и её сразу потянуло в сон.

— По всем приметам похожа на эльфочку, — заметил Фахадж, — смеётся, как их дети, мгновенно засыпает после кормёжки, не плачет, ничего не требует.

— И взгляд вполне взрослый, — вставил сын.

Шаманка пожала плечами, отнесла малышку на её место, прикрыла одеялом и аккуратно переплела девочке косичку. В это время ветер рванул входное полотнище шатра.

— Началось, — буркнула Исхаг, — и почему всегда не вовремя?

Подхватила посох и встала в центре шатра, сдвинув в сторону магический костёр. Тонким ножом привычно взрезала запястье, запрокинула голову и взвыла на такой высокой ноте, что у Фахаджа заныли зубы. Старая шаманка подняла руку над полом и чёрные капли крови срывались с запястья и таяли, не долетая до пола, в шатре потемнело. Она обернулась вокруг себя раз, другой, третий, затем резко села точно в центре шатра и, не вставая с корточек, вновь пошла по кругу, но в противоположную сторону. Снова замерла в центре, опустилась на колени и затянула тихую, медленную мелодию, раскачиваясь из стороны в сторону.

Оба гнома смотрели на камлание, раскрыв рты, огромная тень шаманки металась по стенам, потолку и полу. Вмиг проснулись волки и затянули свою песню, присоединив к тихому плачу орки свои голоса. Впоследствии оба гнома так и не сошлись во мнении, сколько именно длилось это камлание, но итог его был неожиданным — за стенами шатра выл и хохотал буран, а внутри было тепло, тихо и очень уютно. Старший гном осторожно напоил водой обессилевшую орку и опустил её на кошму, прикрыв тёплым плащом.

Его сын вскоре задремал, а старый Фахадж всё смотрел на измождённое лицо Исхаг и задавал себе вопрос, а сделал бы он то же самое для незнакомого орка и не находил ответа…

 

3

… Шаманка очнулась, как от толчка. Костёр, зажжённый Фахаджем, едва тлел, сам гном мирно сопел на кошме, а у неё под боком лежал свернувшийся клубочком детёныш. Старуха еле слышно хмыкнула, хорошо же ей далось это камлание, уснула мёртвым сном и даже не шелохнулась, когда детёныш полз через весь шатёр. Нынешнее заклинание духов стоило ей крови больше, чем обычно. Оно и не удивительно — четверо разумных и двадцать лошадей, да шатёр с волками — есть кого защищать едва ли не впервые за последний десяток лет. Она прислушалась — ничего опасного не слышно, разве что шелест позёмки по войлоку шатра беспокоит слух. Это значит, что снегопада не было, или он был необильным. И буран стих. Орка неслышно поднялась, откинула в сторону входной полог и выпустила волков. Корноухий негромко прорычал приветствие, обе его подруги вытянулись в струнку, нюхая воздух, но беспокойства не выразили.

Луна пряталась за тучами, но старая шаманка прекрасно видела даже в кромешной тьме. Подобным умением она обязана своему наставнику, в том числе и способности «слышать землю». Это обязан уметь каждый орк — прижаться ухом к благословенной земли степи и услышать резвый бег табуна, тяжёлую поступь врага, весёлый галоп друга. Но шаманы слышат землю иначе. Земля дышит, ей бывает радостно и больно, а уж если она гневается, то худо будет всем, кто неосторожно подвернётся. Исхаг поёжилась, довелось ей как-то увидеть гнев матери-земли, за мгновение стёршей со своего лика клан Доблестных Волков. Чем-то сильно обидели её неразумные орки, и мать-земля всего лишь на вершок сдвинула небольшую гору, но им хватило — земля разошлась, как разорванная ветхая кошма и стойбище клана рухнуло вниз, да так и осталось погребённым под каменной лавиной. Спастись не удалось никому. С тех пор страшное место обходят стороной все кочующие кланы. Тот провал, куда ухнула стоянка Доблестных, не наполнился камнями даже наполовину и это спустя почти тридцать лет.

… Раннее утро, звёзды начали тускнеть, но до рассвета ещё далеко. Она зашагала в сторону лошадиного загона. Надо выпустить лошадей, в степи хватает хищников, а тут почти два десятка тел, пригодных для еды. Впрочем, она зря беспокоится, родовые духи хранят её добро, но и существам с Изнанки Мира надо изредка отдыхать. Так что пусть лошади подкормятся, они обучены добывать корм из-под снега, сухая трава ещё кое-где попадается. С водой, правда, не слишком хорошо. Но тут уж ничего не поделаешь.

Шаманка призвала земляных духов, они вмиг разровняли ближайший к ней вал земли, и старая Исхаг отпустила их с благодарностью и, наказав родовым духам оберегать лошадей, вернулась в шатёр.

Фахадж сидел на кошме и растирал ладонями лицо.

— Что там? — вскинулся гном.

Она успокаивающе махнула лапой.

— Лошади вроде бы все целы, я их выпустила, пусть покормятся.

Шаманка подошла к молодому гному, всмотрелась в порозовевшее со сна лицо.

— Сегодня разрешим ему недолго походить. К вечеру этого дня.

Фахадж поклонился низко, как равной.

… Выехали рано, торопясь пройти оставшееся расстояние до передовых укреплений гномов на границе южных горных хребтов. По расчётам Фахаджа им остался один дневной переход, не считая нынешнего. Поразмыслив, гном признался, что он может и ошибаться. Но направление выбрано правильно, так что день-другой, и он будет рад принять спасительницу сына в своём доме. Исхаг хмыкнула, звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Разве ты живёшь не в подземелье?

— У меня два дома — на поверхности и под землёй. Я из рода горных мастеров, а моя жена купеческого рода, так что мы живём на два дома.

Шаманка кивнула, теперь понятно. Подземные мастера не любят гостей с поверхности, кто же зовёт врага в дом? Ещё полстолетия назад с гномами только ленивый не воевал. В качестве наёмников отметились и орки её рода, именно в той битве людей и гномов полегли все мужчины её рода. Осиротевших женщин и детей разобрали родичи из других кланов, только она, ставшая шаманкой, осталась в клане.

Сегодня детёныш решительно отказался ехать грузом на ездовом духе, поэтому Исхаг смастерила материнскую перевязь в виде люльки, уложила в неё глазастика и перекинула лямку через грудь. Так что сейчас девчонка покачивалась на груди у приёмной матери, скорее бабушки, хмыкнула старая шаманка.

Исхаг оглянулась на свой небольшой караван. Очень жаль, но одну лошадь пришлось прирезать, она внезапно захромала. Перелом? Вывих? Ни с первым, ни со вторым даже степные коняшки не живут. Так что пришлось оставить её в степи на радость шакалам. Фахадж определил, что войлок шатра всё же оказался зачарованным от непогоды, эльфийское заклинание, пояснил гном, у него самого был подобный шатёр, правда не войлочный, а из эльфийского шёлка — так что вещь знакомая.

Волки бежали впереди и слева. Почувствовав взгляд шаманки обернулся Корноухий и одна из его подруг приветственно рыкнула. Исхаг коротко взвыла в ответ, волки не чувствуют опасности, значит, можно ехать спокойно. Самой себе шаманка призналась, что ожидала от бурана большего разорения. Раньше такие внезапные вихри всегда наносили серьёзный урон её клану, то лошади сорвутся с привязи, то кого-нибудь покалечит летящими камнями, а иной раз и до крови иссечёт снегом. А тут ничего особенного, одна лишь лошадь погибла. Дёшево отделались, и хорошо, что Исхаг не пожалела крови духам… они уберегли всех.

— Хар-р-р! — раздался крик над её головой.

Фахаджева лошадь так шарахнулась, что старый гном чуть не вылетел из седла и удержался с большим трудом. Два крупных ворона камнем упали с неба прямо на плечи старой шаманки. Обе птицы довольно каркнули, им опять удалось застать её врасплох. Старые друзья даже пёрышком не задели девочку, сопящую в материнской перевязи. Орка согнала с плеча левого ворона.

— Совсем от лап отбились, бездельники!

Она ласкового погладила отливающее синевой оперение старшего ворона… Фахадж смотрел на разыгрываемое представление широко открытыми глазами, слыхивал он о таком, но всегда полагал, что дружба человека и птицы… то есть орка и птицы просто небывальщина, рассказываемая под пиво в гномьем кабачке. А вот теперь убедился на собственном опыте — не всё, что говорят в кабачке, враньё.

Старая шаманка подбросила ворона в воздух и приняла в руки второго, которому тоже досталось ласковое поглаживание и ворчливый выговор. Вороны взмыли повыше, теряясь в низком сером небе, в затем приземлились рядом с обрадованным молодым гномом, которому такие крупные птицы были в диковинку. Оба ворона, важно ступая прямо по поверхности ездового духа, угнездились в ногах гнома.

— Решили прокатиться верхом, — хмыкнула Исхаг.

— Это тоже твои друзья? — старый гном обрёл голос.

— Конечно, мы с детства росли вместе. Они выпали из гнезда, и мать-ворониха не приняла их назад. Мне пришлось их выхаживать, ты не представляешь, какая морока была научить их летать.

— А теперь эти великолепные птицы тебя повсюду сопровождают?

— Нет, конечно! Они, как и орки, зимой откочёвывают на Юг. На Юге мы встречаемся почти каждый год. Оба старых друга давно обзавелись семьями, так что им не до меня.

Фахадж только головой покачал, что за старуха! В друзьях у неё коршуны, вороны, волки. Невероятно!

— Удивлён? — шаманка поправила перевязь, — мы, орки, как и эльфы — дети природы. Гномы — дети подземелий.

— А люди?

— Люди! — фыркнула Исхаг, — они представляются мне детьми, которые всё никак не станут взрослыми. Силы и возможностей много, а мозгов их использовать мало. А, да что там говорить!

Старуха махнула лапой и гном промолчал, поражаясь точности её определений. Интересно, много ли среди орков таких разумных, терпимых, и готовых помочь, как эта Исхаг? Вряд ли, большая часть молодёжи полагают доблесть в войне, все помешаны на оружии, поединках, военных трофеях… А у этой старухи никакого оружия нет кроме двух ножей, да и те для кухонных и бытовых надобностей. Ни лука, ни арбалета, есть два топорика — и это всё.

Вороны просидели в ногах у молодого Фирада до середины дня, а затем с прощальным криком поднялись в низкое серое небо. Проснулась девочка и завозилась, пытаясь выбраться из перевязи. Её светлое и весьма серьёзное личико выглядывало через край самодельной колыбели. Исхаг извлекла девочку из мехового свёртка и дала каравану сигнал остановиться.

Огневичок согревал воздух вокруг малышки, пока она быстренько опорожняла кишечник и мочевой пузырь, после чего Исхаг вновь подняла в седло закутанного по уши детёныша. Малышка не пожелала укладываться в импровизированную колыбель, поэтому старая шаманка отпустила поводья и поставила её перед собой. Девочка устойчиво стояла на широкой луке орочьего седла и обозревала бескрайнюю степь, по которой слабый ветер гнал ледяную крошку.

Фахадж поражался способности старой шаманки переносить холод, обуви на ней нет, грубые войлочные шаровары укрывали крупное тело от голеней до талии, голова непокрыта, торс прикрыт чем-то вроде мешка, подпоясанного неожиданно красивым кожаным поясом, на котором гроздьями висели причудливые шаманские побрякушки. Они издавали мелодичный звон, причём все время меняли тональность и силу звучания. Фахадж просто изнывал от любопытства, но благоразумно помалкивал. Исхаг сунула девчонке кусок сыра, высохшего до состояния камня.

Фахадж вопросительно уставился на шаманку.

— Зачем малышке такое есть?

— У неё зубы режутся, пусть растирает дёсны, они меньше будут чесаться. Да и есть она уже хочет. Но останавливаться не станем, надо пройти как можно дальше на Юг.

Устав стоять, девочка села на луку седла, привалилась спиной к груди приёмной матери и мгновенно уснула, не выпуская из рук кусочек сыра. Исхаг уложила найдёныша в перевязь, поправила импровизированную сбрую, поудобнее перехватила поводья и прикрыла глаза, расслабившись в седле особым образом. Такой способ позволял дремать на ходу, не боясь свалиться с лошади, чему немало помогала и особая конструкция луки орочьего седла. При желании и при наличии хорошо выученной лошади в орочьем седле можно крепко спать. Дремля в полглаза, шаманка качалась в такт шагам лошади и отслеживала краем глаза направление по светилу, которое слабо маячило сквозь туманно-жёлтую дымку, застилающую небо. Фахадж только успевал поражаться, как эта старая орка умудрялась направлять коня в нужную сторону, не открывая глаз.

Уже некоторое время назад почти ровная степь сменилась сначала невысокими холмами, а затем холмы стали выше, начали попадаться крупные валуны округлой формы и маленький караван замедлил движение.

Исхаг подозвала волков и велела поохотиться для себя и путников, а затем призвала духа-разведчика и отправила на поиски воды. Первыми вернулись волки с тремя большими нелетающими птицами, а спустя малое время вернулся и дух.

— Неподалёку есть ручей, уважаемый Фахадж. Остановимся поближе к источнику, там хватит места и нам и лошадям.

Каждая стоянка всегда сопровождается тысячью мелких и необходимых движений, размышляла шаманка. Уложить спящую девочку поудобнее. Расседлать лошадей, напоить, обтереть каждую, если есть чем, и стреножить, пусть щиплют траву, если найдут. Разложить в нужном порядке груз. Вытащить тяжёлый куль с полотнищем шатра. Выставить стойки на нужную длину. Выстелить землю старыми кошмами. Вбить стойки в землю или просто попросить духов поддержать их до утра. Установить и закрепить шатёр. Навесить и закрепить входное полотнище, подготовить место для очага, разложить груз, устроить со всем удобством раненого. И предварительно помочь ему облегчиться подальше в степи. Обтереть гнома. Доставить в шатёр.

На этом месте Исхаг перестала развлекать себя перечислением дел и попыталась ощипать птицу. Не получилось, тогда она просто сняла с неё кожу вместе с перьями, обмазала крупную тушку пахучими травами, поместила в большой котелок, плеснула немного воды и накрыла крышкой. После сунула котелок в пламя магического костра, установив так, чтобы котелок не раскалялся, а нагревался от костра. Во втором котелке уже булькала каша, за которой присматривал старший гном. Мимоходом высыпав в котелок с кашей пригоршню трав, старая Исхаг обернулась к Фираду.

— Попробуем сейчас встать. Я подниму ездового духа на уровень… откуда у тебя ноги растут, ты спустишь ноги на землю и постараешься устоять. Понял?

— Да, уважаемая.

— Так. Теперь вставай. Стоишь? Хорошо, шагни. Что, сильно болит?

— Вообще не болит, просто ноги не идут.

— Ты почти три дня лежал неподвижно, твои мышцы разучились работать. Ничего, это пройдёт. Обопрись на отца… вот так, пройди немного вперёд, теперь назад. Хорошо. Рана твоя прекрасно затянулась ещё утром. Я удивлена. Что именно способствует быстрому заживлению ран?

— Целительский амулет, но он уже почти разрядился.

— Понятно. Но всё равно не делай пока резких движений. Можешь ходить, приседать, но всё делай медленно — на всякий случай. А завтра посмотрим.

— Спасибо тебе, — попытался поклониться молодой гном, но поморщился и аккуратно присел у огня.

Старая Исхаг отмахнулась, велела юному гному равномерно поворачивать у огня котелок с птицей и занялась проснувшимся детёнышем. Первым делом раздела малышку донага, внимательно осмотрела со всех сторон, быстро обтёрла тельце чистой тряпицей, смоченной из тыквы-горлянки, натянула на малышку меховую безрукавку, сидящую на ней, как огромная шуба. Дитя попыталось попрыгать на кошме, но под весом «шубы» шлёпнулось носом вперёд. Все с интересом наблюдали, как девочка пытается встать, наступает на полы безрукавки, падает и упрямо повторяет попытки подняться во весь рост.

Исхаг подхватила детёныша на длиннопалую ладонь и улыбнулась, показав клыки. Малышка заинтересовалась и сделала героическую попытку уцепиться за левый нижний клык. Исхаг плотно сжала губы, потешаясь над безуспешными попытками детёныша отковырять один клык себе, и Фахадж поразился старческой красоте лица в общем-то некрасивой старухи. Ловким движением шаманка натянула на девочку, тремя движениями выкроила из старой рубахи накидку, наскоро сшила по бокам оленьими жилами и получилась детская рубашонка длиной до колен.

Фахадж с поклоном преподнёс старой шаманке собственный гребень для бороды — в подарок.

— Вот за это тебе спасибо, уважаемый Фахадж. Мой гребень сломался ещё две луны назад.

Исхаг тут же расчесала девочке сбившиеся волосы и заплела короткую, но уже толстенькую косичку, в которую вставила обрывок верёвки и только затем занялась собой. Подхватила лапой кусок ткани от изрезанной рубахи, тючок с одеждой и ушла к ручью. Фахадж мгновенно покрылся мурашками, стоило только представить, как на берегу ручья — зимой! — шаманка совершает омовение. И спустя некоторое время имел удовольствие видеть, что вернувшаяся Исхаг выглядит бодрой и вполне довольной жизнью. Она вытирала на ходу мокрые волосы остатками рубахи и по-прежнему была босиком, но вот странно — её лапы вовсе не выглядели грязными. Шаманская магия? И серебристый мех казался вполне чистым и даже приглаженным.

К тому времени как еда была готова, Исхаг уговорила и старого гнома вымыться у ручья, согрев вокруг него воздух огневичком. Контраст между холодной водой и обжигающим воздухом оказался неожиданно приятным и бодрящим, так что Фахадж нисколько не пожалел о том, что дал себя уговорить. Напротив, вымывшись и сменив одежду, он почувствовал себя родившимся заново.

— Неплохо? — Исхаг откровенно посмеивалась над осторожным гномом.

— Изумительное ощущение. Устрою себе и дома такую купальню.

— Лучше всего очищать себя паром, исходящим от политых водой камней и сушёными листьями мыльнянки. Меня научил мой покойный наставник, мы часто так очищали тело в походе. Еда готова.

Старая Исхаг отвернулась достать миски и, обернувшись, увидела незабываемую картину. Едоки расселись по старшинству… Фахадж, Фирад и детёныш… все они смотрели на неё голодными глазами, принюхивались к котелку и у каждого, даже у малышки, в руках была крепко зажата ложка. Картину завершали три сидящих на задних лапах волка с одинаковым умильным выражением на мордах!

Шаманка закатилась смехом и её дружно поддержали сотрапезники. На этот раз девочка пожелала ужинать на коленях у Фирада. Наевшись, малышка прислонилась к его груди и крепко уснула. Бедный гном так и застыл с ложкой во рту. Исхаг перенесла малышку на кошму, уложила рядом с ней волчицу. Вторая было заворчала, но орка стукнула её по носу ладонью и повелительно указала на противоположный угол. Понурившись, зверюга улеглась мордой к огню. Рядом с ней опустился Корноухий и лизнул подругу в нос.

После ужина Исхаг проводила молодого гнома к ручью, и помывка повторилась с тем же результатом. Заодно шаманка осмотрела нагого болящего со всех сторон и пришла к выводу что Фирад почти здоров. Слегка поберечься и можно танцевать на празднике молота и наковальни.

Чисто вымытые спутники угомонились быстро, а вот Исхаг не спалось. Они всё ближе к долине гейзеров, как ещё отнесутся к присутствию орки подземные жители… Если бы не человеческий детёныш, она и близко не подошла бы к владениям гномов. Но если вспомнить рассказы старого наставника, гномы славятся верностью слову, им свойственно обострённое чувство справедливости, и они не склонны решать возникающие конфликты с оружием в руках. Так что надежда есть, есть! Но и боязно тоже. Решив, что бояться чего-либо лучше после доброго сна, Исхаг уснула, положив седую голову на бок Корноухого, который коротко проворчал во сне, но всё же развернулся так, чтобы шаманке было удобно…

 

4

Утро следующего дня выдалось суматошным, сторожевые духи подняли всех до рассвета, всполошив тревожным воем округу. Все трое волков выскочили из шатра, заняв круговую оборону у входа. Гном с мечом, шаманка с посохом и молодой Фирад с кинжалом во всеоружии встретили дозорный разъезд коротышек. Десяток воинов-гномов в сопровождении гномьего шамана опустили нацеленные арбалеты.

— Чтоб тебя горные тролли полюбили, Фахадж, — сплюнул старший дозора.

Шаманка покачала головой, плевать на землю, которая тебя кормит — верх глупости. Вряд ли этот несдержанный гном знает о том, что опасно оскорблять стихию, в трудный момент мать-земля просто не придёт на помощь обидевшему её. Губить не станет, но и не поможет. А ведь горы тоже принадлежат матери-земле, так что этому неудачнику лучше бы не спускаться в штольни, добра не будет.

— Приветствую братьев-гномов, — сумрачно ответствовал Фахадж, — эта достойная орка и её ребёнок под моей защитой.

— А не много ты на себя берёшь, сын Фана? — сказал, словно выплюнул, один из всадников.

Фахадж не удостоил его ответом, он повернулся к орке и с поклоном пригласил её в шатёр. Краем глаза Исхаг успела заметить, как растерянно переглянулись всадники, как судорожно сжал плеть задавший вопрос. Да, всё непросто в королевстве гномов. Старый наставник был прав — гномы, люди и эльфы борются за власть и привилегии, даруемые властью. Дерутся, как цепные псы, за лучший кусок и лучшую самку. Этот невоспитанный гном, так грубо вопросивший Фахаджа, вскоре пожалеет об этом, орка недобро сощурилась у входа в шатёр.

Исхаг тихонько вызвала личного хранителя, мысленно произнесла короткую просьбу и отправила духа вслед разъезду. И тут же занялась лепечущим ребёнком, малышку надо обтереть настойкой, расчесать волосы… за круговертью обычных дел слегка подзабылась неприятная встреча. За завтраком шаманка пожелала поговорить с младшим гномом.

— Скажи, Фирад, случалось ли тебе плевать на землю в сердцах или просто так, от скуки?

Младший поднял глаза на шаманку.

— Случалось, уважаемая.

— А не припомнишь, происходило ли вскоре с тобой что-либо плохое? Незначительное, но не слишком приятное.

Фирад задумался. А ведь происходило и не раз! То ножом порежется, то камнем ногу ушибёт, то провалится в яму с ледяной водой.

— Бывало, ещё как бывало.

— Ты не задумывался отчего так происходит?

— Нет. А в чём тут соль?

— Соль смысла в том, что мать-земля, на которую ты плюнул, тут же тебе и ответила. Считай это подзатыльником от старшего в роду.

— Я понял твои слова так, — сказал старший гном, — что вы, орки, считаете землю живым существом?

— Мы не считаем, она и есть живое существо. Ты при случае полюбопытствуй у старшего встреченного нами разъезда… не случилась ли с ним небольшая неприятность вскоре после вашей беседы. И станет ещё понятнее что именно я стараюсь донести до твоего гномьего рассудка.

Она обернулась в Фираду.

— А тебя, молодой гном, предупреждаю только один раз: никогда не плюй в огонь, в воду и на землю. Если земля способна подстроить маленькую неприятную шутку, то остальные две стихии отомстят гораздо серьёзнее.

Фахадж задумался. Исхаг была на редкость немногословной всё время их совместного пути, но вот теперь шаманка решила заговорить. Она всегда говорила только в случае необходимости, не обременяя никого собственным мнением. И не похоже, чтобы орка шутила. Земля живое существо? Почему бы и нет? Если разумные существа — это её дети, и они живые, отчего же и наша мать не может быть живой? Мы, гномы выгрызаем из её лона руду и драгоценные камни, нанося незаживающие раны и нам даже в голову не приходит извиниться. Фахадж мотнул головой, с ума он сходит, что ли? Но решил всё же проверить сказанное шаманкой, как решил и поклониться в штольне матери-земле. Он положил себе попросить прощения за свой народ и поблагодарить землю за бесценные дары. Старая Исхаг плохому не научит и врать не станет, орки славятся своей прямотой.

— Спасибо за науку, — уважительно отозвался молодой гном.

Старый Фахадж тоже благодарно склонил голову.

— Но не старайся донести эту истину до каждого гнома, — рассмеялась Исхаг, — если не желаешь прослыть сумасшедшим. Мне не верят даже иные орки, что уж говорить о гномах. Просто уважай окружающие тебя стихии, этого довольно.

— Но ты ничего не сказала о воздухе.

— Воздух вполне разумная и живая стихия, но имеет короткую память, как мне кажется. А вот остальные три — вряд ли. Так что остерегитесь, уважаемые.

— Твой должник, — склонил голову Фирад.

После завтрака неспешно свернули стоянку, молодой гном выполнял посильную работу, стараясь не напрягаться. Он полностью взял на себя заботу о детёныше, и сейчас девочка охотно общалась с гномом на своём языке. Фирад только головой качал, не понимаю тебя, крошка. Малышка сердилась и стучала по широкому плечу кулачком, стараясь донести до сознания непонятливого гнома своё желание. Фирад вручил ей подаренный гребешок и пока Фахадж с шаманкой сворачивали лагерь, малышка деловито расчёсывала его небольшую бородку. Она так и уснула в гребешком в руке.

Фирад завернул девочку в меховое одеяло и помог Исхаг уложить детёныша в люльку. Шаманка покрыла головку ребёнка сшитым на живую нитку капюшончиком, всё же похолодало за ночь. Нехорошо, если малышка простудится, да ещё и в пути.

— Ты уверен, что рана на груди хорошо закрылась? — с сомнением спросила шаманка.

— Не сомневайся, всё в порядке,

— Тогда в путь!

… Снова потянулись холмы и к середине утра на горизонте уже проявились силуэты гор, казалось, заснеженные вершины вырастали прямо из ближайших холмов. Кристально прозрачный и холодный воздух радовал сердце, а свет первых лучей заставлял ярко искриться выпавший ночью снежок.

Заметив, что гномы болезненно щурятся, орка достала из перемётной сумы деревяшки, соединённые верёвочками и отдала гномам, показав, как нужно расположить деревяшки на глазах. Удивлённые гномы смотрели сквозь небольшие щели, прорезанные в кругляшах. И странно — глаза не болели и снежный покров не слепил.

— Как просто, — проворчал старший гном, — а мы всю зиму маемся в солнечные дни.

— Удобно для работы на поверхности, но ограничивает обзор.

— Это да, — вздохнул Фирад, — спасибо тебе.

— Ты заметила, уважаемая, что и полстражи не проходит, чтобы мы не сказали тебе слова благодарности? — удивлённо высказался Фахадж.

— Да? Не замечала.

— Истинно так. И неудивительно. Ты — хозяйка степи, а мы гости.

— Скоро положение поменяется, — невесело рассмеялась старая Исхаг.

— Ни о чём не беспокойся, нанести тебе вред не осмелятся. Это полностью исключено. Долг жизни — это всегда серьёзно для гномов.

Шаманка невесело хмыкнула и подумала, что долг жизни исчезает… чуть стоит исчезнуть держателю долга. Но выбора у неё нет. Она должна попасть в долину гейзеров, там можно растить девочку, не опасаясь нападений людей и эльфийских магов. Исхаг не сомневалась, что охотникам за погибшей семьёй вовсе не нужна была смерть родителей малышки. Скорее всего, охотились за их имуществом, она сразу же вспомнила странное полено, спрятанное среди прочих вещей. Этот артефакт не нашли по одной причине, он был не заряжен, хотя магический след и горчил на губах. Но живое пламя шаманского посоха выжгло следы магических возмущений. Именно поэтому ушастые их не нашли до сих пор. И не найдут, если кому-нибудь не придёт в голову зарядить это «полено», ну или вскрыть его.

Странное происшествие. Почему? Начнём сначала. Родителей маленькой полукровки убили. Но не ограбили. Вещи были разбросаны, да. Но не так, как это бывает, когда что-то усердно ищут. К погибшим никто не осмелился подойти, чтобы обыскать тела. Значит знали, что смертное проклятие заряжено, запущено и только дожидается, чтобы его потревожили. Его не потревожили, а спешно покинули место трагедии. Почему спешно? Обязаны были обыскать округу, чтобы найти то злосчастное полено… не обыскали. Обнаруженные оркой следы говорили о недвусмысленной спешке, с которой убийцы покинули место побоища. Они даже не забрали трупы погибших магов! Почему? Получается, что пославший погоню велел срочно вернуться. Каким именно способом велел? Кто он, командующий шестью магами и четырьмя воинами?

Постоянно размышляя об этом странном убийстве, Исхаг старательно уничтожала следы присутствия их каравана на землях орков. Конечно, её спутники не замечали, как она камлает в седле, расставаясь с очередной порцией крови, вызывая духов воздуха, огневичков, и прося земляных переворачивать камни, а также создавать ложные следы кочёвки их маленького клана. Как только она осядет с малышкой в безопасном месте, она скроет ту странную штуковину в земле. Пусть полежит до тех пор, пока шаманка не поймёт, что именно попало ей в руки. Или пока не сгниёт от старости. От мысли уничтожить непонятное она отказалась сразу, ибо неведомо, какие силы и проклятия запустит уничтожение неизвстного артефакта.

Их караван шёл к южным хребтам, становившимся всё ближе. Воздух немного потеплел, и волки перестали тревожно принюхиваться, выискивая опасность. Корноухий, весело скалясь, бежал слева от главы каравана, его подруги бежали рядом с Фирадом, а старый гном вдыхал казавшийся вкусным воздух всей грудью, радуясь скорому окончанию пути и встрече с семьёй. Жена и старшие сыновья заждались отца, путешествующего по делам рода. Милостью подгорных богов огня и горна с делами он справился успешно и даже сверх того. Фахадж ласково погладил висящую слева кожаную сумку с Секирой Судьбы. Только в руках истинного подгорного короля секира обретёт свой изначальный вид. Сейчас артефакт подгорных королей выглядит, как заслуженный боевой топор с потёртой временем рукоятью. Только рунный рисунок обуха, к счастью, незнакомый людям, может многое сказать знающему гному.

Фахадж плавно покачивался в седле, его радовало всё, что он видел вокруг — родные горы, медленно вырастающие над горизонтом, свежий воздух, который хотелось вдыхать полной грудью, низкое солнце над головой и даже усыпанный камнями путь. Сегодня они заночуют под защитой первой линии укреплений в доме его старого друга, эльфа Эльреги из рода Каменной Змеи, точнее, изгнанника из рода, о чём он тут же сообщил старой Исхаг.

— Ты уверен, что эльф примет в своём доме орку? Мы всегда резали в войнах, а такое не скоро забудешь.

— Он не воевал с орками. Его изгнали из Высокого Совета перворождённых именно за протест против последней войны эльфов против всех.

— Мой наставник говаривал, что это была война всех против всех.

— До некоторой степени это справедливо. Но зачинщиками были эльфы. Гномы называют это исторической правдой, и даже нынешние эльфы этого не оспаривают. Я приглашаю тебя в дом моего друга, потому что точно знаю — он не воин и не фанатик. Он маг.

— Благодарю, ты скажешь мне, когда я должна буду отпустить волков, чтобы они не беспокоили обитателей пограничной крепости. Если король разрешит мне поселиться в долине гейзеров, они последуют за мной. Как полагаешь, это возможно?

— Надеюсь, что возможно. Сделаю, что смогу. Думаю, если ты согласишься обучать гномьих шаманов орочьим шаманским практикам, то решение вопроса сильно упростится. Ты сильная шаманка и твой опыт пригодился бы в обучении гномов.

… Друг Фахаджа оказался не просто эльфом, а немолодым, чтобы не сказать старым, эльфом. Он радостно приветствовал всех, не делая различий между старыми друзьями и непонятной оркой с человеческим детёнышем за пазухой.

— Входите, да будет благословенна тропа, приведшая вас сюда. Амиса! Амиса! Куда ты опять провалилась? У нас гости! Брен! Брен! И этот пропал!

— Иду, иду, господин, — из боковой двери выплыла толстенькая женщина в сопровождении кудрявого юноши.

— Распорядись относительно ужина, подготовьте ванну для нашей гостьи, она и её дитя помоются с дороги первыми.

— Но… — женщина сделала большие глаза, и в испуге едва не села мимо табурета, — это ведь орка, господин!

— Дорогая Амиса, ты не поверишь, но я успел это заметить. Наша гостья орка, её дитя… человек. Мне повторить приказ на родном тебе языке с добавлением ругательств… или ты всё же соблаговолишь оторвать свой зад от табурета и займёшься делом?

Исхаг улыбнулась, показав клыки, и толстушка подпрыгнула.

— Думаю, если я стану на четвереньки и начну рычать, твоё приказание исполнится с похвальной быстротой, уважаемый хозяин.

— Не стоит пугать моих слуг, уважаемая…

— Исхаг.

— Молния, прекрасное имя для орочьей шаманки. Моё имя Эльреги.

— Идущий… красивое имя.

Эльф не смог скрыть удивления. Орка знает его язык? Невероятно. Очень интересная дама почтила присутствием его дом.

— Следуйте за мной, госпожа, — сухо сказала Амиса.

— С нами двадцать лошадей, груз и…

— Вам нужны все двадцать лошадей?

— Мне достаточно трёх, уважаемый хозяин.

— Тогда, если не возражаете, уважаемая Исхаг, мои люди продадут их, и вы получите деньги. Мы отберём трёх лучших для вас. Согласны?

Старая шаманка благодарно поклонилась.

— Где мои вещи?

— Пока их сложили в сарае, проводите уважаемую гостью.

Эльф жестом выпроводил слуг и предложил орке следовать за ними. Обернулся к Фахаджу с сыном.

— Располагайтесь у огня, пока вашу комнату приготовят. И поведайте вкратце о своих приключения. Что означает ваше путешествие в такой странной компании?

— Дорогой Эльреги, наши приключения могли бы окончиться навсегда четыре или пять дней назад. Старая Исхаг, как она себя называет, спасла наши шкуры от десятка каких-то негодяев, напавших внезапно. Вдвоём с сыном у нас не было никаких шансов отбиться. Она успела удивительно вовремя, среди нападавших был и лучник.

— На вас напали орки?

— Нет. Это были люди, сильные мечники, одетые в соответствии с временем года и, самое странное, они были одеты в добротную одежду. Вооружение правда, оставляло желать лучшего, но их было десять. Мой сын получил тяжёлую рану. Шаманка призвала воздушных духов, которые мгновенно расправились с нападавшими и не пожалела своей крови, вытаскивая из Небытия моего сына. Если вкратце, то это всё.

— Далеко не всё, дорогой друг, — эльф разлил вино по кубкам и предложил друзьям выпить, — а почему с ней этот ребёнок?

— Когда мы встретились в степи, ребёнок уже был с ней. И, поверь, я не спрашивал, откуда и как в степи оказалась эта малышка.

— Так это девочка?

— Да. И очаровательная.

— И с какой целью ты пригласил старую шаманку?

— От неё отрёкся родной клан. Исхаг оставили в степи, не дав зимней одежды, не выделив запасов. Чтобы уберечь и вырастить девочку, ей хотелось бы поселиться в долине гейзеров. Она сильная и опытная шаманка. Духи, призываемые ею, также сильны, особенно огневики. И она выразила желание следить за безопасностью в долине гейзеров, смиряя тамошних огненных духов.

— Похвальное желание. Думаю, Совет гномов удовлетворит твою просьбу. Слишком часто там происходят непредвиденные случайности с гномами.

— Думаешь, это чья-то злая воля?

— Кто это может сказать наверняка? Значит, дорогой друг, за тобой долг жизни?

— Именно. И я намерен просить тебя поддержать мою просьбу на Совете.

— Ты уверен, что поступаешь правильно?

Гном отпил из своего кубка.

— Я уверен в одном — благородная душа этой женщины достойна похвалы и уважения. Я обязан ей своей жизнью и жизнью сына. Путешествуя с нею по степи, я имел возможность наблюдать… Поверь, я теперь должен ей больше, чем жизнь. Она спасла нас от стаи оголодавших волков, подчинив себе дикую стаю и её вожака. Если бы не Исхаг, мы могли погибнуть во время бурана. Теперь я обязан частично вернуть долг, всего лишь помогая женщине попасть в долину гейзеров, чтобы в покое и безопасности вырастить приёмную дочь. И не забывай, она великая шаманка.

Эльф приподнял бровь.

— Великая?

— Это так же верно, как и то, что меня зовут Фахадж, сын Фана, внук Финиана.

— Подтверждаю, — сказал молчавший до сего момента Фирад, — госпожа Исхаг умная, сильная, достойная женщина. И великая шаманка.

Эльф задумался, потягивая вино и отозвался на стук в дверь.

— Войди, Амиса!

— Господин, девочка и её нянька выкупаны, переодеты в чистое. Орка кормит малышку на кухне. Сейчас готовят ванну для мужчин.

— Передай госпоже Исхаг, что ужин подадут едва только господа гномы смоют дорожную усталость. Подадите ужин на четверых в холл. И кстати, во что вы переодели госпожу? Она высокого роста и широка в плечах.

— И покрыта шерстью.

— Но вы ведь помогли ей высушиться?

— Она призвала огненного духа прямо в купальне и высохла в считанные мгновения. Её мех оказался не только сухим, но и словно расчёсанным.

— Так во что вы её переодели?

— Извините, господин, но пришлось взять кое-что из вещей вашего старого друга, того орка, что приходил прошлой зимой с Севера. Его шаровары и туника с бронзовыми накладками как раз пришлась впору. Мы подыскали также и обувь. Малышку нарядили в старые одежды моего младшего внука.

— Хорошо. Подготовьте всю одежду моего друга-орка, сколько бы её не было, упакуйте и отнесите в сарай к вещам каравана нашей гостьи. И найдите ей обувь. В первую очередь зимнюю. Ступай!

Амиса поклонилась и исчезла за дверью.

— Пойдём, друг, посмотрим, как там ваша ванна.

Гномы устало поднялись, и отправились вслед за хозяином. Пока гости отмывались с дороги, эльф полюбопытствовал чем занята необычная гостья. И имел возможность посмотреть процесс укладывания малышки спать после сытной еды и купания. Девочка сидела на коленях Исхаг лицом к ней, поддерживаемая лапами под спину, и увлечённо что-то объясняла шаманке на смешном и непонятном детском языке. Старое и поросшее серебристым мехом лицо шаманки являло тихую радость и какое-то странное очарование.

Как понял эльф, орка слегка колдовала, усыпляя малышку, но девочка вполне успешно сопротивлялась степной магии, что сродни даже не колдовству, а той уютной атмосфере покоя и любви, что пронизывает бытие старых дружных семей, где много детей, внуков и все любят друг друга. И ещё кое-что понял Эльреги, но благоразумно положил себе забыть об этом. Он наблюдал, как орка обучает крошку старинной эльфийской игре в «Четыре пальца», слышал смех ребёнка, похожий на перезвон праздничных колокольчиков, видел, как сильные и поросшие мехом лапы, нежно держат девочку под попку. Потом орка уложила её на сгиб руки, бережно подхватив под спинку, и ласково погладила по щёчке когтистым пальцем.

Старая Исхаг укачивала девочку, напевая заунывную степную колыбельную, бесконечную, как дорога кочевника, что ведёт его от рождения до смерти и не имеет конца.

Перехватив уснувшего детёныша поудобнее, Исхаг последовала за Амисой в отведённую для неё комнату, и уложила ребёнка на краю широкой низкой кровати, обложив подушками.

— Вас ждут к ужину, госпожа.

А старуха немногословна, отметила шаманка. Хорошо, если так. Будет плохо, если по Великой орочьей степи разнесётся слух о старой орке, что кочует с человеческим детёнышем. Впрочем, она вскоре предстанет пред Советом гномов, а там внимательных глаз и болтливых языков куда больше, чем в этом доме. Чистом доме, надо признать. Непривычном доме. Исхаг приходится двигаться плавно и аккуратно, чтобы не задевать плечами и боками мебель, да ещё и наклоняться в особо низких местах.

Орочья одежда пришлась впору. Длинная туника, бронзовые кольца, вшитые для защиты груди от скользящего удара мечом, серые шаровары и даже короткие сапожки сели на неё, как влитые. Стянув талию шаманским поясом, некоторое время Исхаг разглядывала свой наряд в зеркале и решила, что выглядит вполне пристойно. Осталось расчесать волосы подаренным гребешком. Заговорённая деревяшка сколола жёсткие волосы и старая Исхаг последовала недлинным коридором за провожатой.

Хозяин беседовал с новоприбывшими друзьями за широким столом, уставленным странной едой в странных сосудах. Зачем их так много? Чтобы наесться, достаточно одной миски и ложки. Впрочем, эльфы никогда не кочевали, им не понять уклада той жизни, где каждая вещь веками несёт одно и то же предназначение и имеет своё, веками не изменяющееся место. При таком существовании, когда твой дом — это вся степь, а шатром часто служит небо, каждая унция груза способна стать как причиной поражения, так и причиной победы. На лошадей много не навьючишь, каждая унция груза непременно учитывается, так что орки безжалостно оставляют в степи всё лишнее — на поживу желающим и никогда не обрастают множеством вещей.

Старая Исхаг безошибочно направилась к массивному табурету, игнорируя кресла. Они выглядят надёжными и выдерживают вес гномов, но в чужом доме лучше не рисковать. Усаживаясь, она обратила внимание на стоящие перед ней неглубокие… миски? Значит, в них можно положить еду. Чем? Она взглянула на эльфа, он встал и обойдя стол, налил всем вина и поставил рядом с каждым гостем ещё по бутылке.

— Это на тот случай, если вам, дорогие гости, захочется выпить ещё. Я рад приветствовать в своём доме гостью из орочьей степи и господ гномов.

— Уважаемый Эльреги, мне никогда не приходилось есть за таким столом. Ты объяснишь мне, как это делается?

— Конечно, просто наблюдай за мной. Твоя откровенность делает тебе честь, госпожа.

Эльф развернул и положил на колени салфетку из грубого льна, аккуратно взял блюдо за край и специальной ложкой положил на свою тарелку еду. Отщипнул от кусочка хлеба, что лежал на маленькой тарелке слева от него и принялся за еду. Исхаг повторила его действия и заодно ответила на лестную фразу.

— Нет чести в правдивом замечании, господин.

— Позволь не согласиться, множество людей и нелюдей бывали в моём доме, но никто не осмелился признаться в том, что чего-либо не умеет или не знает.

— Просто я не боюсь показаться смешной, уважаемый хозяин.

— Предпочитаешь казаться мудрой?

— Предпочитаю ею быть, ибо в моем возрасте казаться уже смешно.

Эльф непроизвольно сделал изящный жест, выражая удивление.

— Ты понимаешь эльфийский? Я впечатлён! Кто тебя учил?

— Мы все учимся у наших наставников, и я не понимаю почему тебя это удивляет. Я, например, не удивлена, что ты говоришь на орочьем, да ещё и с выговором клана Большой Совы.

— Действительно, в этом нет ничего удивительного. Я прожил в клане Большой Совы почти одиннадцать лет, изучая быт и обычаи орков.

— Зачем тебе это?

— Я учёный, а это такая беспокойная братия, не хуже орков… в определённом смысле. Отведай вот это блюдо — это жаркое из оленины.

Старая Исхаг кивком поблагодарила.

— Объясни мне, что такое «учёный»? Имеет ли это слово отношение к обучению?

— Учёными эльфы называют тех, кто долго упражняется в каком-либо виде деятельности и добивается в нём определённых высот, проще сказать, успехов. Это люди, познающие мир… каждый в своей области или в нескольких областях.

— Тогда мы, орки, тоже учёные, достигшие высот в области выживания в степи, что так немилосердна к слабым.

— Совершенно верно. А гномы… они тоже учёные в своей области — кузнечное дело, добыча руды и драгоценных камней, — вставил молодой гном.

— Но слово «учёный» подразумевает также, что эльф, орк или человек способен хорошо обучать других, передавая им свой опыт и знания в специальных домах, называемых школами, — заметил эльф.

— Понимаю тебя, у нас каждый шатёр может считаться этой… школой жизни.

Эльф рассмеялся, и далее ели в молчании. как принято в орочьей степи. Гномы не проронили ни слова во время трапезы ещё и потому, что слишком устали от волнений долгого пути. Хозяин простился с ними сразу после ужина, а старую орку пригласил разделить его вечер у огня, если она не слишком устала.

— Благодарю тебя, уважаемый Эльреги за гостеприимство и вкусный ужин.

— Это долг хозяина, госпожа.

— Ты желаешь меня о чем-нибудь спросить?

— Разумеется. Иначе я не стал бы тебя удерживать для беседы. Не желаешь ещё вина?

— Нет. Спрашивай.

— Ты можешь описать тех, кто напал на моих друзей? Меня интересует всё, что ты могла заметить, даже если это сущая ерунда.

Исхаг сосредоточилась, вспоминая.

— Сразу скажу, это наёмники, у троих татуировка в правой подмышке, трое с клеймами убийц. Скорее всего, сбежали из каменоломен. Ещё трое обычные головорезы. которые промышляют в степи, нападая и уводя орочьих детей для забавы богатых людей. Наших детей держат в клетках, как зверей, если ты помнишь. Там был и лучник, эльф-полукровка. Его лук я сломала в первую очередь.

— Во что они были одеты?

— Вся их одежда и оружие в моих тюках. Если пожелаешь осмотреть…

— С твоего разрешения, госпожа, завтра.

— Ещё на них были амулеты.

— Где они? — подался вперёд эльф.

— Прикажи принести мой мешок с вышитой руной «ате».

Эльф стремительно вышел, Исхаг ухмыльнулась, ой-бой, неужели хозяин лично побежал за мешком?! Ты скажи, как припекло гостеприимного господина Эльреги. Она не успела додумать, как воротился эльф, неся её мешок, и не смущаясь его потрёпанным видом, водрузил прямо на белоснежную салфетку столика, стоявшего меж их кресел. Укоризненно покачивая головой, шаманка спустила мешок на пол и вынула кожаный кисет, с ремешком, запутавшимся в цепи медальона покойного наставника.

— Откуда у тебя это? — эльф почему-то охрип.

— Это медальон моего наставника, ныне покойного главного шамана клана Черноногих. Он достался мне по праву.

— Значит старый Фарги покинул нас?

— Ты знал его? — Исхаг скорее встревожилась, чем обрадовалась.

— Знал, клан Большой Совы и Черноногие пятнадцать лет кочевали рядом. Конечно, я его знал! Как он умер?

— Нелепо. Отлетевшая щепка ударила его в ухо, пробив голову до самого мозга. Он умер мгновенно! Его медальон перешёл ко мне.

— То есть всех остальных шаманов медальон не принял?

— Именно, он обжигал чужие руки и дался только мне.

— Значит, старый Фарги заклял свой медальон на тебя. Удивительно. Как он работает?

— Он не работает. Мне не удаётся воспользоваться его силой, видимо, ему нужен кто-то другой. Должно быть, я — просто хранитель.

Эльф разлил по бокалам драгоценное вино Юга.

— Выпьем, уважаемая Исхаг, за благополучную жизнь твоего наставника за Гранью. Он был великим шаманом.

Эльф залпом выпил вино, стоя — по обычаю орков. Старая Исхаг также стоя склонила голову перед светлой памятью наставника Фарги.

— Теперь я понимаю кто учил тебя эльфийскому.

— Он многому меня учил, уважаемый хозяин. Вернёмся к амулетам, если ты не против.

Шаманка выложила на столик все снятые с наёмников побрякушки, двенадцать колец, два браслета, один кулон на кожаном, почти перетёртом шнуре и фибулу тонкой эльфийской работы.

— Начнём с лучника, — эльф безошибочно выбрал фибулу, принадлежавшую полукровке, — ничего особенного, заговор на удачу.

Эльреги медленно провёл рукой вдоль выложенных на салфетке побрякушек.

— Тоже ничего особенного, просто мелочь, не стоящая упоминания. Можешь продавать всё это без колебаний здесь, в нашей крепости. Выручишь небольшие деньги, с десяток золотых.

Старая шаманка кивнула, для уважаемого Эльреги десять золотых весьма небольшие деньги. Оно и понятно, эльф и маг просто не может быть бедным, как самый последний из орков. Покойный наставник всегда говорил, если у эльфа окончатся деньги, он начнёт гадить золотом. И о своём знакомстве с эльфом по имени Эльреги наставник и словом не обмолвился. Интересно почему? Этот эльф едва из кресла не выскочил, увидев медальон. И он же почтил память старого орка вставанием, как принято в степи. Исхаг слишком давно живёт на свете, чтобы безоглядно доверять непонятному эльфу, числящему себя «просто учёным». Уважаемый Фахадж может хоть сто лет ударять фамильным мечом о фамильный щит, клянясь всеми подгорными богами, что этот учёный эльф — друг народа гномов, и друг надёжный. Это его дело. Не могу спорить, может, народу гномов он и друг, но ни в одной эльфийской летописи не сказано, что этот Эльреги является другом старой Исхаг.

Наставник никогда не рассказывал ей о странном эльфе, целых одиннадцать лет живущем с ними бок о бок. Почему? Не хотел? Не считал нужным? Орка твёрдо решила, что побрякушек из числа своих трофеев продавать не будет. А если и будет, то не здесь.

Эльф следил за выражением лица необычной гостьи. Мысленно улыбнулся, даже за одиннадцать лет он так и не научился читать эмоции по орочьим… ну не называть же это лицом. Непростая, явно непростая шаманка оказала ему честь своим присутствием. Интересная дама. Если Совет гномов примет решение в её пользу, то дальнейшее развитие событий будет небезынтересным — для него. Кого эта Исхаг хочет обмануть, малышка наполовину эльф! Но тут же эльф сам себя остановил, орка ничего не скрывала и никого не пыталась ввести в заблуждение. Она и слова не сказала о ребёнке. Извечная привычка истолковывать происходящее, желая предугадать развитие той или иной интриги, сыграло с ним глупую шутку. Эта старуха никаких интриг не затевает и затевать не может. Стоит ли приписывать шаманке, говорящей на низком наречии эльфийского языка, такую… он щёлкнул пальцами, мысленно подбирая выражение.

И Исхаг вспомнила! Да, её наставник упоминал о некоем эльфе, что вот так щёлкал пальцами, и ещё и показал, как именно. Наставник тогда сидел у костра, вымотанный до своего предела и тихо бормотал под нос, пока она пыталась напоить его восстанавливающим эликсиром.

— Знаешь, у этих глупых Сов эльф завёлся… давно завёлся… как его на корм собакам не пустили… не знаю… но как пальцами пощёлкает… сразу у Большой Совы кто-то умереть пытается… а мне столько мороки…

— Как это «пощёлкает», наставник?

— А вот так…

Значит, этот сладкоголосый Эльреги и есть тот самый эльф? Исхаг задала себе вопрос, а почему она, ученица наставника Фарги, ни разу не видела этого эльфа, раз уж он жил с кланом Большой Совы, да ещё и бок о бок с Черноногими? Кочевал ли этот эльф все одиннадцать лет с кланом, как он утверждал? Вряд ли. Она бы обязательно встретила его. Первая ложь. Если есть первая, значит есть или вскоре последует и вторая ложь. Запомним. Получается, что её наставник был прав, когда говаривал:

— Степь только кажется плоской, на самом деле она круглая. Почему? Когда время придёт, ты поймёшь.

Да, наставник, время часто приходило, как ты был прав! Время пришло и сейчас. Старая Исхаг замкнулась в себе ещё тщательнее, чем обычно, и твёрдо решила не принимать от эльфа даже самых незначительных услуг. Услуга накладывает обязательства, а орк обязан оказать услугу в ответ. На этом стоит орочий мир, но Исхаг не желала связывать себя обязательствами сейчас, а с этим эльфом особенно. Орк свободен только тогда, когда никому ничем не обязан. И эльф чётко уловил момент, когда в комнате ощутимо похолодало. Он немногословно извинился за любопытство и пожелал гостье спокойной ночи.

— Моих лошадей, уважаемый Эльреги, я продам завтра. Куда их поместили твои слуги?

— Не беспокойся об этом, мои слуги справятся с этим.

— Не сомневаюсь, но отклоняю твоё великодушное предложение.

Эльф только досадливо щёлкнул пальцами, склонив голову, и шаманка тут же попросила духа-хранителя проследить за гостеприимным хозяином. Постарайся, чтобы он тебя не заметил, мысленно попросила Исхаг. Она только ощутила незаметное прикосновение к волосам, когда хранитель пересёк комнату. Эльф даже ресницами не пошевелил, значит присутствие постороннего не ощущает. Это хорошо. Исхаг поклонилась хозяину и отправилась в отведённую ей комнату. Понимая, что утром предстоит много хлопот, орка приказала себе уснуть. И уснула. И спала, никем не потревоженная до утра, а рано утром проснулся детёныш и первым делом, радостно смеясь, оседлал спину приёмной матери.

И снова завертелась суета, умывание девочки, кормление, переодевание. Амиса прониклась сочувствием и на всё утро избавила приёмную мать от хлопот с малышкой, что и позволило старой орке продать лошадей при незначительной помощи молодого Фирада. На вырученные деньги они тут же закупили муку, жидкое масло, а также тёплую одежду для малышки и самой Исхаг. Шаманка наотрез отказалась принять в подарок одежду незнакомого сородича и с наслаждением переоделась в войлочные шаровары тонкой выделки, прочную шерстяную тунику, прикрыв всё это жилетом из меха горного козла. Сапог на крупные орочьи ступни не нашлось, но сапожник пообещал скатать ей сапоги из войлока к концу дня. Орка учтиво поблагодарила необычно вежливого человека и подарила ему один из своих амулетов — на удачу. Сапожник благодарно прижал руку к сердцу и пообещал сделать у сапог двойные и толстые подошвы.

Она продала все трофейное оружие, оставив себе только два кинжала хорошей гномьей работы — по совету Фирада.

— Мало ли что случится в дороге, уважаемая Исхаг, а кинжалы в твоих руках далеко летают, я сам видел.

— Как надолго вы тут задержитесь?

— Отец управится с делами клана к вечеру, утром выходим. Не возражаешь?

Старая шаманка согласно кивнула, хотя ей очень хотелось покинуть гостеприимный дом, не задерживаясь. Потратив утро не без пользы, они вернулись в дом. Гном уселся к столу и занялся вычислениями, а Исхаг отправилась на кухню попросить молока для малышки. И немного опоздала, детёныш сидел на руках у Амисы и тянул через соломинку молоко из фляжки — совсем по-орочьи.

— Какая прелестная девочка, госпожа Исхаг.

Малышка увидела приёмную мать и заулыбалась, протянув ручки навстречу старой шаманке. Орка привычно подхватила девочку и поклонилась Амисе.

—. Я не госпожа. Зови меня просто Исхаг. Я очень благодарна тебе, уважаемая Амиса за доброту и расположение к моему ребёнку

— Пустое, Исхаг. Малышка не может не вызывать сочувствия. Ты не обидишься, если я предложу тебе одежду для неё? Одежду носил мой младший внук и давно из неё вырос. Моя семья сохранила не только наряды для маленьких, но и одежду детей постарше. Мы готовы подарить тючок-другой твоей дочке, если ты позволишь.

— Благодарю от всего сердца, — орка поклонилась и сняла серебряную побрякушку с пояса, — прими амулет для младшего внука. Предупредит об опасности.

Амиса с благоговением приняла серебряную рыбку, орочий амулет! Поверить невозможно, эта шаманка так легко рассталась с очень серьёзным амулетом — впору в испуге отказаться. Амиса сжала подарок в ладони.

— Пусть повесит на шею и носит на теле под рубахой. В случае опасности амулет нагреется. Запомни накрепко — этот амулет нельзя передавать другому, он потеряет силу и станет бесполезной побрякушкой. Понятно?

— Поверь, я очень тронута таким подарком, уважаемая.

— Позволь мне ещё раз обременить тебя просьбой, — шаманка поклонилась Амисе.

— Конечно, чем могу, тем и помогу.

— К вечеру мне надо отлучиться к сапожнику. Присмотришь за малышкой?

— С удовольствием. Не беспокойся об этом.

Как ни странно, но Исхаг не понадобилось покидать дом. Сапожник принёс свалянные сапоги прямо в дом уважаемого Эльреги, получил весьма щедрую плату и подарил подобные же сапожки дочери уважаемой шаманки — на вырост. Старая Исхаг благодарно поклонилась и пожелала удачи ему и его семейству.

Люди оказались далеко не такими монстрами, какими их описывали многочисленные сородичи. Она и раньше была уверена, что среди людей, как и среди орков есть добрые, щедрые, миролюбивые особи. И есть никчёмные пьяницы, воры и предатели. Да и наставник утверждал, что боги, создавая этот мир, населили его разными расами, но одарили каждую из них одинаковой душой, жаждущей счастья, процветания или власти, денег, удовольствий. Ей пока везло на хороших гномов. Случайно? Случайностей в этом мире нет, ещё наставник говаривал, что случайность — это закон мироздания, который ещё не постигнут. С возрастом она часто вспоминала наставника, поражалась широте его знаний и щедрости души старого орка, охотно делившегося с нею мудростью.

В ночных размышлениях о дальнейшем, шаманка твёрдо решила, что не станет избегать испытаний, посланных ей судьбой, как и не станет намеренно их искать. Её жизнь отныне подчинена единственной цели — вырастить девочку, обучить всему тому, чему дитя захочет учиться. Однако, Исхаг понимала — человек, пусть он даже наполовину эльф, должен жить с себе подобными. Тяги к кочевой жизни у ребёнка точно не будет, это даётся орку с молоком матери. Но чтобы жить среди людей, ей придётся многому научиться. И где взять учителей?

Размышления о жизни и благе ребёнка не покидали Исхаг даже во время беседы с Амисой. Шаманка забрела на кухню в поисках молока для детёныша, и обрела там не только молоко, но и многочисленные сведения о жителях пограничной крепости. Это пришлось весьма кстати, и шаманка запоминала имена, даты, происшествия, степени родства жителей небольшой крепостцы. Запоминала тонкости взаимоотношений, поинтересовалась наличием того, что хозяин дома назвал «школой». Орка выяснила, что таковая существует на средства господина Эльреги и растят в ней знахарей, заклинателей погоды и следопытов. Наставников там трое: эльф, человек и полуорк. А в учениках всего двенадцать человек, и не каждого принимают в эту школу. Господин Эльреги сокрушался в беседе с другими наставниками не далее, как третьего дня, что истинных целителей из этих детей не выйдет, но хороших знахарей крепость в любом случае получит. Старая Исхаг мысленно ухмыльнулась, господин Эльреги заботится о благе крепости. Эльф заботится о гномах? Интересно. Если ей разрешат поселиться в долине гейзеров, эльф постарается изучить её способности и привлечь к наставничеству. Но её собственный наставник неоднократно предостерегал — не стоит иметь более одного ученика, ибо не сможешь сберечь всех. Шаманские практики опасны. Далеко не сразу начинающий шаман научится владеть своей силой в полном объёме. Она положила себе отказать господину Эльреги, искушённому в переговорах и методах убеждения. Запугать её не получится, духи всегда придут на помощь, они ведь не только глотки могут резать. Как славно, что эта добрая женщина так словоохотлива, вот и сейчас, изрядно понизив голос, она рассказывает небывалое с её точки зрения.

— Старый орк, ну тот, чьи одежды ты отвергла, Исхаг… он ведь тоже шаман. Почитай, два десятка лет с моим господином дружит, Тень Белого Орла его имя. Так он говорил моему господину, что орочья степь скоро отдаст миру великого шамана. И, когда ты пришла, я было и подумала, что это ты и есть… ну… тот великий шаман.

— И, конечно, друг твоего хозяина предрекал миру великие бедствия?

— Да, а как ты узнала?

— Все великие, и это необязательно шаманы, приходят в мир в эпоху потрясений, так мне говаривал мой собственный наставник.

— Понятно, но я думаю, что этому шаману ещё предстоит вырасти и набраться сил.

Исхаг покивала, соглашаясь. Понятно, что даже великие шаманы великими не рождаются. Есть мать, отец, воспитатели, долгие годы практики, создание своих методов призыва стихийных сущностей. Ой-бой, как же это трудно!

Всё время их беседы детёныш смирно сидел на коленях Исхаг и, казалось, внимательно слушал. Девочка переводила взгляд с орки на Амису, только изредка меняя позу и задремала в тот момент, когда Исхаг поблагодарила кухарку и отправилась уложить детёныша в постель.

Она прилегла рядом с девочкой, сбросив обувь, и крупная лапа утонула в подушке. Малышка переползла под бок к старой шаманке с уже закрытыми глазами, повозилась, устраиваясь поудобнее и уснула крепким, как молодой орех сном. Маленькие кулачки, захватившие мех мёртвой хваткой, разжать не удалось, поэтому Исхаг так и спала лицом вниз, не меняя неловкой позы. В этой позе её и застал хозяин, попытавшийся тихо войти в незакрытую дверь. От неминуемой смерти его спасла только эльфийская гибкость.

— Вши-х-х! — просвистел на уровне шеи воздушный вихрь.

Эльф с проклятием выгнулся назад, и уже выпрямляясь, увидел Исхаг в боевой стойке. Непотревоженный ребёнок сладко спал меж подушек.

— Что ты себе позволяешь, орка? — прошипел Эльреги, — это мой дом!

— Ты предложил мне эту комнату сам, эльф, — медленно ответила шаманка, отслеживая руки старого мага.

Эльреги выпрямился, да… действительно, по орочьим законам он не может переступить порог жилья без разрешения.

— Извини, уважаемая госпожа, — эльф поклонился, — я не хотел тебя обидеть, просто отвык от орочьих обычаев.

Старая Исхаг медленно кивнула… а ты их знал, эльф? Войти в орочий дом без приветствия и просьбы — это объявление войны! Вторая ложь. И зачем тебе некая «школа», уважаемый друг и благодетель народа гномов? Видел ли хоть один из народа гномов твоё лицо таким, каким я его видела сейчас? Если бы видел, вряд ли бы тебе позволили заниматься школой. Коварство людей вошло в поговорку… об эльфах поговорок нет, ибо произнёсший подобную поговорку отчего-то быстро терял способность говорить и нередко вместе с головой.

Теперь Исхаг понимала в полной мере, как именно наставник формировал её отношение к миру — пару слов там, многозначительная фраза здесь, поистине капля точит и камень! Удивительно, но слова наставника всплывают словно сами собой в каждом из тех событий, что украшали или уродовали жизнь старой шаманки. Теперь-то орка понимает, что её наставник был не только сильным шаманом, но и величайшим из воспитателей. Он был жёсток, справедлив и очень честен с единственной ученицей.

Орка жестом пригласила эльфа войти, но хозяин отказался от этой чести, заявив, что обед состоится, как только в дом вернутся уважаемые гномы. Молодец, эльф! Пришёл сообщить старой орке, что обед скоро состоится. Сам пришёл, а не прислал слуг, которых тут достаточно. Спасибо за такую честь. У тебя хватает выдержки не задавать ненужных вопросов гостье, хватает милого эльфийского умения притворяться, но вот природную ненависть к оркам скрыть не удаётся. Да и что уж там прятаться перед дикой оркой! Эльф слегка искривил губы, дикарка всё равно не поймёт!

Эльреги откланялся. Исхаг попросила родовых духов запереть дверь и призвала хранителя. Дух-хранитель исправно доложил о визитах книготорговцев к старому эльфу, о предмете беседы хозяина со старшим гномом. Ничего подозрительного… разве что разговор на высоком наречии эльфов, который орка не поняла. И это всё.

 

5

…Поздний ужин в доме господина Эльреги прошёл безупречно. Орка молчала, роняя пару коротких фраз, если её спрашивали и сразу после трапезы удалилась в свою комнату. Дитя сегодня сделало первый осознанный шаг, так что по обычаю Исхаг призвала младшего из родовых духов и привязала его к девочке своей кровью. Первый родовой дух маленького детёныша оказался очень ответственным и едва не испепелил поднос с едой, доставленный для маленькой хозяйки. Исхаг строго поговорила с духом, и крошечная сущность прониклась. Его задача беречь детёныша от внешней угрозы. Через две луны вместе с именем у девочки появятся новые хранители, дайте нам только осесть в долине гейзеров, пообещала себе шаманка. Слишком много здесь облечённых гномьим доверием эльфов, «дорогой друг»… подумать только! Ой-бой, что-то здесь не так.

Сколько она поняла, этот ушастый сильно заинтересовался сущностью малышки, поэтому он поддержит просьбу Фахаджа на Совете гномов о предоставлении орке Исхаг покровительства и убежища на ближайшие десять-пятнадцать лет, что нам и требуется.

Прекраснодушным гномам и подозрительным эльфам незачем знать, что её огненные духи и духи долины гейзеров — это разные сущности, призываемые из разных мест. Также им незачем знать, что она, может справиться и с теми, и с другими, спасибо наставнику! Вторые плохо подчиняются приказам, зато с ними можно договориться, если не выказывать страха и, как ни странно это звучит… если вести себя вежливо. Вряд ли гномы и эльфы снисходили до вежливых просьб, пытаясь укротить огненную стихию.

Маленький караван покинул гостеприимный дом господина Эльреги незадолго до рассвета. Хозяин дома тепло простился со спутниками ещё вчера вечером, поэтому их провожала только Амиса, сунувшая старой Исхаг небольшой бурдючок с молоком для девочки. Старая шаманка осторожно обняла женщину и прошептала над ней лёгкий заговор на здоровье, сообщив, что теперь её суставы не станут сильно болеть в ненастные дни, разве что поноют слегка. Большего и эльфийский целитель не сделает. Маленькая толстенькая Амиса долго махала им вслед, удивляясь сама себе. Её казалось, что от неё уходит старая подруга и уходит надолго.

Фахадж и его окончательно выздоровевший сын смотрели только вперёд, ещё один дневной переход, ночёвка в ущелье — и вот он, их гномий город Алхаджа, самый старый из всех наземных городов.

— Велик ли ваш город? — поинтересовалась Исхаг.

— Длина его пять лиг, и ширина три лиги.

Шаманка кивнула, она спрашивала не об этом, но и так понятно, что там живут несколько тысяч гномов.

— Мой дом стоит на окраине, ради удобства отправления караванов. Я ведь главный караванщик Алхаджа.

На окраине — это хорошо. Если придётся срочно уносить ноги, то есть вероятность скрыться без долгой беготни по незнакомым местам.

— Разумеется, к оркам у нас привыкли и задирать тебя не станут, особенно, если увидят шаманский пояс, — пояснил Фирад.

— Так всё-таки станут или не станут? — фыркнула Исхаг.

Старший гном покачал головой.

— Я дам тебе свой фамильный знак и никаких вопросов к тебе не будет.

— Уважаемый Фахадж, — шаманка поправила поводья, — даже если я не буду давать поводов к нападениям, всегда найдётся дурак, который считает себя самым главным после верховного бога гномов. Полагаю, в городе можно встретить не только орков, но также людей, и эльфов.

— Постарайся избегать конфликтов, Исхаг. Иначе Совет гномов может отнестись к нашим просьбам без понимания.

— Обещаю. Если меня не вынудят защищать мою жизнь или жизнь детёныша, — сказала Исхаг.

Она оглядела свой небольшой клан — Корноухий, две волчицы, маленький детёныш. Два гнома имели собственный клан, именно этот клан у неё в долгу. Почему-то ей было жаль старого гнома… может, от того, что он считал другом эльфа? Старый Фахадж пришёлся ей по душе — бесхитростный, спокойный, надёжный друг и, должно быть, достаточно влиятельный, если входит в Совет Гномов. Оба гнома попытались было вернуть ей деревяшки, защищающие от слепящего снега, но она только головой покачала — у меня ещё есть.

… К середине дня потеплело и неудивительно, караван втянулся в предгорья, преграждающие путь степным ветрам. Далее извивалась всего одна дорога, вымощенная камнем.

— Широкая дорога, — обронила Исхаг.

— Её построили те самые первые гномы, что пришли в эти горы десять столетий назад.

— И привели с собой врагов, — добавила шаманка.

— Да, орки пожаловали сюда вслед за нами.

Покачиваясь в седле, Исхаг пыталась понять, что именно мешает ей наслаждаться дорогой, обществом знакомых гномов, неспешной беседой и, главное, безопасностью. Чтоб этого эльфа Хогр утащил! Невозможно забыть выражение холёного лица перворождённого, почитающего всех иных грязью под его благородными ногами. Самой Исхаг этот эльф был безразличен, как придорожный камень, а вот Фахадж серьёзно считает его своим другом. Ой-бой, наставник говорил, что с такими друзьями и врагов не надо. Но как сказать о своих подозрениях старому гному? Сказать-то можно, да только кто ей поверит? На одной чаше весов старый друг, на другой — случайно встретившаяся орка с непонятным детёнышем. Одно неизбежно перевесит другое. Но она всё же попытается.

Слева и справа громоздились скалы, напоминающие высокие пологие шатры с удивительно гладкими стенами, лишь кое-где исполосованные промоинами.

— Не похожи эти скалы на горы, — Исхаг с сомнением покосилась на Фахаджа.

— Правильно. Это не горы, это отвалы пустой породы, они остаются по окончании горных работ.

Исхаг покивала, взглянула из-под ладони на клонящееся к вершинами солнце.

— Горы они или не горы, но стемнеет тут быстрее, чем в степи. Далеко до того ущелья, о котором ты упоминал?

— Мы почти пришли. Это через три поворота дороги, как раз успеем до последних лучей. Шатёр не понадобится, там множество очень удобных пещер. И почти в каждой источник воды. Там же есть и горячая вода для купания. Проточная вода, — добавил Фахадж.

Старая шаманка подхватила из корзинки проснувшуюся девчонку, поправила на ней меховую шапочку и посадила к себе в седло. Малышка прислонилась к её груди и затихла, с интересом оглядываясь. Затем задрала головёнку вверх, нашла взглядом лицо Исхаг и чётко произнесла:

— Мама.

Исхаг слегка опешила.

— Повтори-ка, малышка, — попросил Фахадж.

— Мама, — чётко повторила девочка по-орочьи.

Старый Фахадж покивал:

— Правильно, малышка! Это мама.

Девочка завозилась, пытаясь встать на ноги, Исхаг перехватила её, чтобы не упала, развернула к себе. И девочка попыталась обнять приёмную мать, но увы, маленьких детских ручонок на это не хватило.

Фахадж с волнением наблюдал, как задрожали большие орочьи лапы, как осторожно они прижали к себе детское тельце в длинной, не по росту шубке, как склонилось заросшее серебристым мехом лицо. И отвернулся, негоже поглядывать. Следует уважать право любого существа переживать лучшие, как и худшие моменты жизни только с самим собой. Так принято у орков, поэтому Фахадж поспешно повернул голову влево и придержал своего коня, дожидаясь, пока старая орка справится с чувствами.

Исхаг оценила не по-гномьи тонкую вежливость Фахаджа. И положила себе заняться вплотную соответствующим амулетом — прямо сегодня вечером. Это будет хорошим подарком хорошему гному. Главное, чтобы он согласился на довольно болезненное действо.

Исхаг насчитала уже третий поворот дороги и вот перед ними открылась широкая площадка, вымощенная плоскими булыжниками. А за ней слева и справа от дороги зияли в сплошном горном массиве отверстия пещер.

— Можно выбирать любую из пещер, мы тут в одиночестве, — пояснил Фирад, — зимние караваны пойдут уже по установившемуся зимнему пути.

— Да, — подтвердил Фахадж, — верно. Займём вторую слева пещеру, там точно есть горячий источник. И она как раз для небольшого каравана. Заводим лошадей в загородку справа от входа, засыпаем зерно в кормушку и можно не беспокоиться до утра. Как только лошади остынут, воды мы им натаскаем.

— Правда, утром придётся убирать навоз, — хмыкнул молодой гном.

— Не придётся, — усмехнулась шаманка, — мои духи справятся.

— Значит, совсем хорошо, еды мы взяли столько, что хватит десятку голодных гномов. Развьючиваем лошадей, заносим грузы под крышу и греем ужин.

Исхаг первым делом сняла корзину с малышкой, расстелила кошму и выпустила девочку размять ножки. Выставила вон из пещеры волков, велела дожидаться в стороне и двумя ударами топорика разрубила на три части кусок оленины. Затем вызвала водного духа и велела наполнить водой поилку для лошадей. Фахадж наблюдал за представлением, вытаращив глаза.

— Ты и так умеешь?!

— Уважаемый Фахадж, я же шаманка, ты не забыл?

— Да все те орочьи шаманы, которых я знал, вообще воду добывать не умели!

— Я, в отличие от них, хорошая шаманка. И очень старая шаманка. Наелись, Хогровы дети? Займитесь детёнышем. Охранять!

Пока Корноухий катал малышку на собственной спине вдоль дальней стенки пещеры, путники разложили грузы, зажгли магический костёр и вскоре в большом котелке булькала вкуснейшая похлёбка, изготовленная старой толстушкой Амисой и замороженная до состояния льда её хитроумным хозяином. Шаманка оценила удобство такого способа приготовления еды в походе. Прекрасная идея, но недоступная орочьим шаманам, увы! Это фокусы магов, они могут создавать и разрушать… орка затруднилась в определении того, что они могут создавать. Назовём это вещами. Они вмешиваются в природу вещей, заставляя природу служить себе. И при этом не особенно церемонятся с духами. Её наставник говорил, что многие человечьи и эльфийские маги отрицают не только наличие духов стихий, но и наличие души у орков. Мол, звери они, на задних лапах ходящие, полуживотные, некрепкие разумом ошибки Творца.

Исхаг хмыкнула. То-то они не могут справиться с этой ошибкой их эльфийского Творца, не иначе силёнок не хватает господам эльфам. Так она размышляла, а руки привычно делали своё дело — вынести на воздух малышку, помочь ей опорожниться, помыть, проверить тельце на предмет повреждений, протереть и слегка полечить красные высыпания в паху, присыпать истёртым в пыль лечебным мхом. И, наконец, покормить. Накормленный детёныш крепко уснул в окружении волков, уютно устроившись меж двух самок. Корноухий растянулся поперёк входа.

— Хороший день, верно, отец? — молодой гном облизал ложку и протёр её кусочком лепёшки.

— Верно, — Фахадж покивал, и откинулся на седло, распуская кушак, — вкусно готовит Амиса, почти, как моя жена.

— День может стать ещё лучше, уважаемый Фахадж, — многозначительно произнесла шаманка.

— Да? И что для этого нужно?

— Твоё согласие.

— С чем я должен согласиться?

— С моим предложением.

— Любопытно. Я внимательно слушаю.

Фахадж даже позу переменил. Исхаг явно что-то задумала. Он насторожился, очень уж решительное выражение на обычно бесстрастном орочьем лице. Она пошептала в сторону его сына, и Фирад мгновенно уснул. Фахадж даже вздрогнул — как у неё всё просто!

— Ты часто покидаешь свой дом, путешествуя по человеческим землям. Тебе случалось бывать в королевстве эльфов?

— Нет, только в их пограничье.

— Но ведь ты часто встречаешься с людьми, орками и эльфами, верно?

— Конечно, я веду торговые дела со многими из них.

— Вот именно! — старая орка многозначительно указала пальцем в потолок, — а случалось тебе сомневаться в правдивости их речей?

— Ещё бы, — рассмеялся Фахадж, — и неоднократно.

— Я предлагаю тебе амулет, способный предупредить, если собеседник говорит неправду.

Фахадж недоверчиво прищурился.

— Даже эльфы не способны создать такой амулет, а ты хочешь сказать…

— Я уже сказала тебе, всё, что хотела. И решать тебе.

Старый гном посмотрел на безмятежно спавшего сына, поразмыслил ещё немного. Не похоже, что он вскоре насладится заслуженным отдыхом. Дела клана и поручения подгорного короля снова отправят его в далёкий путь. Путь этот лежит через земли орков и людей, да, такой амулет будет очень кстати. Но остаётся нерешённым вопрос, как и чем ему объяснять окружающим свою внезапно открывшуюся прозорливость?

— Ты можешь сослаться на удар молнии, поразивший тебя нынешней осенью, — сказала Исхаг.

— Я вслух подумал?

— Именно.

— Я согласен. Что от меня требуется?

— Потерпеть сильную боль. Недолго. Мне придётся вшить амулет под кожу. Потерпишь?

— И он будет распознавать ложь всегда?

— Всегда. Только помни, амулет не сработает, когда собеседник начнёт искусно мешать слова лжи с правдой. Но явную и безусловную ложь амулет распознает. Ты понял?

— Я понял. Спасибо тебе.

— Есть у тебя кусочек золота?

Гном порылся в кошеле и вытащил крошечную чешуйку достоинством в один лар, имеющий хождение на землях эльфов.

— Это подойдёт, погоди, сейчас откушу немного. Я вошью кусочек золота в ладонь, после чего попытаюсь произнести заговор для амулета. И если собеседник будет врать, ладонь зачешется. Помни, этот заговор на крови.

— Ты сама придумала заговор?

— До меня жили такие шаманы, которым я недостойна даже сапоги снимать. Начнём?

Гном терпеливо вынес поверхностный разрез ладони, затем сцепив зубы — ещё и орочье шитьё ранки. Исхаг сколола разрез крест-накрест двумя шипами, прошептала заговор остановки крови. Чисто обтёрла широкую ладонь гнома, ухватила её двумя руками, низко склонилась, почти задевая клыками плоть и горячо зашептала.

Старый гном закрыл глаза, чтобы не видеть мечущихся по стенам теней, ему даже послышалось тоненькое завывание откуда-то из угла пещеры. А потом он потерял сознание. Или просто ненадолго уснул.

… Открыв глаза, старый Фахадж обнаружил напротив невозмутимую шаманку и всё ещё спящего сына.

— Всё получилось?

— Смотри сам.

Гном подозрительно уставился на ладонь — ни следа.

— У меня было трое детей, — внезапно сказала шаманка.

Фахадж потёр зачесавшуюся ладонь.

— Работает! — восхитился он.

— Хорошо бы ты научился не чесать ладонь, найдётся кто-нибудь настолько умный, что сумеет уловить связь меж несвязанными на первый взгляд событиями. У эльфов такие умельцы точно есть.

— А почему ладонь?

— Непроизвольно почесать ладонь проще и приличнее, чем начать чесаться спиной о дерево или задом о ещё что-нибудь.

— Это верно, — рассмеялся гном, — я опять в долгу перед тобой, уважаемая Исхаг.

— Я это сделала не столько для тебя, сколько для себя, — сказала шаманка, — не спрашивай ни о чём. Наступит день, и ты поймёшь. Теперь запомни: если, скажем, человек говорит неправду, но свято верит, что это правда, амулет не сработает. Поэтому задавай вопросы так, чтобы не было возможности ответить иносказательно.

— Я понял, спасибо. А зачем ты усыпила Фирада?

— Он слишком молод, чтобы обременять его слух взрослыми тайнами.

Гном кивнул, соглашаясь. Старая Исхаг мудра, тем более необходимо поселить её на землях гномов. Наступит же такой день, когда он, Фахадж, сын Фана и внук Финиана, сможет отдать долг этой замечательной женщине.

… Исхаг не выспалась, девочка дважды просыпалась ночью — попить и опорожниться. Малышка хныкала, капризничала и шаманка ощутила жар, исходящий от крошечного тельца. Пришлось прошептать заговор на сон, дабы попутчики не проснулись и слегка поколдовать над малышкой. Вскоре девочка затихла, тяжело задышала, а затем резко вспотела. Следовало обязательно отследить это, обтереть детёныша и переодеть в сухие одёжки. Исхаг с благодарностью вспомнила Амису, снабдившую её одеждой для приёмной дочери. Да пошлют духи здоровья и удачи старой Амисе за её доброту и бескорыстие.

Мокрые насквозь детские вещички просушил дух-хранитель. Похоже, это существо с изнанки мира привязалось к девочке, очень удачно. Будет один хранитель на двоих пока Исхаг не привлечёт для девочки постоянного спутника, помощника и друга. Хранитель может и в качестве наставника служить. Вот только это непростой ритуал и проводить его следует в уединении и спокойствии сердца. А какое может быть спокойствие, если город подземного народа всё ближе. Не то, чтобы старая Исхаг боялась, она беспокоилась только за ребёнка и не желала лишних вопросов.

Остаток ночи старая Исхаг провела, охраняя сон детёныша и наблюдая её состояние после едва не начавшейся сильной простуды, всё-таки человеческие детёныши легко уязвимы. Девочка не в коем случае не должна заболеть в пути. Пусть только они осядут где-нибудь, старая шаманка займётся её закаливанием, как это принято в клане Черноногих. Делается это не один год, постепенно и без спешки, так что к пяти-шести годам дитя сможет ходить босиком по снегу и даже спать в снегу.

А пока Исхаг сидела в компании хранителя и выслушивала новости. На расстоянии трёх полётов стрелы дерётся с соперником старый вожак волчьей стаи, нет, не тот, что был недавно. И кто побеждает? Старый волк перегрыз глотку самонадеянному юнцу. Старая шаманка хмыкнула, вполне ожидаемо, чаще всего побеждает не сила, а опыт. И знания. Это справедливо не только для разумных. Правда, к разумным относятся далеко не все, претендующие на такое определение. Вот взять Корноухого, он умнее многих орков, хитёр, удачлив в охоте. Два года водил стаю, победив предыдущего вожака. Исхаг с изумлением узнала, что он не загрыз побеждённого им волка, а оставил ему жизнь. И мгновенно вышиб дух из щенка, неосторожно пожелавшего восторжествовать над побеждённым вожаком. Небывалое поведение для дикого животного. Старый волк водил стаю в паре с молодым вожаком и умер, как подобает воину — в битве с шакалами, покусившимися на молодняк. Если сравнивать Корноухого и её родного правнука Одноглазого, то даже такому дурачку, как его сын, тупому огрызку Хогрова вылупка, станет понятно, что сравнение не в пользу главы клана Черноногих.

Ой-бой, какое неудачное семя посеял её покойный внук!

Дух-хранитель выразил согласие с такой мыслью, уж ему ли не знать! А ещё хозяйке следует знать, что в дневном орочьем переходе от их убежища камлает шаман. Зачем? Пытается вызвать духа земли, похороны там. И кого хоронят? Ученика шамана? Не повезло орку, или наставник дурак, или ученик дурак — других причин не бывает. Второе — осклабился дух. Вот и хорошо, одним дураком меньше. Что ещё, друг мой? На расстоянии двух орочьих переходов тишина во все стороны. Исхаг поблагодарила хранителя и щедро поделилась энергией, её хранитель не любил крови, а предпочитал прямое воздействие стихиями.

Дух-хранитель затих, зато зашевелились гномы, пора… Исхаг вновь затеплила костерок, зачерпнула котелок воды, всыпала щедрую пригоршню трав — как вскипит, будет травяной настой, а выспаться она может и в седле. Как удачно, что Амиса дала ей старую плетёнку — колыбель младшего внука. Теперь её девочка спит в настоящей колыбели, и мерное покачивание рысящих лошадей только помогает ей уснуть.

Умывание прошло весело, малышка пожелала искупаться в горячем источнике, чего нельзя было допустить! Какое такое купание перед зимней дорогой? Пришлось призвать волков и духа-хранителя, отвлёкших малышку от непременного купания в пузырящейся воде. Старая Исхаг вздохнула, похоже, её жизнь теперь многократно усложнится, как уследить за такой непоседой? Скорее бы найти приют, тогда уж её охраной займётся ещё и хранитель.

Фахадж ушёл проверить лошадей, молодой гном занялся завтраком, а шаманка снова проверила состояние малышки, осмотрела тельце со всех сторон, высыпания исчезли, теперь опростаться бы ей в дорогу. Исхаг призвала огневичка и вынесла девочку из пещеры. Справив все нужды, призвала воздушных, и они живо вынесли все отходы, за пределы гномьей долины. Хорошо поработали.

Ранее утро застало их в дороге, гномы спешили домой, и шаманка их хорошо понимала. Так и мужчины её рода рвались домой после войны, набега или просто едучи с ярмарки после долгого отсутствия. И её единственный сын — в том числе. Вопреки всем правилам и установлениям она родила-таки сына, хоть и считается, что шаманки, как и шаманы бесплодны. Зачем-то духи вознаградили её нежданным ребёнком, который вырос в крепкого мужчину, вот только внуки и правнуки пошли не в него. Её мальчик любил и почитал мать, не в пример прочим мужчинам клана. Исхаг привычно призвала родовых духов и отправила на разведку, гномы гномами, а осторожность ещё никому не вредила.

— Ты молчалива сегодня больше обычного, уважаемая Исхаг, — старший гном выровнял своего жеребца рядом.

— Мой наставник, бывало, говаривал, что даже молчание может быть частью молитвы.

— Могу я спросить, о чём надо молиться великой шаманке в дружеском окружении?

— О благополучии друзей, к примеру. Или о снисхождении Совета гномов.

Фахадж понимающе покивал

— Что тебя тревожит больше всего?

— Мне очень не понравился старший того разъезда, что мы встретили третьего дня.

— Он не имеет влияния на решение Совета.

— Речь не о Совете, а о тебе.

Фахадж даже в седле наклонился, пытаясь разглядеть выражение глаз Исхаг.

— Ты можешь сказать, что именно тебя встревожило?

— Я послала хранителя следить за ними, — Исхаг поправила повод, — так вот тот, что был так с тобой невежлив, прямиком поскакал в дом твоего друга Эльреги.

— И что?

— Ничего, — старая шаманка пожала плечами, — в дом эльфа хранитель сунуться не рискнул, но когда тот гном вышел из ворот твоего друга, он засовывал за пазуху довольно толстый кисет. И в кисете звонко звякало нечто.

Гном сдвинул шапку на затылок. Задумался надолго. Исхаг не торопила его с ответом, она просто мерно покачивалась в седле, ощущая, что сделала пока всё, что могла. Ей очень не понравилась картинка, переданная хранителем — эльф повелительным жестом выслал того гнома вон. И тот вышел, поглаживая туго набитый мешочек с монетами.

— А ведь я как-то не подумал… — пробормотал гном, — интересно получается, мои передвижения отслеживаются?

— Теперь вспомни то нападение, которое мне удалось пресечь. Тебе ничего не показалось странным?

Гном пожевал кончик бороды.

— Как же, показалось. Нападавшие были слишком хорошо одеты и неплохо вооружены для обычных разбойников с большой дороги.

— И снабжены хорошими амулетами. Я показала амулеты твоему другу и знаешь, что он мне сказал? Гостеприимный Эльреги сообщил, что за эти побрякушки не выручить больше десятка золотых монет. А самое интересное случилось после — только одну фибулу торговец оценил в пятнадцать золотых.

— Да? Непонятно.

— Вот и мне непонятно, почему твой друг Эльреги лжёт, утверждая, что он провёл одиннадцать лет в клане Сов.

— А разве нет?

— Клан Черноногих почти пятнадцать лет кочевал рядом с Совами. Так вот я этого эльфа ни разу не видела, но вот слышать о нём — слышала. От наставника

— Ты можешь мне рассказать?

— Ты лучше сам мне скажи, войдёшь ли ты без разрешения в орочье жильё, будь то шатёр или комната в доме?

— Никогда! Только с разрешения хозяина!

— А твой эльф попытался войти в мою комнату. И едва не лишился головы. Может так поступить живший в орочьем клане долгие одиннадцать лет?

Фахадж покачал головой, ясное дело — не может. И что это означает? За какие услуги эльф заплатил недоброжелателю старого Фахаджа? А нападение? Чьих рук это дело? Кому выгодно, чтобы Фахадж не доехал до столицы? Доказательств злого умысла нет и в помине. Значит, удвоим осторожность. Если у него есть враги, а они есть, то рано или поздно они себя проявят. И хорошо бы пораньше, вздохнул старый гном.

— Как же мне разговорить того негодяя? — пробормотал Фахадж, — или как его остановить?

— Которого негодяя? Гнома или эльфа?

— Гнома, конечно!

— Мой дух-хранитель его уже остановил.

Фахадж вытаращил глаза.

— Что?!

— Ты грамотен?

— Разумеется!

Старая Исхаг достала из седельной сумы свиток

— Читай.

— Это моё послание подгорному королю! Как оно оказалось у тебя? — гном ошарашенно уставился на Исхаг.

— Оно попало ко мне с трупа того гнома, которого догнал мой хранитель. А вот это лежало у него за пазухой.

Исхаг передала Фахаджу тугой кисет с монетами. Гном развязал кошель и уставился на эльфийские лары. Тут же не меньше сотни монет! Фахадж слишком давно жил на свете, чтобы удивляться неожиданным новостям, но такое положение дел ему очень не понравилось. Он оглядел кисет, мешочек как мешочек, родовых вышивок на нём нет, шнурок без печати принадлежности хозяину. Совсем интересно.

— Сотня ларов, — пробормотал поднос гном, — предназначенная одному гному? И что он должен сделать за такую сумму? Убить короля?

— А если сумма предназначена не одному? — старая Исхаг тяжело смотрела в глаза гному.

— Да, хорошую же заботу ты повесила на мои плечи.

— Считай, что я тебе ничего не говорила, — орка пожала плечами, понимая, что гному просто нужно излить досаду.

— Как всё это не вовремя…

Исхаг кивнула сама себе, неприятности и беды всегда сваливаются не вовремя. Если избежать их не получается, то следует искать источник неприятностей. И побыстрее. Иначе беды хлынут лавинообразно. Такова природа неприятностей — они копятся, копятся, а потом стоит всего лишь покатить камешек по настороженной ловушке, и лавина придёт в движение.

— Жаль, что того стражника нет в живых.

— Пустое, уважаемый гном, он ничего бы не сказал тебе. И мы не получили бы доказательства, — старая шаманка кивнула на свиток.

— Это верно, — со вздохом сказал гном, — я снова у тебя в долгу, уважаемая Исхаг.

— Долгом больше, долгом меньше, — Исхаг ухмыльнулась.

— А как ты узнала Эльреги, если никогда его не видела?

— Долго рассказывать, — отмахнулась шаманка, — как-нибудь расскажу, секрета тут нет, просто пока рано говорить об этом.

— Так… — медленно произнёс Фахадж, — теперь я понимаю…

— Зачем я наградила тебя амулетом?

— Вот именно!

— Знаешь, мне было неприятно смотреть, как вы беседуете с твоим другом Эльреги. Ты так искренне радовался встрече.

— И что?

— А у меня за пазухой уже грелся этот кисет и свиток, понимаешь? Я даже в купальню с ними ходила.

— Ты хочешь сказать…

Исхаг покивала, да её вещи были в порядке, но дух-хранитель показал мальчика полуэльфа, аккуратно просматривающего её личные вещи.

— А как мальчишка вошёл в твою комнату и остался жив?

— Я не настораживала духов на охрану. Какой смысл охранять то, что не имеет цены?

— Тоже верно, — кивнул гном, — я должен всё это обдумать.

Исхаг кивнула и, спустя два биения сердца, крепко спала в седле, не замечая дороги, не слыша скрипа сёдел, не видя низких лиловых облаков, слегка подсвеченных на западе. Она спала крепким сном недолго, вскоре сон перешёл в то состояние, в котором шаманка любила пребывать больше всего — состояние меж сном и явью, когда тебе кажется, что ты спишь, но мозг чётко отмечает всё окружающее.

Старая шаманка слышала звяканье сбруи, сопение спящего детёныша, тихое ржание перекликающихся коней их маленького каравана, далёкий клёкот хищника, парящего в вышине над степью. Обострив слух во сне, она услышала, как ворочается в логове волчица, кормящая четырёх толстеньких щенков. А потом пришёл далёкий топот перегоняемого на зимние пастбища табуна. И вскоре слух уловил далёкое постукивание молотов, оно звучало вразнобой, словно несколько обезумевших шаманов одновременно стучали в родовые барабаны. Это кузницы подземной столицы… поняла шаманка, стоило прислушаться повнимательнее, и она почувствовала лёгкую дрожь матери-земли, когда несколько ударов слились в один. В этой дрожи не было опасности, к счастью для гномов.

Она очнулась от прикосновения к рукаву накидки.

— Просыпайся, уважаемая Исхаг, скоро Алхаджа.

Орка потянулась в седле и встретилась с внимательным взглядом приёмной дочери. Малышка расцвела улыбкой, и шаманка приняла в руки невесомое тельце детёныша, поправила шапочку, проверила тёплые ли у малышки ноги и посадила в седло.

До темноты ещё есть время, можно спокойно ехать меж высоких скал, показывая малышке то промелькнувшую птицу, то турача, прыгающего по скалам. Они весь день ехали по вьющейся, как лента дороге, мощёной огромными камнями, дважды следовали тоннелями в скалах, и за всё время пути не встретили ни одной живой души, если не считать редких птиц и горных козлов. Родовые духи молчали, дух-хранитель успокаивающе посвистывал, одновременно поддерживая в седле малышку, которая явно не желала сидеть смирно.

— Остался один поворот дороги, — предупредил гном.

Старая шаманка кивнула, она и сама уже слышала ровный гул, множества голосов, звуки кузниц, крики домашней птицы.

— Сегодня ярмарка, — пояснил Фахадж, — слышишь шум?

Удачно, решила Исхаг, её появление никому не бросится в глаза. Но с кем торгуют гномы? С оседлыми орками? С людьми? Эльфами? Сами гномы не растят пшеницу, не запасают овёс для лошадей, не выращивают овощи, разве что охотятся. Но где можно охотиться в горах и на кого? Значит, продовольствие им привозят караваны с Севера и Востока. И привозят в немалых количествах, прокормить целый город прожорливых и трудолюбивых коротышек непросто, ой-бой, совсем непросто.

Город открылся внезапно, прямо за поворотом. Он лежал в глубокой котловине, образованной пятью высокими горами и был прекрасно защищён от лавин, камнепадов и прочих стихийных неожиданностей. Явно работа сильных шаманов. Крытые черепицей или покрытые металлом крыши домов образовывали неожиданно гармоничный узор, приятный глазу смотрящих на город с высоты птичьего полёта.

— Алхаджа, самый красивый город на этом свете, — выдохнул молодой гном.

Исхаг согласно кивнула, в хрустальном воздухе сумерек город выглядел, как чисто вымытая игрушка, все дома обрели невероятную чёткость линий, так свойственную вечернему времени.

— Поспешим, — подстегнул замерших путников старый гном, — думаю, нас уже ждут, я отправил вестника сегодня утром. Уважаемая Исхаг, поворачиваем налево в конце дороги, мой дом недалеко от поворота — зелёные ворота, обитые металлом.

Шаманка пропустила гномов вперёд, ибо того требовала вежливость гостя. Фахадж подстегнул своего жеребца, весь караван потянулся за ним, полого спускаясь в долину. Нежаркое зимнее солнце ненадолго осветило заснеженные вершины гор, и орка+ затаила дыхание — красота незнакомого пейзажа заставила резко втянуть воздух.

— Вы живёте среди такой красоты, — выдохнула она.

 

6

…Их маленький караван уже встречали — одетая в дорогие меха немолодая гнома в сопровождении двух сыновей. Исхаг спешилась, вынула из плетёнки детёныша и встала в сторонке, дожидаясь своей очереди приветствовать встречающих. Фахадж крепко обнял жену, потрепал по плечу сыновей и обернулся к старой шаманке.

— Я рад представить своей супруге Рамале шаманку клана Черноногих по имени Исхаг и её приёмную дочь, пока не обрётшую имени.

Старая шаманка склонилась в самом вежливом поклоне, принятом у гномов, и хозяйка дома поразилась тому с каким изяществом был исполнен непростой поклон.

— Добро пожаловать в наш дом, госпожа Исхаг, — немолодая гнома ответила на поклон, как и её сыновья.

— Это мои старшие сыновья — Фоний и Фредин.

Молодёжь снова поклонилась. Вежливые дети, отметила шаманка, хозяйка явно держит дом крепкой рукой, вон как молодёжь быстренько стушевалась после приветствий и подхватила под уздцы их лошадей.

— Вашими лошадьми займутся, госпожа Исхаг, прошу вас в дом.

— Я хотела бы проследить за размещением моего груза, уважаемая Рамала. Это возможно?

— Фредин! Проводи нашу гостью в конюшню и помоги с грузом. Давайте мне вашу малышку, я присмотрю за ней, пока вы заняты.

Гостья поклонилась, и девочка охотно перебралась к Рамале и всё время улыбалась приёмной матери из-за плеча хозяйки, пока Исхаг смотрела им вслед. Затем орка последовала на конюшню за старшим из сыновей. Разместив груз в стороне от денников, Исхаг насторожила родового духа-охранника и велела охранять груз. И никого не убивать. Только оглушать и держать в путах, если случится такой любопытный, что сунется к вещам гостей.

Исхаг подхватила тючок с одеждой и вернулась в дом, сопровождаемая вторым сыном, ожидавшим её у входа. Молодой гном проводил гостью в дом, показал помещение, отведённое ей и малышке и был так добр, что принёс ей девочку. Помыться с дороги им обеим довелось во вторую очередь, у гномов первыми моются всегда мужчины.

В этом доме, не похожем на дом «дорогого друга Эльреги», ничего лишнего не было. Деревянный пол устилали циновки, плетёные из камыша, небольшой ковёр лежал у кровати в комнате Исхаг, стены чисто выбелены, мебель массивная, аккуратно выполненная старательными мастерами, но без вычурной резьбы. Только столешница небольшого столика в её комнате отливала на свету инкрустацией из разных пород дерева. Добротный дом дружной семьи, обладающей некоторым достатком — и не более того. Исхаг вспомнила затейливую эльфийскую мебель, на которую приличной орке не то что страшно сесть, а и взглянуть боязно, вдруг рассыплется. Едва она справилась с купанием, как раздался звук гонга, призывающий к ужину. Исхаг подхватила малышку на сгиб руки и отправилась на поиски кухни. У самого выхода её перехватил хозяин дома и пригласил в столовую.

Так, с малышкой на руках старая шаманка и вошла в столовую. Её приятно удивил высокий, явно детский стул, с перильцами и поперечиной. Малышка охотно устроилась на стульчике между хозяйкой дома и приёмной матерью. Госпожа Рамала взяла на себя труд накормить девочку, любезно предоставив свободу гостье.

Поздний ужин в немаленькой семье Фахаджа приятно отличался от эльфийской трапезы в сторону уменьшения количества тарелок и прочего. Это несказанно порадовало Исхаг, так что она отдала должное простым и очень сытным блюдам. И трапеза не затянулась. Под пристальным взглядом матери молодёжь перетаскала на кухню тарелки, уничтожив следы недавнего ужина, после чего они воспитанно пожелали всем присутствующим спокойного вечера и тихо прикрыли за собой двустворчатые двери.

Господа Рамала помогла орке уложить малышку и попросила уделить им ещё немного внимания. Исхаг поклонилась, и они вернулись в столовую, уселись у живого огня, танцующего в открытой печи. Фахадж разлил по стаканам остро пахнущий напиток и на вопросительный взгляд гостьи пояснил:

— Это настойка на огненных ягодах, крепкий гномий напиток. Вкусно, но очень быстро пьянит.

Рамала присела у ног мужа на низком табурете и попросила Исхаг рассказать о приключениях, пережитых вместе с её мужем. Шаманка вежливо уклонилась от такой чести, предоставив Фахаджу право быть первым, ибо не знала, что следует честно поведать, а о чём можно и нужно умолчать. Судя по взгляду старого гнома, она поступила правильно, и его достойная жёнушка услышала сильно урезанный вариант их совместного путешествия. Исхаг оставалось только согласно кивать в особо патетических местах, Фахадж оказался талантливым рассказчиком. Его супруга охала, ахала, всплёскивала руками, а по окончании повествования вдруг спросила совершенно серьёзно:

— А теперь, уважаемая Исхаг, я прошу тебя сказать, что в этом трогательном повествовании является правдой, а что вымыслом.

Фахадж досадливо прикусил бороду, а шаманка так же серьёзно ответила:

— В этом рассказе, достойная Рамала, правдой можно считать всё, за исключением моей главной роли в происходящем. Я всего лишь выполнила долг любого целителя из племени орков.

Успокоенная гнома благодарно склонила голову.

— Моя сестра замужем за главой Совета гномов. Я постараюсь, чтобы твоя просьба была услышана её мужем.

Шаманка отставила в сторону стакан с настойкой.

— Благодарю за помощь, если мне разрешат поселиться в долине гейзеров, я тоже постараюсь принести пользу сообществу гномов.

Старая гнома отправила мужа отдыхать и пригласила Исхаг в помещение своего личного склада.

— Взгляни, уважаемая шаманка, здесь много таких вещей, что никогда не понадобятся ни одному из гномов. Даже если твоя просьба не будет удовлетворена, ты в любом случае сможешь выбрать среди этого обилия ненужных мне вещей всё то, что понадобится матери и опекаемому тобой ребёнку.

Гнома решительно пресекла все возражения.

— Ты должна знать, все эти вещи ранее принадлежали тем оркам и людям, что вели дела с моим мужем. Гномья рачительность не позволила мне выбросить добротную одежду. Я знала, что рано или поздно они кому-нибудь понадобятся. Так почему бы и не тебе?

Исхаг благодарно поклонилась.

— И это самое малое, чем я могу отплатить тебе за жизни моих родных.

Рамала порывисто обняла растерявшуюся Исхаг, которая так же крепко обняла низенькую гному.

— Ты ничего мне не должна, уважаемая Рамала, есть долг целителя, пусть и орочьего, повелевает спасать и защищать.

Гнома шмыгнула носом, проглатывая непрошенные слёзы.

— Тем более, мой долг возрастает с каждой подобной фразой.

Старая Исхаг покачала головой, но закончила разговор просьбой указать путь к её комнате. Впервые за всю последнюю луну она спала крепким, безмятежным сном и ей впервые за долгий срок ничего не снилось.

Совет гномов собрался через пять дней. Необычная просьба одного из старейшин так озадачила господ гномов, что они не стали затягивать решение собраться на внеочередной совет.

Представшая их взору немолодая орочья шаманка, подтвердила рассказ старого Фахаджа относительно нападения, выложив перед тринадцатью гномами человечьи амулеты, заодно похвалив себя, что не поддалась искушению продать их.

— Почему мы должны верить в этот рассказ? — задал вопрос сидящий слева от главного вопрошателя гном.

— Может быть потому, уважаемый Георд, что этот рассказ правда? — ехидно предположил Фахадж

Главный вопрошатель улыбнулся в усы и указал пальцем в потолок.

— Никто не сомневается в ваших словах, уважаемые Фахадж и Исхаг. Да и наш артефакт молчит, если ты не заметил Георд.

Исхаг подняла голову вверх. Над ней, на высоте десяти локтей висела прозрачная линза из горного хрусталя. Вот он что! Знаменитый амулет правды коротышек, старый наставник упоминал о нём, предостерегая никогда не лгать пред ликом гномьего Совета. Исхаг пожала плечами, долгая жизнь приучила её к тому факту, что казался немыслимым прочим встреченным ею оркам — лгать невыгодно.

— Что ты можешь сказать, Исхаг? — спросил глава Совета.

— Спрашивай, достойный гном, — шаманка вежливо склонилась в поклоне.

— Как к тебе попал человеческий ребёнок?

— Принесли двое волков приручённой мною стаи.

— Дозорные сказали, что тебя сопровождает трое волков.

— Правильно, но принесли дитя две волчицы, подруги вожака. Все трое не пожелали расставаться со мной и последовали за моим конём в неизвестность.

— Где волки сейчас?

Исхаг попросила духа-хранителя найти волков. Хранитель, повинуясь её просьбе, материализовался в полупрозрачного волка перед Советом.

— Мой хранитель говорит, что вся троица пытается поймать что-то мелкое на ужин. Всё же волчья добыча не водится в горах. Я отпустила их до вашего решения перед спуском в долину.

— Они не нападут на наших животных?

— Я запретила. Но сегодня же вынесу им за пределы города поесть, чтобы не было соблазна драть птицу.

— Ты желаешь, чтобы они последовали за тобой и в долину гейзеров?

— Да, звери доверились мне, поэтому я считаю себя в ответ за них.

— Почему ты не вернула дитя людям?

— На расстоянии двухсот лиг от меня никаких людей не было. Я не могла оставить дитя умирать в степи. А так бы и случилось, волки дважды отбивали нападение шакалов пока несли малышку ко мне.

— Откуда же этот ребёнок взялся?

— Теряюсь в догадках, уважаемый глава Совета. Волки принесли мне дитя в толстой войлочной суме, а одежду для неё дала кухарка уважаемого эльфа по имени Эльреги, друга Фахаджа.

— Да, мы знаем, что вы посетили и Эльреги, друга нашего народа. Он прислал послание, в котором настоятельно рекомендует принять услуги великой шаманки Исхаг.

— Думаю, это преувеличение, уважаемый глава. Но договориться с духами горячих серных источников я смогу.

— Откуда такая уверенность? — хмыкнул тот же недоверчивый гном.

— Мен научил мой старый наставник, который уже бывал в той самой долине.

— И его звали? — глава откинулся на спинку кресла.

— Фарги его имя, — сказала Исхаг.

— Старый Фарги? — брови председателя взлетели, — и как он поживает?

— Он ушёл от нас много лет назад, мире его душе, — орка склонила голову.

— Очень жаль, — склонил голову недоверчивый гном, — но мы рады приветствовать его ученицу.

Остальные двенадцать гномов также склонили головы в знак скорби по достойному шаману. Исхаг порадовалась, что покойный наставник не утаил от неё ничего, что касается города коротышек. Он назвал даже несколько имён самых добросердечных из них. И первым звучало имя главы Совета — Аргун.

Склонив голову, Исхаг ждала решения уважаемого собрания господ гномов, которые совещались под шатром тишины, именуемым эльфами «пологом безмолвия».

— Совет постановил, — раздался голос главы, — удовлетворить просьбу шаманки Исхаг и позволить ей, её ребёнку и трём волкам поселиться в долине гейзеров на срок до двух лет. По истечении двух лет Совет вновь рассмотрит вопрос присутствия указанных лиц в долине гейзеров. Шаманке Исхаг вменяется в обязанность договариваться с духами долины о безопасности горных работ в местах, близких к долине. В свою очередь, город гномов обязуется снабжать указанных лиц пропитанием и иными необходимыми вещами в той мере, в которой шаманка Исхаг будет исполнять порученное ей важное дело.

— Благодарю всех господ гномов за доверие, а главу Совета Аргуна и за сказанные слова.

Услышав своё имя, глава Совета смолчал, хоть и вопросительно поднял брови. Её отпустили сразу после объявления решения, и старая шаманка неторопливо побрела к приютившему её дому, избегая оживлённых улиц. Добралась она без приключений и при входе в дом едва успела подхватить несущегося к ней со всех ног детёныша.

Исхаг не удивилась, эльфы взрослеют быстро и быстро учатся ходить, пусть они и полуэльфы. Всё же как удачно, что решение принято в её пользу. Если бы ей пришлось кочевать с ребёнком, он бы научился ходить гораздо позже. Посиди-ка весь день в корзине, а когда ноги размять? На кратких стоянках, когда матерям то некогда, то незачем, то они отцам помогают? Ответственности прибавится, в этом возрасте дети способны сунуть нос везде, куда позволяет рост, а это не всегда полезно для их здоровья. Ну что же, решила старая шаманка, она привяжет к малышке ещё пару-тройку родовых духов и тогда можно быть спокойной за жизнь детёныша. Она уже слишком стара, чтобы поспеть в случае чего.

Выполняя своё обещание, данное Совету, она отправилась на рынок в сопровождении старшего сына Рамалы и купила небольшой мешок мясных обрезков и костей, волкам должно хватить. На неё удивлённо косились, особенно из-за детской головёнки, выглядывающий из материнской перевязи, но присутствие молодого гнома, похоже, уравновешивало удивление и желание пощупать «живого орочьего шамана», «тихо ты, дурак, это шаманка».

Большая ярмарка уже заканчивалась, но всё же шаманка успела прикупить игрушек малышке — большого крота из мягкого бархата, глиняную свистульку и множество разноцветных квадратиков для составления узоров. Хотела было купить красивое детское платьице, но подумала, что в орочьем шатре это не к месту, со вздохом вернула яркую тряпочку ошарашенному продавцу, который голову сломал в попытках понять зачем старой шаманке детский праздничный наряд. Побродив ещё некоторое время по сворачивающемуся торжищу, Исхаг обнаружила орочий шатёр, служащий, как легко догадаться, торговой палаткой. Внутри нашёлся немолодой орк-торговец, приветствовавший её почтительным поклоном. С шаманами следует быть почтительным, если это настоящий шаман, а эта старуха как раз из настоящих. Осмотревшись, Исхаг попросила показать меха. Орк торопливо открыл сундук и вытащил на свет три шкурки песчаной лисы.

— Увы, уважаемая шаманка, то всё, что осталось. Есть ещё одна волчья шкура из Северных пределов.

— Сколько? — прервала его нервную речь Исгах.

— Прими в дар, — старый орк протянул ей лисьи шкуры, — я видел тебя с детёнышем, возьми для него в дар.

— Где видел? — отрывисто спросила Исхаг.

— В степи, — потупился старик.

— Где именно, отвечай! — она требовательно протянула руку в продавцу.

Старик прикрыл глаза, и орка увидела торговца, спасающегося от приручённой ею стаи волков. Крупные звери неслись вслед бегущему каравану, обтекая его с двух сторон и стремительно скрылись вдали, оставив позади ошеломлённого орка и его помощников, с трудом сдерживающих вьючных животных. Она одобрительно потрепала старика по плечу и подарила ему один из своих амулетов.

— Теперь ты будешь беспрепятственно водить караваны в этой стороне степи. Благодарю за щедрый подарок и прощай.

Старый, много поживший орк и словом не обмолвился, что сохранит память об этой встрече в тайне, это само собой подразумевалось в беседе двух стариков. Они уважительно поклонились глубоким поклоном и расстались.

… Волки очень обрадовались и мясу, и шаманке. Фредин, сопровождавший её повсюду в том числе и к волкам, осторожно попятился, увидев трёх крупных зверюг, каждая из которых легко доставала ему до пояса. Старая Исхаг коротко взвыла, гном слегка отпрянул, а трое волков уселись на задние лапы и уставились на незваного гнома с любопытством. Опешивший Фредин вспомнил, что нельзя смотреть в глаза волкам, они воспринимают это, как вызов. Но… не в силах отвести взгляда от жёлтых глаз, так и лучившихся ехидством, он только шумно сглатывал, надеясь, что шаманка сумеет остановить нападение. И когда он окончательно пришёл в себя, чтобы правильно оценить насмешку в глазах вожака, шаманка обратилась к нему с неожиданным предложением.

— Фредин, если ты разрешишь им себя обнюхать, то вся твоя семья будет считаться друзьями этих волков… и тех волков, что в своё время составят стаю в этих краях.

Фредин прерывисто вздохнув, кивнул и замер, когда каждый из грозной троицы обнюхал его руку и потёрся боком о его штанину.

— Не вздумай гладить и трепать по холке, — строго предупредила Исхаг, — останешься без руки, так и братьям скажи. Мои волки для таких шуток подпускают только меня и это случилось далеко не сразу после знакомства.

Исхаг выпустила малышку из детской перевязи размять ножки только после того, как волки насытились и утащили оставшееся мясо подальше от дороги. Она с визгом бросилась к своей любимице, старшей волчице. Остальные двое попятились, ошеломлённые высоким визгом, но вскоре покорно, каждый в свою очередь, катали на спинах детёныша и даже пытались изобразить лошадиный галоп, понукаемые ударами маленьких пяток. Фредин только глазами хлопал.

— Рассказать кому… никто ведь не поверит, — пробормотал он.

— Не стоит вообще рассказывать многое даже другу, — тихо ответила старая шаманка.

— Почему? — оглянулся Фредин.

— Чтобы спустя малое время не желать ему подавиться собственным языком, — пояснила шаманка, — так меня учил мой наставник. И я благодарна ему за науку. Ты старший в роду, верно? Вот и думай, почему твой батюшка многое оставляет твоему умению читать между строк и слышать непроизнесённое.

Фредин ошеломлённо взглянул на Исхаг, почти не веря ушам! Это орка ему говорит?! Они же примитивны, как… как их уклад жизни.

— Прямота гномов — это, конечно, достоинство. Но упрямая прямота — это недостаток, уважаемый Фредин. Пусть тебя не смущает кажущаяся правота или прямота собеседника. Постарайся всегда думать только в одном направлении.

— Каком? — заинтересовался молодой гном.

— Кому выгодно сказанное, — пояснила Исхаг.

Она подхватила девочку, прерывая интересную игру и снова коротко взвыла. Волки сбились в стаю и помчались прочь от дороги, вожак оглянулся на ходу и Фредин увидел настоящую волчью улыбку на его морде. Обернувшись к спутнице, он поклонился, благодаря за науку.

… А ещё через день гномье семейство провожало Исхаг в долину гейзеров. Она вела караван из четырёх вьючных животных, нисколько не напоминающих лошадей, но способных поднять большой груз. С таким количеством вещей Исхаг никогда не кочевала, а кроме того, в роли сопровождающего выступал гном — средний сын Фахаджа. Совет, выполняя своё же постановление, снабдил старую шаманку необходимым — продовольствием, амулетом связи с главой горнорабочих, его помощниками. Семейство Фахаджа вручило ей ещё один амулет для срочной связи с госпожой Рамалой. Исхаг не стала сопротивляться, но уверила Рамалу в том, что её духи сработают лучше, чем любой гномий амулет.

Путь в долину гейзеров занял полдня и к вечеру маленький караван прибыл в назначенное место. Прежде чем разгрузить привезённое, Исхаг усадила Фония в тени скалы и попросила подержать детёныша, и ни в кем случае не отпускать девочку пока она не разрешит. Средний брат принял в руки малышку, удобно устроил дитя на коленях и превратился в статую внимания.

Исхаг разложила по кругу свои шаманские амулеты, стараясь, чтобы все серебряные побрякушки касались друг друга… затем надолго замерла в центре круга, вслушиваясь в тишину. Когда ей удалось успокоить свой разум и уйти в то состояние равновесия и согласия с истинностью жизни, как учил наставник, на периферии зрения проявился первый из огненных духов долины — самый старый из них. Исхаг приветствовала его низким гудением и преподнесла дар — два огненных камешка из числа изъятых амулетов покойных разбойников. Также выложила перед старым огненным духом долины длинную серебряную цепочку, старый наставник говорил, что духи серных источников уважают серебро.

Глядевший во все глаза Фоний только и видел, как медленно исчезли с глаз долой камни и серебро, но ничего не слышал. В том числе и просьбы шаманки, вежливо обратившейся к «хранителю долины» за разрешением поселиться в его краях с тем, чтобы обеспечить приёмному ребёнку достойное детство. Совет гномов разрешил ей и ребёнку поселиться в долине гейзеров при условии, что шаманка найдёт общий язык с духами долины и сумеет обезопасить гномьи шахты от неприятностей, которые столь виртуозно изобретает он, главный хранитель серных источников.

Древний хранитель долины пропустил мимо ушей тонкую лесть старой шаманки и призвал к ответу её духа-хранителя, так что Исхаг только и оставалось, что следить за переливами цвета в проявившихся телах обоих духов. О чём именно беседовали двое сородичей, так и осталось неизвестным… а они сородичи, кто бы не твердил обратное. Её собственный дух-хранитель наотрез отказался поведать содержание беседы, которой его удостоил старый хранитель долины. И шаманка не настаивала, у каждого духа есть свой секрет, недоступный даже призвавшему его в этот мир. И так будет всегда.

К её удивлению и огромной радости хранитель долины пожелал познакомиться с её приёмной дочерью, поэтому Исхаг аккуратно вынула малышку из рук опешившего Фония и поднесла поближе, как приказал Древний. Старый хранитель принял малышку в свои… ну не называть же это руками… и слегка покачал. Фоний с ужасом наблюдал, как смеющийся детёныш взлетает выше головы своей приёмной матери. Он и двинуться не мог от ужаса, боясь до смерти, что малышка рухнет на камни, если непонятное явление не успеет подхватить крошечное тельце. Но девочка весело прыгала в струях воздуха, ничуть не опасаясь упасть и только радостно верещала, если взлетала выше, чем в предыдущий раз.

Наигравшись и повеселив девочку, хранитель долины вернул малышку матери и назвал своё имя — Несущий Тяготы Жизни. Исхаг назвала своё имя и просила его участвовать в церемонии обретения имени малышкой, как только они устроятся на новом месте. Старая орка попросила разрешения назвать хранителя по-своему. Старый дух заинтересовался… как именно по-своему? Новое имя очень понравилось, так что Исхаг получила разрешение звать его Гичи-Аум, Отец Долины.

Не сходя с места, старый хранитель долины представил шаманке своих помощников — всех до единого, а Исхаг призвала волков, терпеливо ожидающих приглашения у входа в долину, дабы познакомить Гичи-Аума со своей стаей.

Отец Долины посетовал, что в долине мало дичи для троих прожорливых друзей Исхаг. Шаманка осторожно предложила помощь своих собственных родовых духов, которые не замедлили явиться пред грозные очи старейшего духа долины гейзеров. Орка с удивлением наблюдала, как её родовые проказники осторожно подлетают к старейшему и аккуратно касаются краешка его сущности, запоминая главу долины, как главного над всеми живущими в его владениях.

Гичи-Аум доброжелательно отнёсся к её родовым духам, чем немало порадовал старую шаманку, справедливо опасавшуюся за сохранность своей свиты. Как говаривал её наставник, в чужой шатёр со своими привычками не входят. Так что Исхаг в очередной раз низко склонилась, благодаря за дарованное волкам разрешение охотиться на противоположном краю долины. Шаманка воспрянула духом, всё складывается удачно, слава хранителю этой долины. Корее всего, здесь её ждёт долгая и трудная жизнь. Но когда Говорящая с духами жила легко?

Она обернулась к Фонию.

— Благодарю тебя за помощь, уважаемый гном. Теперь разреши мне пожелать тебе счастливого пути назад, в город гномов. Старший дух, именуемый Отцом Долины, присоединяется к моему пожеланию.

Духи долины мгновенно освободили животных от груза и подтолкнули их поближе к гному. На краю сознания она услышала ехидный смешок Гичи-Аума, и послала ему волну доброжелательства и восхищения его распоряжением. Старый хранитель развеселился ещё больше и под его смех, услышанный даже гномом, Исхаг проводила своего спутника до выхода из долины гейзеров.

Проследив за тем, чтобы молодой гном с вьючными животными спустился ниже уровня долины, она вернулась к своему каравану. И застала интересную картину. На том месте, где она оставила груз и свою стаю, не было ничего, кроме всё ещё зелёной травы и камней, но где-то впереди звучал весёлый голос девочки и одобрительное порыкивание волков. Слева вопросительно свистнул один из её родовых духов.

— Ну ладно, — согласилась старая шаманка, — веди, показывай, что там такое творится.

Она с одобрением осмотрела место, выделенное для её жилища старым духом долины. Гичи-Аум не поскупился на гостеприимство… шатёр уже стоял, собранный как для длительной стоянки, внутри лежали кошмы, оставалось разложить груз и убрать продовольствие в безопасное место, где до него не доберутся мелкие зверушки.

Исхаг приказала родовым духам следить за малышкой, но Гичи-Аум предложил кое-что получше — он сейчас привяжет к девочке трёх огненных духов долины, они — лучшие из тех, что служат ему и точно уберегут девочку от незнакомых доселе опасностей. Исхаг благодарно поклонилась и занялась хозяйством.

 

7

… Фахадж внимательно выслушал рассказ среднего сына, особенно в той его части, где Исхаг наставляла жизни молодого гнома… покивал, соглашаясь и отпустил сына без единого слова. Несколько обескураженный Фоний покинул комнату отца и отправился к матери передать привет и амулет, зачарованный старой шаманкой на удачу. Мать благосклонно приняла как подарок, так и слова привета и отправила сына проверять склад товаров на окраине Алхаджи, ей показалось, что там завелись грызуны.

Фоний доложил отцу и направился прямиком на склад, а старый гном решительно зашагал в строну покоев супруги. Он застал её разглядывающей серебряный амулет — небольшую рыбку, отлитую из самородного серебра лично шаманкой, причём с немалым искусством. Рыбка, подвешенная на шнурке, казалась удивительно живой.

— Думаешь, мне стоит носить это постоянно? — Рамала поглаживала мягко светящийся амулет

— Я бы посоветовал носить его на цепочке, — сказал супруг, — и на твоём месте не снимал его даже перед сном. Сколько я помню, орочьи амулеты весьма надёжны и не нуждаются в энергетической подпитке.

Рамала понимающе кивнула, действительно, раз в год Эльреги приходится заряжать амулеты. Не часто, но и не слишком удобно для носителя зачарованных им подарков.

— Ты не помнишь, много ли у нас его амулетов? — задумчиво спросил Фахадж.

Рамала начала мысленно считать, загибая пальцы.

— В доме пятнадцать и у сыновей по два, защита от молнии и горных хищников.

Фахадж кивнул и медленно пропустил меж пальцев бороду. Рамала прищурилась — известное дело, муженёк крепко чем-то озабочен, если беспокоит предмет гномьей гордости и неустанной заботы.

— Что тебя беспокоит? — она решила спросить напрямик.

— Пока не знаю. Но как узнаю, скажу, не сомневайся — старый гном стремительно вышел вон.

Рамала некоторое время смотрела из окна вслед решительно шагающему мужу, а затем занялась домашними делами. Глаз да глаз нужен за всеми!

Фахадж шагал к вратам в подземную часть города. Он уже придал достойный вид артефактной секире и сейчас торопился испросить аудиенцию у его величества, короля подгорного народа. Доррад Большой Камень не уважал принятые среди людей и эльфов церемонии, однако Фахаджу всё же казалось неудобным требовать немедленного приёма. Но секиру он с собой захватил — на всякий случай. Если король примет его сразу, то секира уже сегодня обретёт истинного владельца.

Стража благосклонно приняла его приветствия, отсалютовав пришельцу алебардами. Его величество осматривал две новые штольни вместе с главным шаманом, пытаясь определить перспективность нового ответвления. В этой шахте добывали голубые топазы, но шаман утверждал, что возможны находки редчайших розовых и малиновых камней. Дело осложнялось тем, что новые штольни придётся пробивать в сторону долины гейзеров, а это опасно. Ещё полугода не прошло с той поры, когда подземный город едва не пострадал от взрыва, устроенного недовольными духами долины. Правда, вчера глава Совета наземного города доложил, что в долину отправлена на жительство старая орочья шаманка. Эта Исхаг оказалась ученицей известного Фарги, так что есть надежда разработать перспективные залежи топазов. Гномьи шаманы не нашли взаимопонимания с духами долины горячих источников, возможно, им просто недоступны орочьи шаманские практики.

Фахадж терпеливо ждал в приёмной короля, развлекая себя беседой с королевскими библиотекарями. Он уже преподнёс старейшему из них рукописный труд некогда известного путешественника Шесилани «Об опасных и многотрудных попытках пересечь Окраинное море, предпринятых скромным Шесилани из рода Форун, на исходе второго года эры Процветания». И теперь старый Экхои нежно поглаживал переплёт редкой книги и внимал рассказу Фахаджа о новой жительнице долины гейзеров. Орочья шаманка, подумать только! Пришедшая издалека орка, решившая укротить неистовых духов огня из долины горячих источников! Старый Экхои качал седой головой и раздумывал над тем, как быстро меняется мир гномов. Ещё пять десятков лет назад о таком и слыхом не слыхали! А теперь это уже второй орочий шаман во владениях подгорного народа!

Услышав громоподобный бас короля издалека, Фахадж поднялся из удобного кресла, извинился перед библиотекарем и принял почтительную позу. Доррад приветствовал главного караванщика первым, его круглое лицо, обрамлённое короткой бородкой, просияло радостью.

— Наконец-то! Ну-ка, друг, расскажи мне о новой шаманке всё, что знаешь!

Король жестом поманил Фахаджа в кабинет.

— Точно ли она справится с духами долины гейзеров?

— Не сомневайся, король, так и будет. Исхаг приручила почти пятнадцать духов воздуха и две стаи волков, создала себе ездового духа, смогла договориться с духами снежного бурана. Она умеет говорить с птицами.

— Она пользуется кровью?

— Конечно, как все орочьи шаманы.

— Хорошо, когда она займётся усмирением огненных из долины?

— Только вчера она обосновалась в долине гейзеров. Учитывая, что с ней маленький человеческий ребёнок и пока полная разруха в хозяйстве, не стоит ожидать немедленного результата. Мы долго говорили с ней перед отъездом. Старая шаманка объяснила мне всю трудность предстоящей задачи и попросила донести до короля и Совета гномов следующее… Ей надлежит вначале завоевать доверие старейшего духа долины, познакомиться со всеми его сородичами, лично исходить всю долину пешком, исследовать входы и выходы из неё. А кроме того, ей нужны планы горных разработок и намеченные пути прохода штреков.

— Зачем?

— Чтобы правильно распределить свои усилия или возможности духов долины. Некоторых придётся отселить подальше от долины, предоставив им возможность жить под землёй, а некоторых придётся вернуть туда, откуда их призвал старейший. Для этого нужно наладить с ним добрые отношения. А это быстро не бывает, ибо духи недоверчивы. Я получил только что сообщение от Исхаг — старейший принял её и малышку и разрешил звать себя Отцом Долины. Она просит главу гномов не беспокоить недра новыми штреками ещё две седмицы, чтобы осуществить нужную подготовительную работу.

— Ну что ж, я согласен.

Король зычно выкрикнул имя своего помощника, отдал нужное распоряжение и велел издать указ о строжайшем запрещении молодым гномам испытывать молодецкую удаль, посещая долину гейзеров.

— А то повадились прыгать и танцевать на струях горячих источников. Среди молодняка уже и соревнования начались, кто дольше продержится. Двое обваренных кипятком, трое серьёзно покалечились, упав с высоты на камни, ещё один пока борется за свою жизнь в лекарне. Словом, дураков хватает, — пояснил король, — я вообще под страхом изгнания запретил походы в долину горячих источников.

Старый Фахадж согласно покивал, дисциплина прежде всего!

— Что ещё нового ты можешь рассказать? — король свёл руки в замок на животе.

И поднял вопросительно брови… Фахадж как-то торжественно покинул удобное кресло, подчёркнуто медленно отступил от королевского стола, непочтительно повернулся к королю задом, с чем-то там повозился…

И король ринулся вперёд, сметая со своего пути все препятствия! Гном-тяжеловес, внешне неуклюжий и неповоротливый, прыгнул через широченный стол, как молодой горный козёл, в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние и благоговейно принял в мозолистые ладони уже наливающееся радужным блеском оружие, некогда фамильное оружие королей подгорного народа.

На его торжествующий рёв в кабинет ворвалась стража, библиотекари, помощники и глава королевской гвардии в сопровождении чуть ли не целого хирда! И все они в священном и благоговейном молчании медленно преклонили колени, созерцая артефактное оружие подгорных королей, наконец-то… наконец-то!.. вернувшееся к своему истинному владельцу. Глава королевской гвардии плакал, не стесняясь обильных слёз, и только успевал стирать их кончиком седой косы, молодые гномы так и не поднялись с колен. Они смотрели во все глаза, запоминая каждую секунду зрелища, о котором когда-нибудь будут рассказывать внукам, вновь и вновь переживая ту невероятную минуту.

Сам король стоял в центре коленопреклонённой молодёжи и обеими руками торжествующе вздымал над головой великолепную и легендарную секиру радужной стали, откованную много столетий назад величайшим гномьим шаманом-кузнецом, Халегаром из рода Яшмовой Секиры. Душа короля пела и радость выплёскивалась долгим, торжествующим криком! А потом поднялась радостная суета, руки гномов тянулись в попытках прикоснуться к вознесённой к торжествующим каменным небесам секире.

Среди образовавшейся суеты и радостных воплей Фахадж совершенно незаметно покинул королевский кабинет и побрёл домой, почему-то усталый и донельзя довольный прошедшим днём.

Первый день в долине горячих источников прошёл под знаком хлопот, необходимых трудов и открытий. Сопровождаемая повсюду родовыми духами и детёнышем, старая Исхаг ещё никогда так бестолково и весело не проводила время. К их завтраку неизвестный доброжелатель оставил у порога десяток грибов, всё ещё произраставших в тёплой земле долины гейзеров. Шаманка долго сомневалась, стоит ли кормить детёныша грибной похлёбкой или лучше сотворить для детского желудка что-то полегче, но сомнения её разрешила сама девочка. Она с аппетитом съела содержимое своей миски, затем протянула опустевшую посудину за добавкой и принялась сама орудовать маленькой ложкой. Орке только и оставалась наблюдать, поражаясь, как быстро взрослеет это дитя.

Первым свои делом шаманка постановила оборудовать отхожее место. Они здесь надолго, поэтому таким нужным строением следует озаботиться в первую очередь, как и возможностью стирать и сушить одежду. Призванный на совет с некоторой опаской Гичи-Аум с удовольствием принял участие в делах маленького поселения, стоящего теперь на его земле. Призванные им лично помощники, ранее с удовольствием громившие гномьи постройки в долине, теперь споро и весело возводили из камней крытую галерею, ведущую к небольшой пещерке, куда Гичи-Аум лично провёл горячую и холодную воду. Исхаг оставалось только восхищённо ахать, наблюдая, как мощные и воинственные сущности перебрасываются крупными осколками скал, притирая их так, что меж камнями не видно просвета. А затем, сидя рядом с Отцом Долины у края небольшого водоёма в пещерке, она наблюдала как водоём наполняется горячей водой. Старый хозяин долины предусмотрел даже сток воды, открываемый и закрываемый маленьким водяным духом. Крошечный водяной очень заинтересовался детёнышем, и малышка, не выказывая даже признаков страха, протянула ручки к обжигающему водяному духу. Вредный приспешник Гичи-Аума, послушно сделав свои «руки» прохладными, принял девочку на свои крылья. Покатав малышку по пещерке, водяной вернул её матери. Волки и родовые духи Исхаг отсутствовали по просьбе шаманки. Все они с разрешения древнего хозяина обследовали долину гейзеров, отмечая входы-выходы, опасные для разумных места, а также те места, откуда мог свободно напасть враг. Духи и волки наметили несколько десятков мест, которые нужно держать под постоянным наблюдением.

Исхаг только головой покачала, ей нет нужды создавать в гномьих владениях неприступную крепость, но Гичи-Аум справедливо возразил «а если придут враги и гномы не сумеют помочь?» Ночью мать и дочь спали в тепле, тишине и покое, согреваемые не столько волками, сколько огненными духами долин, безоговорочно принявшими в друзья орку и детёныша.

Утром следующего дня, подкрепив силы жаренными в масле лепёшками с мёдом, маленькая разведывательная группа вышла в поход. На ездовом духе примостилась девчонка в компании двух бурдючков с едой и питьём. Исхаг удивилась почти до потери концентрации, ездовой дух отказался принимать кровь, сославшись на то, что «его попросили»! Какие чудеса ещё явит ей жизнь?

С краткими перерывами на еду, Исхаг обследовала примерно десятую часть долины и вернулась домой уставшая и очень довольная неожиданными находками. В закутке меж двух скал, обогреваемом подземными источниками, удалось обнаружить два куста сладких чёрных ягод дикой сливы — пригодятся глубокой зимой, когда начнут донимать простуды и кашель. Гичи-Аум показал ей грибную пещерку, где круглый год растут те самые гномьи грибы, которыми славится Алхаджа. Затем он показал, какую именно пещеру сподобился выделить волкам для жилья. Шаманка кивнула — не дело животным спать в одном помещении с разумными. Не хватало ещё малышке заразиться их паразитами!

Исхаг пригласила Гичи-Аума на церемонию обретения имени детёнышем через два дня после полнолуния, то есть пройдёт ещё седмица и малышка станет, если так можно выразиться, обитателем это мира на законных основаниях. То есть все духи обитаемого мира узнают о приходе новой души в этот мир и познакомятся с её приёмной дочерью. Сам ритуал обретения имени и сведения о его необходимости уходили корнями в такую древнюю старину, что уже никто и не помнил, когда это всё началось. В благодарность за внимание старый хозяин долин привёл шаманку в пещеру, где начиналась жила с залежами соли и благосклонно накрошил для неё почти целый бурдюк драгоценного белоснежного минерала. Так что Исхаг оставалось только удивляться, почему гномы не проявили всего лишь уважение и вежливость по отношению к древнему хранителю этой благословенной долины.

Своим безошибочным шаманским и женским чутьём она понимала — будучи навечно привязанными к этому месту, духи долины гейзеров устали от бессмысленного существования и теперь настолько рады новым лицам, что готовы помогать всем, чем только способны. И всего-то нужно выказать искреннее уважение и проявить вежливость по отношению к хозяевам, жившим в этой долине с момента начала времён. Непонятно ей такое отношение гномьих шаманов к духам долины. Гномам, как и оркам, следовало бы помнить, что они не первые жители этого мира и уж во всяком случае не хозяева мира и его обитателей. Мы всего лишь надоедливые паразиты на теле мира и всей ойкумены, вздохнула орка.

Гичи-Аум подтвердил её рассуждения в нескончаемых беседах, которые она и старый хозяин вели у костра в её шатре почти каждый вечер. Древний дух проявлял свою сущность для девочки, неспособной пока ощущать духа внутренним «зрением», ради неё он принимал облик большого горного хищника и позволял малышке играть толстым пушистым хвостом, а также охотно катал девочку в странствиях Исхаг по долине.

На исходе первой седмицы она вдруг ощутила чужое присутствие у входа в долину, ныне закрытого огромным обломком скалы — словно на краю сознания прозвенел колокольчик. Исхаг подхватила малышку и устремилась навстречу пришельцу и с удовольствием увидела Фахаджа верхом на одной из её лошадей. Ещё одну гружёную лошадь он вёл в поводу. Увидев старую знакомую, он радостно замахал руками, выкрикивая слова приветствия.

С разрешения Гичи-Аума, она пригласила пришельца в свой дом. Под восхищённым взглядом Фахаджа духи долины разгрузили лошадей, отогнали обеих к выходу из долины, набросав им все ещё зелёной травы для еды. Фахадж не уставал поражаться умно устроенной купальне и месту для стирки одежды, особенно его поразила галерея, ведущая в тёплое отхожее место.

— Я сам не смог бы лучше построить, уважаемая Исхаг! Неужели это работа духов долины?! Тебе всё же удалось их подчинить?

И тут же услышал смешок, доносящийся из тёмного угла шатра.

— Ты не прав, почтенный Фахадж, духов этой долины нельзя подчинить. Они древнее самой земли, которую оберегают и охраняют. Незачем подчинять себе стихии, поскольку всегда есть возможность договориться, оказав друг другу должное уважение. Начав войну с почтенным хозяином этой долины, вы навсегда потеряли возможность жить с ним в мире. Вот и всё.

— Мне очень жаль. А сейчас господин долины нас слышит?

— Конечно, он присутствует при нашем разговоре.

Безошибочно развернувшись в сторону невидимого Гичи-Аума, Фахадж отвесил почтительный поклон.

— Я приношу свои извинения, достойный хозяин долины, за неосторожно высказанные слова — единственно по незнанию сути и сущности вашего… — гном замялся, — вашего существования в этой… этом краю. Я сожалею о тех действиях моих соотечественников, что привели к таким необратимым последствиям. И обещаю донести до их слуха всё то, что вы пожелаете им сказать.

Гичи-Аум вполне отчётливо фыркнул и медленно проявился в облике белоснежного горного хищника, свернувшегося вокруг детёныша, который сладко и крепко спал после сытного обеда. Гном ещё раз почтительно поклонился и уселся напротив. Исхаг захлопотала с угощением и вскоре собеседники угощались овечьим сыром, присланным Рамалой со словами привета и благодарности за амулет. Шаманка подала свежие лепёшки и заварила редкую горную ягоду с кислым вкусом, возвращающую силы.

— Ты привёз планы предполагаемых выработок? — спросила Исхаг после перекуса

— Конечно. Как и договаривались.

— Хорошо бы ты остался со мной на несколько дней, чтобы я смогла понять, как именно на поверхности будут выглядеть те направления.

— Я так и хотел, — пояснил Фахадж, — то есть я хотел просить разрешения обитателей долины остаться, дабы оказать всю мыслимую помощь. Вот и сменную одежду привёз, измерительные инструменты и даже кирку.

— Я пока исследовала только чуть больше половин долины, но коли ты уже здесь… — Исхаг обратила лицо к Гичи-Аума.

Хозяин долины медленно опустил тяжёлую голову в знак согласия.

— А сейчас, — шаманка обвела взглядом всех присутствующих, — пора малышке обрести имя. Вы поможете мне в таком нелёгком деле?

Оба заинтересованно кивнули. Старая Исхаг немедленно поведала обоим собеседниками историю обретения ею приёмной дочери.

— По обычаям людей дитя должно иметь три имени, как вам известно. Но эта девочка — полукровка. Точнее, её мать была светлой эльфой, а отец — человеком. Так что я в недоумении, надо ли открывать миру происхождение детёныша или делать этого не следует. Эльфы не истребляют полукровок, но и не признают их. Нужно ли давать малышке орочье имя?

— Почему бы и не орочье? — вопросил Фахадж, — ваши имена звучат очень красиво. Да и количество имён неограниченно, как я слышал. Ты можешь дать ребёнку сначала детское имя, затем имя отрочества. А потом и взрослое имя. Я бы не советовал выставлять напоказ происхождение ребёнка, это не всегда полезно. Зато всегда опасно! Кстати, я решил, что тебе нужно знать — Эльреги очень интересовался происхождением девочки. А в свете рассказанного тобой я бы поостерегся давать малышке эльфийское имя.

Исхаг кивнула и обратилась к хозяину долины. Старый дух высказался в том же духе, добавив, что малышка имеет возможность вырасти в безопасности и многому научиться у приёмной матери. Да и сам он охотно научит такого способного детёныша разговаривать с духами и использовать их силу в своих целях. Благодарно поклонившись хозяину долины, Исхаг достала то самое «полено», единственную память о родителях девочки, не считая шкатулки с амулетами и украшениями. Старая шаманка попросила Гичи-Аума схоронить поглубже непонятное приобретение, явно принадлежащее её малышке, до лучших… или до худших времён.

Хозяин долины горячих источников изволил только хвостом махнуть, как налетевшие духи схватили и утащили в неизвестность достославное «полено» — с глаз долой. А Фахадж только и успевал глазами хлопать, наблюдая, как тают на периферии зрения призрачные тела духов, призываемых древним хранителем долины.

Гичи-Аум предложил старой Исхаг три женских имени на выбор: Живущая в огне, Любимица духов долины и Маленькая хозяйка шатра.

Орка тут же перевела на орочий: Виллейна Эрта, Арлин Экхои, Маэги Халегар. Произнесённые вслух, эти имена ничуть не всколыхнули флёр реальности, поэтому были отвергнуты всеми присутствующими, как ненадлежащие.

Затем постарался старый Фахадж — Украшение жизни, Красавица и Подательница счастья. Исхаг произнесла вслух: Таналин, Исрелаоса, Мерани. И снова — тишина.

Затем сама Исхаг произнесла громко и отчётливо — Дочь Молнии, мир шелохнулся и замер в ожидании, и старая орка выдохнула ещё раз — Исхагор! Духи долины горячих источников разом завопили и взметнули серную воду высоко в небо.

Хозяин долины поднял спящую девочку в воздух.

— Мы нарекаем тебя Исхагор, малышка.

— Мы нарекаем тебя Исхагор, — в унисон произнесли Исхаг и Фахадж.

Всё правильно, имя даёт старейший дух в орочьем племени, а кто здесь старше Гичи-Аума? Теперь бы полагалось сделать малышке клановую татуировку на плече, но Исхаг отказалась от такой идеи. Её клан не нуждается в доказательствах принадлежности к нему, они все, разумные и волки, а также духи — родовые и прочие — всегда встанут друг за друга без всяких татуировок. Малышку приняли все, так что даже в случае смерти Исхаг девочку есть кому защитить. Впервые за долгое время шаманка ощутила поддержку своей странной семьи и порадовалась тому, что шерсть на её лице мешает собеседникам увидеть благодарные слёзы, так не подобающие могущественной шаманке. Но кого она хочет обмануть? Вот Фахадж милосердно отвернулся, давая ей возможность справиться с чувствами.

Ребёнок, обрётший имя, всё спал и спал. Исхаг обнаружила подле малышки трёх незнакомых духов, распростёрших над спящей крылья. Понятно — дар Гичи-Аума маленькой полукровке. Помимо родового духа, привязанного первым, в хранителях у девочки теперь три весьма сильных сущности с изнанки мира. Щедро. Очень щедро, Гичи-Аум. Отец Долины послал волну расположения и симпатии вместо внятного ответа. Старая шаманка улыбнулась, им обоим не нужны слова для ответов, шаманы и духи всегда понимают друг друга без слов.

Гном вытащил из перемётной сумы настойку огненной ягоды. Надлежит достойно отметить застольем такое событие, по гномьим обычаям гости пьют за здоровье младенца, дарят ему и матери подарки и прославляют богов или духов, тут уж кто во что верит. Исхаг выставила лучшее из имеющегося — жареные грибы, лепёшки из белой муки, отварную розовую рыбу из Дальнего ручья, скорее похожего на реку. Старый гном совсем запарился в своих меховых одеждах, и шаманка предложила ему просторную рубаху взамен тёплого кафтана и шубы. Фахадж благодарно поклонился и преподнёс роскошную шейную гривну матери ребёнка, на добрую и долгую жизнь.

Исхаг приняла подарок, но надевать не стала, отложив его на будущее, кто знает, когда придётся праздновать ещё раз. Гном понимающе кивнул.

— А это от моей жены на новоселье.

Фахадж выставил два котелка, кувшин и четыре тарелки из глины. Орка благодарно поклонилась.

— Передай это от меня твоей достойной супруге,

На крепкой ладони переливались розовыми и малиновыми огнями три камня.

Фахадж онемел. Значит, всё же розовые и малиновые топазы тут есть? Исхаг покивала — есть, ещё как есть. Эти камни указал Гичи-Аум, его духи вытолкнули на поверхность небольшой пласт сопутствующей породы, так что ей осталось только наклониться, чтобы обрести эту красоту. Там целый, как бы это сказать… город таких камней.

— Друза! — понял гном.

— Да, очень красиво.

— Покажешь? — загорелся гном.

Исхаг скосила глаза в угол. Гном спохватился, отвесил поклон Отцу Долины и испросил разрешения взглянуть на сокровище. Гичи-Аум немедленно переместил друзу ко входу в шатёр. Фахадж в очередной раз потерял дар речи. Если там таких образований много, то он, Фахадж, боится за судьбу долины гейзеров. И за судьбу гномьего города.

— Почему? — поинтересовалась шаманка.

— Жадность, обычная неконтролируемая жадность, Исхаг. Среди моего народа достаточно таких, пожелают разрабатывать месторождение весьма варварскими способами. Например, взрывая недра и обнажая жилы с такими сокровищами, — он покатал камни на ладони, — я боюсь за твоё будущее, за жизнь малышки и судьбу долины.

— Ты думаешь, что гномы сойдут с ума от вида этих камней?

— Если об этом месторождении узнают люди и эльфы, а они узнают… не забыла нашего друга Эльреги? Боюсь, от города гномов останутся только головешки, а от долины гейзеров — жерло вулкана. Ты даже приблизительно не представляешь себе стоимость одно такого камешка.

— Да что в них такого особенного? — Исхаг даже на свет посмотрела сквозь друзу.

— Вставленные в шаманский посох, они делают человечьего шамана равным эльфийскому магу. Они хранят силу и мгновенно высвобождают её в виде багровой молнии, сметающей на своём пути всё живое. Я однажды видел такой посох… — Фахадж прикрыл глаза на мгновение, — это страшное оружие. Я не говорю уже о том, что один такой камешек сделает тебя неуязвимой для эльфийских магов. Камень поглощает враждебную магию. Или просто уничтожает её.

Старый гном вскочил и забегал по шатру, не в силах успокоиться. Мысли неслись вскачь, опережая слова, и хозяйка шатра только успевала вертеть головой.

— Даже маленькой пластинки такого камня достаточно, чтобы сделать тебя неуязвимой для любой магии, понимаешь? — он воинственно потряс кулаками перед носом сидящей Исхаг.

Отшатнувшись, шаманка перехватила суетящегося гнома, прижала его руки к бокам и силой заставила сесть. Двое духов долины зажали гнома с двух сторон, не давая двигаться.

— Так, уважаемый Фахадж, — орка налила ему в подаренную чашку гномьей настойки, — выпей и приди в себя.

Гном завертел головой.

— Лучше твоего отвара из той приятно пахнущей травы, — гном просто изнемог от наплыва чувств, — и давай думать, что мы будем с этим делать. Попроси Хозяина Долины принять участие в беседе. Его советы могут быть бесценными.

— Сначала выпей, успокойся, а потом и поговорим. Отведай угощение.

Гном закатил глаза, как эта орка не понимает, что решение надо принимать быстро?! Если за ним следят духи, скажем, нашего друга Эльреги, то…

— Успокойся, всех твоих сопровождающих Гичи-Аум уже отправил туда, откуда их призвали, так что здесь ты в полной безопасности, — оскалилась Исхаг, — ну, что ты смотришь на меня такими глазами, Фахадж? Ты не знал, что твой дом напичкан эльфийскими амулетами? Знал? Прекрасно! Не вздумай их уничтожать. Как только вернёшься домой, сообщи супруге, что месторождение есть, но топазы там жёлтые, редко голубые, да и желтизна имеющихся сомнительна. Что клановый шаман ошибся и розовых камней там отродясь не бывало. Предупреди домочадцев, чтобы не слишком откровенничали даже наедине друг с другом, кто знает эти эльфийские неожиданности, вдруг камни амулетов работают и на большом расстоянии?

Завершая свою прочувствованную речь, орка сунула Фахаджу большую чашку отвару.

— Пей! И успокойся, наконец! Нам нужна твоя трезвая голова.

Гичи-Аум неторопливо проявил свою сущность, на сей раз приняв облик орочьего шамана. Исхаг со знанием дела разглядела даже клановые татуировки неведомого миру клана, украшавшие Отца Долины.

Фахадж отпил половину чашки и медленно пришёл в себя. Такую новость хорошо бы запить тем страшным гномьим самогоном, который некоторые отщепенцы гонят из грибов. Он помотал головой, не веря своим глазам… два орочьих шамана смотрели одинаково встревоженно.

— Ну как ты? — участливо осведомилась орка, — успокоился?

Достойный гном согласно покивал, успокоишься тут, как бы не так! Однако усилием воли взял себя в руки и спросил:

— Уважаемый Гичи-Аум, — гном отвесил поклон, — ты сможешь указать нам, как именно проходит эта жила с камнями?

Величественный орочий шаман снизошёл до вопроса:

— Зачем тебе это?

— Если жила идёт рядом с пробитыми штольнями или пересекает их, я должен это знать, чтобы повернуть проходку в другую сторону. Другого выхода нет, я готов навеки забыть об увиденном, дабы не стать тем камнем, что стронет снежную лавину. Жизнь гномов едва восстановилась после последней войны, а теперь стоит эльфам прознать об этом месторождении, они сметут с лица гор не только эту долину и наш город.

— Теперь понятно, что тут делает этот эльф, — пробормотала Исхаг, — только неясно за кого именно он радеет. За себя или за народ эльфов? И только ли в этих камнях дело? Что ищет он у народа гномов?

— Он изгнанник, — возразил Фахадж.

— Я бы не стала верить на слово такому другу.

Гном кивнул. Гичи-Аум всё хранил молчание. Проникнувшись этим молчанием, собеседники почтительно умолкли. Шаманка разлила остатки отвара по чашкам, оглянувшись на завозившуюся малышку Исхагор. Девочка сладко спала на кошме, охраняемая уже тремя духами.

— Говорите тише, — попросила Исхаг, — пусть дитя спит.

Низкий вибрирующий голос наполнил пространство шатра и орка поморщилась. вибрация отозвалась болью в зубах. Гичи-Аум несколько уменьшил силу звука.

— Значит, вы хотите скрыть найденное ото всех?

— Да! — в унисон отозвались оба собеседника.

— Я понял, — кивнул Отец Долины, — ваши ходы ведут прямо к той жиле с красными и розовыми камнями.

Фахадж застонал, и как теперь убедить короля и Совет гномов, что штольни надо засыпать?!

— Не надо ничего засыпать, — прогудел главный дух, — я вытащу на поверхность все эти камни, их там не так уж и много.

— Ты сможешь похоронить их так, чтобы никто не нашёл их кроме Исхаг? — гном живо вскочил, — не надо скрывать их навсегда, сохраним камни на чёрный день. Не известно, как именно сложится наше будущее, возможно, когда-то эти камни сохранят жизнь не только госпоже Исхаг и её ребёнку, но и нам, гномам. Ты понимаешь меня?

— Успокойся, — прогудел Гичи-Аум, — сядь и не буди малышку. Мы так и поступим. Мои духи вытянут всю жилу на поверхность, а Исхаг спрячет там, где я укажу. Есть надёжное место, но я настаиваю, чтобы тайной владели вы двое, поэтому прятать будете вдвоём. Ты должен понять, гном, что Исхаг не вечна. Мне моя судьба тоже небезразлична, как и моим духам. Слишком давно мы живём в этой долине, чтобы так просто отдать её на разграбление.

— Изъятая порода месте с жилой наведёт гномов на ненужные мысли, — возразил Фахадж.

— Не наведёт, — дух долины, поправил шаманскую висюльку на груди, — мы заместим вынутый грунт, скажем, гранитом. Такое возможно?

— Д-д-а, пожалуй, — выдавил Фахадж, — а в том направлении стоит пробиваться дальше?

— Мы переместим большой обломок гранитной скалы, который намертво перекроет оба ваших хода, а вот добывать жёлтые камни имеет смысл в другом направлении, я обязательно покажу тебе. Завтра. С рассветом.

И Гичи-Аум медленно растворился в воздухе, покинув шатёр. Гном обессиленно опустился на кошму, с силой потёр руками лицо, ну и денёк выдался!

Исхаг предложила ему помыться с дороги и, не слушая возражений, отправила к водоёму в малой пещерке. Сама же занялась проснувшейся девочкой, отложив все переживания и решения на завтра. А завтра предстояла большая охота, её родовые духи обнаружили у дальнего конца долины небольшое оленье стадо, надо добыть одного. Копчёное мясо молодого оленя пригодится им долгой зимой, ведь достаточно одного обильного снегопада и перевалы закроются для путников надолго. Сейчас у них есть мука, крупа, сушёные овощи, жидкое масло, твёрдый сыр и ещё будет мёд! Гичи-Аум обещал показать гнездовья диких пчёл, покинутых обитателями очень давно. Тамошний мёд можно собирать лопаточкой, так много его в покинутых пчелиных домиках. Он горчит, конечно, но всё же поможет пережить зиму. Чёрный дикий мёд очень ценится знатоками, целителями и орочьими шаманами. А самородной жилой они займутся после того, как поохотятся на оленей. Гичи-Аум так и сказал, сначала необходимое, а потом неотложное. Старый хозяин долины умеет шутить, как выяснилось.

Всего пару семидневий назад она сидела в дырявом шатре, кутаясь в остатки накидки и размышляла о том, что жизнь остановилась. Теперь старая шаманка и сама в это не верила. Ранее молчаливая орка, оставаясь наедине с дочерью, обрётшей имя, говорила обо всём, что видела. Она прекрасно помнила наставления своей старой бабки… с детьми надо разговаривать, рассказывая им, что вода прозрачная и мокрая, снег — белый и холодный, что осень следует после лета, что есть на этой благословенной земле не только орки, но и люди и гномы, и эльфы.

Занимаясь работой, Исхаг рассказывала девочке как именно надо заливать водой крупу, как и когда надо солить мясо, чтобы получилось вкусно. Поведала как прекрасен бывает рассвет и закат в горах и в степи. Она даже пела ей песни на языках известных ей народов. А сейчас, раскладывая с малышкой разноцветные квадратики на кошме, рассказывала о цветах — это красный, он горячий, а это синий — он прохладный. Зелёный цвет веселит взор, чёрный притягивает взгляд и настораживает. Маленькая Исхагор внимательно слушала и старый гном, вернувшийся из купальни, заслушался тоже. Стоя у входного полотнища шатра за спиной старой шаманки, он слушал рассказ, больше похожий на сказку, о происхождении цветов — как могучая Старая Кобылица проскакала по утренней радуге и принесла на землю разноцветье, одарив им весеннюю степь, окружающие горы и всех жителей благословенной земли.

Кашлянув, гном обошёл вокруг очага, выложенного крупными булыжниками, и уселся напротив Исхаг. Он успокоился, полежав в горячей воде, бесследно смывшей усталость дальней дороги и теперь размышлял единственно о том, стоит ли сообщать королю об происшедшем. Или лучше забыть об этом навсегда. Или почти навсегда.

Исхаг видела тоску и обречённость во взгляде старого гнома и понимала, что ничего не кончено, и что нынешняя находка уже изменила мир вокруг гнома Фахаджа, орки Исхаг и маленькой девочки Исхагор. Ей казалось, что некий голос рассказывает им обоим, что в ткань мироздания уже вплетены злополучные камни, их блеск сегодня отравил воздух благословенной долины, что это событие не останется без последствий и что эти последствия не понравятся никому.

Шаманка встряхнула головой, что за глупые мысли одолевают «великую» шаманку! Это пусть бестолковые люди и эльфы думают, что их судьба предопределена некими высшими силами. Исхаг точно знает, что её собственная судьба давно висит на её же шее и никто, будь он сам высший дух, этого не изменит. Свою судьбу мы творим сами! Разве её заставляли искать в степи родителей этой малышки? Или кто-то посторонний помог ей справиться с напавшими на Фахаджа?

Фахадж поделился своими сомнениями с шаманкой. Исхаг задумалась.

— А надо ли королю знать об этих камнях? Ты ведь не рассказал ему о своих подозрениях?

— Относительно Эльреги? Нет не рассказал. А что именно я могу рассказать? Мои и твои догадки не могут служить доказательствами предательства или чего похуже. Я должен обо всём этом крепко подумать, надо вспомнить все странности, сопровождающие жизнь этого эльфа, обзавестись шпионами в его доме. Хотя…все важные переговоры он ведёт на высоком наречии, а этот язык постичь невозможно.

— Если разрешишь дать тебе совет… я бы не стала торопиться обвинять эльфа. И докладывать о камнях — тоже. Пока не будут получены доказательства, разговор об этих камнях не следует заводить. Ты сам сказал — прячем камни на чёрный день. Не хотелось бы мне думать, что день станет чёрным, когда выяснится вся правда об этом эльфе и его планах. Думаю, тут возможен и другой исход — а если мы ошибаемся?

Гном покачал головой:

— Если бы ты не вручила мне моё же послание королю, вытащенное у стражника, я бы так и подумал! Но сотня ларов, мой свиток, отправленный специальным вестником… Что-то тут определённо нечисто. Но вот что?

— Я одно тебе могу сказать, уважаемый Фахадж, не нужно много слов, чтобы сказать правду. Но часто правда нуждается в доказательствах… в отличие от лжи. Предоставим событиям идти своим чередом, так или иначе, но ложь выползет наружу. Как и правда.

Уже совершенно успокоившийся гном согласно кивнул и решил не вмешиваться в круговорот событий. Уже одно то, что камни не выплывут на свет ни при каких обстоятельствах, можно считать несомненной удачей. Сообществу гномов хватит и жёлтых топазов.

— Каковы наши планы на завтра? — гном нетерпеливо потёр руки.

— Завтра с утра у меня оленья охота, а ты строишь коптильню. Для нас и для тех, кто будет приходить в долину гейзеров как гость. Отец долины так решил — мы займёмся камнями завтра. Ему тоже надо крепко подумать.

Фахадж согласился, пока не лёг обильный снег, лучше бы запастись мясом, тем более, что ему попадалось здесь и подходящее дерево для копчения.

 

8

… Утром Исхаг осторожно выскользнула из шатра. Низкое зимнее солнце еле-еле проклюнулось сквозь редкий туман над вершинами окрестных гор. Туман… значит мороза не будет и можно бежать по звериным тропам вдоль долины, легко переступая меж выглаженных временем камней. Добычу для неё загонят родовые духи и волки, вон они — уже помчались вперёд. Корноухий выбрал себе пещерку для жилья совсем неподалёку от их шатра, две подруги уже соорудили нечто вроде логова около тёплого серного источника, так что её звери не замёрзнут. Корноухий, должно быть, приглянулся Отцу Долины, тот разрешил волкам охотиться, для чего показал мохнатым хищникам узкий проход в соседнюю долину, богатую дичью. На горячей земле долины гейзеров зверьё почти не водится.

Оленя она убила мгновенно, так что молодой самец и понять ничего не успел. Привычно разделала тушу, отдала требуху волкам, отделила окорока для копчения, мякоть для засолки, вырезала и завернула в шкуру язык. Кости и обрезки пойдут на похлёбку, остальное требует дополнительной обработки. Несъедобное и кровь с жадностью подобрали родовые духи, эти ничем не гнушаются, им на пользу любая пища с кровью. Исхаг погрузила мясо на ездового духа и медленно направилась к дому. К дому! Она усмехнулась, орку дом — это вся степь. Ну или горы, как в её случае.

Коптильню гном устроил в одной из близлежащих пещерок, он же нашёл нужное дерево и показал, как именно гномы засаливают мясо, для холодного копчения. Ей придётся следить за коптильней три-четыре дня, точнее, следить будут духи. За домашними хлопотами рассеялось неприятное ощущение отложенной погибели, и Фахадж повеселел, перестал хмуриться и вздрагивать.

Он отыскал в долине странное южное растение с стелющимися по стенам ветками, украшенными длинными шипами. На этих ветвях и повисло мясо в коптильне, традиционно орки коптили только рёбра, но старая шаманка решила подвергнуть холодному копчению один из окороков. Именно поэтому для большей сохранности и ускорения процесса копчения, окорок предварительно натёрли солью, традиционными гномьими приправами к мясу и оставили в прохладной пещере. Старой Исхаг только и оставалось, что следить за мечущимся по её жилой площадке гномом.

Шаманка усмехнулась, ну, не совсем так, она тоже не бездельничала, в соседнем отнорке, что и пещеркой не назовёшь, установила большой котёл, загрузила начисто отмытыми от крови костями, нет, она кости не мыла! А духи на что? Залила кости прозрачной водой, подвесила на шнурке мешочек с травами и устроила под камнями магический костерок. Маленькая Исхагор смирно сидела в перевязи за спиной и дремала после завтрака, так что Исхаг свободно сновала от шатра к кухонному отнорку, присматривая за кипящим отваром. Кипеть ему надлежало полдня, после чего кости вынут и отдадут волкам на поживу, а сползшее с них мясо пойдёт к обеду и ужину.

Она краем глаза видела Гичи-Аума и ощущала его весёлый интерес, поэтому приветствовала его и попросила совета, как можно сохранить замороженным костный отвар в горячей долине. Хранитель долины недолго думал и предложил ей устроить холодный погреб в одной их пещер неподалёку. Он берётся отозвать духов горячих источников, и как только через день-другой камни остынут, там можно будет хранить и мясо.

Фахадж в настоящее время внимательно осматривал камни у подножия возвышения, на котором стоял шатёр. Удачное место выбрала шаманка, что и говорить! Преимущественное направление ветров здесь восточное, и с востока жилище прикрыто нависающей скалой, так что шатёр укрыт почти с трёх сторон, очень хорошо! Но вот подъём к шатру крутоват, поэтому гном снял верхнюю одежду, переоделся в рабочий наряд и принялся вырубать пологие и широкие ступени, числом пять, к жилой площадке. Он с наслаждением возносил свою кирку к небесам, соскучившись по любимой работе.

К обеду два родовых духа притащили своей шаманке слегка увядший дикий лук! Вот это новость! Она велела им тащить любую траву, что они обнаружат и побольше лука! Зимой все пригодится, а здесь она длится три-четыре новолуния, хотя эти земли и считаются южными. Хорошо бы и самой поискать полезные травки, но пока некогда, малышка Исхагор требует много внимания, да и хозяйство ещё не устоялось в привычных рамках. Не следует забывать и о принятых на себя обязанностях. Так что траву ищут духи, а ей надлежит подумать, как и из чего соорудить для девочки нужную посудину, она пока слишком мала, чтобы самостоятельно бегать в пещерку, чтобы опорожниться. Да и мать с ней не набегается, не хватало ещё простудить Исхагор в довольно длинной, хоть и крытой галерее. Если малышке приспичит, не будешь же её кутать, чтоб отнести в нужное место. Так что думаем, думаем, думаем. Вот за обедом и подумаем. Вместе с гномом и Отцом Долины.

… К обеду уставший Фахадж выполнил задуманное — к стоящему под сводом скалы шатру вели не обещанных пять, а целых шесть широких ступеней, вымощенных шершавым камнем. Давно проснувшаяся Исхагор сидела на кошме и внимательно разглядывала шаманские погремушки, снятые с пояса Исхаг, девочке следовало объяснить, что такое рыба, как выглядит озёрный журавль и каким страшным зверем является мышь-полёвка — девочка с опаской потыкала пальчиком в «мышиный» амулет. Старой шаманке понравилось, как сосредоточенно Исхагор перебирала серебряные амулеты… да ещё и с таким понимающим выражением на личике, что Исхаг даже головой потрясла. Да нет, не показалось приёмной матери. Девочка в самом деле её понимала, и хорошо различала предметы, правильно увязывая определения с изображением животных. Она ещё и старательно тыкала пальчиком в нужное изображение, отчего лежащие рядом амулеты шевелились, как живые.

— Где рыба?

Девочка тут же прикоснулась к рыбёшке.

— Покажи мышь, детка, — вмешался Фахадж, — о, молодец! Правильный ответ.

И тут же Фахадж хитро прищурился:

— Теперь покажи гнома.

Исхаг и старый Фахадж только переглянулись, когда малышка указала пальчиком в сторону единственного в их обществе гнома. Шаманка покачала головой, умный ребёнок, да все они умные в таком возрасте. Это потом, лет так через пять-десять, вырастают из них… разное из них вырастает — Хогровы приспешники или того хуже. Шаманка только вздохнула, разливая похлёбку по мискам, когда-то в её клане до двадцати родичей садилось вокруг котла, а теперь вот — человек, гном, трое волков. И тем не менее она с одобрением оглядела общество сотрапезников, усталый работяга-гном, крошечная девочка в дарёных человечьих одёжках… и вежливо брякнувший гномьей кружкой Гичи-Аум, стуком сообщивший о своём появлении.

Девочка тут же потянулась к хозяину долины, Дух немедленно отодвинулся и проявился в облике шамана. Сегодня его украшало перо серой цапли, бубенцы из белого металла и вышитая неизвестными символами головная повязка. Гичи-Аум опустился напротив сотрапезников и велел малышке доедать. И как только она справится, он покажет ей кое-что интересное. Волков он выслал из шатра, нечего зверям делать в жилище разумных, пусть охотятся и обеспечивают себя сами. Гичи-Аум так рыкнул в сторону ощерившейся было старшей самки, что она с визгом вылетела вон из шатра, как нашкодившая шавка, получившая пинка в зад.

— Будут они тут дитя вылизывать немытыми языками, — проворчал хозяин долины, — вы закончили с едой?

Шаманка как раз вытирала насухо миску куском привезённого гномом хлеба, поэтому покивала, не утруждаясь ответом, и разлила по кружкам отвар из трав.

— Почти закончили, осталось обиходить малышку, — шаманка махнула рукой воздушному духу.

Маленький проказник тут же стащил пустую посуду на законное место и побеспокоился о её чистоте, за что и был вознаграждён капелькой крови. Ишь ты, не отказался подкормиться, однако Исхаг сама видела, как этот малыш подтащил к девочке ложку, до которой Исхагор не могла дотянуться и, заметьте, обошёлся без вознаграждения. Отчего бы это? Она положила себе понаблюдать за дальнейшим развитием событий, опасаясь верить таким невнятным приметам. Может ли быть, что девочка командует её родовыми духами? Или духи сами понимают и исполняют детское желание, и это ещё интереснее! Исхаг так глубоко задумалась, что только осторожное покашливание Фахаджа вывело её из задумчивости.

— Хозяин Долины задал тебе вопрос…

Исхаг развела лапами:

— Задумалась, виновата. Так о чём Гичи-Аум хочет поговорить?

— О твоей дочери Исхагор.

— Спрашивай, уважаемый.

— Откуда у тебя этот ребёнок?

— Нашла в степи.

— А где её отец, мать?

— Убиты две седмицы назад.

— Кем?

— Не знаю, на месте их гибели я нашла мёртвыми четверых человеческих магов. И мёртвых родителей Исхагор. Всех я предала земле и зачистила округу от магических следов.

— Зачем?

— Чтобы никто не нашёл убитых родителей девочки.

— Разумно, — Гичи-Аум покачал в руках малышку и поставил на кошму, — что-нибудь осталось от родителей? Думаю, ты побеспокоилась сохранить всё им принадлежащее… для приёмной дочери.

— Конечно, — Исхаг осторожно выставила перед собеседниками потёртую шкатулку из дерева, — я не прикасалась руками к этим предметам. И вам не советую.

Хозяин долины только хмыкнул, ему-то можно, он сам здесь и не здесь… как всякий дух. Орка попросила своего духа-хранителя открыть сундучок. Гичи-Аум аккуратно выложил на кошму перед собой украшения матери, боевые перстни отца, амулеты обоих родителей маленькой Исхагор, смятый пергаментный свиток, заколки, броши, обрывки цепочек.

— Мать девочки эльфа, — хмыкнул хозяин долины.

Это был вовсе не вопрос, поэтому Исхаг промолчала, подхватив упавшую было девочку. Она прижала малышку к груди, и расшалившаяся девочка притихла в тёплом кольце материнских лап. Пока молчаливый гном и хранитель долины разглядывали содержимое шкатулки, шаманка учила девочку произносить слово «огонь» и тут же дала определение «горячий» и «жжётся». Оба слова она произнесла сначала по-орочьи, затем на языке гномов, затем — на эльфийском. Девочка внимательно вслушивалась, склонив головку к плечу. Сосредоточенный взгляд ребёнка показался Исхаг таким взрослым и понимающим, что она торопливо сморгнула, вроде показалось… Но малышка смотрит с интересом, как все дети. И слушает её речи с интересом. И тем не менее, старая шаманка не могла избавиться от подозрения, что малышка понимает гораздо больше, чем думают окружающие. Было что-такое в не по-детски серьёзном взгляде девочки, что не позволяло приёмной матери отмахнуться от вроде бы абсурдных предположений.

Гичи-Аум отвлёкся от созерцания содержимого шкатулки.

— Отец девочки… он маг и человек, я прав?

— Не могу сказать, был ли павший в неравном бою магом, но он ушёл за Грань, как мужчина, защищая свою семью, — буркнула Исхаг.

— Сколько было напавших?

— Точно не знаю, но не менее десятка.

— Скорее всего, погибли только маги, иначе ты не смогла бы их похоронить. Люди побоялись нарваться на посмертное проклятие, это понятно.

— Если судить по останкам, то я была на месте убийства вскоре после его свершения. Стервятники не успели слететься, и мне удалось хорошо скрыть следы.

— Понимаю, — протянул Гичи-Аум, — и думаю, ты должна знать кое-что ещё. К твоему сведению, отец малышки был не просто магом. Он был шаманом.

— Шаманом? — переспросила Исхаг, — сдаётся мне, слыхивала я от наставника, что редко… очень редко… рождаются шаманы и среди людей.

— Взгляни на это, — хозяин долины указал на крошечный серебряный крест, подвешенный на тончайшей цепочке, — это и есть знак шамана. Он был как раз из тех, кого люди зовут Говорящими с духами.

— Тогда почему отец малышки не защитился с помощью родовых духов? — резонно возразила Исхаг, — он же мог запутать следы, направить погоню по ложному следу, мог мгновенно убить всех напавших из числа воинов. Мать расправилась с магами за мгновения, но отец погиб первым, прикрывая ей спину. Странно всё это.

Фахадж внимательно слушавший беседу, принял в руки потянувшуюся к нему маленькую Исхагор и покорно позволил ей заняться расчёсыванием бороды. Исхаг засмотрелась на странную картину, мир перевернулся, правда! В орочьем шатре сидит гном, держит на коленях человеческого детёныша, а в магических побрякушках роется со знанием дела и вовсе могущественный дух-волшебник. А довершение дикости этой картины можно добавить, что наблюдает за всем этим старая орочья шаманка, покинувшая род по слову главы клана.

— Думаю, в происшедшем с родителями девочки странного гораздо меньше, чем тебе кажется. Ты не равняй по себе человеческого шамана. Твои духи живут твоей же кровью, верно? Тебе ничего не стоит призвать духа из-за края мира одними только посулами накормить призванную сущность. Шаманы из рода людей камлают долго. И для призыва духов-хранителей им нужно некоторое время. Так что, думаю, отец Исхагор просто-напросто не успел призвать защитников. Он защищал жену, пока она создавала заклинание, ему некогда было говорить с духами, и скорее всего, мать тоже не успела. Да и, судя по всему, посоха у погибшего отца Исхагор не было.

— Да, если я правильно прочитала магические следы, всё так и было, эльфа выпустила заклинание и погибла мгновением позже мужа. И посоха при нём точно не было, — согласилась Исхаг, — зато нечто похожее на посох было в руках матери девочки, я и похоронила её с этим непонятным, сломанным предметом в руках. Очень уж не хотелось обрести посмертный подарок от погибших такой нехорошей смертью.

— Разумно, — вновь кивнул дух долины, — а ты не пыталась понять, почему люди преследовали эту пару?

— Пытаться-то я пыталась, но без толку.

Фахадж сидел, привалившись спиной к седлу, и млел от прикосновения маленьких ручек, разбиравшись его бороду на сотню тоненьких прядок. Маленькая Исхагор что-то втолковывала гному на своём непонятном никому языке, повозилась ещё немножко да так и уснула с крепко зажатым в ладошке гребешком.

— Знать бы мне ещё, отчего девочка так много спит, — пробормотала Исхаг, — или это свойство полукровки? Или дитя так копит силы для следующего дня?

— Это полуэльфа, так что всё возможно, — осторожно предположил Фахадж, — я могу попытаться разузнать о свойствах таких детей, если не возражаешь.

Гном предостерегающе выставил ладони:

— Не сомневайся, нашего друга Эльреги я не стану беспокоить! Попробую выяснить обиняком всё, что смогу. К тому же примерно через одну луну я сопровождаю караван с металлом в пределы человеческих земель. Там и разузнаю всё, что возможно.

Старая шаманка кивнула, поудобнее перехватив спящую девочку. Фахадж постелил на кошму тёплый мех накидки, сшитой из дарёных шкурок лисы, помог уложить Исхагор и замер, любуясь спящим ребёнком.

— У меня трое сыновей, — вздохнул он, — и ни одной дочки.

— Ничего, — отозвалась Исхаг, — дело поправимое.

— Да какое там, — махнул он рукой, — не получается пока.

Шаманка покосилась на замершего над девочкой Гичи-Аума и расстроенного гнома. Вот ещё одно подтверждение, что отцы хотят побольше сыновей, но дочерей любят больше жизни. И гном, и старый дух-хранитель не исключения.

Наведя порядок в шатре, старуха присела у негаснущего магического огня. Холодно не было, но она привычно протянула лапы к пламени. Только слепой не увидит, что Гичи-Аум с момента знакомства присматривается к девочке так, словно оценивает её способности или достоинства. Интересно, что именно древний хранитель видит в этой малышке. А он что-то видит, без сомнения. Не к старой же орке он проникся внезапным расположением и доверием. Девочка явно не лишена магических способностей, достаточно вспомнить мать из рода эльфов и отца, человеческого шамана. Куда мир катится… подумать только, шаманы уже и среди людей рождаются! И как удачно, что древний хранитель принял их под своё покровительство!

Если девочка окажется магом, это не слишком хорошо. Шаманка понимала, что придётся вернуть девочку в мир людей хотя бы для того, чтобы её не погубила собственная сила. Магии обучают человеческие маги и на землях людей. Но если сработает кровь отца, и Исхагор проявит способности Говорящей с духами, то Исхаг получит свою последнюю ученицу и уж она постарается, чтобы девочка превзошла наставницу! И Древний поможет тоже. Как и старуха-шаманка, Гичи-Аум одинок в своей бесконечной дороге и, возможно, подобно ей, обрадуется простому попутчику, не говоря уже о друге или ученице. Да и гномье семейство уже не кажется ей чужим… должник, надо же! Исхаг ухмыльнулась, любят эти гномы церемонии, торжественные клятвы, высокопарные обещания. Не проще ли довериться простому «да»?

Гичи-Аум попрощался внезапно и мгновенно растворился в воздухе. Фахадж, не в силах сидеть без дела, принялся воплощать в жизнь замысел Исхаг о нужном сосуде для малышки. Гном уже выдолбил на пробу два подходящих сосуда из деревянных пней, притащенных расторопными духами. Идею каменного «котелка» отвергла Исхаг, предложив самому гному присесть на холодный камень в нужном положении. Хорошо, если не примёрзнет к каменюке сразу и надолго… голым задом. Гном было заикнулся о призываемых ею огненных духах, но тут же стушевался, представив картину противоположную отмороженному заду. Хуже отмороженной филейной части может быть только обожжённая… хм… часть. Так что гном вначале выдолбил старые пни, а теперь заглаживал края, чтобы малышка не занозила попку. Первый из получившихся «котелков» старая шаманка обожгла и закалила в магическом огне с помощью старинного приятеля-огневичка. Маленький огненный дух медленно и старательно испарил всю влагу из деревянного котелка и не менее старательно обжёг внутренний слой. Малышка уже опробовала изделие в крытой галерее и осталась весьма довольна, как и её приёмная мать.

Ужин Исхаг и её дочь готовили вдвоём, малышке было доверено важное дело — помешивать в низеньком котелке лук. Когда лук наполнил шатёр божественным ароматом, Исхаг опустила в шипящее масло сваренный и мелко порезанный олений язык и присыпала солью. А уж когда в разогретое масло опустилась разорванная на несколько частей большущая пресная лепёшка… гном едва слюной не подавился.

После ужина в гости нагрянули волки. Корноухий притащил в зубах странного зверька. Маленький подарок шипел, как раздражённая гадюка, и даже в неловком положении схваченного за загривок умудрялся сопротивляться. Корноухий торжественно прошествовал через весь шатёр, очень церемонно положил свой подарок к ногам Исхагор и аккуратно прижал лапой трепыхнувшегося было зверика. Маленькое существо вывернулось из-под крупной волчьей лапы и раздражённо зашипело, выставив немаленькие клыки из распахнувшейся настежь пасти. Исхаг не успела даже глазом моргнуть, как девочка схватила зверика и… Фахадж даже зажмурился! Шаманка опустила протянутую было руку… однако! Маленькое шипящее чудовище, нежась в детских ручках, превратилось в мохнатый урчащий шарик.

— Корноухий, чтоб тебя Хогр пожрал, что ты принёс?!

— Это детёныш горного льва, — Фахадж укоризненно покачал головой, — волки убили его мать, не иначе.

Шаманка взвыла и Корноухий протяжно ответил.

— Нет, волки не убивают самок с детёнышами, это молодой лев убил мать, защищавшую малыша. Наставник говорил мне, что победивший вожак-лев убивает помёт предыдущего вожака. Значит, в львиной стае сменился вожак, а матери пришлось защищать детей. Вряд ли в помёте был один детёныш. Выжил только этот.

Остаток вечера они наблюдали беседу найдёныша с Исхагор. Двое сидели друг против друга и смотрели глаза в глаза. Маленький львёнок, оказавшийся самочкой, вначале внимательно осматривал девочку с ног до головы, обнюхал её руку, затем честно обнюхал ноги всех присутствующих и уселся на задние лапы перед Исхагор. И вот уже довольно долгое время двое новоявленных друзей ведут какой-то странный диалог без слов, только изредка зверь отмахивался лапой от искр пламени, а Исхагор согласно покачивала головой. Гному с шаманкой только и оставалось, что переглядываться в попытках понять происходящее.

Орка озаботилась покормить найдёныша. Львиный отпрыск деликатно отведал кусочки языка, от лепёшек отказался и с удовольствием занялся недоеденными оленьими костями. Исхаг рыкнула на Корноухого, но тот не слишком испугавшись, подошёл и лениво положил голову на её скрещённые ноги.

— Ты не думай, что легко отделаешься, — проворчала Исхаг, — на вашей стае добыча еды для детёныша и обучение охоте. Слышал?

Корноухий прикрыл глаза, а обе самки принялись вылизывать донельзя довольного зверика. Шаманка аккуратно приподняла львёнка за загривок и внимательно осмотрела. Ну что же, ран нет, ссадин и порезов тоже нет, крепкий маленький зверёк здоров. Она повертела его перед глазами, детёныш покорно свисал в крепко держащей его лапе, и морда у него была довольная донельзя. Исхаг его понимала, маленький найдёныш обрёл семью, а её клан увеличился на одного разумного. В том, что зверь разумен, она нисколько не сомневалась, как не сомневалась в уме и изворотливости Корноухого. В этом мире даже стихии разумны. Правда, не все это понимают.

Маленькая Исхагор пробралась к матери меж мохнатых гостей и удобно устроилась на коленях, а львёнок принялся играть с волчицами, пытаясь поймать мелькающие хвосты, и с внушающей опасения храбростью нападал на котелок с остатками отвара. Набегавшись, зверёныш подобрался поближе к Корноухому и улёгся подле него, свернувшись клубочком. Исхагор и её зверь уснули одновременно.

Перед сном гном и орка совершили омовение в горячем источнике, после чего довольно много времени провели в неспешной беседе, потягивая из кружек подогретый отвар из поздних слив. Старая шаманка выпроводила из шатра всех зверей в их логово. К её удивлению львёнок покорно последовал за Корноухим и даже не попытался протестовать. Точнее, он попытался было вернуться в тепло, но волк негромко рыкнул, и малыш передумал возвращаться.

— Умный зверь, — одобрила шаманка.

В продолжение вечера она многое узнала из того, что ей следовало знать. Да, добыча топазов ведётся очень давно. Настолько давно, что у горной выработки вырос настоящий городок гномов, со временем ставший столицей. Да, эльф Эльреги, друг народа гномов, живёт в пограничной крепостце почти шестьдесят лет и за всё время проживания ни разу не дал оснований заподозрить себя в нечестной игре. Да, Эльреги не раз оказывал важные услуги народу гномов и всегда стоял горой за своих друзей. Нет, гномы торгуют добычей недр и своими изделиями не только с людьми, но и с эльфами. Эльфов интересуют камни и только камни, остроухие покупают рубины, топазы и даже сердолик. В этих горах нет золотоносной руды, нет серебра и железо тут не залегает. Только драгоценные камни. Да, эта долина всегда была камнем преткновения для гномов. Их шаманы повели себя недопустимо и Гичи-Аум ответил так же жёстко, похоронив под обвалом перспективный рудник. К счастью, обошлось без жертв, но труд двух поколений гномов потерян навсегда. И виноваты в этом, безусловно, шаманы. Что им стоило вежливо преподнести дары духу-хранителю, как это сделала Исхаг? Договорись старики мирно с Отцом долины, не пришлось бы теперь опасаться за жизни горняков!

Исхаг предложила попросить хранителя долины помочь в поисках перспективных залежей драгоценных камней. Ей кажется, что Древний скучает без общения и деятельной жизни… если его существование можно назвать жизнью. Так, может, обратиться к нему за помощью? Обернувшись к молчащему гному, Исхаг обнаружила его спящим у костра. Осторожно стащила с него сапоги и накрыла собственным тёплым плащом.

… Ранним утром после завтрака, она велела волчице присмотреть за львёнком, а прочих отправила на охоту. Львиный ребёнок неохотно подобрал остатки их завтрака, и шаманка кивнула сама себе — это не пища для хищника.

— Вперёд, Хогровы дети! Загоните маленького оленя и принесёте сюда!

Корноухий с подругой сорвался с места и быстро исчез за поворотом скалы, а гном и Исхаг в компании дочери, повисшей за спиной у гнома в детской перевязи, отправились искать обещанные топазы. Гичи-Аум не обманул и спустя недолгое время привёл их пещерке. Заглянув в неё, гном едва не взялся за сердце…

В полумраке таинственно мерцали малиновые скопления камней, аккуратно выломанные из горной породы, заботливо избавленные от каменной крошки и комьев земли… Камни светились, поблёскивали и были настолько прекрасными, что Исхаг долго не отрывала от них взгляда. Гном вошёл в пещерку только после запрошенного и благосклонно дарованного разрешения, так что старая шаманка и Гичи-Аум сполна насладились зрелищем ошеломлённого гнома. Фахадж, ласково поглаживал казавшиеся живыми кристаллы, и они сияли ярче под его мозолистыми ладонями, камни словно благодарили зрителей за восхищение и благоговение. Налюбовавшись, они попросили Отца Долины спрятать сокровище подальше и поглубже.

— Подальше — это можно, — кивнул Гичи-Аум, ныне представший в облике горного льва, — а вот поглубже не стоит. Кто знает, как обернётся жизнь, вы должны суметь достать эти камни быстро. Смотрите!

Гичи-Аум показал, как легко поворачивается огромный камень, запиравший низенький вход в пещерку, стоит только нажать на еле заметный выступ внизу.

— Пещерка откроется только вам обоим вместе или каждому в отдельности, все прочие ничего здесь не обнаружат.

Гном и орка благодарно склонились перед могуществом Древнего. Остаток дня до обеда хранитель показывал, как именно идёт жила с жёлтыми топазами и как нужно повернуть штольню, чтобы избежать больших затрат на проход в этом направлении. Потрясённый гном низко поклонился Отцу Долины, благодаря за доброе отношение и испросил прощение для шаманов. Гичи-Аум отказал в прощении, но заверил, что согласен одарить дружбой и доверием орку Исхаг, воспитывающую умненькую девочку.

Остаток дня гном посвятил вычерчиванию контуров залегания драгоценных кристаллов поверх уже имеющейся у него старой карты. Жила с топазами простиралась довольно далеко к северо-востоку и, скорее всего, уходила вверх… не исключено, что прямо к жерлу давно потухшего вулкана в пяти лигах к северо-северо-востоку. К своему благосклонному подарку Отец Долины присовокупил небольшое месторождение сапфиров, но предупредил, что оно действительно небольшое и располагается на месте некогда протекавшей через долину реки. Лучше всего добыть сапфиры промывкой галечника. Рубить штольни не понадобится, поскольку камни рассеяны по дну бывшей реки. И снова Фахадж мысленно обругал клановых шаманов — что стоило отнестись уважительно к старейшему духу? Правда, тогда он не познакомился бы с замечательной шаманкой и её славной дочерью. Не следует забывать также найденные и надёжно упрятанные топазы…

 

9

Исхаг кормила малышку. Её львёнка накормили волки, утащившие зверика в своё логово. Фахадж заглянул в гости к волкам и полюбовался на найдёныша, спящего с туго набитым животиком. А в замечательном и заговорённом против непогоды шатре, уснула накормленная, помытая и всячески ублаготворённая девочка. Засыпая, малышка крепко держалась ручонкой за шаманские побрякушки, свисавшие с пояса Исхаг.

Уложив дитя поудобнее, шаманка вышла из шатра. На горы и долину гейзеров опускался вечер, контуры скал приобрели особенную чёткость. Чистое зимнее небо немыслимой синевы, той самой синевы, что бывает только в начале зимы и глубокой осенью, поражало обилием кружащихся в вышине птиц, вороны возвращаются с охоты. Или это просто воронья молодёжь разминает крылья? Где-то там парят на крепких крыльях два её приятеля — Кор и Карг. Исхаг мысленно потянулась к огромной стае воронов, парящих так высоко, что даже карканья не слышно. Отклика она не получила, но это ровно ничего не значит, значит её друзья продолжают охоту.

Как удачно, что шатёр стоит довольно высоко над северным склоном долины, с такой высоты не только приятно обозревать окрестности, но ещё и полезно. Любого чужака увидишь мгновенно, никому не удастся подойти незаметно к шатру, даже если посчастливится беспрепятственно миновать ловушки Гичи-Аума. Старая шаманка положила себе расспросить Отца Долины о возможности проникновения в долину со стороны окружающих гор, с воздуха и под водой. Сколько можно понять, водяные пласты залегают неглубоко, ведь серные источники не иссякают…, следовательно, есть тут и подземные водяные линзы, и подземные озёра с реками.

Шаманка оглянулась на Фахаджа, присоединившегося к её любованию долиной. Гном глубоко вдохнул морозный воздух, к вечеру зима вспоминает о своём существовании в этой долине, к утру шатёр покрывается инеем, а мороз слегка покалывает щёки.

— Какая красота! — выдохнул гном.

Исхаг взглянула на приёмную дочь, пожелавшую разделить их восхищение. Девочка проснулась и теперь тихонько стояла рядом с гномом, оглядывая широко раскрытыми серыми глазами долину, утопавшую в закатном сиянии светила. Непокрытая светловолосая головка склонилась к плечу, за её спиной воздвигся Гичи-Аум в образе всё того же орочьего шамана с перьями цапли в туго заплетённой косе. Отец Долины в своё время испросил разрешения появляться внезапно и без предупреждения. Вскоре к обществу двуногих присоединился волчий отряд в полном составе с арьергардом в виде львиного детёныша, молча поспешавшего за старшими хищниками. Полюбовавшись мирной картиной вечера, хранитель долины истаял в прозрачном воздухе.

— Как вы назовёте маленькую львицу? — поинтересовался Фахадж.

Исхаг присела на корточки и взяла дочку за плечики.

— Девочка моя, дай имя своей новой подружке, — попросила Исхаг.

Маленькая Исхагор погладила львёнка по голове и чётко произнесла:

— Деги!

— Шалунья, — перевела с орочьего Исхаг, — звучит хорошо.

Исхагор посмотрела на игривого львёнка и вновь произнесла:

— Деги!

— Деги, значит Деги, — пожал плечами Фахадж.

Исхагор попыталась подхватить на руки маленькую львицу, но силы оказались неравны, точнее, львёнок перевесил, и Исхагор покатилась со ступенек вниз! Точнее, попыталась скатиться, неведомо откуда взявшиеся духи подхватили девочку и медленно вознесли на площадку к ногам приёмной матери. Маленькая львица, скатившаяся вниз без поддержки духов, сидела на попе и ошеломлённо трясла головой. Ещё бы, фыркнула Исхаг, тут любой взрослый лев не сразу опомнится.

Старая Исхаг остановила незнакомых духов у самой границы лестницы.

— Кто вы такие? — сухо поинтересовалась шаманка.

— Мне это тоже интересно, — проскрипел голос Гичи-Аума откуда-то сверху.

Исхаг запрокинула голову к темнеющему небу и разглядела крупного ворона, снижающегося к её жилищу в стремительном падении. Отец Долины раскинул огромные крылья почти у самой земли и пробежал немного, гася инерцию падения.

Чужие духи ощетинились шипами и обступили маленькую Исхагор.

Малышка отважно шагнула навстречу Древнему и раскинула руки, защищая незнакомцев:

— Моё! — выкрикнула девочка.

— Твоё? — хмыкнул хранитель, — если оно твоё, вели им исчезнуть.

Девочка отрицательно покачала головой.

— Что, не получается приказать? — хмыкнул Древний.

Исхагор как-то сожалеюще взглянула на старого хранителя, присела и погладила по крылу большого ворона. Гичи-Аум вслушался в свои ощущения, малышка что-то пытается сказать и за неумением говорить, вынуждена передавать свои чувства. Хранитель прикрыл птичьи глаза желтоватыми веками, вслушиваясь в эмоциональный фон окружающего мира. Так они просидели напротив друг друга довольно долго и всё время Исхаг вместе с Фахаджем боялись пошевелиться, дабы не нарушить сосредоточенное общение обоих.

— Хорошо! — старый ворон встряхнулся и с карканьем вознёсся в небеса.

Незнакомые духи отступили в стороны, и шаманка внимательно вгляделась в каждого из четверых. Один «светляк», насчитала шаманка, это хорошо, девочке не надо заботиться о факелах в темноте. Один… нет, два силовика, эти могут переносить тяжести и носить своего призывающего хоть на край ойкумены. И последний… а кто ты такой?! Усилием воли Исхаг подтянула четвёртого поближе. Слегка отливающий желтизной в неверном свете уходящего светила… на старую шаманку кротко взирал дух неизвестной природы.

— Кто ты? — спросила Исхаг вполне дружелюбно.

Маленький обитатель изнанки засиял желтоватым пламенем. Огненный? Не похоже. Шаманка задумалась… кто же ты такой, малыш? И тут же хлопнула себя лапой по лбу — ну конечно же! Это дух серного источника! В воздухе ощутимо потянуло серным запахом, разобрались, слава всем духам!

Исхаг подхватила девочку, махнула лапой Фахаджу и стремительно скрылась в шатре, сделав вид, что не заметила, осторожно просочившейся внутрь Деги. Маленькая Исхагор занялась расчёсыванием шкуры львёнка. Исхаг только дивилась, южные хищники покрываются тёплым мехом к зиме, отчего бы? Здешние зимы можно назвать мягкими, так отчего гладкошёрстные горные львы меняют шкуру? Непонятно!

Зато понятно другое — перед ней сидит маленькая шаманка, призвавшая на помощь духов Изнанки. Без обучения, без предварительного камлания, вообще без просьб, высказанных в нужное время и в нужном настроении — да вообще без ничего! Исхаг глубоко задумалась… а принадлежат ли Изнанке бытия все призванные сущности? Фахадж, надо думать, понявший не меньше старой шаманки, молчал тоже. Оба они разглядывали девочку с некоторым опасением. Шаманка видела четырёх духов, призванных, если можно так выразиться, из разных мест. «Светляк» вообще не дух, он просто создание магии света, так откуда он взялся?! Двое, то есть предположительно силовики — точно с изнанки. А последний — это уроженец долины гейзеров. Вот теперь сиди камнем, старая Исхаг, и думай… кого именно ты спасла в Орочьей степи и как отзовётся миру это спасение? Шаманка так и не смогла дать определение собственным чувствам. Страх ли холодил сердце? Нет, она давно разучилась бояться будущего. Недобрые предчувствия? Тоже нет, Исхаг прекрасно помнит послевкусие таких предчувствий. Так отчего вдоль позвоночника струится пронзительный холод? И почему её тело словно бы теряет вес, стоит только подумать о пришествии в мир этой девочки?

Шаманка тяжело вздохнула. Дело сделано, её приёмная дочь обрела имя и клан. А о прочем позаботятся она, Гичи-Аум и её родовые духи. Зато у неё появилась ученица! Первая за последние пятнадцать лет. Исхагор не орка. Ну и что? Учеником шамана может быть даже дух с Изнанки бытия, а то, что болтают меж собой люди, гномы и эльфы — сущая небылица. Шаманом может быть любой разумный, главное, чтобы вскрылись способности призыва духов. А шаманские практики — дело наживное! В её случае способности девочки обнаружились рановато, малышка даже говорить толком не умеет. Зато правильно понимает слова и умеет передавать чувства. Значит… что? Первым делом учим девочку говорить, одновременно занимаемся закаливанием, затем учим перемещениям в темноте… и всему остальному, чему малышка пожелает учиться. Без правильно и сильно высказанного желания учиться говорить с духами шаманские практики недоступны. Это и есть основная тайна орочьих шаманов, а вовсе не то, что люди выдумывают наперегонки с гномами.

Раздумья раздумьями, но руки делали своё дело, в котелке булькал отвар из трав, пеклись пресные лепёшки с остатками жареного лука. Ужинали вроде бы недавно, а перекусить всё же хочется. Да вон и гном не возражает.

Исхаг негромко взвыла по-волчьи. Услышав просьбу явиться, на пороге возник Корноухий и в два прыжка пересёк шатёр… и Деги без сопротивления поплелась к выходу.

— И чтоб до утра я вас не видела!

Корноухий обернулся у входного полотнища, вежливо оскалился и канул в темноту за порогом.

Фахадж и орка только рассмеялись, слушая протестующий и постепенно затихающий скулёж львёнка. Малышка явно протестовала против произвола волчьих воспитателей, однако силы были изначально не равны.

— Своенравная девочка, — хмыкнул Фахадж.

— Пусть привыкает к тому, что не бывает полной свободы.

— Точно не бывает?

Шаманка только лапой махнула.

— Что толку в пустом звоне слов? Ты лучше скажи, уважаемый, доволен ты беседой с хранителем?

— Ещё бы, — Фахадж потёр руки и придвинулся поближе к огню, — я и думать не мог, что жила с топазами настолько длинна. Жёлтые! Они не то, чтобы редки в природе… Но здешние топазы ценятся за чистоту цвета, и почти не содержат посторонних включений. Столица и шаманы нуждаются в качественных камнях.

— Зачем?

— Я не понял вопроса, — гном уставился на Исхаг.

Потешное зрелище, мысленно хмыкнула Исхаг. Удивлённый гном — это забавно, маленькие глазки выпучены на собеседника, обе руки вцепились в полуседую бороду, рот приоткрыт от удивления. Фахадж может себе позволить выглядеть смешным в её присутствии, совсем не таким он был в гномьей столице — важный, борода расстилается по широченной груди, обтянутой синим камзолом, движения нарочито неторопливы, речь степенная. Должно быть, здесь он позволяет себе побыть самим собой? Стремительным, подвижным как в молодости и невероятно любопытным! Никому и никогда шаманка не рассказывала так много о собственной жизни в Орочьей степи, о наставнике, погибшем сыне, о глупом отпрыске её корня, имевшем неосторожность назваться главой клана. И гном слушал её рассказы, как дети слушают страшные сказки, замирая в предвкушении. И, что уж тут скрывать, ей необыкновенно льстило столь явно выказываемое внимание. Справедливости ради стоит отметить, что Фахадж не любопытствовал о количестве ятаганов в том или ином роду, его не интересовали воины, не интересовало вооружение орков вообще, что для гнома выглядело довольно странно. Не волновали его и правила ведения войны.

Зато он дотошно выспрашивал об отношениях в семьях, о старшинстве, наследовании власти или имущества, о степенях родства. Например, он очень радовался тому, что у орков не бывает брошенных детей, как сплошь и рядом случается у людей. Фахадж поражался тому, что орки никогда не сдаются в плен, каждый воин сражается до конца, и ему неважно, чей именно это будет конец. Каждый орк умирает только в бою, если род не попросит его об обратном. Ценятся драгоценные жизни талантливых наставников, как воинов, так и шаманов. Поэтому таковых оберегают любой ценой, как самое дорогое достояние рода, особенно — сильных шаманов.

…Орка отвернулась от забавного зрелища удивлённого гнома и не стала отвечать. Фахадж давно понял — если Исхаг молчит, то её молчание тяжелее горы и темнее ночи. Бесполезно пытать орка словами. Гному оставалось только следить за скупыми, выверенными возрастом и опытом движениями. Вот протянулась лапа, ухватила крышку котелка, горячая крышка тут же легла на отведённое ей века назад место, длинная ложка лежит рядом… и её место уже сотню веков неизменно, как и деревянная подставка под ложку. Животные никогда не живут в шатрах, собак не допускают в жилища орков, однако, старая Исхаг делает исключение для волков. Ненадолго. И только, если нет возможности согреться. Старый гном вспомнил её рассказ, как в суровые зимы маленьким орчатам клали в постель волчьих щенков, чтобы согреть ноги. И как орке доводилось засыпать в старом шатре, обложившись тремя-четырьмя волками, и всё равно просыпаться утром с примёрзшим к кошме мехом и с ругательствами отдирать себя от пола. Чего другого, а холода орки не боятся уже с двух лет, их система закаливания молодняка сурова, но необходима. И надо признать, что умереть от переохлаждения не дают никому.

Отвар настоялся и Исхаг разлила его по кружкам, помедлила с кувшинчиком настойки огненной ягоды, но всё же влила по половинке ложки в каждую чашку — для пущего аромата. Гном благодарно принял кружку в обе ладони, отпил и зажмурился от удовольствия.

Глядя на его довольное лицо протянула свою кружечку и Исхагор. В её отвар был положен ароматный корень и запах солнечного дня наполнил орочий шатёр. Малышка усердно дула на горячую жидкость, а мать смотрела на очаровательно личико в облаке светлых волос и душа её была покойна и умиротворена.

Гичи-Аум тоже смотрел, не спеша проявляться. Не подобает ему торопиться с непререкаемыми выводами. Пока его, хранителя долины гейзеров, не приняли в эту странную семью, ему не следует протягивать свои… назовём это руками… туда, куда не просят. Старый дух давненько определил для себя основные положения своей… назовём это, опять же, если не жизнью, то бытием. Его собственный опыт гласил — не просят, не делай. Или — поспешай медленно. Или — меньше говори, больше слушай. Исхаг и без подсказок сделает нужные выводы, если уже не сделала. Маленькая полукровка в один миг наколдовала светляка, призвала воздушных духов и приручила младшего духа источника из семьи Гичи-Аума. На языке людей это называется «шустрая девчонка». Да ещё и прокричала это глупое слово «моё» и кому! Гичи-Аум рассмеялся. Да он за прошедший день смеялся больше, чем за весь прошлый год. И виной всему вежливая шаманка, расторопный гном и крошечное дитя, именуемое Исхагор.

Старый хранитель долины глубоко задумался. Разумеется, орка ощущает тот груз ответственности, который она своими же руками возложила на собственные крепкие, пусть и орочьи плечи. Гичи-Аум хмыкнул, мир воистину тесен, любимая ученица шамана Фарги пожаловала в долину! И особенно грела хранителя мысль, что шаманка слышала от наставника и навсегда запомнила, что Отец Долины предпочитает серебро. Орка испросила разрешения поселиться в долине со своим кланом, одарила главного духа долины всем самым дорогим, что у неё хранилось в сундучке. Она спокойно и неторопливо представила Древнему своих родичей и друзей.

Ему по сердцу эти пришельцы, особенно девочка. И не только потому, что она маленькая и красивая, как эльф. В ней дремлет такая странная и незнакомая сила, что у Гичи-Аума несуществующие волосы вставали дыбом на несуществующем загривке. Природу дара девочки дух постичь не мог, это ему не дано, но Древний точно знал, что в этой силе нет Зла. В орке тоже живёт большая и добрая душа, как и в гноме. Даже волки в этой стае не проявляют злобный характер хищников, а напротив, опекают маленького львёнка, как собственное дитя. Вот и сейчас задали щенку трёпку, чтоб спал и не баловал среди ночи. Хищники должны много спать, особенно зимой.

Маленькая Исхагор осушила свою кружечку и незамедлительно полезла на колени к гному — расчёсывать бороду. Старый Фахадж подарил ей специальный гребешок и теперь на собственной бороде учил малышку заплетать косу из четырёх прядей.

Исхаг воспользовалась свободным временем и начала тачать из обрезков кожи и войлока маленькие башмачки для ребёнка по образцу тех, что дала ей Рамала. Не хорошо бегать босиком по не очень-то чистой кошме. Увы, Исхаг упустила время для стирки и сушки своего «пола» в шатре, так что башмачки придутся кстати. Но углубиться в шитьё ей не дали, пожаловали три родовых духа и доложили, что срок копчения оленьего мяса истёк, и пора бы прятать мясцо в холодное место. Гном и орка с кряхтением выбрались на морозец из тёплого шатра, разминая затёкшие ноги, а маленькая Исхагор осталась присматривать за своими духами. Точнее, духам было велено беречь девочку, но вслух речь старой шаманки звучала с точностью до наоборот.

Гичи-Аум явился на помощь и Исхаг не пришлось вызывать ездового духа, хозяин долины сам доставил завёрнутое в мешковину мясо к их «погребу». Откромсав кусок на пробу, гном и орка задвинули дверь-камень пещерки, и нырнули в тепло шатра. Воздух тут же тонко заблагоухал можжевельником, дымом и тем самым не имеющим названия запахом, от которого слюна едва не закапала на кошму. Оба посмотрели друг на друга и рассмеялись, после чего Исхаг вручила каждому по куску — на пробу.

На ночь они устроились поздно, проговорив едва ли не полночи о жизни, о наболевшем за долгую жизнь, о детях, эльфах и, как всегда, о жестокостях последней войны… Малышка спала, но в какие-то моменты Исхаг ощущала, что девочка слышит их сквозь пелену сна и пытается обдумать услышанное своим пока ещё детским умишком.

… Утром гном засобирался в дорогу, он оставил своего жеребца всего на четыре дня в доме старого друга. Так что пора и честь знать. Фахадж поклонился Гичи-Ауму, высказав свою благодарность в немногих, но веских словах, подбросил к потолку шатра радостно вопящую Исхагор, сжал по орочьему обычаю предплечье Исхаг и отбыл, тяжело ступая по осыпающимся камням тропы с почти пустым мешком за спиной. За пазухой грелся кисетик с жёлтыми топазами, в берестяном сосуде покоилась старая карта с пометками. Жизнь явно баловала старого гнома, и он радостно спускался вниз, торопясь на встречу с семьёй.

До конца тропы его обещали проводить волки, так что Корноухий охотно составил ему компанию, а его подружки отправились на охоту, поскольку маленькая Деги опять проголодалась. Исхагор подкармливала детёныша обрывками своей лепёшки с остатками копчёного мяса, но этого растущему зверю было явно мало. В свою очередь Гичи-Аум послал духа присмотреть, чтобы гном благополучно добрался до конца тропы, а сам вернулся в шатёр и расположился у костра, проявившись большой чёрной птицей с жёлтым изогнутым клювом.

— Будешь учить девочку? — проскрипела птица противным голосом.

— Конечно, — старая орка вежливо склонила голову.

— Она ведь не только шаманкой может быть, как ты понимаешь.

— Понимаю, но учить буду, как шаманку.

— Согласен, — ворон кивнул головой, — к людям ей лучше попадать.

— Из-за эльфийской крови?

— Не только. Думаю, её родителей убили не из-за вражды меж двух народов. Что-то у них было такое, за чем охотилась та десятка людей.

— И вряд ли это золото, — обронила Исхаг.

Гичи-Аум переступил массивными лапами, когда маленькая Исхагор потянулась к его крыльям — погладить огромного не то ворона, не то коршуна необычной расцветки.

— Я помогу тебе с учением для девочки, — Гичи-Аум вопросительно уставился жёлтым глазом на шаманку.

— Буду очень признательна, — старая Исхаг не поленилась встать и отвесить почтительный поклон.

К такому предложению надлежало отнестись как к редкостной удаче. Опыт орочьей шаманки много значит, тут и сомнений нет. Но весь её опыт и опыт предыдущей сотни поколений шаманов ни в какое сравнение не идёт с возможностями Древнего. Он знает столько слов призыва и владеет таким количеством шаманских практик, что Исхаг тоже не зазорно поучиться вместе с Исхагор. Поэтому орка была непривычно взволнована таким предложением и не нашла слов, чтобы выразить свою признательность. Она встала, поклонилась до земли самым церемониальным из поклонов. Старый хранитель довольно каркнул и растворился в воздухе, оставив Исхагор, вознамерившуюся причесать ворона, в недоумении и с гребнем в руках.

День требовал множества житейских забот, но это привычно. Зато необычным было ощущение безопасности. Старая шаманка поймала себя на мысли, что она не оглядывается, не обозревает горизонт, замирая подолгу и подолгу дожидаясь сведений от сторожевых духов. Разумеется, она и раньше могла постоять за себя, да и родовые духи всегда были на страже… Но именно сейчас, среди дикой красоты долины гейзеров пришло ощущение покоя, полноты жизни и безопасности.

Исхаг обернулась, окинула взглядом доступное зрению… в неярком свете дня на дальнем конце долины дрожали скалы, искажаемые горячим воздухом, вздымались в небо пахнущие серой фонтаны, оседающие мелкой водяной пылью. Радуги там плясали с рассвета до заката и даже короткий зимний день украшался разноцветьем радуг в прозрачном воздухе долины.

Исхаг решила, что они начнут новую жизнь с закаливания ребёнка. Но сначала правильное дыхание, упражнения на разогрев мышц, затем обливание пока ещё тёплой водой. А потом дневная еда, и снова исследование долины, на этот раз они с дочкой будут путешествовать на ездовом духе. Маленького львёнка увели за собой старшие волки, так что сегодня не придётся отвлекаться на воспитание хищницы.

Она вывела Исхагор на воздух, усадила лицом к востоку.

— Будем учиться дышать, — ответила Исхаг на незаданный вопрос.

Девочка слегка наклонила голову и произнесла на орочьем:

— Зачем?

Шаманка, не ожидавшая внятного вопроса, сказала первое, что пришло в голову.

— Полезно для здоровья. Ты можешь поговорить со мной ещё, детка?

Малышка пожала плечиками.

— Я попрошу тебя разговаривать со мной всегда. Сможешь?

Опять неопределённый жест.

— А если постараться? Едва научишься говорить, сможешь беседовать со своими духами, с Отцом Долины, да со всеми, с кем сможешь договориться. Можешь мне поверить, это очень интересно. А теперь положи руку вот сюда. Глубоко и медленно вдохни. Нет, не ртом, носом. Вот так… медленно выдохни… видишь, как искрится воздух от дыхания? Это правильный выдох. Теперь ещё раз…Хорошо. Убери руку и вдохни глубоко, ещё глубже… задержи дыхание… выдо-о-ох. Повтори. Ещё раз…

Исхаг не сомневалась в том, что девочка всё сделает правильно, затем они проделали несколько несложных упражнений и напоследок мать облила голенькую верещавшую малышку водой, схватила в охапку и утащила в шатёр, где огневички мгновенно просушили Исхагор, распушили светлые волосы и заодно пригладили мех шаманки. Девочка уже перестала стучать зубами и прыгала на кошме, согреваясь.

 

10

… Почти две седмицы Исхаг без умолку рассказывала дочери о своих намерениях, сопровождая каждое действие обстоятельным обоснованием причин поступать так или иначе. И дождалась наконец-то первых связных слов «хорошо» и «спасибо». Каждый день она говорила с девочкой на разных языках, чередуя, низкое эльфийское наречие, гномий и орочий языки. Она не заботилась о том, чтобы хоть как-то упорядочить сведения, вбиваемые в голову малышке, ибо помнила слова наставника о том, что детям можно выбалтывать всё что угодно и в какой угодно последовательности, нисколько не беспокоясь, ибо пытливый детский разум впитывает всё без остатка и правильно раскладывает полученные знания. От двух до пяти лет дети любой расы поразительно умны и способны усваивать огромные объёмы сведений. И не нами было замечено, что маленькие дети лучше иных взрослых усваивают новые языки.

Так что здесь и сейчас шаманка усиленно вкладывала в голову приёмной дочери новые понятия, обоснования событий, названия предметов. Исхаг давала пояснения там, где и вовсе не требовалось, вызывая таким образом, девочку на спор, возбуждая сопротивление разума, если малышке разжёвывали простейшие сведения. А девочка злилась, негодовала и выражала протест словами, произносимыми ещё неловко и на разных языках, но вот что странно — ни разу не ошиблась! «Не хочу!» звучало на трёх наречиях сразу. Раньше, чем она повторила слово «мама», звучало «не хочу», «не буду» и «хватит». Исхаг не настаивала, чтобы девочка непременно ела приготовленное блюдо, но вот незадача — шаманка и Деги так аппетитно хрустели косточками нежной птицы, а мать так закатывала глаза, проглотив первую ложку, что Исхагор сдавалась и тоже брала свою ложечку. Так что приёмной матери оставалось только исправлять манеры детёныша, приучая жевать пищу с закрытым ртом…

Гичи-Аум посмеивался, но в свою очередь, ненавязчиво втолковывал малышке необходимые правила безопасного перемещения по горным кручам, учил исследовать ледники, замечая где именно накапливается снег и где вскорости пройдут снежные лавины. Чтобы показать насколько они опасны, Древний спустил одну из лавин в соседнюю долину и старая Исхаг вместе с дочерью долго стояли заворожённые величавым зрелищем. Они с остановившимся дыханием наблюдали, как гора вздохнула… от ледника отделился огромный снежный язык, как медленно он двинулся вниз по склону огромной горы. Шаманка с ужасом наблюдала как лавина набрала силу, услышала грохот… огромная масса снега снесла и похоронила под собой большие хвойные деревья, и склон внизу оказался вылизанным дочиста после того, как осела снежная пыль. Неширокая долина наполнилась снегом почти вровень с краем ледника.

— Снег осядет, сожмётся, а через пару десятилетий тут будет новый ледник, — пояснил девочке Гичи-Аум.

Старый хранитель показал им даже святая святых — пещеру со слюдяным потолком, где он круглый год выращивал дикие яблоки, неизвестные шаманке травы и где хранил найденные в горах диковинки. Последних набралось немало и все они были разложены на каменных «полках» так, чтобы было не только удобно разглядеть, но и была возможность подойти к каждой находке. Исхаг внимательно осмотрела всё найденное Древним в горах. Старинные амулеты неизвестного предназначения, выполненные в виде украшений, многочисленные перстни с потускневшими или ярко сверкающими камнями, шкатулки, шаманский посох неведомого рода, но точно орочий. Она обнаружила горки золотых монет давно несуществующих стран, а некоторые из амулетов вообще не имели ничего общего с ныне используемыми и выглядели настолько инородно, что шаманка не стала к ним прикасаться из опасения вызвать непонятное воздействие. Гичи-Аум одобрительно покачал головой, старуха радует его всё больше, умная, осторожная, предусмотрительная. И самое главное… в душах её и девчонки нет Зла.

Исхаг разглядывала орочьи ятаганы, простые и церемониальные, ножны к ним, украшенные черепами ящериц и клыками врагов. Она насчитала восемьдесят весьма длинных ожерелий из… орочьих клыков, верхних правых клыков, и все они были крупными. Стоит отдельно упомянуть, что каждый был виртуозно просверлен неведомым умельцем сверху и снизу, а нить, соединяющая клыки в единое ожерелье, проходила сквозь верхние и нижние отверстия поочерёдно. Так что клыки не выглядели нанизанными как попало или в соответствии с размерами. Старая шаманка поёжилась, ВСЕ клыки были одинакового размера и образовывали прямоугольные звенья, ой-бой, просто ужас! К тому же этих «изделий» тут столько… шаманка снова невольно поёжилась… да, тысяч пять орков лишились клыков ещё живыми. Две сотни лет назад человеческие маги платили огромные деньги в золоте за каждую пару клыков, вырванных у живого орка. Ожерелья были заботливо развешаны по стенам, как и оружие. Ятаганы, сабли, метательные диски, только больших булав около сотни! Малые булавы свалены кучей в дальнем углу пещеры, как и шлемы. Особенно её поразил шаманский пояс с вплавленными в него копчёными ушами… эльфов! Исхаг насчитала двадцать шесть ушей! Значит тринадцать эльфов расстались с жизнью ради такого пояса.

— Это ведь не просто пояс, — орка оглянулась на довольного Древнего.

— Разумеется, — хмыкнул дух, — здесь заключены души тринадцати врагов орочьего племени. Не поверишь, для такого пояса понадобилось пятьдесят полумёртвых и тринадцать живых врагов. Этот пояс носил последний из величайших шаманов прошлого тысячелетия.

Исхаг ужаснулась, в её время шаманы уже не проводят кровавых ритуалов для обретения душ и силы врагов, утеряны не только заклинания, но даже и описания таких ритуалов. Благодарение всем духам! И уж тем более ныне не умеют удерживать в этом мире призраков, не ушедших за Грань бытия. Ей даже слышать о таком не доводилось, разве что в сказках страшные и грозные шаманы могут творить подобное колдовство! Правда, некогда наставник упоминал о возможности призывать души врагов для войны и защиты. Призванные из артефакта волей шамана, души врагов обретали плоть, выполняли повеление хозяина, сражались, или несли охрану, а затем вновь развоплощались. И наставник всегда подчёркивал, что это бабьи сказки!

— Это вовсе не сказки, — проскрипел Гичи-Аум, — ритуал такой привязки мне известен.

Орка досадливо двинула плечом, уж не думает ли хозяин долины, что она станет этому обучаться? Шаманы не воюют и никого не убивают просто ради того, чтобы убивать. Им не запрещено владеть оружием… но замечено, что воинственные шаманы мало на что способны в беседе с духами. Имеющий духов-защитников почти неуязвим, ну и зачем шаману ятаган? От мух отмахиваться в орочьем шатре? Поэтому на замечание Гичи-Аума орка ответила красноречивым молчанием. А Отец Долины понимающе хмыкнул, молодец старуха!

— А не желаешь ли надеть этот пояс?

Старая шаманка взглянула на него в упор:

— Зачем? Вернуть их души за Грань я всё равно не смогу. Сейчас эти эльфы в тишине и покое. Зачем мне пробуждать их небытие? Пусть думают, что ушли за Грань и покоятся с миром.

— Ошибаешься, все тринадцать мучаются не первое десятилетие, Ты сама можешь отпустить их за Грань. Орочьей шаманке такое вполне по силам, а я помогу справиться. Ритуал несложный.

Шаманка поморщилась, опять ритуал!

— Собственно, это и ритуалом не назовёшь, — поправил свою речь Гичи-Аум, — достаточно надеть пояс, сказать слова призыва, а затем, медленно произнося по одному слову каждое биение сердца, сказать всего девять слов.

— Каждому из призванных сказать? — уточнила шаманка.

— Конечно, но необходимо соблюдать старшинство призванных… наоборот. То есть первым уходит последний из призванных покойным шаманом, затем второй и так до самого конца.

— Ты советуешь это мне? — орка всё ещё сомневалась, — надеюсь, это не опасно для тех, кто рядом с шаманом?

— Ничего не знаю об опасности, всё может быть, — задумчиво ответил Древний, — но, понимаешь, они там… живут уже две тысячи лет.

— Две тысячи?! — шаманка даже присела на камень от изумления.

— Да я бы и сам их отпустил, но я не шаман. Я ведь не к твоему милосердию взываю. Там сидят эльфы, понимаешь? Твой ребёнок тоже наполовину эльф. Может так быть, что её присутствие облегчит сородичам уход за Грань?

— Трудно сказать, — шаманка задумалась, рассеянно наблюдая за попытками Исхагор поймать своего младшего духа, — мне ровно ничего не известно об эльфийских ритуалах.

— Но может быть и так, что эти эльфы помогут тебе с малышкой.

— В каком смысле?!

— Расскажут что-либо полезное о рационе для девочки или направлениях обучения. Ты же идёшь практически ощупью. Некоторые из орочьих практик опасны для полукровок, а ты осведомлена какие именно из них опасны? Ты же не хочешь погубить ребёнка единственно потому, что отказалась воспользоваться предоставленным шансом?

Старая шаманка задумчиво покивала, Отец Долины прав. Значит, что? Берём этот пояс, возвращаемся в шатёр и… А вот спешить не будем, надо всё обдумать, порыться в записях, собственной памяти, а затем обстоятельно обсудить ритуал с Древним. Решено! Берём!

Гичи-Аум одобрительно хмыкнул и незамедлительно переправил Исхаг с дочерью к дому.

Весь остаток дня шаманка косилась на свою находку, не решаясь рассмотреть поближе. И что удивительно, маленькая Исхагор, любопытная, как несколько Фахаджей сразу, тоже обходила пояс по большой дуге. Орка просто извелась от беспокойства, когда заметила, что и духи, привязанные к девочке, облетают то место, на котором возлежало страшное изделие сумасшедшего орочьего шамана. После вечерней еды в шатёр припожаловали волки в полном составе и привели свою воспитанницу. Едва шагнув через порог, Корноухий взвыл так, что у Исхаг поднялся мех на загривке. Все трое волков припали к полу, расставив передние лапы, глаза горят, из горла рвётся клокочущий рык, дрожь сотрясает тела, ой-бой! Шаманка негодующе взвыла и впервые за их долгое знакомство Корноухий огрызнулся так, что Исхаг оторопела. Две его подруги поджали хвосты и метнулись за спину шаманки. Орка угрожающе медленно приподнялась с хозяйского места, неуловимо быстро шагнула к волку и вздёрнула его в воздух двумя руками.

— Ты что себе позволяешь, наглая тварь?! — прорычала шаманка, — ты забыл, кто в этом шатре главный? Так я тебе напомню, Хогрово отродье!

Волк опомнился. Он повис в её руках, как нашкодивший щенок, прикрыл жёлтые глаза, проскулил извинение и окончательно обвис. Старая Исхаг хмыкнула, только струйки не хватает, собаки в таком случае непроизвольно мочатся от испуга. Она разжала руки, а Корноухий метнулся к поясу, схватил его зубами и начал трепать с угрожающим хрипом. Шаманка скомандовала родовым духам, и они мгновенно зажали волка с двух сторон, не давая пошевелиться. Она вырвала у него пояс.

— Ещё раз позволишь себе такое, — холодно сказала она, — пожалеешь!

Корноухий заскулил так жалобно, что Исхагор сморщилась, а львёнок заплакал самыми настоящими слезами. Шаманка оглядела плачущее семейство, но постаралась подавить страх, и выслушала вой Корноухого.

— Сама знаю, — огрызнулась Исхаг, — завтра уведёшь всех своих на охоту на весь день.

Волк отказался. Две волчицы встали рядом и непримиримость была написана даже на мордашке львёнка, вставшего в строй рядом с младшей волчицей.

— Хотелось бы мне знать, кто в этом шатре хозяин? — вопросила Исхаг в пространство.

Волки обступили её с трёх сторон, прижимаясь к ногам, а львёнок улёгся на ступни. Исхаг потрепала всех по загривкам и отослала в логово, ей надо посидеть в тишине и хорошо подумать. Но сначала повесить пояс повыше, выкупать малышку на ночь, уложить, усыпить, самой помыться, призвать воздушных, чтобы вычистили одежду.

Исхаг крутилась в водовороте житейских дел и очнулась глубокой ночью, сидя в блаженном покое у негаснущего костра и смазывая потрескавшиеся ладони жидким маслом. Она просидела так некоторое время, растопырив лапы, чтоб масло впиталось и отправилась спать, отложив все мысли, дела и опасения на завтра.

Но завтра заняться с поясом ей не удалось, прибыл с маленьким караваном Фирад, сын Фахаджа и привёз оговорённое содержание — муку, крупы, большую голову сыра, крепкую настойку огненной ягоды и много детских одёжек для Исхагор. В письме, переданном Фирадом, Рамала приветствовала шаманку, желала долгих дней, здоровья матери и малышу. А кроме того, просила принять дар женщин их рода, собравших одежду для девочки. Одежда не новая, но очень крепкая, чистая и даже есть обувь на разный возраст. Особенно её порадовал тёплый детский плащик с меховым капюшоном. Шаманка от всей души поблагодарила Фирада, заночевавшего в шатре с тем, чтобы отбыть ранним утром. Его путь лежал ещё выше в горы.

Проводив в путь гостя, орка навела порядок в шатре, подхватила дочь, свистнула волкам и подалась было к выходу. Но, подумав, оставила старшую волчицу присмотреть за Деги, после чего процессия отправилась к выбранной Древним пещере. Сколько Исхаг поняла, в ней сосредоточились все источники жизни и силы долины. Здесь Гичи-Аум ненадолго обретал великую силу в добавление к уже имеющейся. Он настоятельно посоветовал это место для развоплощения призраков, ибо не желал вреда ни старой орке, ни её домочадцам, включая и волчью стаю. Доверившихся его слову следовало оградить как можно тщательнее от возможных опасностей — слишком долго гордые эльфы находились на положении рабов, поэтому можно ожидать чего угодно… особенно, если хозяин пояса упустил какую-нибудь малость из ритуала привязки. Это маловероятно, но учитывать такую возможность необходимо, слишком много времени минуло.

Пещера очень понравилась Исхаг. Длинный выступ гранитной скалы вмещал целый зал с гладким полом. Холодный воздух, пронизанный солнечными лучами из семи световых колодцев, отражался в полированном граните десятка колонн, поддерживающих свод. Хотя на взгляд Исхаг гранитный потолок, испещрённый непонятными знаками, совсем не нуждался в поддержке. Массивные колонны смотрелись очень уместно, как и гранитные сидения вдоль западной стены. Исхаг проследовала через весь зал, нынче она несла дочь на плечах, и малышка крепко держала приёмную мать сначала за волосы, а теперь и за уши.

— Отпусти меня, дитя, — Исхаг сняла девочку с плеч.

Малышка твёрдым шагом проследовала к гранитному сидению и вскарабкалась на него с помощью духов. Мать коротко приказала согреть сидение и огневички тут же засуетились вокруг Исхагор. Волки разлеглись слева и справа у ног девочки, а старая шаманка сняла найденный пояс и неторопливо надела свой. Не сходя с места, тщательно проверила наличие всех амулетов, вызвала всех до единого духов с приказом охранять и никого не калечить, только держать и запечатывать рты пленённым волшебникам при попытке выкрикнуть заклинание. Гичи-Аум в свою очередь озаботился собственной ратью из-за Грани, так что оба шамана… а Исхаг считала его великим шаманом, были готовы встретить любую опасность плечом к плечу. Говорить было не о чем, они наговорились прошлой ночью, когда исследовали пояс вдоль и поперёк. Идеально высушенные и закопчённые уши никакого отношения к призыву не имели, с внутренней стороны пояса наличествовали тринадцать мутных и плоских камней, зажатых меж полосок эльфийской кожи, сам пояс тоже был изготовлен из кожи юного эльфа и все двадцать шесть ушей были впаяны в поверхность пояса огненными духами. Отрезанные уши являлись ничем иным, как знаком доблести шамана, сумевшего сделать исконных врагов своими слугами.

— Статусная вещь, — хмыкнул Гичи-Аум.

Нынче он предстал в любимом обличье орочьего шамана с посохом, бунчуком и роскошной гривой волос поверх жилетки из… ой-бой!.. из кожи, содранной с какого-то бедолаги. Оставалось надеяться, что это всё же не эльф. Свой посох Исхаг не стала брать с собой, ибо смысла нет. Её огненный боевой артефакт гонит всего лишь огненную волну, выжигая на своём пути всё, что имеет отношение к человеческой магии. Так что в данном случае её посох бесполезен, поскольку она и Гичи-Аум призывают эльфов. Наверняка все тринадцать были воинами и магами разной силы, а у эльфов иначе не бывает, всех детей учат сражаться и колдовать.

Исхаг поймала себя на мысли, что она пытается оттянуть неприятное событие, совсем, как человек. Поведение, недостойное «великой» шаманки… орка хмыкнула, дождалась кивка Древнего и запела слова призыва. Закончив, отступила в сторону.

Почти сразу воздух в пещере потемнел, заклубился странный туман и вокруг лежащего в трёх шагах пояса медленно проявились тринадцать прозрачных силуэтов… и только после этого орка запела заключающие слова призыва. С последним словом тринадцать сидящих вокруг пояса фигур обрели плоть, разогнулись…

Шаманка оглядела строй, все тринадцать безухих и остриженных эльфов расположились перед ними шеренгой. Ни один не попытался напасть, значит покойный владелец пояса был воистину великим шаманом. Гичи-Аум подал ей знак оставаться на месте и прошёлся вдоль строя, как полководец, вглядываясь в лицо каждого из воинов. Каждый нёс на лбу знак подчинения, нанесённый ножом, и у всех знак выделялся запёкшейся много веков назад кровью.

Шаманка видела, что каждый из эльфов встретил тяжёлый взгляд Древнего, не дрогнув и не опустив взора. Не смотря на отсутствие ушей и волос, выглядели тринадцать призраков весьма достойно, величавая осанка самых старых и петушиная гордость молодёжи делали честь бывшим врагам. Наверняка прежний хозяин пояса унижал рабов, как только мог. А в том, что старый владелец пояса устроил эльфам медленную и вечную пытку, она теперь ни мгновения не сомневалась. Есть способы причинить мучения даже призраку, и он будет стирать в пыль призрачные зубы и срывать призрачные голосовые связки в попытках выкричать невыносимую боль. Она точно знала, что всё время пребывания в камнях, призраки мучились от боли не только в отрезанных ушах. Единственно время призыва избавляло их от этой муки. Каково им было возвращаться в свою пыточную? Об этом Исхаг боялась даже подумать. Её размышления прервал Гичи-Аум, приветствовавший павших и униженных врагов, как воинов собственного клана, отдавая должное стойкости и принимая ненависть, туманившую тринадцать взглядов.

— Я, дух этой долины, и шаманка по имени Исхаг призвали вас с единственной целью — отпустить за Грань.

Седой эльф крайний слева хмыкнул, не удостаивая живых словом. Двое попытались рассмеяться и закашлялись. Орка покивала головой, с вырванным языком не очень-то посмеёшься. Совсем молодыми оказались оба эльфа, видимо, они первыми получили увечья, высказав пленившему из шаману великолепное презрение. Ещё трое сплюнули на землю перед Гичи-Аумом и попытались отвернуться. И, конечно, попытка закончилась ничем, Древний мог многое противопоставить магии остроухих. Он кивнул своим духам, и те оттеснили непримиримую шестёрку в сторону, окружили их стеной воздуха и заставили сесть на пол. Оставшиеся семеро стояли в вольных позах и не пытались смеяться, хмыкать или выказывать презрение. Гичи-Аум расположился на гранитной скамье и величаво кивнул Исхаг. Шаманка выдернула из шестёрки первого, оглянулась на Древнего — этот? Хранитель долины снова кивнул, орка медленно проговорила нужные слова… и седой исчез с криком:

— Увидимся за Гранью, воины!

За ним последовали двое молодых, которые промычали прощание остающимся и тоже исчезли. На месте седого остался лежать тонкий кинжал, а после молодых не осталось ничего. Тройка непримиримых ушла за грань молча, с просветлёнными лицами, а один из них даже умудрился колдануть в сторону Гичи-Аума. Ледяная стрела, запущенная в полёт эльфийским призраком, бессильно рухнула на подлёте к великому духу долины, забрызгав водой стоявших в строю.

— Эльге всегда был дураком, — пробормотал на высоком наречии крайний справа.

— Все мы тут дураки, — буркнул в ответ старейший из них, — были бы умными, не попались бы тому шаману, чтоб ему не знать достойного посмертия вовеки!

— Ты думаешь, эти двое лучше? — фыркнул золотоволосый эльф, — старуха вообще из серых.

Немолодой эльф с пепельными, остриженными по плечи волосами, только вздохнул в ответ. Эти двое шаманов по крайней мере не требуют, чтобы давние враги приветствовали их, стоя на коленях. А попробуй не встань… кто сказал, что призрачные духи не могут испытывать боли? Ещё как могут!

Старый хранитель долины вопросил на высоком наречии:

— Вы наговорились? Принимайте решение, наконец. Отпускать вас за Грань или останетесь качестве рабов шаманского пояса?

— Разумеется, мы все уходим! — выкрикнул самый нетерпеливый.

— За два тысячелетия ты мог бы и научиться терпению, — невозмутимо заметил Гичи-Аум.

Он обвёл взглядом шеренгу и жестом отдал распоряжение Исхаг. Ещё пятеро ушли в небытие и ушли без всякой помпы — всего лишь с поднятой к плечу рукой, в знак прощания. Четверо пожелали сказать слова благодарности Исхаг и выразили свою признательность хоть и скупо, но зато от всего сердца. Оставшийся последним помедлил и попросил небольшой отсрочки для беседы.

Исхаг не возражала, поэтому подняла пояс, подхватила малышку, сидевшую тихо, как мышка и пригласила эльфа вместе с Древним быть гостями в её шатре.

Негромко взвыла старшая волчица, Исхаг обернулась. Тонкий эльфийский кинжал, принадлежавший ушедшему первым, неярко светился в сумраке и, видимо, пара волков не смогла обойти его призрачное сияние… из страха или чего похуже. Шаманка обернулась к призрачному воину, Отец Долины сделал весьма красноречивый жест, и эльф, пожав плечами, призвал призрачное оружие. В тонких руках клинок засиял, как ледяная сосулька в солнечный день. Исхаг внимательно оглядела спутников, потрепала по загривкам волков и отослала свою стаю подальше. Кто его знает, этого остроухого, вдруг попытается опробовать оружие вначале на животных… Хотя эльфы, даже тёмные, никогда не убивали собак, не уничтожали ручных птиц и не калечили лошадей. Даже вырезая кланы до последнего орчонка, остроухие всегда отпускали на свободу животных.

Маленькая Исхагор удобно устроилась на плечах приёмной матери, вцепилась в большие уши, и Исхаг зашипела от боли, ногти у девчонки отрастали очень быстро.

— Доченька, — проворчала Исхаг, — ты случайно не затачиваешь коготки, когда я не вижу?

— Доченька? — поперхнулся воздухом эльф.

Он оставался призраком, обретённая плоть была всего-навсего великолепной иллюзией, но даже в призрачном облике узник камня старательно вышагивал рядом с широко шагающей оркой.

Исхаг только фыркнула. Ответил Гичи-Аум.

— Конечно, маленькая Исхагор уже три седмицы считается приёмной дочерью достойной шаманки по имени Исхаг.

Эльф попытался дёрнуть несуществующими ушами, но своего имени не назвал, хотя хозяин долины и намекнул перворождённому на его плохие манеры.

— Мы пришли, — орка нарушила затянувшееся молчание, — войдите гостями в мой шатёр.

Эльф изящно поклонился, Гичи-Аум склонил отягощённую косами голову, проходя в шатёр первым. Он уселся по правую руку от хозяйского места. Эльф дождался приглашающего жеста и опустился на кошму напротив.

Исхаг занялась приготовлениями полуденной еды, девочка уже проголодалась и сейчас с аппетитом откусывала от утренней лепёшки, с нетерпением заглядывая в булькающий котелок.

— Ты просил об отсрочке, — Гичи-Аум нарушил молчание, — зачем?

Эльф отвёл взгляд от янтарно-жёлтых глаз вопрошающего и уставился на огонь.

— Не уверен, что могу убедительно ответить, — эльф почти беспомощно пожал плечами, — может быть… перед уходом в небытие ощутить радость дышать без боли.

— Только дышать?

— Слово «жить» тут неуместно, уважаемый шаман.

— Согласен, — Гичи-Аум протянул девочке руку, и малышка не замедлила влезть на колени Древнего.

— Прежде, чем покинуть этот мир я хотел бы узнать, кто эта малышка, — эльф откинув назад падающие на лицо волосы.

— Если ты уйдёшь, как решил, то не всё ли тебе равно, кто она? — Исхаг одарила гостя неласковым взглядом, — нанести ей вред не получится, если у тебя есть такое намерение.

Эльф досадливо двинул плечом, эти орки!

— Не вижу причин для такого намерения. Дитя ни в чём не повинно.

— Будто вам это мешало в ранних и нынешних войнах! — фыркнула Исхаг, — не твои ли сородичи стёрли с лица земли сотню орочьих родов?

Эльф вскочил на ноги:

— Тогда не забудь напомнить себе о сотне орочьих барабанов из кожи моих сородичей, орка!

Исхаг смерила его взглядом:

— В отличие от тебя я имею родовое имя — Исхаг. А тебя следует называть «уважаемый господин эльф» и простираться ниц всякий раз, когда твоё великолепие соблаговолит громко чихнуть в сторону недостойной орки?

Эльф сгорбился у костра.

— Я приношу извинения уважаемой хозяйке шатра. Я никогда не делал ожерелий из клыков твоих сородичей. Я вообще не воин, я учёный.

— Маг, стало быть, — старая шаманка склонилась над котелком, снимая варево с огня, — охладить можешь? Так, чтобы можно было есть не обжигаясь?

Эльф вздохнул, как развязанный, и приложил ладонь к котелку.

— Готово.

 

11

Обычаи велят наливать первую миску гостям, но нынешние её гости отведать стряпню не в состоянии. Тем не менее орка разлила похлёбку по мискам и пригласила к столу всех. Пусть они не могут отведать её стряпню, но сидеть в кругу гостей им полагается до тех пор, пока хозяйки не утолят голод.

Маленькая Исхагор всё время трапезы не сводила глаз с призрачного учёного и временами забывала о еде, разглядывая гостя совсем уж неприлично для вежливой сотрапезницы.

— Дитя моё, нельзя так откровенно разглядывать гостей, — старая Исхаг покачала головой, — это невежливо.

Исхагор послушно опустила взор, но всё равно поглядывала из-под ресниц. Эльф в свою очередь вглядывался в черты лица девочки. Полукровка, отец, наверное, из рода людей, а вот мать… скорее всего, светлая. Светлая эльфа, но вот из какого она рода… непонятно! Непонятно также, где родители девочки, даже не так — кто убил их, не эта ли орка? Нет, вряд ли, орочьи шаманки не воюют, то есть не воевали в его время. Кто может поручиться, что положение дел не изменилось сейчас? Стоит только взглянуть на эту странную компанию — шаманка, дитя-полукровка, Древний, волки, детёныш горного льва! Эльф чувствовал его присутствие недалеко от шатра, детёныш сбежал из логова и по всем правилам подкрадывался к шатру. Орка, похоже, тоже учуяла хищника, поскольку испустила короткий рык и заинтересованный эльф услышал, как стремительно бросился прочь глупый львёнок. Орка хмыкнула, а девочка рассмеялась и старательно выговорила на низком наречии «глупая Деги».

— Она не глупая, просто ещё маленькая и невоспитанная, — прогудел Древний.

— Сколько лет малышке? — спросил эльф.

— Не знаю, я нашла её в степи три седмицы назад. Год, много два.

— Скорее год, — произнёс Гичи-Аум, — у неё всего двенадцать зубов.

— Не обязательно, она полукровка, а у них зубы режутся рано. Это у людей к году появляются только передние зубы и клыки, — сказала Исхаг, — а у неё уже по два коренных сверху и снизу.

— Хотел бы я знать, к какому роду принадлежала её мать, — пробормотал эльф.

— Зачем тебе?

— Это не мне нужно, а ей, — эльф указал подбородком в сторону Исхагор, засыпающей на руках Древнего, — если уж ты воспитываешь её, то желательно знать на что можно рассчитывать в процессе воспитания.

— Я поняла.

Исхаг вызвала своего хранителя, и старый друг поставил перед собеседниками шкатулку. Эльф заинтересованно склонился над крышкой, пытаясь разглядеть символ рода на гладкой деревянной поверхности.

— Знак рода затёрт, к сожалению. При ней было что-нибудь ещё?

Орка вопросительно взглянула на Отца Долины. Древний пожал плечами и выудил из воздуха то самое полено, что было спрятано по просьбе орки. Разумеется, призрачный эльф не мог прикоснуться к этому странному предмету и только поворачивал перед собой покорно зависший в воздухе… артефакт?

Исхаг терпеливо дожидалась, пока остроухий наиграется со странной игрушкой, а тот всё разглядывал непонятное наследство Исхагор и не торопился с выводами. Пока остроухий удовлетворял любопытство, Исхаг успела приготовить заплечный мешок к завтрашнему приключению, Древний предложил исследовать противоположный конец долины, где вздымались фонтаны кипящей воды и играли радуги — девочке будет полезна смена впечатлений.

— Кто-нибудь открывал это? — отрывисто вопросил призрак.

— Нет. Не имею привычки трогать не принадлежащее мне или роду.

— Похвальная привычка, — осклабился остроухий, — известно ли вам что такое «душа рода»?

Оба шамана переглянулись недоумевающе.

— Что-то вроде тотемного столба клана? — осторожно предположила орка.

— В каком-то смысле это справедливо. Но само понятие гораздо шире. И девочке надо знать, из какого рода её мать, чтобы правильно использовать свои способности… при наличии таковых.

Гичи-Аум шевельнулся и из полумрака проявился светляк, которого вызвала Исхагор.

— Знакомо тебе такое существо? Или оно сущность? — поинтересовался хозяин долины.

Эльф невоспитанно присвистнул.

— Откуда?!

— Это работа моей дочери.

Орка осклабилась почти злорадно, ты смотри как этот эльф глаза раскрыл! Ой-бой, куда уж шире? Светляк заметался в узком пространстве меж хозяином долины и эльфом. Эльф так и не смог понять, как это малышке удалось. Шаманка подумала, что и сама Исхагор вряд ли сумеет объяснить свои умения… даже, когда подрастёт.

— Но это не всё, девочка призвала ещё троих, — Древний заставил проявиться воздушных духов и духа источника.

— А ты уверен, что это она? — эльф скептически хмыкнул.

Ему не ответили. Призрачный эльф вернулся к игрушке. Странное положение вызывало странное же чувство, которому эльф так и не смог дать определения. Девочка с эльфийской составляющей крови, вызвала с Изнанки трёх духов и создала заклинание света. Ребёнок, который даже своё имя назвать не может, использовал пусть простенькое, но всё же светлоэльфийское заклинание. Как? Это теоретически возможно, если один из родителей эльф, а второй родитель или иная ближняя родня шаманы, но отец ребёнка — человек. Так откуда шаманская составляющая крови? Эльф посмеялся над собой и решил спросить прямо.

— В роду девочки были шаманы?

— Отец, судя по всему, — ответил Гичи-Аум.

— Где родители малышки?

— Убиты.

— Их трупы найдены?

— Я похоронила обоих по-орочему обычаю, так что их не найдут.

— Позволь усомниться, — криво усмехнулся эльф, — мать принадлежит к известному роду Огненной Саламандры клана Сиуэннэн, а там и две тысячи лет назад убивали за меньшее, чем украденная душа рода. По матери девочка весьма знатного происхождения, но это не помешает главе рода смешать с землёй «наглую полукровку». Мать умерла? Не беда, за её грехи ответит дочь и весь её род… вплоть до последнего паука, ловящего мух в блаженной тишине амбара.

— Не получится! — оскалилась орка.

— Ты хочешь сказать, что за две тысячи лет эльфы поглупели или разучились воевать с орками?

— Нет, — вмешался Гичи-Аум, — за это время количество эльфов значительно сократилось, а орки, скажем так, несколько поумнели. Но особенно поумнели их шаманы.

— Даже так?!

— Именно, — Древний сложил руки на коленях, — твои сородичи уже половину тысячелетия не высовывают носы из своих земель.

— Интересно получается, — эльф тяжело задумался, — значит последняя война…

— И последняя и предпоследняя войны закончились поражением эльфов.

Тяжёлое молчание придавило собеседников. У каждого присутствовал свой объект размышлений. Эльф угрюмо размышлял над иронией судьбы, пославшей ему долгожданное избавление от страданий, которым он подвергся по собственной глупости — недооценил в своё время старого орочьего шамана и поплатился таким посмертием, какого не пожелаешь смертельному врагу. Избавление пришло после долгих лет ожидания и пыток, наполненных болью… и от кого? От исконного врага, старой орочьей шаманки, что сию минуту смотрит на него с плохо скрытым сочувствием! Эльф всё смотрел на скорбный рот Исхаг, тяжёлые натруженные лапы, пристроены на колени в щадящем положении… у неё явно ноют кости перед непогодой. Эльф краем разума помнил, что его братья ушли из этой странной нежизни всего полдня назад. А он, Таркилег из рода Бронзовой Птицы, входящего в ныне несуществующий клан, сидит в шатре смертельного врага, разглядывая разряженный амулет, сохраняющий «душу» известного рода совершенно невидимой даже для эльфийского мага! В полной безопасности артефакта он нисколько не сомневался. Учёному эльфу нестерпимо хотелось узнать у хозяина долины как ему удаётся уплотнить своё тело до материального состояния. Он не отказался бы узнать, как эта странная шаманка сумела скрыть следы магии и убийства родителей девочки. И особенно — как сама девочка совершила то, что совершила. А ещё ему хотелось бежать против ветра, раскинув руки и в какой-то миг взлететь над зеленеющей степью! Чтобы утонуть в синей глубине воздуха, а затем падать подобно камню, распахивая у земли огромные призрачные крылья, гася инерцию падения, вытирая исхлёстанное воздухом и обветренное лицо. Он невероятным усилием сдержал мучительный стон, открыл глаза и орка с опаской заглянула в чёрные провалы глаз, поменявших цвет с серого на серо-чёрный — точь-в-точь головешки, присыпанные серебряным пеплом.

Древний кашлянул, привлекая внимание и невольно ухмыльнулся, выражения лиц у его собеседников были совершенно одинаковыми.

— Вот скажи мне эльф, ты непременно хочешь уйти вслед за сородичами?

Орка изобразила лицом вопрос. Занятно, Отец Долины намерен оставить здесь это… безухое учёное существо? Зачем ему? А ей оно зачем? Но шаманка воздержалась от вопросов. Древний ничего не делает просто так, значит, у него есть какое-то предложение к остроухому учёному? Сколько она поняла из объяснений Эльреги, учёные потому так и зовутся, что они умеют учить других, то есть — это наставники. А кто тут у нас нуждается в наставниках? Орка обернулась в сторону своей дочери. Ну что же… ей всё понятно. Наставник, говорите? Эльф? Для полукровки? Орка внимательно всмотрелась в призрачного волшебника. А почему бы и нет? Уж эльфийским премудростям и манерам этот маг научит Исхагор лучше, чем кто бы то ни было.

Призрак сгорбился у костра. Что остаётся? Он пристально уставился в магическое пламя, машинально заставляя его танцевать в каком-то сложном ритме. И решил, что вот сейчас, вот ещё пару фраз, и он попросит о последней милости эту странную орку, отпустившую за Грань его сородичей без всяких условий.

— Ну и зачем тебе уходить? Чтобы родиться снова на землях эльфов и просидеть там всю жизнь, распростившись навсегда со всеми знаниями, забыв о достижениях и победах, одержанных над собой и природой?

— Ты предлагаешь вернуться в эту… — он едва сдержал неприличное ругательство.

— Мы поместим тебя в этот кристалл.

Гичи-Аум показал эльфу тоненькое женское кольцо с небольшим голубым топазом. И объяснил непонятливому эльфу, что жить он будет в камне сложной огранки, значит в нём не будет тесно или неудобно. А кроме того, он сможет сам выходить или не выходить по собственному желанию. Лично он, Отец Долины, надеется… что эльф, пока не назвавший имени, не откажется принять в ученики эту девочку — жертву обстоятельств. Малышка соединяет в себе два дара — магию и силу шамана. Так неужели же перворождённому, убившему столько лет на бесполезное сидение в камне, не интересно получить в ученицы такую неординарную полукровку? Ну и… если уважаемый эльф захочет уйти, то Исхаг отпустит его в любой момент. Верно? Гичи-Аум коротко взглянул в сторону Исхаг, и та закивала головой так, что эльф всерьёз испугался, что она оторвётся.

Странно, эта орка смотрит на него с надеждой! Призрак отвернулся и по давней ещё привычке зашагал от стены к стене, заложив руки за спину. Что он теряет? Если его отпустят, как и ушедших братьев, он возродится в теле эльфийского младенца… ничего не помнящим комочком плоти и долгие сто двадцать пять лет будет расти, учиться и познавать окружающий мир. Маленький перворождённый примет настоящее, смешав понятия прошлого и будущего в одном сосуде. Эльф резко отвернулся, сообразив, что уже долго стоит уткнувшись носом в войлочную стену шатра. Он забудет всё, что его пытливый разум учёного сумел накопить за долгую жизнь и нежизнь в этом кристалле, будь он проклят вместе с тем самым шаманом. Он потеряет свою личность и взамен обретёт семью, привязанность… эльф скривился и заодно долг по отношению к правящей семье. А потом случится так, как уже случилось — правящей семье понадобится отвоевать, скажем, эту орочью степь и снова его, лучшего среди лучших преподавателей академии, отправят на эту никому не нужную войну! Эльф скрипнул несуществующими зубами! И ему снова отрежут уши в знак превосходства, а затем распнут на колесе орочьей телеги то, что останется от его тела после пыток и напоследок поместят дух в такой же булыжник, грани которого не дадут ему забыться… никогда.

Эльф зашагал снова от стены к стене, затем двинулся по кругу. Он размышлял также о том, что если есть шаманский ритуал… назовём его «развоплощением души», значит существует и обратное — ритуал обретения тела. Так и должно быть, если следовать обычной логике, присущей всему магическому. Есть прямое воздействие, есть и противоположное. Такова правда мира, приютившего эльфов, людей, гномов и ещё Творец знает каких созданий.

Эльф вернулся мыслями к полученному предложению. Он приступит к воспитанию необычной полукровки, девочка уже владеет немалым потенциалом и сочетает в себе две несочетаемые силы — магию эльфов и способности призыва шаманов. Интересная малышка будет развиваться однобоко, если её воспитанием займётся эта ужасная орка. Девочка будет ходить в шкурах, ну… пусть не шкурах, но в войлочных штанах и зимой и летом, босиком и с непокрытой головой! Допустим, плюсом станет орочья закалка, но что делать с магической составляющей крови ребёнка? А если сила разорвёт её, так не научившуюся контролировать собственные возможности? Шаманские практики, сколько ему известно, предполагают обращение к различным духам. А если духи выйдут из повиновения, учуяв магию эльфов, как это было не раз в его прежней жизни? Кто научит талантливую малышку справляться с ними?

С другой стороны, а ему не всё равно, что случится с этой странной полукровкой в скором будущем. Вот оно и прозвучало — полукровка! Плод любви двух рас, причём, запретной для матери любви! Получается, что мать и отца девочки уже излечили от великого чувства огненными стрелами некие неизвестные силы… жаль, что он не мог видеть трагедию своими глазами. Этим доброжелателям пришлось бы долго умолять о смерти сына Бронзовой Птицы! Поднять руку на подательницу жизни! Но прошлого не вернуть, увы! А что мы имеем сейчас? Осталось дитя, артефакт «душа рода» и эта старуха, которая не успевает лечить себя от старческих болячек. Он не целитель, но даже слепому заметно, как ноют её лапы.

К тому же великий дух долины прямо предложил уйти в любой момент. Задам себе всё тот же вопрос — что я теряю, если приму предложение? А я его приму! Но остаётся некоторое количество невыясненных вопросов… вот сейчас и выясним. Эльф потёр руки, обернувшись к собеседникам.

— Вы оба дадите магическую клятву, если я соглашусь?

— Клятву о чём? — орка прищурилась.

— Что отпустите меня по первому требованию!

— Как только ты научишь девочку справляться с силой, можешь быть свободен, — решительно вступил Гичи-Аум.

— Если клятва будет содержать такое условие, я тоже согласна.

Орка подозрительно уставилась на призрачного мага, проигнорировавшего такое выражение недоверия.

— В свою очередь обязуюсь научить девочку всему, что понадобится ей для выживания… в случае, если обе силы будут конфликтовать друг с другом.

— А если не будут?

Эльф скривился, снова эта орка! Вот уж никому не нужное приложение к талантливой малышке! Он многоречиво высказался в том смысле, что в любом случае поможет девочке до момента полного овладения собственными возможностями. Орка попробовала было оскорбиться, зачем это ей магическая клятва?! Орки держат единожды данное слово до самой смерти! Но Гичи-Аум примирил обоих воспитателей, предложив поклясться древней клятвой орочьих шаманов. В случае нарушения условий клятвы, она испепелит неудачника на месте.

В самый разгар споров проснулась маленькая Исхагор и потребовала от эльфа внимания, от хозяина долины — покачать на руках, а от приёмной матери — попить и всего остального, что полагалось дочери… вплоть до визита в нужную пещерку.

— Я буду учить её высокому наречию, — решил эльф.

— А меня? — Исхаг вежливо поклонилась.

— С тобой сложнее, орочьи голосовые связки не подходят для такой речи. Но ты можешь присутствовать, тогда научишься понимать… если уж не придётся на нём говорить, — проворчал эльф.

Орка склонила голову в знак благодарности и занялась готовкой.

Гичи-Аум предложил эльфу два десятка огранённых камней в качестве нового пристанища. Перепробовав всё предложенное, эльф отказался — подходящих нет. Камни достаточно велики, но обилие граней скорее мешает, чем способствует комфортному существованию. Отец Долины окликнул орку на её языке.

Старая шаманка медленно оглянулась, думая, что ослышалась. Предложить эльфу малиновый топаз?! Этому ушастому недоразумению дать в руки вожделенный кристалл?!

— При всём уважении… — начала она.

— А ты не подумала, что девочке понадобится вся его защита от его же соотечественника. Ты эльфа Эльреги не забыла?

Орка задумалась, да уж, при всём желании невозможно забыть хозяина непонятной школы. А учитывая, что она не вечна, забывать о присутствии в двух днях пути о такой личности, как достойный эльф Эльреги нежелательно. Надеюсь, воспитателю девочки не придёт в голову вернуться за Грань пока малышка не вырастет настолько, чтобы постоять за себя. Конечно, не стоит забывать, что эльф будет связан могучей магией хранителя, то есть клятвой… но кто помешает ему учить малышку, не слишком стараясь, если его новое обиталище будет ему, скажем, тесно или причинит какую-либо боль. Или возникнет другое, пока неведомое «но», которое позволит эльфу решить, что можно учить девочку выживать кое как… Нам такого не нужно, решила Исхаг и коротко кивнула головой. Решено! У эльфа будет драгоценный кристалл, но хранителем станет Древний — так оно надёжнее.

И спустя пару мгновений сумела оценить картину «Удивлённый до самых печёнок эльф». Ещё бы, имея перед глазами мечту любого мага, всякий эльф вытаращит и без того большие глаза. И выругается по-орочьи!

— Откуда такая редкость?!

— Добыто из земли.

Орка укоризненно покачала головой, и этот маг собирается воспитывать Исхагор, хорошему же девочка у него научится! Эльф неожиданно вспылил:

— Я понимаю, что добыто из земли, а не из пучины морской! Я о другом спрашиваю!

Орка снова покачала головой, экая несдержанность! Вот взять того приснопамятного друга народа гномов по имени Эльреги — совсем другие манеры, спокойствие, основательность, неторопливость. А этот учёный потрясает кулаками перед носом хозяйки шатра, а сам до сих пор не назвал своего родового имени, и вообще ничего не сказал о принятом решении. Отвернувшись, она занялась делами, эльф опешил. Оглянулся на Древнего, и орке показалось, что он смутился.

— Я приношу извинения хозяйке дома, — призрак склонился в вежливом поклоне, — за мою несдержанность. Удивление моё велико, уважаемая Исхаг. Я принимаю ваше предложение и прошу называть меня Таркилег. Я из рода Бронзовой Птицы.

Орка церемонно ответила на поклон:

— Я серая орка из клана Черноногих.

Гичи-Аум склонил голову- две седые косы скользнули на грудь, обтянутую шаманским нарядом с нашитыми золотыми бляшками.

— Я Отец Долины, Гичи-Аум, хранитель долины гейзеров.

Эльф склонился ещё ниже:

— Господа.

Древний поставил на ножки маленькую Исхагор.

— А это Исхагор, приёмная дочь орки Исхаг из клана Черноногих. Родовое имя девочки неизвестно.

— Пустяки, — возразил эльф, — главное, известен род матери, клан Черноногих. Остальное оставим на волю судьбы.

— Ты настаиваешь на магической клятве. Проведём ритуал сейчас? — Древний уставился на взволнованного эльфа.

— Успеется, — отмахнулся эльф, — сейчас мне интересен потенциал девочки, и вся возможные сведения, какие может вспомнить уважаемая Исхаг. Но вначале сведения. Расскажи мне, всё, что знаешь, госпожа, желательно составить полную картину происшедшего с девочкой.

— Прямо сейчас? — осведомилась орка, — время позднее, да и девочке пора отдыхать, видишь, глаза закрываются.

— Если можно, то побыстрее.

— Иначе умрёшь от любопытства? — Гичи-Аум явно насмешничал, но получалось у него необидно.

— Да, уважаемый, — рассмеялся эльф.

— Хорошо, но вначале я уложу малышку, а ты пока осмотрись в новом доме.

Эльф слегка поклонился и мгновенно втянулся в кристалл.

Орка с облегчением поклонилась Древнему. Тот вежливо ответил наклонением головы.

— Вот теперь я за вас обеих почти спокоен, — высказался хранитель.

— Почти?

— Оставляем немного на долю случая, — пояснил хранитель, — всё предусмотреть невозможно. Из-под земли вас не достанут. И не качай головой, из-под воды — тоже. Мои водяные охраняют подземные реки и озёра, рыбка не проскользнёт. Но воздух, увы! У меня нет возможностей намертво перекрыть долину с воздуха.

— Не доверяю я этому эльфу, — буркнула Исхаг.

— А почему согласилась с моей просьбой?

— Прости, уважаемый, я говорю о том, другом эльфе.

Древний кивнул.

— Не нравится мне эта школа знахарей и следопытов. Разведчики недр. Недра ли они будут разведывать? И за кем этот эльф собирается следить, — Древний размышлял вслух.

— Вот именно, — кивнула Исхаг, — практикой его ученики будут заниматься в близлежащих горах. Следопыты!

Она тяжело задумалась. Вот, вот, следопыты! Молодые, рьяные, глупые, замечающие каждую мелочь. Да ещё и преданные своему учителю. Чего не вспомнят, эльф и так вытащит магией из их бестолковых голов. Через горы молодняк не пройдёт, горы всему по периметру долины неприступны, хранитель обезопасил свои владения насколько возможно. Но есть узкий проход в соседнюю долину, где охотятся волки. И там нет ловушек. Значит, что? Значит маскируем проход так, чтобы следопыты не нашли? Нужно ли? На всякий час не убережёшься, значит, будем учить малышку так, чтобы смогла укрыться не только от любопытствующих следопытов, но и от самого эльфийского колдуна. Решено.

За размышлениями старая шаманка не заметила времени, уложила малышку, утихомирила скулящего львёнка, не позволив ему лечь у выхода. Решительным жестом выслала вон волков… пусть отправляются в своё логово. Обыденных дел за неё никто не сделает, так что по выходе на сцену нового персонажа она успела совершить омовение и сменить одежду. Под внимательным взглядом Древнего она навела привычный порядок в шатре, приготовила своё спальное место, и попыталась вспомнить всё, что ей известно об эльфийских кланах. Справедливости ради стоит отметить, что известно ей крайне мало и те немногие сведения почерпнуты из бесед с наставником Фарги. Живых эльфов ей довелось увидеть только один раз и, ой-бой, зрелище было не из приятных. Пленников клана Чёрных Волков вели на костёр, где и сожгли во славу воинов клана, на этом почему-то настояли шаманы Чёрных… Слава всем духам, это было почти семьдесят зим тому, и с тех пор степные кланы не выступали в войнах на стороне людей. Строго говоря, поправила себя орка, им было не войн, этим обескровленным войной орочьим родам и кланам. Да и что хорошего в любой войне? Орка передёрнула плечами, вспомнив погибшего сына и его воинов. Ой-бой, как давно это было…

Таркилег из рода Бронзовой Птицы. Орка припомнила слова наставника. Как гласит древняя орочья легенда, если в наименовании эльфийского рода есть название какой-либо птицы, то сородичи имеют два облика — эльфийский и птичий, то есть могут обращаться в указанных птиц. Но в нынешнем случае наименование птицы отсутствует. Надо ли понимать так, что этот эльф может обращаться в любую птицу? Или только птицу с бронзовым опереньем?

Эльф, стремительно покинувший новое убежище, уже успел ответить на вопросы Древнего. Да, внутри этого камня достаточно удобно. Да, он согласен учить девочку всему, чему она сможет научиться. Да, он не нуждается в дополнительной клятве, всем известна орочья верность слову и ему не нужны дополнительные гарантии. И снисходительно пояснил заинтересованной орке смысл слова «гарантии». А затем полночи выпытывал подробности приключения Исхаг и маленькой полукровки, и старая орка добросовестно вспоминала всё, что этому неугомонному эльфу было угодно знать. А его интересовала многое, даже масти коней погибших магов. Наличие жезлов в руках. Были? Ах, не было? А нашейные цепи были? Что было изображено на чепраках коней? Куда были обращены головы убитых, на восток? На запад? Ах, на север! Ты раздевала магов? Осмотрела? Татуировки, подмышки проверила? Что изображено? Ты возвращалась на место трагедии? Нет? Разумно, а волков посылала? Нет? А вот это нехорошо, надо было повелеть своей стае пройти по следу. А духов послать не сумела? Не подумала? Понятно… И так далее…

К середине ночи эльф угомонился и впал в задумчивость. Исхаг с облегчением выпила кружку остывшего отвара, кажется этот Таркилег притомился. Надолго ли? Скорее всего, призраки не устают. А если так, то дело плохо… И обречённо прикрыла глаза, когда эльф обратил к ней пылающий жаждой познания взор. Если этому учёному случалось обучать кого-либо в школе, то его ученики, скорее всего, вдрызг напились гномьего самогона на радостях, когда их достойный учитель исчез. Но эльф не стал мучить вопросами шаманку и замер прямо перед Гичи-Аумом, проигнорировав гримасу Исхаг.

— Я бы хотел уяснить несколько вопросов, если ты не против, Древний.

Гичи-Аум важно поправил на груди огромный медальон, подвешенный на толстой цепи и благосклонно кивнул.

— В чём состоит лично твой интерес? То, что я вижу здесь, больше всего походит на убежище для старой шаманки и маленькой полукровки.

— А ты сам как думаешь? — Гичи-Аум прищурился на огонь костра.

— Теряюсь в догадках, достойный хранитель долины.

— Всё очень просто. Исхаг появилась в сопровождении гнома и девочки, намереваясь поселиться в долине. И в отличие от множества гномов и трёх гномьих шаманов, считающих себя хозяевами долины, вежливо попросила моего гостеприимства. Она спокойно стояла, не переступая границы и невозмутимо ждала ответа. Меня подкупила такая вежливость, её чувство собственного достоинства, и вот Исхаг здесь. И не только она. Трое волков, детёныш льва, а вчера прилетали два ворона, но я запретил им беспокоить хозяйку шатра ночью, потому они прилетят завтра рано утром.

Исхаг добавила, не желая оставлять вопрос без ответа:

— Конечно, я искала убежища для себя и маленькой Исхагор. Меня фактически изгнал собственный клан. Точнее, совет клана решил сменить старую шаманку на юного Говорящего с духами. Родители девочки погибли от рук неизвестных магов. Много ли проживут две беззащитные женщины в орочьей степи? То, что я шаманка, стоит не больше крупинки пыли, если налетит отряд из пары дюжин воинов. Поэтому мы с дочерью здесь, под защитой хранителя долины и состоим на службе у гномьего короля.

Эльф согласно покивал, дескать, я всё понял. Но Исхаг рано обрадовалась спокойствию.

— Некоторые выводы я уже сделал, — эльф снова забегал от стены к стене, — но пока воздержусь от высказываний, мне надо подумать ещё над многими несоответствиями в твоём рассказе.

Он уставился на орку даже с некоторым вызовом. Исхаг не возражала, единственное, чего ей хотелось сию минуту, так это спать. И она мгновенно уснула, не дойдя двух шагов до приготовленного спального места, так что Древнему пришлось перемещать шаманку с помощью духов.

Оба призрака, эльф и Древний, долго смотрели на спящих смертных женщин, затем эльф вежливо откланялся и исчез в камне.

 

12

… Орка переложила камешек из правого сосуда в левый, предпочитая привычный счёт дней, принятый в орочьих кланах. Эльф же использовал свой метод, который снисходительно преподавал орке и малышке одновременно, устроив непонятное приспособление, использующее дневное светило. Орка хмыкнула про себя, каждый эльф сходит с ума в одиночестве, есть такая поговорка у людей… а теперь и у орков. После некоторых препирательств, призвав в качестве судьи Древнего, причём, эльф обозвал Гичи-Аума непонятным словом «дипломат», они сошлись на том, что один день они разговаривают с Исхагор по-орочьи, второй день посвящён гномьему языку, а два — эльфийским наречиям. Закаливание и поддержание здоровья девочки, к удовольствию шаманки, полностью находилось в её ведении, зато владение парными эльфийскими мечами эльф торжественно возложил на себя, как и усиление необходимой для этого мускулатуры. Орка заметила в пространство, что никаких парных мечей в обозримом будущем не предвидится. Где, во имя всех духов, она возьмёт ему эти Хогровы мечи? Эльф отмахнулся, заметив. что это не её печаль. Далее они вновь сошлись едва ли не в рукопашную при попытке выработать необходимый план занятий девочки. Двое непримиримых опекунов малышки долго препирались на грани скандала и в нескончаемом споре почти перешли на личности, так что Гичи-Аум почёл за благо вмешаться и даже отделил обоих наставников непроницаемой воздушной стеной друг от друга. После чего пристыженные представители двух непримиримых рас решили, что в случае спорных вопросов они обращаются к Древнему и его голос будет решающим в затеянном ими споре.

Надо сказать, что Гичи-Ауму приходилось выступать в роли миротворца неоднократно. И Древний всё чаще ловил себя на мысли, что всё происходящее ему нравится и чем дальше, тем больше он проникался расположением к обоим непримиримым. Он с удовольствием вникал в во все мелочи быта и жизни своих гостей и судил непредвзято, справедливо и не обидно для обоих. Но постепенно, затратив на притирку почти две луны, оба воспитателя наконец-то нашли общий язык и теперь проводили вечера вчетвером, допуская в шатёр волков и Деги. Маленькая львица изрядно подросла за две луны, и теперь почти сравнялась ростом и весом со своими воспитателями. Маленькая Исхагор уже научилась составлять фразы на орочьем языке, весело щебетала по-гномьи, но пока ещё не очень связно. С эльфийским обстояло похуже, но Таркилег не унывал и не торопился, всему своё время.

Он снисходительно пояснял старой шаманке, через слово именуя её госпожой:

— Должен тебе сказать, госпожа Исхаг, эльфийские дети, даже полукровки развиваются… как бы тебе сказать… — прищёлкнул он пальцами, — скачкообразно. Вот сегодня, они немного рассеянны, может быть, бестолковы и невнимательны, но назавтра наставники вдруг обнаруживают, что преподаваемая наука усвоена и усвоена накрепко. Словом, уважаемая госпожа Исхаг, не тревожься. Всё в своё время.

Так что спустя две луны орка не уставала возносить благодарность всем духам, что не допустили этого эльфа покинуть бренный мир. В долгих беседах за полночь эльф с горящими глазами выслушивал её повествования о происшедшем в мире орков, людей и гномов. Вот об эльфах она не могла сказать ровным счётом ничего. Но Древний озаботился отправить в земли эльфов своих духов с наказом разузнать что творится в благословенной земле эльфов. Духи, никогда не покидавшие долины, вернутся нескоро, говорил Древний, пока они найдут земли эльфов, много времени пройдёт. Духам известно только примерное направление, а кто сказал, что оно правильное? К тому же духи слабеют по мере удаления от долины и им придётся где-то искать себе пропитание. Его духи едят, если так можно выразиться, силу земли, иногда согласны на силу потока, вырывающегося из-под земли, ну, и на силу разрушения в том числе. Скорее даже последнее. Так что ждать придётся долго.

Волки по-прежнему снабжали дичью её маленький клан и учили Деги охотиться на оленей. Правда, Исхаг сомневалась, что прочие львы загоняют добычу, как волки, но делать было нечего. Пока львица не вырастет и не научится охотиться, как и положено представителю её вида, она будет жить в стае. А затем она уйдёт в поисках пары и начнёт свою длинную взрослую жизнь в этих горах. Дикий зверь не должен жить в жилище людей, поэтому звери изгонялись из шатра на ночь, но никто не препятствовал им, если они являлись засвидетельствовать своё почтение шаманке и маленькой полукровке.

Их уже дважды посещали гномы, в первый раз — глава Совета Аргун удостоил своим посещением шатёр Исхаг, он очень порадовался новому месторождению жёлтых топазов, принёс извинения Древнему за неподобающее поведение старых шаманов и молодых недоумков, по-прежнему изредка пытающихся проникнуть в долину, выслушал снисходительное прощение и откланялся, оставив шаманке оговорённую плату мукой, сыром, крупами и даже сушёными овощами.

Зато во второй раз пожаловал сам Фахадж, по-прежнему неугомонный, весёлый и чем-то слегка озабоченный.

Его возвращение очень порадовало Исхаг, не знавшую чем накормить и куда усадить дорогого гостя. Раздав подарки орке и девочке, Фахадж не забыл и волков. Так что теперь они красовались в роскошных кожаных ошейниках, на которых светились известные всем гномьи руны. Об ошейниках, как знаках различия, гном подумал в первую очередь, ибо не хотел, чтобы стаю Исхаг постигла участь быть убитыми каким-либо гномьим караваном, ежели гномам не повезёт встретиться с волками в степи. Все остались довольны подарками, кроме Деги, которой не только не досталось ошейника, но и вообще ничего не досталось, ибо всех зверей выставили вон из шатра после раздачи подарков. Обиженный скулёж львицы затих вдалеке. Девочка играла с красивой куклой, а Исхаг растроганно примерила толстые, вязанные Рамалой рукавицы. Об одёжке для девочки гном и упоминать не стал — просто сунул куда-то за мучной короб тючок, мол, потом разберётесь.

После первых радостных восклицаний и суеты с подарками, Исхаг выпроводила Фахаджа в пещерку для омовения, быстро приготовила угощение, пригласила Гичи-Аума и наставника Таркилега присоединиться к беседе, но не раньше, чем гость поест и слегка придёт в себя. Смывший дорожную грязь и усталость Фахадж считал себя родившимся заново, всё же серные источники и пузырящаяся чуть кислая вода творят чудеса. Смыто изнеможение пути, утихла глухая боль в мышцах спины и в пояснице. Так что отобедавший гном был само благодушие, поэтому Исхаг подала заранее оговорённый сигнал и напротив отобедавших медленно и торжественно проявились двое — Отец Долины в облике старого седовласого шамана с четырьмя ритуальными косами и в головном уборе из орлиных перьев и безухий эльф.

Гном не поверил глазам! Откуда тут этот странный перворождённый? Пепельные волосы убраны в высокий хвост и вызывающее отсутствие ушей заметно всякому, имеющему глаза. Умно, решила Исхаг, наставник Таркилег сразу показал своё слабое место незнакомцу и теперь может не заботиться о том, чтобы скрывать остальное — отсутствие ушей перебило все возможные вопросы. Фахадж моргнул, безухий эльф — это как безрукий гном, невозможное состояние. И те, и другие не живут калеками, а этот жив.

Старая шаманка некоторое время полюбовалась отвисшей челюстью гнома и вежливо представила гостю Таркилега из рода Бронзовой Птицы, наставника юной Исхагор.

— Наставника?! — гном захлопнул наконец рот и вцепился в бороду, — проклятье! Ты с ума сошла? Чему враг может наставлять полукровку?

Эльф понимающе ухмыльнулся, ничуть не удивляясь. А что тут скажешь, он и сам посчитал бы сумасшедшим любого, кто объявился бы своим другом орка — в той, прежней жизни. Мир перевернулся, не иначе, меланхолично рассуждал эльф… он почти подружился с орочьей шаманкой! Надо отдать должное госпоже Судьбе, её шутки пока ещё не зашли слишком далеко, однако Исхаг заставила его взглянуть на орочьи законы и жизненный уклад с неожиданной стороны, и теперь Таркилег постигал непривычный и ранее непонятный мир с большим интересом.

— Таркилег нам не враг, уважаемый Фахадж, он вообще не воин. Достойный эльф — маг и учёный

Фахадж едва не взвыл, ещё один учёный на его несчастную гномью голову! Достаточно того, что «наш дорогой друг Эльреги» трижды солгал «дорогому другу Фахаджу» в краткой беседе! А теперь ещё один друг из этого проклятого племени?! Не многовато ли?

Эльф плавно повёл рукой и в немногих словах высказал своё уважение гостю, заверив недоверчивого гнома в своём желании послужить на благо живущих в этой долине, ибо после многолетнего пребывания в камне он полон желания жить даже такой призрачной жизнью, а уж стать полезным он и не мечтал!

Фахадж недоверчиво покосился на свою ладонь, но Исхаг подтвердила сказанное, после чего собеседники и маленькая Исхагор, пристроившаяся на коленях дяди Фахаджа, внимали рассказу гнома о его далёком путешествии в страну людей. Путешествие затянулось, поэтому гному удалось узнать много необычного и интересного, ну и хорошо расторговаться к радости его величества Доррада, короля гномов.

— Кстати, твои сородичи, уважаемая Исхаг, невероятно взволнованы, какой-то главный Говорящий с духами возвестил, что степь обрела великого шамана огромной силы. И сейчас все шаманы прочёсывают степь в поисках младенца, несущего эту силу. Степь бурлит, эльфы тоже почему-то прислушиваются к этой вести. Да не просто прислушиваются, а отрядили небольшое посольство к этому главному Говорящему с духами, дабы прояснить непонятные пророчества. По слухам, глава посольства заявил, что эльфы пытаются обезопасить мир разумных, просто невероятно! Эльфы заботятся обо всех разумных, мир точно сходит с ума, скажу я тебе! Откуда сведения? Дорогой друг Эльреги обронил в беседе, что их какой-то там маг возвестил нечто похожее, но с упором на бедствия, ожидающие земли эльфов.

— Как ты узнал об этом? — эльф заинтересованно подался вперёд.

— Как ты понимаешь, уважаемый, я не мог брать каждого за грудки и вышибать ответы на прямо заданные вопросы. Слово здесь, слово там, как это обычно бывает.

— Это бывает, особенно, если вспомнить о том, что существует на землях людей, орков и эльфов некая община… назовём её разведывательной сетью… — эльф издевательски прервал свою речь.

Кого этот гном хочет обмануть? Да ещё тридцать столетий назад эльфы вырезали под корень эти самые общины! При условии, что они обнаруживались, а обнаруживались они далеко не всегда.

Гном хмыкнул, потом вытаращил невинные глаза на собеседников. Все трое рассмеялись.

— Так оно или не так, не мне судить, — гном погладил бороду, старательно расчесываемую маленькой Исхагор.

— Знаете, — протянула старая шаманка, — и мне довелось услышать эти новости.

— Да? — подался вперёд гном, — не поделишься?

— Ты ведь знаком, Фахадж, со старой поварихой дорогого друга Эльреги? Так вот, в один из вечеров она донесла до моего слуха весьма интересные сведения. Некий орочий шаман, Тень Белого Орла, и друг господина Эльреги, принёс не слишком благую весть о явлении в мир великого шамана, которому ещё надлежит вырасти. И принести неисчислимые бедствия на земли разумных.

— Вот нечто подобное я и слыхал.

Гном протянул малышке ленточку, ибо дитя вознамерилось плести сразу три косички из густейшей бороды Фахаджа и продолжил.

— Кто поручится, что разыскивают они того самого шамана? А если они ищут родителей Исхагор? Или самоё девочку? Или ту непонятную вещицу, что ты закопала далеко и, надеюсь, глубоко.

— Тайна гибели её родителей так и осталась тайной, — заметила Исхаг, — Но погоню четырёх магов за семьёй Исхагор и убийство обоих родителей обычными не назовёшь. Ну не искали же человечьи маги ту самую штуковину? Разумнее было бы предположить эльфийскую погоню.

— А если эльфы наняли тех магов вкупе с убийцами? — эльф возразил мгновенно, — мои сородичи предпочитают загребать жар чужими руками.

Орка задумалась. А ведь верно! Хитрость, злопамятность и изворотливость эльфов чуть ли не в поговорки вошли. Так и есть, господа остроухие редко высовывались за пределы своих земель, но кто скажет, что они не имеют шпионов на прочих землях. Друга народа гномов ты не забыла, шаманка? Исхаг мотнула головой.

— Фахадж, как ты думаешь, чем именно занят эльф Эльреги в вашей пограничной крепости, не считая преподавания в школе и бесед с торговцами редкостями?

— А вот это никому не известно, — гном потёр ладонь, засвербевшую при воспоминании о беседе с «другом».

— Но ведь можно узнать? — орка понимающе усмехнулась, уловив почёсывание ладони.

— Людей или гномов к нему не приставишь, в дом проникнуть невозможно, — гном повернулся так, что Исхагор было удобно плести вторую косичку, — но я подумаю, что можно сделать.

— Мы все подумаем, — Гичи-Аум медленно истаял в прохладном воздухе шатра.

Фахадж затребовал объяснений и подробного рассказа обо всём случившемся в долине гейзеров за время его путешествия. И рассказ затянулся до самого вечера, поскольку призрачный эльф тоже принял участие в беседе и прояснил многое из того, что поражало каждого из собеседников в своё время. Никаких секретных сведений эльф не выдавал, поскольку их просто не знал, а вот отдельные мелочи, досаждавшие Фахаджу в его общении с эльфами, стали ему понятны. Как и Исхаг.

Старая шаманка предупредила Фахаджа, что сегодня они общаются на языке эльфов, то есть используют низкое наречие и гном старательно подбирал слова, обращаясь к девочке. Ранее было договорено, что все они обращаются к Исхагор и вовлекают её в беседу по любому поводу и внимательно выслушивают её слова, старательно задавая вопросы, на которые малышка подчас долго искала ответы… но никак не слова! Что не могло не радовать, девочка успешно обучалась четырём языкам и каким-то чудесным образом они не путались в её маленькой головке. Так что Фахадж не успевал удивляться и радоваться успехам малышки, так старательно заплётшей ему три косы из благородной гномьей бороды. Эльф тут же создал для Фахаджа иллюзорное зеркало, и старый гном с удовольствием обозрел себя со всех сторон, молодецки подбоченясь.

И особенно гном радовался тому обстоятельству, что ладонь с вшитым кусочком золота не разу не побеспокоила его в продолжении всего времени беседы с этим странным призрачным эльфом. Значит перворождённый не лжёт, не юлит и вообще не скрывает своих намерений. И уж особенно гостя порадовало то, что малышка начала разговаривать на языке гномов. Конечно, дитя изъяснялось пока не слишком хорошо. Исхагор не совсем правильно расставляла ударения и акценты, но она старалась. И совсем поразило Фахаджа общение девочки с подросшей Деги. Двое детишек садились рядом или друг напротив друга и замирали на некоторое время. Затем расходились кто куда, и львица частенько, обиженно рыкнув, удалялась прочь.

Волки по-прежнему охотно возили на спине маленькую всадницу, и Исхаг постепенно приучала к верховой езде Деги. Дикая львица, в отличие от волков, доставляла щаманке много хлопот, поскольку вовсе не горела желанием бежать туда, куда требовалось и всё пыталась вскарабкаться на скалу с малышкой на спине. Услышав леденящий душу рассказ о том, как именно Деги пытается носить на спине дочь шаманки, гном усомнился в том, что юная хищница носит гордое название «горный лев». Львы не лазают с таким проворством по вертикальным скалам.

Нельзя сказать, что Исхагор испугалась, когда львица впервые прыгнула вверх, карабкаясь на скалу, напротив — девочка радостно верещала, лёжа на спине Деги и вцепившись в густой мех. У Исхаг сердце пропустило удар, когда она увидела, как ходят под кожей лопатки и мышцы спины стремительно удалявшейся вверх по скале Деги. Ножки Исхагор мелькали в воздухе, маленькое тельце свисало под собственной тяжестью задевая каменную стену обеими коленками, и девчонка с трудом удерживала себя висящей на правом боку Деги, вцепившись в мех львицы, как клещ.

Исхаг едва дождалась, когда Деги спустится вниз с радостно вопящей девчонкой на спине и дала такого тумака хищнице, что та злобно оскалилась и изготовилась к прыжку. Тут же вмешались волки, повалившие Деги на спину. Все трое волков задали воспитаннице жестокую трёпку с рычанием, ритуальными укусами в шею и грозным воем. Бедная животина вертелась под тяжестью трёх здоровенных волков и визжала так, что на шум явился Гичи-Аум, прекратив своей властью экзекуцию, грозящую перейти в весьма серьёзную потасовку «трое против одного». В тот раз всё окончилось благополучно, а Деги, надо полагать, навсегда запомнила урок. Виновато скуля, она потёрлась о бок шаманки головой и удалилась, радуясь прощению и наступившему миру.

Фахадж всё же решил, что отцом детёныша мог быть тот редкий белый леопард, за которого южные владыки людей платят золотом по весу.

— И знаешь почему? Они готовят из них телохранителей для своих детей или внуков. Растят молодняк вместе, укрепляют магией тела, словом, извращаются, как только могут, дабы обрести преданного и грозного стража.

Фахадж отметил, что строение лап Деги весьма похоже на лапы леопарда. Цвет меха не похож? Так он может и смениться. Откуда следует? В тех книгах, что довелось читать достойному гному, неоднократно отмечалось… когда горный леопард взрослеет, у него обязательно меняется цвет шкуры, появляются пятна на морде и полосы на спине. А вот если леопард белый, то шкура станет светло-серой с едва заметными голубоватыми пятнами и никаких полос. Сама посуди, стоит один раз увидеть, как молодая львица втаскивает на приличную высоту свою добычу, чтобы тут же причислить её к горным леопардам.

— Всё-таки малышка леопард, — решил Фахадж, — она покрывается густым мехом к зиме, не имеет гривы, хотя она у львиц и короткая, но тем не менее грива у них есть. А здесь?

Гном кивнул в сторону Деги, вежливо проворчавшей что-то в его сторону.

— Правда, это может быть и смесок, — предположил гном.

Исхаг тоже заинтересовалась. Вдвоём с гномом и с небольшой помощью Исхагор они уложили Деги на бок и исследовали её лапы.

— Видишь, какое строение щиколоток? У львов ничего подобного нет, поэтому они не способны взобраться на дерево, лапы соскальзывают. А вот леопард способен. Спасибо, девочка.

Гном ловко увернулся от игривой Деги, пожелавшей покатать гнома по кошме.

… Исхаг только что проводила Фахаджа к выходу из долины. Достойный гном уносил в заплечном мешке образцы породы с противоположного конца долины и образцы из соседней долины, где привыкли охотиться волки. Кисетик с сапфирами, намытыми в том самом ручье, что благосклонно указал гному Древний, Фахадж нёс в потайном кармане туники. Там же лежали подарки Исхаг — орка почти четыре дня наговаривала восемь шаманских амулетов для семьи Фахаджа. После небольшого совещания Гичи-Аум и Исхаг обязались принять гостем короля гномов Доррада через десяток-другой дней. Фахадж предупредит шаманку через переговорный амулет, как обычно. А почему бы его величеству и не нанести визит уважаемой орке и Гичи-Аму? Королю тоже не помешает тот амулет правды. Уж королю-то такой сюрприз точно не помешает. Как и не повредит личное знакомство с хранителем долины гейзеров. К тому же гном уносил с собой один из малиновых топазов. Общим советом, все трое решили, что гному стоит взять один из них. Отец Долины посоветовал распилить длинный брусочек малинового цвета на тончайшие пластины, оправить в золото, а лучше всего — в серебро и носить на шее, как медальон. А ещё лучше — вживить под кожу, как это было проделано с ним самим. В данном случае даже заговоры не нужны, всего лишь аккуратно вспороть кожу, вложить тоненькую пластину и столь же аккуратно зашить разрез. И желательно выбрать место меж лопаток или в другом потайном месте, главное — не повредить пластину. Гном довольно ухмыльнулся. По всему выходило, что пара десятков жителей Алхаджи вскоре обретут защитные амулеты против любой магии, в том числе и эльфийской.

Фахадж знал, что он сильно рискует раскрытием секрета месторождений малиновых камней, но Гичи-Аум настоял на том, чтобы все разведчики гномов имели такие амулеты и, разумеется, это должны быть вполне надёжные гномы. Шаманов долины гейзеров, как живых, так и не очень живых, неприятно поразили сведения о поиске неведомого «великого шамана» всеми заинтересованными расами. Поэтому во время прощальной беседы всё же решили, что будет весьма и весьма полезно обезопасить Фахаджа и прочих преданных королю особ от всех возможных случайностей, для чего и пригодится малиновый камень. Орка и девочка тоже обзаведутся нужными амулетами, а пока все обитатели долины гейзеров желают гному удачи и лёгкой дороги. И ждут в гости вместе с его величеством.

Исхаг остановилась у подножия «своей» скалы, а как ещё назвать скалу, на которой стоит шатёр… и осмотрелась. Зима уже подходит к середине, а в долине по-прежнему довольно тепло, Гичи-Аум устроил маленькой семье подогрев каменного пола, так что отапливать жилище нет никакой необходимости, это радует. Камни практически не остывают, нагреваясь тоненьким серным ручейком, а запах уничтожает малыш-дух, приручённый Исхагор. Девочка уже вполне устойчиво ходит, а вне шатра только бегает, карабкается на камни и скалы. И нельзя сказать, что при этом сердце матери не замирало. Исхаг знала, что тревожиться не о чем, шуструю девчонку оберегают уже шесть разных духов, значит свалиться или покалечиться ей не грозит, но волноваться материнскому сердцу не запретишь. Недавно Гичи-Аум приставил к девочке седьмого духа, умевшего воплощаться в горного орла. Он назвал духа вестником. Пусть будет, решила шаманка, друзей не бывает много.

— Ха-р-р! — два ворона стремительно описали широкую дугу над головой и приземлились точно на плечи — Кор на левое, Карг — на правое. Рядом с Исхаг материализовался и эльф-воспитатель. Тут же оба ворона попытались клюнуть его в глаз и едва не свалились, прыгнули вперёд и приземлились невдалеке с протестующим криком!

— Что, не получается? — оскалился эльф, — знайте своё место!

Кор распушил перья и попытался взлететь, но повис в локте над землёй, да ещё и вверх ногами, а Карг, важно ступая, подошёл поближе — познакомиться. Эльф присел над птицей и оба взглянули друг другу в глаза. Таркилег наклонил голову точь-в-точь, как птица, после чего Карг взлетел и с приветственным криком исчез в небе. Эльф отпустил Кора и взъерошенный ворон, недобро поблёскивая глазами, опустился на плечо Исхаг.

Эльф аккуратно расправил несуществующую складку на призрачном рукаве.

— Возможно, ты заинтересуешься новостью, госпожа Исхаг, — эльф слегка поклонился, а орка закатила глаза, — с северного конца долины к нам пытаются пробраться гости. Смею предположить, что ты не приглашала этих людей.

— Людей? — Гичи-Аум тоже заинтересовался, — и где они сейчас?

— Ищут проход в долину гейзеров.

— Вооружены? Сколько их? — быстро спросила орка и провыла приказ своим волкам.

Корноухий и младшая волчица ответили утвердительно и загородили вход в шатёр, где играла с куклой Исхагор.

— Разумеется, они вооружены, но лошадей нет, это пешие гости. И с ними два мага, ну, если этих неумех можно так назвать… Если судить по ухваткам, это разведчики. Всего их пятеро. Маги запускают поисковое заклинание через равные промежутки времени.

— Непонятно. Что они тут могут искать, да ещё и на землях гномов? Может, это следопыты «дорогого друга Эльреги»?

— Я не исключаю такую возможность, — заметил Гичи-Аум.

Шаманка проверила на себе наличие необходимых амулетов, вызвала ездового духа и тут же отпустила, поскольку Древний пожелал доставить её в нужное место лично. Исхаг ухмыльнулась, жизнь становится интересней, давно ли ей казалось обратное? Гичи-Аум теперь владеет камнем, где изволил поселиться призрачный эльф, так что второй воспитатель Исхагор имеет возможность шнырять по долине и удаляться от неё, как он выразился, на три полёта дракона. Эльф затруднился перевести заявленную меру длины в привычные орке дневные переходы. Предельное расстояние от своего убежища, при котором он сам способен как воплощаться в иллюзию, так и колдовать, Таркилег не определял. Не было в том никакой нужды. Не исключено, доверительно сообщил шаманке эльф, что ограничений на перемещение и создание заклинаний вовсе не существует. Весьма вероятно, что его магические способности никак не зависят и от расстояния до малинового топаза. Но проверить желательно. Тогда орка отмахнулась, но вот теперь хорошо было бы и узнать, как далеко призрачный воспитатель может уходить-улетать, словом, перемещаться без ущерба для магических возможностей.

Поневоле позавидуешь возможностям Древнего, орка не успела сделать вдох-выдох, как оказалась на уступе, с которого прекрасно просматривается раскинувшаяся внизу соседняя долина. Здесь склоны гор более пологи, чем в долине гейзеров, отметила Исхаг. Ага, а вот и пять человек осторожно пробираются меж валунов и находятся уже достаточно близко, чтобы рассмотреть подробности. Вид сверху на бравую пятёрку не вдохновляет, хмыкнула орка. И кто тут маги? Ой-бой, смотрите, двое запрокинули головы, словно услышали старую Исхаг, совсем молодые мальчишки. Да, все пятеро люди и, если эти двое маги, то она — королева гномов. Так себе маги, скорее всего, это и есть те самые ученики эльфовой школы. Навыки совершенствуют. И кто их учил так заклинания поиска расшвыривать?

— Должно быть, это их наставник, — ответил Таркилег, — не удивляйся, ты просто вслух подумала. Что с ними делать будем?

— Это глупые дети, что с ними поделаешь? Постучим по заду и отпустим на все восемь сторон света, — ответил Древний.

— Обижать не будем, — возразила орка, — в долину они не лезут. Ни в кого не стреляют. Магией, правда, балуются, но это не преступление. Если ищут проход, то они его найдут рано или поздно. Так, может быть, пусть найдут? Нигде не сказано, что Гичи-Аум обязан их впустить. Перекроем магией вход и пусть сидят возле него пока не надоест.

— А если явится их наставник — выяснять природу магии? — резонно возразил Таркилег, — эльф всегда определит родственную магию, госпожа Исхаг.

— Пусть вас не беспокоит эта пятёрка, — хранитель долины многообещающе хмыкнул, — проход они будут искать долго. Это дети, а не враги. Так что пусть развлекаются. Но двоих духов я тут оставлю.

И я тоже оставлю, мысленно подвела итог старая шаманка. Там посмотрим. А посмотреть было на что. Вначале юнцы достали переговорные амулеты и в полголоса доложили — каждый! — о виденном своему наставнику, называя его «наставник» и только пятый назвал своего учителя «наставник Эльреги». Орка, наблюдавшая за ними с помощью своего хранителя, только хмыкнула, досточтимый господин Эльреги оказался вполне предсказуемым.

«Дорогой друг» отправил вслед подозрительной щаманке соглядатаев. Разумно, взрослых не пошлёшь, гномы и люди мгновенно определят в чём именно состоит интерес «дорогого друга» и зададут множество неудобных вопросов. Другое дело мальчишки, обязанные господину Эльреги если не жизнью, то чем-нибудь ещё. А хорошо его припекло, главу непонятной школы, если он отправил в горы недоученных мальчишек, невзирая на суровую зиму в предгорьях. Стало быть, сама Исхаг и её полукровка-дочь так заинтересовали господина эльфа, что тот посчитал уместным послать вслед эту смешную погоню? Как назвать воспитателя, отправившего человечьих подростков пешком через горы, навесив на спину мешки с припасами? Хотелось бы мне знать, рассуждала шаманка, осведомлён ли дорогой Эльреги о насторожённых Древним лавинах? Не мог он не знать, что дорога в долину перекрыта всеми способами, слишком близко эльф дружит с гномами. С какой стати ему создавать эту школу, если не следить за долиной гейзеров? Что этот Эльреги ищет на земле гномов? А если дети погибнут, как он посмотрит в глаза родителям?

Эльф, которому шаманка озвучила свои мысли тут же задал вопрос:

— А с чего ты взяла, госпожа Исхаг, что у детей есть родители? Представь себе, что это сироты, собранные по округе и получающие воспитание и профессию в школе. Как полагаешь, уважаемая, будут ли преданы наставнику эти детишки, выросшие в тепле и сытости? Ребёнка очень просто уверить в незыблемости некоторых истин. Скажем таких: «наставник всегда прав», «наставнику виднее». Понимаешь меня? Типичная стратегия эльфов — воспитать предателя из среды врагов, а затем развалить общество изнутри. Это ваше счастье, господа орки и гномы, что у вас нет брошенных детей и сирот.

Нечто такое Исхаг и предполагала в отношении той самой школы. Эти мальчишки пока опасны, как глупые дети. Зато потом, когда они вырастут, нарастят мясо на костях, отточат ум и освоят тонкости выбранной профессии, обретут многогранный опыт и научатся манипулировать сородичами — вот тогда эти детишки станут опасными противниками. Так что же? Уничтожать их прямо сейчас? Орка мотнула головой, не хватало ещё уподобиться господину Эльреги. А если пригласить разведчиков к себе в гости? Скажем, пригласить прямо сейчас?

Таркилег от неожиданности даже сел.

— Пригласить?! Ты с ума сош… — и осёкся.

Забегал от стены к стене, как обычно. Резко остановился.

— А почему бы и нет? Всё покажем, расскажем, познакомим с Древним, прогуляем по долине гейзеров. Думаю, Гичи-Аум не откажет нам в просьбе.

— Конечно, не откажу!

Древний проявился на любимом месте у тотемного столба.

— Прекрасная идея. Что требуется от меня?

Орка уселась напротив, угомонив подвижного эльфа.

— Думаю, уважаемый хранитель, надо показать всю опасность нахождения посторонних в долине гейзеров. Ты сможешь показать неистовую красоту фонтанов того ужасного кипятка из серных источников. Не сомневаюсь и в том, что устроить парочку камнепадов для неосторожных мальчишек ты сумеешь, и желательно, чтобы пострадавших не было, но пары синяков для самых шустрых это не отменяет.

— Я тоже желаю поучаствовать! — вскочил Таркилег.

— Тебе тоже найдётся занятие, — рассмеялась Исхаг, — Гичи-Аум будет направлять твою готовность шутить в нужное русло. Не против?

Таркилег рассмеялся, он и сам знал свою увлекающуюся натуру.

— Согласен!

— Я тоже, — орка рассмеялась.

Приступить решили немедленно. Исхаг оставила дочку на попечении волков и в сопровождении невидимых призраков переместилась к знакомому уступу. Разведчики устроили днёвку с перекусом аккурат под уступом. Дождавшись, пока детишки свернут стоянку, Исхаг показалась из-за стены уступа. Дети вначале замерли, а затем руки самого шустрого вскинулись на уровень плеч, орка хмыкнула, скрытые в рукаве маленькие арбалеты. Всё понятно, оружие разведчиков и шпионов пришлось этим деткам в самый раз.

Духи мгновенно скрутили шустрика, а её хранитель в облике горного льва поставил на сопляка тяжёлую лапу. Остальные замерли в оцепенении.

— Надеюсь, остальные не будут пытаться стрелять в безоружную орку? — Исхаг обвела четвёрку тяжёлым взглядом.

Мальчишки опомнились, неловко поклонились.

— Госпожа, — вежливо произнёс самый младший, — простите нашего командира, это он от неожиданности.

— Несдержанный у вас командир, господа. На вашем месте я бы выбрала другого из числа тех, кто лучше владеет собой.

Старая шаманка кивнула хранителю и тот отпустил мальчишку дав ему подзатыльник напоследок.

— А если бы я ответила вам залпом из арбалета после необдуманной выходки вашего командира?

Багровый от стыда командир стоял перед оркой, стиснув кулаки и потупив взор.

— Ладно, будем считать это недоразумением. Надеюсь, ваш командир усвоил урок. Теперь скажите мне, что вы тут делаете?

— У нас практика! Мы из школы! Мы следопыты! — загалдели мальчишки.

— Тихо, тихо! Да кто вас отправил среди зимы в горы, да ещё и без взрослых? Ваш учитель сумасшедший? А что скажут ваши родители?

— Мы все сироты, — с достоинством ответствовал младший, — нам нужно учиться быть следопытами.

— Ясно. Так что вы тут ищете?

— Проход в долину, госпожа.

— Удобный проход находится с противоположного конца долины, а тут вы только понапрасну потратите время и силы. Ладно. Я помогу! Попрошу Отца Долины перенести вас ко мне в гости. Хотите погостить в настоящем орочьем шатре? Вы сможете исследовать долину вдоль и поперёк. Думаю, ваш наставник останется доволен. Я поселю вас в тёплой пещерке, так что не замёрзнете.

— Да! Хотим! Хотим! — снова загалдели гости.

Гичи-Аум явственно хихикнул и в мгновенье ока переместил замерших от неожиданности мальчишек прямо на широкую тропу, вымощенную для удобства орки и малышки камнем.

Дети, они и есть дети подумала старая орка, наблюдая за восхищёнными мальчиками, смотри-ка, даже их командир приободрился! Следопыты крутили головами во все стороны, а посмотреть было на что. Гичи-Аум, можно сказать, превзошёл самого себя! Слева и справа вздымались высоко в серое небо фонтаны кипящей воды, пар образовывал нежный палевый туман, обволакивавший все видимое пространство пеленой, насыщенной капельками влаги.

— Здесь бегом по тропе, — скомандовала Исхаг, — иначе промокнем до последней нитки, этот туман очень коварен!

Вся компания бегом преодолела опасный участок, а затем… Следопыты с раскрытыми ртами смотрели, как тропу перекрыли два фонтана, ударившие наискосок и навстречу друг другу. Потрясённым зрителям из людей показалось, что скрестились пылающие мечи, Древний ещё и подсветил оранжевым светом фонтаны. Красота танцующих на разной высоте и под разными углами фонтанов завораживала неподготовленных зрителей.

— Теперь понимаете, чего избежали? — орка встретила взгляд командира отряда, — а если бы вы там остались стоять?

Детвора ощутимо поёжилась под уже влажными одёжками, поэтому Исхаг погнала их вперёд — сушиться и пить горячий отвар. Не хватало ещё мальчишкам заболеть!

Пещерку им подобрал Гичи-Аум — на приличном расстоянии от её шатра, в пещерке был маленький природный водоём с горячей водой, небольшой отнорок с глубокой трещиной, где орка велела устроить отхожее место, незачем пакостить на тропе или среди камней, рискуя отморозить зады. Орка выделила им три большие кошмы с условием вернуть, когда они покинут долину и оставила мальчишек устраиваться.

Её хранитель остался присматривать за детишками, как и ещё два духа из свиты Древнего. Пока следопыты только сушили одежду, устраивали спальные места, однако хранитель донёс шаманке, что самый младший начал кашлять. Исхаг поторопилась к гостям.

Вежливо испросив разрешения войти, она спросила:

— Как устроились?

— Всё в порядке спасибо, — поклонился командир.

— И ничего не в порядке, — вскинулся рыженький следопыт, — Бевир простудился.

— Мы справимся, — поспешно высказался командир.

Рыженький смерил командира тяжёлым взглядом.

— Если бы ты не спешил, Бевир ни за что бы не попал ногами в ручей!

Орка хмыкнула, вот оно как — мальчик не только бестолковый командир, но и излишне честолюбив. Она примиряюще положила тяжёлые лапы на плечики спорщиков.

— Я помогу ему. Он поживёт в моём шатре до выздоровления. Как обустроитесь и обсушитесь, прошу в гости. Тропа тут одна, так что не заблудитесь. Амулет огня у вас есть? Вот и хорошо.

Орка подхватила на руки уже горящего в простуде ребёнка и шагнула вон из пещеры, успев услышать гомон разъярённых следопытов, спешащих высказать командиру своё отношение. Вот и славно, они ещё долго будут рвать на части незадачливого собрата, а мы пока полечим мальчишку. Жаль, что смены исподнего у мальца нет, но… что-нибудь придумаем.

Исхагор не встретила мать у входа в жилище. Шаманка поняла, что духи дочери давно рассказали ей о больном ребёнке, стало быть, мальчика уже ждало удобное ложе, на огне булькал котелок с отваром из нужных трав, а девочка с помощью своего хранителя уже оттаскивала котелок в сторону. Орке показалось, что маленький дух пыхтел так же громко, как и дочь.

— Вот молодцы, спасибо. А теперь разденем мальчика.

Исхагор поспешила на помощь и стянула с горящего в жару Бевира меховые сапожки, почти мокрые внутри. Тут же духи утащили сушить сапоги, носки и верхнюю одежду мальчика, стирать некогда, так что пока сушим все промокшее. Надеюсь, дети догадаются развесить верхнюю одежду на горячих камнях пещерки.

Орка насухо обтёрла мальчишку и полоснула себя по запястью, шепча и призывая земляных духов. Состояние ребёнка внушает опасения, мальчик почти потерял сознание. Не исключено, что он надышался серных испарений на тропе, что тоже не пошло на пользу. Капли крови срывались с запястья, орка обернулась вокруг себя три раза, пытаясь запятнать кровью кошму… но чёрные капли исчезали в воздухе. Орка снова тихо запела, вытаскивая мальчика из беспамятства и очень удивилась, когда к низкому гудению добавился дискант дочери. Не прерывая пения, старая шаманка прекратила кровотечение и умолкла, предоставив девочке тянуть мелодию в одиночестве.

Исхагор не скоро заметила, что старший голос смолк. Беспамятство мальчика перешло в сон, он стремительно потел, теряя воду и силы, но лоб его был холодным. Вот и хорошо, мальчишка явно выкарабкается. Остальное уже не страшно, обтереть его, закутать, напоить нужными травами… весь день до вечера обитатели шатра крутились как заведённые. Эльф-воспитатель воспитанно сидел в своём убежище и не показывал носа, как и было условлено. Никто не должен знать о его существовании. Собственно, время Таркилега придёт завтра, когда потребуется попугать следопытов и направить их по ложному следу. У всех троих заговорщиков (у орки, эльфа и Древнего), действующих против детского отряда, не было сомнений в том, что «дорогой друг» вытянет из мальчишек все возможные сведения, поэтому уже были заготовлены «оговорки», неосмотрительно сказанные слова и прочие странности, способные порадовать склонного к интригам эльфа. А к интригам, если верить Таркилегу, эльфы имеют не только склонность, но и способности. Так что творим легенду для друга гномов в шесть рук, решили Исхаг и Гичи-Аум.

Таркилег же воодушевился мыслью одурачить слишком уверенного в себе сородича. Кроме того, призрачный эльф безоговорочно осудил методы воспитания «дорого друга», приславшего детей на разведку, не особенно заботясь о сохранности здоровья и жизней подопечных. Откуда следует? Следопытов не снабдили лекарскими амулетами и у них не оказалось даже старенького шатра, чтобы укрыться от непогоды. Такое наплевательское отношение к детям возмутило «заговорщиков» до глубины души, так что уважаемого наставника Эльреги ждало множество интересных сведений, заботливо придуманных хозяином долины. Именно Древнему и Таркилегу предстояло создавать иллюзии, призванные убедить наставника в бесперспективности разведки в долине гейзеров.

Поздно вечером ребёнок проснулся и попросил пить. Его напоили травяным отваром и бульоном из птицы, после чего дитя вновь уснуло. Исхагор тоже очень устала и уснула, едва донеся головку до подушки. Исхаг накрыла обоих детей меховым одеялом, ночью шатёр не слишком отапливался. А сама отправилась к следопытам с гостинцами — тушёным мясом в большом котелке и горшочком чёрного мёда.

Старая шаманка дождалась нестройного хора голосов и вошла в приют следопытов. Ну что сказать, обустроено неплохо, четыре спальных места, по стенам и выступам камней развешана одежда для просушки, на магическом огне булькает котелок с кашей. А где командир? Вот он, помешивает в котелке и пробует кашу. Остальные уже готовы к трапезе, глаза поблёскивают в полутьме, похоже, светильников у них нет. Неужели этот Хогров наставник не выдал им светлячков для таких вот случаев, когда юнцам придётся забиваться в щели? Ладно, это поправимо. Исхаг сотворила два светильника и подвесила над головами следопытов так, чтобы они не смогли дотянуться. Дети народ любопытный, поэтому опасные игрушки вешаем повыше. А её светильники трогать нельзя, они ещё и подглядывают за обитателями, совсем, как её духи.

— Мы просим тебя, госпожа Исхаг, разделить с нами кров и еду, — поклонился командир.

А он не дурак, решила Исхаг и уже научен манипулировать ближними своими. Конечно, я могу и ошибаться, но с недовольством членов отряда командир легко справился. Духи уже доложили ей суть выступления этого мальчика. Если шаманка правильно поняла зажигательную речь командира, то наставник неоднократно подчёркивает, а то и вбивает в голову мальчишкам единственную мысль — не хотите остаться за порогом жизни и вернуться под забор, учитесь, принимайте приказ командира, как высшую истину и не испытывайте сомнений. За вас всех думает наставник или думают наставники. Очень удобно! А вот Бевир явно не согласен с такой политикой школы, поэтому чаще других бывает наказан.

— Я благодарна за приглашение, — орка степенно наклонила голову, — и спешу добавить мясо к вашему ужину. И мёд для отвара.

— Не стоит беспокойства, госпожа Исхаг, — командир само достоинство.

Быстро он заставил всех забыть о собственном унижении, но вряд ли забудет его сам. Орка поймала взгляд мальчика и он, этот взгляд, чуть вильнул в сторону, совсем чуть-чуть, но ей хватило. Ну что же, план остаётся в силе.

— Беспокойство существует только в твоём воображении, мальчик, — орка взмахнула лапой, отметая учтивый ответ, — твой наставник должен был вложить в голову вам всем, что орки не беспокоятся по пустякам. А вот ужин ваш я считаю пустяком, поскольку в нём нет мяса. Наставникам школы следопытов следовало бы помнить, что зимой на поддержание сил требуется мясная еда, желательно даже есть небольшое количество жира, чтобы восстанавливать силы после длительного пути. Так что ешьте.

Она выставила котелок поближе к огню. Командир открыл рот, но орке было достаточно слегка повернуть массивную голову в его сторону, и он мгновенно заткнулся.

— Ты можешь не есть, — доброжелательно объяснила орка командиру, — если мясная пища тебе противна. Все остальные будут есть ещё и потому, что я так сказала. Ты меня понял, мальчик?

— Но наставник…

На командира было жалко смотреть, просто слизняк какой-то, а не главенствующий, пусть и над маленьким отрядом. Но попробуем воззвать к разуму мальчишки, вдруг получится.

— Наставник живой человек и он может ошибаться, как всё люди, — орка мягко возразила несказанной фразе, — все ошибаются, ибо нет в мире совершенства.

— Но наставник не человек! — о, вот и рыженький вступил.

— Ну и что? Орки тоже ошибаются, — возразила шаманка.

— А он не орк! Он эльф!

— Эльфы тоже не безгрешны, — доверительно сообщила Исхаг, — неужели наставник запретил вам есть мясо?

— Он сказал, что нам это не нужно, мы должны быть лёгкими, мы же следопыты!

— Запомни, мальчик, без мяса ты не нарастишь собственные мышцы и останешься слабосильным. Ты не эльф. Ты — человек. И поэтому твоя пища должна содержать мясо оленя или птицы. Эльфам не нужно есть мясо, они берут силы из природы, но вы не маги и не шаманы, поэтому лёгкими в понимании эльфа не станете никогда. Зато погибнете, если не сумеете подтянуться, сорвавшись со скалы, например.

Командир угрюмо промолчал, а мальчишки придвинули свои миски к огню. Старая шаманка от души наполнила миски детей и в последнюю очередь — миску командира.

— Ешьте, не зря же мои волки загоняли оленя сегодня.

— А у вас есть волки?!

— Есть, — кивнула орка, — это моя стая, а ещё есть детёныш горного леопарда. Так вот он — зверь моей дочери.

— А у вас и дочь есть? Она такая же большая?

— Нет, моя дочь — человек. И у неё в друзьях волки и леопард. А вот друзей среди человеческих детей у неё ещё не было. Завтра познакомитесь. А вы не хотите узнать, что с Бевиром?

Дети неловко переглянулись. Картина ясная, решила орка, единства и дружбы в этой школе нет. Детей не обучают работать сообща, и среди навыков выживания нет такого понятия, как «помощь другу». Жаль. Орка попросила хранителя запомнить всё, о чём дети будут вести разговор, пожелала всем доброй ночи и покинула приют следопытов.

 

13

Последующие два дня мальчишки шныряли по долине, высматривая, вынюхивая, залезая в каждую щель. Духи не раз снимали со скалы застрявших «разведчиков», подхватывали падающих с высоты, а некоторым помогли упасть побольнее. В числе некоторых прочно прописался и командир, упорный, как жук-навозник мальчишка, так и не назвавший своего имени. Исхаг хмыкнула… она давно уже знала их имена, прозвища и слабые места… так вот, командир попытался войти в шатёр без разрешения. Орка рассмеялась, неудачник был перехвачен, подвешен в воздухе и висел на радость прилетевшим воронам шаманки, которые обгадили его с ног до головы. А сама шаманка посвятила некоторое время описанию обычаев орочьих кланов, устроив для внимательных мальчишек настоящую учёбу. Она рассказала о многих обычаях и законах, которые обязаны соблюдать разумные, если не хотят враждовать с орками и среди прочих обычаев самым главным является как раз тот, который попытался нарушить их командир.

— Бывали случаи, — подвела итог Исхаг, — когда дух-хранитель хозяина шатра убивал неудачника, или отсекал руку, калечил ноги или вовсе лишал ног. Так что советую всем вам не брать примера со своего командира, который отчего-то решил, что он — самый главный и самый умный в этой долине.

Кстати, её волки отказались знакомиться со следопытами, а Деги едва не укусила неосторожного рыженького мальчишку за ногу. Зато Бевир очень подружился с Исхагор, да и звери его жаловали. Он, в отличие от прочих, по скалам не ползал, не вынюхивал «секреты», вообще не вникал в дела отряда, а старательно закалялся в месте с Исхагор и учился правильно дышать. Девочка тоже привязалась к человеческому мальчишке, все дни они проводили вместе, играли, учились и им не мешала даже разница в восемь лет. Особенно Исхаг радовалась склонности мальчика к лекарской деятельности. В первый же день он в компании Исхагор отыскал «корень жизни» в расщелине за выступом скалы, где стоял шатёр. В маленькой нише, освещаемой только по утрам, тянулись к солнцу четыре толстеньких ростка. Дети не стали выкапывать драгоценные корешки, а показали их старой шаманке. К вечерним беседам в шатре теперь добавились рассказы о способах сушки трав, приготовления отваров и настоек.

Орка и её помощники, Таркилег и Гичи-Аум, делали всё возможное, дабы деткам жизнь не казалась весёлым приключением. Они проваливались в трещины на тропинках, уже не раз ими исхоженных, блуждали в пещерах, потеряв направление и не находя выхода, едва не обваривались кипящей водой, попадали в паровые туманы, подворачивали ноги на крутых тропах. Незваные гости то и дело теряли друг друга из виду, попадали под камнепады, выползали из щелей, обсыпанные землёй и каменной крошкой, рвали вдрызг одежду…

Детки сдались на пятые сутки. У них почти закончилась крупа, в их силки никто не ловился, ибо в долине гейзеров не было дичи, а ту, что была, давно разогнала или отловила Деги. Исхаг подкармливала мальчишек, если им не удавалось что-либо добыть к концу дня, но не слишком щедро. Так что утром шестого дня четверо следопытов выстроились на тропе, прощаясь с оркой. А вот пятый не торопился. Он подошёл к шеренге собратьев последним, но заплечного мешка не надел, и вообще в верхнюю одежду облачился кое-как. Орка заинтересованно оглядела пятого «следопыта», что это он затеял? Мальчик обернулся к молчаливой Исхаг и, вежливо склонив голову, попросил разрешения остаться в её шатре не гостем, но членом клана!

Краем глаза орка видела, как сжал кулаки командир, как переглядываются остальные. Да, подобные выражения на детских лицах стоило увидеть — недоумение, жалость, зависть и затаённая злоба. Они ещё не научились надевать маски невозмутимости. Дети они и есть дети. Решение мальчика весьма порадовало Исхаг, не слепая же она! Только слепому не видно, что душа мальчика обретает покой, радуясь маленькой Исхагор. К тому же, он охотно помогает шаманке по хозяйству. Приятно посмотреть, как осторожно поглаживает мех Деги и вынимает колючки из волчьих шкур, а младшей волчице даже полечил правую переднюю лапу.

— Я охотно принимаю тебя в свой клан, уважаемый Бевир.

Орка положила тяжёлую лапу на плечо мальчику.

— Оставайся, будешь мне сыном и братом Исхагор.

— Но ты не можешь! — к небу взлетел дискант предводителя.

Бевир всем телом развернулся к шеренге бывших соратников:

— Это ты не можешь быть человеком и готов продаться за сытую кормёжку. Я не продаюсь и потому ухожу.

— Но наставник…

— Передайте мои вещи наставнику.

Он вручил командиру свой мешок

— А не пожалеешь? — командир сузил по-змеиному глаза.

Бевир отвернулся и встал рядом с Исхаг.

— Я желаю вам лёгкой дороги, — мягко сказала орка, — и в следующий раз воспользуйтесь этим проходом вместо того, чтобы искать несуществующее в природе, да ещё и зимой. А тебе, мальчик, я не советую угрожать члену моего клана. Я тебя услышала и запомнила угрозу. Помни и ты — любой, кто осмелится угрожать члену моего клана или нанести ущерб… до совершеннолетия не доживёт. А в остальном — моё почтение мастеру Эльреги.

Дети молча покинули долину, уходя по усыпанной камнями тропе, Гичи-Аум хорошо потрудился, завалив гладкую тропу камнями, а Таркилег ещё и устроил небольшой зимний дождь, так что следопыты скользили по тропе, спотыкались, но двигались вон из долины.

Исхаг очень порадовалась решению Бевира. Как она могла убедиться, мальчишка оказался умницей, гордецом и прилежным учеником, а вместе с ним трудилась и маленькая Исхагор. Подражая мальчику, малышка меньше шалила, больше прислушивалась к словам матери и тоже охотно училась. И особенно радовало то, что девочка стала чище говорить на языке людей. Клан Исхаг расширялся, в нём уже трое разумных, не считая волков и Деги. Мохнатая шалунья тоже привязалась к Бевиру, доверяя ему расчёсывание собственного меха. Так что Исхагор и Бевир в четыре руки выбирали колючки, ветки и даже каменную крошку из шерсти молодой хищницы, посиживая на уступе у входа в жилище, чем и занимались прямо сейчас, после обеда.

Исхаг уже познакомила мальчика с Гичи-Аумом и новым наставником, и дитя пребывало в состоянии изумления до сих пор. Старая шаманка хмыкнула, ещё бы! Один вид грозного и могущественного шамана способен внушить непреклонное уважение, а уж эльф, он же мастер-наставник боевых искусств — это что-то из разряда божественного благоволения, не меньше. Мальчик оказался замечательным помощником, выхватывавшим из лап любую посильную работу и на него пока не действовали уговоры шаманки «посиди и отдохни от суеты». Орка не препятствовала такому рвению, поскольку видела, как за умненьким старшим братишкой тянется и маленькая Исхагор. Девочка стала прилежнее учиться, это в два-то года! Девочка подросла и научилась не просто говорить, а задавать вопросы. Порой оба наставника и шаманка, не считая Бевира, впадали в потрясённое молчание, не зная, как ответить на простейший из заданных ею вопросов. Словом, было весело каждому обитателю долины гейзеров.

Малышку интересовало всё. Почему деревья такие большие? Кто посыпает нас снегом? Почему Таркилег такой неправильный? А куда уходит ночь? Что такое лето? Почему мама Исхаг такая меховая, а брат Бевир совсем голый? А кто такой Хогр? И что такое задница? А почему брат смеётся так громко? Что такое дурак? А кто такой великий шаман и, кто главнее — дядя Таркилег или Гичи-Аум? А Отец Долины он отец Таркилега? А почему Бевир родился раньше меня? Кто подвесил светило на небо? Кому нужна ночь? Зачем и почему Исхагор должна спать днём? Почему волки не разговаривают? Почему Карг с братом летают, а я нет? И так без конца. К закату язык отказывался повиноваться старой шаманке, а брат Бевир предпочитал прятаться в тёмных углах, но где в шатре вы найдёте углы?

На общем совете порешили, что с девочкой наставники занимаются до обеда, а с мальчишкой — после обеда, но ему отнюдь не запрещается присутствовать на уроках, предназначенных Исхагор. С девочкой мастер-эльф занимался ещё и эльфийским этикетом, пугая своей торжественностью даже воронов, изредка присутствующих на уроках. Мальчишке вполне отчётливо благоволил Карг, да и Бевир отличал пернатого красавца. Карг уже поставил птенцов на крыло и теперь всё время пропадал в становище старой шаманки. Кор прилетал реже, у него были какие-то свои дела в степи. Изредка им оказывала честь своим прибытием подруга Карга — крупная, несколько сварливая особа, но она дичилась и подпускала к себе только Исхагор.

Жизнь маленького клана текла неторопливо, оставалось только дождаться обещанного визита короля гномов и Фахаджа. За седмицу до примерного срока орка воспользовалась переговорным амулетом и попросила Фахаджа купить одежду и обувь для мальчика. Обсудив рост, размер ноги и прочие размеры, договорились, что к купленному присовокупят одежду старшего внука уважаемой Амисы, как раз гостившей в семье гнома. Степенная и уважаемая Амиса едва не выдрала амулет из оправы, торопясь приветствовать шаманку. Экономка господина Эльреги громогласно и искренне благодарила за амулет для её любимого внука и хвасталась, что кости совсем не ноют к непогоде, что несказанно удивляет господина Эльреги. Удачно получилось, вскоре мальчику доставят одежду, а то смотреть жалко на обносившееся тряпьё. Слишком уж легко были одеты эти следопыты — ещё один вопрос к наставнику Эльреги, чтоб его Хогр удавил мимоходом!

Сегодня хозяин долин попытался было привязать к мальчишке парочку духов для бережения, но к его удивлению это не получилось. Гичи-Аум пожелал обсудить с эльфом и Исхаг свою неудачу, досадное происшествие, как обтекаемо выразился Таркилег. Правда, эльф присутствовал как посторонний слушатель, поскольку дела шаманов его не касались и вообще были внове. Оба шамана тщательно перебрали все мыслимые и не очень мыслимые причины, по которым духи Изнанки могли отказать в повиновении могущественному волшебнику. Бевира крутили так и сяк, раздев донага, исследовали всё, что только возможно, а эльф даже применил к нему эльфийское заклинание поиска зачарованных и невидимых татуировок. Но мальчик оказался чист, как слеза.

Все заинтересованные лица впали в задумчивость на долгое время и едва не подпрыгнули, когда Гичи-Аум со всего маху стукнул по кошме кулаком:

— Магия имени!

Орка вскочила. Точно! Она резко обернулась в озадаченному мальчишке.

— Кто тебя нарёк твоим именем? Мать? Отец?

— Нет, госпожа Исхаг, имя мне дал наставник Эльреги.

— Вот то-то и оно, — Древний вытянул длинные ноги к огню, — теперь мне всё ясно. А вам?

Понятно было всем, в том числе и самому Бевиру — магия имени, данного эльфом, исключала любые магические действия, кроме тех, что мог применить сам наставник. Хитро придумано, орка положила себе обязательно просветить на этот счёт короля и Фахаджа, им не помешает узнать и многое из того, что рассказывает о школе сам Бевир. Получается очень мило — эльф собирает детей-сирот совсем крошечными, применяет к ним магию имени, запрещённую на землях людей и гномов, привязывает к себе учеников и вот вам итог… готовые преданные слуги, а точнее сказать, разносторонне одарённые и выученные дорогим другом Эльреги разведчики-следопыты, жизни которых если чего и стоят, то это «чего» весит крайне мало. Откуда следует? Достаточно взглянуть на снаряжение ушедших следопытов, оценить экипировку командира, у которого даже сапоги стоили гораздо дороже, чем вся одежда прочих мальчишек. Старая шаманка порадовалась, что сообщила об этих горе-разведчиках Фахаджу, детей встретят в предгорьях, обогреют, переоденут, полечат. Скорее всего, заболевших там будет трое. Надо быть редкостной скотиной или эльфом, чтобы отправить мальчишек навстречу беде. Горные львы, злобные и отощавшие посреди зимы, могут напасть на них в любой момент. Духи Исхаг незаметно опекают детей, отгоняя всех подозрительных зверей, это хорошо. Но плохо то, что наставник даже пугалок им не выдал. Словом, ей есть что сказать королю и Фахаджу.

— Значит так, мальчик, мы предлагаем тебе подвернуться орочьему обряду обретения имени. Моё упущение, главе клана этим следовало озаботиться в первую очередь. Ты согласен?

Бевир радостно завопил:

— Конечно, госпожа! Я согласен!

— Хорошо, и запомни — я не госпожа, а глава клана. Выбери другое обращение. Исхагор зовёт меня матушкой, так почему бы и тебе не последовать её примеру?

Мальчик поклонился. Орка покивала, с этим разобрались и высокое собрание постановило устроить обретение имени после ужина, когда все дела будут переделаны, а ученики усвоят новые знания. Мальчишка учился, как одержимый и на осторожный вопрос эльфа ответил вполне откровенно.

— Я сирота, наставник Таркилег. Всё, что я узнаю до момента взросления, поможет мне выжить потом, когда начнётся взрослая жизнь. Так нас учил наставник Варрел. В нашей школе он преподаёт несколько наук. Но мне очень не нравится резать лягушек, мышей и ящериц, чтобы посмотреть, что там внутри.

— Так он лекарь, этот наставник?

Мальчик кивнул.

Лекарем, способным разрезать болящего, это дитя вряд ли станет, решила орка. Скорее всего, из него получится прекрасный знахарь, травник и любопытный путешественник, Мальчишка рвётся в каждую экспедицию по долине и очень огорчается, когда ему отказывают.

— Ты, главное, учись хорошо, — посоветовал Гичи-Аум расстроенному в очередной раз мальчику, — мы собираемся укрощать опасного духа, вырвавшегося с Изнанки. Это не только опасно, но ещё и очень трудно. Я буду учить твою мать справляться с такими изгоями, и нам некогда будет охранять несведущего ученика. Понятно?

— Разве есть на свете такое, чего матушка не знает? — мальчик даже рот открыл от удивления.

— Разумеется, — степенно ответила орка, — на свете много такого, о чём я и подозревать не способна. Мир велик и в нём много незнаемого. Но я, как и ты, готова учиться. Так что извини, но нам пора. На тебе остаётся Исхагор и наш дом. Храни их.

Мальчик поклонился старшим, провожая их взглядом. Ну что же, решил Бевир, моё время придёт.

… Его время пришло раньше, чем он предполагал, ибо не успели шаманы исчезнуть в пелене утреннего тумана, как перед Бевиром и сестрой засветился воздух. Исхагор отпрянула от брата и осторожно шагнула вперёд. Замерший неподвижно, точнее, обездвиженный непонятной силой Бевир только и успел воззвать к призрачному эльфу. Таркилег проявился мгновенно и тоже застыл, скованный неведомой сущностью. Призрачный волшебник осторожно потянулся разумом к этому явлению, но не встретил отклика. Странно. Потусторонняя сущность, не имеющая формы, ещё и не имела разума. Вдвойне странно. Разума у неё нет, а вот парализовать мальчика и призрака ума хватило!

Самое время паниковать, мальчишка бледнеет на глазах! Эта тварь тянет из него силы! Эльф едва не развоплотился в попытках остановить монстра Изнанки и вдруг всё закончилось! Вернулись звуки, эльф услышал тяжёлое дыхание девочки справа от себя, увидел, как стремительно возникают на площадке Исхаг и Древний, как медленно-медленно валится на руки матери обессиленный мальчик… Над красным облачком, тающим в жемчужной дымке, нависла маленькая полукровка и тянула, тянула обеими руками на себя воображаемую ткань! Загадочная тварь сдохла мгновенно, приняв сдвоенный ментальный удар обоих шаманов, на грани слышимости раздался яростный и протестующий крик! И всё исчезло.

Эльф бросился к ученику! Мальчишка едва дышал, а над ним уже орошала кровью жертвенный круг шаманка, стремительно вращаясь вокруг себя и призывая духов земли. Улучив мгновение, Древний выхватил из кровавого жертвенного круга Исхаг.

— Довольно, мальчику уже лучше. Остальное сделают мои духи. Спокойно, я сказал!

… Исхаг очнулась только к вечеру. Древний мгновенно усыпил её после камлания, мальчик спал тоже, а маленькая Исхагор сидела между ними и тихонько поглаживала по плечу то мать, то брата. Рядом с малышкой маячили оба призрака, беседуя неспешно и вдумчиво. Шаманка пошевелилась и все трое склонились над нею в нешуточной тревоге.

— Как ты себя ощущаешь? — эльф поторопился с вопросом.

— Меня словно избили здоровенным поленом, — прокряхтела старуха и попыталась сесть.

Это ей удалось сразу, однако голова кружилась так, что окружающее опрокидывалось набок, стоило ей приоткрыть глаза. Эльф попробовал поделиться энергией с болящей, проговорив короткое заклинание, и к его удивлению, орке значительно полегчало. Исхаг с опаской открыла глаза, кажется сердце перестало грохотать и дышать стало гораздо легче. Слабость утомляла и пить очень хочется, она облизала пересохшие губы… А что там с мальчиком?

— С ним всё хорошо, он уже просыпался. Твоя дочь даже кормила его с ложечки, думаю. завтра мальчик будет здоров! Мы оба приложили немало сил, чтобы вытащить вас обоих, — сокрушённо вздохнул Древний, — моя вина, надо было сразу испепелить это отродье Бездны!

— Но кто мог знать? — всплеснул руками эльф, — мне и в голову не пришло, что тут такое водится!

— Ничего подобного тут не водилось, — мрачно ответствовал Гичи-Аум, — я так и не понял, чья магия вызвала к жизни это существо.

— К тварям Бездны имеют доступ только тёмные эльфы, — возразил Таркилег, — кто из нас тёмный? Да и земли их расположены далеко на Востоке. Кому и зачем надо уничтожать разумных в этой долине?

— Вот и я хотела бы знать, кому это надо, — пробормотала Исхаг, обнимая малышку.

Девочка неслышно расплакалась, видимо, от облегчения. Мать осторожно приняла на руки крошечное тельце. Исхагор вцепилась в шерсть и зашлась рыданиями. Запоздалая реакция на страшные события колотила девочку так, что у самой Исхаг сердце вздрагивало в такт.

— Ну-ну, детка, всё обошлось! Всё хорошо, ты молодец, схватила эту гадость и крепко держала, умничка моя, — мурлыкала низким голосом шаманка.

И малышка потихоньку успокоилась, повозилась немножко и уснула в бережном кольце орочьих лап. Старая Исхаг уложила девочку рядом с братом и повернулась к волшебникам.

— Что делать станем, уважаемые? Получается, что наша долина вовсе не защищена от таких подарков. Эх, знать бы кто его прислал… — орка оскалила клыки, — шкуру бы содрала с живого! Мне подумать страшно, что я потеряю кого-либо из детей.

Эльф прошипел какое-то ругательство, а Древний многообещающе прищурился.

— Давай рассуждать, — сказал Гичи-Аум, — на много лиг вокруг в наличии всего два эльфа, один из них находится среди нас. А второй обитает в двадцати лигах отсюда. И ему очень хочется узнать, что за существо твоя дочь. Это первое.

— Второе, — подхватил Таркилег, — состоит в том, что у мальчишек были с собой переговорные амулеты. Мы это сами видели.

— Бевир сказал, что они заряжены на пару разговоров, не более.

— Он может поручиться, что у их командира не было с собой многоразового амулета? Не верится. Вспомни, как был одет их командир по сравнению с прочими. Совершенно по-эльфийски — выделить одного, возбудить зависть прочих и подвигнуть этих прочих сместить фаворита с его места. Борьба за первенство!

Последние слова эльф просто выплюнул.

— Стандартные правила эльфийской разведки на землях «животных», — с горечью добавил Таркилег. — я сам вдалбливал похожие принципы здорового соперничества в бестолковые головы эльфийского молодняка!

— Животные, надо полагать, орки, гномы и люди? — Гичи-Аум почесал костяшками пальцев щеку, — ну что ж, думаю, ответный подарок ему понравится.

— Прошу меня простить, — орка вежливо перебила собеседников, — а если это не дорогой друг Эльреги? Прямых доказательств нет, их вообще нет! Да и ты сам говорил, что это дело рук тёмных. А тот эльф принадлежит светлой расе!

— Уверена? А если кто-то из его родителей был тёмным? Сила и возможности призыва сущностей Бездны передаётся с кровью.

— Да? Не знала. Это меняет дело. Будем думать. И я очень бы хотела знать, почему моя дочь единственная, на кого тёмная магия не подействовала.

— Не считая тебя и меня, — добавил Древний, — не от того ли, что я — дух, а ты — шаманка? Как и твоя дочь, кстати.

— Я тоже дух, — возразил эльф.

— Ты? Не думаю. Тебя никто не призывал в этот мир, — пояснил Гичи-Аум, — ты душа врага, заключённая в сосуд. А это другое. Будем думать.

Собеседники молча наклонили головы и растворились в воздухе. А что тут думать, размышляла шаманка. Ждём приезда Фахаджа и короля Доррада, беседуем и сообщаем новость королю. После чего его величество отправляет своего верного караванщика в очередное путешествие, с непременным визитом в дом дорого друга Эльреги. В указанном доме уважаемый гном оставит в различных местах амулеты с призванными духами. Сущности, преданные ей и Древнему, сохранят все разговоры и сумеют затем воспроизвести для заинтересованных слушателей. На обратном пути гном заберёт амулеты из дома всё того же Эльреги. И вот тогда… будем принимать необходимые решения. Долго, но ничего не поделаешь. Зато надёжно, эльф не видит духов, проверено!

Исхаг наполнила котелки водой, надо бы состряпать ужин, дети, скорее всего, захотят есть и нужна мясная еда. Жаль, что некому было отправить волков на охоту, Корноухий в прошлый раз принёс вкусную птицу. Птицу… птицу, говоришь? Есть такие птицы! Кор и Карг!

Шаманка торопливо покинула жилище, солнце уже клонилось к западу и низко нависало над вершинами близких и далёких гор. Исхаг мысленно потянулась в небо. Если вороны в воздухе, её услышат. Слабый отклик прилетел с севера, вот и хорошо, скоро братья будут здесь. По крайне мере один из них прилетит на зов. Вот тогда и поговорим… если бы не зима, она могла приманить летучих мышей, тоже умные создания. А пока займёмся ужином.

Вкусные запахи разбудили Бевира и малышку. Исхагор помогла брату сесть, точнее, пыталась помочь изо всех сил. Во всяком случае тяжёлую кожаную подушку ему под спину совала со всем доступным усердием.

— Как ты, сынок? — старая шаманка уселась рядом с мальчиком.

— Я здоров, спасибо, матушка. И тебе спасибо, — он погладил по плечику сестру, — я совсем здоров.

— Хорошо, но сегодня не вставай без нужды, ладно? После ужина немного разомнёшься, чтобы кровь не застаивалась и снова в постель. Договор?

— Договор, — мальчишка согласно кивнул, — а обретение имени тоже сегодня?

— После ужина и прогулки, когда вернутся наши друзья.

— А можно я сначала искупаюсь?

— Конечно. Я провожу.

Мальчик и шаманка воспользовались крытой галереей, чтобы попасть в купальню. Мальчишка разделся и улёгся в неглубокий бассейн, предназначавшийся Исхагор, бассейн побольше был задуман для шаманки. Исхаг призвала духа источника, и он аккуратно промассировал худенькое тело мальчика, смывая дурман и усталость. Напоследок побаловав лежащего фонтаном пузырьков, дух спрятался в источнике.

— Знаешь, матушка, чего мне больше всего не хватало в школе? Горячей воды и корня мыльнянки. Нам полагалась только холодная вода.

Орка только головой покачала, ну и порядочки в этой школе. Если уж человечьих детёнышей не кормили мясом… а ведь этот треклятый эльф не мог не знать о рационе человеков. Как растить и чем укреплять кости и мышцы без мясного рациона? То-то все мальчишки такие худые, на траве не растолстеешь. Подкожного жира у них и вовсе нет, оттого следопыты всё время мёрзли и были вынуждены постоянно двигаться, что, конечно же, отбирало много сил. И силы эти не восстанавливались ничем. Это тоже повод поговорить с королём о школе, стоящей, кстати, на его землях. Отчего вдруг эта школа отдана на откуп дорогому другу Эльреги? И кто проверяет работу этой школы? Кто содержит самоё школу? И кому подчиняются наставники? Кто вообще отслеживает направления обучения?

Орка сняла с огня котелок с похлёбкой, сегодня у них варилась с разными травами вкуснейшая форель из горных незамерзающих речушек. Рыбу добыли воздушные духи, а принёс сам Гичи-Аум, и он же притащил плоский круглый котелок с невысокими бортами — для запекания рыбы и мяса на огне. Единственное, чего не хватало котелку, так это крышки.

Детвора уплетала варево за обе щёки, и протянули миски за добавкой. После еды дети долго бродили вокруг шатра, не спускаясь со ступеней вниз и неспешно беседовали о чём-то. Слов Исхаг разобрать не могла, но тон беседы убаюкивал. Мальчик явно рассказывал что-то интересное, а малышка вставляла возгласы не то изумления, не то недоверия, и голоса звучали как-то очень уютно… Старая шаманка позволила себе немного понежиться в этом умиротворённом журчании голосов и вернулась мыслями к событиям дня. Однако, призрачные волшебники не позволили слишком долго размышлять о случившемся. Древний громогласно призвал в шатёр обоих детей и велел сидеть смирно, прислонившись спинами к тотемному столбу, как это принято у орков. Мать детей уселась лицом к востоку, уронив лапы на колени, дожидаясь своей очереди назвать имя мальчика.

— Я прошу вас обоих, — эльф тяжело взглянул каждому из взрослых в глаза, — ничего не предпринимать, пока мне не удастся справиться с магией имени. Реакцию мальчика я не могу предсказать, но знаю одно — ему может быть больно. Ты готов терпеть боль, дитя?

Бевир побледнел, но кивнул весьма решительно. Ради семьи он готов терпеть сколько угодно. Боль была его спутницей всё время обучения. Если он избавится от страшной зависимости и неприятного голоса, звучащего прямо в его голове, то во имя полной свободы от магии наставника он вытерпит любую боль. Да и что такое боль тела, когда исходит горем утраты душа? В отличие от прочих детей школы, он-то знал, что такое любящая семья. Увы, его родители погибли, переезжая бурную реку — взбесились кони, перевозимые на старом пароме, и под удары копыт небольшого табуна неосторожно попали сидящие неподалёку мама и отец. Они скончались на месте от ударов в голову, а пятилетнего мальчика добрые люди отвезли в ту проклятую школу.

— Хочу дать совет, — медленно произнёс Древний, — и очень прошу тебя последовать ему. Как только боль начнёт нарастать и вот-вот покажется нестерпимой, постарайся полюбить её, наслаждайся болью, растворись в ней, радуйся ей и, поверь, обязательно придёт облегчение. Знаю по себе.

Старая шаманка даже за сердце взялась, что за странный совет! В своём ли уме хранитель долины?!

Таркилег кивнул.

— Знакомо. Я сам выжил только благодаря этому правилу. Не удивляйся, госпожа Исхаг. Все палачи обитаемого мира знают эту уловку и ничего не могут ей противопоставить. А мальчику будет так больно, что может не выдержать сердце. И это надо сделать сейчас, иначе ты потеряешь его нынешней ночью. Неведомый благодетель прислал эту тварь по следу своей магии, это так же верно, как и то, что светило встаёт на востоке. Вы готовы? Хорошо! Малышка, возьми брата за руку и не отпускай. Если бросишь его руку, он умрёт. Поняла? Точно поняла? Начали!

…Всё последующее орка так и не смогла вспомнить до конца. Низкий голос, выпевающий слова заклинания обездвижил, наверное, всех присутствующих, не исключая Древнего. Сквозь пелену, застилавшую глаза, шаманка видела длинные и чёрные тени, что медленно скользили по лицу эльфа, крепко зажмурившего глаза. По побелевшему до синевы лицу Таркилега стекали совсем не призрачные капли пота, но голос не сбился ни на мгновение.

Каким-то внутренним зрением Исхаг видела и ощущала боль своего сына, четыре маленьких духа поддерживали голову ребёнка, закатившего глаза, но мальчишка боролся изо всех своих невеликих сил, рядом полулежала дочь, так и не выпустившая руки брата из судорожно стиснутых кулачков. Исхагор вцепилась в него обеими руками и еле слышно стонала почти в той же тональности, что и голос призрачного волшебника, нараспев произносивший слова на неведомом языке. Слова оставляли на языке привкус соли и пепла, отзываясь дрожью в позвоночнике и гремели в её сознании, как огромный шаманский барабан. Старая орка чувствовала, как постепенно, очень медленно, но неуклонно магия светло-эльфийского заклинания уводит следы враждебного заклинания куда-то далеко, не уничтожая его, но лишая силы и как бы сворачивая вокруг невидимой воронки на краю сознания. Сколько это продолжалось и чем окончилась борьба двух заклинаний, шаманка так и не узнала, потому что выпала из реальности, как и её обессилевший сын, маленький мальчик с душой великого бойца…

Очнувшись, Исхаг бросилась к детям, лежавшим рядышком на кошме. Мальчик улыбался, девочка плакала, но оба были живы, здоровы и возле них сидел полупрозрачный эльф, бледный, как оперение белого журавля. Исхаг с тревогой вгляделась в призрачное и прекрасное лицо усталого мага, он столько сил потратил на преодоление чужой тёмной воли, что вскоре станет совсем невидимым. И пока этого не случилось, орка низко поклонилась уставшему чародею, почти коснувшись рукой пола.

— Ты великий волшебник, Таркилег из рода Бронзовой Птицы.

Эльф открыл усталые призрачные глаза и сварливо сказал:

— Сам знаю!

С каким облегчением смеялись все обитатели шатра! Смеялся Древний, и самый большой фонтан долины гейзеров вторил его смеху грозным шипением. Смеялась Исхаг и звенели серебряные амулеты шаманского пояса, радуя красивой мелодией. Смеялась маленькая Исхагор и всем казалось, что золотые колокольчики ножных браслетов вторят плавным движениям искусной танцовщицы. Смеялся сын старой шаманки, и ему верилось в то, что прежняя каторжная жизнь провалилась глубоко в Бездну и никогда не вернётся. Смеялись духи, и воздух потрескивал и мерцал, как перламутр драгоценной раковины, хранящей сияющий жемчуг.

 

14

… Церемония обретения имени не затянулась, два из имён, предложенных призраками, не произвели ожидаемого впечатления, хотя звучали на орочьем весьма значительно: Друг Мира и Вернувшийся Из Далека. Насторожённая тишина в долине не отозвалась на прозвучавшие имена ни единым всплеском. Однако, стоило шаманке громко возвестить давно придуманное мальчику имя, Сын Шаманки, как радостно встрепенулась Исхагор, облегчённо вздохнули оба волшебника, радостно завопили духи!

— Нарекаем тебя Талгир — Сын Шаманки! — старший дух поднял мальчика в воздух, показывая нового ребёнка духам долины.

— Талгир! — радостно вопила сестра.

— Талгир, — подтвердила мать.

— Талгир, — эльф качнул стриженной головой.

За порогом, подвывая, танцевали на свежевыпавшем снегу волки, и счастливому Талгиру жизнь казалась настолько удивительной и прекрасной, что он заплакал в голос от невозможности выразить свою любовь и признательность.

Мать обняла плачущих детей, оба волшебника засуетились в попытках успокоить ребятишек, за пологом шатра выли волки и визжала Деги, а под потолком кружились воздушные духи, привязанные к мальчишке щедрым Отцом Долины.

Суматоха улеглась нескоро, но накормленные и обессиленные событиями дети мгновенно ушли в страну снов, а старая шаманка рухнула на кошму возле огня и прислонилась к тотемному столбу тяжёлой от усталости головой.

— Ничего, госпожа, всё обошлось, — прошелестел рядом голос эльфа, — теперь сюда никто не придёт, даже тварь из Бездны. Отдыхай, ты заслужила крепкий сон. Спи, госпожа Исхаг. Мы на страже. Спи…

Исхаг провалилась в сон, как в омут, и, конечно, не слышала, как Гичи-Аум осторожно перенёс ей на постель, прикрыл плащом и осторожно закрепил за собой входное полотнище шатра. Он пригласил эльфа к себе — домой, как он выразился, и два призрака беседовали до рассвета, размышляя, как обезопасить жизнь крошечного клана, строя планы… Оба одновременно благодарили судьбу, один — за желание остаться в мире живых, а второй — за то, что согласился дать приют изгнанницам.

… Утром Исхаг обнаружила у входа в шатёр четыре красивых кубка из сокровищницы Гичи-Аума — дар увеличившемуся клану. Шаманка шёпотом произнесла слова благодарности, Древний ответил прикосновением ветра к щеке и, в свою очередь, прошелестел приветствие, возникая справа от шатра. Снег, выпавший ночью, укрыл долину мягким белоснежным ковром. Небольшой морозец веселил орочью душу и заставлял пританцовывать босыми лапами по неглубокому снегу. Солнце уже показалось из-за голубых гор и слепило непривычные к белому глаза, орка поспешно перенастроила зрение и положила себе найти те самые деревяшки, спасшие от слепоты друзей-гномов. Дети, разумеется, не станут сидеть сиднем в шатре, если за пологом расстилается такое великолепие. Но во что одеть Талгира? Его одежонка даже отдалённо не напоминает нищенское отрепье. И сапожек нет. Да ничего у него нет! А то, что было, по её просьбе сожгли призрачные волшебники ещё вчера. Может быть, она напрасно беспокоилась, но кто может поручиться, что в складках тряпья не зашито какое-нибудь зловредное заклинание? Так что лучше сжечь всё!

Голый мальчишка спал на тёплом полу, укрытый тёплым же плащом и ни о чём не печалился. Исхаг вернулась в шатёр, распотрошила два тюка с одеждой для Исхагор, и обнаружила тёплые шаровары на вырост, плотную тунику для мальчика и нижнюю рубашку. Как же хорошо, что Рамала не поленилась обойти своих подруг из народа гномов и отобрала крепкую простую одежду для малышки на вырост! Мальчик, считай, одет. Но вот с обувью просто беда…

Фахадж явится только через… орка подсчитала, загибая пальцы… да, ещё шесть дней ждать. Ой-бой, нехорошо. Плащик мальчику можно пока не придумывать, Гичи-Аум обещал, что его огневички согреют сына, но башмаки — это беспокойство. Орки способны без башмаков по снегу ходить, их лапы для того и предназначены — бегать по камням, снегу, льду как обутыми, так и босиком. На подошвах у нас такая кожа, весело оскалилась Исхаг, что по углям спокойно ходим, что нам какой-то снег или ледяная каша. Наставник говорил, что раса орков, магически выведенная некими Предтечами всех разумных, так и задумывалась — неприхотливыми воинами большой физической силы. Эльфы задумывались, как раса просвещённых правителей, гномы же считались двужильными рабочими, способными нести грузы, долго и тяжело работать в шахтах, добывая руду, уголь, золото и камни. Люди пришли в этот мир последними, поэтому они самые слабые и короткоживущие из всех прочих рас, и назначение их в этом мире неизвестно. Всё рассказанное наставником о происхождении рас орка считала чистой волы вымыслом, красивой и лживой легендой, выдуманной эльфами на потребу самим себе. Раса правителей, как же! Уж они науправляли со своей непомерной гордыней, спесью и презрением к «рабочим скотам», то есть оркам и гномам… за что и поплатились в двух последних войнах. Теперь сидят за высокими стенами Великой Эльфийской Преграды и носа не высовывают в большой мир. Только изредка их отчаянный молодняк отваживается на самостоятельное путешествие по землям людей и орков.

Исхаг оборвала воспоминания, настоящее важнее, так что теперь приходится думать из чего да как смастерить защиту для ног новообретённого сына…. За пределами шатра раздалось тихое «хар-р-р», так-так, Карг прибыл, очень удачно! Старая шаманка шагнула вон из шатра и приняла в руки увесистого ворона.

— Приветствую, старый друг, нужна твоя помощь. Нет, не сейчас. Можешь отдохнуть в шатре или полетай вокруг, осмотри местность. К вечеру возвращайся. Кстати, на том конце долины, волки оставили четверть туши оленя в одной из пещер. Найдёшь? Вот и хорошо, жду тебя в сумерках.

Удачно получилось, в стае старого умного ворона достаточно не менее умного молодняка, способного выполнить сложную последовательность действий. Скажем, расположить амулеты с нужным содержимым в жилище нашего дорогого друга Эльреги таким образом, чтобы до них сложно было добраться. С каким содержимым? Странный вопрос, оскалилась орка, с воздушными духами, разумеется. С вездесущими воздушными духами, которых, благодарение Отцу Всех Орков, дорогой друг Эльреги не видит! Хранитель долины поделится сущностями, да и Исхаг ещё не потеряла шаманской сноровки и способна призвать толковых воздушных духов. Хитрый ворон по имени Карг для задуманного шаманкой, пожалуй, крупноват, да и тяжёл, а вот двухгодовалый ворон сумеет всё сделать незаметно и быстро. Долго ли небольшой юркой птице затолкать маленькую деревяшку под стреху или между балками и крышей?

Ей давно следовало бы озаботиться этим, попеняла себе Исхаг, ну ла ладно. Ещё не поздно исправить ошибку. Кстати, такие же амулеты можно поместить в школе, где в наставниках подвизается уважаемый эльф. Если там нет орочьего шамана, то духи беспрепятственно выполнят свою миссию, после чего вороны вернут амулеты хозяйке. Это в случае, если ветер не сорвёт амулет с крыши, если найденную деревяшку не выбросят, как мусор, если дух не развоплотится, нарвавшись на соответствующую магию.

Орка передёрнула плечами, слишком очевидно, чтобы быть верным решением. А если наставник Эльреги озаботился соответствующим амулетом против шаманских вторжений? Ведь не дурак же он, сразу понял, что Бевир решил покинуть школу. Так что теперь наставник-эльф настороже, да и не стоит забывать того самого шамана из народа орков, ««друга нашего дорого господина», как говорила домоправительница Амиса. Вечером подумаем над этим, обязательно, решила Исхаг, а сейчас ищем возможность обуть мальчишку.

Дети всё спят, и орка засмотрелась на ребятишек… брат и сестра. Какие разные и чем-то одинаковые дети, может быть, выражением непреклонного упрямства, так присущего всем детёнышам в известном возрасте? Наверное, это отблески огня, решила Исхаг. Исхаг расположилась под светильником у тотемного столба. Есть кусок старой кожи буйвола, это подошва, есть тонкая кожаная сумка матери Исхагор — это голенища сапожков, старый войлок она тоже не выбросила, будет сынок носить самодельные не то башмаки, не то сапоги. Конечно, это далеко не щегольские эльфийские «ивайри» из тончайшей замши с золотой вышивкой, но она стачает эту обувку с любовью.

Орка снова прошептала заговор на сон, пусть спят, копят силы, им вчера столько досталось, что любому взрослому впору. Краем глаза она углядела вернувшегося Таркилега. Эльф присел рядом, растянул на просвет вырезанную из сумки кожу — тонковато, скривился перворождённый, но ничего страшного. Магия преобразований нам поможет! Укрепим голенища эльфийской магией и получатся крепенькие сапожки для Сына Шаманки, не уступающие износоустойчивостью «ивайри». Неспешно и негромко беседуя, двое наставников нарезали кожу, магией эльф рассёк в нужных местах подошву, затем точными уколами иглы стянули голенища.

Исхаг искоса посматривала на сосредоточенного наставника Таркилега. Кто бы мог подумать, что двое врагов могут так мирно сидеть бок о бок и беседовать обо всем, что наполняет красотой и тайнами этот мир. И чего мы всё время воюем, вопрошала себя Исхаг, то с людьми, то с гномами, то с эльфами?

— Не знаю, — ответил эльф, — сам себе задаю этот вопрос. И всегда задавал.

Орка хмыкнула, опять вслух подумала.

— Дерзаю думать, — шаманка разгладила ногтём последний шов, — что обычным разумным… ну, если они не владетельные господа, как короли, каганы или императоры людей… да, так вот разумным никакая война не нужна вовсе. Это нашим начальствующим спокойно не лежится на роскошном ложе. Ну кто просил вашего Эарнеона Красивого начать ту войну против орков? Чего ему не хватало? Мне довелось читать старые летописи…

Орка взглянула на эльфа, бедный Таркилег едва успел челюсть подхватить. Не ожидал, что старая Исхаг читает на высоком наречии? Читать на нём научиться можно, десятка лет хватит, но вот говорить… это увольте.

— Так я говорю, довелось мне кое-что почитать.

— А что именно тебе довелось почитать? — прищурился эльф.

— Наставнику Фарги принесли «Деяния Владыки эльфов Эарнеона Туори Ваулион, прозванного Красивым, от начала времён до эры Благополучия Синих Небес».

Орка покосилась в сторону наставника Таркилега, снова уронившего челюсть. Не ожидал? И никто не ожидал, что глупой молодой орке Исхаг легко даются языки разумных рас. Читать на высоком наречии она выучилась за три года и все три года «гостем» её клана (считай, пленником) был молодой эльф из рода Летающего Голубого Дракона. Тогда Исхаг была ученицей главного шамана племени и ей удалось вытребовать пленника себе. Поразмыслив, она заключила с эльфом договор — мальчик учит её читать на высоком наречии, а она и наставник Фарги защищают его все три года, кормят, одевают и по окончании обучения вывозят его за пределы степи, снабжают оружием и деньгами и отпускают его на все восемь сторон света.

Орка с улыбкой вспомнила, как мальчишка воротил нос от простой еды, морщился от резкого запаха полыни, бледнел от вида крови. Зато спустя две луны трескал в три горла всё, что готовила Исхаг, увлечённо перетирал травы и заряжал магией эликсиры, изготовленные ею и наставником Фарги. Мальчишка так освоился с шаманскими практиками, что спустя ровно год сумел пришить и приживить отрезанные пальцы тогдашнего главы клана. Толковый оказался эльфёнок, любопытный, весёлый. Расстались с ним ровно через три года, когда мальчик приложил к груди обе руки и во всеуслышание объявил, что орка Исхаг овладела навыками чтения на высоком наречии эльфов. Молодая шаманка и наставник Фарги честно вывезли мальчишку за пределы степи, прямиком на земли гномов, обвешали его шаманскими амулетами, надарили серебряных монет на первое время, сунули мешок с копчёным мясом и лепёшками. Эльфийский ребёнок неловко обнял орков, всплакнул от всего сердца и всё оглядывался на двух всадников на вершине холма и махал, махал тонкой рукой и, как доложили её духи, всё время плакал…

— Исхаг, — тихий голос эльфа вывел её из задумчивости, — что ты вспомнила?

— Расскажу как-нибудь, обязательно. Не обижайся, для рассказа нужно подходящее настроение. Да вон и дети просыпаются!

— Талгир, сынок, как ты себя ощущаешь? Ох, девочка моя, разве так можно бросаться на шею, задушишь старую шаманку!

После объятий дети приветствовали присутствующих призраков поклоном, выполненным почти синхронно. Пока Талгир примерял обувь, а малышка пританцовывала рядом, намереваясь сделать то же самое, Исхаг приготовила завтрак, и жизнь маленького клана начала напоминать медленно закипающий котелок.

Дети решили учиться вместе, поэтому их наставники почти заработали неслабую головную боль, пытаясь составить нечто похожее на план обучения, да так, чтобы не только не мешать друг другу, но и в каком-то смысле помогать закреплению полученных знаний. Ну и навыков тоже. В данный момент обучаемые бегали босиком и катались по снегу после горячей ванны, а затем по знаку Исхаг снова прыгали в купальню с пузырящейся горячей водой. После физических упражнений и закаливания юные ученики наелись мясной похлёбки с овощами и уснули прямо у костра. Дневной сон был непременным условием Древнего и Таркилега, ибо давно доказано, что дневной сон, впрочем, как и ночной, позволяет мозгу быстро усвоить сведения, полученные на протяжении суток. А кроме прочего, оба ребёнка ещё растут, так что пусть спят и запасают силу для следующего дня.

Эльф к тому же выступал и целителем, тело мальчика никак не соответствовало возрасту, в девять лет у него уже должна быть наработана необходимая мускулатура и определённые реакции. Что касается мускулатуры, то она, конечно, имелась, но далеко не в том объёме, который можно ожидать от обычного мальчишки, непоседы и забияки, желающего стать воином. Реакции у ребёнка наличествовали странные. Скажем, на резкий звук он оборачивался всем телом, слегка приседая на расставленных ногах, словно готовился к схватке. Эльф внимательно отследил необычную стойку и пришёл к выводу, что она отнюдь не боевая. Тогда какая? На вполне закономерный вопрос мальчишка показал незабываемый кувырок назад, как-то странно совместившийся с прыжком. Старая шаманка только поморщилась, зато эльф хмыкнул — кто бы мог подумать, тупо выполненный элемент эльфийской гимнастики из совершенно неправильной стойки. Впрочем, выполнял упражнение человек, так что не исключено, что стойка правильная… для человека.

Реакция на неожиданный звук у мальчика наработана весьма красноречивая — замереть в полной неподвижности. И ещё много необычного нашлось в поведении старшего ребёнка. Эльф только головой качал, отслеживая перемещения Талгира, изучая особенности пластики, принимая и отвергая собственные выводы. Неоднократно мысленно и дважды вслух он назвал наставника Эльреги мудрёным словом «идиот». Отец Долины только успевал удивляться той невероятной смеси навыков и псевдо-воинских умений, прививаемых в пресловутой школе. Гичи-Аум кивнул в ответ на вопросительный взгляд эльфа.

— Будем переучивать мальчика. Другого выхода нет.

— Я пока не понимаю, как с этим справиться, Реакции наработаны с применением магии.

— Уважаемый Таркилег, позволь тебе напомнить…

— Да-да, я всё понимаю, я тоже маг. Не исключено, что очень сильный маг, но как справиться с этим, не повредив ребёнку? Не понимаю логики в таком развитии. Думаю, ты согласишься со мной, Древний. Пусть матушка Исхаг пока закаляет обоих и обучает языкам. А я буду наблюдать и думать. Не исключено, что дело даже не в магии, а в ментальном воздействии, как у шаманов.

— Надо бы уговорить моих духов и духов Исхаг, чтобы попробовали разобраться.

— Они настолько умны? И почему их надо уговаривать? Не достаточно ли приказать? — эльф уставился на хранителя долины.

— Не все они умны, далеко не все, — хитро ухмыльнулся дух, — некоторые. Хранители, например. Приказывать духам могли только великие шаманы древности. Нынешние же предпочитают договариваться. Не случайно орочьих шаманов зовут Говорящими с духами.

— Я слыхал о духах-хранителях. В древних летописях утверждалось, что они равны по силе и способностям своим хозяевам. Это так?

— Хранители… — Древний переменил позу и теперь полулежал, как южный владыка, — они привязываются к шаману во время обучения и учатся вместе с хозяином. У Исхаг, если ты не заметил, очень умный хранитель и практически неуязвимый.

— А у тебя?

— А мне незачем, — осклабился Древний, — я сам Хранитель.

— И ты тоже учился?

— Разумеется, как и ты, и множество иных волшебников до тебя и после тебя.

…Дети спят. Исхаг поправила одеяло на девочке, погладила по плечу сына. Дети спят, ничего не опасаясь, наконец-то. Многое их того, что скупо и неохотно рассказывал Талгир, казалось и, скорее всего, было ненормальным. Например, побудки учеников среди ночи, ровно через три стражи после трудного дня, а затем — пробежки до рассвета. После выматывающего бега вновь короткий сон, завтрак и снова учёба. Скидок не делалось даже для самых маленьких. Детские обиды, противостояние старших и младших… какие-то странные законы для тех и других. Даже в волчьей стае не обижают молодняк понапрасну. Выслушивая рассказы сына о драках до крови и прочих мытарствах в приснопамятной школе, Исхаг дала себе слово прекратить это — добром или не добром. Как получится. Она уселась к огню и вслушалась в негромкий разговор.

Уважаемые призраки беседуют, самое время отыскать Карга и обсудить некоторые предполагаемые события. Шаманка мысленно потянулась к разуму ворона. Отклик оказался неожиданно сильным, значит, умный приятель возвращается. Ага, вот шевельнулось входное полотнище и в проёме возник крупный ворон, освещённый неярким солнцем. Важно переваливаясь с ноги на ногу, лоснящийся от сытости Карг проследовал к старой подруге и позволил Исхаг погладить отливающее синевой оперение.

Шаманка представила старого друга в немногих словах и скупо обрисовала свою идею с деревянными амулетами.

— Хм, подселить духов в дерево…Воздушных предлагаешь?

— Именно, уважаемый Древний.

— И амулеты в нужное место доставят дети Карга?

— Да, наставник Таркилег.

— А как они узнают, где именно живёт тот перворождённый?

— Карг знает, он проводит. Ты объяснишь своему молодняку, что именно требуется?

Ворон неловко переступил лапами на коленях Исхаг.

— Ха-р-р-р! — негромко каркнул и уставился чёрным глазом на эльфа.

Таркилег поманил ворона и присел на корточки. Двое уставились друг на друга, ворон то и дело вертел головой, разглядывая эльфа, а тот клекотал что-то невнятное, адресуясь Каргу. Ворон отвечал таким же невнятным бормотанием, и они довольно долго переговаривались странными горловыми звуками.

— Умнейшая птица, — разогнулся эльф, — они справятся. Обещано доставить амулеты на место и вернуть в твои руки, когда придёт надобность.

— Не будем торопиться, вскоре мы ожидаем визита Фахаджа и короля гномов. Талгир обязательно расскажет о школе, вот на общем совете и решим. Спасибо тебе, Карг. Через два рассвета пришли кого-нибудь к нам. Необходимо, чтобы твой посланник мог быстро тебя найти. Сможешь?

— Ха-р-р-р! — ворон потёрся головой о её запястье.

— Если позовём, ты постарайся прибыть в сопровождении двух сыновей. Больше не надо. Всё, лети, друг мой.

Ворон внимательно оглядел присутствующих и эльфу показалось, что чёрный вороний глаз смешливо подмигнул. Да нет, не может быть, показалось, решил Таркилег. Орка вынесла ворона из шатра и хлопанье крыльев оборвало торжествующее «хар-р-р».

Жизнь маленького клана постепенно налаживалась. Посоветовавшись с эльфом, Гичи-Аум повелел своим духам вымостить камнями дорогу от шатра до выхода из долины, после чего орка замерила шагами полученное расстояние — почти половина лиги. Очень хорошо, послужит для пробежек детей. Обоим воспитанникам весьма понравилось бегать по гладкой широкой тропе, вьющейся между валунов. На скорость бега здесь не потренируешься, да это им не нужно, важно разогреться перед основными упражнениями, а что тропа идёт резко вниз от шатра, так это даже хорошо, на обратном пути бег становится наиболее эффективным для дальнейших упражнений. Два дня с детьми бегала мать, следила за дыханием на первых порах, показывала приёмы продолжительного бега по сложной местности. Ей приходилось вставать до рассвета, готовить завтрак, закутывать котелки, чтоб каша допревала в тепле и поднимать детей. Девочка просыпалась мгновенно, одно биение сердца и малышка уже на ногах, улыбка до ушей. Иногда шаманке казалось, что девочка не умеет спокойно перемещаться, Исхагор пританцовывала с утра до вечера, не исключено, что повинуясь какой-то музыке, звучащей в её ушах. Мальчик вначале потягивался, затем на его месте завивался неслабый такой водоворот из воздуха и одеяла, а сам Талгир уже стоял у выхода, готовый к пробежке.

Дети неслись вниз по тропе, заботливо очищенной духами от снега и льда и орали в полный голос, разрабатывая и прочищая лёгкие, как учил наставник Таркилег. Сегодня четвёртый день, как они начали утреннюю пробежку и впервые мать осталась дома, доверив им самостоятельное выполнение упражнений. Гичи-Аум всё же решил негласно следить за ними, девочка слишком мала, всякое может случиться и никакие доводы шаманки не возымели ожидаемого действия. Старая Исхаг хмыкнула, никак он присвоил себе титул деда семейства. Замечательный получится дед у её ребятишек,

Она ещё вчера получила известия, что к середине следующего дня в долину гейзеров пожалуют два давно ожидаемых гостя. Стало быть, нужно приготовить еду на пятерых, а вначале послать волков на охоту, приструнить Деги, носящуюся по тропе с визгом и рычанием. Бывшая малышка уже почти достигла возраста полугода и может вполне считаться взрослой. Волки выселили её из своего логова, должно быть, юной хищнице пришло время повзрослеть. К весне Деги сменит мех и тогда станет ясно, кто был её родителями — белый леопард или кто иной из кошачьих.

Ага, дети вернулись, несутся к купальне, опережая собственных хранителей. Орка даже сквозь толстые стены услышала сдвоенный вопль, понятно, нырнули в ледяную воду, затем прыгнут в горячую и начнут плескаться, а после займутся стиркой льняной одежды для тренировок. Не важно, что потом матушка попросит духов очистить не достиранное, главное, учатся себя обслуживать. Как обычно, над ними носятся шестеро духов, гоняя по купальне горячий воздух.

Два маленьких вихря ворвались в шатёр и Исхаг села, не устояв против двоих детей, почти сбивших с ног и повисших на ней с двух сторон. Она сгребла обоих длинными лапами и прижала поплотнее.

— Матушка, такой день сегодня, — верещала Исхагор, — мы видели радугу над тропой!

— И видели Деги, она ушла на охоту с волками!

— Мы сказали ей, что хотим ту большую птицу, она вкусная!

— И ещё Карг прилетал!

— Да он и не улетал, братец!

— Нет, улетал!

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда и знаю!

— Тихо, тихо! — орка решительно прекратила спор, — пора завтракать.

Дети расхватали свои миски, вежливо поставили самую большую на место главы клана — справа от тотемного столба и уселись лицом к матери. Солнышко и луна, подумала Исхаг, как я раньше жила без них, подумать страшно!

Солнышко и луна, лучше не скажешь. Отмытые волосы мальчика засияли серебром, старым потускневшим от времени, но драгоценным серебром, тёмные глаза смотрят серьёзно и слегка застенчиво. Вырастет из него красавец, умница и похититель девичьих сердец. Золотистые волосы Исхагор, заплетённые в толстенькую косичку, выбиваются из пока ещё короткой причёски, серые прозрачные глаза сияют, рожица хитрая, не иначе что-то задумала! Вырастет очень красивой, если удастся в покойную мать. Старая шаманка вспомнила мёртвую эльфу, даже в смерти маленькая женщина поражала тонкой красотой. Вряд ли малышка унаследует горбоносый профиль покойного отца, как же мне жаль, что погибла та прекрасная пара!

Приятно смотреть с каким аппетитом дети поглощают кашу, политую растопленным мёдом и маслом. Мясо будет к обеду. Волки принесут птиц или загонят маленького оленя, или притащат горного турача, которого Деги с лёгкостью выгонит на троих хищников. Словом, к обеду пожалуют гости и всё должно быть сделано хорошо и вовремя.

Отдохнувших детей забрал к себе домой Отец Долины, эльф последовал за ними. Там сегодня учат высокое наречие и разбирают завалы странных предметов, которые Гичи-Аум насобирал за долгую жизнь. Эльф отыскивает амулеты, дети собирают в кучки монеты разных стран и эпох. Старая шаманка к своему удивлению выяснила, что некоторые из монет даже перворождённый никогда не видел. С помощью монет и старых игральных эльфийских карт дети усваивают понятия «больше» и «меньше», учатся счёту, играют в купца и покупателя. Очень разумный метод обучения действиям с числами предложил эльф, дети играют, «покупая» разные товары друг у друга и учатся оценивать, расплачиваться, давать сдачу и отстаивать цену на товар. К таким играм частенько присоединялась и старая шаманка, изображая привередливую госпожу покупательницу»

Когда день перевалил за середину, вернулись ученики и прозвучал сигнал, возвещающий о приезде гостей. Всё семейство отправилось навстречу приезжим, и орка с волнением и удовольствием приветствовала двух широкоплечих гномов. Одетые в меховые куртки, с заткнутыми за пояс секирами, несущие на спинах высокие заплечные мешки, да ещё и волокущие за собой гружёные сани… двое гномов никак не напоминали монарха в компании уважаемого царедворца из Совета старейшин. Старая Исхаг невольно рассмеялась, а дети поторопились отвесить не слишком ловкие, зато почтительные поклоны.

Шаманка очень обрадовалась, что гномы вняли её просьбе не являться целой толпой, поскольку Древний специально оговорил это условие. Гичи-Аум проявился возле гостей в любимом образе старого шамана с четырьмя седыми косами и прогудел низким голосом «добро пожаловать». Гости стряхнули снег с шапок, поклонились и попытались впрячься в сани, однако, Древний остановил благой порыв и налетевшие духи быстро доставили груз и гостей к шатру, гномы и ахнуть не успели.

Уважаемых гостей тут же препроводили в купальню, Исхагор важно объяснила где взять мыльный раствор, где развесить одежду, чтобы духи очистили её, каким словом попросить обсушить волосы и тело. Её брат вежливо поклонился и утащил увлёкшуюся беседой Исхагор в шатёр, иначе малышка не остановится и ещё долго будет услаждать беседой уставших гостей.

… Отмытые, согретые, ублаготворённые гости отодвинули опустошённые миски и приступили к дегустации травяного отвара с дикими сливами.

Старая Исхаг исподволь рассматривала знаменитого короля народа гномов. Для гнома он достаточно высок, и даже рослый по меркам гномов Фахадж едва достаёт ему макушкой до уха, внимательные коричневые глаза под прямыми бровями, натруженные руки. Исхаг ухмыльнулась, даже глава её бывшего клана являл куда больше величия в повседневной жизни. А этот король ведёт себя, как обычный гном — с достоинством и очень учтиво. Не исключено, что эта учтивость заменяет ему королевское величие. Ещё старый наставник говаривал Исхаг, что только дураки гордятся великим титулом, не подтверждённым великим делами. Она взглянула на детей, оба явно поражены внешностью его величества, короля Доррада, даже Исхагор не болтает без умолку, притихла и подвинулась поближе к брату.

Появление Деги в компании волков помогло начать беседу. Король попробовал разговорить младшего ребёнка, и вскоре осмелевшая девочка уже рассказывала Дорраду кто и как привёл к ним в дом детёныша пока непонятно какого зверя из рода кошачьих.

— Отчего же непонятно? — вопросил король, — всё понятно. Это не леопард, как вы решили.

— А кто?! — сын шаманки подался вперёд.

— Это детёныш северной карсы. Такие водятся в горах на Севере. Там её считают помесью дикого кота с равнин и горного барса. У смесков нет кистей на ушах, как у котов, зато присутствует пушистый хвост. Да и окраска у них своеобразная. Видите полосы на боках? У южных леопардов такого окраса не бывает. Даже смески здешних леопардов имеют в окрасе неровные мелкие пятна. А здесь? Где вы видите пятна?

— Карса, значит… — старая орка внимательно оглядела зверя.

Она слышала о таком звере и даже видела шкуру убитой карсы, но что делает исконный зверь Севера так далеко от своей родины? Волки притащили совсем маленького детёныша, недавно открывшего глаза. Кто убил мать? И была ли там мать? Может, какие купцы с Севера везли детёнышей на продажу? Корноухий ничего не рассказывал и даже отказался показать то место, где наши Деги. Непонятно.

Фахадж и король ненавязчиво втянули в беседу Талгира, и мальчик начал повествование о своём пребывании в школе, где двадцать четыре ребёнка проходили обучение основам избранных для них профессий. Все ученики относились к народу людей, что не стало открытием для шаманки. Все до единого — сироты, потерявшие родителей в раннем возрасте.

Орка не обманывалась невозмутимым выражением лиц гостей и непринуждёнными позами. Это её сын не замечал, как сжались кулаки у «дяди Фахаджа», державшего на руках сестру, как изредка дёргается мускул у глаз короля Доррада. А ей всё было ясно, оба гнома в ярости. Только многолетняя привычка владеть собой помогает им сохранить видимость покоя и не пугать детей. И правильно. Поговорить втроём, точнее, впятером, можно и поздно вечером, когда дети уснут, побеждённые её заговором на сон. О многом надо поговорить. И слишком многое обсудить. Кроме того, они с Фахаджем должны сообщить королю о цветных топазах, которых так не хватает волшебникам и шаманам.

Долгое повествование Талгира гномы предпочли запить настойкой огненной ягоды. Затем случилось непредвиденное, догадливый Отец долины забрал детей к себе, давая гостям возможность выпустить пар.

— Это немыслимо!

Белый от ярости Фахадж вскочил на ноги, едва не выворотив из гнезда тотемный столб. Он воздел руки, призывая к ответу ни в чём не повинные небеса и разразился такими заковыристыми ругательствами, что старая орка не обнаружила в темпераментной речи ни одного знакомого слова. Все хранили молчание, внимая вдохновенному выступлению старого гнома. Исхаг прикрыла глаза, успокаивая сбившееся с ритма сердце. Немыслимо, просто невозможно предположить, что в самом сердце земель народа гномов возможно существование такого… такой школы. Орка тоже едва не выругалась непотребной бранью.

Король хранил каменное спокойствие, полузакрытые глаза тоже не метали молний, так что его несокрушимое молчание постепенно успокоило и гнома, и старую шаманку.

— Значит, школа… «ради процветания народа гномов, дорогой друг Доррад»? Хорошо придумано, друг Эльреги. Очень хорошо! Если бы ты видела, госпожа Исхаг, в каком виде мы встретили ту четвёрку, что спустилась с гор. Трое из четырёх обморожены, командир отряда обобрал спутников, отняв у них тёплые рубахи и варежки. Силой отнял, понимаешь? Он сохранил себя, предав остальных. Это воспитанник школы! И если бы ты не послала весть о несчастных детях, он был бы единственным выжившим.

Фахадж добавил и от себя:

— Когда выжившие пришли в себя настолько, что смогли внятно говорить, все они, все трое… рыдали и просили оставить в городе гномов даже на положении рабов. Немыслимо! Дети согласны закабалиться на всю оставшуюся им жизнь, дабы не возвращаться в школу.

— А их командир?

— Юный глава отряда орал на своих подчинённых и громогласно обещал, что досточтимый господин Эльреги ещё сровняет с землёй город и земли мерзких коротышек и их прихвостней. Он грозил карами своим товарищам, если они осмелятся предать доверие господина Эльреги и откроют мерзким коротышкам суть их похода.

— Как ты понимаешь, госпожа Исхаг, мы немедленно отправились в пограничную крепость, где располагается школа, — вступил король.

— И не застали там дорогого друга, верно?

— Напротив. Он оказался дома и даже не думал исчезать. Насколько легче бы стало, исчезни он насовсем. Дорогой Эльреги показал всё, что относилось к школе и её обитателям — чистые просторные помещения для обучения, спальни, полигон для отработки шаманских практик. Дети ухожены, несколько замкнуты, правда. Но это и всё.

Фахадж кивнул:

— Потом мы донесли до его слуха, что командир его отряда погиб, едва выведя отряд из долины гейзеров, а все прочие дети пожелали остаться в столице гномов.

— А он погиб?

— Его нашли мёртвым в той комнате, где жили все четверо.

— Значит…

— Все трое признались, что задушили мальчишку во сне подушкой. Двое держали за ноги… И сказали, что готовы принять любое наказание. И добавили, что сделали бы это снова и снова, если бы тот юный мерзавец выжил. Поскольку, по их мнению, только мерзавец мог хулить и оскорблять своих спасителей.

— Милостивые духи… — только и прошептала Исхаг, — что ждёт несчастных детей?

— Думаю, мы отправим их подальше отсюда, пусть поживут высоко в горах, там много таких мест, где живут люди. Суровые горцы пасут стада на высокогорных пастбищах, живут простой и чистой жизнью. Пусть дети поживут в семьях горных людей, подружатся с их детьми, научатся любить жизнь.

— Надеюсь, они поправят там не только утраченное здоровье, но и душевное состояние, — добавил Фахадж.

Мудрое решение, кивнула Исхаг. Нужно вырвать мальчиков их привычной среды и погрузить в мир, где люди любят друг друга и готовы помогать всем нуждающимся в помощи.

— А что с господином Эльреги? — напрямик спросила Исхаг.

— Обвинений детей недостаточно, как ты понимаешь. Трое наставников школы ни словом не обмолвились о безобразиях, дети выглядят ухоженными, чистыми. Они ни на что не жалуются. Для закрытия школы нужны доказательства. Мы с другом Фахаджем ещё и по этой причине здесь.

Ну что же, решила Исхаг, дальнейшие действия можно обсудить и вечером, а сейчас проводим короля к пещере с сокровищами. На торопливо высказанное ею предложение Фахадж кивнул в знак согласия, и они отправились в путь. К пещере с малиновыми топазами они добрались на ездовом духе шаманки. Его величеству, королю Дорраду, очень понравилось летать, и очень не понравилось, что Исхаг заплатила за полёт собственной кровью.

— Таков договор с моим ездовым духом, — пожала плечами орка, — всё в рамках соглашения, как выражается наш эльф.

— Какой ещё эльф?! — король оглянулся на шаманку, сидящую за ним.

— Обязательно рассказу вечером. Дети сегодня занимаются с наставником из мира духов и не только с ним. Вот, приехали.

Фахадж самостоятельно отвернул камень, закрывающий вход и король ахнул! Ещё бы, самодовольно осклабился Фахадж, в первый раз и сам он едва обрёл дар речи. Гичи-Аум подвесил к потолку небольшой пещеры магический светильник и одиннадцать больших друз засияли в полутьме.

— Сколько же их здесь? — выдохнул король.

— Одиннадцать больших друз, шесть маленьких на два-три кристалла и одна огромная. Эту друзу мы, то есть я и уважаемая орка Исхаг преподнесли хранителю долины от твоего имени.

— Мудро, — согласился король.

Ещё бы, весело сморщился сопровождающий их Отец Долины, особенно, если учесть, что «подарок» предназначен орке и её детям — в равных долях. Но гномам об этом знать не обязательно.

— Думаю, стоит взять несколько камней на текущие расходы, — задумчиво произнёс Фахадж, — никто не возражает?

— Камни ваши, — пожала плечами старая шаманка, — вам и решать.

Король вынул из заплечного мешка маленькую кирку и аккуратно отколол пять камней от ближайшей друзы и склонился в почтительном поклоне.

— Я чрезвычайно благодарен тебе, Древний хранитель, за столь щедрый дар и, боюсь, мне нечем отдариться в ответ. Что бы могло тебя порадовать, уважаемый Гичи-Аум?

Гичи-Аум учтиво поклонился в ответ.

— Мне будет достаточно, если орка Исхаг и её дети, девочка Исхагор, и мальчик Талгир будут навечно внесены в списки гномов, как владельцы долины гейзеров.

Король переглянулся с Фахаджем. Неожиданно. Могут возникнуть трудности с Советом гномов, король всё же не всесилен, как Творец мира. Сомнение отразилось на лице монарха, но он всё же кивнул.

— Сделаю, что смогу, но не уверен, что это случится быстро. Следует заручиться согласием Совета гномов, а там заседают не только расположенные к оркам гномы.

— Я никого не тороплю, — с достоинством произнёс хранитель долины, — но ты можешь сослаться на мои слова. А они таковы — пока орка и её дети владеют долиной гейзеров, ни один гном не погибнет в ваших шахтах. И также ты можешь передать Совету гномов дословно — мои духи помогут в разведке новых месторождений и окажут любое мыслимое содействие разведчикам недр. Но… условие тебе известно.

Гичи-Аум поднял руку в знак прощания и медленно растворился в воздухе.

Старая шаманка застыла. Весьма неожиданно! Условие прозвучало очень категорично, слишком категорично… да, как-то неловко получилось! Долина гейзеров в собственном владении? Вряд ли это возможно. Оба гнома уставились на неё с одинаковым выражением лиц… Исхаг не успела и слова вымолвить, как Гичи-Аум возник за её плечом.

— Я забыл отметить также, уважаемые гномы, что госпожа Исхаг не имеет никакого отношения к высказанному мной условию. Это от первого и до последнего слова моё и только моё условие.

 

15

… Гостям и жительнице долины гейзеров было о чём подумать. Чтобы помочь уважаемым гномам пережить условие хранителя долины, орка разлила по кружкам гномью настойку и представила гостям нового наставника своих детей. Король только и переспросил:

— Клан Бронзовой птицы?

Гном мрачно оглядел невозмутимого эльфа, сколько можно колотиться лбом в одну и ту же стену? Мало нам «друга народа гномов» в приграничной крепости… с её школой? Так теперь ещё и в шатре уважаемой Исхаг гном по имени Фахадж уже второй раз имеет честь быть представленным господину учителю по имени Таркилег из клана Бронзовой Птицы. Эльф-оборотень, не угодно ли? И можно ли считать смягчающим фактором, что упомянутый учитель всего лишь призрак, способный иногда обретать плоть? Эльфы… поморщился Фахадж.

Таркилег разразился приветственной речью, затем старательно пояснил старому гному, посматривающему на него исподлобья, что именно перворождённый делает в этом шатре и какую великую миссию по воспитанию талантливой малышки он принял на свои эльфийские плечи. И это, не считая наставничества для мальчика, может быть, в части воинской подготовки или же магической защиты. Как и в прошлый раз, Фахадж внимательно слушал, вставляя каверзные вопросы, эльф же отвечал, совершенно не задумываясь и не выбирая выражений. И что самое странное, ладонь у достойного гнома так и не зачесалась. Орка мысленно хмыкнула, наверное, именно этим обстоятельством Фахадж был возмущён более всего. Король помалкивал, потягивая из кружки огненную настойку. Похоже, вмешиваться в беседу его величество не собирался.

Вскоре вернулись дети, сопровождаемые весьма довольным Древним. Оба ребёнка вежливо поклонились гостям, а затем дядя Фахадж преподнёс маленькой полукровке подарок — гребень с редкими зубцами, выточенный из неизвестной кости. Девочка с радостным визгом повисла на крепкой шее гнома, затем пробралась меж сидящими к королю. Орка не успела отвернуться, как девочка уже расположилась между братом и королём, рассматривая гребень и его затейливую резьбу по кости. Уследить за малышкой было трудно, но духи сопровождали каждый её шаг, так что свалиться в костёр Исхагор не грозило, равно как и свалиться со скалы. Слава добрым духам, девочка при всём желании не сможет упасть в трещину, заблудиться, пораниться ножом, разве что умудрится подвернуть ногу на тропе. Но и только.

После ужина орка подробно рассказала гостям историю появления эльфа в орочьем шатре. Фахадж и король внимательно осмотрели шаманский пояс, украшенный эльфийскими ушами. Фахаджа передёрнуло, это каким же надо было быть мерзавцем! Впрочем, чего и ожидать от величайшего орочьего шамана древности, жившего в эпоху Великих Перемен. Именно тогда королевства людей и земли гномов кроились по прихоти владык и завоевателей вроде знаменитого эльфийского короля Сэлеге, чтоб ему вовеки не дождаться перерождения! Кого из эльфов тогда беспокоило, что орки, гномы да люди всего лишь защищались от эльфийской магии и туч белопёрых эльфийских стрел, затмевавших солнце? Может быть, не стоит так уж гневно осуждать озверевшего орочьего шамана? Всем досталось в той войне, а уж оркам-то больше всех. Именно орочья степь, принявшая на себя первый и сокрушительный удар эльфийских воинов, защитила прочих разумных от мгновенного истребления и дала возможность перебросить в нужное место объединённые войска людей, гномов, северных орков и всех прочих, кому были дороги жизнь и свобода.

Фахадж прикрыл глаза. Надолго уйти в воспоминания ему помешали, малышка прикоснулась тонкой ручкой к щеке дяди Фахаджа, и старый гном со притворным вздохом «ладно уж, что с тобой поделаешь» предоставил свою тщательно лелеемую бороду рукам девочки.

Шаманка мысленно угомонила духов, следящих за карсой, одновременно наблюдая за собеседниками. Как непривычно видеть в орочьем шатре разумных, относящихся к разным народам. И никто не косится подозрительно на соседа, гном восседает рядом с эльфом и человеческими детьми. Король гномов хранит необременительное молчание, наблюдая игру пламени… эльф лежит, опираясь на локти, наслаждается тишиной и совсем не страдает от того, что рядом с его величием расположилась старая орочья шаманка. Да и сама шаманка не мучается зрелищем перворождённого в своём окружении. Где-то в шатре, пока невидимый, присутствует и Древний…

Что же мешает одним разумным жить в мире с другими? Странный вопрос, госпожа Исхаг, зависть, злоба, ненависть к соседу, у которого коней больше, чем зёрен в каше. Или больше сыновей и крепче семья. Или земля лучше родит, поливаемая потом с весны до глубокой осени. Или на землях соседа вдруг обнаружились золотоносные горы, а у других ничего не найдено, разве что выход природного газа из расщелин в скалах. Если этих причин мало, то любой разумный их выдумает сам, как и оправдания любым собственным ошибкам и заблуждениям. Люди и нелюди большие мастера на сей счёт.

… Талгир молчал, перебирая цветные камешки, найденные на берегу высохшего ручья и посматривал на мать. Исхаг рассказывала ему в полголоса, что слышит, как в своём логове возятся волки, устраиваясь на ночлег, а два её родовых духа сопровождают на вечерней прогулке карсу. Шаманка видела глазами духов, как Деги резвилась, прыгая с валуна на валун, порыкивая и притворно гоняясь за духами. Карса приближалась к своей пещерке, так что Исхаг не стала отслеживать её присутствие близ шатра. Да и без кошачьей шалуньи было о чём беспокоиться. Например, о той самой школе следопытов и знахарей. Если остальные мальчики, обучающиеся в ней, подверглись запретной магии, то как это можно определить? Орочьи шаманы никогда не сталкивались с подобными случаями, ибо задолго до рождения орки Исхаг магия имени была объявлена запретной среди всех разумных. Единственными практикующими эту магию считаются эльфы. Как узнать, а узнавши, как доказать, что дети всё же находятся под воздействием запрещённых заклинаний?

Эльф сменил позу, растянувшись на животе у огня. Он догадывался о чём размышляет мать доверенных ему детей. Скорее всего, «дорогой друг народа гномов» знает о девочке-полукровке и только осторожность Исхаг помешала ему воздействовать на малышку эльфийской магией. Не удивительно. Когда вокруг эльфа носится десяток разозлённых духов, сбивающих с ног или нагревающих до кипения воду во фляге, то колдовать в полную силу не получится, увы. В общих чертах Таркилег представлял, как можно определить воздействие на детей и, скорее всего, смог бы обозначить наличие такого воздействия. Правда, призраку пришлось бы явиться во плоти среди прочих разумных, в том числе и перед соотечественником. Это не слишком благоразумно, ибо у эльфа может появиться лишний повод избавиться от неудобной шаманки и от её ещё менее удобных детей. Но можно поступить иначе. Если духи повинуются шаманскому наговору и привязываются к ребёнку, значит запретная магия отсутствует. А уж если дух останется свободным, то можно ли считать, что к ребёнку применили запретную магию? И нужно ли проводить опасный ритуал с непредсказуемыми последствиями? Как правило, не выдерживает сердце и особенно это касается ослабленных детей. Если судить по состоянию здоровья Талгира, то подобных ему слабосильных мальчишек там половина и хорошо, если половина. А если они там все такие? Это задача. Но отец Таркилега, ныне ушедший за Грань, говаривал, что задач, не имеющих решения, не существует в природе. А есть только бестолковые волшебники, недоученные шаманы и ленивые эльфы, не желающие совершенствовать шаманские практики и слишком полагающиеся на родовую магию. Значит, будем думать… эльф встрепенулся, вдруг уяснив, что его уже дважды о чём-то спрашивает раздражённый Фахадж.

— Я прошу прощения, господа, задумался, — эльф принял сидячее положение и слегка обозначил поклон, — чем могу быть полезен?

— Мы пытаемся обсудить возможность проверки всех детей школы следопытов, — разъяснил король, — и пока ты размышлял, уважаемый Таркилег, хранитель долины высказал предположение, что далеко не все дети подверглись магии имени. Скорее всего, самые непокорные и мало… внушаемые. Понимаешь его мысль?

— Зачем подвергать себя опасности быть обвинённым в запретной магии, да ещё и на землях гномов? — добавил Гичи-Аум, — скорее всего, таких детей там немного. Талгир назвал шестерых, один из них остался в столице гномов. Остальные пока находятся в школе. И я не уверен, что все шестеро окажутся…

Эльф прервал Древнего жестом.

— Я понял, уважаемый Гичи-Аум. И согласен.

Исхаг покосилась на эльфа, с чем это он согласен? Таркилег обвёл присутствующих твёрдым взглядом.

— Если я всё правильно понял, то появление госпожи Исхаг в пограничном городе нежелательно.

Гномы кивнули, подтверждая догадку наставника Таркилега.

— Тогда остаётся один выход, — он повернулся к Древнему, — ты, хранитель, отдашь мой кристалл Фахаджу и предварительно привяжешь ко мне два десятка духов. Ваш поданный, государь, отправится с топазом в кармане в школу следопытов, и позволит мне разобраться с применением запретной магии на месте.

— Согласен, — король кивнул Фахаджу — примешь кристалл и сделаешь всё необходимое для установления истины.

Старый гном поклонился.

— Все прочие действия имеет смысл планировать только после выполненного исследования, — добавил Таркилег, — и только в нынешнем составе. Ты сам понимаешь, государь, что среди твоих подданных есть шпионы.

— Именно, — вставила орка, — кому-то же нёс тот покойный стражник целый кошель золотых эльфийских ларов.

— И не только кошель, — буркнул гном, — но и моё письмо к королю гномов, отправленное из столицы людей голубиной почтой.

— Ещё один повод задуматься, — кивнул король, — этим случаем уже занимаются, как меня уверили.

Эльф только плечами пожал, вот уж это его никак не касается. Основное решено и остаток вечера эльф с интересом наблюдал суету по поводу ужина, а также предвкушал знакомство с орочьим ритуалом вживления золотого артефакта под кожу и с древним наговором, позволяющим обнаруживать сказанную вслух ложь.

Детей пришлось укладывать сразу после купания и ужина, малышка клевала носом над опустевшей миской, брат её крепился, но тоже едва не засыпал сидя и с открытыми глазами. Выкупанные, сытые и согретые дети уснули быстро. Шаманка прошептала над ними наговор на сон и прикрыла обоих тёплым плащом, ибо дочкиного одеяла на двоих не хватало.

… Чуть позже к шатру благополучно прибыл старший ворон. Важно ступая, Карг вошёл в шатёр с видом хозяина и на правах старого знакомого вначале засвидетельствовал своё почтение Исхаг, затем подошёл к эльфу. Оба крылатых, ворон и эльфийский призрак, посмотрели в глаза друг другу. Вряд ли они договорились о совместных действиях, хмыкнула орка. Каргу явно не нравится этот перворождённый. К тому же Исхаг уже дважды слышала, как эльф проворчал что-то нелицеприятное в адрес её ворона. Похоже, учёный эльф сомневается в умственных способностях старого знакомого «госпожи Исхаг». Шаманка поставила ворону под клюв плошку с мелко нарезанным мясом.

— Прими угощение, старый друг.

Ворон потёрся головой о дающую руку — в знак признательности. Пока птица склёвывала мясо и чистила перья шаманка отпилила кусочек золотой проволоки, любезно предоставленной королём ещё вчера.

— Приступим, — она пригласила короля сесть поближе к огню, — придётся потерпеть боль, уважаемый Доррад.

Гном протянул левую руку и Фахадж вдоволь насладился зрелищем перекошенного лица своего короля. Весьма болезненная рана, кусочек золота вдавливается в разрез с силой, а это неприятно, что и говорить. Непроизвольно подавшись вперёд, эльф со всем доступным вниманием вслушивался в слова наговора. Исхаг произносила слова быстро, внятно, почти касаясь губами разреза, однако эльф так и не сумел составить фразу из услышанного. Странно, шаманка произносит слова вроде бы на орочьем, однако смысла они не обретают. Не исключено, что в наговоре важны интонация и даже тембр голоса. Таркилег припомнил… некоторые учёные из академии эльфийского Владыки утверждали, что прочим разумным никогда не обрести шаманских навыков именно по причине того, что их голосовые связки не способны воспроизвести клокочущие звуки орочьих наговоров. Таркилег, как и гномы, не удержался, чтобы не взглянуть на предполагаемый разрез. Чистая кожа, ни следа ранок, и на ладони шаманки переливаются синеватым светом два шипа, скреплявшие разрез перед наговором, бросок и шипы улетели в костёр!

— Вот и всё, — орка отряхнула ладони, — теперь, уважаемый Доррад, попробуй сказать заведомую ложь.

Король совершенно по-простонародному почесал в затылке и проворчал:

— В жизни не пил огненной настойки!

И тут же машинально почесал ладонь. Эльф кивнул, работает! Неплохо. Его величеству остаётся только научиться сдерживать естественный порыв почесать ладонь и готово! Знать бы в своё время о таком наговоре самому Таркилегу, скольких неприятностей смог бы избежать сын клана Бронзовой Птицы. Отчего-то эльфийские заклинания правды работали весьма избирательно и зачастую давали ложное срабатывание. В его время маги разума как раз ломали мудрые головы над проблемой обнаружения явной лжи, но не особо преуспели. Эльф так сокрушался по этому поводу, что пропустил начало беседы и теперь с удивлением обнаружил, что к нему обращаются с вопросом.

— Прошу простить моё невнимание, — повинился Таркилег, — задумался.

Орка понимающе хмыкнула, учёный задумался, подобное с ним происходит часто. Не первый раз и даже не десятый. Старая шаманка терпеливо разъяснила эльфу суть беседы и вновь задала вопрос:

— Эльфийские маги способны видеть духов? Если способны, то каких?

Таркилег задумался. Сам он, будучи магом, никаких духов не видел. И два тысячелетия назад эльфов, способных на такое, в пределах видимости не обнаруживалось. Но по истечении столь длительного времени, учитывая, что наука могла развиваться и в этом направлении… Учитывая также, что кое-кто из шаманов мог научить некоторых эльфов… тут Таркилег покосился на орку… кто сможет гарантировать, что теперь не верно обратное? Выслушав ответ, орка поморщилась, изысканная эльфийская манера выражать свои мысли раздражала, как комариное зудение. Она мысленно передразнила манеру эльфа… отчего бы не сказать в простоте всего два слова — «не знаю»? Да и не учила она того эльфёнка призыву сущностей, неспособен оказался. Зато прекрасно лечил, используя шаманские практики и её, орки Исхаг, собственных духов. И, кстати сказать, духов эльфийский мальчишка тоже не видел, чему невероятно огорчался. Да… бывало, и до слёз доходило!

— Понятно, — кивнул Фахадж, — сам ты духов не видишь.

— Увы, — эльф сокрушённо развёл руками, — хотелось бы мне их видеть. Но… увы!

Орка покачала головой, за дорогим другом Эльреги следил её хранитель. Орка злорадно оскалилась, да, в бытность её гостьей приграничной крепости она так и не поняла, заметил ли учёный эльф шпиона. Строго говоря, «дорогой друг» не обнаружил присутствие чужого духа в собственном доме. Правда и то, что шаманка строго-настрого приказала хранителю не показываться обитателям дома. И её верный дух прятался в самых невероятных местах… Однако тут же шаманка вспомнила, что сторожевого духа эльф тоже не заметил, попытавшись войти в её комнату. Дорогой друг Эльреги по неосторожности едва не поплатился снятой с плеч головой. Надо ли считать, что именно этот эльф духов не видит? Отчего бы и нет? Исхаг решила, да, можно предложить Древнему самому призвать двух-трёх помощников с целью слежки за Эльреги. Гичи-Аум сам является духом, то есть сущностью, призванной для бережения долины много веков назад, кому же ещё можно доверить призыв разумных жителей Изнанки? И ещё одно восхищало старую Исхаг — собственные духи Отца Долины выполняют приказы мгновенно и точно… в отличие от её призванных, обладающих немалой свободой воли. А других шаманка призывать не умеет. Бывало, что её духи спорили с шаманкой или вообще отказывались выполнять приказы. Она машинально погладила оперение Карга, пристроившегося рядом с нею, ворон и его сыновья помогут. Собственно, Карг уже согласился направить своих шустрых отпрысков в приграничную крепость.

— Неужели вороны так разумны? — поразился Таркилег.

— Они разумнее многих людей, — хмыкнула Исхаг, — и даже эльфов.

— Проверим? — взвился на ноги эльф.

Оба гнома с интересом уставились на Исхаг. Старуха махнула лапой, да проверяй, господин наставник, кто тебе мешает?

Эльф затребовал кусочек мяса, котелок, коротенькую палочку и аккуратно выстроил ловушку для ворона — внутри опрокинутого котелка эльф положил кусочек мяса. Повозился, с трудом установив котелок ребром на палочку, и торжествующе обернулся к ворону.

— Достанешь мясо, не потревожив котелка?

Старая шаманка во все глаза смотрела на своего ворона и в какой-то момент ей показалось, что Карг снисходительно-сожалеюще посмотрел в сторону эльфа. Она тряхнула головой, в случае с Каргом это вряд ли ей показалось, на редкость сообразительная птица. Гномы смотрели на разыгрываемое вороном представление весьма заинтересованно, слегка поспорили меж собой и даже попытались заключить пари. Карг обошёл котелок по кругу, заглянул под него и завертел головой в поисках…чего? Радостно каркнул и выхватил из рук Исхаг черенок сломанной ложки. Не удержал в клюве… тяжеловато. Снова завертел головой и вышел вон из шатра. Вернулся он довольно быстро с длинной веточкой в клюве, важно протопал к котелку, примерился веточкой… длинновата. Затем клювом продолбил в дереве ложбинку и, придерживая палочку лапой, отломил примерно треть. Оставшуюся палочку крепко зажал в клюве и аккуратно, в два приёма, выдвинул мясо за пределы котелка.

Эльф смотрел на это представление с непритворным изумлением и только что рот не раскрыл. Гномы гулко захохотали.

— Да, этот ворон многому научит даже эльфов, — рассмеялся Таркилег, — если у него сыновья такие же умные, то я не возражаю против их участия.

Карг склевал мясо и, блеснув глазом, устроился подле Исхаг.

К концу вечера три невзрачных кусочка дерева заселили три вполне разумных духа. Совместными усилиями орка и Фахадж провертели отверстия в дереве и продели верёвочки, поскольку амулеты предполагалось повесить птицам на шею.

Осознав, что приготовления закончены, Карг вразвалочку направился ко входному полотнищу и сварливо каркнул в проём. И тут же двое молодых воронов, явно подражая отцу, торжественно прошествовали в шатёр. Орка восхитилась предусмотрительностью старого друга, Карг одобрительно проскрипел что-то в адрес сыновей и коротко каркнул. Затем аккуратно исполнил странный танец с приседаниями, поклонами и поворотами. Вороны-дети со всем доступным вниманием следили за действиями отца, изредка коротко и как-то вопросительно вскрикивая. Для верности Карг протанцевал перед ними вторично и в итоге молодые птицы приняли на шеи деревяшки и отбыли, прокричав на прощание неизменное «ха-р-р!».

— Хм, отправить молодых птиц удалось, — призрак привычно потёр подбородок, — но как мы получим назад твои амулеты, госпожа Исхаг?

— Как — это теперь не наша забота. — прищурилась орка.

— Неужели?

— Чья же это забота? — Фахадж тоже недоумевал.

— Теперь об этом беспокоится отец молодых воронов, — пояснила Исхаг, — и никто иной. А мы просто ждём.

Эльф задумчиво покивал. Странные вороны водятся в орочьих степях. За всю свою немалую жизнь и долгую нежизнь он сталкивался с разными животными и птицами, но никогда они не вели себя так… эльф мотнул головой, подбирая выражения. Осмысленно? Не то. По-человечески? Нет. Птицы госпожи Исхаг, безусловно, были РАЗУМНЫМИ. Как она сама и любой из присутствующих в этом шатре. Птицы понимали насмешку, иронию, старший ворон определённо косился на эльфа с необидной насмешкой. Шаманские практики не позволяют наделять животных и птиц разумом. Орки никогда не вмешивались в природу своего народа, да и в природу прочих рас не вмешивались тоже. Учёному эльфу нигде не встречалось упоминание об опытах орочьих шаманов над обитателями тварного мира. А здесь налицо постороннее вмешательство! Изменить разум птицы или животного не под силу даже величайшим волшебникам из эльфов.

Исхаг отвернулась, скрывая улыбку. Над Каргом поработал тот самый эльфийский пленник клана Черноногих. Он возился с вороном, как с собственным ребёнком, учил, колдовал, улучшал свои же чары и снова колдовал. Брата умного ворона он вовсе не трогал из соображений, как он однажды выразился, чистоты эксперимента, а потом пояснял заинтересованной орке и её наставнику смысл этой самой чистоты. Три года опытов над сознанием старшего из братьев сделали из Карга то, чем он является теперь. Его дети наследуют все свойства отца, так им говорил пленник. А кем стал тот эльфийский мальчик, кто знает? Хотелось бы ей увидеть его совершеннолетним эльфом. Жаль, что это возможно.

… Гости давно спят, огонь едва тлеет в каменной чаше очага, дети ворочаются во сне, вздыхает Фахадж, чуть слышно всхрапывает второй гном. Исхаг же покинула шатёр и вышла в морозную ночь, едва перевалившую за середину. Расправив за собой входное полотнище, шаманка огляделась. Ночь ничего не скрывала от зрения орка, это люди и эльфы беспомощны в темноте без магии. Но не орки и тем более не гномы.

Бархатная ночь окружила Исхаг пронзительно чистым холодом, слабый, еле ощутимый ветерок вырывался из-за скалы, прикрывавшей шатёр от непогоды. Яркие и почти не мигающие звёзды, казалось ей, висят над головой, только лапу протянуть!

Старая шаманка очень любила слушать ночь. Орки вообще мало спят по сравнению с прочими разумными. Отчего так — никому не ведомо. Считается, что так пожелал творец этого мира. Исхаг спустилась с горки, бесшумно ступая по камням.

Вчера мягкая метель кружила редкие хлопья падавшего снега, а сегодня ночью наступила полная тишина. Исхаг мысленно позвала хранителя. Дух-хранитель, как всегда, отозвался мгновенно и рассказал многое, происходящее в степи. Все серые орки откочевали к Северу, им надоело, что чужие клановые шаманы шныряют там и тут в поисках «великого шамана». Уже слагаются у орочьих костров страшные сказки, не хуже человеческих о «гладе весьма вероятном и хладе весьма сильном».

Сказители и кликуши уже назначили виновного в наступлении глада, мора и хлада, им предсказуемо оказался младенец, из которого при удаче вырастет «сильнейший среди сильных из числа Говорящих с духами». Исхаг хмыкнула, что людской род, что орочий — все обожают страшные истории и охотно сочиняют небылицы дабы устрашить врагов. Или придать себе весу в глазах родичей. Или просто похвастаться несуществующей осведомлённостью.

 

16

… Степь спит, спят горы. Ночные животные охотятся, дневные чутко дремлют в логовах. Матери-волчицы, не просыпаясь, кормят щенков, подвывают во сне шакалята и далеко к Востоку камлают трое шаманов, призывая духов для своего рода. И удачно камлают? Удачно, поведал хранитель, но вот у границы с землями людей только что похоронили молодого Говорящего с духами из того странного клана, у которого вместо лисьих хвостов на бунчуках волчьи хвосты. Опять смерть, огорчилась шаманка, что за странности происходят в степи? Две, или нет, уже три смерти учеников шаманов за четыре луны. Где такое видано?

Старая Исхаг прислушалась к тишине ночи. Обычно после длительного напряжения слуха шаманке удавалось услышать где-то на краю сознания мелодичные незнакомые голоса, выводящие тягучую медленную мелодию. Наставник называл это «песней звёзд» за неимением истинных объяснений этому явлению. Он утверждал, как непреложную истину, что шаманам никогда и ничего не мерещится. Это обычным оркам может что-либо показаться — спросонья, спьяну или вовсе по скудости ума. Шаманы не имеют обыкновения отмахиваться от непонятных явлений. Всё имеет свою причину и чем опытнее шаман, тем быстрее он находит причину события или связи причин и событий меж собою.

Орочьи шаманы редко владеют даром предсказывать беды или радостные явления, зато они никогда не путают причину и следствия.

Шаманка снова прислушалась к ночи… сейчас далёкие голоса звучали, как предостережение. Исхаг попросила хранителя особенно тщательно присматривать за детьми, обучая дочь и, по возможности, сына не отмахиваться от того что люди называют предчувствием. Верный хранитель ободряюще погладил свою шаманку по плечу. Он никогда не говорил о своей привязанности да в этом и не было нужды, Исхаг сама всё знала… но будет очень жаль, когда старая орка уйдёт за Грань. В отличие от орков и прочих разумных хранитель бессмертен и на своём веку он повидал немало Говорящих с духами, но редко встречались такие достойные шаманы, не обременённые жаждой власти или могущества, или чего похуже.

Ночь всё длилась, а шаманка сидела у порога, беседуя с духами. В соседней пещерке ворочались во сне волки, повизгивала во сне карса и дёргала пушистым хвостом, словно отмахивалась от надоедливых насекомых.

После завтрака дети занимались упражнениями под руководством Таркилега, малышка Исхагор просто бегала по снегу, кувыркаясь на вынесенной кошме и принимала холодное обливание… зато брату доставалось! Бег, наклоны, скручивания, растяжка… Мальчик так упорно тренировался, что эльфу приходилось строго приказывать остановиться, нагрузка должна нарастать постепенно, если Талгир желает стать воином, а не калекой.

Оба гнома отправились в поход по долине в сопровождении Гичи-Аума, дабы ознакомиться с окрестностями. К своему стыду король так и не удосужился побывать здесь лично, а предпочёл прислать своих шаманов для решения возникших недоразумений. Условие Древнего он принял пока что лично, не ставя в известность Совет гномов, но склонялся к тому мнению, что и Совет не станет чинить препятствий в передаче в пожизненное владение орке Исхаг и её детям указанной долины.

Гномы вернулись из своего похода ранним вечером. Жизнерадостный Фахадж и не известно чем обескураженный король по-гномьи шумно приветствовали обитателей шатра. Исхагор тут же обняла за шею дядю Фахаджа, торопливо выкладывая новости — Деги ушла далеко из долины, решив поохотиться на обитателей степи, братик сегодня выполнил упражнение «арка», а она сумела проскакать на старшей волчице до самого выхода из долины и ни разу не упала!

Гномы внимательно выслушали детские новости и отправились отмываться после похода. Шаманка проводила взглядом запорошённые снегом и каменной крошкой фигуры, не иначе как нашли что-то интересное, очень уж хитро щурился Фахадж. Ужин поспел как раз в к возвращению гномов. Чисто вымытые, согревшиеся, несколько разомлевшие в тепле мужчины неторопливо отужинали и расположились вокруг очага побеседовать. Как и было договорено, после ужина появились призрачные собеседники Исхаг — эльф с любезной улыбкой на устах, и Древний в ритуальной шаманской маске, с посохом и в ошейнике с бубенцами. Орка озадаченно моргнула, это что-то новое, зачем Гичи-Ауму этот странный ошейник? И где он мог такое видеть?

Дети сидели по обе стороны Фахаджа, прислонившись к массивному гному. Девочка уже дремала, а сын пытался принять «взрослый» невозмутимый вид, но любопытство неизменно побеждало — мальчик во все глаза разглядывал новый наряд хранителя долины.

Первым не выдержал Фахадж.

— Мы нашли нечто интересное в одной из пещер, уважаемая Исхаг.

— Я так и подумала, — орка придвинула к гостям наполненные кружки.

— Мы принесли это с собой. Тебе понравится, — Фахадж прищурился.

— Или испугает, — добавил Доррад.

Оба гнома надели толстые меховые рукавицы и подтащили поближе заплечные мешки. Они осторожно вынимали и раскладывали на кошме шаманские принадлежности. Короткий посох, длинный посох, древний даже на вид бубен, украшенный по краю колокольчиками, меховая накидка, десяток фиалов из древнего мутного стекла, ритуальный нож из бивня северного слона с резной рукоятью, кожаная праща, деревянная шкатулка, шаманский пояс, обвешанный серебром и бесформенными кусочками неизвестного металла.

Гичи-Аум и шаманка внимательно осмотрели каждую из найденных вещей, стараясь не коснуться разложенного на кошме имущества неизвестного шамана.

Исхаг вызвала личного хранителя. Её старый друг и охранник никогда не воплощался перед чужаками, однако, к удивлению Исхаг, сейчас в шатре медленно проявился ещё один Говорящий с духами. Старый орочий шаман с головной повязкой из фаланг пальцев неизвестных существ. Покрытый коричневым мехом от пронзительно синих глаз до кончиков ногтей на ногах, в тунике из эльфийского щёлка, опоясанный артефактным поясом и с пером гигантского орла, воткнутым в узел невероятно сложной причёски — этот шаман внушал не только уважение.

Внимательные синие глаза оглядели присутствующих, задерживаясь на каждом из обитателей шатра. И неуютно стало всем. Гномам казалось, что прозрачно-синие глаза видят их насквозь. Исхаг впервые увидела своего хранителя не в облике ездового зверя и не в образе большого хищного кота, в котором он предпочитал являться. Сейчас перед ними сидел крепкий и ещё не старый орк… но это, если не смотреть ему в глаза. Синяя бездна бесстрастно взирала на собравшихся в шатре. Синева заполняла собой не только пространство шатра, она ширилась, втягивалась в иссиня-чёрные тени, светлевшие на глазах, она вкрадчиво шептала невнятные слова, и шёпот громом отдавался в ушах… Бездна шелестела сухими листьями по растрескавшейся, иссохшей степи, она швырялась позёмкой в заледеневший войлок орочьего шатра, шуршала старым пергаментом с запечатлённым смертельным проклятием и не было спасения от этой бездны! Шаманка моргнула и ощущение тяжести исчезло. Она передёрнула плечами, померещится же такое!

Никто из собеседников, даже Гичи-Аум не осмелился прервать многозначительное молчание. В полной тишине хранитель осмотрел найденное. Он бестрепетно брал в руки каждую из найденных вещей, поворачивал, разглядывал на просвет.

— Что скажешь, старый друг?

Хранитель кивнул своей шаманке, подтверждая невысказанное ею.

— Это женские вещи, и ты можешь ими воспользоваться.

— Всеми?

— Почти. Пращу желательно сжечь, пояс отдадим Хозяину долины, пусть пополнит свою коллекцию артефактов. Ритуальный нож можно будет передать твоей дочери, если девочка освоит нужные практики.

— А что в шкатулке? Можно ли её открыть?

— Можно, — хранитель аккуратно надавил три завитка замысловатой резьбы.

Гномы даже шеи вытянули, стараясь разглядеть содержимое через пламя очага. Кольцо из золота, ещё кольцо — вместо камня в оправе крошечный череп неизвестного животного, медальон на коротком шнуре, браслет из бронзы. И на самом дне лежал знак рода, некогда отлитый покойной шаманкой из семи разных металлов.

— Понятно, погибшая шаманка из рода Ушедших.

Гичи-Аум отрицательно покачал головой.

— Эта шаманка не погибла, она пришла умирать в одну из пещер долины гейзеров много лет назад.

— Почему именно сюда? — орка погладила бронзовый браслет неизвестной женщины.

— Она родилась в долине, провела здесь всё детство и вернулась умирать на место первой стоянки.

Старая шаманка внимательно рассмотрела все вещи покойной Говорящей с духами, отложила оба посоха и кинжал в сторону, накидку используем, бубен тоже в сторону, Исхаг не камлает в танце, и не воет под стук ритуального бубна. Отложим его для дочери, если, как справедливо сказал Древний, девочка освоит базовые приёмы шаманских практик. Фиалы с неведомым содержимым лучше всего утопить в серном источнике, хозяин долины согласен. А вот со шкатулкой ещё надо повозиться.

Гномы молча и с интересом прислушивались к коротким фразам шаманки и её хранителя. Эльф безмолвствовал с момента появления в шатре, так что его присутствия никто не ощущал. Гичи-Аум на правах гостя в этом шатре тоже помалкивал, изредка вставляя пару слов, если к нему обращались с вопросом.

Кольца. Шаманка погладила оба кольца, похоже, обычные изделия, предназначенные украшать пальцы крупной орки. Ничего похожего на артефакты, и странное украшение с черепом выглядит страшновато, что есть, то есть.

Браслет. Литая звонкая бронза, такой браслет мог многое хранить при жизни покойной владелицы. Но сейчас он пуст, а значит и безвреден. Девочке браслет бесполезен, такое украшение носят на предплечье все шаманы-мужчины. Это не женская вещь, если можно так выразиться, но на памяти Исхаг такие носили и шаманки из числа тех, кому браслет достался от предка-шамана. Откладываем в сторону.

Медальон. Шаманка покрутила его в лапах, он явно должен открываться.

— Эльфийская работа, — она протянула медальон Таркилегу, — взгляни сам.

Эльф показал в каком месте следует нажать, чтобы магия сработала на открывание, внутри пусто. Шаманка пожала плечами, так тоже бывает, не все находки приносят прибыль или радость. Есть и бесполезные.

… Ранним утром нового дня гномы собрались в обратный путь. Они многое успели, многое повидали и получили желаемое. Король узнал всё, что касалось залежей драгоценных камней в долине и прилегающих к ней горах, а затем с помощью Древнего нанёс на карту расположение подземного озера. Это озеро располагалось слишком близко от новых выработок, поэтому особенно охотно Доррад нанёс на карту рукава подземных речушек, питающих озеро. Фахадж тоже доволен, он повидался с друзьями и обеспечил Доррада тем же амулетом правды, каким почтили его самого. Хранитель долины получил заверения в дружеском расположении гномов к обитателям долины гейзеров и озвучил властителю гномов своё условие. С некоторых пор Гичи-Аум ощущал ответственность за разумных, просивших его покровительства. Он искренне привязался к девочке, проникся уважением к мальчику и его матери. Неожиданное условие хранителя долины показалось Дорраду пустяковой платой за предоставленные сведения о месторождениях и опасной водяной ловушке, способной погубить работающих в штреке вместе с результатами их труда. Совет гномов согласится на такое необременительное условие без возражений, а если недовольные всё же обнаружатся, их можно повысить в должности и отправить на дальние рубежи — добывать горючий камень для подземных кузниц. Чтобы выразить своё отношение к недовольным, королю нужно немного времени, малая толика магии и понимание окружающих. Первое у Доррада есть всегда, второе предоставят шаманы, а последнее прорежется у всех, кто не оскудел разумом.

Маленький клан в полном составе проводил гостей до выхода из долины и новый день обеспечил обитателям долины круговорот необходимых дел. Дети тренировались, учились читать, играли и бегали с Деги взапуски. Спасибо Фахаджу и Рамале, мальчика приодели, появилась сменная одежда, две пары сапог.

Жизнь клана налаживалась. Южная зима баловала обитателей долины небольшим морозцем, необильными снегопадами и лёгкими метелями по вечерам. Старая шаманка и её дети полюбили вечерние посиделки на пороге жилья, когда метель лениво кружила в воздухе хлопья снега, а хозяин долины подсвечивал танец снежинок разноцветными огоньками. Оба призрачных учителя создавали приятное тепло вокруг живых собеседников, и все они, затаив дыхание, слушали рассказы Гичи-Аума и Таркилега о былых временах. И, разумеется, детям не препятствовали задавать вопросы.

Так, благодаря любознательности младших, шаманка узнала многое о прошлом своего народа, о том прошлом, что затерялось в тумане веков. У народа орков нет письменности и некому сохранять на пергаменте или высекать в камне историю народа. Зато эльф, проведший не один час в книгохранилище своего рода, имел прекрасную память и много рассказывал внимательным слушателям о народах мира, их законах и жизненном укладе. Эльф припоминал такую древнюю старину, что все диву давались.

Старая орка была потрясена повествованием о великом, но давно забытом вожде орочьего народа, объединившем все до единого кланы под своим знаменем. Вождь по имени Морингил, прозвищем Великий Змей, был не просто талантливым полководцем. Он воспитывался в эльфийской семье в Пограничье, так тогда называлась нынешняя Орочья степь и потерял приёмных родителей в длительной войне эльфов Юга с эльфами Пограничья. Он не просто поклялся отомстить, но и выполнил страшную клятву, данную над изуродованными телами вырастивших его эльфов. Летописцы в один голос утверждали, что когда он закончил произносить немыслимые слова обещаний, разразилась страшная гроза, дождь лил пять дней и пять ночей и это среди зимы! Морингил объединил орочьи племена и тех жителей Пограничья, что остались в живых. Они стёрли с лица земли тогдашнюю столицу государства эльфов, надменно презиравших сородичей Пограничья и в слепоте своей возжелавших испытать военный молодняк в «маленькой победоносной войне».

Без сомнения, тогдашний владыка эльфов много раз пожалел о своём неосторожном приказе, ибо умирал он долго и мучительно, впрочем, тогда многие живые эльфы завидовали мёртвым. Морингил Великий Змей не зря получил такое прозвище, он разрушил столицу руками эльфийских пленников, снёс все здания, не разбирая ценности строений, затем приказал засыпать солью разрушенное, чтобы земля опустела навсегда. Девяносто дней и ночей пленные эльфы добывали соль в горах Туар-Кух, и страшнее всего было то, что именно их руками были засыпаны добытой ими же солью все разрушенные эльфийские селения. Девяносто дней и ночей пленные эльфы проклинали своего недальновидного владыку, корчившегося в подземельях собственного замка. Великий Змей не пощадил даже малых детей, памятуя о растерзанных телах сводных сестричек, звонкоголосых двойняшек, бывших отрадой семьи и всех, кто имел радость общаться с талантливыми девочками-музыкантшами. Сам Морингил и почти сотня орочьих шаманов семь дней колдовали над землями эльфов, призывая с Изнанки великих духов. Кровью множества эльфов напоили вызванных великих разрушителей, после чего на земле эльфов не осталось лесов, озёр, городов и маленьких селений.

С начала войны призванные сущности нейтрализовали магию эльфов, подчиняя себе духов земли, воздуха и огня. Как? Это знал только главный шаман, пожертвовавший собой и воплотившийся в тотемного зверя Морингила Великого Змея.

— Неужели это был дракон? — ахнула Исхаг.

— Да, госпожа Исхаг, так оно и было. Огнедышащий змей с крыльями.

— А что было потом? — Талгир от нетерпения подпрыгивал на кошме.

— А потом война окончилась, выжившие эльфы отступили далеко на Восток и основали новое государство. Они отомстили оркам спустя почти десять тысяч лет, залив кровью степь. Зверствам, творившимся в то время, не было названий ни на одном языке разумных. Кончилась война, когда эльфийские воины вырезали всех мужчин в тех орочьих кланах, до которых сумели дотянуться.

— Ты забыл сказать, уважаемый Гичи-Аум, что тогдашний владыка эльфов не постеснялся содержать детей орков в клетках, как диких зверей, на потеху толпе. Их заставляли сражаться друг с другом, услаждая взоры перворождённых, — с горечью вымолвил Таркилег.

— Я не забыл, — ответил Древний, — что орки тоже не остались в долгу и войны длились ещё долгое время, а затем люди объединились с орками и указали эльфам их место.

— Я застала только конец войны, — медленно сказала Исхаг, — ужасное было время. Еды нет, торговли нет, тогда умерло много детей. Клан Черноногих потерял почти всех воинов, а оставшиеся едва не вымерли от голода. Величие орков ушло, как и величие эльфов. Всё больше людей селятся на окраинах степей.

— Да, они распахивают земли потому, что им надо что-то есть, нужны деньги для уплаты налогов властителям, нужно растить детей и продолжать род. Все закономерно. — сказал Древний.

Увидев удивлённые глаза любознательного мальчишки, добавил:

— Народы приходят и уходят. Не исключено, что пришло время уйти оркам и эльфам.

— Как это? — теперь удивилась орка.

— Ты же не думаешь, что орки и эльфы существовали всегда? Далеко не всегда, до вас на земле жили племена разумных ящеров. Не знали?

Отец Долины создал иллюзию и поместил перед слушателями.

— Ну смотрите, вот изображение ящерицы. Теперь ставим её на задние ноги, вот так укорачиваем хвост, чтобы служил опорой в нужных случаях, вытягиваем лапы наподобие рук, теперь укорачиваем морду. Вот такое получается существо.

Талгир зачарованно смотрел на волшебное изображение несомненно умной ящерицы, прочно стоявшей на столбообразных ногах. Исхаг также заворожённо разглядывала изображение. Удивительно, в маленьких глазках, прикрытых третьим веком, светился вполне человеческий разум.

— Таковы законы мироздания, которые трудно поддаются объяснению. Люди называют эти законы божественным промыслом Творца всего сущего. До сей поры не существует мудрецов, способных пояснить отчего один народ всегда сменяет другой, как зима сменяет осень. До вас были такие разумные, — Древний указал подбородком на изображение, — они населяли землю от края и до края. А до них был кто-то ещё. Такова правда жизни: все имеет своё начало и свой конец.

— Уважаемый хранитель, ты говоришь, что они исчезли. Но почему? И как? — мальчик взглянул снизу-вверх на стоявшего в полный рост Древнего.

— Мне неизвестно как именно они исчезли. Могу только предположить.

— И каковы причины? — орка тоже заинтересовалась.

— Скорее всего, произошло что-то очень страшное, скажем, сильное землетрясение, охватившее всю населённую землю. Могло быть и так, что в очередной войне всех со всеми выжить не удалось никому.

— Разве такое возможно?

— Многое возможно, если разумные начнут истреблять друг друга. Сама знаешь, сколько вас погибло в последнюю войну. Черноногие так и не оправились за пять десятков лет. А ведь твой клан не единственный пострадавший в последней войне. Не сомневаюсь в том, что боевые проклятия времён военных походов отравили степь. Ты сама говорила, что ваши дети рождались то немощными, то слабоумными. Ты полагаешь, что это случайно? Точно не известно, как это сделано, но я сильно подозреваю, что маги отравили источники воды и землю.

Эльф задумчиво покивал.

— Осталось только порадоваться, что не осталось на земле столь сильных магов…

— Ты уверен? — Древний подобрал оброненный Талгиром нож, — я бы не рискнул так радоваться. Ещё живы помнящие ту войну и живы их противники.

Эльф промолчал, и беседа угасла сама собой. Вскоре гости вежливо поклонились и исчезли. Притихшие дети вернулись в шатёр, мальчик смотрел на огонь, узкие брови сошлись над переносицей. Исхагор, непривычно молчаливая, усталая после учёбы и трудов, рано отправилась на покой, а старая шаманка и её сын ещё долго сидели у очага, неспешно беседуя.

Исхаг часто наблюдала за тренировками ребятишек, эльф и Древний справлялись со своей задачей прекрасно, дети окрепли. Мальчик начал обрастать мускулами в нужных местах, а маленькая полукровка уверенно повторяла сложные упражнения брата, долженствующие увеличить гибкость и остроту реакции. Исхаг подозревала, что эльф медленно и старательно укрепляет мышцы детей магией — в дополнение к физическим упражнениям. Не даром же мальчик спокойно поднимает их самый большой бурдюк, причём, одной рукой, а девочка безбоязненно ходит краю пропасти на западной стороне долины. Интересно, кем себя считают оба наставника в отношении человеческих детёнышей? Отцами или дедушками? Орка усмехнулась крамольным мыслям, не хватало ещё высказать вслух несвоевременные догадки, кто знает, как отнесётся эльфийский волшебник к такому определению. Но очень хочется титуловать эльфа отцом, а хранителя долины — дедом, что поделать, похожи.

Скоро весна, далеко на Севере степь покроется сплошным ковром ранних маргариток, затем пойдут в рост тюльпаны. От края и до края степь порадует глаз волнующимся морем алых и жёлтых цветов, распускающихся с рассветом. Три дня орки благословенной орочьей степи проводят вне шатров, наблюдая за преображением земли. Старейшины запрещают кочевать в пору цветения тюльпанов, и все обитатели шатров проводят дни в блаженном созерцании.

Старая Исхаг хмыкнула, подумать только, как удивлялся пленный эльфийский ребёнок зрелищу застывших в благоговении «полуживотных», созерцающих расцвет недолговечной красоты. Мальчик так недоумевал, что пришлось объяснять очевидные вещи, не совсем укладывающиеся в эльфийской голове. Этот пленный эльфёнок, ставший учителем эльфийского языка, был поражён открывшейся правдой — орки вовсе не полуживотные, они способны переживать и сопереживать, им доступно понятие красоты, как доступно и любование ею. Последнее поразило мальчишку-эльфа настолько, что он на три дня цветения вообще выпал из жизни — всё стоял на небольшом возвышении и, подобно окружающим его оркам, любовался невероятным зрелищем колеблющихся под лёгким ветерком цветов.

У эльфёнка, как и у орков, щемило сердце при виде осыпающихся некогда роскошных бутонов, поэтому мальчик уговорил самый красивый тюльпан цвести ещё два дня. Молодая Исхаг, и её старый наставник тогда впервые прониклись приязнью к эльфийскому мальчишке, продлившему для них праздник на целых два дня. Последующие три года сделали из недоверчивого мальчишки искреннего друга Исхаг и её мудрого наставника.

Шаманка очнулась от воспоминаний. Если уж этой весной не получится, то в следующем году она и её дети обязательно навестят степь в пору цветения тюльпанов. Если всё будет хорошо, мысленно оговорилась орка, а пока просто ждём весны. Надо думать, в горах зацветёт колючий боярышник, и сладкая ежевика раскинет зелёные побеги, воинственно ощенившиеся мелкими и острыми шипами. Ручьи станут полноводными, в самых неожиданных местах появятся водопады.

Старой шаманке совсем не хотелось думать, что где-то внизу, в пограничной крепости эльф и гномы не могут примириться с существованием орки Исхаг и её детей. Старухе казалась странной и ненужной их возня с благами роскошной жизни, и на некоторое время, пока не вернулись вороны, она отстранилась от воспоминаний о «нашем друге Эльреги».

Долина гейзеров по-весеннему благоухала тающим снегом, хрустальный воздух сиял солнечными бликами, уже по склонам гор неумолчно журчали ледяные ручьи и оставалось только дождаться пения птиц, вернувшихся на Юг с дальнего Севера. Почему-то те маленькие горластые птички с ярким оперением, живущие на глинистых обрывах, в вырытых ими пещерках, кочуют зимой на Север, а вовсе не к Югу. Зато весной они возвращаются и воздух звенит и искрится от мелодичных трелей. Орка отдёрнула входное полотнище шатра, вышла на солнечный свет и приложила лапу ко лбу козырьком. Далеко внизу поднимался по тропе её маленький клан, намереваясь прибыть к обеду вовремя. Позади маленького каравана шагали призрачные волшебники. Деги неслась вприпрыжку впереди всех. Старшая волчица несла на спине Исхагор, рядом шагал её брат. Он положил тренировочный шест на плечи, закинул на него руки и казался издали молодым журавлёнком, впервые расправившим крылья в предвкушении долгожданного счастья полёта.

Шаманка смотрела на своих детей, поднимающихся по тропе к дому и думала, что хорошо бы продлить такие мгновения чистой радости и тишины. Она стояла у входа в шатёр и думала, что память сердца навсегда сохранит для неё эту минуту единения с красотой и молодостью, что неспешно поднималась по тропе. Молодость улыбалась глазами её детей, она сияла и ликовала в рычании молодой карсы, молодость жизни, оттеняемая опытом наставников, побеждала всё. Старой Исхаг оставалось только протянуть руки, что она и сделала, принимая в объятия обоих детей.