День перевалил далеко за середину, позёмка стихла, а караван всё тащится по пустынной дороге предгорья. Пока движемся вверх, затем начнётся спуск в долину, первую на нашем пути. Их будет девять, если я правильно запомнила объяснения наставника Аглина, который не преминул навестить бывшую подопечную накануне похода. Явился собственной персоной в мою комнату, и кстати, вошёл по-хамски — без стука. Молча швырнул на пустую кровать Мунисы тёплый плащ с меховым капюшоном, вязанный шлем-маску, выстеленные мехом сапоги и коротко уведомил о бывшую ученицу о её статусе, точнее, о его отсутствии. Начальник каравана осведомлён о положении и дальнейшей судьбе странной девки, так что запасись терпением, ученица, и будет тебе счастье. Мне всё объяснят по прибытии на место, а пока «не посрами чести дома Варгов, не лезь с дурацкими вопросами к должностным лицам», и ещё полтора десятка разных «не». Наставник Аглин долго озвучивал смешную чепуху, которая совершенно не монтировалась с его предыдущими словам и, по крылатому выражению моего сына, просто гнал стружку.

Единственный достоверный факт из его прочувствованной речи я всё же выудила — путь займёт десять-тринадцать дней. Остальное «жу-жу» можно с лёгким сердцем опустить. А ведь я едва не зауважала этого неглупого мужика и даже задумалась о том, чтобы изготовить ему протез, точнее, попробовать изготовить.

Я очнулась от раздумий. Мой дорогой наставник — это теперь далёкое прошлое. А в настоящем… покрикивают стражники, кутаются в долгополые плащи возницы, и покачивается в седле Влассир. Где-то впереди спит в своей карете-возке счастливая невеста-садистка, уродится же такая ягодка на свете! Повезло королевскому сыночку, ничего не скажешь. С такими понятиями о жизни невеста быстренько проредит поголовье служанок во дворце тестя, если сам тесть уже не проредил.

Мой спутник необременительно молчит, изредка поглядывая в мою сторону.

— Влассир, вот скажи мне, трудно было растить Тарха?

— Конечно.

— А именно?

— Птицы не понимают наказания, их можно только поощрять. Беркуты очень гордые и даже птенцы имеют хорошую память. Хищные птицы долго помнят зло.

— В каком смысле зло?

— Ну… достаточно накричать один раз… беркут запомнит это надолго и не упустит возможности отомстить.

— Даже так?

Влассир кивает и поправляет поклажу, притороченную за спиной. В его мешке хранится приличный кусок первоклассного железа, а в моём тихо лежит болотный металл. Пригодятся.

Кстати, морозец невелик, по ощущениям минус три-четыре градуса, но это если высокие холмы заслоняют от ветра. А ветерок тут весьма злоехидный… вроде и скорость его невелика, а меховой плащ продувает. Мы едем в конце каравана аккурат за последней повозкой с каким-то барахлом, за нами следуют последние шестеро стражников, замыкающих поезд и старый маг, господин Иснор.

Какой именно стихией повелевает сей персонаж мне неизвестно, но судя по внешности, вполне может быть и некромантом. Даже в зимней одежде он выглядит сущим скелетом. Из-под чёрного капюшона живописно выбиваются седые космы, а морщинистое лицо напоминает цветом старый пергамент. Кстати, старик вовсе не прячет пергаментный лик от противного зимнего ветерка — Кощей Бессмертный, ни дать, ни взять.

Правая рука колоритного старика слегка скрючена, как у больных церебральным параличом, но это совсем не мешает ему ловко управляться с поводьями. Если судить по нашей фэнтезятине, такого персонажа должны бояться животные. Более того, они просто обязаны трястись от неосознанного страха и прятаться, поджимая хвосты, однако Тарх милостиво разрешил господину магу погладить себя по голове, а сопровождающие нас собаки ластятся к старику.

А вот с чего явно не последний персонаж в этом театре абсурда плетётся в самом конце свадебного каравана? Эт-то вопрос. Не думаю, что его интересует моя скромная особа, но если речь не о обо мне, то с чего он покорно глотает пыль дорог, как последний холоп? Не Тарх же его интересует? Все более или менее значимые лица тащатся впереди длинной процессии, а этот молодецки подбоченился в странном седле с такой высокой лукой, что мне как-то не по себе. Если на этакое сооружение напорешься животом при толчке, сразу станет кисло.

Я натягиваю толстенную рукавицу, моя очередь везти Тарха. В седле я по-прежнему сижу не слишком ловко, но беркут явно понимает мои затруднения и легко перебирается на перчатку. Тут не принято закрывать ловчим птицам глаза, так что Тарх потешно вертит головой, рассматривая правым глазом меня, а левым — старого мага. Изредка Влассир отпускает птица полетать и тогда он взмывает ввысь, как истребитель.

Оказывается, ловчий лично предупредил каждого из путешествующих, что беркут отнюдь не дикий. Его слова дополнил и глава каравана, сын Наварга, господин Элонварг. Старшенький брательник нашей невесты пообещал суровое наказание тому, кто попытается выпустить стрелу в драгоценного беркута.

…Даже сквозь толстенную рукавицу я чувствую тепло живого тела нашего птица. Тарх гортанно вскрикивает, балансируя на своём насесте, и я подбрасываю его двумя руками вверх, повинуясь кивку Влассира. Пока птиц парит в вышине, нарезая круги и покачивается в восходящих потоках, я слежу за ним и душа моя рвётся в небо, подобно громадной птице. Но долго медитация не продлилась, Влассир суёт мне в руку кость с волокнами мяса… ну да, Тарха пора бы и кормить.

Желая приманить беркута, наши охотники пронзительно кричат «у-у-к-а-а!» Здешние верещат что-то вроде «и-и-а-а!». Хорошо, что Тарх уже немного приучен ко мне, так что реагирует не на возглас, а на голос. Толчок беркута бросает меня вправо, но старый маг помогает мне удержаться в седле, подхватив нас обоих упругой подушкой воздуха. Ух ты!

— Спасибо, господин маг! — я поправляю капюшон и поглаживаю Тарха, балансирующего на своём насесте.

Если я правильно понимаю, сейчас начнётся разговор по душам. Не просто так этот старикан едет рядом с нами. Ой, непросто! Но, опровергая все мои домыслы, пожилой маг по-прежнему дремлет в седле, не пытаясь разговорить девочку с птицей на руке.

…К вечеру я сползаю с седла самостоятельно. На Влассира надеяться незачем, кобылу мою он расседлает и возможно, покормит, но и только. Обихаживать лошадь придётся самой, не зря же мне конюх выдал щётки, а точнее, обменял на три металлические ложки. Располагается караван, можно сказать, в чистом поле — в очередной из долин, прекрасно защищённой от ветров невысокими горами.

Народ суетится, ставит шатры, кое-где уже пылают костры. Где-то впереди начальник стражи зычным голосом отдаёт приказы, а я всё сижу на своём дорожном мешке меж двух телег, прислонившись к колесу и потихоньку сползаю в мутное безвременье. Устала я, как собака, но под негромкое ворчание беркутчи кое-как поднимаюсь на ноги. Моя кобылка Нера уже рассёдлана, Влассир её и выводил, небось, пока я медитировала подле телеги, и ныне она терпеливо дожидается моего внимания в стороне от первого ряда шатров.

Значит, первым делом тащимся к водопою, затем чистка, потом кормление, если я ничего не путаю… И проверить копыта, то есть подковы. Нера тихонько всхрапывает, когда я провожу щёткой по шее, осторожно переступает ногами, поворачиваясь так, чтобы мне было удобно. Старый маг трудится рядом со мной, оглаживая своего рыжего мерина и что-то неразборчиво ворчит в адрес коняшки. Не доверил, выходит, коня слугам? Молодец старик!

Закончив с лошадкой, я потопала к своему мешку упрятать щётки, но Влассир придержал меня за плечо и указал наш шатёр, возле которого уже суетились двое спутников. Ужин явно планируется горячим, хорошо! Значит, нас скоро накормят и положат спать. Лепота!

— Лошадей я покормлю, иди погрейся у костра.

— Спасибо…

Ужинала я на автомате, через силу, да так и заснула с ложкой в руках. Сквозь сонную одурь видела нашего беркутчи и ещё старого мага, который долго не рассуждая, сунул мне в руки кружку. Не дождавшись адекватной реакции, старый «некромант» крякнул и с помощью Влассира влил в меня какое-то питьё. А затем из тумана выплыл незнакомый силуэт с дорожным одеялом в руках, меня вроде им укрыли и далее — темнота…

Кто уложил усталого ребёнка в одном из шатров не знаю, но проснулась я глубокой ночью резко, как от толчка, и попыталась сесть. Быстро не получилось, увы. Тело, натруженное в седле, запротестовало так, что на ноги поднималась я со стариковским кряхтением и до конца распрямиться не получилось… с первой-то попытки.

Так, палатка… справа храпит Влассир, на своём насесте нахохлился Тарх, слева спит ещё кто-то, укрытый плащом нашего «некроманта», небось это он и спит. Тоже храпит, как старый бегемот — вот это рулады! А запашок тут… как в школьной пацанячьей раздевалке. Множество мужчин да ещё и в походе — это сильно! Да и сама я не розами благоухаю, чего уж тут носом крутить. Запах конского пота перебивает все прочие ароматы, так что амбре в палатке стоит — мама не горюй. Разумеется, госпоже благородной невесте маги наколдуют полную бадью кипятка, а вот прочим придётся две недели минимумом обходиться, хорошо, если сегодня в каком-нито селе заночуем.

Шатёр у нас прямоугольный, середина занята горой барахла, спящие приютились вдоль стен. А в палатке не холодно, магический светильник даёт тепло и рассеивает тьму, делая из непроглядной ночи вполне себе приятные сумерки. По крайней мере свет спящим не мешает.

Прислушалась. Что-то же меня разбудило? Ах, да, тело требует прогуляться в кустики… Неудобно, да и неприятно спать в одежде, сапоги с меня стянули, а где они? А, ясно — у изголовья…

Натягиваю сапоги на голые ступни. Ага, глухая ночь за бортом, х-х-холодно, чёрт! Слева от палатки горит костёр, на камнях сохнет перевёрнутый котелок, стопка мисок и чьи-то портянки развешаны. Тело ноет, докладывая о повреждениях — в поясницу словно кол вставили, колени трясутся, во рту мерзкий привкус какого-то зелья, а мочевой пузырь вот-вот лопнет!

Даже не представляю куда брести по нужному делу, одни палатки кругом… а случись вернуться после облегчения, как найти свой вигвам? Беда-беда, огорчение…

От почти погасшего костра за палаткой оборачивается какой-то мужик.

— Чего не спится тебе?

— Да вот, помочиться бы…

— Иди направо, там яму выкопали, да не упади смотри!

— Так я ж не смогу стоя!

— Ты девчонка что ли? Ладно, пошли, посторожу…

Приключение моё закончилось хорошо, мужик честно отвернулся, затем снова доставил меня к палатке.

— Можно, я с тобой посижу?

— Да ты поспи лучше, — посоветовал добрый человек.

— Не, там мои спутники храпят, не засну. Да и носки высушить надо.

— Неси, посушим, — кивает мужик, — а то скоро и рассвет…

— А ты-то кем будешь в караване?

— Я-то, — передразнивает мужик, — я-то возница из Нутавы, а кто ты, дитя?

— Да, пожалуй, что и никто, — задумчиво говорю я, — не пришей кобыле хвост в общем… Можешь считать неудачницей.

— Неведомо кто в свадебном посольстве, — хмыкнул мужик, — что-то не верится.

— Верь-не верь, сама не пойму, что я тут делаю.

Мой собеседник подбрасывает дров в огонь, и становится очевидно, что это нестарый ещё дядя, лет ему чуть за сорок, и он явно не из нашего княжества, поскольку выглядит вполне привлекательно на женский взгляд. Правда, нос у него… Мой дед говаривал, что, мол, такой нос бог семерым нёс, а одному достался.

Мы сидим по разные стороны от костра, так что разглядываем друг друга с одинаковым любопытством.

— Да ты совсем ребёнок. Тебя как зовут, малышка?

— Экрима, а тебя?

— Мерон.

— Угу, рада знакомству.

— Так кто же ты, девочка?

— Да как тебе сказать… я нечто вроде ведьмака с непонятными возможностями.

— Да? И едешь в хвосте каравана. С чего бы?

— Без понятия. Куда сунули при отправке, там и еду. Говорю же, ущербная из меня ведьмачка.

— А чего умеешь?

— Да по металлу я вроде… — чуть не ляпнула «специализируюсь».

Мужик внимательно взглянул из-под нависших бровей, как-то помялся, языком поцокал… и достал из-за пазухи комок тряпок.

— Починить сможешь?

В явленном миру свёртке обнаруживается сломанный нож — рукоять пополам, кончик ножа отдельно, лезвие изогнуто в двух местах. Как это он умудрился?

Так… смотрим, заточка вроде двусторонняя, то есть это кинжал. Или нож? Коротковат для кинжала, но что я знаю о здешнем дизайне холодного оружия? Гарда, можно сказать, отсутствует… всё же нож. О, и странная нарезка по четверти лезвия ближе к началу клинка. Это ещё и пила на обушке? Отложив рукоять, принимаю на ладонь куски ножа. Странное ощущение… клинок словно умер, отклика нет!

Привычно потянулась к металлу, но… отклика нет как нет. Почему?

Мерон смотрит на меня с надеждой.

— Ну что?

— Это какой-то… мёртвый металл. Откуда он у тебя?

— А это мои соседи колодец копали.

— Ножом копали?

— Да что ты… на старое захоронение наткнулись, скелет нашли и вот этот клинок.

— И отдали тебе?

— Нет, я сам отобрал у них. Мёртвая вещь из старого могильника, всякое могло прицепиться, а у них дитя родилось недавно. Мало ли?

— Это да… может, отдашь мне? К тебе тоже что-нибудь прицепится… оно тебе надо?

— А к тебе не прицепится? — хмыкнул мужик.

— Так я одна на свете, да и маги на что? Небось разберутся. А вот ты вряд ли.

— Да забирай, — махнул рукой Мерон, — твоя правда, простому человеку оно не с руки. Может, это и колдовская штука, дешевле не связываться.

— Вот тут ты прав. Мне доводилось читать, что кое-какие штуки из захоронений оказывались проклятыми. Особенно клады!

Скажем, доводилось читать в фэнтезийных книжках, но это к делу не относится. Лучше настращать мужика, чтобы язык подвязал и никому не трепался о том, что нож поменял хозяина…

— А ещё ведьмаки отслеживают слишком шустрых гробокопателей. Наш-то князь, господин Наварг, таких неудачников лошадьми разрывает… надвое! Мало ли какое зло такой копатель из-под земли вынет, потом хлопот не оберёшься. А у вас как с этим?

Мерон повертел головой, оглядываясь.

— Ты это…

— Успокойся, — я понизила голос до шёпота, — даже словом не обмолвлюсь. Сам не проболтайся, а то для своих лет ты больно доверчив. Простенько этак вытащил странный ножик, предъявил на опознание, да и отдал первому встречному. Так и до беды недалеко, понимаешь? Мало ли что положили в землю наши предки, думаешь, от хорошей жизни они всякую дрянь подле сородича хоронят? Не всего можно безнаказанно касаться.

Мужик покивал, озираясь. Как раз из моего шатра выползла тёмная фигура и поплелась на свет костра. О, господин маг проснувшись…

Я аккуратно уложила на землю нож и прикрыла ступней сломанный металл. Маг молча протопал мимо, явно торопясь к поганой яме, а я подняла осколки вместе со сломанной рукоятью, завернула это богатство в тряпку и сунула за пазуху. Потом разберусь.

Мерон покивал с облегчением и сунул мне кусок копчёного сыра с лепёшкой.

— Пожуй вот, до завтрака ещё терпеть и терпеть…

— Спасибо, а то и правда живот подводит.