И пройдет как молния Писарро...
Н.С. Гумилев.
Открытие Америки,
песнь четвертая.
Как упоминалось выше, первым европейцем, который получил самые начальные сообщения о существовании очень большой и богатой золотом страны, находившейся где-то далеко к югу от панамского перешейка, был Васко де Бальбоа, открывший Южное море — Тихий океан — в 1513 году. Он был не только первым из тех, кому индейцы поведали об этой сказочной земле, но и первым среди тех, кто начал строить на западном побережье континента каравеллы для организации экспедиции. Однако, в 1517 году он был казнен. Экспедицию возглавил Франциско Писарро, один из его командиров, участвовавший в открытии и освоении районов Панамского перешейка.
Этот прославивший в истории свое имя блестящий конкистадор, по одним источникам, происходил из очень скромной дворянской семьи города Трухильо в испанской провинции Эстремадура, а по другим — был внебрачным сыном местного аристократа, который отказался его признавать, и его прислуги, не проявлявшей о нем обычной материнской заботы. Считается, что он родился приблизительно в 1471 году. Жил он в очень бедных условиях и с детских лет работал свинопасом, никогда не учился и до конца своей невероятно насыщенной жизни так и не научился ни читать, ни писать. Сведений о его ранних годах не могли найти историки даже того времени, но, по рассказам знавших его людей, он вырос в очень крепкого и выносливого юношу. Как и многие его сверстники, молодой Писарро с невероятным увлечением слушал многочисленные рассказы об открытиях богатых далеких земель за океаном.
Неизвестно, когда он прибыл в Новый Свет, однако установлено, что в 1502 году он отправился в составе экспедиции Алонсо Охеда с острова Эспаньола на побережье континента в район Ураба — сегодняшней Колумбии. Мы встречаем его снова уже вместе с Бальбоа при закладывании и становлении поселения колонистов в Дариене, а затем среди участников экспедиции, открывшей Южное море, он участвует в многочисленных походах по Панамскому перешейку и частых войнах с местными индейцами. Франсиско зарекомендовал себя в качестве смелого и надежного воина, обладавшего недюжинными организаторскими способностями, что снискало ему уважение сослуживцев. Он был командиром той небольшой группы колонистов, которой губернатор Педрариас поручил арестовать Васко де Бальбоа, с которым они были в дружеских отношениях. С того времени Писарро связал свою карьеру и судьбу с всесильным и вероломным губернатором Панамы. Он последовал за ним после перенесения столицы колонии из Дариена в Панаму. Таково было не очень завидное положение 50-летнего Франсиско Писарро к 1522 году, когда из плавания к южным берегам Панамы и сегодняшней северо-западной Колумбии в Панаму вернулся капитан Андагойя.
Этот прекрасно образованный первый исследователь северо-западной оконечности материка Южной Америки проплыл в неведомые земли, пройдя около 300 миль вдоль ее побережья, потом в течение недели пробирался сквозь густые заросли джунглей, а затем, поднявшись 20 лиг по довольно большой реке вверх по течению, заболел и вернулся в Панаму. За время этой экспедиции Андагойя собрал очень много сведении о большой и удивительно богатой стране Виру, или Пиру, находившейся далеко на юге, что вызвало активные обсуждения планов с целью ее покорения среди жителей колонии Панамы. Этому в значительной мере содействовали сообщения об успешном завоевании Кортесом неслыханно богатой Мексики. Одним их тех, кто отнесся к таким планам с особой заинтересованностью, был Франсиско Писарро.
Писарро удалось убедить Педрариаса поручить ему командование экспедицией, которую заболевший Андагойя продолжать уже не мог. Алчный губернатор согласился на это, рассчитывая, как обычно, без существенных вложений в предприятие иметь в нем свою долю. У нового командующего не было нужных качеств для набора людей, закупки припасов или привлечения денег для подготовки экспедиции, и поэтому в качестве партнера для этих целей он выбрал своего старого сослуживца и соседа по земельному участку Диего Альмагро. Альмагро по своему социальному положению стоял значительно ниже Писарро, который всегда относился к нему не как к равному партнеру, а как к нижестоящему исполнителю, что впоследствии среди прочего приведет к очень серьезным осложнениям в их отношениях и фатальному исходу для них обоих. Однако ни у одного ни у другого не было денег для финансирования похода, и им пришлось взять в качестве третьего партнера состоятельного судью из испанской семьи банкиров Гаспара де Эспиносу, работавшего тогда в Панаме.
Партнеры вскоре купили каравеллы и в 1524 году с отрядом в 80 воинов совершили свое первое плавание, которое было настоящим провалом. Из-за незнания морских течений и погодных условий, а также недостаточной подготовки, многомесячная экспедиция не смогла достичь даже той земли, где побывал Андагойя. Две высадки на побережье были выбраны очень неудачно из-за непроходимой местности и столкновений с воинственными индейцами, в которых часть людей погибла, а Альмагро потерял глаз. Разочарованные походом выжившие после него моряки не скупились в своих очень нелестных отзывах о местах, где они побывали, и о самом плавании. Эспиноса решил выйти из такого ненадежного предприятия, но настойчивые Писарро и Альмагро после трудных поисков нашли нового финансиста в лице состоятельного священника Эрнан де Луке.
Для снаряжения новой экспедиции потребовалось около двух лет. Партнеры разделили между собой обязанности: Писарро взял на себя командование экспедицией, Альмагро было поручено заниматься ее снабжением из Панамы, а Луке должен был следить за ее обеспечением необходимыми средствами. Несмотря на трудности с набором людей после плохой репутации первого похода, в середине ноября 1524 года две каравеллы, одна из которых была построена еще Бальбоа, с примерно 160 людьми и несколькими лошадьми на борту с разницей в несколько дней вышли из небольшого порта Панамы и направились вдоль берега континента на юг.
На этот раз Писарро и следовавший за ним Альмагро достигли реки, где побывал Андагойя, назвавший ее Сан- Хуан вместо туземного имени Биру, которое в несколько искаженном варианте «Перу» определило испанское название основной части империи инков. Он поднялся вверх по реке, исследуя ее берега и местность на расстоянии около двух лиг. Здесь после некоторого времени пребывания в тяжелых условиях тропиков, бесконечных ливней, сплошных болот и при иссякающих запасах провианта было решено спуститься в устье реки и снова продолжить путь вдоль океанского берега. После нескольких лиг по маршруту экспедиция остановилась набрать дров и воды, а затем подверглась изматывающему шторму в течение целых десяти дней. Не в состоянии двигаться дальше, когда уже были на исходе запасы воды и провианта, Писарро возвращается к месту последней остановки. Изможденные бесплодными попытками продвинуться вперед экипажи, переживая возраставшие трудности и лишения, начинают роптать и призывать вернуться в Панаму.
Но их руководитель решает, что Альмагро отправится на одной каравелле в Панаму за продовольствием и людьми, а сам он попробует продвинуться на юг вдоль побережья по суше, тогда как вторая каравелла под командованием капитана Руиса продолжит путь вперед для изучения прибрежной полосы.
Именно в ходе этого плавания Руис и его люди стали первыми, кому удалось воочию увидеть свидетельства высокоразвитой и богатой цивилизации южноамериканского континента, когда они захватили первое повстречавшееся испанцам в этом полушарии большое морское судно-плот водоизмещением примерно в 30 тонн, сделанное полностью из тростника, с тридцатью пассажирами и богатыми товарами. Вот как об этом пишет участник плавания и хроникер того времени Франсиско Херес в сообщении, которое дошло до короля: «В качестве товаров они везли много личных украшений из золота и серебра, включая короны, диадемы, пояса и браслеты; доспехи, нагрудники и наколенники; щипчики и погремушки; нити и гроздья бус и рубинов; оправленные серебром зеркальца, чашки и другие питьевые сосуды. Там было много шерстяных и хлопковых мантий, туник- и других предметов одежды, большинство которых были богато украшены рисунками животных, птиц, деревьев и рыб в алых, пурпурных, голубых, желтых и других красках. У них были небольшие весы для взвешивания золота- украшенные бисером сумки с небольшими изумрудами, хальцедонами и другими камнями, кусочками хрусталя и янтаря… Все судно было загружено такими товарами». Благодаря этому открытию вся экспедиция приобретала совершенно другой смысл и значение, хотя источники обнаруженных богатств находились еще далеко.
Руис отправился на встречу с отрядом Писарро вдоль побережья на север. Однако он обнаружил его в том же самом месте в устье реки Сан-Хуан в совершенно отчаянном состоянии. Немало людей погибло, остальные почти умирали от голода и болезней, их попытки продвинуться вдоль берега по суше оказались невозможными, Альмагро еще не возвращался, а большинство настаивали на возвращении в Панаму. Свидетельства о богатствах страны на юге континента, привезенные Руисом, а также провиант, доставленный наконец Альмагро, несколько ободрили участников экспедиции. Но вскоре пребывание в лагере стало опасным и испанцы решили не испытывать судьбу, и переселились на небольшой остров, находившийся недалеко от берега, который был назван ими Петушиным.
Отсюда Писарро отправляет Альмагро обратно в Панаму за новыми людьми и припасами. Многие члены экспедиции очень хотели уплыть на этом паруснике, но ее руководители не разрешили отправлять с ним даже письма, боясь полного провала репутации предприятия. Однако, несмотря на тщательную проверку, одному из солдат удалось передать на каравеллу моток шерсти, в котором было завернуто сообщение от нескольких человек губернатору Панамы о смертях, страданиях и лишениях, постигших экспедицию, вместе с мольбой освободить их от ее продолжения. Через несколько недель на Петушиный остров прибыл парусник, но не с подкреплением и провиантом, а с судьей и приказом нового губернатора Лос Риоса, который за это время сменил Пе- драриаса, разрешить всем желающим вернуться в Панаму. Подавляющее число испанцев с радостью воспользовались этой возможностью, и лишь 12 решили продолжать свою безумную авантюру с Писарро.
После отплытия основной массы людей оставшиеся перебрались на более безопасный островок Горгон, где в страшных лишениях и переживаниях они провели несколько месяцев в ожидании Альмагро. Партнер Писарро привез провиант, но желающих присоединиться к погибавшей экспедиции в Панаме не нашлось и на этот раз. Тогда партнеры принимают решение продолжить поиски богатой южной страны даже в этом ограниченном составе, и Писарро снова отправляется в плавание вдоль континента. Встречные ветры и течения в этих широтах доставляют испанцам много неприятностей, заставляя их часто продвигаться зигзагами между берегом и открытым океаном. Их попытки высаживаться на берег приходилось сворачивать или отменять из-за враждебного поведения встречавшихся им местных жителей, поскольку численность отряда была столь незначительной, что усугубляло переживаемые ими лишения ввиду нехватки воды и продуктов. Почти два года спустя после выхода с острова Горгон отряд Писарро оказался в просторном заливе Гуаякиль перед очень красивым большим городом, поднимавшимся своими замечательными дворцами, храмами и домами из пышной зелени долины. Такого в Новом Свете им еще видеть не приходилось, и это открытие города Тумбес наполнило измученных путешественников новыми надеждами на осуществление их дерзких планов. Это произошло в начале 1527 года.
В этом цивилизованном месте появление пришельцев вызвало огромное удивление и любопытство, но поскольку их было немного, они не представляли собой угрозы и были приняты довольно дружественно. Состоялся обмен подарками и визитами, благодаря которым испанцы могли убедиться в богатстве и высоком уровне развития новой земли. Экспедиция провела дальнейшее обследование побережья к югу от Гуаякиля, а затем, воодушевленная, вернулась в Панаму. Свидетельства перуанских богатств, привезенные Писарро, произвели столь сильное впечатление на Альмагро и Луке, что партнеры решили обратиться непосредственно к королю за разрешением предоставить им право завоевать новую страну и управлять на всей ее территории. Собрав в качестве заема необходимую сумму денег на путешествие в Испанию, так как собственных денег у них практически не осталось, они отправлют туда Писарро для встречи и переговоров с королем.
Сначала он предстал перед Советом Индий с изложением своих планов завоевания Перу и ожидаемых от этого богатств для Испании взамен на право управлять этой обширной империей. Писарро очень повезло, поскольку его появление совпало с триумфальным пребыванием при дворе победоносного покорителя сказочно богатой страны ацтеков Эрнана Кортеса. На встрече с королем Писарро получил разрешение на завоевание «Новой Кастилии» — будущего вице-королевства Перу — с титулом аделантадо, то есть губернатора и военного командующего, что делало его независимым от губернатора Панамы и одновременно ставило над двумя партнерами в военных и гражданских вопросах. Для главного финансиста экспедиций Луке было предусмотрено довольно расплывчатое положение будущего епископа города Тумбес Альмагро, хотя и получил вместе с Писарро титул «дона», который поднимал их в социальном положении, был оставлен в подчинении у своего главного партнера, что вызвало у него острую обиду, которую пришлось притуплять всевозможными обещаниями.
Получив вожделенные королевские бумаги, Писарро поспешил в Севилью, откуда он направился на встречу со своими компаньонами в Панаму в сопровождении многочисленных идальго из родной Эстремадуры, трех братьев (Фердинандо, Гонсало и Хуана) и одного сводного (Мартина). Довольно скоро Писарро с братьями прибыл в Панаму и при первой же встрече столкнулся с бурной реакцией Аль- магро на его договоренности в Испании. Альмагро считал себя равным партнером и, по существу, являлся основным организатором экспедиций. За время отсутствия Писарро он продолжал активные поиски денег и людей для подготовки нового похода, и теперь, когда он был лишен каких-либо ответственных позиций в предприятии, его негодованию не было предела. Очень серьезная ссора партнеров грозила поставить под угрозу весь их многолетний план, и для улаживания дела в него вмешались их друзья и брат Писарро Фернандо, который даже встал на сторону обиженного Альмагро. Главе экспедиции пришлось давать торжественную клятву, что он откажется от титула аделантадо в пользу своего партнера и будет просить короля утвердить это изменение. Полученное Альмагро обещание на данный момент успокоило его, и он согласился тогда предоставить Писарро необходимую сумму собранных им денег, приготовленные запасы провианта и оружия, а также набранных людей и две принадлежавшие ему лично каравеллы.
Основная часть отряда Писарро в составе около 180 человек вышла из Панамы в начале 1531 года, рассчитывая на получение впоследствии дополнительных сил. Он взял курс на знакомый Тумбес, где планировал учредить столицу своего правления в новой земле. Первые две недели каравеллы продвигались довольно быстро, но затем им пришлось вновь столкнуться с превалирующими в тех водах сильными встречными ветрами и течениями, что в конечном счете заставило экспедицию высадиться примерно на 100 лиг севернее Тумбеса, в северной части сегодняшнего Эквадора Там Писарро решил отправить парусники в Панаму за людьми и продовольствием, а самому продвигаться на юг по суше, полагая, что это будет быстрее. Однако его расчеты себя совершенно не оправдали. Местность, лежавшая на пути испанцев, с ее бесконечными ливнями, многочисленными болотами и реками, оказалась очень трудно проходимой, требуя больших усилий на строительство плотов для их пересечения. Индейских поселений там почти не было, так что питаться приходилось чем придется. Но упорный глава экспедиции продолжал вести отряд на юг, и наконец он достиг Тумбеса.
Там, в заливе Гуаякиль, ее ожидали подкрепления в виде двух отрядов из Никарагуа: один под командованием Себастьяна Беналькасара в составе 30 человек и второй во главе с Хуаном Фернандесом, который прибыл с целой сотней своих людей. Чтобы избежать преждевременных столкновений с крупными силами индейцев Тумбеса и привести своих людей в порядок после тяжелейшего перехода, Писарро с помощью вновь прибывших решает перебраться на бальсовых плотах на остров Пуна, находившийся в 12 лигах от берега. Но островитяне оказали пришельцам ожесточенное сопротивление и уже при высадке убили четырех испанцев и многих ранили. С прибытием через некоторое время нового подкрепления из Никарагуа под руководством Эрнана де Сото с еще сотней солдат, что было тоже заслугой неутомимых усилий Альмагро, Писарро решил, что теперь он в состоянии приступить к захвату Тумбеса,
Его попытка расположить к себе его жителей путем направления делегации окончилась казнью посланных людей, и тогда он переправил весь свой отряд на плотах на берег, где произошла жестокая, но короткая схватка, в результате которой верх взяло оружие испанцев. Местный вождь-курака явился к Писарро с большими подарками золотом, серебром и драгоценными камнями, подчинившись воле победителей. Став хозяевами города в том же 1531 году, испанцы решили превратить его в свое первое поселение на территории Перу и переименовали его в Сан-Мигель. Вслед за захватом Тумбеса (Сан-Мигеля) Писарро отправляет в Панаму три каравеллы с большим грузом золота, серебра и изумрудов с уверенностью, что на этот раз они вернутся с еще большим числом людей, необходимыми для продолжения кампании. Подкрепления и запасы из Панамы стали поступать чаще.
За месяцы пребывания в захваченном районе северозападного уголка обширной империи инков испанцы постепенно получали все больше сведений о ее размерах, богатстве и внутреннем положении, и то, что они узнавали, разжигало их аппетиты и укрепляло надежды. Так им стало известно, что в этой богатой стране только недавно прошла большая и жестокая гражданская война, в результате которой правитель южной столичной провинции Куско Уаскар потерпел поражение и был взят в плен Атауальпой, который правил северной провинцией империи в городе Кито. Эти северные территории, как оказалось, были лишь не так давно завоеваны инками и присоединены к основной части империи, политическим и религиозным центром которой являлся город Куско, где и находился трон ее правителей. После разгрома Уаскара Атауальпа со своей армией постепенно и не спеша продвигался на юг к столице империи, и в августе 1532 года располагался относительно недалеко от Тумбеса в замечательном городе Кахамарка, находившемся среди пышных зеленых холмов одной из долин горной гряды неприступных Анд. Именно там, в Кахамарке, как представлялось испанцам, лежал ключ к развязке сложной внутренней ситуации вожделенной империи инков. Писарро принимает решение отправиться туда на встречу с ее фактическим правителем. Оставив в Сан-Мигеле оборонительное подразделение, в сентябре 1532 года он отправляется в дорогу с небольшим отрядом в 170 человек, то есть меньшим, но лучше снабженным, чем у Кортеса, 60 из которых были всадниками.
Вначале путь в Кахамарку вел через негостеприимную пустыню, протянувшуюся почти на 20 лиг, за тем отряд проходил по зеленым и тенистым долинам с плодородными полями. В одном из этих живописных мест на встречу с губернатором Писарро напросился посланник находившегося в заключении Уаскара, который от имени свергнутого правителя просил испанцев, принятых здесь за сыновей верховного бога Виракоча, помочь восстановить в стране справедливость. Писарро заверил представителя законной власти, что он прибыл в страну положить конец насилию и устранить зло.
Через два дня после этой встречи перед испанцами появилась торжественная процессия сановников и вельмож во главе с братом Атауальпы Атаучи, который приветствовал пришельцев от имени императора и передал им дары с заверениями в оказании им всяческих услуг, чтобы сделать их путь в Кахамарку приятным и безопасным. Затем, говоря как бы от своего собственного имени, Атаучи выразил испанцам пожелания: считать императора Атауальпу своим братом и заключить с ним договор о постоянном мире и дружбе; простить все те грехи или оскорбления, которые люди империи сознательно или преднамеренно могли причинить им; не творить в Кахамарке и во всей земле тех страшных злодеяний, которые были совершены на острове Пуна и в Тумбесе. Последняя просьба полностью подтвердила имевшееся у испанцев с некоторых пор ощущение, что верховному правителю страны стало известно о прибытии на ее берега испанцев почти с самого начала и что он был прекрасно осведомлен о всех их делах на своей территории.
После этой речи по сигналу выступавшего десятки слуг преподнесли пришельцам дары местной природы плодами, птицами и животными в таком многообразии, что, казалось, они представляли всю флору и фауну обширных земель империи. Вслед за ними испанцы получили невероятное количество богатых изделий из золота, серебра и драгоценных камней вместе с самыми удивительными нарядами, часть которых предназначалась непосредственно для пользования только верховными правителями после достижения ими высоких боевых заслуг и теперь была передана самому Писарро не только в знак признания его положения вождя испанцев,
своей короткой ответной речи Писарро выразил благодарность за полученные подарки и сообщения и сказал, что он прибыл от имени папы римского открыть инкам истинную веру, и от самого могущественного правителя короля Испании — чтобы заключить с ними договор о постоянном мире и дружбе с заверениями не вести против них войны. Он просил также передать Атауальпе свое желание встретиться с ним в ближайшее время и рассказать ему подробнее о других вещах, которые касались его лично.
После ухода посланцев верховного правителя испанцы отдыхали несколько дней, наслаждаясь полученными обильными дарами и восхищаясь великолепными богатыми подарками. Их планы относительно дальнейших действий разделились: одни считали, что столь щедрыми дарами инки пытаются их успокоить и заманить в ловушку, чтобы легче покончить с ними, и поэтому даже призывали отказаться от дальнейшего похода; большинство других, напротив, были настолько ослеплены сказочным богатством страны, что, советуя проявлять побольше осторожности, решительно выступали за продолжение пути в Кахамарку. Старшие чины экспедиции в лице братьев Писарро, де Сото и Беналькасара твердо стояли за завоевание ожидавших их всех несметных богатств.
Преодолев высокие и опасные горные перевалы, где индейцы при желании могли легко расправиться с ними, и, перейдя через пышные зеленые долины, испанцы вышли к великолепной Кахамарке, жители которой устроили им пышную торжественную встречу как потомкам Солнца и сынам их верховного бога Виракоча. По приказу императора прибывших встречал сам курака всей этой провинции, а затем они были размещены в прекрасных помещениях большого строения, обильно украшенного благоухающими цветами и ветками экзотических деревьев. Там же их ожидали богатейшие блюда и напитки. В этих королевских условиях испанцы расположились на отдых до следующего утра, приняв необходимые меры предосторожности для охраны своего здания и площади, на которой оно находилось. Участники крохотной экспедиции с трудом верили в то, что им удалось преодолеть пройденный после Тумбеса путь и оказаться совсем неподалеку от огромного лагеря армии императора инков, устроенного вокруг великолепных дворцов.
На следующее утро испанцы провели военный совет с участием братьев Писарро и главных военачальников. На нем было решено в ответ на посетившую их дипломатическую миссию брата Атауальпы направить к императору собственное посольство для выражения благодарности за щедрые подарки и прекрасный прием Главой представительства был назначен брат губернатора Фернандо Писарро в сопровождении лучшего наездника отряда Эрнана де Сото и переводчика Фелипе, которого испанцы готовили к этой работе после его пленения на острове Пуна. Фелипе, однако, довольно плохо владел языком инков, а с испанским безнадежно путался, что порой создавало немало проблем. Курака провинции выделил для их свиты около 200 своих вельмож, которые должны были беспрекословно подчиняться желаниям сынов Веракоча. Это было 15 ноября 1532 года.
В соответствии с местным обычаем один из сановников был направлен вперед, чтобы просить согласия Атауальпы принять прибывших посланцев, которые, ожидая этого разрешения на значительном расстоянии от дворца императора перед лицом тридцатитысячного войска, чувствовали себя очень неуютно. После получения высочайшего согласия оба посланца в окружении выделенной для них свиты прибыли на своих конях в богатейший дворец Атауальпы, который ожидал их на огромном троне, сделанном из чистого золота, в окружении своих высших сановников и вельмож. За исключением нескольких человек, встречавшихся с испанцами раньше, никто из индейцев никогда не видел лошадей, которые вызывали у них смешанные чувства невероятного страха, любопытства и благоговения. Император, которому уже рассказывали про этих диковинных животных, своим удивительно спокойным видом не выразил даже намека на удивление, когда Фернандо Писарро и Эрнан де Сото подъехали на них к его дворцу. Он спокойно поднялся с трона и радушно обнял каждого из посланцев со словами приветствия, обращаясь к ним как к сынам бога Виракоча. После этого гостям были поставлены золотые сиденья, предназначенные для верховных правителей, и они сели в непосредственном окружении ближайших родственников Атауальпы. После легкого угощения из местных фруктов и плодов вместе с чашами чичи испанцы начали беседу.
Эрнан де Сото, которому было дано это поручение, в самых изысканных выражениях сначала выразил большую благодарность за полученные императорские подарки и оказанное щедрое гостеприимство, а затем повторил почти стандартную в таких случаях тираду о том, что испанцы прибыли от имени наместника христианского Бога на земле, чтобы обратить инков в истинную веру, и от имени самого могущественного короля, чтобы заключить с ним союз о мире и дружбе. Однако, судя по реакции Атауальпы и последующим комментариям очевидцев, смысл речи де Сото в переводе Фелипе оказался совершенно непонятным для слушавших его индейцев.
В своей ответной речи император сказал, что он и его народ со смирением принимают решение их бога Виракочи передать управление страной его присланным сыновьям и просят лишь о том, чтобы на их земле восторжествовали мир и процветание. Его слова означали принятие неизбежной и ожидавшейся участи, прозвучав как реквием правлению его рода и всему существовавшему в стране вековому порядку, что вызвало рыдания и слезы среди окружавших императора людей. Испанские посланцы в свою очередь из-за плохого перевода Фелипе тоже не могли понять подлинный смысл речи Атауальпы и последовавшей за ней столь мрачно эмоциональной реакции присутствующих. После этого гости попросили разрешения императора удалиться в свой лагерь. Выражая свое согласие, Атауальпа перед их уходом преподнес им великолепные подарки и обещал навестить прибывших сынов Виракочи на следующий день в месте их расположения.
Вернувшись к себе, посланцы рассказали соотечественникам о посещении императора, о невероятном богатстве и потрясающей утонченности ритуалов его двора, а также о предстоящей с ним встрече на следующий день в их собственном лагере. После равного распределения среди всех полученных от Атауальпы богатейших подарков, вызвавших среди них громкий восторг, испанцы начали готовиться к его встрече. С наступлением зари согласно разработанному плану они разделили конницу на три отряда по 20 всадников в каждом во главе соответственно с Фернандо Писарро, де Сото и Беналькасаром и скрыли их за длинной стеной для обеспечения большего эффекта неожиданности и ужаса нападения. Сам губернатор взял на себя командование пехотинцами в составе чуть больше сотни человек, которых расположил на краю основной площади в ожидании появления императора. Соответственно были расположены пушки, чтобы создать как можно больше грохота и дыма и тем самым ошеломить и привести в замешательство противника.
Примерно в то же время из лагеря Атауальпы, находившегося на расстоянии около одной лиги от Кахамарки, двинулась пышная и многочисленная процессия. Во главе ее в сопровождении всех придворных, родственников, вельмож, сановников и воинских отрядов на плечах удостоенных этой высокой чести людей двигались золотые носилки с восседавшим на них во всем своем великолепии императором. Перед ними шла масса придворных слуг, которые тщательно счищали с дороги камушки, веточки, солому и любой другой сор. Военный безоружный эскорт состоял из четырех отрядов по восемь тысяч человек каждый. Первый из них открывал общее торжественное шествие, второй замыкал его в качестве арьергарда, а два других сопровождали его по двум сторонам. Вся эта помпезно шествовавшая масса людей продвигалась по необходимости очень медленно, что заставляло нервничать приготовившихся к более ранней схватке и притаившихся в укрытиях испанцев.
С приближением вечера Атуальпа наконец вошел на центральную площадь в сопровождении трех воинских отрядов без оставшегося сзади арьергарда и, увидев перед собой строй испанских пехотинцев, для их успокоения сказал своему сопровождению, что они посланцы бога и к ним нужно относиться с большим достоинством и уважением Когда эта помпезная процессия остановилась, перед ней возникла очень странная для индейцев фигура монаха Винсенте Вальверде в грубом платье францисканца, подпоясанном толстой веревкой, с выбритым кругом тонзуры на макушке и с длинной черной бородой, державшего в одной руке деревянный крест, а в другой — Священное Писание. Отец Вальяверде приблизился к золотым носилкам с императором, отвесил ему поклон и начал длинную речь с изложением христианской доктрины и ее достоинств. В заключение он сообщил своему слушателю, что он должен добровольно или по принуждению стать вассалом короля Испании и передать в его распоряжение свою страну, а в противном случае все его люди и он сам погибнут от гнева Божьего и оружия испанцев.
Из изуродованного перевода Фелипе этой речи Атауальпа с большой болью и горечью уяснил, что люди, которых он принял как гостей и сыновей их верховного бога, явились, чтобы огнем и мечом отнять у него его трон и поработить его страну. Он теперь сам начал довольно подробно комментировать услышанное, но к этому моменту изможденные целым днем напряженного ожидания испанцы по условленному сигналу под оглушительный грохот пушек и выстрелы аркебуз, которые умножались резонансом окружавших площадь стен, неожиданно высыпали на нее всей своей смертоносной массой, обрушившись мчавшейся конницей на плотные ряды сотен безоружных людей. Они безжалостно крошили, рубили, протыкали, резали и убивали всех, кто оказывался на их пути. Застигнутые таким вероломным нападением перепуганные и едва сознающее происходящее индейцы, окруженные дымом и дикими криками нападавших, в панике бросились бежать в сторону единственных на площади ворот, которые вскоре были совершенно забиты убитыми и раздавленными телами. Не имея другого выхода, обезумевшая от отчаяния масса индейцев ринулась к каменной стене, окружавшей площадь, под невероятным давлением живых тел пробила ее, открыв брешь к спасению немногих счастливчиков на просторе открытой местности. Но и там озверевшие от кровавой схватки испанцы продолжали преследовать и уничтожать спасшихся с площади жертв своей безумной батальной вакханалии. В этом разнузданном порыве они дошли до дворца Атауальпы, который полностью разграбили и разорили, надругавшись при этом над сотнями, находившихся в нем молодых женщин и девушек.
А тем временем на самой площади нападавшие продолжали начатый прорыв к месту нахождения императора, который находился в окружении большого числа сановников, придворных, родственников и слуг. Все эти люди, осознав вероломное нападение своих гостей и их желание захватить Атауальпу, стали бросаться на испанцев и их коней с голыми руками в попытке помешать им добраться до императора, но они были не в силах сдержать натиск вооруженных испанцев. Ряды сопротивлявшихся верных ему людей падали вокруг золотых носилок императора, которого наконец удалось захватить самому Франсиско Писарро при помощи нескольких людей и увести в здание под охраной. После захвата Атауальпы всякое сопротивление со стороны индейцев полностью прекратилось. Кровавая баня, устроенная по приказу губернатора, стоила по оценкам испанцев, более 2000, а по сведениям инков, не менее 10 ООО жизней индейцев.
Извести о печальной судьбе императора быстро распространилось по всем уголкам обширной империи. Каждый житель страны думал только о том, как ему уцелеть. Постепенно стали поднимать голову местные вожди и военачальники, мечтавшие об установлении собственной власти. Одним из них был командующий арьергардом торжественной процессии императора в Кахамарку Руминьяуи, оставшийся со своим отрядом за площадью, где состоялось кровавое побоище. Этот военачальник с самого начала относился с большим подозрением к обещаниям и заверениям испанцев, и после захвата Атауальпы он ушел со своим войском в северную столицу империи Кито, где собирался собрать большую армию, но не для спасения своего плененного правителя, а для того, чтобы самому занять его место. По прибытии в Кито Руминьяуи захватил находившихся там сыновей императора, его брата, а также целую группу военачальников, высших сановников и вождей, которые, оказавшись в его руках, были тут же убиты.
Правитель могущественной империи теперь оказался в испанском плену. Испанцы не хотели его пока убивать, желая использовать, как заложника. Атауальпа довольно быстро осознал эти намерения испанцев. Он предложил им за свою свободу наполнить свою довольно большую тюремную комнату золотом и серебром на высоту вытянутой руки. Ошеломленные этим фантастическим предложением испанцы дали согласие, и представители императора отправились по стране выполнять высочайшее поручение к установленной дате. Параллельно с этим для устранения возможного соперника Атауальпа дал секретное указание своим верным людям убить находившегося в тюрьме и свергнутого им ранее законного правителя Уаскара, что и было проделано. Одновременно он отдал приказания своим верным военачальникам и куракам в провинциях быть начеку и выполнять возможные новые поручения.
Золото и серебро начало стекаться в Кахамарку целыми караванами тяжело нагруженных лам и носильщиков, но его колоссальное количество было столь велико, что, казалось, никаких ресурсов этой огромной страны не будет достаточно, чтобы полностью выполнить данное императором обещание. В назначенный день тюремная комната еще не была наполнена Губернатор выразил Атауальпе свое недовольство такой задержкой. Тот обоснованно объяснил, что тысячные мили расстояний от главных источников золота и серебра в районах Кито и Куско, а также за горными перевалами в Пачакамаке, просто делали невозможным их быструю доставку в Кахамарку. Он даже предложил Писарро отправить в эти места испанских инспекторов, чтобы убедиться в честности его заявлений и получать драгоценности непосредственно в собственные руки.
Губернатор решил принять предложение Атауальпы и использовать своих людей одновременно для выяснения возможной подготовки его армий к походу для его освобождения. В этих целях было организовано шесть отрядов, наиболее важными из которых были те, что отправлялись по самым дальним и рискованным маршрутам
Самым коротким, но чрезвычайно опасным из-за переходов через заснеженные перевалы был поход в украшенный целыми листами чистого золота храм Пачакамак, где находилось также множество драгоценных культовых изделий и украшений. Эту миссию с большим успехом выполнил Фернандо Писарро, хотя служителям храма удалось заранее вывезти из него некоторую часть его сокровищ. В дополнение к этому брату губернатора удалось обнаружить в пути большое войско верного императору талантливого военачальника Кучикучимы, уговорить его распустить армию и проследовать вместе с ним в Кахамарку для встречи с Атауальпой. Однако после этой встречи Кучикучима был тоже арестован и посажен в тюрьму. Когда в конце мая 1533 года после труднейших переходов через Анды Фернандо прибыл в Кахамарку, там уже находился со своими людьми неутомимый Альмагро, благодаря чему число испанцев в городе увеличилось вдвое и составило 300 человек.
Второй из этих отрядов отправился в Куско во главе с Эрнандо де Сото и Педро дель Марко, которым предстояло проделать путь свыше 200 лиг, или более 1200 км, по андийским хребтам и долинам. По дороге на юг руководители отряда решили остановиться в живописном городе Сауса, где в тюрьме еще находился законный, но свергнутый Атауальпой правитель империи Уаскар. Хотя бывший император содержался под строгой охраной, испанцам удалось с ним встретиться, но в отсутствие переводчика их общение было ограничено жестами, но даже из этих объяснений де Сото и его спутник поняли, что Уаскар очень опасается быть убитым по приказу своего брата-узурпатура и умоляет испанцев спасти его и вернуть ему его законный трон. Посетители не могли удовлетворить просьбу обреченного правителя и продолжили путь в Куско. Об этой встрече очень скоро стало известно Атауальпе, и Уаскар был убит по его приказу.
В имперской столице, которая буквально потрясла их великолепием дворцов, обилием богатейших храмов и роскошью многочисленных зданий, испанцам был оказан самый настоящий королевский прием: встречавшее население празднично украшенного в их честь города сопровождало их появление на улицах низкими поклонами, приветственными молитвами и восторженными криками; их поместили в одном из многих величественных императорских дворцов; их носили, показывая им город, на императорских носилках; их обслуживали, предвосхищая все возможные пожелания. Город и оказанный им прием настолько ошеломил де Сото и дель Марко, что они сразу же написали Писарро- губернатору свой полный восхищения доклад, подтверждая невероятные рассказы Атауальпы о богатстве столицы его империи. Успешно выполнив свою миссию, они направились обратно в далекую Кахамарку в сопровождении каравана баснословных ценностей. Остальные посланцы губернатора тоже обеспечили притоки золота и серебра в тюремную комнату Атауальпы, которая к концу мая была наполнена ими настолько, что было решено начать переплавку всех прибывших невероятно ценных художественных изделий и церковных украшений, а затем и взвешивание металлов для распределения между участниками экспедиции. Распределенные ценности были настолько сказочно огромны, что даже каждый рядовой пехотинец получил только в этот раз гораздо больше, чем известным военачальникам в Мексике и на Панамском перешейке удавалось собрать за годы войн и поисков в тех краях. Люди Писарро, если им удавалось остаться в живых, становились богатыми.
Исполнение обещания императора не привело, как он наивно полагал, к его освобождению из тюрьмы, поскольку Писарро хотел получить от него не только все возможное золото страны, но и всю его империю. Распределение несметных богатств Атауальпы совершенно неожиданно спровоцировало возникновение скорой угрозы для его жизни. Сам Альмагро и его отряд не могли поверить своим глазам, когда они увидели всю ту баснословную массу золота, серебра и драгоценностей, которые поступили в Кахамарку. Однако ни он, ни прибывшие с ним люди ничего не получили при их распределении, поскольку, как им было сообщено сказочно обогатившимися счастливчиками, они не участвовали в захвате Атауальпы.
Альмагро, который считал себя равноправным партнером с губернатором, снова посчитал себя обделенным. Огромное недовольство таким обращением охватило и участников его отряда. Но в дополнение к этому их еще очень обеспокоила и возможность остаться без добычи. Но «старожилы» экспедиции губернатора решительно противились их участию и в этом предстоящем распределении добычи под предлогом того, что она будет тоже результатом захвата императора Для вновь прибывших, таким образом, сохранение жизни Атауальпы превратилось в препятствие для их ожидаемого обогащения, и они вместе со своим военачальником стали все решительнее и настойчивее требовать его смерти.
Сам глава экспедиции, получивший от своих посланцев из Куско подтверждение сказочных богатств столицы инков, испытывал растущее нетерпение отправиться туда как можно быстрее, чтобы захватить имевшуюся там добычу и в основном завершить завоевание империи. Все его люди за долгие месяцы пребывания в Кахамарке уже устали от скуки и безделья. Немало из них, получив перуанское богатство, уже мечтали о возвращении в Испанию для устройства новой беспечной жизни. Писарро понимал, что, если не повести солдат в новый поход за новой добычей, то он в скором времени начнет их терять и не сможет завершить покорение страны. Поэтому он принимает решение двинуться в Куско, но одновременно понимает необходимость определить судьбу императора. Отпустить его на свободу он не мог, опасаясь неминуемого реванша со стороны инков. Оставлять его в Кахамарке под охраной означало порождать соблазн у индейцев освободить своего вождя и поставить его во главе армий для борьбы с испанцами, так же как и вести его на огромное расстояние с собой в Куско. Теперь Атауальпа превратился для Писарро в опасную обузу, от которой ему надо было избавляться. Такой исход мог бы одновременно успокоить Альмагро и его людей, требовавших казни императора, исходя из своих собственных корыстных соображений. Судьба Атауальпы была предопределена, и для расправы над ним оставалось лишь найти подходящий предлог.
Если верховный правитель инков в это время пребывал в подавленном настроении в связи с провалом его ожиданий на освобождение и в мрачных предчувствиях, основывавшихся на резком ухудшении отношения к нему многих общавшихся с ним испанцев, то Писарро наслаждался огромным богатством и приобретенной славой. Для дальнейшего упрочения своего будущего он теперь пришел к выводу, что самым лучшим способом достижения этой цели стало бы направление королю подробного отчета о своих великолепных достижениях в завоевании Новой Кастилии- Перу и в приобретении для казны неслыханных богатств, установленная доля которых могла бы быть триумфально передана в распоряжение испанского монарха. Губернатор поделился этой идеей с Альмагро и своими братьями, которые с большим энтузиазмом поддержали ее и единодушно высказались за то, чтобы поручить столь завидную миссию Фердинанду Писарро.
Подготовка к путешествию в Испанию не заняла много времени, и когда де Сото и дель Барко вернулись из Куско, брат губернатора уже находился в пути. Их рассказы о потрясающих богатствах имперской столицы взбудоражили все испанское воинство настолько, что теперь оно просто мечтало о том дне, когда сможет захватить ожидавшую там богатую добычу. Жизнь Атауальпы, казалось, стала единственным препятствием в достижении столь вожделенной цели. Предлог для устранения этого препятствия не заставил себя ждать: в лагерь испанцев поступило ложное сообщение, потом опровергнутое, что по приказу Атауальпы против них на Кахамарку движется большая армия инков. Писарро, не раздумывая, отдал приказ о казни Атауальпы. Перед казнью императору предложили, и он согласился, принять христианство, и сожжение на костре было заменено виселицей. Его верный военачальник Чалькучима отказался креститься и погиб на костре.
Смерть Атауальпы означала исчезновение центральной власти, которая даже при его нахождении в плену, хотя и в ослабленном виде, сохранялась. Теперь в покоренных инками территориях, особенно в северных провинциях с центром в Кито, усилилось движение за освобождение от завоевателей. Казнь испанцами императора, опиравшегося на северные земли, помогла завоевателям привлечь на свою сторону жителей южных провинций с городом Куско.
Поэтому, когда около 500 воинов отряда Писарро во главе с ним двинулись к столице, на их пути лежали в основном дружественные территории, где их встречали как союзников. Именно в таком качестве к войску губернатора в дороге присоединился родной брат свергнутого законного правителя Уаскара Манко, которого пришельцы решили посадить до определенного времени на пустующий трон в качестве послушной марионетки. Однако там же от прежнего времени еще оставались армии во главе с северными военачальниками и, используя очень большие трудности испанцев, связанные с переходами через высокие горные перевалы, широкие реки, ущелья и прочие природные препятствия, они доставляли им немало хлопот неожиданными нападениями, разрушениями мостов, уничтожением запасов провианта, поджогами и другими формами преследования. В одной из таких схваток чуть было не погиб весь отряд во главе с Эрнандо де Сото. Но превосходство испанских сил взяло в итоге верх, и в последней битве недалеко от ворот Куско армия северян потерпела поражение и ушла. Вход в имперскую столицу был свободен. Когда затихло это сражение, был уже поздний вечер, и Писарро решил отложить вступление в заветный город до наступления утра.
Участники экспедиции были покорены красотой и богатством роскошных дворцов, храмов и зданий великолепной столицы, длиной и правильностью расположения ее приятных улиц и площадей, удивительным общим порядком и видимыми удобствами, а также очевидной состоятельностью ее жителей. Им никогда не приходилось видеть ничего столь впечатляющего до сих пор. Даже масштабы Куско не могли не вызывать удивления: это был просто огромный город, в котором без прилегающих к нему замечательных зеленых окраин насчитывалось, по ряду оценок, около 250 ООО человек.
Испанцы вошли в пригород столицы тремя подразделениями, впереди которых шествовал сам дон Писарро при бесчисленном множестве людей, собравшихся со всего города и близлежащих поселений, которые с жадным любопытством рассматривали возникшее перед ними невиданное зрелище марширующих белых бородатых пришельцев в металлических доспехах с блестящим загадочным оружием в сопровождении сотрясающих своими копытами землю диковинных животных. Для всех собравшихся вступление испанского отряда в город было неслыханным, потрясающим и воистину историческим событием.
Пришельцы остановились на просторной центральной площади, которую можно было относительно легко защищать в случае нападения и на которой на первое время были расставлены полевые шатры. Писарро сразу же отдал строгий приказ своим подчиненным не совершать грабежей и насилия. Но столица изобиловала дворцами и храмами, которые быстро подверглись разграблению. Испанцы не остановились даже перед осквернением императорских могил и мумий, а также других захоронений. Тут и там в пределах юрода и его окрестностях они выискивали богатые клады, порой вынуждая жителей указывать и открывать их настоящими пытками. Однако награбленные такими способами огромные богатства все равно казались завоевателям недостаточными, и они продолжали грабежи. Как и в Кахамарке, после отделения королевской пятой части, куда вошли наиболее великолепные и богатые изделия, все золото и серебро было переплавлено в слитки и разделено по условленным долям между всеми 480 участниками. По приблизительным оценкам, вся эта добыча значительно превысила собранный выкуп Атауальпы.
Неслыханное богатство, попавшее в руки беспечных и утомленных от безделья авантюристов, большинство которых никогда не имело даже небольших сумм денег, сразу же стало объектом бесконечных азартных игр. Люди за одну ночь проигрывали в карты или кости целые состояния, которые могли обеспечить ими их родственникам богатую жизнь на поколения вперед. Игроки за часы теряли все, ради чего они пустились в опасные авантюры в Новом Свете и для чего прошли страдания, лишения, голод и войны.
В дополнение к этому появление такой колоссальной массы золота и серебра тут же вызвало чудовищное обесценивание драгоценных металлов и невероятный скачок цен даже на самые элементарные вещи, когда десть бумаги стала стоить 10 песо золотом, бутылка вина продавалась за 60 золотых единиц, а хорошую лошадь нельзя было купить менее чем за 2500 песо золотом. Но были среди разбогатевших и такие, кто смог сохранить свои сокровища и привезти их с собой в Испанию.
Теперь, когда аппетиты войска были на время удовлетворены, Писарро, скрупулезно соблюдая древний ритуал инков, провел торжественную и помпезную церемонию возведения на престол своего ставленника Манко, чтобы создать в глазах населения иллюзию сохранения независимости и традиций империи. Вслед за этим в марте 1534 года губернатор образовал муниципальное правительство Куско, в котором главную роль играли его братья Гонсало и Хуан. Параллельно с этим в столице началось постепенное утверждение католической религии. Отец Вальверде был утвержден в качестве епископа Куско, великолепные и многочисленные храмы инков стали превращаться в католические храмы, соборы, церкви и монастыри, служители культа расширяли свою активную работу по обращению индейцев в христианство.
В разгар этих бурных занятий по испанизации империи инков дон Писарро получил очень тревожное сообщение, которое обеспокоило его гораздо больше, чем известие о восстании индейцев. Речь шла о высадке в марте 1534 года на западном побережье империи в районе сегодняшнего Эквадора боевого отряда в составе 500 человек, половину которого составляла конница, во главе с Педро де Альварадо, за плечами которого уже были успешное покорение Мексики вместе с Кортесом и завоевание Гватемалы. После победоносного пребывания в Испании, где он заручился поддержкой влиятельных сил при дворе, неуемный Альварадо вернулся к управлению Гватемалой, где до него стали доходить сообщения о триумфальных победах и сказочных богатствах, обретенных Писарро в Перу. Ему стало также известно, что все походы его соотечественника были сосредоточены в южной части империи, тогда как северные провинции во главе с Кито, где находилась столица Атауальпы со всеми ее богатствами, оставались вне подчинения испанцам. Притворяясь, что эти земли будто бы находились не в сфере полномочий Писарро, неудержимо алчный Альварадо решил двинуть свою флотилию, приготовленную для плавания к островам Пряностей, к манящим берегам Южной Америки. Его боевой отряд был подготовлен, снабжен и экипирован для такой авантюры лучше, чем какой-либо из его предшественников в тех землях.
Прекрасно сознавая, что он нагло посягает на права Писарро и что его дерзкая авантюра наверняка повлечет за собой серьезное столкновение с завоевателем Перу губернатор Гватемалы, не задумываясь особенно о последствиях, сразу после высадки в тропическом заливе Каракес двинул свое войско в сторону Кито. С помощью местного гида его отряд стал постепенно подниматься на все более высокие отроги Анд, проживая за счет встречавшегося на пути населения и грабя у него золото, серебро, изумруды и все другие ценности.
Однако, гид-индеец вскоре исчез среди лабиринта горных каньонов, где приходилось плутать вслепую среди льдов и снегов на безлюдных высотах в разреженном воздухе, страдая от голода, страшных холодов и горной болезни. Здесь неудержимый в своих дерзаниях Альварадо потерял одну четвертую своих людей, большую часть из 2000 индейцев сопровождения и многих лошадей. Однако после нескольких недель перехода он в конечном счете смог преодолеть еще один заснеженный перевал и вывести свой изможденный страданиями, лишениями, болезнями и ранениями отряд в живописнейшую долину в районе города Рио-Бамба, простиравшуюся перед едва стоявшими на ногах авантюристами на высоте 9000 футов.
После необходимого отдыха для восстановления сил Альварадо поднимает войско снова в путь через обширное горное плато, но уже в начале перехода испанцы, к своему неописуемому ужасу и удивлению, обнаруживают на земле перед собой следы конных копыт. Это означало без всяких сомнений, что соотечественники их опередили и что все и жертвы были напрасны. Ошеломленные этим открытием участники экспедиции испытали сокрушительный приступ отчаяния и разочарования. Кто же были эти испанцы, которые так ловко смогли их опередить и разрушить их планы, чаяния и ожидания, приведшие их в эти дикие края? Об этом Альварадо и его людям станет известно совсем скоро.
Объяснение этой загадки заключалось в следующем. Перед выходом в Куско Писарро решил укрепить положение своего единственного порта на побережье. В этих целях он направил туда прямо их Кахамарки способного, смелого и жестокого офицера Себастьяна Беналькасара, который почти одновременно с де Сото присоединился к нему со своим отрядом из Гватемалы перед началом перуанской кампании. В Сан-Мигеле Беналькасару вскоре стало известно о ходивших там рассказах о несметных богатствах Атауальпы в его столице Кито, и он решил завладеть ими, не обращаясь за разрешением к Писарро.
Собрав отряд пехоты и конницы в составе около 140 человек при крупном сопровождении индейцев, Беналькасар направился вдоль андийских хребтов на север, следуя более короткой и менее опасной дорогой в Кито, чем той, на которой оказался Альварадо. В широкой долине около Рио-Бамба его отряд принял бой от ожидавшей там испанцев армии северян во главе с Руминьяви, который ушел в Кито со своим войском после пленения Атауальпы. После нескольких схваток испанское оружие взяло верх, и Беналькасар победоносно вошел в северную столицу империи, которую в честь своего командующего назвал Сан-Франсиско-дель-Кито. Но слухи и рассказы о сказочных богатствах города совершенно не подтвердились: или их там действительно не было, или местное население их умело спрятало от испанцев. Пока Беналькасар и его люди обсуждали результаты своей авантюры, в Кито поступили сообщения о продвижении к нему их начальника в лице Диего Альмагро с собственным войском.
Эта другая загадка объясняется тем, что достигшие Куско слухи о высадке Альварадо заставили губернатора послать своею партнера в Сан-Мигель, где он должен был получить подкрепление от Беналькасара, чтобы усиленным войском встретить вторгнувшегося в его пределы губернатора Гватемалы. Прибыв в Сан Мигель, Альмагро был неприятно удивлен отсутствием Беналькасара и его самовольным решением выступить в Кито, что породило у него сомнения в лояльности поведения своего подчиненного и побудило сразу же отправиться по его следам. Когда отряд Альмагро вышел на просторы долины Рио-Бамба, здесь его встречал прибывший из Кито Беналькасар, поспешивший заверить своего начальника в полной верности ему и Писарро. Объединенные силы двух отрядов теперь приготовились к появлению приближавшегося к ним недоумевающего Альварадо. Но Альмагро хотел избежать назревавшего вооруженного столкновения и попытаться решить дело проведением переговоров.
В ходе переговоров Альварадо узнал, что Кито ничего не мог предложить испанцам, и осознал, что ему нет смысла идти на конфликт, который мог бы к тому же вызвать оправданную санкцию со стороны короля. В итоге было согласовано, что в обмен на отказ от своих претензий Альварадо получит 100 ООО песо золотом, но отдаст в распоряжение Писарро все свои 12 каравелл и другие суда и весь свой отряд вместе с оружием, боеприпасами и провиантом. После оформления сделки Альварадо выразил пожелание встретиться с доном Писарро.
Сам губернатор к этому времени еще не знал, что происходило на севере на расстоянии свыше 2000 миль от Куско, и поэтому решил двинуться на побережье лично для организации отпора вторжению губернатора Гватемалы. Поставив во главе управления делами столицы брата Хуана при 90 солдатах гарнизона, он взял с собой своего ставленника Манко и отправился в дорогу. Во время остановки в пути в городе Пачакамак ему сообщили, к его облегчению, об улаживании дела с Альварадо, который вскоре сам прибыл к нему на встречу, которая прошла довольно по-дружески. На этом провалившаяся перуанская авантюра неугомонного вояки закончило», и он отбыл к себе в Гватемалу. Оттуда он еще несколько раз пускался в новые авантюры в разных частях Центральной Америки и Мексики, где он был смертельно ранен во время подавления одного из восстаний индейцев.
К этому времени покорение Перу в целом было завершено, несмотря на некоторые вспышки восстаний в центре страны. Беналькасар остался укреплять власть испанцев в Кито. Куско находилось в смиренном подчинении вместе с правителем Манко, а остатки северных армий были разбиты и разбросаны. Громадная и богатая империя инков перестала существовать. Ее покоритель Франсиско Писарро, богатый и могущественный, находился в зените славы.
После этих огромных успехов он стал думать о выборе столицы своих обширных владений и после изучения разных вариантов остановился на прибрежной долине реки Римак, расположенной приблизительно в центре страны. На языке индейцев кечуа «римак» означало «говорящий», но у соседнего индейского племени аймара оно звучало как «лимак», что в испанском языке перешло в «лима» и впоследствии стало названием столицы Перу. Заложенный 6 января 1535 года на совершенно новом месте столичный город был назван Писарро Городом Королей в честь праздника Богоявления и поклонения волхвов (королей), приходившегося на тот день. Но это имя вышло из обихода уже при жизни первого поколения его обитателей и было заменено на знакомое нам «Лима».
Пока губернатор занимался проектом и закладкой своей столицы его партнер Альмагро отправился по поручению Писарро в Куско, где ему предстояло взять на себя командование городом. Несмотря на старую обиду, Альмагро старался проявлять лояльность по отношению к своему партнеру-губернатору, но он теперь не доверял ему как раньше и, чтобы снова не оказаться обойденным, включил в группу сопровождения Фернандо Писарро своих людей для встречи с королем.
Брат Писарро благополучно прибыл в Севилью в январе 1534 года с фантастическим количеством золота, серебра, драгоценных камней, украшений и других сокровищ перуанской империи. Все таможенное здание было буквально заставлено всем этим невиданным богатством, молва о котором быстро разошлась по ближайшим к Севилье районам, откуда люди специально приезжали посмотреть. Рассказы о победоносном завоевании самой сказочной страны Нового Света и ее колоссальных богатствах быстро затмили огромные, но более скромные успехи Кортеса.
После короткого пребывания в Севилье Фернандо Писарро направился в Арагон на встречу с императором, для которого он вез его пятую долю перуанской добычи, часть которой была доставлена в виде самых великолепных и изящных изделий из драгоценных металлов. Посланник губернатора был сразу же принят монархом со всеми почестями в связи со столь исключительным событием и рассказал ему о перипетиях завоевания империи инков, о пленении ее правителя (Фернандо еще не знал о его казни), о ее огромной территории и природном богатстве, об удивительно высокой цивилизации ее населения и о ее важнейшем значении для Испании как источника неслыханных доходов. Последнее было особенно отрадно слышать императору Карлу V, потому что, несмотря на постоянный приток золота, серебра и других ценностей из испанских Индий, его казна была истощена бесконечными войнами с европейскими соседями и мусульманами. Поэтому он с восторгом слушал рассказ своего собеседника и рассматривал баснословные по своему количеству и ценностям перуанские богатства, рассчитывая, что золотой ручей из Мексики превратится в золотую реку из Перу.
На волне такого невероятного радостного подъема и воодушевления монарх Испании легко подтвердил все предыдущие просьбы и лицензии Дона Франсиско Писарро и его компаньонов, а границы подвластной ему территории расширил на 70 лиг в южном направлении На этот раз не были забыты и заслуги Диего Альмагро, который получил полномочия исследовать, открывать и оккупировать земли на целых 200 лиг от южной границы территории Писарро, хотя никто не знал, где она проходила Для выражения своего большого удовлетворения достижениями двух партнеров король даже соблаговолил направить им личное поздравительное письмо, в котором благодарил их за заслуги перед короной. Перуанскому посланнику были оказаны самые высокие почести с размещением его при дворе в королевских помещениях, посвящением в самый престижный рыцарский орден Сантьяго, назначением командующим одной из самых крупных испанских флотилий для возвращения в Индии и приказами властям оказывать ему всяческое содействие для подготовки его флотилии в плавание. Охватившая всю Испанию золотая перуанская лихорадка подняла новую волну авантюристов, желавших поживиться богатствами Нового Света.
Пережив один очень сильный шторм, экспедиция Фернандо Писарро достигла поселения Номбре-де-Дьос на Панамском перешейке карибского побережья, но там ее не ждали, и соответственно не были сделаны приготовления для обеспечения трудного перехода через его гористые и болотистые джунгли. В ходе тяжелейшего похода на берег Тихого океана от тропических болезней, голода, жары и лишений умерло немало людей. Самые выносливые и смелые среди них смогли вместе с командующим достичь манящих берегов золотоносного Перу. Но экспедиция Фернандо Писарро вернулась туда не одновременно, а отдельными партиями, причем сам ее командующий задержался по делам в Панаме дольше других.
В числе первых прибывших в Новую Кастилию был один из доверенных людей Альмагро, который довольно быстро сумел доставить ему сообщение о получении им новых королевских полномочий. Оно застало Альмагро в Куско, где он только что принял управление города из рук Хуана и Гонсало Писарро по поручению их брата губернатора. Это сообщение привело Альмагро и его сторонников, в том числе среди офицеров отряда де Сото, в настоящий восторг, так как теперь они получили по королевскому указу свою собственную большую территорию, в которую, по их убеждению, входили Куско и его провинция. Утверждая свою власть, сторонники нового командующего стали под его защитой безнаказанно мародерствовать, грабя даже личные дома и собственность местного населения, что вскоре вызвало большое негодование и недовольство жителей.
Губернатор Писарро в это время еще находился в Лиме, но и он уже узнал от приехавших из Испании, хотя и не видел самих королевских грамот, находившихся пока с братом Фернандо в Панаме, что Альмагро получил новые широкие полномочия на завоевание и управление на юге, но при этом ему не было известно о расширении королем его собственной территории на 70 лиг к югу от границ уже покоренной им земли. Такое усиление позиции соперника настолько обеспокоило губернатора, что он немедленно направил в Куско инструкции своим братьям взять власть из рук Альмагро, которому он объяснял этот шаг нелегальностью осуществления им властных полномочий до официального получения королевских грамот, которые задерживались в Панаме. Он настойчиво призывал своего партнера, не теряя времени, отправиться на завоевание областей, лежавших к югу от границ Куско.
Однако подобный поворот дел был совершенно неприемлем для Альмагро и его сторонников, которые рассматривали его как принуждение к отказу от полученных ими прав. Со своей стороны, Хуан и Гонсало Писарро при поддержке собственного лагеря настойчиво требовали возвращения власти, что привело к глубокому расколу не только среди испанцев во всех эшелонах гражданского и военного управления, но и среди всех слоев местного населения. Положение напряженности достигло такой точки, когда оно грозило взорваться очень серьезным кровопролитием Узнав о назревавшем конфликте, губернатор сам поспешил в Куско.
Его приезд был встречен приветствиями со стороны умеренных испанцев и большинства жителей, которые стремились предотвратить междоусобную вооруженную борьбу. Альмагро был первым, с кем встретился Писарро, но дружественные беседы не могли скрыть нараставшие проявления разногласий, и опасность взрыва, казалось, стала еще более вероятной, чем прежде. Однако, посредничество друзей с обеих сторон в конечном счете привело соперников к подписанию соглашения. Оно предусматривало, в частности, что партнеры не будут направлять сообщения королю без взаимного утверждения, что они прекратят кампании клеветы один против другого и что завоевание новых земель и связанные с ними расходы должны быть их общей обязанностью. Подписание заверенного нотариусом документа состоялось 12 июня 1535 года.
Вслед за урегулированием этого опасного конфликта Альмагро поспешил совершить уполномоченное королем завоевание новых южных территорий и, легко собрав несколько отрядов жадных до ожидаемой богатой добычи добровольцев, направился в земли сегодняшнего Чили. Отъезд в далекую и небезопасную авантюру столь трудного соперника принес большое облегчение губернатору, который затем вернулся в Лиму, где с удовольствием занялся организацией гражданской жизни страны, строя свою столицу, закладывая новые города и порты, один из которых он назвал в честь своего родного поселения Трухильо, раздавая своим людям земли и индейцев в стремлении как можно быстрее провести испанизацию покоренной им империи инков.
Междоусобный конфликт в испанском лагере не прошел незаметно для самого населения Перу. За исключением отдельных вспышек сопротивления захватчикам и восстаний в некоторых местах, страна была покорена Однако население в целом и немалое число бывших сановников, вельмож и вождей неизбежно испытывали на себе тяжелое бремя разгрома старого привычного порядка и потерю независимости, что особенно остро ощущалось при возраставшей испанизации страны, ширившихся бесчинств оккупантов и их эксплуатации перуанцев. Такое скрытое недовольство получило наибольшее распространение в южных провинциях и в столице, являвшихся колыбелью бывшей империи инков. Совершенно устраненный от власти и ее символических атрибутов местный правитель страны Манко неоднократно упрашивал губернатора вернуть ему более весомые полномочия, но они просто противоречили собственным планам дона Писарро, который их оставлял без внимания.
Возникший среди испанцев серьезный конфликт открывал перед Манко и его единомышленниками определенную возможность осуществить надежду на освобождение путем проведения подготовленных разгромов разбросанных по огромной территории немногочисленных отрядов испанцев со стороны многотысячных армий индейцев с последующим всеобщим восстанием населения против ненавистных оккупантов. Такие планы были подготовлены в условиях чрезвычайной секретности в нескольких провинциях, и теперь они должны были быть скоординированы вместе с участием номинального правителя Манко.
К этому времени испанцы настолько перестали с ним считаться, что он уезжал из Куско на короткое время и возвращался в него практически бесконтрольно. Наступил день условленной встречи Манко с участниками заговора в окрестностях Куско, и он выехал с этой целью из города. Вместе с испанцами тогда в старой столице находился также тысячный гарнизон индейцев из не столь давно покоренных инками северных провинций, которые всегда были настроены к ним очень враждебно и служили здесь надежной опорой завоевателей. Именно эти люди отнеслись довольно подозрительно к выезду Манко из города на сей раз и об этом уведомили Хуана Писарро. Последний тут же бросился с небольшим отрядом кавалерии в погоню за беглецом и легко обнаружил его спрятавшимся в зарослях тростника около дороги недалеко от города. После этого Манко был посажен в крепость под усиленной охраной, что опрокинуло планы восстания индейцев на неопределенное время.
Эти события совпали с возвращением в Лиму Фернандо Писарро с королевскими грамотами, из которых губернатор с огромной радостью узнал о расширении его территории на 70 лиг к югу от Куско и о предоставлении ему императором аристократического титула Маркиза де лос Атавильос (по названию одной из перуанских провинций), а также о новых полномочиях Альмагро. Пользуясь отсутствием своего партнера-соперника в далеком чилийском походе, он решил не передавать ему пока королевские послания, а для укрепления собственного положения в Куско направил туда брата Фернандо, которого он считал самым способным из своих многочисленных родственников, умевшим к тому же хорошо улаживать дела с индейцами. В отличие от большинства испанских руководителей Фернандо более сочувственно и гуманно относился к местным людям, многие из которых, в том числе и казненный в его отсутствие Атауальпа, и оказавшийся теперь в тюрьме Манко, считали его своим другом.
После некоторого времени пребывания во главе управления Куско Фернандо освободил Манко из заключения, а потом даже сблизился с ним. Такие дружеские отношения были еще больше укреплены раскрытием Манко для Фернандо двух крупных тайных кладов перуанских драгоценностей, которые затем и были переданы испанцам, что повысило доверие главы города к бывшему заключенному «правителю» инков, который с невероятной осмотрительностью и осторожностью в совершенной тайне возрождал свой план изгнания пришельцев из страны. Следуя избранной тактике, Манко однажды поведал Фернандо о секретной пещере в соседних Андах, где была скрыта статуя его отца императора Уайана Капака, сделанная из чистого золота, и предложил привезти ее из тайника. Потрясенный такой возможностью получить золотую статую и ослепленный неизбывной алчностью конкистадора Фернандо согласился отпустить Манко за бесценным изделием в сопровождении двух солдат, даже не столько с целью его охраны, сколько для оказания ему помощи в его перевозке.
Прошла неделя со дня отъезда Манко, но он так и не появился. Спохватившись, что он совершил очень серьезную ошибку, которую подтвердили и его северные союзники в городе, Фернандо срочно отправил на поиски Манко своего брата Хуана во главе отряда конницы численностью в 60 всадников. Хуан Писарро тщательно прочесал все окрестности Куско, которые выглядели подозрительно безлюдными и даже покинутыми их обитателями, но следов беглеца не было нигде. Однако у самых предгорьев Анд на расстоянии около шести лиг от города ему попались два воина, которые сопровождали Манко в поисках золотой статуи. Солдаты сообщили, что вся страна поднимается на войну против испанцев и что сам вождь перуанцев, отпустивший их с миром, встал во главе крупных армий, которые готовятся к походу на Куско.
Полученная новость еще больше повысила тревогу Хуана и его людей, и, желая получше выяснить обстановку в предгорной долине, они направились к протекавшей по ней реке Юкай, которая одновременно служила барьером на подступах к поднимавшимся к горам холмам. Когда испанцы оказались на ее берегу, на другой стороне реки они сразу увидели многотысячное и хорошо вооруженное войско инков во главе с их молодым вождем Манко в готовности сразиться с пришельцами, если они захотят пересечь водную преграду.
Глава отряда решил принять бой превосходящего по численности противника, и вся конница бросилась в воду. Река оказалась глубокой, но кони вынесли всадников к противоположной стороне вплавь, где их встретили ливни стрел и камней, которые, однако, причиняли мало ущерба защищенным броней седокам и лошадям. Сначала конница смогла отогнать массы метавших свои примитивные снаряды индейцев, но потом индейцы вернулись и вступили в жестокий и смелый бой. У инков в качестве нового оружия появились длинные пики, булавы с острыми металлическими наконечниками и боевые топоры. Их защитная броня пополнилась более надежными жилетами и туниками из укрепленных слоев хлопка и звериных шкур, а также металлическими шлемами. Но самым неожиданным был совершенно незнакомый испанцам преисполненный мужества, смелости и решимости боевой дух индейцев, которые раньше или быстро разбегались с поля боя, или после нескольких столкновений отступали с него. К концу дня Манко отвел свои армии в предгорные холмы, понеся большие потери. Хуан Писарро выиграл нелегкую битву, потеряв несколько человек убитыми при очень многих раненых. Погибло несколько лошадей. Он перевел свой окончательно измотанный отряд на ровную местность у самого подножия гор.
Командир отряда теперь полагал, что после этого жестокого урока понесший крупные потери противник не сможет больше собраться с новыми силами. Но на следующее утро испанцы пришли в ужас от увиденных бесконечных масс противника, которые заполнили все видимые горные проходы, вершины и склоны в готовности обрушиться на них сверху всей своей бешеной силой. И через несколько мгновений индейцы действительно смело бросились вниз, осыпая встрепенувшихся от неожиданности пришельцев стрелами, камнями, пиками, булавами, дубинами и всем другим, что им попадалось под руку. Позиция испанской кавалерии была очень неудобна для необходимых маневров, но ее командир все равно несколько раз пытался предпринимать безуспешные попытки отбросить наступающих, но они снова возвращались и продолжали атаковать. Бой затих только с наступлением ночи. Стороны остались на прежних позициях. Индейцы снова понесли большие потери, но и у испанцев было немало раненых людей и коней. Все они чувствовали себя предельно измотанными. Через день новых схваток положение для них лишь усугубилось. В этой трудной ситуации их неожиданно застал приказ командующего Куско срочно вернуться в город, который подвергся осаде.
Хуан Писарро без промедления начал отступление, преследуемый победными криками и возгласами ликующего противника, впервые осмелившегося оказать серьезное сопротивление испанцам, которые впервые уходили от спешивших за ними индейцев. Преодолев большое расстояние, утомленная, но очень торопившаяся конница достигла окраин Куско только перед самым наступлением ночи. Представшая перед спутниками картина поразила их своим неожиданным изменением: по всем сторонам, куда мог простираться взгляд, они видели невероятные бесконечные цепи, группы, отряды и батальоны хорошо вооруженных индейцев. Это был тоже первый раз, когда испанцы увидели перед собой настоящую армию инков во всей ее устраивающей мощи.
После некоторых размышлений Хуан Писарро приказывает коннице совершить мощный прорыв в город. К удивлению испанцев индейцы, разомкнув ряды, пропускают отряд к осажденным Фернандо Писарро с радостью встретил вернувшийся отряд брата, вместе с которым силы осажденных возросли почти до двухсот человек при тысячном гарнизоне индейцев. Было начало февраля 1536 года, которое стало одновременно началом исторической осады и обороны старой имперской столицы инков.
Наступившую тьму ночи вскоре разорвали взметнувшиеся в небо столпы пламени тысяч зажженных осаждавшими костров. Костры продолжали гореть всю ночь, а наступившее утро взорвалось пронзительными, угнетающими звуками тысяч вопивших, визжавших, трубивших и скрежетавших труб, ракушек, трещоток и других шумовых инструментов, сопровождавших боевые вопли и крики индейских воинов, которые стали посылать на город тучи самых разных, но в основном бесполезных снарядов. Однако, за ними сразу последовали гораздо более опасные, разрушительные и смертоносные массы огненных стрел, вместе с раскаленными камнями, обернутыми в хлопок, которые вызывали большие пожары в разных местах города. Раздуваемые и переносимые поднявшимся утренним ветром, языки пламени поднимаясь воющими и трещащими стенами в темных тучах едкого дыма над всем пространством великолепного города, завладели им
Испанцам чрезвычайно повезло с местом их расположения, которым были широкая площадь с целом рядом навесов и просторные помещения находившегося на ней бывшего каменного храма Виракочи, недавно превращенного в католический собор. Крыша собора загоралась три раза подряд, но огонь затихал сам по себе, не причинив серьезного ущерба зданию и людям Удаленность площади и собора от других городских построек помогла осажденному отряду не столкнуться впрямую с разрушающей яростью дикой бушующей стихии пожарища. Масштабы города были столь огромны, а мощь огненного урагана столь велика, что пламенный смерч неистовствовал несколько дней, прежде чем истощил питавшие его силы. Когда он утих, половина самого великолепного и богатого города Нового Света превратилась в груды развалин и тлеющего пепла от рук его создателей.
Испанцы быстро поняли бессмысленность попыток тушить пожары, охватывавшие ближайшие к ним строения, но, несмотря на пылающие вокруг них стены, несколько раз предпринимали стремительные вылазки конницы, чтобы отбросить постепенно приближавшиеся к ним силы противника. Для этого им приходилось открывать путь для всадников, освобождая улицы от горящих обломков и устраиваемых наступавшими препятствий под непрекращающимися потоками стрел, камней и других снарядов противника. Конница косила индейцев беспощадно, но они бросали в бой новые толпы воинов. Инки не переставали проявлять изобретательность в борьбе с конницей, всаживая в землю острые колья, увеличивая длину своих копий с металлическими наконечниками и ловко применяя лассо, которыми они успешно ловили всадников и валили лошадей. Кроме того, с помощью плененных испанцев, которым была дарована жизнь, индейцы научились применять пока еще очень немногие захваченные у противника мечи, броню, аркебузы и даже коней. Сам их предводитель Манко сейчас уже довольно умело распоряжался своим скакуном, увлекая на нем в атаку своих воинов.
Немногочисленные ряды испанцев и число их коней уменьшались. Осажденным приходилось спать в полном вооружении с рядом стоявшими лошадьми в готовности вступить в бой в любое время дня и ночи. По ошибке командира при начальном приближении к ним перуанцев они освободили стоявшую на холме над площадью надежную крепость, из которой индейцы теперь подвергали их время от времени шквалам стрел и камней, доставлявших испанцам много хлопот и неприятностей.
Тревожное настроение и растрепанные чувства осажденных усугублялись постоянно доходившими до них слухами об ухудшении положения в стране в целом По этим слухам, восстание против испанцев охватило всю территорию империи, островки испанских поселений уничтожались, все крупные города, включая порты и новую столицу, были окружены и должны были скоро попасть в руки повстанцев, все горные переходы были блокированы индейцами, что отрезало гарнизон от получения помощи или сообщений от соотечественников. Как бы в подтверждение этих слухов перуанцы время от времени выбрасывали перед испанцами на площадь отрезанные головы их сородичей.
На фоне сложившегося положения и мрачных слухов часть отряда стала предлагать прорыв из окружения к побережью для поиска спасения и соединения с оставшимися силами в тех местах. Но братья Писарро и ряд офицеров решительно возражали, утверждая, что выход из главного города страны будет означать бесчестную капитуляцию и поражение испанцев, но что далее такое решение было невозможно, поскольку все пути были перекрыты, а противник прекрасно знал местность и располагал неисчислимым преимуществом в людях. После проведенных обсуждений все решили продолжать оборону, рассчитывая, что со временем придет помощь с побережья или из самой Испании.
Сейчас перед Фернандо Писарро стояла в первую очередь задача облегчить положение своих людей. С этой целью он принял решение, поддержанное офицерами, нанести по лагерю осаждавших такой сокрушительный удар, который отобьет у них желание продолжать выбранную ими тактику. Неожиданное нападение трех отрядов испанской конницы при поддержке огнестрельного оружия пехоты на сосредоточение сил индейцев столкнулось с их бешеным сопротивлением, но эта жестокая боевая схватка увенчалась очевидным успехом гарнизона Писарро при больших потерях осаждавших.
Вслед за этим на очередь встал захват возвышавшейся над площадью неприступной крепости, единственным входом в которую были ворота с противоположной от площади стороны гор. Поскольку инки ночью не вели боевых действий и не выставляли часовых, Фернандо направил своего брата Хуана во главе небольшого отряда конницы под покровом темноты в противоположную от крепости сторону, якобы за очередным поиском продовольствия. Обманный маневр удался, и испанцы после невероятно тяжелого боя смогли захватить столь важный военный объект, но и сами понесли потери, главной из которых оказался тяжело раненный камнем в голову Хуан Писарро. Он умер через две недели к великой горечи его братьев и всего гарнизона, люди которого любили его как прекрасного командира и отзывчивого человека Фернандо Писарро успешно продолжил начатое погибшим братом дело и отбил у осаждавших еще несколько крепостей.
Проходили дни и недели, но осада Куско не ослабевала Несмотря на то, что у испанцев с самого начала были солидные запасы провианта, уже некоторое время они испытывали недостаток в продуктах, которые с немалым трудом восполняли за счет остававшихся в соседних домах продуктовых запасов. В таком труднейшем положении осажденные провели уже несколько месяцев не только без какой-либо поддержки извне, но и без каких-либо сообщений от своих соотечественников. Но они продолжали верить, что если губернатор жив, то он не оставит их и, преодолев временные трудности, которые он, видимо, тогда испытывал, вызволит их из мучительного окружения.
Вся страна, а точнее, та ее часть, которая была оккупирована испанцами, в этот период действительно восстала против них. Основные города, где находились пришельцы, подверглись осаде, а небольшие их поселения были уничтожены вместе с сотнями их обитателей. Лима была окру жена большой армией, но ее открытая местность позволяла проводить активные нападения конницы губернатора на осаждавших, вызывая среди них большие потери и оттесняя их на значительное расстояние от города, что, однако, все равно сохраняло невозможность его связи с внутренними провинциями. Франсиско Писарро был больше всего обепокоен судьбой гарнизона в Куско и четыре раз посылал отряды конницы и пехоты в общем числе около 400 человек ему на помощь, но ни один из них не дошел до цели, так как индейцы громили и уничтожали их на горных переходах, и лишь отдельным выжившим воинам удалось вернуться обратно в Лиму и рассказать о случившемся.
У Писарро были самые мрачные предчувствия и относительно судьбы испанцев, оказавшихся в небольших поселениях, и он направил письма в ближайшие города с предложением их оставить, а в порт Трухильо им была послана каравелла, чтобы вывезти оттуда поселенцев в Лиму. Однако, как выяснилось, обитатели Трухильо, спасаясь от надвигающейся опасности, захватили находившиеся там парусники и ушли в Панаму. Возмущенный этим бегством губернатор приказал вывести из портов все суда Понимая, что собственными силами его людям невозможно подавить восстание и даже удержать Лиму, не говоря уже о всей стране, Франсиско Писарро отправляяет с задержанными судами срочные письма губернаторам Панамы, Никарагуа, Гватемалы и Мексики с просьбами о скорейшей помощи для спасения Перу.
Прошло более пяти месяцев с начала осады Куско, но армия инков оставалась на месте. Столь длительное пребывание огромной армии на боевых позициях истощило ее запасы продовольствия. Наступил август месяц, то есть местный сезон весеннего сева, но без роспуска большей части войска для проведения посевных работ индейцы не могли рассчитывать на получение следующего урожая. Поэтому Инка Манко приказал основной массе воинов вернуться в свои дома на период посевной, а затем присоединиться к остававшимся с ним отрядам, которые он перевел теперь в загородную резиденцию своих королевских предков в Тамбо в южной части реки Юкай, оставив при этом достаточные силы для ведения наблюдения за действиями испанцев.
Осажденные во главе с Фернандо Писарро замечали как редели массы индейского войска. Пользуясь передышками, испанцы совершали в окрестности вылазки. Одна из них оказалась настолько удачной, что испанцы смогли захватить и пригнать в город около 2000 лам, что могло обеспечить их мясом на длительный срок. Рейды теперь стали более регулярными, но каждый из них был сопряжен с боевыми схватками с индейскими воинами или вооруженным населением, что вело к потерям убитыми и ранеными среди осажденных. Ободренные улучшением своего положения испанцы решили теперь попробовать захватить Манко в его крепости в Тамбо и тем самым, возможно, положить конец осаде Куско, а может быть, и всему восстанию в стране. Но эта дерзкая попытка ночного нападения окончилась серьезной неудачей, и испанцам пришлось быстро отступать перед преследовавшими их инками и вернуться в Куско. Индейцы во главе со своим предводителем Манко торжествовали победу, но она оказалась недолгой.
Решающее изменение в положение в Куско совершенно неожиданно внесло возвращение в него отряда Альмагро, который прибыл обратно после очень далекого и трудного похода в Чили. Экспедиция прошла свыше 2000 миль тяжелого пути через горы и пустыни, дойдя до южного конца королевской дороги инков, где начинались владения арау- канос — самых воинственных индейцев Южной Америки, с которыми не удалось справиться даже мощным армиям перуанцев в период расцвета их могущества. Попытки испанцев преодолеть невероятное сопротивление смелых и прекрасно организованных арауканос, чтобы пройти в их пределы, на этот раз оказались безуспешными. Эти индейцы не позволяли даже брать себя живыми в плен, предпочитая совершать самоубийство. Но один ночной патруль пришельцев сумел захватить двух спящих арауканос, которых под пытками заставили ответить на вопрос, что находится за их армией, чтобы защищать с такой самоотверженностью. Арауканос одинаково отвечали: «Чили! Чили!», что на их языке означало «край земли». Именно это название потом закрепилось за их землями и возникшей впоследствии на них страной.
Испытывая страшный голод и страдая от сурового климата, участники экспедиции единодушно решили, что они были жестоко обмануты братьями Писарро. Альмагро и его люди кипели жаждой мщения. Глава отряда, получивший титул аделантадо новых провинций, был твердо убежден, что согласно королевскому указу Куско принадлежал ему, и сейчас он был готов взять то, что ему принадлежало по праву, что бы ни утверждали его соперники. Теперь, остановившись на окраинах бывшей имперской столицы, «чилийцы» увидели сами то, о чем до них доходили только неуверенные слухи: инки во главе с Манко вели войну против Куско с находившимся там отрядом под командованием Фернандо Писарро.
По не совсем ясным причинам, одной из которых могло быть неучастие Альмагро в расправе с Атауальпой и в других одиозных действиях испанцев ввиду его позднего появления на перуанской сцене, некоторые индейские военачальники и сам Манко относились к нему с определенным доверием, хотя он был такой же безжалостный покоритель их страны, как и остальные. Как бы там ни было, но по прибытии в Куско вождь «чилийцев» вступил в переговоры с Манко, которые привели к тому, что индейцы сняли осаду города и отступили в горы. История не сохранила сведений о том, почему и в обмен на какие обещания Альмагро Манко прекратил многомесячное окружение старой столицы. После ухода перуанцев Фернандо Писарро поехал на встречу с главой «чилийцев», который разбил свой лагерь в 20 милях от города
В ходе напряженного разговора Альмагро твердо заявил, что Куско принадлежит ему и что он его возьмет себе, несмотря на всеобщую войну индейцев против испанцев и угрозу со стороны недалеко расположившегося войска Манко. На этот момент стороны пока условились о перемирии, и Фернандо Писарро вернулся в лагерь, сразу же приступив к укреплению обороны города против ожидаемого нападения крупного отряда Альмагро. Под покровом ночи 8 апреля 1537 года «чилийцы» ворвались в центр города и окружили здание, где размещались братья Писарро со своими людьми. Не имея возможности взять его штурмом без больших потерь, Альмагро приказал поджечь его крышу. Разгоревшийся пожар заставил группу Писарро выйти на улицу, где все они были схвачены и посажены в кандалы. Теперь вождь «чилийцев» наконец стал полным хозяином Куско и стал налаживать в нем жизнь, укрепляя его одновременно от возможных нападений со стороны ожидавшихся подкреплений для братьев Писарро из Лимы или отрядов Манко, который уже начал проявлять признаки враждебности и к Альмагро.
Эти предосторожности оказались совершенно не напрасными, так как три месяца спустя после нахождения в Куско «чилийцы» успешно отразили на перевале попытку отряда губернатора пройти к городу, а затем совершали вылазки против поднявшего голову войска Манко. Сейчас верховный руководитель перуанцев занимал скорее выжидательную позицию, ожидая, когда испанцы ослабят друг друга в междоусобных кровопролитиях. У Франсиско Писарро по-прежнему не хватало людей, чтобы предпринять успешное нападение на Куско, и он терзался от невозможности помочь своим братьям.
Время шло, но тупиковая ситуация в Перу продолжала сохраняться без перемен. Альмагро приступил к созданию собственного порта на побережье для связи своей столицы с внешним миром и для этого переехал в замечательное индейское поселение в южной части Перу, которое он переименовал в «Альмагро». За эти месяцы его верный сторонник и ветеран многих войн в Европе жестокий вояка Ор- гоньес несколько раз уговаривал Альмагро отрубить головы двум пленным братьям Писарро, убеждая его, что пока они остаются в живых, его собственная жизнь будет находиться в постоянной опасности. Хозяин Куско не соглашался, и оба брата продолжали оставаться в тюрьме. Затянувшийся и чреватый опасными последствиями для всех испанцев тупик в восставшей стране инков заставил более трезвые среди них головы подвигнуть соперников к перемирию и нахождению мирного решения их конфликту.
Им удалось организовать встречу руководителей двух кланов 13 ноября 1537 года в небольшом городке Мала. Первым условием для встречи со стороны Писарро было освобождение его братьев, которых Альмагро отпустил на свободу, несмотря на решительные протесты своих офицеров. Дом, где происходила встреча, находился прямо на берегу реки, в камышах которой освобожденные братья с ведома или без ведома губернатора подготовили засаду для Альмагро. Соперники начали беседу при посредничестве назначенного для этого монаха, но скоро она перешла в громкие взаимные обвинения, которые были прерваны условным сигналом об опасности солдата Альмагро, поставленного на улице для наблюдения. Услышав сигнал, Альмагро мгновенно выскочил в окно со второго этажа дома и, обманув засаду, умчался со своими сопровождающими в сторону строившегося порта, а затем вернулся в Куско. С этого момента судьба вождя «чилийцев» стала складываться чрезвычайно неблагоприятно.
Вне Перу союзников у него не было, да даже если бы они оказались и готовы были предоставить ему помощь, ее направить было практически невозможно из-за отсутствия коммуникаций, так как Писарро плотно перекрыли ему проход через перевалы в Андах. Куско был отрезан от внешнего мира, а 6 апреля 1538 года Фернандо Писарро занял боевые позиции на подступах к этой старой столице. Альмагро был слишком болен, чтобы участвовать в сражении, и был вынесен на поле боя на носилках. Начавшаяся битва продолжалась всего два часа и закончилась полным разгромом отряда «чилийцев», оставив на земле почти двести убитых и много раненых, которые были жестоко уничтожены индейцами. Сам Альмагро был взят в плен Фернандо Писарро, которого он освободил из заключения и который 8 июля 1538 года приговорил его к смерти и казнил. Диего Альмагро — одному из главных организаторов завоевания империи инков — было 63 года.
Теперь братья Писарро избавились от своего главного соперника в претензиях на земли империи инков, но они знали, что ее огромные и трудно контролируемые пространства, особенно на далеких окраинах, служили большим соблазном для немалого числа авантюристов установить в них собственную власть и отделиться в самостоятельные провинции. В то время никто еще не знал о точных размерах Южной Америки или о том, что находилось за пределами известных границ владений инков, и эти неведомые края продолжали манить к себе первооткрывателей и конкистадоров. Такие новые авантюристы и ветераны перуанских экспедиций ждали только удобных обстоятельств, чтобы заявить о себе: они уже тогда вынашивали планы открытий и завоеваний, как мы увидим ниже.
В стремлении предотвратить подобные попытки на их территории братья Писарро от имени губернатора начали избавляться от возможных соперников из числа активных военачальников, посылая их в опасные экспедиции в еще не открытые или малоисследованные земли, но пытаясь сохранять над ними контроль. К их числу относились Педро Вальдивиа, Алонсо де Альварадо, Педро Ансурес, Педро де Кандиа, Гонсало Диас де Пинеда и Алонсо де Меркадильо. За исключением Вальдивиа почти все такие походы отправлялись за восточную гряду Анд в тропические джунгли, куда редко отваживались выступать даже крупные армии инков и о которых почти ничего не было известно.
Наиболее умело проведенной и результативной экспедицией на восток оказалась авантюра Алонсо де Альварадо, который пересек Кордильеры к востоку от Кахамарки, основал в пограничной области с границей империи инков город Чачапойяс и спустился через девственные леса к берегам реки Уальага — главным притоком Мараньон-Амазонки. Он был первым, кто установил, что немалое число рек, стекающих с обильных снегами Анд, несли свои воды на восток и предположительно впадали в Атлантический океан. Это было важное открытие для последующего исследования центральных и восточных районов обширного бассейна Амазонки с запада. Алонсо Альварадо вернулся из похода в Чачапойяс, где вскоре был назначен губернатором открытых им земель под контролем Лимы.
Опытный и способный Педро де Вальдивиа был отослан в отдаленные и, как тогда еще считалось, бесплодные земли Чили с их воинственными арауканос для продолжения исследования, начатого Альмагро. Этот упорный конкистадор вступил в чилийские земли в 1540 году, где через год основал форт Сантьяго, но вынужден был задержаться в своем продвижении на юг перед лицом ожесточенного сопротивления арауканос на рубеже реки Био-Био. В течение последующих 10 лет Вальдивиа даже не решался продолжать свои завоевания, и лишь после 1550 года ему с большим трудом и ценой немалых потерь удалось основать несколько изолированных фортов, в том числе Консепсьон. Но уже в 1553 году непокорные арауканос во главе со своим блестящим военным вождем Лаутаром снова поднялись против испанцев.
Эта воина была очень подробно и поэтично описана в большом классическом произведении испанской литературы эпохи Ренессанса «Араукана», автор которого Хуан дель Энсина, хотя и был ее непосредственным участником на стороне завоевателей, со всей силой своего огромного таланта воспел в стихах благородство и бесстрашие арауканос В ходе войны смелые местные воины смогли захватить и разрушить несколько испанских поселений, а в 1553 году им удалось взять в плен, а затем казнить самого Вальдивиа, который стал одним из немногих испанских конкистадоров высокого ранга, погибших от рук индейцев. Завоевание Чили удалось несколько закрепить к концу 1550-х годов лишь новому губернатору маркизу Гарсиа де Мендоса. Впоследствии Мендоса был назначен вице-королем Перу, а его аристократический титул дал название целой группе островов Тихого океана—Маркизам, случайно открытым тогда же отважным испанским мореплавателем Менданья на пути из Перу в поисках легендарного и еще не найденного тогда европейцами Южного континента—Новой Голландии, переименованной впоследствии в звучную Австралию. Умело приспосабливаясь к изменяющимся обстоятельствам и меняя военную тактику, арауканос продолжали свою вооруженную борьбу до 1880-х годов—уникальное явление в истории колонизации Америанского континента.
Педро де Кандиа — первый человек из экспедиции Писарро, который в 1527 году имел смелость высадиться один в Тумбесе среди индейцев империи инков и проложить путь для входа в Перу всей экспедиции, получил разрешение на совершение похода в неизведанные земли к востоку от андийского хребта и известных границ Перу. Талантливый военачальник с разносторонними способностями, честолюбивый грек де Кандиа закончил этот тяжелейший поход полным провалом, но сумел вывести обратно почти всех испанцев живыми, что не помешало Фернандо Писарро обвинить старого надежного соратника в заговоре против него и отстранить от важных дел. Меркадильо вернулся из экспедиции узником своих собственных людей, которые восстали против его настойчивых попыток продолжать труднейший переход и посадили под арест, чтобы направиться обратно. В авнтюре Педро Ансуреса погибло 143 испанца и 4000 индейцев, а голод заставил выживших убить для пропитания 220лошадей. Все вернувшиеся участники упомянутых походов на восток рассказывали о непроходимых джунглях, обширнейших болотах, широких и глубоких реках, бесконечных скользких впадинах и оврагах, а также о постоянных потоках дождей, диких зверях и тучах насекомых, которые так затрудняли их продвижение. Они не находилили там каких-либо ценностей, но приносили с собой рассказы индейцев об очень богатых золотом, серебром и драгоценными камнями землях в нескольких днях или неделях пути от их мест. Люди хотели верить в такие рассказы, и не только верили в них, но и вдохновлялись ими для все новых и новых авантюр.
Воинственный и непоседливый Беналькасар, присоединившийся к Писарро со своим отрядом из Гватемалы еще на самом начальном этапе перуанской экспедиции и внесший немалую долю в ее успешное проведение, сейчас по поручению Писарро управлял северной провинцией из Кито. Здесь он активно занялся организацией управления вверенной ему территорией и создал в ней собственный прекрасный порт в городе Гуаякиль. Вслед за этим он начал постепенное продвижение на север в надежде открыть и покорить новые земли, а одновременно и избавиться от угнетавшей его самостоятельность власти Писарро. Уже в конце 1537 года у Франсиско Писарро возникли, и не без основания, подозрения, что Беналькасар зашел слишком далеко в своей автономии и вел дело к отделению от его владений. Не теряя времени, он посылает на север капитана Лоренсо де Алдана с солидным отрядом конницы с приказом догнать и арестовать ушедшего в далекий поход Беналькасара, а затем привести его в Лиму.
Однако продвижение Алдана сильно сдерживалось отсутствием провианта, который он рассчитывал получать у населения по пути следования, но шедший впереди него Беналькасар своими грабежами и боевыми действиями против сопротивлявшихся индейцев ничего не оставлял преследователям. Кроме того, чтобы обеспечить свое войско пропитанием, он гнал перед собой стадо в 2000 свиней, которые сметали на своем пути буквально все живое. Экспедиция Беналькасара продвигалась все дальше вперед и дошла до высокогорных земель старой, но исчезнувшей цивилизации в районе Попаян, а затем оказалась в плодородной долине Нейва, находящейся в верховьях могучей реки Магдалены, устье которой находилось на карибском побережье и было уже хорошо знакомо испанцам.
После длительного отдыха в этих краях Беналькасар двинулся на северо-восток, где вышел на великолепное и просторное горное плоскогорье, которое настолько ему понравилось, что он пожелал в нем обосноваться как в центре открытых им земель. Но, к своему невероятному удивлению, он вскоре обнаружил, что в этом его опередили соотечественники во главе с капитаном Гонсало Кесади- льей, которые совершили чрезвычайно трудный переход через болота и джунгли вверх вдоль долины Магдалены от побережья Карибского моря. Эта новая территория стала вотчиной Кесадильи, который основал в долине встречи с Беналькасаром столицу Новой Гренады и будущей Колумбии Боготу. Усилия Беналькасара найти собственную колонию не оправдались, и он вынужден был вернуться в Кито, откуда за проявление самоуправства он был наказан Писарро и назначен на более скромный пост управляющего тогда еще совсем небольшого Гуаякиля. Вместо него на пост губернатора Кито был назначен Гонсало Писарро, который вскоре тоже приступил к поиску и открытиям новых земель, что он считал для себя гораздо более важным и перспектвным делом, чем управление провинцией.
Гонсало был просто взбудоражен слухами и рассказами местного населения о богатой стране корицы и золотоносного Эльдорадо — озера, где будто бы скопились большие запасы драгоценного металла, который туда поколениями сбрасывали местные индейцы, следуя своим религиозным ритуалам. Он отправился в эту экспедицию с 220 испанскими всадниками и 4000 индейцев, но длительные и мучительные поиски в восточных районах Анд и джунглей в притоках Амазонки окончились полной неудачей. Все сопровождавшие его отряд индейцы и половина испанцев погибли, а оборванные и измученные оставшиеся в живых люди едва добрались до Кито в сплошных лохмотьях.
Пока развивались эти события по захвату новых территорий на границах бывшей империи Перу после разгрома Альмагро предводитель инков Манко все еще сохранял довольно значительные силы численностью около 80 000 человек и неоднократно пытался атаковать теперь уже постоянно возраставшие отряды испанцев, но ему не удалось одержать ни одной победы. После сдачи крепости в Тамбо недалеко от Куско и ряда последующих поражений в долине реки Урубамба Манко в 1537 году увел свой сильно поредевший отряд в далекую и очень труднодоступную горную область Вилкабамба. Здесь он провел большую работу по укреплению своей армии, в том числе с помощью небольшой группы «чилийцев», потерявших все во владениях Писарро и перешедших на службу к их врагам инкам. Отсюда Манко совершал неоднократные набеги на небольшие отдельные испанские отряды, но не был в состоянии вступать в серьезные битвы и не искал их, кроме одной попытки вернуться в Куско, когда ему стало известно об отъезде из города Гонсало Писарро с большей частью гарнизона в Лиму, но был разбит еще на подступах к старой столице. Не будучи в состоянии подняться в неприступную вотчину Манко в Вилкабамба и предотвратить его вылазки, испанцы некоторое время были вынуждены просто их терпеть.
Во время своего пребывания в Вилкабамба Манко научился у испанцев игре в шары, похожей на кегли, и увлекался ею настолько, что входил в азарт. Во время одной их таких игр между ним и его испанскими партнерами возник жаркий спор, переросший в потасовку, в результате которой Манко получил сильный удар шаром по голове. После этого испанцы попытались сразу же скрыться и уйти в Куско, но были схвачены и казнены. Через три дня Манко умер, назначив перед смертью своим наследником старшего сына Сайри Тупака, который был еще несовершеннолетним. Все вылазки против испанцев теперь прекратились, а когда Сайри вырос, то совершенно не проявлял интереса к ведению военных действий. Благодаря этому в течение многих лет данная часть Перу оставалась относительно спокойной.
В 1555 году вице-король Перу направил к Сайри Тупаку своих послов с дружеским визитом. В ходе этой встречи, которая состоялась на большом подвесном мосту на подступах к Вилкабамба, приехавшие разожгли воображение молодого правителя, который совершенно никуда на выезжал за пределы своей вотчины, красочными рассказами о внешнем мире и предложили ему посетить Лиму, Куско и другие места страны его предков. Несмотря на возражения и протесты своего окружения, Сайри Тупак согласился на это предложение и был доставлен в Лиму на носилках со всей имперской помпой как подлинный правитель империи. Затем он провел некоторое время в одном из императорских дворцов Куско, женился и поселился в памятной долине реки Юкай. Несколько лет спустя он был отравлен своими же людьми, наследником стал младший брат Титу Суси, который в детстве был свидетелем убийства своего отца испанцами.
В отличие от своего брата Титу Суси возобновил военные вылазки против испанцев из своей неприступной горной вотчины и в течение нескольких лет продолжал безнаказанно досаждать им своими нападениями. Наконец вице-король Перу Франсиско де Толедо решил применить метод, который срабатывал с индейцами в других случаях: направить к правителю инков одного человека, который мог бы попытаться уговорить его выйти из своей недоступной вотчины. С этой целью в 1565 году в Вилькабамбу был направлен монах отец Диего Родригес После длительных приготовлений путем обмена письмами монаху удалось получить согласие Титу Суси принять его в своем лагере, где он провел много дней, пытаясь соблазнить предводителя инков поселиться в Куско со всеми его вельможами и почестями при очень высоком ежегодном денежном содержании. Титу Суси выдвигал немало своих условий, в том числе относительно предоставления ему и его людям больших земельных угодий и сохранения определенной части войска, что вызывало между собеседниками ожесточенные споры. Условия предводителя были переданы в Куско для рассмотрения, а затем и глава администрации города встретился с ним для уточнения положений соглашения на одном из висячих мостов в горах. Но сделка не состоялась, и отец Диего вернулся в Куско.
На следующий год испанцы направили в Вилкабамбу другого монаха — отца Диего Ортиса — с той же целью, но ему туда попасть не удалось, так как Титу Сису умер во время религиозного празднества, по версии испанцев, от сильного алкогольного отравления. Посольство испанцев с отцом Диего, ничего не знавшеее о смерти Титу, попало в засаду индейцев и было перебито. Место умершего теперь занял третий сын Манко по имени Тупак Амару, который, узнав о приготовлениях в Куско к походу прошв него за убийство отца Диего и его сопровождения, стал готовиться к предстоявшей схватке. На этот раз благодаря информации, собранной отцом Диего Родригесом во время его пребывания в лагере инков, испанцы знали неведомые им ранее подступы к нему и выходы из него. Разделив свое войско на три крупных отряда, они незаметно прошли по известным им проходам, отрезав пути отступления для оборонявшихся, и обнаружили Тупака Амару на висячем мосту, после того как он только вышел из храма. После короткой, но острой стычки Тупаку Амару удалось исчезнуть в джунглях, но через некоторое время шедшим по его следам испанцам удалось его обнаружить с группой своих воинов на плотах, спускавшихся вниз по местной реке. Он был арестован и доставлен для встречи с вице-королем Перу. Это произошло в 1572 году. Последний правитель империи инков был казнен с группой своих сторонников в ее старой столице Куско. На этом завоевание его империи было завершено.
Фернандо Писарро, который после казни главного соперника приобретал исключительные полномочия, решил отправиться в Испанию с большим запасом награбленного золота, предназначавшегося королю. Этот привоз золота, по мнению Писарро, должен был подправить несколько пошатнувшееся положение при дворе, вызванное его действиями в Перу и в первую очередь расправой с вождем «чилийцев».
Фернандо Писарро отбыл в Кастилию в начале 1539 года, но по пути в Панаму ему стало известно, что король было настолько возмущен его поведением по узурпации полномочий короны, что отдал приказ о его аресте. Чтобы избежать ареста, Фернандо проплыл в небольшой порт в Мексике, откуда вместе с золотом переправился в Веракрус, ставший бойким торговым портом на карибском побережье, Хотя он прибыл в Испанию в июле 1539 года, аудиенцию у короля он смог вымолить лишь в 1541 году, и она стала для него последней. Хотя формального суда в связи со смертью Альмагро над ним не проводили, после короткого рассмотрения дела он был посажен в тюрьму, где провел 21 год и 3 дня, 19 из которых прожил там со своей женой, которая была дочерью его брата-губернатора, внучкой последнего императора объединеной страны и дочерью Атауальпы. У них родилось пять детей. При выходе из заключения Фернандо вернули все его колоссальное богатство, (на которое сначала был наложен арест), и благодаря этому он просто купил себе титул маркиза де ла Конкиста, то есть маркиза Покорения, и затем передал его своим трем сыновьям. Он умер в роскоши и почете в возрасте 80 лет.
Смерть Альмагро была отомщена. Перед отплытием в Испанию Фернандо предупредил брата быть начеку в отношении «чилийцев». После гибели их вождя оставшиеся в живых участники его походов в наказание за принадлежность к его лагерю и его действия потеряли в Перу все и остались озлобленными и униженными нищенствовать на улицах городов, в первую очередь Лимы, не имея возможности даже выехать из страны. Там же оставался жить в своем доме сын Альмагро и его панамской спутницы-индианки, носивший отцовское имя Диего, которого верные памяти их вождя «чилийцы» называли «Мальчик Альмагро». 26 июня 1541 года около 20 «чилийцев» собрались в доме сына Альмагро и приняли решение убить Писарро прямо в его губернаторской резиденции, где маркиз дон Франсиско ожидал прибытия посланника короля, который должен был подтвердить все предоставленные ему титулы и полномочия. В тот воскресный день охрана дворца маркиза был по обыкновению уменьшена, и ворвавшиеся в него головорезы довольно легко расправились с первыми охранниками и проникли в комнату Писарро. Все произошло настолько быстро, что у губернатора не было времени даже накинуть на себя защитную кольчугу. Хотя ему было уже 69 лет, он ловко отбивался мечом от шести насевших на него «чилийцев», когда руководитель группы нападавших решил пожертвовать одним из своих сообщников, толкнув его прямо на поднятое оружие губернатора Пока Писарро вынимал меч из пронзенного тела «чилийца», остальные бросились на него все вместе и вонзили ему кинжалы в горло. Маркиз дон Франсиско Писарро, главный организатор и исполнитель невероятно успешного завоевания самой большой и богатой империи Нового Света, замертво рухнул.
В результате убийства Франсиско Писарро положение в Лиме и во всей стране неожиданно изменилось. «Чилийцы» во главе с Альмагро-младшим захватили все властные позиции в столице и направили своих представителей в основные города с объявлением о перемене власти и с требованиями признать сына Альмагро губернатором Перу. Поскольку Фернандо Писарро находился под арестом в Испании, а его брат Гонсало совершал поход в бассейне Амазонки, в стране не нашлось достойной организованной оппозиции действиям буйствовавших «чилийцев». Даже обиженный Фернандо Писарро де Кандиа предложил свои недюжинные таланты на службу новой власти. В итоге большинство перуанских испанцев приняли теперь сторону победившей фракции.
Однако прибывший в Перу королевский посланник Вака де Кастро, встречи с которым губернатор ждал в день своего убийства, получив сообщение об этом событии, после высадки на берег в соседнем с Лимой порту сразу направился в Кито, рассчитывая на помощь Гонсало Писарро как естественного союзника. Губернатор Кито тогда еще находился в длительной экспедиции, но правитель Гуаякиля Беналькасар выехал на встречу с де Кастро и, объявив, что он выступает за дело короля и его представителя, стал готовить свое войско. В ответ на его действия все противники Альмагро-младшего стали прибывать в противоборствующую армию в Кито.
Альмагро располагал большим количеством золота, поскольку он не собирался передавать королю его долю, что позволило ему потратить огромные суммы на оружие и боевые доспехи, производство которых успешно организовал в Куско талантливый де Кандиа. Предводитель инков Манко прислал ему из своего укрепленного района в Вилкабамба немалое количество оружия, взятого его армией у испанцев при осаде Куско, и обещал прислать собственные военные подкрепления. Армия повстанцев продолжала укрепляться, готовясь к уже наметившейся битве около поселения Чупас на высоте 9500 футов над уровнем моря в районе города Айякучо.
Кровавое сражение произошло там 16 сентября 1542 года. Армию короля возглавлял старый ветеран европейских и перуанских войн талантливый полководец Франсиско де Кар- вахаль, но повстанцами командовал сам Альмагро-младший, а его главную силу составляла артиллерия де Кандиа. Сначала фортуна была на стороне «чилийцев» благодаря смертоносным пушкам их командира, которые успешно косили ряды противника При таком повороте дела даже войско индейцев Манко бросилось на отряд Карвахаля, но тому удалось его разогнать. На поле битвы началось настоящее месиво схлестнувшихся в ближнем бою сторон. Желая помочь союзникам и остановить угрожавшего ему Карвахаля, де Кандиа перенес свой огонь на новые точки, но на этот раз снаряды разрывались мимо целей. Взбешенный этим промахом артиллерии Альмагро-младший подскакал к де Кандиа и с криком «За что ты меня продал, предатель!?» пронзил его смертельным ударом копья. После этого главное силовое преимущество повстанцев замолкло, а без поддержки пушек они оказались почти беспомощными жертвами боевого таланта Карвахаля и мощи его армии. Войско Альмагро-младшего было разгромлено, сам он и его военачальники казнены, а большинство раненых и оставшихся в живых «чилийцев» было уничтожено индейцами, собиравших их лошадей и добычу с их трупов.
Восстание наследника Альмагро было ликвидировано, и одержавший победу Вака де Кастро победоносно вошел в Лиму, где стал готовиться к приезду первого назначенного вице-короля Перу Бласко Нуньеса Вела. Новый верховный представитель монарха привез с собой «Новые Законы» для Индий, которые были подготовлены по приказу Карла V в связи с его большим беспокойством по поводу быстрого сокращена индейского населения в колониях, вызванного его безжалостной эксплуатацией и безнаказанным уничтожением со стороны конкистадоров и поселенцев. Эти законы, по крайней мере на бумаге, запрещали превращение индейцев в рабов, лишение их элементарных прав, отменяли их передачу в собственность испанцам с землей по системе энкомьенда и вводили целый ряд других мер по их защите. Их провозглашение вызвало бурю недовольства всех испанцев в Новом Свете, считавших это ущемлением их естественных прав, но в Перу оно вызвало самые настоящие боевые сражения.
В ответ на требования поселенцев изменить часть новых положений или ходайсгвовать перед королем об их отмене вице-король Перу занял непримиримую позицию, усилив опасность начала гражданской войны. Его главным оппонентом в начавшемся противоборстве стал последний из оставшихся в живых братьев Писарро Гонсало. Он вернулся из своей экспедиции, когда де Кастро собирал армию для подавления восстания «чилийцев», и сразу предложил ему свои услуги, но получил отказ и был вынужден уехать в свои оставшиеся имения в Чаркас в сегодняшней Боливии. При объявлении новых законов он возглавил оппозиционные силы, в чем скоро приобрел мощного союзника в лице генерала Карвахаля. Под предлогом завершения борьбы с предводителем инков Манко Писарро стал собирать армию, в которую влилось много желающих в ожидаемом новом разделе перуанских богатств.
Однако Гонсало совсем не собирался воевать с Манко в Вилкабамбе, так как его настоящая цель была в захвате Лимы и объявлении себя губернатором Перу. 8 октября 1544 года войско Писарро вошло в Лиму, откуда спешно ретировалась армия вице-короля. Но вскоре вице-король попытался вернуться в столицу, однако, потерпев неудачу, решил уйти в Кито. Писарро пошел по его следам и неподалеку от этого города нанес ему сокрушительное положение, в ходе которого один из его солдат отрубил наместнику короля голову, но сразу же по распоряжению Гонсало потерял свою.
После этой победы Гонсало Писарро стал неоспоримым правителем огромных пространств Перу от Кито до северных границ Чили. Его флоту удалось даже поставить под свой контроль Панаму, которая служила главным пунктом связи с Европой. Богатства страны, особенно работавшие в полную мощь серебряные рудники Потоси, позволяли ему содержать крупное обеспеченное войско и вести королевский образ жизни. Но продолжения этой наглой узурпации король позволить не мог, и вместо прямого военного решения проблемы на этот раз он предпочел использовать редкостный дипломатический талант епископа Педро де Ла Гаска.
Епископ прибыл в Панаму в июле 1546 года, где его дипломатия стала довольно быстро давать результаты. Уже из Панамы Ла Гаска стал активно рассылать тайные письма в муниципалитеты Перу с объяснением намерений короля мирно уладить ситуацию в стране. Затем он послал в Лиму своего представителя, которого Писарро отказался принять, и он был отправлен обратно с ответом — не пытаться его уговаривать.
Перед лицом возможных силовых акций короля правитель Перу стал еще более активно укреплять армию. Но все эти меры были напрасными, поскольку епископу постепенно удалось своей пропагандой перетянуть на сторону короля весь флот Писарро, а вслед за этим началось массовое дезертирство из его армии в северных районах. Изменение настроений в войсках несколько подорвало прежнюю твердость в действиях губернатора, и он решил принять посланца епископа, который был к тому же братом архиепископа Лимы. Писарро разговаривал с монахом грубо, отказался обсуждать предложенные им условия и в ответ на его вопрос, чего бы он хотел со своей стороны, сказал, что он хочет лишь утверждения его на посту.
Теперь Ла Гаска стал собирать мощную армию в порту Тумбес-Сан-Мигель, куда начали съезжаться со своими отрядами военачальники из разных колоний Нового Света в поддержку короля. Чтобы сбить Писарро с толку относительно места предстоящего нападения, он разослал свои силы в три разных точки страны, но к концу ноября 1547 года они все сошлись в центральном районе Анд у города Хауха. К этому времени по совету Карвахаля Гонсало Писарро перебрался с основной армией в Куско, где им, казалось, будет лучше защищаться, чем в прибрежной Лиме. Вслед за этим союзник Ла Гаска командующий Сентено расположил свое крупное войско в тылу позиций Писарро у озера Титикака, чтобы отрезать его возможный уход в Чили. Противники сошлись на поле битвы у болотистых южных берегов этого озера в местечке Уарина, где благодаря великолепному командованию Карвахаля губернатор одержал внушительную победу, которая унесла у Сентено половину его людей и в большой успех которой с трудом верил он сам. Его уверенность в дальнейших успехах поднялась так высоко, что он недооценил силу ждавших его сил противника.
Армии Ла Гаска к этому времени достигли глубокого каньона реки Апуримак, но стоявшее на противоположном ее берегу войско Писарро успело уничтожить все четыре подвесных моста- Однако воины епископа с помощью многочисленных индейцев смогли восстановить один из мостов под покровом ночи и обеспечили переправу своих отрядов, несмотря на нерешительные попытки Писарро помешать им это сделать, что закончилось разгромом нескольких сотен его людей. На следующий день в близлежащей долине обе армии встретились для решающего боя, но Писарро сразу совершил несколько серьезных тактических ошибок в расположении своих отрядов, предоставив преимущественные позиции противнику. После первых залпов Ла Гаска люди Писарро вдруг стали по два-три человека бросать оружие и перебегать на сторону войска короля. Вслед за ними поток перебежчиков усилился, а потом стал всеобщим. Увидев эту картину, Гонсало Писарро сам тоже бросил свое копье и медленно направился к позиции ловкого епископа Он был тут же арестован и приговорен к смертной казни. Вскоре солдаты притащили схваченного генерала Карвахаля, которого ожидала та же участь. На следующее утро, 10 апреля 1548 года, Гонсало Писарро была отрублена голова и отправлена в клетке в Лиму. Его имение в Куско было разрушено, а земля на нем засыпана солью. Ему было 42 года 80-летнему генералу Карвахалю сначала отрубили голову, а потом четвертовали его труп.
Этими кровавыми казнями закончилась гражданская война между испанцами в Перу. После ее завершения епископ Ла Гаска попросил короля разрешить ему вернуться в Испанию, а вместо него дело управления Перу перешло в руки ее нового вице-короля и бывшего вице-короля Мексики Антонио Мендосы, который умер через несколько месяцев после приезда и в свою очередь был заменен новым наместником. Пройдет еще почти 30 лет, прежде чем будет казнен последний император инков Тупак Амару и полностью завершится завоевание самой мощной, большой и богатой империи континента
Но в то время никто не знал, сколько еще таких же богатых стран может находиться на огромных и еще не разведанных пространствах колоссальной массы Южной Америки, которые ждали своих открывателей и покорителей со всеми своими богатствами. Желающих совершить экспедиции в эти неведомые земли оказалось немало, и они уже не сидели сложа руки. Некоторые из них использовали в качестве отправных пунктов территорию Перу, как это пытались делать Альмагро в отношении Чили или Беналь- касар и Гонсало Писарро в поисках золотого Эльдорадо к северу и востоку от Кито. Другие находили в себе силы и мужество пробиваться внутрь континента с побережья Карибского моря и Атлантичекого океана. Одной из таких захватывающих авантюр стала экспедиция Франсиско де Орельяны, начавшаяся в 1541 году в составе похода Гонсало Писарро в страну корицы и легендарной земли Эльдорадо, но случайно превратившаяся в открытие самой полноводной реки мира Амазонки.
После тяжелейшего и бесплодного перехода через отроги Анд и болотистые джунгли экспедиция Гонсало Писарро оказалась на грани гибели от голода и тропических болезней, что побудило ее руководителя согласиться на предложение Орельяны ему самому отправиться со своим отрядом на поиски индейских поселений, где можно было бы найти продукты питания.
Построив два небольших судна, отряд Орельяны отправился вниз по реке, названной испанцами Мараньон. Несколько дней спустя, так и не найдя пропитания, этот отряд смельчаков был захвачен мощным потоком при впадении Мараньона в другую, более крупную, реку. Ее течение было настолько могучим, что испанцы не смогли противопоставить ему силы своих весел, чтобы подняться назад вверх по течению. Вся окружающая их местность представляла собой совершенно непроходимые топкие болота, лишая их возможности возвращения к своим по суше. Оставалось одно — плыть вместе с мощным течением вниз в поисках еды и спасения у индейцев. Однако большая часть прибрежных племен оказались очень воинственными и часто преследовали путешественников вдоль берегов, осыпая их дождем стрел, в том числе и отравленных.
В некоторых случаях среди встречавшихся племен наиболее смелыми и решительными проявляли себя женщины, воевавшие рядом с мужчинами. Общаясь с более мирными индейцами, Орельяна, который отличался удивительными языковыми способностями и старался усваивать языки местного населения, составляя даже специальный словарь, слышал от них, что глубже в джунглях от берегов реки жили целые поселения женщин, которые были очень воинственными и которые принимали у себя мужчин только раз в год. Эти рассказы вызывали у испанцев ассоциации с мифическими амазонками. Пройдя около шести с половиной тысяч километров по постоянно вбирающей в себя новые притоки реке и пережив страшный голод и опасности, после почти 10 месяцев плавания, Орельяна с остатками своих людей вышел из устья этой громадной реки в океан и вдоль берегов континента поднялся на север, где они затем встретили на одном из островов у побережья Венесуэлы своих соотечественников. В составе отряда Орельяны был монах Карвахаль, потерявший в этой авантюре один глаз от стрелы индейца. Карвахаль оставил довольно подробное описане этого уникального плавания по самой многоводной реке мира, где он рассказал и о женщинах-амазонках, с которыми им пришлось столкнуться во время путешествия. О них же упоминал в своем письме королю об открытии этой огромной реки и сам Орельяна, который в этой связи просил своего монарха дать ему разрешение на исследование и завоевание огромных земель в ее бассейне. Однако, оказавшись в Мадриде со своим ходайством, Орельяна предстал перед судом в связи с обвинениями Гонсало Писарро в бегстве, которое привело к гибели многих людей его экспедиции в поисках Эльдорадо. В итоге судебного разбирательства герой путешествия был оправдан и получил разрешение короля на новую экспедицию, которая закончилась полным провалом и в ходе которой умер и сам Орельяна. Некоторое время после открытия им этой новой реки она носила название Мара- ньон по имени ее истока, но после смерти первопроходца ее стали называть «Орельяна». Однако со временем более романтическое и мистическое имя «Амазонка» заменило его на картах и в описаниях. Следующая попытка спуститься вниз по Амазонке со стороны Перу была предпринята лишь в 1558 году Урсуа и Агирре, но она закончилась безумной кровавой катастрофой.
Выше уже упоминалось о самовольном походе губернатора Кито Беналькасара в центральные земли сегодняшней Колумбии, где он узнал, что его опередил его же соотечественник Кесада, который совершил совершенно невероятный переход в эти высокие края, начав свой путь с берега Карибского моря. Инициатива данной экспедиции принадлежала Педро де Луго — аделантадо города Санта-Марта, основанного на северном побережье сегодняшней Колумбии в середине 1520-х годов. В 1535 году он принял решение направить исследовательский отряд в глубину материка для обнаружения истоков могучей южноамериканской реки Магдалены, впадавшей в море недалеко от вверенного ему поселения. Главой экспедиции он назначил своего талантливого сотрудника Хи- менесаде Кесада, который весной 1536 года отправился вверх вдоль болотистых берегов Магдалены с отрядом в количестве свыше 800 человек. В январе следующего года, преодолев огромное расстояние через тропические джунгли и отроги Анд, пережив постоянные нападения со стороны воинственных индейцев, мучительные болезни и голод, Кесада наконец вывел своих людей в широкую и благодатную горную долину, населенную племенем чибча.
Согласно подсчетам, племя чибча тогда состояло примерно из одного миллиона человек. К этому времени у отважного конкистадора осталось всего 167 воинов и небольшое число лошадей, измученных труднейшим переходом. После нескольких вооруженных схваток и одной решающей битвы между пришельцами и местными жителями вождь чибча Зипа покинул свою столицу и исчез навсегда из поля зрения испанцев. На месте его столицы у подножия гор, где начиналась плодородная долина, которую чибча называли «богота», что на их языке означало «большие угодья», Ке- сада основал в 1538 году новый город, который он назвал Санта-Фе в память о том полевом лагере, откуда испанские короли Изабелла и Фердинанд вели свою победоносную войну против Гранады —последнего мусульманского владения на полуострове — в 1491—1492 годах. Таким образом новое поселение обрело название Санта-Фе-де- Богота. С завоеванием Колумбией независимости ссылка на лагерь испанских монархов была отброшена, дав городу его современное название.
Любопытным является тот факт, что в то время, когда Кесада со своим отрядом пробивался к долине Боготы вдоль русла Магдалены, к этой же цели помимо Беналькасара продвигалась и третья экспедиция, которая, как и две другие, не знала о существовании остальных. Третью группу возглавлял немец Николаус Федерманн, снаряженный купеческой гильдией коммерсантов Аугсбурга, которой удалось получить концессию от императора Карла V на создание своей колонии на земле сегодняшних Колумбии и Венесуэлы в уплату его долгов, возраставших, несмотря на золотую реку богатств, поступавших в казну из Индий. Федерманн двигался к Боготе по одному из притоков многоводного и мощного Ориноко из Венесуэлы, но достиг ее лишь в 1539 году, то есть соответственно на один год и два года позже Беналькасара и Кесады. Кесада отстоял свои права первенства перед другими претендентами и был впоследствии произведен императором в рыцари.