Хлопцы стояли, задрав головы вверх. Они только что пересекли грязный майдан, где теснились крестьянские телеги, чавкали в навозной жиже лошадиные копыта и громко переругивались подвыпившие дядьки. От майдана к крепостному холму тянулась узенькая тропинка, и сейчас позади ребят был старинный замковый ров, подёрнутый тиной, а прямо перед ними начинался крутой склон, переходящий в откос, густо заросший молодым кустарником.

Там, на самой вершине холма, как бы придавливая его своей тяжестью, стоял замок. Издали, если смотреть от базарного майдана, он казался изящным, даже воздушным, со всеми своими зубцами и башнями, чётко прорисованными на фоне неба, и только здесь, в тени массивных замковых стен, становилось ясно, что это мощное крепостное сооружение было в своё время неприступным.

Вдоволь наглядевшись, ребята начали подниматься. Тропинка, петлявшая по склону, местами шла так круто, что приходилось идти нагнувшись, упираясь руками в колени. Примерно на середине подъёма Сашка задержался. Отсюда хорошо были видны кирпичи давней кладки, над ними изъеденные временем, полуразвалившиеся зубцы с уходящими вглубь узкими бойницами и снизу, у самой земли, треугольный пролом в стене, где и исчезала тропинка. Сашка восхищённо покачал головой и полез вверх, догоняя товарищей.

Пролом выводил внутрь замка. Замковый двор, неправильный треугольник с башнями в каждом углу, полого спускавшийся к воротам, был замусорен и пуст. Сашка, попавший сюда впервые, долго смотрел во все стороны, а потом махнул рукой на воротную башню, самую высокую из всех трёх.

— А туда влезть можно?

— А чего ж нет? — Мирек пожал плечами. — Пошли.

Он подвел ребят к груде битого кирпича, заросшего сорной травой, и показал на стену с крупными выщерблинами.

— Вот тут надо лезть.

Цепляясь за еле заметные выступы, упираясь в края руками и помогая друг другу, они вскарабкались на полуразрушенную дозорную дорожку, проходившую по самому верху стены позади зубцов с бойницами. Через эти бойницы, уступом уходившие в кирпичную кладку, хорошо просматривались пойменный луг, окружавший замок, и частью пересохшая речная старица.

Дверь в башню уцелела, но от винтовой лестницы остались только выступы из обломанных кирпичей, и по ним пришлось лезть чуть ли не на четвереньках. Лестница кончалась стрельчатой аркой, выводившей на площадку, засыпанную мелкой щебёнкой и мусором. Наверно, верхний башенный свод рухнул, и теперь вместо потолка синело яркое небо, очерченное неровным квадратом зубцов.

Сашка подбежал к стене и выглянул через разбитое, потерявшее свою форму окно. Напротив башни высился костёл с тремя потемневшими куполами. За ним шатром торчали обгорелые стропила, а дальше полукругом шли замшелые, рассевшиеся крепостные стены в окружении разномастных черепичных, железных и толевых крыш.

Сашка высунулся подальше и увидел, что от второй винтовой лестницы остался только маленький нависающий балкончик, а низ башни, срезанный как ножом, был засыпан огромной грудой битого кирпича.

— Это что, развалилось, что ли? — обернулся к Миреку Сашка.

— Ты что! Немцы разбомбили! — Мирек уселся рядом на тёплую плиту подоконника. — Сюда бомба попала и в костёл тоже, вон как потрескался.

— Ага, вижу. — Теперь и Сашка заметил, что стену костёла покрывала сетка больших и малых трещин. — И зачем было бомбить?

— А спроси их! В сорок первом по Згариську били, а как наши их вышибли, только и знали, что Старый город бомбить.

— Згарисько — это что, там где сгорело? — догадался Сашка.

— Ну да, — подтвердил Мирек.

Сашка некоторое время смотрел молча, потом показал на осыпавшиеся остатки дальней стены.

— Там что, тоже замок?

— Ага, только Нижний.

— Не понял, — Сашка недоумённо посмотрел на Мирека. — Какой ещё нижний, а это тогда какой?

— Это Верхний, — спокойно пояснил Мирек. — Вон смотри.

Он плавно повёл рукой, показывая на речной изгиб, петлёй захвативший месиво латаных крыш, теснившееся внизу.

— Вон та длинная крыша, что вдоль реки, то монастырь Бригидки, а справа от него — монастырь Шариток. А прямо, — Мирек подлез с другой стороны и немного потеснил Сашку, — вон тот дом впритык к костёлу, монастырь иезуитов, видишь?

Теперь и Сашка выделил из общей сумятицы контур ещё одного крепостного обвода, чётко очерченный монастырскими крышами и замкнутый старой стеной с обгоревшей башней.

— Так, значит, то башня уже Нижнего замка? — Сашка показал на косо торчавшие, почерневшие от огня стропила.

— Ну да, башня Гнездецкого.

— Это чего имя у неё, что ли, своё?

— Конечно. У каждой есть имя, — Мирек даже удивился Сашкиному неведению. — Вот это Воротная, возле рва Владычья, над рекой Княжеская, а прямо Въездная была, только её разобрали.

— Вот здорово, — Сашка восхищённо покачал головой. — Слушай, а почему башня Гнездецкого сгорела?

— Так, когда бомбили, туда тоже попало. Правда, там только крыша сгорела, а чтоб покрыть заново, это знаешь, сколько труда надо, — покачал головой Мирек.

— А вообще-то немного сгорело… — словно отвечая на какие-то свои мысли, раздумчиво протянул Сашка.

— Тебе мало? — Мирек соскочил с подоконника и сердито потащил Сашку к другому окну. — Ты вот сюда посмотри!

Только отсюда, с высоты сорокаметровой башни, Сашка понял, почему город казался ему то маленьким, то большим. Новая застройка, отделённая от замка болотистой поймой, двумя параллельными улочками пересекала соседний холм, а от неё, обстроенное со всех сторон маленькими домиками, уходило то самое Киевское шоссе.

— Вон оно Згарисько, — Мирек показал на странно пустующую плоскую вершину холма, — там всё сгорело.

— Постой, постой, — догадался Сашка, — так то ж тот перекрёсток, что возле сквера! Мне отец говорил, там главная магистраль.

— Точно, магистраль. — Мирек сморщился, как от зубной боли, и отвернулся. — Там три дня сплошной пожар был. Кто уцелел, на Вульку уходили, а мы и не пробовали, на Яровице сидели. Это там, за вокзалом. Мама у меня врач, так мы прямо в больнице и были. Вроде и бомбили меньше, а всё равно стенки, как живые, тряслись.

— Это да, — согласился Сашка, — бомбёжка, она бомбёжка и есть…

Он некоторое время сосредоточенно рассматривал городскую панораму, а потом повернулся к Ярке, всё это время ковырявшемуся возле разваленного камина.

— Слышь, Ярко, а ты что, по другую сторону Згариська, на Вульке был?

Ярко сердито зыркнул глазами и, не отвечая, полез вниз к выходу.

— Чего это он? — Сашка недоумевающе посмотрел на Мирека.

— Чего, чего… Отец у него в рабочей милиции был. Милиционеры с Вульки в огонь пошли, чтоб войска пропустить, считай, все там и остались.

— А я разве знал? — Сашка развёл руками. — А ты тоже, всё Згарисько, Згарисько, вот я и думал…

— Думал, думал, — передразнил его Мирек, — надумал… Идём я тебе лучше подземный ход покажу.

— Это что, туда? — Сашка указал на разрушенный колодец второй, тоже винтовой лестницы.

— Нет, назад во двор надо…

Спустившись уже знакомым путём во двор, Мирек подвёл Сашку к воротам и показал на вытянутую дыру в боковой стене въезда.

— Здесь.

Два высоких арочных проёма насквозь пронизывали башню, выводя крутую, мощённую мелким булыжником дорогу с внутреннего двора на замковый мост. Поглядев на выщербленные края высоко поднятого над землёй входа, Сашка с сомнением покачал головой и махнул Ярке, удобно пристроившемуся в холодочке въезда.

— Это что, там вправду подземный ход?

— Там, — Ярко примирительно улыбнулся. — Мирек тебе покажет.

Помогая друг другу, Мирек и Сашка взобрались наверх и оказались на крохотной площадке, напоминающей коридор.

— Вот спуск, — сказал Мирек и подтолкнул Сашку вперёд.

Сразу за площадкой был провал, но света из затенённого въезда доходило мало, и что там внизу, рассмотреть не удавалось.

— Этот? — Сашка склонился над краем. — А глубокий?

— Да в мой рост, — ответил Мирек и пояснил: — Там, как слезешь, надо пройти немного и потом ступеньки будут.

Сашка внимательно оглядел Мирека с головы до ног, словно примериваясь к его росту, и вдруг, прикрыв лицо руками, как-то боком прыгнул в чёрную пустоту.

— Ты что, чумной? — Мирек инстинктивно подался в сторону и, поспешно наклонившись над провалом, спросил: — Целый, нет?

— Да целый, целый, — отозвался из темноты Сашка. — Только тут нету никакого хода.

— Как нет? — Мирек проворно лёг на пол и свесился вниз. — Я ж сам недавно лазил туда…

Но Сашка был прав, проход перегородила свежая кирпичная кладка. Мирек помог Сашке выбраться обратно и, усаживаясь на краю входа, крикнул Ярке:

— Слышь, Ярк, а хода-то и вправду нет, заложили!

— А так вам, скарбошукайлам, и треба, — Ярко насмешливо фыркнул. — Чтоб всяки дурни дарма не лазили.

— И чья б корова мычала… — Мирек, как ни в чём не бывало, начал отряхивать ладони. — То-то ты, пока мы в окна смотрели, всё в печке рылся, а вдруг ложки найдутся.

— Ни, я не з того. — Ярко добродушно сощурился. — Я так гадаю, при такой грубке пан-рыцарь на своей верхотуре как цуцык мерзнув. А насчёт того, чтоб шукать, спытай Сашка, чи вин не допоможе лодку витягнуть. Оно, конечно, не велик скарб, а в хозяйстве сгодится.

— Какую лодку? — Сашка протиснулся рядом с Миреком и, недолго думая, спрыгнул прямо на булыжник въезда.

— И чего ты, Сашко, очертя голову скачешь, то там, то здесь, смотри, и вправду ноги сломаешь. — Мирек неторопливо слез назад в проезд и, подойдя к Ярке, деловито спросил: — Ты что за лодку раскопал, где?

— В речке. — Ярко встал и вышел из-под арки на залитый солнцем двор.

Секунду он оценивающе приглядывался к Сашке, как бы прикидывая, можно ли с ним иметь дело, и, наконец, обстоятельно пояснил:

— Стах, сосед мой, як до войска уходил, сказал. Тут за немцев все лодки пожгли. То ли чтоб переезду не было, то ли ещё как, то я не знаю. Вот Стах лодку и сховав. Камней накидав и под берегом притопил. А теперь, я думаю, вытягнуть можно, если поможете.

— А чего спрашивать, я хоть сейчас! — и Сашка, ещё раз оглянувшись на так разочаровавшее его отверстие с заложенным ходом, принялся приводить себя в порядок.