Как водится по неофициальной традиции, банкет по случаю присвоения ученого звания доктора физико-математических наук устроили с размахом. Теперь вот Алферов отдыхал дома от отдыха, попивая чай на кухне.
Жорес Иванович не был завсегдатаем таких мероприятий, но тут что называется, пришлось. Ленинская премия, затем года не прошло и присвоение звания без защиты диссертации по совокупности работ. Еще премия за внедрение изобретений в производство, которая вышла как бы не больше ленинской. В ресторане пришлось накрыть стол словно на свадьбу какую-то, пришло аж шестьдесят человек, включая даже министра электронной промышленности Шокина, заглянувшего на полчаса. А такой знак внимания в определенных кругах значил немало.
На самом деле поддержка сверху была и раньше, после памятного визита Петра Воронова, как по мановению волшебной палочки решались очень многие вопросы, даже озвучить которые раньше казалось немыслимым. Новейшая импортная ЭВМ, которую только год назад как стали производить в США и которую запрещено поставлять в СССР? Пожалуйста. Новейший импортный сканирующий микроскоп, который даже за рубежом производится в единичных экземплярах и который тоже в СССР никто не отдаст? Пожалуйста, по смутным намекам обошелся он в страшно представить какое количество валюты и агентура КГБ его аж со стрельбой вывезла. Необходимы новые здания для производственных мощностей — пожалуйста, их аж у военных изо рта вынимают.
Интереснейшая работа, самое новейшее оборудование и материалы, организация с нуля суперновейшего производства, ленинская премия и звание доктора наук "вне очереди", без защиты. После запуска производства светодиодов открытые публикации в советских и иностранных научных и даже научно-популярных журналах. Вон лежит "Наука и Жизнь" с красочной обложкой, где прямо на первой странице ярко светят на фотографии красные, желтые и зеленые светодиоды. Именно ярко, они видны даже под солнцем. Внутри статья об очередном выдающемся достижении самой передовой в мире советской науки и техники, интервью с ним, Алферовым о перспективах изобретения.
Перспективы, на данный момент, по правде говоря, были так себе, индикация, наиболее серьезно — это наверное, оптоэлектронные пары для развязки сигнала. В некоторых схемах очень нужная вещь, у вояк уже и слюнки текут. Конечно, про вояк в журнале не было ни слова, но про звуковоспроизводящую аппаратуру речь зашла. Вообще везде, где надо обеспечить чистую гальваническую развязку. Гораздо больше обещала сама усовершенствованная теория гетеропереходов, которая так мощно развилась в работе.
Тем не менее, свежеиспеченный доктор наук, а ему намекали, что с такими достижениями можно и академиком стать, когда он сделает, наконец-то, то с чего и началась его невероятная история, не чувствовал удовлетворенность достигнутыми результатами.
Это было не его, по крайней мере, тут он мысленно поправился, не он и его сотрудники были первыми, кто-то где-то уже все это сделал и даже намного больше. Невероятное искушение: он не преуменьшал своих заслуг, теория им была честно разработана, но так хотелось отмежеваться от незаслуженной славы первооткрывателя.
Но нельзя — это жуткий секрет и самое большое недоумение, роковая тайна, загадка, которые он чувствовал, стали увлекать даже больше текущих научных интересов.
О том, что у него в разработке были образцы уже кем-то сделанных светодиодов и образцы полупроводниковых гетеролазеров кроме него знают только буквально четыре человека. Те кто работали в лаборатории, когда этот искуситель Воронов впервые принес маленькую детальку, которую он назвал лазером.
И никто больше. Мало того, кроме Анатолия, который и привез образцы, даже никто из КГБ или партийных работников самого высокого ранга не имел права и догадываться об их наличии. На случай непредвиденных осложнений он ему даже дал прямой номер телефона самого председателя КГБ Семичастного! И открыто сказано ничего такого не было, но сам факт, что несмотря на жуткую секретность не стали ни подписок брать, ни оформлять форму допуска, даже не заставили записывать результаты исследований только в пронумерованный, прошнурованный, опечатанной сургучем веревкой и сдавать все черновики, заставлял поежиться.
Выходило, что дело настолько экстраординарно секретное, что ради этой секретности даже не стали морочить голову бюрократией с неизбежным вовлечением слишком большого числа людей, которые были бы хоть отчасти, но в курсе.
Тогда два года назад он не только восхитился лазерной "игрушкой", ее невозможными качествами, КПД, но и испытал досаду, что оказывается, пока их держали на довольно скудном пайке, иностранные ученые уже далеко опередили их и достигли выдающихся результатов. О которых он ничего не слышал, что и не удивительно, впрочем, если они секретные. Да к тому же, как он думал сначала, иностранную лабораторию постигла печальная участь.
Что он теперь думал? Непонятно, но дело начинало попахивать мистикой.
Он припомнил слова этого… Воронова — "Какое тут открытие? Эти образцы были изготовлены по сути в результате удачной ошибки, без какого-либо серьезного исследования. Согласитесь, от случайного результата до подтвержденной теорией промышленной технологии не близкий путь?"
Тогда он осторожно пообещал порядка полугода, чтобы разобраться. Наивный. С энтузиазмом Шуры Балаганова они тогда принялись точить образец. Выломали кристалл, всего за неделю дневок и ночевок в лаборатории сделали аж 28 слоев, которые засовывали с масс-спектрограф. Даже казалось, что 28 — это много. Брали с запасом. Что они делают чего-то не так можно было заподозрить уже после нескольких первых слоёв, но решили заняться вплотную теорией позже, после получения всех данных. Получилась полная чепуха. Они уничтожили ещё один образец лазера, прежде чем стало ясно насколько тонкий и точных техпроцесс использован. В итоге, полгода ушло только на то, чтобы в самых общих чертах суметь понять с чем они вообще имеют дело. И если бы не идея про квантовые точки, что пришла ему в голову после недель бесплодной работы… Они бы и сейчас без толку изучали образцы.
Ключевая мысль, после нее дело сдвинулось с мертвой точки, но большая куча дорогущего импортного оборудования была приобретена только для изучения этого гетеролазера, целую лабораторию, оснащенную по последнему слову техники, создали фактически только ради того, чтобы максимально точно понять конструкцию образца. Того, что они узнали, хватило бы на десятки диссертаций и работу немаленького НИИ.
Но и спустя год ни о каком повторении образцов лазера даже в единичных экземплярах в лаборатории еще не шло речи. Только-только сумели проработать теорию и завершить описание лазера. Впереди еще виднелись горы работы.
И тут случилось второе чудо, масштабами поменьше, но если вдуматься настолько же необъяснимое. Началось с того, что на них стал серьезно наседать Шокин, раздраженный полным "наличием отсутствия". За это время на них потратили колоссальные ресурсы, в том числе и инвалюту, буквально за золото кое-что закупали, а на выходе советская власть имела очень довольных ученых и нулевой практический результат, который был обещан еще давно.
Дело стало неприятно пахнуть и осложнялось тем, что ни про какие секретные образцы министр не знал и сообщать что-либо ему, как и любому другому, было строжайше запрещено.
Тогда он впервые напомнил о себе Воронову, который и заварил всю кашу. Тот как фокусник кроликов из шляпы и вытащил светодиоды. Интересно, что по-видимому, для директора Интела стало новостью, что в мире никому неизвестны желтые и зеленые светодиоды. И он еще что-то намекал на возможность достать голубые и белые!
Год даром не прошел. И накопленный теоретический багаж и уникальное оборудование позволили менее чем за месяц разобраться с яркими желтыми, зелеными и красными светодиодами, разработать технологию их производства. Причем конструкции их оказались таковы, что производство в перспективе выходило еще и дешёвым. Хотя, опять же, пришлось целые линии по производству полимеров закупать у капиталистов.
И вот теперь, еще через год, завод выдал первые партии светодиодов и оптронов. Посрамили капиталистов, продукция Монсанты, которая их опередила на месяц с промышленным выпуском тускловатых красных светодиодов не шла ни в какое сравнение с ярко светящимися да еще и разными цветами изделиями новейшего Ленинградского завода.
Но до выпуска требуемых гетеролазеров было все еще далеко, проблемы вставали перед ними нешуточные, фактически они тянули за собой и высоковакуумную технику и все связанное производство и точную механику и точную химию, причем без ЭВМ, без мощнейших и быстродействующих промышленных ЭВМ нечего было и думать разворачивать производство. И тут отдельными шпионскими закупками техники никак нельзя обойтись. Их требовалось на завод сразу несколько, минимум штуки три-четыре PDP-7. Или даже еще производительнее.
Кажется вроде, по слухам, что-то такое интересное для контроля быстропротекающих техпроцессов получилось у Староса…
А ведь врал Воронов!!! И про случайный результат врал и про разгромленную лабораторию. Сейчас спустя два года это ясно как божий день. Случайно получить гетеролазер можно не с большей вероятностью, чем стае обезьян случайно намолотить Войну и Мир на пишущей машинке.
И вот тут и начиналась мистика. Он готов был съесть свой документ, удостоверяющий докторское звание, а заодно и кандидатское и закусить дипломом, что ему передали даже не лабораторные экземпляры, а серийные промышленные изделия. Слишком многое на это указывало: и повторяемость образцов и продуманность в мелочах, которая возникает лишь в ходе освоения выпуска изделия, даже наличие технологических выемок в корпусе.
Первое время после публикаций он ожидал, что его схватят за руку как нашкодившего котенка, вот-вот за границей кто-нибудь выступит с заявлением, что все светодиоды сперли русские. Или как минимум примется оспаривать приоритет.
Удивительно, но даже спустя пару месяцев никто не сознался. Журналы печатали его статьи, Ник Холоньяк поздравил его с достижением и даже пожелал приехать на научную конференцию. Монсанта пытается не пустить СССР на западный рынок с помощью патентов. Но и СССР тут не сплоховал и уже поданы заявки на все патенты, связанные с новейшими светодиодами. Монсанте тоже придется договариваться.
Никаких скандалов. Даже никто не рассекретил, ставший бессмысленным свой секрет и не поспешил вывести на рынок, то что изготавливали задолго до СССР. Забавно.
Но где тогда и кто это все придумал изначально?! Исключительно сложная штука, даже после года, который у него ушел только на то, чтобы понять устройство и работу уже готовых образцов, понадобился еще год, чтобы вчерне разработать возможную технологию пока еще лабораторного производства.
Самое загадочное, что производство этих изделий требует не только знания теории гетеропереходов, квантовых точек, но и ряда специфических химических и прочих технологий, для которых наличие мощных ЭВМ просто-таки необходимость. Но появились-то эти машины даже в США, только совсем недавно. Некоторые технологии пришлось разрабатывать заново, потому что о них тоже ничего не известно.
В принципе, сам лазерный эффект в полупроводниках, уже был известен, впервые его продемонстрировал все тот же Ник Холоньяк. Очень интересные достижения имеются у Басова и в самом СССР. К некоторым даже имел отношение он сам, впервые его теория по гетероструктурам, предложена в 1963 году. А ведь сам лазер появился совсем недавно, всего-лишь за шесть лет до прихода к нему товарища (или господина? — что-такое импортное явно проскальзывало в его манерах) Воронова. Или чуть больше, если считать еще и мазер. Но то, что ему попало в руки было очень далеко от этих результатов. Примерно такое же отличие как между первыми самолетами начала века и турбореактивными современными красавцами. Совсем иной уровень техники. Совсем иные характеристики. Причем чувствовался он и в светодиодах тоже, не так явно, но опять напрашивалось сравнение.
Фанфик от Michael
19.01.2012