Первые бабочки

Летом на каждом кустике, на каждом дереве, на любой полянке или лужайке тысячи, десятки тысяч насекомых. Они бегают и прыгают, ползают и летают. Их так много, что к ним привыкаешь и уже не обращаешь внимания.

Весной — другое дело. Весной любая травинка и листочек, всякое живое существо радуют глаз. Даже мухи. Те самые надоедливые и никем не любимые мухи. В теплый весенний день они сидят на стене дома или на заборе и греются на солнышке. Вот большая, темно-синяя, с многочисленными щетинками на брюшке — гренландская, или ранневесенняя муха. А рядом — с серым шашечным рисунком на брюшке — тоже крупная муха — серая весенняя. Здесь же и наши комнатные. Ну если первым мухам весной радуешься, то что же говорить о бабочках!

Мне кажется, нет такого человека на земле, который бы не улыбнулся при виде первой бабочки.

Деревья еще почти голые, травы мало, цветов тем более. И вдруг — бабочка. Да еще какая! Сядет, расправит крылышки, и будто посмотрят на тебя четыре ярких переливающихся глаза. Так и называется эта бабочка — дневной павлиний глаз. Глаз понятно, а павлиний почему? Наверное, потому, что глазки на крыльях бабочек напоминают разноцветные пятна на хвосте павлина.

А вот другая — коричнево-шоколадная. Это крапивница. Конечно, на крапиву она непохожа, а названа так потому, что гусеницы ее (как и гусеницы дневного павлиньего глаза) живут на крапиве. Улетела крапивница, появилась другая бабочка — светлая, с яркими пятнами в верхних уголках передних крыльев. Ну здравствуй, зорька! А вон там летает еще одна, тоже зорька. Но у той нет ярких пятен, она почти вся беленькая. Так у многих бабочек: самцы окрашены ярко, а самочки скромнее.

Бабочек обязательно найдешь, вернее, увидишь в теплый весенний день. Если не крапивницу и не зорьку, то лимонницу (самца этой бабочки ярко-желтого, лимонного цвета) — обязательно.

Весной встречается еще одна бабочка — с темными бархатными крылышками и белыми полосками по краям. Это антиопа, или траурница. Летает она и весной, и летом, и даже осенью. Но летом и осенью летают траурницы с желтыми полосками по краям крыльев. Белые только у весенних бабочек. Точнее, у тех, которые летают весной, появляются чуть ли не раньше других насекомых. Но весенние ли они?

Сколько раз рождается насекомое?

Странный на первый взгляд вопрос — сколько раз? Наверное, как и всякое животное, один раз рождается, потому что у него, как и у всякого животного, одна жизнь. Конечно, это правильно, и все-таки…

Когда я начал интересоваться насекомыми, мне очень хотелось увидеть жука или бабочку-детеныша. Ведь бывают щенки у собак и птенцы у птиц. Почему же не может быть у жука какой-нибудь жучонок или жученыш? Но никак мне не удавалось найти насекомого — детеныша. Иногда, правда, я находил жука или бабочку, которые были меньше других насекомых того же вида. Но это вовсе не значило, что большие были уже взрослыми, а маленькие еще «детьми». Просто среди насекомых, как и среди всяких животных, одни бывают покрупнее, другие помельче. Но и те и другие — взрослые насекомые. Потому что взрослыми рождаются. «А когда же растут они?» — думал я. И почему-то не мог связать ползающую гусеницу с летающей бабочкой, не приходило мне в голову, что быстро бегающий жук и безногая личинка — одно и то же насекомое, только на разных стадиях развития.

Но гусеница или личинка еще не самая первоначальная стадия жизни насекомого. Ведь сама гусеница или личинка появляются на свет из яичка.

Яички насекомых очень мелкие и мало похожи на те яйца, которые мы считаем «настоящими», то есть птичьими. В птичьем яйце достаточно питательных веществ, чтоб зародыш развивался в нем и появлялся на свет хоть и голеньким и беспомощным (а у некоторых даже опушенным и вполне самостоятельным), но уже похожим на птицу. В яйцах насекомых очень мало питательных веществ, и зародыш не может в них развиваться. Он развивается вне яйца.

Жизнь любого насекомого состоит из двух периодов — «детского» и «взрослого». В «детстве» насекомое растет и развивается, а во взрослом состоянии расселяется и заботится о потомстве, то есть откладывает новые яички.

Из яичек появляются личинки. Очень часто эти «детишки» непохожи на взрослых ни в чем: взрослое насекомое живет в лучшем случае месяцы, а личинка может жить годы, личинка почти всегда ест очень много, а взрослое насекомое, как правило, мало или не ест вовсе. И внешне личинки часто непохожи на взрослых насекомых. Сколько бы ни росли личинки мух и бабочек, жуков и комаров, они никогда не «дорастут» до того, чтоб стать похожими на родителей. Чтоб стать «взрослыми», им предстоит еще одна «жизнь» — жизнь куколки. И только потом из этой неподвижной куколки появится (сразу уже взрослый!) жук или бабочка.

Рождение жука увидеть очень трудно — большинство личинок живет в стволе дерева, под корой, в земле. А куколку бабочки найти можно. Можно даже узнать, какая бабочка из нее выведется — ночная или дневная. Если куколка в паутинном коконе — из нее появится ночная, если без всякой «одежки» — из этой куколки выведется дневная бабочка. Правда, нельзя узнать, когда бабочка появится. Но если повезет…

Куколка висит неподвижно. И вдруг шевельнулась. Раз, другой… Сначала медленно и слабо, потом все быстрее начинает двигаться, изгибаться. И вот… В первую минуту неясно даже, что произошло, и только вглядевшись, понимаешь: у куколки лопнула шкурка. Вся — сверху донизу. А в образовавшейся щели уже видно что-то очень яркое. Да это же крылья бабочки! Они появляются из расширившейся щели. Затем показывается головка, брюшко… Все! Родилась бабочка! Правда, в эту минуту она не очень-то похожа на настоящую: крылья висят как мокрые тряпочки, а сама какая-то вялая. Но бабочка уже родилась, уже существует и крепко держится ножками за веточку или травинку.

Можешь спокойно уйти на часок от «новорожденной» — никуда не денется. Но когда придешь снова — бабочку не узнаешь: крылья обсохли и распрямились, от недавней вялости не осталось и следа. Бабочка уже готова к полету, но полететь в большой мир она хочет во всей красе и тщательно «умывается», прихорашивается. Вдруг взмахнула крылышками — и уже на цветке. Трудно поверить, что еще совсем недавно эта бабочка была «упакована» в сухую шкурку, которая сейчас, разорванная, лежит на земле или висит на суке.

Теперь бабочка будет летать с цветка на цветок, а когда придет время, отложит яички, потом из яичек появятся гусенички. Крошечные, едва различимые глазом. Они начнут быстро расти. Затем превратятся в куколок. Из куколок появятся бабочки, отложат яички… И все начнется сначала.

Бабочка, прежде чем стать бабочкой, проходит три стадии развития, как бы трижды рождается. «Трижды рожденными» можно назвать насекомых с полным превращением. Есть насекомые с неполным превращением: они, прежде чем стать взрослыми, проходят только две стадии развития.

Каждая стадия развития у бабочек длится по нескольку недель. Когда же весенние бабочки успевают пройти эти «ступеньки»? Может быть, у некоторых зимуют куколки, и, как только становится тепло, из куколок появляются первые крапивницы и лимонницы, траурницы и зорьки? Долгое время я так и думал. Пока вдруг не узнал, что наши весенние бабочки вовсе не весенние, а осенние!

Бабочка на снегу

Не помню точно, в каком месяце это было — то ли в декабре, то ли в январе, но помню только, что стояли сильные морозы и лежал глубокий снег. Я торопился домой, и вдруг что-то заставило меня остановиться. В первую минуту, увидав на белом снегу яркое пятно, я даже не сообразил, в чем дело. Да и как я мог подумать, что передо мной лежит бабочка?! Но это была она — яркая, неподвижная, хорошо видная на белом снегу.

Я был поражен и не знал, что думать об этом. Теперь-то я знаю, бабочка на снегу — явление если и не частое, то и не такое уж необычное. И известно мне, откуда они появляются зимой.

Некоторые бабочки, такие, как траурницы и лимонницы, крапивницы и зорьки, адмиралы и павлиний глаз, доживают до холодов. Ночью они забиваются в дупла, под кору и, только когда пригревает скупое осеннее солнышко, появляются ненадолго. Но солнце появляется все реже, солнечные часы становятся все короче, и однажды наступает день, когда бабочки уже не покидают своих убежищ. Те, кто заснул под корой деревьев, в щелях, дуплах, так и проспят до весны. Но с теми, кто забрался на чердаки, забился там в щели под самую крышу, могут произойти неприятности: во время оттепели или если солнце посильнее пригреет крышу, бабочка может проснуться. Однако тепло это обманчиво — тепло ведь только под нагретой крышей. Но бабочка не знает этого — она устремляется на улицу. Долететь до слухового окна у нее еще хватает сил, а дальше…

Иногда бывает иначе: насекомое губит то, что до поры до времени спасает — печная труба. Пристроилась бабочка на зиму у печной трубы — хорошо ей там: тепло, уютно. Осенью люди еще только слегка подтапливают печь, и труба нагревается немного. Но вот ударили морозы, печку стали топить по-настоящему, труба сильно нагрелась, и тогда бабочка проснулась. И конечно, не поняла, не сообразила, что это не солнечные лучи разбудили ее. Поползла она по трубе, расправила крылышки, увидала чердачное окошко и вылетела в него. И конечно, тут же упала, окоченевшая, может быть, даже не успев заметить, что не зеленая трава на земле и не зеленая листва на деревьях, а все вокруг покрыто холодным белым снегом. Но так случается нечасто. Большинство находят подходящие места и благополучно зимуют. А в первые теплые дни просыпаются, и мы видим их, считаем весенними. На самом же деле это поздние, осенние, зимующие бабочки.

Зимуют у нас, конечно, не все виды — примерно 1,5 процента. Процентов 25 зимуют в виде куколок и процентов 70 — в виде гусениц. Но есть бабочки, которые проводят зимнее время совершенно необычно.

Как еще зимуют бабочки

Перезимовавшую траурницу легко узнать по белой каемке на крыльях. Вообще-то каемки у них желтые, но за зиму выцветают, становятся белыми. Немного позже — в начале лета — можно увидеть репейниц или адмиралов тоже с довольно блеклыми, как будто выцветшими, потертыми, даже как будто немножко потрепанными крылышками. Где же они потеряли свою обычную красоту?

Оказывается, бабочки потеряли свой блеск в дороге. В очень дальней дороге — ведь прилетели они из другой части света!

Еще совсем недавно люди даже представить себе не могли, что насекомые, и в частности бабочки, совершают тысячекилометровые межконтинентальные перелеты. И в то же время, как ни странно, люди очень давно знали об этом. Перемещается огромными стаями и на большое расстояние саранча, известны многие случаи перелетов божьих коровок на значительные расстояния, а на зимовки они летят каждый год, тоже совершая длительные путешествия. Только за последние 300 лет зарегистрировано более 50 перелетов стрекоз на очень большие расстояния (на расстояния сравнительно небольшие — в несколько сот километров — они перелетают гораздо чаще).

Но пожалуй, больше всего летописи и старинные книги упоминали о массовых перелетах бабочек, которые приводили в ужас людей, считавших такое необычное явление предвестником бед и несчастий.

Первое, дошедшее до нас упоминание о перелетах бабочек в Европе относится к 1100 году. Первое сообщение о перелетах бабочек в западном полушарии принадлежит Колумбу — приближаясь к Кубе, он увидел огромные стаи бабочек, от которых потемнело небо.

Изучением перелетов бабочек люди занимаются лет 30–40 и кое-что уже выяснили. Например, какие виды совершают перелеты чаще других. Оказалось, из наших бабочек наиболее отважные путешественники: репейницы, капустницы, адмиралы, желтушки и некоторые виды бражников (конечно, улетают не все эти бабочки, часть остается, и тоже непонятно, почему так происходит). Путешествуют и совки-гаммы. Но если репейницы, например, совершают свои перелеты регулярно каждый год, то совки-гаммы почему-то только раз в несколько лет. Известно сейчас людям, что репейницы, капустницы, желтушки летят стаями, причем часто громадными, адмиралы же предпочитают путешествовать в одиночку и лишь перед перелетом через горы собираются в небольшие стайки. Кстати, насчет гор. Сейчас более или менее точно выяснены пути, по которым летят бабочки. Выяснилось, что по одним и тем же маршрутам они летят из года в год, не сворачивая с курса, даже если имеются более безопасные пути. Часто бабочки летят вдоль рек. Но если реки почему-либо исчезают, бабочки продолжают лететь вдоль бывшего русла.

Это лишь совсем небольшая часть вопросов, на которые уже найден ответ. На множество других ответа еще нет. А главное, нет ответа на два основных: во-первых, как летят бабочки, во-вторых, как находят дорогу?

Мы с тобой можем легко убедиться — для этого не надо особой наблюдательности, — что бабочки — насекомые-тихоходы. Во всяком случае, дневные. Летают они медленно — со скоростью 7—14 километров в час. (Если ветер попутный — могут пролететь и 30–35 километров в час, но это далеко не всегда.) В секунду бабочка делает 5–6, от силы 9 взмахов крылышками. Значит, в час — 18–20 тысяч взмахов. За это время она пролетит, как мы знаем, 7—14 километров. Сколько же надо сделать взмахов, чтоб пролететь из Европы в Африку? Миллион? Десятки или сотни миллионов? Какой же прочности должны быть сами крылья, какой прочности должны быть «шарниры», на которых эти крылья укреплены?!

Но это еще не все. Бабочки не отличаются особой силой, не выделяются они силой даже среди насекомых. А вот поди ж ты, летят через моря и горы, не останавливаясь на отдых. (Где в открытом море отдохнешь? Хорошо, если встретится пароход, а так — летят без отдыха!) Сила какая нужна для этого! И ведь в пути они не пополняют запасы «горючего», то есть они ничего не едят. Допустим, они расходуют запасы, накопленные ранее. Но какими же должны быть эти запасы? Во всяком случае, по самым скромным подсчетам, для такого путешествия запасы «горючего» должны по весу равняться весу всей бабочки. А они составляют лишь небольшую ее часть.

Из какого же сверхпрочного материала сделаны ее крылышки? Откуда у нее такая сила? Что позволяет ей лететь, используя минимум «горючего»? Какой же мощности ее мышцы, ее «мотор»? Все это пока остается без ответа.

Нет ответов и на множество вопросов, связанных с ориентацией бабочек. Как бабочки находят дорогу? По солнцу? Используя какие-то неведомые людям лучи, ориентиры или сигналы? Трудно сказать, но допустить можно. Да и как не допустить, если факт налицо! И при этом еще надо учесть: бабочки летят только один раз и в одном направлении. Прилетев, допустим, из Африки в Европу, они успевают отложить яички и умирают. Появившиеся молодые бабочки живут некоторое время в Европе, затем отправляются в путешествие. Прибыв в Африку, эти бабочки откладывают яички и умирают. А новое поколение… И так далее. Так что о том, будто «старые» бабочки чем-то или как-то помогают молодым, и речи быть не может. Есть еще множество вопросов, связанных с ориентацией и навигацией. Например, как бабочки определяют скорость, как соразмеряют свои силы по отношению к ветру? Хорошо, если ветер попутный. А если встречный или боковой? Ведь он может отнести в сторону, заставить отклониться от курса. Птицы гораздо сильнее бабочек, но при сильном встречном или боковом ветре многие из них вообще не летят. Для бабочек же любой — сильный. Значит, у них есть какое-то приспособление, позволяющее регистрировать силу ветра и делать соответствующие поправки?

Все может быть. Может быть и такое, что мы даже представить не в состоянии. А кто способен предугадать, что даст людям открытие тайны перелетов бабочек. Какие удивительные аппараты или приборы создадут они благодаря бабочкам?!

Вот почему сейчас во многих странах организованы станции по изучению перелетов бабочек. И опять вопросы, опять проблемы. Например, как метить бабочек? Принцип, который применялся для изучения перелетов птиц, — кольцевание, тут не подходит. После долгих поисков ученые решили наносить несмывающейся краской на крылья бабочек красные, желтые, зеленые, голубые полоски и пятнышки. И ученый, поймавший где-нибудь такую бабочку, уже знает: зеленой краской помечены бабочки в ФРГ, а красной — в Швейцарии, светло-голубой — в ГДР, а желтой — в Австрии. Чтоб обозначение было еще более точным, кроме цвета, ученые договорились о форме и количестве цветных полосок и точек.

Люди очень многого ждут от изучения насекомых вообще и их полетов и перелетов в частности.

И каждый раз, когда я вижу весной или в начале лета чуть поблекших, со слегка обтрепанными крылышками крапивницу или репейницу, я смотрю на них с особым вниманием. Даже испытываю какое-то уважение. Ведь они — хранительницы удивительных тайн, отважные путешественницы, которые, очень возможно, пролетели тысячи или десятки тысяч километров!

Весенние трубачи

Бабочки и мухи, конечно, не единственные насекомые, которые появляются у нас ранней весной. С первых солнечных дней начинают трудиться мохнатые, будто одетые в теплые меховые пальто, шмели. Они неторопливо и внимательно обследуют каждый цветок: ведь время для насекомых еще голодное — цветущих растений мало. Впрочем, и потом, когда цветов появится достаточно, шмели все равно будут работать серьезно и обстоятельно.

А эти, весенние, не только перелетают с цветка на цветок — время от времени они заползают в кем-то покинутую норку, забираются в дупла или щели деревьев и довольно долго остаются там: внимательно и неторопливо обследуют место для будущего гнезда.

Весенние шмели, точнее шмелихи, бездомные и одинокие. У шмелей так: зимуют только самки. Причем зимуют не в гнезде, а забившись в какую-нибудь щель. Весной они отыскивают подходящее место, откладывают яички и ухаживают за личинками. Появившиеся из личинок молодые шмели немедленно приступают к работе и будут трудиться не покладая «рук» все лето. Осенью и рабочие шмели, и старая самка, и молодые самцы погибнут. А молодые самки останутся зимовать! Весной они неторопливо начнут подыскивать место для новой семьи. И все повторится сначала.

Но это будет потом. А пока мохнатые шмелихи, басовито гудя, перелетают с цветка на цветок. «Гудят» шмели не только в полете. Приглядись как-нибудь к сидящему шмелю внимательно и прислушайся. Только сделай это в прохладную погоду. Да, именно в прохладную, когда почти все насекомые замирают. А шмели летают. Летают — гудят, сядут — продолжают гудеть. Дело в том, что, когда шмель перестает двигаться, работать крыльями, он начинает остывать, температура его тела падает. Взлетит — начнут работать грудные мышцы, и температура тела снова поднимается. Но ведь летать все время невозможно, а замерзать тоже не хочется. И вот тогда шмель начинает сокращать грудные мышцы, не приводя в движение крылья. И работа грудных мышц согревает шмеля. Причем настолько, что даже в прохладные дни, даже высоко в горах или далеко на севере он умудряется сохранять температуру тела до 40 градусов, повышая ее по сравнению с температурой окружающей среды на 20–30 градусов!

Когда-то я слышал рассказ о том, что «дежурный» шмель, просыпаясь раньше всех, «трубит», будит остальных, призывая отправляться на работу. Действительно, такие «трубачи» есть. Но никого они не хотят будить. Просто они замерзли и, усиленно работая крыльями, греются. Проснувшиеся шмели тоже начинают гудеть — греться, а заодно и согревать гнездо. Это им легко удается: благодаря «уменью» разогревать свое тело они поднимают в гнезде температуру до 30–35 градусов.

Обо всем этом я часто думаю, наблюдая за шмелями. Но нередко, глядя на этих деловитых и забавно-неуклюжих на первый взгляд насекомых, я вспоминаю историю немецкого школьного учителя Конрада Шпренгеля, который жил лет двести пятьдесят назад. Однажды, наблюдая за насекомыми, посещающими цветы, он увидел «рогатую осу». На голове у этой осы были два бугорка, очень похожие на рога. Но появились они после того, как оса вылетела из цветка. Шпренгелю потребовалось много сил, времени, терпенья, чтоб разгадать загадку «рогатой осы». А разгадав ее, он сделал открытие: растения опыляются насекомыми. Рога-бугорки оказались комочками пыльцы, которые прилипли к голове осы на одном цветке. Но прилипли не навсегда — они «отлипнут» на другом. Пчелы, собирая на цветках нектар, бывают постоянно осыпаны пыльцой. Они переносят ее сами с цветка на цветок, конечно, не думая и не подозревая об этом. Переносят пыльцу и шмели, и бабочки, и мухи… Шпренгель сделал великое открытие. Но заслужил только насмешки, нажил огромные неприятности. Книгу, в которой он описал свои наблюдения, никто не признавал. Прошло много лет, пока ученые поняли, что Шпренгель был прав.

Сейчас про насекомых — опылителей растений знают все. А желающие это увидеть собственными глазами могут понаблюдать за пчелами, и даже, если повезет, увидеть рогатого шмеля. Правда, для этого надо запастись терпением и заранее настроить себя на то, что и сегодня и завтра наблюдения могут не дать результатов. Мне иногда приходилось дежурить по нескольку дней, но в конце концов я обязательно видел рогатого шмеля. Однако для этого в первую очередь надо отыскать белую любку.

Белую любку многие называют еще белой фиалкой. Но любка относится к семейству орхидей. У всех орхидей пыльца собрана в липкие комочки и спрятана в глубине цветка. Когда шмель или оса залезает внутрь цветка, комочки пыльцы прилипают к голове насекомого, и оно становится «рогатым». Очень забавен рогатый шмель. Чтоб увидеть такого шмеля, стоит потратить время.

Без шмелей и без других насекомых не могли бы жить многие растения. Правда, пыльцу некоторых переносит ветер, но большинство растений опыляется насекомыми. А одному очень известному и очень нужному растению для того, чтоб давать семена, то есть чтоб продолжать свой род, нужны только шмели, и никто иной. Растение это — клевер.

Когда-то существовала легенда о том, как бог разгневался на клевер и запретил пчелам опылять его. Пчелы не осмелились ослушаться бога, и плохо пришлось бы клеверу, не будь отважных шмелей. Шмели не испугались угроз и по-прежнему прилетали к клеверу за нектаром, а заодно и опыляли его. Пчелам стало обидно, и во время цветения клевера они рискнули нарушить запрет. Но бог был упрям, и старания пчел ни к чему не приводили: опыленный пчелами клевер семян не давал.

Теперь мы знаем, что первые цветки клевера имеют очень глубокие чашечки, а у пчел недостаточно длинные хоботки. Вторые цветки клевера мельче, пчелы их посещают и при этом опыляют. Но вторые цветки не успевают дать семена. У шмелей же хоботки длинные, и они прекрасно «обслуживают» первые цветки клевера.

Люди давно разобрались, что к чему, и уже почти забыли эту легенду. Но она вдруг ожила и даже получила очень любопытное продолжение.

Когда европейцы начали заселять Австралию, они привезли с собой семена клевера. В Австралии клевер прекрасно уродился, но семян не дал. Сколько ни бились колонисты, клевер «бастовал». Вот тогда-то и вспомнили люди легенду о «грешном» клевере и об отважных шмелях. Но где они, эти отважные насекомые? Оказалось, что в Австралии они не водятся. А без шмелей и клевер не желал, не мог расти как полагается, то есть давать семена. Тогда из Европы были срочно доставлены шмели, и все пошло как надо.

Если ты увидишь шмеля в поле, на лугу, в лесу, понаблюдай за ним. Это, очевидно, полевой шмель. Кроме того, у нас наиболее обычны садовые и краснозадые шмели. Но это вовсе не значит, что садовый живет только в садах, а полевой в поле. И садовый может быть в лесу, и полевой в саду. И всюду они делают доброе и нужное дело.

Санитары

Опыление, конечно, главная «работа», главная «заслуга» насекомых. Но есть и другие очень важные и нужные «работы», которые выполняют шестиногие.

Сколько раз я бывал в лесу — даже сосчитать невозможно. Но очень редко видел в лесу мертвую птичку или мертвого зверька. Перья видеть приходилось, остатки шкурки тоже. Это следы пиршества какого-нибудь хищника. Но ведь птицы и звери умирают и собственной смертью. Куда же деваются они? Оказывается, их убирают очень добросовестные и трудолюбивые лесные санитары.

Едва появилось мертвое животное, прилетают блестящие зеленые мухи. Это мухи люцилии. Вслед за ними прилетают падальные мухи. Они отложат яички, из яичек появятся личинки, которые будут питаться мясом трупика. А вскоре появятся и главные «санитары» — жуки-могильщики. Они не такие легкомысленные родители, как мухи. Те отложили яички и улетели. Могильщики же не только заботятся о пропитании, но и о безопасности своих будущих детишек. Поэтому жуки упорно трудятся — зарывают мертвых птиц и зверьков в землю. Делают они это так: сначала подлезают под трупик и роют под ним ямку. Постепенно он опускается все глубже и глубже. А когда ямка становится достаточно глубокой, жуки вылезают и зарывают его.

Личинки шестиногих санитаров прожорливые. Они быстро съедят мертвое животное. А остатки доедят сухоеды, кожееды, блестянки: они уничтожат перья и сухожилия.

Кажется, пустяки: мертвая птичка или крот. Но ведь их много. И если не убирать их — лес, и луг, и поле станут страшными местами. К тому же далеко не все звери и птицы умирают от старости — многие животные гибнут от болезней. И тогда эти мертвые животные станут источником заразы, причиной эпидемий. Но этого не происходит и не произойдет, пока есть санитары!

Березовый небоскреб

С каждым днем в лесу появляется все больше и больше насекомых. Еще совсем недавно я радовался, увидев лимонницу, или с любопытством наблюдал за шмелем. Теперь же просто не знаю, на что смотреть — на каждом шагу встречаются бабочки и жуки, стрекозы и муравьи. Это те, которых я вижу. А ведь вижу-то я какую-то маленькую часть из всех насекомых, живущих в лесу или на лугу.

Я подхожу к березе. Она уже не молодая — есть на коре и трещины, и наросты, и грубые темные пятна. В общем-то обыкновенная береза. И в то же время это небоскреб, населенный насекомыми. Ученые подсчитали, что в таком небоскребе примерно 800 тысяч жителей!

Я долго стою около дерева. Смотрю на его ствол. На стволе «движение» довольно оживленное, как на городской улице. Снуют какие-то жучки, прилетают и улетают мухи. Вдруг темное пятно на коре зашевелилось и, обернувшись бабочкой, улетело. Это же траурница! Она сидела неподвижно, сложив крылышки. А низ у ее крыльев — серовато-черный с серебристым легким налетом — точь-в-точь как пятно на коре дерева. Бабочка-траурница прилетела, чтоб погреться на солнышке, попить березового сока. Днем сюда прилетают и другие бабочки. А под вечер на березе можно увидеть многих жуков. И все-таки, если начать считать насекомых на березе, насчитаешь десятка два-три, в лучшем случае — четыре или пять. Но не сотни и не тысячи. А ученые утверждают, что тут их сотни тысяч. Где же они?

Оказывается, всюду. И на коре, и под корой, и в стволе, и в листве, и на ветках, и на корнях. Под корой сосны на одном квадратном метре насчитывается примерно 40 тысяч жуков и их личинок. На одном гектаре травянисто-моховой поверхности земли насчитывается больше ста миллионов насекомых. Иными словами — на одном квадратном километре суши насекомых больше, чем людей на всем земном шаре.

Однако и эти цифры неполные. Ведь речь идет о тех насекомых, которые уже известны людям. А известны еще не все. Ученые знают сейчас около миллиона видов насекомых и считают, что это половина живущих на земном шаре. (Правда, некоторые утверждают, что известна лишь треть, а есть и такие, которые считают, что вообще известна лишь одна десятая всех шестиногих обитателей планеты.)

Но так или иначе на земле живет по крайней мере два миллиона видов насекомых. Видов! А сколько же особей в каждом виде?! (Кто это может сосчитать?)

Насекомые очень и очень плодовиты. Но даже и не очень плодовитые насекомые дают огромное потомство.

Тля «рождает» не более 100 детенышей. (Для насекомых это немного.) Но за лето тля дает 12–18 поколений. И вот если бы потомство только одной тли, которое появляется в течение лета, выживало, то вся земля была бы покрыта сплошным слоем этих насекомых. Если бы потомство одной мухи выстроить в цепочку, то эта цепочка протянулась бы от Земли до Луны. Конечно, практически насекомые никогда не появляются в таких количествах. И все-таки их очень много.

Несколько слов в защиту вредителей

Мы теперь знаем, что многие насекомые не только приносят огромную пользу, но и просто необходимы. Они и опылители растений, они и санитары. Кроме того, некоторые живущие в земле насекомые постоянно обогащают и обновляют плодоносный слой земли, и без них почва давно бы истощилась, перестала бы плодоносить. Но, с другой стороны, армии шестиногих постоянно штурмуют поля и сады, леса и луга, уничтожая при этом чуть ли не четверть всего урожая на земле. Представь себе только: одна четвертая часть человечества, занятая в сельском хозяйстве, работает на насекомых! И это при том, что люди активно борются с насекомыми, применяют все самые новые достижения науки и техники. А ущерб, наносимый шестиногими человеку, не уменьшается!

Многие насекомые или их личинки, а иногда и личинки и взрослые питаются растениями. Другие разрушают дома, третьи повреждают одежду, четвертые питаются… впрочем, трудно перечислить, чем питаются насекомые. Проще перечислить, чем они не питаются. Ведь есть даже такие, которые повреждают свинцовые оболочки кабелей!

Многих насекомых, которых люди называют вредителями, мы с тобой видели. Например, кто не встречал небольших жучков с вытянутой вперед головой? Их множество видов, поэтому жучки бывают и разных размеров и окрашены по-разному. Но у всех у них общий признак — вытянутая (иногда даже очень) голова, как бы переходящая в длинный «нос». Отсюда название — долгоносики, или слоники (вроде бы у них хоботок). Но даже самый крупный из слоников небольшой. Что может сделать, какой вред принести такое насекомое? Действительно, один, два, десять, даже несколько десятков долгоносиков практически не страшны. Но их часто появляется так много, что они способны, например, почти полностью погубить урожай орехов в лесу. И если тебе попадаются червивые орехи — знай, что это «работа» орехового слоника.

Слоники часто специализируются на определенных растениях, поэтому огромный урон свекловичным полям наносят свекловичные долгоносики, садам — яблоневые, в амбарах разбойничают амбарные и так далее.

Другой вредитель, которого мы тоже часто видим, — майский жук. Майские жуки (или майские хрущи) появляются большей частью в мае вместе с молодыми листочками березы. Могут появиться — в зависимости от погоды — и раньше и позже. Но когда бы жуки ни появились, их появление не несет ничего хорошего. Сильные, довольно крупные и очень прожорливые, эти жуки летают в сумерках, а нередко — если ночь теплая — до рассвета. Часто вьются они над березами. В темноте не видно, куда они садятся и что делают. Но я знаю — жуки садятся на ветки и начинают грызть листья. И когда жуков много, мне кажется, что я слышу хруст, слышу, как работают их челюсти — жвалы. Конечно, мне это кажется, хотя действительно челюсти работают отчаянно, и к утру береза недосчитается многих своих листочков.

Но если бы только жуки! Еще страшнее, еще опаснее их личинки. Этот беловато-желтый, толстый, с коричневой головой, согнутый дугообразно «червяк» живет в земле. Если любимая еда жуков листья березы или дуба, то личинка его очень любит корни молодых сосенок. Личинки так прожорливы, что 3–6 штук могут погубить молодые сосенки на квадратном метре.

Личинка живет в земле четыре года. Потом в конце лета окукливается. И через некоторое время из нее появляется майский жук. Он появляется в августе или сентябре. Но ведь он же майский! И, будто зная это, жук не торопится вылезать из земли. Тут же, где «родился», он останется зимовать.

Можно назвать еще десятки, а может быть, и много десятков различных насекомых, которые питаются растениями и при массовом размножении приносят большой вред. Люди это, конечно, давно заметили и сначала всех, а потом многих растительноядных насекомых записали во вредители. Так появился термин — «вредные насекомые». Вот именно появился, то есть был придуман людьми. Но что такое «вредные насекомые», для кого они вредные? Уничтожают урожай культурных растений? Верно, значит, приносят вред людям. Распространяют болезни? Верно, вредят людям. Повреждают дома, одежду? Но опять же чью одежду и чьи дома? Людей. Значит, вредные насекомые могут быть только по отношению к людям. Потому что в природе, допустим «в лесу, стихийном или девственном, нет ни полезных, ни вредных животных — там все полезны для леса». Эти слова замечательного русского ученого-лесовода Георгия Федоровича Морозова можно отнести не только к лесу. Но раз уж мы заговорили о лесе, я приведу пример из его жизни.

Гусеницы многих бабочек способны размножаться в больших количествах. Если не принять меры, они могут погубить лес на огромных площадях. Да, если гусениц много — это плохо. А если их мало или вообще нет? Хорошо? Наверное, хорошо, ведь никто не поедает листья деревьев, никто не мешает им расти… Так вот, оказывается, это стало известно совсем недавно: если этих гусениц, этих, как мы говорим, вредителей, мало или их нет совсем, тоже очень плохо! Сейчас установлено, что в лесу просто необходимы гусеницы, объедающие листву на деревьях. Подсчитано даже, сколько их должно быть: 200–300 килограммов на гектар. Больше — это плохо. Но и меньше тоже скверно.

Гусеницы действительно уничтожают листья, их становится меньше. Но самим деревьям опасность не грозит. Мало того, они не только легко переносят потерю до 50 процентов листвы, что в общем-то при нормальном развитии событий в лесу происходит каждое лето, но и очень «довольны» этим: такие потери просто необходимы деревьям.

За много веков своего существования деревья прекрасно приспособились к насекомым. Немало деревьев не только привлекают к себе насекомых-опылителей, но и листьев формируют гораздо больше, чем требуется им самим для нормального существования. Как будто делают это специально, чтобы платить «дань» насекомым.

В течение лета листья частично восстанавливаются, но их уже меньше, и осенью они легко перерабатываются червями, микроорганизмами и живущими в почве насекомыми. Если бы листьев оставалось больше, то есть какое-то количество их не уничтожалось, то лес рано или поздно оказался бы погребенным под ними.

Это лишь один пример того, как все в природе взаимосвязано и как важно внимательно и осторожно подходить к каждому явлению. Ведь в одном случае эти явления (или эти животные) могут быть вредными, опасными, в другом — очень полезными, необходимыми.

Нет, я совсем не хочу сказать, что надо немедленно прекратить борьбу с вредными насекомыми. Вред или польза — понятия не абстрактные, а очень конкретные, и в одном случае может быть так, а в другом этак. Поэтому от нас с тобой требуется лишь одно: не стараться во что бы то ни стало прихлопнуть какого-нибудь жука или какую-нибудь гусеницу только потому, что мы где-то слышали или нам кажется, что это насекомое вредное!

Кое-что о комарах

Конечно, так легко договориться и до абсурда: мол, и постельные клопы нужны, и блохи, и тараканы! Нет, конечно, эти насекомые не нужны. Они утратили связь с природой, с окружающей средой и живут фактически лишь за счет человека. И если они будут уничтожены, природа не пострадает, а человек избавится от многих неприятностей.

Но есть и другие насекомые, которые не только досаждают людям, но и распространяют опасные болезни. Например, комары. Может быть, их тоже присоединить к списку насекомых, полное истребление которых очень желательно?

Я уверен, что все, кто бывал в лесу и подвергался нападению этих кровососов, немедленно скажут: «Да, комаров надо полностью уничтожить!»

Что ж, нелюбовь людей к комарам естественна и вполне оправдана. Опасные болезни — малярию, сибирскую язву, туляремию, японский энцефалит и многие другие — разносят и передают комары. Страшные эпидемии, охватывавшие многие страны, уносившие тысячи жизней, «дело рук» комаров-кровососов.

Но если комары и не разносят болезни, то вред от них все равно колоссальный. Даже коровы в период, когда комары особенно активны, снижают удои молока на одну треть. А если уж коровы страдают, то можно себе представить, каково приходится людям. Действительно, известно, что из-за комаров, например, нередко вдвое понижается производительность лесорубов. Да и сами мы, вспомни-ка, разве не вынуждены были иногда уходить из лесу раньше времени из-за комаров?

Не случайно же десятки научных учреждений, сотни ученых и тысячи практиков в нашей стране занимаются проблемой борьбы с комарами.

Война, объявленная комарам, идет успешно — уже есть районы, теперь полностью очищенные от кровососов. Недалеко время, когда… Конечно, ты ждешь, что я скажу: когда комары будут полностью уничтожены.

Ну-ка давай посмотрим, что произойдет, если это случится.

Любитель соловьиного пения, которого раньше донимали комары и мешали наслаждаться трелями знаменитого певца, сможет спокойно сидеть на лесной опушке или полянке, не отмахиваясь от кровососов — они его не будут тревожить. Рыбаку на берегу реки или пруда не придется то и дело хлопать себя по лбу или щекам — комары его не будут отвлекать от наблюдения за поплавком. Но, как ни странно, любителю птичьего пения или рыбаку не придется сидеть на заветных местах. Потому что в лесу не прозвучит птичья трель, в воде не дрогнет поплавок: ни птиц, ни рыб не будет. Или их будет очень мало.

Ведь именно комары — точнее, их личинки — чуть ли не основная пища пресноводных рыб. Сами же личинки питаются микроорганизмами и в значительной степени очищают воду.

Питается насекомыми половина наших певчих птиц, и комары в их рационе играют не последнюю роль. Вот и получается, что комары в отличие, допустим, от постельных клопов не оторваны от окружающей среды, а являются важным звеном в так называемых пищевых связях живой природы. Нарушив эти связи, мы рискуем нарушить тонкую, чуткую и хорошо сбалансированную систему равновесия.

Так что же, выходит, нельзя бороться с комарами? Нет, почему же — и можно и нужно. Но вот что любопытно — из нескольких тысяч видов комаров, которые живут в нашей стране, кровососами являются примерно лишь 120. Остальные совершенно безобидные насекомые. Правда, многие кровососы и некровососы часто похожи друг на друга и их трудно отличить. Но даже если насекомое и не очень похоже на комара, его все равно стараются прихлопнуть при каждом удобном случае. Например, долгоножки. А вдруг это все-таки огромный комарище! Он-то уж, наверное, литр крови выпьет. И мало кто знает, что долгоножка совершенно безобидное насекомое — ни ужалить, ни укусить не способно. И защититься может только ногами. Они у нее длинные, и если кто-то попытается схватить долгоножку, то в первую очередь схватит за ногу. А долгоножка рванется, оставит ногу преследователю и улетит.

Если долгоножку не пугать и не трогать, то она позволит рассмотреть себя как следует. И тогда легко будет понять, что насекомое это не кровосос: у кровососов хорошо видно их страшное оружие — хоботок. А у долгоножки его нет.

Нет хоботков, способных прокалывать кожу, и у других комаров — звонцов, прозванных так за то, что во время роения они издают довольно громкий и мелодичный звон. Этот звон не спутаешь с писком нашего обычного кровососа — пискуна.

Есть у звонцов и второе имя — дергуны. Чтоб понять, почему они так названы, надо познакомиться с их личинками. Тем более что уже настало время познакомиться нам с обитателями водоема.

Обыкновенный мотыль и его «соседи»

Водоем наш не очень глубокий, солнечные лучи пронизывают воду до самого дна, во всяком случае, в местах, где помельче, и нам с тобой хорошо видно все, что там делается. А в водоеме уже кипит жизнь: весеннее тепло разбудило и постоянных шестиногих его обитателей, и временных жильцов — личинок. Их много: ведь тут живут личинки не только водяных, но и многих сухопутных насекомых. В том числе личинки и звонцов, которых мы с тобой хотим посмотреть.

Но увидим мы сначала, наверное, не их, а маленькие серые палочки, висящие в воде горизонтально. Это личинки пискунов. Скоро из них выведутся комары и станут досаждать людям. Неприятно, конечно, особенно если их будет много, но все-таки это не так уж страшно. Вот если бы я увидел «палочки», висящие вертикально, настроение у меня наверняка испортилось бы: вертикально в воде висят личинки малярийных комаров. К счастью, борьбой с малярией у нас занимаются очень серьезно, и личинок малярийного комара нет в этом, как, впрочем, и во всех близлежащих водоемах.

Кроме личинок пискунов, тут много красных, все время подергивающихся червячков. Их знают многие рыболовы и аквариумисты. Может быть, знаешь их и ты и разочарованно скажешь: «Так это же самый обыкновенный мотыль!» Да, он самый. Любимый корм аквариумных рыб, он же — главная пища рыб в реках и прудах, он же — активный истребитель многих микроорганизмов, находящихся в воде и он же — личинка комаров-дергунов. И, едва взглянув на эту личинку, ты сразу поймешь, почему звонца зовут еще и дергуном.

Мотыль — любопытное существо, и смотреть на него интересно. Но в нашем водоеме столько интересного, что мы скоро переключаемся на других его обитателей и, возможно, в первую очередь на маленьких черных блестящих жучков. Они быстро плавают по поверхности воды, причем плавают только кругами — вертятся. За что и прозваны вертячками. Конечно, название верное — эта отличительная черта жучков сразу бросается в глаза. Но если бы люди давали жучку имя, узнав его получше, возможно, назвали бы его как-нибудь иначе. Например, четырехглазкой. Потому что у вертячки действительно четыре глаза. (Точнее, два, но каждый разделен, в свою очередь, на две довольно далеко отстоящие друг от друга половинки, так что фактически у нее действительно две пары глаз.) Пара находится над водой, и вертячка видит все, что делается на поверхности, и пара в воде. Так что и там жук не упустит добычу или вовремя увидит опасность.

А может быть, вертячка получила бы какое-нибудь имя за свои ноги. Они у нее тоже необычные. Передние — длинные, и ими жучок хватает добычу, а вот средние и задние — короткие и покрытые волосками. Волоски, когда нога идет вперед, «складываются», прижимаются к ноге, а когда идет назад — раздвигаются, как веера, и делают ногу значительно шире. Это помогает жучку не только быстро кружиться, молниеносно мчаться вперед за добычей, но и нырять. В этом ты можешь сам убедиться, наблюдая за жучком.

Может быть, нам с тобой повезет, и мы увидим в нашем водоеме довольно необычное сооружение, плавающее по поверхности — мешок не мешок, лодка не лодка, хотя и имеет это сооружение что-то напоминающее парус. Ветер подгоняет эту «лодку», качает, а перевернуть не может — она как знаменитая игрушка «ванька-встанька». Сооружение это домик, где сначала находятся яички, а затем появляются личинки самого крупного из наших водяных жуков — водолюба. Увидеть такую «лодку» можно только весной, в мае. Но сооружать ее самка водолюба начинает гораздо раньше, потому что постройка — дело сложное. Раньше всего самка отыскивает какой-нибудь плавающий предмет — палочку или листочек. Выбирает придирчиво, внимательно. Выбрав подходящий, прижимает его к груди, одновременно выпуская в воду беловатую жидкость, которая моментально превращается в паутинку. Из этой паутинки самка водолюба начинает ткать полотнище. Работает долго, сосредоточенно, не отвлекаясь и в конце концов оказывается внутри сотканного ею мешка. Тогда она начинает откладывать яички, наполняя этот мешок и постепенно вылезая из него. Отложив 50–60 яичек, самка пристраивает крышечку, делает из паутинки «парус» и покидает «кораблик». Недели через две в этом кораблике появляются пассажиры — личинки. Немного окрепнув, они разрушают борта своего кораблика и оказываются в воде.

Может быть, нам с тобой повезет, и мы увидим этот «кораблик» или увидим, как самка сооружает его, а может быть, застанем последний этап, когда пассажиры покидают готовый затонуть «корабль».

Как это ни странно, но водолюбы плохо плавают, а некоторые виды вообще не умеют плавать и лишь ползают по водным растениям. Самый обычный в наших водоемах — большой водолюб — плавает, медленно перебирая задними ногами, и время от времени поднимается на поверхность. Жук этот дышит воздухом, но, чтоб подышать, он не выставляет голову из воды, а высовывает только усики. Капелька воздуха прилипает к усику, водолюб подгибает усик и прижимает к груди. Грудь волосатая, воздух цепляется за волоски, и в конце концов на груди водолюба скапливается довольно значительный запас воздуха, позволяющий жуку долго находиться под водой. Если вдруг ты увидишь серебряного жука, не удивляйся: это водолюб со своими запасами.

Водолюбы питаются водными растениями, лишь иногда позволяют себе разнообразить рацион мелкими насекомыми. А вот другие жуки, которые тоже живут в этом водоеме, — настоящие хищники.

Правда, эти жуки встречаются не во всех водоемах, зато могут попасться в самых, казалось бы, неподходящих местах. Однажды в центре большого города я заметил, как что-то с силой шлепнулось об асфальт — вроде бы небольшой, но увесистый камешек. Я подошел и увидел крупного жука-плавунца, беспомощно лежащего на спине и делающего отчаянные попытки перевернуться.

Другой раз я был свидетелем того, как жук со всего размаха врезался в стеклянную крышу цветочной оранжереи. Не знаю, что заставило его упасть на асфальт, но на крышу оранжереи он спикировал явно по ошибке, приняв стекло за водную поверхность.

Жуки эти — тоже типичные жители водоемов — прекрасные пловцы, но и летуны отличные. Уметь летать им, пожалуй, так же необходимо, как и плавать. Дело в том, что плавунцы не просто хищники — настоящие разбойники. Никто не может уйти в воде от их стремительной погони, почти никто не может справиться с ними. Нападает жук не только на водных насекомых и их личинок, но и на головастиков, улиток, тритонов, лягушат и даже рыб, которые в 3–4 раза больше его самого. Иногда, наевшись, он даже не в силах всплыть, чтоб запастись воздухом, и ползет вверх по какому-нибудь водному растению. Добравшись до поверхности, плавунец переворачивается вниз головой и выставляет кончик брюшка. В отличие от водолюба запасы воздуха у плавунца находятся не на груди, а под жесткими надкрыльями. Запасется жук воздухом, отдохнет — и снова на охоту. А если все-таки что-то напугает плавунца, он выпустит струю очень ядовитой мутно-белой жидкости. Однако прибегает к «химической защите» плавунец редко — почти никто с ним не хочет связываться.

Для плавунцов подходят не всякие водоемы, а лишь такие, где достаточно еды. Но пройдет какое-то время, и «население» водоема сильно уменьшится: скажется разбойничий нрав и обжорство жука. Тогда плавунцу ничего не останется, как переселиться в другой водоем. Вот тут и помогают жуку его крылья — может быть, не один водоем посетит он, прежде чем осядет на какое-то время.

Менять место жительства приходится и в том случае, если в одном водоеме жуков оказывается слишком много. К тому же надо учесть, что личинки плавунцов не менее, а может быть, и более прожорливы, чем сами жуки.

Если ты увидишь на дне водоема огромную, до шести сантиметров личинку, понаблюдай за ней. Она настолько жадная, что хватает все без разбора. И лишь схватив, проверяет — съедобное это или нет. Если нет — бросает, если съедобное — прокалывает челюстями кожу, вбрызгивает в ранку яд и вещество, которое разжижает тело добычи, а затем начинает высасывать. И скоро от жертвы остается только шкурка.

Кузнечик и его родня

У каждого времени года свои характерные цвета, запахи, звуки. Для меня, пожалуй, самый характерный звук лета — стрекотанье кузнечика. Иногда кажется, что сам воздух звенит над полянкой. Стою посредине, верчу головой, прислушиваюсь, стараюсь определить: где кузнечик? Вот застрекотал совсем близко. Умолк. А другой ответил ему издалека. Другой ли? А может быть, этот самый? Только он уже перебрался на новое место. Откуда-то, кажется, с опушки, послышалось стрекотанье еще одного кузнечика. Вдруг «заговорил» тот, что сидел поблизости от меня. Ага, он не перебрался, просто замолчал на время, прислушивался, что «говорят» ему другие кузнечики. Конечно, они что-то «говорят», быстро-быстро потирая одно крыло о другое и издавая характерный треск, будто тысячи крошечных кузнецов куют маленькими молоточками (отсюда, наверное, и название — «кузнечик»).

Подает сигналы кузнечик крыльями, а слушает ногами — уши у него на ногах. Да еще какие уши! Ни один самый чувствительный слуховой аппарат не сравнится с ними. Уши у кузнечика на передних ногах. А задние — длинные и сильные — нужны ему для прыжков. Раз! И кузнечик уже далеко. Еще прыжок — и кузнечик скрылся. Но в случае крайней необходимости кузнечик не задумываясь отдаст свою заднюю ногу. Именно не задумываясь: если кузнечика схватил враг за заднюю ногу — срабатывает «автомат», и нога остается у преследователя. А сам кузнечик уже скрылся в траве. Зеленый на зеленом фоне он совершенно невиден. Впрочем, кузнечики ведь бывают не только зелеными. Так же часто можно встретить бурого кузнечика. Он живет у обочин дорог и тоже хорошо маскируется на фоне земли, запыленной или выжженной солнцем травы.

И зеленому и бурому кузнечику маскировка нужна не только для того, чтоб прятаться, скрываться от врагов, но и для того, чтоб самому нападать. Пробежит мимо муха, сядет на травинку бабочка — кузнечик не зевает. Правда, кузнечики могут иногда питаться и растениями, но все-таки главная пища — насекомые. Кузнечик — хищник.

Кузнечики наши старые знакомые, мы все хорошо представляем себе этих насекомых. А вот их родственники…

Однажды, когда я шел по опушке хвойного леса, что-то яркое с довольно громким треском выскочило у меня из-под ног и снова скрылось в сухой траве. Я бросился к тому месту, где, как мне показалось, опустилось это «что-то». Но, сколько ни шарил по траве, ничего яркого не обнаружил. И вдруг снова треск, снова яркая вспышка и опять непонятное насекомое (теперь-то я понял, что это именно насекомое), пролетев немного, нырнуло в траву. На этот раз я точно заметил, где оно опустилось, да и трава была там не такая сухая. Я начал искать и вскоре увидел коричневое существо, похожее на кузнечика. Только кузнечик ли это? Ведь кузнечики не трещат при полете, да и ярких крыльев у них нет. Впрочем, до тех пор, пока я его не вспугнул. Конечно, яркие крылья у него есть, но видны они лишь при полете. Спокойно сидящее насекомое прикрывает их верхними бурыми. Что ж, у каждого свой способ защиты от врагов. У этого насекомого такой: при опасности оно взлетает с довольно громким треском, показывая при этом свои яркие крылья. От неожиданности враг теряется, не успевает заметить место, куда село насекомое, а когда, опомнившись, бросается искать его, то ищет яркоокрашенное. И конечно, не находит.

За этот способ защиты — треск и яркие, будто вспыхивающие в воздухе, огоньки люди прозвали насекомое трескучей огневкой.

У кузнечика есть и другие родственники — голубые или голубокрылые кобылки. Принцип защиты — обман врага яркими нижними крыльями — у них такой же, как и у трескучей огневки, только нижние крылья у кобылок голубые.

Если кобылки, огневки, кузнечики, сверчки довольно похожи друг на друга, во всяком случае, можно легко догадаться об их родстве, то о медведке этого никогда с первого взгляда не скажешь. Да и не только с первого взгляда: чем больше разглядываешь медведку, тем удивительнее она кажется. Во-первых, это насекомое все покрыто густыми бурыми волосками, во-вторых, у нее огромные передние ноги. За эту бурую «шерсть» и за передние ноги, немного напоминающие медвежьи лапы, медведка и получила свое имя. Такие лапы медведке очень нужны — большую часть жизни она проводит, роясь в земле. Недаром же научное название этого насекомого — «сверчок-крот». Ну крот — понятно: живет в земле, а вот почему сверчок? Ведь вроде бы ни стрекотать, ни прыгать медведки не могут. Нет, петь, оказывается, могут! Только поют они в темноте. Именно тогда медведки выходят из подземелья и стрекотаньем сообщают друг другу о своем местонахождении. Причем в отличие от кузнечиков, например, или сверчков, у которых стрекочут лишь самцы, у медведок и самки могут «петь». Что же касается прыганья, то тут действительно медведки несильны. Зато их личинки прекрасные прыгуны. А взрослые медведки прекрасные пловцы, могут переплывать даже широкие реки.

О пользе и вреде медведок существуют разные мнения: одни считают их вредными, другие — полезными. Спор этот — еще один пример того, что в природе нельзя все раскладывать по полочкам, привешивать постоянные ярлычки. Все зависит от обстановки, от обстоятельств — иной раз животное может вредить, иной раз приносить пользу. Так и медведка. Роясь в земле, она поедает находящихся там насекомых и их личинки. И если, допустим, уничтожает личинок майских жуков — это хорошо. Но одновременно медведки перегрызают или съедают попадающиеся им на пути корни диких или культурных растений. Это плохо, особенно если медведка оказывается на огороде или в зоне молодых лесопосадок.

Ожившая «палочка»

Когда-то в детстве мне очень хотелось поймать плавунца. Я видел, как они плавали в большой, никогда не высыхающей луже, однако поймать их мне никак не удавалось. И вот однажды я соорудил прочный сачок и отправился на охоту. Но, оказалось, и сачком поймать ловких жуков было непросто. Много раз подводил я сачок почти вплотную к висящему у поверхности плавунцу, но каждый раз в последний момент жук каким-то чудом увертывался. А обнаруживал я это потом, лишь когда вынимал сачок и убеждался, что он пуст. Впрочем, пустым-то он не был — множество каких-то мелких личинок и разного мусора — палочек, водорослей — оказывалось в сачке. Но меня интересовал только плавунец, и все остальное я, даже не разглядывая особенно, вытряхивал на землю или обратно в воду. И вот однажды, когда после очередной неудачи я выбросил мусор и, вывернув сачок наизнанку, опустил в воду, чтоб сполоснуть, заметил странную вещь: две или три палочки, которые зацепились за марлю и на которых я не обратил внимания, вдруг отцепились и быстро поплыли. Я стал рассматривать остальные палочки, которые вытряхнул из сачка на берег. Палочки как палочки, ничего особенного. Я снова принялся за ловлю плавунцов, но уже нарочно стал набирать побольше всякого мусора в сачок и каждый раз рассматривал его. И вот наконец среди веточек, обрывков водорослей, потемневших листьев увидел несколько одинаковых коричневых палочек. Осторожно взял одну и почувствовал, что она живая. Однако палочка лежала у меня на ладони совершенно неподвижно. Я терпеливо ждал. И был вознагражден: палочка наконец зашевелилась, и появились шесть длинных тонких ножек.

Рядом с большой лужей, где жили плавунцы, была другая, совсем мелкая лужица. В нее я осторожно стряхнул с ладони ожившую палочку. Она быстро поплыла, затем прицепилась к какому-то растению, замерла и стала совершенно незаметной.

Потом я уже много раз видел такие «палочки», видел, как они охотятся — быстро выбрасывают длинные передние ноги и хватают насекомых, находящихся в 2–3 сантиметрах от них, видел, как они дышат — сидят на каком-нибудь растении вниз головой, выставив из воды кончик длинного «хвоста» — дыхательной трубки.

Но все это было потом. А тогда, в тот летний день, мне казалось, что я увидел какое-то необыкновенное чудо. (Впрочем, по большому счету это так и было — ведь каждое насекомое, каждое живое существо в какой-то степени настоящее чудо!) Придя домой, я стал рыться в книгах и скоро выяснил, что «живая палочка» — насекомое, которое называется «ренатра». Но самое главное — это меня поразило больше всего — ренатра оказалась клопом!

Многие убеждены, что клопы — это лишь те противные существа, которые живут в человеческих жилищах. Да, это клопы, точнее, они называются постельными клопами. Но ведь клопов, оказывается, около 30 тысяч видов! Среди них и такие, как печально известный клоп-черепашка и маврский клоп — опасные вредители сельскохозяйственных растений, горчичный и рапсовый клопы — вредители огородных культур и различные лесные клопы, очень красивые, но издающие такой неприятный запах, что пропадает желание не только любоваться ими, даже рассматривать их как следует не хочется.

Ранней весной, когда земля еще почти голая, где-нибудь на солнышке можно вдруг увидеть яркое красное пятно — большое скопление красных с черной «отделкой» насекомых. Мы в детстве их называли солдатиками, настоящее их название — красноклопы.

Все это я вспоминаю сейчас, стоя около большой лужи. Наверное, там, в воде, прицепившись к какому-нибудь растению, сидит «живая палочка» — клоп ренатра. Но теперь у меня нет сачка, и я не могу его вытащить, даже увидать его не могу — ренатра хорошо маскируется. Но я уверен, что она есть в этом водоеме. Так же, как где-нибудь на дне притаился и другой водяной клоп. У него длинный изогнутый «хвост», и это делает клопа чуть-чуть похожим на скорпиона. Поэтому и назван он водяным скорпионом. Но, по-моему, на скорпиона все-таки он похож мало, зато на сгнивший старый лист похож очень. Лежит такой лист на дне или в подводных зарослях — кто на него обратит внимание? А клопу только этого и надо — окажется рядом какое-нибудь насекомое или малек, молниеносно выбросит вперед длинные, похожие на огромные челюсти, передние ноги и схватит добычу. Пожалуй, только в таких случаях и делает быстрые движения водяной скорпион. Все остальное он делает медленно: и ползает по дну медленно (плавать он совсем не умеет), и поднимается по стеблю растения на поверхность, чтоб выставить из воды свой «хвост» — дыхательную трубку и подышать не торопясь.

Но если ренатру и водяного скорпиона увидеть трудно, то двух других клопов, обитающих в этом водоеме, я вижу сразу, как только подхожу. Этих клопов не спутаешь ни с какими другими насекомыми. Клопа-гладыша потому, что ни одно насекомое не плавает так, как гладыш, — вниз спиной. Однако такая странная манера не мешает клопу прекрасно передвигаться в воде. Иногда он как бы в задумчивости висит у поверхности, широко раскинув задние ноги. Но эта «задумчивость» обманчива: клоп внимательно следит за тем, что происходит вокруг, и в любую минуту может броситься на зазевавшегося малька, насекомое или даже на годовалую рыбку. Правда, такую рыбку гладыш съесть не может, но, отравленная его ядом, рыбка погибает.

Гладыши, как и плавунцы, — гроза водоемов. Даже человеку не очень-то приятно иметь с ними дело: я как-то раз пытался поймать этого клопа рукой, и до сих пор помню боль от укуса. Так что если кто-то и захочет поймать гладыша, пусть при этом будет осторожен!

А вот другой клоп совершенно безопасен. Увидеть его легко: на поверхности воды, причем почти любой, даже небольшой лужи, если она долго не высыхает, можно увидеть десятки этих насекомых. Называются они водомерками.

Стоит упасть какому-нибудь насекомому в воду, как к нему со всех сторон устремляются водомерки. Мчатся во весь дух, сталкиваются, часто затевают потасовки. А добычу тем временем утаскивает кто-нибудь другой. Забавно наблюдать за дерущимися водомерками — кажется, вот-вот пойдут они ко дну. Но этого не происходит и не может произойти. Даже насильно погрузить в воду нельзя это насекомое: густые волоски на теле водомерки всегда окружены пузырьками воздуха, и, опущенная в воду, она выскочит на поверхность, как поплавок. Не «проваливаются» и ноги водомерки — они тоже окружены густыми волосками и смазаны жиром, будто у насекомого на ногах валенки или специальные ботинки. Эти ботиночки позволяют насекомым скользить по поверхности как на коньках, даже перепрыгивать какие-нибудь препятствия, вроде палочек или щепочек, встречающиеся на пути. Есть еще одно удивительное свойство у водомерок — они чувствуют малейшее колебание воды. Для них это сигнал: надо спешить. И мчатся водомерки, подняв свои длинные, приспособленные хватать добычу передние ноги. Мчатся же водомерки на четырех ногах, прекрасно приспособленных к бегу. Но к бегу лишь по воде. На суше водомерки совершенно беспомощны. Правда, на сушу они выбираются редко, а точнее, раз в году, осенью, чтоб забраться в мох, под отставшую кору пня или в какое-нибудь другое укромное местечко и перезимовать там. А весной водомерки опять переберутся в воду и станут там без устали бегать до осени.

А если лето будет жаркое и лужа или прудик пересохнет? На этот вопрос ты можешь ответить сам. Рассмотри внимательно водомерку, живущую в небольшом водоеме, и водомерку, живущую в большом. И ты увидишь: водомерка из небольшого водоема (то есть из такого, который может пересохнуть) крылатая, а из большого (то есть из такого, который не исчезнет при любых обстоятельствах) — бескрылая. Так что некоторые водомерки могут летать, переселяться в случае необходимости.

«Живые ракеты», «чертовы стрелы» и «водяные девушки»

Летом почти на любой полянке, опушке, часто на лугу можно увидеть самых прожорливых хищников планеты, которые за день съедают в несколько раз больше, чем весят сами. Это стрекозы-коромысла и дозорщики. Они медленно летают над облюбованным участком взад-вперед, будто и правда несут караульную службу. Вдруг над полянкой появилась бабочка. Стрекоза на какое-то мгновение застыла на месте, круто повернула и бросилась за бабочкой. Любая дневная бабочка по сравнению со стрекозой — тихоход. И не было такого случая, чтоб ей удалось удрать от стрекозы. Бабочки-то ладно, а вот мухи — летуны хорошие. И все-таки… Очень интересно смотреть, как охотится стрекоза за мухами. Она то взмывает вверх, то стремительно падает вниз, то круто, не снижая скорости, поворачивается. Я знаю, что все эти маневры, фигуры высшего пилотажа проделывает муха, а стрекоза точно повторяет их, с каждой секундой приближаясь к ней. Охота обычно продолжается недолго — стрекоза скоро настигает свою жертву, и муха оказывается в ее длинных, сложенных наподобие сачка и покрытых волосками ногах. Мелкую добычу стрекоза съедает тут же, на лету, с добычей покрупнее присаживается на ветку ближайшего кустика. А через минуту-две она уже снова патрулирует над полянкой.

Не пытайся сосчитать, сколько раз начинает погоню стрекоза и сколько насекомых поймает — наверняка собьешься. Но известно, что за день она переловит не одну сотню насекомых. Как-то ученые решили проверить аппетит стрекозы и стали кормить ее мухами. За час стрекоза съела 40 штук. И это в неволе. А сколько же она съедает на свободе?!

Но представление о стрекозе у нас будет неполное, если мы не познакомимся с ее личинкой. А для этого нам снова надо отправиться к нашему водоему. Теперь мы пойдем туда с определенной целью — не будем наблюдать за водомерками или отыскивать водолюбов — нам нужна личинка стрекозы.

Увидеть ее нетрудно, хоть она и окрашена под цвет песчаного дна. А узнать, хотя ничего, казалось бы, общего со взрослым насекомым у нее нет, можно по глазам: они такие же огромные, как и у стрекозы. Личинка стрекозы тоже хищник и тоже очень прожорливый. Съедает в день по крайней мере вдвое больше, чем весит сама. А так как она довольно большая — до 5 сантиметров, и достаточно толстая, то можно представить себе, скольких насекомых съедает она. Только вот как? Уж очень ленивая и медлительная эта личинка. Но если понаблюдать немного, можно легко убедиться, что медлительность не мешает личинке охотиться. У нее для охоты есть очень оригинальное приспособление. Не потребуется много времени, чтоб увидеть его. Вот какое-то мелкое насекомое оказалось рядом. Личинке бы ринуться вперед, но она по-прежнему остается неподвижной. Насекомое, видимо не замечая ее, приближается еще немного. И тут… Когда я впервые увидел, как схватила личинка стрекозы добычу, мог бы дать честное слово, что схватила она насекомое рукой. Я отчетливо видел, как длинная узкая пластинка быстро выдвинулась вперед, два больших подвижных крючка на конце этой пластинки схватили насекомое, пластинка снова сложилась пополам, и добыча оказалась у самого рта личинки.

Конечно, это никакая не рука, а сильно вытянутая нижняя губа (равная трети тела личинки).

Губа в спокойном состоянии сложена, и ее расширенный конец прикрывает переднюю часть головы, поэтому и называется маской. А когда надо, быстро распрямляется. Такое приспособление позволяет личинке стрекозы не гоняться за добычей, не бросаться на нее, а не сходя с места хватать неосторожно приблизившихся насекомых или головастиков. Вот почему она такая медлительная. Но иногда и ей приходится изменять своей «привычке» и быстро двигаться — удирать: ведь и у личинок стрекоз есть враги. Однако и тут личинки стрекоз «оригинальничают».

Однажды я видел, как плавунец нацелился на неподвижно сидящую личинку стрекозы. Казалось, личинка неминуемо погибнет — не удрать ей от стремительно приближающегося плавунца. Вот он уже совсем близко… Но в последнее мгновение там, куда он стремился, личинки не оказалось. Она почему-то очутилась в нескольких сантиметрах от прежнего места. Какое-то мгновение личинка неподвижно висела в воде и вдруг снова сделала резкий рывок, будто прыгнула сантиметров на десять. Потом еще и еще несколько раз. А ведь у нее нет ни крыльев, ни плавников, и ноги — я это хорошо видел — все время были неподвижны. И тут я вспомнил про «живую ракету».

Когда говорят о «живых ракетах», то есть о животных, передвигающихся по «ракетному» принципу, всегда вспоминают кальмаров или осьминогов. Действительно, у этих животных имеется специальный мускульный мешок, в который они набирают воду и с силой выталкивают ее. Происходит толчок, и животное «прыгает» вперед. В зависимости от силы выброса и количества воды толчок может быть сильным или слабым. Так двигаются кальмары — «живые ракеты», и многие знают об этом. Но немногие знают, что «живая ракета» водится и в наших водоемах — это как раз и есть личинка стрекозы. У нее тоже имеется специальный мешок, из которого она с силой выбрасывает воду. Затем быстро втягивает новую порцию и снова сильно выталкивает ее, потом опять втягивает… И так «скачет», причем довольно быстро.

Но, оказывается, личинки не всех стрекоз «живые ракеты». Личинки других стрекоз передвигаются при помощи длинных тонких хвостовых пластинок, пользуясь ими так же, как рыбы хвостом.

Пройдет три года, и личинка-«ракета» по какому-нибудь торчащему из воды предмету или травинке вылезет из воды и начнет обсыхать. При этом она будет сидеть обязательно головой вверх. Через некоторое время высохшая шкурка лопнет и из нее начнет выбираться уже взрослая стрекоза. Она сбросит шкурку, как костюм, даже ножки вытащит, как из чулочек. Видимо, нелегко ей это дается. Поэтому после «переодевания» совершенно измученная стрекоза будет отдыхать еще часов шесть.

Личинки, которые передвигаются при помощи хвостовых пластин, вылезут из воды не через три, а через один год. Процесс «переодевания» у них такой же. Но на свет появляются другие стрекозы.

«Ракеты» — личинки дозорщиков, коромысел, бабок, плоских стрекоз. Все они хищники и прекрасные летуны. Они могут улететь далеко от родного водоема и вернуться, когда придет время откладывать в воду яички.

А из личинок, не имеющих «ракетных двигателей», появятся стрекозки с металлическо-бронзовыми или темно-синими крылышками. Летают эти стрекозы слабо, скорее даже не летают, а перепархивают с камышинки на камышинку. Таких уж никак не назовешь хорошими летунами. И если в народе дозорщиков и им подобных стрекоз называют за быстрый полет «чертовыми иглами», или «воздушными коньками», то этих за тонкий «стан», изящную «фигуру» и нежный порхающий полет прозвали в народе «барышнями» и «водяными девушками».

Необыкновенные грибы

Однажды, рассматривая колонию тлей, обосновавшуюся на кустике, я поблизости от нее увидал какие-то клубочки овальной формы, державшиеся на длинных светлых волосках. Похожи они были на какие-то грибы. Правда, грибы необычные, но ведь их несколько тысяч видов, и среди них есть очень причудливые. Однако тогда меня интересовали тли, и я не стал рассматривать грибы, а вскоре вообще забыл о них. Придя через некоторое время на то же место, я вспомнил про грибы и решил все-таки рассмотреть их. Но на том месте их уже не было. Вернее, были какие-то жалкие остатки. И тут я вспомнил… Ну конечно же! Я совершил ту же ошибку, которую лет двести назад совершили ботаники, «открывшие» эти грибы и даже давшие им научное название — «аскофора овалис». На самом же деле это были яички насекомого! Значит, сейчас где-то рядом, в колонии тлей, надо искать этих насекомых. Так и есть, вот они: сероватые, с длинными усиками, с торчащими в разные стороны редкими волосками на тельце, с мощными серповидными челюстями. Челюсти этих личинок постоянно «в работе» — личинка то и дело хватает тлей. Ну и прожорлива же она! Недаром зовут ее тлиным, или тлевым волком! Пройдет немного времени (а за это время личинка успеет уничтожить не одну сотню тлей), и превратится она в маленькую шелковистую куколку. Потом из этой куколки выведется очень нежное, изящное насекомое, немного похожее на стрекозу и на ночную бабочку: крылья у нее «стрекозиные», большие и прозрачные, но складывает она их домиком — как ночная бабочка. Летает это насекомое в сумерках. Собственно, даже не летает, а порхает, и если на его пути поставить руку, насекомое опустится на нее. Тогда насекомое легко рассмотреть, убедиться, что это не стрекоза и не бабочка, и понять, почему оно называется флерницей. Флер — тонкая и прозрачная ткань. Действительно, крылышки насекомого тонки и прозрачны, а само оно нежное и легкое. Глаза у него переливаются всеми цветами радуги, но основной их тон — золотистый. За это насекомое получило свое второе имя — золотоглазка.

Флерницы очень полезные насекомые: они как раз одни из тех, кто не дает тлям размножиться до катастрофического количества. Особенно активны в этом отношении личинки, именно из-за личинок флерницы и совершили свою ошибку ботаники, «открывшие» грибы.

Личинки флерницы настолько прожорливы, что, едва появившись на свет, сразу начинают хватать находящихся вокруг тлей. Под «горячую руку» они могут прихватить и высосать содержимое яичка, из которого еще не появился их братец или сестренка. Чтоб этого не произошло, мамаша обеспечивает своему будущему потомству безопасность. Прежде чем отложить яички, флерница прижимает брюшко к веточке, затем высоко поднимает его. Из брюшка вытягивается паутинная ниточка, которая тут же застывает. На ее верхушке насекомое и откладывает овальное яичко. Прожорливая личинка не полезет на этот столбик — вокруг еды достаточно, и яичко таким образом уцелеет. Из него выведется новая личинка, которая сразу же набросится на тлей. И будет работать много часов подряд, не боясь ни ветра, ни палящих солнечных лучей: от них личинка прикрывается, как попоной, шкурками тлей, которые накидывает себе на спину. Так что, если увидишь такую необычную, «одетую» личинку, не удивляйся, а увидишь флерницу, не губи ее.

«Солнышко»

Каждый раз, когда я подхожу к кусту, на котором обосновалась колония тлей, я вижу маленького жучка или его личинок. И каждый раз в памяти встает одна и та же картина: глубокая землянка, в которой мы отдыхали после боя, и люди, сгрудившиеся в углу и молча смотревшие на потолок. А по потолку, освещенному скупым светом коптилок, неторопливо бежал маленький красный жучок. Никто не знал, откуда он взялся, ведь была еще ранняя весна. Но не поэтому мы затаив дыхание смотрели на жучка, а потому, что он казался нам пришедшим из какой-то другой, такой далекой, такой мирной и такой нужной нам всем жизни! Я уже тогда знал, что в России всегда очень любили этого жучка и ласково называли его солнышком, а у древних славян был даже культ этого жучка — он у них олицетворял богиню Солнца, дарующую свет, урожай, жизнь. Потом я узнал, что его любили, перед ним преклонялись и другие народы. Например, немцы верили, что жучки эти — дети богини Солнца, дождя и плодородия, чехи считали, что найти этого жучка — хорошая примета, а французы были убеждены, что амулет с изображением такого жучка охраняет детей от несчастий.

Конечно, ты уже догадался, что речь идет о божьей коровке.

Коровкой жучок этот называется потому, что при опасности на сгибах его ножек появляются капельки жидкости — «молочко». (Если взять в руки этого жучка, «молочко» можно увидеть.) Божьей же коровкой прозвана потому, что в старину «божьими» называли добрых, безобидных людей. Жучок этот на вид действительно очень безобидный. Бежит-торопится по своим делам, быстро-быстро переставляя крошечные ножки. Правда, в случае опасности на этих ножках далеко не удерешь. Но жучок и не собирается прятаться или удирать. Даже наоборот — он ярко окрашен, чтоб его могли лучше разглядеть и запомнить враги.

Да, на своих маленьких коротких ножках божья коровка не удерет, но все-таки они спасают ее: жидкость, капельки которой выступают при малейшей опасности на сгибах ножек, очень едкая. И птица, один раз попробовав, навсегда запомнит божью коровку и больше уж не будет ее трогать.

Божьи коровки бывают и желтые с черными точечками, и черные или темно-синие с красными пятнышками. И все они, так же как и их личинки, истребители тлей. У нас чаще всего встречается божья коровка красная с семью черными точками. Встречается и в лесу, и в саду, и даже в комнатах. Поздней осенью залетит такая коровка в окно и спрячется где-нибудь. А едва пригреет весеннее солнышко — глядишь, она уже поползла по стеклу.

Может быть, за это, а может быть, потому, что сам жучок круглый и яркий, его прозвали солнышком.

Встречи с жуками

На тропинке, которая вилась по полю, среди еще не скошенной ржи, я увидел красивого зеленоватого, с медным отливом, жука. Мне захотелось рассмотреть его получше, а так как жук бежал впереди меня, я чуть прибавил шаг. Но жуку явно не хотелось, чтоб я его рассматривал, и он припустился изо всех сил. Он был хорошим бегуном, но ведь это все-таки был жук. И я его очень быстро догнал. Но когда я уже был почти рядом, жук взлетел. Пролетев немного и выиграв значительное расстояние, он опять опустился на тропинку и побежал. Я снова почти догнал его, а он проделал то же самое: взлетел, пролетел немного и опустился на тропинку. И так продолжалось несколько раз. Не знаю, чем кончились бы наши состязания, но жуку, видимо, надоело все это, и он скрылся в какой-то норке.

Так состоялось мое первое знакомство с жуком-скакуном. Жуки эти действительно «скачут» — пробегут немного, потом взлетят, пролетят какое-то расстояние, опустятся, побегут. Потом опять полетят и опять побегут. Так ведут себя и полевые и лесные скакуны. Но не надо обращать внимания на названия и думать, что лесные «скачут» только в лесу, а полевые только в поле. Они живут и там и там. Но где бы они ни жили — всюду приносят пользу: они хищники. И, как всякие полезные хищники, заслуживают того, чтоб их берегли.

Еще большего внимания и заботы заслуживают сестры скакунов — жужелицы. Крупные, черные или темно-синие жуки с мощными челюстями-жвалами, встречающиеся в сумерках на лесной тропинке или садовой дорожке. А как раз их-то преследуют чаще всего. И ведь большинство людей убеждены, что делают доброе дело — избавляют мир от эдаких страшилищ. И невдомек этим людям, что жуки-страшилища — наши большие друзья. Да, у них мощные «страшные» челюсти. Но ведь этими челюстями они уничтожают сотни гусениц, десятки слизней. Да, у них длинные и тоже страшноватые ноги. Но ведь на этих ногах за ночь жужелица пробежит километр, а то и два в поисках добычи. А что такое десяток слизней? Это ведь десяток поврежденных растений!

Жужелица кажется страшной, даже иногда пугает людей. А бронзовка, наоборот, очень многим нравится. Особенно летящая: сверкая в лучах солнца, как драгоценный камень, жук то переливается всеми цветами радуги, то вспыхивает каким-то необыкновенным светом, то вдруг становится огненно-ярким, как кусочек расплавленного металла.

Бронзовки чаще всего встречаются на цветах. Там их можно хорошо рассмотреть — они не очень пугливы и не торопятся улететь. Но если захотят, сделают это в одно мгновение. Обычно жуки, прежде чем взлететь, поднимают надкрылья, а некоторые даже заранее расправляют нижние крылья. Бронзовке ничего этого не надо: по бокам надкрылий у нее есть особые выемки — вырезки, в которые она просовывает нижние крылья и взлетает, не поднимая верхних. Такое устройство не только помогает быстро взлететь, но и дает возможность хорошо летать: жесткие крылья не торчат вверх и не затрудняют полет.

Бронзовки практического вреда не приносят, а радости своей красотой доставляют немало. Правда, есть среди бронзовок и такая, которая не вызывает симпатии людей. Надо же, и внешне он, этот жучок, очень симпатичный — маленький, мохнатенький, и имя у него такое славное — оленка, а вот вредит в садах — и все тут! Да, в семье не без урода.

Итак, скакуны, жужелицы, бронзовка. Три жука. А их только у нас в Подмосковье несколько тысяч видов. Они живут всюду, и каждый жук чем-нибудь интересен. Один, такой, как, например, бомбардир, при опасности отстреливается, другой, например, щелкун, если его перевернуть на спину, делает сальто-мортале в воздухе и становится на ножки, третий роет глубокие норки, четвертый прогрызает в дереве сложные ходы-лабиринты и «сажает» там грибы, пятый… Ну, в общем, перечислять можно до бесконечности, до бесконечности можно рассказывать о жуках. Но интереснее все-таки самому понаблюдать за ними. Особенно если повезет, и ты где-нибудь на дубе увидишь необыкновенных, самых крупных из наших жуков — оленей. Даже просто посмотреть на них очень любопытно. А если они еще устроят «рыцарский турнир» — начнут сражаться — тут уж совсем будет здорово!

Может быть, ты увидишь степенного жука-носорога, к которому как нельзя точно подходит это название. И не только потому, что у него действительно имеется рог, но и весь он могучий, «толстокожий», действительно похож на крошечного носорога. Может быть, понаблюдаешь за светляками или за жучком, который так хорошо умеет симулировать смерть, что даже назван вором-притворяшкой. Если пойдешь в лес, в поле, на луг, будешь внимательным, осторожным и терпеливым, обязательно увидишь каких-нибудь жуков. И поймешь, как права поговорка: лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать.

Муравьи

Знакомый лесник рассказал мне такую историю. Однажды на лес напали очень опасные и прожорливые гусеницы походного шелкопряда. В короткий срок, пока люди, не ожидавшие такого нашествия, готовились принять меры, гусеницы «атаковали» большой участок леса, уничтожили всю листву на деревьях и кустарниках, всю траву. И только посреди этого участка остался островок — там по-прежнему шумели листвой деревья и зеленела трава. Гусеницы почему-то пощадили этот кусочек леса. Но когда люди поинтересовались, в чем же дело, оказалось, что гусеницы не собирались ничего щадить — на этом участке находился муравейник, и муравьи сами были беспощадны к гусеницам.

Я знал, что муравьи очень полезны, что они уничтожают множество вредителей леса, но чтоб обитатели одного муравейника могли остановить нашествие полчищ гусениц — это показалось мне невероятным. Однако лесник был человеком правдивым, и сомневаться в его словах я не имел права. И все-таки решил проверить, вернее, мне собственными глазами захотелось посмотреть, действительно ли муравьи так «могучи».

Уже с весны я наметил муравейник, за которым буду наблюдать, и каждый раз, приходя весной в лес, подходил к нему — не проснулись ли уже муравьи?

Наконец появились первые признаки того, что муравьи проснулись. Сначала появились отдельные муравьишки. Они еще, видимо, не проснулись как следует — пошатываются и двигаются не очень-то быстро. Но вот их становится больше. Они уже энергичны. Открывают все входы в гнездо, проветривают его. А другие уже отправились на разведку. Поначалу разведчики не уходят далеко от гнезда — надо осмотреть ближайшие окрестности. Постепенно разведчики удаляются все дальше и дальше и уже все чаще возвращаются с добычей.

И вот пришло время, когда я мог приступить к своему опыту. Заранее проверив все подступы к муравейнику, я определил, что к нему (или от него) идет семь дорожек, которыми пользуются муравьи. Конечно, хорошо бы перекрыть все семь дорожек, но я был один, а одному это сделать невозможно. Ну что ж, проведу эксперимент и без ассистентов.

Вооружившись всем необходимым — часами, пинцетом, пробирками, я занял свой пост. Заметил время и приступил к делу. Первый муравей, которого я ограбил, тащил крошечную гусеничку. Он отдал мне ее без сопротивления и, потоптавшись немного, побежал обратно. А в это время уже на дорожке появилась целая процессия — несколько муравьев тащили большую муху. Она тоже оказалась в пробирке. За толстую гусеницу пришлось повоевать — муравьи, тащившие ее, не хотели отдавать добычу, а один даже повис на ней.

Прошло всего несколько минут, и пробирка уже почти наполнилась. Я взял следующую.

Ровно час грабил я муравьев на дороге, как самый последний бандит, хотя и утешал себя мыслью, что после проверки отдам им обратно всю добычу.

Через час я отошел от муравейника, расстелил на траве лист бумаги, вытряхнул на него содержимое пробирок и стал считать. Считал и сам себе не верил. Около трехсот насекомых и их личинок! И это лишь за один час и на одной дорожке. А ведь активны муравьи часов 10–12, и дорожек, ведущих в муравейник, — семь. Если перемножить мою добычу на часы работы муравьев, а потом это на количество дорожек, получится больше 20 тысяч насекомых. Больше 20 тысяч насекомых уничтожают жители муравейника за один свой рабочий день! Чтоб уничтожить такое количество насекомых, большой пестрый дятел, например, должен работать 20 дней, а большая синица два месяца.

Когда я рассказал о своем опыте леснику, он только улыбнулся. И сказал, что это не так уж много, даже скорее мало. Обычно обитатели среднего муравейника уничтожают за летние месяцы 5, а то и 8 миллионов насекомых. Значит, за день в два — два с половиной раза больше, чем я насчитал.

В лесу много разных муравьев. Не все они одинаково полезны. Но у всех муравьев очень сложная и еще до конца не изученная людьми жизнь, у них еще много своих тайн. Чтоб открыть их, надо много времени, много знаний, много терпения и настойчивости. А ведь есть люди, которые, придя в лес, разрывают муравейники, надеясь увидеть, что там, внутри. Да ничего эти люди не увидят! Только погубят муравейник.

И, встретив в лесу такую разрушенную муравьиную кучу, я долго стою около нее и думаю: как бы объяснить людям, что этого ни в коем случае нельзя делать?!

Новая пестрокрыльница

С первых теплых дней и до первых заморозков у всех, кто наблюдает за насекомыми, полно работы. А у некоторых не очень опытных наблюдателей глаза разбегаются и голова идет кругом: столько объектов для наблюдения. Это и так и не так. За одними насекомыми можно наблюдать все лето или несколько месяцев, а других увидишь только в определенное время.

В середине лета идешь по полянке или опушке, а из-под ног брызги разлетаются. Шагнул осторожно, а будто сильно топнул по луже — в разные стороны полетели капли. Если поймать такую «капельку», ею окажется маленькое насекомое — серое, или желтое, или коричневое — кобылочка. А ведь в начале лета их не было. Верно. Но зато здесь было другое: на траве, на цветах висели комочки пены, похожей на слюну. Будто и правда кто-то пришел сюда и стал плеваться. Фу, безобразие какое!

Но если приглядеться к этим «комочкам», можно заметить, что они чуть-чуть шевелятся, что из комочков этой «слюны» то и дело что-то высовывается. Может быть, маленькое насекомое случайно попало туда и никак не выберется из густой пены? Один мой знакомый, с которым мы гуляли по лесу, так и подумал и бросился на помощь «гибнущим» насекомым. Но вскоре он отказался от своей затеи: во всех комочках пены сидели такие же крошечные существа. А комочков было очень много. Что же, эти насекомые нарочно забрались в пену? Да нет. Сначала они прочно уселись на стебельки растений, а потом «организовали» вокруг себя такую пену. Делают они это так: высасывая сок из растения, насекомые тут же выпускают его и при этом очень быстро двигают ножками. Жидкость взбивается, превращается в пену, а чтоб она не стекала на землю, насекомые выделяют в нее особое клейкое вещество. Насекомое, которое делает такую пену, называется слюнявицей. Но это не точно. Слюнявица — личинка тех самых кобылочек, которые прыгают — «брызгают» в середине лета из-под ног. Когда появляются кобылочки, слюнявиц уже не увидишь, так же, как не увидишь кобылок весной и в начале лета.

А осенью, говорят, мухи начинают больно кусаться, будто бы чувствуя свою близкую гибель, они хотят напоследок отомстить людям за то, что те их гоняли, морили, травили. На самом же деле все мухи как вели себя все лето, так ведут себя и осенью. Но осенью появляются другие мухи — жигалки. Те действительно кусают. Значит, так: слюнявицу, допустим, можно увидеть в начале лета, кобылку — в середине, жигалку — в конце. Одних бабочек, например, таких, как крапивница, можно увидеть с весны до осени, других, таких, как, например, тополевый ленточник, можно увидеть только в середине лета, третьих, таких, как зимняя пяденица, только осенью. Но есть бабочки, которых можно увидеть и в начале лета и в конце. Но только в разном «наряде».

В начале лета я поймал небольшую темно-желтую с черными пятнышками бабочку. Бабочка довольно обычная, определить ее было нетрудно — пестрокрыльница. Правда, в определителе рядом со словом «пестрокрыльница» стояло еще и «весенняя», но я почему-то на это слово не обратил внимания. А в конце лета я поймал другую бабочку, черную. Но она тоже оказалась пестрокрыльницей, только летней, как сказано было в определителе.

У бабочек, как известно, за лето бывает два, а то и три поколения. У пестрокрыльниц весенних зимуют куколки, они промерзают, и появляющиеся весной бабочки рыжие. Рыжие откладывают яички в начале лета, из них выводятся гусеницы, которые успевают окуклиться, и во второй половине лета появляются черные пестрокрыльницы. Они не знают холода и поэтому окрашены иначе, чем их родители, — они в бабушек и дедушек.

Пестрокрыльница летает довольно долго. Но траурница, крушинница, крапивница еще дольше. Уже холодно по ночам, прохладно вечерами, но если днем еще пригревает солнце, над полянкой обязательно увижу я этих бабочек. Это летние бабочки, они появились из куколок в конце июля. И доживут до весны.

А весной снова увидим их и скажем: вот первые весенние бабочки!

Живут они месяцев десять-одиннадцать. Но летают не больше трех-четырех, остальное время проводят в спячке.

Зимние насекомые

Приходя зимой в лес, я никогда не задумывался, могу ли я увидеть в это время насекомых. Конечно, нет, о чем тут думать. Да, бабочки где-то зимуют, но спрятались так хорошо, что разыскать их трудно. Гусениц или личинок некоторых насекомых найти можно было бы — они спрятались под корой деревьев, забились в щели и оцепенели. Там и находят их зимующие у нас птицы, там мог бы при желании отыскать их и я. Но зачем? Какой интерес смотреть на промерзшую гусеницу?

И вот однажды, дело было, кажется, в январе, я увидел на снегу, около ствола дерева, несколько черных бархатистых червячков. Поначалу я решил, что они выпали откуда-то, из какой-нибудь щели, где проводили зиму, и замерзли на снегу. Но червячки шевелились. Я наклонился, чтоб рассмотреть их, и увидел, что и у соседнего дерева, и дальше, у других деревьев, шевелятся на снегу такие же червячки. Они и сразу показались мне чем-то знакомыми, а тут я вдруг вспомнил: это же личинки небольшого жучка из семейства мягкотелок! Ну теперь все ясно — ниоткуда эти «червячки» не выпадали, а совсем наоборот, сами вылезли из-под снега. Такое поведение личинок — не редкость. Настолько не редкость, что личинок этих стали называть «снежными червями». Зимуют они под камнями или под корнями деревьев, и если начнется хоть небольшая оттепель, немедленно вылезают. Нет, не подышать воздухом. Просто вода заливает их убежище, и они вылезают. А вот почему не замерзают на снегу — я не знаю. Впрочем, не замерзают не только они — в оттепель или сразу после нее на снегу можно видеть и других насекомых или их личинок, выгнанных из своих убежищ талой водой. Ну этих-то я при желании и летом увижу. А сейчас надо воспользоваться случаем и увидеть тех, кого летом не встретишь. Это в первую очередь комариков хионей и ледничников.

Хионей я нахожу неподалеку. Маленькие, не более полусантиметра, они быстро бегают по снегу, и непосвященный человек может принять их за паучков. Хионеи действительно похожи (только, конечно, у них шесть ног) на пауков, а один вид этих комариков даже называется «хионея пауковидная».

Ледничники тоже маленькие, чуть меньше полусантиметра, блестящие, зеленовато-бронзовые насекомые. Они прыгали по снегу так быстро и так высоко, что рассмотреть их было невозможно. Чтобы это сделать, пришлось поймать нескольких. Ледничники — насекомые бескрылые, вернее, крылышки у них маленькие, недоразвитые, прижатые к туловищу у самки и оттопыренные у самцов, но у тех и у других длинные «клювы» — вытянутая передняя часть головы.

Ледничники часто встречаются зимой — недаром же у них такое имя. А относятся они к семейству скорпионниц. Почему скорпионниц, какое отношение это крохотное насекомое имеет к грозному скорпиону? Абсолютно никакого. Но к этому семейству относится тоже, кстати, совершенно безобидное насекомое — панорпа, похожее на довольно крупную муху. Панорпа время от времени выгибает брюшко и прижимает его расширенный кончик к голове. Видимо, кому-то показалось, что этим она напоминает скорпиона. И назвали ее скорпионовой мухой. А так как панорпа самый крупный и самый заметный представитель семейства, то и все оно стало называться семейством скорпионниц.

Пока я думал об этом, ледничники куда-то разбежались. Я не стал их разыскивать, пускай прыгают по снегу. Главное, я теперь знаю, что иногда и зимой можно встретить в лесу насекомых.

Только шесть!

Когда я в детстве начал наблюдать за насекомыми, то не очень представлял себе, что же это такое. Всякое ползающее, бегающее или прыгающее существо, которое было не пресмыкающимся или не земноводным, не птицей и не млекопитающим, принимал за насекомое. Не скоро я понял свою ошибку, причем очень и очень грубую.

Теперь-то я знаю: насекомое — это такое существо, у которого только шесть ног! У них есть и другие очень характерные признаки. По одному из них они даже названы — насекомые. Это потому, что у всех у них — у бабочек и жуков, у кузнечиков и мух — тело как бы состоит из отдельных члеников, как будто насечено.

Второй признак, общий для всех насекомых — деление тела на три части: голову, грудь и брюшко. Иногда это деление хорошо заметно, иногда нет, но при внимательном рассмотрении все три части насекомого можно увидеть.

И все-таки главный и наиболее заметный — количество ног. Шесть, и только шесть! У пауков восемь ног, и они не насекомые. У многоножек и шестнадцать пар, и двадцать четыре пары, есть, говорят, даже многоножки, у которых семьсот ног. Но все это не насекомые!

Только восемь!

А если восемь ног — это пауки. Их у нас в лесу немало, они разные, но всех их не любят люди. Почему? Я всегда, если удается, стараюсь понаблюдать за пауками — одними из самых удивительных, самых таинственных и интересных животных.

Начнем с того, что пауки — самые высокогорные жители земли. Конечно, не те, которые живут в наших лесах, а их близкие родственники. Они живут на высоте до семи тысяч метров, там, где больше никого не встретишь. Плохо этим паукам, голодно, питаются ведь они тем, что принесет ветер — занесет на гору мушку или бабочку, они и станут добычей паука. Но такое случается нечасто, поэтому и голодать им приходится подолгу. Но пауки умеют голодать.

Есть удивительные пауки в жарких странах — одни, например, охотятся, набрасывая на свою жертву лассо — паутинку с капелькой клея на конце, другие охотятся на птиц, есть пауки-хамелеоны, меняющие свой цвет в зависимости от цвета растения, на которое они заползают. Есть и множество других необыкновенных пауков в жарких странах. Но и наши пауки не менее интересны.

Весной на нагретых солнцем заборах, на стволах деревьев, на стенах домов, просто на земле греются мухи. Ну-ка, нет ли здесь восьминогого охотника? Должен быть. Ага, есть! Вот он бежит — серенький, маленький, мохнатенький. Бежит себе, мухи его не интересуют. Вдруг — прыжок, и муха поймана. Паучок крепко держит ее передними ногами.

Паук-охотник быстро расправляется с пойманной мухой и готовится напасть на другую. Что ж, пожелаю ему удачи: мухи — опасные насекомые, они разносят возбудителей более 60 болезней, среди которых брюшной тиф, дизентерия, бруцеллез. А английские ученые считают, что пауки уничтожают мух и прочих разносчиков болезней больше, чем все другие насекомые вместе взятые.

В лесу часто можно встретить паутинку крестовика.

Плести свою сеть крестовик начинает с того, что готовит раму. Эта рама обычно треугольная — вершиной вверх или вниз. Паук забирается на ветку и, чуть присев, плотно прижимает тело к коре. Это он прикрепил конец будущей паутинки. Потом паук смело прыгает с ветки и, вытягивая паутинку, медленно спускается на землю. На земле паук прикрепляет конец паутинки и быстро, как акробат по канату, снова поднимается вверх. Потом опять спускается, протянув за собой паутинку. Но теперь он не прикрепляет ее, а бежит в сторону, там закрепляет ее. Получается треугольник. Если паук считает, что такая рама недостаточно прочна, то в стороны от основных нитей протягивает дополнительные, которые растягивают и поддерживают треугольник. Потом паук протягивает нити внутри треугольника и соединяет ими стороны рамы. Получается многоугольник.

Затем начинается второй этап. Поднявшись на верхний край рамки, паук опускается на нижний, протягивает вслед за собой паутинку и соединяет ею рамку. Потом поднимается на верх рамки, отбегает по ней чуть в сторону и спускается до половинки. Появляется вторая линия, идущая к центру. Опять поднимается паук и опять спускается до половины, предварительно отойдя чуть в сторону. И так, пока к центру со всех сторон не протянутся линии. Но это все-таки еще не паутина. То есть не та паутина, которая нужна крестовику. Теперь между линиями, идущими к центру, он принимается прокладывать поперечные линии. Начиная с центра, оттуда, где сошлись все линии, паук медленно, кругами удаляется от середины. А за ним тянется тоненькая нить, постепенно соединяя между собой линии, идущие к центру. Нить не сползает, хотя паук ее и не закреплял. Оказывается, эта поперечно идущая нить липкая. Проложив такую нить, паук отправляется снова по кругу, и снова потянется за ним тоненькая нить. Паутина у него двойная! Наконец паук заканчивает работу. В заключение он протягивает еще одну нить, от центра паутины в сторону. Конец ее скрывается под листом на ветке.

Там, под этим листом, станет ожидать добычу хозяин паутины. Паутину он видеть не будет, но о добыче, как только она попадет в сеть и запутается, узнает сразу же. Ведь сеть задрожит, и задрожит сигнальная нить, идущая в убежище паука. Он почувствует это и выскочит.

Такую паутину ткут уже солидные пауки — крестовики, живущие второй год. «Первогодки» — молодые паучки, появившиеся на свет весной, живут все вместе и ткут общую, очень маленькую паутинку. Лишь на следующий год они расходятся и с конца весны — начала лета начинают самостоятельную жизнь с собственной паутиной.

В лесу часто попадается и другая паутина — не отвесно натянутая, как у крестовика, а висящая вроде гамака. Очень любопытная паутина, и стоит постоять около нее.

На первый взгляд эта паутина кажется бессмысленной. В вертикально поставленную сеть может влететь с разгона муха или комар, не заметив этой сети. А как попадет добыча в такой «гамак»? Однажды я рассматривал это сооружение и вдруг увидел: муха, пролетавшая над растянутой паутиной, будто споткнулась обо что-то невидимое и упала в сеть. Сейчас же откуда-то из укрытия выскочил паучок и утащил муху.

Я подошел почти вплотную к кусту, между ветками которого был повешен этот «гамачок», и только тогда увидел отвесно натянутые тончайшие нити. Насекомые их не замечают, ударяются об эти нити и падают в сеть паука-прядильщика.

Пауков-скакунчиков, тех, кто так ловко охотится на мух, делая огромные прыжки, можно наблюдать и весной и летом, крестовиков и прядильщиков — с начала до конца лета. А вот есть пауки, само появление которых говорит: лето кончается. Значит, наблюдать их можно лишь в конце лета. Это пауки-бродяги, или мешконосы. Бродягами они прозваны потому, что дома своего не имеют, бродят всюду. Конечно, они ниоткуда не появляются — они всегда тут. Но летом их не увидишь. А осенью они хорошо заметны благодаря белому мешочку на спине. Это кокон паука. В нем, в этом мешочке, он носит свое будущее потомство. Так и прозвали этого паука — мешконос.

Мешконосы не плетут сетей. Они охотятся так же, как скакунчики. Но если те не подкрадываются к мухам, а прыгают на них с довольно большого расстояния, то эти подкрадываются очень ловко, прижимаясь к земле, замирая, и мешок им совсем не мешает.

Пауки в воде

Пауки живут и в лесах и на лугах, они высокогорные жители. Но этого им мало: они еще и подводники. И посмотреть на такого подводника я прихожу к тому самому водоему, где наблюдаю за водолюбами, вертячками, водомерками.

Иногда я его вижу сразу, точнее, вижу в воде серебряный шарик, который катится, как капелька ртути. Это и есть паук-серебрянка. Когда в воде не видно блестящего шарика, я осматриваю берег. Осматриваю внимательно, потому что на суше паучишку заметить нелегко — тут он совсем не серебряный, а бурый, под цвет земли. Но вот он подбирается к самому краю воды, ныряет и становится серебряным, будто перекрашивается. Нет, конечно, паучок не перекрашивается, он как был, так и есть бурый. Но маленькие капельки воздуха прилипли к нему, застряли между волосками и блестят в воде как серебро. Вот тогда-то и понимаешь, что не зря назвали его серебрянкой.

Если проследить за серебряной капелькой в воде, то можно увидеть, как приблизится она к довольно большому, пожалуй, величиной с грецкий орех, сооружению, прикрепленному к какому-нибудь водному растению, и исчезнет в нем. Паук «вошел» в свой дом.

Может быть, кому-нибудь повезет, и он увидит, как серебрянка строит свое подводное убежище. Конечно, для этого нужно не только везение, надо быть очень наблюдательным — работа паучка поначалу незаметная; надо быть и терпеливым — работа серебрянки медленная и кропотливая. Но при всем этом наблюдать за строительством подводного дома очень интересно.

Сначала серебрянка выпускает тоненькую паутинку. Собственно серебрянка, как и все пауки, выпускает паутинную жидкость. Но у других пауков она затвердевает на воздухе, а у серебрянки в воде. Из этой паутинки он начинает делать ткань. Делает медленно, тщательно. И неудивительно — ткань должна быть очень плотной, чтоб ни одна самая маленькая капелька не просочилась сквозь нее. Понятно, все время находиться под водой паук не может, время от времени он всплывает на поверхность, запасается воздухом и снова принимается за работу. Наконец — а работа продолжается несколько дней — шелковый купол готов. Правда, куполом сооружение серебрянки пока назвать нельзя — пока это полотнище, свободно лежащее в воде. Прикрепив его к стеблю какого-нибудь растения, паук приступает к «оборудованию дома»: поднимается на поверхность и, захватив какое-то количество воздуха, опускается в воду. Забравшись под свое шелковое покрывало, паучок оставляет там принесенную капельку воздуха и снова поднимается. И так будет повторяться много раз. Постепенно, по мере того, как под покрывалом появляется воздух, оно приподнимается, раздувается и в конце концов становится похоже на купол или колокол.

Когда дом готов, то есть покрывало превратилось в колокол, паук проводит дорожку — протягивает паутинку от своего убежища к надводной части растения. По этой дорожке серебрянка может подняться или спуститься «пешком», если ей почему-нибудь не захочется всплывать или нырять.

Потом паучок натянет вокруг своего дома другие нити — сигнальные. Вообще-то серебрянка не охотится рядом с домом, но если что-то съедобное окажется поблизости и об этом сообщит паучку сигнальная нить, он никогда не откажется от легкой добычи.

Так и будет жить паучок-серебрянка в своем колоколе. Если мы не увидим его за строительством дома, увидим на охоте, если и это не удастся, наберемся терпения и просто посидим на берегу. Рано или поздно паучок вылезет из своего домика-колокола. И возможно, мы увидим, как он делает запасы воздуха. Ведь тот воздух, который паучишка натаскал в самом начале, рано или поздно станет непригодным для дыхания и его потребуется заменить. Если жилище паучишки находится неглубоко и вода в этом месте прозрачна, можно увидеть, как он «проветривает» свой шалашик. Вернее, можно увидеть цепочку крошечных пузырьков, которая протянется от купола к поверхности. Это значит: паучок прокусил в куполе дырочку и выпускает углекислый газ. Потом он залепит «форточку» клейким пластырем и начнет таскать в домик свежий воздух. А это значит — без устали будет кататься в воде серебряная капелька.

Но летом может случиться беда — если начнется длительная жара, а лужа, где живет серебрянка, не очень большая, она может пересохнуть. Кто-то из обитателей этой лужи переберется в другой водоем, а для кого-то такая ситуация может оказаться трагической. Серебрянка в другой водоем не переберется, но трагедии для паучка не будет. Он быстро запакует себя в шелковый мешочек и останется лежать на дне в ожидании дождя. А когда дождь вновь наполнит лужу, вылезет из своего укрытия и все пойдет по-прежнему. До осени. Осенью у паучка опять появляются строительные заботы — надо делать зимний дом попрочнее. Построит такой дом серебрянка, натаскает в него побольше воздуха и запрется в нем до весны.

Осенняя паутина

Появление пауков-мешконосов — признак кончающегося лета. Появление летящей паутины — признак начинающейся осени.

В сухую солнечную погоду хорошо видны длинные шелковистые нити, медленно плывущие в воздухе. Это явление давно занимало людей — еще древние историки и ученые писали о летающих нитях. Правда, они не знали, что летит обыкновенная паутина. Одни утверждали, что это «шерстяной дождь», другие уверяли, что засохшая роса, третьи считали нити частичками опустившихся облаков, четвертые — «выпотом сосны».

Конечно, и в далеком прошлом находились люди, считавшие, что летает обыкновенная паутина, но им не верили. Даже сравнительно недавно, во время прошедшей войны, англичане, увидев большое количество летящих паутинок, взволновались, решили, что фашисты испытывают какое-то новое оружие. И только объяснение крупного ученого успокоило английских военных.

А когда люди узнали наконец, что летающие нити — это паутина, появилось множество вопросов: откуда берется паутина, почему летает, что заставляет ее подниматься в воздух, зачем пауки выпускают паутину? И опять люди начали фантазировать. Одни говорили, что паутину заставляет подниматься вверх солнце, другие утверждали, что поднимает ее испарение росы, третьи уверяли, что пауки взлетают на паутинах в погоне за мухами, четвертые доказывали, что паутина вытягивается из тела пауков солнечной теплотой, пятые были уверены, что все это происходит под воздействием электричества.

Теперь-то мы знаем, и откуда берутся летающие паутинки, и для чего их выпускают.

Я люблю ловить эти нити. Часто они оказываются «пустыми» — их пассажиры хитрые и осторожные: при малейшей опасности соскакивают со своего ковра-самолета. Но иногда на такой нити оказывается паучок-авиатор, не успевший почему-то принять меры предосторожности. Что ж, он будет стараться сейчас удрать от опасности. Паучок хоть и маленький, но очень проворный. И я его не задерживаю, пожалуйста, беги. Не для того же ты совершил путешествие, и может быть, довольно далекое, чтоб ползать по моей руке!

Паучишка удерет с моей руки на ближайший кустик или залезет на дерево и, очевидно, останется там жить. А возможно, он отправится путешествовать дальше. Если удастся проследить за паучком, можно увидеть, как он готовится к путешествию. Забравшись повыше, на самую верхушку травинки или на кончик ветки, паучок проводит несколько паутинок — это его «взлетная площадка». Потом начинает выпускать паутинку, предварительно прикрепив ее одним концом к ветке. Ветер сразу подхватывает паутинку. Но паучок держится. Паутинка становится все длиннее и длиннее, ветер все сильнее тянет ее. И вот наконец паучок перекусывает тот конец, который прикреплен к ветке. Еще немного, еще чуть подлиннее станет нить — и паучок поджимает ножки. Полет начался!

Паутина длинная — метра два-три. Она не хуже воздушного шара. Но паучок может управлять своим «летательным аппаратом» — он бегает по паутинке, и от этого она то снижается, то поднимается. Для чего это надо паучку — непонятно, ведь он не знает, где ему следует приземлиться. Впрочем, это не так уж существенно: зацепится паутина за ветку, за куст, может быть, и найдет там паучок свой дом. Ему главное — улететь подальше от родного места: паучков на свет появляется сразу много, всем места не хватит, вернее, не места, а еды в одном месте. Ведь они очень прожорливы, чего доброго, и друг друга съедят. Вот и расселяются они на новые земли. Ножки у молодых паучков слабенькие, далеко на них не уйдешь, крыльев и вовсе нет. Но есть паутина. У одних паутина служит для охоты, а у других для полета.

А мы, увидев паутинки, скажем: теперь уже лето прошло, наступает осень!

Весенние лягушки

Проселочная дорога еще не просохла — то здесь, то там блестели лужи, кое-где бежали ручейки, наполняя и переполняя придорожные канавы мутной и беспокойной весенней водой. Я шел по этой дороге, внимательно глядя себе под ноги. Вдруг бурый комочек — я был уверен, что это комочек земли, и чуть не наступил на него — отскочил в сторону. И… шлеп, шлеп, шлеп! Лягушки! Да сколько их! И откуда они? Впрочем, откуда — понятно: перезимовали где-то в пруду, в большой луже, в озерце. Крепко спали, зарывшись в ил, забравшись в ямки на дне. Некоторые, правда, зимовали на суше, где-нибудь под корнями деревьев, в рытвинах. Но большинство все-таки зиму провели в воде. И едва сошел снег, едва растаял лед, лягушки выбрались из воды и отправились искать… воду. Да, именно так, отправились искать воду, но такую, в которой можно будет отложить икру. Оказывается, для этого подходит не всякий водоем. И лягушки, судя по тому, что они двигались в одном направлении, уже «знали», где находится нужный им водоем.

Скорее всего это травяные лягушки — они просыпаются раньше других. Но на всякий случай надо проверить, может, это остромордые проснулись так рано? Вряд ли, конечно, но все-таки… Травяную от остромордой лягушки, если она сидит на земле или прыгает где-то в стороне, отличить трудно. Обе они примерно одинаковой величины, обе бурые сверху. Чтоб узнать, какая это лягушка, надо взять ее в руки и посмотреть на брюшко. Если брюшко желтоватое или белое и на нем нет пятен, это остромордая. Если брюшко у лягушки пятнистое или мраморное, это травяная.

Я взял лягушку в руки, посмотрел на брюшко и отпустил ее. Травяная. Апрель — ее время. Остромордая в начале мая появится. А где-то в середине или даже в конце мая появятся зеленые лягушки — прудовая и озерная. Они от воды далеко не отходят и если встречаются в лесу, то лишь на берегах лесных озер, прудов или в болотах.

А травяные и остромордые часто встречаются там, где никакой воды и близко нет. Но это летом. А сейчас, весною, их главная задача поскорее добраться до подходящего водоема.

Кто как «поет»

Если кому-нибудь признаться, что я никогда не слышал, как квакают лягушки, не поверят. Скажут — не может быть: ведь во многих книжках точно описывается это кваканье, в кино показывают квакающих лягушек, даже по радио передают, как они квакают. Да, все это так. Но вот именно такого кваканья я никогда не слыхал. Хотя стараюсь услышать его каждую весну.

После появления травяных лягушек из маленького прудика (я проследил: именно туда направлялись травяные лягушки, которых я видел на дороге) начинают доноситься «песни». Кваканье? Нет, совсем нет! Разве можно назвать кваканьем тоскливое протяжное гудение, или урчание, или хриплые стоны, которые издают травяные лягушки?

Что ж, подождем несколько дней, подождем неделю-другую. Не беда, если я не встречу в лесу остромордых лягушек в это время, не узнаю, когда они проснутся. Остромордые лягушки сами сообщат мне об этом.

Проходит еще несколько дней, и со стороны прудика доносится хриплое бульканье: подали голос остромордые. Но и эти звуки совсем непохожи на кваканье. Даже когда я слышу звонкое «ко-ко-ко», все равно не то.

Я не теряю надежды: впереди еще «пенье» озерных, прудовых. Но приходит время зеленых лягушек, и снова разочарование: не желают лягушки квакать, и все! Может быть, лишь крик прудовой лягушки отдаленно напоминает классическое, известное нам по книгам и радиопередачам, кваканье. Звуки же, издаваемые озерной лягушкой, напоминают что-то среднее между урчанием и рычанием — «уоррр, уоррр, уоррр».

Проходит еще немного времени, и прудик оглашается новыми звуками. «Иррр… иррр… иррр», — громко разносится в лесной тишине. Да так звонко, что неопытный человек примет этот звук за крик птицы. И наверное, очень удивится, узнав, что издает его зеленая жаба.

И еще: «тум… тум, тум, бук, бук, бук» — не то глухой стук, не то звонкое бульканье. Это «поет» чесночница.

А это кто «укает»? Ну это «уканье» не спутаешь ни с чьим другим — это подает голос жерлянка.

Проходят дни. Одни «песни» стихают, другие еще продолжают звучать. Но в конце концов и они прекращаются. И я больше не прислушиваюсь, знаю, что уже некому нарушать тишину над прудиком.

Ну а кто и когда будет квакать?

Не знаю. Я лично никогда в нашем лесу кваканья не слыхал.

Икра

Лягушачьи и жабьи песни над прудиком не просто весенний концерт: это «поют» самцы в то время, как самки откладывают икру.

Увидеть икру травяных лягушек нетрудно — ее много, до четырех тысяч икринок откладывает травяная. И, слипшись в комки, икринки плавают на поверхности.

У остромордых лягушек икры меньше, но тоже много — до двух тысяч икринок, слепленных в два-три комка.

А икру зеленых — озерных и прудовых — лягушек увидеть нелегко: она не плавает на поверхности, а часто лежит на дне подальше от берега. Но и у этих лягушек икра слеплена в комки.

Жабы, те самые, чье пенье слышится в мае и даже в июне, устраивают из нескольких тысяч мелких икринок длинные, в два-три, иногда и больше метров, шнуры. «Шнур» чесночниц короче и толще, состоит из более крупных икринок и, как правило, расположен под водой — обвит вокруг стеблей растений.

И наконец, я разыскиваю икру жерлянки. Ее найти труднее всего — ведь жерлянка не комьями откладывает свою икру и не шнурами, а каждую икринку по отдельности приклеивает к подводным растениям. К тому же икринок совсем немного — несколько десятков, редко две-три сотни.

Не всегда, конечно, в одном прудике мне удается найти икру бурых и зеленых лягушек, жаб, чесночниц, жерлянок. Ведь часто подходящее для одних не подходит для других: для бурых лягушек надо, чтобы вода хорошо прогревалась, для зеленых требуется приличная глубина, а для чесночниц — приличный размер водоема. (Ведь головастики у них до 10–12 сантиметров длины!) А далеко не каждый водоем соответствует всем этим требованиям. Но чью-нибудь икру я все-таки обязательно нахожу. И тогда начинаю ждать появления головастиков. У меня даже заведена такая приблизительная табличка: записываю, когда слышу крик лягушки или жабы (а значит, в это время появляется и икра), и прибавляю определенное количество дней: к крику травяной лягушки — 10–30 (в зависимости от того, теплая весна, холодная или жаркая), к крику озерной лягушки — 7–8 дней, к крику чесночницы примерно неделю. Это срок созревания икры, а значит, и появления головастиков.

Чаще всего в пруду или в луже я обнаруживаю головастиков только травяных или остромордых лягушек. Первое время это меня огорчало. Но потом я понял, что огорчаюсь зря.

Конечно, головастики лягушек, жаб, чесночниц, жерлянок отличаются друг от друга величиной, и поведением, и строением. И развитие их — превращение во взрослых — происходит в разное время. Так, головастику травяной лягушки, чтобы превратиться во взрослую лягушку, надо при благоприятных условиях дней 50–55, если же холодно, то и все 80–90. А головастик остромордой и при благоприятных условиях станет лягушкой только дней через 70–75, в холодное лето ему потребуется месяца четыре. Развитие головастика озерной лягушки продолжается дней 80–90 в среднем, чесночницы примерно 100 дней, а в плохое лето головастик так и не превратится в лягушку — лягушкой он станет только на следующий год. И все-таки в основном, в главном жизнь всех головастиков похожа. Поэтому если в луже или прудике я нахожу только головастиков обыкновенной травяной лягушки, это меня вполне устраивает.

Головастики

Наблюдать за головастиками не очень легкое занятие. Но очень не хочется пропустить момент, когда головастики выведутся из икринок. Первые дни после появления икры можно не беспокоиться. Но вот черная точка в икринке становится все больше и больше, потом она превращается в существо, похожее на свернутую в колечко крошечную рыбку. Теперь уж надо следить: икринка вот-вот лопнет, и появится головастик. Впрочем, новорожденный головастик не соответствует своему названию — голова у него маленькая, а хвост длинный. Да и ведет он себя не так, как настоящий головастик: тот шныряет туда-сюда, а этот прицепится к какому-нибудь водному растению и висит неподвижно.

Висеть он может — у него есть для этого специальные присоски на нижней стороне головы. Дышать он тоже может — по бокам головы у него пушистые пучки — жабры. А вот есть головастик не может — рта у него пока нет. Рот появится лишь через несколько дней. И тогда головастик начнет потихонечку скоблить поверхность растений и потихонечку двигаться. День ото дня он становится все активнее и активнее, и как будто от этой активности у него увеличивается голова и уменьшаются жаберные пучки. Вместо них появляются жаберные щели, как у рыб. Но на рыбу головастик теперь уже совсем непохож — у него даже плавников нет, и плавает он только при помощи хвоста. А потом и жаберные щели постепенно начинают зарастать — у головастика появляются легкие. Теперь он все чаще и чаще поднимается на поверхность подышать воздухом.

Сзади, по бокам хвоста, появляются сначала едва заметные бугорки, которые с каждым днем увеличиваются. Это будущие задние ноги. Передние тоже начали расти, но их пока не видно — они скрыты под складками кожи.

Постепенно головастик становится полулягушкой. Он уже не головастик, потому что у него есть легкие и задние ноги. Но еще и не лягушка, потому что у него еще остался хвост, а ноги только две. Наконец вырастают и передние ноги. К этому времени хвостик совсем сделался маленьким, съежился, сморщился. И вот настал день, когда хвостик совсем исчез. Теперь лягушонок совершенно непохож на головастика. Зато на лягушку похож во всем.

Земля — вода — земля

Маленький лягушонок, совсем маленький, он только вчера, наверное, отбросил хвост, вылез на берег. Наверное, первый раз в жизни оставил он родной водоем. Стоп! Ты-то мне и нужен!

Лягушонок уже направился в сторону от прудика, но я поймал его. Ну-ка иди обратно! Я бросил лягушонка в воду. Он быстро заработал лапками, подплыл к берегу и взобрался на него. Чудак лягушонок: вместо того, чтоб спасаться, прятаться в воде, он опять лезет навстречу опасности — ведь я же для него, наверное, непонятное, страшное чудовище! Ну погоди же ты! И я снова скинул лягушонка в воду. На этот раз бросил подальше. А он опять повернулся и поплыл в мою сторону. Но по дороге встретилась ему какая-то щепка. Лягушонок положил на нее свои крошечные передние лапки, подтянулся, оперся грудью и уже сидит на щепке. И вид у него очень довольный. А может быть, это мне только так кажется? Не знаю, но, во всяком случае, лягушонок добился своего — вылез из воды.

Странно: весной его родители стремились поскорее добраться до воды, головастик, который превратился теперь в этого лягушонка, без воды не мог жить. А этот не желает ни минуты оставаться в воде.

Но что делать, так уж устроены лягушки. Сейчас они (это относится лишь к травяным и остромордым) уйдут от воды, а настанет время, снова начнут искать ее. Вода нужна и для того, чтоб перезимовать, и для того, чтоб отложить икру. В это время лягушки очень настойчиво и очень уверенно отыскивают воду. И может быть, тот же лягушонок, став уже взрослой лягушкой, вернется в водоем, где сам появился на свет. У лягушек такое часто бывает. Они приходят даже на те места, где когда-то были лужи, а потом исчезли.

Об этом свойстве лягушек ученые узнали сравнительно недавно. Однажды весной, во время пахоты, люди увидели на поле множество лягушек. Собственно, на на всем поле, а на том месте, где когда-то был пруд. Лягушек собрали и унесли с поля. Но через несколько дней они снова сидели на распаханной земле, как раз на том месте, где раньше был пруд.

Ученых заинтересовало такое поведение лягушек. Было проделано немало опытов, и все они подтвердили: лягушки возвращаются туда, где был водоем. Как они запоминают место? Как находят его? Людям это пока неизвестно.

Загадочным остается и то, как вообще лягушки находят пруды и лужи, к которым стремятся в определенное время года. Сначала предполагали, что лягушки очень чувствительны к влаге и даже на большом расстоянии могут почувствовать воду. Но это предположение отпало, так как путешествуют лягушки только после дождя или в сырую погоду, или весной, когда земля еще не просохла. В сухую погоду, да еще по открытым местам лягушки долго не могут двигаться: кожа их высохнет, и они неминуемо погибнут. И до сих пор еще не могут понять люди, как лягушки находят водоемы.

Почему лягушки холодные?

Лягушки всегда холодные. И всегда влажные, даже если они живут на суше. Лягушки дышат не только легкими, но и кожей. А для этого кожа должна быть свободной от какого-либо покрова. У лягушки действительно нет ни панциря, ни чешуи, ни волос. Но с другой стороны, это же очень опасно: такая кожа может высохнуть даже в тени, а уж на солнце лягушка высохла и погибла бы очень быстро. Но лягушки не гибнут. И спасает их жидкость, которую выделяют многочисленные железки, находящиеся на коже. Поэтому лягушка всегда мокрая. Поэтому она всегда и холодная: ведь влага постоянно испаряется, ну а всякое испарение с какой-либо поверхности, как известно, охлаждает эту поверхность. От испарения влаги температура лягушки делается ниже окружающего ее воздуха обычно на 2–3, иногда и на 8–9 градусов. Чем теплее воздух, тем больше испарений и тем холоднее лягушка.

Но если от высыхания лягушку спасает жидкость, выделяемая специальными железками, то что спасает ее от мух или комаров, от бесчисленных микробов, которые могут найти приют на незащищенной тонкой и нежной коже? Однако природа и тут позаботилась о лягушках — та же жидкость, которая спасает ее от высыхания, предохраняет ее и от укусов комаров и мошек. К тому же эта жидкость, как говорят ученые, содержит бактерицидные, то есть убивающие бактерии, вещества.

Свойство лягушек убивать микробы — еще одна тайна, еще одна загадка, на которую не найден ответ. Возможно, лягушки помогут людям сделать еще одно важное открытие. Ведь они уже не раз помогали ученым.

Но даже и без этого очень многим обязан человек лягушкам. Ведь лягушки — активные истребители насекомых, причем в основном насекомых, вредящих человеку.

Мой некрасивый друг

Первый раз мы встретились в лесу. Она сидела на тропинке, большая, грузная, тяжело дышала, как человек, страдающий одышкой.

Я и раньше видел жаб, но разглядывать их мне как-то не приходилось — все было некогда, всегда я куда-нибудь торопился. А тогда я не спешил и, присев на корточки, стал разглядывать жабу.

Она не возражала. Во всяком случае, не делала попыток удрать. Я смотрел на жабу и вспоминал множество рассказов и легенд, которые окружают это животное. Однажды кто-то объяснил мне, что всякие небылицы о жабах рассказывают потому, что они очень некрасивы, даже уродливы. Но чем больше я смотрел на жабу, тем больше убеждался, что это неправда, что она вовсе уж не такая уродливая. Может быть, с первого взгляда жаба действительно не кажется красавицей. Но стоит ли судить по первому взгляду?

И будто для того, чтоб я мог убедиться в своей правоте, произошла новая встреча с жабой.

Теперь эта встреча произошла не в лесу, а в дальней части нашего двора. Эту часть двора мы называли садом, потому что там росло несколько больших старых лип и тополей, а вдоль забора густо разрослись кусты сирени. Вот там, в этом саду, у большого трухлявого пня, я снова встретился с жабой. Конечно, это была не та жаба, которую я видел в лесу. Но мне почему-то хотелось, чтоб это была именно та самая, чтоб она каким-то образом попала из лесу к нам во двор. И теперь именно она живет тут. Потому что ей, как и мне, очень нравится и наш старый дом, и двор, почти весь заросший травой, и деревья, и сирень.

Нет, конечно, это была другая жаба. Но наверное, ей действительно нравился наш двор, недаром же она поселилась здесь.

Я часто наведывался к старому пеньку и иногда встречал там жабу. Она тихонечко сидела в маленькой ямке или в густой траве, прячась от горячих солнечных лучей. Лишь в пасмурные дни она была активна. Ночью же — я это точно знал — охотилась без устали, в любую погоду.

В библиотеке я взял несколько книг, где рассказывалось про жаб, ящериц, лягушек, и в одной из них прочитал, что жабу можно приручить. Достав мучных червей, я стал приходить к жабе с «подарками». Червей я насаживал на кончик тонкой лучинки и преподносил моей жабе. Но она почему-то не брала их. Сначала я удивлялся, а потом вспомнил, что жабы хватают только движущихся насекомых. Тогда я тихонечко покрутил палочку. Это тоже поначалу не производило впечатления. Но однажды… Нет, я не отвлекся — я смотрел на червя не спуская глаз. И все-таки не заметил, как он исчез. Я насадил на кончик лучинки еще одного червя. И с ним произошло то же самое. И с третьим, и с четвертым. Они исчезали, а жаба по-прежнему сидела неподвижно, будто и не она вовсе была виновницей исчезновения червей.

С этого дня я каждое утро в один и тот же час приходил к старому пеньку и в одном и том же месте находил мою жабу. Казалось, она поджидала меня.

Постепенно я стал укорачивать лучинку и довольно скоро укоротил настолько, что можно было заменить ее обыкновенной спичкой. И я уже был уверен: не так далеко время, когда жаба будет брать у меня еду прямо из рук.

Но как-то я опоздал на свидание и на обычном месте не нашел жабу. Я обошел пенек, ее нигде не было. Пошарил в траве — нет. И вдруг я увидел темный бесформенный комочек, уже облепленный мухами.

Кто это сделал?

Зачем?

Кто-то взял и убил мою жабу только потому, что она некрасивая!

Некрасивая… А я видел перед собой ее удивительные, золотые, с темными точечками глаза, большой беззубый рот, придававший ей какое-то очень доброе выражение, нежную кожицу на брюшке, трогательные, кажущиеся такими беспомощными, передние лапы, и мне казалось, что она была очень красива.

Почему же этого не видят другие? Почему люди так часто видят то, чего нет, и не замечают того, что есть?!

Жаба: вымыслы и действительность

Жабы и лягушки внешне похожи. Многие люди, редко встречающиеся с этими животными, даже путают их. Но если приглядеться, разницу увидеть легко. Лягушка — дневной житель, а жаба — ночной, поэтому у лягушек зрачок круглый, как у всех дневных животных, а у жабы — вертикальной формы, как у ночных.

К глазам еще надо присматриваться, а ноги видны сразу. И по ногам можно сразу четко сказать, где лягушка, где жаба. У лягушки задние ноги длинные, сильные, мускулистые, передние же гораздо меньше. У жабы задние ноги не такие сильные и не такие длинные, но зато и передние не такие уж коротенькие. От строения ног зависит и движение. Поэтому жабы двигаются медленно, лягушки быстро, жабы делают лишь коротенькие скачки, а лягушки длинные.

Если посмотреть на спокойно сидящую лягушку и жабу, то и тут бросится в глаза разница: у лягушки голова как бы немного задрана вверх и все тело приподнято. Так удобнее ловить пролетающих насекомых. Жаба не только ловит пролетающих насекомых, но и хватает ползающих по земле. Поэтому тело ее как бы прижато, а голова чуть опущена.

Большинство людей к лягушкам и жабам относятся плохо. Если лягушек просто не любят («брр, мокрая, холодная!»), то жаб еще и боятся. У жабы дурная слава. Еще в древности, проклиная кого-нибудь, желали, чтобы на проклятого человека напали саранча, вредные мухи и жабы. Жабы не случайно зачислены во вредные и опасные, ведь «это животное совершенно холодное и влажное, все отравленное, ужасное, противное и вредное. Когда животное это дразнят, оно приходит в такой гнев, что если может, то брызгает на человека своими накожными выделениями или отравляет его своим ядовитым вредным дыханием. Съеденная жаба вызывает смерть, дыхание и взгляд ее также вредны, от них человек бледнеет и обезображивается». И это говорил не какой-то безграмотный человек. Это написал известный врач и биолог Конрад Геснер в 1551 году в своей знаменитой «Истории животных».

И нет ничего удивительного в том, что жабы издавна привлекали внимание разных жуликов и авантюристов. Одни варили из жаб различные снадобья, которые будто бы вылечивали от всяких болезней, другие закапывали жаб в землю, чтоб был урожай, третьи запихивали в рот больному сушеную жабу, чтоб прогнать лихорадку, четвертые изготовляли из жабы яд.

Сейчас, конечно, никто не верит, что сушеная жаба — лекарство или что взгляд ее опасен. Но в том, что жаба выделяет особую жидкость и на руках появляются бородавки, многие уверены.

Жаба действительно выделяет беловатую жидкость — у нее даже есть специальные железы на коже. Но никакого отношения к появлению бородавок эта жидкость не имеет — она вообще совершенно безвредна для человека. (Лишь попав в глаз, может вызвать неприятное ощущение.) Но эта жидкость делает мясо жабы несъедобным. И, один раз попробовав, хищник навсегда потеряет желание нападать на жаб. Это единственный способ защиты у жабы: ведь у нее нет ни острых клыков и когтей, чтоб постоять за себя, нет даже быстрых ног, чтоб убежать в случае опасности.

В лесу жаба сидит целыми днями где-нибудь под кустом или в неглубокой ямке под корнями деревьев. А едва стемнеет, выползает на охоту. И будет охотиться до утра. Сколько она за это время насекомых уничтожит, трудно сосчитать, даже если специально заняться этим: молниеносно выброшенный язык «хватает», то есть приклеивает насекомое и втягивает его в рот. Человеческий глаз не в состоянии заметить это действие, так как оно от начала и до конца продолжается 1/15 долю секунды.

Хорошо приспособлены для охоты и глаза жабы — она обращает внимание только на движущиеся предметы, да и то только на те, которые находятся на расстоянии не больше десяти сантиметров — на такое расстояние может «выбросить» свой язык жаба.

Жаба уничтожает мух, комаров, гусениц, слизней. И недаром еще издавна опытные огородники приносили из леса жаб и выпускали их на свои огороды. Они знали, что лучшего сторожа огородных вредителей не найти. И недаром в Англию, где очень мало жаб, их специально привозили из Франции и продавали за большие деньги, а в Париже еще сравнительно недавно существовал специальный рынок жаб!

Сейчас, когда человек научился бороться с вредителями при помощи химических препаратов, значение жаб, казалось бы, уменьшилось. Но это не совсем так: американские ученые подсчитали, что даже в тех местах, где проводится химическая обработка растений, одна жаба за лето сохраняет продуктов на 25 долларов. А сколько же пользы приносит она там, где в борьбе с вредителями человек не принимает участия?

В нашем лесу я чаще встречаю серую жабу. Но иногда встречаю и зеленую. И той и другой я всегда почтительно уступаю дорогу.

Обыкновенный тритон

Тритон обыкновенный — так он называется. И действительно, он очень обычен в нашей средней полосе, встречается почти повсюду, причем в довольно больших количествах. Пожалуй, из всех земноводных только остромордая да травянистая лягушки многочисленнее обыкновенного тритона. А ведь вроде бы непохоже: лягушек видишь всегда и всюду, а тритонов далеко не всегда увидишь в луже или небольшом пруду. Вот почему весной и в начале лета я стараюсь почаще бывать у «моей» лужи — тороплюсь понаблюдать за тритонами. Позже они выберутся из воды и начнут вести такой образ жизни, что и опытный человек не всегда отыщет их. Они будут днем прятаться в густых кустах или в покинутых норах грызунов, сидеть под упавшими деревьями или под кучами хвороста, и только ночью покидать свои убежища. Но ночью как же разглядеть его, маленького, сантиметров десять, зеленовато-буроватого, неприметного? Только весной и в начале лета, когда тритоны живут в воде, разглядеть их легко. Тем более что в это время они снимают свой скромный наряд и одеваются ярко. Особенно самцы. У них в это время появляется удивительное украшение — огромный гребень, тянущийся от затылка до конца хвоста. Гребень окрашен в оранжевые и голубые тона, отливает перламутром, и животное это похоже на какое-то фантастическое существо. Самочки, хоть и не имеют гребня, стараются не отставать от своих кавалеров, и когда они исполняют свой весенний брачный «танец», смотреть на них не только интересно, но и очень приятно.

Однако красота тритонов недолговечна: пройдет немного времени, самцы потускнеют, а их гребень исчезнет. Поблекнет окраска и самок. Но им уже не до красоты — они все в заботах о потомстве. В отличие от своих соседей по водоему — лягушек и жаб, тритоны довольно заботливые мамаши. Во всяком случае, свое будущее потомство стараются не только по возможности обезопасить, но и так устроить, чтобы, появившись на свет, оно не страдало от голода. Тритониха приклеивает икринки — каждую в отдельности — на листья подводных растений, а затем сворачивает или загибает эти листья, и икринки оказываются как бы между створками. А чтоб личинки, появившиеся недели через три из этих икринок, не голодали, пристраивает мамаша их довольно далеко друг от друга. Ведь тритоны — хищники, питаются мелкой живностью, появившись все сразу в одном месте (а их штук 150, но может быть и 500–700), быстро опустошат все вокруг. Поэтому мамаша обеспечивает каждой пусть маленький, пусть условный, но все-таки свой охотничий участочек. Личинка тритона уже на второй день жизни начинает усиленно питаться и довольно быстро расти: за два месяца она вырастет раз в 5–6 и к концу лета достигнет примерно сантиметров четырех. Это еще не взрослый тритон, хотя и мало чем отличается от взрослого. И так же, как взрослый, покинет личинка воду и отправится искать земное убежище. А весной вернется в водоем, подрастет и превратится в настоящего тритона — в очень полезное животное, уничтожающее большое количество личинок комаров.

Вот почему, когда я вижу «танцующих» в воде ярко разукрашенных весенних тритонов, я не только любуюсь ими, я радуюсь, что их много и будет еще больше.

Ящерица

Одно время нашим соседом по дому был удивительный человек, известный изобретатель. Мы, мальчишки, конечно, не знали, что он изобретает, но были уверены: какие-нибудь необыкновенные самолеты или, в крайнем случае, танки. Однако, при всем нашем уважении к изобретениям, мы считали нашего соседа большим чудаком, потому что вся его квартира была уставлена стеклянными ящиками, в которых жили самые разнообразные ящерицы.

Однажды мы случайно увидели, как наш сосед укладывал в холодильник длинные и плоские коробки. Коробки были необычные, укладывал их изобретатель очень осторожно, и мы сразу решили: он проводит какой-то опыт. Любопытству нашему не было границ. И так же безгранично было наше удивление и разочарование, когда мы узнали, что в коробках находились ящерицы. Оказывается, наш сосед уезжал в командировку и, чтоб не оставлять своих питомцев без присмотра — он жил один, — решил «заморозить» их.

В командировке изобретатель пробыл целый месяц, а когда вернулся, осторожно вынул коробки из холодильника, и скоро в стеклянных ящиках — террариумах — как ни в чем не бывало бегали серые и зеленые ящерицы. А изобретатель смотрел на них с нескрываемым удовольствием.

И тогда мы еще раз и окончательно убедились, что наш сосед большой чудак.

С тех пор прошло много лет, а я очень хорошо помню нашего соседа. Но теперь он мне уже не кажется чудаком. Не знаю, когда я впервые всерьез подумал о ящерицах, может быть, в то утро, когда узнал, что наш сосед «замораживает» их на время своего отъезда, может быть, потом, когда однажды в лесу увидел греющуюся на солнце ящерицу.

Я присел отдохнуть на поваленное ветром сухое дерево. Было очень тихо, солнце пробивалось сквозь ветви пучками, и там, где лучи падали на траву или кусты, я мог разглядеть каждую травинку, каждый листочек. Неподалеку торчал небольшой пенек. Он был ярко освещен. А посреди пенька, будто выточенная из металла искусным мастером, разукрашенная тонкой чеканкой, неподвижно лежала, греясь на солнце, ящерица.

С тех пор я много раз видел ящериц — и на воле, и в террариумах — и никогда не уставал любоваться ими. Но тогда я впервые так долго смотрел на ящерицу, смотрел, пока какое-то мое неосторожное движение не спугнуло ее. Я даже не успел заметить, куда она юркнула — в траву или под дерево. До чего же быстрая, прыткая!

Так и зовется она — ящерица прыткая.

Другая ящерица, которая так же часто встречается в наших лесах, более стройная, чешуйки у нее покрупнее, и она тоже очень проворна. Но если прыткая ящерица откладывает яички, из которых появляются маленькие ящерята, то эта рождает живых детенышей. Поэтому она и получила свое имя — живородящая. Детеныши у живородящей ящерицы — их обычно бывает 8—10 — появляются на свет почти совершенно черными. Несколько дней они сидят неподвижно в траве или трещинах почвы, а потом начинают самостоятельную жизнь.

Жизнь ящериц — и прыткой и живородящей — похожа. Разве что живородящая хорошо плавает, а прыткая нет. Зато норки прыткая делает гораздо глубже. В эти норки они забираются осенью (а некоторые просто залезают под опавшие листья или в мох) и засыпают до весны. (Такую «искусственную зиму» и делал ящерицам наш сосед, помещая их в холодильник.) Придет весна, появятся насекомые, и вылезут из своих норок ящерицы. Быстро начнут шнырять в траве, бегать по тропинкам, забираться на деревья в поисках добычи. У них хороший аппетит. Ящерицы — животные полезные, красивые, изящные, и многие люди любят их. Но, к сожалению, любят ящериц не все, некоторые просто равнодушны к ним, а некоторые не прочь половить их да помучить в коробке. Правда, поймать ящерицу нелегко — она ловкая, быстрая, да к тому же, схваченная за хвост, «отпускает» его.

Кстати, об этом знают почти все, но мало кто представляет, почему это происходит. Действительно, в чем же дело, может быть, он такой ломкий или так слабо прикреплен? Нет, хвост прикреплен вполне надежно — ученые проделали опыты: к хвосту мертвой ящерицы, которая весила девятнадцать граммов, стали прикреплять груз, постепенно увеличивая его. Хвост выдержал нагрузку почти в полкилограмма. Но может быть, у мертвой ящерицы такой прочный хвост, а у живой он прикреплен слабо? Или она «отпускает» его сама? Ни то, ни другое. Если осторожно взять живую ящерицу за хвостик, опустить ее вниз головой, она будет висеть на хвосте, хотя это ей, видимо, неприятно и она хотела бы вырваться. Но хвост отпустить она не может, а сам он не ломается. Значит, хвост не так уж слабо прикреплен.

В хвосте ящерицы позвонки. Посреди каждого позвонка хрящевая прослойка. Позвонки окружены сильными мускулами. Когда эти мускулы сокращаются, они как бы разламывают позвонок на две части, по этой прослойке. Но разламывают только тогда, когда ящерица почувствует боль. Значит, ящерица теряет хвост не «нарочно», не сознательно: ведь даже пойманная, но не испытывающая боли, она не отбрасывает его, хотя это необходимо сделать, чтоб спасти жизнь. И наоборот, хвост отрывается при малейшей боли, даже тогда, когда ей не грозит опасность. Но это бывает редко. Гораздо чаще хвост, вернее, его потеря, спасает ящерице жизнь.

Убегающую ящерицу хищник обычно хватает за хвост. Хвост, конечно, отрывается, но мускулы его еще некоторое время продолжают сокращаться, хвост шевелится, и хищник не сразу разберется, что ему досталось. А ящерица тем временем успеет убежать.

Потом у нее отрастет новый хвост. Но пока он отрастет, ящерица не сможет так быстро бегать, не сможет так ловко, как раньше, ловить насекомых. Плохо будет ящерке! Хвост ей очень нужен.

Безногая ящерица-веретеница

Веретено — небольшую, стесанную с двух сторон палочку, с помощью которой когда-то пряли в деревнях, — сейчас можно увидеть, пожалуй, только в музеях. А многие даже не знают, что это такое. Поэтому название «веретеница» кажется странным. А этот лесной житель действительно похож на веретено. Но людям, которые встречают веретеницу в лесу, некогда рассматривать ее или думать о названии: в лучшем случае они стараются уйти подальше. А те, кто «похрабрее», быстро хватают палки. Еще бы! Змея! Кто же еще ползает по лесу?

И если сказать, что по лесу ползает самая обыкновенная безобидная ящерица, люди очень удивятся и не поверят.

И тем не менее это так. Веретеница — ящерица. Отсутствие ног — единственное сходство ее со змеей. А в остальном — ничего общего. У нее есть веки, а у змеи их нет, чешуя у веретеницы не как у змеи и форма тела не змеиная. Наконец, веретеница, как и ящерица, «отпускает» хвост. И главное, как и всякая ящерица, она полезна, потому что питается гусеницами и слизнями. Медленно ползет веретеница, низко, к самой земле опустив голову. Встретила слизня, ухватила его своими беззубыми челюстями, помотала головой из стороны в сторону и — нет слизня. А веретеница поползла дальше. Увидела гусеницу. Посмотрела на нее с одной стороны, с другой, будто примериваясь, как ее лучше ухватить. Раз! И нет гусеницы. Так и ползает эта безногая ящерица по лесу. Может быть, не очень уж много уничтожит она гусениц и слизней за один день. Но ведь ползает веретеница не день, не два и даже не десять лет. Веретеница может прожить лет 30–40 и все эти годы будет добросовестно «трудиться». Если, конечно, кто-нибудь не примет за змею и не пустит в ход палку или камень… И не будет знать тот человек, что убил животное, которое не только укусить или ужалить — даже ущипнуть-то не может!

Уж обыкновенный

Он плыл, как и полагается ужу, подняв над водой голову. И, будто догадавшись о моем желании понаблюдать за ужом, решил выполнить его: подплыл почти к тому месту, где я стоял, и не торопясь вылез на берег. Облюбовав небольшой пенечек, освещенный солнцем, взобрался на него и, свернувшись, предоставил мне возможность рассматривать себя.

Уж был средней величины — примерно с метр, типичного для ужей бурого цвета (хотя довольно часто встречаются и темно-серые и черные), а главное, по бокам изящной, четко очерченной головы хорошо были виды характерные для ужей светло-желтые пятна. Впрочем, пятна могут быть и оранжевыми и белыми, но все они окаймлены спереди и сзади черными полосками, делающими их еще заметнее. Эти пятна увидишь, даже мельком взглянув на ужа, и я уверен, что их видят все. Это как бы сигнал, как бы предупреждение: я не ядовитый, я не опасный. Но люди не обращают внимания на эти сигналы и, увидев ужа, как правило, стараются расправиться с ним. И, будто зная это, уж, увидев человека, стремится поскорее уползти подальше. Если же это не удается, начинает пугать: свернется и, приподняв голову, время от времени выбрасывает ее вперед, в сторону противника. При этом издает громкое и грозное шипение. Если и это не подействует — ведь он может только пугать — укусить, во всяком случае чувствительно, не может — пытается защититься резким и неприятным запахом. Но если даже и это не подействует, у него остается последнее средство — притвориться мертвым. Надо сказать, притворяться уж умеет — налицо все признаки смерти: открытый рот и заведенные глаза, высунутый, болтающийся язык и полная аморфность всего тела. Но стоит опасности миновать, уж «оживает» и устремляется в воду, если она поблизости, или прячется под корень дерева, в норку грызуна, а то и в дупло — ужи ведь прекрасные древолазы.

Я хотел посмотреть, как будет защищаться греющийся на солнышке уж, и хотел его напугать, но пожалел: очень уютно устроился он, очень, видно, хорошо ему было. А защищаться, убегать, прятаться ему еще придется, и не раз: врагов много — хищные птицы, крысы, лисы, куницы, енотовидные собаки. А сам уж вовсе не так вреден, как иногда считают: вопреки установившемуся мнению, он почти не поедает рыб. Конечно, он уничтожает лягушек и тритонов — животных очень полезных. Но ведь все в природе относительно. Во всяком случае, я никогда не трогаю ужей. Не трогаю и их яички, которые иногда нахожу под опавшими листьями или в трухлявых пнях. Посмотреть на них — это другое дело, это стоит. Яйца ужей — кожистые тоненькие мешочки, сквозь стенки которых видно, как бьется сердце будущей змейки. Яиц бывает и несколько штук и несколько десятков, они могут лежать отдельно друг от друга и могут быть склеены в цепочку. Но всегда они находятся в своеобразном инкубаторе, то есть в таком месте, где достаточно тепло и влажно. Там, в этом инкубаторе, если яйца не потревожат, через полтора-два месяца появятся маленькие ужата, сантиметров 15 длиной, которые, едва появившись на свет, начнут вести активный образ жизни.

Осенью они, как и все остальные ужи, заберутся куда-нибудь в укрытия — в глубокие норы, или под корни деревьев, или еще куда-нибудь, где не очень чувствуются морозы, и будут ждать весны.

Кого надо бояться

Люди не любят змей. И в общем-то у людей есть на это основания: всего лет 30–40 назад, когда еще не были доступны противозмеиные сыворотки, только в Индии ежегодно гибло от укусов змей 20–25 тысяч человек. В США на протяжении года погибало около тысячи человек, в Бразилии — 4–5 тысяч человек. Даже сейчас, по приблизительным подсчетам, от укусов змей гибнет в мире примерно 30–40 тысяч человек.

Это, конечно, страшно. Но значит ли, что надо объявить смертельную войну всем змеям? Тот, кто уничтожает всех ползающих животных, очевидно, уверен, что надо. Они, мол, ядовитые, опасные. А ведь из 2500 видов змей, живущих на земном шаре, ядовитых лишь 410 видов.

А из 52 видов, живущих в нашей стране, ядовитых только 10. Да и эти ядовитые змеи живут в основном в среднеазиатских республиках и частично на Кавказе. В наших же лесах живет единственная ядовитая змея — гадюка. Гадюка — змея опасная. И хоть на человека она нападает редко, только в том случае, когда ей приходится защищаться от нападения, или если человек наступит на нее, и хоть укус гадюки бывает смертелен лишь в исключительных случаях, знать и опасаться ее надо. Гадюки могут быть и серого, и бурого, и зеленоватого цвета, но у всех у них есть отличительный признак — волнистая или зигзагообразная линия, проходящая вдоль всего тела. По этой линии и узнают гадюк. Если ты встретишься с такой змеей в лесу, лучше всего уйти. Маловероятно, что она нападет на тебя, но все-таки следует держаться подальше от гадюки. И уж, конечно, не стоит хватать палку и бросаться в бой со змеей. Даже если палка длинная и надежная и победа тебе обеспечена, не стремись уничтожить змею, дай ей спокойно уползти. Гадюки — хищники, они уничтожают грызунов. Причем уничтожают их в большом количестве. Конечно, змея не ищет специально грызунов, не брезгует она и зазевавшимися птичками и ящерицами. Но они составляют лишь небольшой процент в рационе гадюки. Были случаи, когда, не зная этого, к тому же стремясь очистить местность от ядовитых змей, люди объявляли гадюкам смертельную войну и тогда полностью уничтожали их в каком-нибудь районе, где эти змеи всегда жили. Уничтожали, а потом удивлялись, почему это вдруг появилось столько грызунов? И невдомек было людям, что сами они виноваты в этом: уничтожили гадюк — истребителей грызунов.

Кто поет в лесу

Весна шагает быстро, каждый день принося нам что-нибудь новое. То распустятся листья на деревьях, то вспыхнут желтые огоньки медуницы на почти голой еще земле, то пролетит яркая весенняя бабочка. И каждый день звучат в лесу все новые и новые птичьи голоса.

Одними из первых, пожалуй, во всеуслышанье заявляют о себе скворцы. Они прилетают рано, будто торопятся захватить свои прошлогодние «квартиры». Правда, часто они бывают заняты воробьями, и скворцам приходится бороться за свои жилища. Если же скворечник или подходящее дупло свободно, скворцы немедленно начинают приводить его в порядок, чистить, оборудовать. И все это время самец поет. Есть немало любителей послушать весеннего скворца. Но далеко не все знают, что поет он в основном «чужие» песни. Скворцы — прекрасные звукоподражатели и распевают песни зябликов, дроздов, иволги, малиновок. Они могут подражать даже лаю собак или крикам лягушки, причем не стесняясь вставляют эти звуки в какую-нибудь мелодичную песенку, позаимствованную у другой птицы.

Когда-то у нас во дворе росли деревья, и мы, мальчишки, развешивали на них скворечники. Как мы радовались, когда в них появлялись квартиранты! Мы сообщали об этом друг другу как о каком-то значительном событии. А потом подолгу наблюдали за весенними хлопотами скворцов, вслушиваясь в их пенье. Мы так привыкли, что скворцы живут в скворечниках, что, когда однажды увидали этих птиц в лесу, очень удивились, решили, что они просто заблудились, и даже немного пожалели их.

Теперь-то я понимаю, что скворцы — лесные птицы. В лесу жили всегда. Это уж потом люди додумались вывешивать для них домики и приманивать в сады и парки. Конечно, люди не знали тогда, что пара скворцов вместе с потомством за лето уничтожает четверть миллиона насекомых, но, видимо, хорошо понимали, что скворцы очень полезные птицы.

Скворцы помогали людям, а люди, приманивая скворцов в сады и парки, очень помогали птицам. Дело не только в том, что скворечники удобны, что вокруг много еды. Дело в том, что в лесу скворцы не всегда находят дуплистые, подходящие для гнездовий деревья, и поэтому не всегда могут обзавестись семьей, вывести птенцов. Скворечники же очень выручают птиц.

Так что скворцы, хоть и живут часто рядом с нашими домами, в садах, парках, дворах, все-таки птицы лесные. И весной, когда еще в лесу птичьих песен слышится мало, голоса их хорошо слышны.

Но солирует скворец в лесу недолго — может быть, день-два, редко дней пять. Вскоре к его пенью присоединяется чья-то веселая песенка.

Вообще-то различать птиц по голосам — дело непростое. Чтоб уметь это делать, надо много, очень много времени провести в лесу, быть очень внимательным, иметь хороший слух и хорошую память. Так что далеко не все любители природы, даже натуралисты, хорошо различают птиц по голосам. Но песенку, которая начинает звучать почти одновременно с пеньем скворца, легко отличить от всех других, легко запомнить по залихватскому «росчерку» в конце «музыкальной фразы». И исполнителя ее легко узнать и запомнить: у него коричневато-красная спинка, коричневатая грудь, светло-серая головка. Но главное отличие или опознавательный знак, что ли, — на крыльях яркие белые полоски-зеркальца, по которым всегда можно отличить эту птичку от других. Это зяблик. Может быть, он и назван так потому, что прилетает, когда еще нередки сильные заморозки, когда еще слякотно и неуютно в лесу. И птичке, как думают люди, холодно, зябко.

Пройдет еще несколько дней, и однажды рано утром послышится нежный, серебристый голосок. Это сообщит о себе стройная птичка с длинными ножками, темными большими глазами, малиновой грудкой и задорно приподнятым хвостиком — малиновка. Она просыпается раньше всех и сразу начинает петь. Вот в это время — рано утром — песенка ее хорошо слышна. Днем малиновку трудно услышать, голос ее тонет среди голосов других уже прилетевших птиц, да и распевать-то малиновке особенно некогда. Конечно, у всех птиц весенние и летние заботы. Но у малиновки их больше, чем у других, — она кормит не только своих птенцов, но нередко и чужих. Очень добрая она птичка, никогда не пролетит мимо пищащих птенчиков — неважно, свои это или чужие. Всех готова кормить малиновка, со всеми готова поделиться. Если ей встретится гнездо с осиротевшими птенцами — малиновка выкормит их. Увидит больную взрослую птичку, которая сама не может добывать себе пищу, и о ней станет заботиться.

Может быть, поэтому и спит малиновка мало: дел у птички полно, но и без песен, видимо, жить она не может. Вот и приходится вставать пораньше, чтоб все успеть сделать. За это малиновка и получила свое второе имя — зорянка.

Малиновка и зяблик — хорошие певцы. Но все-таки настоящий певец — это дрозд. Один из видов дроздов так и называется — певчий. Правда, и другие дрозды — и самый крупный из всех — дрозд-деряба, и большой любитель ягод дрозд-рябинник, и дрозд-белобровик, прозванный так за белое пятно над глазом — «бровь» — все они хорошие певцы. И поют довольно долго, даже когда в их аккуратно оштукатуренных изнутри гнездах появляются яички или даже птенцы, все еще можно услышать голоса дроздов. Особенно голос певчего. Он хорошо слышен в птичьем хоре и выделяется не только своей громкостью, но и ясностью и чистотой. Хорошо слушать певчего дрозда, когда он усаживается на самую верхушку дерева — чаще всего это бывает елка, и распевает на всю окрестность.

Весной, довольно рано, начинает петь и небольшая зеленая птичка — зеленушка. Только в это время, пока еще мало листвы, ее и можно разглядеть — потом зеленую в зелени и не увидишь. Но услышать можно. И тогда поймешь, почему ее прозвали «лесной канарейкой».

А вот у этой птички голосок негромкий, песенка не очень запоминающаяся, но узнать птичку и запомнить легко: грудь у нее ржаво-коричневая, горлышко — черное, спинка — голубая, хвост — ржаво-красного цвета и всегда подрагивает. От этого кажется, что в кустах вспыхивает красный огонек. За то и получила имя птичка — горихвостка. По такому подрагивающему и «горящему» хвосту ее легко узнать и запомнить.

И эту коричнево-бурую птичку легко узнать и запомнить. Надо только дождаться, когда она взлетит с макушки дерева. Взлетела косо вверх, и тотчас же воздух огласился трескучим «тир-тир-тир…». Поднявшись на несколько метров, птичка на мгновение застывает в воздухе и планирует вниз, издавая при этом протяжный ясный свист. Сядет птица на макушку дерева, посидит немного молча и снова взмывает вверх. Это лесной конек.

Но так конек ведет себя весной. Летом он не взлетает — поет сидя на верхушке дерева. Но по-прежнему его песня состоит из двух совершенно разных частей — трескучего «тиррр» и протяжного посвиста.

Зазвенела еще одна песенка. И вдруг оборвалась, закончилась коротким писком. Птичка вроде бы чего-то испугалась и взлетела. Может быть, испугалась меня? Я остановился, птичка опять уселась на ветку и запела. Но через минуту-другую песенка снова оборвалась «на полуслове», а птичка опять, подпрыгнув, взвилась вверх. И так весь день птичка будет подпрыгивать, взвиваться на какие-то мгновения, потом усаживаться на ветку. И никого она не пугается. Просто охотится — ловит пролетающих мимо комаров, маленьких бабочек и, конечно же, мух. Поэтому и называется — мухоловка.

В нашем лесу живет несколько видов мухоловок. Они немного отличаются друг от друга окраской (а малая и величиной), но образ жизни у всех очень похож.

За мухоловками очень интересно наблюдать. Но еще интереснее наблюдать за вертишейкой — буровато-серой с пестринами и черным рисунком птицей. Если я услышу в птичьем хоре ее громкое «кей-кей-кей», «ти-ти-ти», обязательно стараюсь проследить за этой птицей. Иногда мне удается стать свидетелем очень любопытного зрелища. Надо только не спускать глаз с вертишейки.

Вот она перестала кричать и скрылась в дупле. Возможно, там у нее птенцы. Охотников поймать вертишейку или полакомиться ее птенчиками немало. Я видел, как белка — наверное, она следила за вертишейкой — ринулась к дуплу, едва птица скрылась в нем. Белка сунула мордочку в дупло, но тут же стремительно отскочила и бросилась прочь. А из дупла высунулась змеиная голова. Неужели змея опередила белку — забралась в дупло раньше и уже съела птицу? Или птица и змея как-то уживаются в одном дупле?

Нет, все гораздо проще и гораздо интереснее: змею «изображает» сама птичка. При опасности она умеет так вытягивать шею, поворачивать голову, да к тому же еще и шипеть при этом, что многие принимают ее за змею.

В конце весны наступает время, когда я прихожу в лес не утром, а под вечер. Нередко встречаю там людей. Я не спрашиваю их, зачем они пришли в лес именно сейчас, они не спрашивают меня. Мы догадываемся и без вопросов. И ждем. Иногда ждать приходится долго, а иногда уже на подходе к лесу я слышу первые трели. И тогда невольно стараюсь ступать как можно тише. Мне кажется, что в эти минуты вся жизнь в лесу замирает, будто заколдованные удивительным голосом, умолкают птицы и звери, перестают шелестеть листьями деревья.

Это запел соловей.

Поет он месяца полтора — до конца июня. Лишь когда в гнездах появляются маленькие соловушки, умолкает: ему уже не до пения — только и успевай приносить еду детишкам.

Ночью можно услышать не только соловья. Иногда вдруг ночную тишину прорежет сильная серебристая трель. Это над лесной вырубкой взвилась маленькая птичка и залила пением все вокруг. Юла — лесной жаворонок. Она начинает свою песню задолго до рассвета, но в отличие от других ночных певцов не прекращает пение и днем — поет до позднего вечера. Время от времени спускается она на землю, чтоб покормиться насекомыми, и снова с неба в густые кроны деревьев, в шепчущие кустарники и шелестящую траву сыплются серебристые звуки «юлиюлиюлиюли… люлюлюлю… ильююльюль…». За эту песенку и прозвали птичку юлой.

Уже зацвела черемуха, уже прилетела красненькая птичка — чечевица и, прыгая по кустарникам, распевает «чи-чви-чиу», «че-че-ви-чью» — песенку, за которую и получила свое имя, а одного из главных певцов еще нет. Значит, еще недостаточно густы деревья, еще не могут они спрятать одну из самых красивых птиц нашего леса — иволгу. Наконец, с верхушки какого-нибудь высокого дерева раздается красивое, похожее на звуки флейты, пение. На самой верхушке, освещенной солнцем, будто золотой, сидит самец иволги и поет. Вдруг песня оборвалась, и птица нырнула в листву. И сейчас же оттуда донеслись кошачьи завывания. Неужели кошка? Даже знающему человеку в первую минуту трудно представить себе, что эти звуки издает птица, которая только что пела. Но это так — испуганная иволга кричит противным кошачьим голосом. Недаром же зовут ее и «лесная флейта» и «лесная кошка»!

Иволга — одна из последних птиц, прилетающих к нам весной. Последней явится овсянка-дубровник.

Кто поет в поле

Мой лесной водоемчик, та самая большая лужа, где я наблюдаю за водными насекомыми, лягушками и тритонами, тоже встречает весну. Лед уже почти сошел, только посередине еще плавают небольшие льдинки, и скоро в воде появятся тритоны, заурчат лягушки, начнут шнырять водомерки и крутиться вертячки. Но, пожалуй, раньше всех «откроет сезон» трясогузка.

Эта птичка прилетает рано, одной из первых. Недаром в народе говорят: трясогузка прилетает, хвостиком лед разбивает. Да, «разбила» птичка своим длинным — равным длине туловища — хвостиком лед и быстро бегает по берегу. Хвостик трясется, головка птички покачивается в такт ее шажкам, и вид у нее очень деловой, даже озабоченный. И понятно: насекомых еще не очень-то много, отыскать их не так-то просто. Впрочем, и когда еды вдоволь, птичка остается деловой, по-прежнему быстро бегает. А вот ее коротенькую, несложную, но громкую и звонкую песенку можно услышать только сейчас, весной.

Немного позже запоет другая трясогузка — желтая. Она и прилетает позднее, чем серая. У серой уже скоро птенчики выберутся из гнезда, а желтая только яички откладывает. Но по образу жизни и серая и желтая похожи. Обе живут вблизи воды, питаются насекомыми, и те и другие откладывают по 5–6 яичек и насиживают по 13 дней. И у тех и у других птенчики выбираются из гнезда совершенно беспомощными, не умеющими летать и почти не способными самостоятельно питаться. Очень интересно наблюдать за таким трясогузочьим семейством, выходящим на прогулку и на поиски корма!

У моего водоема живут только трясогузки. У больших водоемов птиц гораздо больше — дикие утки и гуси, различные кулики и зимородки. Если у водоема имеется крутой обрывистый берег — там могут поселиться ласточки-береговушки, птицы, роющие гнезда. Но у моей лужи берега пологие, и, чтоб посмотреть на ласточек, правда, не на береговушек, а на их сестер — деревенских, я выхожу из леса и отправляюсь в поле. И сразу вижу этих птиц. Они летают над дорогой, то опускаясь, то взмывая вверх.

Ласточек не спутаешь ни с какой другой птицей, особенно деревенских. Даже неопытный человек, случайно спутавший их со стрижами, быстро поймет свою ошибку: такого хвоста — глубоко вырезанной вилки — нет ни у кого.

Ласточки не певцы, они щебетуньи. И прихожу я на поле не для того, чтоб послушать этих птичек, а чтоб полюбоваться их стремительным, ловким, изящным полетом. А слушать сюда я прихожу жаворонков.

Увидеть жаворонков нелегко. Хоть птичка эта и довольно крупная, но окрашена так ловко, что ее на земле почти не заметишь. Кстати, жаворонки в отличие от ласточек, у которых ноги коротенькие и не приспособлены для ходьбы, много времени проводят на земле. Тут они и кормятся, отыскивая насекомых, подбирая опавшие зерна, семена сорняков, тут и гнезда устраивают, тут и птенчиков выращивают. В общем, жаворонки много времени проводят на земле. Но немало времени проводят они и в воздухе. Правда, и в полете мы тоже их видим мало. Разве что когда они только взлетают и поднимаются вверх кругами, распевая свои чудесные, удивительно богатые звуками и музыкальными комбинациями песни. Песни у жаворонков долгие и такие громкие, что, если птичек этих много, кажется, будто само голубое небо поет и звенит на разные голоса. Впечатление усиливается от того, что жаворонок быстро поднимается вверх и исчезает из поля зрения. Забравшись метров на 100–150 вверх, жаворонок бросает оттуда буквально дождь мелодичных звуков и начинает спускаться. На этот раз он не делает кругов, а спускается почти вертикально. Метрах в двадцати от земли песня обрывается, и птичка быстро падает на землю. И опять мы не увидим его до тех пор, пока птица не взлетит и пока с неба не посыплются серебристые трели.

Весной можно прийти на поле в любое время дня и услышать жаворонков — они начинают петь на рассвете и поют до темноты. Но бывает, так распоются, что продолжают петь и ночью, если ночь лунная.

Однако ночью мне почему-то нравится «песня» другой птицы. Это крик перепелов. Саму птицу увидеть удается редко — очень уж она хорошо замаскирована своей окраской, к тому же старается не выходить на открытые пространства — держится в густых хлебах или высокой траве и совершенно не летает. То есть летать перепела могут: и весной и осенью совершают тысячекилометровые перелеты. Но в остальное время перепел взлетает лишь в самом крайнем случае. А кричит громко — «спать пора», «спать пора». Что ж, пожалуй, действительно пора спать — время позднее.

Кто стучит в лесу

Звенит, трещит, щебечет весенний лес. И вдруг в эту весеннюю звонкоголосицу врывается странный дребезжащий звук. Конечно, не все птицы мелодично поют весной. Бекас, например, «блеет» — поднимается высоко вверх и падает камнем на землю. На хвосте у него есть особые перья: когда бекас падает, они вибрируют, дрожат от напора воздуха, и получается такой блеющий звук. Коростель тоже не поет — издает странные звуки, вроде «дерг-дерг». Его даже прозвали за это коростель-дергач. Есть птицы, которые издают скрипящие или шипящие звуки. В общем, не все птицы поют. И все-таки этот дребезжащий звук и услышишь сразу и не спутаешь ни с чем.

Однажды я осторожно подошел к дереву, чтобы получше разглядеть этого «музыканта». Впрочем, если бы я даже не очень осторожничал, музыкант не обратил бы на меня внимания — так он был увлечен своим делом.

Музыкантом оказался малый пестрый дятел. Он сидел на сучке, конец которого был расщеплен, и время от времени сильно ударял по нему клювом. Сучок дребезжал, а дятел, склонив набок голову, прислушивался к этому звуку. Когда звук замирал, он снова ударял по сучку и опять слушал. И вид при этом у него был очень довольный. Но дятел не развлекался — он занимался очень серьезным и важным делом. Ведь и ему надо заявить о себе, сообщить о своем существовании, объявить о своем холостяцком положении и о желании это положение изменить. Конечно, хорошо бы для этого спеть серенаду или хотя бы гаркнуть по-молодецки. Но, увы, нет певческого дара у дятлов, не способны они даже выкрикнуть что-либо подходящее к такому случаю. Вот и приходится бить в барабан. Впрочем, для самочки это вполне подходящая песня — она прилетает на нее. И тогда дятел перестает барабанить по ветке. Но у него появляются другие заботы. И снова слышится стук.

Дятел начинает усердно долбить сухое дерево. Но не для того, чтоб из ствола или из-под коры вытащить насекомых или личинок. Этим он занимается всегда и постоянно. Сейчас у дятла другие заботы. Он уже не холостяк, и ему нужна хорошая, удобная квартира. Правда, дятлы селятся в дуплах, но угодить им трудно — после придирчивого осмотра многих квартир они все-таки начинают строить себе дом «собственными руками», точнее, собственным клювом. Но даже если и выберут гнездо, то обязательно начнут что-то усовершенствовать, что-то переделывать в нем, а черный дятел — желна даже вход в свой дом переделает — ему нужна не такая, как у всех, «дверь», а обязательно квадратная.

Каждый раз, глядя на дятла, я думаю: какая это на редкость полезная птица. Во всем, даже вот в гнездостроении. Казалось бы, дело это сугубо личное, частное — построил гнездо для себя. Да, так у всех птиц, но не у дятла. Выдолбив в сухом дереве (именно в сухом, так что здоровые он не губит) дупло, дятел недолго пользуется им: птенцы скоро покидают дупло, и оно уже дятлу не нужно. Для следующего выводка он найдет, а скорее всего сделает новое. Птицам-дуплогнездникам это очень кстати: в лесу не всегда найдешь мало-мальски подходящее дупло, а тут такая роскошная квартира освобождается! Но дятлу не жалко — пожалуйста, пользуйтесь.

Весной дятел — барабанщик, музыкант. В начале лета — он плотник и строитель. Круглый год — он лесной доктор и незаменимый специалист. Лечить деревья — главное занятие дятла.

В нашей стране живет несколько сот видов жуков-дровосеков и короедов — злейших врагов деревьев. Иногда на одном дереве скопляется больше десяти тысяч таких жуков, и, если дятел вовремя не подоспеет, дерево погибнет. Но бывает — дерево уже спасти невозможно, а дятел продолжает упорно трудиться. Он будто знает, что, погубив это дерево, вредители переберутся на другое, потом на третье, при этом количество жуков будет все время увеличиваться… И если короеды и дровосеки до сих пор не уничтожили все наши леса, то в этом немалая заслуга дятлов. Да, именно дятлов, потому что именно они в данном случае незаменимые специалисты. Потому что никто больше не может забраться в глубь дерева, ни у кого, кроме них, нет такого длинного и крепкого клюва-долота, нет такого длинного (у некоторых — до 14 сантиметров) липкого, с острыми шипами, языка, который дятел засовывает в проделанное отверстие, чтобы вытащить насекомых. Ни у кого нет таких ног, чтобы крепко цепляться за ствол, и такого хвоста, чтобы упираться им во время «работы».

Очень люблю я смотреть на работающего дятла — движения его четки, точны, экономны. Поработав на одном дереве, он улетает на другое, садится на ствол и постепенно начинает подниматься вверх, тщательно обследуя его. Вот дятел по одному ему известным признакам узнал, что там, в глубине дерева, жуки или личинки. И немедленно громкий стук оповестил лес: «доктор» принялся за работу.

Однако, как это ни странно, увидать вблизи работающего дятла не так-то просто. Разве что уж очень он будет увлечен работой. Но если заметит приближающегося человека, немедленно исчезнет. Сколько раз, услышав стук, я шел к дереву, где работал дятел, видел его издали, а когда подходил ближе, дятла не было. Нет, он не улетал, а при моем приближении быстро перебирался на другую сторону ствола, как бы прятался за него. Иногда даже чуть выглядывал: где я, не ушел ли еще? Я обходил дерево, а дятел немедленно оказывался с противоположной стороны. Я снова обходил дерево, и опять дятел оказывался по другую сторону. Так мы играем в прятки, но недолго: я ухожу, чтоб не мешать птице, и она немедленно, едва я отхожу на несколько шагов, принимается за прерванную работу.

Зимой наблюдать за дятлом легче: листьев на деревьях нет, ничто не заслоняет птицу, да и она сама не такая осторожная, как летом. К тому же зимой дятла сопровождает целая свита мелких птичек. Часто дятел, обследуя дерево, отковыривает кусок коры, под которую на зиму забрались насекомые. Этого только и ждет свита дятла — ведь такую кору синичкам и поползням не отковырнуть своими тоненькими клювиками. А дятлу это ничего не стоит: отковырнет и «угощает» всю компанию — пожалуйста, ешьте на здоровье! И кто знает, сколько мелких пташек спасает таким образом дятел от голодной смерти?!

В наших краях чаще всего встречается большой и малый пестрые дятлы и черный дятел — желна. Живут они у нас круглый год. И круглый год их можно увидеть. А если не увидеть, то уж услышать обязательно!

Молчуны

Одни птицы солируют, другие участвуют в хоре, третьи кричат, четвертые барабанят. В общем, чувствуют явную потребность выразить себя или как-то объявить о своем существовании. Но есть и молчуны.

С одним таким молчуном я однажды встретился. Вышел на поляну и вдруг увидел на ней большую темную птицу с сильными лапами и большим крючковатым клювом. Птица некоторое время молча смотрела на меня немигающими круглыми глазами и так же молча поднялась в воздух. Только тогда по характерному вырезу хвоста я понял, что это был черный коршун. Хищные птицы, как правило, молчаливые и осторожные — не сообщают о себе, очень редко удается подойти к ним близко. И я пожалел, что неосторожно спугнул коршуна, не понаблюдал за ним, не обратил внимания на то, чем он занимался. Сначала я подумал, что коршун обнаружил на полянке какого-нибудь мертвого зверька. Ведь коршуны — главные среди пернатых санитары леса: вместе с санитарами-насекомыми они «убирают» трупы зверьков и птиц. Я обошел всю полянку и внимательно осмотрел ее. Но ничего такого, что могло бы привлечь коршуна, не заметил. Так я и не узнал тогда, что делал черный коршун на полянке, хотя мне это и было очень интересно. Поведение коршунов, их частое появление на полянках, лужайках, опушках интересовало не только меня. Ученые давно занимались этим вопросом. И выяснили, что коршуны охотятся за насекомыми! У одного коршуна, например, в желудке было обнаружено больше четырехсот жуков-кузек — очень опасных вредителей.

Так еще раз было подтверждено: хищные птицы — птицы очень полезные. Правда, пока далеко не все в этом убеждены. Какие же они полезные, если коршуны таскают цыплят, соколы нападают на голубей, ястребы уничтожают охотничью дичь. И все вместе губят мелких птиц.

Да, верно. И это все знают. А то, что канюк — единственная «голосистая» хищная птица — она кричит жалобно, будто что-то выпрашивает, канючит — яростный истребитель грызунов — в день ловит 10–15 грызунов, — знают немногие.

В нашей стране живет 44 вида хищных птиц. И почти все они, как теперь известно, совершенно точно приносят огромную пользу.

Особенно несправедливы люди к совам. Суеверные люди считают, что совы не только истребляют птиц, а еще и «пособники дьявола», накликают несчастье.

Наука давно уже сняла все обвинения с сов — доказала, что и ее бесшумный полет, и ее тонкий слух, и способность видеть в темноте — все это необходимо птицам, чтоб успешно охотиться. А охотятся совы действительно успешно: например, сипуха за год ловит 1000–1200 грызунов. Если каждый грызун уничтожает в год килограмм зерна, то сипуха спасает минимум тонну хлеба. (По другим данным, она уничтожает в два раза больше — 2500.)

Но не только в уничтожении грызунов польза хищных птиц. И не только потому, что они санитары леса.

Ястребы-перепелятники и ястребы-тетеревятники (уже само название свидетельствует, на чем «специализируются» эти птицы) — настоящие лесные разбойники. И основная их пища действительно птицы, причем не только мелкие, но и крупные. Грызуны в рационе ястребов составляют только 15 процентов. И тем не менее ястребы полезны. Они тоже санитары, но несколько иного рода.

Однажды в Норвегии решили избавиться от ястребов. Люди рассуждали так: если истребить ястребов, которые уничтожают белых куропаток, то куропаток станет гораздо больше.

Охотники взялись за ружья, и ястребы были полностью истреблены. И сразу количество куропаток резко увеличилось. Но прошел год, и количество куропаток начало уменьшаться. А потом с каждым годом куропаток становилось все меньше и меньше.

Когда люди задумались о причинах, то выяснилось: ястребы уничтожали в первую очередь больных, ослабленных птиц и тем самым не давали распространяться болезням. Не стало ястребов, некому было уничтожать больных птиц, и среди куропаток начались эпидемии, началась массовая гибель птиц.

Конечно, ястребы не выбирают специально больных — они нападают на всех подряд. Но здоровые гораздо чаще спасаются от нападения, чем больные, слабые. При проверке оказалось: большинство птиц, на которых нападают ястребы, спасаются. Добычей хищников становится лишь несколько процентов из общего числа. Это и есть главным образом больные птицы.

Значит, и ястребы — эти лесные разбойники — тоже полезны. И не случайно и их теперь, как и многих других хищных птиц, охраняет в нашей стране закон. Надо только, чтоб все люди понимали, почему этот закон принят, и обязательно выполняли бы его.

О чем кричит кукушка

Птица эта осторожная и скрытная, и только, когда послышится ее кукованье, узнаешь, что она прибыла.

За свое кукованье кукушка получила и имя. Причем не только в нашей стране. У болгар она называется кукувица, у чехов — кукачка, немцы зовут эту птицу кукук, французы — куку, в Румынии она называется кук, в Италии куколо, по-испански ее имя звучит — куко, а по-турецки — гугук.

И почти у всех народов с кукушкой связано множество легенд и преданий. В одном из самых распространенных преданий говорится о том, что какая-то женщина погубила своего мужа и в наказание была обращена богом в птицу, которой не суждено иметь своей семьи. Только с тех пор плачет кукушка. Ее слезы превращаются в травку (так и называется — кукушкины слезки), а грустный голос слышно далеко вокруг.

Сердобольные люди верили в это предание, называли кукушку «бедная вдовушка», «горемычная кукушечка». И не знали они, что слышат совсем не «плач», а весеннюю песню (такая уж она у кукушки), да к тому же не «вдовушки», а самца.

Еще больше распространено поверье, что кукушка способна предсказывать, сколько лет человеку жить осталось. Тот, кто верит в это, пусть спросит кукушку весной — тогда у нее песня длинная, и она всем щедро обещает долголетие. Другие верят, что кукушка может сообщить, сколько девушке ждать суженого. Этим людям весной кукушку спрашивать не стоит — лучше к середине лета. Тогда кукушка почти умолкает, а если и поет, то совсем коротко.

Есть еще немало легенд и поверий, которые, безусловно, породил странный образ жизни кукушки.

В то время, как почти все птицы, из сил выбиваясь, выкармливают птенцов, кукушка живет себе припеваючи: подкидывает свои яйца в чужие гнезда и ни горя, ни забот не знает. Но это еще полбеды — главное, кукушонок выкидывает из гнезда детей законных хозяев!

И ведь не будешь говорить, что на кукушку возведена напраслина.

Однажды в Англии была устроена выставка кукушечьих яиц, собранных в 76 гнездах различных видов птиц, 919 яиц — белых и пестрых, зеленых и бурых, серых и розовых, демонстрировалось на этой выставке. Такое разнообразие не случайно — кукушки кладут свои яички в гнезда 150 видов птиц, и каждая кукушка «специализируется» на гнездах каких-нибудь определенных, большей частью мелких, птиц. Яйца кукушки не только окрашены так же, как яйца «хозяев» гнезд, но и почти не отличаются от них по величине. Однако размер яичка не влияет на развитие зародыша: через 11 дней кукушонок уже появляется на свет. А дети законных хозяев лишь — через 2–3 дня после кукушонка, который к тому времени уже успел подрасти и окрепнуть. Все рассчитано точно! Птенчики законных хозяев еще беспомощны, а кукушонок уже способен действовать. И он действует — лишние едоки в гнезде ни к чему. И он, еще слепой (глаза у кукушонка открываются на пятый день), взваливает себе на спину птенца — на спине у кукушонка для этого есть даже специальная площадочка — и, помогая себе голыми крылышками, одного за другим выбрасывает их на землю.

Правда, среди многочисленного семейства кукушек (их около ста тридцати видов) встречаются примерные семьянины — они строят гнездо и выкармливают своих птенцов, хотя делать им это гораздо труднее, чем другим птицам: кукушки откладывают не все яйца одновременно, а с большими промежутками и в одном гнезде часто находятся и яйца, и птенцы разных возрастов.

Однако большинство кукушек все-таки губят птенцов мелких птиц.

Существуют разные мнения о том, почему кукушка сама не выкармливает своих птенцов. Но пока все это лишь предположения, и натуралистам еще предстоит разгадать загадку кукушек. Пока несомненно одно: такое поведение кукушки объясняется не отсутствием материнского чувства, а напротив, заботой о сохранении потомства.

Но так или иначе, губя птенцов других птиц, кукушка приносит вред.

И все-таки кукушка полезна.

Кукушонок выбрасывает других птенцов из гнезда, потому что только таким способом он может сохранить свою собственную жизнь: его приемные родители не в силах прокормить все семейство. Мало того, иногда, трудясь с утра до вечера, принося столько еды, что ее хватило бы на целый выводок собственных птенцов, приемные родители не могут прокормить одного ненасытного кукушонка. Он так орет, что его начинают кормить и посторонние птицы, отдавая кукушонку часть еды, которую они приносят для своих птенцов. Эта прожорливость с возрастом не уменьшается, а напротив, во много раз увеличивается: взрослая кукушка за час может съесть до 100 гусениц, причем с одинаковой скоростью поедает их и час, и два, и даже десять часов подряд. А если в лесу, где живет кукушка, появляется много вредителей, она с такой активностью «работает» до тех пор, пока вредители не будут уничтожены.

Однако прожорливость — не единственное достоинство кукушки. Среди насекомых, особенно среди гусениц, имеется немало таких, которых не едят другие птицы, — волосатых или ядовитых. А кукушка поедает их с большим удовольствием, как и всех остальных. Нередко кукушки прилетают даже издалека в те места, где появляется много гусениц, и уничтожают их с такой скоростью, с какой не уничтожила бы ни одна спасательная команда! И случается, что несколько кукушек спасают большие участки леса от нашествия гусениц.

В природе редко бывает кто-нибудь абсолютно полезен, так же, как и абсолютно вреден, — все зависит от обстоятельств и от степени пользы или вреда. Да, кукушки приносят вред, губя птенцов других птиц, но они же приносят и пользу, уничтожая вредных насекомых. И польза эта гораздо больше вреда.

Что же касается ее кукования, то это обыкновенная песня, такая же, как у чижа или свиристели. А то, что природа обидела кукушку голосом, так тут она не виновата.

Кто что ест

Птицы поют. И можно подумать, что другого занятия у них нет — они позавтракали или пообедали и теперь спокойно отдыхают и развлекаются пением.

Но это не так. Птицы постоянно заняты, постоянно озабочены. И одна из главных забот — отыскать еду. Сначала как-то не верится, что для птиц, во всяком случае летом, поиски еды — проблема: на каждом кусте, на каждом дереве полно насекомых. Но ведь и птица в лесу не одна! И каждой птице надо… Впрочем, сколько надо одной птице? Два-три насекомых, и она будет сыта. Так я думал, пока однажды зимой не подобрал на улице полузамерзшую большую синицу. Я принес ее домой, отогрел, и синичка прожила у меня до весны. Сначала я кормил ее кусочками несоленого сала, хлебными крошками, размятой коноплей. Каждый раз, когда я давал ей корм, она набрасывалась на него с удивительной жадностью. Я подсчитал, что за день синичка съедает примерно столько же, сколько весит сама. Если бы у меня был такой аппетит, как у синички, я съедал бы в день 80 буханок хлеба! В день!

Может быть, эта синица — исключение? Может быть, она просто очень долго голодала? Но оказывается, у всех синиц такой «аппетит».

И не только у них. Самая маленькая птичка наших лесов — королек. За сутки королек съедает столько же насекомых, сколько весит сам, то есть 6–7 граммов. Значит, за год он съест больше трех килограммов насекомых и их личинок.

А в лесу, кроме корольков и больших синиц, живут и синицы — лазоревки и московки, каждая из которых за день поедает до 2 тысяч мелких насекомых.

Очень много насекомых поедают малиновки и мухоловки, горихвостки и иволги, вертишейки, лесные коньки, пищухи, поползни, соловьи и многие другие птицы.

Но особенно много еды нужно птицам в то время, когда они выкармливают птенцов.

Если бы не птицы, бесчисленные полчища насекомых давно погубили бы нашу планету.

Но не только насекомые угрожают благополучию нашей планеты. Сотни видов растений-сорняков ежегодно рассылают миллиарды своих гонцов — семян, чтобы захватить новые земли, вытеснить растения, нужные человеку. Иногда семена гибнут сами, но и немалая заслуга птиц в том, что нападение сорняков часто ни к чему не приводит.

Сорняки очень нетребовательны, и семена их могут прорасти где угодно, причем прорасти быстро. Другое растеньице только выглянуло из земли, а место уже занято — и света нет над головой, и корням тесно в земле, и пищу всю уже забрали захватчики.

Наделали бы сорняки беды, дай им волю. Но воли им не дают птицы. Если вредных насекомых уничтожают насекомоядные птицы, то с сорняками борются птицы зерноядные. Правда, и насекомоядные птицы, если уж очень худо приходится, едят семена, ягоды. А зерноядные, как правило, выкармливают своих птенцов насекомыми. Но все-таки основная пища насекомоядных — насекомые, зерноядных — семена.

И когда я вижу в лесу чечевицу и зяблика, чижа и юлу, чечетку и зеленушку, мне хочется хотя бы помахать им рукой в знак приветствия и признания их заслуг. Но птицы в этом не нуждаются — и без моего приветствия и признания они делают свое нужное и доброе дело.

И не только уничтожают семена сорняков. Я видел, как сойка «сажала» дубы. Но сойка не единственная птица, расселяющая растения. И дуб не единственное растение, нуждающееся в помощи птиц.

Примерно 30 ягодным растениям помогают расселяться дрозды. Дроздам это нетрудно, хоть они и едят насекомых, и выкармливают ими птенцов, ягоды все-таки их основная пища. Птицы глотают ягоды целиком, мякоть переваривается в желудке, а семена нет. И вскоре они попадают в землю. А попав на землю, такое семечко может прекрасно прорасти.

Чечетки, клесты, снегири, свиристели и другие зерноядные птицы помогают расселяться многим растениям. А уничтожая семена сорных растений, они, как считают ученые, приносят не меньшую пользу, чем насекомоядные.

Кто где живет

Разыскивать еду — постоянная забота птиц. Но весной птицы часто забывают даже об этом. Весной у них самая горячая пора. Пора гнезд.

Увидеть гнездо нелегко. Большинство птиц тщательно прячут свои гнезда, стремятся делать их незаметными. Гнезда можно увидеть, лишь специально разыскивая их или случайно наткнувшись.

Если я случайно увижу птичье гнездо, стараюсь поскорее уйти. Многие считают: можно рассмотреть гнездо или птенцов, пока нет взрослых птиц. Родители, мол, не узнают об этом. Но кто поручится, что птицы-родители не сидят где-то рядом, на ветке или сучке, и со страхом не наблюдают, как кто-то возится около их гнезда? А если даже птиц и нет поблизости, они скоро прилетят и обязательно заметят «беспорядок» у гнезда — помятую траву или согнутую ветку, сломанный сучок или еще что-нибудь. И поймут: тут кто-то был. А поняв, могут покинуть гнездо, даже если в нем уже лежат яички.

Вот почему я сам никогда не рассматриваю гнезда и не советую делать это другим. Даже если у людей самые добрые намерения, например сфотографировать птенцов.

Но за некоторыми гнездами можно наблюдать спокойно, не боясь причинить птицам вред. Я стараюсь разыскать такие гнезда и по возможности чаще бывать около них. Это гнезда иволг.

Впервые увидев гнездо этих птиц, я решил, что либо в спешке они выбрали не очень подходящее место, либо все подходящие места уже были заняты. Правда, висело гнездо иволги довольно высоко, но совершенно открыто, на самом конце сучка, в развилке тоненьких веточек. Висело и покачивалось, как маленький легкий гамачок.

Неужели иволги не тревожатся за своих птенцов? Или, может быть, это очень неопытные родители, строят гнездо первый раз в жизни и не знают, где его надо строить? Не знают, что его нужно прятать?

Хотя, конечно, я понимал, что это не так: птицы уже появляются на свет со знанием того, как и где строить гнезда. Но тогда почему же гнездо так плохо защищено?

Однако вскоре я убедился в обратном. Вернее, убедил меня бродячий кот.

Этот кот, видимо, давно приметил гнездо — во всяком случае, я его уже не раз видел около дерева, на котором иволги устраивали свое гнездо. Кот наблюдал за работой птиц, но когда работа была закончена, почему-то не спешил забираться на дерево. Он, видимо, ждал появления птенчиков. И вот однажды, определив по каким-то ему одному известным признакам, что птенцы появились, кот полез на дерево. Мне повезло, я в это время был поблизости и видел всю сцену от начала до конца.

Добраться до сука, на котором висело гнездо, коту ничего не стоило. Двигаться по суку ему тоже было нетрудно. Но вот кот добрался почти до конца и почувствовал, что положение его стало очень непрочным — сук в этом месте был слишком тонок. Однако жадность победила осторожность, и кот, помедлив, снова двинулся вперед. И вдруг ветка наклонилась так, что кот оказался висящим на ней почти вниз головой. А тут еще подул ветерок, ветка закачалась, и кот заорал от страха. Но сделать ничего не мог. Так и висел он на качающейся ветке и орал от страха и обиды. Но все-таки что-то надо было предпринимать. Кот это понимал. Он попытался развернуться, но неудачно. Сорвался и, сбивая листья, ударяясь о сучки, ломая ветки, полетел вниз. На землю он не упал — зацепился за сук, но тут же спрыгнул и умчался прочь, подальше от этого дерева. И я думаю, что ему больше никогда не захочется заглядывать в гнездо иволг.

Я еще долго стоял под деревом, задрав голову и глядя на легкий гамачок, который чуть-чуть покачивался на тоненьких веточках, и думал о том, как он хорошо защищен, хотя и висит совершенно открыто. Кошка к нему не доберется, хищная птица тоже не сядет на эту веточку — ветка слишком тонка.

Молодцы иволги, хорошо защищают свое гнездо!

Сами птицы, как правило, в гнездах не живут. Гнезда им нужны лишь для того, чтоб в них вывести и выкормить птенцов. Но едва птенцы становятся самостоятельными, покидают гнездо, покидают его и взрослые птицы. Одни для того, чтоб через некоторое время устроить новое — у этих птиц по два выводка в лето и, значит, по два гнезда, другие до будущего лета, когда они отыщут это же гнездо, отремонтируют его и снова выведут птенцов. Третьи покинут это гнездо навсегда — в будущем году построят совершенно новое.

Гнезда птиц так же разнообразны, как и они сами. И так же, как нет в природе двух одинаковых птиц, так и нет в природе двух одинаковых гнезд. Но есть два типа «жилищ», и по этим типам птицы разделяются на открытогнездящихся и дуплогнездников.

Открытогнездящиеся вовсе не значит, что они действительно устраивают гнезда открыто. Часто гнезда так замаскированы, что найти их очень трудно. Но всегда эти гнезда свиты птицами в кустах или на ветвях деревьев, на земле или на скалах.

Дуплогнездники устраивают свои гнезда в «закрытых помещениях». Правда, это не значит, что всегда именно в дуплах. Пищухи, например, хоть и дуплогнездники, но предпочитают устраивать гнезда в щели старого дерева или под отставшей корой.

Гнезда птиц не только разнообразны, не только сделаны из разного материала — они еще и расположены на разных «этажах» леса.

Вот какую табличку я завел для себя, чтоб легче ориентироваться в птичьих гнездах.

Первый этаж (земля).

Соловей. Гнездо обычно ловко спрятано под густым кустом.

Рябчик. Гнездо в укрытых местах, в ямке, иногда глубиной до 20 сантиметров.

Лесной конек, юла, малиновка гнезда устраивают под прикрытием куста, маленькой елочки, просто пучка травы. Гнезда их не отличаются строительным искусством, так же, как часто селящихся на первом этаже гнезда сов и постоянных жителей этого этажа — глухарей, тетеревов.

Второй этаж (1–2 метра).

Славки. Селятся в кустах, на высоте 1–1,5 метра. Гнездышки похожи на чашки, но сделаны небрежно, рыхло.

Чечетки. Они селятся на той же высоте, но их гнезда уже не спутаешь с гнездами славок: чечетки делают свои гнезда аккуратно, сплетают их из прутиков, а внутри выстилают перьями, пухом, растительной ватой.

Средние и верхние этажи (2—20 метров).

В средних этажах на высоте 4–8 метров устраивают себе гнезда кедровки, или ореховки. Только на средних этажах. А вот тщательно сплетенное, скрепленное паутинками, выстланное внутри пухом и облицованное снаружи для маскировки лишайниками или кусочками дерева, на котором расположено гнездо зяблика, можно увидеть и в средних этажах и в верхних. Зяблик селится на любом, кроме первого этажа: и на высоте 2 метров, и на высоте 15.

На разной высоте — и двухметровой и пятнадцатиметровой, видел я и гамачки иволги, и сцементированные глиной и выстланные у входа мягкими волокнами гнезда дрозда-дерябы.

А гнезда корольков — глубокие чашечки, сплетенные из тонких стебельков, утепленные лишайником и мхом, скрепленные паучьими коконами и паутинками гусениц, можно увидеть только в верхних этажах. Если смотреть в бинокль, гнездо это можно увидеть: корольки устраивают его обычно на концах еловых ветвей.

Чиж устраивает свое гнездо в тех же местах, что и королек. Но не на концах ветвей, а в глубине кроны. Так что ни увидать гнездо, ни добраться до него невозможно.

Коршун — тоже житель исключительно верхних этажей. Гнездо свое он устраивает не ниже 8 метров от земли, зато выше — сколько угодно.

А ястреба можно назвать даже жителем чердачного этажа — свое гнездо он стремится устроить чуть ли не на самом высоком дереве, к тому же на самой его вершине, если сучья позволяют укрепить там такое большое и тяжелое, сделанное из толстых веток сооружение.

Все это относится к птицам, живущим открыто. Выбирать места для гнезд этим птицам легче: не на одной ветке, так на другой, чуть выше или чуть ниже, в общем, подходящее место найти всегда можно. Дуплогнездникам подыскивать квартиры труднее, но и они все-таки упорно селятся на определенной высоте, хотя колебание высоты у них гораздо больше, чем у открытогнездящихся.

Часто, бродя по лесу, вдруг замечаешь дупло. Обитаемо оно или нет? А если в нем живут птицы, то какие? Любопытно, пристроившись где-нибудь неподалеку, понаблюдать за дуплом, если оно обитаемо. По-разному ведут себя птицы. Например, одни из дупла вылетают сразу, другие сначала высовывают голову, оглядываются, третьи, вылетев из дупла, на какое-то время задерживаются на ветке или сучке. И прилетают они не все одинаково — одни сразу ныряют в гнездо, другие оглядываются, будто проверяют, нет ли за ними слежки, погони.

Особенно интересно наблюдать за птицами в то время, когда они выкармливают птенчиков.

Чьи птенцы лучше?

Весной птицы поют от зари до зари. Постепенно птичий хор стихает — большинство птиц поют уже только рано утром и перед заходом солнца: днем некогда. А потом и эти песни прекращаются. Лишь какая-нибудь не выдержит да и зальется короткой трелью. Но вообще-то птицы в это время молчаливы: в гнездах птенцы. Именно в это время, во время «птичьего молчания», я и услышал громкие крики зябликов. Это была не обычная их песня — веселая и задорная, это был тревожный крик. Ясно: с зябликами приключилась какая-то беда. Надо спешить на помощь. Я пошел на крик и скоро увидел зябликов. Один — это, пожалуй, был самец — сидел на земле, а самочка на кустике рядом. И оба тревожно кричали.

При моем появлении обе птички взлетели, закричали еще тревожнее, но не улетели, а стали кружиться над одним и тем же местом. Я сразу догадался, в чем дело, осторожно раздвинул траву и увидел птенчика. Втянув голову в плечи, он открывал большой, желтый по краям клюв и жалобно попискивал. А родители ничем не могли помочь ему.

Я осторожно взял птенчика и посадил на ладонь. Он был почти совсем голый, большеголовый, большеротый, пузатенький, с большими непропорциональными ножками. А вместо крыльев у него торчали какие-то жалкие голые закорючки.

Я посмотрел вокруг, правда, без особой надежды увидеть гнездо. Зяблики хорошо маскируют свои гнезда, но мне повезло — я сразу увидел его. К тому же гнездо было совсем невысоко. Я дотянулся до него и положил птенчика рядом с его братишками и сестренками. Птенец сразу успокоился, а родители продолжали тревожно кричать до тех пор, пока я не отошел на приличное расстояние. Тогда птички, будто сразу забыв обо мне, ринулись в кусты и почти немедленно вернулись, держа что-то в клювах.

Я отошел подальше, присел на пенек и представил себе, что происходит в гнезде зябликов: птенцы пищат, все время требуя еды, а родители «работают не покладая рук».

Пройдет несколько дней, и птенцы покроются пухом, еще через несколько дней у них начнут отрастать перышки. А через две недели они превратятся в маленьких, похожих на своих родителей птичек. Но пока зябликам-родителям трудно. Впрочем, трудно сейчас многим родителям-птицам: птенцы постоянно голодны, им надо много пищи, так как растут они очень быстро. Иногда птенец к вечеру весит в два раза больше, чем весил утром. И чтоб накормить своих птенцов, синицам, например, приходится по 400–600 раз в день прилетать к гнезду с насекомыми в клюве, горихвосткам и поползням — раз по 400, а мухоловкам и по 600–700.

Но дело даже не в прилетах. Стриж, например, сравнительно редко прилетает кормить птенцов — раз 20 в день. Но каждый раз он приносит «котлетку» из насекомых, которых накапливает в зобике. И каждая такая «котлетка» состоит примерно из 400 насекомых. Значит, приблизительно 8 тысяч насекомых в день съедают стрижата! За то время, пока птицы в гнезде, стрижи-родители приносят им не менее четверти миллиона насекомых.

Работают «не покладая рук» и зерноядные птицы. Почти все они выкармливают своих птенчиков только насекомыми.

Такие заботы у многих птиц-родителей, однако не у всех.

Как-то забрел я в густой кустарник. Вдруг из-под одного куста прямо мне навстречу выскочила большая серая птица. Я даже вздрогнул от неожиданности. И птица, видимо, тоже испугалась меня. Во всяком случае, она круто повернула и побежала в сторону. Да какое там побежала! Еле заковыляла, потому что крыло у нее волочилось по земле. И не только крыло — нога, очевидно, тоже была покалечена, потому что птица сильно хромала. В общем, такую птицу даже в кустах, где быстро и двух шагов не сделаешь, поймать ничего не стоит. Но я не стал ловить эту птицу. Я вообще не ловлю птиц, знаю, как плохо им жить в неволе. Разве что раненую принесу домой, чтоб попытаться вылечить. А может быть, это как раз тот самый случай? Ведь птица-то явно покалеченная!

Однако я уже не раз попадался на эту хитрость и на этот раз не поверил птице. Я понял, что передо мной тетерка-мамаша, которая отводит опасность от птенцов.

Тетерка отскочила, но не убежала — стоит под кустом, поглядывает на меня, будто приглашает: ну, лови, скорее поймай! Ведь это сделать так просто! Я шагнул в сторону тетерки, она опять отскочила и немного пробежала, демонстрируя свои «увечья». Ну нет уж, не проведешь! Я не буду за тобой бегать, а лучше подожду.

Тетерка так ловко притворяется раненой, что обманывает даже опытных людей, даже лисиц. Подпустит врага поближе и отскочит, подпустит — и отскочит. Человеку или лисице кажется, что вот-вот, еще одно усилие — и тетерка будет поймана. А ей только этого и надо: отведет опасность подальше от птенцов, а потом поднимется в воздух и поминай как звали! Вернется тетерка к своим птенцам и поскорее вместе с ними в другое место: на тот случай, если враг запомнил место и вернется обратно.

Я решил не гоняться за тетеркой, а спрятаться и подождать. Тетерка же решила, что опасность миновала. Выглянула из-за куста, огляделась, не увидела меня и сразу «выздоровела» — и крыло оказалось в порядке, и нога. Еще раз оглянулась вокруг тетерка и тихонечко заклохтала. И тотчас из кустов выкатилось несколько комочков. Оказывается, они были совсем рядом с тем местом, где я увидел тетерку. Только лежали неподвижно, прижавшись к земле. Теперь, услышав свист, поспешили к мамаше. Тетеревята были такими маленькими, что я понял: они появились на свет совсем недавно, может быть, даже час-два назад. Но они уже проворно бегали и сами находили себе еду!

Тетерка собрала свое потомство и повела куда-то. Я не пошел за ними — я смотрел вслед этому тетеревиному семейству и вспоминал крошечного беспомощного зябличонка, который еще не скоро сможет начать самостоятельную жизнь.

Недаром тетерева, глухари, рябчики называются выводковыми птицами, а зяблики и многие другие, у которых птенчики беспомощные, — птенцовыми.

Куда улетают птицы?

Конец весны и большую часть лета птицы проводят в заботах. В мае у большинства в гнездах — яички, их надо насиживать, в июне — птенцы, их надо выкармливать, да и потом, когда птенчики уже вылетают из гнезда, родители первое время заботятся о них. В середине июля птенцы становятся наконец самостоятельными. Но взрослым птицам не до отдыха — у многих за лето бывает по два выводка. И снова птицы трудятся «в поте лица». А те, у кого нет второй кладки, начинают линять.

Когда второй выводок стал самостоятельным и закончилась линька, можно подумать и о себе. Если во время выкармливания птенцов взрослые птицы жили почти впроголодь, то теперь они как будто хотят наверстать упущенное. Действительно, в это время птицы много едят. Однако вовсе не потому, что так уж наголодались. А потому, что одни готовятся к зимовке, другие — к дальним странствиям. И тем и другим надо много сил, а следовательно — много еды.

И наступит день, в зависимости от погоды это может быть конец августа или начало сентября, когда я просыпаюсь с каким-то странным ощущением: мне чего-то не хватает. Иногда я понимаю сразу, чего не хватает, иногда лишь потом догадываюсь: не слышно стрижей. За лето я как-то очень привык к их пронзительным крикам, которые доносятся в открытое окно и потом сопровождают меня весь день.

Стрижи не кричат — значит, улетели. Правда, и летом, во время длительного ненастья, стрижи нередко улетают за многие километры. Улетают туда, где светит солнце и где дождь не прибивает к земле насекомых. Но летом я знаю, они скоро вернутся. А сейчас нет, сейчас стрижи улетели надолго, до следующего года.

Я иду в лес, тороплюсь увидеть последний раз красавицу иволгу, кукушку, чечевицу. Раз улетели стрижи, скоро улетят и эти птицы.

Отлет некоторых, особенно крупных, заметен: тянутся утки, гуси, перекликаются в небе журавли. А маленькие птички исчезают незаметно. Разве что зяблики да скворцы, собираясь в большие стаи и кочуя перед отлетом, дают о себе знать громкими криками. Но вскоре исчезнут и они. В лесу останутся лишь его постоянные жители.

Так уж повелось — люди привыкли к тому, что осенью птицы улетают, весной прилетают. И если весной прилет все-таки замечают: он говорит о наступлении весны, то отлет птиц проходит обычно незаметно. Лишь любители природы знают об этом. Но и среди них, наверное, немного таких, которые достаточно ясно представляют себе, какое это великое и еще не разгаданное чудо — птичьи перелеты.

На исчезновение осенью и появление весной птиц люди обратили внимание очень давно. Но им даже в голову не могло прийти, что птицы совершают тысячекилометровые перелеты. Люди скорее могли предположить, что птицы прячутся куда-нибудь, могли согласиться даже с тем, что птицы на зиму опускаются в воду, а весной выбираются из нее невредимыми. Но перелеты?! Действительно, как может крошечная слабая пичуга пролететь огромное расстояние? Как она находит дорогу? Как она узнает, куда лететь? Эти и многие другие вопросы могли бы возникнуть у людей, если бы они поверили в то, что птицы улетают на зиму.

Прошли годы, и люди узнали, что птицы улетают, что они преодолевают тысячекилометровые расстояния. Но на многие другие вопросы ответить так и не смогли. Не могут люди ответить на многие вопросы до сих пор. В 1899 году был найден способ проверить, действительно ли птицы перелетают с одного материка на другой, появилась возможность даже проследить птичьи пути. Способ этот — кольцевание. Пойманной птице надевают на ногу небольшое легкое колечко. На кольце выбит номер, буква, обозначающая серию, и город, куда надо посылать кольцо в случае поимки или гибели окольцованной птицы. По номеру и букве серии ученые определяют, где и когда была окольцована эта птица.

За семьдесят с лишним лет — с того дня, как датский учитель Мартенсен, придумавший кольцевание, надел на ножку птицы первое алюминиевое колечко, — окольцовано около 10 миллионов птиц. Только в нашей стране с 1924 года помечено более полутора миллионов птиц, в Англии — более двух с половиной. Сейчас в нашей стране кольцуют ежегодно около 150 тысяч птиц, примерно столько же кольцуют в Англии, Бельгии, Голландии. В США и Канаде ежегодно кольцуют примерно 600 тысяч птиц.

Окольцевать такое количество птиц — огромная и трудная работа. Но люди проделывают ее потому, что иначе ничего по-настоящему не узнаешь: ведь из 100 окольцованных охотничьих птиц «дают знать» о себе лишь 15–20, а из 1000 мелких птичек вообще только 2–3.

Знайте: если случайно попадется птица с кольцом на лапке, надо его осторожно снять, переписать все, что написано на кольце, указать место, где это кольцо снято с ноги птицы, точную дату, надписать свою фамилию, адрес и все эти данные вместе с кольцом отправить по адресу: Москва, В-331, ул. Кравченко, 12, Бюро кольцевания птиц. Неважно, будет ли на кольце указана Москва или Париж, Берлин или Лондон — ученые разберутся. И может быть, благодаря именно этому кольцу ученые узнают еще одну тайну птиц. Ведь знают же люди теперь, что крошечная пеночка-таловка на зиму из Сибири улетает в Индонезию, а скворцы, ласточки, соловьи, мухоловки, славки, лесные коньки — в Африку. Но не все птицы летят так далеко, не всем нужен жаркий климат зимой. Англия и Голландия не тропики, не жаркие страны. Однако там нередко зимуют наши скворцы и некоторые другие птицы.

Места зимовок птиц люди узнали благодаря кольцеванию. Благодаря кольцеванию люди узнали и маршруты и трассы птичьих перелетов. Но чем больше люди узнавали, тем больше вопросов возникало у них.

А попутно, пытаясь разрешить одни вопросы, люди делали замечательные открытия.

Например, такое. Среди ученых существовало мнение, что птицы вообще не расположены к перелетам. Улетать их заставляет погода.

Оказывается, это совсем не так. И улетают многие птицы задолго до наступления холодов и прилетают задолго до того, как прочно установится теплая погода. Но и это не все. Весной и осенью птицы, сидящие в клетках и не испытывающие влияния погоды, начинают беспокоиться. На воле же птица задолго до отлета начинает готовиться к нему. Не подготовленная к длительному перелету птица обязательно погибнет в пути. А подготовка к перелету — это перестройка всего птичьего организма, перестройка, конечно, не сознательная, без ведома самой птицы, так же, как, например, деревья готовятся к зиме или некоторые звери — к зимней спячке.

Сейчас в изучении птичьих перелетов принимают участие тысячи людей, применяются последние достижения науки и техники, вплоть до авиации и радаров. И все для того, чтобы узнать, как птицы выбирают направление, что помогает им не сбиться с курса, как узнают они места зимовок и родные места, почему и как возвращаются весной именно на эти места; почему при большой скорости полета многие птицы путешествуют по нескольку месяцев, хотя могли бы преодолеть это расстояние за неделю-две; откуда у маленьких птичек силы, дающие им возможность пролетать над огромными морскими пространствами; как помогают им солнце, звезды, ветер… И еще множество загадок предстоит разгадать людям. Мы даже не можем полностью представить себе, что даст разгадка этих загадок, какие необыкновенные возможности откроются перед людьми, какие удивительные аппараты, приборы и машины будут созданы, когда удастся разгадать птичьи секреты! А кроме того, разгадка птичьих секретов поможет людям охранять и самих птиц.

Лето прошло — птицы прилетели

Осенью птицы улетают. Но осенью птицы и прилетают. Этих птиц ни весной, ни летом не увидишь в наших лесах.

Только осенью и зимой можно увидеть красавцев снегирей в черных бархатных шапочках, с такими же черными крылышками, с сине-голубыми спинками, с красными грудками самцов, с буровато-серыми самочек и коричневыми — молодых. А названы эти птицы снегирями, наверное, именно потому, что прилетают перед выпадением снега или с первой порошей.

Я люблю наблюдать за снегирями. Солидные, степенные, они неторопливо перелетают с дерева на дерево. И как бы ни были голодны птицы, всегда красногрудые самцы уступают сереньким самочкам лучшие гроздья рябины.

Может показаться странным: зима, морозы, большинство птиц улетело на юг, в жаркие страны, а снегири прилетели к нам, в наши леса. Я тоже удивлялся «чудачеству» снегирей, пока не узнал, что прилетают они к нам с севера, где зимы гораздо холоднее, чем наши. Так что наши края для них — «жаркие страны». Весной снегири улетят в родные края, выведут птенцов, папаши воспитают их (так уж заведено у снегирей), а осенью всем семейством снова явятся в наши края. И снова послышится их низкий звонкий посвист — «жю… жю… жю», будто говорят снегири: «Здравствуйте, мы прибыли!» И каждый раз, слыша этот посвист, мне хочется сказать: «Добро пожаловать: мы всегда рады добрым гостям!»

Хороши снегири, но другие наши зимние гости — свиристели — еще красивее: розовато-серая, с хохолком на голове, с ярко-желтой пятнистой полосой на конце хвоста, с узором из желтых, красных и черных перьев на крыльях. И, будто зная, что они красивы, свиристели позволяют рассматривать себя. Но не улетают свиристели, конечно, не потому, что хотят покрасоваться перед человеком, а потому, что там, где они живут летом, на севере, люди их не трогают. И птицы эти доверяют людям, не боятся их. Глядя на свиристелей, я всегда думаю об одном и том же: пусть люди никогда не пользуются их доверчивостью и не обижают этих птиц!

О том, что в наш лес пожаловали еще одни зимние гости — чечетки, я узнаю еще задолго до того, как увижу их — издали слышится торопливое «чив-чив-чив» и громкое «пюи», «пюй». Потом появляется большая стая, и птички буквально облепляют березы. Издали чечетки кажутся серенькими, но если подойти поближе — а чечетки не пугливы, — то можно разглядеть и красные «шапочки» и черные «бородки» у всех птиц, а у самцов еще и красноватые грудки.

В особенно холодные зимы чечетки откочевывают на юг. Но если зима не очень суровая, да еще семян на березе и ольхе много, чечетки будут всю зиму оглашать лес своим щебетаньем и удивлять лесных обитателей «акробатическими упражнениями», проделывать которые чечетки мастера.

Зимних гостей в лесу у нас не так уж много. И все-таки то и дело слышится чье-то щебетанье, посвист, попискиванье. То и дело между голыми ветвями появляются отдельные птички или целые стайки. Это не только чечетки, снегири, свиристели: в нашем лесу, кроме гостей, есть и жители с постоянной пропиской.

Жители с постоянной пропиской

Летом и весною, когда много птиц, когда лес густой и зеленый, оседлые птицы, то есть птицы, живущие у нас постоянно — и летом и зимой, — не так заметны. Зато зимой с ними можно познакомиться как следует. Во-первых, птиц все-таки не так много, во-вторых, деревья голые и птицы хорошо видны, и, в-третьих, они сами не прячутся и даже наоборот — многие прилетают поближе к жилью человека — в лесу-то голодно, а около человека найдется, может быть, и не очень уж «птичья» еда, но зимой не до разносолов. В-четвертых, некоторые птицы в это время года собираются в стаи. И если летом маленького чижика в густом лесу не разглядишь, то зимой большие стаи чижей невольно привлекают внимание. Правда, в середине зимы, в самое морозное время, чижи частенько откочевывают к югу, но осенью и в начале зимы я часто вижу их на березах — чижики очень любят семена берез. В конце зимы — в самом начале весны снова слышится «чи-жик, чи-жик» — это вернулись чижи и уже на лету оповещают всех о своем прибытии. Потом к весенней капели присоединяется бодрый звонкий голос чижика, распевающего свои веселые песенки. И наверно, всем, кто слышит эти песенки, хочется сказать: «Здравствуй, чижик! Здравствуй, хорошая, добрая птичка!»

А королек никогда не улетает от нас. Этой пичуге, которая меньше стрекозы-коромысла, не страшны никакие морозы!

Корольков разыщешь в лесу по голосу — в морозной тишине издали слышится их тоненькое попискивание. Ну а дятлы, как ты теперь знаешь, сообщают о своем присутствии стуком.

Дятлы — птицы удивительные. Но другие постоянные обитатели наших лесов — клесты — не только удивительные, но и легендарные птицы. Легенды о клестах существуют во многих странах, клестов считали даже «святыми птицами». Достаточно посмотреть на их клюв, чтобы понять: это же крест. А крест-клюв может быть лишь у святых птиц!

Но не только крестообразный клюв — признак «святости» клестов. Трупы всех животных, как известно, разлагаются. А трупики клестов нет. Но и это еще не все: птенцы клестов могут появиться на свет в любое время, даже тогда, когда трещат морозы. А в гнезде в это время — голенькие птенчики. И не замерзают! Это тоже признак «святости».

И все-таки никаких чудес тут нет.

Начнем с клюва. Крестообразный он у клестов не всегда. На свет клесты появляются с прямыми клювиками и живут с такими до тех пор, пока не начинают кормиться самостоятельно.

Основная пища клестов — семена хвойных деревьев. И клювы клестов приспособлены для вылущивания этих семян из шишек. Пока пищу приносят родители, клювики остаются у птенцов прямыми, но когда они начинают самостоятельно лущить шишки, клювики постепенно меняют форму: верхняя половинка загибается вниз, нижняя вверх. Такими крестообразными клювами гораздо легче добывать семена из-под чешуек шишки.

Это первое «чудо». Второе тоже связано с питанием птиц.

Все птицы выводят своих птенцов тогда, когда имеется достаточно пищи, когда легко ее находить поблизости от гнезда, и родители могут не оставлять яички или птенцов надолго. Да и подрастающие птенцы всегда обеспечены едой. Поэтому все птицы выводят потомство летом и весной. Клесты же выкармливают своих птенцов семенами хвойных растений, размягченных в зобу отца или матери. Семена эти вызревают осенью и до марта остаются в шишках. В марте же, когда чешуйки на шишках отгибаются и семена доставать легко, птенцы, покинув гнездо, начинают самостоятельную жизнь. Получается, что декабрь и январь — самые удобные месяцы для гнездования: и еды вокруг много, и птенцы успевают подрасти к весне.

Этим объясняется, почему птицы появляются зимой, но не объясняется, почему они не замерзают. А не замерзают птенцы потому, что глубокое, с толстыми (сантиметров до трех) стенками, гнездо сделано настолько тщательно, что в нем очень тепло даже в самые трескучие морозы. Внизу теплая подстилка, с боков толстые стены, а сверху заботливая мамаша, которая, сев на первое яичко, уже не слетает с гнезда до тех пор, пока птенцы не покинут его. Все это время ей и появившимся затем птенцам корм приносит отец.

И наконец, третье «чудо» тоже связано с питанием клестов. Сосновые и еловые семена содержат большое количество смолистого вещества. Оно накапливается в организме птицы, и клесты как бы просмаливаются. Птицам это совершенно не вредит, хотя уже при жизни они превращаются в своеобразные мумии, и трупики их после смерти сохраняются довольно долго — иногда по 15–20 лет. Ведь известно, что смола хорошо противостоит гниению.

Клесты — птички веселые, подвижные. Наблюдать за ними, как они кувыркаются или повисают вниз головами на ветках, очень любопытно. Их даже называют северными попугаями.

Что же касается святости — чего нет, того нет!

И дятел и клест — самые лесные из всех лесных птиц, около дома даже зимой, даже в бескормицу их не увидишь.

А эту пичугу я нередко встречал в нашем саду и не только зимой. Иногда вдруг увидишь, как серенький комочек упадет с дерева, но упадет как-то странно, наискось, и прилепится у самой земли к стволу другого дерева. Потом начинает быстро спиралью подниматься по стволу. Если даже эта птичка и не сообщит о себе, если я не услышу ее тоненького попискиванья, я все равно сразу догадаюсь, что эта пищуха. Только она может так «падать» и так бегать по дереву.

Пищуха зимой и летом питается насекомыми, причем и летом и зимой не ловит их, а собирает с поверхности или выковыривает из щелочек и трещин коры. Клюв у пищухи тоненький, в самую маленькую щелочку пролезет. Туда, куда не пролезет, наверное, клюв ни одной птицы. Так что соперники в еде у нее если и имеются, то их немного. И я, честно говоря, не знаю, зачем она зимой прилетает в сады и парки. Другое дело — поползень. Он тоже зимой прилетает поближе к жилью человека, и я часто вижу его «ползающим» по стволам деревьев. Он действительно «ползает» (отсюда и имя птицы), но ползает акробатически — и вверх головой, и вниз, и поворачивается на ходу, и припрыгивает. И все это время он «работает» — обшаривает щели в коре дерева. Да, хорошо бегает пищуха, но так, как поползень, и она не умеет!

У поползня клюв потолще, во все щели засунуть его поползень не может, да и еды ему надо гораздо больше, чем пищухе, — ведь он значительно крупнее. И приходится ему зимой есть все, что попадается. Зимой он часто прилетает на кормовой столик, который я устраиваю для птиц. Интересно наблюдать за поползнем. Вот он прилетел, спугнул кое-кого, поклевал немножко, потом набрал в клюв семян и улетел. Но ненадолго. Скоро поползень появится снова, опять склюнет одно-два семечка и опять куда-то унесет их. Поползень делает где-то запасы, хотя вряд ли воспользуется ими — забудет. Но может быть, другая птичка найдет их случайно. И может быть, эти запасы поползня спасут ей жизнь. Но даже если никто и не найдет эти запасы — я не жалею лишней горсти семян.

Но чаще всего зимой к жилью человека прилетают синицы. Конечно, не все они прилетают из лесу. И там остается достаточно синиц — и больших, и лазоревок, и хохлатых, и московок, и гаичек. Можно понаблюдать за ними в лесу. Но около дома, особенно на кормовом столике, — гораздо удобнее.

Голод заставляет синиц зимой забывать осторожность, и они подпускают человека довольно близко. А летом синицы осторожны. И некоторые даже думают, что летом синиц у нас вообще нет — они прилетают только зимой (около домов их все видят, а в лесу летом не разглядеть).

Синицы — дуплогнездники. И опытные садовники часто вывешивают в садах синичники, приглашая этих птиц пожить в саду. Не зря стараются садоводы — пара больших синиц с потомством, конечно, может охранять от вредителей сорок деревьев! Значит, и в лесу она также полезна. И в лесу стоит повесить синичники. А подкармливать синиц обязательно — очень уж плохо зимой этим птицам.

Ученые подсчитали — из десяти синиц, которые встречают зиму, до весны доживает лишь 1–2, остальные гибнут. И гибнут не столько от холода, сколько от голода — сытой птице и сильный мороз не страшен, голодную и небольшой морозец может погубить.

Таинственный ночной гость

Зимой наш двор засыпало снегом, и мы ходили от дверей до ворот по узенькой тропинке, которую чуть ли не каждый день приходилось расчищать. И трудно было поверить, что и дом наш, и двор, да и вся улица — в Москве, что в нескольких шагах, стоит лишь свернуть за угол, шумит широкий проспект, мчатся автомобили и троллейбусы, трамваи и автобусы. А в нашем доме была тишина. Удивительная, иногда даже неправдоподобная. Особенно ночью.

Именно такая тишина была и в ту ночь.

Я сидел и читал. В комнате было тепло, свет лампы мягко падал на книгу, уютно тикали часы. И о том, что на улице метель, я мог судить лишь по шуму ветра, который время от времени швырял пригоршни снега в окно, да по скрипу старой ветлы. Вдруг среди этих звуков я уловил новый: кто-то осторожно стучал в стекло. Потом стук стих, но вскоре снова повторился. Было уже очень поздно, кто же это мог стучать? Порыв ветра заглушил все звуки, а когда стало тише, я опять услышал легкое постукиванье по стеклу.

Потом мне показалось, что кто-то пытается открыть форточку, во всяком случае, старается осторожно просунуть какой-то тонкий инструмент в щель. Я быстро погасил свет и отдернул штору. Но за замерзшим стеклом никого уже не было. Немного подождав, я опустил штору и зажег лампу. И тут снова послышался слабый стук, и кто-то завозился у форточки. Но на этот раз невидимка действовал очень тихо и неуверенно. Через несколько минут что-то царапнуло по стеклу и наступила тишина — даже ветер утих. Я опять погасил лампу, отдернул штору. Метель действительно улеглась, небо прояснилось, и умиротворенные сугробы искрились в голубоватом свете луны.

Утром я вышел из дому и, увязая в снегу, стал пробираться к окну: мне хотелось посмотреть, не оставил ли таинственный ночной гость каких-нибудь следов. Нет, на снегу не было ни одного пятнышка, ни одной вмятинки. Только на притолоке окна лежала полузанесенная снегом мертвая синичка.

Вот он, таинственный ночной гость! Замерзая, синичка стучала в окно — единственное освещенное окно во всем доме — и просила помощи. И что стоило мне открыть форточку! Но я не догадался.

Следующей ночью я долго не мог уснуть: мне казалось, что вот-вот раздастся легкий стук в стекло или кто-то начнет возиться у форточки. Я ждал долго. И вдруг… сначала один удар в стекло, потом еще несколько. Бросившись к форточке, я широко распахнул ее. Холодный воздух ворвался в комнату, но в форточку никто не влетел. А стук опять повторился.

Я быстро оделся и вышел во двор. Была морозная безоблачная ночь, и я мог хорошо разглядеть окно своей комнаты. Но птички на окне не было. А в стекло постукивала оторвавшаяся лоза дикого винограда, которую трепал ветер.

Вернувшись в комнату, я закрыл форточку и сел к столу. Но почему-то в комнате стало очень холодно. Неужели за несколько минут, пока была открыта форточка, комната успела так остыть? Я подошел к теплой печке и постепенно стал согреваться. Во всяком случае, меня перестало знобить. Но где-то внутри, под сердцем, по-прежнему было холодно. И я знал: этому никакая печка не поможет.

Я пытался утешить себя, что не виноват в гибели птички. Разве я мог догадаться, кто и зачем стучит в окно? Но холодок не проходил.

Да, конечно, я не был виноват в гибели птички. Но разве в этом дело? Надо, надо все-таки, наверное, открывать форточки, окна, двери по первому требованию, по первому стуку: может быть, кто-то нуждается в вашей помощи!

Самый маленький зверек

Иногда мои друзья, мальчишки, мне говорят: «Ну какие в нашем лесу могут быть звери? Ерунда одна! Ни медведей, ни волков, ни рысей!»

Насчет медведей, волков и рысей — это верно, в нашем лесу их давно нет. А вот насчет ерунды — тут я категорически не согласен. Любой зверек, даже маленький, очень интересен. А если это самый маленький зверек на земле? И такой зверек живет в наших лесах! Я часто вспоминаю свое первое знакомство с этим зверьком.

В нашем дворе зачем-то вырыли яму — я уж не помню, для чего она понадобилась, кажется, искали старый водопроводный колодец. Как-то, проходя мимо этой ямы, я заглянул в нее и увидел маленького мышонка, который торопливо бегал по дну, пытаясь найти какой-нибудь выход. Я достал мышонка из ямы, посадил на траву, и вдруг откуда ни возьмись вихрем налетел кот: видимо, он давно приметил мышонка и следил за ним, но не решался сам лезть в яму. И когда я достал мышонка, кот сразу же оказался рядом. Казалось, еще секунда и… Кот вдруг фыркнул и презрительно отвернулся. Вряд ли он был сыт и поэтому отказался от легкой добычи. Здесь что-то другое.

Я внимательно посмотрел на мышонка. И тут заметил, что он почему-то не очень походил на мышь, разве что такой же серенький. А в остальном все у него было не мышиное — спинка выгнута горбиком, мордочка вытянута в хоботок, а глаза и уши такие маленькие, что их почти совсем не было видно. И я понял, что передо мной не мышонок! А кот, оказывается, понял это сразу, едва приблизившись к зверушке. Правда, он не разглядывал ее — для кота было достаточно предупреждающего запаха, который издает этот зверек. Так я впервые познакомился с удивительным зверьком, который называется землеройкой.

Землеройка — существо действительно удивительное. Один из видов — землеройка Черского — самый маленький зверек на земле. Длина этой землеройки — 4–5 сантиметров, а вес — 2–3 грамма. Сердечко у такого зверька крошечное, даже трудно представить, какое оно маленькое. Но это маленькое сердечко, оказывается, мощный мотор: у человека нормальный пульс — 60–70 ударов в секунду, у землеройки — больше 1300, а частота дыхания у нее 800 вдохов и выдохов в минуту.

Но самое удивительное — это аппетит землеройки. Кажется, зверек никогда не бывает сыт, во всяком случае, он все время занят поисками еды. За сутки он съедает в полтора раза больше собственного веса. Если учесть, что, кроме землеройки Черского, есть и другие, более крупные, весящие 5—10 граммов, то, значит, съедают они по нескольку тысяч насекомых в сутки!

Впрочем, не только насекомых уничтожают землеройки — они поедают и слизней, нападают даже на мышей. И хоть мыши больше и сильнее землероек, крошечные зверьки почти всегда выходят победителями из этих схваток.

Землероек можно встретить и в парках, и в больших садах вблизи человеческого жилья. Но основное место жительства их, конечно, лес. И лес лиственный: землеройкам нужна подстилка из опавших листьев. Тело землеройки гибкое, оно хорошо вытягивается, а густой короткий мех помогает ей двигаться в этой лиственной подстилке. Землеройка как бы прошивает ее, выискивая притаившихся под листьями насекомых.

Еду землеройка ищет все время — даже короткое голодание может погубить ее. Поэтому землеройка и зимой продолжает охотиться так же активно, как и летом, «работая» под снегом.

Землеройки — зверьки полезные, и очень жаль, что многие люди убивают их, принимая за мышей.

Крот

Сколько раз приходилось мне слышать: крот подгрызает корни деревьев, портит растения!

А я точно знаю — крот питается насекомыми! И могу кому угодно это сказать: крот ест каждые час-два и за один прием съедает не меньше 50 граммов насекомых, червей, личинок, слизней. Если крот не поест несколько часов, погибнет. Поэтому «работает» он — роет землю — по 14 часов в сутки.

Почти все время крот проводит под землей. На глубине 30–60 сантиметров, в большом уютном гнезде, выстланном мхом, крот отдыхает, чувствуя себя в относительной безопасности. Но при малейшем подозрительном шуме он скрывается в одной из галерей, расположенных под гнездом или над ним.

Галереи у крота всякие: и для безопасности, и для охоты. Охотничьи галереи тянутся от гнезда в разные стороны метров на 100–150. Это места, которые крот время от времени посещает и собирает попавших туда насекомых и червей. Однако крот постоянно прокладывает и новые ходы — поверхностные и глубокие. Из поверхностных ходов землю он, как правило, не выталкивает, зато из глубоких выталкивает обязательно каждые 2–3 метра. По этим кучам земли — кротовинам — можно проследить путь крота.

Теперь уже доказано, что крот — животное полезное. И даже очень. И все-таки сколько людей еще утверждают: крот — вредитель. Ну ладно бы еще просто говорили. А то ведь уничтожают кротов нещадно.

Почему, для чего? Кто дал право людям убивать животных, о которых они, по сути дела, ничего не знают. И главное, не хотят знать. Слышали где-то что-то от кого-то. И им достаточно, чтоб объявить это животное врагом.

Несправедливо!

Еж

Крота увидеть трудно, землеройку, если и увидишь, можешь иногда спутать с мышью. Ежа и увидеть легче и спутать ни с кем невозможно.

Ежи — животные ночные. Но бывает, и днем выходит колючий охотник на промысел. Идет, шуршит листьями, пофыркивает — никого не боится, не прячется. Видят ежи плохо — вся надежда у них на обоняние. Но бывает нередко — нос подводит, когда опасность надвигается с подветренной стороны. Тогда ему ничего не остается делать, как сворачиваться в клубок, выставляя свои острые иголки. Иголки выручают. Но тоже не всегда. Лисицы наловчились разделываться с ежами, если поблизости есть вода: осторожно подкатят колючий шар и столкнут в воду. В воде еж развернется — и тут конец ему. Но большей частью колючки выручают ежа. И, будто зная это, смело топает еж, выискивает жуков и гусениц, слизней и прочую нечисть, которая вредит лесу. Не пропустит еж и мышь, не отступит и от гадюки — смело бросится на змею.

Но основная пища ежа — это все-таки насекомые. Недаром же он, как и крот и землеройка, называется насекомоядным. Правда, в отличие от крота и землеройки, насекомых он ловит не круглый год, а только в теплое время. Ведь еж не может, как землеройка, охотиться под снегом или, как крот, находить насекомых в земле. И когда насекомые исчезают, еж ложится спать. Пригреет солнышко, появятся насекомые, еж проснется, вылезет из норки, фыркнет и без промедления примется за свое доброе и полезное дело.

Ребята, да и взрослые тоже часто приносят из леса ежей. Мне бы очень хотелось объяснить всем людям, что не следует делать этого, что плохо ежу в доме. Еж должен жить там, где ему полагается — в лесу, и так, как полагается дикому зверьку, — на свободе. Понаблюдать за ежиком — пожалуйста, понаблюдайте, посмотрите. Но не трогайте его!

Летучая мышь

Землеройка — зверек знаменитый — самое маленькое млекопитающее. Крот тоже знаменит — немного на земле таких подземных охотников. Еж, конечно, тоже хорошо известен: лишь у дикобраза еще имеются иголки, но дикобраз не умеет сворачиваться. Сворачиваться в шар умеет, кроме ежа, лишь броненосец, но у него нет иголок. А еж умеет и сворачиваться и у него есть иголки, так что он тоже зверек особенный. Но самый знаменитый среди насекомоядных, да, пожалуй, и не только среди них, зверек по имени летучая мышь.

Если записать все, что рассказывают о летучих мышах, то получится, наверное, очень толстая книга: ведь нет такого животного в мире, о котором придумали бы столько легенд и небылиц.

Издавна с летучими мышами связывали все мрачное, страшное. Люди верили, что на них души грешников отправляются в ад, а в аду летучие мыши — приближенные сатаны, что ни одно сборище «нечистых» не обходится без летучих мышей.

Наконец, оборотни-вампиры (очевидно, они же упыри и вурдалаки), высасывающие кровь у спящих людей, тоже появились в воображении людей благодаря летучим мышам.

Правда, кое-где летучие мыши пользовались уважением и даже считались священными, как, например, в Китае или у аборигенов Австралии. Однако дурная слава летучих мышей гораздо шире.

Скрытый образ жизни этих зверьков, страшная, с нашей точки зрения, внешность, необычность поведения породили множество неверных представлений о летучих мышах. Нетрудно понять удивление, а затем и ужас первых европейцев, приехавших в Америку, когда они приблизились, как им показалось, к действующему вулкану и обнаружили, что облако, которое они издали приняли за дым и пепел извержения, не что иное, как летучие мыши, вылетающие из пещеры!

Потом уже ученые подсчитали, что в некоторых горных пещерах на юге США живет приблизительно по 20–30 миллионов летучих мышей. Но первым поселенцам было не до подсчетов — тучи крылатых зверьков вызывали у них суеверный ужас.

Ни одно млекопитающее не образует таких огромных колоний. А летучие мыши образуют! Тут есть над чем задуматься.

Жители тропических лесов верили в драконов, нападающих на людей и высасывающих у них кровь. Первые европейцы, попавшие в лес Южной Америки, вскоре убедились в существовании этих «драконов» на собственном опыте. Но драконами оказались некоторые виды летучих мышей, которые действительно прокусывают кожу животных и слизывают выступающие капельки крови. И вот, прослышав о существовании таких кровососов, не разобравшись, что это за животные и где они живут, жители европейских стран наделили всех летучих мышей кровожадными качествами.

То, что европейские летучие мыши ничего общего с «кровопийцами» не имеют, доказать легко, что и было уже сделано. А как быть с удивительными, поистине фантастическими слухом и зрением летучих мышей? Этот вопрос занимал людей очень давно.

Еще в XVIII веке ученый монах Ладзаро Спалланцани пытался понять, почему летучие мыши так ловко ориентируются в темноте. Он заклеивал глаза зверьков воском и удивлялся, что это не мешает им по-прежнему ловко облетать любые препятствия. А швейцарец Ш. Жюрин затыкал летучим мышам уши воском, и тогда они теряли способность ориентироваться в пространстве. Однако этот опыт был не решением, а только новой загадкой: если Спалланцани пришел к выводу, что у летучих мышей имеется какое-то шестое чувство, помогающее им, то Жюрин считал, что летучие мыши «видят» ушами.

Знаменитый натуралист Жорж Кювье считал, что все дело в осязании, причем в особой чувствительности кожи крыльев: эта кожа реагирует на сгущение воздуха, которое возникает между телом летящего зверька и встречным предметом. Теория Кювье существовала более ста лет. На смену ей пришло мнение, что все дело в необыкновенном слухе летучей мыши. «Слух у нее так тонок, что хищные виды должны затыкать себе уши для того, чтоб спать спокойно; они имеют для этого маленькие подвижные наушники, при помощи которых могут при желании делать себя глухими… Растягивание носовых перепонок позволяет им так же закрывать ноздри для того, чтобы воздух не вылетал во время лета…»

Нельзя обвинить ученых прошлого в недобросовестности — они многого не могли знать и понять. Лишь последние достижения науки помогли установить, что не осязание, не зрение и даже не слух в нашем понимании помогают летучим мышам так ловко ориентироваться в воздухе и ловить насекомых в полной темноте.

Говоря о звуках, мы обычно имеем в виду те, которые слышит человеческое ухо. А так как всякий звук — это колебание воздуха, то, значит, те колебания, которые воспринимает наша барабанная перепонка. В зависимости от количества колебаний в секунду (это называется частотой колебаний) звук может быть высоким или низким. Например, самый низкий человеческий голос — бас — обладает частотой колебаний около 80 раз в секунду, а самый высокий — около 1400. Значит, чем колебаний меньше, тем звук ниже и, наоборот, чем колебаний больше, тем звук выше. Однако человеческое ухо способно воспринимать не все звуки — человек начинает слышать, когда частота колебаний не меньше полутора-двух десятков в секунду, и перестает слышать, когда этих колебаний становится больше двадцати тысяч в секунду. Но ведь в природе существуют звуки с колебаниями в десятки и сотни тысяч в секунду. Вот таким «высокочастотным голосом» и обладают летучие мыши — они способны издавать звуки до 150 тысяч колебаний в секунду. Человек не слышит эти звуки, летучие же мыши не только издают, но и слышат их отражение, как эхо. Вот это и помогает им ориентироваться в пространстве. Звуки, издаваемые летучими мышами, уходят в пространство, «ударяются» о препятствия, и возвращаются обратно. Чем ближе препятствие, тем быстрее возвращается звук. Им зверек как бы ощупывает все вокруг, и благодаря этому неслышимому нам звуку летучая мышь «нащупывает» бабочку или жука и безошибочно хватает насекомое, не пользуясь при этом ни зрением, ни осязанием.

По вечерам летучие мыши вылетают на охоту. Они неслышно, как тени, проносятся над полянами, летают вдоль дорог, над опушками. Трудно уследить за полетом летучих мышей, а уж проследить за их охотой просто невозможно. Да и не надо: ученые тщательно занимались этим вопросом и установили, что одной летучей мыши — рыжей вечернице, — чтоб насытиться, нужно несколько десятков майских жуков. Недаром же за час охоты летучая мышь, весящая 7–8 граммов, поправляется на один грамм. За это время она может съесть 160–170 комаров. Охотясь, зверек затрачивает много сил, но все-таки поправляется, днем же, отдыхая, он худеет. А вечером, вылетев на охоту, летучая мышь опять начнет толстеть.

Ученые подробно изучили жизнь летучих мышей, доказали их пользу, выяснили даже, что летучие мыши активно истребляют малярийных комаров, очищая иногда большие, считавшиеся раньше очень опасными районы. Стали ясны и «чудеса» летучих мышей. И все-таки дурная слава продолжает преследовать этих зверьков.

И если мне приходится слышать разговоры о «нечистых тварях», я обязательно вмешиваюсь, рассказываю правду о летучих мышах.

Несостоявшееся открытие

Несколько лет назад приехал я в один пионерский лагерь, расположенный в прекрасной лесистой местности на берегу Оки. Подхожу и уже издали вижу: в лагере что-то произошло. Действительно, ребята, встретившие меня, были очень взволнованы и сразу, безо всяких предисловий сообщили, что они поймали неизвестного зверя. Пока мы шли к тому месту, где находился пойманный зверь, ребята рассказали, как это произошло.

Во время прогулки в лесу кто-то решил обследовать дупло в старом дубе. Заглянул, посветил фонариком, а там, в дупле, и сидит, вернее лежит, свернувшись калачиком, этот зверек. С величайшими предосторожностями (а вдруг укусит, вдруг оцарапает, вдруг ядовитый) извлекли из дупла ребята зверька. Зверь не пытался сопротивляться или обороняться, даже не старался убежать, и ребята смогли его сразу же хорошенько рассмотреть. А когда рассмотрели, поняли, что поймали неизвестное животное, по крайней мере, никто из них такого никогда не видел.

Таинственный зверь оказался небольшим — сантиметров двадцати, покрыт он был густым дымчато-серым мехом и имел длинный, пушистый, прямо-таки беличий хвост. Из-за этого хвоста некоторые ребята решили, что поймали какую-то необычную белку. Но у белки должны быть обязательно ее отличительные признаки — кисточки на ушах. Впрочем, кроме пушистого хвоста, у зверька ничего беличьего не было. С таким же успехом можно было принять его за какую-то необычную крысу или мышь. Ребята согласились и на это — главное, чтоб — необычное, неизвестное науке животное… Они с нетерпением ждали, что я скажу. И как ни грустно было мне их разочаровывать, пришлось сказать, что на этот раз открытия не произошло: они поймали довольно обычного в наших лиственных лесах зверька. Впрочем, зверек живет даже иногда в больших садах — всюду, где может найти еду — плоды, орехи, ягоды, желуди. А редко видят его люди потому, что ведет он ночной образ жизни и бегать предпочитает по деревьям. Днем же зверек забирается в какое-нибудь дупло и засыпает. Да так крепко, что его трудно разбудить. Но и разбуженный, он остается как бы полусонным, вялым. За это и получил зверек имя — соня. Полное его имя — соня-полчок. Есть еще и лесная соня, и садовая. Отличаются они друг от друга размерами (полчок — самая крупная из них), образ жизни у всех в основном схож. Все они предпочитают лиственные леса (и садовая в том числе), все — ночной, скрытый образ жизни, а на зиму, накопив под шкуркой солидный запас жира, впадают в спячку.

Ребята, конечно, были разочарованы, но тем не менее решили оставить соню у себя и наблюдать за ней. Правда, многие стали говорить, что как за ней наблюдать, если она днем спит и просыпается только ночью, когда спят ребята. А вожатые не разрешат никому ночью дежурить у клетки. В общем, поспорили и ни до чего не договорились — отложили окончательное решение на утро. А утром спор решился сам собой — кто-то вынес клетку на улицу и, видимо, нарочно приоткрыл дверцу. И тогда ребята решили, что все произошло как надо — раз это не редкий зверь и для науки не представляет интереса, пусть живет на воле.

По-моему, совершенно правильно решили ребята!

«Нахальный» малыш

В утешение ребятам, принявшим соню-полчка за неизвестного науке зверя, я рассказал им историю, как сам по незнанию попался на удочку.

Как-то на опушке леса я увидел шарообразное гнездышко, висевшее на стянутых вместе нескольких высоких травинках. Очень симпатичное, аккуратное гнездышко. Пока я раздумывал, какой птичке оно может принадлежать, из отверстия двери появилась маленькая усатая мордочка, а вслед за ней и ее обладатель — маленький мышонок. Он ловко перелез на травинку, помогая себе цепким, как у обезьяны, хвостиком, спустился на землю и исчез в траве. Я был в полной уверенности, что этот маленький разбойник напал на гнездышко, может быть, воспользовавшись отсутствием взрослых птиц, погубил птенчиков или выпил яички. А может быть, прогнал хозяев и захватил их жилище… В общем, я тут же «записал» этого симпатичного зверушку в нахалы и бандиты. Каково же было мое удивление, когда через несколько дней я увидел такого же мышонка за работой: сидя рядом с полупостроенным гнездышком, он срывал травинки, протаскивал их через сжатые зубки, превращая травинку в тоненькие волоконца, и вплетал их в недостроенное гнездышко. И делал он это очень аккуратно и тщательно, так, как строят собственные дома хорошие хозяева. Пришлось мне пересмотреть свои взгляды на этого зверька и выяснить, кто же он такой. И я выяснил: это мышь-малютка, самая маленькая из всех мышей, живущих у нас. Она такая маленькая и легкая (весит не больше 5–6 граммов), что несколько травинок свободно выдерживают и ее саму, и гнездышко, и десяток детишек, которые находятся в этом гнездышке.

Ребятам так понравился рассказ, точнее, так захотелось увидеть мышь-малютку или хотя бы ее домик, что они готовы были немедленно отправиться на поиски. Но я отговорил их: домик свой — шарообразное гнездышко — малютка строит только на время выращиванья детишек, которые появляются в начале лета. В остальное время живет она в стогах сена или под кучами хвороста. И увидеть ее нелегко. В общем, специально ходить и искать мышь-малютку не стоит. Но если повезет, и вы, ребята, увидите качающийся на травинках или на ветке кустика, на высоте примерно метра, аккуратно сплетенный шарик, не разоряйте его, увидите маленькую мышку, ловко с помощью хвоста лазающую по травинкам и веткам кустарника, не обижайте ее, эта мышка не только поедает семена растений — она еще и истребитель насекомых, среди которых немало вредных.

Мыши и полевки

В лесу стояла такая тишина, что слышно было жужжание крохотной мушки, вившейся над цветком. Я присел на старый пенек и огляделся вокруг, но ни одного живого существа, кроме этой мушки да толстой мохнатой гусеницы, пристроившейся на травинке, не увидел. Вдруг мне показалось, что под кустом шевельнулся сухой лист. Показалось или нет? Я стал следить. Через некоторое время лист действительно зашевелился, задвигался и затих. Потом лист опять зашевелился, и из-под него высунулась маленькая мордочка. Черные бусинки глаз внимательно осмотрели все вокруг. Но я затаил дыхание, и зверек, видно, не обратил внимания на меня. Вслед за головой показалось туловище с коротким хвостом. И вдруг зверек исчез. Неужели все-таки испугался? Но нет — прошло немного времени, и рыжая зверушка снова появилась. На этот раз она смело вылезла из норы и принялась бегать, нарочно шелестя листьями. И вдруг опять исчезла. Потом появилась снова, уселась недалеко от норки, стала умываться. Неожиданно опять, вроде бы безо всяких причин, молниеносно скрылась в норке. Так повторялось несколько раз: зверек то появлялся, то исчезал, пока наконец не вылез из норы окончательно и не принялся спокойно заниматься своими делами.

Я давно уже узнал в этом зверьке рыжую лесную полевку и хотел посмотреть, сколько же времени она будет так «играть». Полевка, конечно, не играла — она проверяла, не подкарауливает ли ее враг. Весь этот шум она подняла нарочно, чтоб выдать себя. И голодный хищник, будь он поблизости, немедленно бросился бы на полевку. Но полевка начеку и нора близко. И, только убедившись, что опасности нет, успокоилась.

Полевка лесная рыжая — грызун, один из 142 видов грызунов, живущих на территории нашей страны. И хоть называется полевкой, ее часто можно встретить в лесу. Вообще принято думать, что домовая мышь живет только в домах, полевая — в поле, лесная — в лесу. Нет, названия «домовая» или «лесная» говорят лишь, где эти зверьки чаще всего встречаются, но это вовсе не значит, что лесная не может жить в поле, а домовой запрещен вход в лес. В лесу можно встретить и домовую мышь, и полевую, и лесную желтогорлую мышь.

Лесная мышь довольно большая, до 11 сантиметров, с коричнево-бурой спиной, белой грудью и брюшком. Она хорошо лазает по деревьям и гнездо свое нередко устраивает в дуплах.

Желтогорлая похожа на лесную, но окрашена она ярче, а на горле — желтое пятно.

Лесные мыши — опасные вредители, они питаются семенами растений, делают на зиму запасы до десяти килограммов.

Нередко мыши устраивают вылазки или даже переселяются на поля. Тогда они приносят колоссальный вред.

Еще опаснее для леса полевки — серая и рыжая европейская с двуцветным — снизу белым, а сверху темным — хвостом. Полевок часто путают с мышами. Они и верно похожи, но есть и хорошо заметные отличия. У мышей острая мордочка, вытянутое туловище, длинный хвост, покрытый чешуйками и редкими волосками. Полевки более «курносы», туловище у них не так вытянуто, а хвост короткий и покрыт густыми волосками. Если мыши в основном питаются семенами деревьев и кустарников, то полевки главным образом поедают стебли, кору растений, почки. Особенно вредят полевки зимой: прокладывая под снегом ходы, они подбираются к молодым деревьям, обгрызают кору, перегрызают тонкие стволики и губят посадки.

Но одна полевка или одна мышь сами по себе не так уж и страшны. Опасность заключается в их плодовитости. Ведь пара мышей приносит несколько раз в год по 5–6 детенышей. Через месяц-другой детеныши уже сами могут давать потомство.

Еще более плодовиты полевки: число детенышей у них достигает 10–12, а то и 15, причем и само потомство через месяц может уже размножаться, и мамаша может приносить детишек чуть ли не каждый месяц. Короче говоря, ученые подсчитали, что одна пара полевок вместе с выводками в год могла бы дать потомство в 300 миллионов штук. Сколько же это будет уничтоженных деревьев и кустарников? К счастью, такая цифра возможна лишь теоретически. Практически же потомство пары полевок в год не превышает 400–500 штук. Но и это огромная цифра. И недаром полевки, как и мыши, считаются опасными вредителями лесного, а особенно сельского хозяйства. В то же время, как ни странно, даже эти зверушки нужны в природе — грызуны служат основной пищей многим животным, в том числе и таким ценным, как куницы, горностаи, соболи. Все дело в количестве грызунов.

Заяц

Только что выпал первый снежок. Он скрыл бурую, застывшую землю, разъезженную осенью дорогу, пожухлую траву, и все вокруг стало каким-то чистым, прибранным, праздничным. Я шел по опушке, вдыхал морозный воздух и любовался тонкими, будто нарисованными острым карандашиком, силуэтами березок, припорошенными снегом и ставшими от этого еще зеленее раскидистыми елочками. Вдруг я заметил, что навстречу двигается какое-то существо. Пригляделся — заяц! Он почему-то не видел меня, а так как ветер дул в мою сторону, то и не чувствовал присутствия человека. Я остановился, а заяц продолжал приближаться ко мне. Уж не слепой ли он? Но тут же я сообразил, что вряд ли слепое животное будет так уверенно двигаться. К тому же заяц поворачивал слегка голову то в одну, то в другую сторону, будто тоже любовался зимним лесом. Я ждал, что будет дальше. А дальше… ничего не было: косой очень спокойно проскакал в двух шагах от меня и скрылся в лесу. Почему он не заметил меня — я тогда так и не понял. Но подумал: может быть, это какой-нибудь ученый и рассеянный заяц или, может быть, просто заяц-мечтатель? А почему и правда зайцы не могут помечтать о чем-нибудь своем, заячьем? Особенно когда вокруг такая удивительная тишина и красота.

Честно говоря, я не знаю, могут ли зайцы мечтать, и вообще, могут ли быть зайцы-мечтатели. Ученые по этому поводу ничего не говорят. Может быть, им точно неизвестно — бывают зайцы-мечтатели или нет. Зато им точно известно, что зайцы замечают или обращают внимание только на движущиеся предметы. А так как я остановился при приближении зайца, то он и не обратил на меня внимания.

В наших краях живут два вида зайцев — русак и беляк. Летом они похожи друг на друга, хотя опытный человек различит их и по величине, и по окраске. Зимой беляк становится белым, и его узнает каждый, а знаток разберется и по следам, какой заяц пробежал: если русак, то след будет поуже, если беляк — след широкий, потому что ступни его покрыты густыми волосами — удобно бегать по снегу. Как на лыжах!

За свои длинные ноги, вернее, уменье хорошо «пользоваться» этими ногами, получили зайцы и свое имя.

Когда-то зайца называли «заи». Слово это пришло в русский язык из древнелитовского и означало «прыгун». Заяц действительно хороший прыгун — его задние ноги очень сильные, и благодаря этому он может делать прыжки в несколько метров. Но он и бегун прекрасный. Причем опять-таки из-за длинных задних ног в гору ему бежать даже легче, чем под гору, под гору он часто катится кубарем, через голову. А по прямой бежит здорово! Ничего не поделаешь, быстрые ноги — защита зайца, и при малейшей опасности он пускается наутек. А опасность подстерегает зайца на каждом шагу — и лисицы, и волки, и хищные птицы — да мало ли кто не прочь отведать зайчатины.

Есть еще одно имя, вернее, прозвище у зайца — косой. Почему, откуда оно?

Люди редко видят спокойно сидящих или медленно прыгающих зайцев, обычно чаще видят их удирающими прочь. Вот тут и появилось представление, будто заяц косой. А он вовсе не косой! Просто у зайца малоподвижная шея. А ведь ему надо же смотреть назад, на того, от кого он удирает. Вот и скашивает глаза зайчишка. А люди, видимо, решили — он всегда косит. И прозвали его косым.

Конечно, заяц не только убегает, иногда он может и спрятаться — прижмется к земле, и нет его. Летом серая шкурка спасает зайчишку, а зимой беляка выручает белая. Правда, эта белая шкурка, случается, не выручает, а наоборот, подводит его: перелиняет заяц к зиме, а снег задерживается. Плохо приходится тогда зайцу! Ни травы, ни листьев нет — голый лес стоит осенью, и белого зайца на фоне черных стволов и черной земли даже издали видно. Жмется зайчишка к стволам берез — они белые, и рядом с ними косой не так уж заметен. Но все равно много зайцев гибнет в это время: ведь у зайцев нет ни нор, ни гнезд настоящих, где бы они могли спрятаться. И летом и зимой отдыхает заяц в неглубоких ямках. И может быть, давно бы все зайцы перевелись, да быстрые ноги помогают ему, слабая шкурка выручает: бывает, догонит его лисица, ухватит за шкурку, а заяц дернется, оставит в зубах у рыжей клок и умчится. А еще спасает зайца его плодовитость: зайчиха приносит по 3–6 зайчат, и за лето у нее бывает до 3 пометов. Иногда к осени семья одной зайчихи может состоять из 20 зайчат. Правда, они не живут вместе и, конечно, не знают друг друга «в лицо». Вообще зайчата даже одного выводка находятся вместе всего несколько минут. Появятся зайчата на свет где-нибудь в густой траве или под кустиком, поедят, обсохнут и разбредутся в разные стороны. Правда, далеко друг от друга не уходят. Забьются в травку и сидят дня три-четыре. В траве их не видно, пахучих следов зайчата не оставляют, и хищник может обнаружить их лишь случайно. В общем, зайчата в относительной безопасности. И голода не испытывают: зайчишка напился материнского молока, а оно очень питательное — на четверть состоит из жира. К тому же зайчонок «запасливый»: сам он весит граммов 80, а молока запас в своем желудке не меньше 40 граммов. Половина собственного веса! Этого запаса хватает зайчонку дня на три-четыре. А там, глядишь, и мамаша прибежит. Все эти дни она находилась далеко от детишек, чтобы не привлекать внимания хищников к зайчатам. А теперь отправилась кормить их. Правда, не всегда успевает она добежать до своих собственных зайчат: нередко на пути увидит какого-нибудь чужого крохотного зайчишку и отдаст ему свое молоко. Но ее собственные зайчишки не пропадут: их покормит другая зайчиха. И снова спокойно сидят зайчата дня три-четыре. До следующего «обеда». А на восьмой-девятый день у зайчат настолько уже отрастают зубки, что они могут сами находить себе подходящую еду и грызть ее.

Скоро зайчата становятся взрослыми, и начинается их тревожная, полная опасностей лесная жизнь. Теоретически зайцы могут жить лет до 10–12. Но до этого возраста почти никто из них не доживает.

Белка

Я возвращался домой и уже почти вышел из лесу, как вдруг увидел: что-то мелькнуло в густой зелени ели. Пригляделся. Да это же бельчонок. Замер на суку и внимательно глядит на меня. Подошел я поближе к дереву. И бельчонок перебрался на сучок, растущий пониже. Здесь зверек свесился с сучка и принялся разглядывать меня. Во всей его позе не было ни страха, ни настороженности. А ведь находились мы очень близко друг от друга, и будь у меня в руке палка, свободно бы достал ею до бельчонка. Но я думал не о палке, а о доверчивом зверьке. Да, он был очень доверчив, как, впрочем, все его братья и сестры, все белки в этом возрасте. Маленькие бельчата не понимают, где может таиться опасность, не знают еще своих врагов. Я думаю, что им все очень интересно в этом огромном незнакомом мире. И они с любопытством рассматривают, «изучают» все, что встречается на пути.

И этот бельчонок был очень доверчив и любопытен. Склонив набок головку, он внимательно рассматривал странное двуногое существо, стоящее под деревом. А я смотрел на бельчонка и думал о том, как хорошо было бы, если б у белок и у других симпатичных зверушек на всю жизнь оставалось только любопытство и интерес к человеку. И чтоб человек никогда не заставлял их испытывать страх!

Да, это очень нужно, ведь белки — зверьки беззащитные. Правда, они ловко прыгают с дерева на дерево, вроде бы и не догнать! Но те звери, которые охотятся за белками — таких в лесу много, — тоже лазают по деревьям и прыгают с ветки на ветку. А придет белка домой, дом свой она устраивает в дупле или делает большое гнездо на суку, у ствола дерева — и дома не в безопасности — того и гляди нагрянет куница. А лисы, которые иногда хватают белок на земле, а хищные птицы?! Но самый страшный враг белок — голод. Он заставляет зверьков покидать родные леса, в которых не уродились шишки или орехи, и отправляться на поиски урожайных мест. Во время таких путешествий белки проходят по 300–350 километров, проходят через города, где их бьют палками, где их разрывают собаки, душат кошки. Они пытаются переплывать реки и массами гибнут в быстром течении. А голод гонит и гонит зверьков.

Если же в лесу достаточно шишек или орехов — белки весело прыгают по веткам, и всякий, кто любит лес, животных, обязательно остановится, чтоб полюбоваться ловким зверьком. И как бы я ни торопился, если увижу белку, обязательно задержусь, чтобы посмотреть на прыгающего по ветвям или сидящего с шишкой в передних лапках зверька. На зиму белки делают большие запасы — иногда до 15 килограммов, и всегда в их кладовых отборные орехи, лучшие семена. Очень благодарны бывают лесоводы белкам за такие подарки — сколько новых деревьев вырастет с помощью этих рыжих зверьков.

А беличий мех — один из самых ценных — теплый, красивый, легкий. Но теплый он для людей — сама же белка, несмотря на свою шубу, мерзлячка. Гнездо свое она так тщательно утепляет, что зимой там держится комнатная температура. А белке совсем не жарко. Даже наоборот — в холодные дни она не выходит из гнезда и почти спит сутками, плотно заткнув вход пучком сухой травы. Кормиться и то не выходит — так боится холода. А потеплеет — выйдет белка из гнезда, и тогда ее следы часто можно увидеть на снегу: эти следы не спутаешь ни с какими другими — впереди пара пятипалых следов от задних лап, чуть позади — четырехпалый след передних.

Наступит весна, белка не покинет своего домика — в нем скоро появятся три-шесть крошечных, голеньких, совершенно беспомощных бельчат, весом всего 7–8 граммов. Целый месяц бельчата будут слепы, и только на тридцатый день откроются у них глазенки. Пройдет еще недели две, пока они начнут самостоятельно есть, да и то лишь мягкую пищу — грибы, ягоды. И только потом примутся за орехи, желуди, шишки.

За это время беличье семейство, может быть, раз или два переменит свое жилье: чтоб детишкам не досаждали паразиты, предусмотрительная мамаша заранее приготовила запасное гнездо, а иногда и несколько гнезд, и перетаскивает в них свое семейство. А пройдет еще немного времени, и бельчата начнут самостоятельную жизнь. Они уже ничем не будут отличаться от взрослых белок, разве только любопытством и доверчивостью к людям. И очень надо, чтоб люди не обманывали доверия зверьков!

Барсук

Барсук — хищник, попадется ему лягушка или мышь — не пропустит. Но скорее его можно назвать всеядным: он охотно ест насекомых, находя их на поверхности земли или выкапывая своими сильными медвежьими лапами с длинными крепкими когтями. Этими же лапами он выкапывает и корешки, которые, как и всякую другую растительную пищу, поедает очень охотно. Лапы ему служат и для обороны — вообще-то барсук зверь мирный и старается, если есть малейшая возможность, уйти от «скандала», но если уж не удается, смело вступает в бой. Эти же лапы служат ему и для устройства жилья.

Жилье у барсука очень любопытное. Сначала он отроет простую нору — один коридор, идущий в глубину метра на 2–3, сворачивающий в сторону и заканчивающийся гнездовой камерой. Но с каждым годом барсук расширяет и углубляет свое жилище: появляются новые ходы, коридоры, гнездовые камеры, дополнительные выходы. Вообще-то барсук ремонтирует и расширяет свое жилище все время, но особенно активен осенью, перед зимней спячкой и весной, убирая жилище после зимы. У старых барсуков жилище превращается в настоящий лабиринт, в котором длина всех коридоров бывает нередко больше 20 метров. Конечно, всю эту нору он один занимать не может, и часто рядом с ним поселяются квартиранты — лисы.

Добродушный барсук, возможно, и не возражал бы против соседей, хотя общества он не любит и предпочитает одиночество. Однако больно уж беспокойные и, главное, нечистоплотные попадаются соседи. Сам барсук — пример аккуратности: возле его норы всегда чисто, нет ни костей, ни остатков еды, как это бывает обычно около нор других хищников. Он настолько аккуратен, что даже устраивает для себя специальные уборные — довольно глубокие ямки в нескольких метрах от норы. Когда ямка наполняется, он зарывает ее и делает новую.

Даже на охоту барсук не отправится, пока не наведет туалет: не очистит шкурку от прилипшей земли, не расправит примятые в норе волоски. Вот такой это зверь. А тут рядом лисицы. Запах ужасный, вокруг кости, остатки еды. Плохо приходится барсуку, настолько плохо, что нередко покидает он свое жилье и роет новую нору — только бы быть подальше от таких квартирантов.

Если же барсука не тревожат квартиранты, он ведет спокойную, размеренную жизнь — ночью выходит на охоту и в поисках еды иногда уходит довольно далеко (до 10 километров) от норы.

Размеренную и спокойную жизнь барсука нарушает появление потомства. Происходит это обычно ранней весной. В гнезде барсучихи появляется 3–5 слепых, беспомощных, покрытых редкими белыми волосками барсучат. По сравнению с родительницей, длина которой около метра, а вес среднего барсука — 20 килограммов, они совсем крошечные: весят всего граммов 15, а длина их сантиметров 12. Однако эти малыши очень требовательны и капризны: дня три-четыре мать вообще не может их оставить и не выходит из норы. Потом выходит очень ненадолго, но и это не нравится барсучатам, они «бунтуют», выражая свой протест громким писком.

Гнездо барсуков благодаря нескольким выходам всегда хорошо проветривается — барсуки как будто знают, как полезен свежий воздух. Знают они, и как полезны солнечные ванны. Поэтому мамаша-барсучиха ежедневно в солнечную погоду, начиная с двухнедельного возраста, выносит своих слепых барсучат (глаза они откроют только через пять недель) на солнце. На солнце мамаша держит барсучат до тех пор, пока они не запищат — это значит, солнечные ванны пора прекратить, и барсучиха немедленно уносит малышей в нору.

Примерно в полуторамесячном возрасте барсучата начинают сами выходить из норы, а в двухмесячном отправляются на небольшие прогулки с мамашей, конечно. Постепенно прогулки становятся все продолжительнее, и к концу лета молодые барсуки совершают такие же путешествия, как и взрослые. Впрочем, они уже и стали взрослыми: по величине почти как мамаша, только светлее да подвижнее, чем она.

Приближается осень, а это значит — пора расставания. Мамаше надо подремонтировать жилье, молодым подумать о своих собственных квартирах. Но и тем и другим надо готовить запасы к зиме: запасы и в кладовые, запасы и под шкуру. К осени барсуки увеличивают свой вес на 4–6 килограммов. Это им необходимо, так как весь жировой запас и все, что запасено в кладовке — семена и высушенные лягушки, коренья и желуди, — все это поможет барсукам перенести суровую зиму: жир израсходуется во время спячки, запасы в кладовой — во время короткого бодрствования зимой.

Перед самой спячкой барсук притаскивает в гнездовую камеру мох — сфагнум, заживляющий раны (на всякий случай), ромашку (убивает вредных насекомых). А для самой постели барсук выбирает обычно клевер — примятый, он не шуршит, как другие травы.

Теперь можно и на боковую. Правда, спит барсук не очень крепко, иногда просыпается, особенно во время оттепелей. Тогда он вылезает погреться на солнышке. Вылезает ненадолго, но и в это время не забывает пригладить волосы, почистить шкуру. И снова — спать. До весны.

А придет весна, и все начнется сначала.

Лиса

Лиса почему-то считается самым хитрым зверем или, во всяком случае, одним из самых хитрых. Почему у нашей рыжей красавицы такая слава, честно говоря, не знаю.

Конечно, когда дело идет о спасении жизни или о добывании еды, лисица действительно кажется осторожной, изворотливой и хитрой. И все-таки не очень-то она хитрая и осторожная.

Однажды вышел я зимой на поляну и увидел лису. До чего же хороша она была — рыжая на белом снегу! Бежит легко, осторожно, остренькая мордочка вытянута, хвост пушистый стелется, словно следы заметает. И бежит так деловито, будто и правда торопится куда-то по своим лисьим делам. Вдруг… что такое? Остановилась лисица, свернула в сторону и направилась к какому-то блестящему предмету. Подошла, посмотрела, понюхала и побежала дальше. Я дождался, пока лисица скроется в лесу, и решил посмотреть, что же это заинтересовало ее. Оказалось — консервная банка. Вот те на! Осторожная называется! Свернула со своего пути только для того, чтобы обследовать незнакомый предмет! А если бы это оказался капкан?

Другой раз я видел, как лисица внимательно обследовала какой-то яркий лоскуток.

Вообще лисицы очень любопытны. Все им интересно, все они хотят посмотреть, понюхать. И если бы не умение маскироваться, если бы не острый слух, зрение и обоняние, плохо пришлось бы лисам! Особенно выручает лисицу нюх — врага чувствует она издали и вовремя успевает убежать или спрятаться. Другого способа защиты у лисы нет. Слух помогает ей и еду добывать. Особенно зимой. Несколько раз случалось мне в зимнюю лунную ночь на полянке или на опушке видеть лису за странным занятием: она бежала легкой осторожной рысцой, то и дело останавливаясь, прислушиваясь. Потом вдруг круто сворачивала, неожиданно подпрыгивала несколько раз, ударяя всеми четырьмя лапами о землю, поднималась на задние лапы, как-то резко и круто изворачивалась и падала на снег.

Было очень похоже, что лисица исполняла какой-то необычный танец. Но это не танец. Настоящий танец лисы, когда она поднимается на задние лапы и некоторое время ходит в таком положении, будет весной. От этого танца получил свое название «фокстрот», что в переводе значит «лисий танец». Да, фокстрот лисы танцуют весной. А зимой ее «упражнения» называются мышкованием. Так лисица ловит бегающих под снегом мышей. Малейший писк — и лисица обнаруживает грызуна. Мышкует лисица долго — ведь чтоб насытиться, ей надо до двух десятков мышей или полевок в сутки.

Мышам и полевкам лисица, конечно, предпочитает зайцев. Но догнать ушастого она не может. Поэтому разговоры о том, что лисицы уничтожают много зайцев, вообще не очень верны. Если случайно столкнется рыжая с косым — тут уж косому несдобровать. Или наткнется она на лежку зайца. Чаще ей в зубы попадаются зайчата. Не брезгует лисица и ящерицами, и лягушками, и насекомыми, разоряет она и гнезда птичек, живущих на земле. Но делать из этого вывод, что лиса зверь вредный, никак нельзя. И птицы, и зайцы, и лягушки — все вместе составляет не больше 15–20 процентов в лисьем рационе. Остальное приходится на грызунов — мышей и полевок. И там, где кормится лисица, а площадь ее кормового района в среднем около 10 километров в диаметре, грызунов гораздо меньше. Ведь за год она уничтожает их несколько тысяч. Это одна. А вместе с лисятами — в два-три раза больше.

Весной или в начале лета в гнезде лисицы появляются щенята. Иногда их бывает больше десятка. Такое семейство трудно прокормить, и оба родителя «работают» неустанно. Правда, законный отец не всегда принимает участие в воспитании потомства, часто его прогоняет посторонний лис и «усыновляет» выводок. Происходит это потому, что, если посторонний лис смог прогнать законного отца, значит, он сильнее, значит, он лучше сможет заботиться о потомстве. И он заботится — приносит еду, учит лисят охотиться. Он же охраняет лисят, пока они резвятся и играют около норки, и тявканьем подает сигнал, если увидит опасность.

При опасности лисята моментально прячутся в нору и затаиваются. Однако обнаружить нору можно издали — такой неприятный и сильный запах распространяется вокруг. Лисицы очень нечистоплотны и так захламляют свое гнездо и все вокруг, что, видимо, охотно покидают его, когда четырехмесячные лисята уже становятся самостоятельными и расстаются с родителями. С этого времени и молодые и старые лисицы начинают вести одинокую бродячую жизнь. До следующей весны.