В параде принимают участие представители отрядов:

ОДНОПРОХОДНЫХ

СУМЧАТЫХ

НАСЕКОМОЯДНЫХ

ШЕРСТОКРЫЛОВ

РУКОКРЫЛЫХ

НЕПОЛНОЗУБЫХ

ЗАЙЦЕОБРАЗНЫХ

ГРЫЗУНОВ

хищных

ХОБОТНЫХ

НЕПАРНОКОПЫТНЫХ

МОЗОЛЕНОГИХ

ПАРНОКОПЫТНЫХ

ПРИМАТОВ

В предыдущей части мы познакомились лишь с некоторыми, но, пожалуй, с самыми главными проблемами, которые волнуют сейчас и ученых всего мира, и тех, кто просто любит животных и понимает их значение для жизни нашей планеты.

А теперь познакомимся с самими животными. (И в процессе этого знакомства мы будем постоянно сталкиваться с теми же проблемами.)

Класс млекопитающих меньше, чем классы насекомых, земноводных и пресмыкающихся, которые участвовали в двух других парадах (в первых двух книгах «Соседи по планете»): в нем, по мнению одних ученых, 3500 видов и несколько сот подвидов; по мнению других ученых, не признающих подвидов, — 4500. А отрядов — 20. Тем не менее парад наш будет долгим, хотя участвуют в нем лишь представители 14 отрядов. Да и то далеко не все их представители. Дело в том, что о каждом млекопитающем можно рассказать много интересного, написать целую книгу, а каждый отряд может стать участником самостоятельного парада, который будет длиться очень долго. Но у нас нет возможности принимать парад до бесконечности. Поэтому в параде будут участвовать не все млекопитающие, но зато об участниках мы расскажем поподробнее. А о тех, кто в параде не принимает участие, желающие могут прочитать в других книгах.

Задача нашего парада — не рассказывать обо всех животных этого класса (это просто невозможно), а дать тем, кто принимает этот парад, правильное представление о млекопитающих, об их месте в жизни нашей планеты, о значении их для окружающей нас среды.

С некоторыми животными, даже с целыми отрядами или семействами, мы уже познакомились в первой части, и поэтому в параде они принимать участия не будут. О других мы упоминали в первой части, но недостаточно, поэтому место им на параде предоставлено.

 

Однопроходные, или яйцекладущие

Представители этого отряда называются еще первозверями. Первозвери во многом отличаются от остальных четвероногих соседей по планете, обитающих на ней сейчас, зато имеют немало сходных черт с животными, существовавшими на Земле в далеком прошлом. Причем эти сходные черты сближают первозверей не с млекопитающими, а с пресмыкающимися и птицами. Именно эти обстоятельства вызвали впоследствии долгие споры о том, какое место первозвери должны занять среди представителей животного мира, куда, к какому классу они могут быть отнесены. И именно благодаря «смешанным» чертам, делающим первозверей похожими на млекопитающих и на птиц, и даже на пресмыкающихся, история официального открытия одного из них похожа на детектив. Правда, детектив зоологический. Но, как и во всяком детективе, здесь есть и поиски, и различные версии, и ложные следы. Как и во всяком хорошем детективе, и здесь в конце концов торжествует истина. Правда, на то, чтобы эту истину установить, потребовалось почти столетие!

Семейство Утконосы. Все началось с того, что в ноябре 1797 года какой-то любознательный европеец, переселившийся в Австралию, в штате Новый Южный Уэльс поймал необычного зверя. Зверь этот так поразил переселенца, что он решил отправить шкуру в Англию — пусть, мол, ученые мужи разберутся, что это за существо. Но ученые англичане не захотели разбираться: едва взглянув на присланную шкуру, они сразу решили, что перед ними — подделка. Ученые прошлого были людьми искушенными: многие десятилетия всяческие шарлатаны «создавали» самых необычных животных, соединяя воедино различные части млекопитающих, рыб, птиц, земноводных или пресмыкающихся. Таинственные «морские монахи» и «василиски», «морские девы» и прочие чудища, имеющие, например, рыбий хвост и птичью голову или змеиное туловище, множество ног, крылья и так далее демонстрировались на ярмарках и даже попадали иногда в научную литературу того времени. Правда, в XIX веке в Европе подобных подделок стало гораздо меньше, однако в странах Азии и Африки они еще были широко распространены, и оттуда заморских чудищ моряк и путешественник привозил в Европу. И не удивительно поэтому, что, получив шкуру из Австралии, англичане приняли ее за подделку. Известный английский анатом Роберт Кнокс писал впоследствии, что «ученые склонны были зачислить это редкое произведение природы в один разряд с восточными „русалками“ и другими самоделками подобного рода».

В самом деле, может ли существовать зверь с птичьей головой? Однако через какое-то время известный в Англии зоолог Джордж Шоу, изучив посылку из Австралии, пришел к выводу, что шкура — не подделка. Проверка других зоологов подтвердила вывод Шоу — и ученый мир вынужден был признать существование необычного животного. И только через пять лет после того, как европейцы получили шкуру, зверь этот был описан и узаконен как животное-амфибия из «рода кротов» (утиный клюв ему «простили» — что оставалось делать?). Но когда зверь получил признание и даже научное имя, в Англию были доставлены уже не шкуры, а сами зверьки. И тут выяснилось, что у самки нет молочных желез. Значит, она не выкармливает детенышей молоком и не может быть отнесена к млекопитающим. Тем более что, в отличие от млекопитающих, это животное, как оказалось, имеет клоаку, подобно птицам. В таком случае это не зверь с птичьим клювом, а птица в звериной шкуре?! Четверть века ученые не могли решить, куда отнести это животное — к птицам, зверям, пресмыкающимся или ни к тем, ни к другим, ни к третьим. Крупнейшие ученые того времени — французы Жорж Кювье, Этьен и Исидор Сент-Илеры (отец и сын), англичане Эдвард Хоум, Джон Джемиссон и Ричард Оуэн, немцы Иоган Блуменбах и Лоренц Окен и многие другие включились в жаркий спор. Он продолжался и тогда, когда в 1824 году у «спорных» животных были все-таки найдены молочные железы (противники признания утконосов млекопитающими объявили, что это не молочные, а мускусные или жировые железы). Спор вспыхнул с новой силой, когда в 1829 году были обнаружены в норах утконосов яйца (сторонники версии «утконос — млекопитающее» утверждали, что это яйца черепахи, случайно попавшие в нору к зверю).

Сменялись поколения ученых, а спор продолжался. Но истина рано или поздно должна была восторжествовать. И она восторжествовала. Известен даже день, когда это произошло: 2 сентября 1884 года. Этот день можно считать днем «научного рождения» утконосов.

2 сентября 1884 года в городе Монреале (Канада) проходило собрание Британской научной ассоциации. И вот прямо в президиум собрания поступила телеграмма из Австралии от известного ученого Колдуэлла. Он сообщал, что собственными глазами видел, как утконосы откладывают яйца. (То, что они выкармливают детенышей молоком, было доказано раньше.)

Итак, яйцекладущее, однопроходное, с птичьим клювом (все как у птиц!) — и тем не менее млекопитающее!

Что же из себя представляет это необычное существо?

Начнем с клюва: он первый бросается в глаза и он первый ввел в заблуждение ученых. Да, клюв действительно есть. Но на птичий он похож лишь внешне: у птиц клюв твердый, крепкий, у утконоса он мягкий, покрытый эластичной кожей, которая натянута на две тонкие, длинные, дугообразные косточки. В общем, это не клюв, а скорее, нос в форме клюва. На коже клюва находится много нервных окончаний, играющих очень важную роль в жизни утконоса: они помогают зверю ориентироваться и находить еду в воде. Роясь в придонном иле, утконос отыскивает там моллюсков, рачков, личинок насекомых. Набрав достаточно пищи, утконос поднимается на поверхность и, лежа неподвижно на воде, перетирает добычу твердыми роговыми краями клюва.

Кормится утконос лишь рано утром или поздно вечером, но работает в это время очень активно: ведь за день утконос съедает столько пищи, сколько весит сам!

Плавают утконосы прекрасно, причем «веслами» им служат не задние лапы, как у всех ведущих полуводный образ жизни млекопитающих, а передние. Как и положено, на лапах-«веслах» имеются перепонки. Но у утконосов они не между пальцами, а на ладошках. В воде перепонки распускаются широким веером и помогают плавать, на суше «веер» складывается — перепонки подгибаются и не мешают ходить.

Кроме перепонок, на передних лапах утконосов имеются острые и крепкие когти, с помощью которых звери неподалеку от воды устраивают себе в земле норы. Правда, нора эта небольшая, неглубокая и на ее устройство утконос много сил не тратит. Но раз в году — накануне появления потомства — утконос (точнее, утконосиха) начинает трудиться по-настоящему: нору вырывает длиной в 5–6 (но бывает и в 10 и более) метров, причем нора имеет целый ряд отнорков и заканчивается специальной камерой. В эту камеру утконос притаскивает собранные в воде ветки, водоросли, листья. (Любопытно, что транспортирует он все это, прижав хвостом к животу.) В гнезде утконос перебирает свою добычу, перетирая клювом все твердые частички, чтоб подстилка стала как можно мягче.

Когда приготовления закончены, утконосиха закупоривает входные отверстия толстыми земляными пробками и откладывает 2 (реже 1-3) маленьких (менее 2 сантиметров в диаметре) яичка, покрытых не скорлупой, как у птиц, а пленкой из рогового вещества, как у некоторых пресмыкающихся. Затем самка сворачивается клубком вокруг кладки и в течение 7-10 дней обогревает свое будущее потомство, по сути дела, насиживает яйца, не оставляя их ни на минуту. И так же в течение месяца не оставляет она появившихся на свет крошечных (они меньше 3 сантиметров в длину) слепых и голеньких детенышей. Пройдет, по крайней мере, недели четыре, прежде чем мамаша рискнет хоть ненадолго оставить их. Потом утконосиха станет отлучаться чаще и на более продолжительное время, а молодые утконосы начнут вылезать из норы, лишь когда им исполнится месяца четыре. К этому времени они уже достигают 30-сантиметровой длины, хотя и продолжают еще питаться материнским молоком.

Молока у утконоса много. Но молочные железы у этих животных развиваются лишь тогда, когда утконосы откладывают яички. В остальное время железы очень малы и совершенно незаметны.

Нет у утконосов и сосков. Во время кормления мамаша ложится на спину, а утконосики вскарабкиваются на родительницу и начинают слегка нажимать на голые участки кожи — так называемое млечное поле. На этом млечном поле находятся очень крупные поры и сквозь них, как сквозь ситечко, выступают капельки молока, которые и слизывают малыши.

Утконосов в зоопарках очень мало, а наблюдать за ними в природе крайне трудно: они пугливы, при малейшем подозрительном звуке немедленно прячутся в зарослях или опускаются на дно (обычно утконосы остаются под водой не больше минуты, но при испуге могут не подниматься на поверхность и 5 минут). Поэтому людям далеко еще не все известно об утконосах. Неизвестно, например, для чего у самцов-утконосов на передних ногах шпоры, в которых проходит канал, соединяющийся с ядовитой железой? Причем яд, вырабатываемый этой железой, довольно сильный. Если речь идет о защите, то у утконосов не так уж много врагов (а до появления человека и сопутствующих ему животных было и того меньше). И потом — почему защищаться должны только самцы? Разве самки — они и поменьше (самцы достигают 65 сантиметров, самки — не более 60) и послабее — не нуждаются в защите? А шпоры почему-то есть только у самцов.

Или другой пример: у новорожденных утконосиков имеются зубы. Для чего они им? И почему у повзрослевших эти зубы исчезают?

Есть и другие загадки. Так что, хотя спор об утконосе закончился давно, вопросы все-таки остались.

Семейство Ехидны. И внешне, и по некоторым повадкам зверек этот похож на нашего всем известного ежа: у него острые и твердые иглы, при опасности он свертывается в клубок, как и еж, он плохо видит, но обладает прекрасным слухом и обонянием. И все-таки и ехидна и еж состоят в таком отдаленном родстве, которое только возможно для существ, принадлежащих к одному классу. Если же говорить о ближайших родственниках ехидны, то ее двоюродным братом можно назвать утконоса.

По странной случайности это было установлено в тот же самый день, когда было доказано, что утконосы — яйцекладущие млекопитающие. Именно в этот день, 2 сентября 1884 года, известный немецкий ученый Вильгельм Гааке, изучая в Австралии ехидн, обнаружил у них сумку на брюшке, а в сумке — яйцо! Еще одно яйценосное млекопитающее! Это тоже была сенсация, хотя и не такая, какую произвел утконос.

Ехидна почему-то вообще интересовала людей меньше, чем утконос. Даже отнеслись к ней с некоторой небрежностью и имя дали совершенно неподходящее. Ехиднами в Древней Греции называли гадюк, затем — видимо, по ассоциации со змеями — это имя (научное) получил один из видов угря. И вдруг совершенно безобидный зверь тоже получает имя ядовитой змеи! У ехидн, как и у утконосов, самцы имеют на передних ногах шпоры, но звери никогда не пользуются этим оружием. Защищаются ехидны иначе — свертываются в клубок, выставляют длинные, до 6 сантиметров, острые и твердые иглы. Иногда ехидна сильными передними лапами быстро вырывает небольшую наклонную ямку, куда засовывает голову и переднюю часть туловища, обращая в сторону врага спину со вздыбленными иглами. Если же враг, почему-либо не убоявшийся этих колючек, попытается извлечь ехидну из земли, ему придется затратить очень много усилий: этот зверек обладает большой силой. В природе врагов у ехидны практически нет, люди же преследуют ее редко: шкура ехидны ценности не представляет, мясо употребляют лишь местные жители, да и то не считают его первосортным. Поэтому ехидна не пуглива. Однако увидеть ее нелегко: ехидна активна в темное время суток, хотя может отыскивать добычу еще и до захода солнца и после его восхода.

В отличие от утконоса, ехидна совершенно на связана с водой, хотя и предпочитает заросшие, сырые низины. Там она бродит, низко опустив голову, обнюхивает или исследует длинным тонким языком попадающиеся на пути предметы, переворачивает камни, сдвигает стволы упавших деревьев, разрывает муравейники.

Пища ехидны — насекомые, мелкие моллюски, иногда черви. Добыча чуть покрупнее ей уже не «по зубам». Дело в том, что голова ехидны, как и голова утконоса, оканчивается длинным клювом. Но у утконоса он плоский и способен буквально распахиваться, а у ехидны он вытянут в трубочку, сквозь отверстие которой можно просунуть лишь длинный — до 25 сантиметров — язык и втянуть прилипшую к нему мелкую живность. Еды ехидне нужно много. Вот и бродит она без отдыха по своему участку (радиус его примерно километра полтора). Впрочем, иногда ехидна совершает и 10-15-километровые переходы. А почему бы и не попутешествовать ей? Животное это свободное, и даже родительские обязанности не удерживают ехидну на месте: малыш всегда с ней в сумке. Правда, как он туда попадает — непонятно: ни ртом, ни лапами ехидна не может дотянуться до сумки, чтобы положить туда малыша.

Некоторые ученые утверждают, что сумка у ехидны образуется лишь после появления детеныша. Происходит это так: самка откладывает яйцо на землю, из него появляется крошечный, голенький, беспомощный малыш, который тем не менее способен доползти до брюшка мамаши и крепко уцепиться за ее шерстку. С этого момента вокруг малыша начинают образовываться кожистые складки, которые в конечном итоге превращаются в сумку.

Это, безусловно, достаточно убедительное объяснение того, как малыш попадает в сумку. Но как же быть со свидетельством Вильгельма Гааке, который первый доказал, что ехидны, как и утконосы, — тоже яйцекладущие животные, при этом яйцо ехидны Гааке отыскал именно в ее сумке? И не он один находил яйца в сумках ехидн. Поэтому вопрос: яйцо или появившийся из него малыш попадает в сумку — до сих пор остается открытым. Остается открытым и вопрос, каким образом это происходит.

Но так или иначе, малыш оказывается в сумке и живет в ней примерно два с половиной месяца. У ехидны, как и у утконоса, нет сосков, и малыш утыкается носиком в млечное поле, выдавливает из сетчатого участка кожи капельки молока и слизывает их. За два с половиной месяца маленькая ехидночка вырастает до 9-10 сантиметров (новорожденный имеет не более сантиметра в длину) и весит уже 300–400 граммов. А главное — малыш покрывается иглами, и мамаше, наверное, уже не только тяжело, но и очень неудобно таскать его. Тогда она отыскивает подходящую ямку (или роет такую сама) и пересаживает туда своего потомка. Время от времени мамаша приходит к ямке и подкармливает детеныша. Это длится довольно долго, и за время сидения в ямке детеныш удваивает свой вес. Но вот однажды мамаша придет к своему детенышу и не застанет его на месте. Однако она не испугается, не побежит его искать — она поймет: детеныш уже вырос и начал самостоятельную жизнь… А то, что он не попрощался с мамашей, — что ж, это бывает не только у ехидн…

Так живет австралийская ехидна, так живет и тасманийская — более крупная, чем австралийская, но с меньшим количеством игл и более густой шерстью. Так живут и проехидны — обитатели Новой Гвинеи, отличающиеся от ехидн более изогнутым клювом и более высокими ногами.

 

Сумчатые

Для того чтоб быть в этом отряде, надо иметь сумку. Так, по крайней мере, можно предположить, если исходить из названия отряда. Но, оказывается, сумка есть не у всех сумчатых. И наоборот — наличие сумки еще не дает права быть зачисленным в этот отряд. Примером может служить ехидна: сумка у нее есть, а в отряд сумчатых этот зверь не входит. Впрочем, животное, имеющее сумку и не входящее в отряд сумчатых, — такое же исключение, как отсутствие сумки у представителя отряда сумчатых. Тем не менее, кроме сумки, представитель отряда должен иметь еще какие-то характерные черты или признаки. Для зоологов-систематиков такими признаками являются строение зубов и нижние челюсти.

Благодаря этим признакам в один отряд объединены такие различные по внешности и по образу жизни животные, как, например, сумчатые мыши (некоторые из них величиной не более 5 сантиметров) и гигантские трехметровые кенгуру. Всего же в отряде около 200 видов. Все они, за исключением американских опоссумов, жители Австралии, Новой Гвинеи и близлежащих островов.

Семейство Хищные сумчатые. В это семейство входят, помимо других животных, и самые маленькие сумчатые — сумчатые мыши.

Мыши, даже если они такие необычные, что имеют сумки, все равно не могут быть хищными. И действительно — все 30 с лишним известных сейчас ученым видов сумчатых мышей питаются насекомыми и другими беспозвоночными. Однако хищнические наклонности у них все-таки есть: сумчатые мыши нападают на домовых мышей и даже на крыс, появившихся в Австралии вместе с европейцами — переселенцами, и уничтожают их в больших количествах. Правда, не все — многие сумчатые мыши живут в пустынях или полупустынях, в лесах или в горах и там с домовыми мышами не сталкиваются. Но другие, живущие вблизи человека, оказывают ему немалую услугу, истребляя вредных грызунов.

Сумчатые мыши очень разнообразны. Среди них есть и крошечные, чуть более 4 сантиметров в длину, и величиной с белку. Одни действительно похожи на наших крыс или мышей, другие — на тушканчиков, третьи — крошечные копии кенгуру — даже передвигаются только на задних лапках.

И сумки у них разные: у одних это действительно сумки, у других только кожистые складки, ограничивающие млечное поле сверху и снизу. У некоторых сумки имеются постоянно, у большинства появляются лишь во время выкармливания потомства.

Когда первые европейцы-колонисты стали заселять Австралию, они, естественно, в первую очередь обращали внимание на наиболее заметных, крупных животных. Но некоторые мелкие зверушки сами заставили обратить на себя внимание. Например, кистехвостая крыса тафа (у нее действительно хвост заканчивается кисточкой).

С тафой европейцы познакомились очень скоро, и знакомство это было отнюдь не из приятных. Смелая, ловкая, быстрая, прекрасно лазающая по деревьям тафа — прожорливый и кровожадный хищник. Будучи величиной с белку, она отважно нападает на зверей и болели крупных, чем сама. А уж тем, кто помельче и послабее, от нее нет никакой пощады. Тафа начала совершать набеги на фермы, опустошать кладовые первых переселенцев, учинять разгром в курятниках. Люди объявили кистехвостым крысам решительную борьбу и, безусловно, имели на то все основания. Но вот прошло некоторое время, и отношение к тафе резко изменилось. И на это тоже имелись основания: тафы целиком переключились на домовых мышей и крыс. Так что сейчас некоторые ученые считают тафу очень полезным хищником.

Активно истребляет грызунов и гребнехвостая мышевидка — мульгара. А плоскочерепные и узконогие сумчатые мыши питаются насекомыми, главным образом саранчовыми. Так что и к этим сумчатым у людей претензий быть не может. Но жизнь сумчатых мышей изучена далеко не достаточно. Об одних известно многое, даже такие любопытные подробности: узконогие мыши, например, прекрасные мамаши, заботливо охраняющие свое потомство, гребнехвостые сумчатые мыши способны накапливать в хвостах запасы жира, а широконогие сумчатые мыши умеют бегать по потолку пещеры. Про других, особенно про тех, кто живет вдали от человека, таких, например, как сумчатая гребнехвостая крыса, обитающая в песчаных и каменистых пустынях, известно немного. Да и о самой этой крысе стало известно сравнительно недавно. И, очевидно, существует еще не один маленький сумчатый хищник в безлюдных уголках Австралии, о котором людям ничего не известно.

Если есть сумчатые мыши, то почему бы не быть и сумчатым кошкам? Правда, австралийские кошки очень отличаются от американских и европейских, но ведь и мыши в Австралии совсем другие. По внешности австралийские кошки напоминают одновременно и кошку и куницу, поэтому их еще называют сумчатыми куницами. Основная пища сумчатых кошек — рыба, птица, мелкие зверушки, не пренебрегают они и насекомыми.

Сумчатых кошек в Австралии пять видов, однако наиболее типичны два: кволл и тигровая кошка (ее чаще других называют сумчатой куницей).

Кволл — существо маленькое и изящное, у него тонкая мордочка, пушистый хвост и светлые пятна на черной, серой или буроватой шерсти. Сумка у этого зверька образуется только накануне появления потомства. Внутри сумки — шесть сосков. Правда, претендентов на эти соски гораздо больше — иногда на свет появляется две дюжины детенышей. Но выживают лишь шестеро — те, кто быстрее других успеют добраться до сосков.

Кволл ведет ночной образ жизни. Он отважен, умен, хитер, и первые колонисты в Австралии немало страдали от этих животных, совершавших набеги на фермы. Правда, и кошкам за это доставалось от колонистов! Но вскоре люди поняли, что пользы от кволлов, уничтожающих грызунов, гораздо больше, чем вреда. И перестали их преследовать.

Иное дело — тигровая кошка. Она гораздо крупнее кволла — более полуметра в длину, — и в ее «меню» входят не только мелкие грызуны, но и некоторые домашние животные, в особенности — птицы. И если кволлов фермеры сейчас не только оставили в покое, но нередко даже держат в своих домах вместо обычных кошек (кволлы легко приручаются и прекрасно справляются с обязанностями домашних животных), то тигровую кошку до сих пор истребляют при всяком удобном случае.

Но самым большим гонениям среди сумчатых хищников подвергается тасманийский, или сумчатый, дьявол.

Уже само его название, казалось бы, говорит обо всем — и о его внешности, и о его нраве. Тасманийский дьявол действительно не красавец — коренастый, большеголовый, с короткими лапами и, как утверждают многие, с отвратительным голосом. Что же касается его «дьявольского» нрава, то тут, видимо, большую роль сыграло первое впечатление европейцев, никем впоследствии не опровергнутое и даже усугубленное не очень объективными свидетелями.

Тасманийский дьявол — хищник. Одно это делало его в глазах людей существом вредным. А если хищник при первом же знакомстве еще и навредит людям — репутация его окончательно портится. Именно так произошло с тасманийским дьяволом.

Впервые люди познакомились с этим зверем, когда начали осваивать остров Тасманию. Осваивали весьма своеобразно — ссылали на него людей, приговоренных к каторжным работам. Тасманийский дьявол (тогда, видимо, он еще так не назывался) на людей особого внимания не обратил. Зато проявил большой интерес к их мясным запасам. Откуда зверю было знать, что куры и утки, привезенные на остров, предназначались не ему? Но люди не поняли этого и начали истреблять зверя. Впрочем, тасманийского дьявола убивали не только за то, что он забирался в курятники, — его собственное мясо оказалось вполне съедобным.

Сейчас зверь этот сохранился лишь в безлюдных районах Тасмании — высоко в горах. Неизвестно, сколько их осталось, но, видимо, очень немного. В Австралии, где еще сравнительно недавно сумчатый дьявол был широко распространен, он истреблен полностью. По мнению многих фермеров и даже некоторых ученых, страна избавилась от вредного, опасного и отвратительного существа.

Но есть другое мнение. Немало людей, и в частности профессор Бернгард Гржимек, считают, что истребление сумчатого дьявола — не такое уж полезное мероприятие, а сам этот зверь не так уж страшен и отвратителен. Ведь люди в основном сталкивались с этим животным, когда оно было ранено или поймано и посажено в мешок или клетку. И вряд ли можно требовать в такой ситуации дружеских жестов со стороны животного. Если же с тасманийским дьяволом обращаться прилично, то, как свидетельствует Б. Гржимек, наблюдавший этих зверей в зоопарках и дома у некоторых любителей животных, он не проявляет никаких «дьявольских» черт. Не только молодые, но и взрослые дьяволы легко приручаются, становятся очень забавными и, если не подвергать их соблазну — не подпускать к курятникам, могут жить в домах, как собаки. К тому же они очень чистоплотны — ухаживают за своей шкуркой, чистят ее, а по утрам тщательно умываются: складывают ладошки ковшиком, смачивают их слюной и тщательно моют мордочку и уши.

Может быть, профессор Гржимек несколько пристрастен и вряд ли стоит превращать этого зверя в домашнее животное, но сохранить его, безусловно, необходимо. Тем более что его и не изучили-то еще по-настоящему. Лишь теперь стали известны многие подробности его жизни. В частности, например, то, что тасманийские дьяволы — нежные и заботливые родители и детенышей выращивают, так сказать, в два приема. Сначала новорожденные «дьяволята», которые в момент появления на свет чуть больше сантиметра (величина родителей в среднем — до полуметра), отсиживаются в сумке. У матери четыре соска, и детенышей бывает не более четырех. За почти двухмесячный срок пребывания в сумке малыши вырастают в 6–7 раз, и только после этого у них открываются глаза и появляется шерстка. Покинут сумку они лишь в 4-5-месячном возрасте. Но и потом молодые звери остаются некоторое время на попечении родителей — лежат в мягком уютном гнездышке, мать кормит их молоком, а отец бдительно охраняет.

Тасманийский дьявол — самый крупный сумчатый хищник, о котором мы с полной уверенностью можем сказать, что он сохранился на Земле. Потому что о тасманийском или сумчатом волке (о них речь шла выше) мы этого сказать не можем.

Семейство Намбаты, или Сумчатые муравьеды. Намбатом этого зверька зовут австралийцы. Второе название — сумчатый муравьед — дали ему зоологи. И в этом втором названии содержится сразу две ошибки: во-первых, намбаты не сумчатые, во-вторых, почти не едят муравьев. Очевидно, в 1836 году, впервые увидав намбата, натуралисты не стали особенно вникать в то, что он ест. Увидали: роется в земле, высовывает свой длинный клейкий язык, на который прилипают насекомые, и быстро втягивает его в маленький узкий рот — и решили, что это очень похоже на поведение американского муравьеда. И стал намбат муравьедом, но австралийским. А так как все коренные австралийские животные — существа сумчатые, то естественно было предположить, что и намбаты имеют сумки. Так и появилось название сумчатый муравьед.

Однако намбаты питаются главным образом термитами. Правда, иногда вместе с термитами прихватывают и муравьев, если те оказываются поблизости, но это так, в виде гарнира. Поэтому муравьедом намбата назвать нельзя. Это первая ошибка зоологов. Вторая ошибка заключается в том, что намбат не сумчатое животное. Хотя по существующей классификации он относится к сумчатым, сумки у него нет. Даже признаков ее пока не обнаружили. Крошечные голые детеныши, едва появившись на свет, подползают к материнским соскам, крепко цепляются за них и уже не выпускают в течение 8–9 месяцев.

Намбат — животное небольшое (сантиметров 24 в длину плюс почти такой же хвост), но знаменитое: у него 52 зуба. И это при том, что он вообще может обойтись без зубов, ведь пища намбата достаточно мягкая.

Но если самому зверьку такое количество зубов вроде бы и ни к чему, то ученые благодаря этим зубам установили, что намбат — самое древнее млекопитающее на Земле, старше даже утконосов и ехидн.

В Австралии живут два вида намбатов — обыкновенный, распространенный достаточно широко, и рыжий намбат, ставший теперь очень редким. Благодаря австралийскому ученому Калаби и его коллеге Дэвиду Флею люди сейчас кое-что знают о намбатах. Знают, что они очень добродушны, что предпочитают не уходить далеко от дупла, в котором живут, и при малейшей опасности прячутся в него (это единственная защита намбата). Знают, что, раскапывая термитник, зверек садится на задние лапки и работает только передними, а обыскивая трухлявые деревья, он когтями разбрасывает гнилую древесину и засовывает свой длинный язык в ходы термитов. Но никогда намбат не задерживается подолгу на одном месте. Даже если еды еще осталось достаточно, намбат почему-то спешит дальше, к новому термитнику. И всегда, благодаря своему тонкому обонянию, безошибочно находит термитов: в земле ли, на дереве, в поваленном стволе — всюду.

Дэвид Флей наблюдал за намбатом в неволе и свидетельствует, что его «маленькая мисс Намбат», как он окрестил зверька, была очень веселой, обладала прекрасным характером, имела отменный аппетит и любила греться на солнышке.

Возможно, если людям удастся спасти рыжего намбата, мы еще узнаем о нем немало любопытного. А спасти его надо по многим причинам и, кроме всего прочего, потому, что он очень красив — это самое яркое и по окраске и по рисунку млекопитающее Австралии.

Семейство Сумчатые кроты. Когда в 1888 году это животное было открыто, оно немало удивило и озадачило зоологов: во-первых, крот, живущий в земле, должен по всем законам оставлять следы в виде хотя бы кротовин, хорошо заметных сразу, и ходов, которые легко обнаружить при специальных поисках. А этот зверек не делал ни того, ни другого. Во-вторых, у найденного зверька не обнаружили поначалу сумки, а ученые к тому времени установили: все австралийские животные, если это коренные жители пятого континента, должны иметь сумку или, по крайней мере, млечное поле. Так, может быть, этот крот не коренной австралиец? Тем более что внешне он очень похож на кротов, живущих в Европе и в особенности — в Африке. Может быть, он оттуда? Или близкий родственник европейских и африканских кротов?

Но постепенно все разъяснилось.

Да, внешне австралийский крот действительно похож на европейского и африканского. Но ни в каком, даже отдаленном родстве с ними не состоит. Сходство же их объясняется похожими условиями жизни (в науке такое явление называется конвергентной эволюцией или просто конвергенцией).

И сумку у этих кротов в конце концов нашли. Что же касается кротовин и подземных ходов, то сумчатый крот не оставляет их по очень простой причине: живет он в песчаной, быстро осыпающейся почве, и только гнездо, в котором выращивает потомство, устраивает довольно глубоко.

Ползая неглубоко под землей, крот время от времени выбирается наружу, чтобы подышать. Несколько метров он ползет по поверхности, извиваясь при этом как змея, потом снова зарывается и продолжает двигаться уже в земле. При этом дорогу себе он прокладывает главным образом мордой, прикрытой особым роговым щитком. Лапы у него сильные и хорошо приспособленные для рытья, но в работу он пускает их не так уж часто.

Семейство Австралийские бандикуты. Известный путешественнику писатель и большой знаток животных Джеральд Даррелл так описал этого зверька: «Он был величиной с кролика, с длинным посапывающим носиком, яркими бусинками глаз и заостренными, как у чертика, ушками. Шерстка грубая, коричневая с желтым отливом, хвост совсем крысиный. Зверек брел по опавшим листьям и усиленно что-то вынюхивал; время от времени он останавливался, чтоб поскрести землю своей аккуратной лапкой, видимо, искал насекомых».

Даррелл очень точно описал длинноносого бандикута — одного из представителей этого семейства и, к сожалению, едва ли не единственного, которому пока еще не грозит полное истребление. Дело в том, что бандикутов преследуют и австралийские аборигены — они употребляют в пищу мясо этих зверьков, и колонисты-фермеры — они считают бандикутов вредителями, портящими садовые и огородные растения. На самом же деле бандикуты не только не вредят, а, напротив, приносят немалую пользу тем же фермерам, уничтожая много вредных насекомых.

Наблюдатели описывают, как забавно ест длинноносый бандикут: найдя червя или личинку, зверек пропускает ее между пальцами одной, затем другой лапы, тщательно очищая добычу от прилипшей земли. Вообще зверьки эти, как считают специалисты, очень добродушные, доверчивые и приветливые. И нуждаются в защите. Особенно относится это к бандикуту-кролику, или билби, на которого охотятся, помимо всего прочего, и еще из-за его красивого меха. А зверек этот особенно полезен, так как, кроме насекомых, уничтожает большое количество грызунов. Поведение билби очень своеобразно. Например, в отличие от своих сородичей, он роет глубокие (до полутора метров) спиральные норы, где проводит светлое время суток, прячется от врагов. При попытке врагов раскопать нору он начинает рыть в противоположную сторону, причем с такой быстротой, что обгоняет раскапывающего нору, даже если тот действует лопатой. Спит билби, сидя на задних лапках, засунув мордочку между передними и сложив пополам свои длинные кроличьи ушки.

Все бандикуты (а их около 20 видов) имеют хорошо развитые сумки, в которых вынашивают 1–2 детенышей (больше бывает очень редко). Слабая плодовитость этих зверюшек, с одной стороны, усиленная охота на них, с другой, наконец, уничтожение постоянных мест обитания — все это рано или поздно может привести к тому, что забавные и полезные зверьки полностью исчезнут. Если, конечно, люди не примут мер к их спасению.

Семейство Поссумы. Осенью 1931 года в одном из районов Австралии можно было увидеть группу людей, которые занимались странным делом: они объезжали деревни и поселки, заходили в каждый дом и, показывая маленькую шкурку зверька, случайно обнаруженную учеными среди многочисленных трофеев охотников, пытались выяснить, где был пойман этот зверек. Энтузиасты обследовали все поселения, расположенные на площади в 5 тысяч квадратных километров, прежде чем получили ответ. И сразу же в район, где был добыт этот зверек, отправилась экспедиция. Но она окончилась безрезультатно.

Беличий поссум — так назывался этот зверек — один из самых редких на Земле: он был открыт в 1867 году и с тех пор показывался на глаза людям лишь несколько раз.

После неудачной экспедиции ученые решили, что зверек этот окончательно исчез, и добытый в 1931 году был последним беличьим поссумом на Земле. И вдруг через 30 лет — в 1961 году — произошло сенсационное событие: было поймано сразу 4 беличьих поссума. А потом снова — сколько ни искали — он не появлялся в поле зрения ученых ни живой, ни мертвый.

Существует ли еще на Земле беличий поссум — неизвестно. Но если и существует, то, безусловно, в очень незначительном количестве.

Причины исчезновения беличьего поссума, маленького (до 20 сантиметров), изящного зверька, пока не выяснены — во всяком случае, тут не вина людей: к тому времени, когда люди начали заселять Австралию, этот зверек был уже редким.

А вот по чьей вине другой представитель семейства поссумов — щеткохвост, или кузу, — едва не исчез с лица Земли, очень хорошо известно.

У щеткохвостов (прозванных так за то, что хвост у них покрыт довольно жесткими волосками) прекрасный сероватый или коричневатый мех, и в конце прошлого — начале нашего века ежегодно по нескольку миллионов шкурок этих зверьков привозили в Европу и Америку. «Аделаидская шиншилла» (так назывались шкурки этих поссумов) высоко ценилась. Казалось — кузу был обречен. Но, к счастью, австралийцы вовремя спохватились и запретили охоту на щеткохвостов. Сейчас отстрел кузу разрешается только по специальным лицензиям, а лицензии выдаются лишь в случае, если специальный инспектор засвидетельствует необходимость такого отстрела, то есть если будет доказано, что зверек начал вредить в садах. Правда, как пишет советский ученый?. Н. Дроздов, работавший в Австралии, из-за ценного меха истребление этих зверьков продолжается под разными благовидными или неблаговидными предлогами. Тем не менее кузу сейчас достаточно многочислен и легко уживается рядом с человеком, так же как и его родственник — кольцехвостый поссум (кончик длинного хвоста у этого зверька загнут в колечко — отсюда и название). Они быстро привыкают к новой обстановке, охотно пользуются кормушками, которые развешивают в садах и парках любители природы, совершенно не боятся человека, даже позволяют себя погладить (это дикие, а о прирученных и говорить нечего) и абсолютно не приносят никакого вреда, хотя фермеры, жаждущие заполучить ценные шкурки, доказывают обратное.

В Австралии и на близлежащих островах живет более тридцати видов поссумов. Все они имеют глубокие сумки, где детеныши находятся в безопасности. Не будь таких глубоких сумок, малышам пришлось бы плохо: ведь поссумы не только ловко лазают по деревьям, но и прекрасно прыгают и даже хорошо летают. Летают, конечно, не по-настоящему, а планируют при помощи длинного пушистого хвоста и летательных перепонок — широких складок кожи, которые растягиваются между передними и задними лапами, когда зверек в полете широко раскидывает их. Благодаря таким складкам-«крыльям» маленький сахарный летающий поссум совершает прыжки-полеты длиной в 50 метров, а большой летающий поссум, забравшись на верхушку 30-метрового эвкалипта, может пролететь и 80–90 метров.

Подросшие детеныши перебираются из сумки на спину мамаши и таким образом еще месяца два-три (у разных видов эти сроки разные) путешествуют по деревьям. Правда, в это время летающие поссумы воздерживаются от полетов.

Поссумы отличаются друг от друга и по окраске (есть почти черные, есть и совершенно белые — альбиносы), и по образу жизни (одни обитают на деревьях, другие — на земле), и по устройству жилищ (одни поселяются в кроличьих норах, дуплах, случайных убежищах или вообще спят где придется, другие вьют аккуратные гнезда-шарики, затрачивая на это много сил и времени). Отличаются поссумы и по величине: большой летающий поссум, например, достигает в длину четверти метра и к тому же имеет полуметровый хвост, а поссум-карлик не более 8 сантиметров, и хвост у него короткий. И питаются поссумы по-разному: среди них есть и насекомоядные, и растительноядные, и многоядные (их пища — растения, насекомые, грызуны), и даже такие, которые едят только мед.

Сладкоежек среди поссумов немало, но настоящий любитель меда — поссум-медоед.

В свое время утконоса не могли причислить к млекопитающим, потому что этот зверь откладывал яйца. Возможно, столкнись люди в то время с поссумом-медоедом и узнай подробно его жизнь — он тоже вызвал бы горячие споры. Очень многое у этих зверьков напоминает птиц-медососов. Питаются медоеды точно так же, как медососы, — поедают пыльцу, сосут нектар, проглатывают мелких насекомых, встречающихся на цветах. Как и птицы, эти зверьки совершают путешествия: отправляются туда, где начинают цвести те или иные растения. Как и птицы, они вьют гнезда, причем очень похожие на птичьи, а то и просто поселяются в гнезда птиц-медососов вместе с хозяевами.

Медоеды сильно отличаются от других поссумов (и даже выделены в особое подсемейство). Например, у них имеется длинный язык со щеточкой на конце, специально приспособленный для сбора цветочной пыльцы, а мордочка вытянута в трубку, будто приспособлена специально для того, чтоб втягивать нектар. Правда, медоед не откажется и от насекомого, если оно попадется ему на цветке. Тогда он садится на задние лапы, берет добычу передними, аккуратно отрывает крылышки и проглатывает.

Однако общего с другими поссумами у медоедов больше, чем отличий. И кроме всего, медоеды, как и другие поссумы, совершенно безобидные животные, легко приручаются и становятся очень ласковыми и игривыми.

Семейство Кенгуру. О кенгуру написано множество популярных и научных книг, его изображение красуется на марках и фирменных знаках, это животное — официальный символ Австралии. Вместе со страусом эму он изображен на гербе страны. Наконец, кенгуру — одно из немногих сумчатых, которых можно увидеть в зоопарках мира. И тем не менее до сих пор это животное продолжает оставаться загадочным даже для специалистов. Неспециалисты же очень часто о кенгуру имеют неверное, а то и просто искаженное представление. В большинстве популярных да и во многих научных книгах утверждается, что первые европейцы, увидевшие и описавшие этих животных, были английский путешественник капитан Джеймс Кук и его спутник, биолог Джозеф Бенис, посетившие Австралию в 1770 году. А ведь еще за 140 лет до Кука «странных тварей кошачьего рода, которые ходят только на задних ногах» увидал, а затем и описал в своих воспоминаниях голландский моряк Франс Пелсарт.

После Пелсарта в 1699 году «переоткрыл» кенгуру английский пират-натуралист (в науке были и такие персонажи) Вильям Дамшер. Ну, а вообще слухи о кенгуру и некоторые сведения о нем проникли в Европу уже более 1000 лет назад: арабский географ Мусади упоминает о нем в своей книге, написанной в 950 году и появившейся в Европе в том же X веке.

В общем, кто открыл кенгуру — вопрос неясный, что значит само слово «кенгуру» — тоже до конца не ясно.

Одна из версий такова: капитан Кук, увидав этих животных, спросил у аборигена, как они называются. Абориген не понял и переспросил, произнеся что-то вроде «кеогору». Кук решил, что именно так называется это животное.

По другой версии, абориген на вопрос Кука просто ответил: «не знаю», что прозвучало как «кенго-уру». Наконец, третья, наиболее похожая версия: кенгуру — местное название одного из видов этого животного. Кук, конечно, не мог знать, что животные, одно из которых он «чуть было не принял за дикую собаку, если бы не увидел, что оно передвигается и бежит, подпрыгивая как заяц или олень», очень разнообразны — от небольших, менее полуметра, до почти трехметровых гигантов. Но независимо от величины у всех кенгуру недоразвиты передние ноги и сильно развиты задние; все представители этого семейства (а их примерно 50 видов) держатся более или менее вертикально, как бы стоят, опираясь, словно на треножник, на две задние ноги и могучий хвост. Передвигаются кенгуру скачками, прыгая на задних ногах и балансируя, удерживая равновесие хвостом. Наконец, еще один общий признак для кенгуру: все они травоядные.

Самые маленькие кенгуру — кенгуровые крысы (их не следует путать с сумчатыми крысами). Живут кенгуровые крысы в густых зарослях травы, там устраивают гнезда, роют норы или селятся в норах кроликов (в зависимости от вида), там находят себе и пропитание — грибы, семена, клубни растений.

Еще сравнительно недавно кенгуровых крыс было много. Сейчас два вида исчезли совершенно, остальные девять видов стали редкими и находятся на грани полного исчезновения. Виноваты в этом не только фермеры, которые истребляли кенгуровых крыс, считая их вредителями полей и садов (что не совсем верно), но и лисицы, завезенные в Австралию и на острова людьми, и динго, и собаки. К сожалению, судьба этих кенгуру предрешена — ведь о спасении их, видимо, никто не думает. Так же, как никто, наверное, не думает о судьбе самого быстроногого кенгуру — валлаби-зайца.

Все валлаби (кенгуру средних размеров), как и все крупные кенгуру, в отличие от кенгуровых крыс, считаются кенгуру настоящими. Это не значит, что кенгуровые крысы — какие-то не настоящие. Но, очевидно, крупные и средние имеют больше общего между собой и больше соответствуют «традиционному» образцу — тому самому кенгуру, которого знают все. К валлаби близки и древесные кенгуру — единственные кенгуру, живущие на деревьях. Однако еду — ягоды, листья папоротника, клубни растений — они находят на земле. На земле древесные кенгуру мало отличаются от остальных своих родственников. А на деревьях они ведут себя как типичные древолазы: прыгают, ползают по веткам и спят на суках в горизонтальном положении. А при необходимости могут спрыгнуть с двадцатиметровой высоты!

Кенгуру вообще прекрасные прыгуны. Даже во время пастьбы крупные кенгуру делают полутораметровые прыжки, «прогуливаясь», прыгают на два метра, при опасности же могут прыгнуть на 7–8 метров, а в момент отчаяния, как пишет Б. Гржимек, — даже на 13,5.

Но это — кенгуру-гиганты, и о них мы еще поговорим. А валлаби такие рекорды не устанавливают, хотя и они — прыгуны отличные, особенно скальные валлаби. И бегуны они такие, что ни собаки, ни динго угнаться за ними не могут. К тому же в беге по крутым камням помогают им оригинальные приспособления — жесткий и густой мех на подошвах задних ног. Благодаря этому скальный валлаби может взбираться на дерево, если оно растет чуть-чуть наклонно, и прыгать по ветвям, совершенно не пользуясь передними ногами.

В общем, в горах эти кенгуру чувствуют себя в безопасности. Но, к сожалению, в горах, на голых скалах ничего не растет. И приходится кенгуру спускаться в низины, чтобы найти еду. Вот там-то и подкарауливают кенгуру их основные враги — люди и собаки.

Кенгуру, которые живут в зоопарках, — это, главным образом, валлаби, их чаще других привозят в Европу или Америку. Но в клетках или вольерах даже небольшому валлаби негде развернуться, показать, на что они способны. А уж про больших кенгуру, могущих развить скорость до 40–50 километров в час и совершающих 6-9-метровые прыжки, которые, по словам советского ученого Э. Рогачевой, «одно из самых эффектных зрелищ… в природе», — и говорить нечего. Больших кенгуру три вида. Серый живет в лесистых зонах, за что и получил свое второе имя — лесной. Второй вид — рыжий — почти такой же крупный, но более стройный и грациозный. Он предпочитает небольшими семейными группами по 10–12 особей жить на равнинах. В Австралии, как считают биологи, он занимает то же место (биологическую нишу), которую в Африке занимают степные антилопы.

Валлару — третий крупный кенгуру — живет в горах. Это сильное животное обладает довольно мрачным, по сравнению с другими кенгуру, характером. Правда, все крупные кенгуру при опасности вступают в бой, используя и определенные приемы борьбы, и физическую силу, и могучее оружие — ноги и когти. Но сами они, как правило, не нападают и при любой возможности стараются удрать. Валлару же драчлив и агрессивен — особенно скверный характер у старых самцов. Однако, в отличие от серых и рыжих кенгуру, валлару лишь царапаются и кусаются, и никогда не используют такое мощное оружие, как ноги. Почему — непонятно.

Другая загадка — отношение валлару к воде. Все кенгуру мало пьют, а валлару особенно долго может обходиться без воды. Когда же ему становится невтерпеж — обдирает кору с деревьев и слизывает сок.

Во время сильной жары кенгуру, как и некоторые другие млекопитающие, открывает рот и часто дышит. Валлару при этом еще и облизывает передние ноги и грудь, а иногда даже и задние ноги — видимо, слюна, испаряясь, несколько охлаждает животное. Значит, от жары он все-таки страдает. Но в то же время даже в сильный зной и даже при наличии воды пьет он далеко не всегда.

Некоторые ученые считают, что вода снижает питательность пищи. И возможно, валлару, довольствующийся скудной, бедной белками растительностью, предпочитает страдать от жажды, но не лишать свой организм необходимых питательных веществ. Рыжий кенгуру тоже может подолгу обходиться без воды, теряя при этом треть веса и перенося такую потерю, очевидно, довольно легко. (Для сравнения: человек, потерявший 12 процентов содержащейся в организме жидкости, погибает.)

Но совсем без воды кенгуру все-таки жить не могут, и в период сильных засух погибает до 75 процентов молодых, уже покинувших сумку, и до 80 процентов находящихся в сумках детенышей, так как у матерей пропадает молоко. Да и взрослые кенгуру гибнут в большом количестве.

Массовая гибель могла бы, казалось, привести к полному исчезновению гигантских кенгуру, если бы не уникальная приспособленность этих животных. И в частности, уникальный механизм размножения. Но сначала о размножении кенгуру вообще, точнее, о рождении и воспитании потомства.

Ученые, да и не только ученые, имели возможность познакомиться с кенгуру давно: еще в конце XVIII столетия, всего через несколько лет после сообщения Д. Кука о необычных животных, кенгуру были присланы в Лондон в подарок королю Георгу III и за определенную плату их показывали всем желающим.

И так же давно известно, что у кенгуру есть сумка и что в ней проводит первое время детеныш, — хотя это, как ни странно, заметили не сразу. Вообще европейские ученые далеко не сразу поверили, что в Австралии все животные сумчатые: ведь до открытия Австралии считалось, что сумка есть у единственного в мире зверя — у американского опоссума, о котором мы еще будем говорить. А ведь европейцы знали о сумчатых очень и очень давно. Во всяком случае, еще во 11 веке римский писатель Лукиан упоминал о странных животных, умеющих открывать и закрывать свой живот, как мешок, и носящих в этом мешке-животе детишек. Правда, сам Лукиан в это не верил, но коль скоро такие рассказы ходили среди европейцев, очевидно, люди когда-то все-таки сталкивались с сумчатыми.

Но вот в конце концов сумка у кенгуру была обнаружена, а в ней живое существо. И новая сенсация: существо это — детеныш кенгуру — был менее двух сантиметров длины и весил 3/4 грамма. Поначалу ученые решили, что появляется это существо тут же, в сумке, вырастая из соска, на котором висит. Словно груша на ветке. Любопытно, что мнение, будто кенгуренок появляется из соска матери, до сих пор бытует в Австралии среди фермеров. Но ученые уже давно установили: это слепое и глухое существо с цепкими коготками на передних ногах (задние — недоразвиты) появляется на свет не в сумке. В сумку оно попадает после рождения… Но вот как? Опять загадка! До прошлого века ученые были уверены, что мамаша берет зубами или губами новорожденного и опускает его в сумку. Казалось бы, иного мнения быть не может — не лезет же этот фактически полуэмбрион в сумку самостоятельно. Это было бы невероятно. И тем не менее — факт: новорожденный кенгуренок добирается до сумки самостоятельно. Мамаша лишь за два часа до родов начинает вылизывать и чистить ее да тщательно вылизывает у себя на животе узенькую полоску шерсти: то ли намечает дорожку для младенца, то ли очищает шкурку, вроде бы стерилизует ее. Но так или иначе, голый и слепой малыш, цепляясь коготками за шерстку матери, довольно быстро добирается до сумки, отыскивает (очевидно, руководствуясь все-таки запахом, так как у него в это время уже хорошо развиты ноздри и вполне сформировавшийся обонятельный центр в мозгу) один из четырех сосков и повисает на нем. Сосок разбухает, заклинивает ротик, так что малыш с этого момента надежно укрепился в сумке. Сокращая особые мышцы, мамаша впрыскивает ему в рот молоко. Казалось бы, все уже ясно. Так нет: «Мы установили (и наш фильм может это подтвердить), что мать, вопреки распространенным утверждениям, не облизывает шерсть, чтобы проложить дорожку для детеныша», — заявляет Джеральд Даррелл.

Ученые, конечно, разберутся в этом, как разобрались они в том, откуда в сумке, которую едва покидает подросший кенгуренок (ему к тому времени уже 8 месяцев), сразу появляется новый малыш. Некоторое время эти молочные братья живут рядом — один, правда, в сумке, другой «на воле». Но и великовозрастный кенгуренок, уже самостоятельно находящий еду, нет-нет да и вскочит в сумку — либо молочком полакомиться, либо испугавшись чего-нибудь. Он уже такой большой, что в сумке не помещается — ноги и хвост торчат наружу, а вот поди ж ты! И мамаша не только не прогоняет его — с этой достаточно тяжелой ношей она быстро скачет, удирая от опасности.

Итак, второй малыш появляется, когда его брат уже подрастает. Но в случае гибели малыша, даже если это происходит вскоре после рождения, в сумке немедленно появляется другой!

И только недавно обнаружили удивительный механизм деторождения у кенгуру. Оказывается, вскоре после появления на свет детеныша, в чреве матери зарождается другой. Развившись до определенной стадии, он как бы «замирает», перестает расти и в таком состоянии находится до тех пор, пока не освобождается сумка. А произойдет это тогда, когда находящийся в сумке детеныш либо подрастает и покидает сумку, либо погибает. Пустая сумка — сигнал зародышу, который, получив его, начинает быстро развиваться и скоро оказывается в сумке.

Но, несмотря на такой, по выражению одного австралийского биолога, «поточный метод», кенгуру — хорошие мамаши. Они не только подкармливают и при опасности прячут в сумке своих великовозрастных отпрысков, — убегая от преследования и чувствуя, что уйти ей не удастся, мамаша-кенгуру на бегу выбрасывает своего младенца. Правда, существует мнение, что делает она это либо для того, чтобы было легче бежать, либо жертвует детенышем — оставляет его преследователю, чтобы спастись самой. Но большинство специалистов считают, что это все-таки не так. Во-первых, выбрасывает мамаша детеныша не под ноги преследователю, а всегда в какое-то укрытое место: например, в кусты или расщелины скал. Во-вторых, делает это она только в самых крайних случаях, когда уже нет никаких шансов на спасение. И наконец, если самке все-таки удается спастись, она обязательно возвращается и пытается отыскать детеныша.

Значит, и этот вопрос пока не прояснен. Вообще вопросов, на которые еще не дал ответ кенгуру, много. Но самый главный — будут ли сохранены на Земле эти удивительные и необычные животные?

Семейство Американские опоссумы. Когда хотят сказать, какая у опоссума сумка или как он вынашивает своих новорожденных детенышей, обычно говорят: как кенгуру, или: сумка у него, как у кенгуру. И сразу все понимают. Потому что кенгуру известен всем, опоссум же — очень немногим. А когда-то «имя» его гремело, и знаменит он был в Европе задолго до австралийских сумчатых. Америка, в которой живут опоссумы, была открыта раньше Австралии, и вскоре после открытия Америки опоссум был доставлен в Европу. Тут он наделал такой переполох, что восседавшая тогда на испанском троне королевская чета — Изабелла и Фердинанд собственноручно изволили обследовать сумку доставленной во дворец самки опоссума.

И много позже, когда Кук описывал австралийских животных, он, приметив сходство у одного из них с американским зверьком, дал ему сходное имя. Правда, по одной версии — он просто ошибся и упустил букву «о» (получился поссум), по другой версии — он сделал это умышленно, так как заметил не только сходство, но и различия. И, опустив одну букву, как бы хотел этим подчеркнуть: да, похожи, но не совсем. Конечно, различий у этих зверей много. Но и сходства немало. И у американца и у австралийца есть сумки, и потомство подрастает в этих сумках. Американский ученый Дж. Бейхлесс писал, что существовала легенда, будто детеныши опоссумов «появляются как почки на ветках, развиваются на материнских сосках и затем отделяются». Впрочем, такое говорили ведь не только об опоссумах. Сейчас мы знаем, что опоссумята появляются на свет, как и положено всем детям, и лишь потом попадают в сумку. Знаем, что рождается сразу 10–20 детенышей, знаем, как они добираются до сумки, хотя сам этот процесс просто в уме не укладывается: ведь все новорожденные вместе весят едва ли 2 грамма, а путь, учитывая их величину, предстоит проделать немалый. К тому же надо не просто ползти, а бороться за первые восемь мест. Награда занявшим первые восемь мест — жизнь. Остальные погибают, так как у матери только 8 (у некоторых видов — 12) сосков. Но зато уж те, кто попал в сумку, чувствуют себя в полной безопасности: присосавшись, они будут в течение трех месяцев висеть в теплом «помещении», они будут обеспечены едой и, по мере сил и возможностей родительницы, будут защищены от врагов. Подросшие опоссумята вылезут из сумки, но не покинут родительницу. Они переберутся к ней на спину, уцепятся коготками за шкурку, а хвостиками за материнский хвост, который она загибает и все это время держит параллельно спине. Примерно месяц-полтора путешествуют опоссумята таким образом, пока у мамаши не появляется новое потомство. Тогда подросшие детишки покидают мамашу и начинают самостоятельную жизнь. К этому времени они уже прекрасно умеют находить себе еду, и голодная смерть им не грозит. Тем более что опоссумы почти всеядны — питаются насекомыми и мелкими грызунами, земноводными и рептилиями. Большое место в их рационе занимает и растительная пища. Возможно, поэтому опоссум не очень торопливое животное: он будто знает, что еду всегда найдет, гоняться за ней не надо — не одно, так другое, но обязательно что-нибудь подвернется. Может быть, это и дало основание А. Брему написать, что опоссум «вял, ленив, сонлив и кажется отвратительно глупым». Но опоссум не так уж ленив, и, если ему что-то хочется, он обязательно добьется своего. Например, он захочет полакомиться птичьими яйцами, а гнездо расположено на ветке, которая не выдержит тяжести опоссума. Тогда он поднимается повыше, цепляется хвостом за подходящий сук над гнездом, и, повиснув на хвосте, дотягивается передними лапами до гнезда. Если же опоссуму грозит опасность, он показывает чудеса хитрости и изворотливости.

Известно, что многие хищники не трогают мертвечину. И, будто зная это, опоссум при малейшей опасности «притворяется» мертвым. Притворяется так ловко, что у американцев стало обычным называть притворщика «опоссумом» или «играющим опоссума». Но опоссум не просто «играет» — он так входит в роль, что ни шлепки, ни удары, ни боль не заставляют его «ожить». Долгое время люди считали, что это мнимая смерть — каталепсия, то есть состояние, когда животное действительно цепенеет, становится нечувствительным к внешним раздражителям. Сейчас стало известно, что у животных в клетках мозга все время возникают электрические импульсы. Причем во сне — одни импульсы, в обморочном состоянии — иные, в состоянии бодрствования — третьи. Так вот, когда на специальном аппарате записали импульсы «умершего» опоссума, выяснилось, что его мозг в это время работает особенно четко и напряженно, будто животное лихорадочно соображает, как же выйти из сложившейся ситуации.

Такие ухищрения спасали опоссума от его естественных врагов, спасали и от людей, пока шубы и воротники из меха опоссума не стали модными. И спокойной жизни зверя пришел конец!

Сколько видов опоссумов — точно не известно, но, по крайней мере, их не менее 60. Среди них большинство представителей так называемой тропической формы — жители Центральной и Южной Америки. Из них наиболее известный — очень красивый, пушистый, или шерстистый, опоссум. Сумки у него нет, и голенькие детеныши висят, прицепившись к соскам мамаши. Подросшие опоссумята облепляют мамашу со всех сторон и так живут на ней до тех пор, пока не станут самостоятельными.

Пушистые опоссумы больше, чем другие представители этого семейства, проводят времени на деревьях. А наиболее распространенный — североамериканский опоссум. Он вообще не считает нужным придерживаться общепринятых для диких зверей правил — лезет к людям, особенно если у людей есть курятники (чем вызывает справедливый гнев владельцев этих курятников), и даже проявляет некоторые склонности к политике: как свидетельствует В. Песков, одного опоссума поймали неподалеку от здания ООН, куда зверек, очевидно, направлялся.

Всего этого нельзя сказать о мышевидных опоссумах, составляющих основную часть семейства (их более 40 видов). Эти небольшие зверьки — самый крупный из них длиной не более 15–17 сантиметров — живут в уединенных местах (многие — в горах) и редко появляются вблизи человеческого жилья.

Еще в большей степени это относится к водяному опоссуму, или плавуну, — очень скрытному и редкому зверьку, который селится у небольших тихих речек и ручьев.

 

Насекомоядные

В этот отряд, состоящий, по мнению одних ученых, из 7 семейств и 3 подсемейств, а по мнению других — из 10 семейств, входят такие разные животные, что даже трудно вообразить их родственниками. Ну действительно, что общего между колючим ежом и подземным жителем — кротом? Тем не менее они родственники. У них были общие предки, жившие еще 135 миллионов лет назад, когда по нашей планете бродили динозавры. От этих предков у современных насекомоядных сохранились некоторые признаки. Один из них, наиболее важный для зоологов-систематиков, — это особый узор на коренных зубах. Не будем вдаваться в подробности, почему именно этот признак так важен, а обратимся к одному из наиболее типичных и наиболее распространенных представителей отряда, объединенных в семейство Ежовых.

Ежей на Земле около 15 видов. Четыре вида живут в нашей стране. А из этих четырех — самый известный европейский (хоть и живет в Азии тоже), или обыкновенный, еж. Он, в общем-то, и правда обыкновенный, точнее, обычный. Его можно встретить и в лесу (если лес не сырой), и в роще, и в парке, и совсем рядом с человеком — в саду. Еж бегает не таясь, шуршит листьями, громко посапывает, причмокивает, когда ест. Почувствовав опасность, он свертывается клубком (для этого у него на спине множество специальных мышц), прячет незащищенную мордочку и брюшко и выставляет свои иглы. Эти иглы (их часто называют «колючки»), конечно, помогают. Однако еж все-таки переоценивает их: у некоторых хищных птиц достаточно длинные когти, к тому же «ладони» у них покрыты толстой кожей, и колючки ежа им не страшны. У лисы таких «рукавиц» нет, но и она, говорят, может полакомиться ежатиной, если поблизости имеется водоем или хотя бы лужа: осторожно, чтобы не наколоть лапы, покатит она колючий клубок к воде. Закатит его в воду, там еж волей-неволей должен развернуться. Лисе же только этого и надо. А ведь еж мог бы заранее, едва заметив лисицу, постараться ускользнуть от нее, например спрятаться в какую-нибудь нору, забраться под валежник. Но еж не делает этого, — видимо, слишком надеется на свои иглы.

Впрочем, некоторые виды ежей, как установил недавно американский исследователь Э. Д. Броди из Нью-йоркского университета, усиливают действие своего «колющего оружия», смазывая иглы ядовитой жидкостью. А так как у самих ежей яда нет, то они «занимают» яд у жаб: прокусывают околоушные железы этих земноводных, где содержится ядовитая жидкость, и смазывают ею иглы.

Броди испытывал на себе и на нескольких добровольцах «отравленное оружие» ежей и убедился, что оно намного эффективнее: просто укол игл вызывает кратковременную боль, а укол игл, смазанных ядовитыми выделениями жабы, вызывает сильное жжение, которое не проходит в течение часа.

Любопытно, что такое поведение ежей — не случайное, а скорее, врожденное: оно проявляется уже у слепых ежат в возрасте 15–16 дней, когда они слизывают ядовитые вещества с игл матери и наносят его на свои иголки.

Ежей люди знают давно и их колючки — тоже: еще 2 тысячи лет назад в античном мире из высушенных и натянутых на дощечки шкурок делали гребни-чесалки для овечьей шерсти. В результате количество этих зверушек настолько сократилось, что сенат Древнего Рима вынужден был издать закон об охране ежей!

Однако в других странах ежей было много. И даже тогда, когда через десятки веков появились гурманы, утверждавшие, что мясо ежей самое вкусное в мире, даже когда ежиное мясо стало очень модным во многих странах, а в Лондоне даже появился специальный рынок, где торговали этим мясом, ежи продолжали оставаться достаточно многочисленными и в то же время… таинственными.

Так бывало нередко: люди как будто бы хорошо знали животное — охотились на него или держали в неволе, но в то же время не имели никакого представления о том, как оно «устроено», как живет в природе. Это в полной мере относится и к ежам: их знали, но о них в то же время ничего не было известно. Лишь в 1884 году появилась первая серьезная работа о ежах, точнее, об их иглах. А наблюдением за жизнью ежей, исследованием их органов чувств люди занялись лишь в самом конце прошлого века. Правда, с тех пор узнали многое. Например, сейчас известно, что слух у ежа более тонкий, чем у кошки, лисы, собаки, волка. Известно, что у ежа необыкновенное обоняние: он может почувствовать добычу, находящуюся в земле на глубине нескольких метров. А вот зрение у ежа очень слабое. Впрочем, ночному животному, может быть, зрение и не так уж важно. А ведь еж активен, как правило, ночью.

Летом еж спит где придется и лишь перед тем, как на свет должно появиться потомство, строит гнездо. Обычно ежат 5–6, но бывает и меньше — 3, и больше — до 10. Они слепые, глухие и голые. А на яркорозовой кожице явственно выделяется множество бугорков. Пройдет всего несколько часов, бугорки эти полопаются и на их месте появятся мягкие белые иголочки. Впрочем, иногда ежата уже появляются на свет с мягкими иголочками. Иголочки будут расти по миллиметру в сутки, темнеть, твердеть, и недели через две эти молочные иголки превратятся в настоящие, прочные, хотя и полые внутри (зачем носить на себе лишнюю тяжесть?) иголки. Их у ежа много: 6–7 тысяч (примерно по 15 на каждый квадратный сантиметр). Дней через 16 ежата откроют глаза, а еще недели через две мамаша выведет их на прогулку. Месяца полтора будет водить она своих детишек, а к осени семья распадется: зимуют ежи в одиночку, спят. (Если можно назвать сном состояние, когда температура тела падает с 34 градусов до 2–3; частота дыхания сокращается с 40–50 до 6–8.) В это время они, естественно, ничего не едят, а живут за счет накопленного с осени подкожного жира. Конечно, на таком «пайке» долго не продержишься, и уже ранней весной худющие ежи (иголки прямо висят на них) начинают бегать по лесу в поисках пищи. Тут уж не до разносолов — хватают все, что подвернется. Вообще ежи не гурманы: ягоды и семена растений, пауки и слизни, черви и мыши, а главным образом насекомые (примерно 200 видов) — все ест еж. И ест очень много: обычно за ночь он съедает столько же пищи, сколько весит сам. А весною оголодавшие зверьки съедают гораздо больше. В это время они не успевают наесться за ночь, поэтому бегают и днем. Но постепенно все входит в нормальную колею и налаживается спокойный, размеренный образ жизни.

Все это, как и многое другое, о ежах уже известно. И все-таки кое в чем ежи остаются загадочными, а иногда и просто легендарными зверушками. Например, существует легенда, будто ежи выдаивают коз и коров. И даже находятся люди (а раньше их было гораздо больше), которые уверяют, что видели это собственными глазами.

Правда в этой легенде лишь в том, что ежи действительно любят молоко. Есть даже такие любители, которые специально поселяются поблизости от хлева и во время дойки (они довольно быстро узнают это время и запоминают его) пробираются в хлев. Притаившись в углу, ежи терпеливо ждут — не капнет ли молоко на пол, не брызнет ли струйка мимо ведра. И когда это случается (а такое бывает нередко), немедленно вылизывают все без остатка своим маленьким красненьким язычком. Может быть, это послужило основанием для легенды, а может быть, какой-то пастух, чтоб прикрыть собственный грех, свалил вину на ежа, он, мол, выдоил корову, а я тут ни при чем!

Но если эта легенда сейчас непопулярна (да и мало у нас в стране сейчас коровников, куда бы могли забираться ежи), то другие очень распространены.

Считается, например, что еж — отличный мышелов, вполне может заменить кошку в доме. Когда сложилось такое мнение и что его породило — сказать трудно. Но сейчас доподлинно известно: за мышами ежи не охотятся специально. Да и как он может охотиться на этих чутких и проворных зверьков, если бегает еж не так уж быстро, во всяком случае, мышь ему наверняка не догнать, затаиваться или подкарауливать — тоже не в обычаях ежей. Эти теоретические соображения были проверены практически: в лабораториях проделывали множество опытов, проводили наблюдения в природе. И все подтверждало: еж — не мышелов! А если и хватает мышей, то лишь случайно подвернувшихся.

Но, может быть, он — змеелов? Это тоже широко распространенное мнение. Однако и тут можно сказать совершенно определенно: специально змей ежи не ищут, и змеи не занимают какого-то видного места в питании ежей. Впрочем, трудно сказать, какие взаимоотношения складываются между ежами и змеями в разных местах и какую роль играют ежи в регуляции численности змей. Но, видимо, иногда эта роль довольно значительна. Доказательство тому — появление огромного количества змей в некоторых районах Италии, где были уничтожены ежи.

Одна из любопытных особенностей биологии ежа — его малая восприимчивость к ядам. Во всяком случае, ядовитых насекомых, таких, например, как шпанские мушки, нарывники, майки, которых другие звери и птицы не едят из-за того, что в их организме содержится достаточно сильный яд, ежи поедают в больших количествах и безо всякого вреда для себя. Мало того, выяснено, что ежи не реагируют на большие дозы таких ядов, как мышьяк и синильная кислота. Так что яд гадюки для ежа тем более не очень опасен. (Опытным путем установлено, что на ежей не действует доза яда, способная убить 40 кроликов.) Тем не менее и еж может погибнуть от укуса гадюки. Но, как правило, укус ядовитой змеи вызывает у ежа лишь небольшую опухоль и легкое недомогание. Да и это случается не часто — еж ловко уворачивается от ядовитых зубов змеи, подставляя ей свой колючий бок.

И наконец, еще одна, пожалуй, самая таинственная и самая непонятная легенда. Она существует уже много веков — еще Плиний Старший, живший в самом начале нашей эры, утверждал, что ежи накалывают на иглы кислые яблоки, тащат их в свои убежища и там поедают. С тех пор многие крупные ученые, в том числе и Ч. Дарвин, так или иначе упоминали об этом. И конечно, находится множество людей, которые видели, как ежи не только тащат яблоки, но и как катаются по рассыпанным на земле дичкам, чтоб наколоть их на свои иглы.

Когда зоологи ближе познакомились с ежами, они очень удивились: с одной стороны, версия эта настолько распространена, что не верить просто нельзя, с другой стороны… зачем ежу яблоки? А действительно — зачем? Ведь ежи — животные насекомоядные, а если бы и захотели полакомиться какими-нибудь плодами, то почему обязательно только яблоками? Да еще и тащит их зачем-то в укромное местечко. Ведь известно, что запасов ежи не делают. И наконец, еще одно: спинные мышцы ежа так устроены, что он не может, лежа на спине, накалывать яблоки.

Одним словом, с точки зрения зоологов, если рассуждать логически, этого не должно и не может быть — все нереально и необычно. Но вот как раз именно эта необычность и нереальность дает основания задуматься. Если допустить, что еж не катается по яблокам, а накалывает их на иглы, торчащие над мордой (ежи хорошо умеют «бодаться», используя при этом торчащие вперед иголки), то можно кое-что предположить. Накалывает еж яблоки явно не для того, чтоб их потом съесть, — это, при желании, он мог бы сделать и на месте. (Кроме того, известны случаи, когда ежи точно так же таскали и явно несъедобные вещи, например окурки сигарет.)

Тут надо сделать некоторое отступление. У многих животных на шкуре селится множество паразитов и кровососов. Животные по-разному справляются с ними: одни тщательно вылизывают свою шерсть, другие — вычесывают. Есть и такие (особенно много их среди птиц), которые принимают «песочные ванны» — купаются в песке, а затем встряхиваются и вместе с песчинками избавляются от паразитов. Еж ни вычесывать свои иглы, ни тем более вылизывать их не может. Поэтому и блохи живут на еже, и клещи, впиваясь в его шкурку между иглами, сосут кровь. Так, может быть, считают некоторые ученые, яблоки, вернее, какие-то вещества, содержащиеся в них, помогают ежам избавиться от паразитов? Но это — предположение, требующее проверки.

Ежи, в отличие от многих других животных, довольно легко приспосабливаются к меняющемуся ландшафту, их не смущает присутствие людей — был бы лес подходящий да еды достаточно. Поэтому наступление человека на природу, казалось бы, не должно влиять на численность ежей. Но, оказывается, эта приспособляемость имеет и обратную сторону. Ежи не боятся машин, которые мчатся по дорогам, проложенным через лес. И часто гибнут под колесами. Если же учесть, что и дорог таких, и машин на них становится все больше и больше, то количество ежей, ежегодно гибнущих под колесами, исчисляется миллионами. Только в ФРГ, по самым приблизительным подсчетам, гибнет до 300 тысяч зверьков в год. Конечно, водители машин вовсе не стремятся специально давить ежей — просто так само получается.

Люди, как правило, к ежам относятся хорошо, часто стараются приручить их, поселить в своих домах. И невдомек этим людям, что, принося зверька из леса или парка в квартиру, они этим самым губят его.

Ежу в доме плохо, даже если его поят молоком, кормят и заботятся о нем: паркет или линолеум никогда не заменят ему траву и землю, каменные или бетонные стены не заменят ему деревья и кустарники. И людям, у которых в квартире живет он, тоже плохо: ночное животное не дает спать, топочет, бегает до утра по комнатам. Посадить его в ящик или коробку — совсем уж последнее дело! И наконец, держать в квартирах ежей просто опасно: как выяснено недавно, среди клещей, живущих на ежах, имеются такие, которые разносят тяжелые заболевания.

Еж — животное симпатичное и полезное. Но пусть он живет там, где ему положено. А мы будем радоваться встрече с ним на лесной или садовой тропинке!

А вот ушастого ежа на лесной тропинке не встретишь — он житель степей, пустынь и полупустынь. Внешне ушастый еж несколько отличается от своего европейского собрата: он раза в два-три меньше, проворнее и имеет хорошо заметные длинные торчащие ушки. Но по образу жизни ушастый ежик очень напоминает обыкновенного. Разве что зимняя спячка у него короче, поскольку весна в тех местах, где живет ушастый еж, начинается раньше, а осень наступает позже.

Семейство Выхухолевые. Говорят, мех этих зверьков когда-то ценился выше бобрового. Потом о выхухоле как о пушном зверьке позабыли. Снова вспыхнул интерес к нему лишь в начале нашего века — мех выхухоля стал модным. И вот только в 1913 году на Нижегородской ярмарке было продано 60 тысяч шкурок. А по всей России — многие сотни тысяч. Да и за границу вывозили — там выхухоль ценился еще больше, ведь нигде, кроме России, уже не осталось этого зверька.

Когда-то очень давно (считают, что выхухоль на Земле появился примерно 30 миллионов лет назад) он был распространен по всей Европе. Потом в Европе сложились неблагоприятные для выхухоля природные условия, и численность его сильно сократилась. Затем в действие вступили так называемые антропогенные факторы — неблагоприятные условия, создаваемые человеком.

Дело в том, что выхухоль не может жить в реках с сильным течением. Не может жить выхухоль и в водоемах, на берегах которых нет растительности: во время весенних паводков зверьки спасаются на развилках ветвей или в дуплах деревьев. Поэтому селятся выхухоли в старицах, заводях, маленьких речках с очень тихим течением, в небольших, заросших по берегам прудиках.

Выхухоль — зверек небольшой, длина его в среднем сантиметров 20, а вес примерно полкилограмма. Шкурка не только красивая и теплая, но еще и очень любопытно «устроена»: во-первых, смазана жиром и почти не намокает, во-вторых, остевые волоски на ней кверху не суживаются, как обычно у других животных, а, наоборот, расширяются. Они как бы заклинивают друг друга, и благодаря этому между кожей и верхней границей меха остается воздух. Такая воздушная прослойка — замечательный теплоизолятор. А это очень важно для зверька: ведь он плавает и зимой.

На суше выхухоль довольно беспомощен. Зато в воде он чувствует себя прекрасно. Благодаря задним ногам, имеющим большие перепонки между пальцами (это «весла»), и длинному, уплощенному с боков, покрытому крупными чешуйками хвосту (это «руль») выхухоль за минуту может проплыть метров 30.

Норы выхухоль делает на берегу, причем норы самые разнообразные — иногда даже многоэтажные, но вход в них всегда расположен под водой. Это дает возможность выхухолю из воды сразу же попадать в свой дом. Дом, состоящий обычно из двух-трех камер, достаточно просторный, чтоб в нем поместилось несколько зверьков: нередко выхухоли живут семьями, зимой же в одном гнезде собирается их более десятка.

Кроме основной норы, у всех выхухолей есть еще одна-две кормовые — там зверьки хранят запасы пищи на черный день, там же поедают пойманную во время охоты добычу. Охотничий участок выхухоля расположен между основной и кормовыми норами и имеет длину метров 25–30.

Отправляясь на кормежку, выхухоль не мечется по всему дну, а, уткнув в ил свой длинный хоботок и помогая себе передними ногами, как бы ходит «на руках». При этом он все время взрыхляет ил и подбирает личинок насекомых, пиявок, брюхоногих моллюсков. Добравшись до входа в кормовое гнездо, зверек либо залезает в него, чтобы съесть добычу, либо отправляется в обратный путь. А так как выхухоль по одному и тому же маршруту ходит изо дня в день, то на дне образуется траншея. И если под илом мягкая земля, эта траншея может быть (и бывает нередко!) глубиной до полуметра.

У такого способа добычи пищи есть, безусловно, свои преимущества. Но кроме того, у него есть еще и «побочный эффект», который помогает зверьку жить зимой.

Зимой капельки воздуха, которые выдыхает выхухоль, а также капельки воздуха, застрявшие в его волосяном покрове, «выжатые» из него водой, поднимаются на поверхность и скапливаются у нижней кромки льда. Поскольку зверек путешествует изо дня в день по одному и тому же маршруту, то воздух, естественно, скапливается в одном и том же месте. Капельки воздуха врастают в лед, делают его рыхлым, пористым. При паводках, особенно ранних, когда вода может неожиданно залить нору, лед в этих местах взламывается в первую очередь и дает возможность зверькам спастись. Кроме того, благодаря пористому льду вода в этих местах насыщена кислородом и привлекает множество мелких беспозвоночных, облегчая выхухолю добывание еды.

Для людей же ровная цепочка таких пустот во льду — верный признак того, что тут живут выхухоли. Иногда благодаря этим пустотам даже можно понаблюдать за выхухолем, плавающим подо льдом. Вообще же, хоть и живет этот зверек в относительной близости к человеку, увидеть его не просто. Разве что весной, выгнанный из своего убежища, сидит он, бедняга, на дереве или плывет на куче хвороста у всех на виду. Обычно же выхухоль старается не показываться на глаза человеку. Даже когда надо вдохнуть воздух, он имеет возможность сделать это не поднимаясь на поверхность: ноздри у выхухоля находятся на кончике вытянутого хоботка, и, чуть выставив его из воды, зверек дышит оставаясь незаметным.

Насчет слуха выхухоля ученые не имеют единого мнения: некоторые считают его глухим, другие, напротив, — хорошо слышащим. По поводу зрения тоже ведутся споры: одни уверены, что выхухоль почти слепой, другие считают, что он достаточно хорошо видит. А вот насчет обоняния разногласий нет: запахи он различает прекрасно.

Однако ни осторожность, ни скрытный образ жизни не спасли выхухоля от истребления. И, наверное, сейчас он бы вымер, если бы в 1920 году Совет Народных Комиссаров не принял постановление об охране этого зверька. (К тому времени выхухоль остался лишь кое-где в бассейнах Волги, Днепра, Урала.) В годы Советской власти, кроме строгого запрета на охоту, были проведены и другие меры по спасению выхухоля — организация заповедников, расселение его по стране (расселили примерно 10 тысяч зверьков, и он прижился в некоторых местах Башкирии, Мордовии, Смоленщины, в поймах). Эти мероприятия дали такие положительные результаты, что после великой Отечественной войны даже разрешили охоту на выхухолей (правда, под строгим контролем). Однако вскоре количество этих зверьков стало снова быстро сокращаться. Конечно, дело не только в людях, истреблявших выхухолей. Их губят и ранние паводки — ведь выхухоль не всегда успевает выскочить из норы, — и засухи, во время которых пересыхают водоемы, и рыбацкие сети, в которых выхухоль запутывается и погибает. Зверьков губит загрязнение воды пестицидами и промышленными отходами и уничтожение растительности по берегам водоемов. Наконец, просто все меньше и меньше остается подходящих для его жительства мест — тихих стариц и прудиков.

Сейчас зоологи очень активно занимаются проблемой выхухоля. И есть надежда, что все-таки удастся спасти этого зверька, о жизни которого мы знаем еще далеко не все. Не знаем, например, почему малыши у выхухолей (о которых, кстати, родители очень заботятся) появляются не в определенные периоды, как у многих животных, а в самые разные сроки — и в мае, и в августе, и даже в октябре.

Или, казалось бы, такой простой вопрос. В гнездовых камерах у выхухолей всегда сухо, и выстланы они сухой травой. Где же выхухоль берет сухую траву и как умудряется доставлять ее сухой в гнездо, через воду?

Наконец, сам по себе выхухоль — современник мамонта (а возможно, и гораздо старше его), на протяжении миллионов лет сохранившийся на земле почти не изменившись, — представляет огромный интерес для науки. И «если выхухоль исчезнет бесследно — вина ляжет на нас, не сумевших сохранить его для потомства», — пишет профессор И. Барабаш-Никифоров.

Семейство Кротовые. Крота увидеть не просто, зато узнать о том, живут ли в этой местности кроты, легко: часто ходы их проложены так близко от поверхности, что постоянно обваливаются. Нередко на лугу или на поле можно увидеть длинные неглубокие канавки. И сразу станет ясно: тут ходил крот. Если же крот прокладывает ходы глубже, то о его присутствии расскажут небольшие кучки земли — кротовины. Когда крот роет неглубоко от поверхности (на глубине 2–5 сантиметров), землю он не выбрасывает: она, как правило, мягкая, рыхлая, и он вроде бы уплотняет ее, утрамбовывает, вжимает в стенки. А вот поглубже (иногда ходы пролегают на глубине полуметра) земля не такая мягкая, ее не уплотнишь, не раздвинешь, не утрамбуешь. И приходится кроту время от времени проделывать вертикальные «шахты» и выбрасывать лишнюю землю на поверхность.

Часто таких кротовин (особенно в лесу) и обвалившихся мелких галерей-ходов (особенно на лугу или в поле) бывает очень много. И люди, естественно, давно заметили это. А раз заметили работу крота, то должны были определить и свое отношение к кроту — решить, хорошо, когда кротов много, или плохо.

Одни ученые заявили: плохо, потому что, прокладывая свои ходы и галереи под землей, кроты рвут или перегрызают корни деревьев в лесах, питомниках, садах, портят корнеплоды в огородах.

Однако другие считают, что большое количество кротов — явление положительное, потому что мех у этих зверьков красивый и теплый. И крота вполне можно отнести к пушным зверям.

Люди, правда, оценили мех крота сравнительно недавно — лишь в 20-х годах нашего века (до этого в некоторых европейских странах шкурки кротов использовали иначе: модницы сбривали себе брови и вместо них наклеивали тоненькие полоски, вырезанные из кротовых шкурок). А в 30-х годах добывать кротов стали весьма энергично. В 1935 году в нашей стране был сдан 31 миллион шкурок. Правда, этот год оказался рекордным — потом добывать кротов стали меньше, но тем не менее в пушном промысле нашей страны добыча кротовых шкурок стоит на шестом месте.

Однако главное достоинство крота — не шкурка. Крот постоянно живет в земле. Во всяком случае, там его главная сфера деятельности. И все у него приспособлено для того, чтоб жить в земле: вальковатое тело, покрытое густыми и короткими волосками, которые не мешают движению (а так как шкурка от трения о землю быстро вытирается, кроты, в отличие от других животных, линяют три-четыре раза в году), отсутствие ушных раковин (опять-таки, чтоб не цеплялись за землю), маленькие ушные отверстия, прикрытые толстой кожистой складкой. Крошечные глаза тоже прикрыты складкой кожи (крот не может даже различать контуры предметов, но отличает свет и тьму — и это ему важнее). Наконец, лапы — могучие, с мощными когтями, с вывернутыми назад ладошками — прекрасные землеройные инструменты.

На поверхности земли крот неуклюж и беспомощен, но плавает он хорошо: если на пути его странствований встретится водная преграда, он не задумываясь форсирует ее, даже если это будет широкая река.

Еду крот находит в земле: прокладывая свои галереи, он то и дело натыкается на червей, насекомых или их личинок. За один присест крот съедает примерно 20 граммов. Наевшись, он тут же укладывается спать и спит примерно часов пять. Просыпается крот голодным и немедленно снова отправляется на добычу пищи. За сутки этот зверек съедает столько пищи, сколько весит сам, а иногда и больше. Голодать крот не может: 17–18 часов без еды для него гибельны. Поэтому он и не залегает на зиму в спячку.

Однако не надо думать, будто крот только и занимается рытьем новых галерей. Часто он путешествует и по старым, проложенным раньше ходам. И находит там богатую добычу: некоторые ученые считают, что живущих в почве беспозвоночных привлекает особый запах, выделяемый кротом.

И все-таки главная заслуга крота даже не в том, что он в больших количествах уничтожает вредных насекомых и их личинок.

В кротовинах и ходах скапливается вода и хорошо увлажняет почву. Замечательный русский почвовед В. В. Докучаев даже выделил особую разновидность «кротовинного» чернозема.

Однако появление тракторов (а вместе с ними появилась глубокая вспашка) изгнало кротов с полей. Сейчас они живут на лугах и главным образом в лесах. Причем не во всяких — в чистом ельнике кроты не живут, им по вкусу смешанные и лиственные леса, особенно — березняк. Там они прокладывают и поверхностные галереи, и глубокие. Вот эти-то глубокие особенно интересуют ученых. Даже не столько сами галереи, сколько земля, выброшенная из них: она в полтора раза богаче кальцием, магнием, железом и другими минеральными веществами, чем земля, находящаяся на поверхности. Подсчитано, что на гектаре березового леса кроты выносят из нижних слоев до 10 тонн такой обогащенной земли, покрывая ею почти четвертую часть всего березового леса. Таким образом, то, что когда-то находилось на поверхности земли и унесено было водами в более глубокие слои, возвращается кротами обратно. Достаточно сказать, что лишь в Подмосковье кроты выносят на поверхность до о тонн минеральных веществ на гектар ежегодно.

Кроты — животные одиночные. Да и как под землей соберешься в стаю или в стадо? Поэтому и характеры у них довольно мрачные и злобные: к обществу зверьки не привыкли, и если встретятся — обязательно подерутся. Только раз в году весной встречи кротов (и то лишь разного пола) происходят мирно. Через некоторое время после этих встреч в глубоких, до двух метров, норах, появляются обычно 5 (но может быть и больше и меньше) слепых, покрытых желтым пушком кротят. Первое время кротята очень мирные и ласковые, даже попискивают, как цыплята. Но постепенно становятся драчливыми и примерно через месяц, достигнув величины взрослого крота, расстаются друг с другом безо всякого сожаления. И если встретятся когда-нибудь, то не узнают, конечно, друг друга и вступят в жестокую схватку.

Все это относится к европейским кротам, которые распространены не только в Европе, но и в Западной Сибири. Похож на европейского и алтайский — он лишь немного крупнее, хвост у него короче да зубы мельче. А вот большая могера, или дальневосточный крот, крупнее европейского раза в два, хотя в остальном довольно похожа на европейского.

Однако среди кротов есть такой, который сильно отличается от своих родственников внешностью: на рыльце у него звезда или цветок — как угодно. Это необычное «сооружение» состоит из двадцати двух мягких голых лучей — лепестков, которыми зверек, как пальцами, ощупывает и захватывает добычу. Называется этот крот — звездонос. В отличие от других кротов звездоносы довольно добродушные существа, любят общество себе подобных: часто собираются компаниями, вылезая на поверхность земли, где, кстати, в отличие от других кротов, могут довольно успешно охотиться. Звездоносы прекрасно плавают и ныряют, поэтому даже в воде могут охотиться. Но в основном звездоносы ведут себя так, как и полагается кротам: роют в земле норы и ходы, отыскивают там пищу, устраивают гнезда и выводят обычно 6 голеньких детенышей, которые через 3 месяца становятся взрослыми.

Семейство Землеройковые. В 1658 году в Лондоне вышла «История четвероногих животных и змей» известного в то время зоолога Топселя, в которой немало места было уделено и землеройкам. «Это — хищное животное, хотя и прикидывается нежным и кротким, но кусает глубоко и смертельно, отравляет при малейшем прикосновении. Будучи свирепым существом, она всякому старается вредить, и нет такого создания, которое бы было любимо ею или могло ее любить, так как все животные боятся ее». Далее Топсель рассказывает, что землеройка, попав в колею, оставленную колесом повозки, погибает, не в силах выбраться из нее. И земля из этой колеи становится целебной. Впрочем, и сама землеройка, пойманная в колее, сожженная, истолченная и перемешанная с пылью и гусиным жиром, становится прекрасным лекарством от всяких воспалений. «Мазь, приготовленная из жженого и истолченного в порошок хвоста землеройки, служит прекрасным средством против укушения бешеной собакой, — пишет далее биолог. — Кроме того, если убитую землеройку подвесить таким образом, чтоб она не касалась земли, то труп ее помогает против всяких нарывов и волдырей, стоит только троекратно коснуться им больных мест».

Итак, с одной стороны — панический ужас перед землеройкой, который испытывали жители многих стран Европы, с другой — приписывание землеройкам магических лечебных свойств. Среди них, кстати, было и такое: в стволе ясеня просверливали большое отверстие, куда сажали пойманную со всеми предосторожностями землеройку, и замуровывали. Такое дерево получало название «землероичного ясеня», и его ветви якобы приобретали целебные свойства.

Мы не знаем, каких землероек имели в виду тогда люди, не знаем, почему этому зверьку приписывались такие страшные свойства, но можем с полной ответственностью сказать: люди были к землеройкам несправедливы.

Землероек много, они живут почти во всех частях земного шара, они очень разнообразны, но все без исключения полезны.

Зверьки эти отыскивают насекомых на земле и в лесной подстилке, под камнями и в кучах хвороста. Уже одно это говорит в пользу землероек: они находят насекомых там, где не могут отыскать или добраться до них птицы и другие насекомоядные животные. Но дело не только в том, что едят землеройки, но и сколько едят: некоторые за сутки съедают в несколько раз больше, чем весят сами!

Землеройки очень маленькие. Недаром же они называются пигмеями, крошечными, малыми, карликовыми. Есть, правда, и иные названия — голиаф, большая, гигантская. Но та же гигантская белозубка, весящая около 70 граммов, действительно гигант по сравнению, например, с карликовой: она в 50 раз тяжелее ее. Правда, быть гигантом рядом с карликовой белозубкой не трудно — этот зверек самый маленький на нашей планете: длина его 3,5–4 сантиметра, вес в среднем — 1,5 грамма. Живет это удивительное создание на юге Западной Европы, в некоторых странах Азии и Африки. Встречается и в нашей стране — в Закавказье, Средней Азии, Казахстане. Правда, всюду этот зверек довольно редок. А вот другой «малыш» — малая белозубка — живет почти по всей территории СССР, встречается в Западной Европе, в странах Дальнего и Ближнего Востока. Как и все землеройки, она очень прожорлива: съедает в сутки почти в полтора раза больше собственного веса, без еды может оставаться дольше, чем другие землеройки, — до 28 часов (другие погибают, поголодав 5–6 часов). Как и у всех землероек, у малой белозубки в год бывает несколько приплодов, в каждом от 5 до 10 детенышей, которые даже все вместе не перетянут гирьку в один грамм. Однако недели через две с половиной малыши настолько подрастают, что уже осмеливаются выходить из гнезда. Правда, дальние прогулки они первое время совершают лишь под руководством мамаши: ухватившись зубками за хвостики друг друга (а первый малыш — за хвостик родительницы), двигаются они ровной цепочкой. Если кто-нибудь случайно отцепится, немедленно тоненьким писком оповещает об этом всех остальных. Тогда мамаша останавливает весь караван и отыскивает потерявшегося.

Образ жизни почти всех землероек схож. Они не залегают в зимнюю спячку — такого длительного голодания землеройки не вынесут — и охотятся круглый год, роясь в земле, «прошивая» лесную подстилку, а в холодных районах бегая зимой под снегом.

Сутки у землеройки разделены не на ночь и день, а на время охоты и время сна. У одних видов землероек таких «ночей» и «дней» бывает в сутки 10–15, у других — больше. А у крошечной бурозубки (ее длина — 4–5 сантиметров, а вес примерно 2,5 грамма) сутки, как показывают наблюдения, разделены на 78 собственных «суток» — 78 раз в течение 24 часов она спит и столько же раз, естественно, бодрствует, добывая себе еду. И весит эта еда в четыре с лишним раза больше, чем весила сама землеройка.

Отличаются по образу жизни от остальных землероек лишь водные (такие есть и в Америке, и в Европе, и в Азии). Все они имеют перепонки или густые щетинки между пальцев, помогающие им плавать, все они отыскивают пищу в воде, но все они тем не менее — землеройки, хотя и не роют землю.

Сейчас ученым известно около 300 видов землероек. Однако предполагается, что это лишь часть существующих на Земле. На самом деле их значительно больше. До сих пор продолжают открывать и описывать новые виды землероек. Причем землероек удивительных. Например, бурозубый карлик, открытый недавно в лесах Шри Ланка, не только оригинально окрашен, но как бы имеет два носа — мордочка его раздваивается на два хоботка и на каждом хоботке по ноздре.

Есть среди вновь открываемых и другие оригинальные зверюшки. Но и известные уже давно землеройки постоянно преподносят неожиданности: то побивают рекорды обжорства, то показывают необыкновенную силу и ловкость (одолевая, например, грызунов, которые крупнее и гораздо сильнее, чем они сами). А недавно поразили землеройки зоологов своей так называемой сезонной изменчивостью.

Всегда было известно, что на кости животных, в отличие от жировой и мускульной ткани, не влияют сезонные изменения. Не влияет и питание. Поэтому количество зубов и строение черепа были основными признаками в систематике. И вдруг землеройки опровергли эту, казалось бы несомненную, истину. Как установил польский зоолог Август Даниель, у землероек в зависимости от сезона изменяется объем мозговой коробки и величина мозга. Зимой объем мозговой коробки уменьшается на 27 процентов, высота черепа — на 15, а вес мозга — на 35 процентов по сравнению с летними данными. А летом все восстанавливается. Впрочем, цифры, полученные А. Даниелем, относительны: чем суровее зима, тем сильнее уплотняется черепная коробка.

Кстати, насчет костей землероек. В Африке живут так называемые прочноскелетные землеройки, или броненоски. Скелет их настолько прочен, что эти зверьки (длина их 12–15 сантиметров) свободно выдерживают вес взрослого человека, если тот случайно наступит на зверушку.

До недавнего времени было известно, что у землероек хорошо развиты обоняние, осязание и слух. Считали, что именно эти чувства помогают землеройкам отыскивать пищу. А совсем недавно установили, что многие землеройки способны воспринимать ультразвук.

Врагов в природе у землероек немного — сильный запах отпугивает от них многих хищников. Однако враги все-таки есть. Большое количество землероек губят и люди. А ведь век этих очень полезных зверьков и без того короткий — максимум полтора года живет землеройка.

 

Шерстокрылы

Вообще-то среди млекопитающих нашей планеты шерстокрылы не занимают сколько-нибудь значительного места. Во-первых, этот отряд состоит всего из одного или двух видов (ученые еще точно не решили), во-вторых, живут они на сравнительно небольшой территории — на Филиппинах, на некоторых островах Индонезийского архипелага и на части Индокитайского полуострова. Но в нашем параде они все-таки участвуют — очень уж любопытные и необычные эти животные.

Названы они шерстокрылами не случайно: у них действительно есть покрытые шерстью «крылья» — широкая кожная перепонка между передними и задними ногами. Днем, когда шерстокрыл спит, зацепившись за сук всеми четырьмя ногами, перепонка служит ему плащом, в который он уютно заворачивается. Но вот спустились сумерки, зверек проснулся и почувствовал голод. За едой далеко отправляться не надо: листья или плоды, которыми питается шерстокрыл, находятся тут же, рядом. Если же их мало или шерстокрыл истощил запасы провианта на одном дереве — не беда: повернувшись, он, как пловец с вышки, бросается вниз, но не падает, а, раскинув ноги и вытянув хвост (перепонка прикрепляется и к кончику хвоста), начинает медленно и бесшумно планировать. Без каких-либо усилий он проплывает в воздухе полсотни метров и опускается на облюбованное дерево. Может шерстокрыл совершать и более длительные полеты — в сотню и больше метров. При этом он летит почти горизонтально, теряя на 100 метров полета не более 10 метров высоты.

Окончив полет, шерстокрыл, если он не очень голоден или если нет опасности, немедленно принимается за туалет. Сначала причесывается. Для этого у шерстокрыла имеется специальный гребень — зубы. Зубы его не менее удивительное приспособление, чем летательная перепонка: они вытянуты вперед и сильно зазубрены на концах. Такими зубами очень удобно соскребать с листьев и плодов мякоть, ими же очень удобно причесываться. А когда гребень забивается волосами, в ход идет «гребнечистка» — язык с многочисленными бугорками на конце. Быстро проводя кончиком языка по зубам, шерстокрыл освобождает их от волос. Причесавшись, начинает «пудриться». Собственно, «пудра» высыпается сама из специальных «пудрениц», находящихся на его коже. «Пудра» — зеленоватый порошок, покрывающий коричневатую, желтоватую или бурую шерсть шерстокрыла — помогает ему маскироваться.

Закончив туалет, зверек приступает к еде или отправляется в новый полет. Правда, больших путешествий шерстокрылы не совершают — придерживаются определенных территорий в лесу.

Раз в год у шерстокрылов появляется потомство — обычно это один, редко два голеньких, беспомощных детеныша, совершенно «бескрылых», слепых, с которыми мамаша ни на секунду не расстается. У шерстокрылов нет постоянного гнезда, нет; и какой-либо сумки, куда можно было бы поместить детеныша. Но детеныш и не нуждается в этом: уцепившись за сосок матери, он висит и, видимо, неплохо чувствует себя в любой ситуации. Ему, очевидно, так нравится путешествовать вместе с матерью, что и подросший он не хочет расставаться с ней, и нередко можно видеть перелетающего с дерева на дерево шерстокрыла с «пассажиром», который ненамного меньше родительницы.

Местные жители высоко ценят мясо шерстокрылов и охотятся на этих зверей. Кроме того, шерстокрылов усиленно истребляют, так как считают их вредителями кокосовых плантаций (шерстокрылы действительно нередко питаются цветками кокосовых пальм, однако вред их сильно преувеличен). Наконец, сведение лесов под сельскохозяйственные угодья особенно сильно влияет на численность шерстокрылов. И если он не будет взят под защиту, вполне вероятно, что этот интересный зверек скоро полностью исчезнет с лица Земли.

 

Рукокрылые

Изо всех наших соседей по планете рукокрылые, пожалуй, самые знаменитые существа: с этими зверьками связаны сотни легенд, примет, поверий, и только перечисление их заняло бы не одну страницу.

У многих народов летучие мыши либо сами были носителями злого начала, либо прислуживали черным силам, либо эти черные силы и отрицательные персонажи мифологии имели явные приметы летучих мышей. Так, например, у древних греков повелительницы вихря — злые богини Гарпии — изображались с крыльями летучих мышей.

У многих народов существовали поверья, что души грешников отправляются в ад на летучих мышах. Верили люди, что в аду тоже не обходится без летучих мышей, ибо они являются приближенными самого Сатаны. (Не случайно на многих картинах не только церковных, но и светских художников, изображавших ад, обязательно присутствовали летучие мыши или фантастические существа с крыльями летучих мышей).

Ни одно сборище ведьм не обходилось без летучих мышей: эти зверьки доставляли служительниц дьявола на себе или сами колдуны и ведьмы принимали облик летучих мышей.

Легендарные упыри, вампиры, подкарауливающие людей (чаще всего это происходило на кладбищах) и высасывающие кровь, тоже иногда представлялись в облике летучих мышей.

Чтоб уберечься от злых духов, от вампиров и упырей, люди творили молитвы и заклинания, изобретали множество ладанок и амулетов.

В Европе, например, до сих пор кое-где сохранился обычай прибивать к дверям сарая высушенные крылья летучих мышей — это должно свидетельствовать, что место уже занято дьяволом и другому дьяволу тут нечего делать.

Правда, в некоторых странах к летучим мышам относились иначе: например, в Австралии и Китае они считались священными и всячески охранялись. В африканских странах бытовало поверье, что тот, кто съест мясо летучей мыши, будет отлично видеть в темноте, станет таким же проворным, сможет двигаться так же бесшумно, как летучая мышь. Поэтому охотники многих африканских племен употребляли в пищу мясо этих зверьков.

Окружено легендами и происхождение летучих мышей. Например, в одной из басен древнегреческого баснописца Эзопа рассказывается о том, что во время войны между птицами и полевыми мышами летучие мыши то снимали крылья и присоединялись к грызунам, то снова прикрепляли крылья и присоединялись к птицам. В общем, всегда были с теми, на чьей стороне в данный момент оказывалось преимущество. А когда война кончилась, ни птицы, ни полевые мыши не захотели принять в свое общество летучих мышей-предателей. И им с позором пришлось уйти в пещеры, прятаться там от дневного света и выходить наружу только в темноте.

Есть еще немало различных легенд и сказаний. Все они достаточно фантастичны и достаточно причудливы. В происхождении таких легенд виноваты, безусловно, и причудливая внешность и, главным образом, необычный образ жизни этих зверьков.

На протяжении всей истории нашей планеты лишь три группы животных поднимались в воздух. В прошлом это были ящеры-птерозавры, в настоящее время летают насекомые и птицы. Млекопитающие, хоть среди них есть и планеристы и парашютисты, по-настоящему летать не научились и остались на земле. Все, кроме зверьков одного отряда, который называется отрядом рукокрылых. Это большой отряд (сейчас известно почти 1000 видов рукокрылых).

Рукокрылые — разные по величине и по облику — имеют один общий и очень существенный признак — крылья, в которые превратились передние конечности животных.

Обычно принято всех рукокрылых называть летучими мышами. Но q научной точки зрения такое объединение неверно. Отряд рукокрылых не случайно разделен на два подотряда — крылановых и летучих мышей. Летучих мышей примерно 800 видов. А остальные (около 150 видов) — крыланы. Они — хоть и имеют крылья, хоть и входят в отряд рукокрылых — к летучим мышам не относятся. (Наиболее крупных крыланов называют летучими лисицами или летучими собаками, хотя, само собой разумеется, к подлинным лисицам и собакам они никакого отношения не имеют!)

Крыланы очень разнообразны. Среди них есть и карлики и великаны. У наиболее крупных крыланов размах крыльев более полутора метров, а вес почти килограмм. Таких среди летучих мышей нет. Зато среди них есть малютки, весящие меньше 2 граммов!

Крыланы, как правило, животные растительноядные (точнее даже — плодоядные), хотя некоторые, кроме растительной пищи, охотно поедают и насекомых. Летучие мыши же почти все насекомоядные.

И все-таки одно из основных отличий летучих мышей от крыланов — способность издавать неслышимые звуки. Крыланы (за редким исключением) этого делать «не умеют».

То, что летучие мыши не только летают, но и охотятся в темноте, люди заметили давно. И давно пытались выяснить, как же это происходит. Еще в 1793 году итальянский ученый Спалланцани пытался понять, почему летучие мыши так ловко ориентируются в темноте. Выяснить это ему не удалось, но удалось доказать, что зрение в данном случае не играет роли: зверьки прекрасно летают и с заклеенными глазами. Через год швейцарец Ш. Жюрин доказал, что ориентацию летучие мыши теряют не тогда, когда не могут видеть, а когда не могут слышать. Жюрин пришел к выводу, что летучие мыши «видят ушами».

А еще через несколько лет Ж. Кювье высказал мнение, что дело не в зрении и не в слухе, а в осязании, в особой восприимчивости кожи на крыльях летучих мышей. Эта кожа, по мнению Кювье, реагирует на сгущение воздуха, которое возникает между телом летящего зверька и встречным предметом.

Теория, выдвинутая Кювье, существовала более ста лет. Правда, позже стали подумывать и о слухе. В одном из научных трудов прошлого века было написано: «Слух у нее так тонок, что хищные виды должны затыкать себе уши для того, чтоб спать спокойно; они имеют для этого маленькие подвижные наушники, при помощи которых могут по желанию делать себя глухими… Растягивание носовых перепонок позволяет им так же закрывать ноздри для того, чтоб воздух не вылетал во время лета…»

Лишь в 1913 году люди снова вернулись к гипотезе Жюрина, но, конечно, взглянули на нее с новых позиций. Американец X. Максим, известный всем как изобретатель станкового пулемета, и мало кому известный как отличный инженер, и еще менее известный как знаток природы, немало сделавший для ее изучения, высказал мнение, что у летучих мышей существует эхолокация. Но X. Максим ошибочно полагал, что летучие мыши издают звуки небольшой частоты, не учитывая или не зная, что низкочастотные звуки имеют особенность как бы «обтекать» препятствие, в то время как хорошо отражаются от препятствий лишь звуки высокочастотные.

Еще дальше в этом вопросе пошел голландский ученый Дийграаф. Он доказал, что летучие мыши «издают множество криков, но почти все они попадают в диапазон частот, лежащих за порогом человеческого уха».

Однако гипотеза, выдвинутая Кювье в 1800 году, жила еще и в XX веке. Лишь в 1938 году американец Д. Гриффин открыл у летучих мышей эхолокацию и доказал ее существование.

Но прежде чем говорить об эхолокации, следует вспомнить, что такое звук вообще.

Звук — это колебание воздуха. Струна гитары, если ее тронуть, будет колебаться. Колеблясь, она заставляет колебаться и окружающие ее частички воздуха. Колебания воздуха в нормальных условиях распространяются в воздухе со скоростью примерно 340 метров в секунду. Достигнув барабанной перепонки человеческого уха, заставляют и ее колебаться. Сигналы эти через нервные волокна, соединенные с барабанной перепонкой, передаются в мозг, и мы слышим звук. Однако — не всякий.

В физике существуют такие понятия, как скорость звука и частота звука. Частички воздуха, колебля друг друга, создают серию сжатий и разрежений, то есть распространяется звуковая волна. Скорость распространения этих волн и есть скорость звука в воздухе. А число волн, проходящих через какую-то точку, называется частотой звука. Частоту звука выражают в условных единицах — герцах. И считают: 1 герц — это одно колебание в секунду, или, иными словами, через выбранную точку в одну секунду проходит одна волна (одно колебание). Звуки, частота которых более 20 тысяч герц, называются высокочастотными или ультразвуком, ниже 20 герц — низкочастотными или инфразвуком. Чем больше частота, тем выше звук, и наоборот. Люди, как правило, могут слышать звуки, частота которых не ниже 16–20 герц и не выше 20 тысяч герц. Это называется пороговыми пределами. Все, что выше или ниже этих пределов, недоступно нашему слуху. Но ведь звуки, частота которых выше или ниже наших пороговых пределов, в природе, конечно же, существуют.

Именно такие высокочастотные звуки (или ультразвуки) и издают летучие мыши. Некоторые из них способны издавать звуки, частота которых около 150 тысяч герц (150 тысяч колебаний в секунду!). Другие издают звуки с меньшим числом колебаний, но все же они лежат за пределами человеческого восприятия. Однако издавать звуки — для эхолокации еще недостаточно: надо еще услышать их отражение, так называемый эхосигнал.

Каждый знает, что такое эхо. Достаточно даже негромко крикнуть, хотя бы в пустой комнате, как через мгновение звук, отразившийся от стен, вернется обратно. Правда, вернется несколько измененным: степень изменения зависит от многих причин, в том числе и от формы препятствия, вставшего на пути звука, и от материала, из которого сделано препятствие, и от расстояния, на котором оно находится. Именно на этом и основана звуковая ориентация, или эхолокация, летучих мышей.

В принципе все выглядит так. Летучая мышь издает серию звуков высокой частоты, посылает их в пространство. Звуковые волны распространяются свободно, пока не наткнутся на какое-то препятствие. Наткнувшись, возвращаются обратно. И зверек слышит их. По тому, как скоро вернулся звук, зверек узнает, на каком расстоянии находится предмет.

Конечно, на самом деле все гораздо сложнее. Но в упрощенном виде все выглядит именно так.

Сейчас мы уже многое знаем об этой удивительной способности летучих мышей «видеть ушами». Известно нам, например, что среди летучих мышей есть «шептуны» — это листоносые и десмодовые, издающие сигналы в 30–40 раз слабее, чем другие. Знаем, что у каждого вида свой «голос»: разная частота звуков, разное количество серий и разные паузы между ними. Некоторые летучие мыши испускают широкий, рассеянный пучок звуков, другие — узкий. Знаем, что благодаря эхолокации летучие мыши не только ловят насекомых или отыскивают плоды, но и прекрасно ориентируются, не натыкаются на предметы, способны даже обнаружить натянутую проволоку толщиной в человеческий волос!

Благодаря своей эхолокации летучие мыши могут определить расстояние до предмета или до насекомого, определить, в какую сторону насекомое летит, отличить несъедобные предметы от насекомых, даже если эти предметы по форме и по весу такие же, как насекомые. Иными словами, эхолокация имеет очень важное значение в жизни летучих мышей.

Однако летучие мыши, по крайней мере многие из них, способны издавать звуки и вполне различимые человеческим ухом. Эти звуки зверьки издают не для того, чтобы отыскать еду или сориентироваться в пространстве.

Профессор Мельбурнского университета в Австралии Джон Нельсон, долгое время изучавший «язык» рукокрылых, пришел к выводу, что слышимые нами звуки, издаваемые рукокрылыми, можно разделить на несколько групп. На группу воинственных сигналов, когда самцы готовятся вступить в схватку друг с другом; территориальных, когда в брачный период самцы охраняют свой участок и свой небольшой «гарем»; предостерегающих, когда сторож или часовой замечают опасность и предупреждают остальных; группу звуков, которые издают самцы, поющие «серенады» дамам своего сердца, и, наконец, звуки, с помощью которых мамаша общается со своим детенышем.

Потомство у летучих мышей появляется на свет очень «разговорчивым» — с первых же минут жизни они начинают пищать и умолкают, лишь найдя материнский сосок. После этого те, кто не расстается с мамашей, вместе с ней путешествуют по воздуху (хотя детеныши довольно тяжелые — вес новорожденного равен 40 процентам веса матери), будут молчать целую неделю. Другие, которых родительницы с первых же дней оставляют на время охоты в убежищах, будут пищать почти все время, умолкая лишь во сне.

Через неделю детеныши летучих мышей значительно взрослеют, увеличиваются в весе, обрастают шерстью, становятся зрячими. В это время и те, кто не расставался с матерью, уже остаются в убежище, когда родительница отправляется на охоту. В убежище, как правило, малышей бывает много (родятся они почти все в одно время). Прижавшись друг к другу, они ждут матерей, которые, едва прилетев, начинают их кормить (первые дни — молоком, потом — принесенными насекомыми). Интересно, что самки некоторых видов рукокрылых отыскивают своих детенышей даже среди большого количества малышей и кормят только их — остальных прогоняют. Самки других видов кормят любого голодного детеныша, оказавшегося рядом.

Примерно через месяц (у некоторых чуть позже — недель через шесть) детеныши уже становятся взрослыми, самостоятельными и сами решают свою судьбу: одни улетают, другие остаются в родной колонии.

Летучие мыши, как правило, живут колониями. Колония может состоять из нескольких десятков, сотен, тысяч и даже миллионов зверьков. Рассказывают, что европейцы, переселившиеся в Америку, были очень взволнованы, увидав издали действующий вулкан или, может быть, какой-то страшный пожар: огромные столбы черного дыма поднимались высоко в небо. Однако на поверку это оказался не вулкан и не пожар — это из пещеры на ночную охоту отправлялись летучие мыши.

Такое скопление летучих мышей — явление не частое, но и не исключительное. В знаменитой Новой пещере (штат Техас, США), по приблизительным подсчетам, обитает примерно 30 миллионов летучих мышей. Польский ученый А. Кршановский описал другую пещеру — Бракенскую, находящуюся на юге США, где в некоторые годы собирается до 20 миллионов летучих мышей.

Вылет такого количества зверьков из пещеры — дело сложное, и если бы они вздумали одновременно покинуть ее, неминуемо погибли бы все. Но у летучих мышей в данном случае существует, очевидно, какой-то регулирующий фактор: вылетают зверьки постепенно. «Происходит это следующим образом, — пишет Кршановский, — в воронке, на дне которой находится вход в пещеру, образуется густой вихрь, состоящий из летучих мышей, вылетающих из отверстия. Образуя кольцо, они поднимаются в этом вихре все выше и выше, и лишь на высоте нескольких метров этот вихрь превращается в сплошной черный поток в несколько метров шириной, движущийся медленно и исчезающий где-то вдали». Вылет длится с 16 до 22 часов.

Возвращение летучих мышей выглядит иначе, чем вылет. Кршановский так описывает это: «Неожиданно откуда-то сверху мыши стремительно пикируют вниз. Низко над землей они раскрывают крылья, издавая при этом свист и вой, напоминая падающие листья или куски бумаги, и быстро исчезают в пасти пещеры». Это продолжается с полночи до полудня следующего дня.

Пещеры, конечно, не единственные убежища летучих мышей, хотя такое скопление может быть только в пещерах. Более мелкие колонии обосновываются в покинутых шахтах или заброшенных домах, под куполами мечетей и в древних гробницах, на чердаках домов и в дуплах деревьев, — в общем, всюду, где имеется полумрак, относительная прохлада и где можно спокойно провести светлую часть суток. Однако величина колоний зависит не только от величины убежищ, «а от того, сколько зверьков может прокормиться на расстоянии, какое они могут преодолеть за время их умеренного по быстроте и недостаточно продолжительного по выносливости полета», — пишет профессор А. П. Кузякин.

Это существенный фактор, ведь летучие мыши очень прожорливы. Достаточно сказать, что за время охоты (а оно обычно у летучих мышей невелико: в общей сложности примерно полтора часа, редко больше) летучая мышь съедает несколько сотен насекомых. Так, например, было прослежено, что бурая ночница за час совершила около 1200 бросков, а бурый кожан — около 1300. Если даже половина бросков была неудачной (насекомым удавалось спастись, хотя это маловероятно), то и тогда за час каждая съедала 600–650 насекомых. В лаборатории рыжая вечерница за полчаса съела 115 мучных червей, а бурая ночница за минуту поймала 20 мух дрозофил.

Подсчитано, что лишь один вид летучих мышей в Техасе уничтожает примерно 7 тысяч тонн насекомых в год. (Не случайно в этом штате принят закон об охране летучих мышей.) Известно, что в некоторых районах, в том числе и в некоторых районах нашей страны, летучие мыши свели до минимума или даже полностью уничтожили малярийных комаров.

Количество пищи регулирует количество летучих мышей одного вида в определенной местности. Однако в одном районе, в непосредственной близости, могут находиться колонии разных видов летучих мышей (а то и смешанные колонии). Они не соперники: каждый вид либо специализируется на определенных насекомых (крупные, мелкие), либо ловит их на определенной, «своей» высоте. А некоторые летучие мыши приспособились охотиться даже на земле. Это труднее, зато наземные насекомые обычно крупнее.

Как и всякие насекомоядные животные, летучие мыши активны только в теплое время года. В тропиках и субтропиках у летучих мышей никаких проблем не существует. В странах с умеренным климатом с наступлением холодов летучие мыши исчезают. Сейчас известно, что из 40 видов летучих мышей, живущих на территории нашей страны, по крайней мере 12 совершают перелеты. Правда, у большинства перелеты не такие значительные, как у птиц, но 1000–1500 километров для некоторых видов — не предел. Во всяком случае, летучих мышей, помеченных летом в Воронежском заповеднике, зимой находили в Крыму, Болгарии, Турции. А окольцованных в Белоруссии — в Австрии, ГДР, ФРГ, Румынии, Венгрии, Голландии.

Чтобы проследить перелеты летучих мышей, люди решили кольцевать этих зверьков. (В США начали в 1916 году, в Европе — в 1932, в СССР впервые стали метить летучих мышей в 1937 году.) Поначалу метили летучих мышей так же, как и птиц, — надевали им на лапку легкое металлическое кольцо. Однако летучие мыши по каким-то причинам упорно старались избавиться от этого «украшения» и повреждали зубами кольцо настолько, что на нем невозможно было разобрать надпись и номер. Тогда стали крепить метки на предплечье зверьков (эта метка не беспокоит летучих мышей). В Чехословакии теперь применяют цветные метки — они облегчают наблюдения. В США последнее время начали метить рукокрылых компостером, просекая на перепонке крыла маленькие отверстия. Эта операция безболезненна, ранки легко заживают, а на крыле остаются светлые, легко различимые шрамики в виде букв и номера.

Несмотря на то, что изучением перелетов летучих мышей сейчас занимаются довольно активно (а о самих перелетах известно уже достаточно давно — об этом писал еще в 1769 году английский ученый Джильберт Уайт), люди все-таки знают их мало.

Лучше изучена зимовка летучих мышей, остающихся в наших краях и не улетающих в другие страны. Известно, что часто они остаются в тех же убежищах, в которых проводили летом светлые часы суток, иногда отыскивают более подходящие для зимы (но тоже холодные) и впадают в зимнюю спячку. Точнее, это не спячка, а анабиоз — состояние, когда организм почти полностью замирает, температура тела зверьков понижается до 2–3 градусов (иногда даже до 0), они покрываются инеем и кажутся совершенно замерзшими, дыхание их замедляется до 5–6 раз в минуту, биение сердца — до 15–16 ударов. Но едва пригреет солнышко — летучие мыши «оживают» и начинают активную жизнь. Дыхание учащается до 96 раз, а сердце начинает биться со скоростью 420 ударов в минуту.

Таковы некоторые общие, наиболее характерные черты летучих мышей. Но ведь у представителей каждого вида есть и свои собственные, типичные лишь для данного вида, черты. Они тоже очень интересны, и, конечно, хорошо было бы, чтоб в нашем параде приняли участие все рукокрылые. Но это невозможно — их слишком много. Поэтому придется ограничиться лишь некоторыми видами. Начнем с крыланов.

Самый крупный из всех крылановых, а значит, из всего отряда рукокрылых, — калонг. Величиной он с крупную кошку (сантиметров 40 в длину), но когда расправляет крылья, кажется настоящим великаном: размах его крыльев — более полутора метров. Это уже не зверек, а настоящий зверь. И там, где он живет (на Филиппинах, на островах Малайского архипелага, на полуострове Малакка), местные жители считают его охотничьей дичью. Мясо калонгов высоко ценится местными жителями.

Калонг — самый крупный из крыланов, а карликовый крылан — самый мелкий в подотряде: длина его 6–7 сантиметров, размах крыльев — менее четверти метра. Живет он в Бирме, Индркитае и на Больших Зондских островах.

Жить, летать, находить пищу крыланам помогает тонкое обоняние и острое зрение. К звуковой ориентации они не способны. И лишь единственное исключение составляет пещерный крылан, живущий в Индии, Бирме, Непале, Пакистане, на юге и юго-востоке Китая. У него хотя и весьма примитивный, но эхолокатор все-таки имеется: в темных пещерах, где проводит большую часть времени это животное, зрение — плохой помощник.

Крыланы, если не считать размеров, в общем-то, все похожи друг на друга. Кроме молотоглава. У него две особенности: огромная непропорциональная голова (за что он и получил свое имя) и любовь к пению. Природа снабдила его сложным и довольно развитым голосовым аппаратом, и зверек им часто пользуется. Правда, пение его напоминает хор квакающих лягушек, но молотоглаву, видимо, собственный голос нравится — поет он часто и охотно.

Вообще у каждого вида рукокрылых есть какая-нибудь оригинальная особенность. Например, у футлярохвостых (это уже летучие мыши) длинный хвостик может убираться, втягиваться в особую полость, как в ножны или в футляр. А у зайцегубых верхняя губа как бы разрезана или расщеплена, и из этого разреза торчат большие резцы.

Зайцегубые — рыбоядные летучие мыши. Обнаружив рыбу, стремительно пикируют и хватают добычу лапами, вооруженными длинными цепкими когтями.

Такой способ охоты характерен лишь для рыбоядных.

Насекомоядные летучие мыши хватают добычу ртом, помогая себе при этом крыльями: если насекомое ударилось о крыло, зверек молниеносно сгибает это крыло, подвигая добычу, как рукой, ко рту.

Некоторые летучие мыши, живущие в Австралии, Южной Азии и Восточной Африке, имеют на мордочках торчащий кверху кожистый остроконечный придаток, за что и прозваны копьеносыми. А у других, живущих не только в тропиках и субтропиках, но и в Европе, на мордочках — кожистая пластинка в форме подковы. Поэтому, в отличие от своих копьеносых сородичей, они зовутся подковоносами.

Легко догадаться, что зверьки, живущие в Южной и Центральной Америке и прозванные листоносыми, получили свое имя тоже за какое-нибудь «украшение» на мордах. Так оно и есть: кожистый придаток на их мордах отдаленно напоминает по форме лист.

Листоносые — зверьки растительноядные — питаются плодами, пыльцой и нектаром растений (хотя не брезгают и насекомыми). Чтоб легче добывать нектар и слизывать пыльцу, они «обзавелись» длинными языками (у некоторых видов языки длиннее самих их обладателей). А на кончиках языков у этих зверушек — специальные щеточки. Такого оригинального приспособления нет, пожалуй, ни у кого.

Но если мы будем продолжать разговор об оригинальных приспособлениях летучих мышей, то обязательно должны вспомнить и клейконогих — маленьких (длиной в 3–5 сантиметров, весом в 3–6 граммов) зверушек, имеющих на ногах присоски. Благодаря таким присоскам эти летучие мыши могут «приклеиваться» к любой гладкой поверхности, например к листу дерева.

Но как ни оригинальны прошедшие, вернее, пролетевшие перед нами летучие мыши, они не занимают центральное место в параде рукокрылых. Это центральное или, по крайней мере, одно из центральных мест в нашем параде займут представители семейства бульдоговых. Разглядеть этих зверьков вообще очень трудно — они лучшие летуны среди рукокрылых и проносятся мимо словно молнии. Но на параде мы их попросим не очень торопиться и постараемся разглядеть толстые, сросшиеся посередине и направленные вперед уши. При полете эти уши, как ножи, рассекают воздух и в то же время в некоторой степени служат рулями высоты: поднимая ушастую голову, зверек летит вверх, опуская — «рулит вниз», снижается. Кроме того, именно эти летучие мыши могут образовывать гигантские колонии. Наконец, среди бульдоговых есть и такие оригинальные существа, как голые бульдоги — обитатели Филиппин и Индонезии. Эти зверьки действительно голые — на их темно-коричневой коже торчат лишь отдельные волоски.

Любопытны бульдоги еще и тем, что, отдыхая, они не заворачиваются в крылья, как в плащи, что характерно для многих летучих мышей, а с помощью специальных коготков запихивают крылья в особые кожистые карманы.

Короче говоря, если бы мы стали перечислять оригинальные качества рукокрылых, нам пришлось бы, пожалуй, называть все виды — каждый чем-то да интересен, чем-то оригинальным может «похвастаться». А так как перечислить всех невозможно, отметим лишь еще одну любопытную черту многих рукокрылых, живущих в жарких странах, — их яркую окраску. Мы привыкли считать летучих мышей серыми или буровато-коричневыми, скромно окрашенными. А между тем среди них немало щеголей, одетых в оранжево-красные и красно-бурые, кремовые и белые, полосатые и комбинированные «костюмы».

Большинство летучих мышей приносят пользу. Но среди них есть такие, которые портят репутацию всему отряду. Это кровососы из семейства десмодовых. Ничем, кроме крови, эти летучие мыши питаться не могут, так уж устроены. Подобравшись к спящему животному (десмодовые хорошо бегают по земле), они отыскивают наименее защищенный шерстью участок кожи и острыми зубками делают надрез. Затем в ранку впрыскивают слюну, которая обладает двумя свойствами: обезболивает место надреза и не дает вытекающей крови свертываться.

Ранки вампиры делают неглубокие да и крови высасывают немного — несколько граммов им достаточно, чтобы насытиться. Но опасность заключается в другом: во-первых, на одно животное могут напасть в течение ночи несколько вампиров, во-вторых, ранки долго не заживают и часто воспаляются, в-третьих, эти кровососы способны переносить бешенство.

Десмодовые немногочисленны, к тому же живут в Восточном полушарии от Мексики до Южной Америки. Однако они компрометируют все благородное племя летучих мышей во всем мире. Мало того, люди уничтожают миллионы и миллионы рукокрылых, так как им сопутствует слава кровососов, хотя никакого отношения к кровососам все остальные рукокрылые не имеют. В частности, относится это и к кожанам — самым известным и самым распространенным в Европе рукокрылым. Из 200 видов кожановых в нашей стране живет 33. Кроме них, в СССР встречаются ночницы, вечерницы, длиннокрылы, ушаны, трубконосы — всего 40 видов.

Главное значение летучих мышей, как мы уже говорили, в том, что они — активные истребители вредящих насекомых. По мнению некоторых специалистов, здесь они значительно превосходят птиц. Вопрос спорный. Но то, что летучие мыши не только уничтожают огромное количество насекомых, но и делают это в то время, когда почти все насекомоядные птицы спят, а многие вредные насекомые бодрствуют, несомненно увеличивает значение рукокрылых.

Ученые считают, что в биологическом методе борьбы с насекомыми, вредящими сельскому хозяйству, методе, который со временем, возможно, почти полностью заменит химический, летучие мыши займут видное место.

Если, конечно, нам удастся сохранить их в достаточном количестве.

 

Неполнозубые

Когда-то в этот отряд входили и ехидны, и утконосы, и еще некоторые звери, действительно не имеющие зубов. И понятно, почему Жорж Кювье дал этому отряду название «неполнозубые» (можно было бы с таким же успехом назвать его «беззубые»). Сейчас в отряде — лишь три семейства, остальные «зачислены» в другие отряды. А из оставшихся семейств зубов не имеют только муравьеды. У представителей другого семейства этого отряда — броненосцев — зубы имеются, причем в большом количестве (у гигантского броненосца, например, их более 100!). У ленивцев (третье семейство отряда) зубов около трех десятков. Правда, и у ленивцев и у броненосцев зубы достаточно примитивные — без корней, и эмали на них нет. Строение зубов и объединяет этих очень разных зверей в один отряд.

Семейство Ленивцы. Ленивцы живут в Южной Америке, и некоторые наблюдатели считают, что они издали напоминают каких-то маленьких обезьянок, другие утверждают, что ленивцы немного похожи на маленьких медведей. Но даже если это и так, при знакомстве более близком вообще ни о каком сходстве с обезьянами или с какими-нибудь другими животными не может быть и речи. Хотя бы потому, что ни одно животное не проводит всю жизнь вниз головой. Можно, конечно, вспомнить рукокрылых — некоторые из них лишь 1/20 часть жизни бодрствуют. Все остальное время они спят, повиснув вниз головой. Но часы бодрствования эти зверьки проводят очень активно. Ленивцы же и спят вверх ногами и, просыпаясь, остаются в том же положении. И нередко бодрствующего ленивца трудно отличить от спящего, настолько он медлителен и малоподвижен. Впрочем, некоторые виды способны двигаться со скоростью нескольких сотен метров в час. И даже передвигаться на значительные расстояния. Например, помеченный ленивец однажды прошел 8 километров! На это ему потребовалось 48 дней. И то развить такую скорость он смог лишь потому, что на его пути деревья росли близко друг от друга, и по веткам, по вьющимся растениям, опутывающим эти ветки, ленивец легко перебирался с дерева на дерево. Если бы ему пришлось проделать даже часть пути по земле, вряд ли ленивец вообще прошел бы такое расстояние: ведь по земле вверх ногами не пойдешь, а иначе ходить эти звери почти не умеют. Вот и ползают они со скоростью 300 метров в час.

«Перевернутый» образ жизни ленивцев не мог не повлиять на их внешность и на их внутреннее строение. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы заметить: шерсть у ленивцев направлена не как у всех животных — от хребта к животу, а наоборот — от живота к хребту. Для живущего вверх ногами это необходимо — иначе с него не будет скатываться дождевая вода. Сами же шерстинки тоже необычны: под микроскопом они кажутся потрескавшимися или расщепленными. И как в трещинах старой стены вырастает мох или трава, так в трещинках волосков ленивцев вырастают сине-зеленые водоросли, которые окрашивают шкурку в зеленоватый цвет. (Это единственный известный случай симбиоза растений и млекопитающих.) Водоросли очень полезны малоподвижным и лишенным каких-либо средств защиты ленивцам: «сад» на шкуре — прекрасный «маскировочный халат». Но сад этот к тому же и не пустует: в нем живут маленькие бабочки.

До недавнего времени считалось, что бабочки никогда не покидают своего хозяина. Но исследования, проведенные двумя американскими учеными, показали, что «волосяные джунгли» не покидают лишь самцы. Самки улетают откладывать яички. Для этого они спускаются на землю. В перегное из яичек выведутся гусенички, окуклятся, потом превратятся в бабочек, и эти бабочки прилетят туда, где живут или жили их родители.

Бабочкам очень удобно жить в шерсти ленивцев: и еды у них достаточно, и находятся они в относительной безопасности. Ленивцам тоже эти насекомые небезразличны: питаясь кожными выделениями и чешуйками, отслоившимися от кожи, бабочки тем самым в какой-то степени очищают шкурку зверька.

Висеть всю жизнь вниз головой — занятие явно нелегкое. Для этого нужна не только приличная сила, но и какие-то специальные приспособления. И то и другое у ленивцев есть: это мощные лапы с длинными крепкими когтями-крючками, благодаря которым ленивец висит или медленно двигается.

Однако ленивец не только внешне приспособлен к тому образу жизни, который ведет. Многие его внутренние органы «перевернуты» или перемещены, сильно увеличены или, наоборот, уменьшены. Например, желудок составляет от 20 до 30 процентов веса всего зверя. Он напоминает желудок жвачного животного. Ленивцы — сугубо растительноядные, пищу переваривают медленно (в желудке она задерживается около 100 часов). Это очень важно: ведь у ленивцев много разных проблем. Даже справлять свои естественные надобности и то проблема: пачкать листья, которыми сами же и питаются, нельзя, а отойти в сторонку ленивцы просто не способны. Поэтому желудок и кишечник устроены у ленивцев так, что позволяют им справлять свои естественные надобности раз в 8-10 дней. Этому процессу ленивцы посвящают целый день — медленно спускаются к подножию дерева, проводят там несколько часов и так же медленно поднимаются.

Желудок у ленивцев большой, а сердце, наоборот, очень маленькое (ведь этим зверям никогда не приходится испытывать сильные нагрузки): вес его составляет всего 0,3 процента общего веса зверя. Однако работает оно не так уж медленно: пульс у ленивцев, как и у человека, — 70–80 ударов в минуту. Правда, дышит ленивец медленнее и даже довольно долго может обходиться без воздуха — эксперименты показали, что зверек способен оставаться под водой до 40 минут. В это время сердце его бьется очень слабо, циркуляция крови задерживается. Примерно то же происходит с ленивцем, если температура воздуха понижается до 10–15 градусов: животное оцепеневает, а температура его тела уменьшается до 20 градусов. Зато если воздух прогревается до 37 градусов, температура ленивца подскакивает до 35 градусов, а дыхание учащается до 140 раз в минуту.

В скелете ленивца тоже немало оригинального. Так, у одного из видов, относящегося к двупалым ленивцам (ленивцы разбиты на две группы: двупалые, имеющие в длину 60–65 сантиметров и весящие до 10 килограммов, — их два вида, и трехпалые — их три вида, и они поменьше), 6 шейных позвонков, хотя у всех млекопитающих (кроме ламантинов, у которых тоже 6 шейных позвонков) — в том числе и у жирафа! — 7. У другого представителя двупалых ленивцев количество шейных позвонков нормальное, зато грудных позвонков больше, чем у кого-либо, — 24–25!

У трехпалых ленивцев нормальное количество грудных позвонков, зато рекордное — шейных: 9 или даже 10. Благодаря этому они могут крутить головой так, как ни одно млекопитающее, — поворачивают голову градусов на 180–200.

Голова у ленивцев круглая, похожая на свиную, но почти пустая в буквальном смысле: мозг, не имеющий никаких извилин, занимает лишь часть черепной коробки.

Видимо, не случайно А. Брем писал о ленивце как «о существе дегенеративном, неповоротливом, бесформенном, производящем тяжелое впечатление на человека». Однако Брем все-таки не совсем прав. Конечно, о впечатлении спорить трудно — это дело субъективное, что же касается дегенеративности, то для жизни, которую избрали себе ленивцы, они достаточно приспособлены. Ленивцы скорее производят впечатление, если оценивать их с человеческой точки зрения, очень равнодушных животных. Даже к детенышам своим они, по наблюдению французского исследователя М. Перамона, совершенно равнодушны.

Детеныш ленивцев (он обычно рождается один) появляется на свет уже совершенно оформившийся, покрытый шерстью, зрячий. Он сразу же цепляется за шерсть родительницы и не расстается с ней ни на минуту в течение нескольких месяцев. Первые 2–3 месяца детеныш питается молоком, потом, не покидая мамаши, начинает дотягиваться до листьев и только месяцам к девяти становится самостоятельным. Мамаша покорно носит и кормит детеныша, но, как считает Перамон, не проявляет никакого беспокойства, если детеныша у нее забирают. Да и вообще вспоминает о нем, лишь когда тот сам дает знать о себе писком.

Ленивцы — животные абсолютно беззащитные, единственное их спасение, как мы уже говорили, быть по возможности менее заметными. Но иногда они выдают себя «пением»: у двупалых это, как утверждают некоторые натуралисты, «безукоризненная гамма», у трехпалых оно состоит из двух громких звуков «а-а-а-и-и-и», за что эти животные получили свое второе имя — «а-и».

Семейство Муравьеды. Небольшое, оно состоит всего из трех «братьев» — карликового муравьеда (местное название «мико дорадо»), «таманду» и большого муравьеда, которого называют «юруми». Все три «брата» — жители Южной и Центральной Америки. И все обладают удивительной особенностью — они едят, не открывая рта. Открыть рот они не могут при всем желании — морды их вытянуты в длинную трубку, заканчивающуюся маленьким отверстием. Губы у муравьедов тоже маленькие — разве что ягодку схватить ими. Но ягодкой сыт не будешь. Да и едят ягоды муравьеды лишь для того, чтобы немного разнообразить свое меню. Главная же их пища — муравьи и термиты, которых поедать муравьеды приспособились не открывая рта: высовывают свой длинный клейкий язык и просовывают его в термитник или муравейник, а затем втягивают вместе с налипшими на него насекомыми. Работают муравьеды языками очень проворно: например, большой муравьед умудряется в течение минуты высунуть и втянуть в рот язык раз 160. При этом он успевает, перед тем как высунуть язык, смазать его клейкой слюной, а втянув, соскрести с языка добычу специальными ороговевшими сосочками, находящимися на внутренней стороне щек и на нёбе.

Добычу муравьеды не жуют — зубов нет. Но, во-первых, она достаточно мягкая, во-вторых, сильные мускульные стенки желудка перетирают пищу, а мелкие камешки, которые проглатывает муравьед, действуют в желудке как жернова.

Муравьеды — звери очень прожорливые. Большой муравьед (длина его — свыше метра, вес — до 25 килограммов) за день съедает примерно килограмма полтора-два муравьев или термитов. Добыть такое количество, не имея специальных приспособлений, наверное, просто невозможно. Но у муравьедов есть приспособления: об одном — длинном клейком языке — мы уже говорили. (У большого муравьеда язык достигает 60 сантиметров длины.) Второе приспособление — когти на мощных лапах. Этими когтями (они достигают 10 сантиметров) муравьед разрушает прочные стенки термитника или разрывает гнезда муравьев, а языком выуживает из них насекомых.

Таманду раза в два поменьше, а весом меньше раз в 10. Карликовый же муравьед — совсем маленький: сантиметров 20 в длину, а весом не более полукилограмма.

Большой муравьед живет исключительно на земле, карликовый — почти только на деревьях. А таманду — и на земле и на деревьях.

Таманду и карликовый муравьед — животные в основном ночные, а большой — может охотиться и ночью и днем.

Наевшись, большой муравьед тут же укладывается спать, не особенно заботясь об удобствах: теплое и пушистое одеяло всегда при нем — это его хвост. Вообще шерсть у большого муравьеда не очень длинная, лишь на спине у него густая грива из довольно длинных волос. На хвосте же — волосы чуть ли не полуметровой длины. Ляжет муравьед, устроится поудобнее, уткнет морду в передние лапы, укроется хвостом — и ничего ему больше не надо!

Хвосты таманду и карликового муравьеда для этого не годятся. Зато их хвосты помогают лазать по деревьям и кустарникам. Особенно важно это для карликового муравьеда, который почти не спускается с деревьев. Там же, на деревьях, самка карликового муравьеда рождает одного детеныша и носит его на спине. Папаша постоянно находится поблизости и время от времени берет эту драгоценную ношу к себе. По очереди кормят они подросшего детеныша кашицей из перетертых в собственном желудке муравьев, и лишь когда детеныш становится почти совершенно взрослым, перестают о нем заботиться.

Таманду тоже таскает детеныша на спине, но нередко, путешествуя по деревьям в поисках древесных термитов или муравьев, самка вынуждена сажать детеныша на ветку и снова забирать его, отправляясь дальше.

Большой муравьед рождает детеныша, стоя на земле. Появившийся на свет муравьедик сразу же вскарабкивается на спину матери и почти не слезает с нее до двухмесячного возраста. Потом постепенно начинает осваивать землю, однако спина матери продолжает оставаться основным местом его обитания еще довольно долго. Лишь достигнув двух лет, молодой муравьед становится совершенно самостоятельным.

Муравьеды — животные сильные. Правда, кусаться они не могут, но при опасности пускают в ход передние лапы с острыми когтями. При этом таманду поднимается на задние лапы, как рассерженный медведь, а карликовый, повиснув на хвосте, может обороняться всеми четырьмя конечностями. Впрочем, и таманду иногда опрокидывается на спину и пускает в ход все четыре лапы.

Если же муравьедов не трогать, они никогда не проявляют агрессивности. Но люди, к сожалению, очень даже трогают муравьедов. Особенно большого. В результате он стал уже настолько редок, что необходимо было издать закон, запрещающий уничтожение этих животных.

Семейство Броненосцы. В деревнях Северной Аргентины или Бразилии, Мексики или Боливии можно иногда видеть ребятишек, играющих большим и тяжелым шаром. Один путешественник рассказывал, что был поражен и даже немного напуган, увидев, как такой шар, когда ребята оставили его, вдруг развернулся и, не торопясь, заковылял куда-то на своих коротких ножках. Эта «игрушка» оказалась броненосцем, или, как называют его в Южной и Центральной Америке, армадиллом (в переводе с испанского это значит «несущий доспехи»).

Броненосцы не желают отставать от своих родичей — ленивцев и муравьедов и тоже хотят быть в чем-то оригинальными. Но в чем? Длинный и клейкий язык? Он есть у муравьедов. Умение свертываться клубком? Это умеют и ежи. «Доспехи» есть и у черепахи. А вот иметь одновременно и длинный язык, как у муравьедов, костный панцирь, как у черепахи, и при этом еще свертываться в клубок, как еж, — на это способны лишь броненосцы.

У них есть и другие особенности, например сильные колебания температуры тела, зависящие от температуры окружающего воздуха, или сниженный по сравнению с другими животными обмен веществ.

Правда, надо сказать, что, вопреки установившемуся мнению о способности всех броненосцев свертываться в клубки, это могут проделывать лишь представители двух из 21 вида. Другие броненосцы при опасности прячутся в какую-нибудь ямку или нору. Плотно прижав свое незащищенное брюхо и крепко вцепившись когтями в землю (оторвать броненосца в это время от земли очень трудно), они подставляют врагу свой крепкий панцирь.

Если же нет подходящего углубления, броненосцы могут быстро вырыть яму, причем работают лапами, не переводя дыхания в буквальном смысле слова — несколько минут совершенно не дышат, чтоб не задохнуться в пыли, которую поднимают во время работы.

Способность задерживать дыхание помогает некоторым броненосцам спасаться от врагов в водоемах: они уходят в воду, ложатся на дно или бегут по дну, выбираясь на берег далеко от преследователя.

Броненосцы хоть и живут рядом с людьми, хоть и довольно легко приручаются (причем настолько, что некоторых держат на фермах как истребителей вредных насекомых), изучены недостаточно. Особенно самые маленькие (до 18 сантиметров), плащеносные.

Самые крупные, объединенные в группу больших броненосцев, изучены лучше, чем плащеносные. Хотя тоже еще недостаточно. И неизвестно, будут ли изучены по-настоящему: слишком активно истребляют их местные жители. У людей есть основания быть недовольными этими зверями: питаясь насекомыми, в частности термитами и муравьями, броненосцы не только взламывают термитники и разрушают муравейники, но и перекапывают поля, взрыхляют лесные поляны и опушки, иногда губят целые рощи. Если учесть, что большой броненосец в длину может достигать метра, а весить 50 килограммов, аппетит у него колоссальный, то можно представить себе размеры разрушительной деятельности. Другие броненосцы этой группы не такие крупные, но и они активно роют землю.

Не меньшим преследованиям подвергаются и щетинистые броненосцы: за их уничтожение в некоторых странах установлены даже премии. Люди преследуют этих животных потому, что они портят посевы, потому, что роют многочисленные норы, и лошади, проваливаясь в них, ломают себе ноги. Нор у щетинистых броненосцев действительно много, меняют они их часто, к тому же они чаще, чем другие броненосцы, при опасности зарываются в землю.

Но даже если броненосцы не вредят людям, их все равно преследуют (даже твердопанцирных, которых держат на фермах как активных истребителей насекомых): мясо их едят, а из панцирей делают музыкальные инструменты и сувениры.

 

Зайцеобразные

До сравнительно недавнего времени такого отряда не было. Зайцы, кролики, пищухи считались грызунами и числились в том же отряде, что и мыши, крысы, белки, бурундуки.

Конечно, ни зайцы, ни кролики не похожи на мышей или белок. Но и грызуны, как мы скоро увидим, очень отличаются друг от друга. Так что дело не во внешности, а в такой «мелочи», как зубы. Впрочем, поначалу именно из-за зубов объединяли теперешних зайцеобразных с грызунами: и у тех и у других нет клыков, а коренные зубы растут не рядом с резцами, а отделены от них довольно большими костными площадками. Но потом, опять-таки из-за зубов, и произошло разделение: выяснилось, что у некоторых представителей этого отряда не по одной паре резцов, а по две. А этого грызунам не «полагается». Поэтому тех, кто имел по две пары резцов, исключили из отряда грызунов, образовав для них специальный отряд — зайцеобразных.

Желудок у зайцеобразных, как выяснилось, тоже сильно отличается от желудка грызунов. В одной очень старой книге было сказано о зайце, что «жует он жвачку, но копыта у него не раздвоены». Трудно сказать, откуда автор этой книги узнал то, что стало известно ученым лишь сравнительно недавно. А именно: желудок зайцев действительно напоминает желудок жвачных животных, а процесс пищеварения протекает примерно так же, как у овец или коров (вот почему в той книге говорилось и о копытах).

Отряд зайцеобразных небольшой — в нем всего около 60 видов, семейства 2 и, конечно, наиболее значительное — семейство Зайцы.

Все представители этого семейства, а их примерно 45 видов, довольно похожи друг на друга: у всех более или менее длинные уши, короткий хвост, а задние ноги гораздо длиннее передних (у некоторых видов даже на 30–35 процентов).

Зайцы живут в Европе и в Азии, в Африке и Северной Америке. Их ближайшие родственники — кролики тоже живут в Европе, Северной и Южной Америке и Африке. В Азии они не живут.

Зайцев, конечно, знают все. Однако, наверное, не все знают, что среди них есть и такие, как живущие в Японии рюкю: они способны, благодаря своим длинным и острым когтям, ловко лазать по деревьям и жить в дуплах. Это очень редкий сейчас вид: сохранились рюкю лишь на двух островах, где, по очень приблизительным подсчетам, сейчас живет всего 600–800 зверьков.

Лазающий по деревьям заяц — явление, конечно, исключительное: большинство зайцев живет на земле. Они белые, серые, бурые — в общем, окрашены не очень ярко. Однако среди них есть и полосатые (как, например, короткоухий и коротконогий заяц, живущий на Суматре), и рыжебокие, и охристые (как, например, тибетский), и курчавые (они действительно курчавые). Есть даже черно-бурые зайцы. Но какого бы они ни были цвета, окраска всегда служит им маскировкой. Ведь маскировка — одно из основных и главных средств защиты зайцев. Если же маскировка не срабатывает, заяц использует второе главное средство защиты — ноги. Говорят, заяц труслив. Причем мнение это настолько прочно, что трусость зайца даже вошла в поговорку. Но так ли уж верна эта поговорка?

У охотников есть термин «крепкая лежка»: заяц «крепко» (то есть долго) лежит на месте, даже когда видит приближающегося врага. Может быть, он надеется на то, что враг свернет в сторону, пойдет другим путем? Впрочем, может быть, и не думает ни о чем заяц в это время, но крепость своих нервов он явно демонстрирует. И только в крайнем случае вскакивает и пускается наутек. Ну, а что остается делать — ведь ни кусаться, ни царапаться по-настоящему он не может. Зато прыгает и бегает здорово: некоторые могут развивать скорость до 50 километров в час. Интересно, что из-за длинных задних ног в гору зайцам бежать легче, чем под гору — под гору он просто катится кубарем.

Заяц не просто удирает — он еще и хитрит при этом: пробежит какое-то расстояние вперед и, если преследователь далеко, вернется по своим следам, сдвоит, а то и строит их, или прыгнет в сторону — сделает «сметку». Собака, волк или лиса, идущие по следу зайца, теряются, не могут понять, куда же побежал он — вперед или назад? А заяц тем временем еще раз хитрит: еще раз сделает большой скачок в сторону — и был таков. Пока преследователь будет разбираться, заяц уже окажется далеко.

Но это — не единственное доказательство того, что заяц вовсе не трус. Трус в момент опасности обычно теряет от страха голову. А заяц даже в самой критической ситуации трезво оценивает обстановку. Когда преследователь близко и обмануть его не удается и рассчитывать надо только на ловкость и быстроту, заяц из нескольких вариантов (если они имеются) выбирает наиболее оптимальный. Он может вскочить на возвышение или прыгнуть в реку, побежать по дороге или, наоборот, скрыться в кустах. И всегда выбранный вариант будет самым верным, хотя людям иногда кажется, что заяц просто потерял голову от страха.

Из-за того, что заяц убегает от опасности, он не только прослыл трусом, но получил еще и прозвище «косой».

Тот, кто имел возможность разглядеть спокойно сидящего зайца, мог убедиться: глаза его — большие, бархатисто-темные, красивые — не косят. Но дело в том, что спокойно сидящего зайца редко кому удается видеть — видят его люди обычно удирающим. Шея у зайца малоподвижная, оглянуться он не может, а посмотреть, где преследователь, хоть мельком, но надо. Вот и скашивает он глаза, а людям кажется, что он вообще косой.

Но случается, не помогают зайцу ни хитрость, ни быстрота. Тогда вступает в силу последний, «аварийный» вариант защиты: заяц падает на спину и обороняется сильными задними ногами. Это, конечно, крайний случай, и далеко не всегда заяц из такой схватки выходит победителем. Но бывает, отбивается от хищных птиц и даже калечит их.

Есть у зайцев и другие способы защиты. В частности, очень слабая шкурка и непрочная шерсть. Если хищник схватит зайца за шкуру, косой может вырваться. Правда, при этом он оставит преследователю клок шерсти или даже кусочек кожи, но это не беда, особенно когда дело касается спасения жизни!

Трудно жить зайцам: любителей зайчатины столько, что косых не спасли бы ни быстрые ноги, ни маскировка, ни хитрость. И возможно, исчезло бы заячье племя с нашей планеты, но выручает зайчишек их плодовитость.

Зайцы-беляки, живущие там, где более теплый климат, приносят 4-5 раз в году от 2 до 5 зайчат. В холодном или умеренном климате у них в году 2 — 3 помета. И в каждом по 7–8 детенышей.

В европейской части СССР зайцы-беляки приносят детишек обычно 3 раза: в марте-апреле рождаются «настовички» (в это время еще лежит снег, который ночью покрывается твердой коркой — настом). Второй помет у зайчихи в июне — в это время колосится рожь, цветет гречиха — и зайчата называются «колосовичками» или «гречишниками». В третий раз зайчиха приносит «листопадничков» — они появляются в августе.

Существуют разные версии относительно родительской заботливости зайчихи. Одни ученые считают, что зайчиха — хорошая мамаша, она остается рядом с детишками, далеко от себя их не отпускает, обучает житейским премудростям (что есть, кого опасаться), а в случае опасности притворяется больной или раненой и отводит от зайчат хищника.

Особенно заботливые мамаши — русачихи: они и норы делают для детишек, и кормят их молоком 3–4 недели.

Однако есть и другое мнение. Многие ученые утверждают, что зайчихи не заботятся о потомстве — оставляют новорожденных где-нибудь под кустиком или в густой траве, а сами убегают. Зайчонок на некоторое время обеспечен едой: мать накормит его, и в желудке зайчонка запас очень жирного молока, составляющий чуть ли не половину веса малыша. Через какое-то время мамаша вернется и снова покормит зайчонка, или покормит его другая, оказавшаяся рядом кормящая зайчиха. Объясняется такое поведение тем, что новорожденные зайчата не издают никакого запаха: потовые железы у зайцев находятся только на подошвах, и зайчонка, если он сидит неподвижно да еще поджав лапки, не почувствует хищник, даже если окажется совсем рядом. А вот следы взрослой зайчихи могут привести хищника к беспомощному, не способному еще спастись бегством, зайчонку. Логика в таком объяснении, безусловно, есть. Но насколько это соответствует истине — вопрос до сих пор остается открытым. Ученые пока не пришли к единому мнению: одни считают, что зайчиха покидает зайчат, другие убеждены, что она некоторое время кормит их, не убегая далеко. Существует версия, что зайчат охраняет самец: он якобы находится все время поблизости от малышей и при опасности отвлекает на себя врага. Возможно, что истина лежит где-то посередине: обстановка или обстоятельства определяют поведение зайцев. А может быть, разные виды в этой ситуации ведут себя по-разному. Но одно несомненно: зайчата рождаются уже вполне развитыми, оформившимися, зрячими. Они быстро растут, через несколько дней уже хорошо двигаются и начинают есть траву.

В нашей стране живет четыре вида зайцев. Наименее распространенный — маньчжурский. Он относится к так называемым жесткошерстным зайцам, к которым относится и японский лазающий по деревьям, и суматринский полосатый, и щетинистый, обитающий в Индии и Непале, и бирманский, живущий в Индокитае.

Маньчжурский заяц водится в лиственных лесах Приморья. Хвойных лесов он избегает — там мало подлеска, кустарников, а именно кустарник — главное место его пребывания. За это он и получил свое второе имя — кустарниковый.

Мех у маньчжурского зайца жесткий и не очень теплый, поэтому зверек устраивает гнезда, в которых проводит много времени, особенно зимой, и очень неохотно покидает гнездо — делает это лишь в случае крайней необходимости.

Уши у маньчжурского зайца сравнительно короткие, задние ноги тоже не такие длинные, как у других зайцев.

Толай, или песчаник, — самый маленький заяц, живущий в нашей стране. От других он отличается стройностью, длинноногостью, этаким изяществом да еще и тем, что более приспособлен к жизни в самых разных условиях: может жить в пустынях и в горах (на Памире и Тянь-Шане встречается на высоте 3 тысяч метров), на лугах и в зарослях камышей у воды.

Самые же распространенные и самые известные зайцы — это беляки и русаки. Во многом они очень схожи. Настолько схожи, что между ними существуют «смешанные браки», и потомство от этих «браков» называется тумаками. Есть и различия. Русаки покрупнее: они могут достигать в длину сантиметров 70 и весить 7,5 килограмма. Беляки же весят не больше 6 килограммов. Да и это, наверное, рекорд.

На север беляки заходят гораздо дальше, чем русаки, и живут большей частью в лесах, хотя нередко встречаются и в безлесной тундре. Но и тут явно предпочитают тундру кустарниковую.

Русак — в основном житель открытых пространств. Если же и живет в лесах, то в разреженных, да и там обычно держится на опушках или полянах. Он гораздо дальше беляка продвинулся на юг.

Лапы у беляка покрупнее, и ступни, особенно зимой (из-за густых волос на них), кажутся гораздо шире. Благодаря этим волосам зайцу легче бегать по снегу: он бежит, как на лыжах, и не проваливается.

Русак живет в местах, где снег обычно менее глубокий и не такой рыхлый. Поэтому «лыжи» ему не нужны. Зато прыжок у него размашистее.

Одно из основных отличий русака от беляка — смена окраски по сезонам. Летом, правда, этих зайцев отличить довольно трудно. Зато зимой даже издали скажешь, кто беляк, кто русак. К зиме беляки «переодеваются» в светлую и более густую шубу, летом у них шкурка становится бурой или буровато-серой. Русак же и зимой и летом носит наряд одного цвета. Лишь на территории Башкирии, Татарии и в близлежащих районах живут русаки, которые зимой становятся значительно светлее. Но это исключение. Есть исключение и у беляков: в местах, где снег лежит почти постоянно, например в Гренландии, они и летом остаются белыми.

Ни беляк, ни русак не имеют постоянного логова. Только в сильные морозы беляки делают в снегу небольшие норки. В тайге, правда, беляки устраивают глубокие норы — до 8 метров — и используют их как постоянные убежища: спят в них, прячутся во время опасности. Но это не типично для зайцев. Обычно они залегают на дневку в любом подходящем месте, где-нибудь под деревом, в кустах. Зимой — просто на снегу. Теплую и мягкую «перинку» зайцы постоянно носят с собой: на животе у них густая — гуще, чем в других местах, — шерсть. Русак тоже спит где придется, устраивает себе убежища, в которых проводит самые жаркие часы, лишь на юге и только летом.

Русаки и беляки — животные оседлые. Постоянно бегая по лесу или по полям, они тем не менее пасутся на определенных территориях. Иногда зайцы уходят кормиться подальше от того места, где проводили дневные часы, однако это не кочевка, а так называемые суточные переходы, постоянные и регулярные, — в тайге зайцы протаптывают во мху даже целые тропы, по которым совершают эти переходы.

Но случается и иначе. Если численность зайцев в одном месте сильно увеличивается и из-за глубокого снега, покрывающего невысокие кустарники, возникают неблагоприятные условия для жизни, часть этих зверьков переселяется на новые места. Тогда они идут небольшими стадами голов по 30–40, и ничто их не останавливает: ни реки, ни поселения людей. Многие гибнут во время этих походов, но зайцы упорно продолжают двигаться вперед, будто понимают, что другого выхода у них нет, — на прежнем месте их всех ждет верная смерть. Если не от голода, то от болезней, которым заячье племя очень подвержено.

Иногда зайцы вынуждены переселяться после сильных снегопадов. Часто такие миграции бывают сезонными — зимой, например, зайцы уходят из тундры в тайгу, весной возвращаются обратно.

Сравнительно недавно на Камчатке наблюдалось шествие зайцев, вызванное, очевидно, иной причиной: табуны зверьков, сомкнувшись в колонны, шли в сторону океана для того, чтобы, как считают специалисты, утолить минеральный голод водорослями, которые волны выбрасывают на берег.

Однако зайцы путешествуют не только по своей воле, но и по воле людей. Так, например, русаков специально расселили по нашей стране, прижились они и в США, куда были завезены еще в 1889 году, и в Канаде, где были выпущены в 1912 году.

Правда, в Аргентине из-за германского консула русаки в прошлом веке чуть не стали национальным бедствием. Этот консул был страстным охотником и больше всего любил охотиться на зайцев. Но так как зайцы в Аргентине не водились, консул распорядился привезти ему дичь из Европы. В 1888 году несколько зверьков были доставлены в Западное полушарие и, на радость консулу-охотнику, выпущены на свободу. А через десять лет зайцы так размножились, что стали уничтожать урожай на полях, губить плодовые деревья. Местные хищники не трогали их, местное население не охотилось на зайцев, и положение становилось почти катастрофическим. К счастью, догадались завезти из Европы борзых. Собак держали впроголодь, позволяя питаться лишь зайчатиной. Быстроногие борзые довольно скоро освоились и разрешили эту проблему.

А вот проблему, которая возникла в Австралии с близким родственником зайца — кроликом, решить оказалось гораздо труднее. Да, по сути дела, она не решена еще и до сих пор, хотя усилия прилагаются огромные.

Но сначала о кроликах вообще. Внешне они похожи на зайцев, хотя имеются и существенные различия. Например, сразу бросается в глаза, что ноги и уши у них гораздо короче, чем у зайцев.

Зайцы, как мы знаем, нор или каких-то других постоянных убежищ, как правило, не имеют и живут в одиночку. Кролики же предпочитают жить колониями и роют глубокие, со сложными ходами-лабиринтами норки. В этих норках крольчихи рождают слепых, глухих, голых и совершенно беспомощных крольчат, которые через 8 дней начнут слышать, через 9 — видеть, но только через месяц становятся самостоятельными.

Зайцы предпочитают, если это возможно, на глаза человеку не показываться, кролики же часто селятся поблизости от человеческого жилья, а при опасности не удирают, как зайцы (на свои ноги кролики не надеются), а прячутся в норках.

Впервые, очевидно, одомашнили кроликов в Китае и Испании. Возможно, что в Китае они были одомашнены раньше. Во всяком случае, как указывает Ч. Дарвин, еще в VI веке до н. э. известный китайский философ Конфуций упоминал о кроликах как о животных, которых можно приносить в жертву богам, и рассказывал об уходе за кроликами. Их разводили и в Древнем Риме. Однако решающую роль в одомашнивании кроликов, очевидно, сыграли в средние века монастыри: блюдо, приготовленное из извлеченного из утробы матери еще не родившегося крольчонка, считалось не мясным, а постным, что очень устраивало монахов.

В те же времена стали заниматься выведением разных пород — появились мясно-шкурковые и пуховые кролики. Особенно интенсивно образование пород происходило в конце прошлого — начале нашего века. Сейчас известно более 50 пород кроликов, различающихся по целевому использованию: одних разводят на мясо, других — для получения шкурок (таковы шиншилла, венский голубой, шампань и некоторые другие). Из кроликов, выращиваемых на мясо, наиболее знамениты белый великан и бельгийский великан (вес этих кроликов может достигать 9 килограммов). Основная пуховая порода — ангорский кролик. Они в основном белые, но люди искусственно вывели уже и розовых, и черных, и голубых, и рыжих зверьков. Шерсть их достигает 12 сантиметров, и каждый кролик дает до 300, а некоторые и до 500 граммов пуха. Если учесть, что для выделки 2,5 метра высококачественной шерстяной ткани нужно килограмм пуха, то понятно, почему кролиководство во многих странах стало важной статьей дохода. Так, например, только из Франции в 1952 году было вывезено в разные страны около двух с половиной миллиардов шкурок, продано на 600 миллионов франков пуха и на 60 миллионов франков мяса.

В других странах тоже широко развито кролиководство, и многие люди считают кроликов исконно домашними или полудомашними животными, плохо представляя себе их диких родичей.

А они, конечно, есть (откуда же взялись домашние?). Родиной европейских диких кроликов считается Испания. Еще в I веке до нашей эры римский поэт Катулл назвал Испанию «кроличьей страной». Оттуда их расселили во многие страны Европы как объекты для охотничьих забав (помимо кроликов, содержавшихся в клетках). Так, в Германию они были завезены в XII веке, а в Англии уже в XIII веке стали раздаваться жалобы на кроликов, вредящих полям и огородам. Тем не менее в Европе существенного вреда ни в те времена, ни позже этот зверек, видимо, не приносил. Очевидно, тут были какие-то сдерживающие силы, регулирующие численность кроликов.

Иное дело, когда таких сил не было. Примеры безудержного «разгула» кроликов имеются и в далеком прошлом и в современности.

В свое время римляне решили освоить необитаемые тогда Балеарские острова в Средиземном море. Прекрасный климат и плодородная земля обещали быстрое процветание колонии. Однако вскоре с островов стали поступать тревожные сигналы. А еще через некоторое время колонисты обратились с просьбой к римскому императору Августу прислать войска для борьбы с колоссальным количеством кроликов: завезенные на острова, они так размножились, что полностью стали уничтожать посевы.

Другой пример можно привести из более поздних времен.

В 1419 году португальский мореплаватель Хуан Гонзалес Зарко открыл в Атлантическом океане небольшой остров, который получил затем название Порту-Санту. Покидая остров, капитан каравеллы оставил на острове крольчиху с крольчатами. Видимо, двигали им самые добрые побуждения. Но португальские переселенцы, прибывшие на остров в 1456 году, вряд ли помянули добрым словом капитана: не только посевы на острове, но и все запасы, которые люди привезли с собой, были в короткое время уничтожены кроликами — потомками тех нескольких зверьков, которых Хуан Зарко оставил на острове за тридцать семь лет до этого.

В конце концов колонисты покинули остров, так как не в состоянии были справиться с полчищами кроликов.

Кстати, любопытна дальнейшая судьба этих кроликов: за четыре века жизни на острове они настолько изменились (сузился череп, вес и размеры их уменьшились вдвое), настолько отошли от домашних, что не скрещиваются с ними и не дают потомства. Они ввели в заблуждение даже Ч. Дарвина, который сообщал об этих кроликах как о представителях совершенно особого вида.

Ну, а теперь — о той известной всем катастрофе, которая произошла в Австралии уже почти в наши дни.

В 1859 году в Австралию на борту парохода «Молния» были доставлены 24 кролика и выпущены на волю в штате Новый Южный Уэльс. Правда, по другим данным, это или подобное событие произошло в 1840 году, когда завезли 16 пар зверьков и выпустили их в штате Виктория. Сейчас истину установить трудно, и вполне можно предположить, что кроликов завозили дважды. Однако это были не первые кролики в Австралии: еще в самом начале XIX века из Европы туда были завезены кролики и их разводили повсеместно — ради шкурок и мяса. Кроликов держали в клетках, но не раз случалось, что пленники убегали из клеток или фермеры просто выпускали их на волю. Эти кролики основывали небольшие колонии (но именно небольшие!) и никакой угрозы для земледельцев и скотоводов не представляли. Поэтому, когда привезенных из Европы кроликов выпустили на землях некоего Томазо Августина, ни у кого и мысли не появилось о катастрофе. Первое время кроликов берегли. Известен даже случай, когда браконьер, застреливший кролика на чужой земле, был оштрафован. Но прошло всего три-четыре года, и фермеры забили тревогу — кроликов появилось так много, что люди вынуждены были объявить им войну. Тот же Т. Августин за шесть лет на своих землях отстрелял 20 тысяч кроликов, а некий Робертсон, на земле которого был в свое время оштрафован браконьер, стал платить ежегодно по 5 тысяч фунтов (огромная сумма!) охотникам, отстреливающим кроликов на принадлежащих ему пастбищах.

С каждым годом усиливалась паника среди фермеров. Это можно понять, если вспомнить, что кролики очень плодовиты: в Европе одна самка за год может принести до 20 крольчат, которые быстро растут, быстро созревают и через год (а при благоприятных условиях и раньше) способны сами давать потомство. В Австралии же условия оказались благоприятными для этих зверьков: климат теплый, пищи предостаточно, и крольчихи стали приносить уже не по 20, а по 40 крольчат в год. К тому же в Австралии не было ни хищников, которые бы уничтожали кроликов, ни стихийных бедствий, которые снижали бы темпы прироста. (В Европе из-за дождей, заморозков, наводнений гибнет более 40 процентов молодняка.) И теоретические расчеты, что одна пара (с детьми, внуками, правнуками и т. д.) может стать родоначальницей стотысячной семьи, в Австралии подтвердились на практике. Кролики стали распространяться по стране со скоростью 100 километров в год, и через несколько лет уже заполонили почти всю страну. Если же учесть, что всего пять-шесть кроликов могут уничтожить столько травы, сколько нужно, чтобы прокормить овцу, легко представить себе отчаяние фермеров. Ведь в Австралии к концу века были уже миллиарды кроликов!

Причем, в отличие от европейских, они приобрели способность лазать по деревьям — «отрастили» длинные когти и благодаря этому стали поедать не только траву, но и листья.

Кроличье нашествие приняло размеры государственного бедствия, и правительство Австралии вынуждено было ежегодно тратить огромные деньги на борьбу с кроликами. В то же время государственный доход страны падал из-за того, что кролики уничтожали растительность, обрекали на гибель овец, что, естественно, уменьшало экспорт мяса и шерсти.

В 1870 году из Европы стали завозить природных врагов кроликов — лис, хорьков, ласок. Но они уже не могли справиться с этой массой.

Отчаявшись уничтожить кроликов, люди решили спасти хотя бы часть пастбищ и построили стену, протянувшуюся на две тысячи километров. Но кролики легко преодолели это препятствие, прорыв под стеной ходы. Люди построили вторую стену — она протянулась уже на три с половиной тысячи километров, перегородили чуть ли не весь континент. Однако и это не помогло — кролики продолжали расселяться. Не помогли яды и даже газы.

Тогда против кроликов решили применить бактериологическое оружие!

В конце прошлого века заразная болезнь — миксоматоз — уничтожила чуть ли не всех кроликов в Южной Америке. Вспомнив об этом, биологи решили попробовать заразить австралийских кроликов этой болезнью. Конечно, риск был большой — мало ли какие последствия могло иметь это мероприятие. Но другого выхода люди не видели. Первые результаты были обнадеживающие: из 4 миллиардов кроликов осталось полмиллиарда. Но у выживших успел уже выработаться иммунитет. Ученые решили не сдаваться и в 1950 году выпустили комаров, зараженных новым штаммом кроличьего вируса. Снова успех: из 500 миллионов осталось только 50. Однако эти 50 быстро приобрели иммунитет против нового вируса. А при той энергии, с которой кролики размножаются, за двадцать лет количество этих зверьков увеличилось вдвое. Конечно, это не 4 миллиарда. Но ведь и 100 миллионов кроликов съедают столько зеленой массы, сколько надо на прокорм примерно 20 миллионам овец или 3–4 миллионам голов крупного рогатого скота!

Ученые, очевидно, найдут в конце концов способ полностью очистить Австралию от этих иммигрантов. Но возникнет другая проблема: за сто с лишним лет уже сложились какие-то природные отношения — кролики служили пищей завезенным и местным хищникам. Дикие собаки динго, например, уже приспособившиеся питаться почти исключительно кроликами, с уменьшением их количества стали активно нападать на овец, утаскивать ягнят. Лишь за один год они зарезали полмиллиона ягнят и молодых овец. Стали нападать на овец и лисы, и хищные птицы. Фермерам снова пришлось браться за ружья. Они отстреляли уже множество хищников, а ведь их количество из-за отсутствия пищи и без того уменьшается. Поголовье же кроликов хоть и медленно, но увеличивается. Причем надо учесть, что это кролики иммунизированные, то есть невосприимчивые к бактериологическому оружию. И нет гарантии, что в Австралии не превзойдет новый экологический взрыв.

Но не надо думать, что дикие кролики — вообще бич человечества.

В большинстве мест обитания зверьки эти не очень многочисленны. Не приносят сколько-нибудь ощутимого вреда европейские кролики, переселенные и акклиматизированные в Северной и Южной Америке. Не вредят (так как различные болезни и хищники сдерживают их размножение) в Америке и местные виды — жесткошерстные кролики, названные так за действительно очень жесткие, похожие на щетину, волосы. Единственный американский кролик, имеющий мягкую и шелковистую шерстку, — кролик-пигмей.

Среди американских кроликов есть и такие оригиналы, как водяной и болотный. Живут они по берегам водоемов, хорошо плавают и в случае опасности спасаются в воде.

А кролик, живущий в Мексике, причем лишь на очень ограниченной территории, высоко в горах (3000–3500 метров над уровнем моря), даже охраняется законом, как очень редкий. Внешностью этот кролик — называется он «вулканный» — очень отличается от своих родных братьев и очень похож на двоюродных сестер — пищух.

Семейство Пищухи, или Сеноставки. Семейство это небольшое — в нем 14 видов, и все его представители живут в Азии. Только один вид живет в Европе (степная пищуха) и один вид в Северной Америке (американская пищуха).

Зверьки разных видов несколько отличаются размерами (самая крупная — северная — достигает в длину 25 сантиметров, самая мелкая — степная — 15 — 19 сантиметров). Отличаются величиной ушей, длиной усиков (вибрисов), окраской. Но в принципе — все похожи друг на друга.

Схож и образ жизни.

Свое имя зверьки получили за то, что постоянно или, во всяком случае, часто, издают довольно громкие звуки, особенно при опасности. Правда, пищат далеко не все — даурская, например, громко и протяжно свистит, а монгольская издает громкое и звонкое цоканье.

Второе имя — сеноставки — эти зверьки получили за то, что чуть ли не все лето трудятся — заготавливают на зиму запасы еды, в основном, травянистые растения, иногда тоненькие веточки или семена. У некоторых запасы весьма значительные: например, семья альпийской пищухи заготавливает на зиму до 12 килограммов сена. Большинство пищух срезанную траву подсушивают, аккуратно раскладывая ее на камнях (а монгольская даже камешками прижимает, чтобы ветер не унес), или ставят в стожки. Иногда такие стожки бывают довольно большими, например, стожки даурской пищухи могут быть в полметра высотой и такими же в диаметре, хотя длина самого зверька в среднем — 20 сантиметров.

Подсушив сено, пищуха складывает его в заранее облюбованные «хранилища» — это могут быть расщелины скал или заброшенные норки — или еще в какие-нибудь «хранилища», где всегда сухо и имеется хорошая вентиляция. Такие хранилища служат зверькам не один год, используются из поколения в поколение. Но нередко пищухи оставляют сено зимовать в стожках, прикрыв его осенью опавшими листьями. Зимой под снегом прорывают ходы от жилища к стожкам и очень редко показываются на поверхности.

Одни виды пищух живут в горах или гористой местности, другие — прекрасно себя чувствуют на равнинах.

Обычно зверьки селятся колониями и живут, в общем-то, дружно. Но не все: например, американская пищуха не терпит родичей поблизости, строго охраняет свой участок обитания, на котором ставит полуметровые стожки.

Так как большинство пищух живет в горных или каменистых местах, то норы они, как правило, не роют, а селятся в подходящих для жилья расщелинах, в осыпях. Там же хранят и свои зимние запасы. Однако некоторые виды — если почва позволяет — роют норы, причем иногда довольно сложные и длинные. Например, монгольская пищуха роет нору, общей протяженностью до 10 метров. Не удовлетворяясь этим, она на зиму устраивает гнезда под снегом, сооружая там шарообразное убежище из травы.

Пищухи достаточно плодовиты: в году у них по нескольку пометов и в каждом от 2 до 8 детенышей. Как пушной зверек пищуха значения не имеет — мех ее короткий, кожа очень непрочная. Посевам, за редким исключением, практически не вредят.

 

Грызуны

Малютки, весом в несколько граммов, и пятидесятикилограммовые великаны, высокогорные жители и обитатели полей, лесов и степей, обитатели подземных дворцов и древесных крон, хвостатые и бесхвостые, гладкошерстные, лохматые, колючие — все это грызуны. Их 2500 видов — больше половины всех млекопитающих. (А ведь известны еще, очевидно, не все грызуны.) И не посвященный в тайны систематики человек, конечно, имеет право недоумевать: что общего, например, между белкой и мышью, бобром и дикобразом? Общего, кажется, действительно, ничего. Но все дело в зубах. В тех самых «мелочах», которые разъединили, в общем-то, похожих друг на друга пищух и полевок и объединили таких разных зверей, как летяги и тушканчики.

У грызунов, как и у зайцеобразных, нет клыков. А резцов — по паре на каждой челюсти. Научное название отряда произошло от латинского глагола «грызть». И естественно, что все представители этого отряда называются грызунами. А самые знаменитые грызуны входят в семейство Мышиных.

Семейство это наиболее многочисленное, в него входят около 1500 видов, небольшие (от 6 до 15 сантиметров) зверьки — мышевидные грызуны. А среди мышевидных грызунов на первом месте мыши и полевки.

Мыши и полевки похожи друг на друга, но если рассмотреть их внимательно, разница заметна: у мышей туловище вытянуто, мордочка тоже вытянутая, хвост достаточно длинный (минимум половина длины туловища), покрыт чешуйками и редкими волосками. У полевок туловище достаточно кургузое, хвост короткий и покрыт густыми волосками.

Отличаются эти зверьки и по образу жизни: мыши питаются в основном семенами растений, собирая на зиму запасы в норках, полевки же поедают главным образом стебли, кору побегов, почки. Они деятельны и зимой, прокладывают под снегом ходы, запасов не делают (исключение — серая полевка).

Мышевидные грызуны осторожны, умеют двигаться совершенно бесшумно, ловко затаиваться и быстро убегать при опасности. Поэтому увидеть их нелегко, хотя считается, что в лесу на одном квадратном километре живет примерно 40 тысяч мышевидных грызунов. А английский ученый Ч. Элтон утверждает, что эта цифра явно занижена: по его мнению, по крайней мере 60–65 тысяч грызунов находятся на одном квадратном километре леса. Причем это не катастрофа, не «мышиная напасть» (во время массового размножения грызунов бывает гораздо больше), а нормальное количество.

Среди этого «нормального количества» наиболее типичные грызуны — лесная, желтогорлая и полевая мыши.

Полевая мышь живет на открытых пространствах, преимущественно в степной зоне, но нередко встречается и в лесах, где прекрасно себя чувствует. Лесная мышь любит светлые разреженные леса, но может жить и в безлесных пространствах. Она хорошо лазает, поэтому убежища устраивает не только под корнями, но и в дуплах деревьев.

Желтогорлая мышь (свое название она получила за яркое желтое пятно на груди) тоже может жить в безлесных пространствах, хотя по деревьям лазает еще лучше, чем лесная, и чаще селится в дуплах.

Вообще среди мышевидных грызунов много отличных древолазов. Например, в тропических лесах Индонезии живет обезьяновая мышь, которая очень много времени проводит на деревьях. А длиннохвостая мышь — обитательница тропических лесов Юго-Восточной Азии, Индии, Шри Ланка — вообще ведет исключительно древесный образ жизни. Ее длинный хвост (часто в полтора, а то и в два раза длиннее туловища) — прекрасный помощник в странствиях по деревьям и кустарникам: он служит мышам балансиром, им же мышь ловко цепляется за ветки.

Хватательный хвост имеется и у мышей, объединенных общим названием банановых. (Живут они в Австралии, на Новой Гвинее и на некоторых близлежащих островах). Хвост у них голый, покрытый чешуйками, выложенными наподобие мозаики, а на каждой чешуйке ровно по одному волоску. Мыши эти однажды очень смутили зоологов, которые обнаружили у них детенышей, висящих на брюхе. Уж не сумчатые ли это животные? Потом выяснили: детеныши висят на брюхе матери между сосков, крепко уцепившись за шерсть родительницы. Висят с недельного возраста и до двух-трех недель. Но и позже, научившись самостоятельно передвигаться и уже не нуждаясь в материнском молоке, они в случае опасности мчатся к мамаше и прячутся у нее на брюшке.

Банановые мыши обладают еще одной любопытной способностью — они вьют довольно большие круглые гнезда. Иногда жилища помещаются в земле, но чаще мыши подвешивают их на ветках кустов или даже в кронах деревьев.

Вообще многие мыши — большие «оригиналы». Например, у африканских жесткошерстных мышей действительно очень жесткая шерсть. А проживающие там же колючие мыши действительно имеют настоящие колючки. Удивительные у них и хвосты: голые и покрытые чешуйками, хвосты эти легко обламываются, как у ящериц.

В Австралии живут мыши, которые тоже поначалу смущали зоологов. У них длинные уши, очень длинный хвост с кисточкой на конце, и передвигаются они исключительно на двух задних ногах, чем напоминают миниатюрных кенгуру. Кроме того, эти мыши, которых так и назвали — кенгуровые, очень похожи на сумчатых мышей. И даже селятся часто вместе. Тем не менее это типичные грызуны и никакого отношения к отряду сумчатых не имеют.

И все-таки самая оригинальная мышь живет не в Африке и не в Австралии, а на Евроазиатском материке и распространена от Дальнего Востока до Пиренеев.

Мышь эта — настоящий чемпион по многим «видам»: во-первых, она лучше всех лазает по стеблям трав и злаков; во-вторых, она обладает самым «удобным» хвостом — это и прекрасный балансир, помогающий ей бегать по травинкам, так же как шест помогает акробатам бегать по проволоке, это и прекрасный якорь — мышь может крепко уцепиться им за любую веточку или травинку, это и отличная подпорка, когда мышь сидит на задних лапках; в-третьих, никто не потягается с этой мышью в искусстве гнездостроения: теплое и прочное, величиной с крупное яблоко, ее гнездо делается из «ниток», толщина которых от 0,5 до 5 миллиметров. Чтобы изготовить «нитки», мышь пропускает травинки между зубами и расщепляет их. И, наконец, четвертый «рекорд» — величина мыши: она самая маленькая среди грызунов и на втором месте вообще среди млекопитающих, меньше ее только землеройка — карликовая бурозубка.

А еще мышь эта — чемпион по густоте меха: ни у одного грызуна нет такого густого меха и таких тоненьких волосков: толщина их 35 микрон!

Называется этот грызун — мышь-малютка. Так назвал зверька знаменитый путешественник Петр Паллас, открывший его в 1778 году во время путешествия по Сибири.

Если мышь-малютка — самая оригинальная, то самая знаменитая на земле мышь домовая. И не только потому, что все мы с детства читали сказки про мышек; не только потому, что эти мыши — один из постоянных персонажей в фольклоре многих народов; а еще и потому, что, как свидетельствует английский исследователь Роу, домовая мышь сейчас является самым распространенным млекопитающим на земном шаре. Она проникла высоко в горы и на острова, где почти нет людей и, кстати, совершенно не страдает от этого: хоть и домовая, а далеко не всегда привязана к человеческому дому. И если условия благоприятные, может жить «на воле». Кстати, в наших лесах или на полях можно встретить домовых мышей: одни там живут постоянно, другие переселяются лишь на какое-то время, а с наступлением холодов возвращаются в человеческие жилища. По наблюдениям профессора А. Н. Формозова, домовые мыши, выезжающие на «летние дачи», размножаются более интенсивно, чем остающиеся в домах постоянно. А одна из разновидностей домовой мыши, курганчиковая, — вообще типичный полевой житель.

Но все-таки основное место жительства домовой мыши — жилище человека: не зря же она названа именно так.

Сейчас уже невозможно определить, когда этот грызун стал нахлебником человека, — во всяком случае, очень давно. Наверное, задолго до того, как упомянул о нем Гомер. Ведь в гомеровские времена в Древней Греции мыши уже были так распространены и так вредили, что люди приносили в жертву богу Аполлону (который, кроме всех прочих титулов, звался еще и «мышатником», так как, по мнению греков, управлял грызунами) золотых мышей в надежде, что за эти подношения бог уймет свою прожорливую рать. Но бог не помогал древним грекам. Видимо, он был бессилен что-либо сделать, как были бессильны и многочисленные боги Древнего Египта, которые не могли спасти от грызунов главное богатство страны — зерно.

Мыши — вегетарианцы, хотя и не убежденные: они не откажутся и от сала, с удовольствием съедят кусок колбасы, но растительная пища — все-таки основная. Одна мышь съедает не так уж много — примерно грамма три в сутки. Но если учесть, что домовые мыши при благоприятных условиях могут размножаться по десяти раз в год, приносят каждый раз по 6–8 мышат, а молодые в месячном возрасте уже в свою очередь могут давать потомство, то легко понять, почему вред, приносимый этими маленькими, изящными и даже очень симпатичными на вид грызунами, так огромен. К этому следует добавить, что мыши не ограничиваются поеданием зерна, семян, а в домах — крупы, муки и других продуктов, они очень охотно грызут книги, ковры, мебель, музейные экспонаты, картины. В 1956 году французская газета «Фигаро» сообщила, что мыши в Лувре добрались до ценнейших полотен Тициана и ван Дейка, а в 1960 году итальянская газета «Стампа» писала: «Одна из причин наклона Пизанской башни в том, что ее веками подтачивают мыши». (Хотя башня и каменная, но мыши находят себе работу и там.)

Свою разрушительную работу мыши почти всегда ведут тихо. Иногда они подолгу живут рядом с человеком, совершенно не обнаруживая себя, и только следы их деятельности говорят о присутствии грызунов. Однако в своем доме — где-нибудь в подполье или сарае — мыши такой уж тишины не соблюдают. Но порядок там царит полный: у каждой мышиной семьи есть свой участок, и границы его очень редко нарушаются. Когда семья увеличивается, молодые находят себе новые, никем не занятые участки. Если таких не оказывается рядом, откочевывают в соседние дома, а нередко — если свободных участков нет поблизости — уходят довольно далеко. Теоретически приплод одной пары в течение года может исчисляться десятками миллионов. И казалось бы, наша планета давно должна была бы погибнуть от грызунов. Но этого не происходит и никогда не произойдет. И не только потому, что мыши подвержены массовым заболеваниям и подавляющее большинство их гибнет от этого; и не только потому, что грызунов в огромных количествах уничтожают многие звери и птицы; и не только потому, что неблагоприятные условия часто препятствуют их размножению. Недавно выяснилось, что некоторые грызуны способны саморегулировать размножение: при большом скоплении у них увеличиваются надпочечники и выделяется особый гормон, замедляющий размножение. И наоборот, если грызунов становится почему-либо мало, надпочечники сокращаются, и размножение происходит нормально.

Это удивительное свойство (открытое лишь недавно и далеко не полностью еще изученное) помогает грызунам избежать перенаселения и гибели от голода, помогает им в короткое время пополнить свои ряды и до настоящего времени делает их во многих странах практически неистребимыми.

Все это во многом относится и к более страшным и опасным нашим соседям и нахлебникам — крысам.

Крысы, конечно, тоже не всегда были спутниками людей: ведь они гораздо «старше» человека — следы пребывания крыс находят в древнейших слоях земли, образовавшихся миллионы лет назад. И гораздо позже, когда уже появился человек, крысы, видимо, не очень стремились к соседству с ним — в пещере питекантропа не многим-то можно было разжиться — запасов у него не имелось, зато сама крыса могла превратиться в обед или ужин питекантропа.

И не только в каменном веке, а и сравнительно недавно крыс не было рядом с человеком: ни в Древнем Египте, ни в Греции, ни в Риме, когда уже там хорошо знали мышей, ничего не слышали о крысах. Считают, что история крыс как спутников человека насчитывает примерно всего одно тысячелетие. И за это тысячелетие сменилось три вида крыс.

Сначала была коричневая. Она прибыла, как полагают, из Аравии (хотя прародиной крыс считается Центральная Азия и Южный Китай) и быстро освоилась в Европе. Однако довольно скоро спокойная жизнь коричневой крысы кончилась: начиная примерно с XIII века в Европе стала появляться черная крыса. (Правда, некоторые ученые считают, что она попала в Европу гораздо раньше, просто была менее активна и заметна.) Но так или иначе, массовое появление черных крыс совпало с развитием мореплавания и со временем возвращения крестоносцев из походов: предполагают, что в Европу они приплыли в трюмах кораблей. В Европе черные крысы нашли благодатную почву: захламленность и теснота городов, обилие подвалов и различных погребов, большое количество свалок, мусорных ям и тому подобных злачных мест — и стали быстро размножаться. Вскоре они уже не захотели терпеть рядом с собой соперников, то есть коричневых крыс. И в короткое время коричневая крыса была полностью уничтожена.

Затем черные крысы «принялись» за людей. В 1345–1350 годы в Европе вспыхнула чума — «черная смерть», которая, по свидетельству летописцев, унесла около 43 миллионов жизней. Больше четверти всего тогдашнего населения Европы погибло из-за того, что крысы разносили возбудителей этой страшной болезни.

В 1665 году полчища крыс наводнили Лондон. Новая вспышка чумы уносила примерно по 50 тысяч человек в месяц. Город настолько опустел, что даже центральные улицы заросли травой.

Люди по-разному пытались бороться с крысами. А. Брем писал, что еще в XV веке в одном из немецких городов был установлен специальный день молитв, чтоб избавиться от крыс. В другом городе епископ объявил крыс порождением дьявола, отлучил их от церкви и благословил всех верующих на борьбу с ними. За уничтожение крыс во многих городах выдавались специальные премии. Например, в XV веке во Франкфурте тем, кто приносил в городское самоуправление 5 тысяч крысиных хвостов, выдавалась особая «привилегия». Начали появляться первые профессионалы-крысоловы, которые впоследствии организовались в специальные цехи. Во времена Шекспира крысолов пользовался большим уважением и почетом.

Однако, несмотря на такие, казалось бы, действенные меры, количество черных крыс не только не уменьшалось, а становилось все больше и больше. Но вот в Европу прибыли новые грызуны — серые крысы (их еще называют пасюки, амбарные крысы, курако, щуры), и царству черной наступил конец.

Откуда и когда они попали в Европу — не совсем ясно. Долгое время считали, что серые крысы попали в Центральную Россию, а потом в Западную Европу из Заволжья. (А в Заволжье они пришли из Азии.) Эту теорию выдвинул Петр Паллас на основании рассказов людей, видевших, как в 1727 году полчища серых крыс переправлялись через Волгу в районе Астрахани. Теория Палласа долгое время не оспаривалась, хотя еще в книге крупнейшего зоолога средневековья Геснера, вышедшей в 1550 году, а затем в книге англичанина Джонсона, вышедшей через сто лет после книги Геснера, имеются рисунки серых крыс и указания на то, что их видели в Европе. Безусловно, это могли быть единичные экземпляры, передовые отряды или разведчики, которые еще не конкурировали с хозяевами — черными крысами, но факт, что они уже тогда были в Европе. Однако А. Брем, на основании собранных им данных, считает иначе и приводит хронологию расселения крыс по Европе: в 1732 году они были привезены из Индии в Англию, в 1750 году появились в Пруссии, в 1759-м обнаружили их во Франции, в 1780-м они расселились уже по всей Германии и только в 1809 году появились в Дании и Швейцарии, а оттуда попали в Норвегию.

Так это или нет, сейчас Сказать трудно, но факт остается фактом: серая крыса (получившая научное имя «норвежская») быстро расселилась по Европе. Поначалу серых крыс было немного и черные не препятствовали расселению пришельцев. Не препятствовали отчасти потому, что сами не очень агрессивны, а главным образом потому, что первое время у каждой крысы были свои «сферы влияния» — черные жили в основном в чердачных помещениях, серые занимали подвалы и ни на что другое не претендовали. Если же не было подходящих подвалов, рыли норы (впрочем, норы они даже при наличии подвалов роют и сейчас). Норы крыс имеют примерно 10 сантиметров в диаметре, с несколькими выходами и овальной камерой, где крыса отдыхает, выкармливает потомство и куда приносит пищу про запас.

Какое-то время крысы существовали бок о бок, и черная не подозревала, какой удар готовит ей ее родственница. А серая крыса усиленно «накапливала силы»: имея в год по 3–4 приплода, в каждом из которых было по 7–8, а то и по 15-18 крысят, она готовилась к бою. И вот наступил момент, когда серая начала решительное наступление.

Одержать победу серой крысе оказалось не так уж трудно: сыграли роль и величина, и физическая сила, и выносливость. Кроме того, серая более хищная по натуре и чаще нападает. И нападают серые группами, в то время как черные воюют в одиночку.

При таком положении серая могла бы полностью уничтожить черную, как та когда-то уничтожила свою предшественницу — коричневую крысу. Однако небольшое количество черных крыс все-таки уцелело.

Оставшиеся черные крысы серых не беспокоили: серые полностью стали контролировать положение, захватили основные источники питания. И кроме того, у серых крыс были более важные дела, нежели добивать остатки армии черных, — полностью захватив Европу, они начали покорять остальной мир. И это им удалось: в 1776 году серые крысы прорвались через Атлантику, появились в Северной Америке и быстро захватили весь континент. Затем сделали рывок в Южную Америку, но там встретили решительный отпор со стороны местных черных крыс. Тогда серые укрепились в прибрежной зоне и повели медленное наступление. По последним данным, сейчас они уже продвинулись в глубь материка на 200–300 километров и заняли ряд крупных городов.

На других материках и островах серые укрепились быстро. Еще в 1859 году Ч. Дарвин писал, что «мыши и крысы представляют теперь более широкое распространение, чем какой бы то ни было другой грызун».

Пожалуй, позже всего проникла серая крыса в Сибирь и на Дальний Восток — без крупных городов она не может обходиться, а в Сибири до XIX века таких поселений было не много.

Серая крыса продвигалась на восток по мере строительства транссибирской магистрали, по мере роста и развития сибирских городов. Особенно большое количество крыс хлынуло в Сибирь и на Дальний Восток во время русско-японской войны 1904–1905 годов. К 20-м годам нашего столетия они практически полностью «освоили» новые районы.

Таким образом, примерно за три столетия серая крыса с помощью человека заселила почти весь мир.

Однако это вовсе не значит, что серая крыса, истребив черную, оказалась благодетельницей человечества: болезни, разносимые черной, не только не прекратились, но вспыхнули с новой силой.

Москвичи познакомились с чумой в 1770 году, когда она унесла 80 тысяч жизней. (В то время уже, по всей вероятности, господствовала серая крыса.) В это же время чума посетила Италию и Грецию. Дважды — в 1803 и в 1815 годах — вспыхивала чума в Константинополе, каждый раз унося около 150 тысяч жизней. С 1783 по 1844 год более двадцати раз вспыхивала эпидемия чумы в Египте.

В 1907 году только за одну неделю в Индии погибло 76 тысяч, а всего в Индии за время этой эпидемии погибло не менее полумиллиона человек.

Чума считается болезнью прошлого. Но и в середине XX века, и в наши дни, как заявил заместитель генерального директора Всемирной организации здравоохранения, остается потенциальная опасность эпидемии этой болезни. Конечно, сейчас принимаются все меры, чтобы избежать эпидемии, и тем не менее только в первой четверти нашего века в США было зарегистрировано 448 случаев чумы. В 1965 году в одиннадцати странах болело чумой почти полторы тысячи человек. С 1906 по 1925 год только в Гамбурге было уничтожено 650 крыс, зараженных чумой. А ведь каждая из них могла стать причиной эпидемии.

Крысы распространяют не только чуму, но и многие другие болезни, начиная с туляремии и кончая бешенством. От тифа, разносчиками которого тоже являются крысы, лишь за четыре века погибло не менее двухсот миллионов человек. Известно, по крайней мере, сорок опасных заболеваний, существованию и распространению которых способствуют крысы и мыши. (Некоторые ученые считают, что таких заболеваний, по крайней мере, в два раза больше.) И не случайно замечательный человек и замечательный врач Альберт Швейцер сказал: «Там, где обитают эти мерзкие твари — крысы, я не могу поручиться за сохранность здоровья людей, имеющих несчастье жить с ними под одной крышей».

Специалисты считают, что только от чумы погибло больше людей, чем во всех войнах, происходивших когда-либо на Земле.

А сколько людей погибло от других болезней, распространенных крысами? Но распространение болезней — не единственное преступление крыс перед человечеством. Американские ученые считают, что одна крыса в год уничтожает продуктов примерно на 10 долларов. Если учесть, что сейчас в США приблизительно 400 миллионов крыс, то убытки от них составляют около четырех миллиардов долларов в год. А количество этих грызунов не уменьшается: по официальным данным, например, в Нью-Йорке в 1950 году проживало 8 миллионов крыс, а в 1958-м — уже 9.

И ведь такое огромное количество крыс не только в США. Во Франции, например, по очень приблизительным данным, их около 10 миллионов, в Индии же число этих грызунов приближается к 6 миллиардам.

Крысы страшны и своей численностью, и своей прожорливостью.

И тем еще, что они практически всеядны. Причем крыса не умеет голодать — она должна быть все время сыта. Широко распространенное выражение «беден как церковная крыса» лишний раз подтверждает, что мы еще очень плохо знаем этих грызунов. Где бы крыса ни жила, пусть даже в церкви, где вроде бы нет никаких запасов, — она всегда «богата», она всегда живет хорошо. Плохо, бедно крысы жить не могут: даже двухдневный «пост» смертелен для них. Если же учесть, что в год одна крыса съедает 15 килограммов продуктов, необходимых человеку, и, кроме того, раз в 5–6 больше перепортит, и все это перемножить на 10 миллиардов (столько, по самым приблизительным подсчетам, живет сейчас крыс на Земле), то получится страшная цифра: только злаков — риса, пшеницы и так далее — крысы уничтожают в год 30–35 миллионов тонн. В общем, получается, что каждый пятый или шестой человек, занятый в сельском хозяйстве, работает на крыс.

Крысы уничтожают не только продукты питания. Они могут грызть доски и питаться травой, они прогрызают металл и съедают электроизоляцию. Однажды Нью-Йорк был погружен во тьму, потому что крысы перегрызли свинцовую оболочку электрокабелей и устроили короткое замыкание. Вообще американские специалисты считают, что каждый четвертый пожар, происходящий в США по неизвестным причинам, — это работа крыс, устраивающих короткие замыкания.

А сравнительно недавно в Японии на одной из важнейших магистралей на много часов было парализовано движение — крысы попортили изоляцию и вывели из строя систему сигнализации. Неоднократно крысы были виновницами разрушения плотин и дамб.

Трудно перечислить все, что едят крысы. Причем нередко едят самые неподходящие с нашей точки зрения вещи, хотя недостатка в «подходящей» еде не испытывают.

У крыс зубы постоянно растут (теоретически они могут отрасти за год на 127 миллиметров). И чтобы не погибнуть, крыса должна непрерывно стачивать зубы. Делает она это, стачивая зубы о зубы. Или она должна постоянно что-нибудь грызть. А это в свою очередь значит, что она все время что-то портит.

Борьба с крысами ведется давно и почти повсеместно. Мы не знаем, насколько людские старания снижают темп размножения крыс, но очень возможно, что без этих стараний крысы давно бы уже торжествовали победу над людьми. Тем не менее не только полностью уничтожить или хотя бы снизить их численность пока не удается — во многих странах не удается даже сдержать рост крысиного поголовья.

Конечно, в первую очередь спасает крыс их плодовитость. Но не только это.

На первый взгляд может показаться, что крысы очень неприспособленные животные. Ну, на самом деле: зрение у них слабое; слух тоже так себе, ниже среднего — чистых звуков крыса не слышит, а различает лишь шорохи; и цветного зрения у крысы нет; обоняние слабее, чем у многих других животных.

И тем не менее крыса прекрасно приспособлена к жизни.

Начнем с того, что, несмотря на свою всеядность и обжорство, крысы придерживаются точного, правильного и рационального питания — ни малокровия, ни ожирения, ни авитаминоза они не знают. Два американских ученых, наблюдая в лаборатории за питанием серых крыс, давали им одновременно различные продукты, богатые либо витаминами, либо жирами, либо углеводами, либо белками. Крысы могли выбирать что угодно и сколько угодно. И они выбирали такие продукты и в таких количествах, чтоб организм получал все нужные вещества в строго определенной пропорции, наиболее полезной для здоровья.

Рациональное питание сочетается у крыс с дисциплиной — они строго соблюдают закон границ колонии и стараются не нарушать их, ибо это может кончиться для нарушителя трагически.

Сравнительно недавно профессор С. А. Барнетт из университета в Глазго установил, что крысы могут погибнуть от стресса и стресс очень часто происходит как раз на чужой территории. Причем хозяин территории даже не прикасается к чужаку, а лишь начинает кружить около него, вздыбив шерсть и щелкая зубами. А чужак не пытается ни убежать, ни оказать какое-то сопротивление или хотя бы сделать вид, что готовится к бою, — он падает и лежит неподвижно, тяжело и прерывисто дыша. После этого хозяин территории может уйти по своим делам, затем вернуться и снова совершить ряд угрожающих пассов вокруг распростертого чужака, снова уйти, отдохнуть, опять вернуться — чужак будет лежать на том же месте. Длится это иногда час-полтора, а иногда и несколько часов (с перерывами), но финал всегда один: чужак, так и не сделав попытки спастись, погибнет.

Возможно, такое бывает не всегда и не со всеми, но Барнетт утверждает, что это происходит не только при нарушении границ. По утверждению английского ученого, среди самцов крыс существует строгая иерархия. Самцы как бы разбиты на три группы, или три категории. К первой относятся смелые и сильные — господа и повелители, и перед ними все трепещут, все унижаются, подлизываются к ним. Самцы второй категории тоже сильные, но трусливые. Эта трусость доводит самцов второй категории до того, что они иногда подползают на брюхе к самцу первой категории и вылизывают ему шкурку. Если же «второкатегорник» посмеет ослушаться — повелитель убьет его, как убивают чужаков, нарушивших границу: доведет до стресса.

Что же касается крыс третьей категории — слабых, несчастных, то они почти всегда обречены на преждевременную смерть: при любом удобном случае самец первой или второй категории доведет его до стресса.

Видимо, такие отношения избавляют крысиный род от слабых особей, постоянно улучшают его, способствуют выживанию и процветанию.

Ну, и наконец, способствуют выживанию доказанные опытами находчивость и сообразительность крыс. Крысы отыскивают дорогу в самых запутанных лабиринтах даже с завязанными глазами, даже с обрезанными вибрисами — волосками, которые помогают им ориентироваться в пространстве. Они распознают фигурки и рисунки и запоминают их, если понимают, что за узнаваниё положена награда. Многие легенды, которые рассказывают о сообразительности крыс, оказываются реальностью. Например, существовала легенда о том, как крысы транспортируют куриные яйца в свои норы: одна из крыс, обхватив лапами яйцо, ложится на спину, а другие тянут ее за хвост до тайника. Недавно французские ученые сняли все это на кинопленку.

Рассказывали, что крысы способны добывать масло из бутылки с узким горлышком, опуская туда хвосты и потом облизывая их. Похоже на легенду. Но французский ученый Морис Кейн рассказывает об этом, как о факте. Правда, наблюдали за крысами, таскавшими таким образом масло не из бутылки, а из церковной лампадки. Но не только это поражает в крысах: по натуре своей крысы — исследователи, их страстно тянет, интересует все новое, все незнакомое. В то же время они очень подозрительны. Поэтому крыса постоянно ищет новое, а найдя это новое, относится к нему с величайшей осторожностью.

Существовали и другие легенды. Например, рассказывали, что крысы никогда не прикасаются к отравленным приманкам и не идут в ловушки.

Крысы действительно очень осторожны и очень наблюдательны. Заметив что-то мало-мальски подозрительное, они уже обходят ловушки, не притрагиваются к приманкам. Кроме того, как утверждает профессор Корр-Эрст, среди крыс часто находится «смертница», которая пробует отравленную приманку. Остальные крысы какое-то время выжидают и, лишь убедившись в том, что их подруга жива (или погибла), поступают соответственно обстоятельствам. Сейчас трудно сказать, насколько это типично для крыс, но французская исследовательница утверждает, что проверила это многократно.

Множество наблюдений, множество опытов, проделанных с крысами, все больше и больше убеждают ученых: эти животные обладают высокоорганизованным нервным механизмом, и он с лихвой искупает слабость зрения, слуха и прочие недостатки. Он, этот механизм, помогает крысам обмануть самого бдительного стража и пробраться на корабль, если вздумается попутешествовать и освоить новые земли; он дает возможность обмануть самого опытного крысолова, помогает запомнить то, чего следует опасаться. Этот высокоорганизованный нервный механизм помогает крысам приспосабливаться к самым различным условиям, помогает выстоять в самой жестокой схватке, делает современных крыс, как говорят ученые во многих странах, суперкрысами. А все это, вместе взятое, превращает крыс (не только серую, но там, где выжила черная, и ее) в сильных и опасных врагов человека.

Черные и серые крысы, конечно, не единственные представители крысиного племени. Сейчас зоологи насчитывают около 140 видов различных крыс. Одни из них — близкие родственники пасюка и черной, другие — не очень близкие, даже выделены в особые подсемейства, некоторые похожи и внешне и по образу жизни, некоторые сильно отличаются. Одни считаются вредными, другие живут вдали от человека, и их интересы не сталкиваются с интересами людей.

Так, например, косматая крыса, распространенная в Центральной и Южной Африке, живет по берегам водоемов и на болотах, питается болотной растительностью и к человеку, по сути дела, отношения не имеет.

А вот ржавоносая крыса, тоже живущая в Африке, но не на болотах, а в лесах и вблизи полей, имеет двоякое отношение к людям: при значительном размножении приносит вред урожаю, но в то же время сама служит объектом охоты местных жителей — ее мясо высоко ценят африканцы.

В Австралии живут крысы, которые похожи на кроликов или на зайцев. Правда, у них длинные, совсем не кроличьи хвосты, но и на крысиные они не похожи: хвосты сильно опушены, а на концах — кисточки. И уши у этих зверьков совершенно не крысиные — длинные. Недаром же научное название их — «зайчики». Но есть у этих крыс и другое имя — их называют прутогнездными крысами, так как они сооружают свои дома из веток и прутьев. Этот небольшой зверек (длина его максимум 20 сантиметров) сооружает конусообразное жилище высотой чуть ли не в полтора метра и диаметром до шести метров.

Одна из самых крупных крыс (если не самая крупная) — бобровая. Она не очень близкий родственник пасюка и черной крысы и даже выделена в особое подсемейство. Этот грызун весит иногда почти полтора килограмма и имеет в длину 30–35 сантиметров (плюс такой же хвост), на лапах — перепонки, так как бобровая крыса много времени проводит в воде, где находит себе еду — моллюсков, раков, мелких рыб. На берегу она разнообразит свое меню растениями.

Бобровая крыса — животное редкое и нуждается в охране.

О полевках мы уже упоминали. Название этих зверьков не очень точное: казалось бы, полевка должна жить в поле. Но некоторые виды живут и в лесу. Среди них и красная полевка, населяющая леса Сибири и Северной Америки, и красно-серая полевка — житель только Восточного полушария. И самая известная — рыжая полевка, наиболее многочисленная в лесах Европы и Сибири. Она действительно ярко-рыжая, с характерным двухцветным хвостом — сверху темным, снизу белым. Эти грызуны объединены в группу лесных полевок.

Несколько видов полевок объединены в группу каменных. Они живут среди каменных россыпей, в горах, и считаются одними из самых высокогорных млекопитающих — их ловили на высоте почти 6 тысяч метров. Некоторые из этих полевок, подобно пищухам, делают запасы на зиму — срезают и сушат траву.

Среди полевок есть и такие, которые тесно связаны с водой. (В обиходе их называют водяными крысами.) Селятся эти грызуны по берегам водоемов и добывают в воде раков, моллюсков, насекомых и их личинок. На суше питаются растительной пищей. А так как селятся водяные полевки и рядом с человеком, то часто орудуют в садах, на полях и огородах. И нередко приносят серьезный вред. Особенно вредят водяные полевки зимой, когда им приходится переходить целиком на растительную пищу. В это время они поедают и портят клубни запасенного человеком картофеля, нередко проникают в овощехранилища.

Численность водяной полевки довольно высокая — в год у нее может быть до 6 пометов и в каждом по 4–8 детенышей. Время от времени происходит массовое размножение этих грызунов, и тогда они наносят особенно значительный вред.

Но большинство полевок все-таки соответствует своему названию: они действительно селятся на полях или лугах. Это серые полевки. Их примерно 60 видов, и самая известная — полевка обыкновенная. Именно ее норы чаще всего встречаются на поле — неглубокие, но длинные и переплетающиеся между собой галереи с несколькими десятками выходов. Общая площадь таких нор достигает 25–30 квадратных метров.

Полевка — зверек очень прожорливый: в сутки съедает столько, сколько весит сам. Но дело не в прожорливости, вернее, не только в ней: полевки еще и очень плодовиты. Правда, для представителей семейства мышиных это обычное явление, но полевки размножаются особенно быстро. Самка может давать до 7 выводков в год, а на юге — и до 10, причем размножаются эти грызуны и зимой и летом. В каждом выводке в среднем по 5 детенышей (а нередко и до 15), и в трехнедельном возрасте молодые могут уже участвовать в размножении. К счастью, подавляющее большинство молодых полевок гибнет, но тем не менее остается достаточно. Поэтому не удивительно, что в некоторые годы, когда для размножения полевок создаются особенно благоприятные условия, их вред очень ощутим.

Но среди полевок есть и такие, которых люди не только не уничтожают, но специально разводят и расселяют. Называются они ондатрами.

В прошлом веке в России этого зверя не было. И вообще в Европе мало знали об этом грызуне. Зоологи-то, конечно, знали. Не зоологи, возможно, кое-что слышали о маскрэте — мускусной крысе (у нее имеются пахучие железы, отсюда и название), которая заселяет болота Северной Америки — от Аляски до самых южных штатов. А богатые европейские модницы, очевидно, имели наряды из красивых шкурок маскрэта, которого еще тогда не называли ондатрой.

В начале нашего века об этом грызуне заговорили. И если в России он продолжал оставаться малоизвестным, то в Западной Европе маскрэта хорошо узнали.

Все началось с того, что некая княгиня, проживавшая вблизи Праги, пожелала иметь в своем имении этих зверьков. Из Канады были доставлены пять пар мускусных крыс и выпущены в имении княгини. Конечно, не только княгиня, но и вообще, пожалуй, никто не ожидал, что грызуны эти начнут очень быстро размножаться и столь же быстро расселяться. Сначала они проникли в Германию, и уже через несколько лет немцы объявили мускусной крысе войну. В Бельгии, Франции и других европейских странах, где к 30-м годам маскрэт вполне акклиматизировался, войну не объявили, даже одно время пытались разводить, но скоро поняли: грызун этот очень опасный, и забеспокоились — он начал вредить посевам вблизи водоемов, стал разрушать плотины и каналы, мешал прудовому рыболовству. Тогда грызуну объявили войну повсеместно (в некоторых странах ондатру и сейчас уничтожают как опасного вредителя, хотя ценность шкурки ее никто не отрицал и не отрицает).

И вдруг, когда вред грызуна стал очевиден всем, его решили завезти в СССР. Впрочем, конечно же, не вдруг — прежде чем решиться на это, советские ученые тщательно все взвесили, проверили, обсудили. Да, в густонаселенных странах Западной Европы ондатра (так стали называть этого грызуна в нашей стране) часто вредит человеку. Но ведь там нет ни одного свободного, как-то не использованного клочка земли.

А в Финляндии, например, где много озер и болот, она пришлась ко двору. Значит, дело не в самом зверьке, а в том, где он живет, то есть в природных условиях. В СССР озер и болот, где могла бы жить ондатра, не принося вреда, достаточно. Болотные крепи тянутся на сотни километров. К тому же имеются огромные запасы травянистых растений в водоемах и поблизости от них. Например, подводные луга многих озер могут производить почти до 50 тонн сырого органического вещества на гектар.

И вот в 1928 году на Большой Соловецкий остров в Белом море было выпущено несколько зверьков, привезенных из Финляндии. Другую партию выпустили в том же году на острове Карагинском вблизи берегов Камчатки. В следующем году выпустили уже около трех тысяч ондатр. А за 35 лет — с 1928 по 1963 год — более 230 тысяч ондатр было выпущено и акклиматизировано в 100 областях, краях и республиках нашей страны. И сейчас в СССР добывается несколько миллионов ондатровых шкурок в год.

Что же касается вреда, который приносит этот грызун, то о нем пока речи нет. Правда, имеются сведения, что ондатра прогоняет выхухолей от водоемов. Но это надо еще проверить. Что же касается остальной деятельности ондатры, то тут зверек этот заслуживает лишь благодарности.

Во-первых, ондатра постоянно расчищает дно, не дает зарастать водоемам. Без ондатры многие пруды и озера уже давно превратились бы в болота.

Во-вторых, ондатра вытесняет водяную полевку, сокращает ее количество, что является фактом положительным.

В-третьих, ондатра в больших количествах уничтожает жуков-плавунцов, которые губят рыбью молодь.

В-четвертых, она спасает не только рыбью молодь, но и взрослых рыб. Дело в том, что ондатра активна круглый год. И летом и зимой она добывает растения на дне водоемов. Летом это дело не сложное, зимой же плавать приходится подо льдом. Холода ондатра не боится — шкура теплая. Подо льдом страшно другое — отсутствие воздуха. Однако и тут ондатра приспособилась — в шкурке между волосками застревает большое количество воздуха. Когда зверек опускается в воду, капельки воздуха устремляются вверх, скапливаются подо льдом. Образуются своеобразные «кислородные баллоны». В случае необходимости ондатра может легко отыскать их и сделать несколько вдохов.

Кроме этих «кислородных баллонов», ондатры делают «продухи» — отверстия во льду — и постоянно следят, чтоб они не замерзали. Таким образом, заботясь о себе, ондатра обогащает воду кислородом и очень помогает рыбам.

Ондатры роют норы, если берег водоема крутой, и строят домики, если берег пологий. Домики куполообразные, высота их примерно полтора метра, диаметр такой же. Вход прямо из воды. Домики просторные, строят их ондатры тщательно: надо, чтобы и самим было удобно и чтобы многочисленное семейство поместилось в нем. А ондатры — родители многодетные и чадолюбивые: за лето у них бывает до трех пометов, а в каждом — по 6 — 7 детишек. Все лето живут родители с детьми бок о бок, к осени все дружно ремонтируют и утепляют домик и проводят в нем зиму. А весной молодые уходят. Одни, если есть возможность, селятся рядом, другие отправляются искать новые подходящие места. Иногда далеко, очень далеко приходится идти. Многие гибнут по дороге. Но те, кто уцелеет, отыщут удобное место, построят домики, и все начнется сначала.

Ондатры — бродяги относительные: могут путешествовать, могут, если необходимо, и остаться на месте. А вот их родственники — лемминги — прославились на весь мир именно своими путешествиями. Причем путешествиями до сих пор во многом загадочными для людей.

Лемминги — зверушки небольшие, сантиметров 10–12 в длину, с короткими ножками. Зимой благодаря густому и пушистому меху зверек становится похожим на шарик.

Зоологи разделили леммингов на три группы: лесных, которые живут в Сибири и похожи на лесных полевок, настоящих леммингов, отличающихся яркой пятнистой окраской, и копытных, у которых две особенности: на зиму они белеют и коготки у них на передних лапках превращаются в плоские копытца.

Зима — трудное время для всех животных. А вот леммингу зимой хорошо: в теплой шубе никакой мороз не страшен, в снегу, кроме того, и безопаснее. И с едой у лемминга нет проблем: копытцами разгребает снег до самой земли и отыскивает грибы, ягоды, стебли растений, в крайнем случае — мох, лишайники.

В снегу же лемминги сооружают свои гнезда — большие, шарообразные, сплетенные из сухих травинок, В таком гнезде уютно, мягко, тепло. И весело попискивают малыши. У леммингов в зависимости от вида обычно 2–3 помета в году (хотя в иные годы бывает 1–2, а иногда может быть 4–5).

Правда, и снег далеко не всегда спасает леммингов от их природных врагов: всюду отыскивает грызунов ловкий и вездесущий горностай, легко протискивающийся в туннели, сделанные леммингами. И песцы раскапывают снег, чувствуя присутствие леммингов чуть ли не на метровой глубине. Но все-таки снег очень часто спасает леммингов.

Весной жить этому грызуну гораздо хуже — сыро, гнезда заливает вода, негде укрыться от врагов. Летом — опять хорошо: лемминги роют норы или устраивают свои гнезда в каких-нибудь трещинах, расщелинах. И там у них снова появляются малыши. Ближе к осени — опять пополнение в семье леммингов. Осенью леммингов бывает много, нередко — даже очень много. Иногда из-за этого ничего не происходит, а иногда…

Еще Олаус Магнус — известный зоолог, историограф и картограф XVI века — был поражен необычным явлением — массовой миграцией леммингов. С тех пор об этом явлении много писалось, больше говорилось, а еще больше сочинялось легенд и необычных историй. А немецкий ученый Пайглер в XVI веке написал даже научный трактат, в котором доказывал, что лемминги во время сильных бурь выпадают из облаков.

Миграция леммингов — явление загадочное. Перед тем как отправиться в путь, зверьки испытывают сильное беспокойство, начинают быстро и беспорядочно бегать, затем вдруг дружно устремляются в одну сторону, и остановить их уже невозможно. Они идут вперед, невзирая ни на какие опасности, — форсируют водные преграды (гибнут при этом в огромных количествах, хотя и умеют плавать), не обращают внимания на кружащих над ними хищных птиц. Если на пути окажется населенный пункт — проходят через него, не обходя, не сворачивая. Идут даже через города, как это было, например, в 1963 году в Швеции, когда лемминги наводнили город Эстерсунд и упрямо двигались по его улицам.

Иногда лемминги направляются в глубь материка, иногда — в сторону моря. Выйдя на берег, лемминги и тут не останавливаются — идут в воду и гибнут все до одного. Правда, случается, что некоторое количество наиболее выносливых зверьков добирается до какого-нибудь острова. Но это бывает далеко не всегда. Поэтому и существует легенда о массовом самоубийстве леммингов. В 1868 году норвежский пароход, шедший по фиорду, буквально с трудом выбрался «из сплошной массы леммингов, покрывавших всю поверхность бурных вод, так как их бесчисленные головки виднелись над волнами повсюду, насколько хватало глаз», — писал один норвежский натуралист, ставший свидетелем такого «массового самоубийства».

Известный французский ученый Реми Шовен отмечал склонность леммингов подражать себе подобным во время миграций: «Стоит одному броситься в ров, как за ним последуют другие, пока ров не наполнится до краев, подойдя к краю обрыва, они ринутся в пустоту или в море…»

Есть множество описаний миграции леммингов, есть множество интересных наблюдений, подсчитано, с какой скоростью движутся зверьки и сколько их гибнет во время пути. И еще многое уже известно о леммингах. Неизвестно лишь одно: что заставляет их пускаться в такой опасный и трудный путь, что движет ими в это время?

Один из крупнейших современных экологов Ч. Элтон пытался связать миграцию леммингов с появлением пятен на солнце — периодичность миграции грызунов совпадает с периодичностью смены солнечной активности. Но это как будто бы не подтвердилось. Во всяком случае, пока теория Элтона не принята. Немецкий натуралист Франк объясняет миграцию леммингов недостатком пищи в определенных местах. Однако и объяснение Франка не удовлетворяет других ученых. «Хотелось бы верить, — пишет по этому поводу Реми Шовен, — да сомнение берет, существует множество примеров миграции, в которых потребность в пище не играет никакой роли!»

Сам Шовен склонен предполагать, что миграцию грызунов можно было бы объяснить либо какими-то метеорологическими явлениями, либо массовым психозом, причины и сущность которого еще неизвестны.

Советский ученый С. И. Огнев выдвинул следующие причины миграции леммингов: предшествующее сильное размножение при благоприятных климатических условиях; недостаток кормов и убежищ, неуживчивость и злобность самих зверьков.

В последнее время стало известно, что в поведении леммингов огромную роль играет внутреннее состояние организма: недавно американский ученый Кристиани обнаружил, что накануне и в период миграции у леммингов сильно увеличиваются надпочечники, и повышающаяся их функция вызывает у животных беспокойство и изменение поведения. Однако и это не дает окончательного ответа на загадку леммингов. Каждая теория, пытающаяся объяснить причины их миграций, имеет свои «за» и «против». Голод заставляет их путешествовать? Но почему же лемминги во время пути почти ничего не едят и многие умирают от истощения, хотя нередко еды по дороге встречается достаточно?

Климатические условия? Но подобные же условия бывают и в те годы, когда лемминги остаются на месте.

Повышение активности надпочечников? Но чем они вызываются? И является ли это причиной, а не следствием «запрограммированного» заранее путешествия?

В общем, до сих пор этот маленький грызун остается таинственным путешественником, и до сих пор им занимаются многие ученые разных стран. Ведь миграции леммингов имеют не только научный интерес, но и практическое значение. Зверек этот — важное звено в сложной цепи взаимоотношений животных тундры: лемминг является основной пищей всех хищников Севера. Особенно зависит от леммингов песец. Косвенно лемминги влияют и на других обитателей тундры: когда этих грызунов мало, хищники начинают уничтожать гнездящихся в тундре птиц, а совы начинают охотиться на перелетных, сокращая количество пернатых в районах, далеких от тундры. Так что лемминг недаром имеет такой важный вид: он будто понимает свою важность и ценность.

С хомяками, вернее, с золотистыми хомячками (из-за величины и добродушного нрава им скорее подходит уменьшительное или ласкательное название, что и признано официально) многие знакомы.

Эти симпатичные зверушки сейчас часто живут в клетках у нас в домах, их используют в лабораториях как подопытных животных. Но если мы будем судить о всех хомяках по этим зверушкам, то получим очень неверное представление о них.

Золотистые хомячки появились в поле зрения людей сравнительно недавно и имеют довольно занимательную историю.

В 1839 году где-то в Аравийской пустыне было поймано несколько этих маленьких зверушек, и чучела двух из них поместили в музеях Лондона и Бейрута.

С тех пор в течение почти столетия в природе этих хомячков найти больше не удавалось. И ученые решили, что зверек этот вымер. Но вот в 1930 году примерно в тех же местах снова была найдена хомячиха с выводком. В Англию доставили трех зверушек, и вскоре хомячки начали размножаться. Их разводили как представителей «живых ископаемых», и никто не предполагал, что довольно скоро эти хомячки станут настолько распространенными, что начнут вытеснять из лабораторий традиционных белых мышей и морских свинок. Золотистые хомячки, как и все грызуны, очень плодовиты, легко привыкают к любым более или менее подходящим условиям (была бы еда и не было бы мороза!).

Но, конечно, не золотистые хомячки являются основными представителями семейства хомяковых.

Жители Западного полушария, возможно, сказали бы, что основные представители хомяков — так называемые рисовые крысы, широко распространенные от юга США до Аргентины и Чили. Свое название грызуны получили за то, что однажды один из видов этих хомяков, сильно размножившись, проник на рисовые поля на юге США и нанес огромный урон урожаю. Но название не точное: нападение на поля было, в общем-то, явлением не типичным для этих грызунов — живут они, как правило, в заболоченных местностях, питаются дикой растительностью и мелкими беспозвоночными. Что же касается названия «крысы», то они действительно внешне напоминают крыс.

Но возможно, жители Западного полушария назвали бы в первую очередь не рисовых крыс, а скажем, полевых хомячков, распространенных от Канады до Колумбии и Эквадора.

А вот жители высокогорных районов Южной Америки, безусловно, отдали бы предпочтение листоухому хомячку — зверьку с большими ушами (за что его еще именуют ушастым) и красивой шкуркой (за что его нещадно истребляют, хотя забрался он высоко в горы — на высоту 4–4,5 километра).

От Южной Канады до Северной Мексики распространен еще один любопытный хомяк, тоже неточно названный — скорпионовым. Существует поверье, что этот грызун специализируется на уничтожении скорпионов. Действительно, хомяк при случае может съесть скорпиона, но специально не отыскивает их. Вообще же он питается мелкими позвоночными (растительностью лишь постольку-поскольку) и этим отличается от многих грызунов.

Мир хомяков в Южной и Северной Америке достаточно разнообразный, чего нельзя сказать об Азии. Среди азиатских хомяков, пожалуй, стоит выделить мышевидного. Он действительно очень похож на домовую мышь, но отличается от нее внешне сильно опущенным хвостом с кисточкой на конце. Обитает мышевидный хомяк в горных пустынях и полупустынях.

Где-то поблизости можно встретить и джунгарского хомячка — одного из самых маленьких и самых симпатичных грызунов.

Ну, а в Европе, в Сибири и Казахстане наиболее распространен хомяк обыкновенный. У этого обыкновенного хомяка много необыкновенного. Во-первых, незаурядная внешность. Он довольно крупный — до 30 сантиметров — и весьма привлекательный — с симпатичной шкуркой и добродушной мордочкой. Во-вторых, его добродушие весьма обманчиво — хомяк достаточно отважный, может не только защищаться, но при необходимости и нападать. Обманчива его неуклюжесть, этакая внешняя леность. На самом деле хомяк — трудяга, роет глубокие (до 2–3 метров) норы с многочисленными отнорками, галереями, кладовыми и гнездовыми камерами. В этих гнездовых камерах у него появляется потомство, которым он выделяется даже среди обычно многодетных грызунов: за лето у хомяков бывает 2–3 помета и в каждом может быть до 20 детенышей. Любопытно, что хомячата быстро растут, и уже в двухнедельном возрасте начинают копать собственные отнорки.

О трудоспособности хомяка мы можем судить по тому, что в кладовых своих он делает запасы, которые как правило достигают 20–30 килограммов, но иногда бывает и 90. Запасы — обычно это зерно, кукуруза, картошка, морковь — хомяк доставляет в нору в защечных мешках. В каждом мешочке помещается примерно граммов по 25. Значит, за один раз хомяк может доставить граммов 50, не больше. Не трудно подсчитать, сколько рейсов ему надо сделать, чтобы в кладовой оказалось 20 килограммов. А если там запасено 90? Нет, к сожалению, хомяк не лентяй. К сожалению, потому что его активность и прожорливость доставляют людям много неприятностей.

Семейство Бобровые. О бобрах, точнее, об их судьбе мы уже говорили. А сейчас поговорим об их жизни. И прежде всего о том, что с давних пор людям бросалось в глаза, благодаря чему бобров уважали и даже поклонялись им, — об их работоспособности и строительном искусстве.

Едва обосновавшись где-нибудь, бобры сейчас же начинают строить. Жизнь их не просто связана с водой. Именно в воде они чувствуют себя свободно и находятся в гораздо большей безопасности, чем на суше. Поэтому жилища они себе строят у самой воды. И бывают эти жилища двух видов: если берег крутой, то бобры роют норы, если берег пологий — из веток и сучков, цементируя их глиной и илом, — строят хатки. Но и в том и в другом случае выход из жилища находится под водой. Ход из воды идет наклонно вверх и заканчивается просторным помещением, где бобры проводят большую часть времени. Там тепло, сухо, а главное — безопасно. И дверь в дом надежно «заперта» — закупорена водой. А в воде у бобров врагов нет. Стоит такой домик не один год — бобры не склонны менять квартиры. Лишь регулярно ремонтируют они свои хатки, подновляют, а если надо, и надстраивают — многоэтажные жилища бобров не редкость. В одном из американских заповедников имеется бобровая хатка высотой в 13 метров. Конечно, таких небоскребов очень мало. Чаще многоэтажные хатки имеют в высоту метров 5 — 6 (обычная высота их 2–3 метра).

Когда жилище готово, бобры приступают к сооружению плотины. Сначала делают на дне небольшой валик и отмечают его колышками. Потом посреди реки начинают возводить островок. Материал для строительства плотины используется тот же, что и на строительство домиков, но более разнообразный по «номенклатуре»: тут и толстые ветки, и тоненькие прутики, и крепкие колья, и даже, если надо, стволы деревьев. Поначалу толстые колья, жерди, ветки и прутья втыкаются в дно водоема или переплетаются между собой. Промежутки между ними бобры заполняют илом, все время уминая, утрамбовывая его. Древесный материал бобры приносят с берега, ил тоже иногда приносят с берега, неся его в передних лапах и забавно переваливаясь на задних, а иногда достают его со дна и несут во рту.

Когда плотина готова, бобры еще надстраивают ее, затем начинают заделывать все щелочки, будто знают, что даже маленькая течь может рано или поздно стать причиной гибели сооружения.

Обычно плотины бобров бывают до нескольких десятков метров в длину. Но изредка могут быть и очень большими. Например, в одном из штатов США имеется бобровая плотина, высота которой почти 5 метров, а длина 700. Но это, правда, рекорд.

О прочности плотин можно судить хотя бы по тому, что когда в Канаде бобры перекрыли реку, снабжавшую водой поля, и плотину потребовалось разрушить, сделать это смогли лишь при помощи сильного заряда взрывчатки. Однако бобры очень скоро восстановили плотину, и война между ними и людьми продолжалась довольно долго. И неизвестно, чем бы она кончилась, если бы не нашелся какой-то компромиссный выход.

Плотина для бобров — сооружение очень важное. Во-первых, благодаря плотине поднимается уровень воды и закрывает входы в жилище, во-вторых, плотина дает животным «жизненное пространство»: одно дело плавать в маленькой и мелкой речушке, другое — в глубоком и просторном пруду.

Бобры, тщательно следят за состоянием плотин и, если требуется, в любое время дня или ночи бросаются чинить ее.

Каждая семья занимает собственную хатку или нору и имеет определенную территорию, границу которой другие бобры не нарушают. Лишь во время сильной жары, когда водоемы мелеют, или во время весеннего половодья, когда заливает норы и хатки, бобры перестают соблюдать границы территории и вся колония может собраться вместе. В остальное время члены одной семьи с членами другой семьи общаются редко.

Пары бобры образуют прочные, долго не распадающиеся. Они — заботливые родители и детенышей от себя долго не отпускают. Поэтому в семье живут бобрята и прошлого и текущего года. Обычно у бобров 6–8, иногда 10–12 членов семьи.

Весной появляются на свет 3–5 зрячих, покрытых шерсткой и даже имеющих зубки бобренка, а уже через два дня они стремятся выбраться из гнезда. Поэтому, зная беспокойный нрав своих потомков, бобриха, уходя из дому, тщательно закупоривает выход, чтобы бобрята не могли выбраться наружу.

Малыши растут быстро, и недели через три вместе с родителями отправляются на кормежку. Бобры — животные растительноядные, и пищей им служат, как недавно подсчитали ученые, более трехсот видов растений. Однако предпочитают бобры сочные стебли кубышки, кувшинки, водяных лилий, ириса, любят также обгладывать кору осины и ивы.

Летом бобры часто живут поодиночке, устраивая себе временное жилье, и кормятся каждый на своем участке, не мешая друг другу. Ближе к осени семья снова собирается вместе и дружно начинает делать запасы корма на зиму. Заготавливают бобры исключительно древесный корм: чурки «распиленных» стволов, ветки осины и ивы. Бобры не впадают в зимнюю спячку, поэтому, чтобы зимой не голодать, они в зависимости от величины семьи заготавливают кубометров 20–30 или 60–70 древесины. Заготовить столько древесины бобрам не трудно. Дерево толщиной в 5-7 сантиметров они спиливают за две минуты, толщиной 30–40 сантиметров — за 15 минут. При необходимости бобр может свалить дерево толщиной в метр. Поваленное дерево бобр аккуратно разделывает — распиливает на чурбаки, обгрызает ветки. Часть коры обгладывает тут же, остальное оставляет про запас. Дотащить корм до водоема, если заготовки ведутся в сотне-другой метров от берега, нелегко. Поэтому бобры строят каналы специально для того, чтобы по ним сплавлять зимние запасы.

Бобры прекрасно приспособлены для жизни в воде и у воды. Они умеют нырять, не показываясь на поверхности 15 минут. У них так устроены губы, что позволяют грызть в воде и не захлебываться. Нос и уши, чтобы в них не попала вода, прочно запираются особыми мускулами. На ногах у бобра имеются перепонки между пальцами, а хвост — вообще универсальный инструмент. Это и руль во время плавания, это и сигнальное приспособление — во время опасности бобры хлопают хвостом по воде, как бы предупреждая этим звуком остальных; хвост же служит бобру «стулом» — подгрызая дерево, бобр упирается в ствол передними ногами, а сидит на задних и на хвосте. Недавно стало известно, что хвост у бобра еще и терморегулятор: он голый и снабжен большим количеством кровеносных сосудов, которые в жару расширяются и, легко пропуская кровь, охлаждают одетого в теплую шкурку зверька.

Есть еще немало интересного в жизни бобров. Многое люди уже знают. О многом еще только догадываются и стремятся узнать как можно больше про этих замечательных животных, которые, как писал Серая Сова, «умеют говорить и работать, и живут в своих собственных городах».

Семейство Беличьи. Наш парад беличьих откроют не белки, а совсем не похожие на них зверьки: толстые увальни с короткой шеей, маленькими ушами и сильными толстыми лапами. Это сурки.

Сурки — звери крупные. Правда, не такие, как бобры, но 60–70 сантиметров длины и 9 килограммов веса для грызуна — данные вполне приличные. Живут сурки (их несколько видов) в степях и горах Евразии и Северной Америки и в основном похожи внешне и образом жизни.

В нашей стране чаще всего встречается сурок обыкновенный, он же степной сурок, он же — байбак. Он действительно «типичный обитатель степи», как писал профессор С. И. Огнев. И о его присутствии в той или иной местности легко узнать по так называемым бутанам, или сурчинам, — холмикам земли, которую, сооружая нору, зверек выкидывает на поверхность. Бутаны бывают довольно высокими, больше метра, и в поперечнике могут достигать и 18 метров. Обычно сурок устраивает не одну нору, а несколько (летнюю, зимнюю, защитную, и каждая имеет от 2 до 8 метров глубины). Если же все-таки у сурка нора одна (и такое бывает), то протяженность ее ходов, не считая различных камер, составляет более 60 метров. Не удивительно, что зверек выбрасывает на поверхность десятки кубометров земли.

Норы суркам очень нужны — поговорка «спит как сурок» справедлива: эти зверьки проводят во сне 9/10 своей жизни. А то время, когда бодрствуют, проводят в основном за едой. Эти толстяки — настоящие гурманы: грубую пищу не едят. Едят только нежную — стебли молодых растений, цветы, луковицы, молодые корневища. Всего сурки поедают до ста видов растений, но на каждое время года, точнее, даже на каждый месяц у них свое определенное меню, а на каждый день определенная порция — килограмм-полтора зеленой массы. Плюс некоторое количество животной пищи — насекомых и моллюсков, которых зверек поедает вместе с травой.

Сурок ест много, будто знает, что впереди его ждет длительный пост. Впрочем, от голода он не страдает — за весну и за лето успевает накопить жир, которого ему вполне хватит на всю зиму. И еще останется.

Спит он глубоко, не просыпаясь, даже не переворачиваясь на другой бок, и энергии расходует очень мало (в это время он делает всего 2–3 вдоха-выдоха в минуту, сердце бьется со скоростью 5–6 ударов в минуту, в то время как летом оно делает 100–140 ударов). Поэтому весну сурок встречает не истощенным, как другие звери.

Сурки зимуют семьями, иногда даже несколько семей собираются в одной норе. А весной у сурчих появляются малыши. Сурчата рождаются не только голыми и слепыми, но и очень маленькими: весят в 100 раз меньше мамаши. Не удивительно, что и сосут они молоко очень долго по сравнению с другими грызунами — месяца два. И потом, уже подросшие, никак не могут начать самостоятельную жизнь, — даже уйдя из собственного дома, они пристраиваются к какой-нибудь «пожилой» сурочьей семье, откуда ушли молодые и тоже пристроились к какой-нибудь «пожилой» супружеской паре. Так и зимуют молодые у чужих родителей, а их родные папаши и мамаши в это же время пригревают у себя приемышей.

А ведь молодых никто не гонит из дому. Сурки вообще зверушки мирные и даже веселые. Любят возиться, играть друг с другом, особенно молодые, с соседями уживаются хорошо, частнособственнических инстинктов не имеют, кормятся сообща, не разделяя общие пастбища на индивидуальные кормовые участки. Так им удобнее и безопаснее. Время от времени то один, то другой сурок, а то и несколько сразу поднимаются на задние ноги и подолгу стоят столбиками, внимательно оглядывая окрестности, и уж кто-нибудь (зрение у них хорошее) заметит приближающегося врага и предупредит громким криком: будьте внимательны, приближается что-то подозрительное. Тут же вся колония настораживается. А затем кто-то разглядел, какая именно это опасность. И в мгновение городок вымирает — сурки забиваются в свои норы.

Сурки живут не только в степях — некоторые приспособились жить в таких суровых краях, как Северная Якутия, например. Мех у сурков, правда, теплый — издавна ценился и до сих пор высоко ценится (за что зверьков этих усиленно истребляли), но тем не менее жить зверькам на берегах Колымы и Лены нелегко. Например, стенки зимовочных нор им приходится оштукатуривать глиной, смешанной с травой, делать очень толстую подстилку и выход закупоривать очень толстой травяной пробкой. Зимой собираются в одной норе по 20–30 зверьков.

Живут сурки и в горах. К горным жителям относятся довольно редкие сейчас альпийские сурки, о которых Гейне написал трогательные стихи, а Бетховен положил их на музыку. В горах живут и сурки Мёнзбира — это не только самые редкие сурки, но и вообще одни из самых редких млекопитающих на Земле: сурков Мензбира до сих пор нет ни в одном зоопарке.

Сурок Мензбира, самый маленький из сурков, живет лишь в одном месте на Земле — в горах Западного Тянь-Шаня, на территории примерно в 2 тысячи квадратных километров. Он очень малочислен, и численность его продолжает сокращаться. Впрочем, количество других сурков (например, лесных и желтобрюхих) тоже сокращается — их уничтожают и ради ценного меха, и ради мяса, которое употребляют в пищу, и ради жира, который используется в медицине и технике. А кроме того, все меньше и меньше остается нераспаханных земель, где живут степные сурки. И есть опасность, что этот очень симпатичный грызун (кстати, молодые зверьки легко приручаются) может полностью исчезнуть.

Но если сурки могут исчезнуть, то суслики, несмотря на активную борьбу с ними, продолжают во многих местах благоденствовать. Этот небольшой зверек не только серьезный вредитель сельскохозяйственных культур, но и часто является носителем опасных заболеваний.

Сусликов на Земле около 20 видов. Из них в СССР живет около 10. Наиболее распространенные — серый, желтый, большой, малый и крапчатый. Все они роют норы, на зиму залегают в спячку, все они питаются растительной пищей, и если сусликов много, ущерб может быть очень значительный. Например, сравнительно недавно более 10 миллионов сусликов наводнили поля американского штата Колорадо и довели многих фермеров до полного разорения.

Но если к суслику отношение почти всюду отрицательное (и это справедливо), то зверек, который сейчас пройдет перед нами, пользуется всеобщей любовью (и это тоже справедливо). Веселый, изящный, он очень оживляет наши сибирские, дальневосточные и северные леса. (За пределами нашей страны он живет в Японии, Северной Монголии, Китае, а также в Северной Америке.) Его легко узнать по продольным полосам, хорошо видным на светло-сером или рыжем фоне, и по пушистому хвостику. Глазки у него живые, блестящие. Называется он — бурундук. Увидать в тайге бурундука нетрудно. Зверек этот очень любопытный и не особенно пугливый. А весной можно и услышать «пение» бурундука: подыскивая себе парочку, он тоненько и нежно посвистывает, как бы говоря: «Вот он я, а где ты?» В другое время бурундук не свистит, но кричит часто.

Нору бурундук устраивает на земле — она довольно длинная, с отнорками, «уборными», с комнатами разного назначения. Иногда, правда, жилище может быть и в дупле. Но все-таки большей частью он поселяется под корнями деревьев или под поваленным стволом. Там в начале лета у бурундучихи появляется 4–6 крошечных бурундучат. Мамаша нянчится с ними довольно долго. Продолжает опекать их и тогда, когда бурундучата уже подрастают, самостоятельно отыскивают пищу. В это время мамаша очень озабочена безопасностью своих чад — она постоянно начеку, все время внимательно поглядывает вокруг и характерным цыканьем предупреждает об опасности. Тогда вся семейка быстро скрывается в норе (мамаша, конечно, последняя).

В середине лета семья распадается: каждый устраивает себе собственное зимнее гнездо и начинает делать запасы на зиму. Упорно и неутомимо таскает бурундучок в своих защечных мешках орешки, предварительно очистив их от скорлупок (в каждом защечном мешочке помещается по двадцать кедровых или по два лесных ореха). Съев мякоть ягоды шиповника или смородины, бурундук аккуратно собирает семена и тоже несет в кладовую. Носит семена липы, семена различных злаков, желуди. За два-три месяца трудолюбивый бурундучок соберет килограммов пять, а то и все десять. Однако он не просто сваливает в кучу свои запасы — все аккуратно сортируется, раскладывается по какому-то, понятному лишь бурундуку, принципу.

Большую часть зимы бурундук спит. Причем спит очень крепко: частота дыхания его в это время сокращается до двух вдохов в минуту, а температура понижается до 3–8 градусов. Увидишь такого зверька и подумаешь: окоченел бедняга! А он всего-навсего спит. Однако такой крепкий сон не мешает зверьку время от времени просыпаться. Проснувшись, бурундук отправляется на свой склад, хотя похоже, что идет он не подкрепляться после сна, а проверить свои запасы. Убедившись, что с ними все в порядке, и съев несколько орешков, бурундучок опять отправляется на боковую. Поэтому запасы его остаются до весны. Весной бурундук просушит их на солнышке и доест.

Запасы для бурундука важны не столько зимой, сколько именно весной. Во-первых, весной еще голодно в лесу, а во-вторых, в это время бурундукам некогда искать еду — они обзаводятся семьями и носятся по лесу, оглашая его звонким свистом, будто сообщая всем: вот, мол, наконец пришла долгожданная весна!

Бурундуки — зверушки резвые, забавные, и многие хотели бы держать их в своих квартирах. Стоит ли держать лесного, дикого зверька в клетке (а без клетки очень хлопотно, да и удерет он из квартиры рано или поздно) — сомнительно. Во всяком случае, необходимо помнить: зверек этот сам по себе безобидный, но в то же время может быть разносчиком тяжелых заболеваний — туляремии, клещевого энцефалита и некоторых других.

Нельзя закончить рассказ о бурундучке, не отметив одной его удивительной особенности: он служит прекрасным барометром. За несколько часов до дождя, сидя на задних лапках где-нибудь на пенечке, бурундуки издают совершенно особые звуки. Грустно кричит бурундучок, видимо, очень не любит он ненастную погоду.

Ну вот наконец и наступила очередь зверьков, которых все знают. Древние греки называли их скиуридами (от греческих слов «скиа» — «тень» и «аура» — «хвост»). Заметив, что зверек этот часто поднимает хвостик над головой, люди решили: он служит зверьку чем-то вроде зонтика от солнца.

Хвост, конечно, не служит зверьку зонтом, но играет в его жизни большую роль. А для нас этот хвост служит своеобразной «визитной карточкой» зверька (как горб у верблюда, хобот у слона, рог у носорога) и придает ему особое обаяние в наших глазах.

Мы называем этого зверька белкой, хотя он не белый, а серый зимой и рыженький летом. Может, зверек назван так потому, что зимой на темном фоне ствола резко выделяется? А может, потому, что и зимой и летом у него белое брюшко? Или, может быть, потому, что добывали шкурки этого зверька лишь зимой, когда вокруг все побелело?

Но как бы там ни было, а нашу белку белой не назовешь. Однако белые белки все-таки существуют. Живут они в Юго-Восточной Азии, Индонезии, на Филиппинах. И называются прекрасными белками. Они действительно прекрасные. Белые, и кремовые, и почти черные белки живут не только в лесах, но и в садах, парках. В неволе они быстро привыкают к человеку и становятся совершенно ручными.

Белок на земном шаре очень много. И распространены они очень широко — нет их только в Австралии, на самом юге Южной Америки, на Мадагаскаре и в Гренландии. И имеют белки самую разнообразную окраску. Например, солнечные белки, живущие в африканских лесах и саваннах и прозванные так потому, что очень любят принимать солнечные ванны, бывают и коричневыми, и почти черными, и даже зеленоватыми. А пальмовые белки, распространенные преимущественно в Индии и Шри Ланке, — даже полосатые, по коричневому фону вдоль спины у них идут яркие, светлые полоски. Полоски на спине или светлые черточки на боках есть у белок, которые так и названы — полосатые. Эти грызуны объединены в довольно большую группу и живут в Африке. Причем населяют они и густые леса, и редколесье, и саванны, прекрасно чувствуют себя в горах. Они называются скалистыми. Скалистые белки — небольшие зверьки, очень разнообразно и причудливо раскрашенные.

Внешне белки отличаются не только окраской: среди них есть и великаны, такие, например, как ратуфы, — некоторые виды достигают полуметровой длины (такой же хвост) и весят килограмма три, что, впрочем, не мешает им жить высоко на деревьях и совершать 6-7-метровые прыжки. Белки-гиганты живут в Азии. А белки-карлики (мышиные белки и белки-крошки — вес их меньше 10 граммов) обитают в густых лесах бассейна реки Конго и на островах Индонезийского архипелага.

Разные природные условия, в которых существуют белки, естественно, отразились на их образе жизни. Одни, например, почти никогда не покидают деревья, другие, наоборот, много времени проводят на земле. Одни активны только ночью, другие только днем, а третьи могут быть активными круглые сутки. Одни проявляют общественные наклонности и живут компаниями, другие предпочитают одиночество. Но очень во многом образ жизни белок сходен. Гнезда они устраивают, как правило, на деревьях или в кустарниках, питаются растительной пищей, но не пропустят и насекомых, мелких пресмыкающихся, птичьи яйца или птенцов. Почти все они — прекрасные прыгуны и древолазы. На белок всюду охотятся: на одних — из-за очень красивого и ценного меха, на других, если мех ценности не представляет (обычно такие белки живут в жарких странах), — ради мяса, которое ценится местными жителями.

Однако основную известность белки приобрели все-таки как пушные зверьки. И тут, конечно, на первом месте белка обыкновенная, та самая, с которой мы начали разговор.

Раньше на Руси белку звали «бело», а чаще «векша». Добывали векш в огромном количестве и для себя, и для продажи за границу. Там этот зверек официально назывался русской белкой, потому что только в России живут белки с таким красивым мехом. Правда, красивы шкурки белок не всегда. Во всяком случае, с точки зрения специалистов-меховщиков. С нашей же точки зрения, белка, наверное, красива всегда: и летом — когда она рыжая и кажется немного отощавшей, с жиденьким хвостиком, и зимой — в роскошной шубе с пышным хвостом. Ведь красота белки не только в ее шкурке. Этот зверек изящен, когда бежит по стволу, грациозен, когда пробегает по тонкой ветке. Он кажется совершенно невесомым, когда перескакивает с дерева на дерево, и очень забавен, когда, сидя на задних лапках и держа в передних шишку, обрабатывает ее буквально в считанные минуты. (Еловую распотрошит за три-пять минут, а сосновую — за минуту-полторы.)

Рыжих белок мы видим, конечно, чаще. Во-первых, потому, что летом чаще бываем в лесу. Во-вторых, потому, что летом белки гораздо хлопотливее и активнее, чем зимой.

Летом у белок много дел и забот. Еды, правда, хватает. Но белка думает и о зиме: по нескольку килограммов орехов и грибов запасает она, причем среди них не бывает ни одного гнилого или червивого. Правда, некоторые биологи утверждают, что распознавать червивые орехи молодые белки не умеют. Это приходит только с опытом. Но другие считают, что дело тут не в опыте, а в чутье. А чутье у белок очень тонкое — зимой они могут почувствовать орехи, находящиеся под снежным покровом толщиной в метр.

Но заготовка запасов на зиму — только часть летних беличьих забот: молодым надо позаботиться о собственном гнезде, взрослым — подготовить к зиме старые гнезда.

Гнезда белки устраивают либо в дуплах, соответственно оборудовав и утеплив их, либо делают «тайно» — сплетенный из веток, проконопаченный мхом и сухой травой, немного приплюснутый шар. В таком гнезде белка проводит большую часть зимних дней и ночей.

Дважды в год — весной и летом — в гнездах появляются 3-5-10 голеньких слепых бельчат. В это время у белок-мамаш трудная жизнь. Бельчат надо кормить, но и сама мамаша не может голодать. А бельчата постоянно требуют внимания, они мерзнут даже в жаркие дни, и их все время надо согревать. Поэтому гнездо самка покидает ненадолго и, уходя, тщательно укрывает детишек или даже зарывает их в мягкую подстилку. Но и это не все: в гнездах белок много паразитов-кровососов, и малыши очень страдают от них. Поэтому время от времени мамаша перетаскивает свое потомство в другое, заранее приготовленное гнездо, а потом в третье и, может быть, даже в четвертое.

Сначала бельчата смирно сидят в гнезде — очень боятся высоты. Месяца через два-три они уже лихо скачут по веткам, но остаются еще типичными детьми — веселыми, шаловливыми и очень доверчивыми. Взрослыми белки становятся лишь в годовалом возрасте.

Белки — отличные верхолазы и акробаты, не случайно А. Брем сравнивал их с обезьянами. Однако белки гораздо более приспособлены к жизни на деревьях, легче перелетают с ветки на ветку, а хвост служит и парашютом, если надо, и рулем, при помощи которого зверек может изменить направление полета. Чувствительные волоски — вибрисы, которые у других животных обычно находятся на морде (мы называем их усами), у белок расположены и на голове, и на ногах, и на брюшке. Благодаря этим вибрисам белка чувствует дерево как бы всем телом.

Белки — непоседы. Но далеко от гнезда не уходят. Лишь иногда отправляются они в длительные путешествия. Но делают это не от хорошей жизни. Вряд ли кто-нибудь по доброй воле отправится из родных лесов, особенно если зверь к этим лесам привязан, в неизведанные края. А белки отправляются. Причем идут очень упорно, не останавливаясь перед препятствиями, переплывая встречающиеся на пути реки (любопытно, что зверьки хорошо плавают, высоко поднимая при этом хвост, будто знают, что намокший хвост — верная гибель), проходят через поселения и даже большие города, преодолевают безлесные пространства. Надо ли говорить, что подавляющая масса белок при этом погибает. А ведь и на месте и даже при благоприятных условиях 75–80 процентов белок погибает в первый год жизни. Врагов у белок много: горностаи, ласки, куницы, хищные птицы. В большом количестве губят белок и болезни. А тут еще эти кочевки…

Кочевки белок — явление далеко не безразличное людям: от кочевок зависит благополучие охотников, количество пушнины, сдаваемое государству.

Уже много лет ученые наблюдают за миграциями белок, но до сих пор точные причины, заставляющие белок пускаться в опасный путь, неизвестны, хотя большинство склонно считать, что причина единственная — отсутствие корма. В годы, когда на хвойных деревьях много шишек, значительно увеличивается и численность белок. Но периодически, как правило, после урожайных годов наступают неурожайные. И, чувствуя это (обычно миграции совершаются в конце лета или осенью, хотя могут происходить в любое время), белки отправляются в путь. Но куда они идут? Имеет ли смысл их движение? Или они просто покидают края, где их ждет голодная смерть, и стремятся куда глаза глядят? Неизвестно. Неизвестно и внутреннее состояние мигрантов, непонятно, что заставляет их преодолевать, в общем-то, непреодолимые преграды. Например, выходя к морю, они, подобно леммингам, бросаются в воду, и это приводит к поголовной гибели всех животных. Подобное явление русский академик А. Ф. Миндорф еще в прошлом веке образно назвал «кочеванием до смерти».

Семейство Летяговые. А этих зверьков тоже часто называют белками, прибавляя слово «летающие». Зверьки действительно летают, хотя, если говорить точнее, то не летают, а планируют. А вот то, что они белки, это ошибка: они не белки, а лишь их близкие родственники. Когда летяга сидит, она действительно похожа на белку. Но вот зверек встрепенулся, чуть пригнул головку, сделал быстрое движение — и в воздухе поплыло какое-то непонятное, имеющее форму трапеции, существо. Это, широко раскинув в стороны лапы и натянув таким образом широкую кожистую перепонку, имеющуюся у нее между передними и задними ногами, полетела к другому дереву летяга. Но случается, приближаясь к дереву, летяга почему-либо передумала садиться на него. Тогда один поворот вытянутого хвоста — и зверек уже летит к другому дереву. Хвост служит рулем. Он же и тормоз, когда требуется замедлить полет, перед тем как опуститься на ствол. На дереве летяга чувствует себя отлично, на земле — гораздо хуже. Но ей не приходится так уж часто спускаться на землю. Это белки через поляну шириной метров 15–20 не перепрыгнут — надо бежать по земле, а летяга такую поляну свободно перелетит, будто птица. Недаром же когда-то в народе существовало убеждение, что летяга «почти птица». (Во всяком случае, считали, что детеныши появляются у нее из яиц.)

Летяга поменьше белки. Шерстка у нее пышная, шелковистая. Хвост тоже пышный, а глаза большие и удивительно красивые. Живет летяга в хвойных и смешанных лесах Северной и Восточной Европы, Сибири и Дальнего Востока. Питается почти тем же, что и белка, гнезда устраивает в дуплах. Небольшие запасы на зиму делает в гнезде или поблизости от него. Летом у летяги рождаются 2–4 голых, слепых, но уже имеющих летательные перепонки детеныша. Месяца через полтора они станут выходить наружу, тренироваться в полете. Но еще недели две будут питаться материнским молоком, каждый раз, проголодавшись, возвращаться к доброй и заботливой мамаше.

В нашей стране живет один вид летяг, а во всем мире около сорока. Среди них и крошечная, меньше 10 сантиметров в длину, карликовая летяга, обитающая на Калимантане, и гиганты, достигающие, правда с хвостом, почти полуметровой длины и весящие полтора килограмма. Это тагуаны — обитатели горных лесов Индии, Шри Ланки и Бирмы. У тагуана довольно большие «крылья» (растянутые — более 60 сантиметров), которые помогают ему делать огромные прыжки — дают возможность пролететь более 60 метров. Он достаточно силен, но в то же время очень миролюбив — ни на кого не нападает, питается лишь листьями и старается быть как можно менее заметным.

Всего этого не скажешь про американских летяг. Они питаются не только различными плодами, семенами, орехами, насекомыми и другими беспозвоночными, но отыскивают в дуплах птичьи гнезда, поедают яйца, птенцов, а то и взрослых мелких птиц. Правда, такое случается не часто. Американских летяг называют ассопан — такое имя дали летягам индейцы, очень любившие этих зверьков. Может быть, любили за их изящность: ведь, как точно заметила известная американская натуралистка Салли Кэрригер, «движения их граничат с искусством»; может быть, индейцы их любили потому, что зверьки эти буквально завораживали человека, наблюдающего за их ночными игрищами. А может быть, просто потому, что индейцы — люди с большими сердцами, любящие всех животных.

Есть еще одни летающие зверьки. Сначала их вместе с летягами считали белками. Потом, когда летяг признали не белками, этих зверьков объединяли с летягами и уж потом разлучили с летягами, выделив в особое семейство Шипохвосты.

Семейство это небольшое (сейчас известно около 10 видов) и довольно таинственное: все шипохвосты живут в Африке и изучены недостаточно. Шипохвостами они названы потому, что на хвостах действительно имеют шипы. Точнее, часть хвоста внизу покрывают твердые чешуйки (поэтому второе их название — чешуехвостые) с заостренными вершинками. Дело в том, что зверек селится в дуплах деревьев, но не во всяких, а расположенных в тех частях ствола, где нет сучьев и ветвей. Белкам пробежать по гладкому стволу ничего не стоит, шипохвостам это сделать гораздо труднее: они и больше и тяжелее белок. Добраться до ствола они могут при помощи своих летательных приспособлений — у шипохвостов, как и у летяг, имеются между передними и задними ногами кожистые складки. С их помощью шипохвосты летают, свободно преодолевая сотни метров (некоторые ученые предполагают, что шипохвосты могут пролететь и все 500 м), при этом они меняют и высоту и направление полета. Короче говоря, с дерева на дерево они перелетают, а по самому дереву двигаются с помощью шипов. Упершись задними ногами и хвостом в ствол — шипы не позволяют соскользнуть, зверек вытягивает вверх передние лапы и цепляется ими за кору. Укрепившись, выгибает дугой спину и подтягивает нижнюю часть туловища. Затем снова укрепляет свою «треногу» и опять вытягивает вверх переднюю часть туловища. Так и ползет к гнезду.

Шипохвосты вреда людям не приносят. Но местные жители очень любят мясо этих животных. И будет ли в конечном счете шипохвост истреблен, или ему исчезновение не угрожает — неизвестно. Потому что люди еще мало знают этого зверя, в частности не знают, сколько у него в году пометов, скольких детенышей приносит шипохвост и покрывает ли естественный прирост количество убитых охотниками.

Семейство Соневые. Когда-то сонь специально разводили в дубовых или буковых массивах, огороженных высокими заборами, — так называемых глиариях. Подросших зверьков сажали в глиняные горшки и откармливали, а потом зажаривали и подавали на пирах. Правда, это было давно, в Древнем Риме. Но и сейчас во Франции есть гурманы, которые высоко ценят мясо сонь.

Сони — зверьки небольшие: самый крупный представитель семейства не более 20 сантиметров в длину и внешне напоминает одновременно крупных мышей и маленьких белок. Водятся сони в Африке, Азии, в Южной и Западной Европе. Живут и в наших краях. Но увидать их нелегко — сони вполне оправдывают свое название: много спят, а если и бодрствуют, то ночью.

Сони спят в дуплах, где устраивают уютные гнезда (таким лежебокам нужен комфорт). В гнездах раз в год появляются детеныши — крошечные и беспомощные, которые сосут молоко, лежа на спинках. Мамаша очень заботлива и никого не подпускает к малышам, даже родителя. Любой, кто осмелится в это время сунуться в гнездо сони, познакомится с ее острыми и крепкими зубками. Правда, недели через две мамаша все-таки разрешит родителю посмотреть на свое потомство. А еще через некоторое время позволит отцу вывести своих чад на прогулку. Это очень потешное зрелище: отец важно, с сознанием выполняемого долга, шествует впереди, детеныши семенят за ним. Прогулка продолжается до тех пор, пока малыши не проголодаются. Тогда вся семейка поворачивает обратно, но уже по дороге к дому их встречает мать, отстраняет отца и становится во главе процессии.

Самая крупная из живущих в наших краях сонь — это полчок. Она, как и все ее родственники, ведет ночной образ жизни, редко покидает деревья, по которым прекрасно лазает, и на зиму залегает в спячку.

Все это можно сказать и о другой соне — лесной. Однако она чаще бегает по земле и даже иногда (если нет подходящего дерева) может устроить гнездо в земле. Кроме того, лесная соня делает запасы еды, чего не делает полчок.

Третий вид — садовая соня — как будто хочет походить и на полчка и на лесную: в северных районах она запасов не делает и крепко спит всю зиму, а в теплых краях делает запасы и, часто просыпаясь зимой, поедает их.

На юге Европы и в Малой Азии живет самая маленькая из сонь — орешниковая. Ее гнездышко-шарик похоже на гнездо мыши-малютки (да и сама соня эта чуть больше малютки — 7–8 сантиметров) и висит на тоненьких ветках кустарника. Эта соня любопытна тем, что даже летом, если температура опускается до + 15 градусов, впадает в своеобразную спячку и лежит в гнездышке до тех пор, пока не наступает потепление.

В настоящую спячку орешниковая соня впадает зимой — она забирается куда-нибудь под корни деревьев, в кучи хвороста, под опавшие листья или поваленные стволы и очень крепко засыпает. В это время температура ее тела — ниже нуля.

Африканские сони тоже впадают в спячку, но не в зимнюю, а в летнюю, когда наступает сильная жара и в засушливых районах трудно прокормиться.

Среди сонь есть очень редкая, может быть, даже это одно из самых редких млекопитающих на Земле. Называется она мышевидная.

Мышевидную соню нашли в 1924 году в районе Западного Копетдага в Туркмении. С тех пор там же было поймано еще несколько зверьков. Зоологи считали, что редкий зверек живет только в тех местах. (Если вообще живет, а не существуют лишь случайно уцелевшие, отдельные экземпляры.)

И вдруг мышиная соня решила всех удивить — объявилась в Болгарии. Правда, тоже пока в единственном экземпляре. Но не может же она жить там одна-одинешенька. Очевидно, там есть и другие. Мало, но, видимо, все-таки есть.

Существует еще один зверек, который называется соней, но никакого отношения к соням не имеет.

Когда люди впервые увидали этого зверька, они никак не могли предположить, что сделали очень интересное открытие в зоологии, и решили, что поймали какую-то разновидность сони, живущую в жестких, колючих кустарниках казахстанских степей.

Это произошло в 1938 году. Зоолог В. А. Селевин в пустыне, к западу от озера Балхаш, поймал пять небольших (менее 10 сантиметров в длину) зверьков. И назвал их баялычными мышами (баялыча — жесткий кустарник, на котором этого зверька обнаружили). Затем у зверька появилось другое название — баялычная соня. Но, познакомившись поближе, люди поняли, что это и не мышь, и не соня, а очень оригинальный грызун. В честь своего первооткрывателя зверек получил имя селевинии и является единственным представителем семейства Селевиневых.

Мы знаем, что в жизни грызунов резцы играют огромную роль. Благодаря резцам грызуны проделывают ходы, преодолевают препятствия на пути к еде, имеют возможность пользоваться твердыми, казалось бы, несъедобными продуктами питания. У селевинии же резцы настолько слабые, что даже кожу на руке человека этот зверек не может прокусить. А есть-то ему надо. И приспособилась селевиния поедать насекомых. Вот и получается, что по строению зверек этот грызун, а по питанию — насекомоядное.

Селевинии очень редки: за сорок лет удалось поймать около тридцати зверьков. И хоть многие стороны их жизни еще не известны (например, ни разу не удалось обнаружить норы или убежища селевинии, не известно, сколько у них пометов в год и сколько детенышей в каждом помете, не известно, как они выращивают этих детенышей), тем не менее кое-что выяснить удалось. Например, известно, что поедает селевиния малоподвижных насекомых. Но главная ее пища — нелетная форма саранчи, сидящая на кустах баялычи.

Селевиния хорошо лазает и даже прыгает вверх сантиметров на двадцать. Но для ловли насекомых она эти способности почему-то не использует, а применяет довольно оригинальный для грызуна прием. Зоолог М. Н. Ионов, наблюдавший за селевинией в природе, так описывает ее охоту: «На вечерней заре, когда саранча сидит на вершине куста и периодически издает трещащие звуки, селевиния начинает охотиться. Услыхав этот звук, зверек вприпрыжку отправляется в кусты, где сидит насекомое, и издает трещащий звук, тождественный сигналу тревоги у этих насекомых. Саранча, восприняв тревогу, спрыгивает с куста, чтобы спрятаться, и тут становится добычей зверька».

Селевиния держится около баялычи не только потому, что на этих кустах селятся саранчовые, но и потому, что в случае опасности зверек прячется в кусты — сквозь густые переплетения колючих ветвей не могут пробраться ни лисы, ни хищные птицы.

Линяет селевиния очень оригинально: у нее не выпадают волоски, а отделяется кусочками тоненький слой кожи вместе с волосками. Под отслоившейся кожей уже имеется новая густая шерстка.

Мы не знаем, какими еще оригинальными чертами и качествами обладает селевиния. Очень уж мало знакомы мы с ней.

Селевиния, как очень редкий и нуждающийся в охране зверек, занесен в Красную книгу.

Семейство Дикобразовые. Наверно, имя свое этот грызун получил за свою «дикую» внешность или «дикий образ». Зверь действительно производит странное впечатление — этакое мрачное, всклокоченное, к тому же довольно большое существо. (Дикобраз — самый крупный грызун в Европе и Африке: длина его достигает 90 сантиметров, вес почти 30 килограммов.)

У дикобразов и дурная слава: считают (или, по крайней мере, считали), что они способны стрелять своими длинными иглами, метко поражать цель и наповал убивать животных и людей, так как иглы эти отравлены сильнодействующим ядом.

Ну, насчет внешности дикобраза — это дело вкуса, а мрачность его — явное преувеличение. Конечно, дикобразы не красавцы и не весельчаки, но смешно было бы только за это их бояться и не любить. Дикобраз никогда ни на кого не нападает и иглами не стреляет. А легенда о «стрельбе» родилась, наверно, потому, что иглы эти держатся очень слабо и легко выпадают. Даже когда дикобраз, подобно собаке, отряхивается, иглы летят в разные стороны. Иглы дикобраза вообще почти никому не страшны. Они лишь могут слегка поранить нападающего, но и только. Самые длинные иглы у дикобразов на пояснице. Они легко выпадают. Но остаются короткие и твердые шипы, которые находятся между этими иглами. Дикобраз — тихоход. Удрать от преследования ему удается не всегда. И вот, чувствуя приближение преследователя, убегающий дикобраз внезапно останавливается, и преследователь с разбега натыкается на острые шипы, которые, как отмечает А. П. Кузякин, П. П. Второв и Н. Н. Дроздов, могут «легко проткнуть даже крепкую кожу сапога».

Зубы у дикобраза длинные и очень крепкие — ими он перекусывает проволоку, разгрызает толстые доски, но для обороны эти зубы не годятся. Поэтому шипы — единственная защита дикобраза.

Вопреки существующему мнению, дикобразы — звери миролюбивые и всячески стараются избегать конфликтов. У них есть даже специальный «инструмент», предупреждающий противника, — пучок коротких, пустых внутри игл на хвосте. Почувствовав опасность, дикобраз потряхивает хвостом, иглы довольно громко гремят, будто предупреждая: «Не нападай, хуже будет!»

О миролюбивости или, во всяком случае, о вполне сносном характере этих зверей говорит и то, что в неволе дикобразы быстро привыкают к людям, особенно к тем, которые кормят их и ухаживают за ними. А некоторые звери становятся совершенно ручными. Однако абсолютными ангелами дикобразов назвать нельзя, хотя бы потому, что они достаточно прожорливы и, поселившись вблизи человеческого жилья, могут наносить серьезный урон полевым и бахчевым культурам.

Норы дикобразов довольно длинные — до 10 метров, имеют отнорки, тупики, несколько камер. Глубина таких нор может достигать 4 метров. Большие они и по площади. Профессор В. Н. Шнитников, например, приводит данные о норе дикобраза, имевшей площадь в 375 квадратных метров. В этих норах дикобразы проводят все светлое время суток, в этих норах появляются у них детеныши (обычно 2, но может быть и больше, до 5). Они появляются на свет уже зрячие и «вооруженные» иглами, правда очень мягкими. Новорожденные имеют восемь зубов, которые растут у них всю жизнь. Через неделю иглы крепнут, и дикобразики активно стремятся выбраться из норы.

«Классические» дикобразы — такие, по которым мы представляем себе все семейство, живут в Южной Европе, на Ближнем Востоке, в Индии, Китае. В нашей стране водятся они в Азербайджане, в Средней Азии, на юге Казахстана. У этих дикобразов немалая родня. Представители семейства живут и в Азии и в Африке и, в общем-то, ведут довольно схожий образ жизни, разве что одни не боятся людей, другие стараются держаться от них подальше. А вот внешностью родственники классического дикобраза отличаются друг от друга сильно. Во-первых, у многих из них нет длинных и толстых игл, а имеются тоненькие иголочки. Во-вторых, родичи классического дикобраза часто покрыты густой шерстью. В третьих, у них имеются длинные (до 25 сантиметров) и разнообразные по форме хвосты, благодаря которым дикобразы разделяются на длиннохвостых и кистехвостых.

Дикобразов можно встретить в лесах, пустынях, степях, в горах. Большинство живет на земле, но есть и такие, которые много времени проводят на деревьях и хорошо лазают по ним. А некоторые вообще ведут исключительно древесный образ жизни. Но это уже представители другого семейства, которое называется — семейство Древесно-дикобразовые.

Древеснодикобразовые — американцы. Самые крупные — североамериканские дикобразы — имеют более метра в длину и достигают 18 килограммов веса. Живут эти дикобразы в лесных районах, главным образом в хвойных лесах, активны ночью, причем активны круглый год, так как холода не боятся. Правда, когда температура опускается до минус 18–20 градусов, дикобразы становятся малоподвижными. Когда выпадает глубокий снег, дикобразы тоже мало двигаются, так как коротконогому зверю трудно перебираться по сугробам, и сидит он на одном дереве до тех пор, пока не объест всю кору на нем.

В помете североамериканских дикобразов лишь один детеныш. Нежные колючки у новорожденного уже через час становятся твердыми, а через два дня дикобразик уже начинает самостоятельно лазать по деревьям.

Развиваются дикобразы быстро, но совершенно взрослыми становятся лишь к 2–2,5 годам.

В Центральной и Южной Америке живут цепкохвостые дикобразы, которые, лазая по деревьям, ловко цепляются за сучки и ветки своими длинными голыми хвостами. Цепкохвостые дикобразы меньше североамериканских, однако не самые маленькие. Самые маленькие представители семейства — амазонские дикобразы: вместе с хвостом такой дикобраз не более полуметра в длину.

А самый редкий — тонкоиглый — живет лишь в Центральной и Восточной Бразилии.

Жизнь амазонского и тонкоиглого дикобраза почти совершенно не изучена.

Семейство Свинковые. Один из представителей этого семейства — мара — похож на животное, составленное из различных частей других животных: у него заячья морда и кроличьи уши, тонкие, похожие на беличьи, передние ноги и мускулистые, как у зайца, задние. Но самое примечательное у мары — глаза: очень большие, опушенные длинными густыми ресницами. Ресницы очень красивы, но нужны они зверьку не для красоты: это своеобразные «защитные очки», которые прикрывают глаза от яркого солнца (мары — животные дневные и очень любят принимать солнечные ванны) и от мелкого песка (живут мары в пустынях Патагонии, где сильные ветры носят тучи песка).

Несмотря на то, что мара — животные крупные и достаточно сильные (длина их достигает 75 сантиметров, а вес 16 килограммов), они очень пугливы. Д. Даррелл утверждает, что они могут даже умереть от испуга, а уж удирают при малейшем подозрительном шорохе.

Всего этого не скажешь об их родных сестрах, которые называются кавии. Маленькие, коротконогие и короткоухие, совершенно не нервные и даже не пугливые зверушки живут в Южной Америке и, кроме того, наверное, во всех городах и городках мира. Потому что кавии не кто иные, как всем известные морские свинки.

Когда испанцы-завоеватели проникли в Южную Америку, среди прочих чудес они увидали маленьких и очень забавных зверушек.

Зверушки жили в домах, и коренные жители Южной Америки — инки держали их для забавы. Возможно, существовал и какой-то культ этих зверьков, потому что на кладбищах инков обнаружены бальзамированные трупики кавий. Кроме того, инки употребляли в пищу мясо этих зверьков, предварительно откармливая их.

Испанцы назвали зверушек свинками (толстенькие, коротконогие, они действительно отдаленно напоминают крошечных поросят), а так как эти свинки прибыли из-за моря в Европу, то поначалу назывались «заморскими». Потом «заморское» изменилось на «морское». Так зовут их сейчас повсюду. И даже научное имя этих зверьков — морские свинки, хотя животные они сухопутные, место их обитания — луга, опушки лесов, саванны. Живут они и в горах.

Зверушки эти не требовательны, легко переносят неволю и размножаются в клетках даже быстрее и активнее, чем в природе. Очень скоро заморские гости завоевали симпатии любителей животных в Европе, а затем морская свинка стала одним из самых обычных лабораторных животных.

У себя на родине кавии живут в подземных «городках». Иногда такие поселения бывают небольшими, иногда нор оказывается столько, что через поселение этих зверушек не только проехать, но даже пройти очень трудно.

Мы уже говорили, что кавии, как и два десятка их близких родственников, животные сухопутные. Но есть свинки, которые тесно связаны с водой.

Семейство Водосвинковые. В этом семействе всего два вида. Но зато какие это звери! Представитель одного вида водосвинковых — самый крупный из всех существующих на Земле грызунов: его вес достигает 60 килограммов, а длина до 130 сантиметров. Индейцы племени гуарани называют его капибара, что значит «господин травы». Название это стало общепринятым и вполне соответствует действительности: капибара поедает огромное количество растущей в воде или поблизости от нее травы. Детеныши (их бывает у капибары от 2 до 8) появляются на свет уже хорошо развитыми, подвижными и не нуждаются в убежище. Главное и единственное убежище капибара — вода, в которой зверь проводит много времени.

Вреда капибара не приносит, тем не менее его активно истребляют, так как мясо считается съедобным, а из его зубов местные умельцы изготовляют различные поделки. Но там, где капибару не преследуют, он не особенно пуглив, может даже пастись вместе с домашним скотом. И вообще он легко приручается, становится ласковым, доверчивым. Английский писатель-натуралист Д. Аттенборо, рассказывая о капибарах, прирученных местными жителями, говорит о них как об очень приятных, веселых и послушных животных.

Семейство Шиншилловые. Шиншилла — небольшой (около 40 сантиметров в длину) зверек с повадками кролика. Селится он в расщелинах скал, и путешественники, побывавшие в горах Перу, Боливии или Чили, писали о многомиллионных колониях этих зверушек. Но положение изменилось с тех пор, как люди оценили мягкий и красивый, легкий и прочный мех шиншиллы.

Впрочем, люди оценили его давно: индейцы племени чинчас, населявшие эти места когда-то, с ног до головы одевались в одежды из шкур шиншиллы. Покорившие индейцев чинчас инки тоже оценили мех этого зверька. Они даже научились изготовлять из шерсти шиншиллы ткани. Испанцы, разгромившие государство инков, в числе наиболее ценных трофеев вывезли в Европу и шкурки шиншиллы. В Европе шкурки понравились, и сразу началось варварское истребление этих зверей. Шиншилл убивали столько, что ими полностью загружали трюмы кораблей, отплывающих в Европу. Но прошло некоторое время, и на кораблях стало оставаться место для других товаров: шкурки уже не заполняли трюмы полностью. С каждым годом шиншилл становилось все меньше и меньше. Но их продолжали истреблять. В 1894 году из Чили, Боливии и Перу было вывезено 800 тысяч шкурок, в 1905 году уже только 400 тысяч. Через два года эта цифра снизилась вдвое, а еще через год было вывезено лишь 100 тысяч шкурок. В следующем, 1909-м — всего 30 тысяч.

Положение складывалось критическое. И в 1918 году правительства южноамериканских стран вынуждены были издать закон, запрещающий отлов и отстрел шиншилл. Но зверек к этому времени был уже почти полностью истреблен. Лишь очень небольшое количество уцелело в Боливии и на севере Аргентины.

В том же 1918 году американец Чэпмен, изучив жизнь шиншилл, сделал попытку развести их в неволе. Отловив несколько шиншилл, он в течение 6 лет «спускал» их с гор: ведь шиншилла живет на высоте 2 — 4 тысяч метров. Поэтому в течение 6 лет Чэпмен переносил ферму все ниже и ниже, приучая своих питомцев к новому климату, к новым условиям. В 1923 году 11 зверьков были наконец привезены в Калифорнию. Чэпмен не ошибся: шиншиллу действительно можно было разводить в неволе. И через 30 лет уже более полумиллиона зверьков жили на фермах США и Канады. Начали разводить шиншиллу и в Европе. Сейчас разводят ее и в нашей стране. Правда, за рубежом шкурки этого зверька по-прежнему стоят очень дорого и, как писала одна французская газета, обладание мехом шиншиллы — «самое наглядное доказательство богатства». Однако не всякой шиншиллы. Дело в том, что есть два вида: большая короткохвостая шиншилла и малая длиннохвостая. Малую удалось спасти и ее сейчас разводят на фермах. Большую же пока на фермах разводить не удается, и она по-прежнему считается очень и очень редким зверьком. А именно у большой короткохвостой шиншиллы мех особенно ценный.

Близкие родственники шиншиллы — вискачи, или вискаши. Они живут на равнинах Аргентины и Парагвая и называются равнинными. Есть и горная вискача — эта живет в горах Боливии, Перу, Аргентины и Чили. Горных часто можно встретить на высоте 5 тысяч метров над уровнем моря и редко ниже тысячи. Зверьки несколько напоминают кроликов и белок. Но ни ловкость, ни умение прятаться не спасают вискачи. Их истребляют, потому что мясо этих зверьков считается деликатесом у местных жителей, а шкурки высоко ценятся. (Правда, не так, как шкурки шиншиллы.)

Равнинные вискачи крупнее горных. Длина их может достигать 70 сантиметров, а вес — 7 килограммов, в то время как горные не более 40 сантиметров длины, а вес их редко превышает 1,5 килограмма. Они такие же подвижные и ловкие — при опасности удирают со скоростью 40 километров в час, делая в случае необходимости трехметровые прыжки. Местные жители считают, что вискачи наносят вред земледелию и скотоводству, и устраивают настоящие «крестовые походы» на вискачей.

Вискачи живут колониями, и колонии эти заметны издали: большое количество земли, выброшенной на поверхность, создает определенный и довольно характерный ландшафт на плоских равнинах — пампах. Дело в том, что норы у этих зверьков очень большие — длина одной может достигать 200 метров, а диаметр входного отверстия — двух метров. Кроме того, некоторые колонии существуют десятки, а то и сотни лет, и каждое новое поколение расширяет или углубляет, удлиняет или переделывает жилище. Поэтому нет ничего удивительного в том, что со временем на равнинах образуются довольно высокие и хорошо видимые издали холмы.

Кроме любви к усовершенствованию жилищ, зверьки эти обладают еще одной всепоглощающей страстью — коллекционированием. При этом свои коллекции вискачи не держат втуне, как некоторые люди, а выставляют на всеобщее обозрение около входов в норы. В этих коллекциях есть все, что может найти зверек, — палочка и камешек, консервная банка, перья птиц и любая, потерянная человеком вещь, которую зверек способен дотащить: часы или кошелек, ключ или нож, платок или монетка. И часто местные жители, обнаружив пропажу или потерю какого-либо предмета, отправляются искать ее в колонии этих грызунов, и обычно находят ее в одном из «музеев».

Семейство Нутриевые. У себя на родине в Южной Америке этот зверь называется копиу. Живет он на болотах, вблизи водоемов и дальше сотни-другой метров от них не удаляется. Здесь на берегу находит сочную растительность, которой питается, тут же роет нору или устраивает примитивное гнездо. В норах или гнездах два раза в год появляется потомство. Обычно это пять (но может быть и 7–8) малышей, уже зрячих и хорошо развитых. Однако норы и гнезда, которые устраивает этот зверь, — убежище не надежное. Поэтому при опасности грызун немедленно прыгает в воду и детишек туда же уволакивает. Но это спасает зверьков далеко не всегда: слишком много желающих полакомиться их мясом, слишком много желающих иметь их шкурки. И вот сейчас в Южной Америке этих грызунов осталось не так уж и много. Зато появились они в других странах. А в СССР сейчас живет примерно 1/10 часть всех существующих на Земле зверьков, которые называются теперь нутриями.

Когда испанские завоеватели впервые увидали в Южной Америке этих зверьков, то приняли их за выдр. А выдра по-испански — нутрия. Однако вскоре люди поняли, что этот грызун никакого отношения к выдрам не имеет, и переименовали его в болотного бобра. Но и к бобрам это животное тоже никакого отношения не имеет. Тогда назвали его болотной крысой. Однако к крысам он имеет еще меньшее отношение, чем к выдрам и бобрам. В конце концов оставили первоначальное имя, данное этому зверю испанцами, — нутрия.

Образ жизни нутрии — полуводный. Но сильно отличается от жизни других полуводных животных. Когда в США пытались акклиматизировать этого зверька, создавая ему условия, подходящие для бобра или ондатры, из этого ничего не получилось. А получилось тогда, когда люди поняли: нутрия нуждается в особом подходе.

Немецкий ученый, зоогеограф У. Зодлаг считает, что дело не в климате, как предполагали одно время неудачливые акклиматизаторы, — нутрия может жить и в суровом климате. В доказательство этого Зодлаг приводит пример: нутрии живут на Огненной Земле и хорошо себя там чувствуют. Но в других местах, где зимы достаточно суровые, прижиться не могут — погибают. Однако люди, стремившиеся расселить этого ценного пушного зверька, нашли выход: там, где зимы теплые, переселенная нутрия живет на свободе круглый год (в нашей стране это Закавказье), там, где зимы суровые (нутрия не может плавать подо льдом, в норах же она не может зимовать, так как они холодные, а у некоторых нор и вовсе нет), ее на зиму отлавливают и помещают в клетки или вольеры. Весной снова выпускают на свободу. Такой метод называется «полувольным разведением». И с 1930 года, с того времени, когда нутрию завезли в СССР, широко применяется у нас. И очень успешно: с 1930 по 1963 годы в СССР выпущено 6270 зверьков. Сейчас, как предполагают, в нашей стране живет 5 миллионов нутрий.

Семейство Тушканчиковые. Тушканчики распространены широко — живут в Африке, Азии, Европе, предпочитая в большинстве своем климат теплый. Приспособились жить эти грызуны в степях, полупустынях и пустынях, могут жить на глинистых почвах и даже на каменистых. Но где бы ни жили тушканчики — все они так или иначе похожи друг на друга, и всю организацию этих зверьков определяют два основных момента: умение передвигаться прыжками и умение рыть. И в том и в другом тушканчики очень совершенны и оригинальны.

Бегают тушканчики необычно — на двух задних ногах. Передние укорочены и в передвижении непосредственного участия не принимают. Да тушканчику этого и не требуется — он и на двух задних может мчаться со скоростью 40 километров в час, а при необходимости совершать трехметровые прыжки (в двадцать раз длиннее собственного роста). Помогают тушканчикам в таком беге и в таких прыжках все, и главным образом необыкновенные задние конечности. Во-первых, они очень длинные, во-вторых, у тушканчиков очень большие ступни, в-третьих, на этих ступнях, на подошвах и на пальцах, — упругие ребристые подушечки, как протекторы на автомобильных шинах. Это у тушканчиков, живущих на каменистом грунте. У живущих в пустынях на подошвах имеются гребни из жестких волосков, позволяющие зверькам легко взбираться на барханы, в то время как другие животные, не имеющие таких приспособлений, вязнут в песке.

Бегать тушканчикам помогает и хвост — прекрасный балансир, благодаря которому зверек не только удерживается во время бега на двух ногах, но и направление круто меняет во время прыжка.

Хвост вообще играет огромную роль в жизни тушканчиков. Конец его украшает пушистая кисточка — «знамя». Хорошо видная издали, она служит сигналом для собратьев, а преследователя обманывает: если преследователь догонит тушканчика и схватит за хвост — кожа с кончика хвоста легко снимется вместе с кисточкой и останется у преследователя. А тушканчик удерет.

Хвост помогает тушканчику быть отличным бегуном, а зубы — точнее, длинные, тонкие и очень острые резцы — делают его прекрасным землекопом: тушканчик может вырыть надежные убежища даже в твердом грунте. Советский ученый И. М. Фокин — прекрасный знаток тушканчиков — рассказывает, что пара тушканчиков за ночь прогрызла ход в кирпичной кладке дома.

В песке тушканчики роют норы передними лапами, причем работают ими так быстро, что невозможно уследить за движением лапок.

Но где бы ни были устроены норы тушканчиков, все они сделаны по одному принципу: длинные, с одним или несколькими запасными выходами, которые затыкаются земляными пробками. Иногда тушканчик просто не доводит до поверхности запасной выход, оставляя тонкий — в несколько сантиметров — слой земли. При опасности, если главный вход блокирован, тушканчик может пробить эту корочку и молниеносно выскочить наружу. Отправляясь спать, тушканчик закрывает основной вход земляной пробкой, так называемой «копейкой».

Зимой тушканчик закупоривает свое гнездо, вернее, выход из него более основательно. Спят тушканчики глубоко, не просыпаясь зимой, поэтому запасов не делают. Потомство у них появляется дважды — весной и осенью.

Однако все это мы можем сказать о тех, чья жизнь нам известна, например о длинноухом тушканчике.

У длинноухого тушканчика все длинное: мордочка удлиненная, уши как у зайца, хвост в два раза длиннее туловища, а стопа задней ноги — в половину длины всего тела зверька. Усы-вибрисы, если их заложить назад, достигнут основания хвоста.

Однако среди тушканчиков есть и такие, у которых хвост не длинный, а очень толстый. Эти тушканчики так и называются — толстохвостые. У них в хвосте, словно у верблюда в горбу, откладываются жировые запасы. Такой хвост может служить и удобной постелью — подложит его тушканчик под себя, свернется комочком и спит, как на перине. А бегать такой хвост не мешает.

«Удобные» хвосты и у жирохвостых тушканчиков. Этих тушканчиков пять видов. Из них три описаны каждый лишь по одному-единственному экземпляру. Один — по двум, найденным в 1969 году. И только единственный вид жирохвостого тушканчика довольно обычен. Но и этот довольно обычный сейчас тушканчик имеет необычную историю. И быть бы ему тоже редким или редчайшим, если бы не советский ученый Б. С. Виноградов.

В 1928 году, осматривая зоологическое хранилище Британского музея в Лондоне, Б. С. Виноградов обнаружил тушку карликового тушканчика, о котором не подозревал и сам Томпсон — замечательный английский ученый-систематик, описавший едва ли не десятую часть всех млекопитающих, известных современной науке. Томпсон тоже работал в Британском музее, но этого зверька не обнаружил. Впрочем, зверек легко мог затеряться среди других экспонатов, ведь длина его — менее 5 сантиметров. Вот и пролежал он в Британском музее более 100 лет, и никто не обратил на него внимания. Виноградов выяснил: в 1904 году двух таких же зверьков нашел на территории Северного Китая известный русский путешественник П. Козлов. Итого — три. Значит, эти зверьки очень редкие, даже редчайшие. Но Виноградов почему-то усомнился в этом. Он решил поискать их в другом месте, где, по его мнению, для жизни этих карликов имеются более подходящие условия. После долгих раздумий Виноградов пришел к выводу, что карликовые трехпалые тушканчики, так их стали называть, должны водиться в Зайсанской долине. Ученый оказался прав: когда начали искать тушканчиков там, то нашли целые поселения этих зверушек. Интересно, что норы их достигают в глубину трех метров.

Иное положение у их родственников — пятипалых карликовых тушканчиков. Этих крошек, весящих не более 10 граммов, с 1902 по 1961 годы было поймано всего четыре. В 1961 году советский ученый Д. И. Берман поймал еще двух, кстати, поймал их за 1000 километров от места, где были обнаружены предыдущие зверьки. (Тех поймали в районе пустыни Гоби, этих — на территории Тувинской АССР.)

Парад грызунов сильно затянулся. И хоть прошли перед нами далеко не все его представители, другие отряды требуют освободить место, и мы вынуждены считаться с этим. Тем не менее еще одно семейство грызунов должно пройти перед нами. Впрочем, если мы будем спокойно стоять и смотреть — мы ничего не увидим. Лишь кучки земли, время от времени появляющиеся на поверхности, подскажут, что перед нами на глубине одного-двух метров проходят представители семейства Слепышовых.

Слепыш — плотный, большеголовый, не имеющий шеи, довольно крупный зверь: малый — сантиметров 20 в длину, слепыш обыкновенный — несколько больше. У того и у другого нет глаз (точнее, они есть, но находятся под кожей), нет хвоста, недоразвиты ушные раковины. Все это подземному жителю не нужно. Гораздо важнее для него «инструменты», с помощью которых слепыш роет норы и многочисленные отнорки, а также прогрызает отвесные отверстия, куда головой выталкивает ненужную землю. (Часто 10–20 процентов поверхности участка, под которым живет слепыш, бывают покрыты выброшенной им землей.) Губы у слепыша устроены так, что не дают земле набиваться в рот, примерно так же, как и у бобра, который способен грызть в воде.

Слепыш как землекоп стоит среди зверей, пожалуй, на первом месте, даже впереди крота: крот роет не так глубоко и не так быстро.

Двигаясь под землей, слепыш все время работает — отыскивает и поедает части растений и корнеплоды. Но особенно любит он луковичные растения. Их зверек чувствует издалека, иногда на гектаре, засеянном луковичными, собирается до 2–3 десятков слепышей. Едят они много. За день съедают в среднем по полкилограмма (примерно столько же, сколько весят сами). И еще запасы делают. Тоже немалые: в норах слепышей находили по 18 килограммов картофеля.

Слепыши роют двухъярусные норы: одни — летние, кормовые, другие — зимние. Летние — на глубине 20–25 сантиметров, глубина зимних иногда превышает 3 метра. Излишки земли, образующиеся при рытье летних нор, слепыш выбрасывает на поверхность, землю из зимних он выталкивает в летние ходы. Запасы складывает в особые камеры. У слепышей отличный аппетит. Но, видимо, зимой они мало едят, а может быть, впадают в полусон, похожий на дрему. Этого мы не знаем. Мы вообще многого не знаем о слепышах. Например, об их размножении нам известно, что в марте — апреле у самки появляются слепышата (обычно три). Но ведь для слепышей ранняя весна самая трудная пора: старые запасы уже съедены, новых растений еще нет. Почему именно в это время появляются малыши? И еще: как слепыши в земле находят друг друга? Очевидно, встречи происходят зимой, как раз тогда, когда эти и без того необщительные животные закупориваются в своих зимних норах. Как же они узнают друг о друге? Подают сигналы запахом? Но для этого надо иметь сверхострое чутье. Звуковая сигнализация? Но для этого нужен очень тонкий слух. А ни того, ни другого у слепышей пока не обнаружено. Но сообщать о себе — это еще не все: надо ведь добраться друг до друга. Значит, надо прорыть очередной ход. А признаков зимней работы слепышей тоже пока не обнаружено.

В нашей стране слепыши встречаются на юге Украины, в Молдавии, на Кавказе и Закавказье. Местами слепыши вредят, и их пытаются уничтожить. И может случиться, что этот любопытный зверь исчезнет, так и не открыв людям, точнее, не успев открыть своих многочисленных тайн. Правда, в последнее время в местах, где этот грызун малочислен и не приносит вреда, его берут под охрану.

 

Хищные

В этом отряде семь семейств, насчитывающих более 240 видов. Среди хищников есть гиганты (более трех метров в длину) и карлики (чуть более 10 сантиметров). Есть тяжеловесы в добрую тонну или легковесы, едва перетягивающие на весах стограммовую гирьку. Одни живут в лесу, другие — в пустыне, третьи — в горах. Есть хищники, ведущие полуводный образ жизни, причем обитают они не только в пресных водоемах, но и в морях. Даже плотоядность — основной признак — и то характерен не для всех представителей отряда: вопреки своему названию, некоторые хищники питаются насекомыми, моллюсками и другими беспозвоночными. А есть и такие, для которых основная пища — растительная. Ну, этих-то, казалось бы, надо выпроводить из отряда… Однако они все-таки считаются хищниками, и на вполне законных основаниях. Потому что объединяет всех представителей отряда не внешность, и не образ жизни, и даже не то, что они едят, а их историческое родство в прошлом, а в настоящем — строение черепа, зубов и некоторые другие признаки.

Семейство Собачьи. Представители этого семейства — типичные хищники с ярко выраженными чертами, присущими этому отряду. А среди собачьих наиболее типичный хищник — волк. О нем и о его ближайших родственниках, луговых волках, мы уже говорили.

Шакалы похожи на луговых волков и внешне (только несколько меньше и иначе окрашены) и по образу жизни, хотя имеются и различия. Луговые волки — жители открытых пространств, шакалы предпочитают густые заросли кустарника или тростника, селятся вблизи водоемов. Как и койот, шакал питается самой разнообразной пищей — ест все, что может поймать, найти, украсть. В Южной Африке (там живут два вида шакалов, прозванные за окраску полосатыми и чепрачными) они постоянные спутники львов и пользуются объедками с «барского стола». Чепрачный и полосатый шакалы похожи на обыкновенного, который живет в Азии, в Юго-Восточной Европе, в Центральной Африке. В нашей стране обыкновенные шакалы живут в Средней Азии и на Кавказе. Севернее их нет — холодов эти звери не любят.

Когда-то в Древнем Риме шакалов называли «золотыми волками» — они легко приручались и хорошо служили человеку. Кое-где в Африке приручают шакалов и сейчас. Но подавляющее большинство людей шакалов не любят. Слово «шакал» употребляется часто как оскорбительное. Недобрую славу шакалы приобрели своей вороватостью и трусостью, которая сочетается у них с нахальством, особенно когда эти звери поселяются вблизи человека. Шакалы в основном деятельны в темноте. Перед выходом на охоту они громко и протяжно воют. Вой тут же подхватывают другие, находящиеся поблизости шакалы. Смысл этих сигналов еще не вполне ясен — призывом к охоте они быть не могут — шакалы лишь изредка охотятся парами или небольшими группами, в основном же добывают пищу в одиночку. Не могут эти сигналы быть и оповещением о занятой территории — четко определенных охотничьих угодий у шакалов нет.

Как и койоты и волки, шакалы заботливо выращивают появляющихся весной шакалят, но когда щенки подрастают, родители легко расстаются с ними. Зато самец и самка образуют прочные пары, которые могут распасться лишь со смертью одного из них.

О вреде шакалов у ученых нет единого мнения. Очевидно, в некоторых местах шакалы вредят, причем не только тем, что уничтожают ондатр, нутрий или водоплавающую дичь, прилетающую на зимовку. Шакалы пробираются на бахчи и портят много арбузов и дынь. Однако в других местах польза шакалов, уничтожающих падаль (на их организмы не действуют ни трупные яды, ни гнилостные микробы) и больных животных, превышает вред, наносимый ими.

Еще один представитель семейства собачьих — динго. Образ жизни этого зверя достаточно хорошо известен: хищник охотится в одиночку, парами или группами, 4–6 щенят приносит в норе или в каком-нибудь естественном убежище, в воспитании потомства участвуют оба родителя, жить предпочитает этот хищник на открытых пространствах или в разреженных лесах. Это все уже известно. А вот кто такая эта дикая собака динго — неизвестно до сих пор.

Динго живет в Австралии, но она явно не коренная австралийка. Видимо, когда-то на Австралийский континент переселились ее предки. Но вот когда это произошло и откуда взялись эти предки?

Вопрос, очевидно, не вызвал бы споров и разногласий, истина могла бы быть установлена, если бы не одно обстоятельство: когда образовывался Австралийский материк, животные были еще очень примитивные. В течение многих тысячелетий на других материках животные изменились, «повзрослел и», стал и более «усовершенствованными» и «интеллигентными», как образно заметил Бернгард Гржимек. А на Австралийском континенте они почему-то остались на более низком уровне развития. И вдруг среди них такое «интеллигентное» существо, как динго! Большинство ученых склоняются к мысли, что динго — потомки одичавших домашних собак, некогда завезенных в Австралию мореплавателями. Возможно, собаки эти уцелели во время кораблекрушений и вплавь или на обломках кораблей добрались до материка. В пользу того, что динго происходит от домашней собаки, говорит строение ее зубов и скелета, которые почти не отличаются от зубов и скелета домашней собаки, и отсутствие сумки, которая имеется у всех коренных австралийских животных.

Против говорит то, что кости динго найдены в очень глубоких слоях земли, образовавшихся тогда, когда ни о каких мореплавателях не могло быть и речи. Правда, динго роет норы, и кости могли оказаться так глубоко именно поэтому. Против того, что динго произошла от домашних собак, говорит и ее нрав, совершенно не похожий на нрав наших верных друзей. Впрочем, и тут среди знатоков динго нет единого мнения. Европейцы-переселенцы так ненавидят этих собак, что само слово «динго» для них стало ругательством. Это объяснимо: динго приносит огромные убытки скотоводам, уничтожая овец и ягнят. Подсчитано, что только за одиннадцать лет в штате Квинсленд динго уничтожили 600 тысяч овец, стоимость которых превышала 6 миллионов долларов. Так что от скотоводов нельзя требовать объективности. Однако и многие ученые считают, что динго — опасное и кровожадное животное, способное убивать только ради убийства, что его нельзя приручить и заставить служить человеку. Даже выкормленное из соски, оно в любой момент может напасть на своего хозяина. Во всяком случае, в Австралии имеется закон, запрещающий частным лицам держать у себя дома динго.

Однако коренные жители Австралии иного мнения об этом звере. Они специально воспитывают щенят, которые, став взрослыми, помогают людям на охоте. Б. Гржимек считает, что динго при соответствующем обращении и воспитании может быть не только приручен, но и станет преданным другом человека.

Однако сейчас динго не приручают, а уничтожают. Оснований для этого достаточно. Сколько сейчас в Австралии динго, никто точно не знает. Одни говорят, что эти животные уже на грани исчезновения, другие считают, что их осталось еще, по крайней мере, тысяч 200. Трудно сказать, будет ли динго полностью истреблен, — зверь этот хитрый, очень выносливый и достаточно осторожный. Но какой зверь может соперничать с человеком? А если динго будут полностью истреблены, как поведут себя другие животные, и в частности кролики, размножение которых сдерживают динго?

Дикая собака динго, конечно, вредит, убытки фермеров от этих хищников велики. Но полностью уничтожать динго рискованно. Люди уже знают, что такое уничтожить целый вид: последствия их уничтожения могут оказаться гораздо опаснее самих хищников.

Как попала енотовидная собака в Европу — известно, а вот где она сейчас живет, вернее, куда уже добралась — неизвестно. Родина енотовидной собаки — Юго-Восточная Азия. А в нашей стране — Амурская область. Там она жила до тех пор, пока люди не подумали: а почему этот ценный пушной зверек должен жить только там? Пусть живет и в других местах. И вот, начиная с 1934 года, стала эта собака путешествовать — люди отлавливали ее на родине и развозили по разным областям нашей страны. Не всюду природные условия оказывались подходящими для енотовидной собаки, но во многих местах она прижилась. И даже так размножилась, что стала истреблять в больших количествах боровую и водоплавающую дичь. Тогда начался отстрел енотовидной собаки. Численность ее стала быстро снижаться. Но не только из-за отстрела, а еще и потому, что зверь этот, в общем-то, беззащитный: ни убежать, ни постоять за себя не может. В природе же и без людей у него достаточно врагов. Кроме того, енотовидная собака гибнет во время наводнений и разливов рек, молодые очень часто становятся добычей лис и волков. От полного уничтожения енотовидную собаку спасает ее плодовитость: 10–12 детенышей в год — далеко не предел. Дети беспечно шаловливы, родители заботливы и терпеливы — все, как положено. Мамаша кормит молоком щенят, а папаша в это время приносит ей еду. Потом они охотятся по очереди — один из родителей постоянно со щенятами. На прогулку выводят их оба родителя, оба обучают щенков житейским премудростям, но, несмотря на все заботы, до зимы доживает обычно лишь половина выводка.

К осени у енотовидных собак под шкуркой образуется толстый слой жира (иногда вес зверя от этих накоплений удваивается). Жир нужен зверю, потому что где-нибудь в чужой норе или под поваленным деревом, под кучей хвороста или просто в сухой густой траве заляжет он в зимнюю спячку. Собственно, спячкой это не назовешь — это скорее дрема. Но перенести суровую зиму помогает: в таком состоянии обмен веществ замедляется и жировых запасов зверю вполне хватает до весны. Да и в течение зимы он не раз проснется в теплые дни и поест, что придется. Вообще зверь этот очень неприхотлив и в жилье и в еде. Да, енотовидная собака — хищник и основная ее пища — грызуны. Не пропустит она и птичье гнездо, схватит лягушку, кузнечика — в общем, все, что подвернется. Но это летом. Зимой кузнечиков и лягушек не найдешь. Но какой-нибудь корешок, луковицу растения, желудь отыскать можно. И это сгодится. Так и проживет зверь до весны. А весной можно и свет повидать, и себя показать. Если енотовидная собака семейная (в таком случае зимуют они парами) — двинутся в путь вдвоем, если зверь холостой — пойдет один. Ходить енотовидные собаки любят, к месту не привязаны. За год могут пройти и сто и даже триста километров. Вот почему они уже появились в Польше и Чехословакии, в Румынии и ГДР, ФРГ и Швеции. И неизвестно, где появятся в ближайшее время: может быть, во Франции (если еще не появились там), а то и в Испании или Португалии — горы для этого зверя не помеха, реки не препятствие.

Ну вот, а теперь наступила очередь нашей знаменитой лисы, нашей славной кумушки Патрикеевны. Не многих животных называют по имени-отчеству. А вот лисицу часто величают именно так. Да еще и отчество у нее необычное — Патрикеевна.

Лет примерно 600 назад жил князь по имени Патрикей Наримунтович, прославившийся своей хитростью и изворотливостью. С тех пор имя Патрикей стало равнозначно слову «хитрец». А так как лиса издавна в народе считалась зверем очень хитрым, то как верная «наследница» знаменитого князя и получила отчество Патрикеевна.

Но если говорить честно, не по праву носит лисица это имя: не такая она уж хитрая. Конечно, когда дело идет о спасении жизни или о добывании еды, лиса бывает и хитрой и изворотливой. Живя часто поблизости от людей, лисица многому «научилась» от них. Знает, например, кого и когда надо бояться, а кого нет. Стала отличать опасные капканы от безобидных консервных банок, в которые можно еще и мордочку засунуть, и слизнуть остатки консервов. Нередко, спасаясь от собак, выбегает лисица на шоссейную дорогу, будто понимает, что запах гудрона или бензина собьет преследователей со следа. Но все-таки лисица — не самый хитрый и даже не самый осторожный зверь. Любопытство часто берет верх над осторожностью. Например, она подходит к незнакомому предмету и не может удержаться, чтобы не исследовать его. Не может удержаться, чтобы не зайти в какой-нибудь двор и внимательно осмотреть его. Поэтому часто попадает она в трудное положение. И если бы не умение маскироваться, если бы не острое зрение, слух и обоняние, плохо пришлось бы Патрикеевне.

Обоняние и тонкий слух помогают лисице не только спасаться, но и добывать еду. Особенно зимой. Часто в зимнюю лунную ночь где-нибудь на лесной полянке, на опушке или на поле можно увидать лису, которая бежит легкой осторожной рысцой, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Вдруг она круто сворачивает, неожиданно подпрыгивает несколько раз, ударяя всеми четырьмя конечностями о снег, поднимается на задние лапы и, извернувшись, падает. Издали, конечно, не увидишь, что под лапой у нее в этот момент оказалась мышь или полевка. Так она ловит бегающих под снегом грызунов — мышкует.

А весной лисица «танцует» — поднимается на задние лапы и ходит в таком положении мелкими шажками. По аналогии с этими «па» получил свое название танец фокстрот (английское слово «фокстрот» как раз и означает «лисий шаг»).

Существовало, да и сейчас еще существует мнение, что основная еда лис — зайцы. Конечно, лиса не против зайчатины, но догнать зайца она не может — где уж ей, коротконогой, угнаться за таким бегуном! Поэтому разговоры о том, что лисицы уничтожают много зайцев, совершенно неверны. Если случайно наткнется Патрикеевна на растерявшегося зайца или на беспомощных зайчат, она, конечно, не упустит своего, но зайцы попадаются лисице не так уж часто. Впрочем, лисы прекрасно обходятся и без зайчатины. Подсчитано, что в рационе лисицы более трехсот самых разнообразных животных — от насекомых до крупных птиц. И все же основная пища лисы — грызуны. Они занимают 80–85 процентов ее рациона. Чтобы насытиться, лисице надо поймать и съесть не менее двух десятков мышей и полевок в день. И там, где кормится лисица — а площадь ее кормового участка в среднем 10 километров в диаметре, — грызунов гораздо меньше, чем там, где лисиц нет.

Весной или в начале лета в норе лисиц появляются щенята. Иногда их бывает больше десятка. Такую семейку прокормить нелегко, и оба родителя «работают» неустанно. Впрочем, родной отец не всегда принимает участие в воспитании своих детишек — иногда его прогоняет посторонний лис и «усыновляет» чужое потомство. Такое странное, на первый взгляд, поведение лисов — один из мудрых «приемов», помогающий выживанию и процветанию лисьего рода: если посторонний смог прогнать родного отца, значит, он сильнее, значит, он лучше сможет заботиться о потомстве и надежнее защитить его в случае опасности. Впрочем, при опасности лисы вместе с лисятами прячутся в нору и в схватку вступают очень редко. Однако обнаружить присутствие лисиц в норе можно даже издали — вокруг распространяется сильный и неприятный запах. Лисицы очень нечистоплотны. Захламляют свое жилище и все вокруг.

Когда лисятам исполняется 4–6 месяцев, они перестают нуждаться в родительской опеке и покидают гнездо.

Все сказанное выше относится к рыжей лисице, наиболее известной и наиболее распространенной в нашей стране и за ее пределами — в Европе, Северной Африке, Азии, Северной Америке. Среди этих лисиц встречаются и темные, и черно-бурые, и коричневые, и даже совершенно черные, но называются они все-таки все рыжими.

В степях и полупустынях Азии и Юго-Восточной Европы (а в СССР — в Заволжье, Казахстане, Средней Азии и Забайкалье) живет степная лисица — корсак. Корсак меньше рыжей, но шкурка его тоже высоко ценится. Пользу корсак тоже приносит немалую, уничтожая множество грызунов.

В песчаных пустынях Северной Африки, Синайского и Аравийского полуострова живет маленькая — сантиметров 40 в длину и сантиметров 30 высоты — лисичка фенек, имеющая непропорционально длинные (более 15 сантиметров) уши. В пустыне еды не так уж много. Приходится прислушиваться к каждому шороху и ловить любую живность — грызунов, ящериц, саранчу. Уши фенека улавливают малейший звук. Затем — молниеносный прыжок, и добыча поймана. Самим лисичкам часто тоже грозит какая-нибудь опасность. Но фенек не убегает, а быстро закапывается в песок, и это его часто спасает. Правда, спасает от хищников, а не от людей, которые охотятся на этих лисичек: у арабов жареный фенек, особенно молодой, считается праздничной едой.

Если фенек знаменит своими ушами, то серая лисица, живущая в Северной и Центральной Америке, знаменита тем, что она единственная из всего семейства собачьих умеет лазать по деревьям.

Ну, если уж говорить о каких-то особых отличительных качествах, то необходимо вспомнить песца: у него у единственного из всего семейства летом мех одного цвета, а зимой — другого. (Большей частью белого, но бывает и серого и коричневого — такие песцы почему-то называются голубыми.)

Песец — типичный житель Арктики и Субарктики и прекрасно приспособлен к суровым условиям жизни. Но порой и песцовое племя сильно редеет. Это происходит тогда, когда становится мало леммингов. (Впрочем, благополучие и количество рыжих лис тоже зависит от количества грызунов.)

Холодную полярную зиму песцы переносят без особого труда, лишь в сильные бураны и морозы роют норы в снегу и отсиживаются в них. А то и просто делают небольшие углубления в снегу, и этого вполне достаточно им. Главный враг песцов не холод, а голод. Поэтому в любом случае, даже если леммингов достаточно, некоторое количество песцов осенью с северо-востока Европы и Азии направляется на юг, откочевывает на несколько сотен километров. Если же леммингов мало, в путь отправляются тысячи и тысячи песцов. Одни собираются в «кормных» местах сравнительно неподалеку, другие уходят очень далеко от дома. Весной все песцы возвращаются в родные места. На песчаных сопках, холмах, на обрывах и крутых берегах рек находятся песцовые норы. Это сложные и многолабиринтовые сооружения, которыми песцы пользуются из года в год, из поколения в поколение. Десятками, сотнями и даже, как предполагают некоторые специалисты, тысячами лет. Каждую весну песцы ремонтируют норы, обязательно расширяя их или делая новый выход, отчего длина нор постоянно увеличивается, а число ходов иногда доходит до сотни, хотя пользуются песцы лишь несколькими. В этих сооружениях у самки появляются детеныши, в среднем 8–9, но и 20 щенков — не такая уж редкость.

Иногда песцы «усыновляют» щенков, потерявших родителей, и тогда в норке может оказаться и 3, и даже 4 десятка малышей.

Лето в тундре короткое, и песцы растут быстро: к осени они уже самостоятельные, а следующей весной могут сами участвовать в продолжении рода.

К сожалению, мы не можем хоть сколько-нибудь подробно познакомиться со всеми представителями семейства собачьих. Например, с такими, ставшими сейчас редкими, хищниками, жителями гор Азии и Дальнего Востока, как красные волки, с гривистым волком, обладающим оригинальной внешностью: на холке и шее у него топорщится грива, а ноги почти вдвое длиннее туловища — это самое длинноногое млекопитающее на свете. Живет гривистый волк в Южной и Центральной Америке. Примерно там же живет и кустарниковая собака. Интересен этот зверь тем, что у него мало зубов, и поэтому мясо он глотает не разжевывая.

Семейство Енотовые. Это семейство небольшое и названо «в честь» одного из типичных его представителей — енота-полоскуна. А сам енот назван полоскуном за удивительное свойство: как бы енот ни был голоден, он не станет есть, прежде чем не прополощет как следует еду. Правда, если поблизости воды нет, приходится обходиться «без стирки», но такое случается не очень часто — еноты стараются держаться поблизости от какой-нибудь воды. Зачем енот полощет, непонятно. Вряд ли тут роль играет какая-нибудь звериная чистоплотность, тем более что моет он и несъедобные вещи, и детишек своих полощет, да так, что иногда «застирывает» их до смерти.

Енот несколько похож на енотовидную собаку и внешне и по образу жизни, и даже судьба их отчасти схожа. Родина енотов — Центральная и Северная Америка. Но, как и енотовидную собаку, люди решили расселить енота по земному шару. И вот в 1936 году енот прибыл в Европу. И был выпущен в некоторых странах. (В нашей стране он поселился в Белоруссии, на Дальнем Востоке и Северном Кавказе, а также в Азербайджане и Киргизии.) В отличие от енотовидной собаки, еноты не бродяги. Если условия подходящие, то есть если енот живет в смешанных лесах, где имеются старые дуплистые деревья и какая-то вода (озера, ручьи, речушки, болота), — он никуда не уйдет, даже если лес станет шумным, людным, даже если поблизости есть населенный пункт. Людей енот не боится, хотя и не может защититься в случае опасности. Единственный способ защиты — умение притворяться мертвым. «Играет» мертвого енот хорошо, правда, не так искусно, как его земляк — опоссум. Поэтому, чтобы поменьше иметь нежелательных встреч, енот обычно охотится в сумерки и ночью. Ест енот все, что попадается, — насекомых и лягушек, ящериц и грызунов (это основная пища). Не пропустит и птичье гнездышко, а также собирает ягоды, орехи, желуди. Все это енот разыскивает на земле, хотя по деревьям лазает прекрасно и гнезда свои устраивает чаще в дуплах деревьев, чем на земле (на охотничьем участке, который имеет диаметр 2–3 километра, у енота обычно несколько гнезд). В гнездах весною появляется обычно 4 (но может быть и до 8) енотиков. Месяца через полтора мамаша уже выводит их на прогулку, спускаясь для этого на землю. В случае опасности енотиха подсаживает на дерево детишек, а потом забирается туда сама.

Енот, как и енотовидная собака, к осени сильно жиреет и в холодных краях впадает в спячку. Но, в отличие от енотовидной собаки, спит он крепко и не просыпается довольно долго (в теплых краях енот может не спать совсем). На енота усиленно охотятся, так как ценится не только его шкура — мясо этих зверей в Америке считается деликатесом.

В Старом Свете живет сейчас лишь енот-полоскун. В Америке же есть и другие еноты. Например, близкий к полоскуну ракоед, отличающийся от него более короткой шерстью и удлиненным телом. А вот коати, или носуха, от енотов отличается сильно. Носуха и крупнее, и шерсть у нее короткая, и хвост не пушистый. А главное — морда: у енота она короткая и тонкая, у носухи же длинная, а нос вытянутый и постоянно двигается. Еноты спокойные, медлительные, предпочитают одиночество. Носухи постоянно в движении, а так как грацией они не отличаются, то кажутся суетливыми. Они очень общительны, живут компаниями, вместе разыскивают еду на земле и вместе ночуют на деревьях. Лишь за неделю до родов самка покидает компанию и уединяется в каком-нибудь дупле или в специально сооруженном гнезде. А месяца через полтора-два она уже представляет свое потомство «обществу», и молодые носухи становятся полноправными членами большой семьи.

Носухи, как и еноты, считаются всеядными, поедают мелкую живность и растения и тоже любят прополаскивать еду.

В лесах Южной и Центральной Америки живет еще один оригинальный енот — кинкажу. Небольшой, длиннохвостый, проворный, с крупными глазами, торчащими круглыми ушами и острой мордочкой, он не только лазает по деревьям, цепляясь хвостом, но и, когда надо, повисает на хвосте. А повисать ему требуется часто — то он хочет дотянуться до фруктов, то хочет добраться до гнезда диких пчел, мед которых очень любит.

Когда-то всех зверей, входящих в семейство енотовых, называли карликовыми медведями. Немцы дали енотам имя «вашбер», что означает «моющий медведь». Альфред Врем тоже их так называл. Врем подробно описал всех енотов, но в его книгах мы не найдем даже упоминания о еноте, который почти официально за свою внешность (а может быть, и не только внешность) и сейчас называется медведем, правда, с добавлением «бамбуковый». Врем не упоминает об этом медведе, потому что просто не знал о его существовании. Впрочем, не только Врем: о нем не знали зоологи, жившие и гораздо позже, хотя, возможно, и слышали о существовании бамбуковых медведей, или панд, как стали их официально называть. Сначала люди узнали о малой панде, хотя сведения были очень скудные. Места обитания малой панды весьма ограниченны — высокогорные бамбуковые леса в нескольких провинциях Китая, Бирмы и Непала. Малая панда хоть и хищник, но предпочитает питаться молодыми побегами и веточками бамбука, которые отыскивает по ночам, а днем спит, свернувшись клубком, как кошка, где-нибудь на дереве. Наши скудные знания о малой панде, точнее, о ее жизни в природе, объясняются еще и тем, что за малыми пандами на воле наблюдать очень трудно, а в неволе они быстро теряют облик дикого зверя, утрачивают свои природные инстинкты и наклонности, становятся совершенно ручными, ласковыми, послушными.

Но если о малой панде мы все-таки кое-что знаем, то о большой — почти ничего. Даже само ее существование до недавнего времени было загадкой. И загадку эту люди не могли разгадать почти 70 лет.

В 1869 году миссионер и естествоиспытатель А. Давид (тот самый, который отважился перелезть через стену императорского парка, чтобы увидеть оленей милу) привез из Китая в Европу несколько шкурок необыкновенного зверя, которые купил у китайцев-охотников. Сам Давид этих зверей не видел и ничего рассказать о них не мог. Зоологов очень заинтересовали необычные животные, и было организовано несколько экспедиций для поиска «бен-бей-шунга», что по-китайски значит «белый медведь», или «ньяла понча», что означает «пожиратель бамбука». Однако все экспедиции возвращались с пустыми руками. Но вот в 1936 году два американских натуралиста, В. Харкнесс и Ф. Смит, решили во что бы то ни стало поймать таинственного зверя. Во время экспедиции В. Харкнесс умер, но его жена Руфь поклялась в память о муже довести его дело до конца. Ее отвага и неутомимость были вознаграждены: Руфь разыскала редкого зверя. Так, через 68 лет после открытия большой панды, как назвали ее ученые, они увидели этого зверя живым.

Юная панда по имени Сулинь, пойманная Руфью Харкнесс, была доставлена в Соединенные Штаты благополучно, но там прожила недолго. Тогда отважная Руфь вновь отправляется в джунгли и снова возвращается с победой — с новой пандочкой, которую назвали Мей-Мей. С тех пор было поймано всего несколько этих удивительных и очень редких животных. Сведения о них крайне скудны. Внешность, естественно, изучена детально, вес, величина тоже установлены, насколько это можно сделать по нескольким экземплярам. Известно, что питается большая панда, как и малая, ростками бамбука, и лишь изредка ловит грызунов. Крошечные, раз в 50 меньше мамаши, детеныши появляются на свет раз в год или раз в два года. Воспитывают их, очевидно, оба родителя. Вот, пожалуй, в основном и все, что известно о большой панде. В нашем параде они проходят в семействе енотовых. Законность их пребывания в этом семействе доказал еще 45 лет назад американский ученый В. Грегори, который нашел у панд много анатомических признаков, схожих с признаками, имеющимися у енота-полоскуна. Однако бельгийский зоолог Фрешкоп считает, что панды к енотам отношения не имеют: эти животные — «промежуточное звено» между кошками и медведями. У них есть признаки тех и других, поэтому их надо выделить в отдельное семейство, считает Фрешкоп. С бельгийцем не согласны французские ученые, проводившие биохимический анализ крови большой панды. Французы утверждают, что к кошкам панда не имеет отношения, а близка лишь к медведям.

Но пока вопрос не решен, панда в нашем параде проходит вместе с енотовыми, родство с которыми пока еще основательно никто не опроверг.

Семейство Медвежьи. Если бы мы увидали енота, а потом посмотрели бы на панду или на носуху, то, вероятно, могли бы усомниться в том, что это представители одного семейства. А вот посмотрев на любого медведя — белого или черного, малайского или очкового, мы сразу скажем, что все они близкие родственники и все они похожи на нашего, хорошо всем известного бурого медведя — Мишку, Косолапого, Топтыгина, Потапыча, как часто называли его на Руси. Даже по имени-отчеству его величали, называли Михаилом Иванычем или Михаилом Потапычем. Такое почтение не случайно: люди очень боялись медведей.

Когда-то на Руси жили люди в лесах или поселениях, окруженных лесами, промышляли бортничеством, то есть добывали мед диких пчел, собирали грибы и ягоды, ловили рыбу и охотились. И самыми опасными зверями в лесу люди считали волка и медведя. При этом (у страха глаза велики!) про медведей сочиняли разные легенды. В частности, верили: если произнести имя зверя, он обязательно явится. Настоящее имя медведя было «орктос» (от греческого «арктос»). Вслух это слово люди произносить боялись, но все-таки упоминать-то этих зверей как-то надо было. Вот и придумывали им люди различные клички. А клички часто подчеркивали какую-нибудь черту во внешности или в поведении. Например, заметили люди, что зверь этот любит мед и вроде бы всегда знает, где его можно найти, и придумали кличку — медведь, то есть «ведающий (знающий), где мед». (По другой версии, слово «медведь» расшифровывается как «мед едящий».) Со временем вообще забылось настоящее имя этого зверя и прозвище превратилось в его подлинное имя. Тогда уже люди стали бояться произносить слово «медведь», и пришлось им придумывать новые клички или прозвища. Так появились «имена» Топтыгин, Миша, Косолапый.

Он действительно косолапый, действительно топает — идет через лес напрямик, не заботясь о тишине, разыскивает гнезда диких пчел. Все это верно. А вот насчет того, что зверь этот страшный и опасный, — тут роль сыграло человеческое воображение. И роль немалую. Да, конечно, медведь не всегда бывает добродушным, не всегда настроен мирно и дружелюбно. Если же медведя разозлить, он покажет свою силу и свирепость. Не случайно же еще древние римляне любили смотреть бои зверей с участием медведей. Но ведь там медведи были разозлены до предела, да к тому же они защищали свою жизнь!

Варварская забава — травля медведей существовала в Европе до сравнительно недавнего времени. Особенно часто таким образом развлекались немецкие князья в XVII–XVIII веках. Медведя обычно привозили из леса и помещали в небольшой загон. В определенный день, когда назначалась травля, на зверя выпускали свору собак, которые набрасывались на него со всех сторон. Эти специально обученные псы ловко увертывались от ударов, успевали укусить медведя или вырвать у него кусок мяса. От боли медведь почти безумел, собаки все больше свирепели, а публика приходила в восторг. В конце концов какой-нибудь августейший охотник приканчивал окровавленное, истерзанное, полумертвое животное.

В XIX веке (еще в XIX — совсем недавно!) во Франции знать развлекалась тем, что свору сильных и злобных собак натравливали на сидящего на цепи медведя, который даже элементарного сопротивления не мог оказать. Собаки загрызали отчаянно ревущего от боли и страха зверя.

Когда-то в Европе, в Северной Америке, Азии, Северной Африке медведей было много. Встреча с ними не всегда кончалась благополучно. Но и тогда неспровоцированные нападения этих зверей были достаточно редки.

И все-таки медведь — хищник. Хищник могучий и ловкий, хитрый и осторожный. При необходимости он может тащить по лесу ношу в 400–500 килограммов или мчаться со скоростью скаковой лошади, причем быстро бежать может не один километр, способен, несмотря на свою неуклюжесть, совершать молниеносные броски или подкрадываться с такой осторожностью, что даже чуткие косули не слышат его приближения.

У медведя слабое зрение, но слух и обоняние развиты прекрасно, и это очень помогает ему в охоте. Но при всем при этом охотится медведь на крупных зверей не так уж часто.

Основная пища медведя — мелкие грызуны, насекомые и различные коренья и орехи, ягоды и грибы, молодые побеги и прочая растительная пища. Ну, и конечно, очень любит медведь мед. Так любит, что приходит иногда за ним на пасеку, хотя не очень-то склонен приходить туда, где чувствует присутствие человека. Даже на «овсы», то есть на овсяное поле, медведь приходит только в том случае, если это поле поближе к лесу и подальше от человека. А ведь овес для медведя — не просто лакомство. Пожалуй, ничто так не помогает медведю «толстеть», как поспевающий овес: благодаря овсу за 2–3 недели медведь прибавляет в весе килограммов 20–25. Люди испокон веков были уверены, что медведь на овсяном поле производит полный разгром, причем не столько съедает, сколько портит — топчет и мнет. Но сравнительно недавно зоологи решили проверить — так ли уж верна эта молва? И вот выяснилось, что много напраслины возведено на зверя. То есть овес-то он ест, но не так уж много съедает, как предполагалось, и, конечно, кое-что вытаптывает и мнет на поле, но гораздо меньше, чем считали до сих пор.

Зиму медведи проводят в берлоге. Лежат там месяцев по 5–6. В это время у них сходит кожа со ступней, и звери усиленно лижут лапы. Видимо, отсюда пошла поговорка «сосать лапу, как медведь». Ну, тут спорить не стоит. А вот мнение, что медведь зимой спит беспробудно, — совершенно не верное. Медведи спят не так уж беспробудно. А у медведиц это время вообще очень беспокойное — зимой у них появляется потомство. Рождаются медвежата слепыми, беспомощными и очень маленькими: новорожденный медвежонок весит примерно граммов 500 (а мамаша — килограммов 150–200!). Таким медвежатам много еды, то есть молока, не надо. Да у матери и не может быть много молока — ведь всю зиму она ничего не ест.

К весне медвежата подрастут — вес их достигнет 6–7 килограммов, а взрослые за зиму сильно похудеют. Особенно худеют медведицы — они за зиму нередко теряют до 50 килограммов. Но если медведи, выйдя из берлоги, начинают активно разыскивать пищу, быстро полнеть и набирать силу, то медведица ведет себя иначе: найденную еду она в первую очередь отдает малышам, как бы ни была голодна сама. При этом она постоянно внимательно следит, нет ли опасности, учит детишек находить различные коренья и луковицы, показывает, как придавить юркого грызуна и как взбираться на деревья, обучает малышей плаванию. Все лето бродит мамаша с детенышами. К осени они уже здорово подрастают, становятся почти самостоятельными, но мамашу не покидают и остаются с ней зимовать. И на следующий год часто остаются с матерью. А когда у матерей появляются новые малыши, старшие братья и сестры все лето будут опекать младших и помогать мамаше воспитывать их (таких «воспитателей» называют пестунами). Любопытно, что на прогулке такая семейка двигается в строго определенном порядке: впереди идет мамаша, за ней малыши, а замыкают шествие пестуны. Малышей как бы охраняют с двух сторон.

Люди медведей знают очень давно — еще неандертальцы сталкивались с медведями, причем решались даже отвоевывать у них пещеры для жилья.

В течение многих сотен лет почти до нашего времени медведи жили в непосредственной или относительной близости к человеку. Казалось бы, за многие-многие годы люди уже хорошо изучили медведей. Действительно, охотники знают медвежьи повадки, дрессировщики (а медведи — постоянные участники не только цирковых представлений, их показывали и в балаганах, с ними когда-то ходили поводыри по деревням, и дрессированный цепной медведь показывал разные «штуки») тоже немало знают о медведях. И конечно же, ученые накопили большой материал об этих хищниках. Тем не менее люди знают о медведях (как это недавно выяснилось) не так уж много. Точнее, многого еще не знают. Например, существовало и существует до сих пор мнение, что медведи выходят из берлоги сильно отощавшими и очень голодными. Но опыты, проведенные в Центральном лесном заповеднике, показали обратное: вышедшие из берлоги после зимней спячки молодые медведи проявляли активность во всем, кроме отыскивания еды — еду они даже не пытались отыскивать.

Некоторые ученые считают, что это «воздержание» — выработанная в течение тысячелетий мера предосторожности: после долгого голодания обильная пища может привести к несварению желудка, может вызвать расстройство пищеварения. Тем более что у медведей, вышедших из берлоги, кишечник на 1,5–2 метра короче, а стенки толще, чем были до спячки. Вскоре эти изменения исчезнут, но пока все не войдет в норму, медведь продолжает голодать, «доедает» зимние «запасы», то есть живет за счет подкожного жира.

Но всегда и всюду ли так происходит у медведей — сказать пока нельзя. Вообще, вопрос питания — один из еще не проясненных вопросов в жизни этого зверя. И других вопросов много. Например, неизвестно, почему одни звери ложатся в спячку в тех же районах, где живут летом, а другие уходят за многие километры, в совершенно иные места; почему одни звери сравнительно легко и быстро привыкают друг к другу, другие же никак не могут преодолеть «барьер несовместимости»; почему одни устраивают берлоги кое-как, другие делают их очень тщательно. И еще на много вопросов, связанных с жизнью медведей, пока нет ответов. Ответы, конечно, будут найдены, хотя сделать это нелегко, кроме всего прочего, еще и потому, что медведи — животные с очень ярко выраженной индивидуальностью, и почти невозможно встретить двух похожих по характеру медведей. Тем более необходимо сделать все возможное, чтобы эти звери были спасены, тем более необходимо бережно подходить к каждому зверю: ведь это — индивидуальность!

Сейчас в нашей стране, по приблизительным подсчетам, живет 50 тысяч бурых медведей. «Эта цифра совсем не велика, если учесть огромные пространства нашей родины, и положение с медведем нельзя считать благополучным», — пишет профессор А. Г. Банников. И хотя в некоторых республиках нашей страны охота на медведей ограничена или полностью запрещена, зверей этих становится все меньше и меньше. Правда, советский ученый С. Кучеренко считает, что в СССР живет до 100 тысяч медведей и в Сибири их необходимо отстреливать. С мнением С. Кучеренко согласны не все, многие считают, что медведей гораздо меньше. Но даже если в Сибири их действительно десятки тысяч, то в европейской части СССР их примерно тысяч 15, а в Центральной России — не более 500 зверей. К тому же надо учитывать, что в жизни бурых медведей бывают тяжелые периоды — бесснежные зимы, неурожай кедровых орехов, которыми в основном питаются осенью медведи в Сибири и благодаря которым нагуливают необходимый для зимовок подкожный жир. Если медведи не накопят достаточно жира, они часто не залегают в берлоги, бродят по лесу, нападают на все живое, в том числе и друг на друга. После таких зим поголовье медведей сокращается, иногда и очень значительно.

В жизни родича нашего бурого медведя — медведя черного тоже бывают такие периоды. Но как бы ни был он голоден, как бы ни было ему плохо — не пойдет он зимой бродить по лесу, разбойничать, а тем более нападать на себе подобного.

Черного медведя зовут еще гималайским, и белогрудым, и уссурийским, и тибетским, и азиатским. Во всех этих названиях зафиксированы два характерных признака: место обитания и окраска. Этот медведь действительно живет в Азии (на склонах Гималаев, в Индокитае, Южном и Восточном Китае). В СССР он водится в Уссурийском крае и к северу от Амура. Он действительно весь черный, и только на груди у него большое белое пятно. Так что все названия правильные. К ним можно было бы прибавить и еще одно — оно не только было бы правильным, но и подчеркивало бы удивительную, несвойственную медведям особенность. Его можно было бы назвать дуплогнездящимся.

Бурые медведи хорошо лазают по деревьям лишь в молодости. Потом тяжеловесному мишке становится уже трудно карабкаться по стволу. А черный, несмотря на порядочный вес, всю жизнь это проделывает, и проделывает довольно ловко. И даже прыгать может с высоты 4–6 метров. На дереве медведь спасается от опасности — врагов у него достаточно. На дереве находит себе еду — орехи, ягоды, плоды. А если медведь набредет на плодоносящее дерево — устроит себе временное кормовое гнездо: наломает веток, уложит их между сучков, укрепит, даже иногда что-то вроде навеса соорудит и сидит там, наслаждается. Но, конечно, не ради того, чтобы кейфовать, устраивает себе медведь такое гнездо — просто он не может одновременно и держаться за ствол и доставать еду. Берлоги свои медведь устраивает тоже на деревьях. Найдет подходящее толстое дерево с дуплом (большей частью это тополь или липа — древесина у них мягкая), залезет в него, соскребет со стенок труху — это будет подстилкой — и заляжет на зиму. Самец в своем дупле проспит всю зиму, не просыпаясь, а самка проведет зиму не очень спокойно: в январе — феврале она родит и будет кормить двух крошечных медвежат — у черных медведей новорожденные медвежата еще меньше, чем у бурых. И еще более беспомощны. И развиваются они тоже медленно. Даже весной, выбравшись из дупла, медвежата продолжают еще некоторое время питаться молоком матери, хотя уже едят молодую зелень и насекомых. Мамаша не только очень заботливая, она по-настоящему самоотверженная: если зимой попытаться выгнать ее из дупла — ни за что не уйдет, не бросит детишек. Она остается в дупле рядом с беспомощными малышами, даже когда лесорубы спиливают дерево. Этим пользовались и охотники: отыскивая дупло с медведями, они подпиливали дерево и убивали всю семью. Если же медведица оказывалась в дупле одна, это еще не значило, что, убивая ее, охотники не губили всю семью: дело в том, что в одном дупле находится мамаша с новорожденным, а с подросшими за лето медвежатами ей в одном дупле часто бывает тесно. Поэтому зимуют они врозь, а весной снова встречаются, и мамаша продолжает опекать еще не ставших самостоятельными медвежат. Самостоятельными они станут лишь через два года. Поэтому гибель матери — это почти наверняка и гибель медвежат, зимующих в других дуплах.

Черные медведи гибнут часто. Их преследуют тигры и бурые медведи, губят лесорубы, без зазрения совести охотники истребляют этих беспомощных зверей, тем более что охота на них совершенно безопасна. Сейчас в нашей стране принимаются активные меры по спасению черного медведя, так как его становится все меньше и меньше.

В Северной Америке живет медведь барибал, во многом похожий на черного. И внешность, и размер, и образ жизни этих медведей схожи. Вообще многие американские медведи настолько схожи с медведями Старого Света, что систематики, раньше относившие многих медведей к разным видам, теперь и знаменитого кодьяка, достигающего 750 килограммов веса, и не менее знаменитого гризли, считавшегося ранее представителем особого вида серых медведей, и некоторых других американских медведей относят к одному виду — к тому же, к которому относится и бурый.

А вот малайский медведь, живущий в Бирме, Индокитае и на островах Индонезийского архипелага, внешне сильно отличается от своих родственников. Первое его отличие — величина: он самый маленький среди всех медведей и скорее напоминает медвежонка. Но медвежата неуклюжие, а этот хорошо сбитый, коренастый и довольно ловкий. Ведет ночной, полудревесный образ жизни: еду (листья и плоды) находит на деревьях. Спит тоже на ветвях. Иногда днем принимает солнечные ванны. У этого медведя длинный тонкий язык, с помощью которого он добывает себе лакомства — муравьев, термитов, диких пчел. Такого языка нет у других медведей.

Между прочим короткая гладкая шерсть — это тоже отличительный признак.

Медведь губач (живет в Индостане и в Шри Ланке), наоборот, настолько длинноволос, что издали его можно принять за большую и очень кудлатую собаку. Он больше малайского медведя, но меньше бурого и черного. Ноги его довольно высокие и стройные, он подтянутый, и только из-за лохматой и очень жесткой шерсти эта подтянутость не замечается. Губач не лазает по деревьям, не принимает солнечных ванн, развалясь на сучках, а спит в примитивной ямке, где-нибудь в кустах, громко похрапывая. На кормежку выходит с наступлением сумерек, и тут выясняется удивительная особенность губача: оказывается, у него есть особый насос, с помощью которого медведь добывает еду. Медведь этот недаром назван губачом: у него действительно длинная морда и очень подвижные голые губы, которые, вытягиваясь, образуют что-то вроде довольно длинной трубки. Расковыряв муравейник или термитник, медведь, сомкнув ноздри и вытянув губы, выдыхает в проделанное отверстие воздух. В ротовой полости создается своеобразный вакуум. И в этот вакуум, как бы заполняя его, всасываются муравьи. Еще одна отличительная черта губача — несвойственное медведям отцовское чадолюбие: маленьких губачат в течение двух-трех месяцев, пока они находятся в гнезде, опекает вместе с матерью и отец. Когда детишки подрастают, отец покидает их. А может быть, наоборот — медвежата покидают родителей и отправляются бродить по лесу.

В Северной Америке несколько видов и разновидностей медведей. А Южная Америка медведями обижена: там живет лишь один вид. Но зато это самый редкий из всех медведей, самый ловкий из них, самый растительноядный и самый малоизученный. Называется он очковый, потому что на морде у него вокруг глаз — большие белые пятна, напоминающие очки и хорошо видные на общем темном фоне.

Вообще все медведи окрашены в темные тона, потому что живут в лесу. Ну, а там, где круглый год лежит снег, где даже летом море часто покрыто льдинами, черному или серому плохо придется: он будет очень заметен, не сможет охотиться и умрет с голоду, даже если у него нет врагов. Медведю, живущему в северных широтах, такое не грозит — он белый.

Этот медведь — самый крупный наземный хищник: его длина достигает 3 метров, а вес — 1000 килограммов. Казалось бы, такой махине трудно двигаться, особенно по торосистым льдам. Ничего подобного! Белый медведь ловко лазает по торосам, легко ходит по снегу, хорошо чувствует себя он и в воде — глубоко ныряет, при этом уши и нос у него плотно закрываются, глаза, наоборот, широко открыты. Как недавно было установлено, белый медведь, в отличие от сухопутных животных, одинаково хорошо видит и в воздухе и под водой. Он прекрасно плавает — моряки и полярники видели в открытом море плывущих белых медведей в десятках километров от какой-либо тверди. На берег белый медведь вообще без надобности выходит очень редко, предпочитая все время проводить во льдах. Жизнь его настолько прочно связана с морем, что даже научное название этого зверя — «медведь морской».

Кажется, все у этого зверя приспособлено к морской жизни, точнее, к полуводному образу жизни: обтекаемое туловище, высоко посаженные на узкой голове глаза, длинная шея и широкие лапы, служащие отличными веслами. Как медведь плавает и ныряет, мы уже говорили. Но и бегает белый медведь совсем не плохо. Правда, бегать он может только зимой — летом медведю жарко: даже при короткой пробежке у него резко поднимается температура. И дело не только в толстой, теплой шубе, хотя и она играет не последнюю роль в теплообмене. Но ведь если вспомнить других медведей, и у них шкура ненамного хуже. У белого медведя, кроме шубы, очень большую роль играет ее «подкладка» — подкожный жир, который и греет медведя и помогает ему переносить бескормицу, если такая случается. Особенно важен подкожный жир для медведицы, становящейся матерью. Самцы и не собирающиеся рожать медведицы, (рожает медведица раз в три года), даже если охота окажется неудачной, какую-то еду все-таки себе найдут: подберут падаль, поймают птицу или песца. А если и поголодают какое-то время — тоже не беда. Иное дело медведица-мамаша: она ведь отвечает не только за себя, но и за продолжение рода. Поэтому к деторождению медведица относится очень серьезно. Во-первых, нагуливает жир (он поможет ей перенести многомесячную голодовку, во время которой медведица еще и кормит детишек).

Нагуляв жир, медведица отправляется в «родильный дом» — на берег. У медведиц есть излюбленные места, например остров Врангеля или Земля Франца Иосифа, где в иные годы насчитывают по две сотни берлог. Берлогу медведица выкапывает в снегу, на подветренной стороне горы или холма. Поначалу это небольшая ямка, в которую медведица ложится. Первая же сильная вьюга занесет медведицу снегом, образуя над ней толстую снеговую крышу. После этого медведица начинает благоустраивать свою берлогу — сделает коридор, жилую комнату, уборную (белые медведи очень чистоплотны). Затем проделает выход. Обычно выход из такой берлоги располагается ниже уровня «жилой комнаты», так что теплый воздух остается в берлоге и в ней всегда тепло. Это очень важно, потому что медвежата хоть и рождаются в шубках, постоянно мерзнут и мамаше приходится все время согревать их. Пройдет не меньше месяца, пока медвежата откроют глазки и перестанут дрожать. Но мерзляками они остаются еще долго. Лишь месяца в четыре вылезут они из берлоги и впервые в жизни увидят солнце, которое в это время на их родине не заходит круглые сутки. И начинаются у малышей «медвежьи университеты» — обучаются они всем медвежьим премудростям. Обучение продолжается полтора-два года и состоит в том, что медвежата неотступно ходят за мамашей, подражая ей во всем. Обычно медвежат двое, реже трое, совсем редко четверо, а у молодых медведиц, впервые ставших матерями, — один.

Полярное лето коротко. Но тем не менее за это время медвежата достаточно подрастают — в августе весят 60–80 килограммов (рождаются они 750-граммовыми, из берлоги вылезают 10-килограммовыми). Подросшим медвежатам берлога уже не нужна, и вместе с матерью они карабкаются по торосам, неутомимо бродят по льдинам, уходят очень далеко от берега, переплывают широкие полыньи и разводы, если такие встретятся им на пути. Они еще медвежата, но уже и настоящие белые медведи. А жизнь белого медведя очень суровая и довольно однообразная. Основная задача всей жизни — быть сытым.

В отличие от других медведей, белые — хищники настоящие: где им найти растительную пищу в Арктике, да еще на льду, по которому они бродят всю долгую зиму? Значит, надо охотиться. Охотиться на тюленей. С удивительным терпением лежит медведь у лунки, в которой время от времени появляются головы тюленей, выныривающих, чтобы глотнуть воздух. Белый медведь на льду незаметен. Только черный нос да черные глаза могут выдать его. И, будто понимая это, медведь прикрывает лапой морду. Лежит медведь на краю лунки — не шелохнется. Но вот появился тюлень. Молниеносный удар лапой — и тюлень с проломленным черепом уже выброшен на лед. Обычно медведь съедает шкуру и жир. Остальное ест, только если очень голоден. Поел, отдохнул и пошел дальше. Куда? Никто, даже он сам, не знает. А может быть, знает? Может быть, бродит медведь не просто так, а ходит по каким-то только ему известным дорогам? Вполне возможно. Во всяком случае, уже установлено, что медведи, бродя по дрейфующим льдам, всегда двигаются в противоположную дрейфу сторону, хотя льды во время дрейфа описывают замысловатые кривые. Однако медведь постоянно выбирает совершенно точное направление.

Но всегда ли, все ли время бродит медведь? Тоже пока не очень ясно. Как ведут себя самки в берлогах с детенышами, это уже более или менее изучено, а что делают в это время самцы, можно только предполагать. Точно не известно. Впрочем, не известно в жизни этих животных многое. Можно предположить, что они обладают какими-то навигационными способностями, очень возможно, что белые медведи способны к долгосрочному прогнозированию погоды. Самки всегда выбирают места, где во время сильных метелей и буранов снег не будет сдуваться ветром. Но как они узнают, какие ветра будут господствовать в предстоящую зиму? А ведь узнают как-то, потому что места для берлог выбирают всегда верно. Можно предположить, что, кроме известных уже людям «приспособлений» для жизни в Арктике — теплой шубы, жира под кожей, находящегося в полужидком состоянии, печени, содержащей огромное количество витамина А (в 50 граммах медвежьей печени сконцентрировано его столько, сколько требуется человеку на целый год), у него есть и другие приспособления! И люди, безусловно, выяснят это. Выяснили же совсем недавно, что обмен веществ у белого медведя не такой уж интенсивный, как можно было предполагать у жителя холодной страны. Выяснили же, что эти полярники не так уж любят холод, как предполагалось, и тепло им больше по душе (конечно, не жара). Выяснилось же недавно, что медведи в случае длительной бескормицы залегают в берлоги-ямы, вырытые на берегу, и погружаются в спячку. Причем сделать это могут в любое время года, когда наступают неблагоприятные для них условия.

Конечно, медведи хранят еще много тайн. Человек рано или поздно разгадает их, если белые медведи не будут уничтожены и «медвежья страна», Арктика, не останется без своего хозяина — арктоса.

Семейство Куньи. Не только среди всех 70 видов семейства куньих, но и среди всех хищников этот зверек самый маленький (не более 30 сантиметров). А переполох нередко устраивает очень даже большой. Когда-то в деревнях верили, что нечистая сила пробирается в конюшню и мучает по ночам лошадей. Доказательство налицо: лошадь ночью из сарая никуда не выводили, а она выглядит так, будто всю ночь работала. Да еще вздрагивает испуганно и грива часто спутана бывает. Ну кто еще, кроме нечистой силы, мог измучить и напугать лошадь?

А «нечистая сила» в это время преспокойно отсыпается где-нибудь поблизости. И, увидав хорошо знакомую ласку, суеверные люди ни за что не хотели верить, что это именно она доводит лошадей до такого состояния. Сейчас мы знаем, что это именно так. Правда, не совсем точно известно, каким образом она это делает. Одни ученые считают, что зверек слизывает со шкуры лошадей кристаллики соли, оставшиеся от высохшего пота и при этом то ли по неосторожности, то ли нарочно, чтобы заодно слизнуть капельки крови, прокусывает шкуру лошади. Другие утверждают, что ласка в конюшне ловит мышей, забирающихся в лошадиные кормушки. А чтоб удобнее было охотиться, зверек вскакивает на спину лошади, пробегает по шее и по голове и с головы (лошадь всегда стоит головой к кормушке) прыгает на мышей. Поскольку проделывает она такие упражнения многократно и каждый раз, пробегая, щекочет лошадь, царапает ее своими коготками, путает гриву, то лошадь за ночь действительно измучается. Второе объяснение более правдоподобно: вряд ли ласка нуждается в капельках лошадиной крови, когда она ловит и поедает столько грызунов. А ловит она много! Даже когда ласка сыта, она продолжает охотиться. Десяток-полтора грызунов поймает она за ночь. По подсчетам специалистов, за год один зверек уничтожает до 4–4,5 тысячи мышей и полевок. Поселится ласка близ дома — кошкам уже делать нечего. Но не очень часто селится этот зверек около дома да и в конюшни приходит только зимой и, конечно, вовсе не для того, чтобы мучить лошадей: пробирается вслед за грызунами, которые на зиму жмутся поближе к человеку, где им и сытнее и теплее. Обычно же ласка живет в лесу. Там у нее много дел: на своем небольшом охотничьем участке (площадью примерно 3–4 гектара), она обшаривает все ямки, все закоулки, от нее не укроются грызуны даже в своих норках — ласка вытащит их и оттуда.

Летом ласка рыженькая или светло-бурая. На зиму белеет. И тогда ее можно спутать с горностаем. Правда, вблизи легко разобраться: горностай крупнее, а кончик хвоста у него черный. Ласка мельче и вся белая. Горностай и ласка редко живут в одних и тех же местах: оба хищники прожорливые, оба питаются грызунами, так что им вместе «тесно».

Горностай водится почти во всех странах Европы, в Китае, Монголии, Японии. Но больше всего этого зверька в Западной Сибири и Северном Казахстане. Там он бегает круглый год, не страшась снега и холода, и только в сильные морозы забирается в норы (чаще всего чужие). Передние лапки горностая короче задних, поэтому он не ходит, а скачет. Но короткие передние лапки не мешают горностаю прекрасно лазать по деревьям, далеко прыгать и хорошо плавать.

Весною у самочки появляются крошечные горностайчики. Они очень маленькие (новорожденный весит менее 4 граммов), слепые и беспомощные. Мамаша их выкармливает и выхаживает, а папаша, поселившийся поблизости в отдельном гнезде, внимательно присматривается к тому, что происходит с его потомством, — видимо, судьба детишек ему не безразлична.

К концу лета молодые горностаи становятся самостоятельными и ближе к осени меняют пестрый летний наряд на белоснежный зимний. Именно этим белоснежным мехом и прославился горностай: ведь короли, цари, императоры носили мантии, подбитые горностаевым мехом. Он стал как бы символом власти. Однако не ради тепла носили сильные мира сего горностаевые мантии — у этого зверька шерсть короткая и негустая, но зато очень легкая, очень белая и очень красивая. И будто зная свою причастность к сильным мира сего, гордо скачет горностай по своему охотничьему участку. Основная пища горностая — грызуны. Причем ловит он не только мелких, но и таких крупных, как водяные крысы, не брезгает и лягушками и насекомыми, при бескормице поедает даже ягоды и грибы — что поделаешь, жить-то надо! А жить горностаю нелегко: и прожорлив он, и конкурентов много, и врагов достаточно: люди, четвероногие и пернатые хищники. Особенно часто преследует горностая соболь, который не терпит в своем кормовом районе соперников.

О соболе мы уже говорили. Надо еще сказать, что, в отличие от горностая, которому ничего не стоит уйти за десятки километров от своего охотничьего участка, соболь очень привязан к определенному месту. Конечно, случается, что и он откочевывает километров на 100–150, но это бывает лишь в крайнем случае. Обычно же соболь живет оседло, постоянно обходя свой участок, площадь которого может быть и 25 и 3 тысячи гектаров. Соболь хорошо лазает по деревьям, но предпочитает жить и охотиться на земле. Зимой передвигаться по снегу не очень удобно, и соболь, обходя свой участок, старается вскочить на любое возвышение — на кучу хвороста или на поваленное дерево — и хоть немного пробежать по нему. Охотоведы подсчитали, что зимой больше четверти пути соболь проходит по валежнику. Иногда он ныряет в снег и там ловит мышей. Часто поднимается и на деревья: зимой в дупле устраивает зимнее гнездо, весной в дупле соболюшка рождает детенышей. Правда, соболюшка может устроить гнездо и на земле — под какой-нибудь колодой или в чьей-нибудь норе. На свет появляются 3–5, редко 7 соболят, которые быстро растут и к концу лета уже уходят от родителей (воспитывают соболят и отец и мать) и отправляются искать и осваивать собственные охотничьи угодья. Может быть, там, на новом участке, молодой соболь встретит своего родственника и в то же время заклятого врага — колонка. Тогда драки не миновать.

Колонок меньше соболя, и когда встречаются два взрослых зверька — побеждает, как правило, соболь: колонок позорно убегает с поля боя. А вот как обернется дело, если молодой соболь придет на участок взрослого колонка и захочет его прогнать, — сказать трудно: тут колонок может и не уступить. И в то же время может легко покинуть его без каких-либо видимых причин. Вообще колонки склонны к переселению — когда-то они обитали лишь в азиатской части СССР (за пределами СССР — на Корейском полуострове, в Китае и Японии), а за последние 80–90 лет, перебравшись через Уральский хребет, расселились по всей европейской части страны (впрочем, возможно, вытеснил его из Сибири размножившийся там соболь).

Зимой колонки нередко нарушают границы своих участков. Случается это во время бескормицы, когда уже не до границ и не до сведения счетов. Нарушают они границы и тогда, когда вдруг обнаруживается павшее крупное животное. На пиршество собираются колонки из разных мест и, если павшее животное очень крупное, устраивают вокруг него временные норы. Поедят колонки, поспят в этих норах и опять принимаются за еду. Наедятся — и снова поспят. И так до тех пор, пока от павшего животного останутся одни лишь кости. В характере колонков сочетается индивидуализм («уходи с моего участка») и какой-то элементарный коллективизм (когда пищи достаточно, они мирно уживаются и даже образуют временные колонии); щедрость (сильный не прогоняет слабого от найденной добычи) и жадность (осенью колонки устраивают склады, набивают их мерзлым мясом и прогоняют всех, кто приближается к их богатствам). Колонки обычно селятся в зарослях, вблизи ручьев, небольших речушек. Там же устраивают гнезда и выращивают потомство. Но при малейшей опасности мать перетаскивает детишек в другое, заранее намеченное место. И обязательно на противоположный берег ручья или речки. Колонок в основном питается грызунами. Он может разорить птичье гнездо, поймать и съесть лягушку, не брезгает и вегетарианской пищей. Но основная его еда — грызуны. Уничтожая грызунов, колонок приносит большую пользу. К тому же это ценный пушной зверек.

В давние времена, когда еще деньги были не в таком ходу, как позднее, на Руси за товары расплачивались шкурками животных. В Киевской Руси расчетной денежной единицей считалась шкурка куницы — куни. Мех куницы ценился высоко, и хорошую шкурку нелегко было добыть даже в те времена, когда в огромных нетронутых лесах было много всякой живности, и куниц в том числе. Теперь их стало гораздо меньше.

Лесная куница, или желтодушка (она прозвана так за желтые пятна на груди), обитает в сплошных массивах леса, где имеется достаточное количество дуплистых деревьев, к западу от Урала, за Урал же заходит не далее реки Оби.

В конце апреля — в мае где-нибудь в большом дупле и обязательно на высоком дереве куница рождает 3–5 детенышей. Кунята растут быстро и к осени становятся самостоятельными. Родительница, расставшись с ребятишками, отправляется путешествовать. С этого времени куницы бездомны. (А самцы вообще никогда не имеют своего жилища.) Ночуют куницы каждый раз в новом убежище. Охотничий участок у куницы такой, что часто за одну ночь она не может обойти его. И приходится ей ночевать где придется. Впрочем, ночью куница не только спит, но и охотится. Охотится в основном на грызунов, а попутно на всех, с кем может справиться. Справиться же она может и с такими животными, как зайцы, тетерева и глухари. (Для куниц, длина которых не превышает 60 сантиметров, это добыча крупная.) Зимой куница часто промышляет белку. Чтобы найти белку, ей приходится обследовать немало деревьев, обнюхать не одно дупло или гайно. Наконец, найдя гнездо, которое пахнет белкой, куница молниеносно вышибает дверь — затычку из мягкого мха и сухой травы — и врывается внутрь. Белка не успевает даже опомниться. Съев хозяйку, куница часто остается ночевать в этом же гнезде.

Очень, прямо до самозабвения, любит куница мед. И если найдет гнездо диких пчел, то будет бродить вокруг него до тех пор, пока не съест весь мед.

Все это относится и к каменной, или кунице-белодушке, прозванной так за белое пятно на груди. Каменная куница несколько меньше лесной, светлее и живет в более теплых краях (в Южной и Центральной Европе, в Передней, Средней и Малой Азии, а в СССР — в Прибалтике, на Украине, в Белоруссии, в Казахстане, Средней Азии, на Кавказе и на юге РСФСР). Предпочитает она безлесные, каменистые пространства, хотя и встречается иногда в лесу. Питается теми же грызунами и мелкими зверушками, что и лесная, но на крупных не нападает. Зато поедает очень много растительной пищи.

Третий представитель куньих, живущий в нашей стране, — харза. Обитает она в Приморье и Приамурье, но, в общем-то, зверь этот пришлый — переселился когда-то из тропиков: основные места обитания этого зверя — большие Зондские острова, Индокитай, Китай. Поэтому и окраска у нее яркая, радужная, свойственная тропическим животным.

Харза гораздо крупнее своих сестер — достигает 80 сантиметров в длину и 6 килограммов веса. А самая крупная лесная куница не потянет и 3 килограммов. Поэтому главная добыча харзы не мелкие зверушки (хотя не пропустит она и грызуна), а копытные звери, в частности маленький безрогий олень — кабарга. (Харза настолько тесно связана с кабаргой, что ее численность находится в прямой зависимости от численности этого оленя.) Обычно на оленя харза охотится зимой, объединяясь для этого в специальные группы. В таких группах все точно рассчитано, будто отрепетировано: один зверь гонится за кабаргой по земле, два бегут по ветвям деревьев, над головой преследуемого животного, остальные — за лидером. Когда лидер, гонящий кабаргу, устает, его заменяет один из бегущих сзади. Главная задача — выгнать кабаргу на лед, где она не может бежать, или загнать в глубокий снег. И хищникам почти всегда это удается.

Молодые кабанята и лосята, телята изюбрей и косуль, пятнистых оленей — все становится жертвами харзы. Знатоки считают, что она — самый страшный хищник наших дальневосточных лесов.

Если харза зверь не очень типичный для семейства куньих, то хорьки очень типичны, Разве что шерсть у них высокая и редкая, а это не свойственно куньим. В остальном они очень похожи на многих представителей семейства. В нашей стране живут два вида хорьков: черный и степной. Один — темного цвета, другой — светлый. Когда-то хорьков считали истребителями кур и проклинали при каждом удобном случае. И всегда старались убить. Но мало кто знал, что курица — случайная добыча хорьков, а главная их пища — грызуны: черный уничтожает по 10–15 мышей в сутки, а степной хорек — активный истребитель сусликов.

Все куницы, прошедшие перед нами, ловкие, быстрые, изящные. А вот этот зверь будто подчеркнуто неуклюж: голова большая, шея толстая и короткая, лапы массивные, а задние выше передних, отчего зверь кажется горбатым. И если бы не некоторые анатомические особенности, не быть бы ему в семействе куньих. Но у систематики свои законы.

Норвежцы называют этого зверя «йерв», финны — «ахма», а у нас он зовется росомаха. Росомаха — зверь крупный, более метра в длину, а из-за длинной и грубой шерсти кажется еще больше. Следы росомаха оставляет тоже громадные — ступни покрыты шерстью и имеют меховую оторочку. Живет росомаха в глухих северных лесах или в сибирской тайге, иногда встречается в тундре. Зверь этот очень осторожный, старается близко к себе не подпускать. При опасности убегает, причем может развить очень большую скорость. Бежать росомаха способна долго. Легко перебирается через болота, в которых любой преследователь утонет. Двигается по тонкому льду, на котором и более легкий зверь провалится. Не страшен ей и глубокий снег, в котором увязают другие животные. Так уж ловко устроены лапы росомахи. Бегун она хороший, а ходок просто отличный. Часами бродит росомаха в поисках мелких зверьков, падали, ягод.

Но может и подкарауливать добычу, может ловко и бесшумно подкрадываться к зверю или птице. Люди до сих пор не имеют единого мнения об этом звере. Например, в некоторых странах за каждую убитую росомаху выплачивают премию, так как считают ее жадным, прожорливым, нахальным хищником, нападающим на оленей, кабанов, уничтожающим массу птиц и зайцев. Но далеко не все согласны с этим. Да, росомаха — зверь сильный: даже у рыси может отнять добычу. И прожорливый, хотя и не в такой степени, как рассказывают об этом. Однако роль хищников в природе неоднозначна. Мы уже говорили об этом: одни необходимы как санитары, как истребители больных животных, способных распространять заразу, другие важны как регуляторы численности животных. Многие ученые считают, что росомахи играют огромную роль именно как санитары. Если же они нападают на кого-то, то, как правило, это ослабленные болезнью животные. Но главная заслуга росомахи в том, что она уничтожает падаль. Охотничья территория у росомахи большая — от 1000 до 3000 квадратных километров. На этом участке она устраивает несколько кладовок или складов, причем безошибочно разыскивает их даже после больших снегопадов, сильно изменяющих ландшафт, чем опровергает мнение о слабо развитом обонянии. Вообще люди росомаху знают плохо. Долгое время считали, например, что она — бродяга. Но, как показали исследования австрийского зоолога Крота, она достаточно привязана к своему охотничьему участку. Тщательно изучив жизнь росомахи, австрийский ученый пришел к выводу, что зверь этот очень полезен, так как избавляет от падали не только сушу, но и водоемы, откуда вытаскивает мертвых животных. И тем не менее росомаху истребляют, и она уже стала редким зверем: даже не во всех зоопарках имеется она.

В густом лесу, где-нибудь на крутом склоне холма или оврага, можно увидать довольно большое отверстие, отшлифованное по краям до блеска. Это гнездо барсука — признанного мастера-землекопа. Норы его — удивительные сооружения. Впрочем, такими сооружениями норы становятся не сразу: сначала барсук роет примитивную нору — коридор, тянущийся в глубину на 2–3 метра и заканчивающийся гнездовой камерой. Но с каждым годом барсук расширяет и углубляет свое жилище, роет новые коридоры, проделывает новые ходы. И это повторяется из поколения в поколение, в течение многих десятков, а то и сотен лет. Нора превращается в целый город. (Кстати, старые барсучьи поселения так и называются «городками».) Иногда в таком городке до 50 входных отверстий, а общая длина коридоров превышает 200 метров.

Роют барсуки легко — лапы у них сильные, «медвежьи», с длинными крепкими когтями. Этими же лапами барсуки легко выкапывают корешки, которые, как и всякую растительную пищу, поедают очень охотно: она в рационе этих зверей занимает такое же место, как мелкие грызуны, насекомые, земноводные и пресмыкающиеся. На крупных животных барсук никогда не нападает, хотя силы ему не занимать. Но силой своей он пользуется очень редко — во всякие драки, «скандалы» почти никогда не ввязывается, при опасности старается удрать и лишь в крайнем случае вступает в сражение, проявляя при этом незаурядную храбрость и ловкость. Вообще же барсук очень мирное и добродушное животное. Даже лисиц, которые нахально вселяются в его квартиры, он не прогоняет, а если и прогоняет, то редко это делает, хотя такое соседство ему очень неприятно. И дело не в территории: места в городке вполне достаточно, отдельных выходов, чтобы можно было не встречаться, хватает. Дело даже не в возне и шуме, которые устраивают лисицы, хотя барсук любит тишину и одиночество. Однако он стерпел бы и это. Но мириться с нечистоплотностью — выше его сил. Сам барсук — пример аккуратности: возле норы у него всегда чисто, нет следов и остатков какой-нибудь еды, а в нескольких метрах от норы вырыты глубокие ямки — уборные. Когда такая ямка наполняется, барсук зарывает ее и делает новую. Подстилку в гнезде — сухие листья и мох — барсук меняет по нескольку раз за лето. Даже на охоту барсук не отправится, пока не наведет туалет, не очистит шкурку от прилипшей земли, не расчешет примятые шерстинки. И вдруг рядом с таким чистюлей поселяются лисицы, звери неаккуратные, распространяющие ужасный запах, разбрасывающие вокруг кости, остатки еды. Но барсук почему-то не прогоняет назойливых и неприятных квартирантов, а когда ему становится совсем невмоготу, сам уходит из своей норы. И роет новую. Если же барсука не тревожить или относиться к нему почтительно, как это делают енотовидные собаки, тоже иногда селящиеся в норах барсуков, он не станет возражать против такого соседства и будет вести спокойную, размеренную жизнь: днем спать, ночью в поисках еды бродить по лесу, уходя довольно далеко, иногда километров за 10 от норы.

Весной размеренную жизнь барсучихи нарушает появление 2–6 голеньких, слепых барсучат. По сравнению с родительницей, длина которой примерно метр, а вес в среднем около 10 килограммов, детишки крошечные: весят не более 15 граммов, длина их чуть больше 10 сантиметров. Однако эти малыши очень требовательны и капризны: дня три-четыре мать вообще не может оставить их и выйти из норы. Затем выходит очень ненадолго, потому что, едва мать отойдет, барсучата начинают пищать. Успокаиваются они только тогда, когда родительница оказывается рядом. Гнездо барсуков благодаря нескольким выходам всегда хорошо проветривается — животные будто знают, как полезен свежий воздух. Знают они, что полезны и солнечные ванны: мамаша-барсучиха ежедневно в солнечную погоду выносит наружу своих слепых барсучат (глаза у них откроются только через пять недель после рождения). На солнце она их держит до тех пор, пока малыши не начинают попискивать: это означает, что солнечные ванны пора прекращать. Примерно в двухмесячном возрасте барсучата сами уже выходят из норы и вскоре начинают совершать вместе с мамашей небольшие экскурсии. Постепенно прогулки становятся все продолжительнее, и в конце лета молодые барсуки уходят так же далеко, как и взрослые. Впрочем, они уже и стали взрослыми.

Осень — пора расставания. Мамаше надо подремонтировать старое жилье, молодым позаботиться о собственных квартирах, хотя некоторые остаются зимовать с матерью.

В это же время барсуки готовят запасы на зиму. К осени барсуки сильно жиреют. Жир им необходим, чтобы спокойно перенести зиму. Но одного подкожного жира им мало. Высушенные лягушки, коренья, семена, желуди тоже нужны. И этими «продуктами» барсук набивает свою кладовую. Подкожным жиром зверь будет питаться во время спячки, запасами из кладовой — когда проснется: зимой в теплые дни, особенно во время оттепели, барсуки просыпаются и даже иногда вылезают погреться на солнышке. Впрочем, зимой они пользуются запасами не всегда. Гораздо важнее эти запасы весной: проснувшийся зверь очень голоден, а еду еще найти трудно.

Весною барсуки покидают норы, когда еще не совсем сошел снег. Самцы сразу же отправляются на поиски пищи, самки сразу же начинают приводить в порядок нору — готовить ее для будущего потомства. Правда, весной детишки появляются не у всех барсучих — рожают они не каждый год.

Барсуки — животные очень полезные. Они уничтожают слизней, гусениц, личинок, вредящих лесу насекомых, мышевидных грызунов. Кроме того, разыскивая еду, барсук постоянно взрыхляет лесную подстилку, что очень важно для лесной растительности. Но, к сожалению, понимают это далеко не все. На барсуков продолжают до сих пор усиленно охотиться. Их истребляют просто ради истребления, и зверей этих становится все меньше и меньше. А сведение лесов, пригодных для жизни барсука, делает этого зверя еще более редким.

На нашем параде не только звери проходят перед нами, но и сами мы путешествуем, попадая то в степи, то в непроходимые леса, то оказываемся на берегах водоемов. Вот и сейчас, расставшись с барсуками в лесу, мы подходим к водоему. А навстречу нам выскакивает небольшой гибкий зверек, похожий на уже знакомых нам колонка и хорька. Но, в отличие от своих родственников, этот зверек имеет очень густой мех и очень короткие лапы. А на лапках между пальцами у него — небольшие перепонки. Зверек промелькнул и исчез так же внезапно, как и появился. Скрылся в норке? Нет, этот зверек хоть и называется норкой, нор не роет. И вообще не любит копаться в земле. Жилище устраивает под корнями деревьев или в каких-нибудь других углублениях, но обязательно вблизи воды — у лесного ключа, речки или ручья. Потому что без воды норка жить не может. В воде добывает еду — мелких рыбешек, раков, моллюсков. Правда, и на берегу находит пищу — все тех же грызунов, которыми питаются многие хищники, насекомых и ягоды. Зимой норка пробирается под лед и еду отыскивает на дне водоемов.

В Европе, в том числе и на территории нашей страны, живет европейская норка. В начале этого века из Северной Америки завезли американскую норку и выпустили во многих странах. (У нас в 1933 году выпустили эту норку и в европейской части страны и в азиатской, там, где европейская норка не живет.) Американка быстро прижилась, освоилась и нашла в Старом Свете свою вторую родину. Мех норок очень красив и высоко ценится, поэтому их, как и некоторых других куньих, разводят на фермах и даже научились выводить зверьков, шкурки которых имеют самые разнообразные цвета и оттенки, не встречающиеся в природе.

На берегах водоемов, рек с быстрым течением живет еще один представитель куньих — выдра. За пристрастие к рекам в народе ее называют поречня (раньше говорили «порешня»).

К представителям семейства куньих относились и относятся по-разному: росомаху, например, не любят, соболя ценят за шкурку, барсука недолюбливают за угрюмость. Далеко не всегда такие оценки справедливы. А вот выдру и любят и уважают. И это вполне справедливо. Люди знают выдру хорошо. И уважают за смелость и благородство: при необходимости она не только отважно сама защищается или защищает свое потомство, но и, не раздумывая, бросается на выручку собратьев. Любят выдру и за своеобразную благожелательность: она никогда не прогоняет со своих участков норок или ондатр. Наконец, выдры не кровожадны: никогда не ловят больше того, что им надо съесть. Выдра очень наблюдательна, и у нее отличная память: она замечает малейшие изменения, произошедшие на ее участке, особенно там, где бывает часто, — сломанную ветку, упавшее дерево, примятую траву. Вообще свой охотничий участок — это полоса примерно 100-метровой ширины, тянущаяся вдоль реки на 2–6 километров, — выдра знает до мельчайших подробностей. На этом участке у нее несколько нор. В одних выдра спит или отдыхает, в других живет только во время выкармливания малышей. Эти гнезда сделаны особенно тщательно: вход спрятан под воду, вентиляционное отверстие ловко замаскировано в кустах. Выдрята появляются слепые и лишь через месяц-полтора откроют глаза. Пройдет еще немало времени, пока мать приведет их на берег и начнет учить плавать очень простым и очень действенным способом: возьмет за шиворот и швырнет в воду, — и выдрята, работая всеми четырьмя перепончатыми лапами, помогая себе длинным мускулистым хвостом, плывут. Затем мамаша обучает их нырять, ловить рыбу — в общем, всему, что необходимо в жизни. Довольно скоро выдрята уже становятся заправскими пловцами и охотниками, как и все выдры. Среди куньих нет пловцов, равных выдрам. Вообще все у них приспособлено для жизни в воде: торпедообразное тело, гладкий мех, перепонки на лапах, хвост, служащий рулем, специальные клапаны, запирающие нос и уши. Под водой выдра может оставаться 3–4 минуты. На суше она чувствует себя хуже. Особенно трудно двигаться ей по глубокому снегу. Хоть выдра и избегает зимних прогулок, но поскольку в спячку она не ложится, то вынуждена охотиться и зимой. А если водоем промерзает до дна, отправляется она искать другой. И проходит иногда не один десяток километров, пока не найдет то, что требуется. К счастью для выдры, такие путешествия ей приходится совершать не часто.

Выдре трудно ходить не только по снегу, но и по льду. Тут она приспособилась: разбегается, поджимает лапы и скользит на брюхе. Быстро и удобно. Любят выдры кататься и с гор: заберутся на крутой берег, лягут на живот и мчатся вниз, радостно повизгивая от удовольствия. Съедут и снова полезут на горку. И опять мчатся во весь дух. Катание с гор выдры устраивают и летом. Если найдут подходящий глинистый крутой склон, очищают его от корней, веток, палок — всего, что может помешать, проделывают желоб и мчатся по нему на брюхе прямо в воду! И в воде не успокаиваются — носятся друг за другом, устраивают возню, играют в «догонялки». Веселый зверь. За это тоже любят выдру люди. Впрочем, любят не все: многие считали (да и сейчас еще кое-кто считает), что очень уж много рыбы поедает она, большой урон наносит рыбному хозяйству. Одно время это мнение было так распространено, что выдру старались уничтожать всеми способами, особенно в рыбных хозяйствах. И вдруг стали замечать: там, где исчезла выдра, и рыбы стало гораздо меньше. Оказалось, что и тут действует все тот же принцип «хищник-санитар»: уничтожая в первую очередь больных рыб, выдра дезинфицирует водоемы, не дает распространяться заразе, предупреждает замор. Если же ловит здоровую — и тут нет большой беды: ведь выдра в основном питается малоценной, так называемой сорной рыбой. Кроме рыбы, выдра поедает раков и моллюсков, грызунов и насекомых. В ее рацион входит и вегетарианская пища.

У выдры очень красивый, теплый и прочный мех, И он очень ценится. Наверное, так оно и должно быть. Но надо, чтоб ценился не только мех зверя, но и сам зверь: ведь выдра — сгусток красоты, энергии и грации. И какая шапка из ее меха, какой воротник могут сравниться с живым прекрасным зверем?!

К семейству куньих относится и калан, о котором мы уже говорили.

Вот в основном все представители куньего племени, живущие в Европе, а также в европейской и азиатской части СССР. Однако в семействе есть немало и таких, которые ни в нашей стране, ни в Европе не встречаются, но очень похожи на жителей Старого Света. Например, в Африке живет африканский хорек, очень близкий родственник европейского черного хорька. (Многие ученые считают, что это представитель того же вида.) Африканцы научились приручать этих хорьков и используют их в охоте на кроликов: зверьку надевают намордник, чтобы не загрыз кролика, и ошейник с бубенчиками, чтобы слышать, где хорек находится, и пускают в жилище кроликов. Такая охота всегда бывает удачной: хорек обязательно выгонит кролика из норы и тот попадет в натянутую сеть.

В Северной Америке живет черноногий хорек. Тоже близкий родственник европейского. Сейчас этот зверек настолько редок, что занесен в Красную книгу.

Есть в Западном полушарии родственники и у нашего барсука — американский барсук в Северной Америке и свиной барсук в Южной. Североамериканец, в общем, во всем похож на нашего, разве что ростом поменьше. А южноамериканец отличается окраской и длинноногостью. Свое название этот зверь получил за то, что, роясь в земле, он действует не только передними ногами, как все барсуки, но и ковыряет мордой, как свинья.

Довольно многочисленная родня у выдры. Причем распространена она по всему свету. В Канаде живет канадская выдра. Во всем, кроме размера (она гораздо крупнее), похожа на нашу. В Африке живет пестрошеяя выдра, в Азии — индийская и суматринская.

Самая крупная выдра живет в Южной Америке. Длина ее вместе с хвостом в среднем 180 сантиметров. Сейчас это очень редкое животное. Гигантской выдре немногим уступает африканская бескоготная выдра: она имеет почти полутораметровую длину.

Но среди куньих есть один зверек, которого не встретишь нигде, кроме Северной и Центральной Америки. По причинам, которые станут ясны чуть ниже, мы поставили его в самый конец отряда куньих.

Зверек этот довольно красив, изящен, миниатюрен. Но пусть все-таки он идет позади всех. Не ровен час, напугает его кто-нибудь или еще хуже — нападет на него. Тогда придется плохо не только нападающему, но и всем, кто окажется поблизости.

Речь идет о скунсах. Их несколько видов. Но самый знаменитый — полосатый. Все скунсы имеют химическое оружие ошеломляющего действия — выбрасывают сильно пахнущую жидкость. Запах ее настолько силен, что многие люди, как говорят, теряют сознание, а собаки с воем отскакивают и убегают куда глаза глядят. Причем запах этот не только отвратительный и сильный, но и очень стойкий. Несмотря на все попытки избавиться от него, он держится много дней. А если жидкость, выбрасываемая скунсом, попадет в глаза, человек или животное могут ослепнуть. И, будто зная, какие неприятности доставляет это химическое оружие, скунс не сразу применяет его. Он предупреждает. Первым и постоянным предупреждающим сигналом служит окраска — яркие полосы или пятна на темном фоне шкурки. Если кому-то этого окажется недостаточно, скунс вторично предупреждает — топает ногами. Не подействует второе — скунс приподнимает хвост — это третье предупреждение. Если же это не подействует, скунс выпрямляет хвост, что является и четвертым предупреждением и свидетельством о боеготовности. И только после этого зверек пускает в ход свое оружие — быстро повернувшись (железы у него находятся под хвостом), он стреляет в преследователя с поразительной точностью, хотя и не целится. Но даже если заряд случайно пролетит мимо, этого вполне достаточно, чтобы преследование прекратилось. А ведь скунс может произвести и целую серию выстрелов.

У пятнистого скунса последнее предупреждение иное: он не поднимает хвост, а делает стойку на передних лапах. Повернув голову, он смотрит, как реагирует противник на его физкультурные упражнения. Если реагирует не так, как надо, скунс стреляет.

Скунс прекрасно знает силу своего оружия и не боится никого. Все звери и люди тоже прекрасно знают оружие скунса и почтительно уступают ему дорогу.

Семейство Виверровые. Большинство представителей этого семейства живут в тропическом и субтропическом поясе Африки. С человеком они сталкиваются редко, и мы бы охотно освободили виверровых от участия в нашем параде, если бы не один зверек, пропустить которого просто невозможно. А если мы его пропустим, он сам заявит о себе либо тревожным тявканьем, либо жалобным писком, либо недовольным ворчанием, либо грозным рычанием. Если же мы на это не прореагируем, пожалует собственной персоной, и его решительный вид недвусмысленно засвидетельствует, что он недоволен нашим поведением. Зверек действительно грозен. А его вздыбленная шерсть и выгнутая спина делают его чуть не вдвое больше, чем он есть на самом деле. Нет, мы не можем проявить к нему неуважение. Ведь еще древние египтяне поклонялись ему, считая его священным. Аристотель писал о нем в своем знаменитом научном трактате, английский писатель Р. Киплинг сочинил о нем замечательную сказку… Ну конечно, это зверек, точнее, группа зверьков, объединенных общим названием — мангусты.

Древние египтяне называли один из видов мангуст «ихневмон», что означало «сыщик», видимо подчеркивая этим умение зверька разыскивать, выслеживать добычу и неслышно подкрадываться к ней. Но прославились мангусты другим. Еще Аристотель писал, что, увидев кобру, зверек этот немедленно созывает своих соплеменников, они купаются в воде, потом валяются в грязи, которая, засохнув, делает их неуязвимыми для ядовитых зубов, а затем зверьки совместными усилиями одолевают змею.

После Аристотеля многие путешественники более подробно и, конечно, более достоверно описали подвиги мангуста. И люди настолько уверовали в ловкость и неуязвимость этого зверька, что когда понадобилось истребить сильно размножившихся змей на островах Мартиника, Ямайка и Барбадос в Карибском море, туда завезли мангуст. Но тут выяснилось, что слава Рики-Тики-Тави сильно преувеличена: если с коброй мангусты справлялись, то с более проворными змеями, например с копьеголовой или с куфией, зверьки эти ничего поделать не могли. Змеи на островах продолжали свирепствовать, а мангусты занялись птицами, мелкими домашними животными. За это они попали в разряд «нежелательных» иностранцев, и их стали истреблять. Выходит, и Киплинг и путешественники, писавшие о мангустах — истребителях змей, все выдумали? Нет, мангусты действительно выходят победителями из сражений со змеями. Но, во-первых, мангусты привыкли иметь дело с определенными видами змей, во-вторых, мангусты не так уж часто вступают с ними в сражение. И то, что писали, будто змеи — основная пища мангустов, явная неправда: мангусты питаются грызунами и насекомыми, ягодами и фруктами. В бой же со змеями вступают в крайнем случае.

Несмотря на свою коротконогость, мангусты быстрые и ловкие зверьки. Передвигаются они вприпрыжку, любят стоять на задних лапках, греясь на солнышке и оглядывая окрестности. Еще мангуст умеет «бегать» на месте. Перед схваткой с врагом он, вздыбив шерсть и буквально превратившись в шар, начинает подпрыгивать, поочередно выбрасывая вверх то передние, то задние лапы. Создается полное впечатление, что мангуст мчится галопом, хотя зверек остается на месте. Если этот угрожающий аллюр не возымеет действия, мангуст смело идет в атаку, причем его не смущает величина и сила противника. Он прогоняет даже больших собак, а ведь сами мангусты очень небольшие — длина их 20–30 сантиметров.

Если мангусту приходится защищаться, то и тут он проявляет отвагу и находчивость. Б. Гржимек описал сцену: когда орел схватил одного мангуста, то другие подняли такой оглушительный крик, что нервы орла сдали и он выпустил свою жертву. Оказавшись на земле, мангуст моментально пришел в себя и тут же присоединил свой голос к остальным, которые еще долго продолжали кричать, хотя орел уже давно улетел. У мангустов богатый «лексикон» — имеется множество звуковых сигналов на все случаи жизни: ими они предупреждают об опасности и выражают свое настроение, угрожают и предупреждают, разговаривают с малышами. Кстати, мангусты — хорошие родители. Причем отец гораздо более заботливый, чем мать. Один английский натуралист рассказывал, что когда у живших в неволе ручных мангустов забрали потомство, то мать отнеслась к этому спокойно, а отец не находил себе места и в течение нескольких дней искал пропавших детей.

Подросших детишек родители обучают есть мясо, фрукты, потом выводят на прогулку. При этом малыши следуют за родителями, как привязанные, и в точности повторяют все их движения.

Мангусты испокон веков живут не только вблизи человека, но и часто в его доме: прирученных мангуст, как прекрасных истребителей грызунов, держат вместо кошек.

Все мангусты (их около 20 видов, и живут они в Африке, Южной Азии и один вид — в Европе), в общем-то, похожи друг на друга. Схож и образ их жизни. В стороне стоит лишь мадагаскарский фосса — крупный мангуст, которого очень боятся местные жители, хотя на человека он, конечно, не нападает. Но на животных, причем на достаточно крупных, и на домашнюю птицу фосса не только нападает, но часто убивает больше, чем может съесть.

Мангусты — не единственные представители виверровых. По мнению одних зоологов, в это семейство входят 75 видов, по мнению других — не менее 85. И очевидно, есть еще неизвестные науке. Но в нашем параде мы ограничимся одними мангустами — пусть они будут полномочными представителями всего семейства.

Семейство Гиеновые. В этом семействе всего четыре вида — три гиены (полосатая, пятнистая и бурая) и земляной волк. Гиены похожи друг на друга. Пятнистая — самая крупная и самая распространенная. Бурая — самая маленькая и самая редкая. Полосатая распространена достаточно широко, живет и в нашей стране (в отдаленных районах Грузии, Азербайджана, Туркмении, Таджикистана, Узбекистана). Вообще же гиены — жители Африки и частично Азии.

В Восточной и Южной Африке живут земляные волки. По сравнению с гиеной они невелики. Если полосатая гиена в длину больше метра, а пятнистая более полутора метров, то волк — немного больше полуметра. Но не только величиной отличается земляной волк от своих сестер. У гиен такие челюсти, что они способны размолоть самые толстые кости, — говорят, дробят даже бивни слона. У земляных волков, наоборот, челюсти такие слабые, что даже орех раскусить не могут. Впрочем, земляным волкам не нужны ни крепкие челюсти, ни острые зубы. Основная их пища — насекомые, да иногда еще полакомятся они птичьими яйцами. Что же касается обороны, то земляной волк защищен надёжней, чем самый могучий зверь. У него, как и у скунса, имеется химическое оружие. Однако, несмотря на такое могучее оружие, земляные волки сейчас почти полностью истреблены и встречаются очень редко.

Что же касается гиен, то они еще достаточно многочисленны (кроме бурой), но, несмотря на это, остаются таинственными и легендарными. До сих пор о них рассказывают множество небылиц, с ними связывают множество примет. Например, в Туркмении считается (или, по крайней мере, считалось до недавнего времени), что ремень, сделанный из кожи, снятой с брюха самки гиены, — очень сильный талисман. Некоторые народы приписывали и приписывают магическую силу хвосту гиены, волшебные и сверхцелебные свойства приписывались мясу этих животных. Вой гиены считался предвестником беды. Люди были уверены, что у собак пропадал голос и чутье, если на них падала тень гиены. Утверждают, что гиена нарочно подражает человеческому крику, чтобы подманить человека и растерзать его. Арабы были убеждены, что человек, съевший мясо гиены, становится безумным, а сама гиена не что иное, как оборотень, который днем является в человеческом облике, а ночью — в облике гиены.

Аристотель писал, что гиена одновременно может быть и самцом и самкой, а крупнейший натуралист средневековья К. Геснер дал гиенам такую характеристику: «Туловище гиены имеет отвратительный вид: оно все покрыто синими пятнами, глаза беспрестанно меняют цвет, затылок окостенелый, неподвижный. В голове же ее заключается драгоценный камень. Если гиена пойдет по следу охотника — на охотника нападает расслабление и глухота. Она может провести несколько раз правой лапой над спящим человеком и сон его сделается беспробудным».

Суданцы считали, что колдуны ночью принимают облик пятнистой гиены, так как в этом обличье легче вредить людям.

Однако не все так относились к гиенам. Например, древние египтяне считали этих зверей священными и одновременно содержали их в специальных помещениях, откармливая на убой. Кстати, этот обычай сохранился в Северной Африке среди некоторых племен до XX века.

Существовало твердое убеждение, что гиена бесполое или обоеполое животное. Причиной такого убеждения явилось анатомическое строение, в результате которого только опытные специалисты при внимательном осмотре могут определить пол гиены. Однако если отбросить все явные выдумки и легенды, то станет ясным, что мы очень мало знаем о гиенах. Например, во многих книгах, будь то записки путешественников или труды ученых, говорится, что животные эти питаются почти исключительно падалью, потому что очень медлительны, неуклюжи и не способны самостоятельно охотиться. В крайнем случае они довольствуются объедками, которые оставляют им львы. Однако наблюдения последних лет показывают обратное. Б. Гржимек и Д. Шаллер, Д. и Г. ван Лавик-Гудолл и Г. Крук, советский ученый Ф. Алиев и некоторые другие наблюдатели доказывают, что гиены — прекрасные охотники, способные преследовать антилоп и зебр, что они часто охотятся стаей под руководством вожака и имеют загонщиков, что они способны бежать со скоростью 65 километров в час и догонять даже быстроногих животных. Значит, питаются они не только падалью. Вторая опровергнутая легенда — легенда о трусости этих животных. То, что гиены предпочитают держаться подальше от человека, еще не значит, что они трусливы. А то, что они (правда, стаей) могут оказать сопротивление льву, свидетельствует о их достаточной смелости. Считалось, что гиен из-за их злобного нрава, неприятного запаха, необщительности невозможно приручить. Но еще А. Брем приручил гиену и писал: «Месяца через три после поимки я мог играть с ней, как с собакой, не боясь, что она причинит мне какую-нибудь неприятность. Она привязывалась ко мне с каждым днем все больше и выказывала большую радость, когда видела, что я к ней иду. При этом она издавала радостный вой, высоко подскакивала, клала передние лапы мне на плечи, обнюхивала мое лицо и высоко поднимала свой хвост… Это животное оказалось так привязано к человеку, что само шло к нему безо всякого зова». И после Брема многие воспитывали гиен и не жалели об этом. Голландский исследователь Г. Крук, долго изучавший гиен, воспитывал щенка, который превратился в могучего, но добродушного и забавного зверя. Правда, из-за невоспитанности и избалованности он доставлял некоторые неприятности своим хозяевам. Но ведь такие же неприятности может доставлять и самая породистая собака, если ее распустить и избаловать.

Между собою гиены живут довольно дружно, а если и подерутся и даже если при этом поранят друг друга, то после драки мирно отдыхают рядом. Это еще раз подчеркивает, что гиены не злобные (или, во всяком случае, не такие уж свирепые, как рассказывают). Или другой любопытный пример: в городе Харар в Эфиопии, как пишет Г. Крук, «по ночам гиены ходят прямо по средневековым улицам… Они собирают кухонные отбросы и кости. Иногда гиены принимают подношения прямо из рук людей… Люди и гиены в этом городе хорошо уживаются… Гиены поддерживают улицы Харара в чистоте, а в условиях африканской жары это очень важно».

Щенки гиен рождаются слепыми, но скоро прозревают и довольно быстро развиваются. Воспитывают их оба родителя.

Все сказанное о гиенах вовсе не опровергает того, что звери эти не могут быть опасными, особенно когда они голодны. Это мы знаем. Знаем, что гиены — не красавцы, а их «хохот», похожий на хохот обезумевшего человека, может действительно чуть ли не до смерти напугать трусливого или нервного человека. И еще кое-что мы уже знаем о гиенах. Однако, как уже говорили, их жизнь и повадки еще изучены недостаточно.

Гиенами часто называют гиеновидных собак, ближайших родственников волков, и других представителей семейства собачьих. На гиен они похожи лишь большими круглыми ушами да пятнистой окраской, которая, кстати, ярче, чем у гиен. Гиеновидные собаки тоже живут в Африке. Это прожорливые, сильные, дерзкие и кровожадные хищники. Они охотятся стаями, преследуют крупных животных, и даже самая быстроногая саблерогая антилопа не способна спастись от них. О гиеновидных собаках идет дурная слава. Насколько она справедлива — сказать трудно. Это еще требует проверки. Но эта дурная слава распространяется и на гиен, хотя и по происхождению, и по образу жизни, и по повадкам гиены никакого отношения к гиеновидным собакам не имеют.

Семейство Кошачьи. Все кошки условно разделяются на две группы: большие и малые. О больших (львах, тиграх, пантерах, пумах и им подобных) мы говорили в первой части. Сейчас в нашем параде будут участвовать малые кошки. Но между большими и малыми есть «переходящее звено» — кошки не большие и не малые. У них имеются очень характерные приметы: кисточки на ушах и хорошо заметные светлые бакенбарды, прямые длинные ноги и короткий, будто обрубленный хвост. Речь идет о рыси — типичном лесном жителе, причем жителе глухих хвойных лесов. Тем не менее ее можно встретить и в других лесах. Когда-то этот зверь был широко распространен по всей Европе. А одна из разновидностей рыси — испанская — уцелела лишь в одном месте на Земле — на юге Испании. Считают, что там этих животных осталось не более двух-трех сотен. Но точная цифра неизвестна.

Рыси, как и все кошки, — хищники. Как и все кошачьи, это осторожный, ловкий, энергичный зверь. Охотится рысь из засады и скрадом, с деревьев же на свою жертву не прыгает, хотя многие считают, что рысь охотится только так. Рысь, благодаря длинным ногам, хорошо бегает по снегу. Добычу свою разыскивает (рыщет по лесу: недаром же она — рысь!), а отыскав, может долго преследовать. Но и саму рысь часто преследуют: волки — чтобы растерзать ее и съесть, росомахи — чтобы отобрать у нее добычу, люди — чтобы пристрелить и сделать из красивой рысьей шкуры шапку или воротник. Когда-то очень высоко ценилось мясо рыси, и во многих европейских странах рысятину позволительно было есть только знатным особам. И стоило мясо рыси дорого. Но истребляли рысь люди главным образом не из-за мяса и даже не из-за шкуры, а потому, что считали ее очень вредным зверем. А когда поняли свою ошибку, оказалось, что исправить ее уже почти невозможно: во многих странах рысь полностью исчезла, в других ее осталось очень и очень мало. Сейчас в страны, где когда-то рысь была истреблена, завозят ее из других стран, где она уцелела. Рысь как хищник-«санитар» имеет большое значение.

Каракал похож на рысь, некоторые даже считают, что это одна из ее разновидностей. Однако каракал все-таки не рысь. И сервал — тоже не рысь. Они поменьше, иначе окрашены, живут в Африке, а каракал еще и в Азии.

Малые кошки внешне похожи на наших домашних. Конечно, они несколько крупнее. И нрав у них иной. Например, лесная кошка (дикий европейский кот) весит до 10 килограммов, а кошка-рыболов (рыбья кошка) в длину более метра. И так же, как и домашняя, любит рыбу. Но наши мурки ждут, чтобы им рыбу подали на блюдечке, рыбья же кошка добывает ее сама — она прекрасно плавает и отлично ныряет в погоне за рыбой.

Одни кошки живут в степях (степные кошки и манулы), другие — в камышах (камышовые коты, или хаусы), третьи — в пустынях (барханные). Есть высокогорные кошки, прекрасно приспособившиеся к суровым условиям жизни в горах, — это андские кошки. Пампасские кошки заселяют травянистые равнины Южной Америки. В общем, кошек много — приблизительно 36 видов. Приблизительно — потому что неизвестно, сколько их в действительности. А неизвестно потому, что, наверное, еще не все кошки известны ученым. Доказательством тому служит удивительное открытие, произошедшее сравнительно недавно, в 1967 году, и не где-нибудь в непроходимых джунглях или неисследованных горах, которые еще есть на нашей планете, а в густозаселенной стране — в Японии.

О существовании на острове Ириомота необычных диких кошек слухи ходили давно. Но им не верили. Да и трудно было поверить, что в Японии существует какое-то неизвестное, довольно крупное животное. В крайнем случае, если там какие-то странные кошки и есть, то это, безусловно, одичавшие домашние. Так думали все, кроме писателя и натуралиста Юукио Тагавы — он почему-то поверил в существование неизвестных науке кошек и отправился на остров. Оказалось, местные жители прекрасно знают этих зверьков, время от времени ловят их и съедают. И вот мир облетело удивительное сообщение: открыта новая кошка, совершенно не похожая ни на одну из известных до сих пор. Среди кошачьих у нее нет близких родственников.

Когда ученые познакомились с этой кошкой, то были поражены: ее анатомическое строение и некоторые внешние признаки были совершенно иными, нежели у представителей кошачьего семейства. И настолько отличались, что для этой новой кошки пришлось создать специальный род, в котором было единственное семейство, имеющее один вид! Лишь на чилийского горного кота, да и то отдаленно, походила эта японская кошка. Но чилийский горный кот и японская дикая кошка обитают на противоположных берегах Тихого океана, очень далеко друг от друга. Как же это объяснить? Ученые нашли такое объяснение.

Как бы кошки ни отличались друг от друга, котята их всегда похожи между собой. С возрастом сходство исчезает, и молодой лев, допустим, уже не похож на молодого леопарда. А японская кошка сохранила все признаки котенка. Это доказывает, что в семье кошек она самая древняя и ближе всех стоит к далеким предкам.

Когда-то, очень давно, такие кошки жили по всей Азии. Впрочем, Азии как материка тогда не было, он соединялся с Америкой сушей. По этой суше, точнее, по перешейку, как по мосту, перешли в Америку многие животные, в том числе и предки чилийских горных котов. Потом перешеек, соединявший Азию и Америку, исчез. В семье кошек произошли большие изменения — они разделились на современные виды, а небольшой пятачок суши, превратившийся в остров, оказался ловушкой и заповедником древних животных. В нем и сохранилась древняя кошка, ставшая 37-м представителем семьи кошачьих. Но последний ли это представитель? Среди обитателей острова ходят рассказы о другой дикой кошке, встречающейся очень редко. Говорят, она величиной с собаку. Правда это или легенда — время покажет. Так же как рано или поздно выяснится, что за зверь живет в густых высокогорных лесах Кении. Некоторое время назад там был обнаружен лев. Это уже сам по себе необычный факт: лев, житель открытых пространств, — и вдруг живет в лесу, да еще в густом, да еще в высокогорном! К тому же все известные до сих пор львы имеют однотонную окраску, а этот оказался пятнистым. Мало того, у львов самцы имеют густую гриву, а у кенийских самцов грива недоразвита. Да и сам лев какой-то мелкий, вроде бы тоже недоразвитый. Некоторые ученые считают, что в горах Кении обнаружен новый, неизвестный до сих пор науке вид льва. Другие не согласны с этим, хотя и не могут сказать, что это за зверь.

Спор еще продолжается, поэтому мы не пригласили на парад пятнистых львов, но если окажется, что горножители — новый вид семейства кошачьих, мы им, конечно, предоставим почетное место на нашем параде.

 

Хоботные

Отряд хоботных очень небольшой. Зато объединяет самых больших наземных животных, имеющих очень характерный признак, отраженный в его названии: длинный, гибкий, состоящий из сильных мышц и сухожилий хобот. Хобот имеется только у слонов, и только они входят в отряд хоботных.

Слоны — животные дикие. Тем не менее в жизни многих народов они имели большое значение, выступая в необычных для дикого зверя ролях.

Европейцы узнали слонов 23 века назад, когда Александр Македонский начал свои походы на восток, и узнали их именно в необычной для диких животных роли: слоны были боевыми животными и принимали активное участие в войнах. «Воевать» слоны начали задолго до того, как встретились с войсками Александра Македонского. Предполагают, что приручать и обучать слонов начали в Индии примерно 3 тысячи лет назад. С тех пор они стали традиционными участниками сражений во всех армиях государств Индостана, и не только Индостана.

Антиох I Сотер, царь Сирии, в сражениях против галатов в 275 году терпел поражение от более многочисленного и лучше вооруженного противника. Казалось, победа галатов неминуема. Но вдруг на поле появились 16 чудовищ в красных чепраках и сверкающих медных щитах. Люди и лошади в панике бросились бежать, и Антиох без труда одержал победу. (Правда, говорят, он стыдился этой победы, заявив приближенным, что в разгроме галатов заслуга слонов.)

Александр Македонский столкнулся со слонами в битве при Гавгамелах, когда против греков и македонцев персидский царь Дарий выслал 15 слонов. Быстро оценив преимущество этого рода войск, Александр ввел слонов в свою армию. Во всяком случае, довольно скоро у него появился слон. Хронисты сообщают об этом такие сведения. Продвигаясь в глубь Азии, Александр Македонский на реке Гидасп встретился с войсками Пора, царя Пенджаба. Индийцы бросили в бой 100 (по другим сведениям — 200) прекрасно обученных боевых слонов, но греки сумели выстоять и одержать победу. Слон пенджабского правителя, на котором находился раненый Пор, совершал чудеса героизма, спасая своего хозяина. Это так тронуло Александра, что он после выздоровления Пора предложил ему в обмен на преданного слона вернуть Пенджаб, который уже вошел в состав империи Македонского. Обмен состоялся. (Можно верить хронистам или не верить, но уже то, что они рассказывают о слонах, свидетельствует о необычном отношении людей к этим животным.) Но слон не хотел признавать нового хозяина и очень тосковал о старом. Александр потратил много сил и времени, чтобы приручить животное. Узнав о любви слона к «нарядам», полководец покрывал его роскошными попонами, надевал на ноги золотые браслеты, а на бивни — кольца с драгоценными камнями и надписями: «Александр сын Зевса посвящает солнцу этого слона». В конце концов тщеславие Аякса — так назвали этого слона — победило любовь к прежнему хозяину. Но это же тщеславие погубило в конечном счете его самого. Однажды армия Македонского должна была перейти вброд реку. Что было дальше, мы знаем от знаменитого античного историка и популяризатора Плиния Старшего. «Слон Аякс, шедший в то время во главе, — писал Плиний, — отказался вступить в реку. Командующий армией объявил тогда, что первый слон, вошедший в воду, будет сделан начальником войск. Слон Петрокл первый пошел в воду и в награду получил серебряное ожерелье — украшение, чрезвычайно нравившееся слонам, а так же был увешан всеми знаками главнокомандующего. Опозоренный Аякс предпочел бесчестью голодную смерть».

Отнесемся снисходительно к тщеславному Аяксу и наивному Плинию (про слонов тогда рассказывали еще и не такое) и остановимся на самом факте — активном участии слонов в боевых действиях. Слоны не разрешали исход сражений, как это было, например, в 280 году до н. э. Пирр — царь Эпира — благодаря слонам одержал победу над римлянами, никогда не видавшими этих животных.

Немалую роль слоны играли во время Пунических войн. Во время первой Пунической войны (264–241 гг. до н. э.) карфагеняне широко использовали слонов. Богатое североафриканское государство имело прекрасно оборудованные слоновники, и когда карфагенский полководец Ганон отправился завоевывать Сицилию, ему помогли одержать победу 60 боевых слонов. В битве с римскими войсками, вторгнувшимися в Северную Африку, карфагеняне выставили 100 боевых слонов и тоже одержали победу.

Однако слоны как боевые животные были далеко не идеальными. Они производили сильное впечатление на людей и лошадей, которые видели слонов впервые. Однако при следующих встречах люди не испытывали такого ужаса, а вскоре нашли способ противоборствовать слонам. Так, когда через несколько лет после первой победы над римлянами Пирр вновь ввел боевых слонов в сражение при Беневенте, римляне подпустили слонов достаточно близко и забросали их стрелами с привязанной горящей паклей. Перепуганные слоны бросились прочь, сея панику и смятение в рядах войск Пирра. После этой неудачи Пирр снова сделал попытку одержать победу с помощью слонов. Вернувшись в Грецию, он решил захватить город Аргос на Пелопоннесе. Однако вторично потерпел поражение, так как слоны не только не смогли маневрировать на узеньких улицах города, но и, напуганные шумом, стали метаться, сокрушая все вокруг.

Карфагеняне тоже долго не могли отказаться от использования слонов, но уже во время второй Пунической войны (218–201 гг. до н. э.), когда знаменитый полководец Ганнибал ввел в сражение при Заме 80 слонов, римляне так напугали этих животных, что они, обезумев от страха, начали крушить и топтать карфагенян. Во время сражения у африканского города Тапса римские войска, которыми командовал Юлий Цезарь, грохотом барабанов и звуками труб так напугали слонов, что те повернули обратно. Римляне захватили слонов, и пленные животные возглавляли триумфальное шествие вернувшихся на родину победителей. С этого времени в Европе слоны стали участвовать лишь в цирковых сражениях, в Азии же они продолжали оставаться боевыми животными еще долго и оставались ими всю эпоху средневековья. Но роль слонов постепенно менялась: из атакующих животных они начали превращаться в «живые крепости» и лишь изредка их использовали во время коротких контратак. Однако со временем слоны превратились исключительно в транспортных животных, которые возили на себе стрелков или передвигали метательные машины. Правда, полководцы по-прежнему разъезжали на слонах, потому что со слонов было видно далеко вокруг да и самого полководца солдаты видели издали. Но все чаще и чаще «танк древности» стал заниматься общественно полезным трудом, и его боевая слава уходила в далекое прошлое. И вдруг слоны снова замелькали в военных сводках. Причем «танки древности» появились на поле брани в эпоху настоящих танков — в самый разгар второй мировой войны.

В то время Бирма была английской колонией. В 1942 году японцы — тогда они были союзниками фашистской Германии, а значит, и противниками Англии — вторглись в Бирму. В составе 14-й Британской армии были специальные слоновые роты. Слоны помогали строить мосты и дороги, с их помощью эвакуировались города, они оказались очень полезными в горах, где на высоте 2 тысяч метров переносили тяжелые грузы. Часть слонов попала в плен к японцам, которые тоже использовали их как тягловую силу, а заодно отпилили у всех самцов бивни — японцы издавна питают пристрастие к слоновой кости.

Перейдя в контрнаступление, англичане вынуждены были наносить удары по тылам врага, а значит, и по караванам слонов. Раненых слонов, отбитых у японцев, англичане пытались лечить — был создан специальный полевой госпиталь для этих животных. И хотя англичане очень старались, а раны у слонов, как выяснилось, быстро заживают, после окончания войны количество рабочих слонов в Бирме значительно уменьшилось. Это был серьезный урон для хозяйства страны, потому что слоны в Индии, Бирме, Шри Ланке, по образному выражению немецкого натуралиста Ганса Бауэра, — ноги, руки, плечи человека.

Невозможно, очевидно, сказать, кто первый додумался использовать слона в качестве рабочей силы, когда это произошло и какие слоны — боевые или рабочие — сыграли большую роль в жизни народа. Но факт, что слонов используют издавна. И в наш век — в век атома и космических кораблей — слоны еще остаются во многих местах не только важными, но и просто необходимыми помощниками человека. Слоны в неволе размножаются плохо, поэтому рабочие слоны в большинстве своем — это не одомашненные, а лишь прирученные и обученные животные.

Но прежде чем приручить, надо слона поймать. А это не только трудное, но и очень опасное дело. В Шри Ланке каждый загонщик, участвующий в поимке слона (загонщиков иногда бывает по нескольку тысяч), перед очередной охотой оставляет завещание. Правда, за многие века облава на слонов так четко разработана, что риск сведен до минимума. Тем не менее никто ни от чего не гарантирован. Суть облавы в принципе в том, что загонщики под руководством шикари — профессионального охотника — окружают стадо диких слонов и постепенно начинают теснить их к построенному заранее из прочных брусьев огромному заграждению — коралю. Любопытно, что теснят загонщики слонов не силой (какая уж тут сила против слонов!) и не криком и шумом, а осторожными шорохами, которые нервируют слонов и от которых они стараются поскорее уйти. Хитрость заключается в том, чтобы сначала заставить слонов двигаться в сторону кораля, а затем заставить их войти внутрь заграждения. После этого выход закрывается толстой решеткой, и слоны оказываются плененными. Конечно, если бы слоны захотели — от кораля остались бы только щепки. Но обычно слоны даже не делают попытки разрушить забор. Если что-то и соберутся предпринять, дежурные загонщики начинают кричать, и простодушные животные, отступив к центру загона, беспомощно стоят там, сбившись в кучу.

При облавах людям активно помогают ручные слоны. Они не только указывают диким собратьям путь к коралю, но и часто личным примером заставляют их идти в загон. Такое поведение вызывает у некоторых людей недоумение и даже осуждение: ручные слоны вроде бы предают своих диких собратьев. Особенно когда они подходят вплотную к дикому собрату, прижимают его с двух сторон и, не давая ему пошевелиться, подводят к столбу, где человек накидывает цепь на ногу пленнику. На вопрос, что движет ручными слонами, ответить пока невозможно. Так же как невозможно ответить, почему человек, въехавший на спине прирученного слона в стадо диких, может чувствовать себя в полной безопасности: дикие слоны не тронут его. И ведь не из страха — прирученный слон часто оказывается один против десятка-двух диких, и те при желании могли бы мгновенно смять его. А вот не трогают! Так же как стадо диких, загнанных в кораль, могло бы легко справиться с несколькими прирученными. Но и их они не трогают. Пленник стоит, крепко привязанный цепью или толстыми канатами к могучим деревьям. Потом его освобождают и снова с помощью прирученного слона ведут купаться. Время и отборный корм постепенно делают свое дело: животное в конце концов покоряется человеку.

Приручение, вернее, обуздание слонов — это только первый этап. Чтобы животные стали приносить пользу, их еще необходимо обучить. Это кропотливый труд. Но как и поимка слонов, он в течение веков тщательно отработан. В Индии и в Шри Ланке созданы даже специальные школы для слонов. Там слонов учат шесть лет: сначала учат понимать команду — «согни ноги», «стой», «встань», «подай», «налево», «направо» и т. д. Потом на втором или третьем году обучения происходит специализация: одни становятся корчевальщиками, другие носильщиками, третьи обучаются поднимать тяжести. Некоторых слонов обучают священным ритуалам — им предназначена судьба «храмовых слонов»: они будут участвовать в различных религиозных праздниках, ходить под музыку, трубить в определенные моменты.

Слонов, которые родятся в неволе, обучать проще. В восемь лет они уже начинают переносить небольшие тяжести, а в девятнадцать, обученные и окрепшие, становятся полноценными рабочими слонами. Слоны используются и как тягловая сила и как вьючное животное. Их обычная норма — 400–500 килограммов груза при переходе по ровной (не более 70 километров в день) местности и 300–350 килограммов по холмистой и пересеченной. Сейчас основная служба у слонов — на лесопильных заводах: животные перетаскивают бревна, подносят их к пиле, уносят уже распиленные стволы и складывают их ровными штабелями. Делают они это, конечно, не из любви к порядку, а потому, что так обучены. Работают слоны и в джунглях, подтаскивая тяжелые стволы к дорогам или рекам. При этом они используют свой мощный хобот, а то и бивни, на которые с помощью хобота укладывают бревна. И в лесах и на лесопильных заводах работа у слонов далеко не легкая. Во всяком случае, на воле им ничем подобным заниматься не приходится. Но слоны как будто вовсе не тяготятся этой тяжелой работой. Утром, едва раздается сирена, они с явной охотой бегут к своим рабочим местам, которые хорошо знают, и трудятся, не выказывая никакого неудовольствия. Правда, после удара сигнального колокола слоны немедленно прекращают работу — сверхурочно не хотят трудиться ни минуты и немедленно отправляются в свои стойла. Привольная и бездельная жизнь как будто вовсе и не манит их: даже если слоны убегают от человека и присоединяются к стадам диких собратьев, что изредка случается, они очень скоро возвращаются обратно. Часто слонов выпускают ночью пастись самостоятельно. Особенно в тех местах, где работает сразу много слонов. 300–350 килограммов зеленой массы для одного слона (такова его суточная норма) еще запасти можно, но если слонов две-три сотни, это сделать уже очень трудно. Выпущенные после рабочего дня слоны далеко не уходят, и погонщики, прекрасно знающие следы, легко находят утром своих слонов.

Работать слоны начинают рано, но через два часа им дают отдохнуть. Купание (если поблизости есть вода), затем — обед, послеобеденный отдых, который длится несколько часов и приходится обычно на самое жаркое время, так как слоны плохо переносят жару. Зато потом они работают до темноты. В общей сложности рабочий день слона длится 8 часов, но так как работают они 9 месяцев в году, а в месяце лишь по 18–20 дней, то в год получается примерно 1300–1400 часов. Не так уж и много. Тем не менее за это время слоны не только окупают все затраты, но дают значительную прибыль. К тому же надо учесть, что в ряде случаев они просто незаменимы.

Есть у слонов еще одна особенность — своеобразный профессионализм: они не просто таскают бревна, а точно знают, как их пронести через узкий проход, как протолкнуть через путаницу лиан или протащить по болоту, втащить в гору или, наоборот, спустить вниз. Сейчас в Бирме слоны помогают ежегодно заготавливать до 500 тысяч кубометров древесины, и не случайно бирманский журнал «Форвард» назвал слона «универсальной машиной, заменяющей тягач и бульдозер, автопогрузчик и укладчик».

Переноска бревен в лесах и на лесопильных заводах — не единственная служба слонов. Они до сих пор являются надежным транспортом, и этот транспорт настолько узаконен, что индийские власти постановили снабдить каждого ручного слона специальным фонарем во избежание столкновения на улицах городов с автомобилем.

Таковы слоны, которые, по мнению многих зоопсихологов, входят в первую шестерку самых сообразительных, или умных животных. К этому можно добавить, что они дисциплинированны, добросовестны, спокойны, благородны и очень крепко привязываются к своим хозяевам или погонщикам. Правда, все это относится к слонам индийским. Африканские слоны приручаются труднее, хотя Ганнибал воевал именно на африканских слонах.

В европейских странах (кроме Греции и Рима, где слоны были известны еще за много лет до нашей эры) о них люди имели смутное представление очень долгое время. Первое упоминание о слонах в Европе связано с именем Карла Великого, который в 802 году получил в подарок живого слона от багдадского халифа Гаруна-аль-Рашида. Затем лет 500 о слонах в Европе ничего не было известно (по крайней мере, до нас никаких сведений не дошло). А в XIII веке французский король Людовик IX преподнес в подарок английскому королю Генриху III живого слона. (Опять-таки нам неизвестно, откуда и каким образом он появился в Париже.) В XV веке слоны еще продолжали оставаться редкими животными в Европе. Тем не менее в середине века во Франкфурте слона даже демонстрировали на ярмарке. В России первый слон появился в 1688 году — его прислал персидский шах царевичам Ивану и Петру. Но жители Москвы могли видеть слона лишь в день прибытия — потом его поместили в царский зверинец, а туда пускали избранных. Только через 100 с лишним лет — в 1796 году — в России появился слон, которого за деньги могли увидеть все желающие.

В XIX веке слоны стали известны, да и то относительно, в Европе ученым и широкой публике. Они были описаны в специальной литературе, их можно было увидеть в зверинцах и зоосадах, и в очень короткий срок эти животные стали в Европе очень популярными. Представления о них настолько вошли в обиход, люди мысленно так прочно сжились со слонами, что когда в начале нашего века некий Кединг составил словарь наиболее употребительных слов, то выяснилось: слово «слон» произносится так же часто, как существительное «резина» и «действие» как глаголы «убивать», «создавать», «изготовлять». И сейчас слово «слон» употребляется достаточно часто и в прямом и в переносном смысле. Но, часто вспоминая слона, люди, как ни странно, плохо представляют себе это животное. Достаточно привести несколько «образных выражений». Вот скажем, говорят: «толстокожий, как слон». Люди не представляют себе, что может быть иначе — ведь у такой громадины и кожа должна быть очень толстая. А на самом деле у слона кожа гораздо тоньше, чем можно представить себе. Так же прочно держится мнение, что слоны неуклюжи. Выражение «слон в посудной лавке» — синоним полного разгрома. Но вот один американец — владелец посудного магазина — решил проверить, так ли это в действительности, и привел слона в свой магазин. Однако огромное животное, даже очутившись в незнакомой обстановке, вело себя настолько спокойно, что сломало лишь одну тарелочку. Публика же, присутствующая при этом, как сообщает газета, перебила посуды на несколько сотен долларов. Стоит лишь посмотреть, как дрессированные слоны осторожно ходят по бревнам, чтобы понять, что они достаточно ловки.

Слоны — самые крупные наземные животные. Самцы африканских слонов весят в среднем 5 тонн, самки 3 тонны. (Некоторые самцы при 4-метровом росте достигают даже 7,5 тонны веса.) Индийские слоны поменьше, но тоже достигают внушительных размеров и веса. Кроме размеров, индийские отличаются от африканских высоко поднятой головой (у них самая высокая точка — голова, у африканских — плечи), меньшим размером ушей, тем, что бивни у индийских слонов имеют только самцы, у африканских и самцы и самки (правда, у самок они значительно меньше). Огромное туловище слона покоится на тумбообразных ногах, сзади болтается крошечный хвостик, на голове малюсенькие глазки и рядом с ними кажущиеся очень большими уши. Кроме того, у слонов имеется удивительное приспособление — хобот — сросшаяся с носом и сильно вытянутая верхняя губа — и разросшиеся резцы — бивни. Но это внешне такое странное приспособление — на самом деле максимально «отлажено» и очень помогает слону в жизни.

Слоны прекрасно плавают, легко поднимаются по крутым склонам, хорошо себя чувствуют на горных кручах и скалах. Они отличные ходоки и даже бегуны. Благодаря особой желеобразной, пружинящей прослойке под кожей ступни ходят слоны совершенно бесшумно. Когда слон опирается на ногу, она утолщается, как бы отекает, но стоит животному перенести нагрузку на другую ногу, а тем более поднять «отекшую», как она снова принимает обычный вид. Поэтому слоны хорошо двигаются по болотам и им не страшна почти никакая топь.

Но, пожалуй, самое удивительное у слонов — хобот. Он очень сильный и в то же время такой тонкий инструмент, что слон способен, как уверяют некоторые знатоки, поднять им с пола иголку. Насчет иголки, может быть, и преувеличение, но то, что слоны в зоопарках поднимают с пола такие мелкие предметы, как монетки или пуговицы, — факт, многократно подтвержденный. Хобот служит слону и «кружкой». Эти животные ежедневно выпивают по 100–200 литров воды, черпая ее хоботом, набирая в него за раз по 6–8 литров. Кстати о воде: без нее слоны вообще жить не могут. И как показали недавние наблюдения швейцарского зоолога Лейтхольда, слоны безошибочно угадывают, где, в каком районе идет или собирается пойти дождь, и стремятся в этот район, причем нередко слонов отделяют от дождевого фронта десятки километров. (О том, как они роют колодцы, мы уже говорили в первой части этой книги.)

Сила слонов общеизвестна. Однако слоны не агрессивны. Слоны никогда ни на кого не нападают, если не напуганы, не раздражены, не ранены или не защищают своих детей. (Исключение составляют слоны, впавшие в состояние, похожее на безумие, которое в Индии называют «муст».)

Слоны — животные стадные. В густых лесах или в саваннах они чувствуют себя полновластными, но добрыми хозяевами. Их не страшатся ни звери, ни птицы. И даже человек, попав в самую гущу слоновьего стада, всегда выберется из него невредимым, если он не напугает чем-нибудь слонов и те, удирая, случайно не заденут его. В стаде обычно царит полный мир и покой: слоны дружелюбно относятся друг к другу, а в критических ситуациях проявляют чувство товарищества. Так, Карл Экли наблюдал, как несколько слонов, спасавшихся от преследования охотников, остановились и с помощью хоботов и КЛЫКОВ долго пытались поднять тяжело раненного товарища. О подобных поступках рассказывают и другие наблюдатели.

Слонихи — прекрасные мамаши. Слонята родятся зрячими и, едва появившись на свет, становятся на ноги и начинают сосать молоко. Ростом новорожденный слоненок примерно с метр и весит всего килограммов 100. До полугода слоненок будет питаться только молоком (к этому времени вес его удвоится). Затем перейдет на растительную пищу, но некоторое время еще будет подкармливаться материнским молоком. Более или менее взрослым он станет лишь к трем годам, когда вес его достигнет тонны. Но только в 5–6 лет слоненок сможет полностью обойтись без материнской заботы. А окончательно взрослым он станет лишь к 25 годам.

Рождение слоненка — событие для всего стада. О новорожденном заботятся все. Если же мать почему-либо гибнет, слоненка усыновляет другая самка из этого стада. Если погибает слоненок, мать долго не может поверить в это, не может расстаться с ним и переносит мертвого детеныша с места на место.

Обычно водит стадо старая, опытная слониха и только в момент «боевых действий» командование принимает самец.

Слоны — животные ночные. Во всяком случае, кормятся они рано утром или ночью. (По приблизительным подсчетам, в пищу они употребляют не менее 500 видов растений, причем среди этих растений очень много таких, которых не едят остальные дикие и домашние копытные животные.) Спят слоны мало, да и сон этот скорее похож на дремоту. Долгое время считали, что слоны никогда не ложатся и всю жизнь проводят на ногах. Сейчас известно, что старые слоны действительно спят стоя, уперев бивни в дерево, молодые же могут отдыхать и в горизонтальном положении, раскинув хобот и ноги. Кстати, о понятии «старый» и «молодой» в применении к слонам: долгое время люди были убеждены, что слоны живут очень долго, существовало даже выражение «слоновый век», если речь шла о каком-нибудь долгожителе. Сейчас известно, что слоны живут 50–60 лет, и легенда о «слоновом веке» развеяна. Однако не только о жизни, но и о смерти слонов ходили легенды. Впрочем, легенды ли это — пока трудно сказать. Известно, что ни в Азии, ни в Африке почти не встречаются трупы слонов. Куда же они деваются? Конечно, есть животные, которые поедают падаль, есть немало таких, которые утилизируют и кожу и шерсть. Однако для того, чтобы убрать труп слона, нужно время, и, очевидно, немалое. Значит, можно было бы найти павшего или полусъеденного слона. Но таких находок нет. (Если только слон отчего-то не погиб внезапно.) Почти не находят костных останков слонов. Правда, некоторые путешественники утверждают, что находили огромное количество костей в каких-то определенных местах. Эти рассказы перекликаются с преданиями о слоновых кладбищах, которые якобы существуют в недоступных для человека местах и куда слоны, почувствовав приближение смерти, уходят. Однако подтверждения этому пока нет.

Есть еще немало загадок, связанных со слонами. Например, сколько видов слонов на Земле? Испокон веков люди знали два вида: индийского, живущего в Азии, и африканского. Африканский значительно крупнее индийского. Но и среди африканских встречались невелички высотою в 2,5 метра, с бивнями, весящими не 80 килограммов, как обычно, а всего 8-10 килограммов. И только в 1900 году люди поняли, что это не малорослые слоны, а представители совершенно иного вида. Эти слоны живут в густых, труднодоступных местах, что сказывается не только на их образе жизни, но и на внешности. Так, например, у лесных слонов (они стали называться лесными в отличие от ранее известных африканских, которых с тех пор стали называть степными) бивни направлены вниз, задняя часть туловища кажется выше, потому что задние ноги у них длиннее. Уши у лесных слонов тоже меньше и округлые (отсюда второе название «круглоухие слоны»). Иная у них и окраска. В отличие от своих братьев-великанов, ведущих кочевой образ жизни, лесные путешествовать не любят. Да и не надо им этого — пищи вокруг сколько угодно.

Но основное отличие слонов — число пальцев на ногах: у лесных на передних ногах по пять пальцев, а на задних по четыре, у степных же на передних по четыре, а на задних лишь по три пальца.

Прошло несколько лет со времени открытия лесных слонов, и стало известно, что они не самые маленькие: слон по кличке Конго, привезенный в начале нашего века в Берлин из Африки, был ростом менее двух метров. Скоро в Европу привезли еще несколько таких же слонов-карликов. И выяснилось, что это еще одна разновидность слонов. Затем было сделано еще более интересное открытие: нашли водяного слона. Водяной слон (так он назван потому, что, подобно бегемотам, живет у воды и далеко от нее не уходит) оказался длинноногим, шустрым и, главное, очень маленьким: был всего 1,5 метра высоты.

Пятый родственник в семье слонов? Если бы только пятый! Сейчас зоологи лишь в Африке насчитывают 12 разновидностей слонов. Какие из них новые виды, какие подвиды, какие просто вариации одного из подвидов, еще предстоит выяснить. Но вполне вероятно, что есть слоны (виды или подвиды?), о которых людям пока ничего не известно.

 

Непарнокопытные

Когда-то животных, объединенных в отряд непарнокопытных, было на Земле, как считают ученые, по крайней мере, пятьсот видов. Все они вымерли, и сейчас на планете осталось лишь видов 15–16. Одни из наиболее типичных — тапиры, объединенные в семейство Тапиры.

Европейцы впервые услышали о них в начале XVI века из уст некоего Педро Маркира, который, попав в Новый Свет, увидел там животное «величиной с быка, с хоботом слона и копытами лошади». Маркир довольно точно охарактеризовал животное, которое затем получило название центральноамериканского тапира: он действительно величиной с быка, у него действительно «хобот» — сильно вытянутая верхняя губа, очень подвижная и снабженная чувствительными волосками. Этим хоботом тапир ощупывает предметы, им же захватывает листья и отправляет их в рот. Живет тапир в густых, так называемых дождевых лесах Южной и Центральной Америки, обязательно вблизи воды. Он прекрасно плавает, ныряет, причем способен под водой проплыть большое расстояние и, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, хорошо бегает, прыгает, может проползти под упавшим деревом. Зрение у него, как у всех тапиров, слабое, зато хорошо развито обоняние и слух.

У тапиров рождается только один детеныш — пятнисто-полосатый малыш, который очень привязан к матери. Тапириха тоже очень любит своего детеныша и долгое время не отпускает его ни на шаг. Даже ложась спать, укладывается так, чтобы малыш поместился у нее на животе. Но если мать погибает, а тапирчик попадает к заботливым людям, он быстро становится ручным. Есть сведения, что колонисты, заселившие Новый Свет, успешно использовали прирученных тапиров на различных работах — запрягали в повозки, пахали на них.

Другой тапир, обитающий в Южной Америке, — равнинный. По образу жизни он похож на центрально-американского, но меньше его (до метра высотой и до 200 килограммов весом) и имеет небольшую жесткую гриву, которой нет у центральноамериканского. Равнинный тапир очень осторожен и единственный из всех тапиров не занесен еще пока в Красную книгу, хотя из-за преследования людьми (мясо тапиров и их кожа высоко ценятся) и исчезновения подходящих мест обитания он становится все более малочисленным. Центральноамериканский тапир уже стал редким, а третий представитель этого семейства в Америке, самый маленький и изящный тапир — горный, почти совсем исчез. Причем исчез давно, еще до того, как ученые занялись им. Поэтому образ жизни этого тапира не известен. Известно лишь, что живет он в горах, скрывается в густых лесах и поднимается иногда до самой кромки снегов.

Долгое время считали, что тапиры — исключительно жители Западного полушария. И когда французский натуралист Диар сообщил, что обнаружил тапира в Азии, это произвело сенсацию. Тем более что учитель Диара, великий Кювье, совершенно определенно заявил в 1819 году: «Надежда обнаружить новые виды четвероногих очень ничтожна». И вот, пожалуйста, не только новый вид тапира, но и более крупное животное обнаружено: длина его тела около 250 сантиметров, вес свыше 300 килограммов. У него более мощные и более длинные, чем у американских родственников, ноги, более длинный хобот, а на спине большое белое пятно, вроде чепрака, за что тапир и назван был чепрачным. Диар, как он писал своему учителю, «был весьма поражен, что такое большое животное еще не известно науке». Это действительно странно, так как тапиры издавна хорошо известны на Востоке: под именем «ме» они упоминаются в трудах восточных ученых, а на базарах в Таиланде нередко продают, или, во всяком случае, продавали мясо тапиров, которое там называется «мунам». По образу жизни чепрачный тапир похож на своих американских собратьев.

Существование чепрачного тапира вызвало много споров. Но едва улеглись страсти, связанные с этим животным, как появилось новое сообщение: тапиры обнаружены на Суматре. На этот раз совершенно черные, без единого пятнышка. Опять новый вид? Возможно, что да. Последнее ли это открытие тапира? Возможно, что нет.

Семейство Носороги. Сейчас на Земле живет всего 13–16 тысяч носорогов. В Африке — два вида: черные и белые носороги. (1-13 тысяч черных и 2–3 тысячи белых.) По сути дела белый — вовсе не белый, а черный — совсем не черный. Белый называется еще и широкомордым. Такое имя дали ему переселившиеся в Африку голландцы. Голландское слово «широкомордый» по звучанию похоже на английское, означающее «белый». Поэтому англичане и окрестили носорогов белыми. Впрочем, понять, какого цвета носорог, не так-то просто: для этого животное надо было бы сначала хорошенько отмыть. Тогда мы узнали бы, что белый носорог — серый, а черный — тоже серый, только немного темнее. Но истинный цвет кожи носорогов мало кто видит: животное постоянно вываляно в грязи, и очень часто цвет его зависит от цвета грязи — в одних местах она может быть темной, в других светлой, а где-то она коричневая или красноватая. Поэтому основное отличие носорогов — не окраска, а строение нижней губы: у белого нижняя губа плоская и широкая (отсюда «широкомордый»), у черного заострена и свисает вниз этаким клювиком или хоботком. Есть различие и в питании этих животных. Хоть оба носорога питаются лишь растительной пищей, метод добывания ее у них разный: белый поедает траву, срезая ее острыми резцами, черный же питается листьями, молодыми побегами, захватывая и срывая их верхней губой. Рога у черного и белого тоже разные: у белого круглые в сечении, у черного — похожи на трапецию. (У обоих два рога — один большой впереди, другой поменьше — позади него). Рога носорогов принципиально отличаются от рогов других животных. Во-первых, они прикреплены не к черепу, а лишь к коже, поэтому могут почти безболезненно отпасть или отломиться, а затем на этом месте вырастает новый. Кстати, растут рога у носорогов всю жизнь. Во-вторых, по своей структуре они тоже не похожи на обычные рога: состоят из очень прочно спрессованных тоненьких полосочек или ороговевших нитей. Однако рога эти — страшное оружие. И когда животное пускает их в ход, врагу приходится очень плохо. Впрочем, врагов у носорогов, кроме людей, практически нет. Слоны сильнее носорогов, но в схватку эти животные друг с другом не вступают и, встретившись, мирно расходятся, причем носороги обычно уступают слонам дорогу. Львы тоже предпочитают сторониться носорогов, разве что время от времени, улучив момент, таскают новорожденных носорогиков. Но это бывает очень редко: заботливые мамаши стараются свое единственное чадо держать постоянно рядом с собой. И не только пока детеныш маленький, розовенький, безрогий, со свиным пятачком. И подросшие еще долго находятся под материнской опекой. Даже двухлетние продолжают сосать молоко, хотя для того, чтобы добраться до сосков, им приходится становиться на колени.

О нравах носорогов рассказывают разное: одни люди утверждают, что это очень свирепое и агрессивное животное, другие — и таких большинство — считают, что носороги — добродушные звери и агрессивность проявляют, лишь защищая детенышей. Во всяком случае, между собою живут они мирно. И хоть черные носороги — животные одиночные, имеющие свой собственный участок, к нарушению границ собратьями относятся очень спокойно. Если же затевают иногда драки — до серьезных увечий дело не доходит.

Самцы белых носорогов устраивают иногда драки из-за самок. В остальное же время они — существа мирные и даже компанейские: в отличие от черных, пасутся стадами. А в случае опасности дружно защищают детенышей: занимают круговую оборону, пряча детенышей внутри круга.

У африканских носорогов сильная тяга к воде. Чтобы искупаться или принять грязевую ванну, носороги могут совершать ежедневные переходы по нескольку километров туда и обратно. Зато попав в воду (любопытно, кстати, что черный носорог — большой любитель купания — не умеет плавать) или залезая в грязь, эти животные испытывают настоящее блаженство.

Мирно уживаются носороги и со своими соседями — буйволами, зебрами, антилопами. А некоторым птицам позволяют сидеть у себя на спине. Долгое время существовало мнение, будто птицы эти предупреждают носорогов об опасности. (Зрение у носорогов слабое, а хорошо развитое обоняние оказывается бесполезным, если ветер дует от них.) Вот и считалось: птицы издали видят опасность, взлетают и тем самым предупреждают носорогов. Но, оказывается, это не так: птица может взлететь, когда враг или мнимый враг уже совсем близко, и у носорога не остается «дистанции бега», как назвал это расстояние немецкий ученый Ульрих. У носорогов, считает Ульрих, такая дистанция, то есть расстояние, на которое он может подпустить к себе, равна 150 метрам. Если враг подходит ближе, носорог убегает (бегает он быстро, на коротких расстояниях развивает скорость до 50 километров), либо готовится к сражению. Поэтому сейчас ученые считают, что птицы полезны носорогам не тем, что предупреждают их об опасности, а тем, что в какой-то степени спасают от многочисленных паразитов и пиявок, которые устраиваются на коже носорогов. Кстати, очень любопытно в этом случае «сотрудничество» с черепахами: едва носорог укладывается в прибрежную грязь — со всех сторон устремляются к нему черепахи и начинают обрабатывать его кожу — вытаскивать клещей и пиявок.

В Азии живут три вида носорогов. Но сказать «живут» — это не совсем точно: два вида — яванский и суматранский — фактически скорее доживают (яванского осталось не более 3–4 десятков в одном из заповедников на острове Ява, суматранского несколько больше — 150–200).

Третий азиатский носорог — индийский, или панцирный. Свое название он получил за то, что его толстая кожа образует свободные складки, создавая впечатление, что животное одето в латы. Впечатление усиливается еще тем, что на коже разбросаны небольшие выпуклости, похожие на заклепки. Индийский носорог — самое большое наземное животное после слона: высота его в плечах примерно два метра, длина более четырех, вес достигает двух тонн. У индийских носорогов один рог. Но им носороги не пользуются: если дело доходит до драки или до самообороны, пользуются острыми нижними клыками, чего не могут делать другие носороги. Индийский носорог довольно ловок и подвижен — хорошо прыгает, может бежать со скоростью 35–40 километров в час, отлично плавает и много времени проводит в воде. С водою он связан еще теснее, чем другие носороги, — даже еду чаще всего отыскивает на берегу или на дне водоема.

О характере индийского носорога у людей тоже нет единого мнения: одни считают его мирным, другие — агрессивным. Видимо, все зависит от обстоятельств. Во всяком случае, животное это довольно отважное: может вступить в сражение со слоном, не задумываясь наброситься на любого собрата, нарушившего границы его довольно обширного участка. Правда, это не мешает носорогам спокойно лежать в воде или в грязи буквально вплотную друг к другу.

Индийских носорогов сохранилось больше, чем яванских и суматранских. Но и их судьба вызывает серьезные опасения.

Семейство Лошади. Характерная черта одного из представителей этого семейства, зебр, — полосатая окраска. И те зебры, которые еще недавно жили на Земле и сейчас истреблены человеком, и те, которые пока еще сохранились, — все они полосатые. Французский натуралист Морис Кейн остроумно заметил, что «зебру делают полосы». Именно за эти полосы римляне назвали зебр «гиппотиграми», то есть лошадиными тиграми. Именно эти полосы всегда привлекают к зебрам внимание посетителей зоопарка. Именно полосы вызвали в свое время горячие споры ученых, которые никак не могли решить, какого цвета зебры — черные с белыми полосами или белые с черными. Чтобы выяснить это, скрестили зебру с лошадью. Результатом этого скрещивания оказался зеброид — бурая лошадка с черными полосами. Все последующие опыты показывали, что черные полосы остаются, в то время как белые заменяются другим цветом. Значит, фон менее устойчив, поглощается другим цветом, а полосы — устойчивый признак, и это передается по наследству. Таким образом, было выяснено, что зебра белого цвета с черными полосами. Впрочем, далеко не все зебры белые — есть и рыжие, и красноватые, и желтоватые. Черные же полосы есть у всех. Они зебрам необходимы. Но, конечно, не для того, чтобы заставлять ученых спорить или привлекать в зоопарках внимание публики. А как раз наоборот. Для того, чтобы привлекать как можно меньше внимания, быть как можно меньше заметными. В зоопарках это зебре не удается, а в родной стихии — в саваннах или в разреженных лесах зебра очень удачно маскируется именно благодаря своей полосатости. «С известного расстояния верные и белые полосы начинают сливаться, образуя однородный серый тон», — пишет Б. Гржимек. Окраска помогает зебре и во время бега, благодаря полосам, она как бы сливается с окружающей обстановкой. А спасаться бегством зебре приходится часто: она — главная пища львов. Там, где зебры, там и львы. И хоть зебры могут развивать скорость до 50 километров в час, маскирующая окраска ей все-таки жизненно необходима: они быстро выдыхаются. Впрочем, зебра способна не только удирать или маскироваться — она может и обороняться: у нее мощные зубы и очень крепкие копыта. В отличие от лошадей, зебра наносит удары чаще не задними, а передними ногами. Это, конечно, не единственное отличие зебр от лошадей. Они меньше ростом, у них короче шея. Корпус цилиндрический, плотно сбитый. Роскошной гривы, которая часто бывает у лошадей, у зебры нет. Вместо нее — жесткий «ежик». Волосы на хвосте тоже жесткие. Но все это не мешает зебрам быть украшением африканских саванн, где они бродят небольшими, по 10-30 голов, стадами, во главе со старой, мудрой самкой и сильным, смелым жеребцом.

Стадо зебр дружно и довольно крепко спаяно: вынужденные спасаться от преследования, разбегаясь в разные стороны, зебры рано или поздно обязательно соединятся вновь в стадо, причем животные способны узнавать «своих» на далеком расстоянии. У каждого табуна или стада имеется небольшой участок. Но хозяева участка обычно не препятствуют соседним табунам находиться на нем. Что же касается других животных, то зебры, видимо, с удовольствием объединяются с ними. Очень часто можно видеть зебр, жирафов, газелей, антилоп и даже страусов, пасущихся вместе. Предполагают, что в таком «коллективе» легче избежать опасности: жирафы и страусы видят врага издали, зебры слышат шорох и шелест травы, если кто-то незаметно подползает или подкрадывается.

Особенно важна такая осторожность, когда в табуне появляются жеребята. Зебрята рождаются настолько оформившимися, что через несколько минут становятся на ножки, а через полчаса-час уже скачут вокруг родительницы. Отец — он же вожак табуна — при сем присутствует и внимательно поглядывает вокруг: в любую минуту он готов пустить в ход свои копыта и зубы, если кто-то покусится на его потомство. Если же опасность велика и одному с ней не справиться, все стадо становится в круг, внутри которого помещается жеребенок, и тогда любой хищник получает отпор.

Зебры много пьют, поэтому обычно далеко от водоема не уходят. Но водоем — это не только место, где утоляют жажду копытные. Это и место, где утоляют голод хищники. Поэтому, зебры очень осторожны на водопоях и следуют к нему всегда в определенном порядке: впереди умудренная жизненным опытом самка, за ней малыши, затем — подростки и замыкает шествие вожак.

Зебры неприхотливы — едят жесткую, малосъедобную для других животных траву, не болеют теми болезнями, которым подвержены домашние животные (во всяком случае, муха цеце им не страшна). И кто знает, что потеряли люди, истребившие кваггу и с таким жестоким пренебрежением относящиеся к другим «солнечным лошадкам».

Вообще лошадиным не очень повезло. Куланы, о которых мы уже говорили, почти полностью истреблены и сохранились лишь в заповедниках, лошадей Пржевальского, о них мы тоже говорили в первой части, на Земле осталось примерно 200 голов, и живут они лишь в питомниках и зоопарках. Дикие ослы (два подвида — сомалийский и нубийский) в небольших количествах сохранились в пустынных и горных районах Африки. Жизнь их плохо изучена, и даже специалисты точно не знают, действительно ли все эти животные настоящие дикие ослы или какая-то часть их — одичавшие домашние животные. Но, как ни странно, люди плохо знают не только диких ослов — не знают и их далеких потомков, которые вот уже 7–8 тысяч лет честно и бескорыстно служат людям. Очень часто они живут впроголодь, выполняя непосильную работу, терпя издевательства, получая в благодарность за свою преданность лишь побои и ругательства. А ведь ослы заслужили совсем иного отношения. «Многие древние цивилизации не знали лошадей. Однако ослы всегда жили рядом с людьми… Распространено мнение, что осел двуличное и злое животное. Нет ничего ошибочнее такого заблуждения. Осел — существо жизнерадостное, быстро ориентирующееся в ситуации, отважное, ласковое, расторопное и полное фантазии. Пора покончить с необоснованным презрением к ослу», — с таким воззванием обратилось к людям созданное во Франции «Общество друзей осла».

 

Мозоленогие

Верблюды, как и ослы, — древние спутники и помощники человека. Однако европейцы узнали их сравнительно недавно. И то — домашних. Что же касается диких, то о их существовании ученым стало известно лишь тогда, когда этих животных почти не осталось на Земле. Хаптагаи — дикие двугорбые верблюды — уцелели в Монголии, где их сейчас насчитывается около 300 голов. Жизнь их изучена плохо, и все, что мы знаем о верблюдах, знаем благодаря домашним.

Известно, что существуют верблюды двугорбые — бактрианы, названные так по имени древнего государства Средней Азии — Бактрии, откуда приходили в Европу караваны верблюдов, и одногорбые — дромадеры (от греческого слова «дромак» — «быстроходный»). И среди двугорбых и среди одногорбых есть верблюды верховые, вьючные, беговые. (Например, верховой верблюд в Северной Африке развивает скорость до 23–24 километров в час). Чтобы вывести таких верблюдов, надо было их очень любить. А верблюд был, как считают некоторые историки, на положении пасынка, и относились к нему соответственно. Однако это явно не так, — разве могли бы появиться у древних иранцев такие имена, как, например, Фрашаустра, что в переводе значит «обладающий умелыми верблюдами», если бы люди не любили и не ценили этих животных? Ведь даже имя легендарного или полулегендарного основателя религии огнепоклонников и предполагаемого автора священной книги Авеста Заратуштры переводится как «обладающий золотыми верблюдами». У арабов, как указывает советский ученый А. Спиркин, чуть ли не больше всего слов в языке (около 5 тысяч) так или иначе связаны с верблюдами, имеют прямое отношение к этому животному. (Со львами связано примерно 500 слов, со змеями — 200.) И это, конечно, не случайно: от верблюдов часто зависело благополучие не только семьи, не только племени, но и целого государства.

Начнем с того, что без верблюдов люди не смогли бы освоить огромные, труднодоступные пространства. Например, внутренние области Аравийского полуострова были заселены только после того, как человек приручил верблюда.

Даже сравнительно недавно — всего 100 с небольшим лет назад — в 1860 году верблюды сыграли большую роль в освоении внутренних областей Австралии: они стали главным транспортом, на котором люди добирались до самых отдаленных уголков центральных и западных районов материка. А когда началось строительство единственной железной дороги, связывающей север и юг Австралии, именно на верблюдах доставляли в район строительства все необходимое. Значение привезенных в Австралию из Афганистана верблюдов в строительстве железной дороги было так велико и так очевидно, что в память об этих животных поезда, идущие по дороге, до сих пор называются «афганским экспрессом».

Верблюды помогли установлению контактов между народами — ведь государства и народы в Африке и Азии часто разделяли расстояния, которые невозможно было преодолеть без такого надежного транспорта. Без верблюдов немыслима была бы и торговля между странами: груженые караваны проходили тысячи километров, доставляя товары персидских и арабских купцов. Но верблюды играли огромную роль в жизни людей не только как транспорт. Мясо верблюда, не уступающее говядине, ценилось многими народами, горбы считались лакомством, верблюжье молоко не только вкусно, не только содержит 6,5 процентов жира — оно широко используется для приготовления масла, сыра и других молочных продуктов. Верблюды, как пишет советский ученый С. Н. Боголюбский, «в районах солончаковых и песчаных пустынь… являются бесконкурентными молочными животными».

Верблюжья шерсть не потеряла свою ценность и сейчас.

Таков верблюд — не только один из самых древних, но и один из самых удивительных спутников человека.

Ну в самом деле, разве не вызывает удивления существо, которое способно не пить по многу дней (считают, до 45); питаться такой растительностью, до которой даже дотронуться страшно; много дней идти под палящим солнцем, делая ежедневно по 30–40 километров (по другим данным — по 100 километров), неся при этом груз в 150–250 килограммов? Причем и в начале пути и в конце верблюд движется с одинаковой скоростью, если, конечно, погонщик не будет торопить его.

Эти и многие другие качества верблюда вполне устраивали людей. Но почему верблюд именно такой — люди вряд ли задумывались. И уж наверное не пытались проникнуть в тайны верблюда. Да и вряд ли люди могли бы это сделать, даже если бы захотели. Всерьез тайнами верблюда люди занялись лишь сравнительно недавно. Сейчас уже немало тайн верблюда известно. Например, известно, что в одних случаях верблюды могут обходиться без воды недели две с половиной, в других чуть ли не два месяца. Оказывается, это зависит от пищи: если верблюды пасутся зимой в период дождей, когда растительность сочная, они вообще не пьют весь этот период, если же питаются сухим сеном или высушенными на солнце колючками, без воды могут обходиться недели две.

Но тут возникают, по крайней мере, три вопроса. Первый — как они могут поедать жесткий, колючий кустарник, который должен немедленно разодрать и губы и рот животных (у некоторых растений длина колючек достигает 7 сантиметров)? Второй — почему даже без этой скудной пищи верблюды могут обходиться? И третий — не делают ли они запасы воды?

На первый вопрос оказалось ответить не сложно. Люди выяснили, что на внутренней стороне щек, на нёбе и языке верблюдов имеются твердые и жесткие бугры. Благодаря этим буграм верблюдам не страшны никакие колючки.

На второй вопрос, в общем-то, люди тоже нашли ответ без особых трудностей: верблюд может долго обходиться без еды, потому что запасает пищу «впрок». Пища эта — жир. Накапливать запасы «на черный день» может не только верблюд, — как мы знаем, немало животных, прежде чем залечь в зимнюю спячку, накапливают жир. Жир их не только кормит, но и греет. А вот этого-то как раз верблюду и не надо. Даже наоборот: если бы 100–150 килограммов жира распределились равномерно, получилась бы такая теплая шуба, что верблюд погиб бы от перегрева. Но верблюд «нашел выход» — он накапливает жир в горбах.

А вот на третий вопрос оказалось ответить трудней. Долгое время существовало мнение, что в желудке у верблюда имеется специальная камера, в которой находится запасенная впрок вода. Однако недавно стало известно, что такой камеры у верблюда нет и воду впрок он не запасает. Тогда появилась другая теория: вода у верблюда находится в горбах. Правда, в горбах — давно известно — не вода, а жир, но ученые считали, что это и есть потенциальная вода: перегорая и разлагаясь, жир превращается в воду. Но вот люди обратили внимание на то, что верблюд во время длительных переходов может потерять чуть ли не треть своего веса, и это никак не сказывается на его самочувствии. Правда, добравшись до водопоя, он способен за десять минут выпить огромное количество воды и восстановить свой вес. Некоторые верблюды утоляют жажду медленно — в течение нескольких часов. За это время они способны выпить литров 200.

Ученые обратили внимание еще на одно обстоятельство: любое животное, оставшись без воды и страдая от жажды, гибнет в результате сгущения крови. У верблюда же, даже потерявшего от безводья 20 процентов своего веса, количество крови уменьшается всего на 1 литр, и она не загустевает.

Секрет верблюжьей крови открыли лишь недавно. Оказывается, эритроциты, или, как их еще называют, красные кровяные шарики, у верблюда не такие, как у всех теплокровных животных. Они обладают способностью как бы впитывать воду. При этом разбухают, увеличиваются раза в три.

Вот, оказывается, где хранит воду верблюд: не в горбах, не в желудке, а в крови. В крови же у верблюда находится особое вещество альбумин, постоянно контролирующее количество влаги в организме. Имеется в крови и большое количество белка, который заставляет отдавать воду по мере надобности. Значит, эритроциты запасают воду, белок заставляет их отдавать по мере надобности, а альбумин следит, чтобы в организме все было в норме.

Однако и этого даже очень значительного запаса воды было бы недостаточно, чтобы выжить в пустыне. Верблюд шагает по многу дней под палящим солнцем, и его организм должен быть как-то предохранен от солнечных ожогов. Человек на солнце потеет. Пот — защитная реакция организма: выделяясь на поверхность кожи, влага предохраняет ее от перегрева. В то же время слишком большая потеря жидкости, естественно, губительна для организма. И если бы верблюд таким образом спасался от перегрева, за много дней пути по пустыне он «испарил» бы огромное количество влаги. Но в том-то и счастье верблюда, что он не потеет, а от перегрева спасает его шерсть.

У арабов издавна существует такая единица измерения, как «толщина верблюжьего волоса». Трудно сейчас сказать, действительно ли была такая единица измерения или это образное выражение. Но если говорить о верблюжьем волосе всерьез, то он должен был бы служить примером удивительного мастерства природы. Рассмотрев верблюжий волос в сильное увеличительное стекло, можно заметить, что это целое сооружение, где вокруг основного стержня расположено множество маленьких деталей необычной формы. Вот эти-то волоски — шерсть верблюда — предохраняют его от палящих лучей. И если снаружи его спина нагрета так, что дотронуться невозможно, — под шерстью она сохраняет 40–42 градуса — нормальную для верблюда температуру. Впрочем, трудно сказать, какая у верблюда температура нормальная: днем, в жару — 40 градусов, а в холодные ночи в пустыне она опускается до 34 градусов.

Если человек болен, у него высокая температура, а затем она резко падает, тело больного покрывается испариной: охлаждаясь, тело испаряет какое-то количество влаги. Верблюду при его размерах, чтобы «остынуть» на 6 градусов, потребовалось бы испарить не менее 5 литров воды. Но он не может позволить себе такой роскоши. Он не позволяет себе даже открывать рот во время сильной жары, как это делают многие животные. Вообще дышит верблюд не так, как другие животные: собака, например, во время жары 300–400 раз в минуту вдохнет и выдохнет, верблюд же позволяет лишь 16 вдохов и выходов в минуту.

Но это еще не все приспособления, имеющиеся у верблюда для жизни в пустыне. Например, у него толстая, раза в два толще, чем у быка, кожа. И все-таки даже такая кожа не спасла бы его от ожогов: ведь песок раскаляется до 67 градусов. Но верблюд на то и верблюд, чтобы не бояться жары: на ногах и на груди у него толстые мозоли. Им не страшен раскаленный песок. Поэтому ходит верблюд по песку совершенно спокойно. Если же надо лечь — опять-таки касается песка он только теми частями тела, которые покрыты мозолями.

Впрочем, верблюдам далеко не всегда приходится приспосабливаться к жаре. Почему-то обычно говорят о верблюдах как о жителях только жарких стран. Но ведь и в холодных их немало. Правда, холод легко переносят лишь бактрианы. Они не только выживают в холодном климате, — часто проваливаясь в снег по пояс, они работают так же добросовестно, как их сородичи в пустыне. До революции верблюды работали даже на золотых приисках в Якутии, недалеко от полюса холода.

Но, конечно, в жарких странах верблюдов гораздо больше. И даже сейчас, когда по многим верблюжьим тропам проложены асфальтовые и бетонные дороги, люди все-таки не могут еще обойтись без верблюдов. Не случайно и сегодня еще в Африке и Азии только дромадеров около 5 миллионов.

Иная судьба у родственников верблюдов, живущих в Америке. Эти животные внешне сильно отличаются от известных нам верблюдов хотя бы тем, что у них нет горбов. Первый европеец, увидавший их, писал, что это зверь с головой и ушами мула, туловищем верблюда, ногами оленя и хвостом лошади. Так в 1520 году некий Пигафетт характеризовал одного из диких верблюдов Южной Америки — гуанако. Гуанако, как и другие верблюды Южной Америки — вигони или викуньи, до появления европейцев-завоевателей были широко распространены по всему материку. Местное население хорошо относилось к этим животным, и если охотилось на них, то очень разумно. Особенно бережно относились к викуньям, дающим едва ли не лучшую в мире шерсть, индейцы. До появления завоевателей индивидуальная охота на викуний была категорически запрещена. Раз в четыре года проводилась общественная охота. Впрочем, это скорее была не охота, а облава, когда тысячи людей оцепляли огромные участки и загоняли животных в определенные места. Там их тщательно осматривали и выбирали для убоя лишь неполноценных животных. Остальных выпускали. Часто вообще не убивали ни одного животного, а только стригли и отпускали на волю. Но вот Пришли европейцы — загремели выстрелы, началось массовое, бессмысленное уничтожение безгорбых верблюдов. Количество викуний стало катастрофически уменьшаться. И не только потому, что их беспощадно убивали, а еще потому, что лошади и коровы занимали пастбища, на которых паслись гуанако и викуньи, и эти животные вынуждены были уходить все дальше и дальше в горы. Сейчас они сохранились лишь в высокогорных, труднодоступных местах в Андах. Правда, для викуний в 1966 году в Перу создан заповедник, тем не менее в Южной Америке осталось их всего несколько тысяч. Гуанако немногим больше. Но на них до сих пор продолжается охота, и если гуанако не будут взяты под охрану — не спасут их и высокие горы.

Трудная судьба и у прирученных безгорбых верблюдов Южной Америки — лам и альпака. Ламы были одомашнены в Перу за 2–2,5 тысячи лет до н. э. И очень ценились и почитались в Южной Америке: в личном владении могло быть не более 50-100 животных, и только храмам и царствующим династиям разрешалось иметь большие стада. Главными надзирателями над этими стадами назначались лишь люди знатного рода, а мясо лам употреблялось только в торжественных случаях. О том, как относились к ламам коренные жители Южной Америки, свидетельствуют найденные статуэтки этих животных и их пастухов, сделанные из чистого золота. О добром отношении к животным рассказывают нам и традиции, сохранившиеся среди индейцев до сих пор: на лам никогда не садятся верхом, оберегая их слабые спины, груз, который на них перевозят, никогда не превышает 50 килограммов, водят этих животных только в недоуздках и на мягких веревках, никогда не пользуются палками и бичами.

Но так относились и относятся к ламам индейцы. И ламы служили им верой и правдой, обеспечивая своих владельцев мясом, шкурами, шерстью, помогая жить в трудных горных условиях. Сейчас ламы и альпака живут лишь высоко в горах. Там их еще берегут: на трех-четырех-километровой высоте люди еще не могут обойтись без выносливых и послушных животных, способных проходить по совершенно, казалось бы, недоступным горным тропинкам, покорно переносящих все невзгоды и, несмотря ни на что, верно служащих людям. Но лам остается с каждым годом все меньше и меньше.

Альпака повезло: изделия из их шерсти и шкур пользуются успехом у туристов, шерсть вывозится за границу. Поэтому в высокогорных районах Перу имеются фермы, где разводятся альпака. Сейчас количество альпака достигает примерно 30 тысяч голов.

 

Парнокопытные

В отряде парнокопытных около двухсот видов. И главный признак отряда — строение копыт. Именно этот признак объединил таких разных животных, как, например, бегемота и антилопу, жирафа и свиней. Конечно, парнокопытные и внешне очень несхожи, и образом жизни отличаются друг от друга. Тем не менее все они разделяются лишь на две основные группы. Одна группа состоит из животных, которые на пастбище не пережевывают пищу, а быстро проглатывают ее, чтобы потом, отрыгнув проглоченное, спокойно и тщательно пережевать и снова проглотить. Поэтому желудок у этих парнокопытных четырехкамерный — в первых двух «хранится» наспех проглоченная пища, в две другие попадает пища уже пережеванная. Ну, а за то, что эти животные все время двигают челюстями, как бы перерабатывая, перетирая «полуфабрикаты», их называют жвачными.

Животные другой группы — нежвачные — пищу пережевывают сразу, и желудок у них двухкамерный.

У многих парнокопытных имеются рога. Но и они у разных видов разные — отличаются и по форме и по строению. Есть разница и в том, кто их носит. По строению рогов животные тоже разделяются на группы: у одних рога массивные, у других легкие, пустые внутри, как бы полые. У одних рога постоянные, другие ежегодно меняют их.

Парнокопытных много. С некоторыми мы уже познакомились в первой части, некоторые сейчас пройдут перед нами. Но пройдут далеко не все. Многих придется освободить от участия в параде, потому что он и так уж очень затянулся. Тем не менее, рискуя еще больше затянуть парад, мы пустим впереди всех парнокопытных одних из самых неторопливых животных.

Семейство Бегемоты. Они действительно идут неторопливо, переваливаясь, медленно переставляя толстенные, могучие ноги. Может быть, стоит поторопить бегемотов? Конечно, поторопить вежливо, чтобы они не рассердились, потому что рассерженный бегемот страшен: он может подмять под себя врага, придавить своей тушей к дереву или пустить в ход огромные зубы. Клыки бывают длиной более 60 сантиметров, и один такой зуб весит килограмма 3.) Но если вежливо попросить бегемота, он может и поторопиться — вообще бегемоты очень неплохие ходоки. Б. Гржимек рассказывал о бегемоте, который странствовал по Южной Африке и за два с половиной года прошел примерно 1600 километров. Причем из этих двух с половиной лет шел он лишь небольшую часть времени. Впрочем, можно бегемотов и не торопить, а немножко подождать: рано или поздно на их пути встретится не очень глубокий, с пологими берегами водоем, бегемоты обязательно залезут в воду и освободят дорогу.

В водоемах бегемоты проводят очень много времени. Они отлично плавают и ныряют, оставаясь под водой иногда по 4–5 минут. Но в основном бегемоты лежат на отмели, погрузившись наполовину или целиком в воду и выставив наружу ноздри и глаза. Ноздри и глаза у бегемота находятся как бы на возвышениях, и это дает животному возможность, оставаясь в воде, дышать и видеть все, что делается вокруг. В водоеме бегемоты чувствуют себя спокойнее. А на дне водоема или поблизости от него отыскивают себе еду — растения, которые скусывают не зубами, а ороговевшими краями губ. В воде же совершается величайшее таинство — появление на свет маленьких бегемотиков. Мамаша заранее подыскивает подходящее место — где-нибудь у берега — и производит на свет сравнительно маленького (весящего не более 50 килограммов) бегемотика. Новорожденного мамаша тут же подхватывает и осторожно кладет на берег. Полюбовавшись немного своим сокровищем, она начинает долго и тщательно вылизывать его. А через сутки бегемотик уже сопровождает мамашу в недалекие прогулки. Отец первые дни не подходит к своей семье, но затем как-то не очень уверенно приближается к ней и уже больше не отходит ни на шаг. Вообще-то бегемоты живут кланами по 10–20 особей. Отдельно живут лишь очень молодые и очень старые самцы. Члены клана дружны, хорошо знают друг друга и ревниво охраняют свой участок. Образ жизни бегемоты ведут размеренный: днем лежат в воде, ночью кормятся и перед рассветом снова возвращаются в воду. Но появление детеныша все меняет: малыша надо воспитывать и учить. И в первую очередь надо его научить плавать. Этим занимается самка. Французский исследователь А. Гобер считает, что «ни одно млекопитающее не ухаживает так бережно за своим детенышем», как бегемот. С этим, конечно, можно соглашаться или не соглашаться, но то, что бегемотиха очень нежна и очень терпелива, — факт. Уроки плавания — процедура весьма хлопотливая: малыш сидит на спине у плавающей матери, но стоит ей чуть поглубже опуститься в воду — бегемотик начинает вопить от ужаса. Пройдет немало времени, пока он привыкнет к воде, научится плавать и нырять. Тогда мамаша присоединяется к стаду. Но обучение будет продолжаться: малышам надо многое узнать. Например, где и как прятаться в случае опасности или где искать съедобные растения. В свободное от занятий время малыши, как и полагается детям, играют друг с другом. И случается, ненароком кто-то кого-то обидит. Тогда обиженный поднимает крик, прибегает мамаша и наказывает обидчика. Но за обидчика вступается его собственная мамаша. И тут начинается потасовка. Правда, серьезные драки в таких случаях бывают редко. Серьезно драться могут лишь самцы из-за территории. Тут бой может вестись не на жизнь, а на смерть. Но такие сражения тоже редки — обычно бегемоты ограничиваются угрозами-предупреждениями.

Бегемот — зверь сильный, и врагов у него мало. Считалось, что главный его враг крокодил. Но это неверно: у хищного и прожорливого крокодила, видимо, все-таки хватает ума, чтобы понять: даже его могучие зубы не способны прокусить толстенную (до двух сантиметров толщиной) кожу бегемота. (Кстати, весит она почти полтонны.) Страдают от крокодилов в основном бегемотики. Похищают их не только крокодилы, но и львы, и даже гиены иногда утаскивают малышей. На взрослых бегемотов нападают лишь львы, да и то очень редко.

Главный и самый беспощадный враг бегемотов — человек.

Говорят, бегемоты очень некрасивы. Действительно — туловище вальковатое и массивное, ноги короткие и толстые, шеи почти нет, а голова плоская, с огромным ртом и маленькими глазками. Голос противный. Жидкость, предохраняющая бегемотов от перегревов, часто имеет розоватый цвет, отчего кажется, что животное обливается кровавым потом. Да, бегемот — не красавец. Но ведь что кому нравится. И совсем не случайно в зоопарках у вольер, где содержатся бегемоты, всегда много народу. Особенно много детей. Они не только рассматривают экзотическое животное, они им любуются.

У бегемотов-великанов есть родственник — карликовый бегемот. В начале нашего века в Европе его еще не знали. Но слухи, причем самые невероятные, доходили до ученых. Известный путешественник Ганс Шомбрук решил во что бы то ни стало найти этого карликового бегемота, или страшного зверя «мве-мве», как называли его местные жители. Много месяцев провел он в поисках, много трудностей испытал, путешествуя по девственным лесам Либерии. Упорство его было вознаграждено: в конце концов таинственный зверь попал в ловушку. Но тут неожиданно возникли трудности другого порядка: местные жители ни за что не хотели подходить к ловчей яме — страх перед зверем был очень силен. Шомбрук все-таки уговорил охотников подойти к яме и убедиться, что пойманный бегемотик вовсе не страшный и не опасный зверь. Вскоре было поймано еще несколько карликовых бегемотов. И почти все они оказались такими же добродушными, как и первый: позволяли себя трогать и брали еду из рук людей.

Это очень мирные и добрые существа, в два раза меньше ростом и в десять раз легче своих собратьев. Они хорошо бегают и при опасности спасаются не в воде, а в лесу. Шомбрук привез карликового бегемота в Европу. Сейчас эти бегемоты уже живут в некоторых зоопарках и размножаются в них. Но и в зоопарках и в природе они, к сожалению, очень редки.

Семейство Жирафы. Эти животные очень необычны. Конечно, и у слона, и у бегемота, и у многих других внешность очень характерна. Но у жирафа особенно. Во-первых, жираф — самое длинношеее существо на планете. (Причем шейных позвонков у него, как и у большинства млекопитающих, только семь, но зато какие!) Во-вторых, это самое высокое животное — почти на шесть метров над землей поднята его голова. В-третьих, оно еще и таинственное животное. Лишь недавно задумались ученые: как же так получается, сердце у жирафа находится в трех метрах «от пяток» и в трех метрах «от макушки», а кровоснабжение всех органов прекрасное — ни головокружений, ни отеков в ногах.

Долго подбирались люди к решению этих и многих других загадок жирафа, используя самые совершенные современные приборы, и в конечном итоге кое-что выяснили.

Оказывается, жираф ведет себя так, как будто знает, что резко опускать голову ему нельзя — это может плохо кончиться для него. И вставать с земли надо медленно — иначе нарушится кровоснабжение мозга. Жираф бегает только на короткие дистанции, будто понимает, что длительной пробежки сердце может не выдержать. Но это профилактические меры. Имеются и специальные регуляторы. Например, плотно охватывающая ноги кожа и мышцы, не позволяющие застаиваться крови в конечностях, или специальные «запирающие устройства» — клапаны, регулирующие притоки крови. Сердце у жирафа тоже особенное — это могучий насос, способный перекачивать около 60 литров жидкости в минуту. И состав самой крови необычен: в ней в два раза больше красных кровяных шариков, чем у человека. Есть еще немало различных «приспособлений», помогающих этому нелепому на первый взгляд животному существовать на Земле. И непомерно длинная шея — как раз одно из таких «приспособлений»: она позволяет жирафу срывать листья даже с высоких деревьев. И яркая, казалось бы очень броская, расцветка — тоже прекрасное приспособление, обеспечивающее отличную маскировку и относительную безопасность. Длинные и тоже, казалось бы, неуклюжие ноги дают возможность довольно быстро бегать.

Кстати, о расцветке жирафов. Когда ученые поближе познакомились с этими животными, то выяснилось: невозможно найти двух одинаково окрашенных жирафов. Рисунки у каждого животного строго индивидуальны, неповторимы, характерны только для него. (Как, например, папилярный рисунок на пальцах человека.) Но кроме того, варьируются цвета пятен и общего фона. По цвету и форме пятен американские ученые выделили 10 подвидов жирафов.

Жирафы очень миролюбивые существа. Они обычно объединяются в небольшие стада, и каждый член этого стада очень уважительно относится к остальным. А все вместе они уважают и любят своего вожака. Драк почти не бывает. Если же надо выяснить, кому руководить в стаде, устраиваются бескровные дуэли: претенденты сходятся вплотную и начинают ударять друг друга шеями. Ноги жирафы в ход не пускают, будто знают, что удар ноги, вооруженной острым копытом, очень силен: известны случаи, когда жирафы калечили или убивали львов.

Обычно дуэль между самцами продолжается недолго: через несколько минут, самое большее через четверть часа, побежденный отступает, и таким образом спор оказывается решенным. Побежденный не изгоняется из стада, как это бывает у многих животных, а остается в нем на правах рядового члена.

Правда, английский зоолог Робин Пеллеу, изучавший жирафов в Серенгети, считает, что состав стада очень непостоянен: одни животные уходят, другие присоединяются к стаду. Однако мнение Пеллеу еще не общепризнанно, так же как далеко не все зоологи согласны с тем, как оценивает английский ученый отношение взрослых жирафов к малышам.

До сих пор считалось и сейчас еще считается, что рождение жирафенка — радостное событие для всего стада. Все его члены окружают роженицу, закрывая ее на всякий случай своими телами от возможной опасности. Появившегося на свет жирафенка каждый взрослый нежно приветствует прикосновением носа.

Р. Пеллеу на основании наблюдений за одной из самок, родившей детеныша в одиночестве, делает вывод, что остальные жирафы равнодушны к чужим малышам.

Однако наблюдения других натуралистов подтверждают всеобщую любовь жирафов ко всем малышам, подтверждают и то, что все жирафы мужественно защищают малышей, чьи бы они ни были. Но, конечно, особенно яростно защищает свое потомство родительница: она не задумываясь бросается навстречу стае гиен, не отступает перед львами (даже если их несколько), будто понимая, что эти хищники — главные враги ее малыша.

По наблюдениям Р. Пеллеу, первые дни жизни жирафенок проводит вблизи того места, где появился на свет. Мать в это время никуда не отлучается, бдительно охраняя свое чадо. Дней через 10, когда у жирафенка появляются маленькие рожки (до этого момента рожки были как бы вдавлены) и он уже достаточно твердо стоит на ножках, мать отыскивает находящихся поблизости других самок с такими же малышами и они устраивают для своих потомков «детский сад». Вот тут-то и подстерегает малышей опасность: у родительниц притупляется бдительность, а жирафенок, ставший уже достаточно резвым, убегает из-под присмотра. И становится добычей хищников. Именно в этот период гибнет основная масса жирафов — до года доживает лишь процентов 25–30.

Изучая жирафов, люди столкнулись еще с одной из многочисленных тайн этих животных: среди новорожденных самок и самцов примерно одинаковое количество, хищники, естественно, не разбирают, кого хватать в первую очередь — мальчика или девочку, — хватают, кого придется. Значит, по логике вещей, взрослых жирафов тоже должно быть равное количество. Тем не менее среди взрослых животных преобладают самки.

Люди издавна хорошо относились к жирафам. А. Врем пишет, что жирафа легко приручить, он очень привязывается к хозяину, и добавляет: «Мне кажется, что арабское название „зэрафэ“ — „милый“ основано на этих свойствах». Правда, африканцы охотились на жирафов из-за их шкур, они делали щиты, пояса, ремни. Однако охота никогда не была истребительной, никогда не наносила существенного урона поголовью этих животных. Европейцы, пришедшие в Африку, начали попросту уничтожать жирафов. Убивали ради шкур, из которых делали навесы для повозок, бичи, вожжи, убивали просто так, ради того, чтоб убить. Сейчас жирафы остались лишь в заповедниках и национальных парках Кении, Танзании, Уганды, Замбии.

Что же касается другого представителя этого семейства — окапи, то он стал редким еще задолго до того, как был открыт европейцами.

Открытие окапи — одна из интереснейших, весьма показательных страниц в истории зоологических открытий. Уже в нашем веке, когда, казалось, все известно и исследовано, было найдено необычайное млекопитающее, которое к тому же могло служить и «наглядным пособием» по эволюционному учению.

В 1900 году крупный правительственный чиновник Уганды, ставший затем губернатором, Генри Джонстон спас группу местных жителей-пигмеев. В благодарность пигмеи согласились помочь ему отыскать животное, которое никто из европейцев еще не видел, но о котором ходили самые разнообразные легенды. То, что этот зверь существует, подтверждал, например, такой факт: в 1888 году экспедиция английского путешественника Г. Стенли, имевшая лошадей, появилась среди туземцев. Местные жители лошадей не знали — в тех местах лошадей никогда не было. Но любопытные и непосредственные люди, шумно удивляющиеся всему необычному, к лошадям не проявили почему-то никакого интереса. Равнодушие местных жителей, как потом выяснилось, объяснялось тем, что по их мнению, подобные животные, которых называли «окапи», бродили в окрестных лесах.

Вскоре у Джонстона появилась шкура и челюсть этого животного, а через некоторое время и само животное предстало перед ученым-губернатором. Оно было невелико — меньше полутора метров в высоту, крепко сбито, имело полосатые ноги и вытянутую шею. Сначала предположили, что это какой-то новый вид или род ослов. Потом… вообще предположений было много. И все они оказались ошибочными. А истина была самой невероятной: окапи оказался родным братом жирафа. На первый взгляд это может показаться странным: сравнительно маленький окапи — близкий родственник самого высокого в мире животного.

Теперь ученые точно узнали, что древовидные растения появились раньше, чем травы. Значит, и леса появились значительно раньше, чем саванны, и уж конечно, раньше, чем безлесные степи. Ну, если леса появились раньше, то и лесные жители появились раньше, чем степные. И значит, общий предок жирафа и окапи первоначально жил в лесу. Но вот постепенно стали появляться безлесные пространства, и часть лесных жителей очутилась на этом пространстве: ведь лесов становилось меньше, а значит, и жизненного пространства стало не хватать.

Предки жирафа и окапи по-прежнему оставались в лесу. Но часть их все-таки переселилась в саванны. Трудно пришлось переселенцам: они были приспособлены к лесной жизни, где, для того чтобы добывать пищу, не надо иметь высокий рост, а чтобы уберечься от врагов, надо иметь хороший слух. Чтобы спасаться, не надо уметь быстро бегать, а надо уметь хорошо прятаться.

В саваннах все наоборот: листья на деревьях высоко, зрение гораздо важнее, чем слух, а умение быстро бегать важнее, чем маскировка. И погибли бы эти лесные жители в саваннах, но животные, как известно, все разные, даже если они одного вида: у некоторых шея и ноги длиннее, у других короче. Тем, у кого шея и ноги были подлиннее, тоже жилось трудно, но все-таки немного легче, чем коротышкам: коротышка объест листья с нижних веток деревьев, а те, что чуть повыше, уже не достанет. Животные, у которых шея и ноги оказались подлиннее, — доставали. Щипать траву коротышке, казалось бы, легче. Но трава быстро выгорает, приходится кочевать с места на место. А длинноногим и это делать легче. И от хищников спасался в первую очередь тот, кто лучше бегал, то есть опять же длинноногие.

Коротышки скорее погибали от голода и от хищников. Те, кто подлиннее, жили дольше, оставляли больше потомства. Потомство обычно получалось в родителей — тоже длинношеее и длинноногое. Но и среди новых поколений не все были одинаковыми: одни повыше, другие пониже. И опять одним жилось легче, а другим — труднее, и они скорее погибали.

Проходили тысячелетия, сменилось множество поколений. И в каждом поколении выживали те, кто лучше был приспособлен к новым условиям жизни, то есть те, у кого были длиннее шея и ноги. Так постепенно «росло» невысокое животное, пока не превратилось в самое высокое животное на Земле — в жирафа. А оставшиеся в лесу за эти тысячелетия так и «не выросли». Они были хорошо приспособлены к жизни среди деревьев, условия этой жизни для них не менялись, значит, и самим им меняться не требовалось.

Когда пишут об окапи, очень подробно рассказывают историю его открытия, говорят о происхождении и родстве с жирафами. И очень мало рассказывают о самом окапи, потому что жизнь этого животного еще слабо изучена: в природе за ним наблюдать крайне трудно, в зоопарках же окапи появились лишь в 1956 году. (Жирафы, кстати, живут в европейских зоопарках уже более полутора столетий, прекрасно чувствуют себя в неволе, приносят потомство. Но еще в Древнем Риме люди хорошо знали жирафа. Юлий Цезарь, например, выставлял жирафа в Колизее, их дарили особо именитым гостям.)

Сейчас окапи сохранились лишь в густых, малодоступных лесах бассейна реки Конго. Там они живут на больших полянах или на берегах глухих рек. Окапи приносят одного малыша, которого очень любят, о котором заботятся, охраняют и долго не расстаются с ним. У окапи много общих признаков с жирафами. Например, язык, которым он, как и жираф, обкручивает ветки и, быстро сдергивая, срывает листья. Язык этот синеватого цвета и такой длины, что им животные могут промывать глаза. (У жирафа язык тоже очень длинный — более полуметра.) Рожки у окапи маленькие и не соединены с черепом, как и у жирафа. Фактически это даже не рожки, а что-то вроде больших наростов на коже. Для боя такое оружие не годится. Впрочем, окапи это не нужно — животные они мирные.

Семейство Кабарги. На Алтае и в Восточной Сибири, в Саянах и на Дальнем Востоке (а за пределами СССР — в горах Монголии, Китая, Тибета и Кореи) обитает похожее на оленя животное — кабарга. Оно небольшое — менее метра в длину и сантиметров 70 в высоту. Задние ноги у него значительно выше передних, и поэтому кажется, что кабарга все время готова к прыжку.

Она действительно прекрасно прыгает (до четырех метров в высоту) и даже может во время полета изменять направление, повернуть чуть ли не на 90 градусов. И бегает она быстро. Однако бегать кабарга не особенно любит — чаще всего ее вынуждают к этому. Если же все спокойно, кабарга тихонечко живет на своем участке. Он у нее небольшой: летом до 300 гектаров, зимой всего 10–20 гектаров. Расположен обычно в густых, темных участках тайги, где кабарга проводит все основное время, питаясь лишайниками, растущими на деревьях, и трогательно заботится о маленьких кабаржатах, которые появляются летом. Кабаржата (обычно их двое) родятся беспомощными, и первое время мать тщательно прячет их где-нибудь в густых зарослях и далеко не отходит от них. Если же поблизости оказывается хищник или человек, кабарга делает все, чтобы привлечь внимание к себе и отвлечь опасность от детенышей.

Так бы и жил этот славный и добрый (несмотря на длинные саблевидные клыки, угрожающе торчащие у самцов, может быть, самый мирный и добрый) обитатель нашей тайги, да не дают ему спокойно жить. Волки, рыси, росомахи и, главным образом, хорза постоянно преследуют кабаргу. И человек, конечно, тоже. На свою беду, самцы кабарги имеют на брюхе большую мускусную железу. Раньше считалось, что выделение этой железы — кабарожья, или кабарговая, «струя» — обладает целебными свойствами. Из-за этой «струи» и охотились на кабаргу и уничтожали ее почем зря. Особенно усердствовали китайцы и тибетцы — восточные медики считали «кабарожью струю» лекарством от многих болезней.

Мускус кабарги имеет удивительно стойкий запах: в Иране в XVI веке была построена «благоухающая» мечеть — в строительный раствор добавляли мускус кабарги и запах его ощущается до сих пор. Зная это, парфюмеры стали активно использовать мускус кабарги. В Европе его стали использовать с прошлого века. И французские духи своей громкой славой во многом обязаны скромной таежной отшельнице — кабарге.

Сейчас кабарга в нашей стране взята под охрану, и благодаря этому поголовье ее в некоторых районах увеличилось.

Семейство Олени. В это семейство входит примерно 30 видов. И можно было бы устроить роскошный парад из представителей только одного этого семейства. Мимо нас прошли бы удивительные и самые разнообразные существа — стройные и массивные, быстроногие и медлительные, спокойные и пугливые, ярко или нежно окрашенные. Они смотрели бы на нас своими большими прекрасными глазами (у многих они еще и опушены длинными ресницами), и самцы гордо проносили бы свои красивые, а часто и очень ценные рога.

Рога оленей — особые: на костных выростах (пеньках) образуются окостеневающие отростки. Раз в году они отпадают. Пенек покрывается хрящеватой «шапкой», а из этой «шапки» вырастает новый, обычно крупнее прошлогоднего, рог. Нога у оленей — прерогатива лишь самцов. Исключение составляют северные олени: у них рога имеют и самцы и самки (у живущих в Китае водяных оленей, наоборот, рогов нет ни у самок, ни у самцов).

Все олени очень красивы, а некоторые, такие, например, как лань, стали даже своеобразным символом изящества и красоты.

Лань когда-то была распространена по всей Европе. Ее истребили охотники. Тогда ланей стали завозить в Европу из Африки. Но делали это опять-таки для того, чтобы в конечном счете истреблять этих животных: европейским охотникам почему-то особенно нравилось стрелять в это воплощение изящества и красоты. Правда, сравнительно недавно кое-где стали ланей разводить как декоративных животных. В нашей стране эти олени украшают леса и парки Украины, Белоруссии, Прибалтики.

Лань, видимо, сохранится на Земле. А вот сохранится ли барасинга, один из самых красивых оленей в мире, — не известно. Это удивительной расцветки, с рогами необыкновенной формы животное обитает в Индии и Непале. Впрочем, вернее было бы сказать — обитало: из-за красивых рогов этот олень постоянно преследовался, и сейчас он практически уничтожен — на всей планете осталось не более пяти сотен барасингов.

А на очереди — олень-лира, близкий родственник барасинги, такой же красавец и с такой же несчастной судьбой. Правда, этих оленей с необыкновенными лирообразными рогами осталось несколько больше — около 4 тысяч, и в Бирме их сейчас тщательно охраняют и разводят. Но браконьеры продолжают преследовать этих оленей.

Пятнистый олень (он действительно пятнистый, но только летом) живет в Китае и Японии, во Вьетнаме и Корее, а в СССР — в Приморье. Но с недавнего времени люди переселили этого оленя, он прижился во многих районах нашей страны, и сейчас в лесах можно увидать небольшие стада в 10–15 голов.

В природе самцы пятнистых оленей носят рога столько, сколько положено, и сбрасывают их, когда следует. Но в специальных оленьих хозяйствах им приходится расставаться с рогами совсем в неурочное время: в молодых неокрепших рогах пятнистых оленей — пантах — содержится вещество, из которого изготовляют ценное лекарство — пантокрин. Поэтому приходится оленям расставаться со своими украшениями не осенью, как обычно, а весной. У некоторых других оленей рога тоже представляют собой ценное лекарственное сырье. Но пятнистый олень славится особенно.

И вот идут сомкнутым строем дальневосточные изюбры и американские вапити, европейские, кавказские, бухарские олени и маралы. Они отличаются окраской, они разные по величине, и рога у них разные. И все-таки что-то общее есть у них и в походке, и в движениях, и в поднятых головах, и во взглядах. Это общее — какое-то благородство, и не случайно все эти олени представители одного вида — благородных оленей.

Благородные олени живут в разных местах — в горах и в зарослях тугая, в дубовых лесах и в тайге, и всюду они неотъемлемая часть природы, ее украшение.

Люди, склонные наделять животных человеческими чертами, считают, что благородство оленей проявляется во всем — и в осанке и в поведении. Например, очень характерны в этом отношении дуэли, которые самцы устраивают из-за самок. Со стороны эти дуэли выглядят действительно очень благородно, животные строго соблюдают дуэльный «кодекс чести».

Перед дуэлями олени ревут. Рев бывает долгий и протяжный, со множеством модуляций, иногда жалобный, иногда тоскливый, иногда призывный и гордый, часто напоминающий звук трубы. Ревом олень созывает свое стадо. И оно приходит. Но нередко на этот зов является и соперник. Вот тогда и происходит дуэль. Впрочем, дуэль может и не состояться: уже по голосу или по внешнему виду друг друга соперники могут определить исход дуэли, и один из них покинет поле брани, даже не начиная боя. Но чаще бывает другое: соперники начинают демонстрировать друг другу свою силу — ревут, роют копытом землю, бьют рогами по стволам деревьев, ломают кусты. Обычно после этого один из оленей понимает, что слабее противника, и уходит. Может понять свою слабость один из оленей и сразу после начала сражения. В таком случае соперники немедленно расходятся в разные стороны и слабый безропотно уступает место более сильному. Но если бой будет продолжаться долго, если олени будут биться всерьез, — финал его никогда или, во всяком случае, очень редко бывает трагическим.

Каждый представитель семейства оленей хорош по-своему, и о каждом можно рассказать много интересного. Все олени так или иначе нужны человеку. И если человек не охотится на них ради мяса и шкуры, не стремится добыть мускусную железу или панты — олени все равно нужны, они должны жить на Земле как один из самых прекрасных представителей фауны, как одни из самых замечательных наших соседей по планете. Но пожалуй, самый нужный человеку и наиболее интересный — северный олень.

Путешественники не раз писали в своих воспоминаниях о многочисленных стадах северных оленей. Петр Паласс, один из первых исследователей животного мира России, писал, что стада оленей движутся иногда без остановки в течение двух-трех суток. Другой исследователь Севера — русский путешественник Фердинанд Врангель описывал стада северных оленей длиною до ста верст. Некоторые путешественники сообщали, что видели оленьи стада, состоявшие, по очень приблизительным подсчетам, из 15 — 25 миллионов голов. И все, кто видел северных оленей, отмечали их красоту, особенно красоту и величественность идущего стада. Олени, как правило, идут плотно, высоко подняв рогатые головы, и кажется, будто движется густой и ветвистый лес.

Но если путешественники удивлялись многочисленности стад северных оленей и восхищались красотой этих животных, то ученые с первых же шагов знакомства с северными оленями удивлялись их необыкновенной приспособленности к жизни на Севере. Олень не боится морозов, легко переносит 50 — 60 градусов холода. В этом ему помогает очень странная и необычная шерсть: шерстинки клинообразные, но суживаются не к концу, а к основанию. Стенки у этих шерстинок очень тонкие, а сами шерстинки наполнены воздухом. Воздух, как мы знаем, создает хорошую воздушную «шубу», а благодаря тому, что шерстинки клинообразные и очень плотно прилегают друг к другу, даже дующий против шерсти оленя ветер не может добраться до кожи животного. Благодаря своей шерсти олень прекрасно плавает — наполненные воздухом волоски держат его на воде лучше любого спасательного пояса. Но и это не все — зимой олень обрастает еще и теплым пухом, скрытым под остью. Пух служит дополнительным тепло-изолятором. Шерсть и пух оленей настолько хорошо удерживают тепло, что снег, падающий на его шубу, не тает. Не тает он и под лежащим оленем. Даже в холодной воде олень не замерзает, а вода, как известно, забирает у тела тепло почти в тридцать раз быстрее, чем воздух. Летом оленю приходится трудновато в такой шубе: ведь в летние месяцы в тундре нередко бывает довольно высокая температура. Правда, пух к лету выпадает, но оленю все равно жарко. Потовых желез у него нет, и приходится оленю в жару ходить с открытым ртом и высунутым языком, как собаке, — все-таки через рот испаряется какая-то часть влаги. Но лето в тундре короткое, проходит быстро, снова начинаются снегопады, наступают холода, и олень опять попадает в свою стихию.

Даже новорожденный олешек не боится холода: нередко появляясь на свет в пургу, при значительных морозах, он тем не менее чувствует себя прекрасно и уже через 2 — 3 дня бегает за матерью.

Однако для того, чтоб жить в тундре, мало быть лишь морозоустойчивым животным — надо еще уметь добывать себе еду да и вообще быть в еде не очень привередливым. И олень совсем не привередлив: питается ягелем — растением, которое не станет есть ни одна лошадь или корова. А олень ест. И ягель даже прозвали «оленьим мхом». Но и эту скудную пищу в тундре добыть не так-то просто. Однако недаром североамериканские индейцы племени микманов назвали диких оленей «ксалибу», что значит «разгребающий снег» (отсюда современное англо-американское «карибу»). Название очень точное: олень добывает еду из-под снега, разгребая его (часто добывая корм с метровой глубины) или разбивая копытами плотный ледяной покров, едва поддающийся железной лопате.

Копыта у оленей не только острые, но и широкие — благодаря таким копытам они свободно ходят по болотам и по глубокому снегу. Есть у оленей и другие «приспособления», помогающие легче переносить суровый климат и все невзгоды, связанные с ним. Например, когда движется стадо оленей, все время раздается характерное сухое пощелкивание — это сухожилия трутся о косточки, издавая звук, который люди назвали «звоном». «Звон» позволяет оленям слышать друг друга и держаться рядом в ночной мгле, во время бурана. Он помогает отбившимся оленям находить стадо: слух у них очень хороший, и такой звук они услышат издали.

Таков олень — житель Севера. Впрочем, когда-то теперешние северные олени жили не только на Севере — они были широко распространены по всей Европе. Но постепенно, по целому ряду причин, олени исчезли в более южных районах Европы и Азии, оставив по себе память в виде костных останков, изображений на скалах; в виде орудий труда и оружия, изготовленных из рогов и костей оленей; в виде вырезанных и вылепленных фигурок. Все это рассказывает о том, где жили олени и какую большую роль сыграли они в истории человеческой культуры.

Вслед за оленями в нашем параде легкой, изящной походкой, даже будто слегка пританцовывая, идет косуля. Настороженно взглянула на нас немного раскосыми глазами (отсюда и имя пошло), на секунду застыла испуганно, но тут же пошла дальше, будто вспомнив, что находится под охраной закона и людей ей сейчас бояться не надо. А было время, о котором лучше и не вспоминать!

Вслед за косулей идет самый распространенный в Северной, Центральной и Южной Америке олень, который называется белохвостом. У него действительно большой пушистый хвост, который убегающий олень поднимает как флаг, и бегущим за ним хорошо виден этот ориентир. Белохвостый олень любопытен тем, что величина и вес его могут колебаться в зависимости от мест обитания. Например, олени, живущие в штате Нью-Йорк, весят около 200 килограммов, а в штате Флорида — всего 40–50.

Белохвостые олени в Северной Америке довольно многочисленны. Считают, что их поголовье превышает пять миллионов. Однако охота на них разрешается только раз в году и каждый охотник имеет право застрелить лишь одно животное.

Чернохвостый, или ослиный, олень (его еще называют олень-прыгун за манеру высоко подскакивать во время бега) во многих местах совсем истреблен, в других стал редок и лишь кое-где сохранился еще в значительных количествах.

Еще хуже положение болотного оленя. Несмотря на всю свою осторожность, на ночной образ жизни, на то, что живет он в малолюдных болотистых местах, несмотря на умение прятаться, маскироваться, двигаться совершенно бесшумно, он почти полностью уничтожен. Сейчас болотный олень взят под защиту и занесен в Красную книгу.

В Америке живут и другие олени. Но участие их в нашем параде не обязательно. А вот обыкновенный пуду пройти должен: ведь это, пожалуй, самый маленький олень — высота его всего 30 сантиметров.

А лось — самый крупный из современных оленей: вес взрослых самцов достигает 600 килограммов, длина — более 3 метров, высота около 2,5 метра. Кажется, лось может опровергнуть слова о том, что все олени ловкие и изящные: очень уж он массивен и тяжел. Но тот, кто видел бегущего лося, убедится, как он легко и бесшумно бежит. Кажется, что он вообще летит низко над землей, совершенно не касаясь ее. Но бегает лось редко. Даже ходить помногу он не любит. Правда, иногда может уйти далеко от леса. Но, как правило, за день проходит не больше 5 — 6 километров. А зимой перемещается всего на несколько десятков или сотен метров. Все зависит от глубины снега (глубокий лоси не любят) и наличия корма. Летом лоси поедают листья деревьев и кустарников, траву, грибы. Зимой скусывают ветки и побеги деревьев, гложут кору. Голодно зимой: летом суточный рацион лося — 35 килограммов пищи, зимой — только 12–15.

Жизнь всех животных — это трудная и упорная борьба за существование. Но жизнь оленей трудна особенно. Они — главная добыча многих хищников, они — главные объекты охоты. Они — главные поставщики многих ценных продуктов, необходимых людям. Против оленей — зубы, когти, хитрость хищников, ружья, западни, капканы, а главное — ум и знание людей. У оленей же никакой защиты. Только осторожность, умение прятаться, убегать. И еще сильны они чадолюбием: больше чем о собственной жизни, заботятся олени о своих детенышах. Они прячут беззащитных и удивительно трогательных малышей, стараются отвести от них беду. Часто это им удается ценою собственной жизни, а нередко гибнут и взрослые и дети. Потому что человек сильнее.

Но именно поэтому он должен быть всегда благороден и постоянно великодушен.

Семейство Полорогие — еще более многочисленное по видовому составу, чем семейство оленей. А его представители еще более разнообразны. Живут они всюду, кроме Австралии и Южной Америки. Среди них, как и среди оленей, есть и крошки и великаны. Есть быстрые и медлительные, легковесы и тяжеловесы. Места их обитания так же разнообразны, как они сами, — это и тропические леса, и знойные пустыни, скалистые горы и суровый север. Но всех этих животных объединяет общий признак — рога. Однако не их величина и не форма. Рога у полорогих могут быть длинными и короткими, прямыми, изогнутыми и винтообразными. Но, во-первых, у всех полорогих они без каких-либо отростков, характерных для оленей, во-вторых, у полорогих рога вырастают не из «пеньков», как у оленей, а из выростов лобных костей. Точнее, выросты — это основа рогов. А на основу прочно насажены сами рога. Они постоянные, с ними животные не расстаются в течение всей жизни. Но если мы мысленно снимем эти рога с лобных выростов, то рога окажутся внутри пустыми, полыми. Отсюда и название — полорогие.

Ну, а теперь, когда мы этот вопрос выяснили, можно начинать парад.

Впрочем, раньше одна небольшая история. Это случилось в поросшем кустарником речном районе полуострова Сомали. Путешественник вышел на прогалину и совсем близко от себя увидел крошечную антилопу. Он вскинул ружье, но тут же опустил его: животное было совсем близко и безо всякого страха смотрело на человека большими темными глазами. Проводник, сопровождавший путешественника, одобрительно кивнул и спокойно направился к антилопе. Палка в его руке не пугала антилопу. Проводник подошел совсем близко и вдруг обрушил сильный удар на голову животного. Маленькая антилопа, подогнув тоненькие ножки, распласталась на земле.

Проводник объяснил, что именно так охотятся африканцы на маленьких антилоп-дикдиков. Конечно, дик-дики могут убежать. Обычно, почувствовав опасность, они молниеносно скрываются в зарослях или удирают, делая при этом огромные скачки. Но в человеке они почему-то не видят опасности — доверяют ему. И человек пользуется этим: только в 1960 году и только из Сомали вывезли 400 тысяч шкурок дик-дика, добытых таким образом. Из этих шкурок было изготовлено 200 тысяч пар перчаток (по перчатке из каждой антилопы). Но почему, почему перчатки надо делать именно из шкурок этих прелестных и совершенно беззащитных животных?!

Животные эти не только прелестны, но и трогательны. Обычно считают, что антилопы более или менее крупные животные. (Кстати, антилопы — это не какой-то вид, подвид, семейство, род и т. д. — это общее название группы полорогих самых разных видов.) Антилопы могут быть и большими, могут быть и маленькими, такими, например, как дукеры, рост которых не превышает 30–35 сантиметров.

Еще более миниатюрна карликовая антилопа, которую вполне можно принять за зайца или за маленькую собачку. Но это настоящая антилопа, со всеми антилопьими признаками. Даже рожки есть у самцов. Правда, длина этих рожек полтора-два сантиметра, но ведь и сами антилопы не выше 25 сантиметров. А рядом бегут, стараются их детеныши (у каждой мамы по одному). Такого малыша можно свободно посадить в карман. Антилопа в кармане!

Следом идут антилопы, которые чуть больше карликовых, но тоже очень маленькие. Они так и называются — малютками.

Если дукеры, антилопы-карлики и антилопы-малютки поражают своей миниатюрностью, то куду производит впечатление своими рогами. Не случайно их называют винторогими антилопами. Рога, достигающие полутораметровой длины, действительно закручены винтообразно и могут быть грозным оружием. Но, к сожалению, это грозное оружие не только не спасает куду от человека, а наоборот — одна из причин гибели антилоп: такие рога — очень уж завидный трофей для европейских и американских охотников.

А антилопа ньяла, кроме рогов, имеет еще одно оригинальное украшение — «юбку», которая образуется из длинных черных волос. Но «юбку» у этих антилоп носят лишь самцы.

Куду (их два вида — большой и малый) считаются лесными антилопами, хотя живут и в зарослях кустарников, и на холмистых равнинах. Ньяла тоже лесные жители. Лишь один вид, открытый учеными в 1910 году (еще одно открытие крупного животного в нашем веке), называется горным и живет в горном районе Эфиопии, на крошечном «пятачке», площадью всего 150 квадратных километров.

Бушбок — тоже лесная антилопа и, в отличие от многих своих родичей, пока еще достаточно многочисленна. Чаще всего живет она в колючем кустарнике, который в Африке называется бушем (поэтому и имя у этой антилопы — бушбок). Однако может жить она всюду, в любом лесу.

У всех лесных антилоп красивые, длинные и обязательно закрученные спиралью рога. Но рога имеются только у самцов. Лишь у оленебыков массивные тяжелые рога, которые придают им особую, величественную осанку, носят самцы и самки. Оленебыки — хоть и названы так — тоже антилопы. И одни из наиболее типичных представителей этих антилоп — канны. Канны живут во многих зоопарках мира, в питомниках и заповедниках, а в странах Африки их нередко держат в загонах на фермах. Когда-то, много столетий назад, как считают историки, канны были одомашнены, потом почему-то исчезли из списков домашних животных и секрет их приручения был утерян. Сейчас лишь в нашей стране, в заповеднике Аскания-Нова, опять удалось полностью их одомашнить и сделать почти совершенно ручными. На воле же у себя на родине они довольно пугливы и осторожны, ближе чем на 500 метров к себе не подпускают. Однако это не останавливает местных жителей, и они очень активно охотятся на канн.

О каннах мы знаем много. А об одной из самых (если не самой) красивых антилоп Африки — бонго не знаем почти ничего. Зато нам известно множество легенд об этом животном: например, среди некоторых африканских племен распространено поверье, будто бонго в случае опасности может нырнуть в воду и оставаться там сколько угодно, хоть до следующего года. В воде он будет питаться рыбой и чувствовать себя прекрасно. По версиям других африканских племен, это животное может вскочить на дерево, зацепиться там рогами и висеть в таком положении сколько ему потребуется. А когда захочет — спрыгнет на человека и задавит его.

Легенды африканцев и наша неосведомленность относительно жизни бонго имеют одну и ту же причину: животное это очень малочисленно, встречается крайне редко и ведет скрытный образ жизни. Тем не менее его уничтожают, так как под охрану он почему-то не взят.

Бонго относится к винторогим антилопам. К ним же относится и четырехрогая антилопа. Она действительно имеет четыре рога — пару довольно крупных, хотя и не таких роскошных, как у других винторогих, и пару маленьких, которые можно скорее назвать не рогами, а рожками.

Среди антилоп есть и так называемые коровьи. А среди коровьих — наиболее часто встречающиеся на фотографиях и рисунках, в зоопарках и кинофильмах об Африке голубые гну. Это понятно: голубой гну, в отличие от своего более мелкого белохвостого собрата, почти полностью истребленного бурами, — сейчас один из немногих еще процветающих видов. До сих пор в Африке можно встретить крупные стада этих антилоп. Внешность голубого гну запоминающаяся: рога похожи на рога буйвола, хвост — лошадиный, спина покатая, ноги тонкие, а туловище и голова массивные. Особенно примечательна густая темная грива, контрастирующая с довольно светлой общей окраской. Гну очень любят своих малышей. Когда у какой-нибудь самки появляется теленок, все стадо приходит на него посмотреть, познакомиться, и мать вынуждена буквально спасать своего малыша от знаков внимания сородичей. От сородичей она, как правило, теленка спасает, а вот от львов и гиеновых собак ей это сделать удается далеко не всегда. Тем не менее голубые гну еще достаточно многочисленны. Иногда вблизи водопоя собираются огромные стада. Но чаще гну собираются в местах, где проходят дожди и появляется свежая зелень. Советский ученый Н. Лобанов считает, что в «погоне за дождем» гну проходит до 1600 километров в год.

Если есть коровьи антилопы, то почему не может быть лошадиных? Оказывается, есть и такие. Грива и толстая шея действительно делают эту антилопу несколько похожей на лошадь. Но у нее имеются еще и рога — острые, кривые и длинные (до метра), похожие на сабли. Поэтому лошадиные относятся к группе саблерогих антилоп. Животное это крупное, массивное, до 300 килограммов веса, знающее себе цену и умеющее при случае пользоваться своим грозным оружием. Оно справляется со многими четвероногими хищниками. С двуногими хищниками антилопа ничего, конечно, поделать не может. Ничего не может поделать с двуногими хищниками и черная антилопа, похожая на лошадиную. Ее саблевидные рога еще мощнее и красивее и потому желанные трофеи для охотников.

Газели — тоже антилопы. Со словом «газель» всегда ассоциируется легкость, стройность и изящество. Действительно, все они такие: и газель Гранта, населяющая саванну Восточной Африки; и газель Томсона, живущая там же и отличающаяся от газели Гранта меньшей величиной и пушистым хвостом, которым, при волнении, крутит как пропеллером; и обыкновенная газель, живущая в Европе; и многие другие. Не портит репутацию газельего племени и жирафовая газель, хотя из-за непропорционально длинной шеи и ног и слишком маленькой головки она кажется неуклюжей. Тем не менее и бегает она неплохо, и прыгает отлично, и даже подолгу может стоять на задних ногах, объедая листья с деревьев. Подавляющее большинство газелей — обитатели теплых и даже засушливых районов. Они, как правило, нетребовательны к еде, могут долгое время обходиться без воды. Живут небольшими группами, парами или поодиночке, и, в общем-то, образ жизни многих из них принципиально схож. Правда, насколько нам это сейчас известно. Но знания наши весьма относительны: жизнь большинства газелей изучена еще недостаточно. Хорошо изучены лишь газели, живущие на территории нашей страны, в частности джейран и монгольский дзерен.

Джейрана казахи называют «кайра-куйрюк», а монголы — «харасульте», что в переводе значит «черный хвост»: во время бега джейран поднимает хвост, и черный его кончик хорошо виден издали. Джейраны — обитатели полупустынь, но могут подниматься довольно высоко в горы, а зимой приходят в песчаные пустыни. Они подолгу обходятся без воды, хотя вода им все-таки нужна, и время от времени они посещают водопои. При этом живущие вблизи Каспийского моря утоляют жажду и соленой водой. Как и все копытные, обитающие на открытых пространствах, джейраны довольно быстроноги, могут бежать со скоростью более 60 километров в час. Но это — при опасности. А вообще джейраны не кочевники и редко уходят от мест, где постоянно пасутся. Летом они пасутся в одиночку или парами, ближе к осени образуют небольшие стада, а ближе к зиме стада эти становятся большими. К весне стада начинают уменьшаться, а в начале лета джейраны уже снова бродят одиночками или парочками-тройками (мать с ягнятами). В недавнем прошлом джейран, как и сайгак, был излюбленным объектом охоты. Массовое истребление, естественно, привело к тому, что джейран оказался на грани исчезновения. Сейчас он внесен в Красную книгу, охота на него полностью запрещена.

Несколько сходная судьба у монгольского дзерена. Из-за того, что на нижней части шеи у самцов характерные вздутия, дзеренов зовут еще зобатыми газелями. А за то, что на зиму они белеют, монголы прозвали их «белый дзерен». В СССР он настолько малочислен, что занесен в Красную книгу и охота на него запрещена, так же как и на джейрана. Но в Монголии еще встречаются большие стада этих животных. Тем не менее судьба их тоже вызывает опасение: по приблизительным подсчетам, за последние годы количество дзеренов уменьшилось в несколько раз. А ведь еще недавно он был основным промышленным животным Монголии. Дзерен — небольшой (вес самцов — до 45 килограммов, самки — до 30–32 килограммов), очень подвижный, быстроногий (развивает скорость до 70 километров в час) и часто меняет места кормежек. Редко задерживается больше двух дней на одном месте. Зимой, особенно во время сильных снегопадов, дзерены собираются в огромные многотысячные стада. Весной стада сильно уменьшаются, а самки, готовящиеся стать матерями, вообще отделяются от остальных и подыскивают подходящие места для родов. Иногда в таких подходящих местах скапливается по нескольку десятков рожениц — настоящий родильный дом. Дзерен кочует и летом: ведь места, где они живут, очень «жестки» в экологическом отношении — в 3–4 раза беднее кормом, чем обычные степи.

Сайгак — тоже антилопа. И водные козлы — тоже. Причем достаточно посмотреть на них, чтобы понять: никакого отношения к козлам они не имеют, а к антилопам имеют самое прямое — стройные, подтянутые, всем своим обликом напоминающие антилопу. Почему они называются козлами, не очень понятно, почему водными — ясно: стараются селиться вблизи водоемов или болот. (Хотя могут жить и в саваннах, и в безлесной степи.) Любят купаться, хорошо плавают и при опасности, если есть возможность, скрываются в воде. А вот горал — это уже настоящий козел. Он и внешне напоминает домашних козлов.

Горал — животное горное. Он прекрасно чувствует себя на неуютных скалах, ловко бегает по крутым подъемам, перепрыгивает трехметровые трещины. Живет в горах Китая и Бирмы, в Гималаях и на Тибете. В нашей стране встречается на Дальнем Востоке. Но повсюду редок.

Серна могла бы, наверное, быть отнесена к антилопам. Но по целому ряду анатомических признаков она примыкает к козлам. Мы же знаем серну как ловкое, стройное, быстрое, пугливое животное, обитающее в горах.

В горах жила и снежная коза — очень пушистая, очень белая и очень редкая. Сейчас осталась она только в двух местах на планете — в Скалистых горах США, где для этих коз устроен заповедник, и в одном из заповедников в Канаде. В общей сложности сейчас на земном шаре осталось чуть больше 3 тысяч снежных коз.

Но ни снежная коза, ни серна, ни горал не считаются настоящими горными козлами, хоть и живут в горах: систематики к горным козлам относят не тех, кто живет в горах, а тех, кто, кроме этого, имеет и еще какие-то определенные признаки. В частности — хорошо выраженную бороду. Ну, если исходить из этого признака, то и наш домашний козел должен быть горным — борода у него вполне приличная. И систематики не возражают: домашний козел действительно когда-то был горным. Точнее, один из его предков — бородатый (безоаровый) козел считался типичным горным.

Из современных горных козлов наиболее крупный — сибирский. Но интересен он не только величиной, хотя в высоту он достигает 110, а в длину 165 сантиметров. Интересен он своими огромными полутораметровыми рогами. Но рога эти, несмотря на величину и очевидную тяжесть, не мешают козлу прыгать по скалам, взбираться по кручам, которые, с нашей, человеческой точки зрения, совершенно непроходимы.

Несколько похожи на сибирских горных козлов кавказские туры. Однако их не надо путать с турами-быками, некогда жившими в Европе и Азии, предками нашего крупного рогатого домашнего скота. Тех туров уже давно нет на Земле.

А вот овцебык, о котором мы говорили, несмотря на свое название и внешний вид, относится не к быкам, а скорее к баранам. Быки — это и зубры, и бизоны, о которых мы тоже уже говорили. Быков на Земле много, некоторые из них одомашнены, другие приручены и тоже верно служат человеку.

Вернемся хотя бы ненадолго к антилопам. Когда перед нами на параде проходили олени, мы говорили об их благородных дуэлях. Дуэли копытных — отнюдь не стремление «кровью смыть оскорбление», как это бывало у людей, когда они обнажали шпаги или вытаскивали дуэльные пистолеты. Борьба за самку или за право главенствовать в стаде — это борьба за продление рода, а в конечном счете — борьба за жизнь. Наиболее сильный даст лучшее потомство, сможет лучше защитить стадо. Но борьба за жизнь одних не должна строиться на смерти других — таков неписаный закон, таков «кодекс чести» дуэлянтов-оленей. Таков же закон и кодекс у антилоп.

Канны — животные сильные: самцы весят тонну, рога у некоторых длиною в метр. Но у одного из соперников рога могут быть короче, у другого длиннее. И тогда явное преимущество окажется у того, у кого они длиннее. Однако животные не хотят использовать свои преимущества — ведь важно не покалечить соперника, не убить его, а только выяснить, кто сильнее. Поэтому «разработан» не только кодекс чести, но и сложный дуэльный ритуал.

Сначала соперники поворачиваются друг к другу боками, демонстрируют свою мощь — мускулы, рога. На слабосильного или слабонервного такая демонстрация производит впечатление, и он сразу же покидает место дуэли. Если же оба остаются на поле брани — начинается второй этап: соперники медленно сближаются и осторожно прикасаются кончиками рогов друг к другу. Легкий нажим с обеих сторон показывает, насколько оба готовы к бою: если мускулы напряжены, значит, вызов принят. Затем начинается сражение. Впрочем, ни сражением, ни боем, ни даже дракой в привычном смысле этого слова такую дуэль назвать нельзя. Скорее это борьба. Французская, вольная, на поясах — все равно какая, но это спортивная борьба с соблюдением строгих правил: сцепившись рогами и уперевшись лбами, соперники стремятся пригнуть голову друг друга к земле, «положить в партер», как говорят борцы-спортсмены. Побеждает тот, кто сильнее. Тут все ясно, все нормально.

Живущие в Индии антилопы нильгау тоже не пускают в ход свои опасные рога. Претендент на господство сначала пытается напугать своего соперника, но не демонстрацией могучего «оружия», а иначе: мчится на противника с вытянутой вперед шеей и горизонтально направленными рогами: а ну как противник струсит и сдастся без боя. Такое бывает. Но если угроза не подействует — противники опускаются друг перед другом на колени и каждый головой и шеей пытается пригнуть голову соперника к земле. «Бой на коленях» ведут и гну и некоторые другие антилопы, и всегда это бескровная дуэль, которая немедленно прекращается, лишь только один из соперников признает себя побежденным.

Водяные козлы сражаются иначе. Они не становятся на колени, а, напротив, широко раздвинув ноги, опускают голову, скрещивают рога и упираются лбами. Побеждает тот, кто прижимает к земле голову соперника.

Но даже когда противники «сходятся» по-настоящему — до крови или членовредительства дело не доходит (если не считать случайности).

В Африке живет группа довольно крупных (рост до 140 сантиметров в холке, вес до 200 килограммов) антилоп — ориксов. У них удивительные даже для антилоп рога — прямые, как шпаги, и часто значительно длиннее метра. Такими рогами можно проткнуть насквозь, пригвоздить к земле или к дереву. Орикс нередко использует свои рога, защищаясь от хищников — известны случаи, когда они убивали львов. Но в сражении с соперником они никогда не наносят ударов рогами, а лишь фехтуют ими, как шпагами.

Газели Гранта после целого ряда сложных ритуальных процедур, направленных на то, чтобы запугать противника, в конце концов с разбега сшибаются лбами. Но и тут рога не участвуют.

Конечно, бывает всякое. Бывает, что в пылу боя один из дерущихся случайно заденет или ударит противника рогами. Бывает, что животные, сцепившись рогами, не могут разойтись и в конце концов оба погибают от голода. Но это случайность, так же как случайность и то, что некоторые дуэлянты ведут себя нетипично для копытных — стараются убить или покалечить друг друга или победитель преследует побежденного. Но в принципе дуэли всегда благородны, это борьба, в которой побеждает сильнейший. Побежденный же имеет возможность испытать судьбу и попробовать свои силы в будущем году. А может быть, состарившийся вожак сам уступит место молодому. Принцип гуманизма животных в данном случае проявляется не только в том, чтобы победить противника, но и в том, чтобы оставить его жить. Это тоже важно для продолжения рода!

Соперничество, демонстрация силы, дуэли — прерогатива самцов. Но ведь на самках, как на продолжательницах рода, лежит не менее серьезная ответственность — они должны не только произвести на свет потомство, но и сохранить его. Но что может сделать маленькая дикдик (та самая, которую убивают палками), чтобы спасти своего единственного детеныша? Разве что отказаться от радости быть все время рядом с малышом, спрятать его понадежнее, а Ссудой уйти. Малыш лежит неподвижно, будто понимает, что так и надо. И оживляется, лишь когда приходит мать, чтобы покормить его. Так продолжается долго, до тех пор, пока у малыша не появится возможность самостоятельно защищаться, то есть убегать.

Но не только маленькие дикдики вынуждены таким образом спасать новорожденных, даже могучие куду, обладающие грозными рогами, до поры до времени прячут своих детенышей. Матери украдкой, чтобы никто не увидел, приходят их кормить.

Многие антилопы прячут своих детенышей. У некоторых, например у джейрана или газели Гранта, это четко отработано. Так, джейраниха прячет новорожденных не в густых зарослях, а в разреженном кустарнике. Малыши (их обычно два) прижимают головы к земле, вытягиваются на ней и благодаря окраске и неподвижности становятся совершенно невидимыми на буроватом фоне. Мать пасется в нескольких сотнях метров и приходит к детенышам лишь один-два раза в сутки — на рассвете и на закате. Джейранятам в данное время важна не еда — они могут обойтись самым минимумом, для них главное выжить, уцелеть. И мать делает все для того, чтобы они уцелели: спать ложится далеко в стороне, чтобы своим запахом не привлечь внимание хищников к детенышам; подходит к затаившимся младенцам не прямо, а предварительно побродив вокруг и убедившись, что опасности нет, кормится она неподалеку от лежащих на земле джейранят, и если увидит опасность или услышит их крик — бросается на защиту, отбиваясь от лисы или хищной птицы рогами и копытами. Человека и волка джейраниха старается отвлечь и отвести от затаившихся малышей.

У газели Гранта детеныши рождаются уже достаточно окрепшими. Во всяком случае, через 15–20 минут детеныш встает на ножки, а через 40–45 минут уже ходит вместе с матерью. Но долго ходить он не может, тем более не может он бегать, поэтому мамаша прячет его в густой траве и неотступно сторожит, смело бросаясь навстречу шакалу, отвлекая внимание гиены или человека. Но к сожалению, это не всегда удается. Не всегда удается спасти своих малышей и антилопе гну. У этих антилоп малыши с первых же часов жизни начинают бегать за матерью. При появлении хищников мать бросается вперед и прогоняет их. Но это днем, хотя со львами и гиеновыми собаками гну и днем справиться не может. А ночью и другие хищники, такие, как шакалы или гиены, нападают на маленьких гну.

А вот с каннами такое не проходит: самки, закрыв своими телами малышей, занимают круговую оборону и прогоняют любого хищника.

Можно привести немало примеров того, как копытные борются за жизнь, героически сражаются за продолжение своего рода. Но все усилия животных будут тщетны, если люди не изменят отношение к этим соседям по планете: не перестанут травить их, стрелять в них без крайней необходимости и не оставят им хоть какое-то жизненное пространство на Земле.

 

Приматы

Пожалуй, на Земле нет животных, которые бы так дразнили человеческое воображение и которые вызывали бы столь противоречивые мнения, столь взаимоисключающее отношение к себе, как приматы. На протяжении многих веков животные эти были то близки человеку, то резко антипатичны ему. Были богами и дьяволами, на их долю выпала честь стать «орудием», с помощью которого наука опровергла божественное происхождение человека, и стать помощниками ученых в борьбе за здоровье и жизнь людей.

Трудно сказать, когда человек обратил пристальное внимание на обезьян. Вполне вероятно, что очень давно. Известный современный зоолог Том Харрисон на основании найденных при раскопках костей высказал предположение, что еще за много тысяч лет до нашей эры люди содержали орангутанов в пещерах, как бы мы сейчас сказали — в качестве домашних животных.

Об отношении древних людей к приматам писал и выдающийся русский антрополог Д. Н. Анучин: в конце прошлого века он опубликовал исследование, где высказал мысль, что древний человек признавал свое родство с обезьянами, даже считал их своими предками.

Позже, с появлением религии, у некоторых народов обезьяна была возведена в самый высокий ранг — она стала богом, ей стали поклоняться. Например, в Древнем Египте бог письма, мудрости и колдовства, он же — бог Луны Тот был обезьяной (или изображался в образе обезьяны). На стенах могил древнего Мемфиса часто встречаются изображения гамадрила, бабуина и двух видов мартышек.

Божественными и священными обезьяны считались и у некоторых других народов. А в Индии обезьяны считаются священными и сейчас.

Правда, в некоторых мусульманских странах было наоборот — обезьян считали нечистыми животными. Но по-настоящему гонение на обезьян началось с приходом христианства. Основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола точно сформулировал отношение христианской церкви к этим животным: «Враги Христа — это обезьяны, подражающие человеку». Утверждая новую религию, новых богов, христианская церковь должна была в первую очередь свергнуть старых. Среди них оказалась и обезьяна.

Однако ученые древности, и в частности — Аристотель, уже интересовались обезьянами отнюдь не в плане их святости или божественной сущности. И много позже внешность этих животных и их поведение вызывали различные вопросы и догадки. Но костры инквизиции надолго заставили замолчать крамольников-атеистов. А тех, кто осмеливался все-таки говорить, ждала участь флорентийца Лючиллио Ванини: в 1612 году его сожгли на костре, предварительно вырвав язык.

XVIII век выбил из рук инквизиции самые мощные ее «аргументы» — костры, на которых вместе с еретиками часто сжигали имевшихся под руками «настоящих братьев и сестер дьяволов» — мартышек и павианов. Догматы церкви требовалось уже защищать иным оружием, иными средствами — научными. Образованные церковники вступали в дискуссии с учеными, иногда даже побеждали в этих дискуссиях (за много веков церковь хорошо «подковалась» в борьбе с дьяволом, наука же только набирала силы), но прогресс уже нельзя было остановить. Пришло время, и теория Ч. Дарвина совершила переворот в науке. Правда, далеко не все приняли ее и далеко не сразу овладела эта теория умами ученых и широких масс. Церковники сопротивлялись долго, даже в нашем веке они были еще настолько сильны в борьбе с материализмом, что в 1925 году в США смогли организовать знаменитый «обезьяний процесс» — суд над школьным учителем, осмелившимся рассказывать ученикам о теории Дарвина. Правда, процесс этот, по словам Б. Шоу, сделал «целый континент посмешищем», но тем не менее он не только состоялся, но учитель был признан виновным!

Пока шел многовековой спор об обезьянах, сами обезьяны все больше и больше «приближались» к людям.

Когда-то римские патриции считали хорошим тоном держать в домах обезьянок. Мода эта возродилась много позже, когда европейские правители стали раздавать обезьянок своим фаворитам, как знак королевской милости. Затем приматы появились в цирках, балаганах. К концу средних веков они стали излюбленными объектами художников, стремившихся создать сатирический образ или бравшихся за тему, достойную осмеяния.

Широкая публика в Европе увидала обезьян впервые в 1792 году (если не считать обезьян, имевшихся у бродячих артистов). В 1792 году по постановлению Конвента — высшего органа Республики, созданного во времена Французской революции, — в Париже был организован зоопарк, в котором находились обезьяны. (В зоопарках, которые к тому времени уже существовали в Европе, — Мадридском и Венском — приматов не было.) Кстати, интересно, что в России обезьяна в Измайловском зверинце появилась еще в 1744 году, где она, как сообщает один из документов, «кушала пшеничную муку, житные баранки и масла на 5 руб. 80 коп. в месяц».

С человекообразными обезьянами европейцы познакомились позже. Первыми их увидали англичане: в 1830 году в Лондонском зоопарке появился орангутан, в 1836-м там же появилась шимпанзе и в 1855-м — горилла.

Однако народы, живущие постоянно в местах, где обитают обезьяны, знали их, конечно, испокон веков и имели об этих животных довольно своеобразное представление. Например, жители Западной Африки считали, что шимпанзе были некогда членами их собственных племен, но за дурные привычки и поступки были изгнаны из человеческого общества, а «так как они упорствовали и не желали отказываться от своих дурных наклонностей, то постепенно снизошли до настоящего своего состояния» (А. Брем).

У других народов существовало твердое убеждение, что обезьяны умеют разговаривать, но скрывают это, так как боятся, что люди заставят их работать на себя.

Правда, готтентоты — жители Южной Африки — не пожелали считаться с «желанием» обезьян и, не обращая внимания на их «маскировку» под бессловесных тварей, уже более ста лет используют обезьян в качестве пастухов.

Профессор Кейптаунского университета П. Тривор Джонсон собрал огромный материал о «трудовой деятельности» обезьян, причем не только в прошлом, но и в наше время. Так, он описывает обезьян, пасущих коз и ухаживающих за козлятами, как за собственными детьми; обезьян, открывающих и закрывающих ворота и даже управляющих тракторами.

Описан случай, когда обученная обезьяна выполняла обязанности стрелочника, и известно множество случаев, когда они «служили» отличными няньками (в этом особенно преуспели бабуины). Специально обученные обезьяны помогают ученым собирать гербарии (никто, кроме них, не может взобраться по гладкому стволу на высоту пятиэтажного дома и достать нужные людям листья или плоды — недаром же в Сингапуре создана специальная школа для обезьян-«ботаников»). Издавна в ряде стран обезьян использовали для сбора кокосовых орехов (причем обезьянка по внешнему виду определяет, насколько тот или другой орех пригоден) и для сбора чая, растущего в горах на труднодоступных местах. Используют люди и удивительную способность обезьян отыскивать воду в засушливых местах: кормят их соленой пищей и выпускают на волю. Томимая жаждой, обезьянка быстро отыскивает воду, находящуюся в земле, и начинает рыть.

Можно привести еще немало подобных примеров, можно без конца рассказывать об отношении людей к обезьянам и в далеком прошлом и сейчас. Но все это — пустяки по сравнению с тем, что значит обезьяна для медиков, а в конечном счете — для всего человечества, ибо, как сказал Иван Петрович Павлов, «чем больше опытов будет на животных, тем меньше людей будут в положении подопытных животных». При этом еще надо помнить, что, если борясь, допустим, с чумой или оспой, медики могли экспериментировать на собаках и крысах, то в борьбе с такими болезнями, как дизентерия и ревматизм, корь и трахома, брюшной тиф и полиомиелит — болезнях сугубо человеческих — экспериментировать можно только на обезьянах, организм которых в биологическом отношении равен человеческому.

Однако относится это не ко всем обезьянам — отряд приматов очень и очень разнообразен (может быть, самый разнообразный из всех отрядов млекопитающих). Среди приматов есть и такие, которые вполне соответствуют классическому представлению об обезьянах, и такие, которые совершенно не отвечают нашим представлениям о приматах. Настолько не отвечают, что их долго не признавали приматами (а некоторые ученые до сих пор не признают). Среди приматов есть и великаны, достигающие двух метров роста и весящие 350 килограммов, и карлики, весящие не более ста граммов (а то и еще меньше) и «ростом» чуть более 10 сантиметров. «Но несмотря на внешние различия, их объединяют многие общие черты строения тела, которые выработались в процессе эволюции в условиях древесного образа жизни», — пишет советский ученый Т. Д. Гладкова.

Эти общие черты дали систематикам основание включить около 200 видов очень разных животных в один отряд. А различия заставили образовать в этом отряде два подотряда — Полуобезьян и Высших обезьян. Наш парад открывают Полуобезьяны, а среди них первым пойдет Семейство Тупай.

Это как раз одно из тех животных, которых ученые никак не хотели признавать приматами. И не признавали очень долго: в XVIII веке зоолог Вильям Эллис описал этого зверька, дав ему имя «тупайя», что по-малайски звучит «животное, похожее на белку», и только в 1938 году у этих «белок» были найдены черты, позволяющие причислить их к приматам.

У Эллиса и у других ученых были все основания причислять тупайев, как, кстати, и руконожек, о которых мы говорили в первой части, к грызунам или насекомоядным: внешность у них полубеличья-полукрысиная, поведение тоже во многом похоже на поведение белок, да и едят они то же, что едят грызуны и насекомоядные.

Среди тупайев наиболее многочисленны тупайи обыкновенные, а среди обыкновенных в свою очередь наиболее многочисленная — большая тупайя, или тана. Впрочем, и по внешности и по образу жизни этот зверек похож на других тупайев, разве что крупнее: величина его — 22 сантиметра, вес — 250 граммов; в то время как карликовая (малая) тупайя весит 30–60 граммов, а максимальная длина ее — 17 сантиметров.

Тупайи живут в Индии, Индокитае, Индонезии, на Филиппинах, ведут древесный и наземный образ жизни, активный днем. Но увидать их можно не только потому, что они — дневные жители, но и потому, что зверьки эти очень активны, очень деятельны и похоже, что они все время отыскивают себе какое-нибудь занятие. Если они не ищут еду, то дерутся из-за территории (у каждой пары свой участок, который охраняют самцы); если не дерутся, то шныряют взад-вперед в надежде найти какое-нибудь занятие.

Самки не дерутся: у них есть другое дело — они воспитывают потомство. Правда, и самцы тут не остаются в стороне — готовят гнезда. А так как тупайи рожают по нескольку раз в год, то дел хватает и у самцов и у самок. На свет появляются 1–4 голеньких беспомощных тупайенка, которые быстро растут и примерно через месяц становятся самостоятельными и покидают родителей. После этого недели через две в гнезде появляются новые тупайчики.

Перьехвостые тупайи отличаются от обыкновенных величиной (они несколько крупнее) и поведением (они — ночные животные). Хвост у них не пышный, «беличий», а голый, «крысиный». Но на конце этого хвоста имеется пучок волос, как бы расчесанный на две стороны, что делает хвост несколько похожим на птичье перо (отсюда и название зверька).

Перьехвостая тупайя — самая маленькая и самая редкая из 18 видов этого семейства.

Семейство Лемуриды. Полуобезьяны, объединенные в это семейство, живут на Мадагаскаре и Коморских островах. Однако римляне, видимо, хорошо знали этих зверьков — считали их воплощением душ умерших. Не случайно же название этих зверьков «лемуры» означает «привидение», «дух усопшего». Почему этим добродушным, забавным, легко приручающимся, довольно изящным и красивым полуобезьянкам отведена такая роль — сказать трудно. Может быть, с ними были связаны какие-то неизвестные нам сейчас поверья и легенды.

Среди лемуров самые распространенные — обыкновенные, а самые маленькие — карликовые.

Обыкновенные лемуры, или маки, — животные дневные, отличаются друг от друга величиной (хотя все они не очень крупные), окраской, но схожи строением (задние ноги длиннее передних, хвост длиннее туловища) и образом жизни: все они — дневные, все — древесные (хотя кошачий лемур проводит много времени и на земле) и живут небольшими стадами (от 5 до 20 особей). У каждой такой стаи (или стада) свой участок, маркированный на границах, который лемуры (особенно черные) яростно защищают. Но едва заходит солнце, все отправляются на ночлег в какое-то одно место и устраиваются рядом друг с другом — тут уж ни вражды, ни границ не существует.

Питаются лемуры в основном растительной пищей (плодами, листьями, цветками), но часто ловят насекомых, иногда лакомятся птичьими яйцами.

Несмотря на то что у всех лемуров много общего, у каждого вида есть свои индивидуальные и характерные черты. Например, кошачьи лемуры мурлычат и мяукают, как кошки (отсюда, видимо, и название), черные совершают рекордные (8-метровые!) прыжки, лемуры вари строят гнезда, что тоже не свойственно лемурам. Причем гнездо перед появлением детеныша они выстилают собственной шерстью, которая у вари такая густая, что ее не пробивают ливневые потоки. (Зачем такая шерсть жителю тропиков — не понятно.)

Другая группа лемуров — лепи-лемуры. Они же ласковидные лемуры, или тонкотелые маки. Интересны тем, что прыгают по деревьям (причем очень лихо) только на задних ногах. Передние и хвост служат при этом балансиром.

Лепилемуры — животные ночные. Ночные животные и лемуры, объединенные в группу мышиных. Это самые маленькие (или одни из самых маленьких) приматов: вес их 45–85 граммов. Спят эти зверушки в гнездах или в дуплах. В дуплах же или в гнездах, сделанных из сухих мелких веточек, травы, листьев, они проводят неблагоприятное, то есть сухое время года, впадая в оцепенение (спячку). Для поддержания жизни они используют в это время жир, накопленный в дождливый период. Жир у мышиных лемуров располагается в разных местах, но больше всего — у основания хвоста.

В этих же гнездах и дуплах мамаша рожает 2–3 крошечных лемурчиков, вес которых не превышает 3–4 граммов. На второй — четвертый день эти крошки уже открывают глаза, а к двум месяцам достигают величины родителей.

Все лемуры — животные так называемые эндемичные, то есть живущие в определенном, часто каком-то очень ограниченном месте. В данном случае, как уже говорилось, они живут лишь на Мадагаскаре и близлежащих островах. Но и там их становится все меньше и меньше, так как люди уничтожают и самих зверьков и леса, где они живут. Сейчас осталось лишь 1/10 лесов Мадагаскара, и лемуры, лишенные своих исконных мест обитания, исчезают. Многие уже стали редкими и занесены в Красную книгу.

Семейство Лоризиды. Мадагаскарские лемуры — лемуры настоящие. Но существуют еще лоризиды — лориевые лемуры и галаговые лемуры. Они распространены шире — живут во многих странах Азии и Африки. Среди лоризидов наиболее известные лори тонкий (цейлонский) и лори толстые (медленный толстый лори и малый толстый лори).

Зверьки эти очень большеглазые, вокруг глаз — темные круги, а между глаз — белая полоса. Похоже, что зверек напялил клоунскую маску. Отсюда и название «лори» — по-голландски «клоун».

Тонкий лори — действительно тонкий, маленький, изящный. Весит он граммов 100 (хотя изредка встречаются зверьки, весящие до 350 граммов). Толстый — действительно толстый, значительно крупнее и тяжелее своего родственника — может весить более полутора килограммов. Оба лори — ночные зверьки: днем спят в дуплах, свернувшись калачиком, или на ветках, просунув передние конечности и голову между задними, или просто висят на ветках, крепко уцепившись за них. Ночью бродят, двигаясь неторопливо, крепко хватаясь за сучки и ветки (толстый может даже ходить вверх ногами), отыскивают насекомых, птичьи гнезда, ящериц, фрукты. Хватка лори (особенно толстого) настолько крепка, что зверька скорее можно разорвать, чем оторвать от ветки, если он не захочет ослабить свою хватку.

Весной и осенью у лори появляются детеныши. Обычно это один, редко — два. Тонкие лори — родители терпеливые (носят детенышей на себе по нескольку месяцев), но не очень преданные: потеряв младенца, самка горюет недолго и скоро забывает о нем. Про самца и говорить нечего. Толстые, наоборот, очень заботливы, младенца постоянно нянчат все: и мать, и отец, и взрослые братья и сестры, которые иногда долго остаются с родителями, хотя детеныш толстых лори уже через сутки способен цепляться за ветки деревьев.

Лори — зверьки голосистые: они могут ворчать, щебетать, свистеть. Но никогда не кричат. Зато их родственники галаго, прозванные «кустарниковыми детишками» (буш-бэби) за то, что их голос напоминает крик младенца, кричат очень громко. Кричат галаго по любому поводу — пугаясь или пугая кого-нибудь, удивляясь или предупреждая.

Впрочем, не только голосом отличаются они от своих родственников, но еще многим. Например, по деревьям они прыгают, совершая стремительные трехметровые прыжки, что совсем не свойственно лори. Могут они хорошо бегать по земле, причем бегут на задних конечностях, как кенгуру. У галаго длинный хвост, в то время как у толстого лори он очень маленький, а у тонкого его вообще нет. Уши у галаго тоже длинные, во время сна зверек свертывает их трубочкой и затыкает ими, как пробками, наружное слуховое отверстие.

Обыкновенные галаго — их три вида — довольно крупные, особенно толстохвостые: более 40 сантиметров в длину. Живут на деревьях иногда группами по 7–9 особей.

Карликовые редко достигают роста более 15 сантиметров, а весят не более 300–400 граммов. Это редкие и малоизученные зверьки.

Все представители семейства лоризидов, как и все тупайи, как и все лемуры, — животные очень аккуратные. Во всяком случае, своей внешности, своему туалету они уделяют немало внимания, тратят немало времени на чистку и расчесывание шерсти. У некоторых для этого имеется даже специальный коготок. А еще у всех или почти у всех полуобезьян имеется два языка. Вернее, язык и «подъязычок» — толстый мясистый вырост с ороговевшим кончиком, который служит и гребнем и зубочисткой. У некоторых зверьков зубы прекрасно приспособлены наводить туалет — это отличные гребни. Но они часто забиваются волосом. Вот тут и приходит на помощь подъязычок — «зубочистка».

Семейство Игрунок. Немецкие фашисты считали себя особой, высшей расой, призванной господствовать над всеми остальными народами. Теорию Ч. Дарвина о происхождении человека они опровергнуть не могли, но и смириться с тем, что представители высшей расы имеют предков, общих со всеми остальными народами, они тоже не желали. В США в 1922 году нашли коренной зуб доисторической человекообразной обезьяны. Это была сенсация — ведь в Новом Свете никогда не водились человекообразные обезьяны, которые нужны были расистам. Несколько лет ученые обсуждали этот вопрос, а тем временем один из теоретиков расизма, Франц Кох, объявил, что это как раз та самая обезьяна, от которой произошли арийцы. Однако вскоре выяснилось, что найденный зуб принадлежит гигантской ископаемой свинье. «В предках арийской расы оказалась ископаемая североамериканская свинья», — писал по этому поводу советский ученый М. Ф. Нестурх.

Фашистам не удалось доказать существование в Америке особых человекообразных обезьян, хотя они делали такие попытки не раз, не останавливаясь перед подлогом и фальсификацией. Особых человекообразных обезьян в Америке нет и не было. Но тем не менее приматы, входящие в подотряд высших обезьян, там имеются. К ним относятся и игрунки.

Игрунковые обезьянки — самые маленькие среди человекоподобных — давно известны в Европе: их привозили еще испанские завоеватели. А так как мода на ручных ласок ушла вместе с эпохой Возрождения, то во времена мадам Помпадур и последних Людовиков место ласок в салонах знатных дам заняли маленькие и очень забавные обезьянки. Они хорошо приручаются и довольно долго живут в неволе. У себя же на родине — в Центральной и Южной Америке — эти обезьянки предпочитают густые леса, высокие деревья, с которых почти никогда не спускаются на землю.

Игрунковых обезьянок более трех десятков видов, и разделяются они на обыкновенных игрунок, мармозеток, львиных игрунок, тамаринов.

Все они — очень миролюбивые обезьянки, никогда не дерутся по-настоящему, и даже когда молодежь затевает легкую потасовку, взрослые немедленно разнимают дерущихся. Доброта и какое-то доброжелательство этих зверушек проявляется во всем, в том числе, конечно, и в заботе о потомстве. Своих крошечных детенышей эти обезьянки постоянно ласкают, пестуют, причем особенно этим отличаются отцы. Они вообще берут на себя всю заботу о малышах, постоянно носят их на себе и расстаются с ними лишь на то время, когда мать кормит детеныша.

Жизнь многих обезьянок этого семейства изучена недостаточно, и будет ли она изучена более тщательно — сказать трудно: истребление и отлов самих обезьянок, уничтожение лесов — исконных мест их обитания — приводит к тому, что количество этих очень симпатичных зверьков резко уменьшается, а некоторые виды уже стали очень редкими.

Семейство Цепкохвостые обезьяны, или Капуцины. Утро в густых лесах Центральной и Южной Америки всегда полно самых разнообразных звуков — свистят, поют, щебечут, перекликаются птицы, потрескивают сучки под чьими-то ногами, то тут, то там раздаются вскрики и хлопанье крыльев, рык или писк. И вдруг все это перекрывает мощный рев. Сначала подает голос одно животное, затем к нему присоединяется второе, третье. И вот уже ревет все стадо. И тотчас же где-то в стороне откликается второе. А чуть дальше слышится рев третьего. Мощные голоса сливаются, и над лесом стоит страшный, всепоглощающий рев. Это проснулись ревуны — самые горластые обезьяны, а может быть, самые горластые звери вообще. Они и самые крупные среди обезьян Нового Света — вес их может достигать 9,5 килограммов, длина туловища — около метра. Но ревуны еще и самые древесные среди американских приматов: на землю почти не спускаются, на деревьях же чувствуют себя прекрасно — бегают по ветвям, делают трехметровые прыжки, подолгу висят на сучках, зацепившись только хвостом. А кроме всего прочего, ревуны еще и самые растительноядные обезьяны Нового Света.

Так что отличительных и характерных черт у них много. Но прозваны эти обезьяны все-таки ревунами: их узнают по голосу, и узнают издали — рев этих обезьян в лесу слышен за два-три километра. Но чтобы так реветь, надо иметь особые приспособления. И они у ревунов есть: подъязычная кость очень сильно раздута и пуста внутри — это резонатор. А губы, которые обезьяна вытягивает, — воронкообразный рупор.

Если ревуны прозваны так за свой голос, то капуцины — за свою внешность, точнее, за пучки волос на голове, несколько напоминающие монашеский головной убор («капуцин» переводится как «монах с капюшоном»).

Капуцины гораздо меньше ревунов (вес их не превышает 4 килограммов, а рост — меньше полуметра), но «сообразительнее» — умеют, например, пользоваться камнями или другими тяжелыми предметами для того, чтобы разбивать твердые орехи. (Правда, если нет орехов, капуцины могут колотить тяжелыми предметами по чему попало — любят стучать или шуметь.) Орехи, плоды, насекомые — основная пища капуцинов. Ее они находят на деревьях в лесу. Но, не удовлетворяясь ею, обезьяны нередко отправляются на плантации. Иногда для этого им приходится спускаться с деревьев и преодолевать значительные расстояния. Но капуцинов это не смущает: хоть и живут они постоянно на деревьях — двигаются по земле хорошо.

Хвост капуцинам помогает и на деревьях и на земле. Но он — пустяк, игрушка по сравнению с хвостом паукообразных обезьян.

Паукообразными они прозваны, наверное, потому, что имеют длинные, тонкие, вроде бы паучьи конечности. Хвост же у этих обезьян — своего рода пятая рука. Он сильный и цепкий, позволяющий обезьянам висеть вниз головой, раскачиваться на этой пятой руке, с его помощью они даже прыгают с дерева на дерево.

Паукообразная обезьяна очень малочисленна и редка.

Часто паукообразной обезьяной называют и ее близкого родственника — коату. У коаты тоже очень длинные (возможно, еще длиннее, чем у паукообразной) конечности, очень длинный и еще более «хватательный» хвост — им коата срывает плоды и орехи и подносит их ко рту. А когда появляется детеныш (обычно один), он часто хвостиком цепляется за хвост матери — будто держится за руку родительницы.

Семейство цепкохвостых обезьян, или капуцинов, довольно большое: кроме уже прошедших перед нами, можно назвать и сак, или чертовых обезьян, любопытных тем, что они часто прыгают по деревьям на задних конечностях, держа передние высоко над головой. Эти обезьяны живут на самых верхушках деревьев и на землю спускаются очень редко. Так же, как дурукули, или мирикины.

Дурукули активны ночью — за это их называют еще и ночными обезьянами. Они безошибочно находят в темноте плоды и орехи, отыскивают спящих птичек и насекомых. Впрочем, насекомых они умудряются ловить даже на лету. Они прекрасно прыгают, буквально перелетают с ветки на ветку, с дерева на дерево, оглашая при этом лес громкими криками, напоминающими крики кошек, лай собак, рев ягуаров.

Дурукули — прекрасные родители. Своего единственного детеныша воспитывают и самец и самка: до 10 дней его носит мать, потом берет отец, отдавая матери только на время кормления.

Их родственники прыгуны, или тити (кстати, одна из этих обезьянок совершила космический полет на американском спутнике), тоже громко кричат, прыгая в сумерках по веткам. Своими прыжками они несколько напоминают белок. Однако «беличьими обезьянами» названы не тити, а саймири. Почему они называются так — сказать трудно: на белок они похожи разве что размерами да подвижностью. Но по веткам, в отличие от белок, не прыгают, а только бегают. А вот почему эти обезьянки названы еще и «мертвоголовыми» — сказать можно сразу: на мордочках у них рисунок, несколько напоминающий череп.

Семейство Мартышки. Альфред Врем писал о мартышках, что они «самые красивые, приятные и милые обезьянки». Возможно, Врем был несколько пристрастен к ним, но, несомненно, это очень обаятельные животные. К тому же они очень живые, энергичные, нетерпеливые, все время скачут, играют, ссорятся, мирятся, снова дерутся, опять мирятся и все время по любому поводу кричат.

Одни ученые считают, что мартышек полтора десятка видов, другие утверждают, что их почти два с половиной десятка. Но из всех мартышек самая известная — зеленая. Известна она потому, что чаще других встречается в зоопарках и питомниках, чаще других мартышек служит лабораторным животным.

У зеленой, как и у остальных мартышек, как и у многих обезьян, сильно развиты защечные мешки. Это своего рода «карманы», куда обезьянка прячет все, что ее заинтересует, но что она не может в данную минуту съесть или рассмотреть.

Мартышки — животные древесные, во всяком случае, большую часть времени днем и всю ночь проводят на деревьях. Еду, правда, часто отыскивают на земле. Как и у многих других животных, у некоторых мартышек есть свои участки. Но это не охотничьи или кормовые территории, а участки на деревьях, где обезьяны отдыхают, резвятся или проводят ночь. Из-за этих участков обезьяны часто устраивают шумные драки. Особенно громогласные скандалы бывают, когда одна стая в 100–200 особей вступит в спор с другой такой же. Но даже когда стаи поменьше (а они могут быть и в 5-10 и в 40–50 голов), шума достаточно.

Самая маленькая из мартышек — карликовая (крошечная), или талапойн, — весит немного более килограмма, длина ее — треть метра. Живет эта обезьянка в заболоченных лесах Габона.

Однако не все мартышки — древесные жители. Вернее, среди них есть исключения — это мартышки-гусары. Гусары живут в травянистых пустынях Африки и ведут исключительно наземный образ жизни. Они прекрасно бегают на четырех ногах, развивая скорость до 50 километров в час, и не торопятся забраться на деревья (если такие встречаются на пути) даже в случае опасности. По деревьям они лазают неплохо, и если на участке, где живут гусары (а у каждой стаи в 10–15 голов свой участок площадью примерно около 20 квадратных километров), растут деревья, они проводят на них ночи. Правда, это вовсе не обязательно. Зато обязательно им все время видеть друг друга — обезьяны постоянно держатся кучно, и если разбредаются в поисках пищи, то отходят одна от другой недалеко, оставаясь в пределах видимости. Животные они довольно молчаливые, поэтому, как говорят специалисты, находятся в визуальном контакте.

Этого не скажешь о представителях другой группы мартышкообразных — макаках: если молчаливые гусары пользуются 3–4 контактными звуками (по крайней мере, столько сейчас известно нам), то говорливые макаки используют как минимум 35 «слов» и «выражений».

Кроме того, у макак богатая мимика, довольно большой набор выразительных жестов. Всем этим арсеналом макаки пользуются не только для того, чтоб просто общаться между собой, а для соблюдения строгой иерархии, которая свойственна сообществам этих обезьян.

Макаки — их 12 видов — широко распространены в Азии и Африке, живут в тропических дождевых и горных лесах, ведут полуназемное, полудревесное существование.

Среди макак наиболее известен резус. Во-первых, это первый примат, которого человек отправил в космос, во-вторых, ему человечество обязано открытием особого резус-фактора, определяющего несовместимость крови, приводившей к гибели множество детей.

Макаки-резус чаще других обезьян встречаются в зоопарках, вместе с зеленой мартышкой они наиболее постоянные «участники» лабораторных опытов. Это довольно крупные обезьяны (вес резусов достигает 18 килограммов), очень энергичные, все время находящиеся в движении, достаточно сильные и смелые. Они могут оказывать сопротивление собакам, а если самцам приходится защищать самок с детенышами, то атакуют и крупного хищника.

Защищают они детенышей яростно, хотя отношение у обезьян Старого Света к потомству совсем иное, нежели у их американских родичей. Там в основном заботятся о потомстве отцы. У обезьян, живущих в Восточном полушарии, — матери. Отцы же могут отважно защищать их, но в остальном — в лучшем случае, позволят малышу приблизиться к себе и взять какой-нибудь лакомый кусочек. Но и это далеко не всегда разрешается малышам: строгая иерархия, которая существует у обезьян Старого Света, предусматривает полное подчинение обезьян — членов стада вожаку.

Макаки, правда, более терпимы к малышам, чем павианы, но иерархия существует и у них.

Она существует и у яванских макак, или крабоедов, живущих на побережье Восточной Индии, Бирмы, на Филиппинах и островах Малайского архипелага и любопытных тем, что умеют ловко охотиться на крабов. Сидя на деревьях, они высматривают крабов, выбирающихся на берег, затем спускаются с деревьев, осторожно подкрадываются к крабам с камнями в руках и сильными ударами разбивают панцири.

Яванские макаки очень интересуют медиков: они служат лабораторными животными для выработки вакцин против полиомиелита.

Если яванские макаки интересны способом добывания пищи, то японские — манерой еды: они обязательно моют пищу в море, прежде чем съесть ее. Правда, некоторые ученые считают (в частности, и японские исследователи, ведущие наблюдения за обезьянами), что это — не врожденная, а благоприобретенная привычка: одна обезьяна случайно вымыла в воде найденный сладкий картофель. Это ей понравилось, и она стала проделывать подобные манипуляции часто. Вскоре другие обезьяны переняли у нее это, и сейчас уже почти все обезьяны, живущие на острове Кошима, моют еду, перед тем как отправить в рот.

Вообще японский макак — существо уникальное. Во-первых, на островах их уцелело мало (считают, что около 4500), во-вторых, не очень ясно, откуда они появились на островах, в-третьих, очень любопытна их способность переносить суровые условия и низкие температуры. Впрочем, в этом отношении с ними может сравниться медвежий, или краснолицый, макак: он живет высоко в горах в Азии и нередко пищу добывает из-под снега. Название «краснолицый» ему дано не случайно — лицо у него действительно красное (даже темно-красное), но только во время холодов. Когда тепло, оно становится бледным, голубоватым.

Характерен хвост у этого макака — короткий, толстый и как бы обрубленный. И у свинохвостого макака очень характерный хвост — обезьяна даже название получила за то, что имеет коротенький, загнутый кверху, действительно «свиной» хвостик. Эта обезьяна легко приручается и очень сообразительна. Поэтому ее часто используют местные жители для сбора кокосовых орехов. Ловко взобравшись по гладкому стволу, он не только добросовестно срывает орехи, что маленькой обезьяне не так-то уж легко, он еще и выбирает спелые. (Ошибиться нельзя — за это обезьянку жестоко наказывают!)

Варварийская обезьянка, или магот, занимает среди макаков особое положение: это единственные бесхвостые макаки и единственные обезьяны, обитающие в Европе. Водятся они, правда, и в Алжире, и в Марокко, и европейские макаки (живут они лишь в одном районе, на скалах Гибралтара), несомненно, их родственники. Но вот когда они появились в Европе? Или, может быть, жили испокон веков? А может быть, были завезены римлянами или финикийцами?

Есть предположение, что маготы когда-то жили в Европе — об этом свидетельствуют найденные кости этих обезьян. И может быть, на скалах Гибралтара — последние еще сохранившиеся европейские маготы? Есть другое предположение: они были завезены. Если это так, то, безусловно, завезли их очень давно: знаменитый римский врач К. Гален, живший примерно за два столетия до начала нашей эры, производил на маготах свои исследования.

Однако несомненно одно: если Гален экспериментировал на маготах — коренных европейцах, то сегодняшние гибралтарские обезьяны — потомки переселенцев.

В конце прошлого века Гибралтар стал английским владением. Англичане взяли маготов, живших там, под свое покровительство, потому что существовало предание — обезьяны приносят благополучие тем, кто владеет этой землей. Но вскоре от какой-то болезни почти все обезьяны погибли. Тогда из Северной Африки срочно привезены были новые. Эти-то маготы (точнее, их потомки) и жили на скалах, под охраной английских военных властей, находясь в ведении чиновника военного министерства. И когда в 1942 году снова уменьшилось поголовье маготов, сам Черчилль дал телеграмму командующему британскими войсками в Африке. И тот послал отряд солдат ловить обезьян для Гибралтара.

Однако не надо думать, что там живут ручные обезьяны, полностью находящиеся на попечении людей. Да, их там подкармливают, они пользуются свободой и время от времени за учиняемые безобразия изгоняются из населенных пунктов и их окрестностей. Правда, вскоре они возвращаются обратно. Но все-таки это не ручные обезьяны. К тому же другая часть маготов (в Гибралтаре всего примерно 200 обезьян) живет на неприступных скалах и с людьми почти не вступает в контакты — они дикие в полном смысле слова.

У всех макак, как мы уже говорили, существует иерархия (особенно явно выражена она у японских макак). Тем не менее к малышам даже вожаки относятся сносно, кое-что позволяют им, и вообще у макак нет той «палочной дисциплины», которая свойственна их родственникам — павианам.

Правда, малыши и у павианов на особом положении: рождение детеныша — событие для всего стада, все приходят посмотреть на новорожденного. Видимо, всем очень хочется потрогать малыша, все протягивают к нему руки, но дотронуться никто не смеет, и, чтобы как-то выразить свои чувства, обезьяны осторожно поглаживают мать.

Пока малыш крошечный, он и его мать будут занимать в стаде привилегированное положение. А потом займут место среди остальных.

В стаде (а оно может быть в сотню голов) безраздельно царствует вожак. Его авторитет настолько велик, что он может прекратить драку своих «подчиненных» лишь одним взглядом, жестом или звуком. (Кстати, у павианов известно более 60 контактных звуков.)

Вожак в стаде находится на самой высокой ступени. Все остальные — самки молодые и старые, подростки, все находятся на нижних ступеньках. Положение этих «ступенек» дает определенные права тому, кто их занимает: чем ступенька выше, тем у обезьян лучше место для сна, тем лучше место она имеет во время кормежки, отдыха. Но какое бы положение ни занимала обезьяна в иерархической лестнице, она беспрекословно подчиняется вожаку и принимает посильное участие в борьбе с врагами. Врагами же могут быть другие павианы, нарушившие границы участка (обычно площадь такого участка 2 — 3 квадратных километра) и, конечно же, хищники. Павианы — обезьяны отважные и мало кого боятся.

А. Брем с удивлением описывал сражение павианов с леопардами. Сейчас это уже хорошо известно. Известно даже военное построение павианов на марше: впереди — молодые самцы, в центре — самки с детенышами и самцы, стоящие на самых высоких ступенях иерархической лестницы, тут же сам вожак, а сзади — молодые, которыми руководит один-два опытных, самца.

По бокам сильные самцы, боевое охранение. При малейшей опасности самые могучие обезьяны выступают вперед.

Это относится и к самым крупным павианам — гамадрилам, достигающим 110 сантиметров «роста» и более 50 килограммов веса, и к более мелким — бабуинам. Профессор С. Уошдри из Калифорнийского университета, долгое время наблюдавший за стадом бабуинов, рассказывал, как бабуины прогнали двух леопардов, даже не вступая с ними в бой: одной лишь угрозы было достаточно, чтоб хищники оценили мощь сплоченного стада и пустились наутек.

Анубисы — третий вид павианов — несколько крупнее гамадрилов, но менее «интеллектуальны» — у них не так ярко выражены голосовые реакции, они более осторожны и пугливы, поведение их более стереотипно.

Кроме бабуинов, гамадрил и анубисов, в Африке живут гвинейский павиан, или сфинкс, и медвежий павиан, или чакма.

Гамадрилы — наземные животные, их место обитания — скалистые горы Эфиопии, Судана, Сомали, Аравии. Анубисы, обитающие в Гвинее, тоже наземные жители, хотя и ночуют на деревьях, бабуины (Ангола, Мозамбик, Кения, Сомали) — наиболее древесные из всех павианов. Гвинейский павиан (кроме Гвинеи, обитает еще в Сенегале) ведет смешанную жизнь — проводит время и на земле и на деревьях. Чакма, как и гамадрил, — житель скалистых гор.

Павианы — животные растительноядные, хотя и поедают некоторое количество насекомых и мелких позвоночных. Время от времени они устраивают набеги на плантации, производя там значительные разрушения, что вызывает гнев людей.

В Западной Африке живут обезьяны, несколько похожие на павианов, но в то же время отличающиеся от них рядом признаков. Это дало основание некоторым специалистам отделить их от павианов и образовать особую группу мандрилов. Однако советский ученый академик В. Е. Соколов считает, что «правильнее рассматривать этих обезьян как отдельные породы рода павианов».

Мандрил — крупная обезьяна, окрашенная настолько причудливо, что считается едва ли не самым ярко окрашенным животным среди млекопитающих.

Жизнь этих обезьян изучена слабо, но известно, что мандрилы и дрилы (они меньше и не так ярко окрашены) злобны, агрессивны и не задумываясь бросаются в драку, пуская в ход мощные руки и могучие клыки, пользуясь палками и камнями. Они нередко посещают поля местных жителей, и люди боятся этих обезьян. Боятся их и хищники, — говорят, мандрилы и дрилы справляются в одиночку даже с леопардами.

Если мандрилов люди не прогоняют из-за боязни, то гульманов (они относятся к группе тонкотелых обезьян, или лангуров) не гонят из почтения: эта обезьяна — «священная». А священная обезьяна, пользуясь этим, разбойничает как хочет — разоряет поля и сады, врывается даже в дома, учиняя там порядочный разгром. В самом деле: если ворвутся два-три десятка довольно крупных, весящих килограммов 15–20 обезьян в поселок — память об этом нашествии останется надолго!

На Цейлоне и в Индии гульманы часто как священные обезьяны живут в храмах, где их кормят, охраняют. Но конечно, не всем тонкотелам так везет. Обезьяны, живущие вдали от людей, большую часть времени проводят на земле, но спят и спасаются на деревьях. Впрочем, при опасности они могут и убежать — бегают на четвереньках, развивая скорость до 35 километров в час, и ускакать — могут совершать 10-метровые прыжки.

Гульманы живут стадами, и у них существует иерархическая зависимость. Малыши пользуются всеобщей любовью, только вожак не обращает на них внимания, и воспитываются всеми самками стада — старыми и молодыми, а непосредственно «нянчит» малыша мать или старшие сестры, которые остаются рядом с матерью до тех пор, пока сами не становятся матерями.

Семейство Крупные человекообразные обезьяны, или Понгиды. Парад в этом семействе начнут гиббоны. Некоторые специалисты считают, что они составляют особое семейство, некоторые объединяют вместе с другими высшими человекообразными в одно. Но так или иначе, а гиббоны, безусловно, наши близкие и самые непосредственные родственники. Научное название этих обезьян — «ходящие по ветвям». Очевидно, на исследователей, давших имя гиббонам, произвела сильное впечатление их способность передвижения по деревьям: на задних ногах, как эквилибрист по проволоке, бежит гиббон по сучку, балансируя при этом очень длинными руками. Так же — на двух задних ногах — бегают гиббоны и по земле. По деревьям же они не только бегают, а буквально перелетают с ветки на ветку, с сучка на сучок. Да и как иначе назвать 10-15-метровый прыжок, во время которого обезьяна может сорвать плод или даже поймать птичку?

Гиббонов можно было бы назвать и «поющими обезьянами» — проснувшись утром, они начинают свои концерты. Запевает вожак, и мелодию подхватывает вся семья. Это действительно мелодия, а не крик или рев, как у ревунов. Известная американская исследовательница С. Керригер пишет, что «гиббоны… способны петь чистыми тонами, они единственные по-настоящему поющие звери». Пение одной семьи подхватывает находящаяся поблизости другая семья, потом третья. А так как в семье может быть и 5–6 членов, то образуется довольно мощный хор из полутора десятка певцов.

Концерт продолжается часа два, после чего гиббоны спускаются на землю и начинают обход своей территории, собирая насекомых, плоды, срывая листья. Насытившись, обезьяны возвращаются к деревьям, на которых провели ночь. Пожилые обезьяны отдыхают, молодежь начинает носиться по веткам, играть друг с другом.

Гиббоны — животные мирные, драк не любят, но пограничные конфликты у них все-таки возникают: пение — пением, петь можно и вместе, а территория у каждой семьи должна быть своя. Но эти конфликты, как правило, разрешаются относительно мирно — покричат гиббоны друг на друга, помашут руками и договорятся. В своей же семье гиббоны не только драк не допускают — ссоры у них и то редки. Обычно они очень внимательны и дружелюбны друг к другу. Если в семье есть престарелые обезьяны, не способные самостоятельно добывать пищу, — другие члены семьи приносят им еду. Молодые самки и самцы, прежде чем заключить «брачный союз», несколько недель трогательно ухаживают друг за другом. Пара образуется на всю жизнь и распадается только со смертью одного из супругов. Детеныш рождается один раз в 2–3 года. Мамаша все время носит на руках своего голого младенца, постоянно согревая, и, даже когда обезьяны подрастают, не отпускает его от себя далеко. Лишь к двум годам маленький гиббончик приобретает некоторую независимость, а полностью самостоятельным становится лишь к 7-10 годам.

Гиббонов 7 видов. 6 живут в лесах Юго-Восточной Азии. Это очень сильные, хотя и небольшие обезьяны (вес их 5 — 8 килограммов). А на Суматре и полуострове Малаккском живет гиббон, вес которого достигает 15 килограммов, — обыкновенный сиаманг.

Если о гиббонах еще спорят — признать ли их полностью человекообразными обезьянами или не признать, то об обезьяне, которая сейчас пройдет перед нами, двух мнений нет и быть не может.

До недавнего времени название этой обезьяны часто по-русски писалось и произносилось так: «орангутанг». Барбарра Харрисон — отважная исследовательница и благородная защитница этих обезьян (мы о ней уже упоминали в 1-й части) — заметила по этому поводу, что такое произношение — просто неуважение к обезьянам: «орангутанг» по-малайски означает «должник». А эта обезьяна никак не может быть должником человека. Напротив, сам человек в неоплатном долгу перед животным миром нашей планеты вообще, и перед этими обезьянами в частности.

Малайцы называют этих животных «орангутан» («оранг» — «человек», «утан» — «лесной»). Даяки с острова Калимантан называют ее «май-яс», что означает примерно то же самое. Только на двух островах — Суматре и Калимантане — живут эти обезьяны. Они принадлежат к одному виду, но обезьяны с острова Калимантан значительно крупнее.

В Европе об орангутанах знали очень давно. Еще Плиний писал, что в горах Индии водятся сатиры — «очень злые животные с человеческим лицом, которые ходят или прямо или на четвереньках, и притом с такой быстротой, что поймать можно или очень старых или очень больных».

Затем в Европе об орангутанах забыли или, по крайней мере, перестали о них говорить. Их место в рассказах путешественников заняли какие-то фантастические дикие люди, и лишь 400 лет назад европейские путешественники снова заговорили об орангутанах.

Вывозить их начали более двух с половиной веков назад: в 1712 году английский капитан Дэвид Бикман купил у местных жителей молодую обезьяну, которая прожила у него всего 7 месяцев. Это был первый шаг — с того времени начался активный вывоз орангутанов, началось преследование их «во имя науки» и во имя других целей. К чему это привело — мы уже говорили.

Орангутаны — спокойные и несколько угрюмые, с нашей, человеческой точки зрения, животные. Они медлительны, живут высоко на деревьях в компании себе подобных, не торопясь путешествуют по лесу. Протянув свои длинные руки (у самцов они в размахе более трех метров), оранги сначала ощупывают прочность веток и лишь затем перебрасывают все тело. Они не прыгают, а, скорее, ходят по деревьям, переходя с одного на другое, с сучка на сучок. Правда, при необходимости они могут двигаться довольно быстро — как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении.

Время от времени оранги спускаются на землю (правда, без необходимости делать это не любят). По земле ходят на четвереньках, точнее, опираясь на согнутые пальцы передних конечностей.

Ночи оранги проводят на деревьях, сделав примитивные гнезда: в развилке, на высоте примерно 10–20 метров, горизонтально укладывают наломанные ветки и утрамбовывают их. У каждой обезьяны — собственное гнездо. Только мамаша с детенышем спит в одном гнезде. Да иначе и невозможно — ведь детеныши у орангов долгое время остаются беспомощными. Появляются на свет очень небольшими (примерно полуторакилограммовыми) и сосут молоко до 3-4-летнего возраста.

Оранги живут в Азии, другие человекообразные обезьяны — шимпанзе и горилла — в Африке.

Шимпанзе — обезьяна, которая интересует ученых самых разных специальностей: физиологов и зоопсихологов, антропологов и медиков. Можно назвать десятки, если не сотни имен ученых, работавших с этими обезьянами. Достаточно вспомнить имена великого И. И. Мечникова и И. П. Павлова, Н. Н. Ладыгиной-Котс и крупнейшего американского приматолога Роберта М. Йеркса, немецкого зоопсихолога Вольфгана Келлера и англичанина Г. Ниссена, наконец, страстную энтузиастку и очень смелую женщину Джейн ван Лавик-Гудолл, благодаря которой людям открылись многие подробности жизни шимпанзе в природных условиях, и много других имен ученых, занимавшихся шимпанзе.

Изучение психической деятельности шимпанзе — вопрос сегодняшнего и завтрашнего дня. Сегодня уже есть очень любопытные результаты этого изучения, о которых, как и вообще о человекообразных обезьянах, особенно об их рассудочной деятельности, можно рассказывать очень много, так же как о перспективах, которые открывает перед физиологами и этологами изучение шимпанзе. Но мы об этом говорить тут не будем: это — уже другая книга. В нашем параде мы просто увидим шимпанзе — не очень больших человекообразных обезьян, высотою меньше метра и весящих примерно килограммов 60–80. Живут шимпанзе семьями, в которых главную роль играет самец, он же — вожак этой семьи-стаи, ведут они как древесное, так и наземное существование, спят обычно на деревьях — устраивают примитивные, как и оранги, гнезда. Гнезда эти — сугубо временные: на следующую ночь шимпанзе в него не возвращается, устраивает новое или вообще обойдется без гнезда — будет спать в развилке дерева. Питаются шимпанзе в основном растительной пищей — корнями растений, плодами, листьями, иногда ловят мелких зверушек и насекомых, но никогда не проявляют ярко выраженных хищнических наклонностей. (Хотя Д. ван Лавик-Гудолл описывает сцену, когда шимпанзе поймали маленькую обезьянку и съели ее, но это, видимо, какой-то редкий, нетипичный случай.)

Малыши у шимпанзе появляются раз в два года (обычно — один, редко — двое), мать воспитывает его до 2–3 лет.

Ученые ведут работу с шимпанзе в двух глобальных направлениях — изучают жизнь и психическую деятельность этих обезьян и борются за то, чтоб сохранить их на Земле. В конечном итоге обе линии смыкаются (без детального знания жизни этих обезьян невозможно сохранить их, разводить в зоопарках или приматологических центрах, которые сейчас создаются во всем мире, а не сохранив, некого будет изучать и разводить).

Люди уже добились некоторых успехов в разведении шимпанзе в искусственных условиях и значительных успехов в их изучении.

Однако это можно сказать о шимпанзе, которые называются обыкновенными. А существуют еще и карликовые шимпанзе, которые любопытны сами по себе, да и история их открытия тоже очень интересна.

В 1928 году немецкий ученый Эрнест Шварц обнаружил в одном из бельгийских музеев кости очень мелких, по сравнению с шимпанзе, обезьян. Во всем остальном, кроме величины, кости эти были похожи на кости обыкновенных шимпанзе. Решив, что кости принадлежат обезьянам неизвестного вида, Шварц назвал их карликовыми шимпанзе, и они вошли в науку как карликовые шимпанзе Шварца.

Э. Шварц сделал свое открытие не на пустом месте: о существовании маленьких шимпанзе, живущих в лесах к югу от реки Конго, знали уже довольно давно. В 1895 году британские зоологи могли воочию убедиться в существовании карликовых шимпанзе (правда, их так тогда не называли) — один экземпляр обезьяны был доставлен в Британский музей. Позже, в 1923 году, такая же обезьяна появилась в Нью-йоркском зоопарке.

Научное описание впервые было дано Э. Шварцем в 1929 году по костям скелета. В дальнейшем ученые, уже имея дело с живыми обезьянами, дополнили описание Шварца, отметив, что у этой обезьяны стройное тело, покрытое довольно густым и тонким мехом, маленькая голова и длинное узкое лицо. Имелись у этой обезьяны и специфические анатомические признаки, отличающие ее от обыкновенных шимпанзе.

Затем появились шимпанзе-карлики в Парижском и Антверпенском зоопарке, но споры продолжались: одни зоологи считали эту обезьянку новым видом, другие — лишь подвидом. Но пока суд да дело — началась вторая мировая война, развязанная фашистами, и многие международные контакты, столь необходимые в изучении животного мира нашей планеты, прервались. И мало кому было известно, что неподалеку от Мюнхена, в маленьком городке Халлабруннер, в зоопарке живет несколько карликовых шимпанзе. И уж наверное никто, кроме двух-трех сотрудников и сторожа, не знали, какие это удивительные обезьянки. Они не только были в два раза меньше и легче обычных шимпанзе, у них и характер был иной — мирный, общительный. И надо же было случиться, что именно эти добрые и мирные обезьянки погибли в 1944 году во время налета американской авиации. Погибли не от бомб, а от страха. Конечно, бомбежка напугает и не таких робких обезьянок, но почему же другие обезьяны все-таки перенесли ее относительно легко? Может быть, эти маленькие шимпанзе отличались от своих родственников более тонкой нервной организацией, какой-то иной психикой?

Фашисты вообще не склонны были заниматься не относящимися к их прямым идеям вопросам, тем более не интересовали их карликовые шимпанзе. К тому же в это время фашистское государство начало трещать по всем швам под ударами советских войск и, уж конечно, никому не было дела до обезьян.

Лишь через десять лет после гибели карликовых шимпанзе, в 1954 году, два немецких ученых опубликовали работу, в которой привели все собранные ими данные и доказали, что обезьянки, погибшие в 1944 году, и те, которых описал Э. Шварц, назвав их карликовыми, на самом деле — совершенно новый вид обезьян. Конголезцы их хорошо знают и называют бонобо. Мало того, некоторые ученые убеждены, что это — вообще новый вид человекообразной обезьяны, стоящей ближе к человеку, чем другие шимпанзе, чем орангутаны и гориллы. Во всяком случае, по строению черепа она действительно ближе к людям, чем другие обезьяны. При ходьбе бонобо выпрямляет колени, как это делают люди, у него — единственного изо всех животных — красноватые губы (обычно у других животных они черные).

Однако далеко не все специалисты согласны с тем, что бонобо — наш новый близкий (даже ближайший, как утверждают некоторые) родственник. Одни ученые считают, что это действительно новый вид, другие — лишь подвид обыкновенного шимпанзе. Есть и такие, которые считают, что бонобо относится к разновидности гориллы или, во всяком случае, ближе к гориллам, чем к шимпанзе. Людям еще предстоит определить место бонобо в мире обезьян. У нас же на параде он идет вместе с шимпанзе. И впереди горилл.

Английский исследователь Артур Кейф подсчитал, что у человека имеется 1065 анатомических признаков. При этом 312 свойственны только человеку, 113 общих с другими обезьянами, 354 общих с орангутанами, 369 — с шимпанзе и больше всего у человека общих признаков с гориллой — 385. (Правда, есть и другие мнения: многие ученые считают самым близким родственником человека среди приматов шимпанзе.)

Горилл люди знают давно. Еще в 470 году до нашей эры карфагеняне снарядили большой флот для того, чтоб основать колонии на западном берегу Африки. Командующий флотом Ганон писал потом в своих воспоминаниях (цитирую по А. Брему): «На третий день от последней стоянки мы проехали огненные реки и вошли в залив, который назывался Южный Рог. В глубине залива был остров, на нем озеро, а на озере остров, на котором жили люди. Большинство их были самки с волосатым телом, и переводчики называли их Гориллами. За самцами мы гнались, но не могли их догнать, так как они легко перебирались через ущелья и защищались камнями. Мы поймали трех самок, но не могли их увезти живыми, потому что они царапались и кусались. Мы должны были их убить, но сняли шкуры и послали их в Карфаген».

Плиний писал, что через триста лет (в 146 г. до н. э.), когда римляне вторглись в Карфаген, в развалинах одного из храмов было найдено две шкуры этих зверолюдей.

Обезьяны вообще на протяжении многих веков были окружены легендами, но гориллам в этом отношении повезло особенно: о них рассказывали самое невероятное и в то же время знали хуже других даже специалисты. Знали их настолько плохо, что, когда в 1855 году в Европе появилась горилла, даже ученые не определили, что это за обезьяна. (Гориллу в ней признали лишь после смерти животного.) И нет ничего удивительного, что свирепость этих обезьян не вызывала ни у кого сомнения: и внешность страшная, и роста почти двухметрового, и весом чуть ли не треть тонны!

А зубы! А голос! А манера бить себя в грудь пудовыми кулачищами! Страшнейший и опаснейший зверь — тут и говорить нечего!

Однако еще в 1921 году Карл Экли утверждал, что горилла — совсем не тот зверь, за которого ее принимают случайные наблюдатели. Не согласен он был и с рассказами местных жителей о свирепости и кровожадности горилл.

Но легенды живучи, превратное мнение держится прочно. Ведь даже люди — если их оклеветали — часто долго ходят с позорным пятном, хотя и имеют возможность оправдаться. Что же говорить о гориллах, которые такой возможности не имеют. Но зато такую возможность имели ученые, и в частности Дж. Б. Шаллер, о котором мы рассказывали в первой части книги. Благодаря ему горные гориллы, возможно, уцелеют на Земле, благодаря ему мы узнали и «истинное лицо» береговых горилл.

Сам Шаллер хорошо знал лица этих зверей в буквальном смысле слова — живя среди стада горилл, он чуть ли не каждый день встречался с ними. И подтверждает: да, гориллы — страшные животные, особенно когда возмущены, разгневаны или хотят кого-нибудь напугать. Но страшны они лишь внешне — даже делая вид, что бросаются на человека, они почти никогда не приближаются к нему, ограничиваясь только угрозой. Не случайно же редкий камерунец признается, что его укусила горилла (даже если это и так) — горилла кусает только убегающих, то есть струсивших. Да еще тех, кто осмелится ранить гориллу. Но и тогда укусы горилл оказываются не опасными. Может быть, именно этим и пользуются охотники, загоняя обезьян в сети и закалывая копьями даже не сопротивляющихся животных.

Гориллы — вегетарианцы. Еду они отыскивают на земле, где вообще проводят большую часть времени. Как пишет Дж. Шаллер, даже гнезда они часто устраивают на земле. Правда, нередко ночуют и на деревьях, устраивая каждый раз новое гнездо на высоте 3-10 метров.

Жизнь горилл размеренна и однообразна: спят примерно с 7 вечера до 6 утра (13 часов!), нередко в поисках пищи совершают довольно длительные путешествия, но, как правило, не покидают определенного района. Конфликты в стаде редки и быстро ликвидируются вожаком. Даже шума гориллы производят меньше, чем другие обезьяны: хотя им и свойственны угрожающие жесты, удары кулаками в грудь, различные голосовые реакции — пользуются ими гориллы лишь в крайних случаях. Вообще же гориллы относительно молчаливы и сдержанны в проявлении эмоций.

Однообразная жизнь горилл нарушается лишь с появлением малышей. Обычно семья горилл состоит из 5-15 членов, но иногда несколько семей объединяются в стадо. Тогда вместе могут жить 3–4 десятка обезьян. И малышей любят все — и «свои» и «чужие», то есть члены других семей. Даже вожаки — мощные и грозные самцы — позволяют малышам фамильярничать, приставать, забирать лучшие кусочки. И самки, не имеющие в данное время детенышей, принимают участие в воспитании чужих малышей, помогая мамашам всем, чем могут. Если же молодая неопытная мамаша, испугавшись своего малыша (такое у горилл бывает), отказывается от него — желающих усыновить младенца более чем достаточно.

Кстати, чем меньше детеныш, тем выше его мать занимает место на иерархической лестнице.

Иерархия у горилл существует, но не такая деспотичная, как у павианов, например. Между собой гориллы живут очень мирно, драк не бывает, провинившийся член семьи немедленно «признает свою вину», и вожаку не приходится применять мер физического воздействия. Но самец-вожак и сам достаточно демократичен, он на многое закрывает глаза, многое прощает своим «подчиненным».

Со всеми окружающими их животными гориллы живут в мире, они доброжелательны, уступчивы, не мелочны, не спорят из-за территории или из-за еды, тем более что, в отличие от шимпанзе, которые питаются плодами, гориллы поедают главным образом листья и молодые побеги.

Бернгард Гржимек, считающий, что шимпанзе все-таки стоят к человеку ближе, чем гориллы, полушутя-полусерьезно заметил, что «возможно, мы, люди, жили бы друг с другом более мирно и дружно, если бы были в более близком родстве с гориллой, а не с шимпанзе».

Итак, парад окончен. А ведь он мог бы продолжаться еще очень долго. Сотни животных, хорошо знакомых нам и почти совершенно неизвестных, обитающих рядом с людьми или в лесах и горах, в пустынях и степях, могли бы пройти на этом параде.

А еще есть моря и океаны… И там, в водной стихии, живут удивительные млекопитающие — дельфины и киты, моржи и тюлени, дюгони и ламантины. Но о них мы в этой книге даже не упоминаем: время парада ограниченно. Поэтому, как уже говорилось, мы не могли пригласить на него многих наших соседей по планете. Правда, о них можно прочитать и посмотреть, как они выглядят, в других книгах. А при желании — и вообразить, что они тоже принимали участие в этом параде.

А теперь посмотри таблицы.

На них ты увидишь многих зверей и зверьков, о которых рассказывалось или упоминалось в этой книге.