Стены моего нового дома своей серостью, казенностью, колючей проволокой и решетками на окнах вызвали уныние. Да нет, слабовато определение, Андрей, они вызывали смертную тоску. Спасибо тебе, Ангел, за мой новый дом. Сколько претензий накопилось к этому райскому созданию.

Вот и камера. В небольшом помещении сидело семь мужиков, по виду сплошное быдло, с которым мне редко приходилось сталкиваться в своей прошлой, деловой и сытой жизни. Я, значит, восьмой.

— День добрый.

— Здорово, здорово, коль не шутишь, — высказался кто-то из сокамерников.

Только одна кровать, точнее нары, не были застелены, положил туда свои вещи. Возле параши, конечно же, кто бы сомневался.

— Меня Андрей зовут!

В комнате повисло молчание. Все глянули на мужика лет пятидесяти — высокого, крепкого, полностью бритого. Этот, кажется, тут главный — пахан, или авторитет, как их там называют.

— По какой статье загремел? — задал бритоголовый мужик вопрос.

Замялся на минутку. Только скрывать бесполезно, на зоне говорят, вести быстро распространяются, потом узнают, будет намного хуже.

— 131, часть 1.

— Плохая статья, — гаденько, сквозь зубы, протянул главный.

На лице бритоголового появилось омерзение.

— Я его вспомнил, про него газеты много писали, это бизнесмен богатенький, снасильничал над девочкой, целку ей порвал. Телок ему мало, видимо, девственницы захотелось, — заговорил какой-то парень лет двадцати пяти, высокий и худой, как каланча.

Понятное дело, что слов приветствия мне никто больше не произнес.

Плохо, Андрей, даже хреново… Петушатником не дам себя сделать! Лучше уж сдохнуть!!

Но в целом мой первый день в тюрьме прошел спокойно. Конечно, насильники неприкасаемые, с ними даже здороваться впадлу.

Внимание, Андрей, внимание, самое поганое обычно случается ночью. Если вдруг что, бить надо главного. Закон стаи — вышибешь вожака, у остальных наступит дезориентация. У меня хорошая физическая подготовка, два раза в неделю старался ходить в спортзал, но, как ни крути, с семью мужиками не справлюсь, чай, не Илья Муромец.

Черт, глаза слипаются, я так мало спал всё это время.

Ко мне пришла Ангел. В белом ажурном платье она кружилась безумно красивой снежинкой по моей шикарной квартире и лукаво манила пальчиком.

— Здравствуй, Андрей, я так по тебе соскучилась!

— Да, милая, я тоже скучал!

Девушка улыбнулась ласковой чарующей улыбкой самой прекрасной в мире женщины. Тонкие пальчики легли на плечи, потом, ласково теребя, зарылись в мои волосы. Застонал голодным зверем и подтянул её поближе к себе. Впечатался ртом прямиком в пухлые, обещающие райское блаженство, губки. Она ответила, жадно раздвигая губы, втягивая в ноздри мой запах, словно пытаясь надышаться, словно во мне её кислород.

— Андрюша, мне так плохо без тебя!

Сладкая ложь, в которую хотелось верить. Подхватил Ангела под мышки и понес на огромную кровать в спальне. Медленно стащил белое кружевное платье с идеального женского тела. Ее обнаженность казалась одновременно развратной и невинной, а еще просто убийственно эротичной. Не знаю, кто она — Ангел или Дьявол?! А самое главное, мне абсолютно плевать. Плевать, даже если потом она отведет меня на эшафот. Нетерпеливо раздвинул стройные ноги. Черт, до чего же пизда красивая! Почти благоговейно провел по влажным складкам, легонько их раздвигая и проникая внутрь. Густые капли ангельского сока заскользили на подушечках моих пальцев.

— Андрей, пожалуйста, прошу тебя, — умоляет прекрасная текущая блондинка, разбрасывая в сторону ноги и приглашающе двигая тазом.

Внутри разрастается торжество, я смог пленить Ангела, теперь она вечно будет со мной.

Лег сверху красивого, отливающего дорогим фарфором тела. Её кожа пахла эдемскими цветами, а вкус немного солоноватый, как у самого запретного греха. Руки, ноги, всего меня потряхивает от желания обладать этим прекрасным созданием. Рая, Ада? Неважно. Главное, чтобы она была моей. Теперь раздвинул влажные складки своей напрягшейся плотью, а потом одним мощным ударом проник в жаркую женскую глубину. Подрагивающие влажные стенки горячими тисками удовольствия обхватили гудящий напряжением член. Боже мой, как хорошо! Мы застонали, закричали в унисон, дуэтом. Ангел обхватила меня ногами, руками, губами… и… и начала душить.

Пытаясь освободиться, дернулся. Послышался мужской гогот. На моем лице подушка, которую плотно держали несколько пар мужских рук.

— Что, дружок, взломал мохнатый сейф и думаешь, тебе за это ничего не будет! — заговорил, кажется, пахан. — А у меня доченька на воле, лет двадцати, как представлю, что её какой-нибудь богатый урод будет мутузить а потом трахать, так дурно становится.

Тут же в бок впечатался чей-то кулак, затем еще с другой стороны, да прямиком в живот. Больно! Нечем дышать!! Я сейчас задохнусь под этой вонючей, словно кирпичами набитой, подушкой. Слава богу, её отбросили в сторону, жадно вдохнул воздух и тут же со всего размаха получил кулаком в челюсть. Угораздило меня именно в эту камеру попасть. Хотя доченька на воле, скорее всего, лишь повод прикопаться. Опять боль, опять кулаки, врезающиеся в тело. Сука… Боль я готов терпеть, только быть опущенным не смогу. Обмяк, показывая тем самым, что у меня нет сил им сопротивляться. Удары продолжали сыпать. А потом резко напрягся, сделав рывок вперед. Мне удалось вырваться, удалось сбросить с себя троих мужиков. Звериный рык раздался из моего горла:

— Я никого не насиловал!!

— Ага, блядина, рассказывай!

Кулаки летали в воздухе, но я уже был на пути к пахану. Размахнулся и со всей силы врезал по жирной лысой морде. Бритоголовый пошатнулся, но не упал. А меня тут же схватили за руки, параллельно молотя почём ни попадя. Кто-то ударил ногой прямиком по яйцам, скрутился, захрипел, через рвущийся из горла вой, жадно глотнул воздух. Сука, сука, сука! Вот он — настоящий ад от Ангела!

— Ах ты, паскуда! Совсем оборзел мальчик. Это тебе не девок бить и насиловать.

Кулак бритоголового со всей силы обрушились на мою скулу, ломая зубы, да и челюсть тоже. От боли потемнело в глазах, изо рта хлынула кровища. Только никого это не остановило. Через секунду снова получил болезненный удар в грудную клетку. Дыхание сперло, умение дышать позабылось в потоках боли. Тело обмякло, но державшие меня руки сокамерников не дали упасть. Комната завертелась чертовым колесом перед глазами. Млять, я сейчас потеряю сознание!..

— Что здесь приходит?!

Руки заключенных сразу же отпустили меня, и я, хрипя, словно умирающий, бухнулся на бетонный пол, существенно припечатавшись о него сломанной челюстью.

Ангел, опять чарующе улыбаясь, манила меня пальчиком.

— Андрей, иди ко мне, хороший мой!

Я… я приду, обязательно приду. И тогда даже чертям станет тошно, а не только такому райскому созданию, как ты, мой жестокосердный ангел! Ради тебя, красавица, я на время сброшу всю эту джентльменскую шелуху «никогда не бить женщин». Ради тебя, небесное создание, я сам стану чертом! Если, конечно, выживу…

* * *

— Евгений Дмитриевич, тут на одного заключенного директива пришла о переводе.

— Кто такой этот Евдокимов? Случайно не его Дьяк с сокамерниками оприходовали?

— Он самый.

— Плохо, хотел же насчет него распорядиться, чтобы поспокойнее камеру подобрали. А вы тоже! Совсем с головой не дружите, нашли, куда насильника сунуть.

— Там место свободное было, да и проучить, это ж обычное дело…

— Обычное дело, обычное дело! — сердито передразнил своего подчиненного Евгений Дмитриевич. — Вдруг подохнет, тогда нас с тобой учить будут! Не простой он оказался, раз переводят в красную колонию. Как, кстати, его состояние? Жить будет?!

— Пока не пришел в себя. Дьяк рассвирепел из-за того, что ему сопротивляются. Хорошо хоть дежурный решил вмешаться, оприходовать его по-настоящему не успели еще. Побили, конечно, крепко, но не опустили, как это бывает в таких случаях. Кстати, к Евдокимову мать приехала, написала заявление о свидании.

— Вот черт! Мамаши нам только не хватало. Ты скажи там в медчасти, пусть постараются, вытащат его. А маме придётся отказать, скажешь, не положено свидание. А то поднимет еще вой, пусть лучше сразу в новую колонию едет.

* * *

— Привет, Андрей! — певуче пропели соблазнительные женские губы.

На кровать рядом со мной прилегла красивая голубоглазая блондинка. Мой персональный ангел… Нет, не забывайся, Андрей, всего лишь бессердечный демон в прекрасной оболочке.

От неё исходил свет — яркий, притягательный, согревающий. Возникло желание прижать девушку к себе, гладить светящуюся кожу, целовать пухлые губы. Черт, нет…

— Уходи, Ангел, скройся от меня, пока не поздно… Ибо потом я тебя найду, обязательно найду, и тогда не жди милосердия.

— Нет, Андрюша, не прогоняй меня, — жалостливо шепчет прекрасное создание.

Как же нестерпимо захотелось ей поверить, как же нестерпимо захотелось её обнять. Нет. Схватил и с рыком, со всей силы, подбросил вверх. Ангелы должны летать, парить в облаках. Она рассыпается, распыляется в воздухе, на десятки таких же прекрасных ангелочков, каждый из которых почему-то заключен в рамку. Фотоподборка от ведьмы Ангелины — пусть мой образ навечно засядет у тебя в печенках.

— Больной, вы меня слышите?!

— Слышу, Ангел.

Кто-то засмеялся.

— Нет, на небеса рановато собрался, тебе еще срок мотать.

Ангелы в квадратиках стали исчезать, лопаться в воздухе, словно мыльные пузыри. Всего лишь обычный подвесной потолок и никаких заключенных в рамки райско-прекрасных созданий. Огляделся. Судя по всему, я находился в больнице, поскольку окружал меня обычный унылый медицинский пейзаж: стены, выкрашенные до середины светло-голубой эмалью, железные кровати, застеленные проштампованным застиранным бельем. Полноватый мужик лет сорока проверял лекарство в капельнице, которая была воткнута в мою вену. Вся нижняя часть лица пылала болью.

— Скоро подлечим, и будешь опять как новенький, — обрадовал меня то ли доктор, то ли санитар.

Новенький… Смешно. Наверно, непроизвольно усмехнулся. О, черт, боль усилилась. Попытался сказать и понял, рот стягивают какие-то железяки, не позволяющие говорить. Что за чертово БДСМ?! Неужто я, в самом деле, угодил в ад?!

— Тебе, браток, нельзя пока разговаривать, челюсть в нескольких местах сломана, это очень серьезная травма. Так что ещё долго придётся в больничке прохлаждаться, восстановление потребует времени.

* * *

Через полтора месяца

— Боже, Андрюша, что они с тобой сделали за это время! — с родных темных глаз побежали слезы, чертя влажные дорожки боли по покрытым небольшими морщинками щекам. — Скелет да кожа.

Конечно, я похудел за малым на пятнадцать килограмм, ведь пришлось больше месяца сосать пищу из трубочки, точнее, жидкую перемолотую бурду, которая совсем не отличалась калорийностью. Нектар от моего прекрасного Ангела.

— Мамочка, перестань, — обнял самого близкого человека за плечи, прислоняя к себе. — Со мной всё уже в порядке, поправляюсь потихоньку. Скоро наберусь сил, стану толстым, как твой любимый кот.

— Андрей, Андрюшечка, хороший мой мальчик, — продолжала ласково шептать мама.

Родные руки гладили мои щеки, плечи и уже кое-где начинающие седеть волосы. Тоже мне, мальчика нашла. Но от этих ласковых, наполненных любовью и теплом движений, в самом деле захотелось реветь маленьким незаслуженно обиженным парнишкой, в надежде, как в детстве, получить облегчение. Мама поцелует и все пройдет… Хрен там! Детство уже давно закончилось. Ну же, Андрей, возьми себя в руки, нельзя расстраивать её ещё сильнее.

— Мам, а ты мне привезла своих фирменных пирожков? — излишне бодро, даже весело, произнес я.

— Конечно, Андрей, целый тазик, всей семьей лепили.

Родительница засуетилась, доставая угощение.

— С капустой, печенкой и яблоками.

Помнится, раньше, я на неё постоянно ругался за эти самые пирожки, поскольку пытался вести здоровый образ жизни, да и не принято было в кругах, где я последнее время вращался, есть такую слишком домашнюю, слишком русскую пищу. Сейчас же, зажмурив глаза от удовольствия, засунул почти полностью пирожок себе в рот. Материнская еда самая вкусная, никакие дорогие изысканные блюда лучших ресторанов мира с ней не могут сравниться. Опять нестерпимо захотелось реветь и я потянулся за вторым пирожком, как нашкодивший щенок, пряча от матери глаза. А она продолжала меня гладить, руки, плечи, жующие щеки и смотрела, словно не может мной налюбоваться.

Я съел, наверно, десяток пирожков, причем не разбирая. После капусты яблоки, затем печенку, и снова яблоки.

— Кушай, кушай, сыночек, — продолжала ласково шептать мама.

— Мамуль, ну хватит. Расскажи лучше, как вы живете? Татьяна с Виктором тебе не обижают?

— Нет, Андрей, что ты.

— Хорошо, а то выйду, да задам сестренке и её муженьку трепку.

— Андрюшенька, представляешь, Машенька уже научилась читать и пытается писать.

Мама полезла в свою дамскую сумочку.

— Посмотри, она тебе письмо написала.

На обычном тетрадном листе было выведено неровными печатными буквами: «Дядя Адрей, я тебя жду. Призжаибыстрее. И куклу привези». Слова скакали, многие написаны слитно, а некоторые буквы развернуты в другую сторону или вовсе пропущены. Сглотнул подступивший к горлу ком. Черт, я еще лет шесть не смогу привезти любимой племяннице игрушку.

— Что вы ей сказали? Где я?

— Уехал в зарубежную командировку, — в голосе мамы слышалась грусть.

Да уж, в хорошую командировочку отправила меня прекрасная голубоглазая блондинка. Ангел, Ангел, счет к тебе растёт в геометрической прогрессии.

— Мам, ты много заплатила, чтобы меня перевели сюда?

— Нет, Андрей, так, пустяки. Главное, чтобы всё хорошо было.

Млять, ни хрена не пустяки, потому что мама, до этого вопроса постоянно смотревшая в моё лицо, отвела глаза. И хорошо мне будет, только когда я найду Ангела, да вытрясу из прекрасного тела признание, зачем она устроила эту западню с насилием и кто её на это надоумил.

— Мама, сколько ты отдала денег?! — произнес настойчивее я.

— Андрей, да ну их, те деньги.

— Мама?! — теперь в моем голосе звенел металл.

Что-что, а командные нотки мне всегда удавались.

— Полтора миллиона. Владислав Алексеевич нашел человека, который помог осуществить твой перевод.

— Сдается мне, Владислав Алексеевич ободрал вас как липку, ничего серьезного не сделав. Лучше бы он помог с помощью этих денег повлиять на судью, что-то мне слабо верится в неподкупность нашей судебной системы.

— Андрей, он говорит, сделал всё возможное.

Да, говорит, только я не уверен, правда ли это. Владислав Алексеевич скользкий тип.

— Ну, а как вы живете, средств хватает?

— Да все прекрасно! — произнесла мама и даже улыбнулась.

Излишне быстро, на мой взгляд, да и улыбочка, появившаяся именно после этого вопроса, выглядела подозрительно. Чёрт, тут что-то не так.

— Мама, сколько удалось выручить от продажи принадлежащих мне акций?

— Достаточно, сынок, нам хватает.

— Сколько?

— Я там фруктов привезла, меда и конфет! Скушай ещё чего-нибудь.

— Мам, не уходи от вопроса! — опять включил командный голос.

Наконец, она глянула на меня и слёзы снова покатились по родным щекам.

— Андрей, без тебя компания «Новотекс» ничего из себя не представляет. Лихолетов шут гороховый, а не генеральный директор. Я приезжала сразу после того, как тебя этапировали в колонию, хотела посоветоваться, но в свидании отказали. Акции совсем упали в цене, пришлось продать их по дешёвке. Может, конечно, надо было подождать, но я, если честно, побоялась, что потом за них вообще ничего не выручишь.

— Понятно, чего-то подобного я и ожидал.

Весь мой налаженный, казалось бы, бизнес, над созданием которого я трудился почти десять лет, постоянно пропадая на работе, вкладывая в его развитие все свободные деньги, рухнул, словно колосс на глиняных ногах. Сотни заказов, сотни проектов без меня никому оказались не нужны. Лихолетов, скорее всего, выжмет по максимуму в своей карман, а потом просто бросит людей, которые работают в компании «Новотекс», на произвол судьбы.

— Всё же, мама, сколько?!

— Два с половиной миллиона.

— Твою ж мать!!

И со всей силы кулаком по стене домика для свиданий. Больно. Причем не только руке, разъедающая боль в душе. Два с половиной миллиона, за мои пятьдесят пять процентов акций? Как такое возможно?! Да у нас в обороте крутилось не менее пятиста миллионов. Куда все это делось?! Растворилось, пропало, а точнее, осело в чьих-то карманах, деньги ведь не могут исчезнуть бесследно. Невольно в отчаянье схватился за голову. Друзья, я думал, у меня есть друзья… Нет, все отвернулись, как от прокаженного, сбросили со счетов и принялись разграблять мой бизнес. Я потерял все, любимое дело, деньги, свободу. Не слишком ли высокая цена за одну ночь с прекрасным Ангелом?!

— Не расстраивайся, Андрей, — снова начала гладить мои щеки мама. — Деньги это вода, главное, чтобы всё были живы и здоровы.

Вздрогнул от этого ласкового голоса. Для меня теперь главное другое, мама, главное — освободиться и найти девушку, похожую на ангела, ведь я тоже хочу превратить её жизнь в ад…