Прекрасный ангел прикорнул на моем плече. С закрытыми глазами, идеальным макияжем, вся такая тоненькая и грациозная, Лина в самом деле казалась райским созданием. Только крылышек не хватало. А внутри разрасталось торжество. Моя, моя, теперь она МОЯ! Теперь мне можно делать с ней всё, что пожелаю. А я её более чем желаю. Член в штанах радостно подпрыгивал, возбужденный осознанием реальной близости той, которая практически каждую ночь приходила нас мучить, оставляя неудовлетворенными. Даже не знаю, чего мне больше хотелось сейчас, — придушить Лину за то что, она смела быть красивой такой, тогда когда я валялся на нарах, где единственным удовольствием секса была редкая мастурбация с мыслями об идеальном теле Ангела, или же первым делом хорошенько выебать, наверстывая упущенное за те четыре года, когда был вынужден обходиться без женщины. Всё… Теперь можно делать с ней всё, что захочется! Душить, резать, насиловать во все щели. Моя, моя, эта прекрасная девушка теперь полностью в моей власти. И я не успокоюсь, пока не вытрясу из неё имя человека, который стоял за поломавшей мою жизнь на до и после историей с изнасилованием.

Открыл ворота двора дома, который специально снял по этому поводу на окраине нашего города. Ничего роскошного, потому что теперь я был вынужден экономить. Простой деревенский домик, с маленькой кухней и двумя сообщающимися между собой комнатами.

— Всё, Ангелочек, приехали, — зачем-то вслух произнес я, ведь девушка слышать не могла, поскольку была в отключке.

Сначала хорошенько закрыл ворота, потом осторожно вытащил Лину из машины. Тело было обмякшим, но совершенно не тяжелым. Конечно, ангельские создания не могут много весить. Женская ручка красиво откинулась в сторону. Всё в ней красиво… Не снимая обуви, вошел в дом и осторожно положил плененного мной Ангела на разложенный диван. Щелкнул электровыключателем. Ангелина до сих пор не проснулась, видать, крепкую штуку мне раздобыл свояк. Застыл, любуясь… Лина стала намного красивее за те четыре с половиной года, которые мы не виделись. Если раньше в её лице просматривалось что-то невинно-девичье, то сейчас была идеальная, шаблонная внешность роковой красотки. Четко очерченные брови, подведённые тонкими стрелками веки, длинные ресницы, видимо, чтобы оттенить лазоревые глазки, покрывала синяя тушь. На скульптурные щечки наложены едва заметные бежевые румяна, а дивно вырезанные, чуточку подправленные ботоксом губки подкрашены розово-коричневой помадой. Идеальный макияж на идеальном лице, нет, уже не ангела, выше бери, Андрей, богини. Сука, сука, сука!! Не нежничая, стащил с изящных женских ступней туфельки на высоченном каблуке, потом неторопливо, трясущимися руками, принялся поднимать подол ярко-синего платья. Божественна, идеальна! Её красота слепила, доставляла боль, словно шипы вонзались в мои глаза, пальцы, да и грудину тоже. Какие длинные ноги в телесных чулочках, дальше, боже… красивый изгиб бедер, кружево трусиков, плоский животик с пирсингом в пупке, упакованные в голубой бюстгальтер груди. Хотелось наброситься на нее голодным зверем, грызть, кусать, чтобы напиться, пропитаться, насытиться этой красотой. Но я наоборот неспешно, смакуя удовольствие, несмотря на распирающий джинсы член, продолжал раздевать всё еще находящуюся без сознания прекрасную девушку. Наконец-то снял полностью платье, затем принес из кухни ножницы и разрезал его на мелкие ярко-синие клочки, порезал прямо на Ангеле бюстгальтер и трусики, стащил невесомые чулки со стройных женских ног. А потом почти благоговейно, едва касаясь подушечками пальцев, стал гладить восхитительное тело перед собой. Взял в руки тонкую безупречную стопу, изящные маленькие пальчики были покрытые французским маникюром, точнее, педикюром. Какая на хрен разница! Их хотелось целовать, нет, ломать, грызть голодным зверем, нет, целовать. Дальше мои ладони медленно заскользили вверх по бархатистой коже стройных ног. Лобок, как, помнится, и четыре года назад, был гладко выбрит. Сколько времени прошло, а я еще помню её вкус. Медово-соленый, возбуждающий, сносящий крышу. Попробовавший хоть раз нектар Ангела не сможет его забыть. Руки скользнули на подтянутый девичий животик, видимо, Лина регулярно занимается спортом. Пальцы пошли ещё дальше, жадно накрыли восхитительную грудь с небольшими розово-коричневыми сосочками. Идеальная тонкая шея, обещающие райское наслаждение губы. Ооо… Она шикарна, бесподобна, идеальна! Ангел, богиня, безжалостная ведьма, испортившая мою жизнь! Хотелось поставить её на пьедестал и бесконечно любоваться, как совершеннейшим произведением природы, а лучше разломать, поломать на части, потому что от этой красоты болели глаза и истекало кровью сердце.

Подушечки пальцев стали обводить греховно вылепленные губы. Синие ресницы дрогнули, затрепетали, веки открылись. Бескрайнее голубое небо смотрит на меня, с головой затягивая в свою синеву. Богиня, она богиня!

— Андрюша! — певуче-ласково шепчет девушка, и тянет ко мне руки, обнимая за плечи.

Прямо как в моих сновидениях. Я точно вышел из тюрьмы?! Или всё ещё нахожусь за решеткой? Быть может, это очередной чудесный сон от ведьмы Ангелины! И потом я проснусь, а рядом только храпящие сокамерники.

Выражение девичьего лица поменялось, голубые глаза распахнулись сильнее, и в них появилось что-то очень похожее на потрясение или даже страх.

Улыбнулся плотоядно. Нет, Андрей, не снится, она в самом деле рядом с тобой. Боится меня. Веки с длинющими синими ресницами снова закрылись. Думает, что если закрыть глаза, я исчезну? Нет, Ангел, нет! Теперь я буду долго мучить тебя.

Легонько ударил ладонью по щечке этого идеально-красивого лица, сначала с одной, потом с другой стороны.

— Ну же, Ангел, открывай свои блядские глазки! Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился, гадина!

В синем небе её глаз плескалась боль.

— Андрей, я буду кричать!

— А я буду бить, Ангел!

Лина стала вырываться, брыкаться, отталкивать от себя. Размахнулся и ударил по прекрасному личику, теперь уже с силой.

— Блядь, успокойся или я сделаю тебе очень больно! И кстати, кричи, Ангел! Сколько угодно можешь верещать. Мы в частном доме, соседи далеко, вряд ли тебя кто услышит.

— Андрей, что ты хочешь делать?!

Ооо, ты даже не представляешь, сколько много я хочу. Но для начала просто трахну, потому что больше не могу терпеть, член просто лопается за ширинкой джинсов. Мне нужно утолить жажду.

— Я тебя изнасилую, Ангел, чтобы ты наконец поняла, почувствовала, что такое настоящее насилие. Я теперь буду много тебя насиловать.

Начал торопливо расстёгивать ширинку. Лина попыталась сбежать с дивана, пришлось хорошенько придавить её своим телом, бухнувшись всем весом сверху ангелоподобной шатенки.

— Андрей, нет! Пожалуйста, не надо!! — заплакала прекрасная девушка, до основания разрушившая мою жизнь.

Знаю я цену этим лживым слезам, насмотрелся в суде.

— Как ты там говорила, Ангел?! «Он не слышал, не воспринимал слова «нет». За каждое «нет» я получала удар». Запомни, с этого момента так и будет.

Снова ударил по шаблонному лицу роковой красотки. От предыдущей оплеухи у Лины сочились кровью губы. Странно, данный факт еще сильнее завел. Мне, как вампиру, хотелось всосаться в этот пухлый кровоточащий рот, и пить-пить её кровь. Ты сделала меня маньяком, Ангел! Но только, нет, никогда больше я не буду целовать эти лживые псевдорайские уста. Поцелуи для любимых женщин, а не для жестокосердных сук.

Рывком раздвинул обалденно стройные ноги. Черт, какая же пизда красивая! Лоно Афродиты просто! Сука!! Приставил гудящий желанием член к этой блядской раковине любви и попытался протиснуться внутрь. Она была сухой, как наждачная бумага. А мне похуй, буду по-сухому ебать.

— Андрей, прошу тебя, не надо! Ты ведь не зверь!

Вот тут Линочка ошибалась. Еще какая зверюга!

Ангел снова начала меня отталкивать, а из голубеньких глазок теперь ручьем потекли слезы, уродуя страдальческой маской лицо идеальной красавицы. Это только начало, скоро от богини останется только мерзкая жаба. Кем она и является на самом-то деле.

Опять ударил.

— Я же тебя предупреждал, не сопротивляйся мне, или больнее будет!

Лина послушалась, обмякла, престала вырываться, и я наконец-то смог войти в блядско-ангельское лоно. Стенки сухой вагины слегка болезненно сдавили мой налитый кровью член. Но я все равно немилосердно продирался вперед, желая, то ли добыть влагу, смягчившую процесс насилия, то ли утвердить свое господство. Толчок, толчок, при каждом из которых Лина тихонечко попискивала, а подкрашенные от синей туши слезки продолжали катиться по дивным щекам. Плачь, плачь, мой Ангел! Я упиваюсь твоими слезами! Ведь ты превратила меня в чертового маньяка. Болезненность первых движений прошла, значит, смазка все-таки появилась. Задвигался быстрее, задвигался жестче, глубже, словно пытаясь проткнуть её насквозь, аж до сердца её холодного достать. Это насилие, и мне нет нужды нежничать, заботясь об ощущениях партнёрши. Противный скрип старого дивана ворвался в уши, но он тоже добавил возбуждения и даже зверства. Лина прикрыла заплаканные глазки своими ладонями. На миг приостановился, и, не выходя из шелковой промежности, со злостью оторвал тонкие девичьи запястья от заплаканного лица.

— Не смей закрываться, слышишь! Смотри на меня, Лина, я хочу видеть твои глаза! Хочу знать, что тебе больно!

Бескрайнее голубое небо в синих потеках туши затянуло смертоносным омутом, да прямиком на дно. Снова протаранил членом девичье лоно, и застыл в самой глубине, по — ястребиному всматриваясь в зареванное, но все равно безумно красивое лицо. А потом просто по-зверски — удар, удар, удар… Лина запрокидывала голову, шипела, и приглушенно стонала от каждого такого бешеного толчка. Удар, удар, удар. Как сладко в этой шелковой вагине! Черт, не могу больше! И так долго продержался, удивительно даже, что не спустил сразу, едва дотронувшись до нежной кожи между женских ног, как, помнится, это было в ту роковую ночь. Еще один глубокий зверский удар, еще один негромкий вскрик боли из закушенных ангельских губ, и мой вой наслаждения от наступившего оргазма огласил пространство. Член запульсировал, изливая сперму внутрь блядско-красивой пизденки. Парочка бешеных толчков, для продолжения своего наслаждения, и я, сипло хрипя, бухнулся сверху божественного тела. Воткнулся носом где-то в районе бьющейся на девичьей шее жилке. Её кожа пахла эдемскими цветами… Пальцы сами по себе двинулись гладить этого дивного Ангела, а губы потянулись целовать пропитанный кровью рот. Нет!!! Не дождется гадина! От меня она больше не получит ни грамма нежности! Перекатился с удушающего эдемскими цветами тела и, тяжело дыша, лег рядом на скрипучий диван.