— Привет, Лина.

— Добрый день, Глеб Георгиевич.

— Сегодня Евдокимов будет в ночном клубе «Часы». Так что давай быстренько собирайся, одевайся, желательно по-шлюшному, чтобы все мужики из штанов выпрыгнули и тебя захотели. А затем делай все возможное, хоть расcтелись перед ним, но ты должна сегодня уехать с Андрей Тимуровичем к нему на квартиру. И потом, как договаривались, жду звонка.

— Откуда вы знаете, что он будет там? Евдокимов производит впечатление очень занятого человека, которому совсем не до развлечений.

— Знаю и всё, точнее, мне дорого стоило его туда вытащить. Кроме того, даже занятым людям нужно иногда расслабляться. Ты уж постарайся, Линочка, чтобы он как следует расслабился. Порошок не забудь.

— А вдруг у меня не получится?

— Я отрублю твоему брату правую кисть руки. Ну как, хороший стимул для тебя?

— Более чем, — уныло ответила я, поскольку знала, Глеб Георгиевич способен это сделать.

— Ну вот, старайся, девочка, — от его псевдоласкового тона по хребту прошлись мурашки. Глеб Георгиевич по-настоящему страшный человек, дорогу которому переходить более чем опасно. Интересно, чем ему насолил Евдокимов?

— Если я приеду туда одна, будет подозрительно? Девушки обычно по клубам ходят компаниями.

— Ангелочек, ты правда дура, или только любишь прикидываться?! Мне тебя всему учить? Возьми с собой подружку какую-нибудь понятливую. Давай, ночью жду твоего звонка.

Легко Глебу Георгиевичу сказать «старайся». Боюсь, Евдокимов, увидев меня, убежит как от чумной. Надо признать, все два раза, когда мы виделись с Андреем Тимуровичем, вела я себя дура-дурой. Скажите, пожалуйста, зачем я в него туфлей запустила в магазине? Не могла ничего лучше придумать, чтобы его остановить. А потом, зачем была фраза про извинения? Идиотка, мать твою! Могла бы что-нибудь этакое сказать: «Андрей Тимурович, как только я вас увидела, то загорелась, как костер, или новогодняя елка». Дура. Как ни крути, всё равно глупо. Не моё это дело, ох, не мое, соблазнять мужчин. Да еще, как назло, Евдокимов попался. Его высокомерный вид, начальствующий тон неимоверно бесили и хотелось ему что-то там доказать, ну или просто во всем возражать, пытаясь сбить спесь. Бабушка всегда говорила, что мужчина должен бегать за женщиной, а не наоборот. Ах, бабуля, видела бы ты Евдокимова, такой ни за кем бегать не будет. Для него женщины — всего лишь способ снять напряжение. Прекрасно, Лина, прекрасно. Надо только постараться, чтобы он захотел снять его с тобой, даже несмотря на твое сверхдурацкое поведение. У Андрея Тимуровича явно накопилось, вспомни, какими он глазами смотрел на тебя там, в кабинете, да и в магазине тоже, словно представлял, что уже трахает в различных позах и ракурсах, а возможно, даже со всякими извращениями, о которых ты только теоретически слышала, тогда как он, скорее всего, практиковал еще с подросткового возраста. Не паникуй, Лина, у тебя все получится, по одной простой причине, ты не имеешь права на ошибку.

— Варь, а пойдем со мной в ночной клуб?

— Мы что-то празднуем? — раздался голос подружки с телефона.

Да, у меня у меня сегодня намечается большой праздник — прощание с девственностью.

— Нет, а что дома сидеть? Мы же молодые красивые девки.

— И куда ты собралась, подружка?

— «Часы», слышала?

Варька присвистнула.

— Дороговата клубешка. Откуда баблища?

Глеб Георгиевич дал на расходы, подумала про себя, а вслух соврала, конечно.

— Мне на роботе выдали премию. Только знаешь, туфли я купила отпадные, а вот с платьем засада.

— Ладно, поднимайся, принарядим Ангела, раз уж ты решила сбросить траур по своей большой любви. Кстати, давно пора подружка, было бы из-за кого монашествовать.

— Варь, не надо! — голос неожиданно дрогнул, а ведь уже два года прошло, как Мишка погиб.

— Давай, давай, топай сюда, будешь самая красивая.

Варька постаралась на славу. Надо признать, с броским макияжем и в золотистом мини-платье, я выглядела более чем эффектно. Даже не подозревала, что могу быть такой… соблазнительной. Варька тоже принарядилась, впрочем, как ни крути, она не могла составить мне конкуренцию. Хорошо, что моя подружка была совершенно не завистлива, и относилось со смехом ко всем своим недостаткам. «Красавица и чудовище», иногда в шутку называла она наш дуэт. Зато в ней бездна обаяния и Варька всегда пользовалась большей популярностью у мужского пола, чем я — фригидная ледышка. Подружка наслаждалась жизнью, позволяя себе всякие вольности и даже сексуальные эксперименты. Право имела, она молодая свободная девочка. А невинность и порядочность — это давно устаревшие понятия, Лина. Пора бы и тебе избавиться от них, как от старой, никому не нужной шелухи.

Мы с Варькой приземлились у барной стойки. Клуб «Часы» был очень продуманно сделан: столики стояли в одной стороне большого помещения, а танцпол с бабахающей музыкой — в другом. Евдокимова я увидела, нет, наверное, даже почувствовала, сразу — едва только переступив порог заведения. Глаза моментально выхватили темноволосую голову из толпы других людей. За их столом собралась довольно большая компания, в том числе и красивые девушки, причем их было даже на одну больше, чем мужиков. Вот блин, задача усложняется. А самое главное, стелиться перед ним сегодня готова не только я. Одна весьма симпатичная, тоже светловолосая девица (ну да, конечно, джентльмены предпочитают блондинок) весьма фривольно прижималась к Андрею Тимуровичу, да еще смотрела так, что готова незамедлительно снять платье и забросить куда подальше трусики. Н-да уж, приподнятое, после осознания своей красоты, настроение вмиг улетучилось. Более того, мне захотелось реветь. На конкуренцию я как-то совсем не рассчитывала. Ну ладно, без паники, этой светловолосой далековато до моего ангелоподобного личика.

Выпив, компания, за которой я наблюдала вот уж полчаса, направилась к танцолпу. Неужто Евдокимов умеет танцевать? Не могу себя представить, чтобы генеральный директор весьма солидной фирмы, дергался под гремящую музыку. Хотя, надо признать, Андрей Тимурович сегодня выглядел совсем по-другому, наверное, потому что сменил костюм с галстуком на джинсы и тонкий серо-голубой свитерок, ладно обтягивающий его широкие плечи. От прежнего облика остались только чуть циничный взгляд да снисходительная улыбка. Впрочем, они только добавляли ему привлекательности.

— Варь, пойдем, потанцуем! — обратилась я к подружке, затем соскочила, словно молодая козочка, с высоченного барного стула и пошла наперерез Евдокимову. Практически тут же уткнулась в твердое мужское плечо. Дрогнула, когда ноздрей коснулся запах дорогого одеколона. Все же Андрей Тимурович странно на меня действует, в животе будто даже толчок какой-то случился. От страха, наверное…

— Осторожнее.

И тут он понял, кто перед ним.

— Ангел, ты что, меня преследуешь?

В самую точку. Хотя наша встреча в магазине обуви, скорее всего, случайность, иначе бы Глеб Георгиевич меня предупредил, а я не вела себя дура-дурой.

— Скорее, вы меня. С работы увольняете, наблюдаете за мной, когда я туфли примеряю, да еще делаете похабные комплименты моим ногам.

Это какой-то кошмар! Закрой рот, идиотка!! Почему-то из него вылетают только претензии. Нет бы, сказать, дескать: «Андрей Тимурович, а быть может, это судьба нас сводит» и посмотреть призывно.

— Андрюша, пойдем! — тянет его за руку блондинка.

Вон как уцепилась, пиявка крашеная.

А теперь, Ангел, пришло время стелиться. Не стесняясь, прошла в самый центр танцпола. Резкий разворот. Ну же, давай, Линка-перелинка, не зря же ты ходила восемь лет в танцевальную школу. Короткое платье, туфли на высоченном каблуке, те самые, которые я примеряла тогда в магазине, ну и пусть, я не стесняюсь широко расставлять ноги, и, извиваясь приседать практически до самого пола. Выглядит это, наверно, жутко эротично. Свет прожектора упал в мою сторону, высветив меня в толпе пляшущих людей. Нет, Лина, не зажимайся, не надо стесняться. Здесь никого нет. Только ты, музыка и свет. Я растворяюсь, загораюсь танцем, каждые мой нерв чувствует, бьется ритмом. Быстрее, быстрее, а теперь покрути бедрами. Я не танцую, трахаюсь с музыкой. В мире осталась только эта звенящая мелодия, а еще горящие черные обжигающие глаза. Евдокимов пристально наблюдал за мной, впитывая взглядом каждое мое вихляние бедрами, поглощая малейшее движение руками. В теле появилось вдруг что-то необычное, оно зародилось внутри живота и распространилось цепной реакцией по всему телу. Тепло, желание прикосновений — мужских, сильных, настойчивых. Пальцами погладила себя. Вот здесь хочу, чтобы он ко мне коснулся и тут, а еще вот там. Грудь, живот, бедра. Его взгляд следует за моими руками. Мало, нужен тактильный контакт. Танцуя, пошла на Андрея Тимуровича, потянулась к нему призывно, не смотря на блеклую блондинку, вяло вихляющуюся рядом. Мужские руки обхватили за талию, притянули ближе. Потрясенно заглянула в черные глаза, интересно, он тоже чувствует электрические удары в местах нашего соприкосновения. Или же мне всё кажется под воздействием одного-единственного слабого коктейля, а может, ритм музыки, бурлящей в теле, всему виной. Теперь я танцую на нем, трусь гибким телом о его твердое мужское, горячее. И Евдокимов откликается, изгибается вместе со мной, повторяя мои движения. Давай, давай, Лина, стелись, опутывай его обещанием райского наслаждения, которое снесет ему крышу покруче самого сильного наркотика, ты не имеешь права на ошибку. А потом вдруг песня закончилась. Ну же, нет! Подождите!! Я еще хочу пожить этим танцем желания.

— Поаплодируем девушке в золотистом платье. Ты секси, детка, зажгла танцпол.

Я, я, я секси. Я зажгла. Удивительно… Евдокимов вдруг потянул меня за руку.

— Ангел, выйдем на пару слов.

Никаких слов, я сегодня должна быть в твоей постели, красавчик. А стоит мне открыть рот, и вырываются только пакости, или идиотские фразы. Послушно пошла за ним. Как только мы вышли в коридор, тут же обхватила мужскую шею руками. В черных глазах мне почудилось потрясение, словно он тоже удивлен реакцией наших тел друг на друга.

— Ангел, ты, — вцепилась губами в мужской рот, поглотив окончание фразы, а низом живота потерлась о его вздыбленные джинсы.

Внутри все еще бьется, кричит бешеная музыка ночного клуба, и что-то другое, зародившееся в танце, тоже просится на волю. Резкий толчок. Евдокимов толкнул меня вглубь, а затем прижался всем телом к моему телу, припечатав спиной к жесткой поверхности стены.

— Ангел, ты что твори… — опять поглотила губами все возможные возражения.

Да, Лина, именно так надо действовать, не давая ему и себе возможности говорить и портить ощущения танца между нашими телами. Не хочу больше никаких слов, пусть будут только прикосновения, только поцелуи. А потом инициатива перешла к Евдокимову. Его губы захватили мои, посасывая, полизывая, покусывая, вынуждая меня широко открывать рот и впускать требовательный язык внутрь. Мы не целуемся, мы танцуем, сношаемся губами.

— Ангел, — зашептал он прямо в мое ухо.

И от горячего возбуждения в мужском голосе я расплавляюсь, растекаюсь по этой коридорной стене сладкой липкой патокой.

Вслед за губами пришли в действие мужские руки, заскользившие по моему телу. Пальцы одной из них накрыли прямо сквозь золотистую ткань мою грудь, а вторая поползла ниже, нагло приподнимая подол и без того короткого платья.

— Андрей Тимурович.

— Просто Андрей.

— А-н-д-рей, — певуче повторила я.

Его имя сказанное мои хриплым голосом прозвучало необыкновенно эротично.

— Скажи еще раз, — попросил Евдокимов.

Значит, его тоже заводит звук своего имени на моих устах.

— А-н-д-рей, я х-хочу тебя!

Самое интересное, а я ведь нисколько не притворяюсь сейчас. Он застонал в ответ, сильнее впился в мои губы, а мужская рука легла на трусики. Пальцы чуть сдавили промежность. Затряслась даже, и вильнула бедрами навстречу горячей ладони. Я не фригидная и не холодная, зря Мишка так говорил. А быть может, девочка созрела, а быть может, всё дело в бабахающих звуках ночного клуба. Нужно было раньше попробовать совместить музыку и секс. Или же причина связана именно с этим мужчиной? Пальцы Евдокимова отодвинули трусики и заскользили по влажным складкам в развилке моих ног.

— Какая ты влажная, Ангел.

Конечно, я патока, липкая-липкая патока в мужских руках. Хочу его всего измазать своей сладостью. Нет, грязью, мне предстоит вывалять Евдокимова в грязи. Не надо жалости, Лина, подумаешь, что его мужская гордость, по сравнению с жизнью моего брата.

— Аааа, — раздался чей-то хриплый стон.

Удивительно, мой. Мужские пальцы умело начали кружиться, натирая клитор, растирая липкие соки по моим трясущимся бедрам. Я выгибалась в этих сильных руках, задыхалась под его требовательными губами, лихорадочно в попытке удержаться цеплялась за широкие мужские плечи. А потом вдруг заметила шокированный Варькин взгляд. Да, подружка, я тоже в шоке от себя, но совсем не потому, что позволила практически незнакомому мужику зажимать и лапать себя в первом попавшемся углу элитного увеселительного заведения, я потрясена реакциями своего тела. Никогда такого не чувствовала, кажется, еще чуть-чуть, капельку, и произойдет что-то невероятное, будет большой взрыв, случится наконец-то мой первый оргазм с мужчиной. Варька поспешила скрыться. Я же вернулась на грешную землю, начав думать головой, а не потёкшей промежностью, стала вырываться из горячих объятий Евдокимова. Глеб Георгиевич дал ясные инструкции — нужно оказаться у него дома, нельзя допустить, чтобы Андрей Тимурович трахнул меня по-быстрому в первом попавшемся углу ночного клуба. Конечно, я еще хочу полетать и попробовать наконец-то, что это за штука — оргазм с мужчиной… Но Моргунову нужны четкие фото, на которых Евдокимов будет голый, в ситуации, не позволяющей двоякого толкования. Возвращайся на землю, Ангел.

— Андрей, я не могу тут, давай сбежим куда-нибудь?

Евдокимов неохотно отстранился, убрал такие восхитительно теплые руки с моего подрагивающего, офигивающего от новых необычных ощущений, тела. Дышать сразу стало легче, а вот вся кожа заныла, желая, прося, требуя еще прикосновений.

— Да, Ангел, сейчас. Только скажу остальным…

И тут из зала вышел парень, который был в компании с Евдокимовым.

— Андрюха, где ты лазишь, там Серега напился и подрался! Надо разрулить. И Светку ты обещал домой отвезти.

— О, черт, — проболтал соблазняемый мной объект, развернулся и, не оборачиваясь, направился в помещение ночного клуба, даже не вспомнив об ангеле, готовом слиться с ним в жарких объятьях.

— Ха… ха-ха-ха!

Стало обидно, и боюсь, вовсе не из-за того, что план соблазнения трещал по швам. Обидно, потому что Евдокимов сразу же позабыл обо мне, словно ничего не было между нами всего несколько секунд назад в этом дурацком коридоре. Подумаешь. Позажимался чуточку с одной, чуть позже в машине может продолжить со Светкой. Мужчины ушли, так ни разу и не оглянувшись. А я осталась стоять одна, все еще дрожащая, пылающая жаром, с промокшими насквозь липкими трусиками. Ненавижу Глеба Георгиевича, ненавижу мачо Евдокимова, и этот бабахающий ночной клуб «Часы»! Эх, братик, втянул ты меня в историю! По щекам прошелся дождик…Нет, это я заревела маленькой обиженной девочкой, которой сначала пообещали подарок, а в итоге отдали другой. Дура, Линка, какая же ты дура! Уныло побрела в туалет. Зеркала отразили мое растерянное ангельское личико. Даже слезки мне идут, только мысль эта не принесла радости. Умылась холодной водой. А теперь собралась, тряпка, припудрилась, нацепила улыбочку и пошла в основной зал, смотреть, как можно исправить ситуацию.

Едва выйдя из туалета, уперлась в уже знакомое мужское плечо. Ноздри затрепетали в волнении, ощутив сводящий с ума запах дорогого одеколона.

— Ангел, я повсюду тебя ищу!

Ликование радостной волной прошлось по телу. Все же не забыл, Лина, значит и он чувствовал то звенящее невесть что между нами. Мужская рука прошлась легкими электрическими разрядами по щеке, приподняла подбородок, вкусные шоколадные глаза внимательно всмотрелись в мое лицо. Надеюсь, Евдокимов не догадается, что еще несколько минут назад я ревела, как последняя идиотка.

— Ангел, мне нужно срочно уйти. Прости.

Теперь настала очередь волны уныния.

— Дай мне номер своего телефона, я тебе обязательно позвоню.

— Через месяц?

— Почему через месяц? — теперь в карих глазах явственно читалось недоумение.

Говорить мне противопоказано. Вылетают совершенно дурацкие фразы.

— Просто через четыре дня я уезжаю, — нагло соврали мои губы.

Точнее заканчивается срок, который дал мне Глеб Георгиевич на твое соблазнение, красавчик.

— Куда уезжаешь?

Упс… Линка, не умеешь врать — не берись.

— Отдыхать.

— Андрей, ты куда подевался? — позвал мужской голос Евдокимова.

Он дернулся, оглянулся, скривился в досаде.

— Устраиваясь на работу, ты оставляла свой телефон в отделе кадров?

— Д-да, кажется.

— Да или нет?

— Оставляла.

— Евдокимов? — снова позвал кто-то.

— Ангел, я позвоню тебе завтра.

Теплые губы легонько коснулись моих. Я потянулась к Андрею Тимуровичу, желая углубить поцелуй, а главное, понять, те ощущения в коридоре мне почудились или же существовали в реальности. Но нет, Евдокимов отстранился, снова заглянул в мои глаза, а потом ласково чмокнул в носик.

— Ангел, завтра.

* * *

На этот раз решила позвонить Глебу Георгиевичу первой, надо же признаваться, что опять провалила задание. Вздумал кто-то подраться, а ведь шло так все хорошо, чувственно, можно даже сказать, божественно. Губы до сих пор горят от мужских поцелуев. Я словно летала на волнах страсти под звенящую музыку ночного клуба… Что за патетика? Но ведь правда летала.

— Как дела, Лина? — сразу же заговорил Моргунов, даже не дождавшись моего приветствия.

«Ангел, завтра». Странно, от воспоминаний этих слов и обволакивающего тона мужского голоса в животе разлилась теплота.

— Глеб Георгиевич, накладочка получилась, — начала быстро лепетать я. — Все шло прекрасно, мы целовались в коридоре, но потом т-там кто-то подрался…

Молчание. Зловещее молчание.

— Сука, ты, кажется, не совсем понимаешь серьезность положения! Я не шутил про руку. А быть может, ты хочешь, чтобы я твоего братика евнухом сделал?! Я могу, даже не сомневайся. Или подпортить твое ангелоподобное личико?! Хочешь стать страшилищей, блядь?!

Ладони вмиг стали противно липкими. А коленки затряслись.

— Глеб Георгиевич, п-пожалуйста, он обещал мне перезвонить завтра.

— Если завтра Евдокимов не перезвонит, что хочешь делай. Хоть ползком ползай возле его дома или офиса. У тебя осталось четыре дня, хотя нет, уже три. Я больше не буду суетиться, подстраивая ваши встречи. Если к шестому июля ты не позвонишь, то твоего братца закопают где-нибудь, как никому не нужную дворовую псину.

Слезы побежали по щекам. Данька, братик мой любимый.

— Я-я все сделаю, Глеб Георгиевич… завтра ждите от меня звонка.

— Если его не будет, Лина, то утром следующего дня тебе придет кровавая посылка.

— П-пожалуйста, Глеб Георгиевич…

— Давай, сука, шевелись, теперь всё от тебя зависит.