В комнате было целых пять парней, все, как на подбор, плечистые, крепко сбитые и высокие. Кого же выбрать девице-красавице? Никого, они все мне омерзительны. Чуть поодаль, вальяжно развалившись вкресле, сидел мужчина с дорогой печаткой на среднем пальце правой руки.

— Приступайте, попинайте её хорошенько и можете сколько угодно забавляться. Ты же знаешь, Лина, я не прощаю предательства. Да, Влад, потом отвезешь ее в Краснодар, путь теперь поработает блядью при казино.

Мне следует кусать локти, поскольку, кажется, мою персону собирались понизить в звании, перевести из разряда шлюх для избранных в категорию шлюх для всех. А я, наоборот, даже радуюсь немножко, возможно, при казино у меня будет больше возможности для свободы.

Плечистые бугаи стали кругом, и внутрь этой образованной мужскими телами геометрической фигуры, втолкнули меня. Одним из пятерых мордоворотов порочного ряда был Владик Литвинов. На его лице, в отличие от остальных, читалась даже некая грустинка. Не будь наивной, Лина, он преданный холоп Моргунова. В подтверждение моих мыслей Владик первым толкнул меня в сторону другого амбала из круга. Тот весело заржал, когда красивая девушка, на которой из одежды были только туфли на высоченных шпильках, со всего маху от ускорения, приданного сильными руками Литвинова, бросилась к нему в объятья. Наглые мужские пальцы под гогот других парней ухватили меня за грудь, а потом смачно хлопнули по попе. Затем снова разворот, и я, под продолжающийся издевательский смех, полетела в объятья еще одного здоровяка. Прикосновения мужских пальцев становились все более откровенными, даже похабными. Лишь когда я оказывалась в руках Владика, он не гоготал, как придурок, и касался моего тела почти ласково, даже прилично. Пальцы же других парней нещадно терзали грудь и соски, бесстыдно залезали в самое сокровенное, ягодицы покраснели и болели от их похотливых похлопываний. В какой-то момент я оступилась и под глумливый хохот упала. Среагировать быстро не получилось, конечно, перед глазами, от постоянных тычков и унижения, все уже давно шло кругом. Растянулась на полу, больно ударившись головой. Из прикушенной губы потекла кровь. Смех только усилился.

— А теперь можете поиметь девицу-красавицу, — равнодушно произнес мужчина в кресле.

Несметное количество рук потянулась к моему телу, переворачивая на спину и раздвигая ноги.

— Пожалуйста, прошу вас, не надо! — завыла я, отчаянно отталкивая от себя отвратительные, паучачьи руки. — Не надо-о-о!

Конечно, глупо было рассчитывать на ответ, жалость и другие человеческие чувства, лица всех парней, даже Владика, выражали жажду зверского обладания. Пять мужиков, точнее, пять голодных зверей… Они же меня до смерти затрахают. Может, и не придется ехать в Краснодар.

— Пожалуйста, отпустите меня к Андрею!

— Твоего Андрея продырявил Владик, он, бедненький, окочурился на больничном столе!

— Нет! — истошно завыла я, мои пальцы инстинктивно сжались, царапая кожу тянувшихся ко мне рук. — Не-е-ет!!!

— Тсс, — девочка, — тсс… — послышался чей-то ласковый шепот, — Лина, перестань драться и царапаться, измолотила уже всего.

Глаза распахнулись. Слава богу, в объятья меня заграбастал мой Андрей, а не амбалы Моргунова.

— Ангел, опять страшный сон приснился?! Успокойся, девочка моя голубоглазая, тебе ведь вредно волноваться.

Андрей, слава богу! Обвила его руками, вцепившись в любимое тело маленькой, страшно напуганной обезьянкой. Максимально близко. Положила голову на широкую мужскую грудь, прислушиваясь к равномерному стуку родного сердца. Его ритм завораживал, успокаивал.

— Это только сон, Ангел, просто сон, — ласково шепчет Андрей и гладит меня по золотистым волосам, спине, округлившемуся животику. — Мы вместе, Ангел, вместе, и теперь будем жить долго и счастливо.

— Андрюш, когда пройдут эти страшные сны?

— Скоро, миленькая, скоро. Мы научимся жить счастливо и без страха. А сейчас пойдем?

— Куда, Андрей?!

— Умоемся, достанем из холодильника твой любимый вишневый компот, не зря же я скупил все вишни на рынке, заставив маму два дня закатывать банки, а потом я буду читать вам с Дашенькой книги Анны Степановой. В них всегда все хорошо заканчивается, да и вообще, к хорошему надо приучать с детства, точнее, с утробы.

Из моих глаз снова покатились слезы, только теперь уже слезы умиления.

— Ну что ты, Лина, зачем опять плачешь?

— Я так люблю тебя, Андрей, что у меня сердце сводит.

— У меня тоже сводит, причем не только сердце, кое-где пониже живота тоже уже судороги начались

— Пошляк, — надула я губки, недовольно хлопнув по мужскому плечу.

Но от Андрея не отодвинулась, лишь сильнее вжалась в теплое тело и начала целовать мужскую шею.

— Ещё одно касание губами, и я за себя не ручаюсь, — хриплым шепотом предупредил Андрей.

Отстранилась немного.

— Ты обещал компот и сказку.

Андрей тяжело вздохнул.

— Ага, все удовольствия для тебя.

— Для меня с Дашенькой.

— Конечно, всё для моих любимых девчонок!

* * *

Раскинулся на шезлонге, наслаждаясь ласковыми лучами утреннего солнца да прекрасным пейзажем белого песочка на фоне бирюзового моря. Свет солнца играл причудливыми бликами на воде и волосах двух прекрасных блондиночек, резвящихся в воде. Два светловолосыx ангелoчка. Их смех прoникал в мeня счастливыми колокольчиками радости и всe внутри таяло, топилось горячим шоколадом под действием тепла. Девочки мои. Ангел помаxала мне рукой, дескать, присоединяйся, милый, и, засмеявшись попыткам дочки самостоятельно плыть, сxватилась за заметно округлившийся живот.

Я иx так люблю, что у меня тоже временами сводит сердце. И да, мне, как и Лине, до сих пор довольно часто снятся страшные сны. После всего, что мы пережили, очень сложно поверить в счастье и очень боязно его потерять. Поэтому Ангелу иногда тоже приходится утешать меня по ночам. Я, конечно, мужик, и должен не показывать свои слабости. Только фигня все это! Так сложно отказать себе в удовольствии слышать ласковый женский шепот, прижимать к себе пахнущее эдемскими цветами тело, упиваясь её нежностью, страстностью, греться любовью, светящейся в голубеньких, как ясное небо, глазках.

Где-то полгода после выписки из больницы я был весь как на иголках. Нет, совсем не муки совести терзали меня. Наоборот, внутри сидело ощущение, что я все сделал правильно, такие люди, как скотина Глеб Георгиевич, не должны жить. Просто до одури боялся, что всё раскроется и меня опять загребут в тюрягу, разлучив с моим прекрасным Ангелом. Впрочем, даже в этом случае я бы не раскаивался, главное, удалось освободить Лину. Нет, слава богу, полиция не приходила к нам, точнее, довольно часто наведывалась, но лишь по поводу стрельбы на дороге, где я проходил потерпевшим, а отнюдь не подозреваемым. Но тут дело застопорилось, поскольку Владик Литвинов скрылся в неизвестном направлении, наверное, убежал сначала к бабке в Белоруссию, а потом подался еще дальше. Копаться же в смерти Моргунова, к счастью для нас, никто особо не стал.

А в остальном… Мне удалось наладить бизнес. Конечно, размах совершенно не тот, что был до начала устроенной нам западни. Впрочем, это только к лучшему. Ведь пропадать целыми днями на работе, когда тебя дома ждут Ангел и херувимчик, теперь совершенно не входило в мои планы. Приоритеты несколько поменялись. Кроме того, сейчас мне физически необходимо было почаще бывать дома, поскольку полдня без Лины, и мое тело начинало ломать желанием видеть её, прижимать к себе, вдыхать во всю ширь легких непередаваемый запах эдемских цветов. Впрочем, денег на пропитание нам хватало. Не до шика конечно, но достаточно, чтобы порадовать Лину цветочками, платьицем да какой-нибудь драгоценной безделушкой. Кроме того, книжки Анны Степановой все чаще и чаще стали появляться на книжных полках магазинов, что тоже приносило нашей семье небольшой доход.

— Андрей! — снова позвала Лина.

Вскочил с шезлонга и побежал со всех ног к своим девчонкам, чтобы иметь возможность не только лицезреть идиллическую картину моего счастья, но и принимать в ней самое непосредственное участие. Вскоре я уже вовсю целовал белобрысых ангелочков, слушая в непосредственной близости перезвон девчачьего смеха

— Ой, — скривилась Ангелина, схватившись за живот, — Андрей, Никитка растет хулиганом, так сильно пихается, что даже больно иногда.

Моя лапища успокаивающе легла на округлившийся живот любимой женщины.

— Сынок, веди себя смирно, нельзя обижать ангелов!