Девочка проснулась, но лежала не шевелясь и не открывая глаз. Ее разбудила тишина, которая была только во сне. Потом девочка осторожно открыла глаза и увидела перед собой лицо мамы.
Утро еще не наступило, только чуть посветлел восток. Едва заметный ветерок слегка шевелил мамины волосы, распущенные по плечам.
— Что с тобой, доченька?
Девочка протянула вверх ладони и обняла маму за шею.
— Хорошо дома…
— Хорошо. Ты спи. Еще рано.
— Я не хочу спать. Там тишина, а потом пусто, и я просыпаюсь.
— Хочешь, я посижу с тобой?
— Посиди и спой мне песенку. Помнишь, которую ты мне пела, когда папа ремонтировал отражатели, и у него заело трос, и он никак не мог попасть к нам. Про самый большой дом.
— Я спою тебе другую. Про лес и солнце.
— А ту ты уже не помнишь?
Мама чуть покачала головой и погладила девочку по черным, рассыпавшимся по подушке волосам. Она не забыла эту песенку — она не знала ее. Она не знала почти ничего, что касалось ее дочери. Да и кто это знал? Мама чувствовала себя виноватой перед девочкой.
— Закрой глаза, хорошая моя. Я буду тихо-тихо петь. А ты ни о чем не думай. Просто слушай.
И мама запела. У нее был низкий и ласковый голос, наверное, она любила эту песню. Девочка заложила руки за голову и, не мигая, смотрела маме в глаза. Так они и смотрели друг на друга. Одна из них пела, а другая слушала и молчала. А потом мама вдруг поняла, что девочка не видит ее, что она смотрит сквозь нее, что в мыслях она не на этой увитой цветами веранде, а где-то далеко-далеко.
…Едва заметно привычное тиканье. Оно настолько привычно, что без него стало бы странно. Без него — абсолютная тишина. Это ласково тикает индикатор нормальной работы всех жизнеобеспечивающих систем корабля. Девочка сидит в глубоком кресле рядом с креслом отца и играет самодельной куклой. Куклу сделала ей мама из обрезков своих старых платьев, которые не пошли на одежду самой девочки.
Отец хмуро вглядывается в индикаторы приборов, снова и снова вводит в математическую машину колонки цифр, изменяет программу и, дождавшись ответа, составляет новую. Обзорный экран открыт только на одну треть, и в него видны тусклые точки звезд. Туда, к одной из них, мчится корабль.
— Там наш дом, — внезапно говорит девочка и показывает рукой в самый центр экрана.
— Да, маленькая моя. Там наш дом.
Девочка привыкла показывать в центр экрана. Так ее научили отец и мать. Так и было раньше. Но сейчас ее палец указывал на какую-то другую звезду, которая теперь была в центре экрана. Отец ничего не говорил ей о том, что корабль сбился с курса. Ей этого еще не нужно было знать. Да она бы ничего и не поняла.
— Эльфа, тебе не скучно сидеть здесь?
— Нет, па… Я учусь быть капитаном большого-пребольшого корабля.
«Нет, доченька, я постараюсь, чтобы ты никогда не улетала с Земли», — думает отец.
А мама спит. Четыре часа сна. Потом четыре часа они все будут вместе. Потом заснет на четыре часа папа. И Эльфа вместе с ним. И тогда мама будет решать головоломку: как повернуть корабль к Земле.
Дверь открылась, и на пороге появилась мама. Ох, как красиво она была одета! Она все время меняла платья, комбинировала что-то, перешивала. И прическа у нее была красивая. Волосы рассыпались по плечам, и узенький золотой ободок пересекает лоб. Мама сейчас похожа на добрую волшебницу из сказки. Девочка так и говорит:
— Ты сейчас волшебница?
— Она у нас волшебница, — радостно подхватывает папа. — Правда ведь?
— Правда, правда!
— А если правда, — говорит мама, — то закройте глаза.
Капитан и его дочь закрывают глаза, и у них в руках оказывается по яблоку…
Мама, наверное, любит петь. Уже почти совсем рассвело, а она все гладит девочку по головке и поет. Поет про смешных зверюшек и ручеек, голубой-голубой, чистый-чистый. Девочка вдруг приподнимается на локте:
— Мама, ты говорила, что у нашего дома будет голубой потолок… и черный.
Мама чуть было не сказала: «Разве я так говорила?», но вовремя спохватилась.
— Хорошо, доченька. У нас будет голубой потолок. А ночью, когда темно, он будет черным.
— Со светлячками?
— Со светлячками? Ну конечно со светлячками.
— И по голубому будут плыть белые кудри?
— Да, — согласилась мама и подумала, что это можно будет сделать.
— И иногда потолок будет разрываться пополам?
— Все будет, как ты захочешь.
— А у нас правда самый большой дом?
— Ну, не совсем. Есть и больше. А тебе хочется жить в самом большом доме?
— Ты говорила, что я буду жить в самом большом доме.
— Людям лучше жить в маленьких домах. Таких, как наш. Чтобы кругом был лес, трава, и речка, и обрыв над речкой. А в лесу…
— Да, так лучше. Только ты говорила…
— Спи. Еще только светает, и очень рано. А утром мы пойдем с тобой на ферму. Ты ведь видела, как доят коров?
— Да… Но я пойду.
Девочка села на кровати. Ночная рубашка спустилась с ее худенького плеча, но она не заметила, не поправила ее.
— Я пойду. Я хочу идти. Ты отпустишь меня, мама?
— Я отпущу тебя, только сначала мы попьем молока… Значит, тебе не понравилось у мамы?
— Мне очень понравилось у тебя. Но я хочу идти. Я хочу посмотреть на другие дома. Ты ведь не обиделась, мама?
— Нет, нет. Но мне очень не хочется отпускать тебя.
Девочка оделась. Они вдвоем выпили молока, и Эльфа, осторожно ступая по чуть влажному от росы песку, дошла до садовой калитки и помахала рукой.
— Я пошла!
Девочка ушла, и тогда женщина повернула небольшой диск на браслете. Диск вспыхнул и матово засветился.
— Главного Воспитателя, — сказала женщина.
На экране тотчас же возникло лицо мужчины.
— Что-нибудь случилось? — спросил он.
— Она… она ушла, — сказала женщина.
А девочка шла по проселочной дороге, иногда поднимая голову и смотря на звезды, угасающие в утреннем небе.
…Капитан последнее время появлялся в рубке корабля редко. Эльфа вообще стала видеть его редко.
И когда он все же появлялся, весь замасленный и испачканный металлической пылью, она тотчас же взбиралась ему на колени, не давая даже умыться. Он играл с ней, потом осторожно снимал с колен, наскоро мыл руки и исчезал. Теперь Эльфа почти все время проводила с мамой.
Потом начались странные события. Сначала отец вынес ее диван в маленькую библиотеку, а мама сказала, что Эльфа будет спать здесь. Девочка только на миг представила себе, как ее окружает темнота, и залилась слезами. Отец впервые строго посмотрел на нее, она удивилась этому и успокоилась. Ей казалось, что первую ночь она не спала. Но приборы, датчики которых папа предварительно вмонтировал в диван, показали, что она плакала лишь пятнадцать минут, а потом уснула.
А однажды отец и мама посадили ее в кресло за небольшим круглым столом в зале отдыха и сказали, что она уже почти взрослая (ей и вправду было уже шесть лет). И, чтобы проверить, насколько же она взрослая, они решили запереть ее в библиотеке на неделю. Неделю она не должна видеть их. Мама пыталась было что-то сказать про три или четыре дня, но папа был тверд: неделю.
— Это очень нужно? — спросила Эльфа.
— Очень, — сказал папа.
— Я хочу, чтобы ты увидела наш дом, — сказала мама.
— Куклы вы у меня не отберете?
— Нет, — сказал папа. — Ты можешь взять с собой все, что захочешь. Мы просто решили проверить твою храбрость.
На следующий день ее заперли в библиотеке. Сначала ей нисколько не было страшно. Было даже интересно. Потом стало немного скучно. А к вечеру она расплакалась, но к ней никто не пришел. Отец в это время что-то сверлил в небольшой мастерской, расположенной в подсобных помещениях корабля. А мама сидела за вычислительной машиной. Рядом с пультом был установлен телевизор, на экране которого плакала девочка. И чем дольше она плакала, тем больше морщинок появлялось на мамином лице, но она продолжала делать вычисления. Иногда ее вызывал по телефону капитан и спрашивал:
— Ну как вы там? Держитесь?
— Держимся, — бодро отвечала она.
Через неделю Эльфа вышла из библиотеки. Отец носил ее на руках, а мама все время говорила:
— Теперь все будет хорошо. Я верю, что все будет хорошо.
После недельного затворничества Эльфа будто и вправду повзрослела. Мама учила ее мыть посуду, готовить пока еще нехитрые обеды, стирать в специальном составе платьица. Она учила ее читать, писать и считать.
А однажды Эльфа с отцом вышла из корабля. В скафандрах, конечно. Они долго носились в пустоте, то удаляясь от корабля, то вновь приближаясь к нему.
— Ты не боишься остаться здесь одна? — спросил ее отец.
— Нет, — храбро ответила девочка.
В десять часов утра Эльфа была у стоянки глайдеров. Она прошла несколько километров и немного устала, хотя ей и нравилось идти по полям и лесочкам, разговаривать со встречными людьми и спрашивать их, не знают ли они, где находится самый большой дом — ее дом. Если ей отвечали, что знают, где такой дом, она начинала расспрашивать о нем. Нет, это были другие дома, не такие, о каком рассказывала мама. Но она не отчаивалась, потому что кругом было весело, желтое-прежелтое ослепительное солнце сияло в голубом небе, а кругом были цветы, незнакомые, красивые, названия которых она еще не знала.
И всегда, стоило ей захотеть, рядом оказывались мама или папа.
На стоянке было только два глайдера. В один грузили какие-то большие ящики, второй был уже готов взлететь. Эльфа смело подошла ко второму и знаками попросила пилота открыть дверцу.
— Эльфа! — удивился тот. — Ты откуда здесь взялась?
— Пап, я хочу с тобой полететь.
— Полететь? Это можно. Но ведь я оказался здесь случайно и больше сюда не вернусь. Придется тебя потом с кем-нибудь отправить.
— Я останусь с тобой, папа.
— Со мной? Ты это твердо решила?
— Нет еще, но у тебя красивая машина.
— Ну хорошо. Садись.
Он осторожно втащил Эльфу в кабину, захлопнул дверцу. Глайдер взвился вверх.
Пилот показал рукой вправо и вниз и, когда девочка прильнула к стеклу, рассматривая с восторгом то, на что ей указали, осторожно повернул диск на браслете левой руки. Диск заблестел, заискрился.
— Главного Воспитателя, — сказал пилот.
На матовом маленьком экране появилось лицо человека. Он вопросительно поднял брови.
— Она у меня в кабине, — сказал пилот. — Глайдер типа «Божья коровка» № 19–19. Лечу в таежный поселок на Алдане.
Человек на экране улыбнулся:
— Ну что ж. Придется тебе везти ее туда. Мы предупредим людей поселка. Как она тебя называет?
— Папой.
— Спрашивала про самый большой дом?
— Нет еще… А его так и не разыскали?
— Нет, — покачал головой Главный Воспитатель. — Ведь она не знает, где он был. Да и был ли он вообще? Скорее всего, это какая-то детская гипербола. Жаль, что это становится ее навязчивой идеей… Но пусть пока попутешествует. Благодарю за сообщение.
Эльфа с удивлением смотрела вниз на зеленые пятна лесов, слегка пожелтевшие поля, синие прожилки рек и крапинки озер.
— Это ковер? — спросила она.
— Где? А… Вот это? Да. Очень похоже на ковер. Тебе нравится?
— Мне нравится. Это очень похоже на мой дом.
В таежном поселке глайдер сразу же обступили геологи. Они уже знали о прибытии Эльфы.
— Здравствуй, мама, — сказала Эльфа невысокой женщине, одетой в голубой комбинезон. У женщины были черные жгучие глаза, загорелое лицо и короткие черные волосы.
— Здравствуй, доченька…
…Мама тогда тоже была в голубом комбинезоне, в котором она всегда появлялась, прежде чем надеть скафандр. И отец был в голубом. Последние дни они оба были часто с ней. Отец играл с Эльфой, часто сажал ее в маленькую одноместную ракету, рассказывал, зачем здесь разные рычажки, кнопки, разноцветные глазки. Она уже разбиралась во всем этом, вернее, просто помнила своим детским, еще не отягощенным грузом знаний, умом. Во всяком случае, она могла водить ракету. Несколько раз она стартовала с корабля, удаляясь от него на десятки километров, и там делала развороты, меняла ускорение, тормозила и снова возвращалась на корабль. Управление ракетой, конечно, дублировалось с корабля.
Отец был необычайно ласков с нею. И мама… Она будто все время сдерживала слезы. Словно ждала чего-то. Ждала и боялась.
И вот однажды отец сказал:
— Сегодня.
Они снова усадили ее в кресло в библиотеке. А сами сели напротив, совсем рядом, чтобы можно было держать ее руки в своих.
— Эльфа, — сказал отец. — Ты уже взрослая девочка. Помнишь, мама рассказывала тебе о самом большом доме?
— Она мне про него пела.
— И пела про него. Это твой дом. Ты должна жить в нем. И ты туда полетишь в маленькой ракете, в которой ты уже столько раз летала.
Девочка радостно захлопала в ладоши. Она так хотела увидеть этот дом.
— Ты будешь лететь одна. И ты будешь лететь долго-долго. Но ты ведь не боишься находиться одна?
— Нет, — храбро ответила девочка.
— Ну и молодец. Ты не должна скучать. Я сделал тебе маленького смешного человечка. Он умеет ходить и даже разговаривать, хотя и не очень хорошо. Ты возьмешь его с собой.
— А вы? Почему вы не полетите со мной?
— Но ведь ракета рассчитана только на одного человека. Да и потом, нам нужно работать. Так ведь? — обратился он к жене.
Она не смогла ответить, только стиснула руку девочке да сглотнула комок в горле.
— Но вы прилетите позже?
— Да, да. Мы постараемся. Но пока нас не будет. У тебя там дома будет другая мама и другой папа. Ты сама выберешь.
— А они будут такие же хорошие, как и вы?
— Эльфа, ты сама их выберешь.
Девочка недоверчиво кивнула.
— Ты умеешь делать все, что тебе нужно. А когда ты подлетишь к Земле, тебя встретят. Тебя обязательно встретят.
И вот она уже сидит в ракете. Рядом с ней маленький смешной человечек — робот. На коленях — кукла. Над головой пространство в полметра. Перед ней пульт, некоторые ручки и тумблеры закрыты колпачками, чтобы Эльфа не могла их случайно задеть.
В ракете все предусмотрено. Запасы пищи, воды и воздуха. Книги, написанные от руки, которые сделала сама мама. Бумага, карандаш. Маленький эспандер, чтобы развивать мускулы рук, и велосипед, намертво прикрепленный к полу. Всего четыре кубических метра пространства.
— Ведь ей всего должно хватить? — в который уже раз спрашивает мама у капитана.
— Ей хватит всего на полтора года. Но ее должны встретить раньше. Через четыреста дней.
— Она не…
— Она не пройдет мимо Солнца. Я считал все много раз, да и ты проверяла.
— Да, проверяла…
Под креслом ракеты небольшой ящичек с бумагами и микропленками. Это их отчет об экспедиции. Экспедиции, в которую они вылетели вдвоем. Они сделали все, что было нужно. Вот только не могут вернуться на Землю, в свой дом. Но она, Эльфа, должна увидеть Землю.
Почти год отец переделывал эту маленькую ракету, последнюю из трех, когда-то имевшихся на корабле. Он предусмотрел все.
Мама едва сдерживается. Как только ракета стартует, она упадет, не выдержит, забьется в плаче. Ведь она никогда больше не увидит свою дочь. Никогда!
— Пора, — говорит папа. И движения его стали какими-то неестественными, угловатыми. — Эльфа, ты летишь к себе домой. Это твой дом. Самый большой дом в целом мире, во всей вселенной…
— Эльфа… — шепчет мама.
— У него голубой потолок? — спрашивает Эльфа.
— Да, да, да! — кричит мама. — И по голубому потолку плывут белые облака, похожие на кудри! А ночью он… черный… и светлячки.
— Эльфа. До свиданья, маленькая моя девочка. Будь мужественной.
— Эльфа… — Это сказала мама.
И вот Эльфа уже сидит в ракете.
— Старт, — говорит отец и нажимает кнопку на пульте.
Короткая молния срывается с обшивки корабля и уходит в сторону Солнца.
Мама не плачет, она просто не может плакать, не в силах. Плачет отец.
Неуправляемый корабль мчится вперед, куда-то далеко-далеко мимо Солнца.
— Сейчас мы будем обедать, — говорит женщина в голубом комбинезоне. — Прямо под открытым небом, у костра. Ты еще ни разу не сидела возле костра?
— Нет, — отвечает Эльфа.
— А потом мы пойдем в горы и встретим медведя.
— Настоящего?! — спрашивает девочка, а у самой от нетерпения горят глазенки.
— Настоящего.
— Пойдем сразу, мама.
— Нет, доченька. Надо сначала набраться сил.
А вся геологическая партия стоит вокруг и улыбается. Здоровенные парни в выцветших комбинезонах и совсем молодые девчонки.
— А правда ведь, что внизу ковер, когда летишь на глайдере? — спрашивает она всех.
— Правда, — отвечает пилот. — И когда идешь, тоже ковер. Смотри, какой ковер из брусники. Красивый, правда?
— Красивый, — отвечает Эльфа и садится на корточки и осторожно гладит жесткие мелкие листики. — А правда, что небо похоже на голубой потолок? Помнишь, мама, ты мне рассказывала о самом большом доме?
— Помню, — на всякий случай говорит женщина в голубом комбинезоне. Но она почти ничего не знает об этой девочке. Да и кто о ней знает больше? Разве что Главный Воспитатель Земли.
— …Возьмите меня на борт! Возьмите меня на борт! — Такие сигналы услышали однажды несколько кораблей, совершающих полеты в окрестностях Плутона. Чей-то спокойный мужской голос повторял: — Возьмите меня на борт!
Один из кораблей изменил курс и принял маленькую, неизвестно как здесь оказавшуюся ракету. В ракете не было мужчины. Его голос был записан на магнитопленку. В ракете была маленькая девочка.
— Я хочу домой, папа, — устало сказала она седеющему капитану грузового корабля, который подобрал ее.
— Где же твой дом, крошка?
— У меня самый большой дом.
А потом, уже на Земле, с ней разговаривал Главный Воспитатель. Девочка была удивительно развита для своих семи с половиной лет. Она многое знала, многое умела. На лету схватывала все, что ей объясняли. Но две странности были у нее. Она вдруг неожиданно для всех называла какого-нибудь мужчину папой, а какую-нибудь женщину — мамой. Проходил день, и у нее уже был другой папа и другая мама. И еще. Она все время просила показать ей Ее дом, самый большой дом.
Совет воспитателей навел справки о ее настоящих родителях. Нет, у них никогда не было большого дома. Вообще никакого дома не было. Прямо из школы эти астролетчики ушли в Далекий Поиск.
— Я буду искать свой дом, — заявила Эльфа и ушла от Главного Воспитателя. Тот ее не удерживал. Он только сделал так, что каждый человек на Земле теперь знал, что Эльфа ищет свой дом. Все обязаны были ей помогать. И каждый должен был быть готов заменить ей отца и мать.
— А правда, что крыша дома может загрохотать и сверкнуть? — спрашивала Эльфа.
— Ну нет, — сказал кто-то. — Крыши сейчас очень прочные.
— Правда, — вдруг сказал пилот глайдера. — Может. Вот будет гроза, и ты увидишь сама.
— Это страшно?
— Страшновато, но очень красиво.
— А правда, что стены дома раздвигаются, когда ты к ним приближаешься?
— Правда, — сказал пилот. — Вон видишь ту стену, за горой? Мы слетаем к ней, а она отодвинется дальше. И сколько бы мы за ней ни гнались, она будет отодвигаться все дальше и дальше.
— Это очень похоже на то, что ты мне рассказывала о самом большом доме, о моем доме, — сказала Эльфа женщине в голубом.
— Так это же и есть твой дом! Вся Земля — твой дом. Это самый большой дом во всем мире, во всей вселенной.
— Да, ты так мне и говорила…
А вечером, когда они спускались с гор к костру, небо уже потемнело. Женщина спросила:
— Ты ведь не уйдешь от мамы? Ты останешься со своей мамой?
— Мама, — ответила девочка, — я вернусь. Но сначала я хочу посмотреть свой дом. Я хочу осмотреть его весь.
Утром Эльфа снова была в глайдере. И когда он долетел до горы, она крикнула пилоту:
— Смотри, папа, стены моего дома раздвигаются!