СРЕДА, 27 МАЯ
Озвереть можно: Дмитрий опять закончил свой вечерний труд фактически к утру — в четыре часа. После полуночи, понятно, А ведь надо бы еще и поспать. Особенно учитывая то обстоятельство, что к восьми утра Совин уже должен опрашивать соседей Нины Власовны, а к девяти быть у дома Толстого, чтобы выслушать очередной его разговор с неким Розановым, готовящим статьи о Снегиревой.
Что ж, Совин в очередной раз принял соответствующие меры к собственному пробуждению. И в том числе самую радикальную из них: решил спать, сидя на стуле.
* * *
Первой мыслью после тяжкого раннего пробуждения была мысль о Володе Андрееве.
— Володенька, а ведь ты уже приговорен к смерти. Судя по вчерашнему разговору, компакт-диск уже практически готов. Похоже, что осталось только напечатать тираж и пустить его в продажу. Что делать будем? — обратился вслух к далёкому собеседнику Совин. — Сначала позавтракаем и попьем чая. А потом?
— Потом будет суп с котом, — ответствовал Совин сам себе и сел завтракать.
* * *
В эту же самую минуту в центре Москвы Исполнитель завершил телефонный разговор:
— Повторяю: должны быть приняты все меры. Но незаметно и непонятно.
Собеседник Исполнителя подтвердил получение распоряжения и то, что все будет исполнено в точности.
* * *
Времени на успешное окончание расследования — или на его провал — оставалось совсем немного. Таиться смысла не имело. И, нажимая на кнопку звонка у двери квартиры Андреевых, Совин понимал, что своим приездом, выражаясь образно и в стиле шпионских романов, всполошит всех пауков в банке. И они станут опасны. Очень опасны.
На звонок открыл сам Володя Андреев.
— Здравствуйте, Володя. Меня зовут Дмитрий Георгиевич. Вы меня не знаете, но это значения не имеет. — С этими словами Совин, отодвинув хозяина, проник в прихожую, оттуда — в комнату, где, как он; заметил, обстановка походила на ту, что была у него на радиостанции в звукозаписывающей студии.
Совин давно заметил за собой некую странность. Будучи от природы человеком стеснительным, он становился нахальным и пробивным в тех только случаях, когда чувствовал за собой абсолютную правоту. Именно это странное качество его личности и помогало ему в расследовании. Именно оно вело его и сейчас.
— Мне вас порекомендовали, — продолжал Совин, не оборачиваясь к вошедшему вслед за ним хозяину и разглядывая обстановку: включённый компьютер, мощные клавишные, электронную ударную установку, стойку с аппаратурой. Неслабо, весьма неслабо. — Очень, знаете ли, неплохо о вас отзывались. Прямо скажем: хвалили мне вас. Я вас хочу нанять. Иными словами, есть для вас работенка, Володя. Да-с, милостивый государь. Судя по стилистике, и первый, и второй диск для Леночки — ваших рук дело. Кстати! — Совин резко повернулся к Андрееву и выбросил в его направлении руку с оттопыренным указательным пальцем. — Второй снегирёвский диск вы полностью закончили?
— Да, — машинально кивнул ошарашенный таким напором Андреев. — А собственно, кто вы такой? Кто это вам меня рекомендовал? Что вам вообще здесь надо?
— Для начала нормального разговора — чаю, и покрепче, — жестко ответил Совин. — Хотя чувствую я, что к моему приходу вы совершено не готовы и чай не заварили. А я пью только свежезаваренный чай. Вперед! На кухню! Заварка есть?
— Слышь, мужик, а не пошёл бы ты знаешь куда? — судя по интонациям и используемой лексике, в коридоре Володя уже пришел в себя. — Я не знаю, кто меня тебе рекомендовал. И говорить с тобой я не желаю.
— Ай-ай-ай! — Не ожидал я от вас, не ожидал. Такой культурный молодой человек. Композитор! Вольфганг Амадей, грубо говоря, Моцарт. И такие слова говорит!.. — Продолжая ёрничать, Совин вплотную приблизился к хозяину квартиры. Расчетливо приблизился. Имея целью создать дискомфорт, потому что вторгся в так называемую интимную зону — в примерно четвертьметровое пространство вокруг человеческого тела. И сменил интонацию. И голос сменил, сделав его приглушенным и насыщенным обертонами. — Володя, вас убивать будут. Вы им больше не нужны, Володя.
— Кто убивать? Да что вы такое городите? Какое убивать? Кто ты такой?
— Заткнись! — вдруг рявкнул Совин. — Сядь и слушай!
Вконец ошарашенный композитор сел на стоявший в коридоре пуфик.
— Именно, вы, Володя, написали музыку к двум компакт-дискам как бы Марины Снегирёвой. Работали вы по заказу Виталия Петровича Клевцова, или, как его ещё называют, Толстого. Стихи к первому написал Владик Семенов, увы, безвременно погибший. И мама его погибла только что. Как бы случайно. Кто писал стихи ко второму компакту, я не знаю. Пока. Но узнаю обязательно. Вы прекрасно понимаете, что участвуете в нехорошем деле. Уверен, что Толстый договорился с вами о том, что, вы не будете никому рассказывать о своей работе. Вам обещаны деньги. Хорошие деньги. После выпуска второго компакта. Но сейчас работа закончилась. Третьего диска не будет. Вы стали опасны, Володя. И, насколько я знаю Толстого, от вас постараются избавиться. Два трупа уже есть. Третьим будешь? А?
Лицо Андреева выражало явную работу мысли. И растерянность.
Совин продолжил:
— Вы, Володя, сейчас мне ничего не говорите. Не надо. Я приеду сегодня вечером, часов в восемь. Если вы согласитесь с тем, что я только что сказал, я спрячу вас в безопасном месте. Всего на несколько дней. И мы с вами сломаем Толстому весь его грязный бизнес. И не думайте вы, ради Бога, о деньгах. О своей жизни подумайте. И о душе. И еще. Вы сейчас, после моего ухода, к телефону не бросайтесь. Сначала подумайте. Я не прощаюсь. До вечера. — Совин с мягким щелчком закрыл за собой дверь. И вытер рукавом пот со лба.
Он был мокрый как цуцик. Это было выражение отца. Для Совина так и осталось загадкой, кто такой этот самый цуцик. Понятно было только, что упомянутое существо вечно ходило мокрое.
Дмитрий пожалел себя, пожалел животное цуцика, выключил диктофон и спустился к машине.
* * *
В покинутой Совиным квартире хозяин её Владимир Андреев поднял трубку телефона и набрал хорошо знакомый номер.
* * *
Пообедавший и немного поспавший, а оттого подобревший душой Совин завершал расшифровку и занесение в компьютер разговора с Андреевым. Завершение работы требовало некоторого обмывания. Чаем. Дмитрий с хрустом потянулся и пошел на кухню, по пути сняв трубку с зазвонившего телефона.
— Слушаю вас внимательно… Но не слышу. Говорите! Алло! Перезвоните, вас не слышно.
Не перезвонили. Совин взял маленькие специальные щипчики и принялся колоть сахар к предстоящему чаепитию. На компакте низким голосом и умопомрачительной гитарой Фрэнк Заппа рассказывал о «Нескончаемой пытке». По квартире разливался запах свежего чая. Кайф…
* * *
— Заппа — это вам не Лена Мосина, — с удовлетворением сообщил в пространство Совин, запирая дверь на оба замка, — мера, введенная с момента начала расследования.
Пора было ехать к Андрееву.
Когда этажом ниже Дмитрий увидел медленно поднимающихся навстречу двоих молодых людей неприятной наружности, он сразу понял, что это к нему. И вряд ли с дружеским визитом.
Они поднимались медленно и спокойно, не вынимая рук из карманов кожаных курток. Совин пятился, нащупывая ногами ступеньки. Все трое понимали, что бежать Совину некуда, что, даже добеги он до квартиры, быстро дверь открыть не удастся. Придерживаясь левой рукой за перила, Дмитрий правой медленно расстегивал легкую куртку, чтобы попытаться добраться до своего пневматического «вальтера». И чувствовал, что не успеет. Не дадут успеть.
А послышавшийся сверху топот и неясное бормотание и вовсе остановили пытавшуюся дотянуться до пистолета руку…
Но двое нижних внезапно остановились и коротко поглядели друг на друга.
Совина хлопнули сзади по плечу, и он почувствовал ядреный запах спиртного.
— Слышь, мужик! — Двое изрядно поддатых крепких мужиков лет по тридцать обращались именно к нему, к Совину. — Мы знаем, у тебя внизу тачка. Ты нас довези до метро. И все! Нам надо!
Им надо. Очень хорошо. Совин видел мужиков в первый раз. Но надо полагать, что это были соседи. Впрочем, он в подъезде никого и не знал — стандартная ситуация многоэтажек.
Двое нижних повернулись и начали медленно спускаться вниз. Этажом ниже открылась дверь лифта, и такой же нетрезвый голос проорал:
— Эй, вы там где?…
На улицу вышли, шатаясь и обнимаясь, уже впятером. Совин почти оглох от пьяного шума. Но это было куда как лучше общения с теми двумя. А где же они? Во дворе их не было. Пронесло, стало быть. Во всяком случае, на данный конкретный момент.
Дмитрий усадил нетрезвых спасителей и тронулся в сторону «Щелковской». И не удивился, заметив, что сзади пристроилась «девятка» с двумя людьми.
Он удивился другому. Пристроившаяся сзади «девятка» принадлежала Черткову А.И., водителю автомобиля «урал», полгода назад протаранившего неподалёку от Владимира другую машину — «фольксваген», в которой в качестве пассажирки находилась Марина Снегирёва…
* * *
Ещё бы чуть-чуть, и Совин мог бы попасть в ситуацию из черных анекдотов о «новых русских». Всем известно: в шестисотый «мерс» въезжает гордость советского автомобилестроения наш родной «запорожец»… И так далее. Обошлось. И Совин, рискуя врезаться в сверкающую иномарку, резко повернул налево, нырнул в какой-то переулок и начал петлять по неизвестным ему улочкам. Впрочем, это было уже лишним. От черной «девятки» он оторвался сразу, когда подрезал иномарку.
Чертковская машина сопровождала его и до метро, близ которого Дмитрий высадил нетрезвых спасителей, и намеревалась сопровождать дальше, если бы дилетант-водитель Совин не пошел на рискованный маневр. Деваться, однако, Совину было некуда. Не тащить же, в самом деле, этих ребят к Андрееву. Не тащить. Кто не рискует, тот…
Совин мысленно распивал сам с собой шампанское, не понимая да пока и не пытаясь понять, осознать, осмыслить странный факт знакомства двух неуважаемых им господ — Толстого и Черткова. А то, что они знакомы, не подлежало сомнению, ибо только два человека могли подослать неласковых ребят. Только двоих Совин в последние дни потревожил.
Первый — это адвокат Сергеев из Владимира. Маленькая тонкость: адвокат не мог знать, что именно Совин затеял с ним непонятные игрища. А вот господин Клевцов Виталий Петрович мог. Если ему позвонил Володя Андреев…
«А ведь ты позвонил, Володя. Позвонил. Нехорошо! — укорил Дмитрий отсутствующего Андреева. — С тобой сейчас будет трудно разговаривать. Злой я весь. Неласковый. Как те ребята, что пытались меня… А что они пытались?»
Тут только до Совина стало доходить, что его могли бы и убить. Он почувствовал, как в кровь бросился адреналин. Задрожали руки, бешено забилось сердце. Пересохло в горле. Классические симптомы уже пережитой опасности.
Дмитрий прижал машину к обочине, налил из термоса чаю и закурил.
* * *
Когда дверь квартиры Андреевых открыла женщина с красными от слез глазами, Дмитрий понял, что опоздал. Поговорить с Володей Андреевым ему больше не удастся никогда. И единственное, что он смог узнать, содержалось в скупой фразе:
— Володю сбила автомашина… Час назад… Прямо у дома… Насмерть…
— Примите мои соболезнования. Извините… — Совин повернулся и спустился к машине.
Многовато сегодня курил Совин. Многовато. Но меньше как-то не выходило…
«Ах, Володенька, не послушался ты меня. Не послушался. И вот чем всё кончилось. А я ведь тебя предупреждал…»
Дмитрий достал сотовый телефон, поднял в машине стекло и набрал домашний номер Палы-ча. И изложил ему свою просьбу.
— Дим, что-то вокруг тебя трупов много, а? Ты не находишь? — отозвался друг, выслушав Совина. — Позвони мне через десять минут:
Спустя двадцать минут Совин вошел в дежурное помещение отделения милиции и представился сидящему за барьером лейтенанту.
— Да, подполковник Корзунов мне звонил. Машину нашли на соседней улице, недалеко от места происшествия. Сейчас она во дворе, отбуксировали. Хотите посмотреть? Сержант, проводите товарища. Да, кстати, сейчас привезут хозяина, можете и на него взглянуть. Час назад он подал заявление по месту жительства о том, что его машину угнали. Свидетели говорят, что за рулём была молодая женщина в бейсболке и тёмных очках. Не остановилась… — Лейтенант четко выполнял указания подполковника.
— Товарищ лейтенант, я посмотрю машину, а потом посижу в уголочке, на хозяина посмотрю. Вы ему ничего не говорите. Хорошо?
— Договорились. Сержант, проводите товарища корреспондента. И ничего не трогайте.
Совин не ожидал увидеть то, что увидел, но увидев, не удивился. Красная «девятка» с московским номером — цифрами девять-один-три. И с жёлтой наклейкой-кляксой. Если Глебов вспомнил правильно и именно эта машина обгоняла его под Владимиром, то и хозяином должен оказаться курящий папиросы блондин с длинными волосами, собранными в косичку.
Войдя в дежурку, Совин надел тёмные очки и, покурив минут пять, коротко взглянул на доставленного наконец хозяина машины. Все приметы были при нем. Даже темные очки в золотой оправе.
Не нужно было бы Совину встречаться с этим блондином. Дмитрий отвернулся к стене и стал внимательно изучать развешанные на досках объявления. Ужасно его заинтересовало, кого же разыскивает милиция? К счастью, блондин на Совина даже не посмотрел.
Пока лейтенант задавал хозяину «девятки» формальные вопросы — фамилия, имя, отчество, год рождения, адрес, — Дмитрий, щелкнув клавишей диктофона, ждал. Закончились формальности, выключил диктофон и хотел было попрощаться. Но остановился, подождал, пока блондина отправят в какой-то кабинет писать свою версию на бумаге.
Подробности предстоящего с блондином разговора он и без того знал из того простого факта, что в момент гибели Володи Андреева блондин подавал заявление об угоне в свое отделение милиции. Правда же заключалась в том, что никакого угона не было. И гибель Андреева была грамотно спланированной акцией. И хрен под неё подкопаешься, под версию об угоне. И бабу, за рулём сидевшую, не найдёшь. Никогда.
Но когда блондина увели, записал имена и адреса трех свидетелей. Едва ли он найдёт эту девицу, сидевшую за рулем. Но она связана с «делом Снегиревой». Это первое.
А второе: чем чёрт не шутит?! Пусть будут эти адреса. Не пригодятся — выбросить можно в любой момент. А если пригодятся?
* * *
В машине Совина клубился сигаретный дым, с неохотой выползая на улицу. Родная радиостанция объявила полночь. Совин ждал.
Странно, но во дворе дома, где жили совсем в недавнем прошлом Нина Власовна с сыном, не было подростков с гитарами. Совин уповал только на влюбленных. Впрочем, их тоже пока не наблюдалось.
Совин ждал и решал непростую задачу: ехать ли домой, учитывая сегодняшнюю встречу на лестничной клетке. И если не ехать, то где тогда ночевать. Так и не придя ни к какому решению, он увидел вошедшую во двор пару. Парень и девушка остановились у подъезда. Не у того, в котором находилась квартира Семеновых, но всё же…
— Эй, ребята! — окликнул он припозднившуюся парочку и вылез из машины.
Произошла процедура представления липового капитана милиции Совина и его собеседников — Аллы и Михаила. Естественно, в этом доме жила Алла.
Дмитрий объяснил причины своего интереса и после первого же заданного вопроса получил важную информацию.
Да, в тот вечер влюбленные припозднились и подошли к дому где-то в половине первого ночи. Да, прощались довольно долго. Да, из соседнего подъезда выходили трое ребят. Примерно одинакового роста. Двое крепких парней в кожаных куртках и один худощавый — в джинсовом костюме. Особые приметы? Нет, никаких. А-а-а, этот, в джинсе, был в бейсболке и белых кроссовках. Шел чуть впереди остальных. Увидел, что Миша с Аллой стоят, развернулся и пошел в обратную сторону. Молодой совсем, лет пятнадцать. А те двое постарше — лет по двадцать пять. Нет, если бы встретили, не узнали бы. Темно ведь было. Молодого? Да, он ближе всех был, но все равно, темновато было. А может, и узнали бы… А почему вы про них спрашиваете? Это со взрывом связано? Ну нельзя так нельзя. Пожалуйста. Да не за что. До свидания…
* * *
Ну и что мы имеем? Да практически ничего. Ещё одно доказательство, что Нину Власовну убили. А доказательство ли? Вышли трое ночью. И что из этого следует? Ничего. Пока.
А вот завтра рано утром кое-что станет ясно. В восемь утра жильцам всех квартир в интересующем Дмитрия парадном он задаст один вопрос. Всего один.
И если ни из одной квартиры гости в половине первого не выходили, то эти трое окончательно обретут в сознании Совина статус убийц.
* * *
Всё-таки сразу в свой подъезд Совин не вошёл. Он сначала поставил на стоянку машину, обошел дом и убедился, что черная «девятка» Черткова нигде не стоит. Тщательно пряча огонек сигареты в рукав, покурил на скамеечке в соседнем дворе. Конечно, искавшие с ним встречи молодые люди находиться здесь никак не могли. Если у них, а пуще — у того, кто их направил к Дмитрию, есть хоть капелька мозгов, то вряд ли они рассчитывают, что жертва второй раз наступит на грабли. По всем законам жанра Совин просто обязан скрываться и ни в коем случае не появляться у себя дома.
Это только отважные герои боевиков ничего не боятся и тупо, не принимая никаких мер предосторожности, прутся туда, где их ожидает опасность. Все они матерые каратисты. А их соперники — не менее тупые дебилы, яростно бросающиеся в драку с голыми руками. Ясно, что герой избивает их до полусмерти. И только потом, пребывая уже в совершенно искалеченном виде, злодеи своими разбитыми головами соображают, что неплохо было бы достать и автоматы с глушителями. Что мешает им сразу всадить в тупую голову героя пулю? Неясно.
А вот Совин боялся. И нисколько этого не стыдился. На самом деле боятся все. Есть старая истина: мужественный человек — не тот, кто не боится, а тот, кто умеет преодолевать свой страх. Настойчиво уговаривая себя, что ему ничего не грозит, и сжимая в левой руке светошокер, а в правой — пневматический пистолет, Дмитрий благополучно добрался до двери своей квартиры.
Быстро открыл и так же быстро захлопнул дверь. Включил в прихожей свет и радостно подвел итог, сообщив сам себе, что он, Совин, — человек, безусловно, мужественный. А также решительный и, по большому счету, где-то даже отважный. Оставалось еще выяснить, где именно.
Дмитрий поставил чайник, кинул в микроволновку пиццу и включил компьютер.
И понял: что-то с компьютером не так. И спустя секунду понял даже, что именно не так.
Наступил новый день. И при первом в этот день включении машина обязана была сама себя протестировать. Так уж она была настроена. Но компьютер этого не сделал.
Из чего следовал простой и очевидный вывод: в период между полуночью и настоящим моментом (а сейчас уже половина третьего ночи) в машину лазил кто-то чужой. Сначала Дмитрий понял это мозгом. Спустя еще полминуты он просто почувствовал, что в квартире побывал чужой человек. Совин включил свет и подробно осмотрел квартиру. Всё как обычно. Но он готов был поспорить на любые деньги, что визит состоялся. Совин очень доверял своей интуиции, даже не интуиции — чутью. И теперь удивлялся только, что не почувствовал чужака раньше.
Ужаснуло чувство незащищенности. Впрочем, на долгие переживания не было времени и сил. Дмитрий накинул на входную дверь цепочку, защелкнул на обоих замках предохранители, достал из микроволновки пиццу и сел работать. Сначала, правда, зарядил арбалет.
* * *
Спустя час он выключил компьютер, погасил свет и заснул, сидя на стуле. Он прекрасно понимал, что если ляжет в постель, то ни за что не проснётся к нужному времени — к семи часам.