-Ли, давай раздевайся, быстро мой руки и ужинать. Все разговоры и новости потом. Потом, я сказала! Если, конечно, нет ничего особо срочного.

  Ли задумчиво качнул головой, открыл и тут же закрыл рот, уловив мой недовольный взгляд:

  -Ли, я два раза греть не буду.

  -Хорошо, госпожа.

  Несколько помедлив, стащил с плеч куртку 'под мастерового', сунул в рукав замызганный картуз и начал снимать сапоги, ища взглядом сделанные из изношенных ботинок тапки.

  Ищи, ищи, в следующий раз будешь обувь на место ставить. На полку.

  Нашел, молча направился в нашу чудовищную помесь кухни с ванной. Долго плескался над раковиной, тщательно отмывая руки от грязи. Интересно, где он так извозился? Ладно, поест, сам расскажет.

  Я уселся за стол, поелозил задом на вытертой ткани стула, устраиваясь удобней. Подвинул поближе к Ли тарелку с хлебом. Ли ел жадно, торопливо, но не забывал вытирать в уголках губ капельки от супа салфеткой. Молодец. Вначале, когда я заставлял его одевать тапки, пользоваться салфетками, ну и само собой держать вилку в левой руке, а нож в правой, мне казалось, что получить требуемое от него будет долго и трудно. Но к моему удивлению, хватило пары дней.

  Чуть терпения, настойчивости и человека можно выпускать в приличное общество. Возможно, у него в роду есть благородные предки из этих, узкоглазых головорезов с выбритыми лбами и острыми железяками за поясом? Может быть, может быть, этому я совершенно не удивлюсь - острова маленькие, тесно, самураи бегают туда-сюда с дикими воплями, головы и животы друг другу режут. Соответственно устают, ну и отдыхают. А какой отдых без нас, то есть них, женщин? Никакого отдыха, лишь банальная пьянка.

  Так, а что это я навалился грудью на стол и подперев подбородок ладонью, внимательно смотрю на едящего Ли? Я быстро сменил позу, отмечая, что вообще-то в наблюдении за питающимся мужчиной что-то есть, такое, этакое. Словно кормишь куском мяса дикого зверя и в этот момент, его даже можно погладить. Осторожно, пальчиком, промеж ушей. Я сокрушенно вздохнул, совсем, мля, обабился, закурил сигаретку с кучей золотых ободков на мундштуке. Ли доел суп и благодарно улыбнулся.

  -Спасибо, госпожа.

  -Нашел его?

  -Да, госпожа, нашел.

  -Хорошо, рассказывай. С подробностями, не торопясь. Что он говорил, как говорил, как отреагировал на твое появление. И еще, утоли мое любопытство - где ты так измарал руки?

  -Нас пытались обокрасть.

  Я нашарил в пачке еще сигарету. Постучал ею по столу, тяжело глядя на опустившего взгляд Ли.

  'Если нет ничего особо срочного'. Молодец, девочка. И Ли молодец. Оба хороши. Один покорен, другая, то есть другой, полная дура. Тьфу, дурак! Так нас убивать придут, а я все Ли супчиком кормить буду. Ладно, вдох-выдох, все, я в норме. Лист бумаги на стол, карандаш в чуть дрожащие пальцы. Хм, надо бы подточить. Ли все это время терпеливо ждет и молчит.

  Хорошо, вопрос первый.

  -Итак, нас пытались обокрасть или обокрали, но ты смог все исправить? Сколько их было, как выглядели, что говорили, если говорили?

  -Двое и один, одеты как мастеровые, сапоги хорошие, новые. Сытые.

  Карандаш вывел на бумаге две окружности, одна мелкая с цифрой два в центре и большая с цифрой один. Так, чуть утолщу линии, раз 'сытые'. Рядом с кругами рисуем знак вопроса.

  -Почему двое и один?

  Рядом со знаком вопроса появляется восклицательный знак.

  -Не похож он на обычного налетчика, госпожа. Поведение, поза, взгляд. Лица его не рассмотрел. В кепке он был и тень кругом. А почему не похож.... Он скорее смотрел и делал выводы, госпожа. Стоял в стороне и сразу же исчез, когда я начал....

  -Стрелять?!

  На последнем рисуемом знаке вопроса грифель карандаша прорвал лист.

  -Нет, госпожа, резать. Ножом.

  -Трупы есть? Раненные?

  -Нет, госпожа. Ушли они. Одного я задел, потом меня ударили по руке, ловко ударили, умело, выбили нож и ушли.

  Я слушал и молчал, подняв лицо вверх и выпуская тонкую струйку табачного дыма в потолок. Какая это сигарета? Третья за десять минут? Неважно, курение меня точно не убьет.

  -Хорошо. Сейчас ты начнешь рассказывать все с самого начала, с твоего выхода из квартиры. Как шел, сколько времени шел, что показалось тебе странным. Короче, все рассказываешь, вплоть до того, где и когда голубь нагадил тебе на куртку.

  Ли проследил за моим взглядом, покосился на левый рукав куртки. Чуть замешкавшись, принялся неловко оттирать известково-белые капли.

  -Не три, только хуже сделаешь. Давай сюда, я сотру. Рассказывай.

  Я автоматически протирал снова и снова уже чистый рукав куртки и думал. Ли за столом мелкими глотками пил остывший чай, смачивая пересохшее от долгого рассказа горло.

  Ситуация, однако. Погано-хреновая в энной степени. Эти таинственные незнакомцы знали куда шли, зачем шли и кто может оказаться там. Я или Ли. Убивать и действительно что-то украсть, в их планы не входило. Демонстрация намерений, разведка боем? Каких и кем? Бездонный океан вопросов и маленький островок выводов - кого-то мы вновь очень заинтересовали и это точно не ОГПУ и прочее, рабоче-крестьянское карающее и наказующее. Какой ни будь 'Союз меча и орала' или очередной 'Белый восход'? Очень похоже, люди там остались ловкие, жизнью битые-ученные, матерые, но меня сильно смущает поведение наблюдателя. Не работают так люди из контрреволюционных организаций, не их это почерк. Они ведь диверсанты по сути, вредители в особо крупных размерах. А вот такое поведение ближе по духу контрразведке - проследить за реакцией на раздражитель, выявить состав группы, место базирования и в разработку, в разработку на некоторое время - хотели бы взять, взяли бы сразу. Или это банальные бандиты под руководством опытного и авторитетного офицера, а-ля покойный Серж Болотов, а я все усложняю? Нет, 'козырные' обожают давить на психику и вряд ли смогли хранить молчание при столкновении с Ли. Без 'порежу на ленточки' и прочих перлов фени не обошлось бы. Значит, все же ОГПУ? Тогда, опять же, почему не взяли Ли? Сплошные загадки. Что же хотел этот неизвестный раздражитель? Узнать или что-то дать понять этим действием? Что именно?

  Я выпил воды, откашлялся. Повертел в пальцах исчерканный лист бумаги, скомкал, выбросил в мусорное ведро. Кружочки, стрелочки, знаки вопроса, циферки. Что от них толку? Нет информации и нет ответов. Что делать неизвестно, что не делать тоже. Вновь в бега? Да в любую минуту, нам с Ли собраться труда не составит, но что дальше? Легли на дно где-нибудь в глуши и начали вести растительную жизнь - где надо нагнулись, ветра нет, распрямились, травка-муравка, мать ее! Гражданин Корейко в юбке в ожидании Остапа. Не пойдет. Что-то внутри подсказывает, что это не будет правильным решением. Ох, по лезвию иду, с огнем играю. Но.... Чувствую я вот, нутром чую, что надо разобраться с гостями. Обязательно и непременно. И только потом можно и в бега.

  Но кто же все таки это, кто?!

  Мысли сталкивались в голове волнами прибоя, бились круторогими баранами о песок домыслов, рушились сухими ветками ложных предположений. Голова заболела, в висках заломило хладом ключевой воды. Коснулся кончиками пальцев висков, переждал злой укус мигрени. Помогает, как ни странно, не картинная это поза - ах, я сейчас упаду в обморок! - инстинктивная. Но это не мое.

  С силой провел ладонями по лицу. Хватит голову ломать. Нет никаких мыслей, что это было, кто был и зачем, незачем и доводить себя до головной боли.

  -Ли, завтра и потом, последующие дни и ночи проводим на складе. Смажь петли на крышке лаза и... пулемет. То есть, приготовь оружие.

  Я криво усмехнулся, видя как вспыхнули удовлетворением глаза Ли. Мужчины.... Все бы им действовать, стрелять, ломать, думать совсем не любят.

  Тяжелый и долгий вздох, неожиданно вырвавшийся из груди, я сдерживать не стал. Зачем? Мысли бабские исчезнут сразу и навсегда? Счас, ага, по щелчку пальцев. Интересно, здесь уже существует слово транссексуал и методы лечения этой заразы? Задолбала уже меня эта постоянная Female Impersonatorim, но полностью женщиной ощутить себя все никак не могу и не хочу. Или боюсь?

  Мясо было переперченным и пережаренным, жестким и сухим. Подошва сапога, а не мясо, даже остро отточенным ножом приходиться долго и нудно пластать на мелкие ломтики. Но оставшиеся зубы необходимо беречь, у 'краснопузых' со стоматологией полный швах и только к частнику обращаться за медицинской помощью в случае чего. Но эти частнопрактикующие эскулапы все на центральных улицах расположились, а там ему светиться совсем не с руки. С его-то лицом да на центральных улицах где внимательных глаз мириады! До первого постового.

  Болезненно худой человек с глубокими залысинами, осторожно коснулся пулевых шрамов на левой щеке. Святые угодники, как же больно! Пропальпировал кончиками пальцев воспаленный участок кожи, бережно ощупал рубцы на правой. Так зубы это или челюсть так болит? Не мудрено, после прощальной пулеметной очереди от большевичков, ее пришлось собирать буквально по кусочкам. Как только жив остался, Бог весть! Если бы не помощь Александра Петровича, так и остался бы лежать на палубе хладным трупом с развороченным пулями лицом.

  Эх, Александр Петрович, Александр Петрович! Не уберегли вы себя! На теплоходе доктора из-под земли достали для меня, а сами вот не убереглись! Земля вам пухом, господин полковник! И нашему славному "Союзу защиты родины и свободы". Хорошее было время, верили еще люди в то, что красную заразу можно выжечь каленым железом! Была надежда и на 'баржи смерти', что изведут всех этих Нахимсонов, Закгеймов и прочих Геккеров. Была.... Сейчас ее нет. Встали на ноги твари пейсатые, окружили себя псами верными, лжой обманутыми. Ненавижу!

  Бывший гвардии капитан Альтамовский Виктор Георгиевич, зло скрипнул зубами, запульсировала жаром щека, заставив в жуткой гримасе боли исказиться черты лица. Кончик ножа проскрипел по фарфору тарелки.

  Не-на-ви-жу!

  -Георгиевич, тебе самогон налить или все же чай будешь?

  -Самогон!

  Худощавый человек, со словно выцветшими серыми глазами, выглянул на голос из столовой:

  -Болит, Георгиевич?

  -Болит, Антон Веньяминович, болит, клеймо дьявольское! Сил нет!

  -Ничего, терпите. Недолго осталось. Снимем сливки и уйдем.

  -А как же тогда наказ Борис Викторовича? Он ведь не выполнен!

  -Кого? Этого толи господина, толи товарища Савинкова? Забудьте, Георгий Павлович об этой ерунде. Собираем оставшиеся деньги и уходим. На этом в Москве у нас все заканчивается.

  -Да разве заканчиваются, Антон Веньяминович? - Альтамовский недоуменно заломил бровь, что вместе с перекошенным от боли ртом придало его лицу жуткое выражение - Я о нашей борьбе с красными и ее продолжении в прежних масштабах и не поминаю - сильны стали сволочи, но вот только как же ваша неожиданная пассия во складу на Извозьничьем? Ведь вы потратили почти полторы недели на слежку за ней, рисковали сами, нашими людьми, нашим делом, наконец, и вдруг 'дела закончены'! Так не пойдет, Антон Веньяминович! Знайте, терпение мое не бесконечно и я требую от вас объяснений, милостивый государь! Я, как руководитель нашей ячейки, должен знать, на что и куда были затрачены наши силы и средства! Тем более за этой девушкой следит ОГПУ! И еще прапорщик Филимонов ранен в грудь после ваших ночных прогулок! Это просто какой-то нонсен перикулюм в нашем положении!

  -Мешаете английский с латынью, Георгич? Лавры итридуктора покою не дают?

  -Не уходите от ответа, барон! Я жду!

  -Ждете? Что же, будь по вашему. Давайте поговорим, Виктор Георгиевич. Откровенно. Только вот.... - Антон Веньяминович фон Стац взвел курок револьвера - браунинг свой на стол выложите, будьте добры. Пожалуйста, медленно, а то понимаете, друг мой, нервы нынче у всех ни к черту.

  Альтамовский, ненавидяще глядя на Стаца выложил пистолет на стол, криво усмехнулся:

  -Вот так значит, господин подполковник. Выходит, решили сдать меня красным, прощение выпросить? Почему вдруг сейчас?

  -Не говорите глупостей, Виктор Георгиевич - Стац подвинул к себе оружие собеседника, мгновенным движением опустил в карман брюк - И велдог, будьте добры, Виктор Георгиевич. Хорошо - маленький револьвер исчез так же быстро, как и браунинг - Мне от этих плебеев, Георгич, прощение ни к чему. Господь сам разберётся, кого простить, без посредников. Тем более таких. Я вас о чем спросить хочу - не было ли у вас мыслей и желания бросить всю эту нелепицу, коей мы с вами занимаемся, и начать жить для себя? Не было? А у меня вот недавно появились и желание возникло. Сильное желание, смею признаться.

  -И как вы это мыслите, барон? - Альтамовский еще больше перекосил лицо, буквально выплюнув последнее слово - В Париж или в Лондон с нашими финансами ехать смысла нет, нищие мы с вами. Никак не хватит на ваше любимое шато и сигары. А чистить обувь на авеню Фош я не обученс-с, не преподавали нам подобного в академии. Или вы предлагаете на моторе 'джонов буллей' возить? Увольте! Да и честь российского офицера для меня, в отличие от вас все еще что-то значит! Господь всемогущий! Жить для себя в то время, когда наша отчизна стонет под кровавым гнетом большевиков и лучшие люди самоотверженно кладут свои жизни на алтарь борьбы! Как только такое вы могли мне предложить!? Вы же офицер! Нет, вы не офицер, а низкий человек, барон! Вы, бывший жандарм и надо же - предатель нашего дела! Кто мог подумать! Боже мой, как я раньше не разглядел в вас эту гнусность! Да я никогда не соглашусь на ваше мерзкое предложение! Немедленно верните мне пистолет - я застрелю вас!

  Лицо Альтамовского заалело пятнами, багровые ленты по дорожкам вен поползли вниз по шее. Молчащий во время монолога Альтамовского Стац, опрокинул в рот наполненный мутной жидкостью стакан, ловко выцепил вилкой кусок мяса из тарелки, зажевал, шумно двигая челюстями. Дождался, когда у Альтамовского закончится дыхание, негромко стукнул по столу рукоятью револьвера. Звякнули тарелки, Альтамовский замолчал. Стац подался вперед, небрежно сдвинув графин в сторону, жарко выдохнул, обдав Альтамовского густой смесью запахов табака и перегара:

  -Хватит нести чушь, господин штабс-капитан! Я не институтка и не безусый юнкер. Мне эти ваши вспыреные фразы еще в первую мировую изжогу приобрести помогли. Алтарь Отечества, самопожертвование.... Вы правильно заметили - я жандарм, хоть и бывший, но сотрудник Московского КРО (контрразведывательное отделение) при ГУ ГШ (главное управление генерального штаба) и в ЦВРБ имел честь работать. С самими Батюшиным и Ерандаковым! Нагляделся я на таких говорунов, да и вам подобных.... тараканов. Все вы красные бантики на лацканы цепляли, митинговали, уроды, с солдатиками лобзались. На фонари лезли! Вещали оттуда во все горло муть французскую. Либерте, эгалите, фратирнете! Вешать вас там надо было тут же. Свободы вам и равенства восхотелось. Получили, что желали. Равенство у стенки. И свободу сдохнуть как собака. Опомнились, за оружие схватились, да ума все не прибавилось. Всяк себя спасителем отечества объявлял, другого понося. Верховных правителей развелось, плюнуть некуда. В тылу же тем временем отсиживались офицеры генштаба, генералы, да полковники на теплых должностях, стрелочки на картах рисовали. А в окопах замордованный Ванька и вольноопределяющиеся да прапорщики погибали на красных штыках за царя-батюшку. Вот и просрали все. И честь свою и Россию. Поэтому помолчите! - Стац вперил горящий ненавистью взгляд в лицо Альтамовского - и послушайте меня! Вы человек храбрый и честный, люди вам верят, пойдут за вами, поэтому вы мне нужны, но если.....

  Стац нацедил еще самогона, выпил, закашлялся, сглотнул тягучую слюну:

  -Вот дерьмо! Так вот, Георгич, если что - рука не дрогнет, ты меня знаешь. Будешь слушать-то?

  Голос Стаца стал тягучим, медленным, словно сочащийся по стенке прозрачной колбы змеиный яд, видел Альтамовский подобное ранее в Берлинском серпентарии, взгляд стеклянным.

  'Да он же абсолютно пьян!'.

  Альтамовский ощутил холодный сквознячок испуга и, не решаясь более испытывать терпение Стаца, согласно наклонил голову.

  -Ага, Георгич, интересно тебе стало. Заинтриговало, что же такого этакого поведает тебе Стац? Хорошо, слушай, только прости - начну я издалека. Слышал о такой вещи как 'Роза Матильды'? Не слышал? Ну и правильно, где тебе... Вы гвардейцы, в дерьмо без перчаток не лазали.... И в перчатках тоже. В масонство играли, с ними же и заигрывали, с каменщиками гребаными.... Не знали вы или знать не хотели, с кем.... Ик! Дружбу водите. Кхе.... - Стац переложил револьвер в левую руку, растегнул ворот рубахи - Так вот, мы тогда их магистра, ну питерской ложи, на одном деле прихватили, каторга там лет на десять ему светила. Грязное дело было, не наше, полиции, но мы первыми были, так вот и сняли сливки. А этот, 'мастеровой', как петь начал, то и остановиться не мог, свободу купить пытался.... Купил, кстати, из твоих он, тоже гвардее-ец.

  Стац покосился на Альтамовского, задержал взгляд на его окаменевшем лице, перевел взгляд на револьвер, потом на стакан с самогоном. Альтамовский незаметно облегченно выдохнул. Пугал его такой Стац, иррационально пугал. Вроде бы и несколько лет вместе и под пулями бывали и спину друг другу прикрывали, а вот сейчас.... Чужой напротив сидит, незнакомый. С глазами убийцы. Не равнодушно-расчётливыми, а пустыми, погасшими, как угли, холодными. Ждущими. Жаждущими. Крови. Альтамовский передернул внезапно озябшими плечами.

  -А у меня там хороший знакомый старшим чиновником для поручений тогда служил, он дело его дальше повел, в охранке московской. По их профилю было там кое-что. Ну и открыл ему 'каменщик' свою душу. Через пару дней, вечером, приятель меня к Лопашову пригласил, да там и рассказал об этой розе.... Матильдовой. В шутку.

  Стац вздохнул, почесал лоб стволом револьвера:

  -Не поверил я ему вначале, да и не убеждал он меня, и слишком все это было.... - барон покрутил в воздухе вновь наполненным стаканом - Легендарно, мифически. Сказки, подумал я тогда, бредни масонские. Они любят туману напустить. Но до этого уже мелькало подобное, встречалось в бумагах. Я и вспомнил. Кровавый след за этой 'Розой' тянется аж с темноты времен. Ну и проверил я эту информацию, так и эдак. Потом съездил кой-куда да кой к кому. Даже за границу за свой счет мотался пару раз. В пыльных архивах сидел, в закрытых отделах. Почти год бумажной пылью дышал и кое-что нашел, подтверждающее слова этого масона.

  Альтамовский изумленно увидел, как неожиданно каменеет лицо Стаца, а глаза становятся трезвыми, избавляясь от мутной пьяной дымки.

  -Вот тогда и поверил, что есть в этом мифе реальная основа. Существует эта 'Роза Матильды' на самом деле. Лежит, ждет, когда за ней придут. Не думай, не Чаша Грааля или меч, какой там, а гораздо более серьезная штука. И знаешь, Георгич, испугался я. Не для людей обычных такие, гм, 'розы'. Накручено там, наверчено, но в мусоре всяких ритуалов да легенд, зерно есть. Бесценное, алмазное. Богом клянусь.

  Стац замолчал, пустым взглядом уставившись Альтамовскому куда-то в район переносицы. Выждав несколько секунд, Альтамовский кашлянул прочищая горло, равнодушно поинтересовался:

  -И что именно прорастёт из этого зерна, как вы говорите, бесценного и алмазного, господин барон?

  -Что именно? Гх-м. А ты со мной, Георгич? Тут ведь так, слово скажешь и все, назад пути не будет.

  Стац ожидающе наклонил голову набок, к плечу. Потерся лицом о сукно френча, подставил под небритую щеку ладонь.

  -С тобой, Антон Веньяминович. Не убедил ты меня, но особенного выбора, как я понимаю, у меня нет?

  -Правильно, Георгич, понимаешь. Ну, за сим обнимемся, Георгич!

  Стац выбрался из-за стола, пьяно покачнувшись, направился к Альтамовскому, забыв на столе свой револьвер. Виктор Георгиевич мгновенно выбросил вперед руку, ухватил приятную тяжесть смертоносного металла. Черная пустота ствола уставилась в лицо барону.

  -Вы подлец, барон фон Стац! И мой долг.... - изменившееся выражение лица Стаца подсказало Альтамовскому, что медлить не стоит и палец нажал на курок. Боек сухо щелкнул. И еще и еще раз.

  -Дурак ты, Георгич. Наивное дитя. Как жил дураком в своем мирке чести и совести, так им и остался.

  Стац медленно вывел из-за спины руку. Блеснуло холодной сталью, и свет тут же отпрянул, словно боялся порезаться о кромку лезвия.

  -Тогда.... Зачем все? Зачем этот спектакль, барон?

  -А выговориться мне захотелось. Знаешь, Георгич, притчу о тростнике?

  Альтамовский обреченно наклонил голову. Мысли о сопротивлении даже не возникало. В квартире они одни, а против барона не выстоять без оружия, видел он Стаца в деле, шансов нет. Но все-таки спросить напоследок надо. Иначе как-то глупо получается, не как в притче.

  -Стац, ответьте - что же вы нашли? Что такого необычайного в этой 'Розе'?

  -Бессмертие я там нашел, Георгич - Стац приблизился вплотную к Альтамовскому, притянул к себе рукой, громко продекламировал, жарко дыша в лицо:

  -'Бессмертие дарует Роза. Но обладать им не любому. Лишь тот, кто крови мертвеца испьет, в которой пламя розы гаснет и выдержит перерожденье, достоин век свой удлинить. Другим же - смерть!'.

  Внизу живота Альтамовского вдруг стало нестерпимо жарко, океан боли и огня ворвался во внутрь, слизывая жадным языком остатки дыхания.

  Последнее, что увидел Альтамовский, был абсолютно трезвый и сожалеющий взгляд Стаца. Возникла и пропала последняя мысль: 'Жалеет то он о чем?'. И почему-то вся жизнь перед глазами не промелькнула и светлый тоннель не показался. Просто темнота и все.

  На первый день никто не пришел. И на второй тоже. Самуил Ионович наверное поминает Яхве и ласково гладит себя по лысой голове, хвалит, что договорился со мной о выплатах на конец месяца. А я не пришел. И выплаты переносятся на следующий месяц. А ведь говорится в Торе 'платить лучше завтра, ибо завтра иногда и не наступает'. Или там так не говориться? Впрочем, мне нет разницы - говориться там или не говориться. Мне плевать и на Самуила Ионовича и на выплаты. Мне скучно и у меня грязная голова. Здесь очень много пыли, на нашем складе. Невероятно много. Она всюду. В углах, на полу, на широких спинах потолочных балок. На сосудах, огромных емкостях, неуклюжих газолиновых двигателях и медных трубках. И еще у меня на голове. Тонны пыли.

  С раздражение потер друг о друга недавно вымытые ладони. И правда, чистые. После лазанья по углам, стенам, стеллажам и установки 'сюрпризов' для долгожданных гостей, пусть и вымытый до скрипа, я все еще чувствовал себя грязным. А вот Ли хорошо. Сидит в тени истуканом и не тревожит его, не волнует, что рукав куртки в пыли, а на штанине пятно от жира. Пистолет чистит. Звякает частями механизма, масленкой булькает-брякает. Нашел себе занятие.

  Я выдохнул несколько раз, глубоко набирая и медленно выпуская воздух. Высокая грудь шевельнулась, поднялась и опустилась, туго натягивая шерсть свитера. Ли покосился в мою сторону, умудрившись не повернуть головы и не шевельнутся. Козел.

  Так, хватит стервозить, бери себя в руки.

  -Ли, сделай еще чаю. Пожалуйста.

  Ага, в седьмой раз. Верблюды на водопое умирают от зависти

  -Хорошо, госпожа.

  Нет, не хорошо. Плохо. Я нервничаю, психую. Это не ожидание. Это предчувствие. Муторное, тревожное. Сегодня все решится. Что решится, с кем решится, не знаю. Но решится. Чертовски жаль. Жалко всего, что мы натащили на склад, жаль затраченных средств, сил, времени. Все придется бросить без малейшего сомнения. А ведь какая шикарная идея была! Грандиозная, феерическая. И простая, как все гениальное. Икра на продажу. Икра всем и никто не уйдет обиженным. Любой ресторатор, любой трактирщик. Спасибо дедушке Ленину за счастливые мгновения НЭПа. Ха-ха. Покупайте икру, господа, покупайте. Черную и красную, по вкусу совершенно не отличимую от настоящей и стоящей копейки. Ведь вашим клиентам после пары графинчиков уже и не отличить будет продукт, а прибыль всем нужна.

  Да, а вы почему про икру не верите? Условий нет и технологий в это время? Почему же? Я ведь здесь, значит, все есть. И разве не ели сами ни разу? Ели, ели. И желатиновую и куриную. Куриная лучше, кто спорит, но у меня была бы желатиновая. Вкус похуже, качество пониже, но яйца нынче чудовищно дороги. Извели куриц, уроды. А вот дешевый черный чай, молоко и растительно масло легко доступны. И храниться может замороженным, данный, гм, продукт, от пятнадцати до двадцати суток. А сама установка изготовления икры состоит лишь из термостата и гранулятора. Ну и нержавейки немного, да клапанов. Потом там еще подсоединяется компрессор или баллон с углекислотой и отсутствующий у нас электродвигатель. У меня на его замену есть газолиновый. Гремящий и воняющий. Еще он работает на холодильник, огромного размера и мерзкого синюшного цвета. Холодильник немецкий, 'Grienold', на аммиаке. Трясется и гудит угроза экологии, но морозит исправно. Где я его взял - умолчу, иначе только о нем и придется рассказывать - история долгая, нудная и с интригой. Сейчас этот мастодонт отключен. Шум нам совершенно не нужен и в складе стоит почти гнетущая тишина, капает только в стороне, но этот звук мы уже не замечаем - привыкли. В этой тишине мирно спят пара обрезов охотничьих ружей в углах, зажатые в тиски и прикрытые сверху тряпками 'астры' и еще одна штука, что не нравится даже мне самому. Последний шанс. Доводить до него глупо, но гнилой червячок беды мне нашептал, что без этого не обойтись. Сделали. Посмотрели, подумали и переделали. А то как-то ненадежно получилось. Верный 'люггер' притулился рядом с правой ладонью, недобро косясь пустотой дула на пистолет-пулемет, что остался у нас после питерской эпопеи. Ревнует, мой мальчик. Оставшиеся от изготовления 'штуки' гранаты я отдал Ли, тяжелые заразы, все-таки. Мы в полной боевой готовности, мы порвем любое количество незваных гостей или уйдем, я в этом совершенно уверен, но пальцы почему-то испуганно дрожат.

  -Чай, госпожа.

  -Спасибо, Ли.

  Чай горячий, крепкий, обжигает губы и небо, но внутри меня по-прежнему холодно. И постоянное ощущение грязи. Или предчувствие?

  Ли неожиданно встрепенулся. Гости пришли? Пришли.

  Я спросил одними губами:

  -Сколько?

  В ответ - четыре, затем пять растопыренных пальцев. Нормально, можно обойтись без грохочущих обрезов. Пистолетные выстрелы тоже не тихие, но где сейчас не стреляют? А склад у нас на самой окраине, патрули по ночам тут не ходят, можно и не вернуться из патруля, может быть и обойдется наша встреча без ненужной массовки.

  Я переместился в тень, укрылся за двигателем. Станина мощная, цилиндры чугунные, хрен прострелишь даже из винтовки. Видно, правда, только левую сторону, но правую полностью контролирует Ли. Окна на складе только под потолком, узкие, и я сильно сомневаюсь, что среди ночных гостей есть ниндзя с альпинисткой подготовкой. Только через ворота, припертые ящиками, только по одному. Так что прошу, гости дорогие, к нашему шалашу. Вас ждет тут горячая....

  Я до крови прикусил губу. Мандраж, однако. Вдох-выдох, вдох-выдох, ствол люггера смотрит на вход. Что же не идут?

  -Елена Александровна! Доброй ночи. Вы разрешите войти?

  Вот так, вот тебе и хрен ночной. Вежливые нынче налетчики пошли, да еще со мной знакомые. Дьявол и его рогатые придурки! Леночка, однако, имеет и в Москве кучу знакомых. Ну, вот не сучка ли она после этого?

  Мысли пронеслись жгущими огоньками, словно сгорающие метеориты в небе. Меняем тактику? Меняем, раз такой интересный расклад. Загадочный и интригующий. Я вышел из угла, вновь уселся за стол. Сиденье табурета даже остыть не успело. И чай тоже. Сделал хороший глоток, хотя скоро польется из ушей, но не пропадать же труду Ли?

  -Входите.

  Вошел или скорее втиснулся, с трудом отодвинув створку ворот от силы сантиметров на сорок. Ли тут же вернул ящик на место, лязгнул засовом. Вошедший среагировал на звук, но постарался себя не выдать.

  Интересный типаж. Невысокий, выправка офицерская, двигается хорошо, как пес на охоте. Не гончая, не лайка. Волкодав. Плешивая голова наклонена чуть вперед и в бок, глубоко посаженные глаза не мельтешат в глазницах, но видит все по сторонам, я полностью уверен, что видит. И Ли в углу увидел и проволоку, что тянется к куркам обрезов и прикрытые тряпками 'астры' на верстаках. Выводы гость сделал, шаг чуть мене широким и уверенным стал, осталось ему только уши торчком поставить и хвост трубой вытянуть. Ладони крупные, лопатообразные, а вот пальцы неожиданно длинные, ловкие. Плечи широкие. Силен гость.

  -Достаточно. Остановитесь. Сделаете еще шаг, и я выстрелю вам в живот. В солнечное сплетение.

  Голос мой без капли эмоций и господина волкодава передергивает. Пытался скрыть, но это заметно. И дыхание изменилось, задышал учащенно, а то успокаиваться начал при виде одинокой грудастой барышни за столом. Глаза не оставь, козел.

  Я прикурил сигарету, двинув ее в угол рта губами, не отводя взгляда от ночного гостя. Растерялся. Стоит, думает, пытается на ходу поменять тактику разговора. Усиленно мыслит, даже жаль чуть его стало.

  Нет, а чего он ожидал, что вдруг лицом дернул, как варан шкурой под горлом? Что я ему объятия раскрою и за стол приглашу или буду мышкой сидеть и ждать, когда господин удав подползет, да заглотит зверушку?

  -Вы позволите присесть, Елена Александровна?

  -Обязательно. Но прежде выложите себе под ноги оружие, снимите пиджак и сапоги.

  -Сапоги? Вы шутите?

  -Нет, не шучу. Выполняйте, носферату московский, нет у вас выбора. Не делаете - стреляю.

  -За воротами мои люди, Елена Александровна. Они вооружены и в случае моей гибели...

  Небрежно прерываю:

  -Знаю. Ровно четыре человека. Но один из них ранен и совсем не боец, а тяжелого вооружения у вас нет. Все здесь и ляжете. А трупы потом в колодец. Без бритвы по горлу. Итак?

  Блеф, разумеется, но прокатил. Вон как веко задергалось. Ну, не готов он оказался к такому повороту событий, не ожидал совершенно. Да и разговариваю я для него непривычно, не как мне по полу и положению положено. И на лярву бандитскую не похожу. Буксует мозг гостя в поиске адекватного решения неожиданной проблемы. Вообще, нисколько не умеет этот гражданин владеть лицом, не играл видать в покер. Боевик, судя по всему, но с замашками руководителя. Странный типаж. И носки носит вместо портянок. Носки с подтяжками в сапогах! Как только икры не стер? А вооружен стандартно - револьвер, браунинг и..... Сгибался он как-то не так.

  -Нож из-за спины достаньте.

  Хороший у гостя нож. Похож на уменьшенный в разы бебут. Вон как воткнулся в доски пола, как в масло вошел.

  -Теперь я могу присесть, Елена Александровна?

  Где столько льда в голосе взял? У меня в холодильнике? Нет, дверца закрыта.

  -Садитесь. Рассказывайте, что за нужда вас ко мне привела? Избыток тостерона и ерго, гормональный дисбаланс?

  -Простите, что?

  -Ничего. Говорите, рассвет скоро, а от бессонной ночи у меня может испортиться цвет лица. Так что, я вскоре буду вынуждена вас пристрелить, иначе не высплюсь.

  Барон фон Стац был растерян, в недоумении, в оторопи. Вся схема разговора полетела в тартарары и на ее место никак не находилось замены.

  Что за тварь! Красивая тварь! Сучка, шлюха, стерва, подстилка, курва, мерзавка, стерва! Проклятье, начинаю повторяться! Нет, но какова штучка, какова! Губки покривила, ресницами похлопала и сделала на раз, вздохнуть не дала! Баран! Да кто же знал! Ведь ожидал увидеть обычную, как их там, нэпманшу. В меру наглую, хамоватую, но готовую сразу лечь под более сильного. А увидел....

  Нет, грудь все же настоящая, да и лицо не подделать. Такое нежное лицо и такие безжалостные глаза! Красивые, очень красивые глаза. И голос... Бархатный, с соблазнительной хрипотцой, от которой просто в жар бросает. Но все равно, стойкое ощущение, что с мужчиной разговариваешь. Жестоким, суровым, матерым. Который нажмет на курок, как обещано, не задумываясь, и даже не поморщиться от капель крови, брызнувших на лицо. А сапоги? Кто научил, где узнала? Полный дискомфорт и ощущение беззащитности. Надо обязательно запомнить. Как же с ней все-таки разговаривать, как уговорить на нужное? Сказать правду? Что ж, скажу, но не полную.

  -Елена Александровна, а вы бы не желали посетить Египет?

  Молодец, сумел удивить. Посетить Египет, надо же! Не Берлин, Нью-Йорк, Лондон или Париж. Египет! Пыль, песок, жара, вороватые тупые арабы, ужасающая нищета и полная антисанитария. Достойный тур для юной леди. В это время пирамиды и прочие выветренные глыбы камня широко не разрекламированы, никому, кроме сумасшедших профессоров от археологии не нужны, следовательно, тут что-то другое. Мне неизвестное, а Леночке тем более. Нет отклика на это сочетание звуков - Е-ги-пет. Тишина. Ну, тогда спросим. Прямо в лоб.

  -Как я понимаю, без меня в вашей поездке в Египет смысла нет, верно? - согласный кивок плешивой головы - Тогда.... К чему я ключ?

  Ах, как верно задан вопрос, как у тебя взгляд-то вильнул, песик, мокрый носик. Не прячь глаза, гость, не прячь. Смотри прямо, а мой мальчик тебе в этом поможет. Ствол люггера вдавился под подбородок, заставив натянуться кожу горла и дернуться кадык гостя.

  -Руку мою отвести и отклониться вы не успеете, а вот мой палец дрогнуть может - пистолет тяжел. Так к чему я ключ?

  -К... к бесс... Елена! Обещайте только не нервничать - я растянул губы в мертвой улыбке - это прозвучит нелепо, необычно, но клянусь честью офицера... Прошу вас, вы не могли бы несколько отодвинуть пистолет?

  -Нет.

  -Хорошо... Вы, Елена Александровна, ключ к бессмертию.

  Дрогнула рука, дрогнула. Испугался гость, но я уже на него не смотрел. В этот момент оружие можно было спокойно вынуть из моей руки, и я даже не заметил бы. К бессмертию? Знаю я одно бессмертие. На собственной шкуре знаю. И еще знаю Египет. Река там Нил течет..... Щелкнуло, сдвинулось, сложилось. Вот так значит.... Вот для чего я здесь. Или не для этого, а для другого? Не жизнь, а смерть. Или смерть, не жизнь.

  -Жизнь, Елена Александровна! Жизнь вечная! Вечная молодость и вечное здоровье!

  Неужели вслух говорю? Действительно. А гость-то как возбудился! Глаза сверкают, дыхание учащенное. Не ожидал сорвать джек-пот? А ты его и не сорвал. Туман в голове, мечусь в панике от пугающей догадки, овал лица гостя начинает расплываться в глазах. Соберись, тряпка, черт возьми! И больше ни капли слез!

  Ствол снова твердо смотрит в лицо гостя, не знаю, как его зовут, да и зачем мне имя покойника?

  -Один вопрос. Конкретное место вам известно? От вашего ответа зависит, поеду я с вами или нет.

  Отвечай и либо живи, либо умри.

  -Только примерно, Елена Александровна. Карты неясные, ориентиры не очень понятные. Я предполагал, что вы, от вашей матушки, знаете. Или сможете уточнить детали. Слышали, видели.....

  -Нет, я не знаю. Прощай...

  Неожиданное движение воздуха за спиной и что-то больно ткнулось мне в затылок. Не успел даже дернуться, доля секунды растерянности и все. Чужая рука обхватила, потащила, повела вверх мою с пистолетом - глупо, вбок и вниз надо, сопротивления меньше, а ночной гость уже падал на пол, почуяв звериной натурой смертельную опасность. Люггер ужалил огнем, распорол воздух тупым концом пули, звякнул выхолощенной гильзой и ожидаемо промахнулся. Плешивый оказался быстрее.

  -Не нужно больше стрелять и сопротивляться, гражданка Доможирская. Иначе я прострелю вам плечо.

  То, что давило на затылок - ага, что-то давило! - ствол это кожу мне плющил - переместилось в левую сторону. Левша или обоерукий? Македонец хренов. И судя по голосу, совершенно не врет. Живой я ему нужен, но можно и не целым. Кто же это еще на мою голову? Не с плешивым пришел, нет, вон какой у того вид удивленный. Эх, нездоровая популярность у меня, смертельно опасная.

  -Сопротивляться не буду. Но и вы не сопротивляйтесь, а положите оружие на пол.

  -Есть основания для этого?

  -Да. Посмотрите под стол, на мою руку. Если отпущу рычаг, то произойдет взрыв, под столом динамитные шашки прикреплены. Ну и рядом с нами бутыли с газолином стоят.

  Короткая пауза и рядом с люггером ложиться на стол маузер. Укороченный, 'болло'. Умен новый гость, очень умен. И осторожен. Ни за что не поверю, что нет у него еще одного, припрятанного в кармане, ствола. Глаза вон какие спокойные, маятником часовым по сторонам не бегают.

  -Теперь, может быть, поговорим? Кто вы и чем обязана?

  -Что ж, давайте поговорим, Елена Александровна. Вы не будете против, если я присяду здесь - мне так вашего спутника и предыдущего собеседника будет видно.

  Ты смотри, и вежливость у нас сразу проявилась и тон голоса изменился. Про гражданку и не упомянул совсем. Хороший аргумент 'мертвая рука' для продуктивного диалога. Весомо-убедительный.

  -Вот выслушал я тебя, Саша и есть у меня стойкое ощущение, что не доволен ты этой операцией. Смущает тебя что-то, сильно смущает. Поведай мне, что тут для тебя не так, знаешь ведь, к твоим выводам я прислушиваюсь. Умный ты. И ешь, ешь. Двое суток ведь без горячего!

  Стилет вяло шевельнул ложкой гущу борща, после некоторого раздумья положил прибор на край тарелки:

  -Спасибо, Лев Борисович, не хочу. Нет аппетита. Я лучше кофе, а то глаза слипаются.

  -Кофе, так кофе. Алеша! Приготовь нам кофе. Одну большую Саше и мне, мою любимую, с пастушкой.

  -Слушаюсь, Лев Борисович!

  Сидевший у дверей молодой человек в зеленой гимнастерке с синими 'разговорами' словно на пружинах подскочил со стула и исчез за дверьми кабинета.

  Стилет проводил его недобрым взглядом, повернул голову в сторону хозяина кабинета:

  -Доверяете, Лев Борисович?

  -Алексею? Доверяю, Саша, доверяю. Но в меру. Как и всем. Итак, я тебя слушаю.

  Стилет чуть поморщился от подобной откровенности, откинулся на стуле, промокнул уголки рта салфеткой:

  -Странностей очень много и совпадений, в этом деле, Лев Борисович. В руку Господню верите?

  -Нет, Саша.

  -И я не верю, но вот факты.... Они, знаете, вещь упрямая. Первое, что меня смутило, это выбор нашей Леночкой именно этого склада. Словно по заказу выбирала. Помните, мы его готовили для той операции, что по зиме повалилась? - хозяин кабинета, соглашаясь, качнул крупной головой - Так вот, на этом складе мы, помимо существующего, еще один лаз потайной сделали, замаскировали и оставили. Думали, уже не пригодиться, а вон как вышло - вход как раз у нее за спиной оказался. И сама она сидела не более чем в пяти аршинах от него, иначе я бы к ней и подойти не успел, пристрелила бы в доли секунды. Счастливое совпадение, скажете и будете правы, но вот только и барон Стац нам на глаза попался когда мы Леночку потеряли. Он к ней нас и привел. Он ее искал и он тоже знает о 'Розе Матильды'. Еще одно совпадение? Возможно, но их слишком много. Создается впечатление, что нас словно кто-то специально свел в том месте. И вот еще одна странность, не совпадение - китаец-японец, пес ее верный, не стал стрелять, хотя мог меня положить, когда я оружие на стол положил. Спросил я его 'Почему?' - 'Госпожа не пожелала', ответил. И это мне сказал 'Леха-китаец', что с десяток под землю уложил, его подмять пытавшихся. Когда это она для него госпожой стать успела, не знаю, такие вещи я ощущаю - для него она Госпожа с большой буквы. Не знаком я с такой Леночкой, с госпожой. Разговариваю с ней и ощущение, что за этим лицом еще лицо и за глазами еще одни глаза. Чужие, старые, безжалостные. И вот они то и есть настоящие.

  Лев Борисович несколько раз постучал концом пера по сукну стола, негромко произнес, нагнетая недоброй тяжестью слова:

  -Сумбурно как-то излагаешь, Саша. Ты не устал?

  -Нет, Лев Борисович, не устал. А насчет глаз.... Просили же откровенно?

  -Просил. Хорошо, продолжай, но позже сформулируй мне четче свои ощущения. Без этих.... Глаз. Что еще странного?

  -Странно, почему она с квартиры съехала, вещи все собрала, но в бега не подалась. Ведь могла исчезнуть, раствориться как кусочек сахара во всех этих серых толпах переселенцев, лишенцев и прочей массе безликих. Но не сделала этого, хотя чутье у нее на опасность не хуже чем у меня. Осталась. Спросил я ее об этом. А она на мой вопрос лишь улыбнулась и сказала 'Нельзя мне было уезжать. Не встретились бы. А это неправильно'. Заранее знала, что и кто ее ждет? Но откуда? И почему неправильно? Еще, ведь никто не давал ей гарантии сохранения жизни, особенно после бойни в Питере, но вела она себя без капли испуга. Совершенно не боится смерти. Когда ей завязали глаза, абсолютно спокойно попросила стрелять в потолок, а не над волосами, чтобы не испортить прическу.

  -Слышал я об этом, Саша. Неудачная имитация расстрела у вас тогда вышла.

  -Согласен, Лев Борисович, неудачная. На этом мы многих ломали, но с ней вот не вышло.

  -А если использовать не летальные методы убеждения? Лицо, допустим, несколько испортить.... Вроде бы женщины это очень болезненно воспринимают? Хотя нет, не надо, нам ее еще везти через границы. Ну, тогда изнасилование?

  -Не хочется рисковать, Лев Борисович, да и смысла нет. И во всех наших изысках не было. Она ведь откровенно желает с нами сотрудничать. На все готова. Предложил собственноручно застрелить ей Ли, так у нее голос даже не дрогнул: 'Если это необходимо для доказательства моей лояльности, то хоть сейчас'. И я верю ей - Стилет твердо посмотрел в глаза собеседника - сказала, что застрелит - застрелит. Сказала, что в случае насилия покончит с собой, значит покончит. А она нам нужна живая. Знаете же, что какой-то 'ключ' она для 'Розы' и без нее никак. Барон Стац в этом то же полностью уверен.

  -Барон, барон... - Лев Борисович поднялся с кресла, раздраженно прошелся по ковровой дорожке - а нужен ли нам, Саша, этот Стац? Что он такого важного знает? Примерное место расположения 'Розы'? Так и мы это сейчас знаем. Бредни о крови мертвеца, цветочном пламени и тайных знаках-указателях, которые только он сможет расшифровать? Так выбейте из него эти знания и знаки!

  -Не так все просто, Лев Борисович. Знаки на две части разделены, так написано в свитке, а у барона лишь одна из половин. Знаки же нам неизвестны, нет у нас этой части свитка. Начнем пытать и что тогда выбьем правду или ложь? Кто ему помешает солгать в ответах?

  Стац задал вопрос вслух и сам же на него ответил:

  -Никто. На проверку истинны времени у нас нет, а наш 'доброжелатель' из ЦК партии вряд ли позабыл про нас. Да и умен барон, многое расшифровал самостоятельно, в одиночку, лишь по косвенным намекам. Я уверен - Стац нам еще пригодиться.

  -Хорошо излагаешь, Саша, гладко - Лев Борисович вернулся в кресло - Эту часть монолога заранее готовил?

  Стилет улыбнулся одними глазами, коротко кивнул.

  -Понятно. Стратегию обязательного использования их обоих в нашей операции ты уже выработал, сейчас корректируешь тактику и пытаешься меня убедить в правильности твоего решения.

  -От вас ничего не скроешь, Лев Борисович. У Леночки к барону сильный интерес, крайне нужен ей барон мертвым. Но Стац, все что знал, рассказал мне еще на складе. И потом ни разу не сбился, ни добавил, ни убавил - Стилет, отвечая на безмолвный вопрос хозяина кабинета, пожал плечами - Третьей степени было воздействие, дальше мог бы и не выжить. Интересно, что же он такого может знать, о чем сам не догадывается?

  -Действительно, интересно. Но это все больше лирика. Как собираешься гарантировать их безоговорочное сотрудничество с нами?

  -Разумеется, 'тень' за спиной у каждого, с приказом стрелять по ногам, ну и кровью повяжем.

  -Кровью? В подвалах расстреливать заставишь?

  -Можно и не в подвалах, Лев Борисович. У нас вроде бы волнения на Кавказе, верно? Вот там и докажут свою верность. На операциях устрашения в аулах.

  -Устрашения? Да, это крепко вяжет. А вдруг сбегут?

  -Китаец и человек, на лице которого печать жандармского отделения и красивая молодая брюнетка с голубыми глазами? В Чечне? Я больше опасаюсь, что руки на себя наложат или с ума сойдут.

  Хозяин кабинета широко усмехнулся, сухо рассмеялся:

  -Ха-ха! А ты прав, Саша. Действительно, куда им там бежать? Г-хм, до первого ущелья или аула? А насчет рук и сумасшествия проследишь. Времени у тебя на все про все месяца три или чуть больше, пока экспедиция готовиться, полномочия и финансирование прежние. Думаю, этого вполне достаточно. Можешь идти.

  Конец первой части.