Одно из проявлений малого спроса с себя или же заблуждений относительно собственных способностей — отношение большинства из нас к овладению иностранными языками. Полиглотов, знающих с десяток языков, мы почитаем за феноменов, людей исключительных. И тут же, в одночасье — жалобные исповеди: «У меня нет способности к языкам, у меня плохая память, я не виноват, что я вот такой бездарный!»
Выпускник технического вуза, только что прекрасно защитивший диплом, честно признается в соответствующей графе анкеты: «Языка практически не знаю». А кадровику доверительно сообщает: «Не осилил. Видно, не так голова устроена».
Да полноте! Как тому поверить? Высшую математику осилил, сопромат, теормех, физику — предметы по-настоящему трудные, с электроникой обручился, а одного-единственного языка за пять лет так и не познал… По причине бездарности? К чему такой жестокий навет на свои ни в чем не повинные полушария? Скорее всего, проблема и здесь совсем в ином.
Больше всего достается в таких случаях памяти — на нее чуть ли не весь грех списывается. У вас тоже слабая память? Тогда позвольте поделиться старой, но не устаревающей информацией: нет лучшего способа укрепить и развить ее, чем изучение иноземных языков.
Знаменитый немецкий археолог Генри Шлиман, многие годы искавший и открывший-таки легендарную Трою, в юности не отличался хорошей памятью, больше того, жаловался на нее. Да и на чем ему было оттачивать ум? Мальчик на побегушках у деревенского лавочника, мелкий клерк на службе у богатого коммерсанта… Но вот пришла и захватила юношу большая честолюбивая цель, а с нею и осознание той реальности, что достичь ее он сможет только через тяжелый труд самообразования и тренировки ума. Начал с запоминания нескольких строчек прозы в день, а через некоторое время смог заучивать по двадцать страниц ежедневно. Не прошло и года, как стал достаточно бойко изъясняться на французском и английском. За ними пошли шведский, датский, а там и другие.
Чем больше языков знает человек, тем легче и скорее дается ему следующий. Это испытал на себе и Шлиман. Уезжая к месту новой службы в Венесуэлу, он пообещал провожавшим его в Гамбурге друзьям: «Когда я высажусь в Каракасе, то буду говорить по-испански». Так и вышло: в далекой чужой стране ему не понадобился переводчик.
Позднее Шлиман за считанные недели овладел русским, считающимся особенно трудным для иностранцев. В зрелые годы ученый заслужил славу человека с фантастической памятью. Опять-таки: делает больше не тот, кто может, а тот, кто хочет.
Известный советский журналист-международник Валентин Островский, самостоятельно изучивший более десятка языков, рассказывал, что в школе на него решительно махнули рукой, да и сам он уверовал в отсутствие природного дара в этой области. Но как-то в дни каникул решил (на то была своя причина) заняться английским. Для начала в быстром темпе прочел учебник, чтобы получить общее представление о грамматике. Затем стал читать со словарем по шесть часов в день. Через два месяца с изумлением обнаружил, что может обходиться без словаря…
Итак, в основе действия и здесь должна лежать цель. Это она — волшебница — творит с людьми чудеса. Даже если выглядит со стороны порою наивной, смешной. Забавная история произошла с писателем Бенжаменом Констаном, переведшим на французский язык с оригиналов немало классических произведений мировой литературы. В детстве он питал крайнюю неприязнь к изучению иностранных языков. Тогда его домашний учитель, дабы не потерять место, пошел на хитрость: предложил мальчику изобрести секретный язык, которым бы владели только они двое. Идея захватила воображение Бенжамена, в мечтах он уже видел себя автором нового языка, названного его именем. Учитель тем временем изобрел алфавит. Вместе они стали составлять слова: звучало очень красиво. От алфавита перешли к созданию грамматики. Получился необычайно богатый и гибкий язык, которым мальчик овладел в совершенстве. Только тогда он узнал, что язык этот… греческий.
Однако дело уже было сделано: вызванное учителем увлечение перешло в глубокий сознательный интерес к языкам и литературе, определивший профессиональный путь Констана.
Любая река начинается с маленького ручейка. Двадцатью пятью языками владеет Сергей Халипов, молодой преподаватель Ленинградского педагогического института имени Герцена. У него, как он сам рассказывает, все началось в школьные годы с коллекционирования марок. Хотелось прочитать надписи на них — только надписи, и стал учить английский. Потом в школе изучал вместе со всеми (но целеустремленней!) немецкий. Увлекся географией, но оказалось, что для расшифровки мудреных названий на картах двух языков мало. Взялся за финский. К выпускному экзамену к ним прибавились шведский и французский. После французского довольно легко дались итальянский и испанский, затем дело дошло до арабского, датского, венгерского, норвежского, латышского…
Только не следует понимать слово «легко» в прямом смысле: работать приходилось, что называется, без выходных и перекуров.
И Констану, и Халипову повезло в том, что изучать иностранный они стали в раннем школьном возрасте, когда запоминающий аппарат мозга способен весьма интенсивно поглощать новую информацию. Еще проще, естественнее происходит это у тех, кто с первых лет жизни попадает в разнородную языковую среду.
Ученый с мировым именем, профессор Тартуского университета Пауль Аристэ знает около сорока языков, причем значительную их часть — активно, глубоко. Заняться инолингвистикой его во многом побудила обстановка детства. Воспитывался он в многоязычной среде. Соседями были русские — выучил русский. Рядом жила немецкая семья — выучил немецкий. Потом отец переехал в Таллин и поступил на завод, где работало много шведов, — начал говорить на шведском. В гимназии изучил латынь и английский. В четырнадцать лет самостоятельно выучил эсперанто.
У Пауля Аристэ вхождение в языки происходило как бы само собой, без направленного воздействия взрослых. Однако известны случаи оправдавшего себя запрограммированного раннего языкового воспитания. Когда у болгарского врача Георгия Наумова родился сын, на семейном совете было решено искать и развивать талант ребенка помимо музыки и изобразительного искусства также и в области языков. С пеленочного возраста с мальчиком стали разговаривать: бабушка — только на греческом, мать — на французском, отец — на болгарском. И ребенок заговорил сразу на трех языках, не смешивая их… Сам Эмил отдал предпочтение музыке, но не стала лишней и инолингвистическая подготовка, она определила широту его духовных интересов.
Что и говорить, лучшие годы для восприятия языка — детские, подростковые, юношеские. Однако и зрелый возраст не помеха для дерзких и волевых. И вовсе не обязательно нужны особые условия для успеха в этой области: знатоки-родители, «подходящая» профессия, богатая библиотека, соответствующее окружение, контакты с иностранцами. Главное условие — собственная потребность, желание овладеть языком.
Одним из заметных специалистов в области паремиологии в нашей стране является Сергей Данилович Мастепанов. Он автор ряда оригинальных работ по фольклору и библиографии фольклорной литературы, ведет большую переписку с учеными и научными учреждениями, в том числе с коллегами из других стран. В этой переписке Мастепанову не нужны переводчики: он прекрасно владеет английским, немецким, французским, итальянским языками, знает латынь. А теперь сообщим, что живет Сергей Данилович в одном из глубинных поселков Карачаево-Черкесской автономной области, учит здесь ребятишек немецкому языку. Всех высот — и в профессии, и в научной деятельности, и в овладении языками — он достиг самообразованием и заочной подготовкой. Так, он трижды закончил заочное отделение Московского института иностранных языков. Но главным своим учителем и советчиком Мастепанов считает книги…
На карте полиглотики, кажется, нет белых пятен. Донецкий шахтер Анатолий Юдакин в подлинниках читает Диккенса и Вальтера Скотта, Бальзака и Стендаля, Гейне и Анну Зегерс, Болеслава Пруса и Ивана Вазова, классиков арабской, индийской и других восточных литератур. Уроженец Баку инженер-автомобилист Евгений Чернявский, ни разу не выезжавший за границу, перевел на русский многие произведения Людвига Хольберга, Сельмы Лагерлёф, Мартти Ларни, а всего в его «обойме» тридцать восемь языков… Увлекательнейшим занятием в свободное от работы время считает изучение языков инженер центральной лаборатории Кузнецкого металлургического комбината Виктор Седов: на его счету их уже четырнадцать, в том числе японский и китайский.
Вовсе не следует рассматривать эти примеры, почерпнутые из газетной и журнальной периодики, как сенсацию, они, в общем-то, — норма здорового человека. Людей, способных к языкам, значительно больше, чем принято считать обычно. Психологи утверждают: десять процентов из нас — прирожденные лингвисты-полиглоты, восемьдесят — обычные люди, способные овладеть несколькими языками при хорошей методике изучения. И только для десяти процентов это занятие действительно «чужие сани».
Да и сами полиглоты опровергают предположения об их исключительности, подчеркивая:
«Чтобы стать полиглотом, никаких сверхъестественных способностей не требуется»(В. Седов).
«Овладеть языком может каждый»(С. Халипов).
«Мой опыт доступен каждому»(Е. Чернявский).
И так — до бесконечности.
Но вы, читатель, вероятно, уже обратили внимание на одно условие, оговоренное несколькими строчками выше: «при хорошей методике».
А в чем она заключается?
Специалисты вразумляют: единой методики здесь нет, каждый индивид находит свой способ познания предмета. Тот же Шлиман, выучив однажды наизусть роман на родном немецком языке, запасался каждый раз нужным переводом этой книги. Он сразу же начинал ее читать — без пользования словарем, отнимающим много времени. Примерно так же работает Халипов.
Студент-физик Томского политехнического института Владимир Вавилов, в свои двадцать два года владевший двадцатью тремя языками, изучал их с помощью однотипных журналов на русском и чужом языке. Валентин Островский после знакомства с кратким грамматическим очерком очередного языка приступает к прослушиванию фонограмм или радиопередач на нем. Почти исключительно на слух, с помощью передач Московского радио на заграницу, выучил, например, индонезийский.
Однако есть одно общее обязательное правило-требование. Вот как формулируют его знатоки:
B. Островский:
«Язык всегда нужно брать приступом, не придумывая никаких отговорок».
C. Халипов:
«Суть — в регулярности занятий».
Е. Чернявский:
«Практика всех видов — основа успехов».
Като Ломб, знаменитая венгерская переводчица:
«Заниматься языком надо каждый день».
Николай Кривохижин, работник Челябинского электрометаллургического комбината:
«Изучение языков требует упорства».
Преодоление барьера языковой немоты из личного дела отдельных людей переросло в нашей стране в заботу государственной важности. Приняты правительственные постановления на этот счет. Научно-исследовательские учреждения ищут и проверяют новые методы интенсификации процесса обучения языкам в школе, вузах, на массовых курсах: негоже в век сверхзвуковых скоростей брести по этой дороге пешим ходом, растягивая на долгие годы овладение языками, а через них и ценностями мировой науки, техники, культуры. Все больше издается специальных пособий, учебников, словарей, грамзаписей. Подключилось к этой работе и учебное телевидение.
Возможности для массовой атаки на языковую крепость благодатны. И все же решающим фактором успеха остается личная заинтересованность людей в повышении своей образованности, культуры, собственная воля индивидов. Такую заинтересованность лучше начать проявлять в юные годы.
Говорят, что человек проживает столько жизней, обладает столькими мирами, сколько знает языков. Так почему бы не попытаться продлить и обогатить свою жизнь таким доступным для большинства способом?