Лин

Нет, я не садист и мама тоже не садистка. Но Налиэль заслужил то, что с ним сейчас произойдет (я пока не знаю, что именно, но надеюсь, ему будет очень больно и неприятно). Интриган хренов! Использовать Шеоннеля, привлечь для этого собственную дочь… какой же сволочью надо быть? Еще и имел наглость вернуться, хотя наверняка понял, что его раскрыли!

Я же при его задержании присутствовал. Случайно получилось. Саффа на меня злилась из-за Ларрена и ушла с ужина вместе с Иоханной. Типа королеву охранять надо. Ну и ладно. И пусть охраняет. Я послонялся по дворцу, повздорил с каким-то пажом, который уже из пажеского возраста вышел, но по какой-то причине продолжал им оставаться. Потом я решил пойти к Шеоннелю. Пообщаться ни о чем, а заодно попросить показать парочку атакующих, которые он во время сражения применил. Что-то эльфийское, не такое страшное как «лассо», но тоже впечатляющее. Я телепортировался к дверям в его покои. Мог бы и сразу внутрь, потому что знаю, что он там без дамы… если не считать за даму его Кошку. Но все равно я решил приличия соблюсти и постучать в дверь, как все нормальные люди. Да только стучать не пришлось. Там уже суета была, люди Каро в покои Шеона вламывались. Ну, я им помог — вышиб дверь «воздушной волной». Они первые ввалились, и Шеон их заодно с Налиэлем в «сети» упаковал. Я последний зашел, предварительно крикнув, что это я.

Зашел, а там картина Репина «Приплыли»: Налиэль в «сетях» барахтается, и матерится похлеще, чем мать моя. Трое агентов тайного сыска тоже в «сетях», но не матерятся, пыхтят обиженно. И Шеоннель с шипящей Кошкой на плече в одеяло заворачивается. Судя по помятой физиономии, он уже спал, когда все это произошло.

— Налиэль что-то сделать хотел, я не понял что. Лин, я боюсь, — пожаловался полуэльф.

— Ты только что одного мага и трех бойцов влегкую обезвредил и боишься, — поддел я.

— Я боюсь, что борэль успел на меня наложить что-нибудь наподобие «палача», и я опять пойду убивать.

— Трусливый щенок! — подал голос эльф, который вроде как притих и что-то бормотал, пытаясь избавиться от сетей, — ты у меня пойдешь, я тебя…

Вот тут я и решил на всякий случай Наливая заткнуть, пока он что-нибудь не ляпнул и не включил Шеону нашему какую-нибудь установку на убийство. Признаться честно, я хотел просто челюсти ему парализовать, чтобы рот раскрыть не мог, но вдруг вспомнил, как мама много лет назад словесника Журеса обезвреживала, сменил направление жеста и вот — получилось то, что получилось. У Налиэля не стало рта. Надеюсь, что назад возвращать не придется. Ведь обычно, когда словесник после пыток готов правду открыть, он делает это в письменной форме.

Потом Шеон агентов Каро освободил, и они вприпрыжку кинулись докладывать своему кривоногому начальству о поимке эльфа. Каро появился очень быстро. Вместе с Вальдором. Король окинул Налиэля ехидным взглядом, особенно его порадовало отсутствие рта на эльфийской физиономии.

— Прямо как в старые добрые времена, — с ухмылкой пробормотал Валь, — Шеон, ты как?

— Я… я… пусть меня кто-нибудь из архимагов посмотрит! Уйди, Вальдор, я боюсь!

Вальдор перестал ухмыляться. Да уж. Если мне на перепуганного Шеона грустно смотреть, представляю что Валь чувствует! Кажется, сегодня приснится Налиэлю мандоса трындец большой и страшный.

— Лин, приведи Кардагола или Мерлина… хотя нет, Мерлин, наверное, уже пьян, — король подошел к лежащему на полу эльфу, вежливо ткнул его носком сапога в бок и не менее вежливо сказал, — борэль, я даю Вам шанс избежать пыток. Вы готовы рассказать с какой целью проникли в спальню моего сына, а так же подробности Вашего участия в покушении на мою дочь?

Налиэль бросил на короля злой взгляд и отважно затряс головой — мол, нет, не готов, буду молчать как рыба об лед.

— К Сурику его, — с ласковым оскалом распорядился Вальдор, — я утром зайду взглянуть, как успехи… Лин, ты еще здесь?

Я поспешно телепортировался на этаж фрейлин и, не мудрствуя, заорал:

— Кардагол, выходи!

Ну да, откуда мне знать, у которой из прелестниц сегодня ночует этот универсал озабоченный?

— Кардагол, растудыть тебя в тудыть, покажись!

— В чем дело, зайчик, сцену ревности решил устроить? — раздался позади меня ехидный голос Повелителя времени.

— А то! Еще какую! — прорычал я, одарил зверским взглядом высунувшихся на мои вопли, любопытных фрейлин, схватил этого «котика» за руку и телепортировал к Шеону.

— Вот, проверяй быстрее, тут с ним Наливай колдовать пытался, — объяснил я.

Кстати, в спальне уже никого, кроме Шеоннеля, забившегося в кресло с Кошкой в обнимку, не было.

«Все в порядке с ним, — проурчала Кошка, — я ему говорю, но он не верит!»

— Это ты, Шеон, зря, — упрекнул Кардагол, — надо доверять своему магическому животному. Молодец, Кошка, ты его хорошо защищала. Она ведь мурлыкала, когда здесь Налиэль появился?

— Да, и очень громко, — подтвердил Шеоннель, — а потом я почувствовал, что в спальне кто-то есть.

«Ну да, этот лопоухий дядька стоял тут и что-то бормотал, только мой эльфенок его не услышал потому, что я ему свою песенку петь стала» — гордо поведала Кошка.

Шеоннель удивленно распахнул глаза. Похоже, не ожидал он, что эта маленькая вредина окажется действительно полезным приобретением.

«Что вытаращился? — осведомилась Кошка и сунула морду полуэльфу под ладонь, — погладь меня скорее. А вы, мальчики, брысь отсюда!»

— Да, идите, — поспешно поддержал Кошку Шеоннель, — спасибо вам. У меня теперь все хорошо будет.

— Не хочешь посмотреть, как Сурик работает? — без всякой надежды спросил я.

— Нет! Конечно, нет! — ужаснулся Шеоннель.

— Нашел, что эмпату предложить, — похихикивая, поддел Кардагол, — меня, кстати, можешь не приглашать, мне на пытки неинтересно смотреть. Насмотрелся в свое время. Пошли, что встал?

Он вывел меня из спальни полуэльфа, прикрыв за собой дверь. Я не удержался и поддел:

— Наверно, у тебя, в отличие от твоего сынка, в прошлом классные палачи были, вот и насмотрелся?

— У меня нет. У Совета были. Я, знаешь ли, зайчик, со стороны жертвы с работой палачей знакомился, — объяснил Кардагол и ухмыльнулся, — пойду я. Меня там дама ждет.

— Подожди.

— Что? Ах, да! Ты же обещал мне сцену ревности. Ну, давай, начинай.

— Очень смешно! Я спросить хотел — правда, что с Шеоном все в порядке? Ты можешь гарантировать, что больше на нем нет заклинаний замедленного действия?

Кардагол перестал ухмыляться и серьезно отвечал:

— Таких гарантий я дать не могу. Но я бы не рекомендовал пугать эльфенка правдой. Пусть думает, что все в порядке. Кошка присмотрит за ним и вовремя среагирует на попытку активировать заклинание.

Ну, если он считает, что присутствия магического животного достаточно для того, чтобы Шеоннель не представлял опасность для окружающих, то ладно. Ему виднее.

Кардагол поспешно попрощался и исчез. Интересно, он очень обрадуется, если я сейчас последую за ним и устрою сцену ревности? Репутация моя давно уже в этом плане никуда не годится, особенно в глазах Вальдора, так почему бы не развлечься, и его зазнобу не напугать до обморока? К счастью Кардагола, настроение у меня все ж таки не такое шутливое было, да и посмотреть, что там с Наливаем хотелось больше, чем валять дурака в покоях одной из фрейлин.

Я мог бы и один в пыточную сходить, но подумал, что родителям моим тоже интересно будет. Если не на пытки посмотреть, то хотя бы узнать, что Налиэль пойман. Может быть, это я зря придумал — среди ночи их беспокоить. Но, с другой стороны, если они там ссорятся из-за Ларрена, то мое появление с новостями будет кстати.

К сожалению, я опоздал. Они уже успели поссориться. Я это сразу понял, хоть мать и делала вид, что все в порядке и папе просто случайно приспичило среди ночи сбежать в Эрраде.

И вот теперь, значит, сидим мы с мамой в креслах и готовимся наблюдать за работой Сурика.

Палач всея Зулкибара, наконец, остановил свой выбор на странном приспособлении, которое я поначалу за щетку на палке принял, но только это, конечно же, никакая не щетка была. Когда Сурик ее взял со стола, на котором инструменты лежали, мне видно стало, что на том месте, где у нормальных щеток щетина располагается, на этой штуке поблескивали пять стальных когтей.

— Это что это за фиговина такая? — заинтересовалась мать.

— Это, княгиня, «драконья лапа», — охотно пояснил Сурик, — а пытку, производимую ей, часто называют «шактистанская щекотка». Но это неверно. Каждый уважающий себя палач знает, что «драконью лапу» придумали зулкибарские специалисты.

Сурик лихо взмахнул этой когтистой «щеткой», со свистом рассекая воздух. Налиэль, которому все это дело было отлично видно, тихо всхлипнул.

— Эльф, батя у меня не изверг какой-нибудь, — доверительно пробасил Вадик, который в это время аккуратно сметал волосы Налиэля на совочек, — ты только кивни, что согласен колоться, и останешься с неиспорченной шкуркой.

Эльф отважно тряхнул стриженной головой и зажмурился, явно давая понять, что говорить не желает и вообще он никого не видит и если очень сильно постарается, то у него получится поверить, будто его здесь и вовсе нет.

— Какой несговорчивый пациент, — огорченно проворчал Сурик и приступил к делу.

— Ой! — сказала мама.

— Ууууу, — замычал Налиэль.

И это Сурик всего лишь нежно провел «драконьей лапой» по эльфовой спине, оставляя неглубокие царапины. Что же будет, когда палач усилит нажим? Мать-то ладно, она, скорее всего, просто отвернется или курить убежит. А вот Наливай… так и будет мычать? Ему, наверно, очень хочется заорать, как следует, уже сейчас. Мне его жалко? А вот и нет! Не жалко ни капельки! От пыток у Сурика еще никто не умирал, я это точно знаю. А раны залечить не проблема. Правда полечат Налиэля только в том случае, если он изволит заговорить.

Сурик несколькими быстрыми движениями превратил спину эльфа в кровавые лохмотья. Что-то неинтересно даже. Зачем он сделал это так быстро? Эльф даже почувствовать не успел. Но тут подоспел Вадик с ведром какой-то жидкости и щедро плеснул на спину Налиэля. Эльф заорал (насколько это было возможно при отсутствии рта) и задергался.

— Рассол, — пояснил для нас Вадик, — из-под огурчиков. Мама сама солит, ядреные получаются, хрустящие. Но рассол слишком соленый, не попьешь. Так мы с папой ему применение нашли.

— Надо же, какие хозяйственные, — промямлила мать и развернулась вместе с креслом спиной ко всему происходящему.

— Ну что, борэль Налиэль, не хотите нам что-нибудь сказать?

Эльф, продолжая страдальчески мычать, отрицательно замотал головой.

— Ну, и ладно, ну, и продолжим, — добродушно пробубнил Сурик и погладил многострадальную налиэлеву спину «драконьей лапой». Бедняга задергался, пытаясь увернуться от этой ласки. Палач что-то неодобрительно буркнул и отошел.

Пока он любовно смывал с «лапы» кровь и обтирал ее сухой тряпочкой, Вадик покрутил какие-то рычаги, и положение Налиэля изменилось. Теперь он висел на скованных руках в полуметре от пола, почти в центре помещения. Хорошо, что я достаточно далеко сидел. Любоваться вблизи обнаженным эльфом мне как-то не улыбалось. Зато мать вместе с креслом обратно развернулась, с интересом это дело оглядела и пробурчала что-то вроде того, что она видела и получше. Ну как всегда в своем репертуаре! Тут пытка идет, а она эльфовы достоинства изучает! Приколистка.

Вадик принялся деловито смазывать пятки Налиэля маслом.

— А это зачем? — заинтересовался я.

— А вот сейчас огонь разведем, и запахнет жареным! — весело поведал Вадик.

— А меня Шеоннель одному занятному атакующему научил, — задумчиво проговорил я, — мне его еще применять на практике не приходилось.

— «Огненная лилия»? — догадалась мать.

— Она самая, — подтвердил я, с удовольствием наблюдая, как в глазах Наливая появляется ужас.

— Слушай, Наливай, а ты свою дочь такой штукой тоже наказываешь, как и Лиафелька Шеона? — заинтересовался я, — или это чисто ее идея? Что головой мотаешь, морда эльфийская?

— Лин, да он же сказать не может, что ты до него докопался, как пьяный до радио? — вмешалась мать, — я у деда спрашивала. Он сказал, что «огненная лилия» у эльфов считается неопасным слабым атакующим и его часто применяют, как способ наказания для слуг и непослушных детей.

— Ну, борэль, ты попал! Сейчас я только решу, кем ты у меня будешь, слугой или непослушным ребенком, и будет тебе счастье, — весело пообещал я, разминая пальцы.

Налиэль оскорбленно засопел и, само собой, ничего не ответил. Ну, я и влупил по нему «лилией» этой.

Сурик одобрительно закивал, Вадик восторженно всплеснул руками, Наливай задергался и замычал. На его теле расцветали ожоги, и правда, формой похожие на цветы лилии. Все-таки мерзкое заклинание. И мерзко вот такое применять как наказание для собственных детей. Сумасшедшие какие-то эти эльфы!

— Стоп! — скомандовал Сурик, — нам, княжич, не надо, чтобы пациент спекся раньше времени. Дадим ему передохнуть.

— Лин!

Я аж подпрыгнул в своем кресле, услышав голос Саффы, и задал гениальный вопрос:

— Ты что здесь делаешь?

— Мне Шеон сказал, что ты хотел на пытку посмотреть… но я не думала, что ты еще и участие в этом зверстве примешь! — прорычала волшебница, — ты совсем умом тронулся?

— Саффа, ну право слово, ушастый это заслужил, — вступилась за меня мать.

— Он не заслужил, чтобы маги за его счет развлекались!

— Это было не развлечение. Не все ли равно, я его «огненной лилией» или Сурик обычным огнем? — оправдался я и не выдержал, — ну не смотри на меня так! Мне не понравилось, не буду больше.

— Что вы вообще над ним издеваетесь? Он наверняка клятвой связан и не скажет ничего, даже если вы его на куски порежете, — прошипела Саффа.

— Не вижу я на нем никакой клятвы, — проворчала мать.

— И я не вижу, — подхватил я.

Саффа приблизилась к, обвисшему в оковах Налиэлю и стала обходить его по кругу, что-то нашептывая. Глаза ее красиво загорелись голубым светом. Я бы залюбовался, да только вот ходила она вокруг окровавленного эльфа, к мучениям которого и я сдуру руку приложил. Ну, да, неприятно. Одно дело атаковать противника, который может отпор дать, и другое — мучить вот такого беспомощного… пусть даже это гаденыш Наливай. И даже, если он свою красавицу дочь этой самой «лилией» наказывал, мне-то что за дело? Кто я такой, чтобы осуждать традиции чужого народа?

Пока я мрачно размышлял, Саффа обошла вокруг Налиэля несколько раз, и он вдруг заорал громче прежнего и забился так, будто я не знаю, что с ним такое происходило, хотя его в этот момент никто и пальцем не трогал, и Саффа ничего такого на него не колдовала.

— Что с ним?

— На нем нет клятвы, но было мощное анестезирующее заклинание. Я его сняла.

— А я-то думаю, что не так?! — всплеснув руками, воскликнул Сурик. — А он же притворялся, что ему больно! Эх… маги!

Палач в сердцах сплюнул и принялся с еще большим рвением полировать «драконью лапу», которая и без того уже сияла.

Так выходит, все это время хитрый стервец притворялся, что ему больно? Ну, растудыть его в качель! Мои руки сами взметнулись, выплетая «огненную лилию».

— Лин, ты обещал! — прошипела Саффа.

Я поспешно смял не доплетенную «лилию» и спрятал руки за спину. Смотрю, Саффа улыбается… почти смеется, змеюга такая! А мать и вовсе сдерживаться не стала, в открытую захихикала.

— Сынуля, ты как ребенок, которого застукали за похищением конфет!

— Ну так ведь боюсь, — объяснил я. — Она же мне пригрозила, что три дня любить не будет, если вдруг что.

Тем временем Сурик отложил, наконец, «драконью лапу», подошел к тихо постанывающему Налиэлю и поинтересовался:

— Продолжим?

Налиэль отрицательно замотал головой.

— Готов колоться?

Налиэль снова головой замотал. На этот раз, выражая согласие.

— Вот и славно! — одобрил палач, — Вадик, отвязывай пациента, он готов.