— О! — вдруг сказала фея, — а вот и она.
Король вздрогнул.
— Вы можете остаться и посмотреть, если хотите, — предложила Гертруда, — она все равно Вас не увидит и не услышит.
Роланд неуверенно кивнул.
В комнату медленно вошла Лизандра.
Лицо ее было бледным. Под глазами круги. Исхудавшие пальцы дрожали.
— Я не знаю, что делать, — повторяла она, — это чудовищно. Я его не узнаю. Он забросил дела, он… все время с ними. Он теряет остатки уважения. И совершенно не обращает на меня внимание. А я устала. То, что он делает, это… противоестественно. Помогите мне, я так больше не могу. Он разрушит государство.
Гертруда равнодушно смотрела в окно.
— И что ты от меня хочешь? Вернуть все, как было?
— Нет! — отшатнулась Лизандра, — я не хочу, чтобы снова была война. Но он…
— Сформулируй желание, — проскрипела фея, — и я его исполню.
— Я хочу…
Лизандра задумалась.
Роланд же смотрел на нее, и понимал, что божественная красота — это уж слишком. Даже такая вот замученная, растерянная, больная Лизандра нравилась ему гораздо больше идеальной Гертруды. Лизандра была живой и чувствующей, и это ее красило. Королю впервые в голову стала закрадываться мысль о том, что он сделал что-то не то.
— Я хочу… — продолжила Лизандра, — чтобы он любил меня, а не их.
И вымученно улыбнулась.
Гертруда щелкнула пальцами.
— Сделано.
Король внезапно ощутил, как что-то сдавливает ему грудь. Он нервно сглотнул. Боль не ушла. Роланд быстренько проанализировал свои ощущения и с ужасом осознал, как называется эта боль. А он уж и забыл, что это такое — ревность. Лизандра просила, чтобы кто-то ее полюбил. Его Лизандра. Его жена. Просила. Чтобы ее любил кто-то, кто в состоянии разрушить государство. Стоп, а это кто?
Как и было обещано, королева ушла, так и не увидев ни своего супруга, ни его сотоварищей. Хотя последние честно пытались привлечь ее внимание криками и жестами.
— Вот видите? — спросила Гертруда, — я же говорила, она вас не заметит. Налейте мне еще, а то как-то грустно.
И вновь Лизандра возвращалась в замок. Но в этот раз все было иначе. Не успела она появиться у ворот, как навстречу ей метнулся Роланд.
— Где ты была?! — кричал он, задыхаясь от волнения, — я так переживал! Любимая!!!
Лизандра уставилась на супруга широко распахнутыми глазами. Сбылась мечта. Сбылась! Он назвал ее любимой. Ее, а не всяких там гномов с эльфами. Она радостно улыбнулась и протянула к супругу руки.
— Роланд!
Король обнял жену и прижался лицом к ее волосам. Надо сказать, ему пришлось прилично согнуться для этого. Все же она была гораздо ниже ростом.
— Все в порядке? — спрашивал он, — я так ждал, так ждал! Я так переживал за тебя!
— Да, все в порядке, — ответила Лизандра, отстраняясь, — я же была с Шариком.
— С Шариком?! — воскликнул король, — но это же дракон! Мало ли что могло случиться? Он мог… Он мог тебя поцарапать!
Лизандра вздрогнула и уставилась в лицо супругу.
— Я умоляю тебя, — меж тем, продолжал последний, — прекрати ты свое общение с этим чудовищем, мало ли, что он может с тобой сделать! Я так волнуюсь.
С этого дня Роланд забыл про былые увлечения. В смысле, про Тибальда и Распишаха. Последние бродили несчастные вдоль стен замка и издавали время от времени горестные вопли. Племянник Распишаха спихнул дядюшку на почетную и ничего не значащую должность председателя совета директоров. Ресторанный бизнес Тибальда без руководства тихо чахнул.
Роланд же ходил тенью за супругой, задавая время от времени мало что значащие вопросы:
— А ты покушала? А как ты себя чувствуешь? А солнышко так пригревает, видела? А ты знаешь, что ты самая красивая? А ты знаешь, как я тебя люблю? Ты в курсе, что я умру, если ты меня оставишь?
Попытки вернуть Роланда к делам претерпели полнейший крах. Он отмахивался от придворных, как от мух, не пытаясь даже вникнуть в то, что ему говорят. У него был один свет в окошке — Лизандра.
К концу недели терпение у королевы иссякло. К этому моменту она уже твердо знала, что влюбилась она не в этого человека. И если вот эта слюнявая гадость — Роланд, то она… гоблин, наверное. Она пыталась избегать короля. Безуспешно. Он находил ее везде, и припадал к ее ногам. В прямом смысле этого слова. Роланд вздыхал, когда она отлучалась в туалет, и начинал безутешно плакать, если ее не было рядом больший период времени. Это становилось невыносимым.
Лизочка, Лизетточка, Лизенок, Лисуля, Лизончик, кисочка, заинька, белочка, рыбонька, Лизулечка-лапотулечка — далеко не полный перечень наименований, присвоенных ей любвеобильным супругом. От некоторых ее тошнило, от большинства бросало в дрожь.
В итоге бедная Лизандра никак не могла найти баланс между двумя, скажем так вещами — как ей время от времени прикрывать короля, не желающего управлять государством, и как при этом на глаза этому самому королю не попадаться. И все свое свободное время, если таковое оставалось, она старалась проводить в каком-нибудь особенно глухом месте. Порою даже в подземелье с баньши, которых просто забыли выпустить. Последним, впрочем, там даже нравилось — тихо, темно, страшно и орать можно, сколько угодно.
— Ну, и что мы теперь будем с ней делать? — меланхолично произнес Тибальд, рассматривая лежащую грудью на столе и слегка похрапывающую фею. Надо сказать, что и в таком вот виде она оставалась божественно прекрасной, и даже пятна вина на ее платье образовывали сложный геометрический узор, вплетающийся в рисунок на корсаже.
— Думаете, она правду сказала про барьер? — поинтересовался Роланд.
— Врет! — убежденно заявил гном, — точно врет! Не может такого быть, чтобы устанавливала и не могла снять.
— Я тоже сомневаюсь, — проговорил Тибальд, глядя на фею со странной смесью сочувствия и раздражения на лице.
— И что вы предлагаете? — спросил король, — связать и допросить?
Гном энергично закивал.
Эльф задумчиво закусил нижнюю губу, помолчал немного и лишь затем медленно проговорил:
— Она практически всесильна, мы ее не удержим.
— Она щелкает пальцами, — прошипел Распишах, — если она не будет щелкать пальцами, мы сможем с ней поговорить.
В качестве иллюстрации данного тезиса он тоже попытался издать с помощью пальцев характерный звук. Не получилось, отчего настроение гнома только ухудшилось.
— Мы и так разговаривали с ней последние несколько дней, — возмутился король, — я просто столько пить не могу. Я уже даже есть не хочу. Мне просто плохо.
— Вы предлагаете ее убить? — с сомнением в голосе произнес Тибальд, но…
— Все! — сказал гном, — заканчиваем. Давайте, сначала ее свяжем, и так, чтобы руки замотаны были. Чтобы не щелкала.
Минут через пять пьяная фея лежала на полу, спеленутая, как мумия, с тесно примотанными к телу руками. Уставшие пленники сидели неподалеку и рассматривали творение своих рук. Признаться честно, брать на себя почетную миссию по уничтожению феи никто из них не хотел.
И тут Гертруда распахнула глаза. Совершенно трезвые очи. И почти в ту же секунду она оказалась стоящей на полу, совершенно без каких-либо следов от пут, страшно разгневанная.
— Как вы могли?! — закричала фея Гертруда, — я думала, хоть с вами можно общаться! Я щелкаю пальцами, потому что мне так нравится, потому что это… это эффектно! Как вы могли? Я вам доверяла! Я… Я… я носила вам вино, чтобы вам было весело! Я старалась ради вас, а вы…
Она подняла руку и хотела было сделать свой фирменный жест, но удержалась и просто ткнула пальцем в стену.
Король, гном и эльф перевели взгляд в указанном направлении. Фрагмент стены отъехал в сторону. За ним обнаружилась ниша, вернее даже небольшая комната.
— Вот! — воскликнула фея Гертруда и хлюпнула носом, — вот, смотрите!
Вся комната была забита аккуратно сложенными скелетиками каких-то человекообразных.
Пленники нервно дернулись.
Фея, меж тем, продолжала речь:
— Ваша глупая жена, Роланд, не понимает, да куда ей, и не должна понимать одну вещь. Нельзя заставить рожденное существо любить кого-то с помощью волшебства. У рожденных к этому — иммунитет. Получают, когда выползают из утробы матери. Что угодно можно с ними делать, а заставить чувствовать — нельзя. Но я всегда исполняю желания. Она хотела, чтобы Роланд полюбил эльфа и гнома, он и любил их, теперь он любит Лизандру. Но любите не Вы, король, а Ваш двойник, который занял Ваше место. Каждый раз, когда меня просят сделать так, чтобы кто-то кого-то полюбил, возненавидел, забыл, я исполняю желание. Я не вправе отказать. И каждый раз у меня появляются новые люди, гномы, да кто угодно. А потом они умирают, потому что нельзя в мой дом пронести пищу, а вино, вино можно. И я не помню, почему!
Фея плакала, а пленники смотрели на нее, разинув рот, потому что плачущая фея — все равно, что бьющийся в истерике дракон — нечто немыслимое. Ну еще и потому, что ситуация получилась больно уж дурацкая.
— Вы хотели скрасить нам оставшиеся дни, — грустно произнес Роланд.
— Да! — выкрикнула фея, — да! А Вы… Вы думали о том, как убить меня. Вы хотели…
— Мы… — неуверенно проговорил Тибальд Тихий и протянул к Гертруде левую руку.
— Нет, — сказала фея, — нет. Больше я возиться с вами не буду.
Шаррауданапалларамм напрасно ждал финансы. Королева сгинула, набросав напоследок кучу обещаний, король на связь так и не выходил. Другие ответственные за организацию мероприятий лица, если таковые в природе и существовали, также не появлялись в поле зрения дракона.
Ну а поскольку ящер наш был достаточно мобильной животинкой, вот и решил он посетить замок самостоятельно. Кто его знает, может там опять по крышам грустные монархи бродят.
Монархи по крышам не бродили. И вообще было тихо, что само по себе подозрительно. В замке бывало тихо только в минуты особенных потрясений, в мор и так далее, в общем, в какие-то особенно плохие моменты, и то ненадолго.
А тут тишина. И пустота. И никого, кто бы ситуацию прояснил.
Пришлось в итоге дракону садиться по дворе. А не любил он это дело страшно по причинам, которые мы ранее объясняли. Самая основная — тесно.
И вот только он умостил свое упитанное тело на брусчатке, как на него сверху упало что-то тяжелое и какое-то липкое, что ли. Дракон коварства не ожидал, дергаться не стал, а лишь приподнял голову, чтобы поглядеть, что там за недоразумение такое образовалось.
Недоразумение выглядело точь-в-точь, как Роланд Мерован. Оно бегало по открытому переходу вдоль стены здания и орало:
— Крылья, крылья у него самое слабое место!
— Что происходит? — недоуменно произнес Шаррауданапалларамм.
— И ррраз!
Шарик попытался пошевелить крыльями. На всякий случай. И тут понял, что пора начинать паниковать. Он извернулся, чтобы посмотреть, что там такое мешается и с ужасом обнаружил, что крылья его запутались в сетях. К сетям же были привязаны камни, которые тянули вниз. Сам по себе дискомфорт булыжники доставляли небольшой, но вот вместе с веревками…. К сожалении, спалить Шарик их не мог, потому что строение дракона не позволяет ему самому себе спину обжигать, а лапами не дотягивался. В итоге крылышки запутывались все больше и больше.
— РРРРоланд! — прорычал дракон, — это что за дурацкие шутки?!
— Смолу несите! — закричал Роланд, и его многочисленные помощники так и забегали туда и сюда.
Дракон нервно дернул хвостом. Ему совершенно не хотелось поверх веревок быть облитым еще и смолой. Эта ж зараза еще и застыть может!
В результате его резкого движения в сторону полетели камни с мостовой.
— Роланд, прекрати, что ты делаешь?! — рыкнул дракон. Король его возгласы гордо игнорировал.
Шарик сделал предупредительный выдох огнем в сторону. На морду ему тут же был вылит бочонок воды. Не смертельно, но чрезвычайно противно. Дракон чихнул и ударил хвостом в стену замка. Раздался тихий гул, как при землетрясении, и в стороны полетели уже гораздо более крупные элементы архитектуры.
Но тут раздался торжествующий вопль короля:
— Ага!
И на спину дракону упали первые капли черной тягучей жидкости.
И сразу произошло две вещи. Сначала Шарик понял, что вот теперь он окончательно разозлился и готов причинить замку и находящимся внутри него постройкам гораздо большие повреждения. А потом к нему метнулась женская фигурка, одетая, почему-то, в мужской охотничий костюм.
— Стоять! — кричала фигурка и размахивала руками.
— Милая! — в ужасе выкрикнул король.
— Стоять! — повторила Лизандра, конечно же, это была она, — или я за себя не ручаюсь!
— Дорогая, — надрывался Роланд, — отойди от этого чудовища!
— Я — чудовище? — возмутился Шарик.
— Роланд, — пригрозила королева, — прекрати, или я сделаю что-нибудь ужасное.
Она медленно достала меч из ножен.
— Нет, — сказал король, — если ты убьешь себя, я этого не переживу.
Шарик и Лизандра недоуменно переглянулись. Надо признать, королеве мысль о суициде в голову не приходила. Никогда, даже в самые противные минуты, которых в последнее время было предостаточно. Меч она достала, чтобы веревки перерезать. Но, видя отчаяние государя, она решила его не переубеждать.
— А я сделаю это, — пригрозила королева, — если моего дракона сейчас же не освободят.
Меч был коротким, и его острие вполне можно было эффектным жестом приставить к своей груди, что Ее величество тут же и проделала.
— Немедленно его освободите, — волнуясь, сказал король, — немедленно! О, Боже мой, дорогая! Ну зачем ты так? Я же ради тебя стараюсь! Это ведь гнусный монстр, он ест людей!
— Я? — удивился дракон и тут же опустил голову в смущении. Ну, было пару раз. Так то ж были не люди, а рыцари. И они сами нарывались.
Тем временем стражники уже распутывали веревки и снимали сети. Правда, с гораздо меньшим энтузиазмом, чем ранее они их набрасывали. Все же, близость плотоядного ящера несколько нервировала.
— Так, — тихо сказала королева, — сейчас я дам команду, ты быстро меня хватаешь, и летим. На счет три.
Дракон прикрыл глаза в знак согласия.
— Один, два, три!
Он взмахнул освобожденными крыльями, сцапал лапой королеву и неуклюже поднялся в воздух.
Король наблюдал за этой сценой со слезами на глазах. Отдать команду стрелять он не решился. Любовь всей его жизни улетала в неведомые дали, уносимая страшным чудищем, которому она предпочла несчастного влюбленного. Есть, от чего расстроиться.
— Ну вот, — грустно сказал дракон, удаляясь от замка, — сейчас на меня пол-Миссонии охотится будет.
— Не будет, — твердо произнесла королева, — летим к фее. Пора разобраться с ситуацией.