Я больше не мог находиться в одной компании с Шамсом. Не мог слышать реплик самодовольных немецких полицейских.

Прошло почти две недели, как я в Египте, но я почти ничего не узнал «про это» — про кризис нравов в современном Египте. Я должен был продолжить полевое исследование, глубже погрузиться в тему. И даже приподнять завесу тайны над самой интимной сферой. Кто-то скажет, что это невозможно. Но мне казалось, что в Каире возможно все.

Хрен с ним, с антропологом Гюнтером, но я пока ничего не выяснил для самого себя.

Ласковое утреннее солнце поднялось над Наср-сити, позолотило стены блочных домов. Заглянуло и в мое окно двенадцатого этажа комплекса «Сити-Старс», где я лежал в постели и обдумывал ситуацию.

В то утро я принял решение остаться. Собрал вещички, спустился на рецепцию, передал записку Шамсу. Написал ему: мол, уважаемый Шамс, обстоятельства складываются таким образом, что я задержусь в Каире. Ни о чем не беспокойтесь и не пытайтесь меня искать.

Вытащил из бумажника тысячу евро и обменял на рецепции отеля. Этой пачки замусоленных фунтов должно хватить на пару недель жизни в Каире.

Вышел из «Сити-Старс».

На улице было людно, чирикали воробьи, веселые дядьки жарили шаурму.

Я остановил такси и сказал коротко:

— Рокси.

Если бы я сказал: «Улица Аль-Ахрам», он бы меня не понял: молодые шоферы сегодня уже не знают улиц своей столицы. Через полчаса я был на площади Рокси, в той самой части Гелиополиса, которую запомнил по февралю 71-го.

Включив внутренний компас, пошел по прежнему маршруту. Завернул в первый переулок, затем второй и оказался у пансиона «Дахаби». На доме не было вывески, его перекрасили, и я не сразу узнал место. У двери сидел грузный бауаб, как две капли воды похожий на того самого, из 71-го. Его звали Абу Мухаммад.

— Иззейяк, яа шейх? (Как дела, старче?)

Он ответил.

Завязалась беседа.

— Квартиры здесь сдаются?

Он мгновенно отреагировал на просьбу:

— Квартиру на сутки, для отдыха, и чтобы убирались?

Бауаб быстро позвонил маклеру. Тот связался по мобильнику с владельцем квартиры.

Они без труда договорились по телефону: в Каире маклер обычно получает комиссию, а бауаб — бакшиш.

За тридцать баксов в день мне сдали апартаменты. И бауаб, позвякивая ключами, повел меня в дом.

Вы верите в совпадения? Это была та же квартира, что и в 71-м. Довольно темная и большая, на первом этаже. Мебель практически не менялась.

Разложил вещи. На столик положил диктофон, лэптоп, блокнот, карандаши. Закурил сигариллу, плеснул в бокал виски. Можно ли воссоздать ситуацию? Можно ли повернуть время вспять?

Мне показалось, что на бордюре старого столика накорябано: «ИК — хабир руси». Инициалы моего тогдашнего соседа Игоря. И приписка: «Рух ник уммак» — «трах твою мать!»

Интересно, посетит ли меня ночью ночная шалунья — гелиопольская крыса? Сколько поколений их сменилось за без малого сорок лет? Наверное, больше крысиных поколений, чем людских — за всю историю человечества.

Сел за столик, попытался зафиксировать ощущение.

Набросал посвящение гелиопольской крысе:

«О мерзкое создание, когда ты шевелишь хвостом и чистишь усики на письменном столе, ночная тишь и благодать над этим тихим уголком Каира, Каира, где город солнца — Гелиополис. Но солнца нет, луна над городом. И ты в ее луче. Вещунья. Крыса. Лорелея».

Вышел на улицу и выпил несколько стаканов сверхсладкого чая — суккар зияда — для повышения тонуса. Башка прочистилась, память посвежела.

На обратном пути набрал пакет апельсинов «навелинас» и сожрал все.