В двадцать пятом веке человечество справилось с большинством проблем. О болезнях позабыли, от голода избавились, глобальное потепление остановили, перенаселение и истощение земных ресурсов компенсировали освоением других планет, развитие науки и техники шагнуло далеко вперёд благодаря торговле и сотрудничеству с другими, внеземными, цивилизациями.

Но есть две беды, которые никогда и никуда не исчезнут. Это дураки и дороги. Сейчас, когда асфальт сменился космическим вакуумом, перекрёстки – гиперпространственными вратами, фонари – светом чужих солнц, дураки попадаются не только с Земли. И за всем этим нужно кому-то следить.

На окраине галактики, вдали от основных торговых путей и больших магистралей, у гиперпространственных врат зависла старенькая станция, сине-белая окраска которой вполне однозначно намекает водителям приготовить деньги в случае нарушения правил. Впрочем, даже если правила и не были нарушены, то приготовить кошелёк всё равно не помешает. Потому что корабль приближается к посту ГАИ. Гиперпространственной Астроинспекции.

– Выход из гиперпространства через одну минуту, – разнёсся по каюте гадкий скрипучий голос.

Сержант Антон Прокофьев в который раз задумался, почему во всех корабельных компьютерах голос, оповещающий о важных событиях, звучит настолько мерзко и неестественно? Неужели нельзя записать нормальную человеческую речь, которую приятно слышать?

По замыслу «башковитых» учёных, модуляции голоса должны были раздражающе действовать на пилота и приводить его в состояние полной готовности.

Вскоре после нововведения техникам пришлось добавить металлические решётки на динамики, которые начали слишком часто выходить из строя по причине всяческих «необъяснимых происшествий».

Пилот щёлкнул тумблером, включая внешние камеры. На экране заклубился сиреневый туман, разрываемый изредка бирюзовыми сполохами, свидетельствовавшими о близости «перекрёстка».

В следующий миг изображение пошло рябью, и экран залила чернота исколотого точками звёзд космоса. Катер покинул гиперпространство и вышел из врат «перекрёстка».

– Ну, вот мы и на месте, – сказал пилот, переключаясь на ручное управление. – Это твой новый дом на ближайшие три месяца.

Антон открыл было рот, чтобы ответить, да так и остался сидеть, когда рассмотрел пункт своего назначения. Пост ГАИ расположился неподалёку от врат, контролируя входящий и выходящий поток кораблей. Впрочем, потоком называть тут было нечего. Даже струйки не было. Лишь капля транспортника, на котором летел сержант Прокофьев, да сам пост.

Сознание Антона бессовестно вынуло из памяти образ мирмидонского образцово-показательного поста ГАИ, на котором сержанту посчастливилось прослужить аж три дня, пока не пришёл приказ о переводе. У двух станций было лишь одно сходство. Увидев обе, Антон подумал: «Неужели такие посты бывают?» Вот только в отношении мирмидонского поста эта фраза была произнесена с трепетом и восторгом, а о новом месте – с ужасом, недоумением и даже отвращением. Посту ГАИ, на котором сержанту предстоит проходить стажировку, было лет… Не знал Антон таких больших чисел.

– Найди миллион различий… – лишь смог выдавить сержант.

– Что-что? – полюбопытствовал пилот.

Антон мотнул головой.

– Это я так. Мысли вслух.

Вот ведь как жизнь может повернуться. Неделю назад лучший выпускник школы ГАИ получил назначение на мирмидонский образцово-показательный пост по программе обмена опытом. А потом пришло сообщение, что мирмидонский курсант, проходивший службу на человеческом посту, по каким-то причинам попал в реанимацию, – деталей Прокофьев, конечно же, не знал, – и сержанта отправили на его замену.

Тем временем пилот вызвал пост. Сначала ответа не было, потом экран включился.

– Борт 1675к просит разрешения на стыковку, – отчеканил пилот.

Прокофьев пытался понять, что же он видит на экране связи. Вместо человеческого лица – что-то большое, чёрное и ребристое.

– Давай. Жду, – послышался ответ, потом большое чёрное дёрнулось вверх, вниз, и экран погас. Только спустя минуту Антон понял, что именно это было. Подошва ботинка. Кто-то включил и выключил связь каблуком.

– Сейчас немного потрясёт, – заявил пилот и направил катер к шлюзу.

Прокофьев с минуту пялился в пустой экран. Всё было неправильно! Не по правилам!

– Погодите! – воскликнул он. – Что вы делаете! А как же протокол связи? А пароль? А отзыв? А…

– Ты чего всполошился? – насмешливо спросил пилот. – Как фотомодель с похмелья перед зеркалом?

– Но мы ведь не видели даже лица! – попытался возразить сержант. – Только ступню!

– Вот именно. Ступню. Если б там какая-то клешня была или ложноножка – тогда да! А так – ничего страшного, – беззаботно ответил пилот. – Пристыкуемся – и увидишь всё остальное.

Больше Антон не спорил. Всё начиналось определённо не так, как рассчитывал лучший выпускник школы ГАИ.

Стыковочный шлюз, на котором виднелись следы ржавчины, мерзко заскрипев, отодвинулся, и вслед за пилотом сержант Антон Прокофьев ступил на борт поста ГАИ 376.

Когда навстречу им вышел человек, рука Прокофьева автоматически взметнулась вверх.

Стоящий перед ними старшина не вписывался ни в какие, даже самые широкие представления о том, как должен выглядеть нормальный гаишник.

Старшине было за сорок, невысокий, полноватый, давно не бритый, с взлохмаченными редеющими волосами. Но ладно бы только неряшливый внешний вид! Форма! Вот что четвертовало Прокофьеву мозг. Цветастая гавайка, к которой на плечах крепились погоны, шорты и ботинки!

Впрочем, в таком виде старшина идеально вписывался в окружающий интерьер. Изъеденные ржавчиной стены, пыль по углам, затёртое до дыр пластиковое покрытие на полу. Зато сержант Прокофьев, со своими идеально отутюженными стрелками на брюках и сияющей кокардой на фуражке, выглядел на посту ГАИ 376 инородней, чем башмак на сковородке.

– Семёныч! – воскликнул пилот и, раскинув руки, шагнул навстречу старшине.

– Пирожок! – в тон пилоту воскликнул старшина, и они крепко обнялись, похлопывая друг дружку по спине.

– Ты как тут оказался? – спросил у пилота старшина, абсолютно не обращая внимания на вытянувшегося в струнку Прокофьева. – Вроде ж следаком на Мирле служил, а сейчас вот шоферишь.

– Понизили, – вздохнул Пирожок.

– Облажался?

– Можно и так сказать. У них там все на этикете помешаны. А ситуация вот какая приключилась: вышли мы на след убийцы. Ворвались в дом, начали обыск. Я – на кухню, а он там и прятался. Здоровый, надо заметить, оказался, зараза. Налетел на меня, ствол выбил, душить начал. Я думал, хана мне, а тут под руку нож попался. Ну, я его и пырнул…

Семёныч понимающе кивнул.

– Значит, за превышение полномочий…

– Не-а. Мне бы за то, что убийцу обезвредил, ещё и благодарность выписали, но нож, которым я его ударил, оказался для рыбы…

Пилот на миг замолчал, видимо, тяжело было вспоминать.

– В общем, на суде прокурор обвинил меня в вопиющем непочтении к их законам этикета. Ибо где ж это видано, чтоб ножом для рыбы резали мясо? Это у них статья похуже убийства или государственной измены. Чуть ли не вышка светит. Да полковник наш вступился. Так что сняли лычки и перевели на развозку… – Пилот махнул рукой. – Да что я! Тебя-то в эту клоаку за какие прегрешения?

– Повысили! – с гордостью ответил старшина.

– Повысили?

– Ага. Обезвредил опасного террориста.

Антон с уважением поглядел на Семёныча. Вот ведь сюрприз! А он-то думал, что этот толстячок в гавайке ни на что и не способен.

– Ух ты! Ну-ка рассказывай, – потребовал пилот.

Семёныч хитро сощурился.

– Тебе какую версию? Ту, которую я начальству докладывал, со стрельбой и погонями, или как по правде было?

– Конечно, как было!

– Ну, значца, дело было так: служил я в секторе КТ 13. На редкость паскудное местечко. Пояс метеоритов, частые солнечные бури, постоянные перебои со связью. Чёрных дыр в округе столько, вроде кто-то из дробовика шмальнул! Зато спокойно. Почти никто не летает. Вдобавок ко всему этому счастью там возникла ещё одна чёрная дыра. Точнёхонько на трассе. Я должен был всех, кто двигался по этому маршруту, в объезд посылать. Ну, знач, семафорю всем, разворачиваю. И тут несётся новёхонький «Крайслер». Я останавливаю, рассказываю водиле, что так, мол, и так, дорога закрыта, давай в объезд. А он как раскрыл пасть: «Да ты знаешь, кто я! Да ты знаешь, куда я? Да ты знаешь, что я с тобой?» Короче, довёл он меня. Ну, я, недолго думая, и пропустил его на закрытую дорогу. Весёленькое зрелище было. Я сфоткал, покажу как-нибудь. Так вот, оказалось, что это был террорист. Вёз пару килотонн взрывчатки на ближайшую планету, там должен был какой-то конгресс состояться. Вот и получается, что я всех спас.

Пилот Пирожок захохотал, а Прокофьеву было не до смеха. Это как так можно! Человека – и в чёрную дыру! И с этим недоразумением Антону служить?

– Ты, как всегда, в своём репертуаре, – отсмеявшись, заметил Пирожок.

– Стараюсь! – жизнерадостно ответил Семёныч.

Наконец-то старшина обратил внимание на Антона и долгим критическим взглядом на него посмотрел.

– А длинноногих голубоглазых блондинок не было?

– Ну, уж извини. – Пилот развёл руками. – Знакомься. Сержант Антон Прокофьев. Твой стажёр и напарник.

Пирожок повернулся к Антону и указал на старшину.

– Старшина Беляев. Твой наставник и напарник на ближайшие три месяца.

– Это что, шутка? – вырвалось у Прокофьева прежде, чем мозг успел подать сигнал челюстям закрыться и прикусить язык. К счастью, старшина не обратил внимания на такое вопиющее нарушение субординации.

– Да, он шутит. Ну какой я Беляев? Называй меня просто Семёнычем.

– Кстати, Семёныч, – заявил пилот. – Рыков просил тебе в очередной раз передать, что, если и этот стажёр после общения с тобой откажется от службы в ГАИ, – ты пойдёшь в отставку следом.

Старшина посмурнел.

– Ну вот. Рыков, как всегда, испортил всё веселье. Я разве виноват, что он мне вечно присылает каких-то психически не уравновешенных, физически недоразвитых и эмоционально нестабильных курсантов?

Прокофьев решил не воспринимать эту фразу на свой счёт. В конце концов, они со старшиной ещё даже словом перекинуться не успели. Не может же он всех под одну гребёнку! Или может?

Старшина повернулся к Антону.

– Пьёшь? – спросил Семёныч.

– Никак нет, товарищ старшина!

Семёныч тяжело вздохнул и поглядел на сержанта, как глядят на нечто, казалось бы, полезное, но не в этом месте и не в это время. Вроде перфоратора в магазине женского нижнего белья.

– Значит, сегодня отдыхай. – Старшина повернулся к пилоту и подмигнул. – И мы отдохнём. Ты ж не спешишь? Айда за мной.

Старшина с пилотом шли по коридору станции, весело болтая, а Прокофьев тащился следом с сумкой за плечами и старательно не замечал перегоревших лампочек под потолком, вони плавящейся изоляции, облезшей краски. План эвакуации, изображающий коридоры военного линкора, а не поста ГАИ, наверняка закрывал какую-нибудь дыру.

– Слушай, Семёныч, объясни, что там случилось с твоим предыдущим напарником? Мирмидоном? – спросил старшину пилот. – Как он в больницу попал? А то слухи самые разные ходят.

Прокофьев навострил уши. Как говорил их инструктор по выживанию в непредвиденных ситуациях: собирая информацию об аварии, не спрашивайте, как погибли пассажиры, спрашивайте, как выжили. Второе вам пригодится больше.

– Ему пилот-дисканец ноги сломал, – ответил старшина.

– Так почему дело замяли?

– А он превысил полномочия.

– Сильно превысил? – с сомнением спросил пилот.

– Ага. Дал по роже супруге пилота.

Пирожок даже остановился посреди коридора.

– Чёт я не понял. Мирмидоны же никогда не лезут в драку! Самая мирная и справедливая раса!

– Ты бы слышал, что она ему заявила, когда он закурил.

– Но они не курят!

– Курят. Когда выпьют.

– Так они же не пьют!

– Ты бы тоже выпил, если бы проиграл штаны.

Пилот понимающе ухмыльнулся.

– Ты что, уговорил его в карты сыграть?

– Он сам предложил партию.

– Так им же религия запрещает азартные игры!

– Я ему то же самое говорил, но он почему-то считал, что обыграть меня в карты – это хороший способ избавиться от внеочередного дежурства.

– Плохо он тебя знал. Нет таких способов, чтоб у тебя от дежурства избавиться.

– Это – да!

Они свернули за угол, и старшина остановился перед проржавевшей дверью.

– Ну вот оно, твоё жилище. Располагайся, сержант. Если в ближайшее время появятся вопросы – запомни их. Задашь утром. Хотя нет. Лучше забудь. Чего в голове глупости держать?

Комната, в которой Антону предстояло жить во время стажировки, ничем примечательным не отличалась. Стандартное станционное помещение. Из мебели – кровать, стол, стул да шкаф для личных вещей. Радовало одно – в отличие от всей станции здесь было сравнительно чисто. Вероятнее всего, это была заслуга не старшины, а предыдущего жильца – мирмидонца.

Антон поставил сумку на пол, присел возле неё, расстегнул молнию и тут заметил, как что-то блеснуло под кроватью. Он подошёл поближе, нагнулся и достал привлёкший его внимание предмет. Это оказался дротик для игры в дартс. Прокофьев осмотрелся, мишени нигде не было. Сержант пожал плечами, бросил дротик на стол и вернулся к сумке.

Достал аккуратно упакованную сменную форму и разложил на кровати. Расстегнул чехол, поднял к глазам, критически смахнул пару пылинок и повесил её в шкаф. Туда же отправилась смена белья.

Предметы гигиены Прокофьев собирался сунуть в ящик. Открыл его и там обнаружил «мишень» для игры в дартс. Это оказалась доска с приклеенным к ней портретом. Лицо было настолько изъедено дырками от дротиков, что понять, кто на нём изображён, можно было лишь по гавайке с погонами.

Перерыв остальные ящики, Антон обнаружил: утыканную иглами куклу вуду в гавайке, пару рисунков, на которых старшина погибал самыми ужасными смертями, а также блокнот, где на первой странице было написано: «Семёныч», а внизу шли ругательные эпитеты на самых разных языках. Список занимал пару десятков страниц, и по тому, что был исписан различными чернилами и почерками, можно было понять, что писал его отнюдь не один человек. Немного подумав, Антон решил не выбрасывать находки и засунул их поглубже в ящик.

Спать Антону не хотелось, выспался на катере, пока летели, поэтому, распихав вещи из сумки по комнате, Антон решил прогуляться по станции.

Стандартный пост был спроектирован так, чтобы сотрудники ГАИ без особого дискомфорта смогли провести здесь трёхмесячную вахту. Помещения делились на две категории: повседневные и служебные. К первым относились каюты, кухня, санузел и комната отдыха. К служебным – пост, с которого осуществлялся контроль над гравитационным захватом для нарушающих ПДД кораблей и связь с другими постами и штабом, несколько камер, необходимых для задержанных нарушителей, ангар с двумя патрульными катерами и шлюзами для пристыкованных кораблей и трюм для конфиската, размерами превосходящий ангар. Видимо, создатели, проектировавшие станцию, рассчитывали, что ежедневный улов инспекторов будет равен как минимум пяти тоннам груза.

Обычно вахту на станции посменно несли три инспектора, однако за постом 376 закреплены только два гаишника. Как объяснили Антону, причиной тому было слабое движение в данном секторе. А на ухо нашептали другое: начальство просто боится присылать местному старшине третьего во избежание хронических головных болей у всех сотрудников поста по утрам.

Антон проснулся по привычке за пару минут до звонка будильника.

Первым делом он отправился в тренажёрный зал. Открыв дверь, он был приятно поражён, увидев огромное количество новейших тренажёров. И в той же мере он был поражён неприятно, когда через пару секунд осознал, что все они изображены на фотообоях. В самой же тренажёрке из инвентаря была только полутонная гиря, не предназначенная для людей, и две трёхкилограммовые гантели, пусть и предназначенные для землян, но уж очень хиленьких.

Критически осмотрев это «изобилие», Антон решил импровизировать. В качестве турника он использовал идущую к санузлу водопроводную трубу. Подтянувшись двадцать раз, Антон установил на магнитных ботинках двойную гравитацию и сделал ещё десяток подтягиваний. Он бы ещё пробежался, но просто наматывать круги по станции было негде, а беговая дорожка здесь отсутствовала. Сержанту не хватало тренажёрного зала, к которому он привык в учебке и на прошлом посту. Больше всего он любил беговую дорожку с виртуальной кабиной, где можно было настроить любую реальность. Хочешь пробежаться по берегу моря – без проблем. По лесу – пожалуйста! Для любителей бегать очень быстро можно было попробовать убежать от виртуальной опасности. Причём аппарат считывал из мозга спортсмена самую жуткую фобию и выстраивал виртуальную реальность так, что перепуганный до смерти бегун вынужден был нестись что есть мочи. Некоторые использовали кабинку не по назначению. Например, их тренеру по физподготовке очень нравилось совершать пешие прогулки по водной глади.

Закончив с утренней гимнастикой, Антон принял душ и отправился на пост. Он просто рвался в бой! Теперь нужно найти старшину и получить от него распоряжения.

К удивлению Антона, Семёныча на мостике не оказалось. Это вызвало у него недоумение и раздражение. Он-то ожидал, что старшина давно уже на рабочем месте.

Антон сверился с пультом – пристыкованных кораблей не было. Значит, доставивший его катер уже улетел.

Где же старшина?

Антон прошёл к комнате Семёныча. Дверь была заперта. Он тихонько постучал, но ответа не получил. Антон пожал плечами и отправился на кухню позавтракать.

Там его ждал неприятный сюрприз в форме клубов дыма и въевшегося за ночь запаха сигарет. В урне валялось несколько пустых бутылок, а на столе – остатки нехитрой закуски.

Антон скривился, включил вытяжку. Вытяжка чихнула, заискрила, и к сигаретной вони добавился запах горящей изоляции. Антон чертыхнулся и быстро нажал на выключатель.

Нужно будет сообщить Семёнычу. Не хватало только пожара!

Хорошо хоть готовить самому не нужно. Вон в углу робоповар. Прокофьев подошёл к автомату и прошёлся глазами по меню. Гречневая каша, картошка фри, яичница, отбивные, сок фреш.

Негусто. Ни в какое сравнение не идёт с ассортиментом на станции мирмидонов. Ну да ладно. Мы не гордые.

Недолго думая, Антон выбрал картошку фри и нажал кнопку заказа. Автомат деловито загудел, лампочка раздатчика сверкнула зелёным, и в клубах пара в приёмном окошке появилась тарелка с картошкой фри.

Плохое настроение Антона начало улетучиваться. Он взял тарелку двумя руками, поднёс её к лицу, зажмурился и с удовольствием втянул носом… запах гречки.

Прокофьев открыл удивлённые глаза и уставился на блюдо. Так и есть. Несмотря на золотистую корочку и прямоугольные кусочки – фри было явно сделано из гречки.

Антон поставил тарелку на стол и озадаченно почесал затылок. Видимо, автомат не настроен. Ну и ладно. Гречка так гречка. Антон щёлкнул на кнопку «свиная отбивная» и через минуту получил отбивную. Только от свинины там ничего не было. Гречка. Снова гречка.

Это уже начинало походить на какой-то глупый розыгрыш.

Антон щёлкнул на кнопку «апельсиновый фреш», и его опасения оправдались. Он получил какую-то буро-коричневую жидкость в стакане, от которой жутко пахло гречкой.

Вылив псевдофреш в раковину и набрав в стакан воды из-под крана, Антон сел завтракать.

Старшина появился, когда Антон, морщась, дожёвывал гречневую отбивную.

Прокофьев вскочил, козырнул.

– Доброе утро, товарищ старшина!

Семёныч скривился и приложил палец к губам.

Он тяжело опустился на стул, взял со стола стакан Прокофьева с холодной водой и приложил его ко лбу.

– Ненавижу вставать в такую рань, – пробормотал Семёныч.

– Прошу прощения, но уже одиннадцать часов.

– Да хоть двадцать. Здесь всегда темно. Значит, если не выспался – то рань.

Семёныч тяжело поднялся и направился к робоповару. Что-то пощёлкал, и в приёмнике показалась бутылка пива.

Под ошарашенным взглядом Антона он огляделся, подошёл к столу, взял фуражку Прокофьева и кокардой открыл бутылку.

У Антона от такой наглости отнялся язык. Пока он соображал, что сказать, Семёныч недовольно посмотрел на согнутую кокарду и произнёс:

– Не тот металл уже. Старыми кокардами даже консервы можно было открывать.

Старшина бросил фуражку на стол и приложился к бутылке.

– Товарищ старшина, разрешите обратиться.

– Ну?

– Смею заметить, что курение в помещениях станции запрещено. Это неразумное расходование кислорода.

Семёныч повернулся к Прокофьеву, долго глядел на него, потом кивнул в сторону иллюминатора и заявил:

– Ну открой окошко, проветри.

Антон поперхнулся от такой наглости:

– Я… Но…

– Да не парься. Я не курю, а Пирожок утром улетел.

Прокофьев заткнулся и продолжил грызть гречку. Запив её водой, он бросил посуду в мойку. В этот момент Семёныч допил пиво и снова направился к робоповару. Прокофьев мстительно поглядел ему вслед. Пусть теперь старшина давится этими суррогатами.

– А почему у нас всё из гречки? – спросил Антон.

– Она полезная.

Семёныч что-то пощёлкал на клавиатуре, и вскоре достал из окошка тарелку. На ней красовался сочный бифштекс. От него тут же понесло запахом хорошо прожаренного мяса.

У Прокофьева отвисла челюсть.

– А почему у вас нормальная еда?

– Потому что я гречку не люблю, – ответил Семёныч, захватил тарелку и вышел из кухни.

Помыв за собой посуду, Антон отправился на пост. На этот раз он обнаружил там Семёныча. Правда, старшина не сидел за пультом, а развалился в большом кресле, закинув ноги на журнальный столик, и решал трёхмерный кроссворд.

Не отрываясь от своего занятия, Семёныч произнёс:

– Знач так, садись, пиши отзыв о проведённой стажировке.

– Зачем? – опешил Прокофьев.

– Я подпишу.

– Я ж ещё ничего не сделал!

– Вот и пиши, пока ничего не сделал и я ещё согласен подписать.

– А как же три месяца стажировки? – растерянно спросил Прокофьев.

– Оно тебе нужно? Придумай что-нибудь, поставь себе оценку «отлично» и радуйся жизни.

– Но… Так нельзя! А как же приобретённый опыт? Практические навыки? Я категорически против!

– И где вы только берётесь такие на мою голову, – пробурчал старшина и перестал обращать на сержанта внимание.

Раздался сигнал, и из врат вышел корабль. Радар замигал красным: допустимая скорость превышена почти вдвое.

Антон рванулся к кнопке захвата. При её нажатии силовое поле поймало бы корабль, погасило двигатель и подтащило нарушителя к посту ГАИ. Но до кнопки Антон не добрался. Семёныч поставил ему подножку, и сержант лишь чудом не грохнулся на пол.

– Не трогай, – спокойно заявил старшина.

– Но… Он же превысил скорость! А вдруг бы здесь кто-то был? Это же аварийная ситуация!

– Антоха, ты чё, решил установить рекорд по скоростному спуску с карьерной лестницы? На раскраску глянь.

Прокофьев повернулся к экрану.

– Синий с белыми полосами.

– Эх, учиться тебе ещё и учиться, – пробурчал Семёныч, после чего достал из ящика объёмистый том и подтолкнул его к Антону.

– «Цвета и знаки различия космического транспорта галактического содружества», – прочитал название сержант.

– Третья страница, – подсказал Семёныч.

Антон открыл книгу и увидел изображение синего корабля в белую полоску.

– Правительственный корабль империи Авакая.

– Точно. Не наш клиент. Садись учи справочник.

Антон нахмурился и, обиженно сложив руки на груди, уселся в кресло.

– Я не понимаю! Какого чёрта мы тут стоим, если не следим за правилами!

Семёныч оторвался от пасьянса и уставился на Прокофьева.

– Антоха, правила и законы пишут те, кто летает на таких вот кораблях. Они могут урезать бюджет на нашу зарплату, но не делают этого. Могут установить двадцатитрёхчасовый рабочий день, но не делают этого. Могут даже разместить наши посты в чёрных дырах, ввести униформу, состоящую из кожаных трусов и намордников, а ГАИ переименовать в любое другое слово из трёх букв. Но всего этого они не делают. А мы в знак благодарности их не останавливаем.

Они молчали минут десять. Потом прозвучал сигнал, и из врат вышел очередной корабль. Радар снова замигал. На этот раз Прокофьев не стал рваться к кнопке, глядел на Семёныча и ждал команды. Тот лишь мельком зыркнул на экран и вернулся к пасьянсу.

– Красный с золотистыми звёздами, – задумчиво произнёс Прокофьев, глядя на удаляющийся корабль. – А это чьё правительство?

– Чёрт его знает.

– То есть как?

– Я из справочника только первые десять страниц осилил.

Антон ошарашенно глядел на Семёныча.

– Так почему мы его не остановили?

– Ты ещё и на корабль внимание обращай. Это же «Запорожец-ХХL»! Там одно кресло стоит больше, чем наш пост!

Прокофьева такое отношение к работе возмутило.

– Товарищ старшина, вы уж извините, но мы не можем делить нарушителей по классовым признакам! Закон един для всех!

От взгляда Семёныча, долгого и пристального, заморгала бы даже рыба.

– Пока все раскраски не выучишь – кнопку не трогай, – заявил, наконец, старшина и снова вернулся к своему пасьянсу.

Так прошло несколько дней. Жизнь Прокофьеву старшина облегчать никак не собирался. Например, привыкшего жить по распорядку Прокофьева очень бесило, когда после зарядки он не мог принять душ, потому что Семёныч брал книгу с кроссвордами и оккупировал санузел. На стук он не реагировал и не выходил как минимум в течение часа.

Каждый день Прокофьев проводил на посту свою восьмичасовую смену, и всегда рядом находился старшина, следящий за тем, чтобы сержант не трогал пролетающие мимо корабли.

Если сержант пытался спросить что-нибудь – старшина просто вручал ему очередной справочник. Иногда книга сопровождалась необязательными уроками «словесного унижения младших по званию».

Однако Антон не мог заставить себя читать все эти справочники, хотя во время учёбы глотал информацию запоем. У него сработал психологический блок. Как же так, в учебке он учился выполнять правила, а Семёныч заставляет его зубрить кипу информации, чтобы эти самые правила нарушать! Кого нельзя останавливать, чего нельзя делать и так далее.

Пару раз, когда Прокофьев оставался на посту сам, у него возникало желание остановить первого попавшегося нарушителя, но бунт служебного рвения был подавлен инстинктом самосохранения. Будущее Антона целиком зависело от того, что Семёныч напишет в отчёте по окончании стажировки Прокофьева.

Антон ненавидел себя за это. Что же получается? Он столько сделал, чтобы получить наилучшие рекомендации при выпуске, а теперь обязан ничего не делать, чтобы не получить негативный отзыв.

В свободное от вахты время Прокофьев был предоставлен самому себе. Семёныч его попросту игнорировал.

Не было даже ожидаемых Прокофьевым дежурств на кухне и нарядов по уборке. Так что сержант, не привыкший жить в грязи, попытался вычистить все жилые помещения по собственной воле. Потратив на уборку несколько дней, Антон так и не достиг желаемого результата. Стараниями Семёныча бардак на станции превратился в нечто стихийное, что невозможно уничтожить, можно лишь сдерживать. Подобно леднику. Или воде, которую перекрывают дамбой, но в конце концов дамбу прорвёт и всё заполонит Его Величество Бардак!

А ещё была музыка. Если можно было так назвать то сочетание звуков, напоминающее руководимую дирижёром лесопилку, которое постоянно слушал Семёныч. Антон уважал чужие вкусы, поэтому попытался свыкнуться с этой какофонией. Однако когда музыка включалась посреди ночи, тут уж никакого терпения не хватало.

В общем, происходящее доводило сержанта до состояния, близкого к бешенству.

На пятый день, потеряв всякую надежду добиться внимания старшины общечеловеческими методами, Антон решил попробовать другие способы. Нужно было найти общие точки соприкосновения. Завязать диалог. Прокофьев нашёл у себя в вещах газету с пустым кроссвордом и пришёл на пост с ней. Однако попытка попросить у Семёныча подсказку привела лишь к тому, что старшина снова направился к стеллажу. Вернулся он, правда, не со справочником, как ожидал Антон. Семёныч принёс такую же газету, но с уже решённым кроссвордом, вручил её сержанту и прибавил громкость своей ужасной музыки. После этого он Прокофьева весь день игнорировал.

Сержант вернулся с дежурства в свою каюту, достал из ящика оставшийся от предыдущих напарников Семёныча блокнот и вписал в него все матерные эпитеты, которые смог вспомнить. Потом придумал несколько словосочетаний, не внесённых ни в один словарь ненормативной лексики, и дописал ещё их. Помогло.

На седьмой день Прокофьев решил пойти на кардинальные меры. Раз Семёныч не хочет общаться с нормальным сотрудником ГАИ, так, может, решит поговорить с кем-то, похожим на него? Достигнув такого вывода, Антон проспал своё дежурство. Точнее, он просто не стал выходить из своей каюты в привычное время, а когда к нему заглянул Семёныч – сержант прикинулся спящим.

Как говорится, «лёд тронулся». Вот только этот самый лёд оказался айсбергом, поджидающим «Титаник». И весь следующий день Антон полировал внешнюю обшивку станции обувной щёткой. Вдобавок оказалось, что любимая старшиной музыка доносится не только из динамиков на станции, но ещё и транслируется на стандартной частоте ГАИ. Так что Прокофьев вынужден был слушать этот бедлам ещё и в открытом космосе.

Когда он вернулся в каюту, то достал дощечку с портретом и несколько часов упражнялся в игре в дартс. Помогло.

Кстати, скафандр на посту оказался только один, и, проглотив злобу, Антон направился к Семёнычу.

– А где второй скафандр? – спросил сержант.

– Моль съела.

– Ага. Моль. Скафандр. И что же это за моль такая?

– Инопланетная. Я за этими тварями с огнемётом два дня гонялся.

Прокофьев криво улыбнулся. Как же! Моль, мыши, тараканы – типичные причины исчезновения любых вещей испокон веков! То мыши съедят годовой запас продовольствия на складе, то тараканы сгрызут сейф с документами перед проверкой налоговой. Загнал старшина скафандр налево, да и всё! Антон всерьёз задумывался над тем, чтобы написать рапорт об исчезновении скафандра, пока при уборке случайно не наткнулся на обгоревший трупик насекомого, похожего на моль, только размером с кулак. Из зубов твари торчал клочок синей металлизированной ткани. Оставалось надеяться, что Семёныч уничтожил всех насекомых и оставшемуся скафандру ничего не угрожает.

На девятый день Прокофьев заметил, что Семёныч использует беруши, когда включает свою «любимую» музыку.

В этот раз не помогли ни блокнот, ни дартс, ни даже кукла вуду в форме Семёныча, которую Антон истыкал иглой и напоследок вбил в неё два гвоздя.

А на десятый день всё изменилось.

Прокофьев вошёл на пост после добровольного дежурства на кухне. Семёныч раскладывал карточный пасьянс на пульте управления. Только карты он использовал не человеческие, а какие-то необычные. Они были шестиугольные, и не ровные, а выпуклые.

– Что это у вас за карты? – спросил сержант. Он уже выучил, что единственные вопросы, которые не влекут за собой перелистывание справочников, – это вопросы о головоломках.

– Комианские.

Прокофьев подошёл поближе, чтобы рассмотреть карты, но когда увидел, что там изображено, скривился и поспешно отвернулся. Карты были с эротическими фотографиями. А голые комианцы – это зрелище, которое может смутить даже патологоанатома.

– Семёныч! Вы где такую гадость отрыли?

– Конфисковал. Я тож долго привыкнуть не мог, поначалу картинки пластырем заклеивал. А потом – нормально. Привык.

– А человеческие нельзя использовать?

– В комианской колоде восемь сотен карт против земных пятидесяти двух. А ихние пасьянсы – это нечто!

Прокофьев снова повернулся к столу, пытаясь не замечать карты, которые замысловатыми узорами заполнили всю столешницу.

– Семёныч, а зачем вам все эти пасьянсы, кроссворды, ребусы? Неужто других занятий нету?

– Головоломки, Антоха, думалку развивают. Ну и от скуки тоже помогают.

Включилась система связи, на мониторе за пеленой шума просматривался человек в форме ГАИ.

– Пост триста семьдесят шесть! Приём! Вызывает Штаб!

– Вот чёрт, – сказал Семёныч, с грустью глядя на почти разложенный пасьянс.

– Триста семьдесят шестой слушает, – буркнул старшина в микрофон и принялся торопливо сгребать карты со стола в ящик.

– Пост триста семьдесят шесть, как слышите, помехи в связи!

Очистив стол, Семёныч покрутил пуговицу на гавайке, и, к удивлению Прокофьева, изображения пальм потускнели, и рубаха приобрела положенный по уставу синий цвет. Шорты удлинились и превратились в брюки. Прокофьев слышал про костюмы-хамелеоны, одну из секретных военных разработок, но откуда он взялся у старшины, так и осталось загадкой. Приведя свой вид в соответствие уставу, Семёныч перебросил пару тумблеров на пульте, и связь наладилась.

Прокофьев рассмотрел на мониторе мужчину с погонами лейтенанта.

– Товарищ полковник, – крикнул лейтенант в сторону. – Есть связь!

Вскоре на экране появился полковник Рыков.

– Колодин, кофе мне, – бросил он лейтенанту и повернулся к монитору. – Значит, так, старшина, мы получили наводку! Мимо вас в двенадцать тридцать семь пройдёт корабль с контрабандой. Задержать. Конец связи.

В этот момент появился лейтенант Колодин и протянул полковнику чашку. Тот сделал глоток и скривился.

– Прапорщик Колодин, сколько я просил положить сахара?

– Э-э-э… Три ложки?

– Две ложки! Две, прапорщик!

– Виноват… Только я лейтенант…

– Лейтенант знает разницу между числами два и три, прапорщик Колодин, – заявил полковник и отключил связь.

По взгляду Семёныча Прокофьев понял, что отныне система связи для старшины враг номер один.

Корабль появился в двенадцать тридцать четыре.

– Антоха, переведи часы, – сказал Семёныч и, запустив систему захвата, наклонился к рации.

– Зачем? Я сегодня утром выставил точно по галактическому времени.

– Ты хочешь в протоколе написать, что полковник Рыков ошибся с наводкой?

Прокофьев вспомнил прапорщика Колодина и перевёл часы на три минуты вперёд.

– Борт сто тридцать семь. Приготовить транспорт для досмотра, – командовал тем временем Семёныч по рации.

Не успела автоматика станции пристыковать корабль, как врата снова замерцали и оттуда вышел ещё один транспорт.

Семёныч нахмурился, но прокомментировать ситуацию не успел. На пульте снова замигал сигнал, и появился третий корабль.

– Кзмхркптщ, – зло заявил Семёныч.

– Что? – неуверенно спросил Антон, он не понял, сказал что-то старшина или просто прочистил горло.

– Это на сигарианском, – пояснил Семёныч. – Я пересказал ихний аналог Камасутры в очень нецензурном варианте.

– Ёмкий язык.

– Ага. Незаменим в подобных ситуациях.

– И что нам теперь делать?

– Нам? – переспросил Семёныч. – Я пойду искать контрабанду, ты пойдёшь искать швабру и драить полы.

– Может, мне ещё крупу перебрать? – тихо буркнул Антон, но старшина услышал.

– Слышь, Золушка, я ведь могу приказать в реакторе материю от антиматерии отбирать, если будешь умничать.

Прикинув, что с ним может случиться после выполнения такого задания, да ещё вспомнив судьбу своего предшественника-мирмидона, Прокофьев решил отступить. Хотя… Ведь мирмидон в больницу попал не из-за приказа Семёныча, а из-за спора со старшиной…

И пока инстинкт самосохранения Прокофьева решал, является ли возникшая в голове идея аналогом охоты на тигра с мухобойкой, Антон выпалил:

– Давайте поспорим, что я первый найду контрабанду!

Семёныч остановился и смерил сержанта долгим оценивающим взглядом.

– Если я выиграю – вы не будете мешать мне работать и будете относиться по уставу!

Улыбка на лице старшины ширилась медленно и неумолимо, словно надвигающийся на северное поселение айсберг.

– Отлично. Но учти, если проиграешь, я тебе такой отчёт о стажировке напишу, что тебя не то что в ГАИ, но даже на ядерный завод дегустатором токсических отходов не возьмут.

Больше Семёныч ничего не сказал, просто направился к ангару. Но когда Антон увязался следом, старшина его не останавливал.

На первом корабле их встретили два инопланетянина. Высокие, чуть не достают макушкой до потолка, с шершавой коричневой кожей и множеством похожих на сучки́ жёстких отростков на теле. У них было по четыре руки, верхняя пара – мощные и длинные – были, наверное, предназначены для тяжёлого труда, а нижние, тонкие и хрупкие, для более тонкой, ювелирной работы.

– Откуда дровишки? – весело спросил старшина.

– Что, простите? – уточнил один из инопланетян.

– Спрашиваю, кто такие, откуда и куда летите, – пояснил Семёныч. – Права, талон, маршрутный лист.

Старшина взял в руки распечатку и, не спрашивая разрешения, уселся в кресло пилота.

– Пио и Гроц Дендроминиусы. Энтианцы, – прочёл Семёныч в документах. – Трюм для досмотра откройте.

– Мы что-то нарушили? – недовольно спросил инопланетянин.

– А вы что-то нарушили? – Семёныч перевёл взгляд с документов на инопланетян.

– Нет.

– Тогда вам нечего беспокоиться.

– Да в чём дело! – возмущённо заявил инопланетянин.

– Тихо, дорогая, – осадил второй. Видимо, недовольный энтианец был женского пола. Хотя кто из них Пио, а кто Гроц, пока не было ясно. – Это их работа. Всё нормально.

Инопланетянин нажал кнопку на пульте, и ближняя стена разъехалась в стороны, открывая лестницу.

– Антоха, осмотри, – скомандовал Семёныч, а сам принялся изучать документы.

Прокофьев ухмыльнулся и отправился выполнять приказ. Вот, значит, как. Фору даёт. Или просто считает, что сержант не обнаружит контрабанду. Как говорили в учебке: «Не сможет найти даже козявку в собственном носу». Ну ладно. Посмотрим, кто на что способен.

Пока энтианцы что-то возмущённо втолковывали демонстративно игнорирующему их старшине, Прокофьев спустился в трюм.

Ну надо же, кто знал, что всё окажется так просто! Вдоль стен тянулись горшки с растениями. Зубчатые пятилистники вряд ли можно было спутать с какими-либо другими. Конопля.

Что за неудачники? Хоть бы спрятали.

В центре трюма стоял гигантский железный ящик. Недолго думая, Антон открыл его и присвистнул. Доверху заполнен растёртыми листьями. Марихуана.

Вот и победа в споре. Теперь Семёныч не отвертится от своих обязанностей!

Оставалось лишь убедиться в том, что это действительно конопля. Мало ли какие причудливые формы могут приобретать инопланетные растения. Прокофьев уже видел неотличимые от земных баклажанов предметы, которыми его сокомнатник заколачивал гвозди.

Чтобы удостовериться в незаконности груза, Антон подошёл к растениям и достал зажигалку. Щёлкнул кнопкой и потянулся огоньком к листу. Запах-то точно ни с чем не спутаешь.

– Что ты делаешь, изверг! – раздался вопль со стороны шлюза.

– Вы арестованы за контрабанду наркотических веществ! – пафосно заявил Прокофьев появившейся в трюме энтианке.

– Каких ещё веществ! Это наши дети! Мы с семейством перебираемся на другую планету!

– Дети? – растерянно спросил Антон. Такой бредовой отговорки он никак не ожидал.

– Ну да! Дети! Вот это Крац. Это – Хрем. Вон там – Пошк. Здесь, – энтианка показала на горшок, в котором росли сразу два растения, – близнецы, Брув и Друв. А это – наш младшенький. Грянц!

Прокофьев обратил внимание на то, что цвет листьев младшенького отличается от остальных растений. В отличие от ярко-зелёных братьев и сестёр Грянц был практически чёрного цвета. Антон открыл было рот, чтобы прокомментировать этот факт и немного осадить инопланетянку, но сдержался и решил не лезть в семейные дела энтианцев.

Стоп! Какие семейные дела! Какие дети! Да ему же лапшу на уши вешают!

Прокофьев подскочил к контейнеру и распахнул его.

– А это что? Дедушка? – зло спросил Антон.

– Да! Это прах дедушки Препра, который усох год назад! Не могли же мы оставить его! Мы чтим свои корни!

– Что здесь происходит?! – раздался зычный окрик Семёныча, появившегося в шлюзе. Видимо, старшина услышал крики и решил, что реанимация Прокофьева устроит его лишь после окончания спора.

– Контрабанда! – заявил Прокофьев.

– Этот ничтожный червь, пожирающий листья молодых побегов, хотел сжечь наших детей! – заорала энтианка.

– Дамочка! – прервал словоизлияния инопланетянки Семёныч. – Будете грубить инспектору, упеку в КПЗ! Для вас – это Комната Постоянной Засухи.

Энтианка нахмурилась и демонстративно отвернулась к вазонам.

– Чё тут? – спросил спокойно Семёныч, подходя к Антону.

– Вот! Полюбуйтесь! Конопля и целый ящик марихуаны!

– Эх, Антоха, учиться тебе ещё и учиться. Это действительно их дети и останки деда.

– Но… Это ж конопля!

– Ага. Почти. У энтианцев такой своеобразный жизненный цикл. Начинают его они растением, похожим на коноплю, когда взрослеют – трансформируются в гуманоидов для поиска нового участка живительной почвы. Усохшие деревья они перемалывают и забирают с собой, чтобы удобрить почву и якобы передать древние знания молодняку. А потом снова превращаются в деревья и засевают почву. Когда молодая поросль подрастает, всё повторяется.

Антон недоверчиво уставился на Семёныча. Он решил, что старшина хочет надуть его, смухлевать в споре и потому выдумывает историю на ходу. Но неужели он способен оправдать и отпустить контрабандистов, лишь бы выиграть? И вообще, неужели он думает, что Антон поверит в такую чушь?

В этот момент в трюм вошёл энтианец-муж.

– Если есть вопросы – вот свидетельства о прорастании всех наших детей.

Документы были настоящие. Даже с фотографиями. Прокофьев почувствовал, что краснеет. Это же надо было так опростоволоситься с самого начала! Чтобы как-то сгладить ситуацию, он покрутил головой, остановил взгляд на картине и примирительно сказал:

– Хороший пейзаж. Красивый.

И тут он тоже дал маху.

– Какой пейзаж! – закричала инопланетянка. – Это семейная фотография!

– А ну тихо! – успокоил жену энтианец. – Не ори! Пойди вон лучше Пошку грунт поменяй!

Он повернулся к гаишникам:

– Вы закончили досмотр, уважаемые?

– Всё в порядке. Верим, – сказал Семёныч.

Энтианец кивнул.

– А вот дедушки я немного отсыплю… – заявил старшина, доставая из кармана пустую коробочку.

– Это ещё зачем! – возмутился энтианец.

– Мы должны провести анализ хлорофилла! Нужно убедиться, что это действительно ваш дедушка и вы его не украли.

– Да как вы смеете…

– Поверьте, смеем, – заявил Семёныч. – Пошли, Антоха.

– Я даже не догадывался, что существуют такие расы, – задумчиво сказал Прокофьев, когда они покинули корабль.

– Энтианцы не афишируют эту информацию. И ты помалкивай. Если о них узнают наркоторговцы – это может закончиться геноцидом.

– А что за анализ хлорофилла? – поинтересовался Антон. – Я про такой не слышал…

– Я тоже. Но надо ж нам было их задержать, пока не найдём контрабандиста. А дедушка ещё пригодится, – довольно ответил Семёныч.

На втором корабле их встретил лупоглазый готианец с длинной бородкой, заплетённой в косичку. Одет он был в пурпурное одеяние, похожее на тогу. Готианец поклонился, лишь только гаишники вошли в рубку.

– Смиренно приветствую стражей порядка на борту.

– Проводите сержанта в трюм для осмотра, – бросил Семёныч.

Прокофьев пожал плечами и отправился за инопланетянином, который уже поджидал его у открытого шлюза.

– Что везёте? – спросил Антон.

– Капусту.

– Капусту? В смысле деньги? – прищурился Антон.

– Деньги? В смысле капусту, – ответил пилот.

Прокофьев тряхнул головой.

– Так деньги или капусту?

– Деньги – есть. А везу капусту.

– А капусту зачем?

– Капусту – есть. Но и деньги есть. Вам нужны деньги или интересует груз?

Прокофьев, у которого от этого диалога уже пошла кругом голова, потёр виски и скомандовал:

– Идём в трюм. Там разберёмся.

Они спустились по трапу, и глазам сержанта предстала плантация обычной земной капусты. Антон недоумённо уставился на этот космический огород.

– А зачем вам столько?

– Есть.

– Неплохой у вас аппетит.

– Это не для меня одного, а для всей нашей паствы, – одухотворённо заявил инопланетянин. – Эту пищу мы почитаем как божественную!

– И кто же ваш бог?

– Мы поклоняемся Великому Козлу!

Хоть с историей космической религии Антон был не особо знаком, но даже его скудных знаний хватало, чтобы счесть ответ готианца правдоподобным. Как только причудливо не искажались и не переплетались религии при столкновении разных рас и народов! Ведь каждый истово верующий пытался принести веру в своего бога другим народам, и нередко им удавалось найти последователей, которые, в силу особенностей своей расы, воспринимали религию по-своему и пересказывали её на свой лад, по принципу «испорченного телефона». Причём поклонение земному животному и причисление земного овоща к разряду священных вовсе не значило, что религия готианцев брала истоки на Земле. К примеру, на одной из дальних планет верховные жрецы местного племени восседали на унитазах. Легенды гласили, что во время длительной засухи, когда аборигены мёрли от голода, верховный шаман обратился к своим богам с просьбой послать им еду. Как раз в это время на планету спустились два странствующих торговца унитазами. Туземцы их слопали, а унитазы сочли тронами, которые послало их божество для шаманов. Впрочем, был и другой вариант истории. Шаманы сидели на унитазах потому, что это было удобно, а торговцев съели не из-за голода, а от раздражения. Кто же любит коммивояжёров? Так что поклонение Великому Козлу – это ещё нормально.

– Вы бы нашли общий язык с моим начальником… – буркнул Антон.

– Что, простите?

– Говорю, начальник мой – козёл.

– Тот самый? – ошарашенно спросил готианец, ткнув пальцем куда-то вверх.

– Не тот, но редкостный, – ответил Антон.

На посыпавшиеся градом вопросы готианца о том, где можно посмотреть на этого самого козла, Прокофьев лишь отмахнулся.

Он надеялся провести полный осмотр до того, как появится Семёныч. Однако сделать это ему не удалось. Преградой стала закрытая на замок дверь, за которую готианец категорически отказался пускать сержанта «по религиозным соображениям».

Когда в трюме появился Семёныч, Антон оставил готианца возле двери и направился к старшине.

– Нашёл что-то? – спросил Семёныч.

– Пока нет. Но вот эту дверь он отказывается открывать! Говорит, что мне, как неверующему, туда нельзя!

Семёныч безразлично взглянул на дверь.

– Ну какой контрабандист будет прятать груз за простой запертой дверью? Или ты просто хочешь полюбоваться на инопланетный религиозный хлам?

– Да! Мало ли что там! Даже если не контрабанда! Некоторые религии исповедуют жертвоприношения!

– И как ты думаешь, кого же последователи Великого Козла могут приносить в жертву? – насмешливо спросил старшина. – Разве что сатанистов. Из чувства праведной мести.

– По уставу…

– Ты со своим уставом в чужую религию не лезь! – отрезал Семёныч.

– Но вы, как старший по званию, обязаны…

– И ко мне со своим уставом не лезь!

Антон беззвучно, слова у него закончились, замахал руками и захлопал глазами.

– Ладно, – благодушно согласился старшина. – Попробуем поглядеть.

Семёныч подошёл к готианцу и скомандовал:

– Открывай!

– А вы кто по религии?

– Эготеист, – заявил Семёныч.

Вантиар удивлённо уставился на старшину.

– Чего смотришь, как на новые ворота? – спросил Семёныч.

– Вы считаете себя богом? – ошарашенно спросил готианец.

– Нет. Но верю только себе и надеюсь только на себя. Зато я точно знаю, что существую. – Немного подумал и добавил: – По крайней мере, до третьей бутылки…

Готианец просиял:

– Так мы же с вами почти одной религии! Для вас – любая дверь моего корабля открыта!

Сначала Прокофьев удивился такой любезности готианца и лишь через пару минут сообразил, в чём дело. В разговоре с готианцем Антон назвал Семёныча козлом, старшина верит в самого себя, значит, он верит в Козла!

Вантиар отключил замок, и они с Семёнычем прошли внутрь. Находились они там недолго, видимо, старшине хватило пары минут, чтобы осмотреться.

Когда дверь снова открылась, Антон предпочёл отойти подальше, на случай, если готианец проговорился о причинах своей любезности. Судя по спокойному выражению лица старшины, на этот раз сержанту повезло. Но в будущем придётся следить за своим языком.

– Пошли, – скомандовал сержанту Семёныч. – У нас ещё третий корабль.

– Ну и что там было? – спросил Антон, когда гаишники покинули корабль готианца. – Как вы и говорили, хлам?

– Именно. Золотая статуя козла, в натуральный размер, старинные священные гобелены, где-то столетней давности, несколько древних манускриптов…

Прокофьев остановился с поднятой ногой.

– Так чего мы уходим! Это же антиквариат! Может быть, та самая контрабанда! Нужно…

– Головой тебе нужно подумать!

Только теперь Прокофьев вспомнил пункт устава, касающийся перевозки религиозных предметов. Инспекторы не имеют права конфисковать религиозные символы. Максимум – можно позвонить на горячую линию главы церкви, которой принадлежат реликвии, и предупредить о возможности контрабанды. А дальше пусть их службы разбираются. Если же эти правила нарушить – последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Это ведь только в христианстве «око за око». А в других религиях попадаются и «планета за волосок», и «галактика за чих с неприкрытым ртом».

…На небольшой двухместной яхте их ожидал приятный сюрприз. Люди. Молодая парочка.

Всё-таки, учитывая размер галактики и количество рас, даже в секторе, находящемся под контролем Земли, встретить людей было нелегко.

– Ой! Здравствуйте! – радостно защебетала девушка. – Вы даже не представляете, как я рада видеть людей после всех этих разноцветных, разноглазых, разнокожих, разноруких…

Ксенофобия – стандартная болезнь людей, которых в детстве родители пугали инопланетянами. Не помыл руки перед едой – в животе заведётся чужой. Не почистил зубы – прилетит злой инопланетянин и сделает из них бусики. И тому подобные глупости. Между прочим, на других планетах детей нередко пугали персонажами с Земли. Самым страшным считался Дед Мороз. Существо, которое всё знает про всех детей, способное пробраться в любой дом, да ещё и издающее демоническое «Хо-Хо-Хо!». И спасают от него только дурацкие рифмованные заговоры, произнесённые с табуретки. Но даже это не всегда помогает. Ведь Дед Мороз может оставить в доме закрытую коробку с неизвестным содержимым! А неизвестность пугает больше всего!

Прокофьева в детстве пугали только бабайкой, потому психологи в школе ГАИ посоветовали ему держать себя в руках только при встрече с монохитами – лохматыми инопланетянами с клыками наружу, космические корабли которых ну очень похожи на обычные земные шкафы.

– …разноносых, разнолысых, разноразных, – продолжала жаловаться девушка.

– Хватит, Лиз, – улыбаясь, прервал её парень. – Я уверен, они уже поняли.

Он повернулся к гаишникам:

– Здравствуйте. Я Роберт Корбен. А это моя жена Элизабет. Вы не подумайте, она к инопланетянам относится нормально, просто соскучилась по людям.

– Да мы понимаем, – невольно улыбаясь, ответил Прокофьев.

– Пункт назначения, цель поездки? – лениво спросил Семёныч.

– Возвращаемся из медового месяца, – ответил Роберт, обняв жену за талию.

– О! Поздравляю! – искренне заявил Антон.

– Ой, спасибо! – снова защебетала Лиза. – Столько впечатлений! Столько впечатлений – вы даже представить себе не можете! Огненные водопады, стеклянные горы, реки движущихся камней и одно розовое пушистое дерево! Всё просто супер! Супер-супер-супер! Вот только бы не эти многосуставчатые, многозубые, многоликие…

– Лиза! – снова прервал её Роберт.

Девушка покраснела и потупила взгляд.

– Приготовьте трюм к осмотру, – скомандовал Семёныч, уже изучая полученные от Корбена документы.

В сопровождении девушки Прокофьев быстро прошёлся по всем помещениям. Времени это много не отняло, сколько той двухместной яхты? Всё это время Лиза, не смолкая, рассказывала об их медовом месяце. О хрустальном отеле, в котором они жили, оранжевом небе, пушистых водорослях и, конечно же, странноспинных, странноногих, странноволосых и так далее инопланетянах.

Вопросы у Прокофьева возникли лишь в помещении, которое было второй спальней, то есть самым ненужным помещением на корабле молодожёнов. Одна стена была практически целиком увешана магнитами с изображениями посещённых мест, пол, кровать и стол завалены всяческими статуэтками, игрушками, украшениями, безделушками, одеждой и прочими сувенирами.

Прокофьев разглядывал эту «свалку» настороженно. Настроение упало от одной мысли о том, что контрабандистами окажутся эти чудные молодожёны. Однако долг превыше всего.

– Это, я так понимаю, всё сувениры? – уточнил Антон.

– Да-да-да! Они такие красивые-красивые! Только продавцы были страшненькие-престрашненькие! – Лиза принялась указывать на сувениры и делиться совершенно ненужной информацией: – Вот этот чудесный браслетик для тёти, миленький брелок для дяди, а этот колючий-преколючий шарфик для пятиюродной племянницы двоюродного брата. – Девушка хихикнула. – Она у нас вреднючая.

– Надеюсь, чеки у вас сохранились? – прервал Лизу Антон.

– А как же! Роберт в этом плане принципиален!

Девушка подбежала к тумбочке и вынула из ящика перехваченную резинкой кипу чеков.

Прокофьев облегчённо вздохнул.

– Ну что же… – начал он, но тут в комнату вошли Семёныч с Робертом.

Старшина пробежался взглядом по комнате и лениво протянул:

– Поздравляю вас. Теперь вы официально зарегистрированные контрабандисты.

Прокофьев ухмыльнулся. Видимо, Семёныч чувствует, что не может выиграть спор, вот и цепляется к чему ни попадя. Антон протянул старшине стопку чеков.

– Всё законно, – заявил он.

Семёныч даже не взглянул на бумаги.

– Ты что, на этот хлам подумал?

– Почему хлам?

Семёныч устало вздохнул и принялся пояснять, указывая пальцем на сувениры:

– Часы – китайская подделка, что видно по маленькому клейму, где иероглифами написано: «Маде ин Чайна Гэлекси». Это платье – секонд-хенд. Судя по ткани, одежда с Дискании. А они наряды больше одного раза не надевают. Куртка – вообще скинутая при линьке кожа марлианца. К ней только пуговицы пришили. Вот это кольцо – слизанная гайка от максирийской кофеварки. А это вообще говно.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Люди ищут коряги, похожие на зверушек, и обрабатывают их, а популианцы проделывают то же самое с фекалиями брагов, которых держат как домашнюю скотину.

Семёныч выждал, пока Прокофьев переварит информацию, и продолжил:

– А контрабанда – вот она. Оружие.

Старшина ткнул пальцем в стену с магнитами.

Прокофьев подошёл поближе. В первую очередь, конечно же, бросался в глаза двухметровый магнит-холодильник, который был прикреплён к стене, а уже на его двери крепились остальные сувениры. Чего тут только не было! Помимо стандартных керамических и пластиковых безделушек с гербами или стереографиями городов и стран попадались и весьма необычные магниты. Ароматические, музыкальные, сенсорные, видеомагниты. Один представлял карту какого-то города со встроенным навигатором, другой – часы, отсчитывающие время до конца света. Магнит с полной бутылкой пива, правда, магнита-открывашки поблизости не виднелось. Был сувенир с растущим из него живым цветком. Магнит-клетка, в которой жила миниатюрная, сантиметровой высоты, певчая птичка.

Больше всего Прокофьева заинтересовал магнит-предсказатель, сделанный в форме керамического окошка, который украшала надпись: «Задайте вопрос и получите ответ». Прокофьев оглянулся, Семёныч беседовал с молодожёнами, на сержанта никто не смотрел.

– Смогу ли я выиграть у Семёныча? – спросил шёпотом Антон. Некоторое время ничего не происходило, потом на стекле появилась надпись: «Устройство выполнило недопустимую операцию и будет отключено». Окошко закрылось.

Прокофьев с самым невинным видом отошёл от холодильника подальше.

– Это обычные магниты, – констатировал он и добавил шёпотом, чтоб слышал только Семёныч: – Не мухлюйте.

Старшина Антона проигнорировал и обратился к чете Корбенов:

– Судя по маршрутному листу, перед возвращением на Землю вы планируете посетить Новерию.

– Именно. Там чудесные-пречудесные пляжи…

– Да, а ещё там коренное население не имеет глаз и ориентируется в пространстве по магнитным полюсам планеты.

– Как компас? – удивлённо спросил Антон.

– Именно. Как компас. А что случится с компасом, если к нему поднести магнит?

– Он испортится… – тихо ответил Роберт, начиная понимать, к чему всё это может привести.

Семёныч кивнул. Медленно, демонстративно.

Теперь было понятно, почему магнит запрещён на Новерии. Он действительно мог сделать инвалидом коренного жителя. Вот уж кто бы подумал…

– Вы нас арестуете?

– Нет. Посоветую найти металлический ящик, запихнуть в него магниты и поставить пломбу. Вот сейчас этим и займитесь. Придём – проверим, – заявил Семёныч и уже на выходе добавил: – И не забудьте внести магниты в таможенную декларацию при приземлении на Новерию.

– Ну так чё, Антоха? Как думаешь, кто из них контрабандист? – спросил Семёныч, когда они вернулись на пост.

– Эти, деревянные. А чего тут думать? Полный трюм наркотиков!

– Ага, и у этой наркоты имеется родословная.

– Ну не парочка же! И не этот капустный фанатик!

Семёныч пристально поглядел на сержанта.

– Отгадай загадку, Антоха. Летят три корабля. Один – громадная баржа-мусоровоз. Пилот – бывший зэк. Весь в татуировках и пирсинге. Инспектора встречает матом. Кабина обвешана постерами с голыми бабами. Второй – яхта сына владельца алмазных копей. Каюта обита кожами, выложена мехами животных, на полу – паркет из красного дерева. Пилот в дорогущем костюме, обшитом бриллиантами. Разговаривает надменно, самоуверенно. Третий – небольшой кораблик, на котором летит семья. Муж – работяга в спецовке, жена в аккуратненьком ситцевом платье, двое детей. Вымытых и причёсанных. На столике стоит букет живых цветов, у детишек сделанные руками пилота игрушки, каюта украшена бедненько, но с любовью. Общаются спокойно, по-доброму, с улыбкой. У кого есть золото?

Прокофьев думал недолго:

– У богатенького сыночка.

– Почему?

– Раз есть бриллианты, значит, и золото наверняка имеется. Так?

– Не так. Золото у той семьи, с детишками. У них золотые сердца, а у мужика ещё и золотые руки.

– И к чему это?

– К тому, что никогда не стоит судить по внешнему виду.

Прокофьев хмыкнул.

– Поставлю вопрос по-другому, – продолжил старшина. – Кого арестовывать будем?

– За что?

– Ты забыл приказ? Нам нужно арестовать контрабандиста, и мы это сделаем. Я не собираюсь объяснять Рыкову, почему мы их отпустили.

– Но ведь, по сути, никто из них невиновен!

– А что говорит устав о таких ситуациях?

Прокофьев открыл рот, чтобы процитировать необходимую статью, и осёкся. По уставу они были обязаны задержать всех троих. Все они номинально везли контрабанду.

– Вот именно, – кивнул Семёныч, так и не дождавшись ответа. – Итак, что мы имеем: наркотические ясли, контрабанду древних реликвий, способную вызвать крестовый, а точнее, козлячий поход на Землю, а также оружие, за конфискацию которого нас засмеют.

– И что нам делать?

– Ждать. И надеяться, что Рыков раздобудет более точную информацию о том, что именно везут. Вот когда узнаем, о чём речь, о наркотиках, артефактах или оружии, тогда и будем действовать.

– А если в штабе ничего нового не узнают?

– Будем думать. Искать.

– Где?

Семёныч пожал плечами.

– Может, дедушка-энтианец подскажет?

С этими словами он достал коробочку с «прахом деда» и, свернув из газеты папиросу, принялся набивать её сушёной листвой, так похожей на марихуану.

– Семёныч! Вы что! Это же наркотики!

– Именно. Если ты не знал, то в умеренных количествах марихуана повышает чувствительность к внешним стимулам, позволяет обнаружить детали, которые ранее проходили незамеченными. Да и просто расслабиться не помешает. У меня уже голова гудит от этих контрабандистов.

– Но… Так же нельзя!

– Можно, Антоха. Мож… – Семёныч вдруг застыл, глядя в коробочку с образцом для «анализа хлорофилла». Потом широко улыбнулся: – Я ж говорил, дедушка подскажет. Энтианцы – наши контрабандисты.

– Ага, вы наконец-то заметили, что прах дедушки – это марихуана?

– Эх, Антоха. Гляди сюда. – Он протянул коробочку сержанту.

Тот долго всматривался в кучку сушёной травы.

– И что? Ничего не вижу. Кроме марихуаны, конечно.

– Тьфу ты! Антоха, ты меня поражаешь!

Семёныч выхватил коробку из рук сержанта и сыпанул траву на стол. Большинство крупинок разлетелось по поверхности, но часть их зависла в паре миллиметров над столешницей.

– Ни фига себе! Это что, какой-то новый сорт?

– Энтианцы везут ранайские кристаллы. Дорогезная штуковина. Их излучение используется для производства антигравов. Конечно же, в производстве используются устройства, усиливающие излучение, но для марихуаны и природного хватило. Как видишь, некоторые крупицы дедушки получили достаточно.

Хлопнув себя ладонями по ногам, старшина поднялся.

– Пошли арестовывать, что ли?

– А как же оружие? – спросил Прокофьев. – Перед входом на корабль с потенциальными преступниками надо получить оружие.

– Я что, похож на самоубийцу? – спросил Семёныч, но, увидев непонимающее лицо Прокофьева, пояснил: – Видишь ли, как только мои напарники получают в руки оружие, оно случайно стреляет мне в голову. Поэтому на станции нет острых ножей, только пластиковые вилки, небьющаяся посуда, легкорвущиеся верёвки и никаких токсичных, отравляющих и взрывоопасных веществ.

– А вам не кажется, что это попахивает паранойей? – скептически спросил Антон.

– Я тоже сначала так думал. Но после юбилейного пятидесятого покушения решил, что это всё-таки закономерность. Так что пусть лучше мои действия попахивают паранойей, чем моя еда попахивает цианидом.

Тем не менее после недолгих раздумий старшина принёс кобуру со стазис-пистолетом – стандартным оружием сотрудников ГАИ. Причинить вред оно не могло, но на пару часов парализовало жертву.

Антон достал пистолет из кобуры и критически осмотрел его. Рукоять обмотана скотчем, дуло немного скошено влево. Вместо предохранителя – два скрученных вместе проводка.

– А он хоть стреляет? – с сомнением спросил Антон.

Семёныч пожал плечами.

– Когда-то стреляло. В любом случае рукояткой по макушке преступнику ты врезать сможешь.

Прокофьева трясло от возбуждения. Ещё бы! Первое настоящее задержание! Не тренажёр с голограммами, не пластиковые манекены, не сослуживцы, играющие роль преступников, а самые настоящие контрабандисты! Хитрые и смертельно опасные!

Перед входом на корабль энтианцев Антон предусмотрительно расстегнул кобуру, проверил, легко ли выходит из неё стазис-пистолет, и, разомкнув две проволочки, снял его с предохранителя. Мало ли как отреагируют эти деревянные громадины на новость об аресте?

Кстати, оружие оказалось вполне рабочим, Антон проверил пистолет в ангаре, пока Семёныч отвлёкся.

Энтианцы их встретили на входе в корабль. Прокофьев сразу же занял позицию слева от старшины, чтобы не сужать сектор стрельбы.

– Что вам на этот раз нужно? – грубо спросил энтианец.

– Вы арестованы за попытку провезти ранайские кристаллы, – сообщил Семёныч – Проследуйте…

Закончить он не успел.

Энтианец зарычал и бросился к гаишникам, растопырив свои мощные верхние ручищи.

Однако Прокофьев не оставил инопланетянам ни единого шанса. Он всегда гордился своим умением стрелять быстро и точно. Вот и сейчас, стоило энтианцам проявить агрессию, стазис оказался в руках Прокофьева. Два выстрела – и оба инопланетянина засияли фиолетовым светом и застыли.

Прокофьев хмыкнул, крутанул пистолет на пальце и вернул его в кобуру.

– И зачем ты это сделал? – со вздохом спросил Семёныч.

Прокофьев повернулся к старшине.

– По уставу, при малейших проявлениях агрессии со стороны подозреваемых…

Семёныч достал из-за спины зажигалку и дезодорант.

– Обычно представителей растительных рас достаточно припугнуть, и они тихо-мирно идут куда скажешь. – Семёныч демонстративно пшикнул из дезодоранта на огонёк зажигалки, и струя пламени осветила каюту. – Но раз уж ты их взял в стазис, будь добр, доставь задержанных в камеру.

Старшина развернулся и покинул корабль, оставив Прокофьева соображать, как же ему теперь перетащить стокилограммовые туши в тюремный отсек.

Как только уставший Прокофьев вошёл в рубку, включилась система связи и на мониторе появилось лицо полковника Рыкова.

– Пост триста семьдесят шесть, вы тут? Новые сведения по контрабанде! Нам сообщили, что везут живой товар!

В этот момент где-то в штабе раздался грохот, и полковник заорал:

– Старшина Колодин! Ты что там творишь?

– Прошу прощения, товарищ полковник! Я…

– Ты теперь старшина! Вот что ты! – Полковник повернулся к монитору. – Конец связи.

– Кзмхркптщ, – сквозь зубы выпалил Семёныч.

– По-другому и не скажешь… Так что, энтианцы – не те, кто нам нужен?

– Получается так.

– Но мы же всё осмотрели!

– Значит, не всё.

Сначала решили осмотреть корабль готианца. Семёныч предположил, что в капусте тот может перевозить каких-нибудь насекомых.

Осмотр не дал ничего, кроме головной боли. Вантиар, видимо, решил не тратить времени впустую и усердно пополнял ряды последователей своей религии. Гаишники выслушивали истории о сотворённых богом готианцев чудесах, отнекивались от заверений в том, что Великий Козёл изменит их жизнь к лучшему, долго отбивались от предложения вкусить божественной пищи (то есть пожевать соломы), а напоследок получили предложение купить какой-нибудь религиозный сувенир – брелок в форме козлёнка, колокольчик на шею или хотя бы брелок в форме секции забора с надписью «Вася козёл!».

Гаишники покинули корабль готианца и направились к третьему. Той самой яхте с молодожёнами. На душе у Прокофьева было паскудно. Он категорически не хотел верить, что эта милая земная парочка и есть контрабандисты.

Гаишников встретила Лиза.

– Ой! Здравствуйте ещё раз! – затараторила она. – А вы снова к нам?

– Снова, – смущённо кивнул сержант.

– Что-то случилось? – спросил, появившись из рубки, Роберт.

– Нам опять нужно осмотреть корабль.

Роберт пожал плечами.

– Осматривайте.

Первым делом отправились в каюту с сувенирами. Пока Семёныч копошился в подарках для родственников, Антон присматривался к магнитам. Может ли растение или птичка в миниатюрной клетке быть той самой контрабандой? Вряд ли. Слишком уж они на виду.

Прокофьев обошёл примагниченный к стене холодильник. Ничего особенного. Обычные сувениры с изображениями достопримечательностей. Дисканский хрустальный мост, крагианское пятисотлетнее лохматое дерево, рокианский пещерный собор, земная Эйфелева башня, орлианский небесный храм…

Взгляд Антона рванулся в обратном направлении. Эйфелева башня. Она-то что здесь делает? Зачем землянам сувенир с Земли?

– Семёныч, – позвал сержант.

Старшина повернулся, и Антон бросил ему магнит. Стоило Семёнычу взглянуть на Эйфелеву башню, как он развернулся на пятках и уставился на Корбенов.

– Значит, свадебное путешествие, господа мимианцы?

– Что? Какие мимианцы?

Семёныч достал пистолет из кобуры.

– Принять свой облик. Вы арестованы.

Прокофьев глядел то на Семёныча, то на парочку, ничего не понимая. И вдруг тела молодожёнов пошли рябью, начали менять форму, словно пластилиновые фигурки, которые переделывал невидимый скульптор. Через миг в трюме стояли два похожих на комки желе инопланетянина.

Прокофьев, всё ещё ничего не понимая, выполнил приказ. Инопланетяне застыли, окутанные сиреневым сиянием, и Антон повернулся к своему наставнику:

– Ничего не понимаю. Что здесь произошло?

– Это мимианцы. Могут принимать вид и структуру любой расы.

– А что они везут?

– Органы.

– Чьи?

– Свои.

Глаза Прокофьева округлились.

– Свои?

– Ага. Прилетают на какую-нибудь планету, принимают вид местных жителей и продают органы. У мимианцев отличная регенерация, утерянная часть отрастает за пару часов. Вот они и зарабатывают этим. Причём копия настолько хороша, что никакими анализами подлог обнаружить невозможно. Вот только эти органы почти всегда вызывают отторжение. Знал бы ты, сколько народу уже погибло из-за этого.

Прокофьев лишь кивнул.

– Отведи их в камеру, а я на пост, отчёт писать.

– А вы правда можете скопировать кого угодно? – спросил Антон, когда Семёныч ушел.

Мимианцы не ответили. Лишь переглянулись и что-то пробулькали по-своему.

Из корабля Прокофьев вывел двух мимианцев. В ангар вошёл с чешуйчатым ихтианцем и покрытым камнем рокианцем, а вышел с двумя пернатыми орлианцами. До лестницы довёл мохнатых фурианцев, а по ступенькам, зажав нос, конвоировал скунсианцев с планеты Стинки-4. В тюремный отсек довёл улианитов, скользя в оставляемой ими на полу слизи.

Перед камерой мимианцы остановились и переглянулись. После чего один повернулся к Прокофьеву, подмигнул, и в следующий момент в камеру заходили два Семёныча.

Последнее изменение мимианцев весьма впечатлило Антона и настроило его на благодушный лад. Такой визуальный ряд был мил глазу Прокофьева, неоднократно мечтавшему хоть как-то отомстить старшине за издевательства.

– Начальник, маме позвонить можно? – спросил один из мимианцев пытающегося сдержать ухмылку Прокофьева.

– Один звонок. Как положено, – кивнул Антон и дал телефон. Сам отошёл в сторонку, чтобы успокоиться и перевести дух. Да и не хотелось ему слушать, как мимианец сообщает родителям, что его арестовали.

Потом забрал телефон, установил на пульте возле камеры режим максимальной защиты и напоследок заглянул к мимианцам сквозь решётку. Его хорошее настроение тут же испортилось. Развлекавшие сержанта всю дорогу мимианцы сейчас приняли форму двух гигантских человеческих рук. На одной был оттопырен средний палец, другая показывала фигу.

– Оформил? – спросил Семёныч, когда Антон вернулся на пост.

– Ага.

– Вот и ладушки.

И в этот момент замерцал экран связи.

Семёныч резко повернулся к Прокофьеву.

– Только не говори, что ты им дал позвонить!

– Так ведь положено…

Семёныч долго и витиевато выражался. На этот раз по-земному, чтобы Антон понял каждое слово, каждый термин, которым наградил его старшина.

На экране появился Рыков.

В общих чертах смысл сказанного Рыковым был таков: «Уважаемые сотрудники, до меня дошла информация, что вы задержали двух представителей расы мимианцев по обвинению в контрабанде. Со мной связался генерал Хуммель и заверил в том, что они не могут быть виновны. Поэтому соизвольте принести им извинения и разрешите продолжить полёт».

Вот только выразил эту мысль полковник такими словами, что испытавший глубокий культурный шок Прокофьев покраснел от макушки до пяток. Кстати, то, что Рыков пообещал сделать с гаишниками в случае невыполнения приказа, вполне могло послужить сценарием для порнофильма.

Старшина вяло козырнул.

– Слушаюсь.

А в сторону сказал Антону:

– Доволен?

Антон не мог поверить в услышанное. Как же так? Ладно Семёныч! Но как полковник Рыков может требовать, чтобы они отпустили контрабандистов? Напрашивался ответ: а он и не может!

Только теперь Антон обратил внимание на то, что с последнего сеанса связи Рыков изменился. Его волосы были взъерошены, лицо блестело от пота, верхняя пуговица кителя была расстёгнута. Кроме того, за спиной полковника виднелся не его кабинет!

В памяти Прокофьева всплыли два Семёныча, входящие в камеру, и тут же всё встало на свои места. И внешний вид Рыкова, и его требование отпустить контрабандистов.

Сержанта сорвало с катушек. Выплёскивался весь негатив, накопленный за последние дни.

– Ах ты ж падла многоликая! – заорал Антон в экран. – Думал, превратился в полковника, и всё можно? Думал, мы тебя не раскусим? А, мимианец хренов? Надеешься, что отпустим твоих подельников? – продолжал сержант. – Чушку тебе! И их посадим! И до тебя доберёмся! И вообще! Кзмхркптщ! Вот!

Во время этой тирады лицо на экране прошло все стадии жизненного цикла помидора. Сначала побледнело, потом позеленело, покраснело, следом приобрело ярко-алый цвет, скривилось и пошло морщинами, словно в банке с маринадом. Прокофьев этим зрелищем наслаждался. Будет ему какой-то инопланетянин мозги пудрить!

А потом из-за края экрана показалось ещё одно лицо. Сияющее ошарашенной улыбкой дурачка, увидевшего нечто невероятное. И лицо это принадлежало адъютанту полковника Рыкова Колодину. И вот тут Антон понял, что натворил. Если полковника Рыкова мимианцы могли скопировать, чтобы подстраховаться, то до Колодина они вряд ли додумались бы.

– Я… это… – Бравый тон Прокофьева скатился на заикающийся писк. – Вы в таком виде… А я подумал… А вы ещё и не в своём кабинете…

И тут Рыкова понесло:

– Я в таком виде и не в своём кабинете потому, что Колодин сломал кондиционер и там жара! А ты…

Далее последовал сценарий сиквела порнофильма о гаишниках, в главной роли которого теперь фигурировал Прокофьев.

Наконец поток брани иссяк, и Рыков переключился на Колодина:

– А ты тут чего маячишь?

Радостно ухмыляющийся от того, что на этот раз досталось не ему, адъютант козырнул и отрапортовал:

– На третьей линии генерал Хуммель! Спрашивает, почему вы не связались с ним по поводу мероприятий, приуроченных к…

– Но я же с ним пять минут назад беседовал! – перебил Колодина полковник, а потом его лицо перекосило осознание того, что у генерала либо склероз, либо с Рыковым связывались две разные личности с одним и тем же лицом.

– Семёныч, – прошипел полковник. – Ты с этими мимианцами…

Ну и далее последовал очередной сценарий. К счастью, на этот раз без гаишников.

Когда связь прервалась, Антон смог перевести дух. Это же нужно было такое выкинуть! Хотя его догадка была верна. Ошибся лишь с тем, кого скопировали мимианцы.

Из раздумий его вывели раздавшиеся аплодисменты. Антон повернулся к Семёнычу. Старшина откинулся в кресле и размеренно хлопал в ладоши.

– Да не так уж сложно было догадаться, что это мимианцы, – смущённо пробормотал Прокофьев.

– Догадаться – не сложно. А высказать такое Рыкову… Это да!

Прошло десять минут, и полковник Рыков снова связался с постом. На этот раз он был крайне немногословен и о прошлом инциденте не вспомнил:

– Пост триста семьдесят шесть! Мы раскопали новую информацию! Пилот корабля с контрабандой – готианец! Конец связи!

Гаишники лишь недоумённо переглянулись.

– Так что, все три контрабандисты?

– Ага. Только о-о-очень невезучие. – Семёныч хищно улыбнулся.

В третий раз за несколько часов они взошли на борт корабля, везущего капусту. Капитан снова встретил их поклоном.

– Знач, так, – заявил Семёныч. – Мы знаем, что ты везёшь контрабанду. Где она?

– Какая контрабанда? – спросил готианец.

– Слушай, травоядный, – Семёныч достал из кобуры пистолет, – если ты сейчас же не скажешь, где товар, то погибнешь при попытке к бегству.

– Но куда я могу бежать? Вокруг же вакуум!

– А это уже не важно. Главное, что такая попытка будет зафиксирована.

Похоже, готианец поверил, что Семёныч не шутит, и покорно склонил голову. Кстати, Прокофьев тоже отметил, насколько правдоподобно прозвучала угроза старшины, и теперь размышлял, кому нужно помогать, если Вантиар откажется сотрудничать.

– Где товар? – спросил старшина.

– В трюме, – тихо ответил готианец.

– Пошли.

Они спустились к капустным грядкам.

– Показывай, – приказал Семёныч.

– Вот же! – Готианец взмахнул рукой в сторону капусты. – Везу с Земли будущих рабов.

– Ты нас за дураков держишь? – прошипел старшина, краснея от ярости.

Готианец испугался не на шутку.

– Нет! Что вы! – заблеял он. – Мне поступил заказ на людей-рабов. Я решил, что перевозить взрослых особей опасно. Потому порасспрашивал, откуда на Земле берутся дети. Мне ответили: «В капусте находят». Вот я и набрал! Думал, привезу на свою планету, поищу. Может, парочку детёнышей и найду. Я потому так много капусты и взял!

Гаишники переглянулись и дружно расхохотались.

…Настал ключевой момент. Контрабандисты задержаны, осталось лишь отчитаться перед начальством. Однако для Антона это сейчас было второстепенно. Спор. Вот что его беспокоило.

Он сидел в кресле, сгорбившись, зажав ладони коленями. Семёныч же развалился на диванчике и, криво ухмыляясь, глядел на сержанта.

– Итак, подведём итоги, – заявил наконец старшина.

– Я сразу определил, что энтианцы контрабандисты! – пошёл в атаку Антон.

– Да, но основывался на неверных предпосылках. Хотя, если бы ты их арестовал, то при перевозке «дедушки» кристаллы всё равно обнаружились бы. Но ведь могло и не повезти.

– А если это не везение, а чуйка?

Семёныч хохотнул:

– Ладно. Пусть будет чуйка. Но ты же не будешь возражать, что контрабанду нашёл я?

– Случайно!

– А если это не случайность, а чуйка? – хитро парировал Семёныч.

– Поровну? – с надеждой спросил Антон.

– С чего бы это? Мне один балл, тебе 0,9.

Прокофьев кивнул.

– Дальше – мимианцы.

– Я нашёл магнит!

– Но ты не нашёл бы контрабанду. Снова мне один, тебе 0,9.

И тут Прокофьев тоже вынужден был согласиться.

– Однако основным контрабандистом оказался готианец! И никто из нас этого не определил!

– Тут не поспоришь. Нам по 0,9 – готианцу 1.

Прокофьев пригорюнился. Он проиграл. Пусть и с минимальным отрывом – но проиграл. К счастью, Семёныч был благосклонен.

– Но! – поднял он палец вверх. – То, как ты «раскусил» Рыкова-мимианца…

Антон покраснел. Он бы с радостью забыл это происшествие.

– Вот за это – я тебе предлагаю ничью!

Прокофьев хотел было возразить, что подачки ему не нужны, но был ошарашен заявлением Семёныча:

– А теперь хватай щётку и дуй полировать другую сторону станции.

– Это ещё за что! – возмутился Прокофьев.

– А ты думаешь, я не догадываюсь, почему готианец так легко пустил меня в свой храм? – спросил старшина, гаденько ухмыляясь.

Пока Антон придумывал правдоподобный ответ, снова ожила система связи.

– Пост триста семьдесят шесть! – Полковник Рыков отвернулся от экрана и заорал в сторону: – Рядовой Колодин, оказывается, удалил важное сообщение, перепутав его со спамом!

– Откуда я знал, что информатор может подписываться «Котик748»? – раздался ответ Колодина.

– Ты когда-нибудь слышал слово «конспирация»?! – Рыков снова взглянул на монитор. – Оказывается, нужный нам корабль при вылете с планеты застрял в пробке и пройдёт мимо вас в шестнадцать тридцать семь! Повторяю, в шестнадцать тридцать семь! Вы его ещё не прозевали! Ждите!

Прокофьев взглянул на часы. Они показывали шестнадцать тридцать шесть.

В тот же миг засияли Врата и один за одним нескончаемым потоком из них полилась колонна готианских грузовых кораблей.