Дверь скользнула в сторону, и на станцию вошёл нарушитель. Ну, не то чтобы вошёл, скорее втёк. Инопланетянин целиком состоял из жидкости, которая благодаря какому-то безумному взбрыку эволюции не расплывалась по полу. Сквозь прозрачное брюхо виднелись похожие на водоросли внутренние органы.

Инопланетянина сопровождал стойкий запах спирта.

Прокофьев на миг замешкался. Голову у инопланетянина он различить не смог, ни одного ярко выраженного органа чувств тоже не заметил, а обращаясь наугад, рисковал попасть в глупую ситуацию, разговаривая, например, с конечностью, затылком или чем похуже. Антон уставился в стену над верхней точкой инопланетянина, браво козырнул и представился:

– Сержант Прокофьев.

В ответ инопланетянин пробулькал что-то невнятное.

Прокофьев некоторое время молчал в раздумье. Стандартный вопрос «Вы пили?» при обращении к жидкому существу звучал бы, мягко говоря, странно, поэтому Антон его перефразировал:

– Вы употребляли алкоголь вовнутрь?

Инопланетянин закачался из стороны в сторону, что Прокофьев воспринял как отрицание.

– Ну да! Конечно! – криво ухмыляясь, заметил Антон.

По всем правилам, сержант сейчас должен был использовать детектор наркотических веществ, чтобы проверить содержание запрещённых препаратов в теле пилота. Прибор автоматически определял расу пилота, вещества, которые являются наркотическими для него, и анализировал содержание крови или что там текло в жилах инопланетянина. В теории всё работало идеально, однако иногда случались и казусы. Однажды Прокофьев видел, как детектор ошибся с определением расы обычного человека и выдал диагноз: «Наркотическое отравление гемоглобином с летальным исходом».

Однако Антон даже не стал доставать детектор, сейчас его успешно заменял нос сержанта. Стойкий и мощный запах перегара наполнял ангар.

– Вы арестованы за вождение в нетрезвом виде, – заявил Антон. Он достал наручники и неуверенно осмотрел инопланетянина. – Вы не могли бы… – неуверенно начал он.

Задержанный отрастил два щупальца, Прокофьев надел на них наручники, но браслеты тут же прошли сквозь жидкость и клацнули о пол.

– Тогда, может, вы добровольно проследуете за мной? – неуверенно предложил Антон.

Инопланетянин кивнул. По крайней мере, так Прокофьев интерпретировал рябь, прошедшую по телу задержанного.

Антон развернулся и направился к выходу из отсека, инопланетянин потёк следом.

Однако, когда они приблизились к коридору, бульканье за спиной прекратилось. Прокофьев развернулся. Инопланетянин, подрагивая, застыл у входа.

– Сопротивление? – хищно ухмыльнулся сержант.

– Самосохранение! – раздался сбоку голос Семёныча. – Он остановился перед ковролином. Если пойдёт дальше, то впитается в ткань прежде, чем дойдёт до камеры.

Прокофьев повернулся на голос. Старшина приближался к ним с тарелкой, на которой громоздились бутерброды с колбасой и солёные огурцы.

– Чего не позвал? – спросил Семёныч и, не дожидаясь ответа, подошёл к Прокофьеву, достал детектор и поднёс к губам сержанта.

– Дыхни.

Сержант послушно дунул в трубку.

– Ого! Антоха, да ты пьян! – заявил Семёныч, глядя на загоревшуюся красную лампочку.

– Я? – возмутился Прокофьев и вдруг понял, что язык у него изрядно заплетается. – Я не вып… впи… Н-не пвил!

– А и не нужно было.

Прокофьев открыл рот, чтобы возразить, но не успел. Семёныч сунул ему в зубы бутерброд.

– Жуй.

Сержант послушно заработал челюстями.

– Это этиланец. – Семёныч кивнул в сторону покорно ожидающего неподалёку инопланетянина. – Раса на основе этилового спирта. Спирт испаряется, ты его вдыхаешь. По правилам, разговаривать с этиланцем без респиратора запрещено. Но я вместо намордника предпочитаю закусь. Так приятнее.

Прокофьев что-то промычал, Семёныч кивнул и повернулся к инопланетянину.

– Так что он нарушил?

– Скор-рсть, – с трудом выговорил Прокофьев, пытаясь определить, какой из двух Семёнычей, покачивающихся перед его глазами, настоящий. – Пр-ревысьл.

– Лады. Иди отдыхай, а я оштрафую нарушителя и проведу с ним разъяснительную беседу.

Антон кивнул головой, которая изрядно потяжелела за последние пять минут.

Семёныч повернулся к инопланетянину, шумно хукнул и захрустел огурцом.

Сержант повернулся к двери, пошатнулся, попытался опереться рукой о стену, но та самым бессовестным образом отодвинулась, и Антон повалился на пол.

Прокофьеву снился какой-то бред. Он был маленьким вертолётом, который кружил внутри большого вертолёта, закреплённого на гигантской центрифуге. Вся эта конструкция неслась в космическом пространстве; вокруг мелькали звёзды, солнца, кометы, а также гигантский хомяк в респираторе и с маринованным огурчиком в руке.

Антон открыл глаза, свет царапнул зрачки, и веки пришлось снова опустить. Голова трещала так, словно на извилинах его мозга сейчас проходили гонки внедорожников.

Вскоре, собравшись с силами, Прокофьев решил повторить смертельный номер с открыванием глаз. На этот раз было полегче.

Антон огляделся. Он лежал на кровати в своей каюте. Видимо, Семёныч его сюда перенёс из ангара.

Прокофьев с трудом сел. На тумбочке он увидел стакан воды, две таблетки от головной боли и записку.

Первым делом Антон выпил таблетки и лишь потом взял лист бумаги. Прочитал. Перечитал. Внимательно перечитал.

Только с третьего раза до него дошёл смысл написанного:

«Улетел по делам. Вернусь поздно вечером.

Семёныч.

P. S. Если позвонит Рыков и спросит меня, скажи, что я закрылся в туалете с кроссвордами».

Антон с недоумением разглядывал записку. Шутка, что ли?

Таблетка подействовала, головная боль отступила. Антон вышел из каюты и отправился на пост. Семёныча там не было. Так же, как и в его каюте, на кухне, в ангаре и остальных помещениях станции.

Первой мыслью Прокофьева было то, что Семёныча похитили, однако он тут же отмёл её. Записка была явно написана старшиной. Его почерк трудно не узнать, из-за постоянного разгадывания кроссвордов у Семёныча за долгие годы выработалась привычка писать все буквы раздельно, с одинаковыми интервалами, словно в невидимых клеточках.

Сначала Антон испугался. Что же теперь делать? Он на посту один…

Прокофьев схватил коммуникатор и трясущимися пальцами набрал номер Семёныча. Приёмник старшины оказался выключен.

А может, старшина и правда улетел? С него станется. Что же тогда делать? Как быть?

Антон снова взялся за коммуникатор, но его пальцы вдруг застыли над кнопками, не завершив набор номера.

Чего он так суетится? Семёныч улетел? И слава богу! Прокофьев на станции один? Отлично! Это его шанс!

Антон давно считал, что сможет справиться с любыми обязанностями. А Семёныч только мешал ему. Со своими вечными придирками, ленью, безответственностью! На этот раз Антон докажет старшине, что отлично может справиться и без него! Главное, чтобы было с чем справляться. Вряд ли Семёныч будет впечатлён навыками и способностями сержанта, если по возвращении узнает, что ничего не произошло. Но на посту № 376 возможностей проявить себя практически не было. Если за день десяток кораблей мимо пролетит – считай, аншлаг!

Антону вдруг страшно захотелось, чтобы именно сегодня что-нибудь случилось.

Вскоре его желание исполнилось.

Как только корабль вышел из Врат, Прокофьев попытался определить по внешнему виду его марку, порт приписки и принадлежность к общественным организациям. Однако ему это не удалось. Кораблей, похожих на зелёную крылатую грушу, он ещё не видел. Впрочем, если учесть необъятность Вселенной и ограниченность знаний сержанта, можно было с уверенностью сказать, что видел он очень мало. Антон это понимал, но даже если бы постарался забыть, то Семёныч обязательно напомнил бы сержанту, чего стоят его знания.

Со многими кораблями Прокофьев сталкивался во время учёбы и стажировки, о других читал и предпочёл бы никогда не встречаться с этими результатами выброса безумной фантазии кораблестроителей. Чего только стоили корабли пипеланцев, форма которых стала причиной того, что их не допускали в человеческие сектора по морально-этическим соображениям.

Впрочем, с внешностью новоприбывшего корабля было всё в порядке, а вот то, как он двигался, в человеческие рамки нормального не укладывалось.

Корабль шёл рывками, сначала мелкими, словно бился в конвульсиях, потом, собравшись с силами, сподобился на парочку более длинных скачков, но двигатель, судя по всему, отжил своё. Корабль героически совершил ещё несколько совсем коротких движений, а потом двигатель отключился. Дальше транспорт шёл по инерции. Не будь здесь поста ГАИ, он вполне успешно врезался бы в первый попавшийся астероид или ухнул в чёрную дыру.

Прокофьев включил гравитационный захват и остановил повреждённый корабль; автоматика сама состыкует его с постом ГАИ. Теперь нужно было выяснить причины странного поведения транспорта.

За свою недолгую службу Антон уже видел чудеса, которые могут вытворять пилоты в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. И вот ведь вопрос: ну нажрался ты, ну закинулся чем-нибудь, так какого лешего тебя тянет за штурвал? Включи автопилот и балдей себе! Так нет же! Охота самому порулить! И начинается! Корабли взлетают с грацией пингвина, которому придали стартовую скорость пинком под зад, кружатся по трассе, как носки в стиральной машинке, и приземляются с аккуратностью сорвавшегося с ветки гнилого яблока.

Антон связался с пилотом. На экране показался дисканец. Раньше Прокофьев видел представителей этой расы лишь на снимках – худощавые одноглазые инопланетяне, волосы которым заменяли кристаллические образования. Однако никакая голография не могла передать великолепия, представшего перед глазами Антона.

«Причёска» пилота выглядела так, словно её очень долго вырезал умелый скульптор. Абсолютно симметричные, идеально отполированные кристаллы были похожи на корону. Некоторые грани покрыты витиеватыми гравировками, Антон знал, что ими дисканцы украшали «волосы», как люди своё тело татуировками. Также «причёска» была декорирована разноцветными лампочками, словно новогодняя ёлка гирляндой.

– Сержант Прокофьев, – представился гаишник. – Откройте шлюз и приготовьте документы к проверке.

– Конечно. Без проблем, – спокойно ответил дисканец и отключил связь. Судя по голосу, он был абсолютно трезв. Впрочем, это ничего не значило. Антон уже видел инопланетян, с трудом стоящих на ногах, но разговаривающих лучше, чем победитель конкурса скороговорок.

«Хоть бы поблагодарил, что я спас его жизнь», – подумал Антон, глядя на тёмный экран.

Он переключил все вызовы с центрального пульта на свой коммуникатор и отправился на корабль дисканца.

Дверь шлюза тихонько скользнула в сторону, и Антон увидел перед собой пилота. Он стоял перед зеркалом и остервенело тёр тряпочкой лобовой кристалл.

Прокофьев козырнул.

– Мне нужно… – начал Антон.

Дисканец резко повернулся к нему.

– Сержант, – пилот наклонился так, чтобы кристаллы оказались перед глазами Антона, – вы видите у меня на короне царапину? Вот здесь?

Он указал пальцем на идеально чистое, блестящее место.

– Нет, – признался Антон. – По-моему, это на зеркале царапина.

Несколько секунд дисканец стоял неподвижно, потом резко ударил рукой в зеркало. Осколки со звоном посыпались на пол. Антон от неожиданности отпрыгнул.

– А я эту царапину уже пять минут пытаюсь заполировать, – пояснил пилот.

Дисканец достал из кармана аэрозольный баллончик и побрызгал стену там, где только что было зеркало. Жидкость из спрея расползлась по стене, заблестела и почти мгновенно затвердела, создав новое зеркало на месте разбитого. Дисканец придирчиво осмотрел его и повернулся к Антону.

– Я в вашем распоряжении.

– Предъявите документы, – скомандовал сержант.

Дисканец покопался в карманах широкого цветастого одеяния, достал информационные карты и протянул их Антону. Пилот стоял возле светильника, и лучи, преломляясь в кристаллах, брызнули во все стороны.

По стенам разлились блики, похожие на те, которыми разукрашивает вода бортики бассейна в яркий солнечный день. Каюта преобразилась, превратилась из скучной железной коробки в сказочный дворец. Благодаря гравировкам на кристаллах стены сейчас покрывали сияющие узоры. Антон представил, как выглядит дисканский город в солнечный день – сказочное должно быть видение.

Прокофьева настолько зачаровало это зрелище, что он застыл, раскрыв рот и осматриваясь вокруг. Антон обратил внимание на две тени. Свою и пилота. И почувствовал стыд за то безвкусное тёмное пятно, которое он отбрасывал. Ведь рядом с ним виднелась тень дисканца, окружённая мерцающим ореолом, словно изображение ангела.

– Вы хотели проверить документы, – напомнил пилот.

– Что? А… Да… – Антон заморгал, пытаясь отвлечься и вернуть мысли к работе. – Дилмус Крисп. – Антон без особого интереса пробежал глазами информацию о дате рождения и месте проживания. – Куда путь держим?

– На Эпсулон IV.

Антон недоверчиво посмотрел на сияющего в свете собственного блеска и шика дисканца.

– Это на ту самую, которая мусорная свалка Эпсулонского сектора?

– Ваша информация устарела. Год назад обнаружили, что так называемый мусор является скоплением полезных минералов. Планету выкупили, и теперь там самый дорогой во Вселенной курорт с омолаживающими минеральными источниками!

– Самый дорогой? – переспросил Антон.

– Я выбираю только лучшее, – надменно ответил Крисп.

Прокофьев лишь покачал головой. Он не был удивлён тем, что из свалки сделали курорт. Пару сотен лет назад люди точно так же справились со свалками на Земле. Они просто нашли на просторах Вселенной расы, которые с радостью покупали их содержимое. Например, магмианцы с удовольствием пожирали отходы химической промышленности и считали их деликатесами. Сигаретные окурки экспортировались на Сминсию, где из них делались разнообразнейшие ароматические украшения, серьги, ожерелья, брелоки. Даже победительницы местного конкурса красоты получали в награду корону из бычков гаванских сигар. А самым дорогостоящим экспортным материалом стали использованные полиэтиленовые пакеты. Кругосианцы использовали их в школах как учебное пособие. Ученики обязаны были надуть пакет, завязать и хлопнуть его ладонью так, чтобы пакет лопнул по правилам золотого сечения. Причём новые неиспользованные пакеты кругосианцы почему-то считали неподходящими для этой цели.

– И вас не смущает, что раньше это была помойка? – спросил Прокофьев.

– Смущает, конечно! Ходили слухи, что кое-где на Эпсулоне встречаются токсичные и радиоактивные отходы, и даже бывали случаи, когда вместо омоложения отдыхающие получали парочку дополнительных конечностей, но меня заверили, что всё это только сплетни.

– Ясно. – Антон вернулся к насущным вопросам. – Что с вашим кораблём?

– Да ничего страшного. Пробой в торсионно-гравитационном модуле.

Прокофьев удивлённо поглядел на дисканца. Он ожидал услышать что-то вроде: «Сломалась какая-то штучка».

– Ремонтников вызвать?

– Не нужно. У меня есть запасной, сам смогу заменить.

Поломка действительно была пустяковая. Устранить её было не сложнее, чем поменять батарейки в часах. Антон облегчённо вздохнул. В технике он разбирался на уровне «выкл/вкл», но оказать пострадавшему помощь требовали его ответственность и вежливость. Правда, Семёныч интерпретировал два этих свойства сержанта по-своему: глупость и навязчивость.

– Вы знаете, что перед заменой новый модуль нужно зарядить по максимуму? – на всякий случай уточнил сержант.

– Ага. Я, пока вас ждал, уже поставил его на зарядку. Часа через три будет готово.

Антон вернул документы пилоту.

– Если понадобится моя помощь – свяжетесь.

Дисканец кивнул, Прокофьев развернулся, чтобы возвращаться на пост, а в следующий момент из его уст прозвучало громкое и очень нецензурное слово, вызванное тем, что Антон, споткнувшись, повалился спиной вниз и приложился головой о такой красивый в кристаллическом освещении, но от этого не менее твёрдый металлический пол.

– Помогите! Меня похитили!

Тихий голос попал Антону прямо в мозг, минуя уши. Он был едва различим, словно шёпот в тёмной комнате, словно шорох в пустоте. Однако Прокофьев был уверен, что не ослышался. Или как можно назвать ситуацию, когда сообщение звучит прямо в мозгу? Не одумался? Не осмыслился? В общем, он был уверен, что голос не был галлюцинацией.

Во время учёбы в школе ГАИ все курсанты проходили тест на восприимчивость. Проверялись пять основных чувств, а также способности к телепатии и эмпатии. Это было необходимо для распределения. Например, человек с обострённым слухом вряд ли долго выдержит диалог с сиренитами, громкость голоса которых равнялась трёмстам децибелам. Кроме того, все земляне благодаря дружескому совету старшекурсников провалили тест на обоняние. Даже одногруппник Антона Петруха, который прославился тем, что мог на нюх определить концентрацию спирта в любом алкогольном напитке. Для землян нежелательно попадать на трассы ароматников. Мало удовольствия общаться, например, с мирианцами. Они общаются изменяющимся запахом. Причём даже запах радости у них такой, что скунс от зависти повесился бы. А уж когда они расстроены…

Тест на телепатию Антон тоже благополучно провалил, показав довольно низкий результат. Не нулевой, но очень к нему близкий. И всё же он отлично знал, как звучит телепатический сигнал. Приятный холодок, разливающийся сейчас по затылку вместо боли от ушиба, однозначно указывал на контакт разумов.

Первой мыслью было сразу же арестовать дисканца по обвинению в похищении, но сержант вовремя остановился. Что он сейчас может предъявить пилоту? Прозвучавшие в его голове слова не могут считаться достаточным основанием для задержания. Нужны доказательства.

По закону, полученного сигнала было достаточно для тщательного осмотра корабля, но Антон решил пока с этим повременить. Пилот никуда не денется, его корабль сломан, значит, у Антона есть несколько часов, чтобы разобраться в ситуации.

Прокофьев решил возвращаться на станцию и детально обдумать происшедшее.

Сержант сидел на посту и задумчиво постукивал пальцами по столу. Интересненькая ситуация вырисовывалась. На борту корабля, похоже, находится похищенный человек. Или не человек. Нужно его найти, вот только знать бы, кого искать…

Шанс обнаружить инопланетянина неопределённой расы на корабле значительно меньше, чем отыскать иголку в стоге сена. Во втором случае хотя бы известно, что именно ищешь. А тут…

В зависимости от того, с какой планеты похищенный, кардинально отличаются места, где его можно спрятать, и если не знать, на что обращать внимание, то надежды мало. Существует несметное множество рас, мимо которых можно пройти в двух шагах и даже не подумать, что это мыслящее существо. Разумные растения, насекомые, существа, похожие на обычных домашних животных, интеллектуальная плесень и тому подобное. Например, не так давно учёные обнаружили интересный факт: в мифологиях почти всех рас присутствовала легенда о придорожном камне с надписями. На Земле они гласили: «Налево пойдёшь – коня потеряешь, направо пойдёшь – богатым будешь, прямо пойдёшь – жизнь потеряешь». И пусть в других расах вместо коня мог быть пятилапый птецелавр, вместо богатства – три хрящика горного бибикуля, а вместо жизни – духовное единение со звёздным разумом Древних Богов, смысл выбора от этого не менялся. Оказалось, раса стоунитов, похожих на камни и склонных к длительным философским размышлениям, решила поставить статистический опыт, направленный на определение жизненных ценностей разных рас, что впоследствии привело к массовому самоубийству стоунитов. А случилось это потому, что по какому-то дикому стечению обстоятельств на эти камни натыкались в основном воины и герои, ищущие боевой славы и выбирающие самую опасную дорогу. В результате стоуниты, собрав статистические сведения, пришли к однозначному выводу: смерть является главной жизненной ценностью для всех рас, а значит, и для них.

Прокофьев повернулся к компьютеру и дал запрос на список похищенных за последнюю неделю. По экрану побежали строки. Когда мельтешение на мониторе прекратилось, Прокофьев понял, что идея была не слишком-то хорошей. Общее число похищенных равнялось пяти с лишком миллионам.

Сержант отфильтровал расы, среди которых не встречались телепаты. Число сократилось. Аж на четыре человека. Почти в любой расе попадались особи, способные передавать мысли на расстоянии, варьировалось только их количество и качество.

Следующим шагом была проверка существ, пропавших вдоль маршрута следования корабля. Наконец-то количество похищенных уменьшилось до вменяемого числа. Всего лишь трёхзначного.

Антон был расстроен. Когда он возвращался на пост, то был уверен, что сможет определить, кого же именно ему предстоит искать. И что? Он не сдвинулся с мёртвой точки ни на сантиметр.

Прокофьев зачем-то показал монитору кулак и направился к книжным полкам. Покопавшись среди разнообразных справочников, собранных Семёнычем, нашёл книгу, на корешке которой маркером было написано: «Телепатия». Прокофьев снял её с полки и открыл. Это оказался альбом с вклеенными вырезками из газет и журналов. Некоторые статьи ещё лежали под обложкой, ожидая размещения на пустых страницах.

Среди выдержек из сельскохозяйственных вестников («Как при помощи телепатии убедить колорадских жуков перебраться на соседский огород»), вырезок из глянцевых женских журналов («Как прочитать в мозгу мужа, где он прячет заначку», «Заставьте кобылу-соперницу считать себя кобылой и отправьте её в психушку», «Как заставить домашнюю моль выгрызать на одежде узоры по вашему желанию»), мужских журналов («Как убедить жену, если вы пришли пьяный посреди ночи, что шатаетесь не вы, а началось землетрясение», «Как с помощью телепатии окрутить любую девушку на первом свидании» (приписка: без навороченного автомобиля и кучи бабла телепатия не работает), архитектурных справочников («Как упросить бобров построить вам особняк») и прочих вырезок Прокофьев наконец-то нашёл то, что искал. Статья из какого-то научного журнала была озаглавлена: «Способы осуществления телепатического контакта для тех, кто не имеет врождённых способностей».

Антон вцепился в книгу и начал читать. Существовало не так много возможностей облегчить контакт без наличия специальных приборов и препаратов.

Первый способ был довольно прост, но недопустим в данной ситуации. Он гласил: «Нужно выпить залпом пол-литра горячего спирта. Это раскрепостит ваше восприятие и поможет услышать голоса».

– После такого не только голоса послышатся, – пробормотал Прокофьев, – но и привидятся зелёные человечки, которым эти голоса принадлежат.

Следующий способ звучал так: «Для того чтобы наладить телепатический контакт, нужно всего лишь войти в состояние нирваны».

Несмотря на вызывающее опасения «всего лишь», Антон продолжил чтение. Далее предлагалось три способа вхождения в нирвану. Согласно первому, нужно было медитировать три года и три месяца. Второй предлагал лоботомию как мгновенный пропуск. Третий способ показался Антону выполнимым.

«Вам нужно принять позу «Цветок сакуры колышется на ветру в такт трелям вечерней птицы». Это очень просто. Нужно стать на правую ногу, левую поднять на пять сантиметров над землёй, прижать ладонь правой руки к груди между пятым и шестым рёбрами. Склоните голову на 37 градусов влево, нагните туловище так, чтобы видеть пятку правой ноги».

Прокофьев почесал затылок и решил попробовать. Тщательно исполнив инструкции, при этом чуть не свернув голову, получив судорогу правой икры и один раз свалившись на пятую точку, он смог-таки стать в позу той самой колышущейся сакуры.

Довольный собой, Прокофьев перевернул страницу и прочитал:

«После того, как вы приняли необходимое положение, свободной левой рукой возьмите пол-литра горячей водки и выпейте её залпом. Это раскрепостит ваше восприятие и поможет услышать голоса».

Прокофьев со злости схватил альбом и запустил им в стену. Некоторое время испепелял его взглядом, потом поднял и продолжил чтение.

Далее в статье было описано несколько действительно простых способов телепатического контакта, но они были невыполнимы для сержанта. Некоторые требовали наличия как минимум пяти рук, другие использовали недоступные человеку органы чувств, а один рекомендовался для тех, у кого в запасе был лишний мозг, чтобы в случае неудачи заменить повреждённую лобную долю.

Единственная полезная информация, которую Антон почерпнул, советовала при контакте находиться как можно ближе к передающему мысли, а лучше всего касаться его.

Антон отложил книгу. Итак, чтобы наладить контакт с кем-нибудь, нужно сначала найти этого самого кого-нибудь. Как итог – Прокофьев вернулся к начальной точке. Он до сих пор не представлял, где искать похищенное существо.

На пульте прозвучал сигнал. Антон бросился к передатчику. Он был уверен, что это Семёныч, и уже готов был произнести заготовленную гневную речь, когда увидел на экране полковника Рыкова. Тот находился в пустом помещении, похожем на комнату для допросов. Увидев, что связь установлена, полковник настороженно огляделся и громко зашептал:

– Где Семёныч?

Прокофьев похолодел. Он уже свыкся с мыслью, что Семёныч улетел, приноровился к тому, что остался сам. И всё было хорошо до этого самого момента.

– Он… не может подойти. – Антон очень старался, чтобы голос у него не дрожал. Впрочем, безуспешно.

– Что значит не может? – проскрежетал Рыков. – А ну бегом тащи его сюда!

Прокофьев вспомнил постскриптум в записке Семёныча насчёт звонка Рыкова. Ага! Щас! Так он и озвучит полковнику тот бред, что написал старшина.

– Он это… В своей каюте… Не может ходить… Уронил себе на ногу кофеварку…

Рыков прищурился.

– Он что, опять в сортире с кроссвордами закрылся?

– Э-э-э… – лишь протянул Антон.

Рыков выругался.

– Он хоть звукоизоляцию там ещё не успел поставить?

– Вроде нет.

– Ладно. Объясняю ситуацию. Мне тут внеплановую аттестацию устроили, видимо, кто-то метит на моё место. Звоню, пока экзаменатор вышел. Беги к Семёнычу, пока Колодин отвлекает проверяющего. Вопрос такой: «Что делать, если вы взяли в стазис пытавшегося задушить вас торпедианца, а он подал в суд по статье «превышение служебных полномочий», аргументируя это тем, что всего лишь хотел дружелюбно обнять доблестного слугу закона». Варианты ответов: сослаться на статью 546/7а, на статью 3458, на статью 1472/576, на статью 66 666 или свой вариант.

Антон, знавший устав намного лучше таблички умножения, сразу же вспомнил названные статьи.

«Помутнение рассудка под влиянием магнитного излучения пролетевшей поблизости кометы», «Генетически заложенная защитная реакция», «Превентивное нападение, спровоцированное неадекватно-агрессивным поведением собеседника». А пункта 66 666 в уставе вообще не существовало. Это была бородатая курсантская шутка про статью с названием: «Так он же первый начал!»

Прокофьев козырнул, вскочил из-за пульта и отбежал в сторону. На этот вопрос он и сам мог ответить. Причём лучше Семёныча. Старшина в отличие от Антона устав вряд ли вообще открывал хоть раз в жизни.

Оставалось уточнить одну деталь. Прокофьев схватил с полки книгу по ксенологии и быстро нашёл информацию про торпедианцев. Это оказались трёхтонные каменные инопланетяне, живущие при высоких температурах. Быстренько прикинув варианты, Прокофьев вернулся к передатчику.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил полковник. – Что Семёныч говорит?

– Можно сослаться на статью 7956 «Спасение чужой жизни», аргументируя это тем, что торпедианцу грозило переохлаждение при стандартной человеческой температуре. Кроме того, подходит 8356 – «Защита государственного имущества», по причине того, что перекрытия человеческого корабля не рассчитаны на массу торпедианца и он мог провалить пол.

Рыков кивнул и отключился. Антон облегчённо вздохнул. Пронесло вроде бы. Хорошо, что полковник спросил то, что Антон знал. А если бы вопрос был позаковыристей? Об этом не хотелось даже думать, и Прокофьев вернулся к размышлениям об украденном телепате.

Хорошо хоть с осмотром корабля проблем возникнуть не должно. Намного хуже, если бы он услышал сигнал о помощи с миникрианского корабля, который был размером со спичечный коробок. Миникрианцы вовсю пользовались трудностями досмотра для контрабанды атомов антиматерии. Или это мог быть корабль инфинумов, форма которого представляла собой фрактал, а значит, площадь внутренних помещений стремилась к бесконечности. А ведь могло и совсем не повезти, и Прокофьев нарвался бы на транспорт жажанов, построенный в четырёх измерениях. Шутки с четвёртым измерением, то есть со временем, плохи. Можно было зайти в корабль, а потом выйти из него и узнать, что прошло несколько тысяч лет и ты единственный представитель своей расы. Или, наоборот, увидеть, что на Земле всё ещё властвуют динозавры, и стать прародителем homo sapiens.

Когда сержант снова ступил на борт дисканского корабля, Крисп не потрудился его встретить. Недолго думая, Антон отправился прямо в кабину пилота. По пути Прокофьев имел возможность «насладиться» созерцанием развешенных на стенах голографических постеров, изображающих гламурных и ухоженных инопланетян. Надписи под ними были однообразны. «Секс-символ Вселенной 3024 года», «Секс-символ Вселенной 3034 года», «Секс-символ Вселенной 3044 года» и так далее. Антон не знал, по каким канонам отбирались кандидаты, но его желудок время от времени подскакивал к горлу, а сознание рисковало получить непоправимую психологическую травму.

Последний плакат висел уже в кабине пилота. Занимал он всю стену и изображал самого Криспа. Это не был постер из журнала. Обычная голография, на которой световым маркером была добавлена подпись: «Секс-символ всех времён и рас».

Прокофьев поморщился. Похоже, самолюбование дисканца дошло до таких высот, которые не снились даже античному Нарциссу.

Кабина пилота оказалась довольно просторным помещением. Одну стену занимал вышеупомянутый плакат, другую – иллюминатор и пульт, остальные были увешаны зеркалами самых разнообразных форм. Ни одного стандартного прямоугольного или круглого зеркала Антон не заметил, скорее, они походили на кляксы. Пилот явно не заморачивался тем, чтобы идти к зеркалу, если оно находилось далеко. Он просто при помощи своего баллончика делал поблизости новое.

Крисп сидел за пультом, всматриваясь в монитор. Там на доли секунд появлялись разноцветные круги, после чего дисканец называл число фигур определённого цвета. При этом он ни разу не ошибся.

Антон подозрительно посмотрел на дисканца. Он не ожидал, что Криспа может интересовать что-то, кроме маникюра, педикюра и полировок.

– Что это вы делаете? – спросил Антон.

– Развиваю зрительную часть мозга, – пояснил Крисп. – Вам что-то нужно?

Прокофьев кивнул. Он так и не придумал достойного повода для осмотра, поэтому решил воспользоваться своим вторым счастьем. Наглостью то есть.

– Мне нужно осмотреть ваш корабль. Пришла разнарядка проверить все транспорты на наличие… – Прокофьев набрал воздуха побольше и выпалил первый набор букв, пришедший в голову: – На наличие септус кардукациус бузюлис.

– Вы ищете ответственный чайник с насморком? – уточнил пилот.

На этот раз пришла очередь Антона удивляться:

– Что, простите?

– Именно так переводится с дисканского то, что вы сказали.

– С дисканского? – Прокофьев натянуто улыбнулся. – Не-е-е-е! Это же на мангалойском!

Кто же знал, что дисканец окажется полиглотом?

– То есть вы ищете клювоносую корову с бузюлями?

С каждой новой фразой Антон всё глубже погружался в омут ахинеи, который он сам выкопал. Оставалось только барахтаться до последнего.

– Ну да! Именно её! Новый штамм гриппа нашли. Коровобузюлий.

– Ох уж этот грипп, – пробурчал дисканец. – Каждый год новый появляется. Ну и ладно. Раз надо – значит, надо. Ищите.

Дисканец развернулся на пятках и отправился к дальней стене, на которой висело зеркало.

– А вы не будете меня сопровождать?

– А вы собираетесь что-то украсть? – лениво спросил пилот.

– Нет, – оторопев от прямоты пилота, ответил Антон.

– Вот и хорошо. Значит, не вижу смысла тратить время.

Однако Антон не мог отпустить пилота. Если на борту похищенное существо, дисканец вполне может избавиться от него за спиной сержанта.

– И всё-таки я настаиваю на вашем присутствии при осмотре, – твёрдо заявил Антон.

Дисканец вздохнул, но согласился.

Пока Антон осматривал помещение, дисканец подошёл к одному из зеркал, недовольно причмокнул и, достав из кармана тряпочку, снова принялся полировать кристаллы.

Прокофьев вглядывался в окуляры, надеясь не пропустить даже самый незначительный сигнал и попутно прислушиваясь к своим мыслям на случай нового телепатического сообщения.

Интересно, а почему похищенный связался с гаишником только один раз? Почему не повторит попытку? На этот вопрос у Прокофьева не было ответа.

Закончив осмотр кабины, Антон с трудом оторвал пилота от зеркала, и они продолжили обследование корабля.

Пока они шли по коридорам, Прокофьев заметил, что дисканец бормочет, и прислушался.

– Дважды два равно девять. Три минус один равно один. Пять плюс два равно десять.

– А теперь что вы делаете? – поинтересовался Прокофьев.

– Отупляю отвечающую за математику часть мозга.

– Зачем?

– Зачем? – взвился дисканец. – Вы спрашиваете меня, зачем? Сами посмотрите!

Крисп достал из кармана и ткнул Антону в руки томограмму. Судя по форме черепа, это был снимок мозга самого пилота.

– И что?

– Как что? Это мой мозг! Вот смотрите – эта извилина и эта! Ну? Видите?

– И что?

– И что? Они не симметричны! Нет гармонии! Во всём нужна красота и гармония! Зачем мне математическая извилина, которая не гармонирует с визуальной?

Прокофьев спорить не стал.

Они обследовали коридоры, грузовой трюм, машинный отсек и добрались до кают. Антон поднёс детектор к первой двери – никакого сигнала. Вошёл.

И в тот же момент понял, что попал «по адресу».

Эта комната была жилой. Кровать застелена, в мусорной корзине свалены бумажки и обёртки от пищи быстрого приготовления, под стол закатилась чья-то ручка.

Однако жил здесь явно не дисканец. На стоящей у стены кровати Криспу было бы так же уютно, как яблоку на спине ежа. Высокий пилот на этом ложе просто не поместился бы. И главное, в каюте не было ни одного зеркала!

Но для кого-то же эту комнату оборудовали! Наверняка именно здесь содержался заложник во время полёта. Осталось выяснить, куда он делся сейчас.

Прокофьев проверил шкаф и стены на случай, если здесь окажутся скрытые помещения. Ничего.

Нагнулся и заглянул под кровать. Вдруг в полу люк? Пусто.

– Вы бы хоть пистолет на изготовку взяли, – заметил дисканец.

Прокофьев от неожиданности дёрнулся и ударился затылком о край кровати.

– Зачем? – спросил Антон, потирая набухающую шишку.

– А вдруг корова ка-а-ак ломанётся из-под кровати! Вы же всё ещё её ищете? – уточнил Крисп. – Корову с бузюлями?

– Ага, её! – резко ответил Антон и повернулся к дисканцу, намереваясь спросить в лоб, кто тут жил. Однако пилот предугадал его вопрос.

– Это пассажирская каюта. Я иногда беру на борт путешественников. Лишними креды не бывают. Мелочь платят, а приятно. Да и поболтать есть с кем.

Прокофьеву пришло в голову, что поболтать дисканцу интереснее самому с собой. А вот покрасоваться перед кем-нибудь – это другое дело.

– И когда же вы в последний раз кого-то подвозили? – спросил он.

– Буквально вчера высадил тилианского торговца. Встретил его в баре космопорта. Он пытался продать бармену жидкость для полировки стоек. Бармен отказался. Дурень. Я такого эффекта чистоты и блеска ещё не видел! В общем, я согласился подвезти его куда попросит в обмен на его чудо-полироль.

Версия дисканца звучала вполне правдоподобно.

Антон продолжил осмотр корабля. Он проверил оставшиеся две каюты, санузел, коридоры, в общем, всё, кроме реакторного отсека, где не смог бы выжить не только заключённый, но и сам Прокофьев.

Оставались кухня и подсобка, в которой обычно хранятся посуда, непортящиеся продукты и разные кухонные принадлежности. Крисп начал ныть, что ему пора делать очищающую маску, и сержант, махнув рукой, оставил его в покое. Всё равно осматривать почти больше нечего.

Сначала Антон направился на кухню.

Ничего необычного он тут не увидел. Холодильник, автоматическая плита, раскладной столик да большое растение в кадке.

Открыл холодильник. Вдруг пропавший с какой-нибудь холодной планеты?

На полках лежали упакованные пучки разнообразной зелени и несколько пакетов с йогуртом. Антон взял один пакет и присмотрелся к обложке. «С бифидобактериями», – прочитал он. Интересно, могут ли эти самые бактерии являться телепатами? Вряд ли.

Прокофьев заглянул в морозилку. Там лежало мясо. Много мяса.

Обычно в таких ситуациях говорят: «Он похолодел». Но ощущения Прокофьева были намного ярче. Он словно принял контрастный душ из серной кислоты и жидкого азота.

Неужели пилот успел убить похищенного? Тогда в его смерти виноват именно сержант. Нужно было действовать сразу!

Как только прошла первоначальная паника, Антон понял, что ошибся. Как же! Убил, разрубил, расфасовал, запаковал, да ещё и ценники налепил! Нет. Это мясо куплено в магазине.

Однако дисканцы не едят животную пищу. Метаболизм у них рассчитан на жидкости и различные минеральные растворы, а значит, мясо нужно для кого-то другого. Для пленника! Довольный умозаключениями, Прокофьев закрыл холодильник, но радоваться не спешил. Можно ведь взглянуть на ситуацию и с другой стороны.

Итак, Антон обошёл весь корабль и не нашёл ни одного живого существа. Но кто-то же это мясо ест. А раз на корабле нет никого, кроме пилота, значит, мясо для него. Вывод напрашивался сам собой: пилот не дисканец.

С мимианцами, способными дублировать структуру практически любой другой расы, Прокофьев уже сталкивался. Сам по себе тот факт, что пилот выдаёт себя за другого, ничего не доказывал, но наводил на размышления. Если пилот скрывает свою личность, значит, не всё здесь чисто.

Но главный вопрос оставался открытым. Кого похитили и где он?

Антон решил получше присмотреться к растению. Он уже встречал несколько флороидных рас и не слишком бы удивился, выяснись, что растение и есть тот самый телепат.

Прокофьев подошёл поближе, нагнулся к цветку и тихо спросил:

– Это ты со мной говорил?

Ответа не последовало.

– Если это ты, то кивни. Или хоть листиками пошевели.

Никакой реакции. Видимо, речь растение не понимало. Нужно попытаться связаться с ним телепатически. Прокофьев вспомнил всё, что знал об упрощении телепатического контакта. Он приблизился к растению и вперился в него глазами, пытаясь передать существу свою мысль. Очень быстро Антон понял, что его потуги связаться с растением так же нелепы, как попытки ребёнка, не умеющего ещё ползать, проехаться на велосипеде. Так что же делать?

Остаётся прямой контакт. Сержант сел возле цветка, закрыл глаза, чтобы никакие мысли не отвлекали, и начал склоняться вперёд, собираясь коснуться лбом листьев.

И в этот момент от двери раздался голос дисканца:

– Сержант! Осторожно!

Прокофьев резко выпрямился, что спасло его нос от ампутации. Невесть откуда взявшиеся у растения зубы клацнули прямо перед его лицом. Прокофьев вскочил и отпрыгнул назад.

– Эта хрень мне чуть нос не откусила!

– Да, некрасиво было бы, – безразлично ответил дисканец.

Антон поднялся на ноги и резко повернулся к пилоту. После чего с испуганным воплем снова уселся на пятую точку. Увидев очищающую маску дисканца, любой гримёр, работающий в сфере фильмов ужасов, уволился бы по профнепригодности.

Ничего не говоря, Крисп подошёл к холодильнику, достал кусок мяса, распечатал и бросил его в сторону кадки. Растение рванулось за ним и проглотило одним махом. Вот и выяснилось, для чего мясо.

– Это Гибридискус, – пояснил пилот, указав на растение. – Деликатес для нас, вегетарианцев, но сам является хищником. Зато он очень быстро отращивает листья и является практически бесконечным запасом пищи.

– Ясно… – протянул Прокофьев, долго и старательно отряхивая форму, чтобы не глядеть на маску пилота. – Ну что? Закончим осмотр?

Они прошли в подсобку, и Антон, уже потеряв всякую надежду на обнаружение похищенного существа, осмотрелся. Комната была практически пуста. Вдоль стенки были установлены несколько малюсеньких шкафчиков, которыми, судя по скопившейся пыли, давно никто не пользовался, над ними были закреплены сковородки и кастрюли, да в углу притулился фильтр для воды. Спрятаться здесь просто негде.

Антон разочарованно вздохнул и развернулся к двери, собираясь уходить, когда ему послышался тихий звук.

Сержант застыл и медленно развернулся.

Дисканец нетерпеливо переминался с ноги на ногу у двери.

– Вы идёте, сержант?

Прокофьев не ответил. Не могло же ему показаться!

Антон прислушался. Так и есть! Кто-то тихонько похрапывал!

Прокофьев достал из кобуры стазис и указал стволом в сторону шкафчика, из которого доносился звук.

– Кто там?

– Вы считаете, что в этой коробке кто-то поместится? – удивился дисканец.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Да откуда там кому-нибудь взяться? – возмутился пилот.

Прокофьев холодно ухмыльнулся и немного сдвинул пистолет в сторону пилота.

– Это вам виднее.

– Хорошо! Посмотрите сами! – Дисканец шагнул к шкафчику и резко открыл дверь. – Никого тут…

Внутри свернулось маленькое лохматое существо, похожее на большую гусеницу. Оно сонно приоткрыло один глаз и, сообразив, что его обнаружили, встрепенулось.

– Во, блин, – произнёс инопланетянин. Несмотря на маленький размер, голос у гусеницы оказался довольно громкий.

Крисп уставился на неё со смешанным выражением удивления и отвращения.

– Ты кто такой? – спросил он.

Антон отметил, что удивление в его голосе прозвучало на редкость правдоподобно.

– Я Карлито, – ответило существо.

– Ну-ка вылезай, лохматое страховидло! – брезгливо скривившись, скомандовал пилот.

– Да пошёл ты, урод! – заорала гусеница.

Дисканца затрясло.

– Что… Кто… Ты кого уродом назвал!

– Тебя, кристалятина недоделанная!

И ситуация вышла из-под контроля.

Истошно завопив, Крисп сорвал со стены сковородку и замахнулся на гусеницу.

– Я тебе покажу, как меня оскорблять! – истерически орал дисканец.

– Стоять! – скомандовал Антон, целясь в дисканца. И сообразил, что стрелять не может. Стазис настроен на среднюю массу гуманоидных рас, и если бы заряд зацепил гусеницу, то, вполне вероятно, не парализовал бы, а убил.

Прокофьев рванулся к пилоту, собираясь сбить его с ног, однако гусеница уже выпрыгнула из шкафчика. Этого не ожидали ни Антон, ни Крисп. Ещё бы, кто видел прыгающих гусениц! Они должны медленно ползать, а не скручиваться пружиной, чтобы потом взлетать покруче любого кузнечика.

Пилот дёрнулся, сделал шаг назад, и гусеница, вместо того чтобы перемахнуть через его голову, приземлилась прямо на кристаллические волосы дисканца.

Крисп истерически завопил, как модница, в один момент сломавшая все свои наманикюренные ногти, и повалился на спину, пытаясь стряхнуть гусеницу с короны, однако Карлито уже успел совершить очередной прыжок по направлению к дальней стене.

Пока Антон решал, кого ему ловить в первую очередь, дисканец вскочил, снова схватил сковородку и погнался за гусеницей, размахивая импровизированным орудием убийства и круша на своём пути что ни попадя. Однако гусеница была шустрее. Сковородка с грохотом опускалась на то место, где только что сидел Карлито, а он уже летел в следующем прыжке.

– Стоять! – кричал Прокофьев. – Брось сковородку!

– Я убью его! – орал дисканец. – Он испортил мне полировку!

– Уберите это психованное стекловище! – вопила гусеница, совершая очередной прыжок.

– Не двигаться, кому сказал! – гаркнул Антон, безуспешно пытаясь прицелиться в дисканца, пока тот неотступно следовал за гусеницей, громя подсобку.

Следующий прыжок Карлито сделал в направлении Прокофьева, пилот бросился за гусеницей, Антон наперерез.

Прокофьев со всего маху ударил дисканца плечом в грудь, и Крисп повалился на пол. Антон взял его на мушку.

– Стоять! Точнее, лежать!

– Вот именно! – заорала гусеница, спрятавшись за ботинком Антона. – Лежи, стеклятина!

– А ты молчи! – рыкнул Антон на гусеницу.

Наконец-то в каюте застыла тишина. Прокофьев перевёл дыхание. И, пытаясь скрыть торжество, сказал:

– Вы же говорили, что на корабле больше никого нет.

– Эта тварь назвала меня уродом! – оскорблённо воскликнул дисканец, проигнорировав слова Антона.

– Я тебя ещё не так назову, гирлянда нерабочая! – крикнула гусеница.

– Да помолчи ты! – снова прикрикнул на гусеницу Прокофьев. – То, что тебя украли, не позволяет оскорблять других!

– Кто украл? Вот этот? – горячо воскликнула гусеница. – Ха! Ножонки коротковаты, чтоб украсть Карлито!

Прокофьев хотел было осадить гусеницу ещё раз, но тут до него дошло услышанное.

– Погоди-ка. Тебя не украли? – Он повернулся к гусенице, не отводя стазиса от пилота. – Тогда как ты здесь оказался?

Похоже, Карлито тоже понял, что ляпнул лишнее.

– Да! Как ты здесь оказался? – заорал дисканец.

Карлито принялся потихоньку подбирать лапки, готовясь к следующему прыжку. Однако Прокофьев не дал ему второго шанса на побег. Сорвав с головы фуражку, он накрыл ею гусеницу.

– Эй ты! Выпусти меня! – тут же заверещал из-под фуражки Карлито. – То, что я заяц, не позволяет поступать так со мной! Я свои права знаю! Нигде не написано, что честного зайца можно ловить фуражкой.

Прокофьев, который наконец-то начал понимать, что всё так же далёк от нахождения пропавшего телепата, как и раньше, повернулся к дисканцу, собираясь принести тому извинения, однако пилоту уже было не до него. Крисп рассматривал в зеркальце свои кристаллы и тщательно протирал их тряпочкой.

Прокофьев сунул стазис в кобуру и осторожно вынул гусеницу из-под фуражки.

– Я забираю зайца, – сказал он, однако дисканец даже не взглянул в сторону сержанта, продолжая остервенело тереть кристаллы.

Антон пожал плечами и отправился на пост.

– …Так ты заяц? – спросил Прокофьев, разглядывая гусеницу сквозь стекло банки, которой он накрыл инопланетянина, чтобы избавиться от необходимости гоняться за ним по всему посту.

– Ага.

Антон развёл руками.

– Раз так, то я должен отправить тебя на родную планету. Откуда ты?

«Заяц» погрустнел.

– С Инсектии. Но мне туда нельзя. Как только вернусь – Сентипеди отправит меня на рыбалку.

– Рыбалку? – Антон хмыкнул. – И как же ты можешь ловить рыбу?

– Элементарно. С крючка.

Как Прокофьев ни старался, но уловить хоть одну шутливую нотку в словах гусеницы ему не удалось.

– Погоди. Кто такой этот Сентипеди? – спросил Антон.

– Глава мафии на Инсектии.

– Крёстный отец гусениц? Так, что ли?

– Именно. С ним считаются все, кто хочет и дальше дышать инсектианским воздухом.

– Ты имеешь в виду всех гусениц?

– Все – это все, – отрезал Карлито. – Что вы знаете об Инсектии?

Прокофьев покопался в своей памяти, пытаясь вспомнить, откуда ему знакомо название этой планеты. Мозг услужливо подкинул слоган из доставшей всех рекламы: «Хотите открыть фундаментальный закон физики? Отравить падчерицу? Развязать великую войну? Вам нужно всего лишь яблоко! Обращайтесь на Инсектию! У нас лучшие яблоки!»

– Инсектия – самый большой поставщик яблок в нескольких ближайших галактиках.

– Совершенно верно, – подтвердил Карлито. – Сто лет назад из Инсектии решили сделать яблочную плантацию. Доставили деревья, засадили всю планету. А вместе с деревьями завезли насекомых. В таких идеальных условиях насекомые расплодились и начали уничтожать урожаи.

Владелец плантации хотел использовать сильные яды, однако столкнулся с непредвиденной проблемой. Оказалось, что насекомые на Инсектии разумны. По законам Лиги Объединённых Галактик, уничтожить он их не мог. Однако терять деньги тоже не собирался. Владелец решил не сообщать Лиге о разумности насекомых и попросту выкурить нас. – Карлито сделал драматическую паузу. – На следующее утро труп владельца плантации нашли упакованным в гигантский кокон. Говорят, что такое послание было идеей Сентипеди.

– И что было дальше? – спросил Антон.

– Следующий владелец плантаций оказался умнее. Вместо того чтобы уничтожать насекомых, он с ними договорился. А за пару десятков лет всё поменялось. Сентипеди быстренько собрал гусениц, которые ему помогли убить первого владельца плантаций, и сколотил свою мафию. За короткое время его авторитет взлетел настолько, что другим гусеницам не было смысла бороться с ним.

– А зачем с ним бороться? – спросил Антон. – Я думал, он что-то вроде местного Спасителя.

– Он диктатор! Гусеницы голодают, им нельзя есть листья и яблоки! Только испорченные! Чтобы не терять рабочих, Сентипеди запрещает гусеницам превращаться в бабочек! Хуже того, он подсадил всех на пыльцу лотоса! Они уже не могут без дозы!

Прокофьев сочувственно покачал головой.

– И что? Ты решил сбежать?

– Не сразу. Я решил устроить профсоюз! Сначала всё шло отлично. Гусеницы потянулись за мной! Начали требовать свежие листья на завтрак, обед и ужин. Трёхкомнатные яблоки вместо бараков, в которых жили. Оплачиваемый отпуск на лучших деревьях Инсектии. – Гусеница вздохнул. – А потом меня кто-то сдал. И однажды утром люди Сентипеди взорвали мой дом!

– Дом?

– Ну да! Яблоко, в котором я жил! Я проснулся, вышел на прогулку, а когда вернулся – дома нет!

Прокофьев недоверчиво хмыкнул.

– А ты не слышал, что у яблок есть свойство падать с дерева?

– А у них есть свойство превращаться в обугленную кочерыжку? – парировал Карлито.

Про такое Прокофьев, конечно же, не слышал, поэтому решил больше не перебивать гусеницу.

– Ну вот, – продолжил Карлито. – Всё, что мне оставалось, – это сбежать! Я пробрался на первый попавшийся корабль и улетел. Это было неделю назад.

Прокофьев снова хмыкнул, подошёл к пульту и запросил информацию на «крёстного отца». В банке данных ГАИ информации не нашлось. Прокофьев повторил поиск по базам других служб. И вскоре компьютер выдал снимок лохматой, уже седой гусеницы. Фотография была подписана: «Дон Августо Сентипеди. Планета: Инсектия». А ниже была приписка: «Разыскивается галактической службой дезинсекции».

– Это что, шутка? – спросил Антон.

Карлито промолчал.

Прокофьев задумчиво поглядел на гусеницу.

– И что мне с тобой делать? Я обязан тебя вернуть. Таковы правила, – констатировал сержант.

– А может, притворишься, что меня не видел? – с надеждой спросил Карлито. – А я взамен…

Договорить он не успел. Зазвучал сигнал вызова. Антон приложил палец к губам, чтобы Карлито не сболтнул лишнего, и направился к пульту.

На этот раз Рыков сидел в маленькой кабинке, за его спиной, на стенах, виднелись надписи: «Мегатрон – от лампочки патрон», «En Taro Badun», «I’ll be back» и надпись, которая по какой-то причине встречается почти во всех подобных помещениях: «Здесь был Спок». Похоже, полковник воспользовался самой стандартной отмазкой всех студентов и отпросился в туалет.

– Семёныч уже выбрался? – сразу спросил Рыков.

Антон замотал головой.

– Беги к нему. Спроси, как можно спастись от порабощения разума воинствующими телепатами с Галапаголоса. У тебя тридцать секунд.

Прокофьев козырнул, отбежал в сторону и застыл. Что же теперь делать? Вот они и вляпались. Семёныч-то наверняка эти вопросы расщёлкал бы на раз, но это Семёныч.

Антон повернулся к столу, и его взгляд упал на тетрадку с вырезками.

Стоп! Галапаголосские телепаты? Он что-то такое читал!

Антон открыл тетрадь и начал лихорадочно перелистывать статьи. Нужная ему оказалась в стопке ещё не вклеенных, лежащих под обложкой.

Сержант пробежал вырезку глазами. Это было интервью, в котором какой-то лейтенант рассказывал, как выбрался из плена галапаголосских экстремистов. Он утверждал, что неделю плевал на полотенце, как-то догадавшись, что содержащиеся в слюне ферменты препятствуют телепатическим сигналам, потом обмотал полотенцем голову и врукопашную перебил всех экстремистов.

Прокофьев бросился к пульту и, задыхаясь, пересказал историю Рыкову. Полковник уже заметно нервничал и постоянно поглядывал в сторону двери.

Когда Прокофьев закончил рассказ, Рыков лишь кивнул и отключился.

Прокофьев тяжело свалился в кресло и вытер вспотевший лоб.

Фух. Похоже, на этот раз пронесло. Ему просто повезло, что он наткнулся на эту статью.

Она же напомнила Антону о делах насущных. То есть о всё ещё не найденном телепате. По крайней мере, после обыска Антон мог не беспокоиться о том, что дисканец что-либо сделает с похищенным. Теперь пилот уверен в том, что его не раскроют. Хотя, судя по тому, с какой лёгкостью он согласился на осмотр корабля, он и раньше не слишком сомневался в этом.

Вот только вопрос, что же делать самому Антону, оставался в силе.

Прокофьев повернулся к гусенице.

– Ты мне вот что скажи: за время полёта ты видел или слышал что-либо странное?

Карлито задумался, потом спросил:

– Пять человек в хоккейных масках и с бензопилами, гоняющихся по кораблю за вопящей девушкой, – это странное?

У Прокофьева отвисла челюсть. Он, конечно, надеялся на какую-нибудь информацию, но чтоб на такую!

– Очень странное! – ответил Антон. – А когда ты их видел?

– Да никогда! Что я мог увидеть или услышать, сидя в тумбочке? – ответил Карлито и тут же сменил тему: – Так что там с моим возвращением на планету?

Прокофьев раздражённо отмахнулся и вернулся к размышлениям над тем, кого же ему искать.

Интересно, а что сейчас сделал бы Семёныч? Ответ пришёл сразу же. Отправил бы Прокофьева на дело, а сам бы сидел и разгадывал кроссворды.

Может, опробовать эту методику? Антон поглядел на стопку журналов, сложенных в углу, и решил не тратить время.

Нужно перебрать расы ещё раз. Ведь он и гусеницу-то чуть не прозевал.

– А давайте я вам сейчас помогу! – снова подал голос Карлито.

– Чем?

– Например, буду петь вдохновляющие песни!

– Это больше похоже на подрывную деятельность, – буркнул Антон. – Лучше помолчи и не мешай.

Прокофьев снова взялся за журнал с вырезками. Там был раздел, озаглавленный: «Необычные телепаты». Это определение Антона заинтересовало, и он решил остановиться на разделе поподробнее.

Калистианцы используют телепатию только во время брачного периода. Так они ищут свою вторую половинку. Женская особь посылает сигнал, и тот, кто его услышит, считается избранным. Эти ментальные действия тяжело считать настоящей телепатией по причине малого числа вариантов сообщений. Чаще всего это: «Секс», «Хочу», «Кайф».

– Ясно. Эти не подходят, – вслух сказал Антон и хотел уже перевернуть страницу, когда его взгляд упал на приписку:

P. S. Самые романтичные особи, ожидающие непременно принца на белом коне, могут передавать просьбу о спасении. Например: «Спасите. Меня похитил дракон».

P.P.S. И не дай бог у пришедшей на зов мужской особи не окажется белого коня…

Антону оставалось лишь надеяться, что на корабле не прячется калистианец.

Перксианцы считаются одними из лучших телепатов, однако не покидают родную планету. Из-за нестабильного соединения их крови при взлётной перегрузке происходит термоядерная реакция.

Нет, эти явно не подходят. Что там дальше?

Несмотря на то что роцвенцы могут пользоваться телепатией, делают это редко. Из-за небольшого словарного запаса они воспринимают информацию не только мысленно, но и визуально. Одно и то же слово может иметь совершенно разный смысл в зависимости от жестов, цвета кожи, времени суток, направления ветра и так далее…

Прокофьев на всякий случай попытался вычислить, какой бы смысл имела услышанная им просьба о спасении, если бы её передал роцвенец. Он учёл время, координаты станции, расстояние до ближайшего солнца, а также влияние гравитационных полей чёрных дыр.

Получилось весьма любопытное сообщение: «Подарю миллион долларов тому, кто придёт на встречу в трусах и с кактусом в руках». Антон не представлял, как он будет обыскивать корабль дисканца в таком наряде, поэтому продолжил чтение.

Кинтанийцы являются одними из самых универсальных телепатов. Они могут передать сигнал любой расе. Проблема в том, что сделать это незаметно практически невозможно из-за несовместимости восприятия волн мозга. Если вы увидели, как у кого-то взорвалась голова, – это в девяноста процентах случаев значит, что особь получила телепатический сигнал от кинтанийца.

Непроизвольно ощупав голову, Антон перевернул страницу.

Телефианцы могут передавать сигнал только на небольшие расстояния. Чтобы обойти это ограничение, они научились использовать разумы своих соплеменников как ретрансляторы. То есть сигнал передаётся ближайшему телефианцу, тот следующему, и так до адресата. Правда, нередко очень тяжело разобрать смысл посланного сообщения. По принципу испорченного телефона безобидная фраза «Будешь идти домой, купи молока» может превратиться во что-то вроде: «Я улетаю на войну с йогуртом. Буду дома лет через сто».

Далее Прокофьев сразу же отмёл такие расы, как сагирианские бегемотокомары, летающие стаями не меньше ста особей. Отбросил хищных птецелавров с планеты Барсенкройца, которые иногда передают телепатический сигнал SOS, чтобы заманить к себе в берлогу пищу. Вряд ли на корабле найдётся достаточно большая пещера, чтобы вместить пятитонного хищника.

Антон понимал, что время уходит. Пора было переходить от теории хоть к каким-нибудь действиям. Вот если бы он мог незаметно проследить за тем, что делает пилот…

Прокофьеву пришла в голову идея, и он искоса поглядел на Карлито. Гусеница упёрлась лапками в стекло банки и с надеждой смотрела на сержанта.

То, что собирался делать Антон, было против правил. Однако за последнее время его взгляды на незыблемость и непререкаемость устава пошатнулись. Семёныч неоднократно доказывал сержанту, что есть цели, которые оправдывают средства. А сейчас ситуация внештатная. Если не найдёт похищенного – будет вынужден отпустить преступника.

Только теперь Антон почувствовал, как остро ему не хватает Семёныча. Обычно решения, касающиеся нарушения устава для благих дел, принимал именно старшина. А Прокофьев стоял в сторонке и оставался, так сказать, чистеньким. Но сейчас рядом не было никого, за чью спину можно было бы спрятаться.

Он подошёл к столу и снял с гусеницы банку.

– Карлито, ты никогда не мечтал стать шпионом?

– Нет. Но если это поможет мне избежать депортации, то я сразу же начну об этом мечтать.

– Поживём – увидим. Всё зависит от того, как ты справишься с заданием.

– Что за задание? – Шерсть на теле Карлито от нетерпения заходила волнами.

– Ты проберёшься на корабль дисканца и проследишь за ним. Будешь сообщать обо всех его действиях. А за помощь органам я смогу организовать тебе перелёт куда-нибудь, где есть яблоки и нет Сентипеди.

Карлито согласился сразу же.

Антон разобрал резервный ручной коммуникатор и достал из него передатчик. Немного повозившись, смог переделать его под размеры гусеницы, и Карлито отправился на борт дисканского корабля.

Антон склонился над рацией, нервно постукивая по столу. Время шло, Карлито молчал. Сержант надеялся, что не теряет время попусту. Можно было бы в ожидании сообщений заняться чем-нибудь полезным. Однако он не мог ни на чём сосредоточиться.

Вызов от Карлито заставил Антона вскочить и нетерпеливо придвинуться к динамикам.

– Алё, сержант? Вы тута?

– Где ж ещё? Что у тебя?

– У меня? Ничего. Просто скучно лазить по коридорам, вот и решил поболтать.

– Какой поболтать! – заорал Прокофьев. – Ты должен быть тише воды ниже травы! Осматривай корабль и молчи, пока не найдёшь чего-то! Понял?

– Так точно, – обиженно ответил Карлито и заткнулся.

Прокофьев сжал кулаки и заскрипел зубами. Нет. Его точно сегодня доведут до нервного срыва. Нужно ко всему относиться попроще.

В следующий раз голос Карлито прозвучал из рации минут через пять.

– А это ещё что? – раздался задумчивый голос гусеницы.

– Что там, Карлито? – возбуждённо спросил Прокофьев.

– Интересненько…

– Карлито, что ты нашёл?

– Я бы сказал, не просто интересно, а очень интересно! – продолжал лепетать гусеница, не обращая внимания на сержанта.

– Да что там такое? – чуть ли не закричал Прокофьев.

– Как аппетитно выглядит!

Прокофьев в недоумении уставился на динамики и вдруг сообразил, что именно имеет в виду гусеница.

– Карлито, не подходи к растению! Оно хищное!

Прокофьев опоздал. Раздался вскрик Карлито, через секунду сменившийся чавканьем. Прокофьев сцепил зубы и изо всех сил ударил кулаком по столу. Вот и урок. Нельзя нарушать правила! Из-за него погибло разумное существо!

Однако Антон поспешил с выводами.

– Простите, я отвлёкся, – раздался вдруг голос Карлито. – Тут такой деликатес!

Прокофьев еле сдержался, чтобы не переключиться со своего обычного культурного лексикона на словарный запас Семёныча. Он хотел высказать Карлито всё, что думает о нём, о гусеницах в целом, о зайцах и ещё о многих вещах, однако Карлито снова заговорил. Судя по голосу, он нервничал:

– Вот чёрт! Вот чёрт! Вот чёрт!

– Что там? Что такое?

– Вижу стеклятину с головой!

Прокофьев закатил глаза и процедил сквозь зубы:

– Карлито, если ты забыл, то у тебя тоже есть голова! Вот и используй её!

– У него голова в руках!

Прокофьев опешил. Такого поворота событий он не ожидал.

– Чья? Чья это голова!

– Да я почём знаю! Он уходит! Он куда-то идёт! – пищал в динамике голос Карлито. – Я догоню его! Я остановлю его! Нет! Даже если я догоню его, я не остановлю его!

Прокофьев уже не слушал. Он вскочил с места, выхватил пистолет и бросился к шлюзу. Главное, не опоздать! Успеть, прежде чем дисканец уничтожит улики!

Он уже добежал до выхода, когда дверь сама соскользнула в сторону.

Прокофьев отскочил от неожиданности. За дверью стоял Крисп. В руках он действительно держал голову. Абсолютно лысую, с высоким лбом и тремя глазами над небольшим острым носом.

– Вот. Пассажир забыл, – заявил дисканец и ткнул свою ношу в руки сержанту.

Ошарашенный Прокофьев взял в руки голову, потом, сообразив, что так не сможет стрелять, отбросил её, навёл пистолет на дисканца и заорал:

– Это ещё что такое!

– Говорю же, забыл пассажир. Тот самый, что полиролями торговал. Вот, он визитку оставил.

Дисканец протянул сержанту картонный прямоугольник.

– Ну да! – заорал Антон. – Как же! А ну не двигайся…

В их диалог вклинился гнусавый голос, донёсшийся снизу.

– Вы не могли бы меня поднять? Я на нос упал, дышать тяжело.

Прокофьев с перепугу чуть не пальнул в голову.

– Уж не знаю, что вы с этим будете делать, но мне оно не нужно, – продолжал пилот, не обращая внимания на доносящееся с пола бурчание. – В бюро находок сдайте, что ли.

Дисканец развернулся и направился к выходу, оставив Прокофьева пялиться на продолжающую жаловаться башку.

– Ну хоть кто-нибудь поможет несчастной, одинокой голове? У меня, между прочим, туловища нет!

Прокофьев принёс голову на пост и поставил её на стол. Сам сел напротив и уставился на неё.

– Про всадника без головы я слышал. Но про голову без всадника… – задумчиво протянул Антон и спросил: – Кто вы и как здесь оказались?

– Как это кто я? Я Голокон! Даже дети это знают… – раздражённо ответила голова, потом осеклась, некоторое время разглядывала Антона и продолжила уже мягче: – Ах да… Вам, наверное, не рассказывали о голоконах, чтобы… Извините, не моё дело.

– Чтобы что? – спросил Антон.

– Ну… Вы не нервничайте, всё хорошо. Вы не один такой.

– Не один какой? – раздражённо спросил Прокофьев. – Почему вы разговариваете со мной, как с ребёнком? Или с больным!

– Ну… – Голова вздохнула. – Чтобы не травмировать вас. Вы же… Наверное, в аварию попали. Но не волнуйтесь, чудеса медицины… И всё такое…

– Какая ещё медицина?!

– Передовая. У вас же нет ни одного нейровывода. Да ещё и третий глаз потеряли.

– Чего-чего у меня нет?

– У-у-у, как всё запущено! Нейровывод. Отросток спинного мозга, выведенный наружу для подключения дополнительных органов. У вас нет ни одного. Вы калека.

– И это мне говорит башка без туловища! – фыркнул Прокофьев.

– Но-но! Попрошу без грубостей! Я сертифицированная голова-консультант по вопросам пиара и развития бизнеса!

– Ладно, разберёмся.

Антон сверился с визиткой и набрал номер. Через минуту связь установилась, и экран засветился. На нём появился худощавый инопланетянин. Его лицо было похоже на Голокона.

– Слушаю? – настороженно сказал инопланетянин, глядя на фуражку гаишника.

– Сержант Прокофьев, – представился Антон. – Мне тут вашу визиточку дали…

– А! Так вы по делу! У нас лучшие полироли…

Со стороны раздался голос, похожий на визг зубьев пилы, нарвавшейся на гвоздь.

– Кто там звонит?

– Это меня! – раздражённо гаркнул торговец.

– Опять твои друзья-алкаши?

– Сколько тебе говорить, у меня нет друзей-алкашей!

– Ну конечно! А с кем ты голову пропил?

– Я её потерял!

– Назло мне, да? За то, что я всегда говорила, что ты когда-нибудь свою голову потеряешь? От Голокона хоть какая-то польза была! Я его зачем покупала? Чтоб ты больше не маялся своей полирующей фигнёй!

Инопланетянин покраснел и заорал во всё горло:

– Заткнись и дай с людьми поговорить!

Потом он повернулся к экрану и виновато улыбнулся:

– Простите. Жена не в духе. Так что вам нужно? Полироль для стекла? Для металла? У меня есть даже полироль для наждачной бумаги! Вы когда-нибудь видели сверкающую чистотой наждачную бумагу?

Прокофьев взял голову и показал её в экран.

– Ваша?

Глаза торговца забегали.

– Э-э-э… Нет.

– А мне показалось, вы только что о ней говорили.

– Впервые вижу.

– Что значит, впервые видишь! – заорал Голокон. – Да мы с тобой на одних плечах месяц жили!

– Так вы утверждаете, что это не ваша голова? – уточнил Антон.

– Не моя. Совершенно точно. Извините, дела.

И инопланетянин отключил связь.

Прокофьев недоуменно поглядел на Голокона.

– Это твой хозяин?

– Он мне больше не хозяин! Вы только подумайте! Он сделал вид, что не узнал меня! Да кому он нужен! Неудачник!

– Ладно. Я отправлю тебя ему с курьером, а там сами разбирайтесь.

– Ни в коем случае! Я теперь сам себе хозяин!

Прокофьев устало потёр лоб. Интересно, можно ли считать Голокона личностью, способной принимать самостоятельные решения? Если да – то без его воли Антон не имеет права отправлять Голокона куда-либо. Ладно. Сейчас это второстепенный вопрос.

А в первостепенном – снова тупик. При одной мысли о похищенном телепате у Антона начала болеть голова.

– А вам, случайно, Голокон не нужен? – прервал его размышления консультант без туловища. – Я, как вы знаете, теперь свободен. Хоть вы и неполноценный, но, я думаю, мы что-то придумаем.

– Помолчи, – резко ответил Прокофьев. – Мне сейчас не до того.

– Ну и ладно. Не мешаю, – буркнула голова и, скосив все свои три глаза в сторону, как бы невзначай добавила: – Всё равно вы так ничего не добьётесь.

Прокофьев медленно повернулся к Голокону. Очень медленно. Чтобы успеть взять себя в руки, прежде чем ему на глаза попадётся наглая башка и возникнет непреодолимое желание сделать с ней что-то изощрённо-грубое.

– Как я ничего не добьюсь? Ты ведь даже не знаешь, что я собираюсь делать.

– Судя по всему, вы и сами этого не знаете, – ехидно ответил Голокон. – Кроме того, по вашим предыдущим действиям я могу сделать вывод, что вы типичный представитель служащих ГАИ. И вы сейчас пытаетесь выполнять свою работу так, как привыкли это делать.

– И?

– И ничего у вас не получится. Подход неверный. Пилоты к гаишникам относятся довольно прохладно, если не сказать больше.

Прокофьев взмахнул руками.

– Гениально! Ты прям Большую Медведицу открыл!

Голокон обиженно замолчал.

Через минуту Антону удалось снова успокоиться, и он спросил:

– И что же ты предлагаешь?

– Если бы нарушители не видели прямой угрозы, то становились бы беспечнее. Теряли бдительность.

Антон почесал подбородок. Под пальцами захрустела щетина. «А я же собирался с утра побриться, – отрешённо подумал сержант. – Если и дальше такие запарки будут, я, чего доброго, внешне превращусь в Семёныча».

– Допустим. – Прокофьев кивнул. – Продолжай.

– Когда вы останавливаете корабль, нарушивший правила, что вы делаете?

– Штрафую, конечно!

– А если пилот объяснит причину нарушения?

– Да они всегда объясняют! Такие глупости порой несут! И нарушение от этого не исчезает.

– Вот именно! Но сам нарушитель волей-неволей оправдывается не только перед инспектором. Он ещё и для себя ищет успокоения. Как только он нашёл причину своего нарушения, он обелил себя для себя самого. И после этого воспринимает штраф исключительно как придирку к нему.

С такой точки зрения на конфликты гаишников и нарушителей Антон ещё не смотрел. Звучала она довольно любопытно, однако никакой практической пользы не приносила.

– И что дальше? – спросил сержант. – Отпускать каждого, кто придумает какую-нибудь отмазку?

– Вовсе нет! Но нужно убедить пилотов в том, что вы работаете для их блага. Ведь пилоты не привыкли видеть от гаишников добро. Нужно немного реорганизовать саму работу ГАИ.

Тут Голокон попал в точку. Прокофьев сам неоднократно задумывался над несовершенством системы.

– Ты можешь предложить что-то конкретное? – спросил сержант.

Голова довольно хмыкнула.

– Итак, вы готовы прислушаться к советам эксперта?

– С каких пор ты стал экспертом по ГАИ?

– Я храню информацию о миллионах статистических опросов! – пафосно заявил Голокон. – Из них можно выловить информацию о любой профессии и любой ситуации! Итак, начнём. Сейчас я проанализирую данные.

Голова замолчала, и вдруг глаза у неё начали вращаться, словно колёсики с картинками в «одноруком бандите». Они вращались всё быстрее, зрачки превратились в размытую вертикальную полосу.

Через минуту скорость вращения начала падать. Сначала остановился левый глаз, потом правый, и, сделав ещё пару оборотов, замер средний.

– Анализ закончен. Я перебрал всю базу и отобрал все пожелания, которые кто-то когда-либо высказывал о ГАИ.

– И что? – нетерпеливо спросил Прокофьев.

– Не могли бы вы взять меня на руки?

– Зачем?

– Ну разве я могу так вести дискуссию? Ни кивнуть, ни покачать головой, ни саркастически склонить голову к плечу! Это противоречит элементарным правилам ораторского искусства!

Недоумение Антона росло с каждым словом.

– А если я возьму на руки, что изменится?

– Я буду прерываться и говорить, что делать.

Прокофьев пожал плечами, взял голову в руки и поднял её. Голокон начал говорить:

– Видите ли, ваша профессия, наклон вправо…

– Что? – переспросил Антон.

– Наклони меня вправо. Так выглядит более убедительно.

– А. – Прокофьев наклонил Голокона.

– Отлично! – довольно заявила голова и продолжила: – Ваша профессия не слишком популярна. Подними меня, сейчас я должен глядеть сверху вниз.

Прокофьев выполнил.

– Но я могу вам помочь, – продолжил Голокон. – Приблизь к глазам.

Прокофьеву всё это надоело, он засопел и поставил голову на стол.

– Эй-эй! Я этого не просил!

– Либо так говори, либо молчи, – отрезал Антон.

– Как хотите, – обиженно пробубнила голова. – Но учтите, эффект снизится.

– И слава богу.

Голова закатила глаза и замолчала. Некоторое время Прокофьев недоуменно глядел на неё, потом спросил:

– И что?

– Это, между прочим, я обиженно вскинул подбородок и требую извинений или хотя бы утешений!

– А ещё чего?

Голова грустно вздохнула:

– Я же говорил, эффективность снизится.

– Короче! Давай к делу! Что мне нужно делать, чтобы осчастливить людей?

– Застрелиться.

– Чего? – Прокофьев приподнялся в кресле, опёрся кулаками в стол и принялся сверлить глазами Голокона. В результате чуть не окосел, всё-таки трудно двумя глазами смотреть в три.

– Именно это пожелание высказали 75 % опрошенных, – как ни в чём не бывало дополнил Голокон.

– Кто бы сомневался. – Антон снова свалился в кресло. – А что там следующее? Желательно, не наносящее ущерб моему здоровью.

– Не наносящее?.. Тогда это нет… Тоже… Снова не то… Вот! Касается реорганизации станции. У вас есть какая-то синяя кнопка?

– Захват? Конечно. – Прокофьев ткнул пальцем через плечо. – Вот она, на пульте.

– Я, конечно, не могу понять, чем это поможет, но 30 % считают, что её нужно снять с пульта и засунуть…

– Стоп. Понял. Что ещё?

– Ну-у-у-у, – протянул Голокон. Похоже, у него заканчивались идеи. Видимо, пожелания пилотов не отличались разнообразием. – Ещё вы можете продавать шаурму или перестроить камеры в ночлежки.

– А стриптиз им не станцевать?

– Это пожелание – следующее в списке. За него проголосовали 65 % женщин и 3 % мужчин.

– Достаточно. – Прокофьев развернул кресло и с грустью поглядел в иллюминатор на виднеющиеся вдали Врата. – Я уже всё понял.

– На вашем месте я бы дослушал и попробовал реализовать хотя бы некоторые из моих рекомендаций.

Прокофьев резко развернул кресло снова к столу:

– Слушай, а погляди в базе, никто не хочет увидеть, как в ядерный реактор бросают болтливую надоедливую голову?

Голова задумалась.

– Нет. Такого нет… Эй! Это ты про меня? Ну знаешь!

Голова замолчала, Прокофьев облегчённо вздохнул. Через некоторое время голова подала голос:

– Между прочим, я сейчас в состоянии крайней оскорблённости. Не могли бы вы что-нибудь подложить под переднюю часть моей шеи, чтобы я мог высокомерно вздёрнуть нос и демонстрировать вам своё презрение?

– Нет.

– Ну пожалуйста!

– Нет, – отрезал Прокофьев.

Голова обиженно сморщила нос.

Однако стоило Антону вернуться к делам, как его снова отвлекли. На этот раз вернувшийся с дисканского корабля Карлито.

– Ну? Как я его?

– Кого его?

– Ну стекловище это! Теперь вы его арестуете?

– Нет.

– Я же обнаружил голову!

– Во-первых, её обнаружил пилот и принёс сам. Во-вторых, лучше бы её вообще никто не находил.

– Эй! Я всё слышу! – возмутился Голокон. – Кстати, товарищ сержант, а вашему другу не нужен квалифицированный Голокон? Я мог бы…

– Ё-моё! – Карлито от неожиданности высоко подпрыгнул. – Оно ещё и разговаривает! А можно я поближе подлезу? Оно не укусит?

Антона сорвало:

– Да оставьте вы все меня в покое! Дайте спокойно поработать!

Прокофьев резко поднялся и вышел из помещения. Остановился в коридоре, закрыл глаза и прислонился к стенке, пытаясь успокоиться.

Нет, так нельзя. Нервы нужно держать в узде. Да только как это сделать, когда столько всего навалилось?

Хотя на что он, собственно говоря, злится? На пилота? На Голокона и Карлито? На Рыкова с его проверкой? На улетевшего Семёныча?

Нет. Прокофьев злился только на себя. На свою беспомощность.

Он всегда был уверен, что его знаний с головой хватит на разрешение любой рабочей ситуации. И что? Стоило Семёнычу улететь, и он беспомощен, словно младенец, пытающийся стащить двадцатилитровую банку варенья с верхней полки.

А ведь он так обрадовался, когда появилась возможность самому решить загадку! И чему, спрашивается, было радоваться?

Немного успокоившись, Антон отправился в ванную и умылся холодной водой.

Он снова попробовал дозвониться до Семёныча. Безрезультатно.

И что теперь? Снова искать информацию? Снова обыскивать корабль?

Сержант сходил на кухню и приготовил кофе. Немного подумал, открыл распределительный щиток с затёртым изображением черепа и скрещенных костей, выбрал из запасов Семёныча бутылку коньяка и плеснул немного в чашку.

Когда вернулся на пост, увидел, что Голокон и Карлито явно нашли общий язык и что-то оживлённо обсуждали.

Прокофьев уселся за стол и сделал пару мелких глоточков из чашки. Он начал успокаиваться. Краем уха Антон слушал разговор Карлито и Голокона.

– Итак, ты хочешь кардинально сменить направление своей жизненной колеи, – пафосно вещала голова, глядя на гусеницу. Похоже, Голокон начал вербовку нового подопечного. – Есть ли у тебя предпочтительные пути продвижения или же пред тобой открыты все дороги ввысь?

– Чего? – спросил Карлито. Такого ярко выраженного недоумения Прокофьев ещё не видел. Карлито выпучил и без того большие глаза, подался назад, а вдобавок изогнулся знаком вопроса.

В один миг вся спесь слетела с Голокона, и он устало спросил:

– Говорю, есть идеи какие-то? Чем заняться хочешь?

– Вот ты про что! – обрадовался Карлито. – Есть, конечно! Я могу стать шпионом! А чего? Опыт у меня уже имеется!

– И умереть от шальной пули? – Голокон поморщился. – Не годится. Чем раньше занимался?

– Ну, я был, так сказать, революционером, – гордо заявила гусеница. – Создал профсоюз, сочинял и пел песни, воодушевляющие соратников на подвиги!

– Вот! Тебе нужно на сцену! – радостно воскликнула голова. – Эх, были бы у меня руки, я бы тебя обнял! Ты хочешь стать звездой?

– И умереть от шального помидора, брошенного из зала, – съязвил Антон.

Однако Голокона уже было не остановить. Он даже не дождался подтверждения от Карлито.

– Я буду твоим продюсером! Да! Я уже вижу эти заголовки! Гусеница-тенор Изабелла…

– Меня зовут Карлито, – обиженно заявила гусеница.

– Карлито? – переспросил Голокон. – Не пойдёт. На чём я остановился? Да! Гусеница-тенор Изабелла…

– Переспала с продюсером без туловища, чтобы попасть на сцену! – не сдержался Прокофьев.

– Да не перебивайте вы! – взвизгнул Голокон. – Гусеница-тенор Изабелла! На подтанцовке балет пауков-сенокосцев! Аккомпанирует оркестр сверчков! Освещение – команда светлячков-пиротехников! А? Каково?

– Ну… – протянул Карлито. Однако его мнение роли уже не играло. Мысли Голокона встали на колею и понеслись со скоростью вагончика на американских горках.

– Для того чтобы пробиться на сцену – нужны либо деньги, либо скандал. У тебя есть деньги?

– Нет.

– Тогда будем использовать скандал!

– Скандал? – хмыкнул Карлито. – Это мне что, перед камерой кого-то побить нужно? Я бы и не против, да ростом не вышел.

– Кого сейчас удивишь дракой? – парировал Голокон. – Кроме того, скандал можно придумать. Все так делают. Но он должен звучать правдоподобно! Чтоб его можно было проверить, пусть и без деталей. Вот, например: ты сейчас где? На посту ГАИ. Исходим из этого и придумываем скандал. Тебя незаконно задержали гаишники, начали избивать, ты кричал и вдруг понял, что можешь петь! Неплохо, а?

– А как вам другой вариант, – заметил Прокофьев. – Гусеница Карлито выкинул голову-консультанта в открытый космос!

– Эта версия не выдержит никакой проверки, – высокомерно заявил Голокон.

– Ещё одно слово в сторону ГАИ – и ещё как выдержит, – хищно усмехнулся Прокофьев.

Больше ни одного нелицеприятного упоминания астроинспекции Антон не слышал. Голокон и Карлито долго спорили и в конце концов остановились на версии, согласно которой Карлито раньше был гигантским космическим червём, пожирающим всё на своём пути. Однажды он столкнулся с чёрной дырой и проглотил её. Но пока переварил, гравитационное поле чёрной дыры сжало его до нынешних размеров. В этот момент перед его глазами пронеслась вся жизнь, он решил пересмотреть своё мировоззрение и стать певцом, чтобы нести позитивные эмоции всем существам во Вселенной.

Прокофьев от души смеялся над этой версией, однако Голокон и Карлито почему-то решили, что она идеальна, и вообще, слыхали и поглупее.

– Теперь нужно подобрать репертуар, – размышлял Голокон. – Ты там что-то говорил про революционные песни? А ну изобрази.

Карлито затянул что-то повествующее о бедных гусеницах, попираемых задней железной пято́й проклятого дона Сентипеди.

– Не пойдёт, – остановил гусеницу Голокон. – Давай что-то более радостное. Романтическое. О любви.

Песня, прославляющая крепкие, в тридцать лап, объятия гусениц Голокону понравилась намного больше.

– Уже лучше! Да! Но не стоит останавливаться! Давай ещё что-то! Я знаю, ты можешь ещё лучше… О! Может, рок?

Карлито прокашлялся, набрал воздуха в лёгкие и прорычал что-то совсем невменяемое.

Голокон задумчиво прищурился.

– О чём ты хоть пел?

– Не знаю. А разве в роке ещё и текст бывает? Я думал, они просто рычат.

– Ну… Даже если и бывает – неважно. Мне нравится. Значит, так: сейчас мы тебя бреем, оставляем ирокез по всей спине…

Договорить Голокону Карлито не дал. Он категорически отказался от стрижки.

– Да что ты понимаешь! – заорал Голокон. – Я твой продюсер! Не спорь со мной!

– А то что? – заорал в ответ Карлито. – Что ты можешь? Разве что плюнуть в меня!

– Ах так? Ну знаешь! Хорошо! Пой что хочешь!

И он запел. Видимо, это была какая-то народная инсектианская песня. Голос Карлито взлетал и падал. Антон заслушался. Голос Карлито начал повышаться, тянуться, и вдруг раздался звон разбитого стекла.

Антон подскочил, опасаясь, что их старенькая станция начала разваливаться на куски. Завертел головой. На столе лежали осколки стеклянного стакана, который Семёныч использовал как подставку для ручек. Прокофьев, конечно, слышал о людях, которые голосом разбивают стаканы, но никогда с такими не сталкивался.

– Извините, – сказал Карлито. – Я когда увлекаюсь – такое бывает.

– Вот! Это оно! Чего ж ты раньше всякую хрень пел! – радостно завопил Голокон.

По поводу разбитого стакана Антон не успел ничего сказать. Раздался вызов по рации. Сержант гаркнул на гостей, чтоб сидели тихонько, и включил связь.

Рыков сидел в том же помещении, что и в свой первый звонок. Видимо, проверяющего снова отвлекли. По его руке текла кровь, на ладони виднелся порез, однако полковник не обращал на это внимания.

Как назло, в этот момент Голокон и Карлито что-то не поделили и подняли бучу. Краем уха Прокофьев услышал, как голова предложила Карлито воспользоваться своими небольшими размерами и незаметностью, чтобы ограбить банк и проспонсировать его восхождение на большую сцену. Карлито это возмутило, и он заорал:

– Ты хоть понимаешь, что ты предлагаешь? Это противозаконно!

Прокофьев втянул голову в плечи.

– Это там Семёныч кричит? – спросил Рыков. – Он уже выбрался?

– Э-э-э… да. Он там с задержанными разбирается, – ответил Прокофьев.

– Здорово ему пилот насолил, если старшина о законности вспомнил. Ладно, вопрос такой: я нахожусь в банке, который захватили террористы. У них оружие, у меня ничего. Снаружи спецназ, но они не могут войти, потому что все входы охраняются террористами с тяжёлым вооружением. Что мне делать?

Антон собирался встать, когда увидел в углу экрана, за спиной Рыкова чьи-то ноги, растянувшиеся на полу.

– А кто это там… – Антон ткнул пальцем в экран.

– Проверяющий.

– Вы… Его…

– Нет. Он от вида крови сознание потерял. Мне вчера сказали, что у него гемофобия, вот я руку и чикнул.

Рыков зыркнул через плечо на тело проверяющего.

– Холера, он уже синеть начинает, наверное, язык горло перекрыл. Давай, беги быстрей, мне его ещё откачать нужно успеть.

Антон ответить не успел. Со стороны Карлито снова донёсся вопль. Голокон ему только что предложил научиться танцевать чечётку, аргументируя тем, что с количеством ног гусеницы это будет оригинально, на что Карлито заорал:

– Сам танцуй чечётку!

Прокофьев похолодел. Он даже не успел придумать, как объяснить этот вопль, когда Рыков заявил:

– Ага. Танцевать чечётку. Ответ принят.

И полковник отключился.

У Антона возникло ощущение, будто он стоит на высокой горе и наблюдает, как стремительно катится вниз по склону его карьера. После того, как Рыков увидит результаты тестирования и вспомнит, кто ему давал такие ответы…

Сержант решил, у него оставалась только одна возможность: решить дело с похищенным телепатом и надеяться, что это хоть как-то зачтётся.

Прокофьев начать осмысливать произошедшее с самого начала. Разговор с полковником подстегнул мысли Антона и заставил их мчаться, как стадо бизонов, сметающее на своём пути все препятствия и сомнения. Итак, он услышал сигнал. В том, что галлюцинаций у него не было, он уже убедился. Что дальше? Антон решил, что похищенный на корабле. Всё ли тут верно? А где ещё ему быть? На станции? А почему бы и нет! До сих пор осмотреть пост целиком ни Прокофьев, ни Семёныч не удосуживались. Да и хватало тут закутков, в которые почти невозможно попасть. Кроме того, существуют расы, которые могут спать веками. Что, если одно из таких существ с давних времён спало на посту? Возможно, даже с момента постройки! Мало ли, какой-то инопланетный рабочий сваривал свою секцию и решил немножко вздремнуть. Совсем, по его меркам, немножко. Лет пятьдесят. Вот вам и первый вариант. Однако что он даёт? В ситуации с пилотом – ничего. Станцию можно проверить и после.

Что ещё? Если похищенный не на корабле, точнее, не внутри него, то он может быть снаружи! Хватает рас, которые могут подолгу обходиться без воздуха и без труда переносить космические температуры. А даже если и нет, то скафандр без проблем можно прикрепить снаружи. Или же пристроить отсек, в который не будет входа изнутри корабля. То есть на одной планете погрузили и загерметизировали, на второй вскрыли и извлекли груз. Версия заслуживала внимания, однако на её проверку потребовалось бы слишком много усилий.

Что дальше? Где ещё может находиться похищенный? Как минимум где-то поблизости. Хотя… Интересно, а может ли телепатический сигнал просто блуждать в космосе, как радиоволна? Тогда Антон, возможно, ищет существо, которое похитили сотню лет назад, и его сигнал до сих пор несётся по вселенной. Это объяснило бы, почему телепат вышел на связь с Антоном только раз.

Если же предположить, что похищенный всё-таки на корабле, то к каким выводам можно прийти тогда? Антон обыскал весь корабль, кроме… Кроме самого дисканца! Сначала Прокофьев подумал, что украденный настолько мелкий, что хранится где-то в кармане пилота, но эту мысль он отмёл. Всё не так.

Нужно исходить из тех данных, которые уже есть. Учитывая полный осмотр корабля. Там только пилот.

Стоп!

Если на корабле нет никого, кроме пилота, значит, он и подавал сигнал! Он и есть похищенный! И отсюда же следует, что он ещё и похититель!

Несмотря на кажущуюся невероятность такого утверждения, напрашивался вывод: дисканец украл сам себя! Оставалось лишь выяснить, возможно ли это.

Антон чувствовал, что он на правильном пути! На самом деле он, конечно же, ничего не чувствовал, кроме голода и боли в правой пятке, где натёр мозоль, но именно так принято говорить, когда человек сам убеждает себя в том, что вот-вот он найдёт решение задачки. Именно так говорят учёные, стоящие на грани грандиозного, по их мнению, открытия, даже если они пытаются доказать, что Вселенная – это гигантская яичница на сковородке гигантского существа. Но всё равно чувствуют, что они на верном пути.

Версии посыпались одна невероятнее другой. Пилота могли заставить делать что угодно, если, например, ему вживили в тело какое-нибудь опасное устройство. Например, чип подавления личности. Это раз. Пилот мог не соображать, что делает, если его разум подчинил инопланетный паразит. Это два. Или же похищенный был симбиотом. Вполне возможно, разумным. Типа Голокона, только действительно полезным. Это три. В конце концов, у пилота могло быть раздвоение личности. И одна из личностей считала, что её похитили.

В любом из этих случаев сознание пилота могло пробиться через блоки и послать телепатический сигнал.

А может, и не было похищения? Может, пилот решил поразвлечься, пока будет ремонтировать корабль? Почему бы и нет? Только зачем ему это?

А может, и поломки никакой не было? А может, вообще это чья-то глупая шутка?

Антон на миг замер от поразившей его догадки, потом вскочил и принялся шагать из стороны в сторону.

И почему ему раньше в голову не пришла эта мысль? Антон отлично знал одного любителя загонять его в дурацкие ситуации. Семёныч.

Сержант уже неоднократно заявлял старшине о том, что сам сможет справиться с любой проблемой. Что, если старшина решил поставить его на место?

Он просто пропал, на вызовы не отвечает. А сам, небось, сидит где-то, смотрит в скрытые камеры и хохочет.

Всё было крайне просто. Антон настолько достал Семёныча своей фанатичной преданностью уставу, что тот решил отомстить и сфабриковал ситуацию, намеренно подталкивающую Антона к преступлению буквы закона. В случае с Карлито – это было нарушение обязательной депортации «зайца» на родную планету. Голова пыталась убедить его в том, что для улучшения работы не нужно следовать уставу, а нужно потакать человеческим слабостям и желаниям. А пилот с фантомным похищенным пытался подстегнуть Прокофьева на необоснованные действия.

Браво, Семёныч! Знает, на какие болевые точки нужно давить! Три из трёх!

Как ни странно, найденное решение не вызвало у Антона никаких эмоций. Зато теперь у него появилась новая задача. Ему уже не нужно было искать похищенного. И без того ясно, что его не существует. Нужно лишь решить, каких действий ожидает от него Семёныч.

Сначала Антон хотел выпытать у Голокона и гусеницы, действительно ли всё подстроил Семёныч, но потом передумал. Наверняка Семёныч предвидел и такой вариант и припас на этот случай какую-нибудь каверзу. Ну уж нет! Он не доставит старшине такого удовольствия.

Прокофьев вернулся на пост довольный, уселся в кресло и закинул ноги на стол. Взял со стола журнал с кроссвордами, мстительно ухмыльнулся и вписал слово СЕМЁНЫЧ в клетки с вопросом «Идиот на готианском», семь букв.

У Антона начал созревать план мести. Прокофьев никогда не считал себя мстительным. Он считал себя справедливым. Разница, в общем-то, небольшая, только в первом случае ради мести можно нарушить правила и законы, а во втором нет. Нужно всё сделать по правилам. Но так, чтобы возмездие настигло негодяя.

Раз Семёныч решил так пошутить, да ещё и подрядил помощников, чтобы потрепали нервы Антону, то он отыграет по полной. Что там говорил Карлито? Что он якобы сбежал с Инсектии? Что он заяц? Вот и отлично. Этого актёра депортируем обратно на Инсектию. Пусть выбирается оттуда сам. Голову сдадим в бюро находок. Пусть пылится там. А пилота арестуем за… За что-нибудь. Корабль – на штраф-стоянку. И пусть Семёныч потом сам разруливает ситуацию.

Надо признать, план старшина составил гениальный. И его идея почти сыграла. Антон действительно основательно поломал голову над несуществующей проблемой. Теперь пора перейти в наступление.

Первой мыслью Антона было запереть где-нибудь Голокона и Карлито, однако он отмёл её. Эти никуда не денутся. Начинать нужно с пилота.

Пока Антон наслаждался сладкими планами мести, снова зазвучал сигнал на пульте.

На этот раз за спиной Рыкова виднелись облака, сильный ветер трепал редеющие русые волосы. За спиной пронеслось аэротакси.

Похоже, тест закончился. И то хорошо. Больше не будет заковыристых вопросов.

– Позови Семёныча, – скомандовал Рыков.

Видимо, с последним выводом Антон ошибся. Впрочем, сейчас его это уже мало волновало. Его понесло. Пусть Семёныч сам разбирается со своими проблемами.

– А его нет. Он улетел, – равнодушно ответил Прокофьев.

– Даже если он взорвался, – заорал Рыков, – собери его молекулы и задай им вопрос! Мне, чтобы связаться с вами, пришлось выпасть из окна и пролететь двадцать этажей! Сейчас лежу в страховочной сетке! Через две минуты меня отсюда снимут! А у меня остался последний вопрос на сто баллов!

Прокофьев, ошарашенный таким напором, растерялся. Он-то думал, всё будет просто.

– А что за вопрос? – спросил он по инерции.

– Как перевезти с одной планеты на другую манипуха, крацекляпа и параглюка, если за один раз с собой можно взять только одно существо?

– Так это же аналог старой загадки про волка, козу и капусту! – обрадовался Антон.

– Да! Только капуста в земной загадке не могла проглотить волка! А тут три хищника! Бегом ищи Семёныча!

Прокофьев вскочил с кресла, козырнул и отбежал от пульта. Потом остановился, и на его лице расплылась хитрая улыбка. Ну что же, раз Рыков думает, что на вопросы отвечает Семёныч, то можно этим воспользоваться. Антон решил идти до последнего. Он намеренно ответит на вопрос неверно. А там пусть Семёныч объясняет Рыкову, что к чему. Старшине всё равно никто не поверит.

Антон спокойно вернулся к пульту.

– Ну? Как их перевезти? – спросил Рыков.

– Никак.

– Что значит никак?

– Их нельзя перевезти.

Рыков некоторое время глядел на Антона.

– Это Семёныч сказал?

– А кто же ещё!

– Ну ладно. Я отключаюсь, тут уже спасатели карабкаются.

Антон помахал ручкой тёмному экрану и поднялся из кресла. С довольной улыбкой проверил, легко ли выходит стазис-пистолет из кобуры, и отправился на корабль дисканца.

Как обычно, Крисп не потрудился встретить сержанта у входа, поэтому Антон сразу же отправился в рубку.

Дисканец развалился в кресле и со счастливым выражением лица пялился в монитор.

– Вы только посмотрите на это совершенство! – воскликнул он, как только Прокофьев вошёл.

На экране мелькала какая-то невразумительная абстракция в розовых тонах, кое-где перемежавшаяся всплесками голубого и бледно-зелёного цвета.

– Что это? – безразлично спросил Антон.

– Мой пищевод. Я глотнул камеру, чтобы в очередной раз полюбоваться. Не правда ли, он идеален?

Прокофьев не стал отвечать. Крисп с явной неохотой отвернулся от монитора.

– Кстати, я как раз собирался связаться с вами, – заявил он. – Всё. Ремонт закончен, блок я сменил. Теперь могу лететь. Спасибо за помощь.

Мило улыбаясь, Антон кивнул и сказал:

– Очень за вас рад. Будьте добры, выдайте мне распечатку о повреждениях с вашего бортового компьютера. Мне в протокол занести нужно.

Прокофьев насладился зрелищем вытягивающегося лица дисканца. Так и есть, не было никакой поломки.

– Ну… Я… – забормотал Крисп. – Я случайно удалил отчёт. Да.

Антон достал пистолет из кобуры и направил его на пилота.

– Дилмус Крисп, вы арестованы за стоянку в неположенном месте, создание аварийной ситуации, введение в заблуждение сотрудника ГАИ…

Пилот, мрачно ухмыляясь, поднял руки вверх.

– …за несоответствие дорожному кодексу, – продолжал Прокофьев. – За участие в заговоре с целью насмехательства над сотрудником ГАИ…

Крисп скрестил ладони за своей короной, и Прокофьев услышал тихий щелчок. Он не успел ничего сказать, когда лампочки, вплетённые в головные кристаллы дисканца, вдруг замерцали. Пульсирующие отблески света наполнили помещение, словно кто-то включил гирлянду в ледяной пещере.

Лампочки мигали, свет менялся, узоры, украшающие кристаллы, сплетались воедино, будто шевелились.

Антон на миг запнулся, а когда собирался продолжить список нарушений, вдруг понял, что не может вспомнить, что хотел сказать. Разноцветная иллюминация струилась по комнате, била в глаза, которые вдруг стали закрываться.

Понимая, что происходит что-то незапланированное, Прокофьев хотел спустить курок, но не смог. Ощущение было такое, словно его рука вытянулась, удлинилась настолько, что он мог достать пальцами до края Вселенной. И нервные импульсы, посылаемые мозгом Антона в указательный палец, никак не могли достичь его.

А в следующий момент всё словно растворилось в мерцающем свете. Какие-то светлячки кружили вокруг него, плясали, словно дети в хороводе. Всё пространство вокруг сержанта заполнилось миллиардами северных сияний. Это зрелище настолько захватило Антона, что он и сам захотел присоединиться к всеобщему празднику. Превратиться в один из этих светлячков, стать в хоровод и пуститься в пляс.

Пропал звук, пропали запахи, их сейчас заменяли разноцветные лучики, искорки, блики и отсветы.

Сквозь мерцание северного сияния Антон видел, как к нему приближается что-то большое и тёмное. Но не мог сообразить, что это может быть. Угрожает оно ему? Или хочет присоединиться к окружающему Прокофьева светопреставлению?

И вдруг в уютное сияющее гнёздышко, в котором сейчас находился разум Прокофьева, проникло что-то чужеродное. Резкое и противное. От него взволнованно всколыхнулось сияние, конвульсивно забрезжил свет, испуганно задрожали солнечные зайчики.

Антон задёргался, пытаясь избавиться от этого назойливого ощущения, отгородиться от него, уплыть поглубже в мерцающие дали. Однако ничего не помогало. Это нарастало.

Это… Звук.

Да, именно так называлось это противное ощущение. Резкий, монотонный, высокий звук.

А в следующий миг сверкающий кокон Антона рассыпался на мелкие осколки.

Сержант повалился на пол. Он с трудом осознавал, что ему на ухо кто-то что-то кричит, откуда-то со стороны доносится другой вопль.

Да что тут происходит?

Наконец-то голос смог пробить ватную заслонку разума и добраться до мозга Антона.

– Сержант! Поднимайтесь, сержант! – орал на ухо голос Карлито.

Прокофьев тряхнул головой и только теперь сообразил, что находится на дисканском корабле, куда, между прочим, пришёл арестовывать пилота.

Антон поднял глаза как раз вовремя.

На него, что-то вопя, нёсся дисканец с занесённой над головой арматурой. В его внешности что-то изменилось, однако соображать, что именно, сейчас времени не было.

Хотя разум Антона ещё не очнулся окончательно, рефлексы сработали идеально. Рука вскинула стазис-пистолет, палец нажал на спуск, и окутанный сиреневым сиянием дисканец рухнул прямо перед Антоном.

– Что здесь… – начал Прокофьев и тут сообразил, что же именно изменилось в дисканце. Его корона.

Вместо великолепных кристаллических образований, которыми так гордился и которые так лелеял Крисп, на черепе виднелись лишь жалкие осколки. Кроме того, на стенах не осталось ни одного целого зеркала, а экраны на панели управления покрылись трещинами.

Прокофьев снова тряхнул головой.

– Сержант? Вы в порядке? – прозвучал со стороны голос гусеницы.

Антон повернулся к Карлито, попытался сфокусировать на нём слезящиеся глаза и спросил:

– Что произошло? Как ты здесь оказался?

– Я за вами пошёл, хотел посмотреть, как вы его арестовывать будете, – виновато произнёс Карлито.

– Понравилось? – проворчал Прокофьев.

– Ну… Я себе это немного по-другому представлял.

– Я тоже. – Антон уселся на пол и снова поглядел на остатки короны дисканца. – Так что здесь случилось?

– Я догнал вас как раз тогда, когда он включил свои фонарики. И вы… зацепенели, что ли.

– Он меня загипнотизировал, – мрачно объяснил Антон. И про себя добавил: – Надо же было так облажаться.

У сержанта появилось желание пнуть ногой тело дисканца, но он сдержался.

– И что ты сделал?

– Я запел, – ответил Карлито. – Даже не знаю почему. Привычка, видимо, с Инсектии. Когда на нас пёрли люди Сентипеди, мы начинали петь. Вот и тут я затянул. Как на посту, когда стакан разбил.

Теперь Антону стало ясно, что случилось с причёской и зеркалами.

– Спасибо, – сказал он. Потом решил добавить: – Только ты это… Не пой здесь больше. А то ещё иллюминаторы повылетают. И всё. Конец твоей карьере.

Карлито хихикнул:

– Не буду. Разве что очень-очень тихо.

Антон кивнул. На большее сил у него не хватило. Он чувствовал себя смертельно уставшим и опустошённым. Думать не хотелось. Хотя было над чем. Поведение дисканца, геройский поступок Карлито – всё это ну никак не вписывалось в идею с подставой Семёныча.

Антон привалился спиной к стене и закрыл глаза.

– А мониторы! Мониторы-то зачем было? – раздался в мозгу истерический вопль.

Сержант подскочил, будто сел на ежа с раскалёнными иголками, и уставился на стену. Некоторое время молча глядел на неё, а потом приложился лбом к холодному металлу. И сразу же услышал голос:

– Нет, я, конечно, благодарен, что вы меня освободили, но разве нельзя было обойтись без вредительства?

– Чего? – спросил Антон, глядя на шов от сварки на стыке двух плит.

– Я ничего не говорил, – отозвался Карлито.

Прокофьев выставил ладонь в сторону гусеницы, Карлито послушно замолчал.

– Ладно, и на том спасибо, – продолжал звучать голос в мозгу Прокофьева. – Вы можете связаться с моим хозяином и сообщить, что нашли меня?

– С хозяином? – переспросил Антон.

– Ну да! Меня украли!

– Кого это меня?

– Меня. Корабль. Ты сейчас внутри меня. Меня украли. Угнали, если тебе так удобнее. Ферштейн?

– Ты… корабль? – всё ещё ничего не понимая, спросил сержант.

– Ну да!

– И ты телепат?

– А то! – с гордостью сообщил корабль.

– И это ты просил меня о помощи?

– А кто ещё? Или я, по-твоему, случайно спалил торсионно-гравитационный модуль прямо перед постом ГАИ?

Поболтав ещё немного с кораблём, Прокофьев наконец-то начал понимать, что произошло. Он был украден дисканцем две недели назад. Крисп позарился на новенький дорогой транспорт и спёр его, не потрудившись разузнать побольше об этой модели. А модель была необычная. Она создавалась специально для телепатов, и вместо стандартного искусственного интеллекта, отвечающего за прокладку курса, навигацию и автопилот, этот корабль управлялся живым разумом. Где-то в двигательном отсеке был установлен резервуар с искусственно выращенным живым мозгом. Вдобавок обладающим способностью к телепатии. Эта модель была рассчитана на то, чтобы улавливать и выполнять все пожелания хозяина. Мозг мог работать в нескольких режимах: режиме собеседника, когда пилот сам ведёт корабль; режиме ограниченного управления, например, когда за рулём был пилот без стажа, разум мог корректировать его действия, улучшать их; и режиме полного управления, в котором разум мог целиком управлять кораблём.

Когда пилота в корабле не было, автоматически разуму передавалось полное управление во избежание угона. И вот неделю назад корабль сняли с сигнализации. После старта он сразу же определил, что пилот сменился, а в программу необходимые изменения внесены не были.

Антон предположил, что дисканец просто загипнотизировал владельца и забрал понравившийся ему транспорт. Да вот незадача вышла. Крисп даже не догадывался, что корабль разумен. Конечно же, беспокоясь за свою корону, он ни разу не прикасался ею к стенам, в которых находились телепатические трансляторы, а значит, пообщаться с ним бортовой интеллект не мог.

Прошла неделя полёта, но корабль всё выжидал. Они совершили три посадки, однако ни одно из мест не подходило для того, чтобы привлечь внимание. Первой планетой был гигантский маникюрный салон, второй – галактический гипермаркет, а третьей – межпланетное казино. То есть места, в которых чужие проблемы никого не интересуют. И вот они добрались до сектора № 376, в котором находился пост. Тут-то корабль и решил действовать. Он перегрузил двигатель, сжёг модуль и остановился.

Выяснив у корабля всё, что можно, Антон решил: пора на пост.

…Возвращение было эпохальным! По крайней мере, именно так его назвал Голокон, когда через несколько дней давал интервью газетчикам. Оказалось, что в глаза у него вмонтирована камера, и репортаж сопровождал снимок, на котором Антон переступал порог поста, таща за ногу тело дисканца. На его плече гордо восседал Карлито, сложив на груди десять своих лап.

Кстати, именно это интервью впоследствии проторило Карлито дорогу на сцену. Гусеница превратилась в бабочку и отправилась на гастроли под именем бабочки-тенора Изабеллы в сопровождении балета пауков-сенокосцев, оркестра сверчков и команды светлячков-пиротехников.

Ну да всё это произошло позже, а сейчас Антон дотащил дисканца до камер и из вредности запер его в самой грязной. Потом порылся в конфискованных у Криспа вещах, нашёл баллончик с жидкими зеркалами и залил зеркалом стену напротив решётки. Пусть полюбуется своей причёской, когда очнётся.

Только после этого Антон вернулся на пост. Теперь нужно было заняться оформлением задержания и написанием объяснительных. Но стоило Антону усесться за стол, как дверь открылась снова и на пост резвой походкой вошёл Семёныч.

На его лице сияла самодовольная улыбка, в руке он держал небольшую коробку.

– Чего не встречаешь напарника? – с порога спросил старшина. – И вообще, что за халатность? Заходи кто хош, выноси что хош.

Прокофьев от неожиданности застыл. Видимо, прибытие старшины он прозевал, пока был возле камер. Семёныч подошёл к пульту и принялся распаковывать свёрток.

– Чья это колымага у нас припаркована? – продолжал Семёныч, будто ничего не случилось. – Надеюсь, ты не арестовал снова тёщу Рыкова?

У Прокофьева наконец-то прошёл шок.

– Вы где пропадали?! – заорал он.

– На конкурсе, – ответил старшина, доставая из коробки какую-то фигурку, похожую на домик, сложенный из игрушечных кубиков годовалым ребёнком. На табличке внизу значилось: «1-е место».

– Какой ещё конкурс! Я тут зашиваюсь…

Старшина установил приз на самом виду.

– На конкурсе самодеятельности «Весёлый гаишник»! Танцевал танец маленьких утят! – ответил старшина, полюбовался на отвисающую челюсть Антона и добавил: – На конкурсе кроссвордистов я был. Где ж ещё!

– Кроссвордов? Кроссвордов? Да вы хоть знаете, что тут происходило?

– Судя по тому, как ты орёшь, прямо сейчас и узнаю, – ответил Семёныч, усаживаясь в кресло и закинув ноги на приборную панель. – Рассказывай.

Причиной прекращения конфликта стала банальная усталость. Прокофьев настолько вымотался за этот день, что спорить с Семёнычем у него просто не осталось сил, и он спокойно рассказал обо всём.

Старшина слушал молча, отвлёкся лишь чтобы запустить запись с камер и посмотреть на прибытие корабля и его судорожные рывки.

Дослушав до конца, он кивнул.

– Ну что я могу сказать. Я от тебя такого не ожидал. Твои навыки заслуживают внимания, а знания меня просто поражают. – Прокофьев горделиво вскинул подбородок, но тут же опустил его, когда старшина продолжил: – Они сравнимы разве что со знаниями моей бабушки!

– Она тоже гаишник?

– Нет, она домохозяйка, не выходившая из дома никуда дальше магазина. Твоей первой ошибкой было дать ему разгуливать по кораблю. Если бы на корабле был похищенный, пилот мог убить его. Нужно было сразу брать дисканца в стазис.

– Но так нельзя!

– Вот! Это было твоей второй ошибкой. Вместо поиска похищенного нужно было сначала найти, за что арестовать пилота, а потом уже заняться поиском.

Семёныч некоторое время изучал потупившегося сержанта, потом продолжил:

– Ну и ошибка номер ноль.

– Номер три?

– Нет, Антоха. Именно номер ноль. Смотри сюда.

Семёныч повернулся к экрану и снова запустил запись прибытия корабля.

Прокофьев посмотрел на экран, повернулся к старшине.

– И что?

– И что? – переспросил Семёныч. – Тебе движения корабля ничего не напоминают? Тогда смотри ещё раз.

Антон всматривался в экран, пытаясь понять, что же там заметил Семёныч, и лишь когда тот снова остановил запись, закрыл ладонью глаза.

– Ну? – спросил старшина.

– Три длинных рывка, три коротких, и снова три длинных, – выдавил Прокофьев. – Азбука Морзе. Сигнал SОS. Заставить корабль так двигаться мог либо пилот, либо навигационный компьютер. Мне даже корабль осматривать не нужно было.

– Именно.

Прокофьев понурился.

– Однако мне твой подход нравится, – заявил вдруг старшина. Прокофьев недоуменно поглядел на него. – И теперь можно друзьям рассказывать чудесную и, главное, правдивую историю о поимке опасного преступника.

– Всё равно, мне просто повезло.

Семёныч похлопал Антона по плечу.

– Да. Ты просто невероятно везучий балбес. Но это хорошо. Антоха, поверь мне, то, чего не знаешь, можно выучить. Наблюдательность можно выработать. А вот везучесть, она либо есть, либо её нет. Так что наслаждайся жизнью.

Антон натянуто улыбнулся. Радость от победы улетучилась.

– Главное, что дело ты раскрыл. А остальное – детали. Кстати, Рыков не звонил?

Только сейчас Антон сообразил, что совсем забыл об аттестации полковника. Он побледнел и рассказал Семёнычу о звонках Рыкова. Теперь побледнел и старшина.

– Теперь перескажи всё, о чём вы говорили. Слово в слово.

– Сначала он задал вопрос по статьям Устава.

Антон пересказал вопрос, ход своих размышлений и ответ.

Семёныч кивнул.

– Лучше, конечно, раз трёхтонный торпедианец хотел обниматься, использовать статью «Спасение собственной жизни в условиях повышенного давления». Но так тоже сойдёт. Дальше.

– Следующий вопрос был про галапаголосских телепатов. Как от них защититься. Но тут мне повезло. Я нарвался на вырезку в вашем журнале с наклейками.

– Вывеска была вклеена или лежала под обложкой?

– Под обложкой.

Семёныч побледнел.

– Антоха! Под обложкой лежат неподтверждённые и бредовые статьи! Те, что имеют хоть какой-то смысл, приклеены!

Прокофьев лишь развёл руками.

– Ладно, – буркнул Семёныч. – Что он ещё спрашивал?

Антон пересказал ситуацию с захватом заложников и ответом про чечётку. Старшина упёрся локтями и обхватил голову руками.

– Надеюсь, это всё? – спросил Семёныч севшим голосом.

– Ещё был вопрос про то, как перевезти крацекляпа, манипуха и параглюка, если за одну ходку мы можем взять только одно существо.

Старшина вздохнул.

– Ну, тут всё элементарно. Везём крацекляпа, пока летаем, манипух съедает параглюка. Возвращаемся. Так как у манипуха время пищеварения несколько дней, а параглюк покрыт плотной чешуёй, то второму ничего не станется. Хватаем сытого манипуха и перевозим. По прибытии вскрываем ему желудок и достаём живого параглюка. А манипух регенерирует за пару часов. Вуаля. Все живы, все здоровы! Надеюсь, хоть это ты правильно ответил?

Прокофьев потупился и покраснел.

– Та-а-ак, – протянул старшина. – Что ты ляпнул?

Однако ответить Антон не успел. Раздался сигнал вызова. Вызывал штаб.

– Товарищ полковник! – радостно воскликнул Семёныч. – А мы тут как раз собрались рапорт подавать о задержании опасного преступника и выявлении украденного транспортного средства!

– Даже так? Ну присылайте. Порадуюсь. А я вообще звоню поблагодарить за помощь. Всё. Тест закончился.

– А когда будут результаты?

– Так уже есть! – Рыков широко улыбнулся. – Высший балл!

Семёныч недоуменно переглянулся с Антоном.

– И что… Ответы, которые дал… передал сержант Прокофьев, оказались верными?

– А ты что, сомневался?

– Я? Нет, конечно же!

– Твои ответы – феноменальны! Ты будто знал задания! А ведь вопросы-то были с подвохами! Первый вопрос, который по Уставу, был направлен на то, чтобы выяснить, буду я всячески защищать свою шкуру или найду компромисс. Ответы подошли идеально! А дальше – это вообще нечто! Мне сначала показалось, что ты полную чушь мелешь! Про телепатов – думал, глупость. Так нет! Оказывается, это история, за которую генералу Пляцу, тогда ещё лейтенанту, дали старшего лейтенанта! А Пляц был главой комиссии! Мне ещё и дополнительный балл за знания истории ГАИ добавили! А с чечёткой! Это же гениально! В безвыходной ситуации отвлечь внимание террористов безумным поступком, чтобы спецназ успел проникнуть в здание! Ещё дополнительный балл за изобретательность и готовность к самопожертвованию! Ну а про крацекляпов – это вообще браво! Я и не думал, что ты настолько следишь за новостями! Даже я не знал, что на прошлой неделе все три вида причислили к редким и запретили перевозить! Так что…

Рыкова прервал подбежавший к нему Колодин. Адъютант наклонился к уху полковника и что-то зашептал. Рыков внимательно выслушал, потом жестом отправил помощника. Проводил его взглядом и повернулся к экрану:

– Кстати, мне тут новость сообщили интересную. Ты знаешь, что твой однофамилец сегодня выиграл первое место в конкурсе кроссвордов?

– Да вы что? – невинным голосом спросил Семёныч. – Не может быть!

– А ещё он твой одноимёнец, да ещё и двойник.

– Совсем обнаглели! – возмущённо воскликнул Семёныч.

– Ага. Обнаглели, – подтвердил полковник, ехидно улыбаясь. – Как думаешь, может, стоит найти этого двойника и всыпать ему по полной?

Семёныч откинулся в кресле.

– Да ладно. Пусть тешится.

– Ну, как знаешь. Всё. Конец связи. Жду обещанного рапорта.

Полковник отключился.

Семёныч с улыбкой поглядел на Прокофьева.

– Ну что, Антоха? Теперь веришь в то, что в нашем деле главное – везение?

– Хотелось бы верить, – грустно сказал Антон, глядя, как рука Семёныча уже тянется к журналу с кроссвордами. Тому самому, в котором Прокофьев не так давно заполнил поле «Идиот на готианском».