Исход жаркого перестроенного лета 1987 года. Вверх устремляется политический градус, хотя, быть может, в обществе это пока не очень заметно. Но в высших эшелонах власти завязываются крепкие узелки противоречий. Перестройку поддерживают все, но не все одинаково понимают ее цели, по-разному оценивают выбор путей и средств обновления общества. В основе конфликта «Горбачев — Ельцин», на этой, начальной его стадии, расхождения тактического порядка: в методах, приемлемых темпах и глубине преобразований, их радикальности. Цель остается единой: модернизация на подлинно социалистических началах, восстановление ленинской теории и практики социализма.
Диалог, неравноправный по официальному статусу оппонентов, ведется по таким проблемам, как концепция перестройки и ее результативность; понимание сущности социализма и его различных моделей, темпы обновления в партии, стиль и методы работы партийных органов, включая самые высшие; вопросы социальной справедливости, необоснованных привилегий; первые подходы к реформированию политической системы.
Немалое место занимают некоторые аспекты личных взаимоотношений политических лидеров, что налагает свою печать на характер диалога, усиливая субъективные моменты.
Б.Н. Ельцин. Письмо М.С. Горбачеву в Пицунду
[6]
«Уважаемый Михаил Сергеевич!
Долго и непросто приходило решение написать это письмо. Прошел год и 9 месяцев после того, как Вы и Политбюро предложили, а я согласился возглавить Московскую партийную организацию. Мотивы согласия или отказа не имели, конечно, значения. Понимал, что будет невероятно трудно, что к имеющемуся опыту надо добавить многое, в том числе время в работе.
Все это меня не смущало. Я чувствовал Вашу поддержку, как-то для себя даже неожиданно уверенно вошел в работу. Самоотверженно, принципиально, коллегиально и по-товарищески стал работать с новым составом бюро.
Прошли первые вехи. Сделано, конечно, очень мало. Но думаю, главное (не перечисляя другое) — изменился дух, настроение большинства москвичей. Конечно, это влияние и в целом обстановки в стране. Но, как ни странно, неудовлетворенности у меня лично все больше и больше.
Стал замечать в действиях, словах некоторых руководителей высокого уровня то, чего не замечал раньше. От человеческого отношения, поддержки, особенно от некоторых из числа состава Политбюро и секретарей ЦК, наметился переход к равнодушию к московским делам и холодному отношению ко мне.
В общем, я всегда старался высказывать свою точку зрения, если даже она не совпадала с мнением других. В результате возникало все больше нежелательных ситуаций. А если сказать точнее — я оказался неподготовленным, со всем своим стилем, прямотой, своей биографией, работать в составе Политбюро.
Не могу не сказать и о некоторых достаточно принципиальных вопросах.
О части из них, в том числе о кадрах, я говорил или писал Вам. В дополнение.
О стиле работы т. Лигачева Е. К. Мое мнение (да и других) — он (стиль), особенно сейчас, негоден (не хочу умалить его положительные качества). А стиль его работы переходит на стиль работы Секретариата ЦК. Не разобравшись, копируют его и некоторые секретари „периферийных“ комитетов. Но главное — проигрывает партия в целом. „Расшифровать“ все это — партии будет нанесен вред (если высказать публично). Изменить что-то можете только Вы лично для интересов партии.
Партийные организации оказались в хвосте всех грандиозных событий. Здесь перестройки (кроме глобальной политики) практически нет. Отсюда целая цепочка. А результат — удивляемся, почему застревает она в первичных организациях.
Задумано и сформулировано по-революционному. А реализация, именно в партии, — тот же прежний конъюнктурно-местнический, мелкий, бюрократический, внешне громкий подход. Вот где начало разрыва между словом революционным, а делом в партии далеким от политического подхода.
Обилие бумаг (считай каждый день помидоры, чай, вагоны… — а сдвига существенного не будет), совещаний по мелким вопросам, придирок, выискивание негатива для материала. Вопросы для своего „авторитета“.
Я уж не говорю о каких-либо попытках критики снизу. Очень беспокоит, что так думают, но боятся сказать. Для партии, мне кажется, это самое опасное. В целом у Егора Кузьмича, по-моему, нет системы и культуры в работе. Постоянные его ссылки на „томский опыт“ уже неудобно слушать.
В отношении меня после июньского Пленума ЦК и с учетом Политбюро 10/IX, нападки с его стороны я не могу назвать иначе, как скоординированная травля. Решение исполкома по демонстрациям — это городской вопрос, и решался он правильно. Мне непонятна роль созданной комиссии, и прошу Вас поправить создавшуюся ситуацию. Получается, что он в партии не настраивает, а расстраивает партийный механизм. Мне не хочется говорить о его отношении к московским делам. Поражает: как можно за два года просто хоть раз не поинтересоваться, как идут дела у 1150-тысячной парторганизации. Партийные комитеты теряют самостоятельность (а уже дали ее колхозам и предприятиям).
Я всегда был за требовательность, строгий спрос, но не за страх, с которым работают сейчас многие партийные комитеты и их первые секретари. Между аппаратом ЦК и партийными комитетами (считаю, по вине т. Лигаче-ва Е. К.) нет одновременно принципиальности и по-партийному товарищеской обстановки, в которой рождаются творчество и уверенность, да и самоотверженность в работе. Вот где, по-моему, проявляется партийный „механизм торможения“. Надо значительно сокращать аппарат (тоже до 50 %) и решительно менять структуру аппарата. Небольшой пусть опыт, но доказывает это в московских райкомах.
Угнетает меня лично позиция некоторых товарищей из состава Политбюро ЦК. Они умные, поэтому быстро и „перестроились“. Но неужели им можно до конца верить? Они удобны, и прошу извинить, Михаил Сергеевич, но мне кажется, они становятся удобны и Вам. Чувствую, что нередко появляется желание отмолчаться тогда, когда с чем-то не согласен, так как некоторые начинают „играть“ в согласие.
Я неудобен и понимаю это. Понимаю, что непросто решить со мной вопрос. Но лучше сейчас признаться в ошибке. Дальше, при сегодняшней кадровой ситуации, число вопросов, связанных со мной, будет возрастать и мешать Вам в работе. Этого я от души не хотел бы.
Не хотел бы и потому, что, несмотря на Ваши невероятные усилия, борьба за стабильность приведет к застою, к той обстановке (скорее, подобной), которая уже была. А это недопустимо. Вот некоторые причины и мотивы, побудившие меня обратиться к Вам с просьбой. Это не слабость и не трусость.
Прошу освободить меня от должности первого секретаря МГК КПСС и обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Прошу считать это официальным заявлением.
Думаю, у меня не будет необходимости обращаться непосредственно к Пленуму ЦК КПСС.
12 сентября 1987 г.».
С уважением Б. Ельцин
Октябрьский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС стал для общественности «точкой отсчета» последующего длительного противостояния «Горбачев — Ельцин». Завеса тайны (стенограмма Пленума была опубликована лишь в 1989 г.) подогревала общественный интерес. Однако было ясно: Ельцин бросил вызов системе партократии. И пострадал. И вызвал к себе тем самым сочувствие народа. Отсюда возникновение «феномена Ельцина», что определило многие последующие события.
Выступив на Пленуме с критикой хода перестройки, стиля работы партийных организаций, и прежде всего высших эшелонов партийного руководства, включая Генерального секретаря ЦК КПСС, Ельцин нарушил сложившиеся десятилетиями «правила игры» в цитадели власти, вызвав тем самым незамедлительную жесткую реакцию. Участники Пленума единодушно осудили позицию Б.Н. Ельцина. Она была оценена как политически ошибочная и нравственно несостоятельная. Отвергнуто как бездоказательное заявление о замедлении темпов перестройки и падении ее авторитета в глазах трудящихся, критика стиля и методов работы Секретариата ЦК, Политбюро, обвинение в нарушении коллективности в их работе. Все это признано безответственной попыткой раскола единства партии, ее высших руководящих органов в ответственный момент обновления общества. Сам факт выступления Б.Н. Ельцина и прозвучавшие в нем оценки связывались не с озабоченностью состоянием дел, а с такими личными чертами его характера, как амбициозность, склонность к левацкой фразе, недоброжелательность к товарищам, капитулянтство перед трудностями.
Б.Н. Ельцин. Начинать надо с Секретариата ЦК
[11]
Доклады, и сегодняшний, и на 70-летие, проекты докладов обсуждались на Политбюро, и с учетом того, что я тоже вносил свои предложения, часть из них учтена, поэтому у меня нет сегодня замечаний по докладу, и я его полностью поддерживаю.
Тем не менее я хотел бы высказать ряд вопросов, которые у меня лично накопились за это некоторое время работы в составе Политбюро.
Полностью соглашаюсь с тем, что сейчас очень трудности большие в перестройке и на каждого из нас ложится большая ответственность и большая обязанность.
Я бы считал, что прежде всего нужно было бы перестраивать работу именно партийных комитетов, партии в целом, начиная с Секретариата ЦК, о чем было сказано на июньском Пленуме Центрального Комитета партии.
Я должен сказать, что после этого, хотя и прошло пять месяцев, ничего не изменилось с точки зрения стиля работы Секретариата Центрального Комитета партии, стиля работы товарища Лигачева.
То, что сегодня здесь говорилось, Михаил Сергеевич говорил, что недопустимы различного рода разносы, накачки на всех уровнях, это касается хозяйственных органов, любых других, допускается именно на этом уровне, это в то время, когда партия сейчас должна как раз взять именно революционный путь и действовать по-революционному. Такого революционного духа, такого революционного напора, я бы сказал, партийного товарищества по отношению к партийным комитетам на местах, ко многим товарищам не чувствуется. Мне бы казалось, что надо: делай уроки из прошлого, действительно сегодня заглядывай в те белые пятна истории, о которых сегодня говорил Михаил Сергеевич, надо прежде всего делать нам выводы на сегодняшний день. Надо прежде всего делать выводы в завтрашнее. Что же нам делать? Как исправлять, как не допускать то, что было? А ведь тогда просто дискредитировались ленинские нормы нашей жизни, и это и привело к тому, что они потом, впоследствии, ленинские нормы, были просто в большей степени исключены из норм поведения жизни нашей партии,
Я думаю, что то, что было сказано на съезде в отношении перестройки за 2–3 года — 2 года прошло или почти проходит, сейчас снова указывается на то, что опять 2–3 года, — это очень дезориентирует людей, дезориентирует партию, дезориентирует все массы, поскольку мы, зная настроения людей, сейчас чувствуем волнообразный характер отношения к перестройке. Сначала был сильнейший энтузиазм — подъем. И он все время шел на высоком накале и высоком подъеме, включая январский Пленум Центрального Комитета партии. Затем, после июньского Пленума ЦК, стала вера какая-то падать у людей, и это нас очень и очень беспокоит. Конечно, в том дело, что два эти года были затрачены на разработку в основном этих всех документов, которые не дошли до людей, конечно, и обеспокоили, что они реально ничего за это время и не получили.
Поэтому мне бы казалось, что надо на этот раз подойти, может быть, более осторожно к срокам провозглашения и реальных итогов перестройки в следующие два года. Она нам дастся очень и очень, конечно, тяжело, мы это понимаем, и даже если сейчас очень сильно — а это необходимо революционизировать действия партии, именно партии, партийных комитетов, то это все равно не два года. И мы через два года перед людьми можем оказаться, ну я бы сказал, с пониженным авторитетом партии в целом.
(…) Я думаю, что еще один вопрос. Он непростой, но здесь Пленум, члены Центрального Комитета партии, самый доверительный и самый откровенный состав, перед кем и можно, и нужно сказать все то, что есть на душе, то, что есть и в сердце, и как у коммуниста.
Я должен сказать, что уроки, которые прошли за 70 лет, — тяжелые уроки. Были победы, о чем было сказано Михаилом Сергеевичем, но были и уроки. Уроки тяжелых, тяжелых поражений. Поражения эти складывались постепенно, они складывались благодаря тому, что не было коллегиальности, благодаря тому, что были группы благодаря тому, что была власть партийная отдана в одни-единственные руки, благодаря тому, что он, один человек, был огражден абсолютно от всякой критики.
Меня, например, очень тревожит — у нас нет еще в составе Политбюро такой обстановки, в последнее время обозначился определенный рост, я бы сказал, славословия от некоторых членов Политбюро, от некоторых постоянных членов Политбюро в адрес Генерального секретаря. Считаю, что как раз вот сейчас это просто недопустимо. Именно сейчас, когда закладываются самые демократические формы, отношения принципиальности друг к другу, товарищеского отношения и товарищества друг к другу. Это недопустимо. Высказать критику в лицо, глаза в глаза, это — да, это нужно. А не увлекаться славословием, что постепенно, постепенно опять может стать «нормой». Мы этого допустить просто не можем. Нельзя этого допустить.
Я понимаю, что сейчас это не приводит к каким-то определенным уже, недопустимым, так сказать, перекосам, но тем не менее первые какие-то штришки вот такого отношения есть, и мне бы казалось, что, конечно, это надо в дальнейшем предотвратить.
И последнее. (Пауза.)
Видимо, у меня не получается в работе в составе Политбюро. По разным причинам. Видимо, и опыт, и другие, может быть, и отсутствие некоторой поддержки со стороны, особенно товарища Лигачева, я бы подчеркнул, привели меня к мысли, что я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены Политбюро. Соответствующее заявление я передал, а как будет в отношении первого секретаря городского комитета партии, это будет решать уже, видимо, пленум городского комитета партии.
М.С. Горбачев. Не хочет ли товарищ Ельцин побороться с ЦК?
[14]
Товарищи, я думаю, серьезное у товарища Ельцина выступление. Не хотелось бы начинать прения, но придется сказанное обсудить.
Хочу повторить основные моменты заявления. Первое. Товарищ Ельцин сказал, что надо серьезно активизировать деятельность партии и начинать это следует с Центрального Комитета КПСС, конкретно с Секретариата ЦК. Замечания в этой связи были высказаны Егору Кузьмичу Лигачеву.
Второе. Ставится вопрос о темпах перестройки. Утверждается, что назывались сроки перестройки два-три года. Отмечается, что такие сроки ошибочны, это дезориентирует людей, ведет еще больше к сумятице в обществе, в партии. Положение чревато такими последствиями, которые могут погубить дело.
Третье. Уроки мы извлекаем из прошлого, но, видимо, с точки зрения товарища Ельцина, не до конца, поскольку не созданы механизмы в партии, на уровне ЦК и Политбюро, которые бы исключали повторение серьезных ошибок.
И наконец, о возможности продолжить свою работу в прежнем качестве. Товарищ Ельцин считает, что дальше он не может работать в составе Политбюро, хотя, по его мнению, вопрос о работе первым секретарем горкома партии решит уже не ЦК, а городской комитет.
Что-то тут у нас получается новое. Может, речь идет об отделении Московской парторганизации? Или товарищ Ельцин решил на Пленуме поставить вопрос о своем выходе из состава Политбюро, а первым секретарем МГК КПСС решил остаться? Получается вроде желание побороться с ЦК. Я так понимаю, хотя, может, и обостряю.
Садись, садись, Борис Николаевич. Вопрос об уходе с должности первого секретаря горкома ты не поставил: сказал — это дело горкома партии.
Вот, собственно, все, кроме твоего возражения, будто я неправильно тебя понял, что ты ставишь вопрос и перед ЦК о своей работе в качестве секретаря горкома партии.
Правильно я интерпретировал в сумме твои высказывания, товарищ Ельцин?
Давайте обменяемся мнениями, товарищи. Вопросы, думается, поставлены принципиальные.
Это как раз тот случай, когда, идя к 70-летию Великого Октября, и этот урок надо извлечь для себя, для ЦК и для товарища Ельцина. В общем, для всех нас.
В этом вопросе надо разобраться.
Пожалуйста, товарищи. Кто хочет взять слово?
Члены ЦК знают о деятельности Политбюро, политику оценивают, вам видней, как тут быть. Я приглашаю вас к выступлениям, но не настаиваю. Если из членов Политбюро кто-то хочет взять слово, то я, естественно, предоставлю. Пожалуйста.
Товарищи, кто хочет выступить, поднимите руку.
Б.Н. Ельцин. Я не хотел вбить клин в единство Центрального Комитета…
[17]
Суровая школа сегодня, конечно, для меня за всю жизнь, с рождения, и членом партии, и в том числе работая на тех постах, где доверяли Центральный Комитет партии, партийные комитеты.
Сначала некоторые уточнения. Что касается перестройки, никогда не дрогнул и не было никаких сомнений ни в стратегической линии, ни в политической линии партии. Был в ней уверен, соответственно проводил вместе с товарищами по бюро, по городскому комитету партии эту линию. И если назвал волнообразной, волнообразной с точки зрения как-то отношения людей, то это касается периода между январским и июньским Пленумами Центрального Комитета партии. Не потому, что не знаем людей, слишком часто бываем, очень часто бываем, не слишком, но очень часто бываем в коллективах, самых разных, сотнях коллективов, поэтому знаем людей, знаем их настроение.
И когда после январского Пленума, как и после съезда, был большой всплеск, такой эмоциональный, политический, идеологический и настроя, хороший всплеск. И это продолжалось и после июньского Пленума ЦК, но вскоре вслед за июньским Пленумом Центрального Комитета партии мы стали замечать, что настрой несколько меняется. Но мы объяснили это тем, что июньский Пленум ЦК — сложный Пленум, он сложный для понимания с точки зрения экономических вопросов, что здесь, конечно, не просто проведение самого Пленума, а нужно большую проводить разъяснительную работу для того, чтобы как-то еще дальше поднять людей. И вот, видимо, по нашей вине мы допустили такой определенный спад, и я ни в коем случае не обобщал и не говорил это в целом по стране и по партии, говоря только о Московской организации.
Дальше, когда стали разъяснять, проводить эту работу, мы почувствовали снова некоторый, так сказать, подъем, поэтому я за краткостью и сказал, что в общем-то это процесс волнообразный, с точки зрения реакции людей, и наверное, нельзя рассчитывать на то, что он будет постоянно только круто вверх идти, какие-то будут определенные, может быть, и спады, и об этом говорилось.
В отношении единства. Нет, это было бы кощунственно, и я это не принимаю в свой адрес, что я что-то хотел вбить клин в единство Центрального Комитета, Политбюро. Ни в коем случае я это не имел в виду, как, между прочим, и в отношении членства Политбюро. Есть моя записка, где прямо четко сказано, что мое мнение это (она год тому назад была), что я считаю, что первые секретари территориальных комитетов партии не должны быть членами Политбюро, а должны быть ну если уж только кандидатами, поскольку, будучи членами Политбюро, они выводятся как бы из зоны критики со всеми последующими последствиями, что мы видели, так сказать, на своих глазах по ряду регионов страны.
В отношении славословия. Здесь опять же я не обобщал и не говорил о членах Политбюро, я говорил о некоторых, речь идет о двух-трех товарищах, которые, конечно, злоупотребляют, по моему мнению, иногда, говоря много положительного. Я верю, что это от души, но тем не менее, наверное, это все-таки не на пользу общую.
В отношении…
Горбачев. Борис Николаевич…
Ельцин. Да.
Горбачев. Ведь известно, что такое культ личности. Это система определенных идеологических взглядов, положение, характеризующее режим осуществления политической власти, демократии, состояние законности, отношение к кадрам, людям. Ты что, настолько политически безграмотен, что мы ликбез этот должны тебе организовывать здесь?
Ельцин. Нет, сейчас уже не надо.
Горбачев. Сейчас вся страна втягивается в русло демократизации. И в реформе главное — демократизация, ибо такие ее элементы, как новый хозяйственный механизм, связанный с самостоятельностью предприятий, развитием инициативы, направлены на укрепление чувства хозяина у людей. То есть в конце концов речь идет о развитии демократизации. И после этого обвинить Политбюро, что оно не делает уроков из прошлого? А разве не об этом говорилось в сегодняшнем докладе?
Ельцин. А между прочим, о докладе, как я…
Горбачев. Да не между прочим. У нас даже обсуждение доклада отодвинулось из-за твоей выходки.
Ельцин. Нет, я о докладе первым сказал…
Голоса. О себе ты заботился. О своих неудовлетворенных амбициях.
Горбачев. Я тоже так думаю. И члены ЦК так тебя поняли. Тебе мало, что вокруг твоей персоны вращается только Москва. Надо, чтобы еще и Центральный Комитет занимался тобой? Уговаривал, да? Правильно товарищ Затворницкий сделал замечание. Я лично переживаю то, что он вынужден был сказать тебе в глаза. Но не жалею, что этот разговор, начатый тобой, на Пленуме состоялся. Хорошо, что он состоялся.
Надо же дойти до такого гипертрофированного самолюбия, самомнения, чтобы поставить свои амбиции выше интересов партии, нашего дела! И это тогда, когда мы находимся на таком ответственном этапе перестройки. Надо же было навязать Центральному Комитету партии эту дискуссию! Считаю это безответственным поступком. Правильно товарищи дали характеристику твоей выходке.
Скажи по существу, как ты относишься к критике?
Ельцин. Я сказал, политически как я отношусь к этому.
Горбачев. Скажи, как ты относишься к замечаниям товарищей по ЦК. Они о тебе многое сказали и должны знать, что ты думаешь. Они же будут принимать решение.
Ельцин. Кроме некоторых выражений, в целом я с оценкой согласен. То, что я подвел Центральный Комитет и Московскую городскую организацию, выступив сегодня, — это ошибка.
Горбачев. У тебя хватит сил дальше вести дело?
Голоса. Не сможет он. Нельзя оставлять на таком посту.
Горбачев. Подождите, подождите, я же ему задаю вопрос. Давайте уж демократически подходить к делу. Это же для всех нас нужен ответ перед принятием решения,
Ельцин. Я сказал, что подвел Центральный Комитет партии, Политбюро, Московскую городскую партийную организацию и, судя по оценкам членов Центрального Комитета партии, членов Политбюро, достаточно единодушным, я повторяю то, что сказал: прошу освободить и от кандидата в члены Политбюро, соответственно и от руководства Московской городской партийной организацией.
М.С. Горбачев. Это попытки опрокинуть начатое
[20]
Теперь хотелось бы дать несколько пояснений по выступлению товарища Ельцина.
Товарищ Ельцин прислал мне письмо на юг, в котором он выразил мысли, уже известные вам, и просил решить вопрос о его пребывании в составе Политбюро.
Когда я вернулся из отпуска, у нас с ним был разговор на эту тему. Мы условились, что в период подготовки к 70-летию Октября не время обсуждать его вопрос, а надо действовать. И в самом деле, товарищи, часа, минуты свободной нет. Вы, наверное, уже видите, что на пределе все идет. Необходимо решать много вопросов, чтобы достичь поставленные цели.
Мы тогда условились с товарищем Ельциным, что после праздников встретимся, посидим и все обсудим. Причем в своем письме Борис Николаевич говорил, что «прошу рассмотреть вопрос. Не ставьте меня в такое положение, чтобы я обращался сам к Пленуму ЦК с этой просьбой». Но мы с ним договорились, и потому на той стадии я даже членов Политбюро не информировал, считая, что до объяснения в этом нет необходимости.
Я не думал, что после нашей договоренности товарищ Ельцин на нынешнем Пленуме Центрального Комитета, имеющем этапное значение для жизни партии в осознании ее истории и перспектив, представит свои претензии Центральному Комитету партии. Лично я рассматриваю это как неуважение к Генеральному секретарю, к нашей договоренности.
Я, конечно, считаю, что каждый может ставить перед Пленумом ЦК любые вопросы. Но есть же определенная этика. Такое поведение не помогает нам сейчас разворачивать дела, завершить подготовку к празднику Великого Октября.
Такое отношение, как я понял, всех нас поражает. На таком Пленуме предъявить свои амбиции и увести Пленум от обсуждения серьезных проблем достойно осуждения. Или уже у него настолько потеряно чувство ответственности перед временем, историей, утрачено чувство партийного товарищества, что даже нет уважения к Центральному Комитету?
Ведь мы же идем к мероприятиям, которых ждут вся наша партия, весь мир. Люди ждут, что мы скажем в эти дни. Как оценим пройденный путь, какие определим перспективы? Мы должны выразить мысли партии, оценить все, что было, и подтвердить, что КПСС берет на себя ответственность за будущее. И в этот момент товарищ Ельцин выдвигает свои эгоистические вопросы. Ему, понимаете, не терпится, не хватает чего-то! Суетится все время. А нужна выдержка революционная на таких крутых поворотах, когда кости трещат и мысли напряжены. Тащить надо эту огромную ответственность перед партией и народом. Насколько же надо быть безответственным, потерявшим чувство уважения к товарищам, чтобы вытащить все эти вопросы перед ЦК!
И все-таки должен сказать, товарищи, что главное для меня в этом Пленуме — единство Центрального Комитета партии и Политбюро. (Аплодисменты.)
Общество проходит чрезвычайно ответственный, сложнейший этап отечественной истории. Нам предстоит через активную политику, через реализацию стратегии вывести страну из состояния застоя, консерватизма, социальной апатии. И мы это можем сделать, потому что в нашем строе заложен колоссальный потенциал. Его только начинаем разворачивать, видим, что возможен выигрыш на всех направлениях — ив экономике, и в политике, во всем.
Ясно, товарищи, что сегодня время крутых, революционных перемен. И эти перемены, с точки зрения глубины, с точки зрения масштабов, с точки зрения темпов, еще не во всем нас удовлетворяют. Народ, мы видим, подталкивает нас.
Мы должны идти намеченным путем быстрее, с достоинством, опираясь на огромную мощь, которой располагает наша страна, полагаясь на политическую мудрость и зрелость нашей партии, способной и к критическому анализу, и к творческому осмыслению процессов, в том числе и прогноза на будущее. Политика, которую мы выработали и предложили народу, сегодня находится в стадии реализации, воплощения в жизнь. Она нагрузила наше общество, и эти нагрузки нарастают.
Мы должны справиться с трудностями. У нас есть все для этого, товарищи. Страна достигнет намеченного, но при условии, если мы будем приводить в действие все механизмы, и прежде всего такой механизм, как наша партия. Гарантия нашей перестройки — партия. Но партия сама должна перестраиваться и показать пример всем и во всех отношениях.
Естественно, может оказаться, что кто-то и не выдержит трудностей борьбы. Могут быть ошибки, могут быть дискуссии, ибо возникают новые проблемы, и нам не все ясно. Каждый день что-то мы проясняем, но развитие выдвигает новые вопросы. От них мы не можем уклониться, как уклонялись раньше. Проблемы надо решать, но с позиций открытости, гласности, демократизма и активной работы партии, чтобы весь этот механизм партийный действовал. Другой нет силы, способной все осмыслить и объединить всех на борьбу. Эта сила — партия.
Я в этом контексте рассматриваю и выступление товарища Ельцина. Хотелось бы с объективных позиций, как бы ни были задеты чувства, политически отреагировать на его выступление. Несомненно, оно незрелое, безответственное в политическом плане. Но это выступление и повод к тому, чтобы еще раз, товарищи, сказать, что нам нужна революционная выдержка. Особенно Центрального Комитета партии! Если дрогнут ЦК и Политбюро, если начнутся шараханье, шатание, деморализация руководящего, партийного ядра нашего общества, то о какой перестройке можно говорить!
Думаю, только с такими критериями и надо подходить ко всем проявлениям подобного рода. Сегодняшний случай дает повод предупредить всех от возможности впасть в такое состояние. Надо быть уверенными в правоте намеченного съездом. Мы на правильном пути, товарищи! Мы на правильном пути!
Уже два с половиной года, которые так негативно оценил товарищ Ельцин, мы идем правильным путем. И самая главная заслуга этого двухлетнего периода состоит в том, что партия имеет продуманную и уже теперь во многих отношениях проверенную политику. И практика это подтверждает. Мы не зря прожили эти два года, хотя они и не нравятся товарищу Ельцину. Не зря! Ведь посмотрите, что он сказал! Мне дали уже стенограмму. Вот ведь что он сказал: за эти 2 года реально народ ничего не получил.
Это безответственнейшее заявление, в политическом плане его надо отклонить и осудить. Мы добились немалого. Создана совершенно новая атмосфера в партии и в стране. Только в этой атмосфере стало возможным обсуждать подобные заявления, находить пути, обобщать опыт, предложения; мы всколыхнули народ. Партию выводим из состояния длительного застоя. И это нельзя не видеть кандидату в члены Политбюро! Как это можно не видеть? Нет, он это видит, но хочет навязать Центральному Комитету свои негативные оценки.
Между прочим, это стиль товарища Ельцина, и по данному поводу у меня лично с ним уже были беседы. Не только на Политбюро. В общем, это не первая попытка, теперь уже на уровне ЦК, навязать свои оценки по кардинальным вопросам политики. Причем с негативных позиций и в основном с левацких.
Видимо, он хотел так нас столкнуть, чтобы мы нагородили то, что было сделано, например, товарищем Хрущевым, и разъединить общество, вместо того, чтобы объединить его на процессах перестройки. Ума много не надо, чтобы говорить: да — плохо, да — мало, да — не так. А вот увидеть то, что мог видеть Ленин на примере одного паровозного депо, на одном факте, так сказать, разворачивать серьезнейшие теоретические концепции и трансформировать их в политику, это другое дело.
Но наши достижения не только в том, что мы изменили атмосферу, настрой в обществе и выработали новую политику. Ведь, товарищи, мы же еще при всех трудностях смогли сдвинуть с места решение многих социальных вопросов. Во-первых, хотя остаются трудности со снабжением продовольствием, но прибавка пошла. Медикам, учителям подняли зарплату, темпы строительства жилья подняли, реформа школы, высшего образования разворачивается. Дополнительно на эти цели направили немалые ресурсы. На неотложные нужды медицины 6 миллиардов рублей нашли. Сделали все, что сегодня могло общество. При всех трудностях изыскали средства, чтобы пенсии части населения поднять, улучшить условия учебы студенчеству.
Разве этого товарищ Ельцин не знает? Тогда позвольте спросить, почему он с такими заявлениями выступает перед Пленумом ЦК? Может быть, он полагает, что здесь сидят несведущие люди? Нет, дело в другом. Это попытка опрокинуть начатое, найти единомышленников. На июньском Пленуме он хотел, чтобы его поддержали, но остался в одиночестве. Никто не прореагировал, ибо надо решать вопросы, а не заниматься удовлетворением амбиций и претензий товарища Ельцина.
И сейчас, товарищ Ельцин, ты получил то, что должен был получить. Участниками Пленума политически верно и правильно оценена твоя позиция.
Теперь по конкретным вопросам. Я должен прямо сказать — поражен теоретической и политической беспомощностью товарища Ельцина.
Возьмите вопрос о перестройке. Два-три года ничего не дали, сказал он, и объявляли, что этого мало. Он нас то обвиняет, что мы спешим, то медлим. Это как ему удобно, в зависимости от настроения.
Должен сказать, товарищи, что мы на съезде не говорили, будто бы нам для перестройки нужно два-три года. Наоборот, мы разработали программу до 2000 года, а в Программе партии сказали, что намеченное в ней выходит за рамки этого тысячелетия. Так что не приписывайте, товарищ Ельцин, ни Центральному Комитету, ни в целом партии того, чего не было. Надо знать, за что Вы голосовали и что слушали. Это во-первых.
Во-вторых, очень важно, у наших классиков это самая сильная сторона, что они умели видеть переходы от одного этапа к другому, различать их. Вот мы прошли один этап, выработали политику перестройки. И говорим не о том, что в два-три года перестройку завершим. Я в Мурманске говорил, что у нас есть долгосрочные задачи, которые выйдут даже за двухтысячный год. У нас есть среднесрочные задачи. И есть неотложные задачи, о чем мы на июньском Пленуме говорили.
А есть еще этап, когда политика трансформируется в действия миллионов, во все клеточки советского общества, когда люди будут полтора-два-три года, как говорится, переваривать намеченное. Вот о чем идет речь, вот о каких двух-трех годах. Не разобрался товарищ Ельцин.
Теперь что касается его оценок роли партии. Если товарищ Ельцин хочет сейчас, когда переосмысливается и переделывается весь хозяйственный, демократический механизм, побыстрее перетрясти еще и партию, весь партийный аппарат, то мы этого делать не будем.
В партии не главное аппарат. Главное — направленность, стиль работы, политика партии, ее динамизм. Об этом речь и шла в докладе, об этом речь и ведем мы, чтобы партия не отставала. Есть элемент отставания. Это мы должны видеть, и с этим надо соглашаться. Но дальше-то идет утверждение, что Секретариат, Политбюро ЦК не занимаются вопросами партийного строительства. Нельзя с этим согласиться.
Что касается работы Секретариата тоже. Ну, во-первых, все повестки заседания Секретариата рассматриваются Генеральным секретарем. Ни одно решение не выходит без Генерального секретаря, за исключением некоторых текущих вопросов. Это во-первых.
Во-вторых, шесть членов Политбюро участвуют в работе Секретариата. Мы можем говорить о недостатках в работе Секретариата сколько угодно, кстати, мы о них и говорим. Это другой вопрос. Не хочу сейчас занимать время Пленума.
И в работе Политбюро, и работе Секретариата, и лично каждого из нас есть большие резервы. Надо всем прибавлять в деловитости, товарищи. Я уже это не раз говорил.
Недавно встретился с группой секретарей обкомов партии Нечерноземья. Кое-кому персонально было сказано о необходимости улучшить работу. В присутствии всех, по-товарищески, по-партийному, как положено. И не для того, чтобы завтра освобождать от работы. Это у нас в прошлом так было: покритиковали — завтра сняли. Подобная практика не годится. Не об этом идет речь, товарищ Ельцин. Речь идет о том, что Вы, по существу, хотели дезориентировать Центральный Комитет партии, характеризуя работу Политбюро, Секретариата. Вот ведь о чем идет речь. Такой наскок надо отвергнуть.
Не скажу, что у меня легкие обязанности. И не так просто сейчас в Политбюро работать, тем более Генеральному секретарю. Но работать надо, другого пути нет. Политбюро должно быть жизнеспособным, динамичным, коллективным органом, постоянно действующим, принципиальным, настоящим штабом ЦК.
Я вкусил с Андреем Андреевичем Громыко, с Владимиром Васильевичем Щербицким, с Михаилом Сергеевичем Соломенцевым сложившийся стиль на последних этапах работы Леонида Ильича Брежнева. Знаю все, товарищи. Это была беда нашей партии. Секретари обкомов и ЦК союзных республик знают, что мы все делали, чтобы через Секретариат как-то активизировать работу партии. И потому мы сейчас извлекаем уроки из прошлого и действуем в духе времени решительно и требовательно.
В главном и в основном так и работают Политбюро и Секретариат ЦК. Это я честно заявляю Центральному Комитету партии и несу ответственность за это заявление. Тем не менее и Политбюро и Секретариат открыты для критики. Открыты.
Я говорил на Политбюро, что сейчас центр тяжести надо переводить на организаторскую работу, на контроль за решениями. Нужно меньше решений и больше контроля. Особая задача здесь у Секретариата ЦК. А раз он будет контролировать, то будет и спрашивать, повышать требовательность. Нравится это или нет, устраивает кого или не устраивает. Раз мы приняли решения, значит, их необходимо выполнить, провести в жизнь.
Если есть какие-то срывы в работе Политбюро или Секретариата, то надо сделать выводы. Но мне не известно, и я не допускаю, чтобы на Политбюро и на Секретариате унижалось человеческое достоинство. Спрос мог быть суровый, но чтобы унижали человека и оглупляли его, такого быть не могло.
Давайте договоримся, что к конференции внесем необходимые предложения для демократизации механизмов укрепления и Политбюро, и обеспечения дееспособности Генерального секретаря, если он вдруг перестанет генерировать идеи, приносить пользу партии и народу. Бояться нам нечего. Наследных принцев быть не должно, и важно смелее идти на замену. В общем, мысль должна работать в этом направлении. Давайте всех избирать и за всех голосовать. И не надо, чтобы члены Политбюро были в тягость Центральному Комитету, стране, народу. Все должно идти естественно.
Полагаю, такие настроения у всех в Политбюро. И за должности, вцепившись в кресла, никто держаться не будет. Потому что сейчас такая тяжкая работа, что людей надо поддерживать, чтобы хватило сил. Срывы могут быть.
В общем, надо отвергнуть как очень серьезный политический промах то, что товарищ Ельцин бросил тень на деятельность Политбюро и Секретариата, на обстановку, сложившуюся в них.
Теперь что касается товарища Лигачева. Он весь на виду. Такая особенность этого человека — весь на виду. Открытый, с боевым характером, эмоциональный человек, но человек, который имеет огромный политический опыт, предан делу перестройки. Костьми, так сказать, ложится за нее.
Это пустые разговоры, болтовня зарубежного радио, что у нас нет единства. Нас хотят поссорить, столкнуть то Горбачева с Лигачевым, то Яковлева с Лигачевым и так далее.
Товарищи, у нас идут большие дискуссии по многим политическим, идеологическим, экономическим вопросам. А как иначе? Дискуссии идут, и это хорошо, что есть лицо, есть позиция у членов Политбюро. В конце концов принимаемые решения представляют единое мнение. И это важно.
И в этом негативная позиция товарища Ельцина. Ведь посмотрите, нигде, ни на Политбюро, ни на Пленумах, конструктивного в выступлениях у него нет: то не так, это не так. Тогда к чему все заявления? Просто выделить себя?
Вот чем я хотел заключить свое выступление, товарищи. Почему мы столкнулись с такой позицией товарища Ельцина? По-моему, выступавшие здесь правильно сказали. Видимо, и теоретически, и политически товарищ Ельцин оказался неподготовленным к такому посту, и ему сейчас трудно. Но я вот не сказал бы, что эта должность непосильна ему в перспективе, если он сможет сделать выводы. Ведь в партии у нас и более острые были ситуации, вспомните ленинские времена, товарищи. Мы должны и восстанавливаем дух того периода во всем. Поэтому я не драматизирую сегодняшнюю дискуссию.
Это то, что, думается, положено было сказать на Пленуме в связи с выступлением товарища Ельцина. Но я не услышал в его заключительном слове ответа на прямой вопрос: способен ли он взять себя в руки и уверенно повести дело. Сейчас я в трудном положении, но заключил бы так: все-таки, товарищи, не надо сгоряча решать этот вопрос. Я вношу такое предложение. Первое. Пленум ЦК КПСС признает выступление товарища Ельцина политически ошибочным. Не расшифровывать, по каким вопросам и что. Оно по всем пунктам политически ошибочно.
И второе. Поручить Политбюро ЦК КПСС, Московскому горкому партии рассмотреть вопрос о заявлении товарища Ельцина об освобождении его от обязанностей первого секретаря МКГ КПСС с учетом состоявшегося обмена мнениями на Пленуме ЦК.
И сразу давайте договоримся, что это все провести после праздников. Нельзя и некогда нам сейчас заниматься этим делом, товарищи.
Подходящее решение? Правильное? Москвичи, правильное решение?
Голоса. Правильное.
Горбачев. Ставлю на голосование проект этого постановления. Прошу поднять руку. Кто за? Кто против? Кто воздержался? Нет.
Вот такое решение приняли.
Еще раз хочу закончить тем, с чего начал. То, что выступление товарища Ельцина стало сегодня возможным при всей горечи сказанного им, говорит о том, что мы прошли через такой этап в работе Центрального Комитета партии, который поднимает его еще выше и повышает значение как руководящего центра партии и страны. (Аплодисменты.)
Пленум завершаем. Думали мы его закончить сегодня до обеда, но заканчиваем лишь к вечеру. Что же, такова задача ЦК: ничего не оставлять без внимания.
Товарищи! У кого какие есть по завершению Пленума замечания или суждения? Нет.
Пленум объявляется закрытым.
Выполняя решения октябрьского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС, Московский городской комитет партии на своем пленуме 11 ноября 1987 г. рассмотрел вопрос об освобождении Б.Н. Ельцина от обязанностей первого секретаря МГК КПСС. На пленуме, после выступления Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева, состоялся обмен мнениями, в котором приняли участие 23 человека. Прозвучало резкое и единодушное осуждение позиции Б.Н. Ельцина. Она квалифицировалась как «политический авантюризм», «ставка на раскол», «удар в спину ЦК и его Политбюро», а стиль работы и поведение Ельцина — как антидемократический, авторитарный.
По всем вопросам, связанным с ходом перестройки, подчеркнул М.С. Горбачев, члены ЦК КПСС едины. Однако…
М.С. Горбачев. Что же произошло с товарищем Ельциным?
[25]
(…) Диссонансом прозвучало заявление, с которым на Пленуме выступил товарищ Ельцин Б.Н. Он заявил, что не имеет замечаний по докладу и полностью его поддерживает, однако хотел бы затронуть ряд вопросов, которые у него накопились за время работы в составе Политбюро. Следует сказать, что в целом выступление товарища Ельцина было политически незрелым, крайне запутанным и противоречивым. Выступление не содержало ни одного конструктивного предложения и строилось не на анализе и фактах, а на передержках и, по сути, как расценили его члены ЦК, было демагогическим по своему содержанию и характеру.
Товарищ Ельцин, в сущности, пытался поставить под сомнение работу партии по перестройке после апрельского Пленума ЦК и XXVII съезда КПСС, характер происходящих перемен и договорился до того, что перестройка практически ничего не дает и людям.
По мнению товарища Ельцина, установка Пленума ЦК на реализацию задач нового этапа перестройки в ближайшие два-три года является ошибочной, дезориентирует партию и массы. При этом он обнаружил полную теоретическую и политическую беспомощность в анализе хода перестройки, оказался неспособным понять, что в этой огромной работе по обновлению советского общества партии, всем трудящимся предстоит решать как долговременные, так и среднесрочные задачи и уже в ближайшие годы добиться заметного улучшения в удовлетворении насущных потребностей народа. Все его рассуждения, по сути дела, сводились к громким фразам. В частности, по его мнению, руководству партии не хватает «революционного напора» в проведении перестройки.
Особенно острую реакцию у членов ЦК вызвали попытки товарища Ельцина представить в превратном свете работу и обстановку в Политбюро ЦК, и в первую очередь в вопросах, касающихся принципов коллегиальности.
Разумеется, сам по себе факт выступления члена Центрального Комитета на Пленуме с критическими замечаниями в адрес Политбюро, Секретариата, отдельных товарищей не должен восприниматься как нечто чрезвычайное. Это нормальное дело. В этом отношении наша позиция однозначна: в партии не должно быть ни зон, закрытых для критики, ни работников, огражденных от нее. Мы и дальше будем развивать критику и самокритику на всех уровнях.
В данном случае произошло совсем другое. В ответственный политический момент, когда внимание ЦК было сосредоточено на принципиальных вопросах теории и практики нашего развития, товарищ Ельцин попытался увести работу Пленума в другом направлении, заявив о своей особой позиции по ряду вопросов.
Учитывая характер заявления товарища Ельцина на Пленуме, было решено обменяться мнениями. В обсуждении приняли участие 26 членов Центрального Комитета.
Должен сказать, что выступление товарища Ельцина вызвало у членов ЦК недоумение и возмущение. Пленум проявил полное единодушие в оценке этого выступления, признав его политически ошибочным. Ни один из выступивших не поддержал товарища Ельцина. Основной вопрос, который возник у членов ЦК, был следующий: неужели товарищ Ельцин и в самом деле не видит ничего позитивного в жизни страны после апрельского Пленума ЦК?
Участники Пленума говорили о том, что в нашем обществе создана новая атмосфера и она продолжает улучшаться. Возрождается активность народа, выводится из состояния длительного застоя партия, идут процессы демократизации и гласности. Все это имеет решающее значение для судеб страны. За два с половиной года разработаны теория и политика перестройки. Во всех отношениях это было чрезвычайно плодотворное время в жизни партии и всего общества.
Но мы занимались не только формированием политической и социально-экономической стратегии перестройки. Разработаны и внедряются крупные национальные программы по развитию машиностроения, вычислительной техники, увеличению производства товаров народного потребления. Расширилась практика государственной приемки, что положительно сказывается на качестве изделий. Крупным событием стало принятие Закона о государственном предприятии (объединении).
Новые методы управления экономикой, новый хозяйственный механизм создают реальные условия для повышения эффективности общественного производства.
(…) На июньском (1987 г.) Пленуме ЦК сделан вывод о том, что страна вступает в новый этап перестройки, в ходе которого нам придется преодолеть немалые трудности. Для этого необходимо наращивать усилия на всех направлениях работы. И от того, насколько умелы и энергичны будут действия в эти годы, во многом зависит, как пойдет перестройка в последующее время.
Размышляя над тем, что произошло с товарищем Ельциным, невольно вспоминаешь ленинские предупреждения о высокой ответственности руководителя, четкости его политических позиций. В свое время Владимир Ильич говорил, что есть объективная логика борьбы, которая «даже лучших людей, если они настаивают на занятой ими неправильной позиции, неизбежно приводит к положению, ничем фактически не отличающемуся от беспринципной демагогии».
В жизни действительно бывает так, когда ошибки берут начало с личных амбиций, с желания выделиться, а если дело не идет как следует и человека приходится поправлять, он начинает упорствовать, дает волю собственному честолюбию. Тогда ошибки возрастают, усугубляются и могут превратиться в неприемлемую позицию.
Думается, что здесь мы имеем дело как раз с таким случаем. Товарищ Ельцин поставил личные амбиции выше интересов партии. Кстати, на проявления подобного рода ему указывалось в Политбюро, и он обещал извлечь для себя необходимые уроки. Но, как видно, это были мало чего стоящие обещания. По общему мнению членов ЦК, безответственный и безнравственный поступок товарища Ельцина наносит ущерб самому необходимому нам сейчас — объединению всех сил, мобилизации всех возможностей для решения крупнейших задач перестройки.
В конце своего выступления на Пленуме товарищ Ельцин заявил, что работа в составе Политбюро ЦК у него не получается по разным причинам «недостатка опыта и, может быть, отсутствия поддержки». Он поставил вопрос об освобождении его от обязанностей кандидата в члены Политбюро ЦК.
Здесь необходимо сделать некоторые пояснения. Начать с того, что намерение товарища Ельцина подать в отставку мне было известно до Пленума ЦК. Еще будучи в отпуске, я получил от него письмо, в котором содержалась просьба решить вопрос о его пребывании и в составе Политбюро, и на посту первого секретаря Московского городского комитета партии. После возвращения из отпуска у меня был разговор с товарищем Ельциным, и мы условились, что сейчас не время обсуждать этот вопрос, что встретимся и все обговорим после октябрьских праздников. Тем не менее товарищ Ельцин, нарушив партийную и чисто человеческую этику, решил поставить этот вопрос непосредственно перед Пленумом, минуя Политбюро.
Что касается мотива, который товарищ Ельцин выдвигает в качестве причины своей отставки — отсутствие поддержки со стороны Секретариата ЦК, то надо прямо сказать, что это заявление совершенно абсурдное и не соответствует действительности.
(…) Естественно, возникает вопрос: почему так произошло? В чем причины такого поведения товарища Ельцина? Политбюро тщательно анализировало этот вопрос и пришло к выводу, что причины кроются прежде всего в том, как понимал он перестройку и методы, которыми она должна проводиться в жизнь.
Его критический подход к недостаткам, его решительные заявления быстро преодолеть накопленные проблемы, избавиться от негативных явлений в жизни столицы встретили определенное понимание и поддержку трудящихся. И надо прямо сказать, что это позволило на первых порах добиться известных перемен к лучшему. Но ведь ясно, как ни важна и ни ответственна работа по анализу прошлой деятельности, критике недостатков, выработке решений, самое главное состоит в том, что обеспечивает успех дела, — это постоянная кропотливая деятельность всех партийных организаций, всех кадров, всех трудовых коллективов. Но у руководства МГК КПСС не хватило такого понимания и умения вести дело. Бюро горкома под влиянием товарища Ельцина пыталось достичь необходимых изменений наскоком, нажимом, окриком, голым администрированием. А это, как известно, приемы из старого арсенала, и они не могли дать устойчивых долговременных успехов.
К тому же, втянувшись на начальном этапе в широковещательные заявления и обещания, что в значительной мере питалось его непомерным тщеславием, стремлением быть всегда на виду, товарищ Ельцин упустил, ослабил руководство городской партийной организацией, работу с кадрами.
Видя, что дело начало стопориться, обстановка в столице не улучшается, а в чем-то даже ухудшилась, товарищ Ельцин попытался переложить ответственность за собственные крупные недостатки в работе на других, и прежде всего на руководящие кадры. Горком партии по инициативе товарища Ельцина и при его самом активном участии, по сути дела, начал по второму кругу перетряску кадров, о недопустимости которой ему ранее говорили. На одном из заседаний Политбюро перед январским Пленумом ЦК он был предупрежден, что если за словами о перетряске скрывается его практический замысел в отношении Московской городской партийной организации, то он поддержки не получит. На это товарищ Ельцин отреагировал тогда правильно. Он сказал буквально следующее: «Я — молодой человек в составе Политбюро. Мне преподнесен сегодня урок. Он мне нужен. Он не опоздал. И я найду в себе силы, чтобы сделать вывод».
Однако должного вывода он так и не сделал. Все это серьезно сказалось на деятельности всех организаций города, на общей обстановке в партийных организациях и, как он сам признал, привело к снижению трудовой и политической активности коммунистов, трудящихся.
В общем, товарищи, стиль и методы товарища Ельцина, для которых характерны псевдореволюционная фраза, псевдорешительность, оказались несостоятельными. Как показала жизнь, его хватило лишь на произнесение призывов и лозунгов, а когда настало время подтверждать слова конкретными делами, проявились беспомощность, суетливость, панические настроения. Судя по всему, он почувствовал и снижение поддержки со стороны коммунистов Москвы.
Б.Н. Ельцин. Никаких умыслов я не имел…
[27]
Я думаю, нет необходимости давать здесь себе оценку, поскольку мой поступок просто непредсказуем. Я и сегодня, и на Пленуме Центрального Комитета, и на Политбюро, и на бюро горкома, и на нынешнем пленуме много выслушал того, что я не выслушал за всю свою жизнь. Может быть, это и явилось в какой-то степени причиной того, что произошло.
Я только хочу здесь твердо заверить и сказать, Михаил Сергеевич, Вам, и членам Политбюро, и секретарям ЦК, здесь присутствующим, и членам горкома партии, всем тем, кто сегодня на пленуме горкома, первое: я честное партийное слово даю, конечно, никаких умыслов я не имел и политической направленности в моем выступлении не было.
Второе: я согласен сегодня с той критикой, которая была высказана. Наверное, т. Елисеев сказал правильно: если бы это было раньше, то было бы на пользу.
Я должен сказать, что я верю, убежден по-партийному абсолютно твердо в генеральную линию партии и в решения XXVII съезда. Я абсолютно убежден в перестройке и в том, что как бы она трудно ни шла, она все равно победит. Другое дело, что она, и в этом иногда действительно у нас были разные нюансы ее оценок, она по разным регионам и даже по разным организациям идет по-разному. Но, конечно, я в перестройку верю, и здесь не может быть никаких сомнений. Я перед вами, коммунистами, проработавшими два года вместе в партийной организации, я заявляю абсолютно честно. И любой мой поступок, который будет противоречить этому моему заявлению, конечно, должен привести к исключению из партии.
В начале прошлого года я был рекомендован Политбюро и избран здесь на пленуме первым секретарем горкома партии, сформировалось бюро. И надо сказать, бюро работало очень плодотворно. Сформировался исполком Моссовета, в основном я имею в виду председателя, его заместителей, которые, конечно, и это отмечали многие, стали заниматься конкретной работой. Но, начиная примерно с начала этого года, я стал замечать, что у меня получается плохо. Вы помните, мы на пленуме городского комитета партии говорили о том, что надо каждому руководителю, если у него не получается, всегда честно сказать, прийти и честно сказать в свой вышестоящий партийный орган, что у меня не получается. Но здесь, конечно, была тоже тактическая ошибка. Видимо, это было связано с перегрузкой и прочим. Но оно, действительно, стало получаться у меня, я не могу сказать про все бюро, стало получаться в работе хуже. Сегодня, пожалуй, наиболее четко это выразилось в том, что легче было давать обещания и разрабатывать комплексные программы, чем затем их реализовывать. Это, во-первых. И во-вторых, именно в этот период, то есть в последнее время, сработало одно из главных моих личных качеств — это амбиция, о чем сегодня говорили. Я пытался с ней бороться, но, к сожалению, безуспешно.
Главное сейчас для меня, как для коммуниста Московской организации, это, конечно, что же все-таки сделать, какое решение принять, чтобы меньше было ущерба для Московской организации. Конечно, ущерб он есть, и ущерб нанесен, и трудно будет новому первому секретарю городского комитета партии, бюро и городскому комитету партии сделать так, чтобы вот эту рану, которая нанесена, этот ущерб, который нанесен и не только Московской организации, чтобы залечить ее делом как можно быстрее.
Я не могу согласиться с тем, что я не люблю Москву. Сработали другие обстоятельства, но нет, я успел полюбить Москву и старался сделать все, чтобы те недостатки, которые были раньше, как-то устранить.
Мне было сегодня особенно тяжело слушать тех товарищей по партии, с которыми я работал два года, очень конкретную критику, и я бы сказал, что ничего опровергнуть из этого не могу.
И не потому, что надо бить себя в грудь, поскольку вы понимаете, что я потерял как коммунист политическое лицо руководителя. Я очень виновен перед Московской партийной организацией, очень виновен перед горкомом партии, перед вами, конечно, перед бюро, и, конечно, я очень виновен лично перед Михаилом Сергеевичем Горбачевым, авторитет которого так высок в нашей организации, в нашей стране и во всем мире.
И я, как коммунист, уверен, что Московская организация едина с Центральным Комитетом партии, и она очень Уверенно шла и пойдет за Центральным Комитетом партии.
М.С. Горбачев. Политически он оказался не на высоте
[30]
(…) Сегодняшний пленум — еще один трудный, но поучительный урок. А трудные уроки усваиваются непросто и не всеми. Иной, послушаешь, горой за перестройку, и выводы сделает, и заверяет в преданности передовым идеям. Но когда слушаешь его, то чувствуешь такой застойный нафталин в заявлениях и заверениях, что невмоготу становится. Сегодня нам нужны дела, а не заверения, действия, а не обещания.
Нынешний урок не должен быть забыт. Это урок и для ЦК КПСС. Не буду сейчас оправдываться, подробно рассказывать, что предпринималось, чтобы не допустить ошибок в работе руководства горкома, которые мы сегодня обсуждали. Лично я переживаю за то, что произошло. Ведь у меня были беседы с Борисом Николаевичем Ельциным. Причем острые, откровенные, один на один.
Должен сказать, Борис Николаевич, помешали тебе амбиции твои, очень помешали. Накануне январского Пленума и на самом Пленуме ЦК мы тебя поправляли основательно. Накануне июньского Пленума опять был разговор.
Хочу поддержать товарищей, которые говорили о положительных сторонах в работе Б.Н. Ельцина. Но все-таки политически он оказался не на высоте, ему не по силам возглавлять такую парторганизацию, какой является Московская городская.
Когда на январском (1987 г.) Пленуме ЦК мы анализировали причины застоя, причины того, почему Политбюро и Секретариат ЦК на каком-то этапе в прошлом оказались неработоспособными и что нужно сделать, чтобы такого не повторилось, в своих выводах были едины. Нужно, чтобы везде была атмосфера подлинной партийности, критики и самокритики, коллегиальности. Никакого самодовольства. Товарищеское открытое партийное обсуждение — самая лучшая атмосфера, в которой только и могут формироваться плодотворные замыслы, проверяться правильность политики. Коллективность и коллегиальность огромная сила.
На октябрьском (1987 г.) Пленуме ЦК, когда все товарищи высказались и дали оценку выступлению товарища Ельцина как политически ошибочному, я спросил, есть ли другие предложения. Товарищ Затворницкий В. А., известный наш строитель, поднял руку и подошел к трибуне. Я не против, сказал он, решения ЦК. У меня вопрос к товарищу Ельцину. Как это вы, такой большой руководитель, думаете не о стране, не о партии, а заболели карьеризмом, сводите счеты, забыв о трудных делах, на которые мы поднялись. Разве это позволительно? Непозволительно!
Меня эти слова Владимира Андреевича Затворницкого прямо по сердцу полоснули.
Мы — партия рабочего класса, всего народа. Мы несем ответственность за каждое свое решение, за каждый практически шаг. Рабочий класс выстрадал перестройку, он горой стоит за перемены, за обновление, за нравственное оздоровление общества.
Нас недруги называют утопистами, предрекают, что мы провалимся. Говорят они это из-за страха перед нашей перестройкой. До январского Пленума они заявляли: это, мол, очередная кампания. Новая бригада управляющих страной пришла, старую критикует, счеты сводит, значит, дела не будет. Когда январский Пленум прошел, прошел июньский, они запаниковали. Теперь делается все, чтобы посеять сомнения у рабочего класса, неверие у трудящихся, скомпрометировать перестройку.
Пусть говорят! Злословить по нашему адресу — привычное дело для них.
Наш путь нелегкий, но мы шли в гору и сейчас опираемся не на плывуны, а на твердь и поэтому выстоим! У нас такой огромный потенциал, что мы можем решить все намеченное. Наша политика — реальная политика. Уверен, что москвичи внесут в ее реализацию тот вклад, на который рассчитывают страна, ЦК и правительство, а мы будем вас поддерживать. (Аплодисменты.)
Б.Н. Ельцин. Если бы у Горбачева не было Ельцина, ему пришлось бы его выдумать…
[31]
(…). Мне часто задавали вопрос, да и потом и я сам себя спрашивал, почему все же он решил не расправляться со мной окончательно. Вообще с политическими противниками у нас боролись всегда успешно. И можно было меня отправить на пенсию или послом в дальнюю страну. Горбачев оставил меня в Москве, дал сравнительно высокую должность, по сути, оппозиционер остался рядом…
Мне кажется, если бы у Горбачева не было Ельцина, ему пришлось бы его выдумать. Несмотря на его в последнее время негативное отношение ко мне, он понимал, что такой человек, острый, колючий, не дающий спокойно жить забюрокраченному партийному аппарату, — необходим, надо его держать рядышком, поблизости. В этом живом спектакле все роли распределены, как в хорошей пьесе. Лигачев — консерватор, отрицательный персонаж; Ельцин забияка, с левыми заскоками; и мудрый, все-понимающий главный герой, сам Горбачев. Видимо, так ему все это виделось.
А кроме того, я думаю, он решил не отправлять меня на пенсию и не усылать послом куда-нибудь подальше, боясь мощного общественного мнения. В тот момент и в ЦК, и в редакцию «Правды», да и в редакции всех центральных газет и журналов шел вал писем с протестом против решений Пленумов. Считаться с этим все-таки приходилось.
В ряде выступлений после октябрьского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС и ноябрьского (1987 г.) пленума МГК КПСС М.С. Горбачев возвращается к «теме Ельцина». Продолжается заочный спор с оппонентом по вопросам хода перестройки, ее темпов, роли партии в процессах демократизации общества. Позиции Ельцина критикуются не только как амбициозные, но и лево-радикальные, авантюристические, отмеченные «улътраперестроечной» фразеологией.
М.С. Горбачев. Личные амбиции приводят к конфликту
[32]
(…) Анализируя идейную борьбу, которую повела партия после Ленина, мы сумели разглядеть саму суть этой борьбы, ответить на вопрос о том, что лежало в ее основе, на чем она была «замешана». Наряду с главными причинами, которые определяли тогдашние идейные схватки — а ими были интересы революции, интересы социализма, — мы увидели и другие факторы, взаимосвязи, многие из которых весьма поучительны и с точки зрения нынешней работы. История учит, что на поворотных этапах развития общества нельзя исключать повторение, схожесть определенных ситуаций.
Мы знаем, что и в прошлом не раз личные черты характера отдельных руководителей, неумение или недостаточные зрелость и ответственность, непонимание той роли, которая возложена на руководителя, приводили к серьезным противоречиям, к конфликту с линией партии. В этих случаях личные амбиции, если они выплескиваются через край и прикрываются псевдореволюционной фразой и позой, показной озабоченностью по поводу высших целей и ценностей, приносят большой вред делу.
Мы знаем сегодня и другое: консерватизм и искусственный авангардизм, сколь бы различной ни была их риторика, на деле неизбежно в конце концов смыкаются друг с другом. Такова диалектика политики. Смыкаются на почве насилия над действительностью, ибо стремятс загнать ее в тупики: одни старых, изживших себя форм и догм, другие — абстрактных схем, опасных своей демагогической агрессивностью и пустотой иллюзий.
М.С. Горбачев. Мы не допустим игры в политику
[33]
(…) Т. Брокау. И не будет никакой другой партии, кроме Коммунистической партии, в обозримом будущем в СССР?
М.С. Горбачев. Я не вижу такой необходимости, и таково мнение нашего общества. Сегодняшние перемены, которые разворачиваются в стране, глубокие перемены, охватывающие экономику, политику, сферу демократии, духовную сферу, социальную сферу, все они происходят по инициативе КПСС.
Мы создали новую атмосферу в стране, атмосферу гласности, открытости, имеем планы и дальше двигать процесс демократизации и гласности. Все это делается по инициативе КПСС. Партия вызвала на себя огонь критики. Вот это и есть демократия.
Т. Брокау. Может быть, вот об этом и поговорим? В своей книге Вы говорите: правда — это главное. Ленин говорил: больше света. Один из Ваших коллег в Центральном комитете — бывший московский руководитель Ельцин выступил за реформы, за более быстрые реформы, его речь не опубликовали, а когда его сместили, то сделали это очень открыто и многое об этом написали. Америке казалось, что это эхо сталинизма. Это была ошибка?
М.С. Горбачев. Нет, ошибки нет. Знаете, мы будем идти по пути перестройки твердо, последовательно, по пути демократии и реформы — твердо и последовательно, но мы не будем перескакивать через этапы. Мы не допустим авантюризма. Мы изучили опыт всех других стран в этом отношении. И свой собственный. Но мы не допустим и консерватизма. Будем вести свою борьбу, не допуская авантюризма и ведя решительную борьбу с консерватизмом. Будем очень расчетливы и ответственны. За нашей спиной огромная страна, великий народ, мы не можем допустить игру в политику. А то, что произошло с Б.Н. Ельциным… послушайте, это же нормальный процесс для каждой демократии. Я не хочу считать, сколько при господине Рейгане сменилось министров, в том числе в последнее время…
Т. Брокау. Да, но когда их меняют, то им дают возможность высказаться, почему их меняют. Мы их выслушиваем.
М.С. Горбачев. Между прочим, товарищ Ельцин и на Пленуме ЦК два раза выступал, и выступал на пленуме городского комитета партии. Кстати, его выступление на пленуме горкома опубликовано дословно. Сам Б.Н. Ельцин поставил вопрос об освобождении его от этих полномочий. Уж доверьте нам решать такие вопросы. Я думаю, еще будут проблемы в перестройке, и их тоже надо будет решать. Но мы политическую свою линию, линию на перестройку будем вести настойчиво.
М.С. Горбачев. «Ультраперестроечная» фразеология оказалась беспомощной
[35]
(…) 31 декабря мы в Политбюро провели несколько часов в обсуждении наиболее примечательных явлений прошлого года. И один из выводов состоял в том, что лишь какие-то отдельные лица да небольшие группы выступали с антиперестроечных позиций. В целом же и рабочие, и колхозники, и интеллигенция в самых острых дискуссиях, в самых сильных столкновениях мнений, обсуждении самых разных вопросов жизни отраслей, трудовых коллективов высказывались с чувством огромной ответственности за дело перестройки, за страну, за социализм.
Это, товарищи, очень важное явление. И хорошо, что мы перестали бояться, впадать в растерянность при движении мысли у народа, его стремлении реализовать потенциал социалистической демократии, который заложен в нашем строе. Набирает опыт партия, набирают опыт кадры. Нелегко это идет, небезболезненно: еще часто мы как бы стращаем друг друга. Нередко критикуют и нашу линию: одни — справа, другие — слева. Последние говорят, что перестройка будто бы остановилась, призывают к более решительным мерам, к перетряске кадров и тому подобному. Это, в частности, проявилось на октябрьском Пленуме ЦК партии.
Что показала дискуссия на Пленуме? То, что сейчас, когда мы приступили к серьезной работе, к практическому осуществлению политики перестройки, воплощению ее в жизнь, «ультраперестроечная» фразеология оказалась беспомощной. У представителей «революционной» фразы нет ни выдержки, ни готовности взять на себя ответственность, тяжесть упорной и длительной работы, чтобы вывести наше общество на новые рубежи.
Не будем скрывать, что партийный отпор этой фразеологии был воспринят какой-то частью интеллигенции, особенно частью молодежи, как удар по перестройке. Но это — глубочайшее заблуждение, и народ все правильно понял, не поддавшись демагогической фразеологии.
Один из важнейших сюжетов, по которому развивается политический диалог М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина, — социализм как общественно-экономический и политический строй. Когда речь идет о критике системы прошлых лет, то позиции оппонентов фактически едины. Однако свой «социалистический выбор» они отстаивают по-разному.
М.С. Горбачев. К чему мы идем?
[36]
(…) Сейчас, когда мы вступили в решающий этап борьбы за воплощение в жизнь принятых решений, когда политика становится повседневной практикой, когда перестройка вышла на широкий простор, она все глубже затрагивает жизненные интересы десятков миллионов людей, все общество. И вновь стали актуальными вопросы, на которые, как казалось, уже даны ответы. Люди хотят лучше уяснить смысл начавшихся в обществе перемен, понять, в чем суть и предназначение перестройки, к чему мы идем, на какие рубежи стремимся выйти, что понимаем под тем новым качеством общества, которое хотим обрести.
Такое желание вполне естественно: мы начали перестройку форм общественной жизни, осваиваем новое, отказываемся от сложившихся стереотипов. Перемены затрагивают сознание и психологию людей, их интересы, положение в обществе, в трудовых коллективах. Чего греха таить — даже многие хорошие люди в прошлом как бы свыклись с нарушениями и недостатками, стали равнодушны к ним, снизили свою социальную активность. Многие не сразу поняли смысл начавшихся преобразований, не сразу увидели, что перестройка открывает новые цели в жизни, поднимает их самих, что она полностью соответствует их материальным и духовным интересам. Перестройка предъявляет особый счет к тем, кто жил не по труду, не по совести, кто работал плохо. Я уже не говорю о явных нарушителях законов и нравственности социалистического общества.
Такова, я бы сказал, непростая политическая и идеологическая ситуация, в которой нам приходится действовать. Партии приходится зачастую в буквальном смысле вести борьбу за перестройку как на производстве, так и в духовной сфере. Разумеется, эта борьба не принимает у нас форму классовых антагонизмов. Но мы видим, товарищи, как остро она протекает. Идут жгучие дискуссии о тех препятствиях, на которые наталкивается перестройка, людей беспокоит, что медленно, с трудностями претворяются в жизнь новаторские решения январского и июньского (1987 г.) Пленумов ЦК КПСС. Впервые за многие десятилетия мы реально ощущаем социалистический плюрализм мнений. И это тоже непривычно и оценивается неоднозначно, требует изучения, анализа, прояснения. Но за всем этим мы должны видеть главное — нарастающую поддержку политики перестройки со стороны народа.
Мы говорим, что поддерживаем и будем поддерживать то, что идет на пользу социализму, отвергаем и будем отвергать все, что во вред интересам народа. Мы видим — кое у кого возникла сумятица в умах: не отступаем ли с позиций социализма, особенно когда вводим новые, непривычные формы хозяйствования, общественной жизни, не подвергаем ли ревизии само марксистско-ленинское учение? Немудрено, что уже появились и «защитники» марксизма-ленинизма, плакальщики по социализму, считающие, что и то и другое под угрозой.
Откуда это идет? В чем причина подобных опасений? Дело, думается, в том, что сама перестройка понимается нередко по-разному. Одни видят в ней косметический ремонт, подкрашивание фасада, своего рода «подналадку» существующего механизма, который худо-бедно, но работает, а из нового еще не известно, что выйдет. Другие требуют демонтировать до основания саму систему социализма, объявляют путь, по которому десятилетиями шел народ, ложным, ведущим в никуда, начисто отрицают ценности социализма, заимствуют альтернативы им из арсенала буржуазного либерализма и национализма. Третьи увлекаются радикальной фразеологией, зовут к перепрыгиванию через этапы социалистического развития, игнорируя логику перестройки.
(…) Сегодня утвердилось понимание, что перестройка — это объективно необходимый этап развития советского общества, суть которого — переход его к новому качественному состоянию. Мы должны обеспечить радикальные изменения в производительных силах и производственны отношениях, революционное обновление общественных и политических структур, рост духовного, интеллектуального потенциала общества. Мы стремимся в современных условиях возродить ленинский облик нового строя, очистить его от наслоений и деформаций, освободиться от всего того, что сковывало общество и не давало в полной мере реализовать потенциал социализма. И главное — придать новое качество социалистическому обществу с учетом всех реальностей современного мира.
Суть социализма заключена в утверждении власти трудящихся, приоритета блага человека, рабочего класса, всего народа. В конечном счете задача социализма — покончить с социальным отчуждением человека, характерным для эксплуататорского общества, отчуждением от власти, от средств производства, от результатов своего труда, от духовных ценностей.
Октябрьская революция открыла путь к решению этой исторической задачи. Принципиальными шагами поворотного значения были установление власти трудящихся, отмена частной собственности на средства производства, ликвидация эксплуатации человека человеком. Это основополагающие завоевания социализма.
На протяжении всех 70 лет наша партия и народ вдохновлялись идеей социализма и строили его. Но в силу и внешних, и внутренних причин мы не смогли достаточно полно реализовать ленинские принципы нового общественного строя. Серьезно помешали этому культ личности, сложившаяся в 30-е годы командно-административная система управления, бюрократические, догматические и волюнтаристские извращения, произвол, а в конце 70-х начале 80-х годов — безынициативность и тормозящие явления, приведшие к застою. Эти явления и то, что от них осталось и дошло до нашего времени, должны безвозвратно уйти в прошлое.
Здесь и ответ тем, кто высказывает сомнение — не отступаем ли мы от социализма, от заложенных поколениями советских людей его фундаментальных устоев. Нет, от социализма, от марксизма-ленинизма, от всего, что завоевано и создано народом, мы ни на шаг не отступаем. Но мы решительно отказываемся от догматического, бюрократического и волюнтаристского наследства, ибо оно не имеет ничего общего ни с марксизмом-ленинизмом, ни с подлинным социализмом.
…(…) Да, социализм — это общество социальных гарантий, не оставляющее человека один на один с жизненными трудностями и невзгодами. Социальная защищенность советских людей базируется на уничтожении частной собственности и эксплуатации, на власти трудящихся. Принцип социальной защищенности человека закреплен в наших законах, подтвержден многолетней практикой. В стране созданы важнейшие социальные гарантии — право на жилище, обеспеченность работой, бесплатные образование и медицинское обслуживание.
При всех имеющихся здесь недостатках и пробелах принципиальное значение этих завоевании не подлежит сомнению. Однако уровень социальной защищенности в обществе зависит от величины национального богатства, а оно — в свою очередь — от правильного и последовательного применения принципа социализма «От каждого — по способностям, каждому — по труду». В соответствии с этим принципом благосостояние, условия жизни человека находятся в прямой зависимости от применения его способностей, таланта, от его вклада в общее дело. В этом — основа жизнеспособности социализма. Именно от таланта и конкретного вклада каждого труженика в общественное богатство страны. Вместе с тем мы должны решительно пресекать любые рваческие поползновения, где бы они ни проявлялись. Только честный и добросовестный труд в рамках наших законов и существующих норм может иметь высокое материальное вознаграждение и общественное признание.
Б.Н. Ельцин. Куда мы идем?
[37]
(…) Многих людей волнует вопрос — куда мы идем? Тот ли мы строим дом, который нам нужен и в котором можно если не благоденствовать, то хотя бы сносно существовать? Общество сейчас изо всех сил старается перетряхнуть старые представления и найти единственно верное направление. Поблуждали-то мы уже вдоволь. Но проходы загромождены ложью, всякой догматической рухлядью, и всем нам придется хорошенько поработать, чтобы не потеряться в завалах прошлого.
Если верить учебникам, то социализм мы построили давным-давно, но затем мы его почему-то стали достраивать и наконец построили «окончательно и бесповоротно». Но идеологам показалось и этого недостаточно: тогда они не без помощи Л. И. Брежнева провозгласили «развитой социализм». Теперь они ломают голову над тем, как бы обозвать следующий этап. Ведь какая-то формулировка должна же быть. Без этого мы просто не можем. У нас существует, по подсчетам наших теоретиков, если не ошибаюсь, двадцать шесть видов советского образа жизни. Очевидно, скоро будет столько же разновидностей социализма.
Если непредвзято сопоставить теорию и практику социализма, то станет ясно: из основных его классических составных частей в жизнь воплощена только одна — обобществление собственности, и то это сделано топорно. Остальных же элементов социализма реально или нет вообще, или они заретушированы до такой степени, что их просто не разглядеть.
Чтобы представлять, куда идем, важно знать, откуда идем? В двадцатых годах Сталин «отрубил» демократический путь и стал насаждать государственно-авторитарный, административно-бюрократический социализм. Демократия была задушена в зародыше, а безгласное общество ничего, кроме карикатуры на самое себя, создать не может. Безгласные люди никогда не смогут договориться между собой. Было очень много устрашающих жестов и полное отсутствие при этом социально-политического диалога между партией и народом. Началось насаждение политического диктата и террора.
Иные перспективы сулил путь демократизации общества, в котором царили бы личный интерес, личная заинтересованность и личная ответственность. Да прибавить бы еще к тому истинный, а не показной хозяйственный расчет. Но увы, этого не случилось: дальнейшая экономическая политика строилась исключительно на основе «общественного интереса». Под его «крышу» подводились все негодные методы хозяйствования, которыми великолепно манипулировала комбюрократия, понимая под словами «общественный интерес» свои личные корыстные цели. Но отнюдь не интересы рабочего, крестьянина.
Сегодня много пишут про обновление нашего социализма. Но это, мягко говоря, плохая защита социализма, ибо можно обновлять то, что уже существует во времени и пространстве. Конечно, если дом построен, его можно как угодно обновлять, достраивать, расширять, реконструировать и т. д. А если его еще нет и в помине? Мое мнение таково: мы социализм только еще строим. Нужна честная, поистине научная теория, которая могла бы обобщить и учесть без спекулятивности семидесятилетний опыт нашего бытия.
Догматические представления о социализме не исчезают мгновенно. Еще долгое время они поддерживаются инерцией прошлых лет.
Длительная абсолютизация роли экономических факторов развития (в ущерб социально-политическим) сказалась и на общей стратегии перестройки. Экономическая реформа вовремя не была дополнена синхронной (а лучше бы опережающей) перестройкой политической структуры.
Следовало начинать перестройку с партии, ее аппарата. Необходимо было четко определить место партии в обществе и ее главные «направляющие удары». Получилось, что какое-то время мы перестраивали экономику, находясь в плену догм и традиций, пришедших из прошлого, из мертвых концепций, не имея комплексного пакета законов о собственности, о земле, кооперации, аренде, налоговой системе, новой системе ценообразования.
М.С. Горбачев. Отставка Лигачева? — Такой проблемы в ЦК нет…
[38]
(…) Вопрос (газета «Гардиан», Великобритания).
В Москве находится 5 тысяч журналистов в рамках встречи в верхах. Внутренняя политика Советского Союза представляется им неожиданной в том плане, что господин Ельцин в интервью телевидению вдруг призывает к отставке господина Лигачева. Господа Бурлацкий, Заславская, а также Ю. Афанасьев вдруг стали рассказывать о трудностях, с которыми сталкивается избрание делегатов на предстоящую партийную конференцию. Вы призываете к тому, чтобы сторонники перестройки были участниками и делегатами конференции, но сейчас налицо только лишь некоторые проявления перестройки. Как Вы лично расцениваете процесс политической перестройки в Советском Союзе по мере того, как приближается партийная конференция, и что Вы думаете о призыве господина Ельцина относительно отставки господина Лигачева?
Ответ. Ход перестройки и ее перспектива определены полностью в Тезисах ЦК КПСС по этому вопросу. Перед вами находится один из составителей этих Тезисов. Участвовали также все члены Политбюро, все руководство. В Тезисах выражено наше коллективное мнение относительно платформы предстоящей партийной конференции и перспектив перестройки. Думаю, что конференция даст второе мощное дыхание всему процессу перестройки на всех главных направлениях. Мы будем действовать решительно, но и осмотрительно. Огромная страна, огромная ответственность. Мы не можем поставить в сложное положение ни себя, ни наших друзей, ни мировое сообщество. Наши люди в ходе своего личного опыта перестройки становятся другими, как и мы сами. Мы вышли из одного состояния, осмыслили его, извлекли уроки, выстроили планы и ищем пути.
В главном мы нашли их, но остается много тактических и практических проблем. Не всегда, может быть, все идет успешно, не всегда мы находим точное решение по каким-то вопросам. Бывают срывы. Но если говорить о главном — перестройка набирает силу, народ стоит за перестройку. Общество пришло в движение, обновляется партия, все сферы общества находятся в процессе обновления.
(…) Относительно интервью товарища Ельцина Би-би-си я оказался в полном неведении. (Голос из зала: Эй-би-си.) Вынужден был вчера еще сказать, что ничего об этом не знаю. Это, конечно, меня не украшает. Но и вы слабо старались, чтобы я узнал своевременно (оживление). Я попросил, чтобы мне дали полные тексты того, что сказал товарищ Ельцин. Хочу с ними ознакомиться. Если корреспонденты, которые брали интервью, могут поделиться полной записью, без монтажа, буду благодарен. Ельцин — член ЦК. То, о чем он говорит, было предметом обсуждений на октябрьском Пленуме в прошлом году. Выступило 27 человек, причем выступали без всякой подготовки — как вот здесь, на пресс-конференции. Да и его выступление было абсолютно неожиданным. На Пленуме ведь был обмен мнениями: о том, с каким докладом выходить на 70-летие Октября. Но Ельцин выступил, и тут же начался обмен мнениями. Все 27 товарищей были единодушны: обобщения и выводы товарища Ельцина, относящиеся к разным аспектам деятельности ЦК, обстановки в Политбюро, работы Секретариата, являются неправильными. Его выступление было признано политически ошибочным. Так что дискуссия прошла, решение было принято, и в данном случае речь, возможно, идет о том, что товарищ Ельцин не согласен с решением Центрального Комитета партии. Тогда мы должны в Центральном Комитете спросить товарища Ельцина, о чем идет речь и чего он добивается.
Что касается товарища Лигачева и его отставки — такой проблемы в Центральном Комитете партии, в Политбюро не существует. Советую вам исходить из этого.
На XIX Всесоюзной партконференции, состоявшейся в июне 1988 г., особенно четко выявились расхождения М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина во взглядах на процессы демократизации в партии и обществе, на допустимую степень радикальности в реформировании политической системы.
В выступлении именно на этой конференции Б.Н. Ельцин дал целостный критический анализ хода перестройки в самой партии, поднял ряд ранее запретных тем — расходование денежных средств в КПСС, состояние привилегий и льгот в парт аппарате, коррупция в среде высокопоставленных руководителей.
М.С. Горбачев. Нужна кардинальная реформа политической системы
[40]
(…) Ставя вопрос о кардинальной реформе политической системы, нужно исходить прежде всего из ясного представления: какие ее качества выдержали проверку временем и необходимы нам сегодня, а какие, наоборот, необходимо свести до минимума или полностью преодолеть.
Речь, как нам представляется, должна пойти о решении следующих основных задач.
Во-первых, сделать все, чтобы миллионы и миллионы трудящихся были включены в управление страной не на словах, а на деле.
Во-вторых, открыть максимальный простор процессам саморегулирования и самоуправления общества, создать условия для полного развития инициативы граждан, представительных органов власти, партийных и общественных организаций, трудовых коллективов.
В-третьих, отладить механизм свободного формирования и выявления интересов и воли всех классов и социальных групп, их согласования и реализации во внутренней и внешней политике Советского государства.
В-четвертых, обеспечить условия для дальнейшего свободного развития каждой нации и народности, укрепления их дружбы и равноправного сотрудничества на принципах интернационализма.
В-пятых, радикально укрепить социалистическую законность и правопорядок, с тем чтобы исключить возможность узурпации власти и злоупотреблений, эффективно противостоять бюрократизму и формализму, обеспечить надежные гарантии защиты конституционных прав и свобод граждан, а также выполнения ими обязанностей по отношению к обществу и государству.
В-шестых, четко разграничить функции партийных и государственных органов в соответствии с ленинской концепцией роли Коммунистической партии как политического авангарда общества и роли Советского государства как орудия власти народа.
Наконец, в-седьмых, создать эффективный механизм, который обеспечивал бы своевременное самообновление политической системы с учетом меняющихся внутренних и международных условий, способной ко все более активному развитию и внедрению во все сферы жизни принципов социалистической демократии и самоуправления.
(…) Советы, согласно ленинскому замыслу, соединяют законодательные, распорядительные и контрольные функции. Но это не отрицает рационального разделения труда между государственными органами, что особенно важно для взаимоотношений Советов с их исполнительными комитетами. В интересах правильного разграничения функций, усиления контроля представительных органов за деятельностью исполкомов многими участниками дискуссии высказывалось предложение иметь в местных органах власти постоянно действующих председателей Советов и президиумы Советов. Они взяли бы на себя подготовку сессий, координацию работы постоянных комиссий и депутатских групп — словом, все, что связано с организацией интенсивной деятельности представительного органа власти.
Поскольку в современных условиях ставится задача поднять роль выборных органов, депутатов, представляется обоснованным мнение тех товарищей, которые считают, что с учетом новых задач очень важно подкрепить роль Советов как представительных органов народа авторитетом партии. Но делать это нужно на строго правовой основе.
Наиболее реальный здесь путь — рекомендовать на посты председателей Советов, как правило, первых секретарей соответствующих партийных комитетов. Возглавляя Советы и их президиумы, они будут самым активным образом содействовать улучшению всех сторон деятельности органов народного представительства.
Это вопрос большой важности, его следует рассмотреть подробней. Сейчас первые секретари обычно являются членами исполнительных комитетов. А это, как показывает многолетний опыт, вольно или невольно приводит к усилению прерогатив исполнительных органов, их аппарата в ущерб авторитету Советов как представительных органов.
Если первый секретарь партийного комитета будет избран председателем Совета, то это будет поднимать авторитет Совета, усиливать контроль за деятельностью исполкома и его председателя, позволит точнее разграничить функции партийных и советских органов в условиях, когда центр тяжести управленческой деятельности перемещается в Советы.
С другой стороны, товарищи, рекомендация партийных руководителей на посты председателей Советов поставит их под более действенный контроль трудящихся, поскольку избрание будет происходить на сессиях тайным голосованием. А это значит, что мандат партийного руководителя, который ему вручают коммунисты, будет каждый раз как бы проверяться и подтверждаться представителями народа на всех ступенях Советов. Конечно, возможны случаи, когда рекомендуемая кандидатура партийного секретаря не будет поддержана депутатами. Тогда, понятно, и партийный комитет, коммунисты должны будут сделать из этого соответствующие выводы.
(…) Назрела необходимость ввести также ряд демократических ограничений на занятие выборных должностей. Опыт прошлого показывает, что отсутствие этих ограничений было одной из главных причин злоупотребления властью и в центре и на местах. Мы знаем много примеров, когда вполне достойные, способные руководители, пробыв в своей должности десятилетия, вырабатывались и, продолжая занимать руководящее кресло, превращались в тормоз, обузу для дела.
(…) Как ЦК работает, какие вопросы обсуждает, какие решения принимает, насколько демократична атмосфера его деятельности, имеет огромное значение для всей партии, всего нашего общества.
Нам уже приходилось говорить на январском Пленуме ЦК о том, каково было положение на протяжении ряда лет в Центральном Комитете. Не повторяясь, скажу лишь, что многих промахов можно было бы избежать, если бы вовремя и обдуманно решались назревшие проблемы руководства страной, если бы всегда полнокровной и демократичной была работа Центрального Комитета партии.
Сейчас ситуация начала меняться, особенно после XXVII съезда партии. Я бы сказал так: Центральный Комитет возрождается, набирает силу. По-другому сейчас проходят пленумы ЦК. И тем не менее нам надо еще быть осторожными в оценках, не впадать в преувеличения.
Проблема номер один — активная работа членов ЦК не только на своем месте, но и в ходе подготовки, обсуждения и принятия общепартийных решений. Говоря об этом, я имею в виду и определенный опыт. Накануне последних пленумов вошли в практику предварительные советы с членами ЦК, секретарями партийных комитетов, рассылка документов по повестке дня и т. д. Все это сказалось и на активности самих членов ЦК, и на качестве принимаемых решений. Вот, кстати, и определенная гарантия против ошибок в работе, а цена таких ошибок, как известно, слишком велика.
Нам надо подумать и о новых формах организации работы в период между пленумами и на самих пленумах. Не следует ли иметь в ЦК комиссии по важнейшим направлениям внутренней и внешней политики, в которых регулярно работали бы члены Центрального Комитета? Тогда и партийный аппарат будет занимать подобающее ему место.
Наверное, надо расширить и участие членов ЦК в работе Политбюро. Не скажу, что этого нет, но пока это участие в значительной мере ограничивается работниками столичного аппарата, ведомств и научных учреждений.
Регулярными должны стать отчеты и информации Политбюро о его деятельности на пленумах ЦК.
Чтобы партийные комитеты, выборные органы действовали полнокровно и могли использовать все, что заложено в нашем Уставе, следует решительно обновить порядок их формирования. Это — решающий фактор активности всякого выборного органа, в том числе и партийного. Надо, чтобы выборы на всех уровнях проходили в демократической атмосфере, обеспечивающей широкое обсуждение кандидатур, состязательность и — как результат — избрание действительно преданных делу, талантливых, достойных людей, пользующихся безусловным авторитетом и способных вести политику перестройки.
Видимо, нам не удастся достичь этого, используя старые подходы, когда кандидатуры для возможного обсуждения, а затем и голосования, по сути дела, назывались секретарем, в лучшем случае — с участием членов бюро обкома, горкома, райкома партии и т. д.
В связи с этим, товарищи, на рассмотрение конференции выносится такое соображение: оставляя последнее слово за общим собранием или делегатами конференции, признать также право нижестоящих организаций одновременно с выборами делегатов на конференцию или съезд вносить предложения по кандидатурам в состав вышестоящего партийного органа. Как показала дискуссия, большинство решительно поддержало предложение о том, что коммунисты вправе выдвигать при выборах во все партийные комитеты, вплоть до ЦК КПСС, больше кандидатов, чем имеется мандатов, и руководствоваться при этом не тем, какую должность занимает человек, а его позицией в перестройке. (Аплодисменты.)
Действуй у нас такой порядок, не возникло бы тех вопросов, которые имели место в ряде случаев при выборах делегатов и нашей конференции.
Всеобщее внимание привлекло предложение об установлении единого пятилетнего срока полномочий для всех партийных комитетов, ограничении занятия выборных должностей в КПСС двумя сроками подряд, о допущении избрания на третий срок только в исключительных случаях. Интерес к этому не случаен, в нем проявилось беспокойство и коммунистов и беспартийных по поводу допускавшихся в прошлом нарушений, связанных с длительным пребыванием на руководящих должностях. В принципе, как мы понимаем, здесь обозначились три точки зрения. Одни товарищи поддерживают предложение, содержащееся в Тезисах. Другие — за то, чтобы пребывание на выборных должностях во всех звеньях партии ограничить двумя сроками подряд. И наконец, третьи высказываются за то, чтобы допустить исключение об избрании на третий срок подряд только для высшего эшелона. Что ж, товарищи, давайте еще раз посоветуемся и примем решение.
Б.Н. Ельцин. Я прошу политической реабилитации…
[42]
Товарищи делегаты! Прежде всего я должен ответить на требования выступившего здесь делегата товарища Загайнова по ряду вопросов.
Первый вопрос. Почему я выступил с интервью иностранным телекомпаниям, а не советской прессе? Отвечаю. Прежде всего ко мне обратилось АПН, и я дал интервью еще задолго до телевизионных компаний. Но это интервью не было напечатано в «Московских новостях».
Вторично АПН обратилось уже позже, но, так сказать, тоже не гарантировало, что это интервью будет напечатано. Обратилась редакция журнала «Огонек» дать интервью тоже до этого. Я дал интервью в течение двух часов, но это интервью не было напечатано, хотя прошло полтора месяца. По заявлению товарища Коротича, видите ли, это не было разрешено.
Следующий вопрос. Почему я так «нечленораздельно» на организационном пленуме Московского горкома выступил? Отвечаю. Я был тяжело болен, прикован к кровати, без права, без возможности встать с этой кровати. За полтора часа до пленума меня вызвали на этот пленум, врачи соответственно меня накачали лекарствами. И на этом пленуме я сидел, но что-то ощущать не мог, а говорить практически тем более.
Далее. Получаю письмо от Гостелерадио СССР с объяснением и просьбой, что в связи с конференцией им поручено координировать интервью иностранным телекомпаниям нашими руководителями и они просят меня дать его ряду из них.
К этому времени таких просьб набралось пятнадцать. Я сказал первому заместителю председателя Гостелерадио СССР товарищу Кравченко, что смогу по времени дать только двум-трем, не больше. После этого следует от комитета телефонограмма, что определяются три телекомпании: Би-би-си, Си-би-эс, Эй-би-си. Ну соответственно я назначил время и в своем кабинете дал интервью этим трем компаниям. Вопросы и ответы шли сразу. На некорректные вопросы, которые бы наносили какой-то ущерб нашему государству, партии, их престижу, я давал решительный отпор.
Далее были вопросы в отношении товарища Лигачева. Я сказал, что имею единые точки зрения в стратегическом плане, по решениям съезда, по задачам перестройки и т. д. У нас есть с ним некоторые разные точки зрения в тактике перестройки, в вопросах социальной справедливости, стиля его работы. Детали я не расшифровывал. Был и такой вопрос: «Считаете ли вы, что, будь на месте товарища Лигачева какой-то другой человек, перестройка пошла бы быстрее?» Я ответил: «Да». По искажению сказанного телекомпания Си-би-эс (США) дала мое опровержение и письменное извинение за ошибку за подписью зам. президента телекомпании.
Затем меня вызвал товарищ Соломенцев, потребовал объяснений. Я высказал свое возмущение фактом вызова по такому вопросу и ответил устно на каждый заданный вопрос по интервью. Попытка поискать в Уставе мою вину не удалась. Считаю себя совершенно в этом невиновным. Пленка с полной записью была нашим переводчиком передана товарищу Соломенцеву. Что дальше со мной будете делать, не знаю, но это очень напоминает тень недавнего, недалекого прошлого.
Перехожу к выступлению.
Товарищи делегаты! Главным вопросом конференции, как она задумывалась, является демократизация в партии, имея в виду, что со временем она сильно деформировалась в худшую сторону. И конечно, обсуждение сегодняшних горячих вопросов в целом перестройки и революционного обновления общества. Сам период подготовки конференции вызвал необычайный интерес и надежды коммунистов и всех советских людей. Перестройка встряхнула народ. И видимо, перестройку надо было начинать именно с партии. Затем она повела бы за собой, как и всегда, всех остальных. А партия, как раз с точки зрения перестройки, и отстала. То есть получается, что конференцию сегодняшнюю надо было проводить значительно раньше Это моя личная точка зрения.
Но даже сейчас подготовка шла как-то поспешно. Тезисы опубликованы поздно, составлял их аппарат ЦК. О политической системе там не было сказано главного, что появилось в докладе. Широко к разработке Тезисов не было привлечено даже большинство членов ЦК. Учесть уже в решениях нашей конференции все поступившие предложения, весь этот кладезь народной мудрости, конечно, не удастся.
Выборы делегатов, несмотря на попытку товарища Разумова в газете «Правда» убедить всех, что они были демократичными, тем не менее в ряде организаций проводились по старым штампам и еще раз показали, что аппарат верхнего эшелона не перестраивается.
Но обсуждение на самой конференции идет интересно. И сейчас самое главное, какие же будут приняты решения? Удовлетворят ли они коммунистов страны, общество в целом? Судя по первому дню, было очень настороженное, я бы сказал, даже тяжелое впечатление. Но с каждым днем накал нарастает, и все интереснее, интереснее слушать делегатов, и, видимо, это отразится на принятых решениях.
Хотел бы высказать некоторые замечания и предложения, касающиеся Тезисов ЦК, с учетом доклада товарища Горбачева.
По политической системе. Здесь считаю главным, чтобы действовал такой механизм в партии и обществе, который исключал бы ошибки, даже близко подобные прошлым, отбросившие страну на десятилетия, не формировал «вождей» и «вождизм», создал подлинное народовластие и дал для этого твердые гарантии.
Предложение в докладе о совмещении функций первых секретарей партийных комитетов и советских органов для делегатов оказалось настолько неожиданным, что здесь рабочий, выступая, говорил, что «ему это пока непонятно». Я как министр скажу: мне тоже. Для осмысления нужно время. Это слишком сложный вопрос. А затем я, например, предлагаю провести по этому вопросу всенародный референдум. (Аплодисменты.)
Некоторые предложения по выборам: они должны быть общими, прямыми и тайными, в том числе секретарей, Генерального секретаря ЦК, снизу доверху из состава бюро в областях или Политбюро, тоже выбранных всеми коммунистами таким же путем (как бы делать два тура выборов). Это должно касаться и Верховного Совета, профсоюзов и комсомола. Без всяких исключений, тем более для высшего эшелона, ограничить пребывание на выборной должности двумя сроками. На второй срок избирать только при реальных результатах работы за предыдущий период. Ввести четкие ограничения пребывания в этих органах, в том числе в Политбюро, по возрасту до 65 лет. Отсчет по срокам ввести с предыдущих выборов, а по возрасту — с текущего года. Наша партия, общество в целом доросли до того, чтобы им доверять решать самостоятельно такие вопросы, а перестройка от этого только выиграет.
Все сказанное, а не предложенная некоторыми двухпартийная система, по моему мнению, и будет определенной гарантией против культа личности, который наступает не через 10–15 лет, а зарождается сразу, если имеет почву. Думаю, нам уже сейчас надо остерегаться этого, так как пренебрежение ленинскими принципами за прошедшие годы и так много бед принесло народу. Должны быть жесткие преграды, установленные Уставом или законом.
В ряде стран установлен порядок: уходит лидер — уходит руководство. У нас во всем привыкли обвинять умерших. Сдачи тем более не получишь. Сейчас получается: в застое виноват один только Брежнев. А где же были те, кто по 10, 15, 20 лет и тогда и сейчас в Политбюро? Каждый раз голосовали за разные программы. Почему они молчали, когда решал один с подачи аппарата ЦК судьбы партии, страны, социализма? Доголосовались до пятой звезды у одного и кризиса общества в целом. Почему выдвинули больного Черненко? Почему Комитет партийного контроля, наказывая за относительно небольшие отклонения от норм партийной жизни, побоялся и сейчас боится привлечь крупных руководителей республик, областей за взятки, за миллионный ущерб государству и прочее? Причем наверняка зная о некоторых из них. Надо сказать, этот либерализм со стороны товарища Соломенцева к взяточникам-миллионерам вызывает какое-то беспокойство.
Считаю, что некоторые члены Политбюро, виновные как члены коллективного органа, облеченные доверием ЦК и партии, должны ответить: почему страна и партия доведены до такого состояния? И после этого сделать выводы — вывести их из состава Политбюро. (Аплодисменты.) Это более гуманный шаг, чем, критикуя посмертно, затем перезахоронять!
Впредь предлагается такой порядок: меняется Генеральный секретарь обновляется Политбюро, кроме недавно вошедших; в основном обновляется и аппарат ЦК. Тогда люди не будут в постоянном административном капкане. Тогда не будут критиковаться только после смерти, зная, что отвечать перед партией придется каждому, в том числе всему выборному органу.
И еще. Сейчас при четком заявлении Генерального секретаря, что у нас нет зон, руководителей, в том числе и его, вне критики, на деле оказывается не так. Зона, черта есть, выше которой при первой же попытке критики следует мгновенное предостережение «не тронь!». Вот и получается, что даже члены ЦК боятся высказать свое личное мнение, если оно отличается от доклада, высказаться в адрес руководства.
Это создает самый большой ущерб, деформирует партийную совесть и личность, приучает при каждом предложении «есть мнение» сразу поднимать руки: все «за». Конференция настоящая — это, пожалуй, первое исключение из этого, уже вошедшего в правило. Пока получается, что политика, проводимая руководящими органами, по существу, сохраняет свою непререкаемость, остается вне критики, вне контроля народных масс и сегодня.
Следует согласиться с предложением в докладе о создании из состава членов ЦК комиссий по направлениям, без рассмотрения и согласия которых не принималось бы ни одно принципиальное постановление ЦК партии. А сейчас, по существу, постановление не ЦК, а его аппарата, и многие из них сразу становятся мертворожденными. Крупные проекты обсуждать во всей партии и стране, причем практиковать референдумы. Как правило, исключить совместные постановления ЦК и Совета Министров СССР.
Да, мы гордимся социализмом и гордимся тем, что сделано, но нельзя кичиться этим. Ведь за 70 лет мы не решили главных вопросов — накормить и одеть народ, обеспечить сферу услуг, решить социальные вопросы. На это и направлена перестройка общества, но идет она с большим торможением, а значит, каждый из нас недостаточно трудится, недостаточно борется за нее. Но также одной из главных причин трудностей перестройки является ее декларативный характер. Объявили о ней без достаточного анализа причин возникшего застоя, анализа современной обстановки в обществе, без глубокого анализа в разрезе истории допущенных партией ошибок и упущений. И как результат перестройки — за 3 года не решили каких-то ощутимых реальных проблем для людей, а тем более не добились революционных преобразований.
Осуществляя перестройку, надо ставить рубежи не только до 2000 года (сейчас многим неинтересно, что он получит и придется ли получать тогда), а на каждые 2–3 года ставить и решать окончательно одну-две задачи для блага людей. Не разбрасываясь за счет других направлений, сосредоточить именно туда все — ресурсы, науку, энергию людей и т. д. Тогда с резко возросшей верой, что перестройка общества идет, что она дает результаты, что она необратима, люди значительно быстрее решат и другие проблемы. А пока вера людей может качнуться в любой момент. Пока все находились под гипнозом слов — это спасало. В дальнейшем — это риск потерять руль управления и политическую стабильность.
И об открытости в партии. В партии должно быть нормальным явлением многообразие мнений (это ведь не унификация). И наличие отличного мнения меньшинства не разрушит, а укрепит единство партии. Партия для народа, и народ должен знать все, что она делает. Этого, к сожалению, нет. Должны быть и подробные отчеты Политбюро и Секретариата (кроме вопросов, содержащих государственную тайну), это знание и жизни и биографии руководителей, и чем они занимаются, и сколько получают, и какие результаты у каждого руководителя верхнего эшелона на его участке. Это и регулярные выступления по телевидению, это и результаты приема в партию, обобщение писем трудящихся в ЦК и так далее. В общем, это должна быть вся партийная социология о моральном здоровье руководителей партии и государства. Она должна быть для всех открытой, а не тайной.
Есть и такие «запретные», «тайные» темы, как, например, вопросы финансов партийного бюджета. В Уставе сказано: как расходовать финансы, определяет ЦК КПСС, то есть не аппарат, а ЦК. Но такие вопросы на Пленумах не обсуждались. Впредь предлагаю это делать обязательно, так как, куда расходуются партийные деньги (а это сотни миллионов рублей), не известно ни членам ЦК, ни, конечно, другим коммунистам. Ревизионная комиссия на съезде об этом не докладывает, да ее, видимо, к кассе и не допускают.
Я, например, знаю, сколько перечисляется миллионов рублей в ЦК от Московской городской и Свердловской областной партийных организаций. Но куда они расходуются — не знаю. Только вижу, что кроме рациональных расходов строятся роскошные особняки, дачи, санатории такого размаха, что стыдно становится, когда туда приезжают представители других партий. А надо бы за счет этого материально поддержать первичные партийные организации, в том числе и по зарплате их руководителей. А потом мы удивляемся, что некоторые крупные партийные руководители погрязли в коррупции, взятках, приписках, потеряли порядочность, нравственную чистоту, скромность, партийное товарищество.
Разложение верхних слоев в брежневский период охватило многие регионы, и недооценивать, упрощать этого нельзя. Загнивание, видимо, глубже, чем некоторые предполагают, и мафия, знаю по Москве, существует определенно.
Вопросы социальной справедливости. Конечно, по-крупному, на социалистических принципах, они у нас решены. Но остались некоторые вопросы, которые не решаются, вызывают возмущение людей, снижают авторитет партии, пагубно действуют и на темпы перестройки.
Мое мнение. Должно быть так: если чего-то не хватает у нас, в социалистическом обществе, то нехватку должен ощущать в равной степени каждый без исключения. (Аплодисменты.) А разный вклад труда в общество регулировать разной зарплатой. Надо, наконец, ликвидировать продовольственные «пайки» для, так сказать, «голодающей номенклатуры», исключить элитарность в обществе, исключить и по существу, и по форме слово «спец» из нашего лексикона, так как у нас нет спецкоммунистов.
Думаю, что это очень поможет работать с людьми партийным работникам, поможет перестройке.
Структура и сокращение партийного аппарата. Не будет осуществлен ленинский призыв «Вся власть — Советам!» при столь могучем партийном аппарате. Предлагаю сократить аппарат в обкомах в 2–3 раза, в ЦК в 6-10 раз, с ликвидацией отраслевых отделов.
Хотел бы сказать о молодежи. В Тезисах о ней почти ничего нет. В докладе сказано много, и я бы поддержал предложение о принятии отдельной резолюции по молодежи. Не нам, а ей отводится и будет отводиться главная роль по обновлению нашего социалистического общества. Надо смело приучать ее руководить 'процессами на всех уровнях, надо смело отдавать целые пласты руководства всех абсолютно рангов молодежи.
Товарищи делегаты! Щепетильный вопрос. Я хотел обратиться только по вопросу политической реабилитации меня лично после октябрьского Пленума ЦК. (Шум в зале.) Если вы считаете, что время уже не позволяет, тогда все.
Горбачев М.С. Борис Николаевич, говори, просят. (Аплодисменты.) Я думаю, товарищи, давайте мы с дела Ельцина снимем тайну. Пусть все, что считает Борис Николаевич нужным сказать, скажет. А если у нас с вами появится необходимость, то мы тоже можем потом сказать. Пожалуйста, Борис Николаевич.
Ельцин Б.Н. Товарищи делегаты! Реабилитация через 50 лет сейчас стала привычной, и это хорошо действует на оздоровление общества. Но я лично прошу политической реабилитации все же при жизни. Считаю этот вопрос принципиальным, уместным в свете провозглашенного в докладе и в выступлениях социалистического плюрализма мнений, свободы критики, терпимости к оппоненту.
Вы знаете, что мое выступление на октябрьском Пленуме ЦК КПСС решением Пленума было признано «политически ошибочным». Но вопросы, поднятые там, на Пленуме, неоднократно поднимались прессой, ставились коммунистами. В эти дни все эти вопросы практически звучали вот с этой трибуны и в докладе и в выступлениях. Я считаю, что единственной моей ошибкой в выступлении было то, что я выступил не вовремя — перед 70-летием Октября.
Видимо, всем нам надо овладевать правилами политической дискуссии, терпеть мнение оппонентов, как это делал В. И. Ленин, не навешивать сразу ярлыки и не считать еретиками.
Товарищи делегаты! И в выступлениях на конференции, и в моем выступлении полностью нашли отражение вопросы, высказанные мною на октябрьском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС. Я остро переживаю случившееся и прошу конференцию отменить решение Пленума по этому вопросу. Если сочтете возможным отменить, тем самым реабилитируете меня в глазах коммунистов. И это не только личное, это будет в духе перестройки, это будет демократично и, как мне кажется, поможет ей, добавив уверенности людям.
Да, обновление общества дается тяжело. Но сдвиги, пусть небольшие, есть, и сама жизнь заставляет нас идти только по этому пути. (Аплодисменты.)
М.С. Горбачев. О льготах и привилегиях. Ответ Б.Н. Ельцину
[46]
(…) Этот вопрос поднимался и раньше. Естественно, возникла необходимость разобраться, о чем идет речь. То, говорят, сфера обслуживания для партийных работников носит какой-то ведомственный характер, то медицинское обслуживание, мол, закрытого типа, то спецторговля, то отдых особый. Начали разбираться с этими привилегиями. О чем же идет, в конце концов, речь? О нарушениях и злоупотреблениях? Или речь идет об установленных государством, общественными организациями, трудовыми коллективами льготах для своих работников? Оказалось, что эта система вообще очень разветвлена, она охватывает практически все общество. Между прочим, отвечая на вопросы одной зарубежной газеты, если вы обратили внимание, я уже говорил об этом.
Начнем с трудового производственного коллектива. Возьмем любые большие или малые комбинаты, объединения. Все они имеют свою медицинскую часть, свой общепит. Есть у них свои пансионаты, санатории, пионерские лагеря… Причем все это соответствующим образом финансируется профсоюзами. Промышленные предприятия, как правило, располагают системой заказов в торговле, открывают свои пункты обслуживания, парикмахерские и т. д. Прямо по месту работы. Нередко это — целое разветвленное хозяйство.
Есть свои фонды, дачные поселки, дома отдыха, больницы и у творческих союзов и организаций.
То же самое имеется у научных работников, у общественных организаций. Есть часть санаториев и у партии. Мне назвали такие цифры: из 2,5 миллиона мест в санаториях и домах отдыха около 8500 мест принадлежит партийным комитетам. Мне сообщили также, что 52 процента этих мест отдается работникам промышленности, сельского хозяйства, служащим. Вот такая система сложилась, товарищи, и с ней надо разобраться. Есть привилегии для ученых, для творческой интеллигенции, у военных, других категорий населения. Как видите, привилегии установленные, законные, давно сложившиеся.
И я об этом в интервью тогда сказал, да и в беседах с трудящимися не раз отмечал, что ведомства и некоторые промышленные объединения бесплатно предоставляют своим работникам ряд социальных благ, но это их право, это ими заработано. Кстати, и в Законе о предприятии предусмотрено, чтобы трудовые коллективы зарабатывали деньги на соцкультбыт, развивали свою социальную сферу. Таким образом, видимо, речь должна идти не о льготах вообще, а о том, что у некоторых групп людей есть незаконные привилегии. Конечно, следует заодно посмотреть, что собой представляют привилегии, узаконенные много лет назад, оценить их с позиции сегодняшнего дня. Видимо, необходимо, чтобы и ЦК и правительство разобрались в этом деле. Разобрались, внесли, если нужно, предложения и сказали обо всем народу. Все, как оно есть, — о том, где необходимо навести порядок, где оставить по-прежнему. Данный вопрос многих не оставляет равнодушными, задевает все общество. И его не просто вот так с ходу решить, надо разобраться.
М.С. Горбачев. В чем же драма товарища Ельцина?
[47]
(…) В рамках реакции на эту дискуссию не считаю возможным обойти выступление Бориса Николаевича Ельцина. Прежде всего, думаю, мы с вами правильно поступили, предоставив ему слово. Как я уже сказал, надо в рамках демократии снимать покров тайны с подобных вопросов, хотя, впрочем, и тайны здесь нет.
Выступление товарища Ельцина, в той части, где речь идет о конкретных проблемах, обсуждавшихся на конференции, в значительной мере совпадает и с докладом и с прениями. В этом смысле его предложения вливаются в общий поток дискуссии. Мы также отмечаем, что товарищ Ельцин, как и другие, высказался за продолжение перестройки, ее углубление в интересах общества, народа.
Но вот с чем я не могу согласиться, так это с заявлением Бориса Николаевича Ельцина о том, что объявили мы о перестройке без достаточного анализа причин возникшего застоя, анализа современной обстановки в обществе, без глубокого анализа истории, допущенных партией упущений, что перестройка носит декларативный характер.
В ходе подготовки конференции, состоявшихся дискуссий в партии и в обществе, на самой конференции мы с принципиальных позиций оценили и достижения и проблемы перестройки, подвели итоги деятельности партийных и государственных органов, трудовых коллективов, страны в целом. Я скажу так: мы поступили правильно, товарищи, ибо всех нас тревожит, как разворачивается перестройка. Эта тревога прозвучала и здесь, она нас мобилизовала, укрепила в намерении еще решительнее продвигать процесс реформ.
Думаю, неправомерна и неприемлема также критика товарищем Ельциным того, что за три года мы не добились революционных преобразований. Конечно, если иметь в виду общий замысел, рассчитанный на длительную перспективу, выход нашего общества через перестройку на новое качество, то пока еще нельзя говорить о революционных преобразованиях. Мы потратили немало времени на то, чтобы понять общество, в котором живем, прошлое, куда уходят корни многих нынешних явлений, окружающий мир и наши с ним взаимосвязи. Все это надо было осмыслить, чтобы не действовать «революционными скачками», которые чрезвычайно опасны, не допускать импровизаций в политике. Мы должны были включить общество, его интеллектуальный, научный потенциал, чтобы разобщаться во всем этом и на основе серьезного критического анализа выработать политику перестройки, а затем трансформировать ее на главных направлениях в практические решения. Это надо было сделать. И надо было сделать ответственно. Таким образом, мы предложили политику перестройки, и альтернативы ей нет. (Аплодисменты.) Это само по себе явилось большим достижением партии на прошедшем этапе.
Решением практических задач, которые беспокоят наш народ, мы обеспокоены так же, как товарищ Ельцин. И я думаю, прозвучавшие здесь выступления, особенно представителей рабочего класса, показали, что трудящиеся надеются на быстрейшее решение этих вопросов.
Не знаю, почему товарищ Ельцин высказал критическое отношение и к Тезисам ЦК, поставил под сомнение их основательность и продуманность. И в партии, и в стране, и в мире этот документ принят как очень серьезный. Непонятно и его утверждение, что якобы в подготовке Тезисов не участвовали члены ЦК. Я лично встречался с двумя третями членов ЦК, не говоря о том, что они писали, выступали со своими замечаниями. Наконец, был Пленум, на котором обсуждался проект Тезисов, товарищ Ельцин участвовал в его работе, но ничего не сказал, не просил слова. Члены ЦК здесь присутствуют, помнят, как это было.
Думаю, товарищи, самое убедительное доказательство того, что перестройка в стране идет, набирает силу, — это наша сегодняшняя конференция, весь характер дискуссий, принятые документы.
Пытаясь по-человечески разобраться во всем, что происходит в ЦК и в Политбюро — это ведь касается в первую очередь Генерального секретаря, — я не могу не вернуться к истории вопроса. Когда мы рекомендовали товарища Ельцина первым секретарем Московского горкома партии, исходили из того, что работа в столичной парторганизации нуждается в серьезном улучшении и сама обстановка в Москве требует оздоровления. Нужен был человек опытный, энергичный, обладающий критическим подходом. Эти качества наблюдались у товарища Ельцина, что и послужило основанием для его выдвижения на этот пост. И ваш покорный слуга тоже приложил к этому руку. На первых порах товарищ Ельцин активно включился в работу, многое делал, чтобы ее оживить, развернул борьбу с накопившимися в Москве негативными явлениями. Мы поддерживали его в этих усилиях, понимая, что перед Московской партийной организацией стоят нелегкие задачи, но на каком-то этапе почувствовали, что происходит что-то неладное. Это началось, когда наступила пора практического решения проблем перестройки, ее трансформации во все сферы жизни, когда потребовалась напряженная и углубленная работа, рассчитанная на коренные изменения. На это не хватило ни горкома в целом, ни его первого секретаря. И товарищ Ельцин, вместо того, чтобы опереться на партийную организацию, на людей, на коллективы, начал сбиваться на окрик, командные методы. За этим последовала бесконечная смена кадров.
Мы вначале полагали, что это, наверное, оправдано, что были подобраны не те товарищи, конференция, состоявшаяся в городе, не смогла правильно решить кадровые вопросы. И вероятно, так оно и было. Не все оказались способны решать новые задачи, взять на плечи руководство партийной организацией на этом поворотном этапе в развитии города и страны. Но когда он пошел менять кадры по второму и третьему кругу, это стало нас беспокоить. Товарищу Ельцину я высказал замечание на Политбюро. Сказал по-товарищески, что Борису Николаевичу надо сделать для себя вывод, учесть в работе. Иначе говоря, это была помощь, и ничего сверх того.
В чем, я думаю, драма товарища Ельцина как политического работника? На этапе, когда надо было решать практические дела, у него не хватило сил, и он сбился на громкие фразы, заявления, администрирование. Но и тогда — об этом все должны знать, нам следует прояснить этот вопрос до конца Политбюро не считало, что товарищ Ельцин потерянный человек, не может работать дальше. Мы продолжали его поддерживать, были приняты крупные решения по Москве, о чем я уже говорил на пленуме Московского городского комитета партии.
В августе 1987 года, находясь в отпуске, я получил личное письмо от товарища Ельцина, в котором он поставил вопрос об освобождении его от должности первого секретаря горкома партии. Я счел необходимым не спешить, внимательно разобраться с этим, и в Политбюро даже не знали о существовании этого письма. Решил после отпуска побеседовать с Борисом Николаевичем, предложил ему провести мероприятия по 70-летию Октября, а затем встретиться и переговорить. Он согласился с этим, но вопреки договоренности неожиданно выступил на октябрьском Пленуме ЦК. О смысле его выступления я уже говорил, было опубликовано мое выступление на пленуме МГК, ничего другого я тогда не говорил. Товарищ Ельцин после обсуждения и высказанных товарищами замечаний признал свои ошибки.
(…) После того как выступление товарища Ельцина было признано политически ошибочным — он и сам это признал, — я все-таки попросил членов ЦК: давайте не решать сейчас вопроса об освобождении его от обязанностей кандидата в члены Политбюро, поручим Политбюро рассмотреть этот вопрос. Но ситуация уже вызвала такую реакцию, что дело нельзя было оставлять в таком положении. Мы рассказали обо всем на пленуме Московского горкома, и там товарищи высказались о работе товарища Ельцина гораздо острее — вы об этом знаете.
В общем, товарищи, я думаю, что это урок не только для товарища Ельцина, это урок и для Политбюро, и для Генерального секретаря Центрального Комитета, для всех нас. Мы должны твердо идти по пути решительного возрождения нашей партии на ленинских принципах, на основе широкой демократизации, опоры на первичные парторганизации, кадры, выборный актив. Мы не можем решать великие задачи перестройки, которые перед собой поставили, прибегая к старым методам, осужденным не только партией, а всем обществом, самим временем. (Аплодисменты).
И еще один урок. Правильно товарищи сделали замечание на конференции: надо было проинформировать, сказать все, и тогда процесс не развивался бы так, как это произошло. (Аплодисменты.)
Выступление Б.Н. Ельцина на XIX партконференции на некоторое время как бы вернуло его из «послеоктябрьского политического небытия». Однако в целом 1988 год продолжал для него проходить под знаком знаменитой горбачевской фразы: «Я тебя в политику не пущу». Центральная пресса о нем молчит. Лишь кое-где на так называемой периферии, в местной или даже многотиражной печати появляются беседы с ним, в которых он получает возможность излагать свою точку зрения, в той или иной мере комментировать ход перестройки.
М.С. Горбачев ведет с ним скрытый, «анонимный» диалог, характеризуя его позицию как леворадикальную, как опасную политическую крайность, стремление «перескакивать через этапы».
Б.Н. Ельцин. Перестройка — это борьба
[50]
(…) Проблем в стране накопилось до чрезвычайности много. Причем настолько острых, что малейшее промедление в их решении становится просто опасным. Привлекательность социализма за последние десятилетия и так несколько потускнела.
(…) Авторитет партии складывается не из громогласных лозунгов, призывов, решений, количества конференций или съездов. Слава богу, недостатка во всякого рода решениях и постановлениях у нас не ощущается. Гораздо важнее разобраться в реалиях жизни. А они таковы, что потребности населения во многом не удовлетворяются. Мы как будто забыли, что обязаны дать народу такой уровень жизни, который мог бы соперничать с другими странами. Даже превзойти, ибо мы сказочно богаты. Если мы этого добьемся, авторитет социализму обеспечен. Восстановится престиж партии. Пока же мы значительно отстаем, и кажется, путей к форсированному продвижению вперед у нас не так уж много. Поэтому, если не будет ощутимого рывка вперед (Б. Ельцин попросил не ассоциировать слово «рывок» со словом «скачок». Примеч. авт.), перестройка может захлебнуться. Будем честны: пока что, кроме активных действий средств массовой информации, интеллигенции, других бросающихся в глаза сдвигов незаметно. Или, во всяком случае, их очень и очень мало.
Я считаю, что необходимо наметить этапные два-три года, в течение которых должен быть решен ряд узловых вопросов, касающихся благосостояния населения. И во что бы то ни стало воплотить их в жизнь. Это очень поддержит дух народа, укрепит веру в перестройку. Людей надо вволю и вкусно накормить, одеть, дать им надежную крышу над головой. Убедить в необратимости демократизации…
— Что вы подразумеваете под словами «узловые вопросы»?
— Безусловно: питание, товары народного потребления и бытовое обслуживание. Под словами «бытовое обслуживание» я имею в виду обобщенное понятие — всю сферу услуг.
— О вас, товарищ министр, ходят чуть ли не легенды: говорят, например, когда Ельцин был первым секретарем Московского горкома партии, он демонстрировал, я подчеркиваю это слово, демонстрировал свое неприятие элитарности. Дескать, вы ездили на работу в общественном транспорте, часто бывали в трудовых коллективах, что еще в недавние времена не очень было принято партработниками такого ранга. Какими мотивами вы руководствовались, демократизируя таким образом деятельность номенклатурного работника?
— Такое поведение партийного руководителя — не мое изобретение. Социалистическая революция 1917 года никогда бы не победила, если бы большевики не шли в массы. Если бы они чурались и не понимали их. В Ленина были выпущены пули именно в тот момент, когда он возвращался с завода Михельсона. И поверьте, я не выпячивал свой стиль работы, потому что это для меня было естественным делом. Еще будучи первым секретарем Свердловского обкома партии, я бывал практически на всех предприятиях и имел тесный контакт с рабочими. Ну а что тогда называть связью с массами, если не личный контакт с ними? То, что рабочий человек может сказать у своего станка, он вряд ли отважится сказать на официальном приеме…
(…) За два года работы в Москве первым секретарем партийной организации я побывал на двухстах промышленных предприятиях. Встречи с трудовыми коллективами помогли мне узнать истинный их взгляд на перестройку, настроение, производственные проблемы. Иначе как можно ощутить реальную жизнь? С высоты власти она иногда представляется нам, руководителям, узорчатым красивым полотном, а когда перспективу изменишь увидишь в узорах изъяны, недоделки, а то и прорехи.
Когда, допустим, я шел по пролету какого-нибудь цеха и видел обращенные на меня доброжелательные лица рабочих, я проходил мимо. Чувствовал, здесь «вопросов нет». Но когда видишь лица раздраженные, а то и злые, нужно обязательно подойти и непременно спросить, что волнует людей, чем они озабочены. Многое проясняется в таких далеко не парадных контактах.
(…) Хочу подчеркнуть, что, будучи первым секретарем горкома партии Москвы, не делал ничего такого, чтобы каким-то образом выпятить себя. Ни в коем случае. Это была моя настоятельная потребность — встречи с людьми в естественной обстановке. И я думаю, такая потребность должна присутствовать в работе руководителя любого ранга, вплоть до Генерального секретаря.
— В отсутствии этой потребности М.С. Горбачева нельзя упрекнуть…
— Действительно, М.С. Горбачев активно встречается с трудящимися. Но, к сожалению, далеко не все высокопоставленные руководители следуют его примеру. Знаю таких партийных, советских и хозяйственных деятелей, которые просто боятся показаться на людях. Тем более, если их ждет недовольная аудитория, в которую надо «врезаться» и с которой надо вести речь не языком телетайпной ленты, а сугубо откровенно и — главное — с выходом на решение проблемы.
Да, я ездил в общественном транспорте и скажу вам: дело это очень и очень трудоемкое. Если, например, я собирался на какой-либо завод, то предварительно намечал маршрут, по которому обычно добираются до завода рабочие. Скажем, основной поток рабочих завода имени Хруничева направляется со стороны Строгина. В шесть часов утра садился здесь на автобус, добирался на нем до метро, пересаживался снова на автобус и к семи утра оказывался у проходной предприятия. И не ждал, когда приедет директор, шел в цеха, в рабочую столовую. И когда затем разговор заходил об «адовых» сложностях транспорта, я отчетливо понимал озабоченность рабочих. А поняв до корней проблему, легче найти ее уязвимые места. И тут уже «работает» не один холодный расчет, который обычно обитает в кабинетах, начинает действовать человеческое сопереживание. Потому что нельзя браться за большое дело, руководствуясь лишь экономическим расчетом. Нет, в партийной работе — это особенно важно понять — должна быть движущая эмоция, если угодно, страсть. Иногда меня призывали: будь спокойнее, будь сдержаннее, ведь так солидности больше. Я лично этого не понимаю. Ленин был очень эмоциональным, страстным человеком, и в то же время это не мешало ему решать грандиозные задачи. А мы ведь его выученики. Да это же абсурд — называть себя ленинцем и носить в груди ледяное сердце.
Я старался узнать проблемы Москвы не из кабинетного окна. Однако не отрицаю и работу в кабинете — именно там были нами «нарисованы» 24 программы развития Москвы до 2000 года. Все они действуют и поныне.
Теперь о моем отношении к элитарности. Повторяю, что никогда не хотел противопоставить свой «стиль» какому-то другому. Но что тогда мы называем перестройкой? Экономическая реформа? Она жизненно необходима, но ведь без разрушения старых стереотипов мы не осилим и реформу. Тот, кто считал или считает мои методы работы неправильными, думаю, тот сам находится в плену предрассудков. Наоборот, тому, кто так думает, надо немедленно перестраиваться. Нужно идти к людям и разговаривать с ними на человеческом языке. Как зоркое предупреждение я понимаю слова В. И. Ленина, сказанные им на XI съезде РКП (б): «В народной массе мы все же капля в море, и мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собою масс и вся машина развалится».
— На конференции вы высказали сомнение относительно совмещения функций первых секретарей партийных комитетов и руководителей советских органов. Не изменился ли ваш подход к этому вопросу?
— Решение на этот счет уже принято, и я как коммунист обязан ему подчиняться. Но как избиратель могу сказать следующее: главное, чтобы такое совмещение осуществлял умный, образованный, добрый человек. Но и этого еще мало. Надо, чтобы он знал от «а» до «я» всю советскую работу. А если не будет знать? Если пойдет по вершкам, не затрагивая глубин? К сожалению, и среди первых секретарей есть такие, которые дальше своего носа ничего не хотят видеть. А уж о творческом подходе к делу и речи нет. Впрочем, демократические Советы, как в зеркале, будут отражать уровень такого руководителя.
— Если судить по редакционной почте, люди больше всего хотят связать перестройку со справедливостью…
— Принципы социалистической справедливости измеряются не только рублем, дачей или престижной путевкой. И это, разумеется, важно, но я хочу сказать о другом. Мы духовно задавили человека. Он оказался под прессом дутых авторитетов, приказаний, непререкаемых распоряжений, бесконечного количества постановлений и т. д. Мы приучили людей к единоудушению, а не к единодушию. Разве это социально справедливо? Если мы голосуем, то непременно почти на все 100 процентов, если поднимаются руки, то все поголовно «за». Стыдно, что слово «плюрализм» пришло к нам из лексикона наших идеологических врагов.
Что же касается вопросов «ненормированного» материального обеспечения отдельных групп нашего общества, то здесь работы хоть отбавляй. В этом смысле незаслуженные блага не устраняются, а создается впечатление, что они даже наращиваются. Возможно, мне это кажется. Но в одном я твердо уверен: придет время, и вопросы социальной справедливости будут решены. А кто на этот счет еще не прозрел — жизнь заставит его это сделать.
Нет большого греха в строительстве ведомственных дач, санаториев, баз отдыха — что ж, есть деньги, стройте на здоровье. Но должна быть мера. Мера. Когда она переступается, то вместо блага превращается в вопиющую несправедливость. Когда в каком-то городе еще стоят бараки и тут же по соседству возводится роскошная вилла для начальника, здесь трудно отыскать и намек на справедливость.
У нас есть слои населения, между которыми нет сбалансированности в заработной плате. Один трудится больше, но получает меньше, другой же живет на «дотации» государства. Это, я считаю, несправедливо. Если у нас в обществе чего-то не хватает, то нужно, чтобы это почувствовали все. Руководитель агропрома, которому на дом привозят изысканные продукты, никогда грудью не пойдет на борьбу за Продовольственную программу. Для него она уже давно решена. Социальная справедливость — это отнюдь не утопия, как некоторые пытаются ее представить. Если она не будет торжествовать, это рано или поздно вызовет у народа недовольство. Недоверие к партии, Советской власти. К социализму вообще. А мы, коммунисты, кому служим? Народу, но никак не наоборот.
— Ваш сторонник сказал на конференции, что Ельцин жесткий, даже жестокий человек. Но если действительно так, то не могут ли быть перечеркнуты все ваши благие намерения этой чертой вашего характера?
— Не могу объяснить, почему он так сказал. В словаре Ожегова слово «жесткий» трактуется так: суровый, грубоватый, резкий. Жестокость — это крайне суровый, безжалостный, беспощадный человек. Какое из этих определений мне больше всего подходит — судить не мне. Пусть об этом судят мои бывшие и настоящие коллеги. Жесткий я или жестокий. Произнесенное слово воспринимается разными людьми по-разному. Для человека обидчивого, сверхчувствительного важен даже оттенок, интонация, по которым он уже может «вынести приговор» произносившему это слово. Амбициозный, спесивый человек на любое замечание может реагировать резко отрицательно, даже агрессивно. Работник, которого уличили в лени, безответственности, сутяжничестве и прямо сказали ему об этом, может назвать вас жестким и даже злодеем. В данный момент он вас по-другому и не воспринимает. Но я никогда не забывал и о другом: чтобы требовать от людей, нужно с двойной мерой требовательности подходить к себе. Да, когда я был первым секретарем Московской парторганизации, я работал с 8 утра и до 24 часов. И требовал полной отдачи от других. Многим это было не под силу, некоторые стали роптать и обвинять меня в жестокости. Но я считал и считаю, что в период перестройки без самопожертвования не обойтись. И в этом смысле я могу признать себя в какой-то мере жестким, даже, скорее, чрезмерно требовательным, но никак не жестоким. Для безответственного работника обыкновенная требовательность иногда превращается в необыкновенную жестокость.
— В контексте вышесказанного напрашивается и такой вопрос: правда ли, как об этом было заявлено на партконференции, что один из секретарей райкома партии из-за вашего к нему отношения покончил жизнь самоубийством?
— Этот человек уже давно не работал в райкоме партии. Когда с ним случилось это несчастье, он служил в одном из министерств. Расследование факта смерти показало, что она никак не связана с освобождением его от должности секретаря райкома.
М.С. Горбачев. Против попыток все перестроить одним махом
[53]
(…) Конференция продемонстрировала огромное стремление коммунистов, всего народа к последовательному продвижению перестройки, приданию ей необратимости, энергичному решению практических вопросов на всех направлениях внутренней и внешней политики.
Вместе с тем она показала, что в обществе еще далеко не преодолены консервативные настроения, ностальгия по прошлому, попытки посеять сомнения, изобразить перестройку не как историческое созидание, а чуть ли не как общественную дестабилизацию. Этого тоже нельзя не учитывать, если мы хотим оставаться реалистами в политике.
Делегаты конференции предъявили строгий счет тем партийным комитетам, которые еще медленно меняют стиль и методы своей деятельности, во многих случаях не проявляют готовности и умения работать в условиях открытости, вести дискуссии, аргументировать, убеждать людей, по-большевистски воспринимать критику, как тому учил В. И. Ленин.
Некоторых просто пугает подъем энергии людей, их проснувшаяся общественно-политическая активность. На словах они за перестройку — но с карманной демократией; за гласность — но с дозированной критикой; за обновление — но чтобы лично для них все оставалось привычным, по-старому. С большим трудом идет борьба с иждивенчеством. Отсутствует требовательный спрос с конкретных людей за конкретное дело.
Делегаты убедительно показали, что механизм торможения хотя и надломлен, но во многом еще сохраняет свою силу. Конференция помогла лучше разобраться в том, где и как старые структуры и методы стоят на пути нового, мешают ему, не дают развернуться. Но она также показала, что многие сдерживающие перестройку факторы берут свое начало в недостаточной продуманности некоторых предпринимаемых шагов, некомпетентности, других субъективных причинах. Все это, вместе взятое, дает нам правдивую картину того, чего мы достигли уже на этом этапе перестройки, а что еще только предстоит решить, причем безотлагательно.
В конечном итоге, товарищи, — и это очень важно для Центрального Комитета — конференция прибавила всем нам реализма в оценке хода перестройки. Она продемонстрировала решимость общества идти вперед, преодолевая консерватизм и торможение. Одновременно она высказалась против всяких псевдореволюционных, оторванных от жизни лозунгов, максималистских требований и утопических попыток все перестроить одним махом.
М.С. Горбачев. Любая крайность — ошибочна и безответственна
[54]
(…) Мы проходим, прямо надо сказать, товарищи, великую школу. Учимся жить и работать по-новому, даже строить свои отношения по-новому. Мы должны обязательно выдержать, справиться с большими нагрузками нынешнего этапа перестройки. Это относится и к кадрам, и ко всем трудовым коллективам.
Об этом я говорю еще и потому, что в такое ответственное, переломное время стали раздаваться голоса об угрозе перестройке. Кое-кто, не понимая всей сложности нынешних проблем, призывает одним махом разделаться с ними. Что можно сказать по этому поводу? Все это очень далеко от серьезной политики, от реальной жизни и опасно для дела. И какими бы мотивами сторонники таких подходов ни руководствовались, их взгляды в силу названных причин неприемлемы и должны быть отвергнуты. Но с такой же решительностью должны быть отвергнуты и взгляды тех, кого пугают активизация политических процессов, демократизация общества, реформирование экономики, кооперация со всеми ее проблемами, процесс оздоровления духовной и нравственной жизни, осмысление нашей истории и так далее, кто усматривает во всей этой новизне, которую несет с собой перестройка, чуть ли не угрозу социализму.
Общее, что объединяет носителей крайних взглядов, — это то, что и те и другие сбивают с толку людей, сеют сомнения в народе относительно смысла и предназначения перестройки. Любая крайность с научной точки зрения ошибочна, а с политической — безответственна. И мы не дадим, я уверен, — и вы, сибиряки, прибавили мне в эти дни уверенности своей твердой позицией столкнуть себя с избранного пути. Дорогу мы выбрали, и надо идти по ней твердым, уверенным шагом. Тут не должно быть никаких шараханий, каких-либо сомнений и колебаний. Мы знаем, чего стоят стране и народу ошибки в сфере политики. И должны быть очень ответственными.
М.С. Горбачев. Поддержать или опорочить обновление?
[55]
(…) Сейчас мы располагаем не только концепцией перестройки, но и, вопреки некоторым утверждениям, имеем основательную стратегию обновления, конкретизированную по важнейшим направлениям общественного развития. Началось самое трудное время: нелегко было разработать концепцию перестройки, но ведь это, товарищи, все равно легче, чем воплотить ее в конкретные дела. Реализация намеченного связана с организацией огромной массы людей, перестройкой мышления и в партии, и в народе, и в каждом коллективе каждого человека. Это громадной, колоссальной трудности и масштабности процесс.
Мы же пока медлим, теряем время. А значит, проигрываем. Словом, получается разрыв между выдвинутыми целями, лозунгами и нашей работой.
Сейчас надо идти вперед, действовать. А жизнь будет обогащать, корректировать нашу работу, если в чем-то ошибемся. И тут нечего бояться, драматизировать.
(…) В нашей перестройке немало трудностей. Сложная мозаика настроений, сумятица в умах, иллюзии, нетерпение, раздражение — все это есть, все, как говорится, налицо. Но важно другое — к чему ты призываешь, во имя чего ты анализируешь события: чтобы поддержать прогрессивную линию на обновление общества, на выход к его новому качеству, или хочешь использовать срывы, трудности, проблемы, сложности для того, чтобы опорочить, дискредитировать перестроечную работу. Вот в чем суть вопроса, если рассматривать с точки зрения серьезного политического анализа.
Время сейчас такое, товарищи, когда надо занимать четкие позиции и партийным органам, и руководящим кадрам, всем — в том числе и средствам массовой информации.
Перестройка — это живой процесс, и ведут его живые люди, а не роботы, запрограммированные по каким-то схемам. Это процесс творческий, в нем есть своя диалектика, свои противоречия, свои драмы. Что скрывать: и в печати, да и в обществе в целом встречается путаница в анализе и оценках. По некоторым выступлениям, публикациям получается, что перестройка чуть ли не усугубила положение дел в экономике, разбалансировала финансы, ухудшила снабжение продовольствием, товарами, обострила жилищную и другие социальные проблемы. Что на это можно сказать?
Во-первых, зачем же приписывать перестройке то, что связано с предшествующим периодом? Как раз груз прошлых проблем и привел к необходимости перестройки.
И во-вторых. Критический пафос о предкризисном положении нередко догматично, механически переносится на сегодняшний день. Но разве мы уже завершили экономическую реформу, товарищи? Мы ее только начинаем, только разворачиваем.
А разве мы завершили политическую реформу? Мы только сформулировали политические установки на партийной конференции. Нам еще предстоит разворачивать все это, воплощать в жизнь. Предстоит выработать новый избирательный закон, дополнения к Конституции и многое, многое другое.
Б.Н. Ельцин. В чем мы расходимся?
[56]
— Собираетесь ли Вы обратиться к делегатам будущего XXVIII съезда КПСС с просьбой о политической реабилитации?
— Для начала я бы хотел сказать несколько слов о том, как шли выборы на XIX партконференцию. До демократизации было далековато, хотя проводились выборы по утвержденной инструкции. Мою кандидатуру выдвигали московские коллективы — не прошла. Бюро Свердловского горкома партии поддержало 15 000 коммунистов, которые проголосовали за выдвижение, но мою кандидатуру все равно отклонили. В самый последний момент, когда дальше ждать уже было некогда, меня направили в Карелию, где меня хорошо встретили и избрали в числе 13 делегатов от этой республиканской парторганизации.
Если так же будут выдвигаться делегаты на XXVIII съезд КПСС, то буду ли я на съезде, у меня никакой уверенности нет. Но если я не буду на съезде, все равно обращусь к съезду письменно. Если, конечно, ничего не случится за эти два года.
Да уж откровенно, чтобы пробиться к трибуне, выступить на конференции, пришлось потратить ой как много усилий. Пришлось не просить — требовать. Ну а что было дальше — вы знаете.
— Как Вы думаете, может ли комсомол страны иметь полную самостоятельность? Собственную программу? Может ли лидер комсомола высказывать свое мнение, отличное от мнения Генерального секретаря?
— Я в этом убежден. Как и в том, что если уж не удается Председателя Президиума Верховного Совета избрать прямым тайным голосованием, то первого секретаря ЦК ВЛКСМ нужно, безусловно, избирать только так. Выборы «первого» в комсомоле должны быть прямые снизу доверху.
— Прокомментируйте обвинения Вас в том, что на заседаниях Политбюро Вы сидели и молчали.
— Это неправда. Я думаю, когда-нибудь представится возможность просто взять протоколы Политбюро и почитать. Там в скобках есть перечень фамилий, кто и по какому вопросу выступал. И все.
— Какие ошибки Вы допускали на посту первого секретаря МГК?
— Я недооценил влияние организованной мафии в Москве на все сферы. Тут меня не хватило. Как только мы взялись за торговлю, общепит, милицию — все и пошло. Это, пожалуй, главная ошибка. Тогда только со стороны торговли две тысячи человек были арестованы. В милиции главное управление сменили. В общепите сменили. Руководство городского КГБ сменили. На должность председателя исполкома Моссовета мне предложили четыре кандидатуры. Но я чувствовал — все они «свои». Поэтому пошел на рискованный шаг — поставить на эту должность генерального директора ЗИЛа, который с этой системой не связан. И он, действительно, честно боролся с этим всем. Ему очень трудно, поскольку Моссовет — одна из самых бюрократических организаций в Москве и стране.
Вторая моя ошибка та, что я не полностью воспользовался помощью, которую могли оказать Генсек и Политбюро. Мог полностью использовать т. Лигачева, т. Долгих и других. В отношении связей с массами. Тут я не могу себя упрекнуть. Я побывал за два года на двухстах предприятиях промышленности, не считая торговлю, общепит, транспорт и так далее. Наверное, сыграли роль и мои личные качества, требовательность. От нее здесь отвыкли. Будучи чистыми функционерами, ряд первых секретарей райкомов отвыкли работать по-настоящему. Мою требовательность воспринимали как жестокость. Может, надо было быть несколько погибче? Московское хозяйство оказалось сложным, не обошлось без ошибок, хотя я не согласен с выступлением товарища Горбачева, что я пошел по третьему кругу смены первых секретарей. Такого не было. Да, двадцать три первых секретаря из тридцати трех были заменены. Но если посчитать в процентах, сколько заменено первых секретарей обкомов КПСС 177 областей, то там процент смены побольше, чем в Москве.
— Как Вы считаете, насколько реальна программа обеспечения каждой семьи отдельной квартирой или домом к 2000 году?
— Тяжелый вопрос. Как у нас часто бывает, мы сначала провозгласили лозунг, потом стали считать — возможно ли это? Так мы и «коммунизм построили»… Когда провозглашали к 2000 году обеспечить жильем каждую семью, рассчитывали в 13-й пятилетке построить 700 миллионов квадратных метров жилья и 800 миллионов — в 14-й. А когда стали считать основательнее, то, к ужасу строителей, оказалось, что надо построить в 13-й пятилетке не 700 миллионов, а миллиард квадратных метров. И еще больше — в 14-й. Базы для этого нет. Когда начинался при Хрущеве бум жилищного строительства, мощности по крупнопанельному домостроению на 60 миллионов квадратных метров мы строили 15 лет. Теперь же надо построить мощности на 150 миллионов квадратных метров всего за три-четыре года. Это жилищная революция. Иначе программа не будет решена. Сегодня при социальной ориентации требуются колоссальные усилия по решению жилищной программы. Я не имею права не верить, потому что прямой участник реализации этой программы. Недавно собирали коллегию Госстроя, которой был подготовлен документ о создании базы для строительства жилья и участия всех в ее реализации.
— Есть ли у Вас свой взгляд на реформу экономики и, в частности, строительства?
— Я должен сказать, что думал над вопросами экономической реформы. Думал почти год и даже для себя изложил какие-то мысли по выходу из этой тупиковой ситуации в экономике, финансовых вопросах. Что же у нас получается? Хронический дефицит устойчивого превышения спроса над предложением порождает безудержный рост цен, инфляцию, снижение активности с переходом в застой производительных сил, апатию общества. Это продукт товарно-денежных отношений.
С другой стороны, при превышении предложения над спросом товарно-денежные отношения ведут к активизации деловой жизни, конкуренции, соревновательности, стабилизации цен в пределах общественно необходимых затрат труда. И дело не в игнорировании экономических законов, а в практических действиях государства. Длительное время мы шли и пока идем по первому кругу. Сфера строительства не является исключением. Могу сказать такие цифры, что принятых правительственных постановлений о строительстве объектов в 13-й пятилетке только на сумму 1,1 триллиона рублей. Если прибавить 300 миллиардов рублей на жилищное строительство, получается 1,4 триллиона рублей, что полностью исчерпывает две пятилетки. Таким образом, дефицит запланирован наперед. У нас нет силы воли остановиться, оглянуться и наконец сказать, что, если мы сформировали пятилетку, больше постановлений не вносить. Между прочим, так было, когда формировали 12-ю пятилетку. Но указаний первого лица государства хватило только на две недели, после которых начали рассматривать очередное постановление.
Переход с административно-государственного управления на экономическое саморегулирование может реализоваться только через модель товарно-денежных отношений, когда предложение опережает спрос. Что же нужно делать? Долг растет и внутренний и внешний. Поэтому необходимо на 40 процентов сократить государственные капвложения в промышленное строительство. И вот эти 50–60 миллиардов рублей надо не перекачивать в другие отрасли, а изъять из бюджета. Этим мы как бы создадим обстановку опережения предложения над спросом. Я имею в виду не только товары, но и средства производства. Это невозможно сделать, может быть, за один год. Но за два можно. Но, если на это пойти и отказаться от принятия новых постановлений, мы сразу оздоровим экономику.
Высвободившиеся материальные ресурсы нужно реализовывать только через оптовую торговлю или по прямым связям между предприятиями с целью стимулирования и отвлечения средств предприятий, населения для развития социальной сферы и социальной базы предприятий. Надо разрешить предприятиям свободно выходить из состава министерств и ведомств, существовать самостоятельно. Поэтапно резко сократить число министерств, а в последующем перевести их аппарат на хозрасчет и самофинансирование. Если не давать им ни копейки из бюджета, то они многие сами себя ликвидируют.
Сложновато, но надо думать, анализировать, искать выход.
— Может, М.С. Горбачев нуждается в единомышленниках, а не в оппозиции?
— Я никогда не был по отношению к нему, к партии в оппозиции. Он лидер. А почему мы не вместе, вы уже знаете.
— Есть ли у Вас идеал?
— Если в отношении женщины — то моя жена. В отношении политического лидера идеала выше, чем Ленин, я не представляю.
Социологическое зеркало
Из ответов на анкету «Человек года»
1988 год
1-е место М.С. Горбачев 55 % ответивших
3-е место Б.Н. Ельцин 4 % ответивших
Анкетирование проводилось Всесоюзным центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ). Опубл.: Независимая газета. 1991. 28 февраля.
М.С. Горбачев. Подбрасывается мысль о политическом плюрализме
[57]
(…) Хотел бы высказаться по некоторым вопросам, имеющим, на наш взгляд, принципиальное значение. И прежде всего начал бы, может быть, неожиданно для вас — с характера дискуссий, развернувшихся в последнее время. Мы приветствуем дискуссии, это я считаю необходимым подчеркнуть сразу. Считаем, что они должны продолжаться. Другое дело, что у нас еще не овладели культурой дискуссий, но, повторяю, мы приветствуем их, мы — за дискуссии. Они позволяют полнее выявить и учесть общественное мнение, интересы различных слоев общества, поддержать все то новое, передовое, что входит с перестройкой в нашу жизнь. И вместе с тем вовремя подметить те или иные негативные явления, ошибки, избежать их разрастания.
Мы — за плодотворные дискуссии. Не драматизируя ситуации, хочу сказать, что в нынешних дискуссиях кое-что беспокоит. Убежден, что мы не вправе оставаться в положении сторонних наблюдателей, когда, например, раздаются голоса о том, что, мол, перестройка ведет к хаосу, вседозволенности, всеядности. Что она-де представляет угрозу нормальному развитию страны, что мы якобы уже заблудились не только в определении методов, способов решения задач, но и в самом выборе, в постановке цели. Уже исподволь кое у кого проявляется ностальгия по «старому доброму времени», слышатся разговоры, что стране нужна «твердая рука». Такие настроения не только проявляются в сфере эмоций и чувств, но и приобретают определенные философские и даже политические очертания.
Четыре последних года убедительно свидетельствуют, что наш народ решительно выступает за перестройку, за обновление общества на социалистических началах. И все же кое-кто пытается и здесь посеять семена сомнения. В некоторых дискуссиях выдвигается вопрос о том, что для перестройки рамки социализма, мол, тесны. Исподволь подбрасывается мысль о политическом плюрализме, многопартийности и даже частной собственности. Говорят о якобы неспособности через перестройку раскрыть потенциал социализма. И в том и в другом случае речь идет о неверии и в наш строй, и в наш народ, в партию, в наши социалистические институты.
Не могу не сказать и о том, что под видом гласности предпринимаются попытки атаковать КПСС. Атаковать партию, которая разработала и предложила политику перестройки, которая сегодня возглавляет работу по демократизации, стимулирует все перестроечные процессы и которая сама переживает глубокое обновление. И вместе с тем выполняет важнейшую объединительную, интегрирующую роль на этом поворотном этапе развития нашей страны.
Точка зрения ЦК КПСС — и я убежден, что она отражает доминирующее настроение в нашем обществе, — такова: подобные взгляды, независимо от того, какие субъективные причины лежат в их основе и под давлением каких обстоятельств они возникают, в корне ошибочны и противоречат интересам народа, по сути дела, направлены против перестройки.
По партии бьет тот, кто хочет сорвать перестройку, навредить ей. Глубоко убежден, что перестройку мы замыслили и ведем в целом правильно, и это не только мое мнение. И с этого пути нам ни в коем случае нельзя сходить. В этом я тоже твердо убежден. Перестройка нам крайне необходима.
(…) Конечно, на процессах перестройки пытаются паразитировать и спекулировать экстремисты, всякого рода безответственные элементы. Это есть, и мы видим это. Но это не повод, чтобы ставить под сомнение перестройку или использовать как предлог для того, чтобы включить тормоза, остановить перестроенный процесс. Появились и высказывания, в которых хотят представить вообще перестройку как нечто деструктивное, направленное на разрушение всего и вся. Если это результат излишней эмоциональности и болезненного воображения, то тогда можно понять. Но если за этим скрывается политическая позиция, то мы такую позицию должны отвергнуть как неприемлемую.
Но в равной мере неприемлема и другая крайность — оценка хода и направленности перестройки с левацких позиций. Мы — против попыток искусственного подталкивания перестройки, всякого рода призывов к форсированию темпов перестройки, перескакиванию через этапы. Мы считаем особенно опасными авантюристические и безответственные призывы к обострению борьбы и искусственному нагнетанию страстей, перетряхиванию кадров с использованием тех самых методов, от которых мы пытаемся уйти через перестройку, через демократизацию нашего общества.
(…) Сейчас, когда на нас взвалилась громада больших новых дел, как никогда, нужна консолидация наших сил, максимальное их сосредоточение на решении проблем перестройки, я бы сказал еще раз — на созидательной работе. Мы за консолидацию не любой ценой, а на принципиальной основе, на основе социалистических ценностей, поддержки перестройки, нацеленной на обновление нашего общества, придание социализму подлинно гуманного характера. Давайте и думать об этом, и делать все во имя этого.
Сказанное не отменяет наши подходы, наш курс на широкую демократизацию, гласность, утверждение социалистического плюрализма мнений. Речь не идет о какой-то «смене вех». Это — постоянная принципиальная линия Центрального Комитета партии. Мы ни в коем случае не отказываемся от социалистического плюрализма, именно социалистического, основывающегося на наших ценностях, открывающего широкий простор для выражения позиций, отражающих разные интересы, особенности восприятия тех или иных проблем. Он создает наилучшие условия для поиска истины, для того, чтобы не допустить ошибок на этом ответственном этапе развития нашей страны.
(…) Плюрализм мнений вовсе не означает навязывание одной точки зрения. Я бы сказал, что это, скорее, синтез разных мнений, на основе которого мы и приближаемся к истине. Если уж и говорить о нынешнем состоянии дискуссий, то как раз мы часто видим не совместную интеллектуальную работу, не обмен мнениями, не попытки подтолкнуть мысль к совместным поискам, а, скорее всего, они напоминают хождение «стенка на стенку». И получается, что все вроде бы ратуют за демократию, а сами призывают к кулачным методам расправы с оппонентами.
1989 год. В стране развернулась кампания по выборам народных депутатов СССР. Январский (1989 г.) Пленум ЦК КПСС принял Обращение ЦК КПСС «К партии, советскому народу», в котором была представлена предвыборная политическая платформа партии. Пленум выдвинул кандидатов в народные депутаты СССР от КПСС. Тема избрания депутатов от общественных организаций становится одной из принципиальных в политическом диалоге М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина. Она рассматривается как критерий демократичности складывающейся новой системы власти.
Б.Н. Ельцин. Что получается при «трехэтажной» системе выдвижения?
[58]
(…) Работа депутата высшего законодательного органа в течение десятилетий больше напоминает собрание статистов, где никто не голосует против по причине страха или равнодушия. Надо превратить Верховный Совет СССР в орган, который будет от имени народа решать все принципиальные вопросы жизни страны, сделать подотчет ным ему все без исключения организации, всех руководителей вплоть до Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Верховного Совета СССР. Мы убедились в ходе нынешней кампании в несовершенстве избирательной системы, особенно на уровне среднего и высшего звена. Демократична она лишь снизу.
Надо ввести всеобщие прямые тайные выборы из нескольких кандидатур, включая выборы Председателя Верховного Совета СССР, создать механизм, гарантирующий невозможность повторения авторитарности, волюнтаризма и культа личности, тем более что высшая законодательная и партийная власть сосредоточена в одних руках.
Депутату надо создать условия для постоянной связи с избирателями, защиты их интересов. А что получается при новой «трехэтажной» системе выдвижения? Часть депутатов, выдвинутых от профсоюза, партии, комсомола и т. д., избранных на пленумах, вообще, по сути, не имеет избирателей. Это что-то вроде министров без портфеля.
Чтобы депутаты знали политическую и хозяйственную обстановку, надо дать им возможность ездить по стране и встречаться с трудовыми коллективами; предоставить им право требовать проведения референдумов по вопросам, которые беспокоят всех советских людей. Так называемое всенародное обсуждение документов — обман. Называют огромные цифры предложений от трудящихся, а в закон вносят несколько десятков поправок. Где же остальные? И не знают люди о судьбе своих предложений.
Вопрос. Ваше отношение к совмещению партийной и советской власти.
— На государственном уровне это целесообразно. Правда, четыре года назад нас уверяли в обратном. Но на местном уровне это серьезная ошибка.
Вопрос. Ваше отношение к многопартийной системе.
— Я порекомендовал комсомолу попробовать создать какую-то молодежную организацию, может, студенческую, может, рабочую, посмотреть, за кем пойдет молодежь.
Теперь о партии. Как вы помните, Ленин в свое время изменил первоначальную точку зрения, об этом можно прочитать в его работе «Государство и революция». Сначала предлагалось, чтобы были на съезде представители всех партий, а затем, я извиняюсь, всех вышибли, а остались одни большевики. Но чем диктовалось такое решение Ленина, по его опубликованным работам судить трудно.
Сегодня надо идти по пути создания каких-то общественных формирований (но без националистического душка), которые вели бы открытые дискуссии с партией. Например, народный фронт. Мы еще не созрели для многопартийности. А в дальнейшем я не исключаю такой возможности.
Б.Н. Ельцин. Перестройка принесет перемены
[60]
Высший законодательный орган страны должен выражать волю народа в решении всех принципиальных вопросов и препятствовать принятию ненужных, а порой и вредных решений и постановлений. Ему должны быть законодательно подотчетны все без исключения правительственные, политические и общественные организации, в том числе партия.
Практиковать периодические отчеты центральных органов перед Съездом народных депутатов, Верховным Советом СССР.
Действующий Закон о выборах не является истинно демократичным. Выборы депутатов и председателей Советов всех уровней должны быть всеобщими, прямыми, равными, тайными и только состязательными, включая выборы Председателя Верховного Совета СССР.
Создать государственно-правовой механизм, исключающий рецидивы авторитарных форм правления, волюнтаризма и культа личности.
Необходимо бороться против существующего элитарного бюрократического слоя посредством передачи власти выборным органам и децентрализации политической, экономической и культурной жизни.
Законотворчество не должно быть анонимным: каждый законопроект и поправка должны иметь авторство, а авторы — за них отвечать.
Народный депутат должен иметь право требовать проведения референдумов по важнейшим вопросам государственной жизни (строительство и использование Вооруженных Сил, приоритетные направления экономической и социальной политики, строительство атомных электростанций и т. п.).
Забота о человеке — главная цель социализма. Необходимо отдать еще больший приоритет сильной социальной политике и сосредоточить все усилия на трех наиболее важных направлениях: обеспечение продовольственными и промышленными товарами; сфера обслуживания; жилье. Выделить для решения этих задач значительно больше средств, в том числе за счет сокращения ассигнований на оборонную и другие отрасли. Отложить на 5–7 лет реализацию ряда космических программ. Это даст возможность за 2–3 года существенно повысить жизненный уровень советских людей.
В социальной политике отдать приоритет наименее социально защищенной части общества: малообеспеченным семьям, пенсионерам, женщинам, инвалидам.
Принимая во внимание неоправданное расслоение общества по имущественному признаку, необходимо ужесточить борьбу за социальную и нравственную справедливость. Добиться равных возможностей для всех граждан — от рабочего до главы государства — в приобретении продовольственных, промышленных товаров и услуг, в получении образования, медицинском обслуживании. Переориентировать Четвертое управление Минздрава СССР, обслуживающее сегодня руководителей, на нужды наименее социально защищенной части общества. Ликвидировать различные спецпайки и спецраспределители. Стимулировать хорошую работу только рублем, имеющим одинаковую покупательную способность для всех слоев общества.
Прочным фундаментом сильной социальной политики может быть только эффективная экономика. Необходима четкая научная программа оздоровления экономики в кратчайшие сроки.
В рамках этой программы:
реализовать лозунг «Землю — крестьянам!». Передавать землю в аренду на длительные сроки. Люди должны сами выбирать формы хозяйствования;
резко сократить число министерств и ведомств и постепенно перевести их аппарат на полный хозрасчет. Предоставить предприятиям возможность свободного выхода из состава министерств и право самостоятельной хозяйственной деятельности;
сократить на 40 процентов ассигнования на промышленное строительство и изъять их из бюджета как не обеспеченные товарной массой. За счет этого резко сократить внутреннюю задолженность государства и стабилизировать курс рубля.
Решение экономических и социальных проблем возможно только при дальнейшем развитии демократии. Предоставить больше самостоятельности средствам массовой информации, принять Закон о печати, который должен определять обязанности работников прессы, радио и телевидения и защищать их права. Средства массовой информации должны зависеть не от групп людей, а от общества.
Уделять серьезное внимание межнациональным отношениям. Все народы СССР должны иметь фактическую экономическую, политическую и культурную самостоятельность.
Разделяю обеспокоенность людей остротой экологической проблемы. Необходимо принять Закон об экологической ответственности. Составить экологическую карту страны и прекратить промышленное строительство в экологически напряженных районах, в том числе в Москве.
Принять ряд законодательных актов о молодежи. Согласиться в принципе с возможностью создания альтернативных молодежных организаций.
Перестройка и демократизация должны принести нашему обществу революционные перемены, и бороться за них надо по-революционному.
М.С. Горбачев. Не надо спекуляций на тему многопартийности
[61]
(…) Состоявшиеся выборы еще раз подтвердили, какие огромные возможности для выражения мнений, интересов, подходов кроются в социалистической демократии, в нашей системе народовластия. Поэтому напрашивается еще один очень важный вывод: нам надо идти и дальше по этому пути, а не искать какие-то иные дороги, не заниматься политическими спекуляциями, которые кое-кто стал подбрасывать через прессу, всякого рода абстрактными построениями, в том числе — о многопартийности. Демократизм определяется не количеством партий, а тем, какую роль играет народ в обществе.
И прямо скажем, товарищи: мы делаем первые шаги в политической реформе. Здесь пока много издержек и даже не обходится без путаницы. Мы видим несовершенство в тех процессах, которые развернулись на основе новых законов. И тем не менее это крупный шаг и в демократизации, и в развитии политической реформы. Предвыборная кампания и сами выборы продвинули нас очень далеко. Народ почувствовал свою силу, пусть даже нам порой и не хватало еще политической культуры. Не беда, это придет.
(…) Рождаются сильные, активные формы социалистической демократии. Нынешняя выборная кампания вновь подтвердила, что авторитет партии может расти и укрепляться не путем директив, указаний, нажима, а только в результате все большей активности в работе партийных организаций, расширения их связей с народом, поддержки ими демократических процессов, всего того нового, что лесет с собой перестройка.
И ведь не случайно, товарищи, что там, где перестройка идет быстрее, где уже имеются реальные результаты, там была нормальная, деловая атмосфера и в предвыборной кампании, и на самих выборах, и большая активность была, и поддержка народа. Подчеркиваю, активность людей выше там, где заметны реальные плоды перестройки, где они чувствуют заботу руководителей, видят их близость к народу, стремление изменить положение к лучшему, где основательно занялись нравственным оздоровлением, борьбой с негативными процессами.
Люди понимают: чтобы жизнь улучшилась, нужны время и работа с полной отдачей. Но они не прощают невнимательности, бесхозяйственности, попыток сохранить неприступными, как крепости, бюрократические кабинеты. Проиграли те, кто медленно перестраивается и не расширяет связей с трудящимися. Я бы сказал так: выборы подтвердили то, о чем мы говорили давно и не раз, — люди в рамках развернувшегося демократического процесса будут судить о руководителях всех рангов по конкретным делам, по их поступкам, по их гражданской позиции.
(…) Между прочим, в ходе избирательной кампании трудящиеся, твердо высказываясь за углубление процессов демократизации и гласности, за усиление конструктивной работы, резко ставили вопрос о защите перестройки от наскоков всякого рода демагогов и антисоветских элементов. К этому надо отнестись очень серьезно. Мы не можем, не имеем права быть наивными мечтателями. Без демократии, гласности перестройки нет. Но верно также и то, что мы должны ее защищать от тех, кто нам подбрасывает негодные лозунги. Тут должна быть полная ясность.
И еще об одном вопросе, имеющем принципиальное значение. Партия не снимает с себя ответственности за допущенные в прошлом деформации социализма. Признав это, она взяла на себя инициативу выработки политики перестройки, проявила мужество и будет до конца привержена этому курсу, чтобы двигать вперед процесс обновления. Без этого мы не можем жить, эту линию будем продолжать. И сама партия, ведя такую работу, подает пример критического отношения к своей деятельности. Она и дальше будет освобождаться, очищать свои ряды от людей инертных, ничего ей не дающих, а зачастую и просто ее дискредитирующих, порочащих. Но это не может поставить под сомнение необходимость деятельности партии, особенно сейчас, на нынешнем переломном этапе перестройки.
Есть, конечно, в нашей работе издержки, есть медлительность, отставание. Мы просто, скажу вам, не за всем поспеваем. Но партия меняется, перестраивается, она сама становится новой.
Партия на этапе перестройки выступает как инициативная политическая сила общественного развития. В развернувшихся общественных процессах, сопровождающихся и дискуссиями, и поисками, и разнообразием мнений, да и, прямо скажем, центробежными тенденциями, незаменима интегрирующая роль партии. Нужны ее политика, ее организаторская, идеологическая работа, ее кадровая линия. Какую бы сферу мы ни взяли — экономику, политику, межнациональные отношения, культуру, — везде незаменима роль партии. И все это должно делаться партией в рамках демократических процессов, в рамках Конституции, на основе четкого разделения функций партийного и государственного аппаратов. Этот процесс начался, и он будет продолжаться.
Еще раз хочу сказать: именно партия выступает гарантом тех демократических процессов и глубоких перемен, которые происходят в обществе. Роль партии как политического авангарда в особенности важна сегодня, когда страна находится на переломном этапе своей истории, когда идет процесс формирования социалистического правового государства.
I съезд народных депутатов СССР, при всем разбросе мнений относительно эффективности его работы, в судьбе Советского Союза стал событием этапного значения. Он ознаменовал собой практическое начало реформ политической системы, вывел развитие демократии и гласности на новый уровень. На новый уровень поднялся и диалог М.С. Горбачева и Б.Н. Ельцина, обусловленный прежде всего официальным выходом Б.Н. Ельцина на политическую арену в качестве народного депутата СССР, члена Верховного Совета и председателя одного из парламентских комитетов. Оценка социально-экономических итогов перестройки, социальные льготы и привилегии; сущность и перспективы экономической реформы; вопрос о власти и правовом государстве; национальная политика и отношения Союз — республики; партия и ее роль в перестройке вот главные темы, по которым развивается диалог политических оппонентов.
М.С. Горбачев. Политические реформы начались на практике
[63]
(…) Думается, мы вправе сказать о начавшемся реальном процессе переориентации экономики на социальные нужды народа. Среднегодовой объем жилищного строительства за три последние года увеличен на 15 процентов в сравнении с предыдущей пятилеткой. Это значит, что советские люди получили дополнительно около 900 тысяч квартир. В прошлом году на индивидуальное жилищное строительство выделено 1,9 миллиарда рублей кредитов — в шесть раз больше, чем в 1985 году. Разворачивается жилищное строительство.
В непростых экономических условиях было изыскано 6 миллиардов рублей дополнительных ассигнований на здравоохранение и более 6 миллиардов рублей — на образование. Увеличена зарплата учителям, продолжается ее повышение врачам и другим медицинским работникам. В результате принятых мер в среднем за год в этой пятилетке вводилось больше, чем в прошлой: поликлиник — на 39 процентов, школ — на 37, детских дошкольных учреждений — на 14, больниц на 20, клубов и домов культуры — на 54 процента. Домов-интернатов для престарелых и инвалидов построено за три года столько, сколько за всю предыдущую пятилетку.
Впервые за последние пятилетки рост выпуска товаров народного потребления второй год подряд значительно опережает развитие промышленности в целом. Вдвое быстрее, чем в предыдущие годы — на 15 процентов ежегодно, расширяется сфера услуг. За последние три года более 5 миллионов семей получили землю под садовые участки и коллективные огороды.
Уже в первые годы перестройки перед нами встала проблема повышения производительности труда путем научно-технического прогресса. Только на такой основе можно было строить реальные планы по развитию экономики и улучшению жизни людей. При всей напряженности с ресурсами на развитие приоритетных направлений машиностроения и электроники на двенадцатую пятилетку было выделено практически в два раза больше капитальных вложений, чем в предыдущие пять лет. И сделать это было необходимо, потому что здесь мы сильно отстали.
В нашей новой инвестиционной политике акцент делается на решение социальных вопросов. Но мы стремимся не терять времени и для создания заделов, связанных с повышением научно-технического уровня народного хозяйства, чтобы и в будущем располагать ресурсами для улучшения жизни народа.
Мы пока не почувствовали существенной реальной отдачи от этих мероприятий…
(…) В чем же дело, почему мы не ощущаем пока даже того, что сделано позитивного? Прежде всего потому, что серьезно расстроена финансовая система страны, разрегулирован потребительский рынок. Всевозможные дефициты, товарная паника вызывают у людей острое и законное недовольство, социальную напряженность в обществе.
Причины здесь разные. Это — и тяжелое наследие прошлого, и большие потери, связанные с падением мировых цен на топливо и сырье, с чернобыльской трагедией, стихийными бедствиями. Но верно и то, что ситуация в экономике в немалой степени связана с нашими собственными действиями, а порой и бездействием уже в годы перестройки.
Начать с того, что государство продолжает жить не по средствам. Расходы бюджета в этой пятилетке растут быстрее национального дохода. Отсюда — увеличивающийся дефицит бюджета. Экономически это просто недопустимо и нельзя рассматривать иначе, как серьезный просчет в хозяйственной политике, за который в первую очередь несут ответственность Министерство финансов СССР и его аппарат.
(…) Не решен такой коренной вопрос экономической реформы, как создание механизма регулирования и увязки конечных результатов труда с фондом его оплаты, без чего невозможно двигаться вперед в экономической области. Возникает ситуация, когда расходы на заработную плату растут гораздо быстрее, чем производительность труда.
Все мы за то, чтобы люди хорошо зарабатывали, чтобы их заработки неуклонно росли. Но это должно сопрягаться с реальными конечными результатами их труда. В противном случае денег будет много, товара мало. Ситуация сложная, как оно и есть. В общем, товарищи, надо безотлагательно заняться разработкой хозяйственного механизма, который решил бы эту проблему.
(…) Все наши недоработки, упущения и беды сошлись в одной главной проблеме сегодняшнего дня — разбалансированности рынка. Именно она сводит на нет пусть пока небольшие, но уже начавшиеся положительные сдвиги в экономике, в социальной сфере. Этот вопрос приобрел политический характер.
Незамедлительно приостановить нарастание негативных явлений и прежде всего нормализовать положение на рынке — вот сегодня самая неотложная задача.
Главное здесь — быстрое наращивание производства товаров и услуг, с тем чтобы обеспечить опережающий рост товарных фондов по сравнению с денежными доходами.
Есть, правда, и другая точка зрения. Считают, что эту проблему нужно решать через полное включение механизмов рыночной экономики; пусть рынок поставит все на место. Мы не разделяем такой подход, это сразу взорвало бы всю социальную ситуацию, нарушило все процессы в стране.
(…) И конечно, самые решительные меры должны быть приняты по оздоровлению финансов и упорядочению денежного обращения в стране. Тут не обойтись без внесения необходимых коррективов во всю хозяйственную деятельность страны, без разработки бюджета чрезвычайной экономики.
(…) В связи с рассмотрением социальных вопросов хочу выразить уверенность, что Съезд подтвердит политическую установку XXVII съезда партии на решение жилищной проблемы — обеспечить каждую семью отдельной квартирой или домом к 2000 году. Задача очень и очень непростая. Но, товарищи, ее надо решать. Я убедился еще больше в обоснованности такой постановки, встречаясь с трудящимися во всех регионах страны. Скажу прямо, первый вопрос, который ставится в беседах, — даже не продовольственный, не о товарах, а жилищный. Учитывая остроту этой проблемы для миллионов людей в городах и на селе, нам, видимо, надо переоценить намеченные планы и изыскать новые возможности для расширения масштабов жилищного строительства.
Мы давали поручение изучить ситуацию и определиться, что же нужно, чтобы обязательно выйти на решение этой проблемы, чтобы, взяв на себя такое обязательство перед народом, мы не оказались бы банкротами. Напомню, в одиннадцатой пятилетке было построено 550 миллионов квадратных метров жилья. На двенадцатую пятилетку поставлена задача довести строительство жилья до 650 миллионов. Мы ее решим, это уже видно. На тринадцатую пятилетку в наметках выдвигалась задача довести объемы жилищного строительства до 820 миллионов квадратных метров, а теперь, по всему видно, надо выходить на 900 миллионов и на 1 миллиард квадратных метров — в четырнадцатой пятилетке. Тогда можно будет говорить о реальности выполнения поставленной задачи.
(…) Решая проблемы социально-экономического развития страны, мы должны исходить из последовательного проведения в жизнь принципа социальной справедливости.; Мало его провозгласить — надо еще привести в действие социальные и экономические механизмы, которые позволят устранить главный тормоз нашего развития — уравниловку, глубоко укоренившуюся психологию иждивенчества.
Мне уже приходилось на Съезде затрагивать проблему социальных льгот и привилегий. Добавлю к сказанному следующее. Система льгот складывалась на протяжении многих десятков лет — будь то дифференциация пенсий или отпусков, здравоохранение или жилье, обеспеченность материальными и духовными благами различных социальных, возрастных, профессиональных групп населения и территорий, а также различных ведомств. Видимо, к этим вопросам надо подходить так, чтобы, с одной стороны, стимулировать талант и высокопроизводительный труд, а с другой — оказывать помощь тем группам населения, которые в ней нуждаются. И уж конечно должны быть решительно исключены всякие искажения и тем более злоупотребления в этой области.
(…) Мы видим, товарищи депутаты, как много накопилось проблем в социальной сфере. Отовсюду слышны просьбы и пожелания об удовлетворении тех или иных запросов. Но, естественно, приходится все это соизмерять с нашими реальными возможностями.
Над чем тут следовало бы подумать? Прежде всего над перераспределением имеющихся ресурсов в интересах решения самых животрепещущих проблем.
Немалые ресурсы можно высвободить за счет улучшения положения дел в инвестиционном комплексе страны, резкого сокращения объемов капитальных вложений в производственное строительство. Называются разные цифры такого сокращения — от весьма умеренных до измеряемых десятками процентов. Кстати, первые шаги в этом направлении уже сделаны. Целесообразно, чтобы вновь сформированное правительство внесло свои предложения на этот счет в Верховный Совет СССР. Они могли бы быть тщательно изучены в комиссиях с привлечением специалистов, практических работников, ученых, и на этой основе внесены соответствующие коррективы в программу капитального строительства. Нам придется принимать трудные, но необходимые решения, на чем-то останавливаться, от чего-то отказываться.
(…) Об экономической реформе, о том, что она дала, какие проблемы возникли в ходе ее осуществления, сейчас ведутся, прямо скажем, острые дебаты в обществе. С учетом этого мы в Центральном Комитете довольно основательно проанализировали ход экономической реформы. Состоялось немало встреч по этим вопросам с учеными-экономистами, руководителями и специалистами, представителями производственных коллективов. Общий вывод таков: стратегический замысел реформы, ее основные направления определены правильно.
Но в практическом осуществлении реформы на всех уровнях допускается много непоследовательности, нерешительности, половинчатости, зигзагов и даже отступлений. И самое главное — мы очень медленно, с большим запаздыванием решаем вопросы разработки и включения в действие экономических механизмов. Иначе говоря, запаздываем с созданием экономической среды, в условиях которой реформа только и может набрать силу, разворачиваться и давать ожидаемый результат.
(…) Жизнь убедительно показала, что экономическая реформа просто невозможна без радикального обновления отношений социалистической собственности, развития и сочетания ее различных форм. Мы — за создание гибких и эффективных отношений по использованию общественного достояния, чтобы каждая форма собственности в живом соревновании, в справедливом состязании доказывала свою жизненную силу и право на существование. Единственное условие, которое нужно при этом поставить, — недопущение эксплуатации, отчуждения работника от средств производства.
С таким подходом к собственности неразрывно связано и другое решающее направление экономической реформы- становление полнокровного социалистического рынка. Разумеется, рынок не всесилен. Но другого, более эффективного и демократического механизма хозяйствования человечество не выработало. Без него социалистической плановой экономике не обойтись, товарищи. Это надо признать.
Мы считаем, что по мере углубления реформы будет происходить формирование такой системы отношений в хозяйстве, которую можно назвать правовой экономикой. Она будет базироваться не на административных распоряжениях, не на приказах, а на отношениях, урегулированных законом. Произойдет четкое разделение государственного руководства экономикой и хозяйственного управления.
Главными действующими лицами в экономике должны стать предприятия, концерны, акционерные общества, кооперативы. Для решения общих задач и координации усилий они, видимо, пойдут по пути создания на добровольной основе объединений, союзов и ассоциаций, к которым перейдут функции хозяйственного управления, выполняемые ныне министерствами. В справедливости такого подхода убеждают и наш опыт, и общемировые тенденции в развитии экономики.
Такой подход не означает принижения роли государства, если, конечно, не путать его с министерствами, а хозяйственное управление — с государственным руководством. Последнее избавляется от функций непосредственного вмешательства в оперативное управление хозяйственными единицами и сосредоточивается на создании общих нормативных рамок и условий для их деятельности. Его естественными сферами останутся узловые направления научно-технического прогресса, инфраструктура, защита окружающей среды, контроль за обеспечением социальной защищенности людей, финансовая система, включая ее налоговые инструменты, хозяйственное законодательство, в том числе — против монополизации и ее негативных для общества последствий.
(…) Позволю себе… остановиться лишь на некоторых вопросах, имеющих, как мне представляется, принципиальное значение для дальнейшей демократизации нашего общества.
Прежде всего — это реализация вновь выдвинутого нами исторического лозунга «Власть Советам!». Реконструкция представительных органов, всемерное расширение их прав и полномочий согласно Конституции, безусловное подчинение им аппарата — это первое условие возвращения Советам реальных рычагов власти и управления. За это здесь уже многие высказывались, и мы должны зафиксировать это в итоговых документах нашего Съезда.
Другое такое условие — четкое разграничение функций партийных и государственных органов. Партия решительно осудила порядки, при которых ее организации подменяли советские органы, выполняли, по сути дела, функции прямого управления хозяйством, да и всеми другими сферами жизни. Беря на себя несвойственные задачи, партийные комитеты утрачивали способность критически оценивать ход развития общества и выполнять роль его авангардной силы.
Выступив инициатором и главной движущей силой перестройки, Коммунистическая партия является сегодня гарантом этого революционного процесса, защиты его от поползновений и консервативных, и ультралевацких элементов. Именно она способна выполнять роль интегрирующей силы, без которой не может быть доведено до успешного завершения дело обновления социализма. (Аплодисменты.)
(…) Другой, не менее важный вопрос. Новые представительные органы должны получить не только полноценные юридические полномочия, но и реальные рычаги власти. А для этого нужно, чтобы Верховный Совет сразу же взялся за подготовку законов о республиканском хозрасчете и самофинансировании, о самоуправлении и местном хозяйстве. Следует, видимо, построить работу комиссий и палат так, чтобы эти важные документы были подготовлены для обсуждения и принятия уже ко Второму Съезду народных депутатов.
Речь идет о принципиальных вопросах, касающихся структуры федеративного государства, прав и возможностей местных Советов, расширения самоуправленческих начал во всей нашей политической системе. Я прямо скажу: лозунг «Вся власть Советам!» без разработки и принятия этих законов повиснет в воздухе, останется просто лозунгом, призывом.
(…) Все наши шаги по строительству правового государства, их эффективность должны измеряться главным критерием — что они дают советскому человеку.
Известно, как остро ставился избирателями в ходе выборов вопрос о достоинстве гражданина, его правовой защищенности. Во многом это следствие прошлой политической практики, исходившей из примата интересов государства над интересами людей. Радением о государственных интересах оправдывались нередко факты произвола, нарушения конституционных прав граждан, бюрократического к ним отношения.
Мы решительно отвергаем такой подход как несовместимый с общедемократическими и социалистическими ценностями и идеалами. (Аплодисменты.) Не может общее благо строиться на несправедливости, допущенной в отношении хотя бы одного человека. (Аплодисменты.) Каждый гражданин несет ответственность за свои поступки перед обществом, но и общество, государство несут ответственность перед гражданином за соблюдение его законных прав, неприкосновенность личности и имущества.
Все это — общие принципы, товарищи. Для того чтобы они по-настоящему заработали, вошли в нашу общественную практику, понадобится принять целую серию законов. Часть из них уже разрабатывается и в недалеком будущем может быть вынесена на обсуждение комиссий Верховного Совета. Это — проекты законов о свободе совести, о печати, об общественных организациях, о молодежи и ряд других. Мы должны привести в соответствие со временем, с новыми представлениями и задачами и уголовное, и гражданское, и трудовое, и семейное законодательство. Иначе говоря, обновленное общество должно опираться на обновленное законодательство.
(…) Узловые моменты национальной политики перестройки мы видим следующим образом.
В политической области — это существенное расширение прав союзных и автономных республик, других национальных образований; передача на места все более широкого круга управленческих функций; усиление самостоятельности и ответственности республиканских и местных органов. В федеративном государстве должно быть четко определено, что относится к компетенции Союза, а что является суверенным правом республики, автономии. Необходимо разработать правовые механизмы решения коллизий, которые могут возникнуть в их взаимоотношениях.
В экономической области необходима гармонизация отношений между Союзом и республиками на основе органического сочетания их экономической самостоятельности и активного участия в общесоюзном разделении труда. Под таким углом следовало бы перестроить регулирование единого народнохозяйственного комплекса страны, органически включив перевод республик, регионов, краев и областей на самоуправление и самофинансирование в общий процесс обновления советской экономики.
Принципиально важно, чтобы новый подход к развитию республиканского хозяйства и местного самоуправления не вел к автаркии, которая в современном мире выглядит анахронизмом, а способствовал углублению кооперации, отвечающей интересам каждой республики и всей страны…
В духовной области мы исходим из признания многообразия национальных культур как величайшей социальной и исторической ценности, уникального достояния всего нашего Союза. Ни одну из них мы не имеем права недооценивать или тем более утратить, ибо каждая неповторима.
Мы — за свободное, всестороннее развитие каждого народа, национального языка и культуры, за равноправные и дружественные отношения всех наций, народностей, национальных групп.
(…) Еще один важный момент, который здесь также затрагивался. По разным поводам депутаты предлагали вносить те или иные изменения в Конституцию СССР. Я присоединяюсь к тем, кто предостерегал от поспешной корректировки Основного Закона. Конституция — слишком важный политический документ, чтобы приспосабливать его текст к тем или иным возникающим ситуациям.
Другой вопрос — и тут мы едины, по крайней мере я так воспринял настроение Съезда, — что есть необходимость разработать и принять новую Конституцию страны. Закрепление в ней революционных преобразований, осуществляемых в ходе перестройки, явится одной из важнейших гарантий их необратимости. Но сейчас, в разгар реформ, у нас еще нет возможности учесть весь комплекс вопросов, которые должны найти отражение в новом Основном Законе.
Б.Н. Ельцин. Решается вопрос о власти
[64]
Уважаемые товарищи депутаты! Уважаемые избиратели Москвы и других регионов страны! На Съезде решается главный вопрос, от которого зависит будущее нашего общества. Это вопрос о власти, которая по праву должна принадлежать народу в лице его высшего законодательного органа, то есть Съезду народных депутатов.
На состоявшемся накануне Пленуме Центрального Комитета КПСС мое предложение о реальной как бы передаче, именно на этом первом Съезде, власти от партии Советам не получило поддержки. Было принято решение рекомендовать на руководящие посты тех же лиц, которые не вывели общество из кризисов в политике, экономике, финансах, уровне жизни. К этому добавляются и составленные без учета мнения депутатов повестка и порядок дня Съезда. Считаю, подобный подход принижает роль избранников всего народа.
Как ни парадоксально, Съезд, который должен взять в свои руки власть, ответственность за перестройку и преобразование общества, оказался заложником законов и решений, принятых предыдущим Верховным Советом, сформированным еще в застойные времена.
Важнейшие вопросы государственной власти и управления, которые по логике законов должны были бы рассматриваться самим Съездом, были предрешены до него, а нам предложено за них голосовать. Полномочия Съезда по формированию высших органов власти и замещению должностей крайне узки, самостоятельно лишь избрание Председателя Верховного Совета СССР. Перестает быть выборным Президиум Верховного Совета. Нет альтернатив. В этих условиях не исключена опасность превращения Верховного Совета вместе с его Президиумом в аппарат или, скажем, полуаппарат при Председателе.
Между тем положение в стране крайне тревожное. Активизировались и консолидируются антиперестроечные силы, прогрессируют теневая экономика, коррупция, растет преступность, размываются моральные устои общества, обостряются проблемы молодежи, которая требует к себе политического доверия от всего нашего общества, поскольку за ней будущее.
Углубляется расслоение общества по имущественному признаку, не реализуются принципы социальной справедливости и социального равенства. Число бедных растет, падает вера советских людей в реальные результаты перестройки, обостряются противоречия в межнациональных отношениях. Видимо, требуется создание комиссии Верховного Совета по малым народам.
Решение продовольственной проблемы затягивается. Громоздкие управленческие надстройки в сельском хозяйстве сохраняются. Видоизменились лишь их названия, произошло перераспределение функций. Каким образом можно одновременно и перестраиваться, и штамповать антиперестроечные законы? За год после партийной конференции, поддержавшей курс на демократизацию, мы одним указом ударили по митингам и демонстрациям, другим — по гласности, третьим — разрешили использование против своего народа спецвойск. Ну и, конечно, злополучная статья II1, автора которой так и не удается найти до сих пор, а он, возможно, среди нас.
Именно в атмосфере подобного запретительного законотворчества, особенно в последнее время, становятся возможными такие преступления, как в Тбилиси. Я был там и убедился, что это именно преступление, причем преступление против своего народа. Кроме создания комиссии по расследованию тбилисских событий, чтобы как-то успокоить народ, надо сказать на Съезде, кто все же принял решение в центре. (Аплодисменты.) Ведь об этом руководство знает.
Широчайшие слои народных масс сегодня не вовлечены в управление государством по существу. Наша печать, так много сделавшая на первых шагах перестройки, по-прежнему находится под контролем групп лиц, не отражает всего разнообразия мнений членов общества. Государственные и общественные институты не претерпевают каких-либо серьезных изменений, не сокращаются. Их громоздкость — непосильная обуза для общества.
Творцами застоя зарезервированы в законодательстве зоны, недосягаемые для закона. Организованная преступность проникла во все структуры общества, в том числе и в его высшие эшелоны, в партию. Дезорганизован внутренний рынок, усилилась инфляция, остаются очереди, талоны, стала реальной угроза финансового краха.
Не сломлена административно-командная система, власть по-прежнему принадлежит партийно-бюрократическому аппарату. Перестройка, как и всякая революция сверху, по мере своего развития и углубления захватывает интересы всех слоев общества. Но едва ли не самым существенным образом она затрагивает интересы самого аппарата как системы власти. Отсюда нерешительность и половинчатость в принятии решений, топтание на месте перед каждым шагом вперед, колебания то вправо, то влево, а то и шаги назад. Отсюда — усложненные, противоестественные, порой даже уродливые решения, обросшие инструкциями. Примеров тому немало. Громоздкая система власти выгодна только аппарату. Она оставляет ему поле для маневра, позволяет, опираясь на свой опыт и организованность, используя неопытность и разобщенность депутатов, оказывать влияние на их решения.
Товарищи, намеченная программа и обещания, данные за четыре года перестройки, не выполнены. Люди стали жить хуже. Таковы, по моему мнению, политические оценки текущего момента. Некоторая самокритичность доклада товарища Горбачева не снимает с него ответственности за все это.
Очень кратко, что и как, по-моему, надо сделать, чтобы перестройка продвигалась. Прежде всего следует рассмотреть на Съезде народных депутатов СССР цели и задачи общества, с их учетом утвердить комиссии, начать подготовку проекта новой Конституции.
Считаю одной из задач решительно провести децентрализацию власти и экономики, демонтаж командно-административной системы. Именно отсюда исходит сегодня угроза возврата общества к прошлому. Правовыми актами подготовить основу для преобразования общества, радикального изменения производственных отношений.
«Землю — крестьянам!» Да, надо, наконец, реализовать на деле этот лозунг, а крестьяне сами определят формы и способы хозяйствования и управления. И я полностью поддерживаю сегодня обращение тех, кто работает на селе. (Аплодисменты.) И безусловно, помочь крестьянам надо не только правительству и Центральному Комитету, а всему народу. Лишь тогда мы как-то сможем сдвинуться с мертвой точки по обеспечению продовольствием страны.
Надо обеспечить гарантии широчайшей демократизации и гласности, а не тормозить их, что уже делается. Чтобы на деле реализовать это, следует принять закон о печати. Средства массовой информации не должны в массовом порядке принадлежать органам партии. Они должны быть все же более самостоятельными. Сегодня в обществе есть острая необходимость в коллективном поиске путей преодоления кризиса. Нужен совет с народом, надо раскрыть его огромный творческий и интеллектуальный потенциал. Нужен мозговой центр талантливых ученых, политологов, экономистов, которые разрабатывали бы стратегию развития общества, и в том числе стратегию развития села.
Конституционным путем следует предоставить трудящимся право выбора руководителя государства из альтернативных кандидатур всеобщими, равными и прямыми выборами. Но главное — надо решить вопрос о роли и месте партии в обществе. Неотложной задачей представляется разработка и принятие закона о партии, который бы определил рамки компетенции и правомочности решений, принимаемых партийными органами.
Время критическое, ждать нельзя. Процессы демократизации партии серьезно отстают от темпов демократизации общества. Авторитет партии в массах падает. Поправить положение дел в партии, по моему мнению, может внеочередной XXVIII съезд КПСС, на который должны быть делегированы представители от всей партии путем альтернативных и прямых выборов в первичных организациях. На съезде партии следует также рассмотреть вопросы общей концепции перестройки, ее стратегии и тактики, чистоты рядов партии, избрать новый состав ЦК, так как нынешний состав за эти годы не решил поставленных задач. (Аплодисменты.)
Я считал необходимым затронуть эти внутрипартийные вопросы на Съезде народных депутатов, учитывая особую роль и значение партии в нашем обществе, ее инициативу в перестройке. Понятно, что без коренной перестройки в партии процесс преобразования в обществе дальше не пойдет. Реформа политической системы предполагает радикальные изменения структуры органов управления, их функций, полномочий. За четыре года в этом отношении ничего существенного сделано не было. Монопольные интересы ведомств являются сдерживающим фактором перестройки. Надо решительно преобразовать структуру органов управления. На принципах хозрасчета, добровольного объединения товаропроизводителей, социалистической конкуренции. За центром следует оставить только определение общих пропорций, регулирование производства через инвестиционную политику, налогообложение и другие экономические методы.
Для успешной реализации экономической реформы следует стабилизировать курс рубля, изъять из оборота не обеспеченные товарной массой, лишние бумажные деньги. За счет чего? В качестве одного из подходов я предлагаю временно, на ближайшие годы, сократить на 30 процентов, а не так, как предлагалось, — на 5-7-8 процентов, объем централизованных капвложений на промышленное строительство и вывести из оборота соответствующий денежный эквивалент. Можно стабилизировать курс рубля и другими путями. Предложения на этот счет имеются. Это решает три проблемы: съедает 30 миллиардов «незавершенки», укрепляет курс рубля, дает возможность предприятиям реализовать заработанные деньги, так как строители будут искать заказчика. Предложение как бы превысит спрос, появится возможность больше наполнить внутренний рынок товарами. Это, конечно, только часть программы. Необходимо сокращение количества министерств, причем более решительное, чем сейчас, перевести оставшиеся на хозрасчет, я имею в виду аппарат, и не финансировать их из госбюджета. (Аплодисменты.)
Сегодня поступательное движение экономической реформы сдерживается планами и часто ошибочными нормативами двенадцатой пятилетки. Считаю единственно приемлемым вариантом — не терять еще один год, определить новые планы, программы и нормативы на несколько лет с 1990, а не с 1991 года, а эту пятилетку ограничить четырьмя годами.
Чтобы реформа пошла, надо предоставить больше политических прав, а также экономическую и финансовую самостоятельность, хозрасчет каждой союзной республике, дать им территориальный суверенитет. И я поддерживаю в основном предложение, которое высказал депутат Горбунов от имени прибалтийских республик, в том числе о введении двуязычия. (Аплодисменты.) За центром следует оставить право координации вопросов, которые касаются интересов государства и общества в целом.
Без промедления требуется принятие законов о пенсиях, о бедности, об экологии, о формах собственности. В создавшихся условиях Съезд должен, прежде всего, принять государственную программу вывода страны из кризиса. Эта программа должна носить характер чрезвычайных мер. За 70 с лишним лет мы не сумели продвинуть вопрос хоть какой-то социальной справедливости. Есть все основания говорить о существовании элитарного слоя в нашем обществе, строящем социализм. (Аплодисменты.) Почему в стране десятки миллионов людей живут ниже всякого уровня бедности, а другие купаются в роскоши? Принципом социальной справедливости надо сделать защиту интересов наименее обеспеченных и социально не защищенных слоев общества. Начать, может быть, с того, что, учитывая дефицит, отменить все незаконные привилегии для номенклатуры, да и вообще убрать из нашего лексикона это слово «номенклатура». (Аплодисменты.) Это поднимет нравственное состояние общества. Установить официальный прожиточный минимум.
Уже на данном Съезде надо решить хотя бы один конкретный социальный вопрос, иначе люди нас не поймут. Допустим, установить бесплатное обеспечение лекарствами и проезд в городском транспорте для инвалидов и людей, живущих ниже черты бедности, решить пенсионный вопрос, хотя бы часть его. Проект постановления в качестве законодательной инициативы, составленный очень большой группой депутатов, я передаю в Президиум. До того, пока мы не решим все вопросы здравоохранения, предлагаю переориентировать 4-е Главное управление Минздрава СССР на обслуживание материнства и детства, для этого там есть очень квалифицированные люди. (Аплодисменты.) Это нужно ради нашего будущего, ради того, чтобы не было такого состояния, при котором детская смертность в СССР в два раза выше, чем в любой цивилизованной стране.
Есть некоторые замечания по работе Съезда. Не могу не высказать еще одно беспокойство. Настоящий Съезд, Конституция и партия наделили главу государства чрезвычайно широкими полномочиями. При этом просматривается очень тревожная тенденция: на фоне общего ухудшения экономической ситуации и обострения национальных вопросов происходит рост личного влияния и власти в руках главы государства. Эти «ножницы» могут привести к соблазну решать наши сложные проблемы силовыми методами. Мы можем вновь оказаться, сами того не заметив, в плену нового авторитарного режима, новой диктатуры. Тем более что за 70 лет нами так и не накоплено опыта ни партийного, ни парламентского, ни народного контроля за действиями лидера государства. Считаю, что в рамках построения правового государства настоящий Съезд обязан создать соответствующие, коллективно работающие механизмы. В качестве одного из элементов такого механизма предлагаю принять закон о ежегодном референдуме по вопросу доверия Председателю Верховного Совета СССР. (Аплодисменты.)
Товарищи! Трудящиеся страны, пославшие нас на этот Съезд, ждут от нас радикальных решений, решительных действий по перестройке и реальных результатов. Мы не должны их разочаровать. (Аплодисменты.)
М.С. Горбачев. Выходим на новый этап демократии и гласности
[67]
(…) Я убежден в том, что нынешний Съезд выводит нас на новый этап развития демократии и гласности, самой перестройки. Наверное, у каждого есть свое мнение о Съезде, свои замечания, свои оценки по тем или иным выступлениям и решениям. Полагаю, это вполне нормально и естественно. Но, видимо, вы согласитесь, что Съезд при всех различиях в его оценке можно отнести к крупнейшим событиям в истории Советского государства. (Аплодисменты.)
Мы с вами являемся живыми свидетелями и участниками того, как в атмосфере Съезда идет свободное сопоставление взглядов, точек зрения на процессы, происходящие в обществе, на его прошлое, настоящее и будущее.
Это дает нам уникальную возможность, и не только депутатам, а всем трудящимся, всему обществу, иметь представление о реальном положении дел, о достижениях и недостатках в нашей жизни, причинах тех или иных негативных явлений. Это дает нам возможность еще раз убедиться, что в рамках широкой демократизации и гласности открываются реальные возможности для учета и реализации самых разнообразных интересов всех слоев общества.
Именно в такой атмосфере реализуется принцип плюрализма мнений. А это говорит о больших потенциальных возможностях нашей политической системы, нашего общественного строя. Я считал необходимым это подчеркнуть, поскольку кое-кто подбрасывает нам идею о конструктивной оппозиции, политическом плюрализме. Мне думается, Съезд, вся его работа — убедительный аргумент в пользу того, что и в рамках советской политической системы, на путях демократизации и гласности возможно самое широкое сопоставление взглядов, инакомыслие, выработка на основе разных точек зрения согласованных решений, нахождение компромиссов по всем вопросам, затрагивающим судьбы страны, всех наших народов.
(…) Мы не продвинемся вперед и не сможем достигнуть намеченных целей, если не осуществим кардинальную перестройку отношений социалистической собственности.
Нам нужна перестройка, при которой человек, трудовой коллектив был бы реально поставлен в положение хозяина производства со всеми вытекающими отсюда глубокими, серьезными последствиями. (Аплодисменты.) Без этого, товарищи, мы ничего не решим. Ничего не дадут ни структурные изменения, ни реорганизация управления, никакие наши призывы. Но если вдохнем живую струю в экономическую деятельность людей и коллективов, то обстановка коренным образом изменится. В этом я глубоко убежден и разделяю мнение тех, кто стоит на такой позиции. И в общем-то я думаю, что это не только плод научных, интеллектуальных упражнений, а уже и результат накопленного опыта.
И тут, должен сказать, мы пока с трудом нащупываем пути решения этой кардинальной проблемы. С трудом идет поиск наиболее эффективных форм хозрасчета, его прогрессивных моделей. Но, как мне представляется, постепенно все же вырисовывается общий подход к реформированию социалистической собственности.
Я бы поддержал соображения, высказанные здесь депутатами о возрождении действительно общенародного характера государственной собственности, соединении ее с человеком и коллективом через отношения социалистической аренды в самом широком смысле этого слова. Иначе говоря, вопрос стоит так: общество, оставаясь собственником общенародного достояния, передает его основную часть через разнообразные арендные отношения в распоряжение трудовых коллективов и отдельных людей, которые принимают всю полноту ответственности за ее использование, несут определенные экономические обязанности перед государством, ведут свое хозяйство самостоятельно, как за собственный счет, так и с помощью кредитов. Они формируют по результатам своей хозяйственной деятельности доход, выступая на социалистическом рынке как самостоятельные товаропроизводители. (Аплодисменты.)
(…) Я бы еще сказал о том, как нам подойти к проблеме социалистического рынка. Я твердо высказываюсь за рынок, но, как об этом уже говорил, нельзя согласиться с теми товарищами, которые считают, что все должен регулировать рынок. Мне думается, такое понимание роли рынка, который все проблемы решает автоматически, не приемлет даже современная капиталистическая система хозяйствования. Сделать так — это значит завтра создать еще большую напряженность в обществе, породить безудержную инфляцию. Поэтому надо развивать социалистический рынок, сохраняя плановое регулирование, экономические методы воздействия, в то же время стимулируя максимально хозяйственную самостоятельность первичных производственных коллективов.
(…) В выступлениях депутатов ставились принципиальные для нашей федерации вопросы отношений между центром и республиками. В результате дискуссии можно констатировать согласие по двум позициям, как мне кажется. Во-первых, о жизненной необходимости укреплять Союз Советских Социалистических Республик как многонациональное социалистическое государство, в рамках которого обеспечивается свободное развитие всех населяющих его народов. И второй момент. Необходимо наполнить реальным содержанием советскую федерацию, обеспечить суверенитет союзных республик, широкую самостоятельность автономий, равные права человека независимо от его национальной принадлежности. (Аплодисменты.)
(…) Сегодня мы все лучше осознаем, что перестройка — дело достаточно долговременное. Она является исторически переходным периодом в развитии социализма. Необходимо подчеркнуть еще раз, что мы против перескакивания через этапы, отрыва от реальности даже по самым благородным мотивам, связанным с понятным нетерпением. Но мы должны бороться, причем решительно, и с «постепеновщиной», с обломовским поведением, с вольным или невольным торможением перестройки. В конечном счете обе крайности — и консерватизм и левачество — сходятся. И результат, если положить любую из этих крайностей в основу политической деятельности, может быть один — непоправимый удар по перестройке.
Я выступаю за энергичную и вместе с тем взвешенную реалистическую политику. КПСС предлагает ее, не претендуя на непогрешимость и на абсолютную истину, наоборот, приглашая все общество, все интеллектуальные силы к ее обогащению. Мы должны самокритично анализировать каждый свой шаг.
Перестройка не была и не будет зоной вне критики, на то она и перестройка. Но самым нелицеприятным образом анализируя ее уроки, нельзя забывать хорошую поговорку: не выплескивать с водой и ребенка. Не будь апрельского Пленума ЦК, XXVII съезда партии, XIX партконференции, вряд ли бы, товарищи, — давайте будем реалистами и честными перед собой и перед нашим народом, — вряд ли бы состоялся наш Съезд. (Аплодисменты.) При всем многообразии взглядов, суждений и предложений, которые были на Съезде, не видеть и не понимать этого нельзя, если, конечно, не занимать предубежденную позицию. Это тоже здесь имело место.
(…) Затрону еще одни вопрос, который волнует всех вас, волнует он и меня. В силу исторических причин, тягостного опыта мы особенно чувствительны к вопросу о чрезмерном сосредоточении власти в руках одного руководителя. Это прозвучало и здесь, на Съезде. Раз вопрос есть, то считаю необходимым недвусмысленно высказать свое отношение к нему.
Как коммунист, я категорически не принимаю прозвучавшие, пусть не очень явно, намеки, будто пытаюсь сосредоточить в своих руках всю власть. Это чуждо мне по взглядам, мировоззрению, да и по характеру. Не для того осуществлен на апрельском Пленуме крутой поворот к новой политике, не для того партия и народ развернули трудную работу по демократизации, гласности, по очищению и обновлению нашего общества, общественной жизни.
У меня, как у Генерального секретаря, Председателя Верховного Совета, нет другой политики, кроме перестройки, демократизации и гласности, и я еще раз заявляю Съезду, трудящимся, всему народу о своей непоколебимой приверженности этой политике, ибо только на ее основе мы сможем консолидировать общество и двигаться вперед. В этом я вижу смысл своей жизни и своей работы. (Аплодисменты.)
Товарищи! Маркс и Ленин считали обязательным для революционной партии критическое отношение к своей деятельности. Думаю, мы можем сказать, что у нас в партии и обществе это становится нормой жизни. Но в этой же связи я, как коммунист, категорически отвергаю нападки на партию. (Аплодисменты.) Повторюсь, чтобы была полная ясность. Считаю, что вопрос должен стоять так: партия на службе у народа. Это главное. Она отвечает за политику, а потому не может быть вне критики и оценок народа. (Аплодисменты.)
Но совсем другое дело, когда речь идет о нападках на КПСС. Конечно, в истории партии были разные страницы, в том числе и трагические. Наша партия честно сказала о допущенных ошибках. Партия взяла на себя ответственность за них, выступила инициатором перестройки, радикального обновления общества.
Уверен, что 20 миллионов коммунистов, Центральный Комитет сумеют доказать перестройкой, что они находятся на высоте трудных задач времени, в состоянии и дальше выполнять роль политического авангарда советского общества. (Аплодисменты.)
Да, партия должна перестраиваться, как и общество в целом. Как Генеральный секретарь ЦК хочу сказать депутатам, что Политбюро намерено твердо проводить в жизнь линию XXVII съезда, XIX партконференции на перестройку в обществе. Думаю, что огромная работа предстоит и при подготовке XXVIII съезда КПСС. Но верно и то, что партия порой отстает от некоторых процессов, происходящих в обществе. И если она хочет быть его политическим авангардом, выполнять эту миссию и дальше — а'общество нуждается в такой авангардной силе, носителе программных целей, — то должна и перестраиваться быстрее, чем общество. (Бурные аплодисменты.)
Товарищи! Здесь звучали тревожные мотивы, касающиеся Центрального Комитета и Политбюро. Хочу сказать, что Центральный Комитет стоит на той же позиции, о которой я говорил, характеризуя позицию Политбюро. И заверяю вас, что никаких тут опасностей переворотов или еще чего-то подобного не существует. Об этом я заявляю твердо. (Аплодисменты.) Давайте кончать со всякого рода слухами, особенно здесь, в высшем органе власти, не полагаться на всякую болтовню, которую нам часто подбрасывают. (Бурные аплодисменты.)
Б.Н. Ельцин. Государственный переворот? — Такой опасности нет
[68]
— В некоторых московских кругах царит большой страх. Как только Горбачев куда-то уезжает, начинаются разговоры о государственном перевороте в пользу авторитаристов. Об этих страхах упоминалось неоднократно даже на Съезде народных депутатов. Имеется ли действительно опасность государственного переворота?
— Нет, такой опасности не существует. Эти слухи не соответствуют реальным фактам. Я слишком хорошо знаю ситуацию, внутренний механизм. Я два года состоял в Политбюро. Могу заверить вас, что государственный переворот невозможен. Ни со стороны военных, ни со стороны отдельных членов Политбюро.
— Однако люди продолжают об этом говорить. Особенно некоторые интеллигенты…
— Дело в том, что результаты четырех лет перестройки не столь уж хороши. Во многих сферах не было сделано ни шагу вперед, более того, положение ухудшилось. Сейчас существует группа людей, связавших перестройку с именем Горбачева. А поэтому, когда Горбачев уезжает, тут же возникает некоторая тревога. Но это люди, не знающие, как функционирует данный механизм, назовем его «кухней» Политбюро. Другой фактор, ставший источником опасений, — довольно острая полемика, развернувшаяся недавно в политическом руководстве. Кое-кто подумал, что горячие споры могут вылиться в более серьезные столкновения…
— Сейчас, когда вас избрали председателем Комитета Верховного Совета СССР по вопросам строительства и архитектуры, вы опять имеете право на привилегии, положенные руководителям.
— Да, конечно. Но я не могу хитрить, обманывать своих избирателей и собственную совесть. А поэтому — никаких привилегий. Я думаю, что, если бы все руководители поступали таким же образом, положение в стране улучшилось бы. Их вклад должен оцениваться надлежащей заработной платой, а не другими благами.
— Вы были одной из виднейших фигур на Съезде. Как вы оцениваете этот дебют нового парламента?
— Я не оценил бы его как историческое, эпохальное событие, хотя, бесспорно, это шаг вперед по пути перестройки и демократизации. Были там и позитивные, и негативные аспекты. Среди позитивных аспектов, бесспорно, большая победа гласности благодаря прямой трансляции работы Съезда по телевидению. Не все этого хотели, произошло это именно благодаря требованиям московских депутатов, добившихся резервирования одного из телеканалов.
Другим позитивным фактом была активность депутатов. Слова попросили более 800 человек. Были заслушаны критические, интересные, творческие выступления. На Пленуме в октябре 1987 г. я первым подверг критике Генерального секретаря, что было впервые с 1917 г. Теперь же раздается критика со стороны многих депутатов.
— А негативные факты?
— Первый состоит в том, что Съезд не обеспечил окончательной передачи власти Советам. Для того чтобы стать действительно историческим событием, Съезд должен был бы исправить или устранить статью 6 Конституции, провозглашающую руководящую роль КПСС. Власть должна перейти к органам, избранным народом, т. е. к Съезду народных депутатов, а партия должна действовать в рамках, установленных законом, и отчитываться перед ним. В конечном счете КПСС представляет 20 миллионов граждан из общего числа 280 миллионов. За 72 года монопольной власти партия во многих случаях сыграла негативную роль в истории страны, в столкновениях, которые унесли столько жизней.
— Однако у тех, кто следил за работой Съезда, складывалось впечатление, что если бы большинство было действительно свободным и суверенным, то страна сделала бы не один, а два шага назад…
— Я абсолютно с вами согласен. Все решения принимают две трети менее демократически настроенных депутатов. Те, кого хотел избрать аппарат, прошли на Съезд под вывеской общественных организаций. Лишь одна треть депутатов прошла через жесткую предвыборную борьбу, проложила себе путь в борьбе вопреки пожеланиям аппарата, благодаря воле избирателей. Однако я имел в виду не только этот конкретный Съезд. Передача власти Советам, в том числе местным, — принципиальный вопрос.
— Писали, что ваша речь на Съезде ознаменовала превращение радикального меньшинства в оппозицию. Так ли это?
— Термин «оппозиция» у нас имеет неприятный оттенок. Произносят его с трудом. На полпути были найдены слова «альтернатива» и «плюрализм»…
— Но мне кажется, что «оппозиция» и «альтернатива» — это одно и то же…
— В принципе да. Но никто не хочет это признавать. Такие слова, как «оппозиция», «фракция», внушают некоторым страх. Они тут же ассоциируются со словами «враги народа». Однако необходимо привыкнуть к тому, что в демократизирующемся обществе все это — реальные факты. И если сегодня кое-кому не удается произнести это слово, со временем он научится.
— Что вы будете делать теперь, когда стали председателем парламентского комитета? Останетесь ли вы во главе «альтернативы»?
— Я сказал это и Горбачеву. Я буду работать и продолжать свою борьбу. Избрание меня председателем Комитета Верховного Совета СССР по вопросам строительства и архитектуры — попытка отстранить меня от политики. Конечно, это затрудняет продолжение моей борьбы, но не мешает ей. У меня есть мои принципы, мандат от моих избирателей, обещания, которые я дал. Кроме того, политическая борьба должна стать нормальным явлением в нашем обществе.
— Есть еще одна комиссия по расследованию — комиссия ЦК по вашему персональному делу. Каковы будут результаты ее деятельности?
— Я ничего не знаю о ее работе, я ее не чувствую, мне не задавали ни одного вопроса. Я думаю, что они стараются выйти из того абсурдного положения, в которое сами себя поставили. Они создали комиссию, которой нечего проверять. Но вот как теперь ее распустить? Конечно, на встречах с избирателями я всегда высказывался откровенно, на крайнем пределе гласности. Это может вызвать недовольство. И если я говорю что-то негативное о Горбачеве или о других руководителях, то и это может не понравиться. Но осудить меня за это нельзя.
— Вы говорили об острых дискуссиях в Политбюро. Каковы главные причины разногласий?
— Мне трудно это сказать, потому что я больше не состою в Политбюро. Главная проблема — финансово-экономическая. Как вывести страну из тупика, в котором она оказалась? Выбор между рыночным и нерыночным принципами. Между жесткой экономией денежных средств и обращением за новыми зарубежными кредитами. Социальная справедливость…
— Решен ли вопрос о новых займах за рубежом?
— Нет, окончательного решения пока нет.
— А каково ваше мнение?
— Мне ближе позиция Шмелева, считающего, что нужно взять еще денег на Западе. Я думаю, что наше руководство не может правильно оценить настроения народа. Оно не чувствует тяжести положения и возможных последствий. Люди не могут долгое время мириться с подобным положением. В конце концов создастся революционная ситуация. Мы должны выходить из положения сейчас, потому что потом это будет еще труднее. Но нужны энергичные меры для немедленного улучшения жизни народа. Я не думаю, чтобы народ мог терпеть еще больше года.
Б.Н. Ельцин. Полумеры нас сгубят
[71]
— Судя по одному из последних ваших выступлений в Верховном Совете СССР, вы — один из инициаторов создания межрегиональной группы народных депутатов СССР. А на первом ее заседании, состоявшемся 29 июля, выступили е тезисами ее программы. Затем вас избрали одним из пяти сопредседателей этой группы… То есть, как вы и сказали, расширяете рамки политической деятельности. Какова цель этой группы? Нет ли тут, как уже приходилось слышать, опасности раскола? Не уведет ли эта группа Верховный Совет от решения наиострейших социально-экономических проблем?
— На Съезде, это было хорошо видно, определились «меньшинство» и «большинство». Меньшинство многие вопросы проиграло, что ли, так как оно не было скоординировано. Разброд и несогласованность часто мешали и давали обратный эффект нашей активности. Вместо того чтобы сразу поддержать дельные предложения, получалась митинговость. Не закончив одного вопроса, уводили Съезд новыми предложениями в другую сторону.
Но межрегиональная группа — это не какой-то параллельно действующий Верховный Совет. И ни в коем случае эта группа не ставит своей задачей отрицать все то, что вносится в Верховном Совете. Депутаты должны действовать с учетом кризисного состояния в стране, обществе, партии, политике, экономике, социальных вопросах, национальных отношениях и того, что пошла волна забастовок. Одной из причин всего этого является то, что перестройка идет медленно, нерешительно, полумерами. За это в первую очередь несет ответственность руководство страны, партии.
И вот эта группа ставит своей задачей как бы динами-зировать и процессы перестройки, и парламентскую деятельность в Верховном Совете, на Съездах. Да, нами будут вноситься какие-то альтернативные предложения. Но это — в рамках провозглашенного плюрализма. Это не противоречит ни Конституции, ни нашим законам. Да, мы внесем новые предложения по законам. Потому что та повестка, которая нам предложена в Верховном Совете, не полностью соответствует состоянию общества. Оно, можно сказать, вибрирует, находится в тяжелом состоянии, а нам предлагается разбирать законы о молодежи, об изобретательстве… Они, конечно, нужны, но можно подождать… Надо быстрее решать кричащие проблемы, которые загнали в тупик и экономику, и межнациональные отношения. Причем решать радикальнее! Полумеры сгубят нас. Лавирование между тем или иным мнением, желание удовлетворить абсолютно всех — это приводит, я бы сказал, к беспринципной позиции, к соответствующему результату, который мы и имеем сейчас.
Конечно же группа будет поддерживать законы, которые вносятся в Верховном Совете, если они действительно связаны с нуждами народа.
— Накануне я разговаривал об этой группе с некоторыми депутатами. Кое-кто, например, карагандинский шахтер Ярослав Дончак, прямо сказал: «Если эта группа будет противопоставлять себя Верховному Совету, то я в нее не войду. В нынешнее сложное время Верховный Совет должен быть единым».
— Слово «единство» уже нанесло большой вред нашей стране. Под «единством» у нас всегда предполагалось, что надо думать так, как думает вождь. Пора нам от этого стереотипа в конце концов избавляться. В борьбе мнений и вырабатывается наиболее верная точка зрения.
Но Дончак прав в том, что у группы не должно быть прямого противопоставления как самоцели. И этого нет. Не думаю, что группа станет блокировать любой проект закона, если он вносится не ею. Просто несерьезно так себе представлять задачи группы.
— То есть это не так, как понимает порой свои задачи оппозиция в некоторых странах — в угоду политических целей и амбиций что угодно проваливать?
— Нет, конечно. Для группы интересы народа и страны — это интересы номер один.
— Таким образом, деятельность не ради политиканства, а ради конструктивности, практических целей?
— Безусловно. Ведь это — одновременно и помощь Верховному Совету, его Президиуму. Скажем, мы уже сейчас начинаем подготовку ко второму Съезду. Так это же наша общая задача — чтобы он прошел с наибольшей отдачей. Мы хотим добиться принятия некоторых наиболее приоритетных, на наш взгляд, законов как можно раньше. Это ведь делается ради людей. Избиратели сейчас многого не понимают. Они смотрят по телевизору наши бесконечные и часто просто пустые дебаты. Их это уже возмущает, терпение у них кончается… Я встречался с членами забастовочного комитета Донбасса. Они высказывали недовольство и Съездом и сессией. Ждут конкретных решений. И я с этим полностью согласен. Наряду с общей дискуссией пора добиться и конкретных решений, связанных с жизнью людей…
Б.Н. Ельцин. На пленуме я буду драться за Горбачева…
[72]
…Самые последние события. По Москве бродят слухи, что на ближайшем пленуме намечается переворот. Хотят снять Горбачева с поста Генерального секретаря ЦК КПСС и оставить ему руководство народными депутатами. Я не верю этим слухам, но уж если это действительно произойдет, я буду драться на Пленуме за Горбачева. Именно за него — своего вечного оппонента, любителя полушагов и полумер. Эта тактика его в конце концов и погубит, если, конечно, он не осознает этой главной ошибки сам. Но сейчас, по крайней мере до ближайшего съезда, на котором, может быть, появятся новые лидеры, он единственный человек, который может удержать партию от окончательного развала.
М.С. Горбачев. О так называемом покушении на товарища Ельцина
[74]
Товарищи, прения, как договаривались, завершаем. Сегодня днем собрались члены Президиума и послушали информацию по вопросу, который сейчас интересует уже не только общественность Москвы, но и страны. Так или иначе, нельзя уклоняться, на него нужно дать ответ. Я имею в виду вопрос о так называемом покушении на члена ЦК КПСС, члена Президиума Верховного Совета СССР товарища Ельцина Бориса Николаевича. Многие депутаты, и не только они, уже и лично ко мне обращались. Вышло так, что в последнее время товарищ Ельцин нескольким газетам на этот счет давал интервью. Нужно внести ясность. И Верховный Совет должен иметь тут ясность, потому что дело дошло просто до политической спекуляции. Если Верховный Совет заинтересован, то мы должны предоставить слово, как и поступили на Президиуме, товарищу Бакатину и товарищу Ельцину. Так, да?
Пожалуйста, товарищ Бакатин.
Бакатин В. В., министр внутренних дел СССР.
Уважаемые товарищи депутаты, Президиум Верховного Совета поручил мне доложить об обстоятельствах, связанных со слухами вокруг имени Бориса Николаевича Ельцина. Докладываю вам, что 29 сентября от первого заместителя начальника ГУВД Мособлисполкома товарища Черноглазова я получил вначале устный, а потом письменный рапорт о том, что им получен рапорт от командира охраны Успенских дач. В этом документе сообщалось об устном заявлении Бориса Николаевича Ельцина о якобы совершенной попытке покушения на его жизнь. Разрешите зачитать информацию об этом.
28 сентября 1989 года в 23 часа 10 минут на проходной дачного хозяйства «Успенское» Совета Министров СССР (Одинцовский район) к милиционерам Тумскому и Костикову, несшим службу по охране дач, обратился товарищ Ельцин Борис Николаевич и сообщил, что примерно в 21.00 он ехал на автомашине к своему другу, который проживает на территории указанного дачного хозяйства. (Я не называю фамилию друга.) Автомашина, на которой он ехал, была им остановлена на перекрестке дорог село Успенское — Николина Гора и водитель отпущен. Поздоровавшись с инспектором ГАИ, несшим службу на этом перекрестке, товарищ Ельцин пошел в сторону дачного хозяйства, расстояние около 500 метров, пешком. Во время движения его догнала автомашина, и неизвестные втащили его в нее, накинули на голову мешок и повезли в неизвестном направлении. Через некоторое время его вытащили из автомашины, сбросили с моста в Москву-реку. Примерно через 300 метров от моста вниз по течению он выплыл к берегу, отдохнул, после чего пришел на указанную проходную. Одежда на нем была мокрая. Работники милиции помогли отжать одежду, угостили чаем, спросили разрешения доложить о случившемся в отделение милиции. Однако товарищ Ельцин о случившемся просил никому не сообщать. Милиционеры позвонили на дачу, но там ответили, что здесь таких нет. Впоследствии сестра-хозяйка дачи пояснила, что товарищи, проживающие на даче, два дня назад легли на лечение в больницу. Спустя некоторое время в проходную дачного хозяйства позвонил мужчина и спросил, находится ли там Борис Николаевич. Что с ним? Ему ответили утвердительно и попросили принести одежду. Спустя некоторое время с аналогичным вопросом позвонила женщина, которой был дан тот же ответ. После этого она попросила его никуда не отпускать и дождаться ее приезда. Через 30–40 минут, в 00 часов 50 минут, к проходной на автомашине «Нива» подъехал неизвестный мужчина, еще через 10 минут на автомашине «Волга».серого цвета приехали жена, дочь и зять. Указанные лица уехали в час ночи.
Перед отъездом Борис Николаевич просил милиционеров никому не сообщать о случившемся. Я должен сказать, что милиционеры не имели права не сообщать о случившемся. В соответствии с Уставом патрульно-постовой службы и милиции СССР, его сто двадцать седьмой статьей, они обязаны доложить о подобных заявлениях — устных или письменных, а также о фактах. Тем более что они очевидны: мокрая одежда, насквозь вымокший человек в очень тяжелом состоянии не позволяли в данном случае не верить. Поэтому они и доложили по службе, я таким образом получил информацию о случившемся. Я также считал невозможным оставить это заявление без расследования, поэтому для объективного выяснения обстоятельств сделанного сообщения Борисом Николаевичем Ельциным следственным управлением ГУВД Мособлисполкома возбуждено уголовное дело по признакам покушения на умышленное убийство. О чем, собственно, можно было судить из его обращения к милиции.
Расследованием установлено, что обстоятельства, изложенные в заявлении товарища Ельцина, объективного подтверждения не нашли. В чем это выражается?
— Во-первых, водитель автомашины, закрепленный за товарищем Ельциным, факты остановки и выхода товарища Ельцина у поста ГАИ, в 500 метрах от проходной, категорически отрицает. Отрицает также и факт преследования их какой-либо автомашиной. Утверждает, что высадил его непосредственно у проходной Успенских дач в 22 часа 10 минут, передал ему два букета цветов. Один из этих букетов был обнаружен примерно в 900 метрах от проходной, где и опознан водителем. После возвращения домой, узнав от жены о телефонном звонке дочери Ельцина, водитель позвонил ей и на вопрос, где отец, ответил, что отвез его на Успенские дачи.
Второе. Работник ГАИ Русанов, дежуривший в этот день на посту до 22 часов 45 минут, с которым якобы поздоровался товарищ Ельцин, также категорически отрицает факт, что товарищ Ельцин выходил у поста ГАИ и двигался пешком в сторону проходной. Машина не останавливалась, и из нее никто не выходил.
Изучение местности, которое было проведено, показывает, что, судя по ее характеру, включая и тот мост, который там есть, никто не мог быть сброшен в воду без причинения тяжелых физических повреждений, поскольку высота моста там около 15 метров, а глубина воды под ним всего 1,5 метра. Других мест, где можно было бы подъехать на машине и выполнить эти действия, там нет. Тем более в столь короткое время, в течение одного часа, — полежать, отдохнуть и прийти.
Во время моего разговора с Борисом Николаевичем Ельциным 30 сентября, после того как были проведены предварительные действия органами дознания, он мне заявил, что никакого расследования не надо производить, поскольку факта покушения на его жизнь не было.
Со второго октября каких-либо действий по расследованию этого факта органами МВД не производится. Мы прекратили это дело. Следователь, который вел его, также разговаривал с Борисом Николаевичем Ельциным с целью выяснения обстоятельств. Я могу передать, что и в разговоре со следователем товарищ Ельцин подтвердил, что никакого нападения на него не было. О том, что случилось, как он сказал, я никуда не заявлял и не сообщал и делать этого не собираюсь. По поводу случившегося мне звонил сам министр, я просил его закрыть дело по расследованию данного случая. Он должен был дать указания по этому поводу.
Самого факта нахождения в проходной Успенских дач товарищ Ельцин не отрицал. В ходе этого разговора товарищ Ельцин несколько раз твердо и категорически подтвердил, что никакого нападения на него не было, к работникам милиции жалоб и претензий не имеет. При этом он сказал, что просил сотрудников милиции никуда не сообщать.
С учетом вышеизложенного я еще раз докладываю, что никаких следственных действий со 2 октября нами не производится. Дело прекращено. Факта нападения не было, это подтверждается и самим Борисом Николаевичем Ельциным. А поводом для распространения слухов о якобы имевшем место нападении явилось личное устное заявление товарища Ельцина. Причем независимо от того, проводилось бы расследование органами МВД или не проводилось, слухи все равно имели бы место. Расследование, которое нами произведено, просто позволит, по-видимому, более четко, ясно высказаться по этому поводу и пресечь дальнейшее их распространение, которое, безусловно, никому не на руку.
Председательствующий. Есть вопросы к министру? Присаживайтесь, товарищ Бакатин. Борис Николаевич, пожалуйста.
Б.Н. Ельцин. Нападения на меня не было
[75]
Я, как заявил министру, когда он позвонил на следующий день, а также следователю через день и представителям многочисленных средств массовой информации, что никакого факта нападения на меня не было, никаких письменных заявлений я не делал, никуда не обращался, никаких претензий к органам внутренних дел не имею. У меня все.
Председательствующий. Есть вопросы? Давайте суммируем это так, как мы сделали на Президиуме. Таким образом, исходя из того, что доложил и министр и что сказал товарищ Ельцин Борис Николаевич, одно ясно: никакого покушения не было. Что же касается заявления работников, на основе которого началось расследование, то на Президиуме Борис Николаевич сказал, что, может, я пошутил, а меня неправильно поняли. Ну, допрашивать, пошутил или не пошутил, — это уже за пределами криминальных аспектов данной темы. Это уже дело другое. А для нас сегодня вопрос должен быть ясен. Об этом говорю еще раз потому, что, пока я объявлял, пришел еще один запрос.
Б.Н. Ельцин. Это — политический фарс, разыгранный М.С. Горбачевым
[76]
16 октября 1989 года на сессии Верховного Совета СССР под председательством М.С. Горбачева был обнародован инцидент, затрагивающий мои честь и достоинство. Против моей воли к разбору данного вопроса был привлечен министр МВД СССР товарищ Бакатин, который, смешивая ложь с правдой, не имел морального права способствовать распространению слухов, порочащих меня в глазах общественности. Более того, товарищ Бакатин ранее заверил, что никакого расследования, а также оглашения информации, касающейся лично меня, проводиться не будет. Новый политический фарс, разыгранный М.С. Горбачевым на сессии Верховного Совета и раздуваемый официальной прессой как событие первой величины в стране, объясняется, конечно, не заботой о моем здоровье и безопасности, не стремлением успокоить избирателей, а новой попыткой подорвать здоровье, вывести меня из сферы политической борьбы.
Создание Межрегиональной группы, сплотившей на своей платформе почти 400 народных депутатов СССР, избрание меня одним из руководителей ее координационного совета, независимость нашей позиции, альтернативные предложения, идущие вразрез с консервативной точкой зрения сторонников административно-командной системы, и даже моя частная поездка в Соединенные Штаты Америки — все это вызывает яростное озлобление аппарата. По его команде была состряпана целая серия провокационных, лживых, тенденциозно настроенных публикаций в советской печати, в передачах Центрального телевидения, распускались среди населения самые невероятные слухи о моем поведении и частной жизни.
В связи с вышеизложенным считаю необходимым заявить следующее:
1. Все это является звеньями одной цепи акции травли меня и творится это под руководством товарища Горбачева М. С.
2. Вопросы моей безопасности и моей частной жизни касаются только меня и должны конституционно ограждаться от любых посягательств, в том числе со стороны партийного руководства.
3. В случае продолжения политической травли я оставляю за собой право предпринять соответствующие шаги в отношении лиц, покушающихся на мои честь и достоинство, как гражданина и депутата.
4. Считаю неприемлемым и опасным перенос акцентов с методов политической борьбы на безнравственные, беспринципные методы морального и психологического уничтожения оппонента. Это ведет к полному краху морально-этических установок, к демонтажу демократических начал перестройки и в конечном итоге — к жестокому тоталитарному диктату.
Народный депутат СССР Б.Н.Ельцин
17.10.89 года
Москва
Социологическое зеркало
Из ответов на анкету «Человек года»
1989 год
1 — е место М.С. Горбачев 46 % ответивших
4-е место Б.Н. Ельцин 6 % ответивших
Анкетирование проводилось Всесоюзным центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ). Опубл.: Независимая газета. 1991. 28 февраля.